Глава девятая.

Перед штурмом

Общая обстановка и группировка войск к началу операции

В результате ряда крупных наступательных операций в январе — марте 1945 г. советские войска на широком фронте выдвинулись к центральным районам Германии и находились в 60 км от Берлина. В районе Тукумса и Либавы, где была прижата к морю группа немецко-фашистских армий «Курляндия», вели бои войска 2-го Прибалтийского фронта. Войска 3-го Белорусского фронта, ликвидировав к концу марта хейльсбергскую группировку противника в Восточной Пруссии, были готовы начать штурм Кенигсберга. 2-й Белорусский фронт продолжал ликвидацию остатков померанской группировки немецко-фашистских войск юго-восточнее Данцига и севернее Гдыни.

Под ударами Советских Вооруженных Сил фашистская Германия оказалась на грани полной катастрофы. В этих условиях немецко-фашистское командование, имея на Восточном фронте более 70% сухопутной армии и военно-воздушных сил, ставило перед ними основную цель — любыми средствами задержать наступление советских войск и таким путем выиграть время. Все мероприятия гитлеровского руководства, как об этом свидетельствует бывший фашистский генерал К. Типпельскирх, были направлены на то, «...чтобы остановить красный поток на востоке и по возможности отбросить его назад. Была надежда, что все же удастся найти какую-то общую политическую линию с западными державами, пока на востоке еще не прорваны последние заслоны»{463}.

В этом смысле восточно-прусская группировка занимала важное место в планах гитлеровского командования. Опираясь на мощные укрепления Кенигсберга и Земландского полуострова, она должна была приковать к себе значительные силы советских войск, [333] не допустить их переброски на берлинское направление. Удержание военно-морской базы Пиллау и Кенигсберга в условиях господства в это время германского флота на Балтике могло способствовать сохранению связи восточно-прусской группировки с главными силами фашистской Германии.

Ставка Верховного Главнокомандования в предвидении Берлинской операции потребовала от войск 3-го и 2-го Белорусских фронтов скорейшего завершения разгрома группировок войск противника, оборонявшихся на Земландском полуострове в районах Пиллау, Кенигсберга, а также Данцига и Гдыни. В результате сложной перегруппировки своих сил войска 3-го Белорусского фронта к началу апреля заняли следующее положение: на северном побережье Земландского полуострова от Гарбзайдена до Куменена — 2-я гвардейская армия, южнее ее, до Реессена — 5-я армия; северо-западнее Кенигсберга на рубеже (иск.) Реессен — Катценблик готовилась к наступлению 39-я армия, левее ее, до Амалиенхофа — 43-я армия; далее от Амалиенхофа до р. Прегель, охватывая Кенигсберг с севера и востока, располагалась 50-я армия, а южнее Кенигсберга от р. Прегель у Адель Нейендорфа до побережья залива Фришес-Хафф у Хайде-Маулена — 11-я гвардейская; на побережье залива от Бранденбурга до Эльбинга занимала оборону 48-я армия.

Таким образом, на 80-километровом фронте было сосредоточено шесть армий, имевших в своем составе 18 стрелковых корпусов. Они полукольцом охватывали Кенигсберг, а на правом крыле глубоко вдавались в Земландский полуостров.

Немецко-фашистская группа «Земланд», оборонявшая Земландский полуостров и Кенигсберг, объединяла четыре армейских корпуса, гарнизон крепости Кенигсберг и несколько отдельных дивизий, часть из которых находилась в стадии формирования{464}. К началу нашего наступления эти силы группировались так: 9-й армейский корпус оборонялся от северного побережья Земландского полуострова до (иск.) Варенген, имея в первой линии все три свои пехотные дивизии — 551, 95-ю и 93-ю; 26-й армейский корпус (недавно пополненная в Кенигсберге 1-я восточно-прусская и 58-я пехотные дивизии) занимал оборону на фронте Варенген — Варглиттен{465}; гарнизон Кенигсберга, включавший 561, 548, 367-ю и 69-ю пехотные дивизии, штаб 61-й пехотной дивизии{466}, боевую группу (дивизионного типа) «Микош», полицейскую боевую [334] группу «Шуберт» {467}, 6 отдельных полков и 21 отдельный батальон, в том числе 8 батальонов фольксштурма, удерживал первую позицию крепости по линии Варглиттен — Шарлоттенбург — Цигеляу — Мандельн — Адель Нейендорф — Зелигенфельд — Хайде-Маулен.

В качестве армейских резервов командующий группой «Земланд» генерал Ф. Мюллер на 1 апреля имел в районе Краама 5-ю танковую и в районе Фишхаузена 286-ю пехотную дивизии и 10-ю самокатную бригаду.

Это был первый эшелон, а во втором — 4-я полевая армия спешно восстанавливала на Пиллаусском полуострове 55-й армейский корпус (50, 83-ю и 170-ю пехотные и 13-ю зенитную дивизии). На [335] косе Фрише-Нерунг находились в резерве остатки 6-го армейского корпуса, разбитого в конце марта в районе Хейлигенбейля.

Значит, группа «Земланд» насчитывала 11 боеспособных дивизий, в том числе одну танковую дивизию и одну самокатную бригаду. Кроме того, восемь соединений находились в стадии формирования из остатков частей, разбитых в марте юго-западнее Кенигсберга. Всего, по данным нашей разведки, группа имела до 200–250 тыс. человек и около 170 самолетов, базировавшихся на аэродромах Земландского полуострова. Немецко-фашистское руководство считало силы этой изолированной советскими войсками группы достаточными для удержания Кенигсберга и полуострова.

«Германское командование, — заявил по этому поводу впоследствии пленный комендант Кенигсберга генерал О. Лаш, — считало Кенигсберг мощной крепостью, обеспечивавшей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии. Мы должны были сковывать значительно большие силы русских, чем те, которыми располагали сами, и этим лишить возможности русское командование использовать эти войска на других оперативных направлениях — на Берлин, Прагу и т. д. Обороне Кенигсберга придавалось исключительно большое значение. Сохранение Кенигсберга было вопросом престижа Германии, поэтому для обороны Кенигсберга были выделены крупные силы» {468}. По гарнизону крепости был отдан приказ, в котором указывалось, что Гитлер требует во что бы то ни стало удержать Кенигсберг. При этом офицерам было объявлено, что сводный отряд СС, сформированный при коменданте крепости, будет стрелять по всем, кто уклонится от боя.

