У залива Фришес-Хафф
Выход к морю
В сложившейся к концу января оперативной обстановке командование группы армий «Север» ставило перед собой две задачи: во что бы то ни стало удержать город и крепость Кенигсберг и не допустить выхода наших войск к заливу Фришес-Хафф, что влекло за собой расчленение всей восточно-прусской группировки на две неравные части и изоляцию Кенигсберга с суши. Для нашей армии, пожалуй, сейчас было важнее выйти к заливу, поскольку это резко ухудшало положение войск кенигсбергской группировки и, естественно, облегчало штурм города-крепости.
Немного позже, из показаний пленных, захваченных в ходе наступления, мы узнали, что немецко-фашистское командование стремилось задержать наступление 11-й гвардейской армии на рубеже «Фришинг» (на линии Фридрихштайн — Фуксберг — Удерванген) и нанести по нашей армии с юга мощный фланговый удар в районе Удерванген — Тсмсдорф силами моторизованной дивизии «Великая Германия». Однако быстрым прорывом нашими войсками рубежа «Фришинг» и отражением удара танков в районе Удервангена этот план был сорван.
Мы следили за противостоящим нам противником, уточняя с каждым днем его силы. Наиболее плотную группировку немецко-фашистское командование сосредоточило против правого фланга и центра нашей армии. Здесь находились части 5-й танковой, 69, 549-й и 56-й пехотных дивизий и 12 специальных батальонов фольксштурма — всего до 25 пехотных батальонов, 70 танков и 14 артдивизионов{418}. Перед левым флангом действовали части 1-й пехотной и 2-й парашютно-моторизованной дивизий «Герман Геринг», 3-й и 81-й полки шестиствольных минометов, подразделения [307] Берлинского запасного полка и 7 специальных батальонов; всего 21 пехотный и специальный и 5 танковых батальонов. Их поддерживали 14 артдивизионов{419}. В целом противостоящая нам группировка, по данным разведывательного отдела штаба армии, имела до 36 тыс. солдат и офицеров, 170 танков и штурмовых орудий, 268 минометов и 650 орудий различных калибров {420}. Кроме того, в полосу 11-й гвардейской армии стали прибывать перебрасываемые с участка 2-го Белорусского фронта части 562-й пехотной дивизии и моторизованной дивизии «Великая Германия». Они сосредоточивались в районе Бранденбурга (18–20 км юго-западнее Кенигсберга).
Следовательно, опасность для нашего левого фланга росла. Но мы, к сожалению, не располагали тогда полной информацией о перегруппировках немецко-фашистских войск.
В создавшейся обстановке нам особенно важен был выход войск 11-й гвардейской армии к заливу южнее Кенигсберга. Но мы не имели ни одной резервной дивизии для усиления левого фланга — 16-го корпуса. Нарастить его усилия можно было только за счет некоторой перегруппировки войск. Этим и было продиктовано наше решение: продолжать наступление на Кенигсберг силами 8-го и 16-го гвардейских корпусов при поддержке 2-го гвардейского танкового корпуса, подчинив 8-му корпусу 16-ю дивизию 36-го корпуса. Сосредоточив усилия обоих стрелковых корпусов на смежных флангах, нанести главный удар в направлении Авайден — Нассер-Гартен. Соответственно задаче оба корпуса были усилены артиллерией из Резерва Верховного Главнокомандования, включая калибры большой и особой мощности. 18-ю и 84-ю дивизии (36-й корпус) рокировали на юг для усиления левого фланга армии с задачей последующего наступления к заливу Фришес-Хафф и выхода в район Хайде-Вальдбург. В состав этого корпуса передавалась 26-я дивизия, которая утром 29 января передислоцировалась в район рощи в 2 км севернее Мансфельда. Кроме этого, корпус усиливался 21-й и 46-й истребительно-противотанковыми артиллерийскими бригадами и 551-м истребительно-противотанковым полком.
Мы в какой-то мере понимали, что со стороны Бранденбурга немцы могут нанести серьезный удар пехотой и танками по нашему левому флангу, поэтому в приказе написали в адрес командующего артиллерией генерала П. С. Семенова: «Огнем артиллерии не допустить контратак танков противника со стороны... Бранденбурга» {421}. Однако, подписав приказ, мы не обеспечили точного выполнения его, особенно по времени. Артиллерия была переброшена только 30 января и в меньшем количестве, чем планировалось. 36-й гвардейский корпус получил лишь одну легкую артиллерийскую [308] бригаду (вся основная масса артиллерии была направлена на усиление центра и правого фланга армии). Если бы 36-й корпус был своевременно усилен артиллерией, он, очевидно, не отдал бы на следующий день противнику дорогу Кенигсберг — Бранденбург.
Необходимо было перебросить на угрожаемое направление и танковые части. И это мы не сделали. Таким образом, усиление левого фланга армии получилось далеко не достаточное, особенно не хватало боевых технических средств — танков и противотанковой артиллерии.
Главное же заключалось в том, что, усиливая свой левый фланг, мы исходили не из необходимости отражения возможного контрудара противника, а из желания обеспечить наступление армии, как это делалось всегда, поскольку наш сосед слева — 5-я армия наступала уступом сзади. Крайняя слева 26-я дивизия оказалась с обнаженным флангом. По ней несколько позже и пришелся удар немцев.
Бои 29 января, как обычно, начались утром. На некоторых участках первыми контратаковали немцы, особенно против наших частей, прорывавшихся к заливу. 36-му гвардейскому стрелковому корпусу пришлось вступать в бой сразу же после ночной рокировки. Люди устали, и, хотя расстояние и небольшое, но переброски ночью всегда труднее, чем днем.
Следует отметить, что и на правом фланге создалось довольно сложное положение. В связи с рокировкой отсюда на левый фланг 36-го корпуса полоса наступления 8-го гвардейского стрелкового корпуса значительно расширилась, а следовательно, уменьшилась плотность войск. Командир корпуса решил наступать в одном эшелоне, имея в резерве только один полк 16-й гвардейской дивизии. В свою очередь противник усиливал свои войска за счет новых подкреплений, подходивших ночью и днем из города. Соотношение в силах складывалось не в пользу 8-го корпуса, так как чем ближе он подходил к городу, тем больше встречал всевозможных долговременных укреплений, вплоть до мощных крепостных фортов. Поэтому корпус смог продвинуться лишь на 1–3 км.
Несколько успешнее действовали части 16-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно в центре его и на левом фланге в полосе 31-й и 11-й дивизий. Наступая фронтом на север и северо-запад всеми тремя дивизиями, корпус прошел около километра и, достигнув укреплений внешнего пояса крепости, стал готовиться к их штурму. Правофланговая в корпусе 1-я гвардейская стрелковая дивизия встретила сплошной противотанковый ров, за которым располагались две линии траншей, усиленных системой дотов. Любой участок рва простреливался многослойным пулеметным огнем из разных точек. В километре северо-западнее Альтенберга среди невысоких пологих холмов, покрытых могучими вековыми деревьями, выделялся первый встреченный гвардейцами [309] форт «Понарт». Его орудия с невидимых позиций обстреливали цепи гвардейцев, отлично просматривавшихся немецкими корректировщиками.
«Понарт», прикрывавший город с южной стороны, имел огневую артиллерийскую связь с другими фортами подобного типа, и вполне возможно, что корректировка велась с этих фортов.
Командир дивизии полковник П. Ф. Толстиков понял, что без подготовки атаковать эти траншеи и ров, в значительной мере заполненный водой, а тем более брать форт невозможно, и остановил наступление, приказав войскам окопаться. На подготовку к штурму он отвел всего полтора часа — светлое время для прорыва этого рубежа терять было нельзя. За этот период полки подтянули артиллерию для стрельбы прямой наводкой, связались с артиллерией крупных калибров для разрушения форта. Для массированного огня по траншеям подготовились «катюши». Конечно, нашлось дело и для саперов, химиков и огнеметчиков. Много поработали политработники во главе с заместителями командиров полков по политчасти подполковником С. Н. Степченковым и майором В. Г. Чучкаловым.
