Знакомство с Буденным

Вернувшись со службы, я решил, как говорится, «людей посмотреть и себя показать». В праздничный день, вечером, начистив до блеска сапоги, я отправился в харчевню. В те времена в харчевне можно было встретить знакомых, посудачить, узнать все станичные новости.

На огонек харчевни, как мошкара, собирались станичники. В харчевне было полно. Место было достать почти невозможно.

За одним из столов сидел коренастый унтер-офицер в форме драгунского полка. Он был навеселе и растягивал [10] двухрядную гармонь. Унтер поглядел на меня веселыми глазами, поманил пальцем и сказал:

— Место ищешь, казаче? Садись!

Мне, калмыку-казаку, унтер-офицер предлагает место у своего стола! Я удивился, но подошел.

— Ты кто такой? — спросил унтер.

— Я — Городовиков. Живу здесь на хуторе, вернулся со службы.

— Ну, и я тоже вернулся со службы. Драгун Семен Буденный. Садись.

Раньше я Буденного не встречал, но о такой фамилии слышал. Знал, что семья их живет в Платовской, да еще говорил кто-то, что иногородние они и от бедности переселились сюда из Воронежской губернии.

— В казачьих частях служил? — спросил унтер и сразу же неодобрительно отозвался о казачьих частях.

Я не остался в долгу:

— Драгун-то я скольких на маневрах с коня стащил! Слыхал, пословица есть: «Стой, остановись! Драгун с коня упал!»

Унтер-офицер не обиделся. Он рассмеялся и сказал, что хоть казаки и лихие рубаки, но у них нет шпор. А у драгун есть и шпоры, и кавалерийское седло. Унтер стал хвалить свой род войск, а я — свой. Разговор зашел о военной службе. Тут мы уже перестали спорить: и драгун и казаков кормили одинаково плохо, и тех и других одинаково обворовывали офицеры. Обругав царскую службу, Семен Михайлович запел песню. Пел он хорошо. Под звуки гармошки он запевал одну за другой песни и прибаутки, а песен и прибауток у него всегда неистощимый запас. Наконец, он заиграл плясовую. Казаки расступились, и я пустился вприсядку. Надо сказать, в дни молодости плясал я лихо. Пляска моя вызвала всеобщее одобрение.

Поздно вечером мы расстались, пообещав друг другу встретиться в следующее воскресенье.

Так началась наша дружба. Мы стали запросто захаживать [11] друг к другу. Жил Семен Михайлович с матерью и отцом в маленькой хатке на окраине станицы.

— Служишь, служишь, — говорил он, — придешь домой — ни земли нет, ни хозяйства. За хату налог плати, за корову налог плати, за курицу плати...

Семен Михайлович считался «иногородним», а жизнь иногородних среди богатого казачества была тяжелой. Придя в «вольные» степи, иногородние чувствовали себя отщепенцами. Селились они по окраинам станиц, лепили мазанки, и лишь немногие, арендуя землю, с трудом обзаводились хозяйством. Большинство батрачило у казаков-богатеев. Конечно, никаких прав иногородние в станице не имели. Богачи обкладывали их непомерными налогами. Например, если обзаводился кто коровой, брали налог — пятерку с головы.

Между богатым казачеством и казачьей беднотой и иногородними извечно была непримиримая вражда. Часто неприязнь перерастала в кулачные схватки и кровавые побоища.

Помню, Буденный не раз спрашивал:

— Почему так получается на свете? У нас клочка земли нет, а у богатеев-коннозаводчиков в Сальских степях столько земли гуляет! Несправедливо!

Среди крестьян и бедных казаков Семен Михайлович пользовался непререкаемым авторитетом знающего человека. Ему часто приходилось выступать перед богачами представителем бедноты во всех щекотливых делах, во всех спорах.

Самым сложным был налоговый вопрос. Решался он обычно так: собирались казаки на сход, богачи рассаживались чинно на скамейках, а молодежь и беднота устраивались позади всех. В полной парадной форме приходил станичный атаман. Он важно, не сгибаясь, раскланивался на все четыре стороны и объявлял сход открытым.

Богачи обычно старались провести высокий налог. А мы, станичная голь, изыскивали всяческие лазейки и [12] возможности как-нибудь скостить сумму налога. Тут пускались в ход все средства, чтобы уломать богачей.

Мы стали с Семеном Михайловичем большими друзьями. Война развела нас в разные стороны.