Глава IV.

10-я армия в общем наступлении фронта

Прорыв фронта группы армий «Центр» на Оке

Новая директива требовала от 10-й армии к исходу 27 декабря выйти главными силами в район г. Козельск, подвижными передовыми отрядами к тому же сроку захватить большой железнодорожный узел и город Сухиничи, а также вести глубокую разведку на северо-запад в направлениях станции Барятинская, к западу на г. Киров и южнее его на г. Людиново.

Из этой директивы мы знали только о задаче 10-й армии. Да и дана она была как дополнение к прежней директиве от 20 декабря.

Вообще надо сказать, что директива от 20 декабря для 10-й армии являлась последней, в которой указывались задачи Западною фронта и его армий в ходе дальнейшего наступления в Московской битве.

Все же из частной директивы фронта от 24 декабря Военный совет 10-й армии сделал вывод, что войска Западного фронта переходят к новому этапу своих наступательных операций — от контрнаступления к общему наступлению. Основания для этого были налицо, особенно на левом крыле фронта.

Действительно, на этом крыле, перед левым флангом 49-й армии, фронтом 50-й армии, 1-го гвардейского кавалерийского корпуса и 10-й армии, вырисовался широкий прорыв вражеской обороны на рубеже р. Ока, достигший 100 км. Гитлеровское командование надеялось, что Ока для его войск обязательно станет последним рубежом отступления. Для противника Ока должна была стать опорой в дальнейшей обороне против наступающих советских войск Юго-Западного и Западного фронтов. [114]

На стыке этих фронтов находился г. Белев. Он, с близлежащими населенными пунктами, играл роль мощного форпоста противника. Его значение было совершенно очевидным. Для 10-й армии не взять г. Белев означало иметь постоянную угрозу своему тылу при дальнейшем развитии наступления. Для 61-й армии — нашего соседа — не взять Белев означало бы в своем дальнейшем наступлении на запад быть зажатой между двумя прочно обороняемыми городами — Белевом и Болховом.

На всем протяжении от Белева до Калуги Ока имеет ширину 100–200 м, глубину до 3 м. Ее пойма — 2–3 км. Оба берега, особенно левый, — возвышенные, местами обрывисты и круты высотой 10–20 м. Всхолмленная местность к западу начинается грядой прибрежных высот.

Ко времени выхода советских войск в своем декабрьском контрнаступлении к Оке противник сумел по ее левому берегу провести довольно значительные оборонительные работы. В районе Белева было проведено эскарпирование крутостей, обледенение скатов и минирование наиболее удобных участков. Местами, особенно по окраинам населенных пунктов, были поставлены проволочные заграждения, хотя и неглубокие. В каменных и деревянных постройках, в том числе в древних монастырях, храмах, церквах, а также в жилых домах, были установлены пулеметы и орудия. Гитлеровцы в ожидании боя и в ходе его находились в тепле, даже могли лежать на печках. Хорошо была построена система фланкирующего, кинжального огня пулеметов и артиллерийских орудий, особенно противотанковых. (Они все время ожидали наших танков!) Каменные здания, а их было несколько сот, фашисты оборудовали как самостоятельные опорные пункты: в них или возле них устанавливались отдельные орудия с пулеметами, отрывались окопы для автоматчиков, а впереди для прикрытия натягивалась колючая проволока. Все площади и большинство улиц простреливались. Церкви — их было 35 — использовались под наблюдательные пункты, артиллерийские и пулеметные огневые точки. Большой старинный монастырь в Белеве был превращен в настоящий форт. Его полутораметровые каменные стены имели много бойниц во все стороны. По своему местоположению монастырь господствовал над широкой поймой Оки и значительной частью города. К сказанному следует добавить, что между городом и селениями, так же как и между деревнями, существовала прочная огневая связь из всех видов оружия.

Противник успел основательно занять Белевский район до подхода наших войск. Так же основательно он подготовил к обороне и весь рубеж р. Ока к югу от Белева вплоть до Мценска и Новосиля.

К 27 декабря в районе Белева у противника находились 56, 112, 296-я пехотные, 4-я танковая дивизии, часть сил 31-й пехотной [115] дивизии, а также полк СС «Великая Германия». Однако о вновь созданных укреплениях и о силах противника в районе Белева командование 10-й армии смогло своевременно узнать лишь в общих чертах, а конкретная организация обороны, особенно система его огня, становилась известной лишь в ходе боевых действий.

1 Как же развивались события в борьбе за этот город?

27 декабря днем передовой командный пункт армии был развернут в с. Болото, что в 8 км к востоку от г. Белев.

Развертывание передового командного пункта в с. Болото давало возможность быстро войти в курс событий в районе Белева. Со скатов ближайших высот довольно хорошо просматривался город и опорные пункты Береговая, Жуково, Фатьяново, а также подступы к ним с нашей стороны. Еще немного пройдя вперед в сторону Оки, можно было отлично видеть положение наших войск на фронте от Горбунова до Кализны.

Прежде всего надлежало прекратить разрозненные действия наступающих на Белев дивизий. Для этого следовало вернуть из 1-го гвардейского кавалерийского корпуса 328-ю и 322-ю стрелковые дивизии, что и было сделано с немедленным докладом Военному совету фронта{73}. Генерал Белов сразу же понял ситуацию. Его внимание, естественно, было поглощено совершенно новой задачей и действиями пяти кавалерийских дивизий с танковой бригадой. Их надо было ввести в прорыв через Оку и быстро двигаться в северном, северо-западном направлении на Юхнов и к Сухиничи. Заниматься стрелковыми дивизиями, действующими к югу, т. е. в противоположном направлении, он не мог. Да и связь с ними была неустойчивой. Командир кавалерийского корпуса со своим штабом двигался с конницей от Козельска строго на север и все дальше уходил на Юхнов{74}. Реальной возможности управлять боевыми действиями под Белевом он даже при всем желании не имел, и вскоре сам попросил командующего фронтом возвратить 322 и 328-ю дивизии в 10-ю армию.

239-я и 324-я стрелковые дивизии были уже за Окой и подходили к Козельску. Левее их на переправе находилась 323-я стрелковая дивизия, 322-я и 328-я дивизии вступили в бой за выход на левый берег реки в районе Белева. В стык им выходила 330-я стрелковая, 325-я и 326-я шли за центром армии во втором эшелоне.

Разведка установила, что на подступах к Белеву оборонялись все полки 296 и 112-й пехотных дивизий, части 167, 131 и 31-й пехотных дивизий, 234-й полк 56-й пехотной дивизии, отдельный полк СС «Великая Германия», 4-я танковая дивизия. [116]

Из-за Белева вела огонь тяжелая артиллерия. На подступах к Оке части 322-й дивизии вскоре же извлекли до 300 мин.

К 27 декабря к Оке, южнее Белева, подошла правофланговая дивизия 61-й армии — 342-я стрелковая{75}. Ею временно командовал начальник штаба дивизии подполковник И. Ф. Иоскевич{76}.

Действия на Оке были первыми в боевой истории 342-й стрелковой дивизии. Развивались они для нее крайне неблагоприятно. Неоднократные попытки прорваться на передний край обороны противника на участке Фединское, Петрово всякий раз отбивались контратаками немецких танков и мотопехоты. Дивизия несла большие потери. В то же время выяснилось, что ее командир уже изрядное время не имел связи с командованием своей армии.

Для объединения усилий этой дивизии с дивизиями 10-й армии я вызвал И. Ф. Иоскевича на свой командный пункт в Болото. Здесь он в присутствии командиров 322, 328 и 330-й стрелковых дивизий доложил Военному совету армии об обстановке. Затем, вместе со всеми комдивами, он, в рамках выполняемого дивизией приказа командующего 61-й армией, получил от меня указание о плане дальнейших совместных действий под Белевом и конкретную боевую задачу{77}. Об этом я сразу же донес командующему Западным фронтом.

Оценка обстановки и опыт боев 322 и 328-й стрелковых дивизий за 25 и 26 декабря показали, что при взятии Белева необходимо избежать фронтальных атак укрепленных позиций противника. Наилучшим решением был бы двусторонний охват Белева с флангов. Этот замысел и было решено провести в жизнь.

В обход Белева справа была направлена 328-я стрелковая дивизия. Частью сил своего левого фланга дивизия поворачивала на Белев для атаки с севера. Слева в направлении Сенюхино должна была наступать 322-я стрелковая дивизия с задачей овладеть южной частью города. Действующая южнее ее 342-я дивизия получила задачу — прочно утвердиться на западном берегу Оки и обеспечивать стык 61-й и 10-й армий. 330-й стрелковой дивизии предписывалось содействовать 328-й стрелковой [117] дивизии и обеспечивать ее от возможных контратак противника с северной окраины Белева.

В помощь дивизиям была привлечена артиллерия дивизий второго эшелона армии, но с весьма ограниченным запасом снарядов{78}.

Приняв решение, командиры дивизий развернули боевые действия. Сначала дело шло успешно, и к исходу дня 27 декабря части переправились на западный берег Оки. Однако здесь наступление приостановилось. Противник оказывал сильное сопротивление в опорных пунктах Болтенки, Беседино, Береговая, Жуково, Кализна. Многочисленные атаки наших войск не принесли успеха. Части, оказавшиеся на открытом поле и на льду реки, несли большие потери от плотного огня противника. У наступающих войск не хватало огневых средств, чтобы подавить артиллерию и пулеметы противника.

Командир 330-й стрелковой дивизии полковник Соколов, видя безуспешные атаки соседей, решил построить боевой порядок дивизии в три эшелона. Он задумал на узком участке между [118] опорными пунктами противника в Береговая и Жуково прорваться через вражескую оборону в направлении Редова, Ламоново и выйти на северную окраину Белева.

Полки должны были первоначально наступать в затылок друг другу. Впереди 1111-й стрелковый. За ним — 1113-й. В третьем эшелоне — 1109-й. В свою очередь полки также создавали глубокие боевые порядки: 1111-й полк должен был наступать тремя эшелонами, а 1113-й и 1109-й полки — двумя каждый.

Переправившись через Оку и втянувшись по открытому полю в промежуток между деревнями Береговая и Жуково, головной полк попал под сильный перекрестный огонь противника. Пехота залегла. Небольшие артиллерийские средства не смогли подавить пулеметные и орудийные точки врага. Дождавшись ночи, 1111-й полк продолжал борьбу за д. Береговая. Ценой больших потерь и совместно с подразделениями 1103-го стрелкового полка 328-й дивизии он ворвался в деревню и занял ее восточную и юго-восточную окраины. Тем временем 1113-й стрелковый полк развернулся из-за правого фланга 1111-го полка и занял Беседино. Захват этих важных в тактическом отношении опорных пунктов нарушил систему обороны противника севернее Белева.

За оба пункта развернулись упорные бои.

Ночью поднялась метель. К полуночи 1111-й и 1113-й стрелковые полки почти полностью овладели Береговой и Беседино. Однако их силы уже иссякли. Требовался ввод третьего эшелона дивизии — 1109-го полка. А он еще находился на восточном берегу, у Жабыни, связанный боем с противником, засевшим в местном монастыре, а бой этот продолжался до утра 28 декабря.

Противник почувствовал ослабление атак со стороны наших частей и сразу же использовал это. Он подвел из Белева части 4-й танковой дивизии, а также снял с участков обороны севернее города части 131-й и 31-й пехотных дивизий. Сосредоточив их к району Береговой, гитлеровцы в два часа ночи 28 декабря энергично контратаковали наши части и выбили их как из Береговой, так и из Беседино.

За обе деревни развернулись упорные, кровопролитные бои. Они продолжались двое суток. Береговая и Беседино по некольку раз переходили из рук в руки.