Когда я узнал, что 1-я гвардейская стрелковая дивизия будет брать первый на нашем пути форт, признаюсь честно, очень встревожился. Павла Федоровича Толстикова я знал как опытного командира и за руководство боем не беспокоился. Читатель поймет это волнение, если обратит внимание на мое воспоминание в начале книги о том, что именно в этой дивизии, называвшейся тогда Московской пролетарской, в начале 30-х годов прошло мое командирское становление.
В 15 час. полковник Толстиков приказал начать штурм. К этому времени от пленного солдата он получил важные сведения о гарнизоне форта «Понарт» и его размещении по зданиям. Форт оборонял усиленный батальон с артиллерией и минометами. За его стенами скрывалось более 20 огневых точек, которые простреливали все пространство вокруг форта.
Полковник Толстиков решил силами 167-го полка обойти форт с запада и блокировать его, а 169-м полком атаковать его с фронта {422}. Саперы подготовили заряды тола для подрыва стен и крутых скатов, изготовили штурмовые лестницы, артиллеристы — орудия для огня прямой наводкой по амбразурам и окнам, откуда били пулеметы.
«Понарт» — старое крепостное сооружение, модернизированное за последние годы. Это вытянутый по фронту шестиугольник с размерами сторон 360х180 м. Его центральное сооружение располагалось в напольной части форта, два боковых полукапонира в передних углах и казармы находились на тыльной стороне форта. Форт окаймлял ров шириной 20–25 м и глубиной до 7 м, из [310] которых 2 м заполняла вода. Передняя крутость рва, одетая рваным камнем, была отвесной. Все фасы рва по дну фланкировались огнем из специальных боевых казематов. Центральное сооружение представляло собой трехэтажное кирпичное здание со стенами толще метра. Общая величина пологого холма — защитной толщины сооружения доходила до 6–7 м. Боковые сооружения тоже состояли из стен{423} толщиной 1–3 м. Гарнизон форта (штатный) — до 300 человек. Но при необходимости там могло разместиться вдвое больше. Внутри форта стояли 4 батареи разных калибров и несколько минометов.
Штурмовать такое укрепление очень трудно. Но обходить его и даже временно оставлять у себя в тылу, прикрыв небольшим подразделением, тоже опасно. Неподавленная артиллерия и минометы, а на дистанции до 800 м и пулеметы будут бить по нашим боевым порядкам с фланга, а потом уж и с тыла. Если учесть, что гарнизон форта имел боеприпасов и продовольствия более чем на месяц полной блокады, станет ясным, что решение генерала Гурьева и полковника Толстикова на штурм было правильным. К тому же штурм этого первого форта обогащал нас опытом для борьбы с другими фортами.
При организации штурма форта особое внимание обращалось на его артиллерийское обеспечение, для чего выделялось 77 орудий, из них 35 крупного калибра. Искусно спланировали использование их командующий артиллерией дивизии полковник А. Н. Батвинник и начальник артиллерии полка майор А. А. Степанов. Три батареи дивизионной артиллерии и вся полковая и батальонная артиллерия 169-го полка были поставлены на прямую наводку для ведения прицельного огня по амбразурам и непосредственной поддержки стрелковых подразделений. Артиллерия, стрелявшая с закрытых позиций, вела огонь на подавление огневых средств форта и создавала огневое окаймление его с тыла, не допуская подхода резервов. Минометы полка были сведены в одну группу, чтобы их огнем закрыть входы и выходы из форта. Мощный артиллерийский огонь был открыт и по фортам, взаимодействующим с «Понартом», которые могли поддерживать его огнем.
В 18 час. поддержанный восемью тяжелыми самоходно-артиллерийскими установками 169-й полк (командир подполковник Ф. Я. Малышев) пошел на штурм форта, сооружения которого уже «обрабатывала» артиллерия. Огонь тяжелых калибров создавал напряженное положение внутри форта. Их снаряды, редко пробивавшие толстые стены зданий, сильно контузили гитлеровцев, засевших в укрытиях, слепили их. Над приземистыми сооружениями форта поднялись столбы дыма и тучи кирпичной пыли. С приближением пехоты к форту огонь крупнокалиберной артиллерии пришлось прекратить. Стреляли только орудия, поставленные на [311] прямую наводку, а вскоре умолкли и они из опасения нанести поражение своим подразделениям.
Много и плодотворно поработали саперы. Они подорвали стены рва и засыпали его некоторую часть. В ряде мест для ослепления неподавленных огневых точек саперы произвели несколько удачных взрывов, засыпав амбразуры щебнем и обломками стен. Инженер 169-го полка капитан Л. З. Балым использовал даже трофейную взрывчатку, захваченную недалеко от форта.
После взрывов по образовавшимся перемычкам рва гвардейцы бросились к стенам цитадели. Батальоны майоров Н. И. Яковлева и В. В. Виноградова быстро оказались у стен форта и начали его штурм. В ход шли гранаты, огнеметы. Пулеметчики обстреливали амбразуры. В течение получаса форт был окружен. Командование крепости попыталось подвезти уже к блокированному форту подкрепления. На шоссе показались десятки автомашин с пехотой. Но командир 167-го полка, отрезавшего форт от города, подполковник П. М. Николаец так расставил силы, что вся автоколонна, возглавляемая танками и бронетранспортерами, попала под сосредоточенный огонь десятков орудий и пулеметов. Ни одна автомашина не смогла развернуться и уйти, все они сгорели. Немногим из немецких солдат удалось спастись.
В результате нескольких взрывов направленного действия часть стен рухнула. Как пригодились наши тренировки ночью! Подразделения полка в темноте, ослепляемые вспышками ракет, действовали уверенно и напористо. После полуночи все верхние огневые точки немцев были подавлены или уничтожены. Гвардейцы ворвались внутрь укрепления и после короткого рукопашного боя взяли его. До 200 пленных, четыре орудия 210-мм и шесть 280-мм калибра, десятки пулеметов были захвачены гвардейцами{424}. В складах форта оказалось много разных боеприпасов и продовольствия. Видимо, гитлеровцы рассчитывали оборонять «Понарт» длительное время.
Нелегко было выбивать немцев из капониров. Их амбразуры были направлены в сторону рва, поэтому наши снаряды рвались рядом, не попадая в них. Тогда уничтожить огневые точки в капонирах вызвались старший сержант Макаренко и рядовой Селиванов. Они подползли сбоку к амбразурам и бросили в них несколько ручных гранат. Оба пулемета умолкли. Рота продолжила наступление.
Младший сержант Ткаченко и рядовой Иванов обнаружили, что из небольшого дворика бьют скрытые стенами фашистские минометы. Рядом с ними стоят ящики с минами. Ползком добравшись до края крыши, гвардейцы бросили гранаты. Уцелевшие после взрыва гитлеровцы заметались по дворику, но спастись им [312] не пришлось: меткие очереди из автоматов и оставшиеся гранаты решили судьбу фашистских минометных расчетов{425}.
Захватив форт, части дивизии продолжали наступление и заняли пригородный г. дв. Хох Каршау, сильно укрепленный противником.
Контратакуемая танками и пехотой, медленно продвигалась вперед 31-я гвардейская стрелковая дивизия. На отдельных участках немцам удавалось вклиниваться в боевые порядки наших частей. Однако все их попытки проникнуть в тылы были отбиты. Части дивизии овладели сильно укрепленным пунктом Годринен и, пройдя с боями за день до 6 км, вплотную приблизились к стенам крепости.
Части 11-й гвардейской стрелковой дивизии захватили ночью крупный населенный пункт Мансфельд, а днем в результате нескольких атак овладели опорным пунктом Бергау. Вдали сквозь мелколесье просматривался замерзший Фришес-Хафф, до него оставалось не более 6–7 км. Немцы сопротивлялись упорно, бросая в контратаки пехоту и танки из 5-й танковой дивизии. Это, конечно, снижало темп наступления, и дивизия за день прошла только 4–5 км.