Командование группой «Земланд» обнаружило перегруппировку войск 3-го Белорусского фронта, однако оно не ожидало скорого наступления наших войск. «...Данные нашей радиоразведки показывают, что в непосредственном будущем противник не предпримет генерального наступления» {469}, — так оценивал обстановку на 1 апреля генерал Мюллер. Считая, что он располагает некоторым временем, Мюллер принял ряд мер по совершенствованию обороны и подготовке к активным действиям. Новыми шестью-семью дивизиями, формирование которых предполагалось закончить за 10–12 дней, Мюллер рассчитывал усилить плотность войск первого эшелона и создать тактические и оперативные резервы. За это же время он намечал полностью оборудовать промежуточные рубежи в 3–4 и 8–12 км от переднего края обороны.

Как выяснилось позже, командование группы «Земланд» намечало во взаимодействии с гарнизоном Кенигсберга предпринять наступление на Кранц и этим обеспечить свободу маневра и пути подвоза через гавани Земландского полуострова{470}, а также «новое [336] крупное наступление, которое выбросит русских из Восточной Пруссии» {471}. Однако переход наших войск в наступление разрушил все эти планы. Быстрая перегруппировка на новые направления, подготовка к новой операции в сроки, значительно более короткие, чем предполагал противник, обеспечили оперативную внезапность наступления.

Просчитался генерал Мюллер и определяя направление нашего главного удара. Как показали впоследствии пленные немецкие генералы, он считал, что мы — русские — прежде всего будем стремиться ликвидировать земландскую группировку войск и только потом будем штурмовать Кенигсберг. В связи с этим противник произвел перегруппировку войск для усиления обороны Земландского полуострова за счет гарнизона Кенигсберга. Из Кенигсберга были выведены 5-я танковая и почти накануне нашего наступления вновь пополненная 1-я пехотная дивизии. Последнюю поставили на правом фланге 26-го армейского корпуса.

Район боевых действий

Местность на подступах к Кенигсбергу представляла собой равнину с небольшими пологими возвышенностями высотой в 20–30 м. Грунт в основном суглинистый. Юго-западнее города по обоим берегам р. Прегель местность сильно заболочена, и передвигаться вне дорог могли только пехота и легкая артиллерия. Наиболее благоприятствовали размещению крупных масс войск районы к северо-западу и югу от Кенигсберга, имеющие развитую сеть шоссейных и грунтовых дорог и значительные лесные массивы.

Пригороды и окраины Кенигсберга, застроенные в XIX — XX вв., имели прямоугольное расположение кварталов. Центральная часть города по своей планировке приближалась к радиально-кольцевой системе. Она была застроена каменными зданиями в 3–5 этажей, сравнительно плотно примыкавшими одно к другому и образовывавшими кварталы протяженностью 100–150 м. Ширина большинства улиц в городе 25–30 м, переулков — не более 10–12 м. Через Прегель, пересекающую город, сооружено 8 каменных и железобетонных мостов высотой 3–4 м, рассчитанных для грузов от 15 до 30 т. До центра города река течет двумя рукавами. Ширина реки и ее рукавов в пределах города 60–100 м, глубина до 9,5 и даже 20,7 м. Скорость течения 0,6–1,2 м/сек.

Река являлась серьезным препятствием для наших наступавших войск, особенно в черте города, где ее берега были облицованы бетоном и камнем и возвышались над водой на 1,5–2 м. Многоэтажные здания вдоль набережных позволяли противнику организовывать [337] многоярусный огонь и держать под обстрелом реку и ее противоположный берег.

Протекающая юго-западнее Кенигсберга р. Беек шириной 15–20 м и глубиной 1,2–1,5 м имела пологие берега и твердое дно. Сама по себе эта река не представляла значительного препятствия, но ее более чем полукилометровая пойма была залита весенними водами и заболочена.

В целом местность на подступах к Кенигсбергу, как и сам город, способствовала созданию прочной обороны, особенно южнее города в полосе 11-й гвардейской армии. Но главные трудности, конечно, заключались не в природных условиях, а в тех фортификационных сооружениях, которые создал противник.

Организация обороны Кенигсберга. Оборонительные сооружения противника

К началу штурма в состав кенигсбергского гарнизона входило, как мы уже писали, пять пехотных дивизий и ряд других частей, насчитывавших около 130 тыс. человек, до 4 тыс. орудий и минометов, 108 танков и штурмовых орудий {472}. Оставшиеся в городе около 100 тыс. жителей привлекались к оборонительным работам{473}. В городе были созданы многочисленные подземные склады боеприпасов и продовольствия, рассчитанные на обеспечение не менее четырехмесячной обороны в условиях полной изоляции {474}.

За всю войну мы еще не встречали таких укреплений, какие были созданы в Кенигсберге. В сущности это был крупнейший укрепленный район, рассчитанный на длительное сопротивление даже в условиях полной изоляции.

Костяком системы обороны противника в Кенигсберге, состоявшей к началу штурма из трех позиций, промежуточных рубежей, отсечных позиций и укреплений города, являлись железобетонные долговременные сооружения, внешние и внутренние форты и многочисленные убежища, дополненные развитыми полевыми укреплениями. Первая позиция общим протяжением 50 км проходила в 6–8 км от центра города по линии Гросс Хольштайн — Шарлоттенбург — Кведнау — Мандельн — восточнее Адель Нейендорф — Зелигенфельд — севернее Гросс Каршау — Хайде-Маулен. Она включала 2–3, а местами 6–7 траншей, связанных между собой большим количеством ходов сообщений, 12 основных и 3 промежуточных старых форта и другие оборонительные сооружения, в том [339] числе до 390 различных прочных убежищ {475}. Укрепления, численность гарнизона и вооружение фортов были аналогичны форту «Понарт». Первую позицию прикрывали противотанковый ров шириной 6–8 м и глубиной 3 м, эскарпы и противотанковые надолбы (общая длина противотанковых рвов составляла свыше 50 км, эскарпов до 10 км), проволочные заграждения и минные поля. Общая протяженность проволочных препятствий достигала 40 км. Основные танкоопасные направления на глубину до 5 км плотно прикрывали минные поля.

Вторая позиция проходила по окраинам пригородов Кенигсберга. Основой ее обороны служили созданные в каменных зданиях опорные пункты, опоясанные траншеями, общей протяженностью до 80 км. Все улицы пересекали баррикады, на перекрестках были устроены железобетонные огневые точки. Всего вторая позиция имела 38 дотов, 25 дзотов и 214 убежищ. Окраины города были заминированы.

Третья позиция размещалась в самом городе (в 1,5–2 км от центра) по старой городской черте, длина окружности которой не превышала 10 км. Здесь находились девять старых фортов и цитадель, рассчитанная на гарнизон в несколько сот человек.