Здесь героически проявила себя Елизавета Александровна Шамшикова — военфельдшер, командир санитарного взвода 1113-го полка. Она — Лиза, как ее звали все, не считаясь с сильным огнем противника, быстро переползала от раненого к раненому, каждому из них оказывала медицинскую помощь и помогала перебираться в безопасные места. Вскоре и она была ранена, но сравнительно легко, так что продолжала выполнять свои обязанности. Когда превосходящие силы врага потеснили у Беседино наши подразделения, ей пришел приказ отходить. [119]

И она вполне могла это сделать. Однако у нее на руках было свыше 70 человек тяжелораненых бойцов, и она думала только о них, о том, что ее товарищи нуждаются в ее помощи. Поблизости раздались крики фашистов. Несмотря на это, отважная девушка хладнокровно продолжала делать свое дело. Беззащитные люди были окружены и захвачены. Сначала гитлеровцы зверски расстреляли всех наших раненых красноармейцев, а потом Лизу. Чтобы скрыть свое злодеяние, бандиты подожгли сарай, в котором произошла эта страшная трагедия.

Лиза Шамшикова только в июле 1941 г. окончила исторический факультет Московского государственного университета, могла пойти на педагогическую работу. Однако в первые же дни войны она научилась стрелять из пулемета, винтовки и вскоре же поступила в школу медицинских сестер. По окончании ей было присвоено звание военфельдшера. Она была кандидатом в члены КПСС. Попросилась на фронт и как можно скорее. Не отличаясь крепким здоровьем, Лиза на поле боя, казалось, не знала усталости. Однополчане очень уважали и любили ее за смелость, трудолюбие, чуткость и сердечную заботу о раненых товарищах. Лиза Шамшикова горячо любила Родину и питала лютую ненависть к врагам. Отважная коммунистка, ровесница Октября, родом из Щекино Тульской области, Елизавета Александровна стала героиней 10-й армии. Посмертно она была награждена орденом Красного Знамени. [120]

Недавно ее именем названы улицы в городах Тульской области Белеве и Суворове. В Щекино до последнего времени проживала мать Лизы — Елизавета Петровна, заслуженная учительница РСФСР. В эту войну она потеряла на фронте и сына.

В боях за Береговую и Беседино наши части уничтожили 13 вражеских пулеметных точек и несколько орудий. Потери живой силы противника также были значительными: на поле боя осталось свыше 100 вражеских солдат и офицеров. По сообщениям местных жителей, гитлеровцы вывезли из этих селений в тыл свыше 250 своих раненых.

Малоуспешно действовала и наступающая севернее 328-я стрелковая дивизия. Ее 1105-му полку лишь к 14 часам 28 декабря удалось овладеть селением Болтенки.

Что же касается 322-й стрелковой дивизии, наступающей на Белев с юга, то ее положение было не менее трудным. Выйдя к Оке, части 322-й стрелковой дивизии стали продвигаться на западный берег. 1089-му, а за ним и 1087-му полкам удалось переправиться юго-восточнее Белева. Здесь они натолкнулись на сильный, хорошо организованный огонь из Кализны и Александровки. Наступление остановилось. В течение последующих двух суток дивизия с упорством вела тяжелые наступательные бои, но успеха не добилась.

На малейший успех ее частей противник отвечал контратаками пехоты и танков. 28–30 декабря дивизия неоднократно отбивала настойчиво повторяющиеся контратаки противника, которые он вел со стороны оперных пунктов Мишинское, Александровка, Собакино. Вражеский опорный пункт Кализна не раз переходил из рук в руки. В бою 28 декабря был ранен командир 1085-го полка полковник А. В. Рябов.

Преодолению жесткой обороны противника и продвижению частей 322-й дивизии вперед к шоссе Белев — Болхов мешал интенсивный артиллерийский и минометный огонь с флангов: с севера — со стороны южной окраины Белева и с юга — со стороны Фединского.

30 декабря штаб армии получил донесение от начальника штаба 322-й дивизии подполковника П. Е. Лазарева о том, что снаряды 45 и 76 мм израсходованы, 37 мм снаряды на исходе, мин 107 и 82 мм нет. Подвоз был затруднен из-за гололедицы.

Дивизии немедленно была оказана помощь боеприпасами, но добиться успеха она не смогла.

Бойцы и командиры 322-й дивизии дрались с беззаветной храбростью. Своим героизмом отличался, например, член бюро ВЛКСМ, командир роты 1085-го стрелкового полка Герой Советского Союза лейтенант В. Г. Захаров. В районе совхоза «Плодоовощ» под Белевом он уничтожил несколько вражеских автоматчиков и обеспечил продвижение своего подразделения вперед. [121]

Однако вскоре он был сражен вражеской пулей{79}. Командир 886-го артиллерийского полка подполковник И. Г. Зимин в решающие моменты боя сам становился к орудию и расстреливал вражеские огневые точки и танки. Неоднократно водил своих солдат в атаку храбрый командир 7-й роты 1085-го стрелкового полка комсомолец Сергеев.

342-я стрелковая дивизия 61-й армии перешла в наступление в ночь на 28 декабря. Ее правофланговый 1150-й полк на противоположном берегу Оки ворвался в Фединское, но закрепиться там не смог. Целых три дня (28–30 декабря) продолжался бой. Селение переходило из рук в руки. В конечном счете части дивизии под ударами быстро маневрирующей мотопехоты и танков противника были вынуждены отойти на восточный берег Оки.

Используя отход 342-й дивизии на правый берег Оки, гитлеровцы стали подвергать сильным ударам левый фланг 322-й стрелковой дивизии.

В целом обстановка под Белевом складывалась все более неблагоприятно для нас. Требовались энергичные меры, чтобы не допустить срыва операции. Продолжение атак на прежних участках было явно нецелесообразным. Именно к 28 декабря, когда наступление под Белевом стало под прямую угрозу срыва, обозначился [122] наш успех правее района боев за Белев. Здесь 323-я дивизия прошла через рубеж р. Ока, не столкнувшись с противником. Командир этой дивизии полковник Гарцев 28 декабря сообщил о том, что противник снял подразделения 31-й и 131-й пехотных дивизий севернее Сныхово и спешно перевел их в район Береговой.

Представившуюся возможность нужно было использовать без промедления, и Военный совет армии план своих действий изменил: атаки на участке Беседино, Береговая, Белев, Кализна были прекращены, и войска приступили к глубокому обходу Белева справа{80}.

Однако и по этому решению, чтобы окончательно сломить сопротивление противника в районе Белева, потребовалось еще почти трое суток упорных боев.

В ночь на 29 декабря 330-я и 328-я стрелковые дивизии, оставив для прикрытия на прежних рубежах один стрелковый полк и батальон 330-й дивизии, вышли из боя. В полной темноте, незаметно для противника они вышли на новое направление и, не задерживаясь, двинулись по намеченным маршрутам в обход Белева. Маневр оказался для противника совершенно внезапным. 328-я стрелковая дивизия, пройдя в сильную стужу по глубокому снегу до 15 км, атаковала противника в Карачево и захватила здесь штаб 12-го полка 31-й пехотной дивизии со всеми документами, погруженными на три автомашины. Не задерживаясь, дивизия успешно двигалась к западной окраине Белева.

Тем временем 330-я стрелковая вышла в район Ратовский, Сытичи и, продолжая двигаться на Долбилово, обходила Белев с северо-запада. Почувствовав угрозу окружения, противник поспешно оставил Береговую и Беседино. Деревни были сожжены. Многие жители расстреляны. В подвалах нескольких домов наши бойцы обнаружили останки заживо сожженных пленных красноармейцев. Составив скорбный акт о зверствах гитлеровцев в Беседино, воины 1113-го полка поклялись отомстить врагу. «Солдаты, проходящие через пепелища сожженных деревень, — читаем мы в донесении политотдела дивизии, — охвачены гневом. Рядовой дивизионного артиллерийского полка Калашников в связи [123] с этим заявил: «Буду драться до полной победы. От моей пушки погибнет не один, а десятки фашистских извергов». Рядовой Попов сказал: «Фашистская гадина! За что она так издевается над мирным населением! Да я теперь с них всю шкуру спущу. Буду драться до тех пор, пока не будет уничтожена вся эта сволочь»{81}.

К вечеру 30 декабря, несмотря на сильные удары авиации, наши 328-я и 330-я дивизии благодаря внезапному для противника маневру глубоко охватили Белев с севера и запада. С этой стороны они вышли на ближние подступы к городу. Теперь предстояло атаковать сам город. Его судьба, как мы были уверены, уже полностью находилась в наших руках. Из-за внезапности и быстроты нашего выхода к Белеву с севера и северо-запада противник не успел перестроить свою оборону в сторону своего [124] левого фланга. Правда, железнодорожная станция Белев была укреплена сильно.

В ночь с 30 на 31 декабря полки 330-й дивизии готовились к штурму. Горели окрестные деревни. Из города доносились глухие взрывы. Временами над ним поднималось большое зарево. Это горели войсковые склады. Забрезжил рассвет, и полки первого эшелона — 1109-й и 1111-й — после короткого артиллерийского налета перешли в наступление. Их встретил огонь засевших в домах вражеских частей{82}. Первыми ворвались в город саперы 330-й дивизии под командованием политрука А. А. Кутилина. Они за короткое время взорвали пять пулеметных гнезд врага. Дивизионная и полковая артиллерия ни на шаг не отставала от пехоты. Орудия следовали в ее боевых порядках и сокрушали вражеские огневые точки.

Упорнее всего противник сопротивлялся в районе вокзала. Сильный огонь из станционных построек, особенно из депо, прижимал наши подразделения к земле. В самом депо засела вражеская рота с шестью пулеметами. Они простреливали подступы к вокзалу. Все попытки уничтожить эти пулеметы из орудия огнем прямой наводки не дали результатов. Тогда политрук роты связи дивизии П. А. Петушков отобрал смелых солдат и тайком пробрался с ними в район станции. Смельчаки окружили здание, поднялись на чердак и уничтожили вражеских пулеметчиков. Пулеметы замолкли. Это решило исход боя. Воспользовавшись остановкой огня, подразделения 1111-го полка атаковали вокзал, депо и прилегающие строения. К 8 часам утра железнодорожная станция была полностью в наших руках.

Тем временем части 328-й стрелковой дивизии, наступая через станцию Ишутино, заняли Ганьшино. До города оставалось 2,5 км. Разведывательные группы дивизии прорвались уже на юго-западную окраину города. Противник дрогнул и стал отступать к центру Белева.

Весь день велись упорные уличные бои. Наши воины дрались умело и мужественно. Впереди других решительно наступал 1-й стрелковый батальон 1109-го полка. Его возглавлял капитан Г. А. Бойченко. Презирая смерть, он одним из первых ворвался в центр города. Мужественно руководил атакой 1109-го стрелкового полка 330-й дивизии его командир майор Е. В. Дмитриев. Он погиб в бою как герой. Е. В. Дмитриев посмертно награжден орденом Красного Знамени. Столь же смело атаковали врага воины 1103-го стрелкового полка во главе с командиром майором М. Г. Клочковым и комиссаром политруком Ф. И. Позолотиным.

Разумная инициатива помогала наступлению. Помощник начальника политотдела по комсомолу 328-й стрелковой дивизии политрук Д. И. Загребин заметил, что нашему продвижению мешает [125] стрельба с чердака одного из домов. Взяв с собой бойца, он обошел дом сзади. Смельчаки влезли на чердак и там уничтожили двух гитлеровских офицеров. Подразделения двинулись вперед.

К вечеру противник начал отступать из Белева по дорогам на юг и юго-запад в сторону Болхова. По выходе из города он попал под огонь артиллерийских орудий прямой наводки 322-й дивизии.

К концу боев за город на его улицах, особенно в центральной части, кучами лежали убитые гитлеровцы. Число их превысило 500. Было взято: 32 орудия, 37 минометов, более 100 пулеметов, 307 автомашин, 112 мотоциклов, 312 велосипедов, большие запасы боеприпасов, горючего, запасных частей к автомашинам, 1000 седел и склады с продовольствием.

Бои за Белев были самыми ожесточенными из тех, что до сих пор вела 10-я армия{83}.

Как выяснилось позднее, приказом высшего германского командования было объявлено, что «112-я пехотная дивизия покрыла себя позором» и ее командование предстало перед полевым судом.

Освобождение нашими войсками Белева явилось для гитлеровского руководства весьма чувствительным ударом. Был потерян выгодный оборонительный рубеж. Снова не был выполнен [126] приказ Гитлера, который объявил Оку «последним рубежом отхода» и требовал «любой ценой задержать русских».