Наиболее успешно 29 января наступал 36-й гвардейский стрелковый корпус, хотя на протяжении всего дня ему пришлось вести ожесточенные бои. Стремясь любой ценой остановить его наступление, противник нередко бросал в бой свои последние резервы. С утра к заливу устремилась 26-я дивизия генерал-майора Г. И. Чернова, которая в быстром темпе ворвалась на ст. Зеепотен и, не давая немцам опомниться, захватила важный опорный пункт Вальдбург, перерезав шоссе Бранденбург — Кенигсберг. Прикрыв свой левый фланг подразделениями 79-го полка, генерал Чернов главными силами дивизии нанес удар на запад, в направлении Хайде-Вальдбург.
Немцы, понимавшие, угрозу расчленения их группировки, подтянули части 5-й танковой и 2-й парашютыо-моторизованной «Герман Геринг» дивизий и стали наносить удары по 26-й гвардейской дивизии, стремясь ликвидировать прорыв{426}. Но гвардейцы отразили контратаки и вскоре овладели прибрежным населенным пунктом Хайде-Вальдбург, который обороняли два батальона пехоты, 12 танков, 5 штурмовых орудий и 4 бронетранспортера. 26-я дивизия сразу же закрепилась на занятых рубежах и организовала оборону фронтом на юго-запад, учитывая, что контратаки врага будут продолжаться. «Этот прорыв, — пишет бывший комендант крепости генерал О. Лаш, — имел следствием расчленение 3-й танковой армии» {427}. [313]
Части дивизии и на этот раз проявили не только настойчивость и решительность при выполнении поставленных ей задач, но и искусное маневрирование на поле боя, умелое взаимодействие всех родов войск.
Когда я ночью докладывал генералу Черняховскому об итогах боевого дня, особо выделив 26-ю дивизию, Иван Данилович тепло и душевно сказал: «Пожми им всем руки от имени командования фронта. Раскололи-таки эту проклятую группировку. Вот молодцы гвардейцы! Доберемся и до Кенигсберга, возьмем!»
Командир корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой помнил и о своем левом фланге, который после прорыва к заливу становился все более открытым. Поэтому он решил вывести 84-го гвардейскую стрелковую дивизию на северный берег р. Фришинг для более надежного обеспечения своего левого фланга. Развернувшись двумя полками на рубеже (иск.) Лихтенхаген — Мансфельд, эта дивизия начала наступать на юго-запад с задачей уничтожить противника, действовавшего севернее реки.
Все было бы хорошо в действиях этой дивизии, если бы она до конца выполнила поставленную ей задачу. Но немцы не были выбиты из очень важного пункта — от. Коббельбуде, имевшей серьезное значение для обеспечения с юга нашего наступления к заливу. У противника остался небольшой плацдарм на северном берегу реки, откуда он на другой день и нанес нам контрудар.
18-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне корпуса, оставалась в прежнем районе сосредоточения — в лесу севернее Вернсдорфа. Было бы значительно целесообразнее подвести ее ближе к первому эшелону и расположить несколько западнее, так как обстановка на левом фланге оставалась не совсем ясной и компактное расположение соединений куда больше соответствовало задаче. Но должен еще раз повторить, что особой опасности для армии мы не наблюдали, не видел ее и командир корпуса.
Войска 3-го Белорусского фронта в этот день вели исключительно ожесточенные бои на правом фланге непосредственно за Кенигсберг, атаковав его крепостные сооружения и охватив город с севера и юга. Как пишет генерал О. Лаш, уже в «ночь на 29 января... создалось критическое положение крепости»{428}.
Другие армии 3-го Белорусского фронта также продвинулись вперед. 39-я армия перехватила на Земландском полуострове шоссейную и железную дороги Кранц — Кенигсберг и Фишхаузен — Кенигсберг. 5-я армия в течение дня вела тяжелые бои с контратакующими танками и пехотой противника. Немцы перебросили в полосу этой армии 547-ю пехотную дивизию, действовавшую ранее перед 2-м Белорусским фронтом, и несколько артиллерийских, минометных и танковых частей. Правый фланг [314] 5-й армии продвинулся в этот день до 8 км. В центре и на ее левом фланге продвижения почти не было. Армия вела бои на рубеже Пакерау — Шромбенен — Мюльхаузен фронтом на юг{429}, со значительным уступом назад по отношению к войскам 11-й гвардейской армии. И этот уступ вдвойне должен был насторожить нас по поводу возможного удара нам во фланг.
Контрудар противника
Первый же взгляд на оперативную карту подсказывал военачальнику вероятность крупных изменений на фронте. Наша 11-я гвардейская армия вплотную подошла к Кенигсбергу, а своим левым флангом к заливу, 39-я армия — на подступы к городу с севера и востока, отрезав пути отхода его гарнизону на северо-запад. Можно было предполагать, что противник, испытавший такие «котлы», как сталинградский, корсунь-шевченковский, белорусский и другие размерами поменьше, едва ли откажется от активных мер, чтобы избежать кенигсбергского «котла». Тем более что он был еще довольно силен, имел танки, много артиллерии и боеприпасов, да и пехота его еще далеко не была разгромлена. Конечно, следовало при существующем соотношении сил и сложившейся оперативной обстановке ожидать активных действий с его стороны.
Штабу 11-й гвардейской армии было известно о сосредоточении сил немцев только перед правым флангом — на южной окраине Кенигсберга. О сосредоточении же группировки в районе Бранденбурга до нас доходили лишь отдельные отрывочные сведения{430}, не дававшие ясного представления о замысле противника. К тому же наше внимание было привлечено к решению главной задачи — овладению южной частью Кенигсберга. Однако понимая, что немецко-фашистское командование может нанести контрудар с юга по нашему левому флангу, чтобы изменить положение в свою пользу, мы усилили 36-й гвардейский стрелковый корпус 21-й и 46-й истребительно-противотанковыми бригадами и 551-м истребительно-противотанковым полком, а генералу Кошевому приказали повернуть фронт на юго-запад и, расширяя прорыв к югу, к утру 30 января выйти на р. Фришинг, закрепиться на ней и не допустить прорыва пехоты и танков к Кенигсбергу. Наш приказ, разумеется, предусматривал с выходом к реке организацию системы всех видов огня, инженерного оборудования оборонительного рубежа, в первую очередь окопов для стрелковых подразделений, огневых позиций для артиллерии и минометов, а также инженерных заграждений на танкоопасных направлениях {431}. [315]
Усиленные тяжелой артиллерией и поддержанные танками другие корпуса армии должны были продолжать штурм Кенигсберга. Чтобы предоставить командирам всех степеней больше светлого времени для организации боя (проведения рекогносцировок, организации взаимодействия и т. п.), было решено наступление начать во второй половине дня, в 13 час. 40 мин., после получасовой артиллерийской подготовки. Для этого в течение ночи подтянуть артиллерию, пополнить боеприпасы и выдвинуть орудия на прямую наводку, в том числе и крупные калибры. Детализировать их боевую задачу не будем, так как она в основном оставалась прежней — брать город-крепость.
8-й и 16-й гвардейские стрелковые корпуса имели некоторый успех, особенно в ночных боях. Они заняли несколько опорных пунктов, успешно отразили попытки немцев вернуть форт «Понарт». Но наши войска не дошли и не могли дойти до южной окраины города.
Главные события в этот день развернулись на левом фланге.
После перегруппировки, развернувшись в соответствии с приказом фронтом на юго-запад, 26-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса в 1 час ночи начала наступление, имея все три полка в первом эшелоне (полоса около 8 км). Немцы оказали ей упорное сопротивление. Не добившись существенных результатов в первой атаке, командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов дал частям указание не ввязываться в бои за опорные пункты, блокировать и обходить их, стремясь главными силами во что бы то ни стало выйти на р. Фришинг и предупредить возможный удар противника с юга. В течение ночи дивизия овладела рядом сильных опорных пунктов и к 7 час. вышла на северный берег реки. Здесь, на подступах к Бранденбургу и восточнее его, она начала усиленно готовить оборону.