Особенно сильно были укреплены городские районы Амалиенау на правом берегу р. Прегель, в полосе наступления 43-й армии, Нассер-Гартен и Понарт — на левом берегу, в полосе наступления 11-й гвардейской армии. Всю территорию Кенигсберга площадью [340] около 200 кв. км немцы превратили в сплошную систему различного рода укреплений. Они приспособили к обороне отдельные здания, замки, дворцы (до 600 зданий), парки и даже кладбища. Многие дома города были заминированы, а на перекрестках улиц установлены фугасы. По неполным данным, которыми мы располагали, к началу наступления в городе было заминировано около 600 домов, установлено 313 фугасов, 325 мин замедленного действия. Всего в районе Кенигсберга противник установил до 35 тыс. противотанковых и свыше 105 тыс. противопехотных мин.

Таким образом, придавая особенное значение Кенигсбергу, немецко-фашистское командование уделяло большое внимание его укреплению. Комендант города и крепости Кенигсберг генерал О. Лаш при опросе сказал: «Надо признать, что... после начала русского наступления (имеется в виду наше наступление в январе 1945 г. — К. Г.) укреплением обороны Кенигсберга занимались еще более энергично» {476}. Наряду с военным командованием существовало и политическое руководство обороной, не подчиненное коменданту крепости. Оно осуществлялось заместителем гаулейтера Восточной Пруссии Гроссгером через сеть национал-социалистских партийных органов города. В его непосредственном подчинении находились все подразделения фольксштурма и различные рабочие батальоны, производившие работы по строительству оборонительных рубежей {477}. [341]

На 3 апреля войска кенигсбергского гарнизона занимали оборону:

северо-западный участок крепости (от Варглиттена до Шарлоттенбурга), оказавшийся впоследствии в полосе наступления 43-й армии, обороняли 561-я (4,2 км) и 548-я (5,3 км) пехотные дивизии. В их первом эшелоне имелось 8 и во втором — 7 батальонов (в районах Модиттен, Йудиттен, Амалиенау) {478}. Средняя плотность — 1,6 батальона на 1 км фронта. На этом участке наша артиллерийская разведка выявила на 5 апреля до 130 орудий различных систем и 90 минометов. Артиллерийская плотность противника здесь составляла 44 орудия на 1 км фронта. Названным дивизиям было придано 42 танка и штурмовых орудия {479};

северный участок (рубеж Шарлоттенбург — Байдриттен — Цигеляу протяженностью 11 км) — усиленная 367-я пехотная дивизия, имевшая в первом эшелоне 7 и во втором 6 батальонов со средней плотностью 1,2 батальона на 1 км фронта;

восточный участок (рубеж от Цигеляу до р. Прегель) обороняли отдельные части, подчиненные 61-й пехотной дивизии. В их первом эшелоне располагались 4, во втором — 3 батальона;

побережье залива Фришес-Хафф (участок Наутцвинкель — Хайде-Маулен) обороняла боевая группа «Микош»;

южный участок — 69-я пехотная дивизия, усиленная тремя пехотными полками, крепостными батальонами и батальонами фольксштурма.

Третью позицию занимали резервы коменданта крепости{480}. Следует отметить, что наши сведения относительно резервов противника к началу наступления не были точными. Так, например, предполагалось, что гарнизон Кенигсберга во втором эшелоне имеет 5-ю танковую дивизию, 276-ю бригаду штурмовых орудий, четыре пехотных батальона и запасный противотанковый дивизион. В действительности же комендант крепости имел в резерве полицейскую боевую группу, один полк 548-й пехотной дивизии, восемь батальонов фольксштурма, рассредоточенных по всему городу, несколько специальных частей.

Крепостные части были приданы дивизиям для усиления их. Танковые и противотанковые части состояли из противотанковых дивизионов пехотных дивизий (всего 45 штурмовых орудий), 502-го и 505-го танковых батальонов (оба имели 28 танков) и 232-й бригады штурмовых орудий (35 установок). Всего в составе кенигсбергского гарнизона имелось 108 бронеединиц. Все танки и штурмовые орудия были приданы пехотным дивизиям и установлены для стрельбы прямой наводкой из засад. С учетом 5-й танковой дивизии, принявшей участие в боях против нашей 39-й армии и насчитывавшей 85 танков и 27 штурмовых орудий, танковая [342] плотность противника в районе Кенигсберга составляла 2–3 бронеединицы на 1 км фронта.

Артиллерийское обеспечение обороны кенигсбергского гарнизона выглядело весьма мощно. В северо-западном секторе обороны находились 33 артиллерийские и минометные батареи{481}, в северном и восточном секторах — по 50 батарей (17 артиллерийских и 3 минометных дивизиона) {482}, в южном секторе — 23 артиллерийские и 18 минометных батарей{483}. Кроме этого, было 35 тяжелых минометов, 15 тяжелых метательных аппаратов и 90 шестиствольных установок. Имелись также артиллерийские части резерва главного командования — 23-й и 83-й артполки, 816-й артдивизион. Все эти средства, взятые вместе, создавали артиллерийскую плотность свыше 40 орудий и минометов на 1 км фронта (25–27 орудий и 15–17 минометов).

Противовоздушная оборона гарнизона крепости была возложена на 18-ю зенитную дивизию (три зенитных полка и шесть отдельных зенитных дивизионов), имевшую на вооружении свыше 300 зенитных орудий 88-мм и 105-мм калибра{484}. Кроме того, Кенигсберг могла прикрывать истребительная авиация, базировавшаяся в районах Пиллау, Гросс Диршкайма (в северо-западной части Земландского полуострова) и Нейтифа (в северной части косы Фрише-Нерунг). На этих аэродромах из 155 самолетов было около 60 истребителей{485}. Подвоз боеприпасов в Кенигсберг обеспечивался через порт Пиллау по Кенигсбергскому морскому каналу в порт Кенигсберг и по грунтовой и железной дорогам Пиллау — Фишхаузен — Кенигсберг.

Моральное состояние войск кенигсбергского гарнизона было подорвано крупными поражениями немецко-фашистских войск на советско-германском фронте. Чтобы сохранить дисциплину и боеготовность, немецкое командование устраивало в городе частые тревоги, державшие гарнизон в постоянном напряжении. Всякая попытка к переходу на сторону советских войск каралась смертной казнью, тяжелым репрессиям подвергались и семьи перебежчиков. Но, несмотря на крайние меры, а также щедрые награды за стойкость в бою, среди солдат гарнизона росло чувство обреченности и бесполезности дальнейшего сопротивления. Это чувство усилилось после разгрома хейльсбергской группировки. Однако в целом гарнизон Кенигсберга не выходил из повиновения своего командования. Что касается большинства офицеров, то они сохранили верность Гитлеру, не сомневались в возможном переломе хода войны в пользу Германии и успешной обороне Кенигсберга. Свою уверенность офицеры стремились внушить солдатам. [343]

Таким образом, к началу апреля оборона Кенигсберга была еще весьма мощной. Чтобы успешно сломить ее и притом в наиболее короткие сроки, которые диктовались обстановкой, от советских войск требовались самая тщательная подготовка операции и высокое искусство в ее проведении.