Мужество и воинская дисциплина наших воинов и здесь, под Белевом, были выше всяких похвал. В стужу, когда морозы доходили до — 30°, и в метель они долгими часами выдерживали огонь противника на ледяном покрове Оки или на береговой кромке застывшей земли, а потом поднимались и по нескольку раз в сутки ходили в атаку. Впереди наступающих подразделений находились командиры и политработники полков. В упорном бою за Березово 30 декабря геройски погиб командир 1105-го стрелкового полка 328-й стрелковой дивизии майор Н. А. Науменко.

Теперь севернее Белева вплоть до Калуги у противника зияла широкая брешь, «чистый» прорыв обороны по всему фронту и на глубину до Сухиничей. Накануне, т. е. 30 декабря, войска 50-й армии взяли Калугу, а до этого — Перемышль, Лихвин. 27 декабря корпус Белова при участии переданной от нас 75-й кавалерийской дивизии В. А. Канинского овладел Козельском. Здесь же рядом действовали 239-я и 324-я стрелковые дивизии 10-й армии, а южнее вышла на Оку 323-я.

Для войск левого крыла Западного фронта в связи с такой обстановкой открылись большие возможности. У противника на значительную глубину здесь не имелось ни оперативных, ни тактических резервов, а то, что гитлеровское командование перебрасывало в район Вязьмы и Сухиничей из Германии и Западной Европы, пока не представляло собой ничего цельного и компактного. Это были лишь отдельные головные эшелоны разного рода частей и дивизий.

Западный фронт, прорвав оборону группы армий «Центр» от Калуги до Белева, блестяще завершил этап контрнаступления войск всего своего левого крыла и получил возможность перейти в общее наступление для осуществления плана окружения главных сил этой группы армий.

В сложившейся ситуации было весьма желательно дальнейшее наращивание сил Западного фронта в полосе прорыва, так как и 50-я, и 10-я армии, и 1-й гвардейский кавалерийский корпус прошли с непрерывными боями с 6 декабря до Оки до 250 км. К тому же войска левого крыла фронта с выходом на Оку стали действовать в разных направлениях{84}. [127]

Наличие открытого фронта противника между Калугой и Белевом давало нам возможность нанести его силам, упорно стоявшим против центральных армий Западного фронта, мощный фланговый удар на Вязьму со вспомогательным на Юхнов. Войска правого крыла Западного фронта и Калининский фронт к тому времени тоже создали возможность для взаимодействующего удара с общим направлением на Вязьму.

Известные условия и возможности для наступления во взаимодействии с Западным фронтом имел и Юго-Западный фронт, в частности его правофланговая армия.

Что касается полосы местности к югу от Сухиничей, то она могла составлять зону обеспечивающих действий. В зависимости от наличных сил эти действия могли носить и активный характер путем развития наступления на Рославль, на Жиздру и к Брянску.

Вступая в новый этап Московской стратегической операции, Военный совет 10-й армии не был достаточно ориентирован в задачах войск левого крыла фронта. Мы не вполне знали и новые задачи, поставленные фронтом кавалерийскому корпусу Белова. Было лишь понятно, что он должен взять Козельск, Сухиничи, Мещовск, Мосальск и Юхнов. Отсутствовали данные о задачах 50-й, а тем более удаленных армий фронта, например 49-й, а также о задачах правофланговой армии Юго-Западного фронта.

Ориентировки о дальнейшем предназначении нашей армии, ее месте и роли в новой фронтовой операции, о каких-либо этапах и сроках достижения войсками армии новых задач Военный совет 10-й армии не получил. В руководстве ее действиями командование Западного фронта перешло к методу отдачи частных приказаний. Следовали они почти каждодневно. Приказом от 26 декабря предписывалось с целью «более глубокого обхода противника» главную группировку армии вести в направлении Сухиничи, Киров, а для обеспечения левого крыла Западного фронта и фланга армии в район Людиново, Дятьково. Жиздра приказывалось вывести две-три дивизии. Кроме того, глубокую разведку противника надлежало вести и на Брянск{85}.

Телеграммой от 29 декабря{86} Военный совет фронта потребовал от армии быстро занять города Сухиничи, Мещовск и Мосальск. [128] Дополнительно, кроме посылки двух-трех дивизий в район Людиново, Дятьково, Жиздра, было приказано «впредь до особого приказа» иметь по одной стрелковой дивизии в Белеве, в Козельске и в Сухиничах, что мотивировалось опять же необходимостью обеспечения левого крыла фронта. Той же телеграммой было предписано не менее усиленный стрелковый полк выдвинуть в район Мосальска. Итого, пять-шесть дивизий поворачивалось на юг, юго-запад и юго-восток на фронте 120 км. Такое рассредоточение сил грозило 10-й армии потерей инициативы.

2 января нам было сообщено, что противник, разрезанный на две части, отходит сухинической группировкой в направлении на Брянск{87} и калужской — на Кондрово, Юхнов, что группа Белова в первом этапе, во взаимодействии с 50, 49 и 43-й армиями, уничтожает 4-ю армию противника в районе Малоярославца, Полотняного завода, Юхнова, Медыни, что правое крыло образованного 24 декабря 1941 г. Брянского фронта (61-я армия) наносит главный удар на Брянск.

Что касается 10-й армии, то она вновь одновременно получила множество задач. Ей приказывалось уничтожить противника в районах Сухиничи и юго-западнее Козельска, в целях обеспечения стыка с Брянским фронтом иметь одну-две дивизии в районе Дятьково, Жиздра; направить одну дивизию в район Мосальска для обеспечения правого фланга и тыла армии от возможного прорыва отдельных групп противника, а главными силами выйти на фронт Чипляево, Киров, Людиново и готовить операцию на Рославль.

В итоге полоса наступления 10-й армии превращалась в большой раструб. Если на рубеже Оки ее полоса была непомерно мала — едва 25 км, то теперь она достигала 150 км{88}.

В общем же итоге стало ясно, что: 1) главным силам левого крыла Западного фронта — 49, 50-й армий и группе Белова вместе с 43-й армией предстояло все свои действия направить на уничтожение противника в районе Малоярославца, Полотняного завода, Юхнова и Медыни, т. е. к северу и северо-западу от Калуги; 2) 61-й армии действовать в расходящемся с нами направлении — на Болхов и 3) левофланговой армии Западного фронта — 10-й — действовать в обширном районе между Юхновом и Брянском на широком фронте. Между тем это было важное и чувствительное для обеих сторон оперативное пространство, выводящее к Вязьме и Смоленску! [129]

Создалось положение, при котором четыре армии (49, 50, 10, 61-я) и гвардейский кавалерийский корпус, добившиеся в течение декабря прорыва фронта врага, не имели сил для развития этого прорыва. К сожалению, на том этапе войны мы еще не располагали крупными подвижными соединениями, которые Ставка или командование фронта могли бы ввести в прорыв для развития успеха.

Огромная зона прорыва, дававшая большие оперативные и стратегические возможности, была в силу обстоятельств использована лишь как зона обеспечения левого крыла Западного фронта и все больше превращалась в... зону беспокойства.

А противник не мог по-настоящему укрепиться на внешнем фронте нашего прорыва по крайней мере на протяжении всего января! На имеющихся у нас ежесуточных отчетных оперативных картах генерального штаба сухопутных войск гитлеровского верховного командования видно, что к концу января против Западного фронта от Мосальска до Кирова на рубеже в 60 км противник смог наскрести лишь максимум до 3 дивизий (расчетных), включая разного рода запасные, тыловые и полицейские батальоны. Конечно, серьезного противодействия они не могли оказать ни на одном направлении против любой нашей новой армии хотя бы в 5–7 свежих дивизий. Но такой свежей армии мы не могли иметь — командование фронта не располагало резервами.

Нам кажется, что достигнутый успех — прорыв на Оке — выдвигал необходимость переноса главных усилий войск левого крыла Западного фронта в полосу левее линии Калуга — Юхнов — Вязьма и правее линии Козельск — Сухиничи с общим направлением на Мещовск, Мосальск, Вязьма или несколько западнее в обход ее слева. Это, как нам представляется, могло принести значительный эффект. Выше я сказал о неиспользованной для активных наступательных действий зоне достигнутого оперативного прорыва как о зоне обеспечения и беспокойства. О беспокойстве сказано не случайно. Взять хотя бы тот факт, что командование Западного фронта очень опасалось так называемой мосальской группировки противника.

В связи с этим оно писало:

Генералу Белову: «Отход Ваших главных сил от Мосальской группировки противника дает возможность противнику быстро закрыть образовавшийся прорыв и организовать оборону»; «главными силами повернуть на Мосальск для уничтожения группировки противника в районе Мосальск и выхода западнее Юхнов» и «ускорить выдвижение в Мещовск и Мосальск двух стрелковых дивизий»{89}.

Через три дня телеграммой от 7 января мне сообщалось, что Мосальск, несмотря «на неоднократные приказы и предупреждения» [130] занять его «как можно быстрее», к исходу 6 января все еще не был взят, а в связи с этим указывалось, что быстрое занятие Мосальска (одного Мосальска!) являлось обеспечением выполнения фронтовой операции. И вновь предписывалось: «как можно быстрее дать» одну стрелковую дивизию в Мосальск и «ликвидировать противника в Мещовске»{90}.

В тот же день в новой телеграмме на мое имя говорилось: «382-ю сд форсированным маршем направьте для оказания помощи 325-й сд в овладении Мещовск. В дальнейшем имейте ее в своем резерве в районе Мещовска». Этим практически предписывалось держать ее на правом фланге 10-й армии.

8 января Белову и мне новой телеграммой командующего фронтом было приказано: «На время операции по уничтожению мосальской группировки противника 325 и 239 сд в целях объединения действий подчинить командиру 1-го гвардейского кавалерийского корпуса...

Командиру 1-го гвардейского корпуса немедленно прекратить не соответствующие обстановке оборонительные действия и в течение 8–9 января охватывающим ударом разгромить мосальскую группу противника и овладеть Мосальском. После этого немедленно начать рейд на Вязьму»{91}.

Между тем, выполняя приказ командования 10-й армии, 325-я стрелковая дивизия одна разбила противника в Мосальске и 8 января овладела этим городом, а перед этим 6 января с боем освободила г. Мещовск.

До чего трудным, почти катастрофическим, было положение противника к западу от Москвы в эти последние дни декабря 1941 г., можно видеть из дневника Гальдера. Достаточно привести несколько отрывков и отдельных фраз.

27 декабря:

«Наибольшее беспокойство вызывает фронт группы армий «Центр»... Придется отвести назад правый фланг группы армий. В центре войска держатся. На Оке прорвался кавалерийский корпус противника... отчаянные попытки сдержать противника восточнее Сухиничи... Необходимо отвести назад 43-й армейский корпус... Противник тремя численно превосходящими ударными группами атаковал северо-восточный участок фронта 9-й армии».

28 декабря:

«Брешь на р. Ока по-прежнему остается предметом нашей особой озабоченности. Кроме передовых частей 208-й дивизии, в район Сухиничи подтягивается 10-я моторизованная дивизия... Из группы армий «Север» на этот участок будет также переброшена 10-я танковая дивизия (с 1.I), а 19-я танковая дивизия после ликвидации прорыва будет использована между 43-м и 13-м армейскими корпусами. 4-я армия отводит [131] назад войска 13-го армейского корпуса... Противник также предпринял очень крупное наступление на фронте 9-й армии... На северном фланге полностью наступает пятью свежими дивизиями. Здесь создалось исключительное угрожающее положение... На фронт направляются инструменты и инженерные заграждения. В 9-й армии и 4-й танковой армии готовы по 60 дзотов и еще строятся по 60 дзотов в полосе каждой из них... Высвобождение инженерной техники на Западе и со старой Восточной границы... Вечерние данные об обстановке: неприятное положение на участке разрыва фронта на Оке. Войска 4-й танковой армии сильно измотаны. В полосе 9-й армии ведутся тяжелые оборонительные бои».