Выход 26-й гвардейской стрелковой дивизии на широком фронте к побережью залива Фришес-Хафф и на р. Фришинг окончательно лишил командование группой армий «Север» возможности осуществлять оперативный и тактический маневр силами и средствами по суше между северной и южной группировками его войск. Кроме того, крупная группировка, сдерживавшая наступление войск центра и левого крыла 3-го Белорусского фронта на рубеже р. Алле и г. Бартенштайна {432}, теряла выгодные для ее снабжения морские базы в портах Кенигсберг и Пиллау. В этой обстановке командование группой армий «Север» решает деблокировать Кенигсберг, объединить рассеченные группировки и восстановить сухопутную связь вдоль приморской дороги Кенигсберг — Бранденбург. Одновременно оно готовит к длительной обороне Кенигсберг. «29 января, — рассказывал позже комендант города О. Лаш, — я позвонил по телефону в Берлин к Гудериану и сказал, что мой [316] участок занят 3-й танковой армией... В тот же день Рендулич (командующий группой армий «Север». — К. Г.) передал мне приказ, поступивший от фюрера, о том, что я назначен комендантом крепости Кенигсберг... Я получил в подчинение 69, 367, 561-ю пехотные дивизии, 5-ю танковую дивизию и дивизионную боевую группу «Микош». Позднее в мое подчинение вошли 548-я пехотная дивизия, остатки 1-й пехотной дивизии, штаб 61-й пехотной дивизии и полицейская группа генерал-майора Шуберта, в которую входили два полицейских полка... Общая численность подчиненных мне войск вместе с фольксштурмом и полицейскими частями составляла более ста тысяч человек» {433}.
Командование группы армий «Север» решило нанести из района Бранденбург — Варгиттенен силами сосредоточенных здесь 562-й пехотной (до 10 тыс. человек) и моторизованной «Великая Германия» (12–14 тыс. человек) дивизий, имевших более ста танков и штурмовых орудий, удар на северо-восток в направлении Кенигсберга. Навстречу ему из Кенигсберга был нанесен еще один сильный удар группировкой из частей 56-й и 549-й пехотных дивизий, усиленных танками 5-й танковой дивизии и 502-го отдельного танкового батальона {434}. Эти удары нацеливались на наши 31, 11, 26-ю и 84-ю гвардейские стрелковые дивизии. В каждой из них было не более 4–4,5 тыс. человек, в том числе около 1 тыс. человек в стрелковых подразделениях. Стрелковые роты насчитывали по 25–40 бойцов {435}. К началу контрудара противника мы потеряли в боях до 70–80 % штатного состава танков и самоходно-артиллерийских установок, а оставшиеся машины требовали срочного ремонта. Таким образом, складывалось явное превосходство в силах на стороне немцев. К тому же после десяти суток непрерывных боев наши люди нуждались в самом обыкновенном отдыхе. Остро стоял вопрос и о боеприпасах для артиллерии. Если пехота имела достаточное количество патронов и лент для ручного и тяжелого оружия, то артиллерия располагала лишь запасом в 0,2–0,25 боекомплекта {436}. На складах армейских тылов снарядов в достаточном количестве не было, их прямо из вагонов подхватывали грузовики и в количествах, явно недостаточных для наступления, везли в армию. Как известно, на всю операцию 3-го Белорусского фронта было отпущено 4–5 боекомплектов боеприпасов, из них два боекомплекта отводилось на первый день боя (13 января){437}.
Полагаю, что в Военном совете и штабе фронта понимали наше положение. Но и там было нелегко — приказ Ставки надо выполнять. [317] Учитывали это и мы, когда разрабатывали боевые задачи на ближайшие дни. Тем более мы считали, что противник после понесенных потерь выдыхается и Кенигсберг можно взять с наличными силами. Общий политический подъем на огромном советско-германском фронте, конечно, заражал нас изрядной долей оптимизма. Военный совет в сложившихся трудных условиях мобилизовал весь личный состав армии, ее партийные и комсомольские организации на завершение выполнения поставленной задачи.
Организуя оборону по северному берегу р. Фришинг, командир 26-й дивизии, командир корпуса да и армейское руководство не придали значения мысу Вангиттер-Хакен, находившемуся в тылу дивизии, и покрытому льдом заливу Фришес-Хафф. Не обратили мы достаточного внимания и на плацдарм, удерживаемый противником в районе ст. Коббельбуде на северном берегу реки на участке 84-й дивизии. Вместо того чтобы в течение ночи очистить этот плацдарм, командир дивизии занялся ликвидацией окруженной небольшой группировки немцев в районе фл. Мильхбуде. Противник воспользовался этой оплошностью, сильно укрепил плацдарм и сосредоточил на нем значительные силы для внезапного удара.
В 8 час. 30 января командование армии приказало генералу Кошевому для усиления обороны в полосе его корпуса сосредоточить в районе Зеепотена части 18-й гвардейской дивизии.
Соединения 16-го и 8-го гвардейских корпусов в течение ночи готовились к продолжению наступления в 13 час. 40 мин. Но в 12 час. противник, упредив нас, после короткой и сильной артиллерийской подготовки перешел в наступление силами примерно пяти полков при поддержке не менее 100 танков и штурмовых орудий на правом фланге 8-го и на всем фронте 16-го корпусов. Мы сразу поняли, что это не обычная контратака, а запланированный контрудар. Об этом свидетельствовало почти одновременное наступление немцев южнее, против 26-й и 84-й дивизий 36-го гвардейского корпуса. Направленность обоих ударов раскрывала оперативный замысел командования группой армий «Север».
Поскольку контрудар с севера не оказался для нас неожиданным, противник, несмотря на мощную силу его ударов, существенного успеха не добился. Только на отдельных небольших участках он сумел неглубоко вклиниться в расположение наших войск. К 15 час. активные действия немецко-фашистских войск перед правым флангом и центром 11-й гвардейской армии в основном прекратились.
Наши части в этих боях проявили подлинный героизм и мужество. Пулеметчик 171-го полка 1-й гвардейской стрелковой дивизии комсомолец Иван Васильевич Сморцов, отражая атаку в районе Альтенберга, уничтожил до 30 вражеских солдат. На него шел танк, но раненый гвардеец до последнего дыхания стрелял по наседавшим гитлеровцам. В то же время бронебойщик рядовой Свиридов из противотанкового ружья уничтожил два танка противника. [318]
Героизм и отвагу в бою проявляли не только отдельные бойцы, но и целые подразделения. Так, 5-я рота того же 171-го полка, которой командовал гвардии капитан Разумов, уничтожила в этом бою 90 солдат и офицеров противника и 60 взяла в плен. Захватив минометную батарею, гвардейцы повернули ее против врага и нанесли ему значительные потери{438}.
В районе Годринена противник силой до полка пехоты при поддержке 20 танков и штурмовых орудий прорвался на левом фланге 31-й гвардейской стрелковой дивизии и вышел в район Клайнхофа. Здесь находились огневые позиции противотанкового полка и двух гаубичных батарей 64-го артполка. Танкам удалось смять несколько орудий. Однако при повторной атаке было подбито и подожжено 12 танков и штурмовых орудий, а немецкой пехоте пришлось залечь. Потери врага оказались значительными. Одних только танков и штурмовых орудий он потерял более 30. Таких примеров героизма наших гвардейцев можно привести немало.
Отразив контратаки немцев, дивизии 8-го и 16-го корпусов после 40-минутной артиллерийской подготовки в 16 час. 10 мин. снова перешли в наступление и в результате ожесточенных боев восстановили положение на всем фронте. В дальнейшем части обоих корпусов при поддержке 4-й и 25-й бригад{439} 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й тяжелой бригады продвинулись на 1–2 км, овладели рядом опорных пунктов и перерезали на 6-километровом участке окружное Кенигсбергское шоссе.
Левофланговая 11-я гвардейская стрелковая дивизия 16-го корпуса овладела г. дв. Вартен и рощей в 1 км восточнее Маулен. Командир дивизии генерал-майор Н. Г. Цыганов, учитывая стремление противника прорваться к Кенигсбергу из Бранденбурга, развернул второй эшелон дивизии (40-й полк) южнее Вундлакена фронтом на юго-запад для взаимодействия с 26-й гвардейской стрелковой дивизией и обеспечения своего левого фланга. На этом рубеже дивизия перешла к обороне, не дойдя до залива 1,5 км.