План операции и подготовка к ней

Ставка Верховного Главнокомандования поручила в начале февраля разгром группировок противника на Земландском полуострове и в Кенигсберге командующему 1-м Прибалтийским фронтом, передав ему из 3-го Белорусского фронта три общевойсковые армии, включая и нашу 11-ю гвардейскую. А хейльсбергскую группировку юго-западнее Кенигсберга должны были окончательно ликвидировать войска 3-го Белорусского фронта.

1-й Прибалтийский фронт тогда возглавлял генерал армии Иван Христофорович Баграмян, авторитетный и заслуженный военачальник. Для удобства управления войсками штаб 1-го Прибалтийского фронта к 10 февраля передислоцировался из Курляндии в Восточную Пруссию.

Первые мероприятия по подготовке этой операции в середине февраля провело командование 1-го Прибалтийского фронта, в полосе которого находился Кенигсберг. Я хорошо помню, как 11 февраля 1945 г., когда 11-я гвардейская армия только что вошла в состав этого фронта, я и член Военного совета армии генерал П. Н. Куликов были вызваны к командующему фронтом. Вначале генерал Баграмян выслушал наш доклад о состоянии армии, о ходе боев и о подготовке войск к штурму Кенигсберга. Затем, уточнив текущие задачи нашей армии, Иван Христофорович изложил свое понимание оперативной обстановки в районе Кенигсберга, высказав взгляды на планы дальнейших операций фронта по разгрому земландской группировки и овладению Кенигсбергом.

— Наиболее тяжелой и трудной задачей, — подчеркнул он, — является штурм Кенигсберга. Враг будет бороться за него с предельным напряжением всех своих сил.

Учитывая ограниченность войск фронта. И. X. Баграмян предполагал решать задачи не одновременно, а последовательно. Лично мне такое расчленение задач фронта казалось естественным и правильным. Предварительный разгром группы «Земланд» представлялся, бесспорно, более легкой задачей, чем штурм Кенигсберга. Полная изоляция последнего от центральной части фашистской Германии, несомненно, должна была сказаться на моральном состоянии его гарнизона и облегчить овладение крепостью. Кроме того, последовательное решение задач фронта давало время армиям, предназначенным для штурма Кенигсберга, тщательно подготовить свои армейские операции. Высвободившиеся после разгрома [344] земландской группировки значительные силы и боевую технику также можно было использовать для усиления этих армий.

В заключение генерал Баграмян сказал, что штаб фронта подработал два варианта дальнейшего ведения операции. Первый заключался в том, чтобы сначала силами 43-й армии разгромить земландскую группировку, а затем сосредоточить достаточные силы фронта против Кенигсберга и в течение нескольких дней взять его. Второй — прочно обороняясь на Земландском полуострове и против Кенигсберга, силами нашей армии во взаимодействии с войсками правого крыла 3-го Белорусского фронта перейти в наступление на Бранденбург, разгромить противника, а затем уже силами нашей и 39-й армий брать Кенигсберг{486}. Наиболее целесообразным Иван Христофорович считал первый вариант. Я тоже высказался за него.

Однако я высказал сомнение, хватит ли у нас с генералом И. И. Людниковым сил на такую операцию. Баграмян ответил, что должно хватить. Я попытался обратить его внимание на то, что предшествовавшие бои сильно ослабили армию, что только в четырех [345] ее дивизиях насчитывается в каждой около 4 тыс. человек{487}, что во многих стрелковых ротах едва ли наберется 20–25 бойцов.

И. X. Баграмян спокойно выслушал, а затем сказал:

— Больших подкреплений не ждите, но кое-что дадим, и с этим нужно будет решить задачу.

После указаний командующего фронтом мы сразу же приступили к тщательному изучению кенигсбергских укреплений, подготовке войск и разработке плана штурма Кенигсберга. Вскоре выяснилось, что Верховное Главнокомандование утвердило первый вариант плана генерала Баграмяна, правда, с некоторыми изменениями — операцию предписывалось начать 20 февраля.

Однако осуществить ее не удалось. Немцы упредили нас. 19 февраля они организовали сильные внезапные удары по частям 39-й армии с целью деблокирования кенигсбергской группировки: один — со стороны Земландского полуострова, другой — из Кенигсберга. Ожесточенные бои шли трое суток. Немцам удалось оттеснить войска армии и создать коридор, соединявший гарнизон Кенигсберга с земландской группировкой. 39-я армия понесла значительные потери и без серьезных пополнений участвовать в штурме Кенигсберга не могла.

В эти дни мы потеряли Ивана Даниловича Черняховского. 18 февраля он был смертельно ранен осколком снаряда и в тот же день умер. Погиб талантливый полководец, выросший в трудной войне, начало которой он встретил командиром танковой дивизии. Природа щедро наградила его воинским талантом, а Коммунистическая партия воспитала и подготовила для свершения больших дел.

Ставка Верховного Главнокомандования поручила командовать 3-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Одновременно для завершения разгрома противника в Восточной Пруссии она создала единое командование сосредоточенными здесь войсками. В связи с этим были проведены новые организационные мероприятия. 24 февраля 1-й Прибалтийский фронт был преобразован в Земландскую группу войск с включением ее в состав 3-го Белорусского фронта. В то время как основные силы фронта проводили операцию по разгрому хейльсбергской группировки противника, перешедшая к обороне Земландская группа готовилась к штурму Кенигсберга. При этом предусматривалось усиливать состав Земландской группы за счет освобождающихся в процессе разгрома хейльсбергской группировки войск 3-го Белорусского фронта.

Резкие изменения в обстановке в связи с деблокированием немцами Кенигсберга и усилением его гарнизона потребовали принципиально нового планирования боевых действий по овладению городом-крепостью. 11 марта командование Земландской [346] группы (командующий генерал армии И. X. Баграмян, член Военного совета генерал-лейтенант М. В. Рудаков, начальник штаба генерал-полковник В. В. Курасов) представило командующему 3-м Белорусским фронтом Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому проект плана операции. «Мощным и стремительным ударом по г. Кенигсбергу с северо-востока и юго-запада, — отмечалось там, — блокировать, затем разгромить кенигсбергскую группировку противника и овладеть городом. В последующем, не прерывая операции, развивать наступление на северо-запад и полностью освободить Земландский полуостров» {488}.

Принципиальным отличием этого замысла от прежних являлось то, что в нем первоочередными задачами были разгром кенигсбергской группировки и овладение Кенигсбергом, а уже затем — ликвидация противника на Земландском полуострове. Если учесть, что за прошедший месяц общее стратегическое положение сторон на советско-германском фронте значительно изменилось в пользу Советских Вооруженных Сил, что война явно шла к концу и что после разгрома хейльсбергской группировки наши войска получат возможность атаковать кенигсбергский укрепленный район более крупными силами, чем в феврале, такое изменение основного замысла операции следует признать вполне естественным и правильным. Потеря Кенигсберга неизбежно должна была потрясти устойчивость обороны земландской группировки противника. Да и вообще быстрое падение Кенигсберга не могло не сказаться на состоянии всех вооруженных сил фашистской Германии.