29 декабря:

«Очень тяжелый день... Глубокий прорыв севернее Мценска на северном фланге 2-й танковой армии... Придется сдать участок фронта у Калуги, а севернее — выдвинутую вперед дугу. Это необходимо для того, чтобы высвободить часть сил и бросить их против частей противника, прорвавшихся через Оку... Очень тяжелое положение сложилось на фронте 9-й армии».

30 декабря:

«Нам удалось несколько сузить противника на Оке. Однако разрыв еще не ликвидирован... Фюрер по телефону вел драматические переговоры с фон Клюге. Фюрер отклонил ходатайство об отводе войск северного фланга 4-й армии. Очень тяжелое положение создалось на фронте 9-й армии, где командование, как мне кажется, временно потеряло выдержку... Большое беспокойство вызывают атаки противника в районе Ладожского озера, где ему также удалось прорвать наш фронт. Настроение беспокойное... Генерал квартирмейстер Вагнер докладывает о выводе охранных частей из тыловых районов групп армий «Юг» и «Центр» для использования их на фронте... Кроме того, он касается вопроса производства искусственных кормов для лошадей из целлюлозы (на бумажных фабриках)».

31 декабря:

«Опять тяжелый день!»

На Козельск и Сухиничи!

Наступлением к западу от Оки для 10-й армии начался период ее участия в общем наступлении Западного фронта, по крайней мере на всем его левом крыле.

Одновременно с ходом боев за Белев 10-я армия своим правым флангом развивала действия к западу от Оки. В первую очередь вместе с конницей Белова нужно было прочно занять район Козельска. Быстрый его захват имел в то время большое значение. С его освобождением отрезался путь отхода силам противника, отступавшим на Сухиничи из Лихвина под нажимом частей 50-й армии. [132]

Продвижение 10-й армии на козельском направлении осложнялось исключительно большой активностью вражеской авиации. Она усиленно бомбила и обстреливала наши войска. Прикрытие со стороны нашей авиации по-прежнему отсутствовало. Фашистские самолеты гонялись за одиночными машинами, подводами и даже за отдельными людьми. Потери, наносимые самолетами противника, были очень чувствительны. Так, только за один день 324-я стрелковая дивизия потеряла от налетов вражеской авиации 80 человек убитыми и много раненых.

Полевых частей противника на подступах к Козельску не оказалось. Некоторое сопротивление передовые отряды 324-й и 239-й стрелковых дивизий встретили в лесу юго-восточнее Козельска вдоль большака Белев — Козельск. То были железнодорожные, инженерные и охранные подразделения противника. Они пытались замедлить наше продвижение, но попусту. Немецко-фашистские части, отступающие к Козельску из Лихвина, были перехвачены конницей генерала Белова и частью уничтожены, а частью отброшены на соединения 10-й армии.

Козельск был взят. Сюда мы сразу же перенесли командный пункт армии. Город подвергался сильной бомбежке. Здесь в результате налетов большие потери понес медико-санитарный отдел армии. Не обошлось без жертв в ряде других отделов Полевого управления. В Козельске Военный совет встретил Новый, 1942 год.

Встреча этого нового года проходила для советского народа в очень трудной и в то же время радостной, обнадеживающей обстановке. В трудной потому, что ненавистный враг топтал землю нашей Родины, находился в Подмосковье, под Ленинградом, что многие десятки миллионов наших сограждан и братьев томились в рабской неволе. В радостной и обнадеживающей, так как Советская Армия наступала, била врага и шаг за шагом гнала его вспять, заставляла отступать. Била под Ростовом-на-Дону, под Тихвином. Бьет под Москвой. Вот наша 10-я армия из-под Рязани прошла с непрерывными упорными боями более 250 км, перешагнула Оку и успешно идет дальше.

Вечером Военный совет — в сборе. Мы в маленьком чистом домике с палисадом на улице Ленина, 19. Его хозяин Василий Николаевич Свищев и хозяйка Анна Васильевна Свищева — простые советские люди-труженики, каких у нас миллионы. Они по возрасту заметно старше любого из нас: хозяину уже 58 лет, а ей 50.

В нашем распоряжении горница — комнатка площадью в 20 м. Она вся уставлена домашними цветами.

К наступлению нового года едва успеваем справиться с множеством неотложных дел. Ведь только к вечеру наши 322, 328 и 330-я дивизии покончили с врагом в Белеве, и нужна безотлагательная перегруппировка сил. Ни о какой дневке говорить не [133] приходится. Нужны новые задачи и помощь идущим к Сухиничам и Думиничам 324, 239 и 323-й дивизиям. Двигались дальше и дивизии, находящиеся в резерве, — 325-я и 326-я. Особенно трудно со снарядами и минами, с эвакуацией и лечением раненых, с фуражом. Обостряется нужда в людском пополнении.

Часто выхожу на улицу просто послушать и посмотреть. На дворе сильная стужа — мороз больше 25°. Хорошо, что без ветра. Полнолуние. Безоблачно. Светло. Под ногами скрипит. Войсковая жизнь в городе-гарнизоне не утихает, но в нашем квартале довольно тихо. Видишь только отдельных связистов, ординарцев, бойцов охраны и офицеров Полевого управления армии. Мысли от сегодняшних дел и забот невольно переходят на прошлое Козельска. Этот небольшой город близ Оки имеет героическое прошлое. «Злой город!» — так он вошел в историю славной борьбы русского народа с татаро-монгольскими захватчиками. На долгое время козельчане задержали их большие вооруженные орды под стенами города в жестокой, кровавой, но неравной для себя борьбе не на жизнь, а на смерть.

Славен и только что освобожденный от современных захватчиков Белев. И Епифань, и Богородицк, и совсем поблизости находящееся от них Куликово Поле.

Не зря и не случайно все эти места начиная со Старой Рязани и южнорусской засечной полосы с их историей и судьбами занимали так часто мои думы. Ведь это моя, наша Родина! Отчизна наша с ее многотрудной и большой жизнью, с ее невиданной по всенародному подъему героической борьбой сегодня, с ее торжеством над вражьей силой завтра. Кажется, что вот здесь, в этих местах, с особой силой ощущаешь, сколь кровными узами прошлое народа связано с его нынешними битвами за честь, свободу и независимость Отечества.

И в этом прошлом мы черпаем могучие силы, как и от призывов нашей мудрой ленинской партии. Нас оно, далекое прошлое, в переживаемые тяжелые дни, когда ненавистный враг все еще недалеко от Москвы, воодушевляет прежде всего бесчисленными проявлениями личной и всенародной стойкости и храбрости, упорства и выдержки, самоотверженности и ненависти к поработителям.

Меня родная история каждодневно и тем более в трудные часы и минуты убеждает в непобедимости нашего великого народа, народа-богатыря. Убеждает в неистребимом стремлении самых широких масс добиться победы над незваными пришельцами, захватчиками. А вместе с тем учит практическому умению вести войну с сильными и многочисленными врагами. И это не все. Может быть, самое важное состоит в том, что, впитывая уроки истории, я учился верить в советского бойца, глубоко уважать и высоко ценить его как воина-гражданина. [134]

Хочется подчеркнуть: все сказанное для нас было не лирикой, а боевой практикой, суровой в те дни действительностью.

Встретили мы 1942 год в обычном составе: оба члена Военного совета — Т. Л. Николаев и С. К. Кожевников, адъютант В. П. Филимонов, секретарь Военного совета Н. Н. Виттих и я. Минут на 10 зашел С. И. Любарский.

Большой «семейный» тульский самовар, бутылка водки, настоящие рюмки из «горки» Анны Васильевны, кусок вареного мяса, хлеб, чай с сахаром — богатая основа новогоднего стола.

Тост за Родину и партию, тост за Красную Армию и нашу победу. Тост за жен и детей. Целый час в праздничной дружеской обстановке. И снова дела...

Первейшей нашей целью было освободить Сухиничи. Здесь сходилось три железные и восемь грунтовых дорог. Они вели на Вязьму, Смоленск, Рославль, Брянск, Белев, Тулу, Калугу. Овладев этим узлом, армия и фронт значительно улучшали базирование своих войск и маневрирование их силами.

Для занятия Сухиничей мною было назначены 324-я и 239-я дивизии. Я был уверен, что их стремительным ударом с ходу эту задачу удастся выполнить.

Данные о противнике в районе Сухиничи и в обширном районе к северу, западу и югу от них были отрывочны и во многом неясные. Мы знали, что после потери рубежа Оки гитлеровские войска перед фронтом 10-й армии постепенно стягиваются к городам Мещовск, Сухиничи, Думиничи и Жиздра. Понимали, что германское командование намерено оборонять эти города и прилегающие к ним районы с тем, чтобы выиграть время для подвода своих резервов из глубины Германии и из Франции. Было известно, что такие резервы в полосу 10-й армии уже стали подходить.

Непосредственно к Сухиничам шли главные силы немецкой 216-й пехотной дивизии. Командовал ею генерал-майор фон Гильза. Дивизия спешно перебрасывалась из Франции. Как выявилось позднее, общая численность сухинического гарнизона достигала 9 тыс. солдат и офицеров.

К Думиничи, Зикеево и Жиздре, с одной стороны, отходили сильно побитые части, а с другой, — подбрасывались свежие. Густые леса и глубокий снег привязывали войска обеих сторон к дорогам и населенным пунктам. За них и развертывалась особенно упорная борьба.

Основной силой при наступлении на Сухиничи, в силу малочисленности 239-й дивизии, была 324-я стрелковая дивизия. На ее командира генерал-майора Н. И. Кирюхина было возложено объединение действий 324-й дивизии с 239-й.

29 декабря генерал-майор Кирюхин, выполняя приказ командования армии — ворваться в г. Сухиничи с ходу, — создал передовой отряд. Это был стрелковый батальон и батарея [135] 1093-го полка на санях. Он должен был двигаться по маршруту Козельск, Меховое и совместно с соседом справа — передовым отрядом 239-й дивизии — овладеть Сухиничами.

В 18 часов того же дня отряд выступил из Козельска. Утром 30 декабря на подходе к Сухиничам он столкнулся с сильным сторожевым отрядом противника, занимавшим д. Татаринец (4 км восточнее города).

Передовой отряд 239-й дивизии, наступающий севернее, наткнулся на оборону противника в Клёсово. Завязался упорный бой и здесь. Главные силы 324-й стрелковой дивизии, совершающие марш двумя колоннами, также приближались к Сухиничам. После полудня 30 декабря генерал Кирюхин принял решение захватить Сухиничи ударом всех своих сил, обходя город справа и слева.

Разбить противника на рубеже Клёсово, Татаринец оказалось нелегко. Немцы силой до полка пехоты при поддержке авиации контратаковали наши части. Татаринец переходил из рук в руки. Бой продолжался целые сутки. В ночь под новый год полки 324-й дивизии после упорного боя овладели населенными пунктами Татаринец, Мурдасово (3 км восточнее Сухиничей) и МТС. Остатки вражеских отрядов отошли в город. Части 324-й стрелковой дивизии в этих боях потеряли 59 человек убитыми, 249 ранеными и 78 пропавшими без вести. Тем временем 239-я дивизия, твердо и умело руководимая своим командиром Г. О. Мартиросяном и комиссаром Н. С. Родионовым, продвинулась к железной [136] дороге. У разъездов Хотень и Избавля противник также оказал решительное сопротивление. При овладении опорным пунктом Хотень были уничтожены до батальона пехоты, отряд автоматчиков и штаб 234-го пехотного полка 56-й пехотной дивизии. В этом бою был выявлен также 398-й пехотный полк из состава вновь прибывшей из Франции свежей 216-й пехотной дивизии. 813-й стрелковый полк нашей 239-й дивизии только в бою за Хотень потерял убитыми и ранеными 135 человек. Всего же полки нашей 239-й дивизии к 1 января насчитывали: 813-й — 592 человек, 817-й — 900 и 239-й полк — до тысячи человек.

Вечером 31 декабря генерал Кирюхин уточнил план атаки города. 324-й стрелковой дивизии предстояло наступать на Сухиничи с востока и юго-востока, а 239-й — с севера. К этому же времени подошел приданный 324-й дивизии 1086-й полк из состава 323-й. Ему Кирюхин поставил задачу атаковать Сухиничи с запада, т. е. с тыла. Однако никаких средств усиления у них не было: ни единого танка, ни артиллерии. Не было и авиации для поддержки и прикрытия.