Наиболее ожесточенные бои развернулись в полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса. В 10 час. 30 мин. на участке Бранденбург — ст. Коббельбуде полк пехоты, поддержанный танками и артиллерией, нанес удар по частям 26-й и правофланговому полку 84-й дивизий. Обе дивизии успешно отразили атаки, удержали свой рубеж и, изрядно обескровив противника, отбросили его в исходное положение. Однако положение усложнялось тем, что немцы, воспользовавшись метелью, нанесли утром удар силой до двух батальонов пехоты в тыл дивизии с севера, из района Наутцвинкеля, переправившись по льду залива Фришес-Хафф на Хайде-Вальдбург. [319] Им удалось внезапным ударом овладеть населенным пунктом Вангитт и высотой 9,4 (западнее Хайде-Вальдбурга).
Не имея точных сведений о происшедшем и не придав ему особого значения, командир 26-й дивизии направил в район Вангитта один батальон 77-го полка, который сразу же попал в тяжелое положение. А вскоре такие же события развернулись на участке Бранденбург — фл. Катаринлаук, где в 12 час. 30 мин. после 40-минутной артиллерийской подготовки противник перешел в наступление своими главными силами. С воздуха это наступление обеспечивали группы по 6–18 самолетов (днем погода стала летной). Правда, вскоре погода испортилась и налеты прекратились. Немцы стремились сбить 26-ю и 84-ю дивизии с непрочно занимаемых позиций, освободить шоссе Кенигсберг — Бранденбург и в последующем соединиться с частями кенигсбергского гарнизона.
Основной удар врага наносился по боевым порядкам 26-й дивизии. Немцы имели здесь по крайней мере трех — и даже четырехкратное превосходство в живой силе и абсолютное — в танках. Дивизия не успела закончить организацию обороны на достигнутом рубеже. Не подошла приданная ей противотанковая артиллерия. В результате противнику удалось вытеснить дивизию с ее рубежей. Полки и батальоны организованно, с боевой техникой и ранеными, отходили на север и северо-восток, оказывая яростное сопротивление врагу. Одновременно группа, прорвавшаяся с севера по льду, наступала на ослабленный боями батальон 77-го полка. Она заняла несколько населенных пунктов и вышла в тыл дивизии. Для ликвидации этой группы был направлен еще один батальон.
Немцы, обнаружив в ходе боя слабые места в боевых порядках 26-й дивизии, пытались окружить ее полки и уничтожить их по частям. Был ранен командир дивизии генерал-майор Г. И. Чернов, вышло из строя большинство радиостанций, и управление боем нарушилось. Вскоре связь с дивизией прервалась. Когда обо всем этом стало известно генералу П. К. Кошевому, штаб которого находился в Голлау (в 12–15 км от района боевых действий дивизии), он срочно направил в район прорыва находившуюся в его [320] распоряжении истребительно-противотанковую артиллерию. Однако эта мера явно запоздала.
О положении 26-й дивизии нам доложил командир 11-й дивизии генерал Н. Г. Цыганов. Он сообщил, что дивизия отходит, что в ее тылы со стороны залива прорвался неприятельский отряд, точных данных о котором он не имеет. С небольшой группой офицеров я немедленно выехал в штаб 36-го гвардейского стрелкового корпуса. Погода совсем испортилась, опять начался буран, при почти нулевой видимости наши «виллисы» с трудом пробирались по снегу. Начальник штаба генерал Семенов доложил по радио, что на участке 8-го и 16-го корпусов атаки немцев отражены, их напор ослабевает. Это немного успокаивало, но на душе все же было тревожно.
В штабе корпуса, разобравшись в обстановке, я утвердил решение генерала Кошевого восстановить положение на участке 26-й дивизии и закрыть разрыв между ней и 84-й дивизией, введя в бой 18-ю дивизию в направлении Зеепотен — Бранденбург, хотя это был последний резерв армии. Здесь же, узнав о ранении генерала Чернова, я тут же назначил командиром дивизии полковника С. И. Портнова — начальника отдела боевой подготовки армии. Нанеся обстановку на его карту и на ней же написав предписание о его назначении, я срочно отправил его в дивизию.
Как стало известно позже, полковник Портнов, прибыв на командный пункт дивизии в районе высоты 21,3 севернее Хонигбаума, прежде всего организовал противотанковую оборону, выдвинув в боевые порядки пехоты южнее Покарбена части истребительно-противотанковой бригады, после чего стал организовывать оборону на рубеже Хонигбаум — пруд Обер-Тайх. Отойдя на этот рубеж, части дивизии начали закрепляться.
Сосредоточив вдоль шоссе Бранденбург — Кенигсберг до 50 танков и двух полков пехоты, противник в 16 час. вновь перешел в наступление. Поскольку артиллерия 26-й дивизии к этому времени уже расстреляла большую часть снарядов, она не смогла оказать серьезного сопротивления танкам. Прорвав оборону дивизии, немцы стали продвигаться на северо-восток{440}. Наши части отошли на линию Хайде-Маулен — Людвигхоф. В 19 час. противнику удалось прорваться по коридору шириной 1,5–2 км между побережьем залива и населенными пунктами Маулен и Вартен, а затем соединиться с кенигсбергской группировкой. В этом ожесточенном бою полковник С. И. Портнов получил тяжелое ранение. Во временное командование дивизией вступил начальник ее штаба полковник И. И. Зоткин. В дивизию срочно выехал заместитель командующего армией генерал-лейтенант Ф. А. Иванов.
18-я гвардейская стрелковая дивизия, введенная в разрыв между флангами 26-й и 84-й дивизий, завязала упорные бои с немецкой [321] пехотой и танками, стремившимися прорваться на Лихтенхаген и выйти в тыл главной группировки армии. Несмотря на численное превосходство, особенно в танках, противник был остановлен и вынужден перейти к обороне.
Не удалось немецко-фашистскому командованию разгромить и нашу 26-ю дивизию. Уже к концу дня, после ввода в бой 18-й дивизии, наступление врага было остановлено. Хотя на узком участке немцам и удалось прорваться к Кенигсбергу, «практически связь с 4-й армией была утеряна», как пишет генерал О. Лаш {441}.
Бойцы и командиры 26-й дивизии в неблагоприятной для них обстановке проявили большое упорство, организованность и чувство долга перед Родиной. Многие гвардейцы дрались до последнего патрона, погибали под гусеницами немецких танков, прикрывая организованный отход товарищей. Расчеты пяти орудий 57-го артполка, израсходовав снаряды, с гранатами и стрелковым оружием вступили в неравный бой с танками и геройски дрались, пока не были раздавлены вместе со своими орудиями{442}. Все воины дивизии выдержали суровые испытания с честью.
84-я гвардейская стрелковая дивизия удержала свои позиции, отбив многочисленные атаки. 26-ю пришлось вывести во второй эшелон для приведения в порядок и пополнения. Гвардейцы потеряли до 800 человек убитыми и ранеными. В условиях занесенных дорог они вывели из-под ударов врага большую часть техники. Чаще всего орудия приходилось тащить на руках, преодолевая сугробы. Отойдя на выгодный рубеж и получив подкрепления армейскими противотанковыми средствами, бойцы и командиры дивизии остановили врага, нанеся ему большой урон.
Хотя противник 30 января потерпел большое поражение и не добился решающих успехов, итог этого дня был для нас тяжелым. Мы не удержали рубеж на р. Фришинг. Однако, несмотря на образовавшийся в районе Вартена проход, восточно-прусская группировка немцев оставалась расчлененной на две части. 3-я танковая армия была изолирована в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Полуторакилометровая полоса вдоль залива Фришес-Хафф не обеспечивала противнику не только вывода или усиления войск в Кенигсберге, но даже нормальной связи и путей подвоза. Шоссе, которое теперь оказалось в руках немцев, находилось под нашим огнем.