Овладение Кенигсбергом возлагалось теперь на три армии — 5, 50-ю и 11-ю гвардейскую. Маршал Василевский уточнил представленный ему план операции. Главный удар предстояло наносить с северо-запада и юго-запада{489}, т. е. с глубоких флангов и тыла крепости. В этом случае большая часть укреплений в ее восточной части не могла быть использована противником, так как гарнизон подвергался удару по наиболее чувствительному месту — по его тылу. К тому же при успешных действиях создавалась возможность отрезать гарнизон Кенигсберга от Земландского полуострова и быстро замкнуть кольцо окружения западнее города.

С тактической точки зрения противнику благоприятствовала возможность быстрого маневра в городе резервами по внутренним операционным направлениям, в то время как советским войскам для тех или иных перегруппировок приходилось преодолевать большие расстояния по внешним, несравненно более растянутым линиям. Однако в ходе операции это преимущество немцев по существу было сведено на нет мощным огнем нашей артиллерии и господством в воздухе советской авиации, которая почти совершенно сковала маневр войск противника в светлое время суток. [347]

Штурм Кенигсберга обеспечивали 2-я гвардейская армия, прочно оборонявшая правый фланг Земландской группы, 43-я и 39-я армии должны были развивать решительное наступление в юго-западном и южном направлениях. Действуя северо-западнее Кенигсберга, эти армии выходом на северное побережье залива Фришес-Хафф обеспечивали штурмующие войска от ударов противника со стороны Земландского полуострова.

План предусматривал не только общее направление ударов и задачи каждой армии, но также и их оперативное построение, состав первых и вторых эшелонов. На основании точных расчетов план определял необходимое количество артиллерийского, танкового и материально-технического оснащения атакующих армий. Так, 43-я армия должна была наступать, имея артиллерийскую плотность в 179 стволов на 1 км фронта, 39-я армия — 193, 5-я — 209, 50-я — 188, 11-я гвардейская — 199 стволов. 5-й армии предполагалось придать 65 танков и 63 тяжелых самоходных орудия, 50-й армии — 65 танков и 42 тяжелых самоходных орудия, 11-й гвардейской армии — 65 танков и 40 тяжелых самоходных орудий. Полоса атаки для каждой армии намечалась 5–7 км. Кроме общевойсковых [348] армий к участию в операции привлекались 1-я и 3-я воздушные армии и 6-й бомбардировочный авиакорпус.

Предусматривалось провести операцию в три этапа. На первом, подготовительном, этапе армиям предстояло улучшить свое исходное положение, уточнить оборону и группировку противостоящего врага, провести необходимую перегруппировку войск, доукомплектовать части и соединения и создать материальные запасы, необходимые для бесперебойного хода операции в целом. Последние четыре дня этого этапа отводились на мощное артиллерийское и авиационное наступление для разрушения важнейших фортификационных сооружений Кенигсберга и подавления его артиллерийской обороны.

На втором этапе, длительность которого определялась в одни сутки, наступающие армии должны были овладеть всем внешним обводом оборонительной полосы (первая позиция) и выйти севернее р. Прегель на рубеж Поерштитен — Моссеннен — ст. Повайен — Клайн Хайдекруг — Наутцвинкель — Йудиттен — Трагхаймер — Квендау и южнее р. Прегель на рубеж Шенфлис — Понарт — Хавштром.

На третьем четырехдневном, завершающем, этапе предусматривались непосредственный штурм и полное овладение Кенигсбергом.

Потребность в боеприпасах на всю операцию определялась для легких артиллерийских систем в 3–3,5, для тяжелых систем в 3,5–4,5 боекомплекта.

Начало операции намечалось через 8–10 дней после завершения ликвидации хейльсбергской группировки с готовностью немедленно перейти в наступление, если противник непредвиденно начнет эвакуацию своих войск из Кенигсберга{490}.

Этот уточненный и частично дополненный командованием фронта план операции был 16 марта направлен в Москву{491} и вскоре утвержден Ставкой, которая определила срок готовности к штурму Кенигсберга 28 марта.

В последующем в него было внесено только одно существенное изменение. 5-я армия запаздывала с перегруппировкой на новое направление, и поэтому в намеченной для нее полосе была развернута 43-я армия Земландской группы как более знакомая с местными условиями. 5-я армия, прибывшая почти перед самым началом операции, развернулась между 2-й гвардейской и 39-й армиями.

Сроки операции устанавливать самые жесткие — пять суток: сутки на прорыв первого оборонительного обвода, четверо — на штурм и овладение городом. Очень трудная задача. Сроки подготовки [349] — в пределах 20 дней, из них около недели ушло на передислокацию армий.

Достаточно сравнить штурм немцами Севастополя и штурм нашими войсками Кенигсберга, чтобы понять все величие подвига, совершенного советскими воинами. Там противник готовился к штурму почти полгода. Первое наступление на Севастополь было предпринято сравнительно небольшими силами — четырьмя дивизиями. Командующий 11-й немецкой армией Манштейн пытался взять город с ходу, но потерпел неудачу и в середине ноября 1941 г. прекратил атаки. Вторую попытку взять Севастополь он предпринял уже через месяц — 17 декабря. В результате двухнедельных боев немцам удалось, и то ценой огромных потерь, немного продвинуться к городу с севера. После этого к третьему штурму они готовились почти полгода и начали его в первых числах июня 1942 г. Гарнизон Севастополя, практически полностью отрезанный от баз снабжения, уже с первых же дней штурма ощущал нехватку боеприпасов и горючего. И все же севастопольцы дрались целый месяц, пока не израсходовали весь боезапас. Только в таких чудовищно неравных условиях фашисты смогли взять город, который был укреплен гораздо слабее, чем Кенигсберг. Севастополь не имел фортов, в нем было гораздо меньше дотов и дзотов, а об артиллерии и говорить не приходится. И при этом враг целый месяц штурмовал позиции севастопольского гарнизона. А нам предстояло взять первоклассную, тщательно подготовленную к обороне крепость Кенигсберг за пять дней. И мы были уверены, что сделаем это. Наша уверенность опиралась на то общее, что объединяло эти столь далекие одно от другого по времени и содержанию события. Имя ему — Советский Воин, т. е. человек, беспредельно преданный своей социалистической Родине и Коммунистической партии, готовый во имя их пожертвовать всем, если потребуется — и жизнью.