В 4 часа 45 минут 2 января, после слабой (из-за недостатка артиллерии) получасовой артподготовки войска перешли в наступление.

Встреченные сильным и организованным огнем части продвигались медленно. 1093-й стрелковый полк подошел вплотную к восточной окраине города. 1086-й стрелковый полк (323-й дивизии) из Михалевичей атаковал западную окраину города. 239-я стрелковая дивизия, обходя Сухиничи с севера, выбила противника из Белилово и подошла к северной окраине.

Однако уже в ходе боя на окраинах Сухиничей становилось все более ясным, что город подготовлен к упорной и длительной обороне. Многочисленные каменные здания города и двух крупных железнодорожных станций, включая депо, водокачки, мастерские, пакгаузы и вокзалы, заводские и фабричные постройки, школы, склады, мельницы, районные учреждения и т. п., были превращены в сильные опорные пункты. Улицы, перекрытые минными полями, простреливались огнем артиллерии и пулеметов. Орудий, минометов и станковых пулеметов было много. К тому же почти все сельские населенные пункты, занимавшиеся нашими частями вокруг города, были отделены от Сухиничей широким открытым пространством в 1–2 км, а с запада — поймой реки Брынь{92}.

Снабжение гарнизона противника поддерживалось транспортной авиацией. Можно было видеть, как большие немецкие самолеты садятся на открытое поле в долине Брыни между станцией [137] Сухиничи-Северные и городом, а потом взлетают. На железнодорожных путях севернее и южнее города действовали поезда, на платформах которых стояли танки.

Сильный огонь остановил наши части. После ожесточенных боев за окраины и предместья города дивизии были вынуждены вернуться на исходные позиции. Генерал Кирюхин доносил вечером 2 января:

«Атака города Сухиничи, начатая в 4 часа 45 минут 2.01.42, успеха не имела, и к 9–10 часам части отошли на исходное положение... Части дивизии имеют значительные потери, в особенности в ходе боя 2.I и от систематических налетов авиации... Нет мин... После приведения частей дивизии в порядок и пополнения огнеприпасами возобновлю атаку г. Сухиничи»{93}.

Несмотря на исключительную самоотверженность и упорство в бою нашей пехоты и хорошие действия войсковой артиллерии с закрытых и открытых позиций, уничтожить окруженного в Сухиничах противника и овладеть городом с ходу не удалось. А будь у нас хоть десяток танков, все могло пойти по-иному!

Потери стрелковых полков были большими. Так, 1093-й полк за время боев с 30 декабря по 2 января имел только убитыми 140 человек. Во всех его батальонах в строю остался 401 человек.

Гарнизон противника после возникшей паники и расстрела нескольких человек по приказу генерала фон Гильза дрался [138] стойко. Автоматчики и танки при поддержке артиллерийско-пулеметного огня не раз контратаковали наши части. На складах Сухиничей противник имел большие запасы снарядов и мин, предназначенных для артиллерийского снабжения войск группы армий «Центр» в их наступлении на Москву. Это позволило врагу держать наши части под огнем днем и ночью. Местность в изобилии освещалась ракетами.

В последующие несколько дней 324-я и 239-я дивизии еще дважды штурмовали город. Частями 324-й дивизии удалось ворваться на железнодорожную станцию Сухиничи-Главные, но после ожесточенного боя они были вынуждены отойти. Во время этих боев 4 января погиб храбрый командир 1093-го полка 324-й дивизии капитан М. И. Логвинов.

Наша дивизионная и полковая артиллерия по своей мощи была не в состоянии вести борьбу с прочными укреплениями, которые были созданы у водокачки, депо, складов и т. п.

Бойцы, командиры и политработники дрались безупречно. Так, в ночном бою на окраине д. Татаринец один из батальонов 1093-го стрелкового полка неожиданно попал под огонь вражеских автоматчиков. Бойцы залегли, но красноармеец 8-й роты Громов смело бросился вперед, увлекая за собой группу товарищей. Засевшие в школе автоматчики — 25 человек — отчаянно сопротивлялись. Громов через окно проник в здание и бросил в фашистов две гранаты. В рукопашной схватке гитлеровцы были перебиты.

Связист 1091-го стрелкового полка А. В. Змеенков под губительным огнем противника держал связь с наступающим 1-м батальоном. Змеенков не ушел с поля боя и после того, как был ранен. Связь оставалась устойчивой до конца боя.

Разведчик 2-й батареи 887-го артиллерийского полка П. А. Зимин получил пулевые ранения в живот. Превозмогая боль, мужественный воин донес секретный пакет до штаба дивизии. Через полчаса он скончался.

Враг контратаковал 1095-й стрелковый полк. Командир огневого взвода младший лейтенант Борисов и командир орудия Дыренков, невзирая на сильный огонь, выкатили орудие на открытую позицию. Точным огнем они нанесли большие потери контратакующей пехоте врага.

Замечательный подвиг совершил ответственный секретарь бюро ВЛКСМ 604-го отдельного саперного батальона 324-й дивизии младший политрук Михаил Федорцев.

4 января у машинно-тракторной станции на восточной окраине города разгорелся жаркий бой. Рота саперного батальона атаковала противника вдоль шоссе. Бойцы действовали штыками и гранатами. Федорцев меткими выстрелами в упор застрелил нескольких вражеских солдат. В разгар боя невдалеке от него разорвалась вражеская мина, и он был ранен в обе ноги. Сделав [139] несколько шагов, он упал. Слабеющим голосом он все же продолжал командовать.

Санитар Овсянников взвалил раненого на плечи и понес к медицинскому пункту. Но тут из-за укрытия выскочили три вражеских солдата и открыли огонь из автоматов. Овсянников уложил Федорцева в воронку от снарядов и стал отстреливаться. Отважный санитар был вскоре смертельно ранен, и огонь из воронки прекратился. Гитлеровцы бросились вперед. Федорцев подождал, пока они подойдут поближе. Когда же они его обступили, бросил гранату. Три вражеских солдата упали замертво. Погиб и коммунист Федорцев, не давшись в руки врагу. Он первым в 324-й стрелковой дивизии был награжден орденом Ленина.

Подразделения 239-й стрелковой дивизии на своих позициях севернее Сухиничи около д. Уколово после полудня 3 января были атакованы вражеской частью силой до 400 человек. Эта часть двигалась из Мещовска на помощь сухиническому гарнизону. Атака была блестяще отбита. На поле боя осталось до 300 убитых вражеских солдат и офицеров из состава свежего 406-го пехотного полка. Были захвачены танк, два противотанковых орудия, 50 подвод с продовольствием и боеприпасами. Только группа до 50 человек смогла прорваться в Сухиничи.

Появление вражеского отряда со стороны Мещовска говорило о том, что следует ожидать новых попыток противника усилить гарнизон в Сухиничах или деблокировать его. [140]

К Людиново, Жиздре, Мосальску и Мещовску

Что же в это время делали другие дивизии армии? Южнее 324-й дивизии действовала 323-я. Как известно, она в ходе ожесточенной борьбы наших войск за Белев получила задачу овладеть станцией Киреевская и выйти в район южнее Сухиничи, чтобы здесь прервать сообщение между Белевом и Сухиничами, а также между Сухиничами и Брянском. Глубина ее задачи составляла около 75 км.

Этот рейд по тылам врага, совершаемый не кавалерией или танками, а стрелковой дивизией, должен был создать условия для освобождения Сухиничей и развития успеха всей центральной группировки армии. Дивизия, возглавляемая полковником И. А. Гарцевым, отлично справилась с трудной задачей.

Наступление началось вечером 28 декабря, когда 323-я стрелковая дивизия перешла Оку в районе Сныхово. Под покровом ночной темноты она пересекла рокадную дорогу Белев — Скрылево и углубилась в лес.

Переход через Оку был произведен в неудобном для форсирования месте. Делалось это преднамеренно, чтобы для врага он был неожиданным. Пришлось спускаться по крутому обледенелому берегу. Пушки опускали на канатах, радиостанции — на веревках и цепях. Трудно было с лошадьми. Их тоже пришлось спускать и вытаскивать различными способами. Впоследствии рассказали о курьезном эпизоде. Полковая кухня, поддерживаемая на веревках, двигалась вниз. В самом опасном месте веревки не выдержали. «Пропал наш обед», — ахнули солдаты. Кухня скатилась с крутого берега и стала. Подбежавшие бойцы подняли крышку — свежий суп был в полной сохранности.

Части дивизии двигались по узким тропам и еле заметным дорогам. Кругом густой лес и глубокий снег. Температура упала до — 40°. Лошади с трудом тащили по бездорожью орудия, зарядные ящики и тяжелогруженые сани. Орудия часто застревали. Тогда на помощь артиллеристам приходили пехотинцы и саперы.

Так, километр за километром все двигались вперед на запад. Каждый знал, что от быстроты и скрытности движения зависит успех выполнения задачи.

К 5 часам 29 декабря передовые части дивизии вышли к станции Киреевская, это на середине участка железной дороги Козельск — Белев. Остановились. Из домов станционного поселка неслись пьяные песни и страшные крики о помощи. Стояло зарево от горевших домов. Бойцы развернулись в цепь и бросились в поселок. В атакующей цепи находился комиссар штаба дивизии старший политрук Никита Балашов. Гитлеровцы были захвачены врасплох в разгар бесчинств. Немногие из них бежали [141] в лес, не успев прихватить даже шинели. На следующий день их нашли там замерзшими. То были тыловики одной из вражеских частей. Об их бандитских «подвигах» свидетельствовали трупы заживо сожженных в доме двух женщин — матери и дочери.

Части дивизии расстояние от Сныхово на Оке до Киреевской в 20 с лишним километров одолели за ночь.

После краткого отдыха выступили дальше. Вечером 30 декабря авангардный 1086-й стрелковый полк вышел к железной дороге Сухиничи — Брянск в районе Середея.

Рано утром 31 декабря командир дивизии приказал полку захватить разъезд Живодовка и перерезать шоссейную дорогу от Сухиничей на запад. Эту задачу хорошо выполнила 6-я рота во главе со своим смелым командиром лейтенантом Гудковым и политруком Евстратовым. Рота скрытно подошла к станции и внезапно атаковала немецкую охрану. Разъезд был взят почти без сопротивления. Саперы быстро разобрали железнодорожное полотно в сторону Сухиничей. Вечером с юга к разъезду подошел немецкий поезд. «Шестая» выскочила из засады и атаковала. Пораженные неожиданностью и охваченные страхом фашисты пытались бежать. Несколько десятков было убито. Двенадцать взято в плен. Вскоре к Живодовке из Сухиничей подошел немецкий бронепоезд с бронеплощадкой. На ней стоял танк. Сильный огонь прижал 6-ю роту к земле. Сообщили об этом нашим [142] артиллеристам. Несколькими выстрелами они заставили бронепоезд замолчать. Он пытался передвинуться ближе к разъезду, но здесь площадка с танком сошла с рельсов и вскоре стала трофеем 6-й роты. Перепуганный враг бежал в сторону Сухиничей. 6-я рота захватила на разъезде 3 паровоза, 34 вагона, бронеплатформу, средний танк, 2 пулемета, 14 тысяч авиабомб, 72 тыс. патронов, 11 тыс. мин, 50 тыс. снарядов. Число пленных достигало 50. В их числе оказался майор Миллер, интендант 216-й пехотной дивизии, которая через Рославль и Брянск по частям прибывала в район Сухиничи из Франции.

1086-й стрелковый полк вышел с запада к Сухиничам. Дальнейшие действия полка согласовывались с 324-й дивизией, которой он был временно подчинен. Основные силы 323-й стрелковой дивизии наступали дальше к юго-западу от Сухиничи. В целях обеспечения левого фланга армии им было приказано — возможно скорее овладеть станцией и городом Думиничи, которые оборонялись 348-м пехотным полком 216-й пехотной дивизии. Здесь находились большие армейские склады боеприпасов и продовольствия.

Командир 323-й дивизии полковник Гарцев решил охватить Думиничи с флангов.