Полагаю, что действия противника в какой-то степени облегчало то, что наш сосед слева — 72-й стрелковый корпус 5-й армии находился уступом сзади. 30 января он вел бой в районе Пакерау (20 км юго-восточнее Бранденбурга). Это обстоятельство избавляло немцев от опасений за их правый фланг при концентрации войск в районе Бранденбурга и ударе по 26-й дивизии. «Работала» на [322] немцев и погода, которая не позволяла нашей авиации вести даже разведку, не говоря уже о бомбежках и штурмовых ударах по противнику, в которых мы так нуждались в этот тяжелый день.
Единственной ударной силой 11-й гвардейской армии в этот день была артиллерия. Но, не имея достаточного количества боеприпасов, она, конечно, не могла полностью выполнить возложенную на нее задачу. К исходу дня северная группировка армии вышла на рубеж западнее Крауссен (южнее р. Прегель) — Зелигенфельд — Годринен — г. дв. Вартен (протяжением более 20 км), перерезала на 6-километровом участке окружное Кенигсбергское шоссе и подошла к границе города с юга. В то же время левофланговые соединения армии отошли на 7–8 км и закрепились на рубеже Вундлакен — Зеепотен — Коббельбуде {443}.
43-я армия в этот день вела бои на рубеже р. Беек — Доллкаим — Надрау.
Правофланговые соединения 39-й армии, наступавшей на Кенигсберг с севера, вышли на линию г. дв. Зупплитен — Таплаккен. В центре части 13-го гвардейского стрелкового и 1-го Краснознаменного танкового корпусов вышли на северное побережье залива Фришес-Хафф на участке Гросс Хайдекруг — Наутцвинкель, перерезав все дороги из Кенигсберга на запад{444}.
Таким образом, к исходу 30 января войска правого крыла 3-го Белорусского фронта завершили оперативное окружение кенигсбергской группировки противника, войска центра и левого крыла, вышедшие на рубеж Домнау — Хейльсберг{445}, несколько отставали.
Задержав наступление 28-й и 2-й гвардейской армий на рубеже р. Алле, немецко-фашистское командование значительно осложнило действия 5-й армии, которая к этому времени вела бои на рубеже Пакерау — Кройцбург — Шромбенен — Абшванген. Поскольку ее левый фланг был открыт, 5-й армии пришлось повернуть фронт на юг и на большом участке преодолевать нараставшее с каждым днем сопротивление противника. В такой обстановке ее соединения несколько отстали от 11-й гвардейской и, наступая уступом слева, открывали наш фланг, особенно при подходе частей к заливу Фришес-Хафф.
Ход боевых действий на южных подступах к городу (да и на северных) показал, что мы тогда недооценили силу и боевые возможности 100-тысячной группировки фашистских войск в Кенигсберге, опиравшейся на долговременные оборонительные сооружения крепости{446}. Овладеть с ходу южной частью города, как это предписывало командование 3-го Белорусского фронта, мы не смогли. Стало ясно, что разрозненные и недостаточно подготовленные [323] удары по Кенигсбергу (главным образом в материально-техническом отношении) не приведут к успеху, а, наоборот, дадут немцам время для совершенствования обороны. Прежде всего следовало разрушить долговременные оборонительные сооружения крепости (форты, доты, дзоты), подавить систему ее огня. А для этого армии требовалось достаточное количество артиллерии — тяжелой, большой и особой мощности, танков и самоходных орудий и, естественно, немало боеприпасов. Тщательная подготовка войск для штурма была невозможна без оперативной паузы.
Именно к такому выводу пришел Военный совет армии после тщательного анализа всего хода боевых действий. Военный совет фронта и лично генерал армии И. Д. Черняховский, которым мы доложили наши соображения, поставили в качестве главной задачи прорваться к заливу и окончательно отсечь кенигсбергский гарнизон от группы армий «Север». Сам город пока не атаковать.
Во исполнение этого решения мы приказали правофланговому 8-му гвардейскому стрелковому корпусу перейти к прочной обороне, организовав ее так, чтобы высвободить максимум войск для использования их на левом фланге армии. Генерал-лейтенант М. Н. Завадовский получил указание сменить 16-ю дивизию частями 26-й, а 16-ю к 14 час. 31 января сосредоточить в районе юго-западнее Голлау и передать 36-му гвардейскому стрелковому корпусу. 16-му корпусу (1, 11, 31-я дивизии) приказывалось с прежними средствами усиления и приданной 23-й истребительно-противотанковой бригадой прочно оборонять частью сил (1-й и полком 31-й дивизии) занимаемый рубеж, а остальными силами и группой танков 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й отдельной танковой бригадой наступать в северо-западном направлении к заливу Фришес-Хафф.
Оборона, которую предстояло создать этим корпусам, должна была быть глубоко эшелонированной, рассчитанной на отражение атак танков и пехоты. На основных танкоопасных направлениях предусматривалась артиллерийская плотность до 15 орудий на 1 км фронта. Мы стремились также к тому, чтобы подготовленный массированный огонь можно было дать по любому участку фронта силами не менее пяти артдивизионов, а на танкоопасных направлениях, прикрытых к тому же минными полями, — до семи артдивизионов.
36-й гвардейский стрелковый корпус с прежними средствами усиления получил задачу — основными силами (83, 18-й и правым флангом 84-й дивизий) наступать в направлении Бранденбурга и овладеть рубежом р. Фришинг на участке Бранденбург — ст. Коббельбуде, а остальными силами организовать прочную оборону на своем левом фланге, в районе восточнее ст. Коббельбуде {447}. [324]
В это же время, т. е. 31 января, когда планировались боевые действия 3-го Белорусского фронта, войска ударной группировки армий правого крыла 2-го Белорусского фронта, вышедшие к побережью залива Фришес-Хафф севернее Эльбинга, должны были продолжать наступление в северо-западном направлении. Они имели задачу совместно с войсками 3-го Белорусского фронта полностью разгромить восточно-прусскую группировку противника.
В результате боев последних дней января немецко-фашистские войска в Восточной Пруссии были отрезаны от остальных сил гитлеровской Германии и разобщены на три изолированные группы. Первая в составе четырех дивизий была прижата к Балтийскому морю на Земландском полуострове, вторая, более пяти дивизий, крепостные части и большое количество отдельных частей, окружена в районе Кенигсберга{448} и третья, наиболее сильная, общей численностью до 20 дивизий, находилась в Хейльсбергском укрепленном районе южнее и юго-западнее Кенигсберга{449}.
На достигнутых рубежах
В период с 1 по 11 февраля части 8-го гвардейского корпуса и 1-й дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса закреплялись на достигнутых рубежах. Остальные соединения 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов продолжали упорные наступательные бои, стремясь выйти на берег залива Фришес-Хафф. Борьба шла ожесточенная с обеих сторон, особенно на направлениях г. дв. Вартен — Вундлакен и Вальдбург — Хайде-Вальдбург. Нашим частям осталось преодолеть 2–7 км, в свою очередь немцы хотели удержать этот участок побережья залива Фришес-Хафф для связи между северной и южной группами восточно-прусской группировки.
Немало героизма, мужества, воинского мастерства и находчивости проявили гвардейцы в этих боях. Так, в ночь на 1 февраля немцы контратаковали населенный пункт Вундлакен, где дислоцировался штаб 40-го полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии. В нем находились боевые знамена двух полков дивизии — 40-го и 27-го. Бойцов, кроме немногих связистов и санитаров, в штабе не было, создалась реальная угроза потери знамен. Начальник артиллерии 40-го полка майор Т. П. Гуляев и лейтенант П. Е. Платонов с горсткой бойцов организовали круговую оборону штаба, расположенного в каменном здании, и до подхода 1-го стрелкового батальона отражали контратаки немцев. Противник был отброшен, полковые знамена спасены{450}. [325]
В течение трех дней шли упорные бои на всем фронте 16-го гвардейского стрелкового корпуса. 3 февраля части 31-й и 11-й дивизий, поддержанные танками 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й танковой бригады, вновь перерезали шоссе Кенигсберг — Бранденбург в районе Вартен и прорвались к побережью залива, изолировав группировку противника в Кенигсберге.