Успешно начавшийся в первой половине марта разгром хейльсбергской группировки, а также сокращение линии фронта позволяли нашему командованию вывести часть сил во второй эшелон для последующего использования их на кенигсбергском направлении. К 14 марта на кенигсбергское направление, где действовали 43, 39-я и 11-я гвардейская армии, из района Ландсберга (южнее Кенигсберга 45 км) была перегруппирована 50-я армия, к 25 марта в район юго-западнее Кранца (на побережье Балтийского моря) — 2-я гвардейская армия, в первых числах апреля, после ликвидации хейльсбергской группировки противника, в район северо-западнее Кенигсберга прибыла 5-я армия {492}. Вся рокировка (на расстоянии 120–160 км) потребовала лишь трех — пяти ночных маршей. Как выяснилось впоследствии, противник не ожидал [350] столь быстрой перегруппировки войск на кенигсбергское направление {493}.

20 марта командование Земландской группы издало указания «по прорыву Кенигсбергского укрепленного района и штурму города Кенигсберга» {494}. В них предусматривались в качестве основы боевых порядков частей при прорыве первой позиции и особенно при бое в самом городе штурмовые отряды и штурмовые группы. Первые командующий Земландской группой приказал сформировать в составе стрелковых батальонов, вторые — в составе стрелковых рот соответственно со средствами усиления.

В директиве от 30 марта командование Земландской группы изложило конкретный план Кенигсбергской операции и задачи каждой армии. Готовность к наступлению намечалась на 6 час. 5 апреля.

По этому плану главный удар по Кенигсбергу с северо-запада и севера должны были наносить 43-я и правый фланг 50-й армии, с юга — 11-я гвардейская армия. Вспомогательные удары — 39-я армия западнее Кенигсберга в южном направлении, чтобы отсечь крепость от вражеских войск, 2-я гвардейская и 5-я армии в юго-западном направлении{495}.

Таким образом, овладение самим Кенигсбергом возлагалось непосредственно на 43, 50-ю и 11-ю гвардейскую армии{496}. 43-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. П. Белобородова имела задачу к исходу третьего дня операции совместно с правым флангом 50-й армии овладеть всей северной частью Кенигсберга до р. Прегель. 50-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Ф. П. Озеров, кроме того, к тому же времени надлежало овладеть северо-восточной частью города.

Нашей 11-й гвардейской армии было приказано, развернув в полосе Юлиенхоф — Вартен восемь стрелковых дивизий (из них до шести в первом эшелоне) со средствами усиления, атаковать укрепления Кенигсберга с юга и в первый день операции овладеть рубежом Щенфлис — Понарт — Кальген. а к исходу третьего дня — всей южной частью города, выйти на р. Прегель, быть в готовности форсировать ее и атаковать противника на северном берегу реки.

Армии, наступающие северо-западнее Кенигсберга, получили следующие задачи.

39-я армия под командованием генерал-лейтенанта И. И. Людникова к исходу первого дня операции должна была выйти на северный [351] берег залива Фришес-Хафф в районе Наутцвинкеля и устья р. Прегель, прервав тем самым сообщения кенигсбергского гарнизона с войсками на Земландском полуострове.

Севернее 39-й армии наносили удар 2-я гвардейская и 5-я армии в направлениях на Норгау и Блюдау. Это были вспомогательные удары, но они также имели большое значение, так как сковывали противника на Земландском полуострове.

Командующему артиллерией группы генерал-полковнику Н. М. Хлебникову было приказано в период 2–4 апреля артиллерией большой и особой мощности разрушить наиболее важные оборонительные сооружения немцев (форты, доты, дзоты и др.), вести контрбатарейную борьбу в полосах наступления 43-й и 50-й армий. В период подготовки операции авиация фронта должна была прикрыть сосредоточение и развертывание общевойсковых армий, не допустить подхода в Кенигсберг резервов противника, принять участие в разрушении долговременных оборонительных сооружений и подавлении артиллерийско-минометных батарей, с началом операции — непосредственно поддержать атакующие войска (3-я воздушная армия в полосах 5-й и 39-й армий, а 1-я воздушная армия — в полосах 43, 50-й и 11-й гвардейской армий){497}.

В письменном виде директива, о которой идет речь, не рассылалась. В целях соблюдения секретности генерал армии И. X. Баграмян довел ее содержание до командующих и членов Военных советов армий на совещании в штабе группы 31 марта.

Помню, мы вошли в большой зал старого тевтонского рыцарского замка, расположенного в лесу в районе Норгенена. Нашему взору представилась впечатляющая картина — большой рельефный макет (36 кв. м) крепости и города Кенигсберг в масштабе 1 : 3000. На нем красочно и четко были показаны рельеф местности, оборонительные сооружения крепости, строения и кварталы города. Начальник штаба Земландской группы генерал-полковник В. В. Курасов наложил на макет условные знаки, обозначавшие войска, предназначенные для штурма Кенигсберга, направления главных ударов. Говорил Владимир Васильевич тихо, отрывисто, стремясь акцентировать наше внимание и зрительную память. Затем генерал армии И. X. Баграмян, вооружившись двухметровой указкой, поставил оперативные задачи каждой армии.

Поскольку Земландская группа в это время уже представляла собой главные силы 3-го Белорусского фронта, Ставка Верховного Главнокомандования 1 апреля вывела управление этой группы в резерв, подчинив 2-ю и 11-ю гвардейские, 5, 39, 43-ю и 50-ю армии непосредственно командованию фронта{498}. Генерал армии И. X. Баграмян был назначен заместителем командующего фронтом. [352]

На следующий день Маршал Советского Союза А. М. Василевский пригласил на командный пункт штаба группы командующих и. членов Военных советов армий, готовившихся к штурму Кенигсберга, и заслушал их доклады о подготовке войск и решения на операцию.

Докладывали также и мы план операции 11-й гвардейской армии. Затем для лучшего уяснения задачи армиями и их роли в предстоящей операции маршал Василевский сказал, что план разгрома кенигсбергской группировки состоит в том, чтобы мощными концентрированными ударами с северо-запада и юго-запада по сходящимся направлениям рассечь гарнизон Кенигсберга и штурмом овладеть городом.

Основное в этом плане заключается в том, что армии фронта сначала овладеют Кенигсбергом, а затем разовьют наступление на северо-запад для разгрома остальных сил земландской группировки противника. Продолжительность собственно Кенигсбергской операции определялась в пять суток. В первые сутки войска атакующих армий должны были овладеть всеми основными укреплениями внешнего обвода крепости. Четыре последующих дня отводились на завершение операции и полное овладение городом.