Утром 3 января дивизия перешла в наступление. 1090-й полк во главе с командиром капитаном П. М. Доценко и комиссаром старшим политруком Г. Ф. Савельевым наступал непосредственно на город. 1088-й полк (без одного батальона) — на станцию Думиничи. Весь день 3 января шел ожесточенный бой. Противник к 3 января был усилен срочно прибывшими из Брянска подкреплениями. Теснимый нашими частями, он предпринимал неоднократные контратаки. Лишь ночью, пользуясь метелью, 1090-й стрелковый полк ворвался в город. Борьба на его улицах продолжалась до утра.

В ночь на 6 января после упорных боев 1088-й стрелковый полк овладел станцией, захватив 100 автомашин, 199 велосипедов, 2 мотоцикла, 10 т овса, продукты и большое количество боеприпасов.

После занятия 6 января района Думиничи, Буда Монастырская, Усты 323-я стрелковая дивизия продолжала наступать на Людиново. Из-под Сухиничи к ней был возвращен третий — 1086-й — стрелковый полк. 7 и 8 января происходили бои с частями противника общей численностью до 400 человек за Слободку, Котовичи, Букань. В этих боях до сотни вражеских солдат было уничтожено и множество ранено.

Наступление дивизии серьезно осложнялось действиями авиации противника. Фашистские самолеты опускались до бреющего полета и поливали огнем наши наступающие части. На пути от Букани к Людинову погибло и было ранено много бойцов 1090-го стрелкового полка. Сильно пострадал конский состав. [143]

Один вражеский бомбардировщик удалось сбить.

9 января части дивизии наступали на г. Людиново, оборонявшийся саперным батальоном в 400 человек и полицейской частью такой же численности. К 19 часам 9 января Людиново было освобождено. Части дивизии захватили восемь орудий, большое количество патронов, мин, снарядов, склады с продовольствием и вещевым имуществом, 16 автомашин и 390 велосипедов.

В районе Бытош был установлен контакт с партизанским отрядом (его численность составляла 239 человек). Командовал им Алексеев. Военным комиссаром был Сильваневский.

В один из дней в штаб дивизии прибыла делегация от другого партизанского отряда. Его возглавляли Сентюрин и военком Качалов. Этот отряд в то время занимал Дятьково. В отряд входило 113 человек. Оба отряда были вооружены винтовками, имели по одному станковому пулемету и миномету, ручные пулеметы, автоматы.

Военный совет армии снабдил партизан взрывчаткой для минирования дорог, ведущих к Людиново, а также ручными гранатами и патронами.

Теперь о 322-й стрелковой дивизии. После занятия Белева она по приказанию штаба фронта должна была оставаться в районе города.

5 января командующий фронтом разрешил взять дивизию из Белева. Командование армии двинуло ее вперед, на Зикеево, с задачей к 10 января взять г. Жиздру. [144]

Расстояние от Белева до Зикеево в 90 км дивизия преодолела тремя переходами. Дороги были занесены снегом. Почти все время буранило. На своем пути части дивизии преодолели сопротивление нескольких отрядов противника. Неоднократно она подвергалась ударам авиации.

В районе Зикеево дивизия действовала в отрыве от своих соседей. Справа между нею и 323-й дивизией был незанятый промежуток в 30 км. Слева от подвижной группы 61-й армии — 40–45 км.

В тылу частей дивизии, к северу и северо-востоку от Зикеево, появлялись отряды вражеских лыжников. Один из них, численностью до 100 человек, атаковал Хатьково, но был отбит располагавшимся там саперным батальоном. В некоторых хуторах, где до войны жили немецкие колонисты, гитлеровцы оставляли группы автоматчиков по 20–30 человек. Они действовали против наших обозов. Одна из таких групп, прибывшая на восьми подводах в Полюдово, была целиком уничтожена нашими обозниками.

Вскоре выяснилось, что в Зикеево сосредоточился 337-й пехотный полк 208-й пехотной дивизии противника. Он только что прибыл из Франции. За ним шли главные силы дивизии.

Утром 9 января противник атаковал наш 1089-й стрелковый полк. К исходу дня гитлеровцы со значительными для них потерями были отброшены назад к Зикеево. Захваченный в бою пленный показал, что он принадлежит к 35-му танковому полку 10-й моторизованной дивизии. Этот полк совсем недавно вместе с 337-м пехотным полком 208-й пехотной дивизии прибыл в Зикеево из Брянска.

В упорных боях станция Зикеево несколько раз переходила из рук в руки. И здесь активно действовала авиация врага. Для поредевших частей дивизии эти бои были весьма тяжелыми. За декабрь потери дивизии достигли почти 5 тыс. человек. Роты насчитывали по 30–40 человек. Особенно велик был урон командного состава в подразделениях.

Во втором эшелоне армии шли 326-я и 325-я дивизии. 31 декабря они по приказу командующего фронтом заняли оборону: 325-я в районе Козельска, 326-я — в районе Меховое, Березовка, Звягино, но это было ненадолго.

Выполняя распоряжения фронта, армия из района Козельск шла вперед по расходящимся направлениям, веерообразно. Согласно решению Военного совета армии и моему приказу обе эти дивизии были нацелены на ее правый фланг. 325-й стрелковой дивизии было приказано наступать на Мещовск, Мосальск, т. е. к северу от Сухиничей, 326-я стрелковая получила задачу наступать на Барятинскую вдоль железной дороги Сухиничи — Чипляево. [145]

4 января 325-я стрелковая дивизия завязала бой на подступах к Мещовску.

Противник, занимая город, седлал важный узел дорог. В зимних операциях 1941/42 г. город имел существенное значение для маневра и снабжения войск. Его окрестности были хорошо укреплены. Каменные здания в самом Мещовске приспособлены к обороне. С высокой колокольни собора на большую глубину просматривались все подступы. Пленные показали: немецкое командование требовало от гарнизона упорной обороны. Мещовск оборонял 406-й пехотный полк. Он в это время находился в подчинении командира 216-й пехотной дивизии. В город с севера и юго-востока стекались остатки разбитых немецких частей.

Выдвигаясь на Мещовск, части 325-й дивизии 4 января встретились с группой гитлеровцев. У нее имелось 36 противотанковых орудий на механической тяге. Направлялась она в состав сухиничского гарнизона. Противник при поддержке авиации нанес сильный удар. Для 325-й стрелковой дивизии это был первый бой. Наши стрелки развернулись, но шли вперед неуверенно. Командир дивизии Н. Б. Ибянский решил без промедления выдвинуть против вражеской противотанковой группы орудия прямой наводки. У противника были пушки 37 мм, а у наших — 76 и 45 мм. Это сразу же возымело свое действие, и враг начал отступать. Из 36 противотанковых орудий девять были захвачены как трофеи.

На следующий день, 5 января, дивизия с боями вплотную подошла к городу.

Командир дивизии произвел тщательную рекогносцировку. Было решено взять город ночной атакой. Предварительно намечалось отрезать путь отхода противника на г. Мосальск.

Полки должны были обойти расположение врага, а разведывательные подразделения — создать видимость наступления с юго-востока. Усиленный стрелковый батальон сковывал противника с фронта.

Командиры полков, батальонов и рот засветло изучили объекты действий. В ночь на 6 января под прикрытием пурги они подвели свои подразделения на самое близкое расстояние для атаки. Противник был введен в заблуждение и сосредоточил артиллерийский и минометный огонь на участке, где действовали наши разведывательные подразделения. Один из стрелковых полков обошел Мещовск с севера и вскоре, после короткого, но упорного боя, занял его северо-западную часть. В то же время другой полк проник в город через рощу у юго-западной окраины. Мещовск был взят.

Части 325-й дивизии в боях за город взяли 15 противотанковых орудий, большое количество пулеметов, автомашин, артиллерийских снарядов. В бою была уничтожена большая часть личного состава двух батальонов 406-го пехотного полка. [146]

Как уже отмечалось, бой за Мещовск был первым для 325-й стрелковой дивизии. И к чести ее воинов она сразу же показала себя крепким, боеспособным соединением. Смело руководили боем командиры. Так, в бою под городом был трижды ранен командир 3-й пулеметной роты 1096-го стрелкового полка комсомолец лейтенант Н. М. Платошкин. Мужественный офицер не оставил поле боя и продолжал успешно командовать ротой. Товарищ Платошкин был представлен к правительственной награде.

6 января в 15 часов дивизия выступила на Мосальск. Полковник Ибянский решил организовать преследование подвижным отрядом. Он оснастил его сильными огневыми средствами: 50 пулеметами на санях, батальонными и полковыми орудиями на лыжных установках, двумя батареями дивизионной артиллерии. Кроме того, отряду были переданы все исправные противотанковые орудия из числа захваченных у вражеской противотанковой группы. Все эти огневые средства с небольшим количеством пехоты под непосредственным командованием командира дивизии вводились в бой, как только противник на том или ином промежуточном рубеже начинал оказывать сопротивление.

Благодаря таким действиям сильного и мощного в огневом отношении передового отряда во главе с самим командиром дивизии, части дивизии за ночь преодолели 27 км и подошли к Мосальску. Авиация противника буквально висела над боевыми порядками дивизии.

Мосальск, по данным командира дивизии, обороняли 316-й пехотный полк, остатки 406-го полка и отряд из противотанковой группы. Противник подготовил огневые точки в домах на окраинах города, заминировал мосты и дороги, отрыл снежные окопы. Дивизия к концу дня 7 января заняла исходное положение для наступления. В ночь на 8 января ее части, применив, как и в Мещовске, маневр охвата, после артиллерийского налета на окраины города ворвались в него с юга и востока. Бой сразу же принял характер ожесточенных схваток на улицах. Не выдержав стремительного удара наших войск, гитлеровцы начали отходить.

К полудню 8 января Мосальск был полностью освобожден. Гитлеровцы потеряли свыше двух батальонов и последнюю часть своей противотанковой группы. Всего из 36 орудий этой группы 325-я дивизия захватила 32. Кроме того, было взято 96 автомашин, 31 мотоцикл, более тысячи снарядов и мин, различное военное имущество. Было пленено сто гитлеровцев, из них два офицера.

8 же января дивизия установила связь с частями генерала Белова и по приказу комфронта перешла в состав кавкорпуса.

Рассказывая о действиях 325-й дивизии, не могу не сказать [147] хороших слов о ее командире полковнике Николае Болеславовиче Ибянском. Этого вдумчивого офицера отличало хорошее знание тактики, глубокое понимание природы общевойскового боя, сильная воля и твердый характер, предельная немногословность и скромность, граничащая с замкнутостью.

Лучше многих Н. Б. Ибянский умел проводить командирские рекогносцировки. Умело и действенно влиял на ход боя.

Военные способности Н. Б. Ибянского были незаурядными. Не случайно уже в 1943 г. он стал командиром корпуса и вскоре генерал-лейтенантом. Между тем в детстве он окончил всего лишь церковно-приходскую школу и работал пастушком. В старой же армии был рядовым.

В Великую Отечественную войну уже в июле 1941 г. за успешные боевые действия вверенного ему полка он был награжден орденом Красной Звезды.

В 10-й армии Николай Болеславович Ибянский принадлежал к числу лучших командиров дивизии. Он и Г. Д. Соколов во многом были похожи друг на друга как командиры. На них всегда можно было положиться в любой обстановке.

Он очень сильно переживал недостатки оснащения дивизии и медленное поступление вооружения. В связи с этим обстоятельством я не могу не привести искренне и правдиво звучащих слов товарища Ибянского:

«Когда артиллерийский полк получил материальную часть, бойцы-артиллеристы обнимали стволы орудий и целовали их. Они говорили: «Вот в этом спасение нашей Родины, [148] в этом победа!» Желание скорее освоить материальную часть не имело границ. Днем и ночью каждый боец стремился выполнить поставленную перед ним учебно-боевую задачу».

Достойным боевым соратником командира был военный комиссар дивизии полковой комиссар Т. П. Луценко. Штаб возглавлял энергичный подполковник Д. А. Дулов.