Одним из первых к заснеженному заливу вырвался 1-й батальон 33-го полка. Отражая бешеные атаки фашистов, его гвардейцы тут же закреплялись и улучшали свои позиции. «Мы знали, что впереди нас находится совсем близко очень важное шоссе, но густой туман и пороховой дым закрывали его от нас, — рассказывал об этом бое рядовой Киден. — Бой разгорался с каждой минутой все ожесточеннее. Немцы бросали свежие силы против нас. К исходу дня мы выбили немцев из траншей. Вот оно, радостно воскликнули мы, когда сквозь пороховую пелену открылось перед нами полотно дороги. Какое чувство радости охватило всех нас! Ломая сопротивление врага и отбивая его контратаки, мы двигались вперед и близко подошли к заливу. Первыми выпита на дорогу гвардейцы Стрелковский, Дергас и наш командир роты лейтенант Л. А. Призов» {451}.
На левом фланге армии соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса, наступавшие в юго-западном направлении, как и их сосед справа, перерезали шоссе северо-западнее Вальдбурга, который тоже был взят почти с ходу. Немцы, правда, сразу же организовали ряд контратак, но они были отбиты.
Активность противника на южной окраине Кенигсберга, на участке 8-го корпуса и 1-й дивизии возросла. Она затрудняла продвижение частей армии к берегам залива южнее города, но изменить общую ситуацию уже не могла. Везде немцы несли тяжелые потери. Только 3 февраля они потеряли 20 танков и штурмовых орудий, 5 бронетранспортеров, 27 орудий и минометов {452}. Гитлеровцы никак не хотели примириться с потерей шоссе Кенигсберг — Бранденбург и в течение нескольких дней контратаковали наши части. Помимо прекращения перевозок, потеря шоссе отрицательно сказывалась на моральном состоянии полуокруженной кенигсбергской группировки. Собрав в ударный кулак до дивизии пехоты и не менее 50 танков и штурмовых орудий{453}, гитлеровцы 5 февраля снова начали наступление из района юго-западной окраины Кенигсберга. Ценой больших потерь они овладели Вартеном и потеснили части 31-й и 11-й дивизий, которые отошли к востоку от шоссе.
В ходе боя попал в окружение батальон 33-го полка. Командир батальона капитан Н. П. Капустин и его заместитель по политической части капитан Д. Ж. Хасаншин умело организовали круговую [326] оборону. Фашисты неоднократно бросали на позиции батальона пехоту и танки, но каждый раз с потерями откатывались назад. Гвардейцы стойко отбивали атаки врага. Когда обессиленный противник ослабил нажим, батальон стремительным ударом прорвал кольцо окружения и вышел к своим, уничтожив при этом 5 танков и 2 бронетранспортера врага{454}.
В этом же бою также отличился командир 1-го дивизиона 30-го артполка майор М. А. Полевничий. Немцы окружили его наблюдательный пункт, в подвалах которого находилось до 50 бойцов и командиров, и потребовали, чтобы все сдались в плен. Они стреляли в окна, бросали дымовые гранаты. Несколько человек было ранено, но советские воины решили драться до последнего патрона.
Связь с полком прекратилась. Радиостанция бездействовала — разрядились батареи. Тогда гвардейцы собрали батарейки от ручных фонариков и соединили их в одну. Рация заработала. Майор Полевничий вызвал огонь артиллерии на себя. В полку помедлили, а затем, установив, что люди находятся в подвале, дали мощный залп «катюш» и полевых орудий. Немцы отошли, потеряв десятки человек. Вскоре подоспела наша пехота, и группа отважных воинов была освобождена из десятичасового окружения. В этом бою отличились командир батареи старший лейтенант Е. И. Сыроватский, командир отделения разведки старший сержант Тищенко, санинструктор В. В. Бурцева, перевязавшая 25 раненых и укрывшая их в подвале{455}.
В период этих напряженных боев росла партийная организация армии. Только за пять дней — с 20 по 25 января — поступило 610, а с 25 января по 10 февраля — 1536 заявлений с просьбой о приеме в партию{456}.
Захватив территорию, немцы стремились прочно закрепиться на ней. Их поддерживали сотни стволов артиллерии, танки и штурмовые орудия. Поэтому попытки частей 31-й и 11-й дивизий восстановить положение не удавались в течение нескольких суток. «В первые дни февраля, — пишет генерал О. Лаш, — велись непрерывные бои за Хайде-Вальдбург, Хайде-Маулен, Вартен и Вундлакен, которые часто переходили из рук в руки. Только танковой дивизии «Великая Германия» удалось пробиться до Кенигсберга и снова пробиться обратно» {457}.
4 и 5 февраля действовавшие в центре полосы наступления войска 16-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов с ожесточенными боями продвинулись от 2 до 5 км и 6 февраля снова овладели шоссе, но уже на более широком участке. К 11 февраля они закрепились здесь так основательно, что до конца марта положение [327] здесь почти не менялось. Все попытки немцев освободить шоссе так и не достигли цели{458}.
12 февраля истощенный огромными потерями противник прекратил атаки. 3-я танковая армия осталась прочно изолированной от группировки юго-западнее Кенигсберга.
Но и силы 11-й гвардейской армии к этому времени настолько иссякли, что она была уже не в состоянии продолжать наступление. Наши дивизии насчитывали не более чем по 3500–4500 человек, по 10–18 стрелковых и пулеметных рот (по штату 36), роты — по 20–35 бойцов{459}. Не хватало и боеприпасов. Многие танки и самоходные орудия требовали ремонта. Учитывая все это, командующий 3-м Белорусским фронтом еще 9 февраля приказал нам перейти к жесткой обороне и готовиться к основной задаче — штурму города и крепости Кенигсберг{460}.
В соответствии с этим приказом мы произвели перегруппировку войск. Правофланговые 26-я и 5-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса организовывали оборону на участке западнее Крауссен — (иск.) Авайден протяжением несколько более 10 км. 1, 31-я и 11-я дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса готовили оборону участка Авайден — Вартен — роща восточнее Хайде-Маулена протяжением также около 10 км. Левофланговые 16, 18-я и 84-я дивизии 36-го гвардейского стрелкового корпуса оборонялись на участке Маулен — роща северо-западнее Вальдбурга — ст. Коббельбуде — Мансфельд протяжением более 15 км. В резерв выводилась 83-я гвардейская стрелковая дивизия, которая сосредоточивалась в районе северо-западнее Бергау, за смежными флангами 16-го и 36-го корпусов.
Такова была расстановка сил 11-й гвардейской армии к концу первой декады февраля.
Итак, в конце первой декады февраля наша армия перешла к обороне. Наряду с улучшением своих позиций она начала активно готовиться к окончательному разгрому цитадели немецкого фашизма — к штурму города и крепости Кенигсберг.
К этому времени войска правого крыла 3-го Белорусского фронта полностью блокировали с суши Кенигсберг, а войска левого крыла продолжали наступать в западном и юго-западном направлениях, встречая все более упорное сопротивление. Конкретно положение войск фронта выглядело так: на правом крыле — 43-я армия, сосредоточив главные силы (пять стрелковых дивизий) на участке Гросс Лядкайм — Куменен, наступала на Маркенен, имея правый фланг на линии Кранц — Доплкайм; 39-я армия, блокируя Кенигсберг с севера и запада, своим правым флангом вышла на линию Настренен — Гросс Блюменау [328] — Видиттен (северный берег залива Фришес-Хафф) — Гросс Хайдекруг и далее по внешнему обводу крепости; в центре — 5-я и 28-я армии наступали на фронте Коббельбуде — Кройцбург — Прейс-Эйлау; на левом крыле — 2-я гвардейская и 31-я армии, форсировав р. Алле, успешно продвигались вперед и овладели крупными опорными пунктами Легден, Бандельс и крупным узлом дорог Ландсберг{461}.
Успешно наступали и армии 2-го Белорусского фронта. Совместно с войсками 3-го Белорусского фронта они с трех сторон сжимали в районе Коббельбуде — Прейс-Эйлау — Вормдитт — Фрауэнбург (на берегу залива Фришес-Хафф) главные силы группы армий «Север» (хейльсбергскую группировку). К исходу 8 февраля армии правого крыла 2-го Белорусского фронта вышли на рубеж Ландсберг — Вормдитт — Борхерсдорф — Фрауэнбург{462}. Отрезанная с суши хейльсбергская группировка имела сообщение с территорией Германии по льду залива и далее по косе Фрише-Нерунг до Данцига. Деревянные настилы, подкреплявшие дорогу по льду, обеспечивали движение автомашин.