После этого Александр Михайлович сказал собравшимся генералам, что операция эта имеет особенности, на первый взгляд благоприятствующие нам: она незначительна по глубине, войскам потребуется преодолеть всего 7–8 км, чтобы, разгромив вражеский гарнизон, соединиться и полностью овладеть городом. Но это только на первый взгляд. В действительности преодолеть эти 7–8 км нужно будет в упорной и жестокой борьбе: разгромить мощным артиллерийско-авиационным ударом кенигсбергские укрепления, затем сломить сопротивление и уничтожить гарнизон крепости. План штурма крепости и города Кенигсберг следует признать исключительно смелым и решительным, а главное — реальным от начала до конца.

Командующий 3-м Белорусским фронтом информировал нас о том, что фронтовая авиация будет усилена двумя корпусами 4-й и 15-й воздушных армий (2-го Белорусского и Ленинградского фронтов) и авиацией Краснознаменного Балтийского флота. Задача последней — массированными ударами по порту Пиллау и транспортам как в Кенигсбергском канале, так и на подходах к Пиллау не допустить эвакуации войск противника морем. Всего для проведения операции привлекается около 2500 самолетов, из которых почти 46% бомбардировщики и свыше 19% штурмовики{499}.

В заключение А. М. Василевский подчеркнул, что Ставка Верховного Главного Командования придает большое значение быстрейшему овладению Кенигсбергом. [353]

Все указания, ранее данные командованием Земландской группы, были одобрены и подтверждены командующим фронтом. Таким образом, план операции в масштабе фронта получил свое полное оформление.

В связи с нелетной погодой — с 1 апреля шли дожди — начало операции было назначено на 5 апреля. Срок готовности установлен на 6 час. утра.

Огромная и кропотливая работа по подготовке штурма Кенигсберга была завершена. Все армии знали свою роль и место в предстоящей операции, согласовали сложные вопросы взаимодействия между собой, авиацией и флотом. В районе Кенигсберга были сосредоточены войска, насчитывавшие 137 250 человек, до 5000 орудий и минометов, 538 танков и самоходно-артиллерийских установок{500}. Они превосходили врага в живой силе в 1,1 раза, в артиллерии в 1,3 раза, в танках и самоходно-артиллерийских установках в 5 раз {501}.

С 1 по 4 апреля боевые порядки наших войск были уплотнены. На севере, на направлении главного удара, на 10-километровом участке было сосредоточено 15 стрелковых дивизий. Их артиллерийская плотность составляла до 220 орудий и минометов на 1 км фронта, плотность танков и самоходно-артиллерийских установок — до 23 единиц на 1 км фронта. На юге, на 8,5-километровом участке Юлиенхоф — Вартен, находилось 9 стрелковых дивизий 11-й гвардейской армии, имевших на 1 км фронта 177 орудий и минометов и 23 танка и самоходно-артиллерийские установки {502}.

Плотность танков, самоходно-артиллерийских установок и артиллерии в полосах прорыва армий 3-го Белорусского фронта

Таким образом, общее соотношение сил перед штурмом было в нашу пользу, особенно в боевой технике. Но оно отнюдь не было таким, как его изображают буржуазные историки. Преувеличивает наши силы и генерал Лаш. «30 русским стрелковым дивизиям, — пишет он в мемуарах, — противостояли всего 4 вновь пополненных дивизии и фольксштурм, так что на 250 000 наступающих приходилось около 35 000 обороняющихся. После отвода 5-й танковой дивизии соотношение танков было 1 : 100» {503}. Но бывший комендант Кенигсберга позабыл о своих сообщениях после пленения нашими войсками. Тогда он заявил, что 29 января, в день назначения его комендантом крепости, он получил в подчинение пять пехотных и одну танковую дивизии, боевую группу «Микош» и штаб 61-й пехотной дивизии, части полицейские и фольксштурма, о которых читатель уже знает. «Общая численность подчиненных мне войск вместе с фольксштурмом и полицейскими частями составляла более 100 000 человек», — именно так оценивал тогда Лаш состав гарнизона крепости{504}.

В тех же мемуарах Лаш сообщает, что гарнизон крепости пополнялся за счет мобилизации всего мужского населения Кенигсберга и прибывающего из центральной Германии, а также за счет легкораненых. «Было отдано распоряжение направить около 10 000 легкораненых солдат из котла 4-й армии... На мой энергичный протест было заявлено, что эти солдаты могут быть в короткий срок излечены и составят затем необходимое усиление боевой мощи крепости»{505}. Опровергает беззастенчивую фальсификацию Лаша и то бесспорное обстоятельство, что в Кенигсберге войска нашего фронта взяли в плен 91 853 солдата и офицера противника, 89 танков и штурмовых орудий. Известно, что в боях за Кенигсберг противник потерял ранеными и убитыми 41 915 человек {506}.

Все эти факты хорошо известны немецким генералам и буржуазным историкам. Для чего же им потребовалось заведомо преувеличивать наши силы и преуменьшать силы немецко-фашистских войск, оборонявших Кенигсберг? Видимо, для того, чтобы оправдать свое поражение.

11-я гвардейская готовится к штурму

Подготовку к операции наша армия начала с изучения противника — его войск, укреплений, улиц города, водных преград, которые нам предстояло преодолеть, и многого другого, что требуется [355] для успешного ведения боя. Хорошее знание противника — один из решающих факторов победы. Эту уже довольно древнюю истину повторяю для того, чтобы поглубже разъяснить особенности нашей подготовки.

Под Кенигсбергом особенно важно было знать противостоящего врага. Перед нами только на первой позиции находилось 4 мощных форта (№ 12 «Эйленбург», № 11 «Денхофф», № 10 «Конитц» и № 8 «Король Фридрих I»), 58 долговременных огневых точек (дотов и дзотов) и 5 опорных пунктов из приспособленных к обороне групп каменных зданий {507}. Где все это расположено, как лучше и быстрее уничтожить опорные пункты врага? Когда наиболее выгодно вести уличные бои, днем или ночью? Как форсировать реку и каналы? Как разгадать хитрую маскировку немцев? Эти и другие вопросы вставали перед нами при подготовке войск к штурму.

В полосе 11-й гвардейской армии оборонялась, как мы уже говорили, 69-я пехотная дивизия, усиленная 171-м полком 56-й пехотной дивизии, 975-м полком 367-й пехотной дивизии, полком 62-й пехотной дивизии и 8–10 отдельными батальонами (крепостными, фольксштурма и др.).

Передний край немецкой обороны протяжением 20–22 км проходил по рубежу восточнее Адель Нейендорфа — форты № 12, [356] 11, 10 — Гросс Каршау — Вартен — Хайде-Маулен {508}. В первом эшелоне противника находилось восемь пехотных батальонов (плотность — один батальон на 2,5 км фронта). Районы их обороны были насыщены большим числом ручного автоматического оружия, полковой и дивизионной артиллерии.