За 325-й стрелковой дивизией вплотную следовала 239-я стрелковая дивизия. Она двигалась на Серпейск и во второй половине дня 7 января овладела им. Небольшие отряды захватчиков, принадлежавшие к разведывательному отряду и тыловым подразделениям 34-й пехотной дивизии, были ликвидированы. Не задерживаясь в Серпейске, дивизия продолжала наступление на запад и 9 января вышла в район Устка, Плота, Конец-Поль, Глотовка, что в 10–13 км к западу от Оерпейска.

В Пашково воины 813-го стрелкового полка встретились с партизанами. Народные мстители поведали бойцам о своей жизни и боевой деятельности в тылу немецко-фашистских войск.

Всюду в районах Мещовска, Мосальска и Серпейска местное население с огромной радостью и волнением встречало воинов Красной Армии. Люди рассказывали о том, какие ужасы они пережили в период трехмесячной оккупации. За время оккупации Мосальского района враги расстреляли и повесили 1226 мирных жителей. Более 450 человек были заживо сожжены.

В д. Жуковка фашисты сожгли школу вместе с 84 тяжелоранеными красноармейцами. [149]

В д. Королевку из окрестных селений была согнана тысяча местных жителей. В основном это были женщины, дети и старики. В морозный день гитлеровские офицеры и солдаты приказали всем, на ком были валенки, разуться, а потом открыли по беззащитным людям огонь из пулеметов и автоматов. Расправа закончилась диким глумлением над трупами. Чтобы скрыть свое злодеяние, преступники облили трупы бензином и сожгли.

К Фаянсовой, Кирову

Южнее Мосальска и Серпейска наступали: на Барятинскую — 326-я стрелковая дивизия, а на Киров — 330-я.

330-я дивизия наступала на центральном направлении армии. Она должна была овладеть районом г. Киров с узловой железнодорожной станцией Фаянсовая. Перед ее частями отходили подразделения из 348-го пехотного полка 216-й пехотной дивизии, отряды ранее разбитых вражеских частей и разного рода охранные, полицейские подразделения. Серьезного сопротивления противник оказать дивизии не мог.

В одном из пунктов в бою с отрядом противника в 80 человек 62 человека во главе с офицером были взяты в плен. Потом в результате небольшого боя было захвачено шесть пушек, два десятка военнопленных, девять вагонов со снарядами, обоз. На станции Фаянсовая был разгромлен батальон, занимавшийся эвакуацией складов.

В ночь на 9 января взвод разведчиков и группа саперов 1113-го стрелкового полка подорвали железнодорожный путь между Кировом и Людиново в 4 км юго-восточнее станции Фаянсовая. В то же время саперы 1109-го полка, заблаговременно высланные в тыл противника, заминировали железную дорогу в 10 км к северу от Кирова.

В ночь на 11 января была занята Голосиловка, и в эту же ночь разведывательные подразделения частей дивизии проникли в Киров. Они установили, что в городе находятся лишь мелкие группы противника.

На рассвете 11 января г. Киров и железнодорожный узел Фаянсовая были освобождены. Слабое сопротивление было оказано лишь на станции. Здесь было захвачено 36 паровозов, 110 вагонов с грузами, 25 вагонов с боеприпасами и 65 платформ, на семи из коих находились самолеты.

326-й стрелковой дивизии была поставлена задача наступать в направлении Шлипово, Дабужа, Барятинская с ближайшей задачей овладеть районом последней. Она, как и 330-я, обходила Сухиничи с юга, не задерживаясь. На ее пути встречались лишь отдельные подразделения противника, которые легко уничтожались. [150]

Так, на станции Дабужа после боя был взят в плен 41 гитлеровец, в том числе один капитан и один интендант. Пленные принадлежали к 216-й пехотной дивизии.

На станциях Матчино, Пробуждение и Цех 330-я и 326-я дивизии захватили большие склады боеприпасов советского производства. На 9 января там было около 36 тыс. снарядов и мин. Это сразу же облегчило наше положение. С этих же складов стали снабжаться и прибывшие наконец-то, 25 января, к Сухиничи 761-й и 486-й армейские артиллерийские полки.

Отбрасывая мелкие отряды противника, 326-я стрелковая дивизия продвигалась к Барятинской.

Командир 1099-го полка майор Ф. Д. Степанов решил одним батальоном обойти Барятинскую с юга, а двумя батальонами — ударить с севера, через Красный холм. Первая попытка занять Барятинскую с ходу успехом не увенчалась. Противник уже в Красном холме оказал упорное сопротивление. Это было 10 января. Бой затянулся до темноты. Поднялась метель. Батальон, наступающий с юга, сбился с дороги. Командир батальона старший лейтенант Романкевич разобрался в ошибке лишь тогда, когда вышел чуть юго-западнее Барятинской. Связь с командиром полка была потеряна. Однако комбат не растерялся. По его решению батальон перерезал проселочную дорогу на Студеново и железную дорогу, идущую на запад, к станции Занозная. Быстро сделали снежные окопы. Четверо бойцов, посланных [151] с донесениями из батальона в полк, как выяснилось позднее, были убиты гитлеровцами.

Не имея данных об этом батальоне, командир дивизии для действий на Барятинскую ввел с юга 1097-й полк. Атакой двух полков станция и поселок Барятинская были освобождены утром 11 января.

Важную роль сыграл здесь и батальон Романкевича. Противник со всеми своими обозами устремился из Барятинской на запад, но внезапно в сплошной ночной тьме был встречен огнем 12 пулеметов этого батальона. Было уничтожено до 300 гитлеровцев, захвачено много минометов и пулеметов, а также большой обоз.

На станции оказался большой склад с советскими боеприпасами. Они были оставлены нашими войсками во время отступления. При своем отступлении гитлеровцы уничтожить склад не успели. Здесь были огромные запасы 76, 122, 152 и 85 мм снарядов, 82 мм мин, ручных гранат и винтовочных патронов. В последующем из этого склада в течение нескольких месяцев снабжались войска не только нашей армии, но и соседних{94}.

Здесь же на станции были захвачены немецкие склады с большими запасами зерна и сена. Все это тоже оказалось для нас весьма нужным.

К исходу 11 января 326-я дивизия занимала Старую Слободу, Перенежье, Барятинскую.

При подходе 326-й и 330-й стрелковых дивизий к Барятинской и Кирову были получены сведения о том, что рядом на большом аэродроме ежедневно приземляется много транспортных самолетов противника с войсками. Эти сведения полностью подтвердились. На протяжении всего января противник спешно перевозил по воздуху с запада воинские части. Из Германии для защиты аэродрома прибыли полк охраны Геринга, авиадесантный полк, 19-й аэродромный батальон и 13-й авиастроительный батальон. Последние два батальона до этого находились во Франции. Захват пленных подтверждал наличие в этом районе также частей 34-й и тылов 216-й пехотных дивизий.

Для прикрытия станций Занозная и Борец противник выдвинул полицейский батальон. В Занозной находился также сформированный из отпускников 216-й пехотной дивизии отряд общей [152] численностью в два батальона. В нем было до 800 человек. На самом аэродроме находилась артиллерийская зенитная группа Ведесгейма. В ее составе были и батареи полевой артиллерии. В общем в районе Шемелинки, Занозная, Шайковка, Городице, Студеново находились вражеские силы до пехотной дивизии.

Близлежащий аэродром играл очень большую роль в действиях авиации противника. Требовалось его взять. Эта задача мною была поставлена перед 326-й и 330-й дивизиями.

К тому времени вновь перед нами остро встали вопросы связи с дивизиями армии. Движение вперед совершалось при полном бездорожье. Из-за постоянных метелей дороги лежали под глубоким снегом. Во всех соединениях радиостанции отставали. Их с трудом на руках вытаскивали из сугробов, но они все-таки не поспевали за частями. Находившиеся в распоряжении штаба армии четыре самолета У-2 вышли из строя: два потерпели аварию, два были уничтожены авиацией противника.

Командный пункт армии находился в Меховое. Переносить его вперед было преждевременно. Для облегчения управления дивизиями, выдвинувшимися на линию Кирова, было решено выбросить вперед оперативную группу во главе с генералом Колгановым. Связь с ней наладили через армейский пункт связи в Охотное, с которым штаб армии имел телефонную связь. Контакты между Охотное и Прудками{95}, куда 11 января прибыла оперативная группа, поддерживали с помощью конной летучей почты. Такая связь с дивизиями нас не могла удовлетворить, и Военный совет настойчиво просил у командования фронта дать четыре-пять самолетов У-2. Однако фронт не смог удовлетворить нашу просьбу.

Товарищ Колганов на месте уточнил задачи каждой дивизии. На 326-ю стрелковую дивизию возлагалась главная задача по захвату аэродрома. 330-я стрелковая дивизия ударом двух полков с юга содействовала ей в успешном выполнении задачи.

Выдвинувшись к исходу 12 января на свои рубежи, части дивизий охватили аэродром с востока, севера, юга и частично с запада. На подступах к нему противник оказал упорное сопротивление. Во время боев усиленная высадка с самолетов Ю-52 новых воинских команд не прекращалась.

К исходу 15 января аэродром был почти полностью окружен. Противник мог отойти лишь на северо-запад в районе деревень Приют и Дегонка..

В течение 16 и 17 января наши полки вновь атаковали аэродром, но атака не принесла успеха. Наступающие жестоко страдали от налетов вражеской авиации, не имея против нее никакого прикрытия. [153]

Бои за аэродром были ожесточенными. В этих боях воины обеих дивизий проявляли самоотверженность, стойкость, храбрость, смелость и находчивость.

В Студеново особенно отличилась рота комсомольца младшего лейтенанта Стронского.

Во время упорных боев за Митинку большую храбрость проявили бойцы взвода химической защиты во главе с лейтенантом Губенко, и особенно рядовой М. К. Богданов.

Военный фельдшер артиллерийского полка 326-й дивизии А. Т. Захарова в ходе боя взяла в плен трех гитлеровцев, в том числе унтер-офицера.

При выдвижении к деревне Казачеевка получилось так, что заведующему делопроизводством минометного батальона дивизии технику-интенданту II ранга Воробьеву в ходе боя пришлось взять на себя командование взводом. Он решительно повел бойцов вперед и первым достиг окраины деревни. Несмотря на ранение, он продолжал командовать взводом и оставил поле боя лишь после второго ранения.

4-я рота 1097-го стрелкового полка в составе 30 бойцов во главе с младшим лейтенантом А. А. Мзареуловым заняла Липовку, что чуть юго-западнее аэродрома, и удержала ее, несмотря на атаки втрое превосходящих сил противника.

В ночь на 24 января группа бойцов того же полка под командованием политрука С. И. Давыдова скрытно проникла на аэродром. Здесь она подобралась к недавно опустившемуся самолету и забросала его бутылками с зажигательной смесью. Самолет сгорел.

Под д. Кузнецы группа конных разведчиков в составе семи человек, возглавляемая сержантом И. Иваниным и заместителем политрука Н. Земляным, 30 января утром заметила двигавшийся к деревне немецкий отряд в 70 человек. Разведчики решили дать бой. Устроили засаду, подпустили врага на сотню метров и внезапным огнем 30 человек уничтожили, а многих ранили. Разведчикам достались 11 винтовок, два автомата, ручной пулемет и две лошади. Сами же не понесли никаких потерь. Их имена: сержант И. Иванин, заместитель политрука Н. Земляной, рядовые воины М. Цицарев, С. Васин, М. Грачев, М. Гаврилов и И. Федотов.

О действиях храбрецов-разведчиков говорит краткая запись в дневнике комиссара 1113-го стрелкового полка т. Кривалова:

«31 января 1942 года. Героический подвиг 7 славных разведчиков мы сделали достоянием личного состава. Издали боевые листки. Проводим беседы. Организовали выступления самих разведчиков. Подъем исключительный».

Следует рассказать об одном крайне неприятном факте из событий во время боя за аэродром.

Полтора очень ослабленных батальона 1099-го полка 326-й стрелковой дивизии 17 января прикрывали дивизию с севера [154] в районе Крюково, станция и поселок Борец. Под давлением противника силой до 500 человек со стороны Бельня они вынуждены были начать отход в южном направлении. Действия противника поддерживались артиллерией из района Бахмутово.