Управление войсками и тылы армии
В целях обобщения опыта минувшей войны нам представляется целесообразным специально остановиться на управлении войсками в этой операции, которое имело свои особенности, вытекавшие из обстановки и задач, стоявших перед 11-й гвардейской армией.
Как уже отмечалось, армия вводилась в прорыв из второго эшелона для развития успеха всего фронта на значительную глубину вражеской обороны. В таких условиях многое зависит от четкости управления войсками, от того, насколько командиры и штабы всех степеней были в курсе событий непрерывно изменяющейся обстановки. Руководство армии должно было незамедлительно использовать для развития успеха результаты действия в ее полосе двух танковых корпусов.
Постоянное знание обстановки командованием и штабом армии в ходе операции обеспечивалось правильной и целесообразной организацией эшелонирования пунктов управления и поддержанием непрерывной связи как между войсками внутри армии, так и со штабом фронта и соседями.
Приближение командных пунктов к войскам являлось одним из непременных условий сохранения непрерывности управления. Так, например, командный пункт армии развертывался не далее чем в 6–10 км от первой линии боевых порядков, командные пункты корпусов — в 5–6 км, дивизий — в 4–5 км, а наблюдательные [329] пункты этих командиров и командующего армией развертывались еще ближе. Принимались меры, чтобы в ходе операции командные пункты не отрывались от войск. С этой целью армейский командный пункт перемещался, как правило, один-два раза в два дня операции, корпусные и дивизионные — один-два раза в день.
Большое значение для непрерывности управления имело личное общение старших начальников с подчиненными штабами и командирами вплоть до выездов на места в сложные периоды операции. Это практиковалось неоднократно и со стороны командующего армией, например выезд командующего армией при взятии Инстербурга в 36-й гвардейский стрелковый корпус, в период боев за Велау в 16-й гвардейский стрелковый корпус, а при задержке форсирования р. Прегель в 8-й гвардейский стрелковый корпус и т. д. Как правило, выезжая в войска, командующий армией имел при себе мобильную группу офицеров штаба, а также командующих родами войск. Это способствовало оперативному решению на месте многих сложных вопросов.
В ряде случаев руководство войсками осуществлялось на основе централизации — командиры корпусов ежедневно к исходу дня получали задачу на следующий день.
Все эти особенности управления войсками определяли и организацию связи. При вводе армии в прорыв основным видом связи являлась проводная, а в ходе операции и радио. При наиболее стремительном продвижении соединений организовывались и другие виды связи, обеспечивавшие непрерывность и оперативность руководства боевыми действиями. Проводная связь во время операции строилась по принципу оси и направлений. Причем, как и радиосвязь, она строилась с таким расчетом, чтобы командующий армией и офицеры его штаба имели возможность разговаривать непосредственно с нижестоящими командными инстанциями до командиров полков включительно, а по рации — вести с ними прямые переговоры.
Для организации связи армия располагала 1-м гвардейским Оршанским полком связи, 423-м отдельным линейным батальоном, четырьмя отдельными кабельно-шестовьтми ротами и одной отдельной телеграфно-строительной ротой. Все они к началу операции были полностью укомплектованы материальной частью и транспортом. Личный состав частей связи, которыми руководил начальник связи армии генерал Я. М. Давыденко, проявил большое мужество и настойчивость, решая свои задачи.
Для связи со штабом фронта, соседями и подчиненными войсками широко использовались подвижные средства связи — самолеты, автомашины, мотоциклы.
Непрерывность в управлении войсками обеспечивалась также постоянным дублированием отданных распоряжений по телефону, радио и офицерами связи. [330]
Основная задача, которая стояла перед тылом 11-й гвардейской армии, заключалась в своевременной подаче войскам всех материально-технических средств и в поддержании их запасов на необходимом для успешного наступления уровне. Кроме того, на органы тыла возлагались обеспечение порядка в армейском тыловом районе, ремонт существующих и строительство новых дорог, обеспечение необходимых мер по лечебно-эвакуационному и санитарно-эпидемическому обслуживанию войск.
Во время наступления тыл армии организовал двухразовое питание личного состава горячей пищей, которая доставлялась в кухнях до батальонного звена включительно. Утром одновременно с горячим завтраком в счет суточного рациона бойцам выдавались сало и консервы для питания в ходе боя.
Интенсивное использование боевой техники и транспорта обусловливало большой расход горючего в операции. Всего было израсходовано разных видов горючего более 2 тыс. т.
Грузы доставлялись по железной дороге и автотранспортом. За время операции армия получила 598 вагонов различных грузов, а с ее станции снабжения было отгружено и отправлено в тыл страны 399 вагонов. С максимальным напряжением работали автотранспортные батальоны. В течение операции они сделали пробег более миллиона километров.
Загруженность основных дорог, по которым передвигались войска и производились подвоз грузов к фронту и эвакуация раненых, была огромной. Начальник тыла армии полковник Ю. Б. Ибатулин принял необходимые меры для наведения на них должного порядка. Основная военно-автомобильная дорога армии была освобождена от гусеничного и гужевого транспорта, что исключило заторы на дорогах. Было организовано кольцевое движение. Своевременно ремонтировались и строились мосты через Инстер, Прегель и Алле, а также через лежавшие на пути противотанковые рвы; дороги очищались от снега и различного разбитого имущества и техники. Вокруг тяжелых танков, вышедших из строя, на дорогах делались объезды и т. д.
Медико-санитарная служба армии, которой руководил полковник медицинской службы В. И. Потапов, проделала большую работу по эвакуации и лечению раненых воинов. В отдельные дни число раненых достигало более тысячи человек. Все они были эвакуированы с поля боя, обработаны и в соответствии со степенью ранения отправлены в лечебные учреждения. 91,4% носилочных раненых были доставлены с поля боя в лечебные учреждения менее чем за четыре часа после ранения. Хирургическая обработка выполнялась в основном в медико-санитарных батальонах и передовых подвижных госпиталях. Ни один хирургически необработанный раненый из пределов армии отправлен не был. После хирургической обработки раненые направлялись в госпитальную базу штаба фронта, так как своей госпитальной базы армия не имела. [331]
Войсковые тылы после ввода армии в прорыв и продвижения по территории Восточной Пруссии следовали за боевыми порядками войск. Тылы полков находились на расстоянии до 3 км от передовых подразделений, а тылы дивизий — от 4 до 6 км. Передислокация тылов производилась на расстояние от 25 до 40 км. Каждой из них предшествовала рекогносцировка местности и подъездных путей.
Основные виды снабжения — боеприпасы, продовольствие, горюче-смазочные материалы — перебрасывались вслед за наступающими войсками. Однако случалось и отставание грузов от войск.
В целом в этой сложной маневренной операции, проходившей к тому же в тяжелых климатических условиях, тыл со своей работой справился хорошо и тем способствовал боевым успехам нашей армии.
Восточно-Прусская операция в январе 1945 г. явилась составной частью общего наступления Красной Армии.
Войска 3-го Белорусского фронта почти за месяц наступательных боев нанесли тяжелое поражение 3-й танковой и части сил 4-й полевой армии противника, вторглись в пределы Земландского полуострова, блокировали с суши столицу Восточной Пруссии Кенигсберг и совместно с войсками 2-го Белорусского фронта окружили и прижали главные силы группы армий «Север» к заливу Фришес-Хафф. Девять десятых всей территории Восточной Пруссии было очищено от немецко-фашистских войск.
В дальнейшем войскам 3-го Белорусского фронта предстояло завершить разгром окруженной восточно-прусской группировки противника.
Таким образом, замысел Ставки Верховного Главнокомандования, предусматривавший прорыв мощных долговременных оборонительных полос, нанесение глубокого удара на кенигсбергском направлении по восточно-прусской группировке и изоляцию ее от остальных немецко-фашистских войск, был успешно выполнен. [332]