Это обстоятельство послужило для командира дивизии полковника Немудрова поводом для того, чтобы снять другие два полка из района Салово, Анисово-Городище, Митинка, освобожденных с боем только накануне. В ночь на 18 января он отвел 1101-й полк в район Студеново, Филипповка и поставил его в оборону фронтом на север, северо-запад, а 1097-й полк — на рубеж Быково, Усовка, Дегонка фронтом на запад. Этим решением командир дивизии, переоценив опасность справа, фактически отказался от захвата важного аэродрома и близлежащих к нему пунктов. Это было ошибкой. Генерал К. С. Колганов принял меры для восстановления положения. Он потребовал от командира дивизии вновь занять покинутый рубеж. В район Анисово-Городище и Митинки в первую очередь был направлен минометный батальон дивизии, усиленный двумя полковыми орудиями, двумя взводами минометов стрелкового батальона и стрелковой ротой 1097-го полка, а в район Салово — саперный батальон дивизии.

Я пользуюсь этим случаем для того, чтобы сказать о генерале Колганове и его важной роли в боевых действиях 10-й армии.

В составе руководящих кадров нашей армии он являлся одним из достойнейших командиров. Хорошее знание военного дела, высокое чувство ответственности, безупречная честность и порядочность, исполнительность и дисциплинированность наряду с удивительной моральной чистотой, скромностью, простотой и нетерпимостью к какому-либо позерству или саморекламе являлись характерными чертами Константина Степановича.

Участие в действиях наших войск в районе г. Михайлов, затем на Дону, на Плаве, Оке, под Сухиничами, в районе станции Фаянсовая и г. Киров, в боях за аэродром и за Барятинскую, поездка в корпус генерала Белова для передачи наших дивизий — вот далеко не полный перечень усилий К. С. Колганова в дни наступления 10-й армии.

Константин Степанович отличался исключительной непритязательностью к личным удобствам. Кошевка, запряженная парой лошадей, повозочный — он же автоматчик, младший офицер в роли адъютанта, небольшой саквояж — вот и все о том, как, с кем и с чем совершал мой заместитель свои длительные поездки по заснеженной и не имеющей сплошного фронта широченной полосе действий 10-й армии.

Можно без всякого преувеличения сказать, что основой всей высокополезной боевой деятельности генерала Колганова являлась его большая партийность. Он был много старше меня: в ту пору ему было 45 лет. За свою службу в Красной Армии, начавшуюся в 1918 г., он прошел долгий и трудный путь строевика — от командира роты до командующего армией. [155]

После приведения частей в порядок и перегруппировки 326-я Дивизия в ночь на 19 января вновь повела наступление на аэродром. Напряженные бои продолжались весь день. Однако взять аэродром мы не смогли.

Несмотря на обстрел, который вела с открытых позиций наша немногочисленная артиллерия, посадка и взлет транспортных и боевых самолетов противника продолжались, хотя он нес немалые потери в самолетах. С 12 января до конца месяца наша артиллерия подбила 18 больших вражеских самолетов.

В продолжительных боях за район аэродрома наши части не смогли сломить сопротивление противника, главным образом из-за действия его боевой авиации, и понесли большие потери. В полках 330-й и 326-й стрелковых дивизий осталось по 250–300 штыков. Только за период с 9 по 19 января 326-я стрелковая дивизия потеряла убитыми и ранеными 2562 человека. Наступательные возможности обеих дивизий явно были исчерпаны.

В то же время создавалась угроза охвата частей 330-й и 326-й стрелковых дивизий с флангов. Это произошло, во-первых, в связи с переходом противника в наступление со стороны Людиново и Жиздры в направлении Сухиничи с одновременными попытками помочь этому удару атаками из района Милятинский завод, Чипляево, Фомино 2-е, Фомино 1-е. В связи с этим от аэродрома пришлось взять оба полка 330-й стрелковой дивизии и вернуть их в район Кирова. [156]

Во-вторых, осложнилось положение с составом сил нашей армии на ее правом фланге. Справа от 326-й дивизии у нас находилась совсем небольшая, но стойкая 239-я стрелковая дивизия. Она занимала очень выгодное положение в районе Чумазово, Яковлевка, Высокая Гора, Лощихино. Это всего лишь в 4–5 км от узловой станции Занозная и с. Бахмутово. По настойчивому требованию командующего фронтом и эта дивизия перешла в подчинение командира кавалерийского корпуса генерала Белова, который в 3 часа 18 января отправил ее на северо-восток. В Лощихино из ее состава был временно оставлен стрелковый батальон, имевший всего лишь 23 штыка и один станковый пулемет. (Да, так! Это не опечатка!) Между тем перед фронтом ушедшей 239-й дивизии еще 17 января были установлены значительные силы противника, группировавшиеся в Фомино 1-е, Сининка, Каменка, Яковлево, Бахмутово.

Пользуясь уходом 239-й дивизии, противник активизировал свои действия против открытого правого фланга 326-й стрелковой дивизии. На нее же теперь, по решению командования Западного фронта, возлагалась задача взять Завозную и Чипляево, что было явно непосильным.

Первоначально захват этих станций командующий фронтом возлагал на кавалерийскую дивизию из корпуса Белова. Дивизия эта должна была войти в 10-ю армию{96}. Но уже 8 января задача овладеть Занозной и Чипляевым фронтом была возложена на дивизию 10-й армии, а выдвижение в район Чипляево кавалерииской дивизии отменено{97}.

Военный совет армии доложил командованию фронта, что противник оказывает 326-й стрелковой дивизии упорное сопротивление и что в силу этих причин она не сумеет выйти к Чипляевой и Занозной. В связи с этим мы просили 239-ю дивизию оставить в составе 10-й армии.

Ответ командующего гласил: «Это невозможно».

В общем же, не вдаваясь в подробности, приходится сказать, что из 10-й армии на усиление кавалерийского корпуса вновь были взяты две дивизии — 325 и 239-я — обе с правого фланга широко и веерообразно растянутой полосы ее действий.

Можно считать, что на этом наступательные действия 10-й армии в период общего наступления Западного фронта закончились{98}.

Каков же общий итог? [157]

Армия в короткий срок выполнила задачу, овладев к 8–11 января важным в оперативном отношении рубежом: Мосальск, Киров, Людиново, Зикеево, Щигры. Она продвинулась от Оки на 140–150 км со средним темпом 13–14 км в сутки.

Однако в центре обширного района, занятого армией, в Сухиничах, продолжала обороняться 216-я пехотная дивизия противника. Она создавала нам немалые помехи в маневрировании силами и неприятности морального порядка.

Теперь армия подошла довольно близко к жизненно важным для противника пунктам оперативного и стратегического значения. Ей оставалось 85 км до Вязьмы, 120 км до Дорогобужа, 95 км до Рославля, 85 км до Брянска и 160 км до Смоленска! А всего лишь 35 дней назад противник стоял в 25 км от Москвы, и Смоленск, удаленный от нее на расстояние около 400 км, являлся для врага глубоким тылом. Давно ли Гитлер требовал удерживать Оку как последний рубеж отхода своих войск на Востоке?

Положение было теперь следующим. После занятия 8 января Мосальска и 11 января Барятинской наши правофланговые (325, 326 и 239-я) стрелковые дивизии вели бои с разрозненными частями трех дивизий противника северо-западнее Сухиничей. В центре 330-я и 323-я стрелковые дивизии вражеских сил перед собою почти не имели, но противник здесь прочно удерживал большой аэродром. Впереди этих двух дивизий находился обширный партизанский район, и сразу же была установлена связь с отрядами партизан. К тому времени, например, в Дятьково существовала Советская власть и работал военкомат.

Труднее шло дело на подступах к Жиздре. Здесь противник сосредоточивал четыре дивизии и оказывал упорное сопротивление. Однако части 322-й стрелковой дивизии одно время сумели окружить Зикеево и успешно дрались за Щигры.

Может возникнуть вопрос: почему три правофланговые дивизии 10-й армии (325, 239 и 326-я) не стали немедленно развивать наступление к северо-западу? Причин несколько. Фронт армии был слишком растянут и ослаблен, сосед справа — 1-й гвардейский кавалерийский корпус — не шел рядом и вместе с 10-й армией для его удара на Вязьму, а еще от Козельска 27–28 декабря был повернут прямо к северу — к Бабынино и далее на Юхнов. В тяжелых боях он понес немалые потери, так и не овладев Юхновом. Наша правофланговая 325-я дивизия по освобождении Мосальска сразу же была изъята из 10-й армии и отправлена в распоряжение 1-го гвардейского кавалерийского корпуса. Через неделю то же было сделано с 239-й стрелковой дивизией.

Отправить одну ослабленную 326-ю дивизию от Барятинской в наступление к северу, северо-западу означало, что на всем центральном 60-километровом участке нашего фронта между [158] Чипляево и Людиново у нас осталась бы одна 330-я дивизия в районе Кирова{99}. Пойти на это, конечно, нельзя было, тем более что мы уже знали о железнодорожных перебросках в район Брянска и Рославля свежих дивизий противника.

Захват войсками 10-й армии района Киров — Фаянсовая имел особое значение. Противнику он был нужен не меньше, чем железнодорожный узел Сухиничи. Суть дела в том, что железнодорожная линия Вязьма — Брянск, проходящая через узловую станцию Фаянсовая, имела первоочередное значение для оперативного взаимодействия всей можайско-ржевско-вяземской группировки противника с его войсками, действовавшими в районе Брянска, Орла и Курска. Военное значение освобождения 10-й армией Кирова далеко выходило за рамки тактического успеха местного значения. Киров имел важное значение для всей 10-й армии, для всех войск левого крыла Западного фронта. Ведь, овладев районом Кирова, мы разобщили 2-ю полевую и 2-ю танковую армии противника от действовавших севернее 4-й полевой, 3-й и 4-й танковых и 9-й полевой армий этой же группы армий «Центр». Таким образом, в результате прорыва между Калугой и Белевом, быстрого развития его в глубину оперативное построение группы армий «Центр» было рассечено, [159] потеряло свое единство, главные силы группы были глубоко обойдены со стороны Кирова, причем ее правое крыло оказалось глубоко обойденным и с севера.

Существенное значение имело и то обстоятельство, что, выйдя в район г. Киров, мы получили отличнейшие возможности для широкой и глубокой связи со всеми партизанскими силами, действовавшими в огромном по территории и важном в военном отношении районе между Вязьмой, Смоленском и Брянском, с тем чтобы помогать в еще большем развитии партизанского движения. Так оно и было в действительности.

Следует подчеркнуть, что в этом большом районе у противника находился мощный аэродромный узел, который мог действовать круглосуточно и принимал самолеты любого класса. Занятие же Кирова 330-й дивизией при одновременном занятии 326-й дивизией района Барятинская, Перенежье, Ракитное, Волая, Дабужа позволило быстро окружить аэродром и в основном вывести его из строя. А партизаны в это время усилили удары по другим аэродромам противника.

Удержание нами района Кирова сыграло большую роль и в период отражения 10-й армией сильного контрудара противника со стороны Брянска на Сухиничи в январе 1942 г. Медленно продвигаясь к Сухиничам, эта группировка противника все время должна была опасаться наших сил, находившихся в районе Кирова, и отвлекать соединения в эту сторону для прикрытия своего контрудара на Сухипичи. Значительная часть 330-й дивизии, прекратив бои за аэродром, приняла активное участие в срыве контрудара противника.

Из района Кирова 330-я стрелковая дивизия быстро подала руку помощи 323-й дивизии, когда эта дивизия в середине января потерпела серьезную неудачу в районе Людиново и в довольно трудном положении отошла от него к северу и северо-востоку. Напомним, что через район Кирова весной 1942 г. вышел из тыла действовавший в районе Вязьма — Дорогобуж и сильно поредевший 1-й гвардейский кавалерийский корпус. Его приняла на себя и активно помогла пройти через фронт противника 10-я армия.

Необходимо подчеркнуть очень большое значение всего оперативного района Барятинская, Киров, Сухиничи для будущих наступательных операций фронта на запад, в сторону Смоленска и Кричева, а в этом районе наиболее выгодное и выдвинутое вперед положение занимал Киров с прилегающими к нему освобожденными от врага населенными пунктами. [160]