Дивизионные и полковые резервы неприятеля состояли из пяти пехотных батальонов, которые располагались в 1,5–2 км от переднего края. Далее в глубину, вплоть до р. Прегель (5–6 км от переднего края), находились крепостные резервы — батальоны фольксштурма, рабочие, строительные, крепостные, специальные и полицейские части — всего 16 батальонов. Они размещались в районах Йерузалема, Континена и наиболее плотно в центре полосы обороны в районе Розенау — Зюдпарк — Нассер-Гартен (до 10 батальонов). Находясь вблизи третьей позиции, они прикрывали окраины города. Взаимное расположение дивизионных и крепостных резервов было таково, что сильнее всего прикрывалось направление Понарт — Зюдпарк. На этом направлении от переднего края в глубину размещалось 9–10 батальонов.

Оборона противника на первой позиции поддерживалась огнем 40 артиллерийских и минометных батарей. В пределах города были отмечены действия 14 артиллерийских и зенитных дивизионов [357] различных частей, 35 тяжелых минометов и 15 тяжелых метательных аппаратов {509}.

Всего с учетом резервов и частей усиления противник имел в полосе 11-й гвардейской армии 25 пехотных, 2 танковых и 4 специальных батальона и более 30 артдивизионов, т. е. до 40 тыс. человек, 42 танка и штурмовых орудия{510}, 568 полевых орудий разных систем, 140 минометов, 15 тяжелых метательных аппаратов. На каждом километре фронта находилось в среднем 1,5 батальона пехоты, 2 танка и штурмовых орудия и 37 орудий и минометов.

По начертанию оборона противника против 11-й гвардейской армии имела вид треугольника, основанием которого служил передний край, а вершина была обращена в тыл. Фланги прикрывала р. Прегель. Но именно это обстоятельство затрудняло 69-й пехотной дивизии маневр резервами из глубины даже при условии, что на р. Прегель имелось 8 каменных и железобетонных мостов. Поэтому командир 69-й пехотной дивизии организовал оборону по принципу позиционной, опираясь на систему долговременных и полевых укреплений. Имея небольшую глубину (7–8 км), полоса обороны включала три позиции, промежуточный рубеж, отсечные позиции и укрепления города, которые состояли из связанных между собой отдельных опорных пунктов и узлов сопротивления, оборудованных непосредственно в домах и на перекрестках улиц. Характеризуя организацию обороны, один из старших офицеров гитлеровской армии, воевавший под Кенигсбергом, заявил: «Передний край я решил занять малыми силами, а оборону эшелонировать в глубину» {511}.

С первого взгляда может показаться, что немцы недооценивали значение южного сектора Кенигсбергской крепости. Действительно, севернее р. Прегель на фронте около 28 км генералом Лашем была организована оборона четырьмя пехотными дивизиями, а южнее ее, на фронте в 20 км — всего одной. Однако при более детальном изучении немецкой группировки положение представилось несколько в ином виде. Дело в том, что дивизии кенигсбергского гарнизона не были равноценны. 69-я превосходила в силах остальные. Вместе с частями усиления она имела около 13 тыс. человек. Кроме того, ей было придано много различных специальных подразделений и других частей. Таким образом, в полосе этой пехотной дивизии общее количество войск было больше, чем в другой дивизии. Почему немцы пошли на усиление 69-й пехотной дивизии многочисленными отдельными подразделениями и частями вместо того, чтобы поставить в этой полосе, скажем, две дивизии? Комендант крепости генерал Лаш заявил нам, что сделал это для объединения под единым командованием всех войск, находившихся южнее р. Прегель. [358]

Уже в конце января 11-я гвардейская армия вплотную подошла к Кенигсбергу с юга и временно перешла здесь к обороне.

С 13 по 18 марта 36-й гвардейский стрелковый корпус участвовал в уничтожении группировки противника юго-западнее Кенигсберга, нанося по ней удар из района Зеепотена на Бранденбург — Людвигсорт. Выйдя в районе Бранденбурга к заливу Фришес-Хафф на 17-километровом участке, корпус окончательно отрезал кенигсбергский гарнизон от хейльсбергской группировки.

После выполнения задачи войска 36-го гвардейского стрелкового корпуса 18 марта были выведены из боя. С этого дня подготовка к прорыву укреплений Кенигсберга стала важнейшей задачей 11-й гвардейской армии. Она велась на основе специально изданной и утвержденной командующим инструкции штаба Земландской группы войск и плана подготовки операции, составленного штабом армии. Операции предшествовало проведение целого ряда мероприятий: подготовка войск, штабов и командного состава к штурму крупного и сильно укрепленного города, доукомплектование и слаживание частей и подразделений, подготовка плацдарма для наступления; перегруппировка войск и всех видов боевого обеспечения, организация командирского наблюдения, разведки и рекогносцировки, взаимодействия, топографического и материально-технического обеспечения — вот далеко не полный перечень дел, которыми пришлось заниматься в те дни. К 30–31 марта мы намеревались закончить подготовку операции.

В результате предыдущих действий войска нашей армии оказались растянутыми от р. Прегель до Людвигсорта. Полосу ее предстоящего наступления к 19 марта занимали: от р. Прегель до Альтенберга — 8-й гвардейский стрелковый корпус, который имел 11-ю и 5-ю гвардейские стрелковые дивизии в первом эшелоне и 26-ю — во втором (в районе Голлау и южнее); от Альтенберга до залива Фришес-Хафф оборонялся 16-й гвардейский стрелковый корпус, в его первой линии находились две дивизии — 31-я и 84-я. 36-й гвардейский стрелковый корпус был сосредоточен во втором эшелоне армии в районе Зеепотена (1, 16-я и 18-я гвардейские стрелковые дивизии). В резерве армии в районе Борхерсдорфа находилась 83-я гвардейская стрелковая дивизия.

Следовательно, 11-я гвардейская армия имела в первом эшелоне четыре дивизии из девяти, что ни в коей мере не отвечало задаче предстоявшего наступления. Поэтому еще до принятия окончательного решения, начиная с 20 марта, была произведена частичная перегруппировка соединений армии с целью выдвижения главных сил войск на кенигсбергское направление. К утру 23 марта в первую линию были выведены все дивизии, которым предстояло наступать в первом эшелоне. Теперь они заняли следующее положение: на правом фланге полосу от р. Альтер-Прегель до Альтенберга занял 8-й гвардейский стрелковый корпус, развернувший в первой линии 5-ю и 83-ю дивизии, во втором [359] эшелоне — 26-ю дивизию; в центре армии, от Альтенберга до Годринена, располагался 16-й гвардейский стрелковый корпус, имевший в первой линии 31-ю, во втором эшелоне, в районе Лихтенхагена, — 1-ю, а в районе Тарау — 11-ю дивизии; на левом фланге, от Годринена до залива Фришес-Хафф, находился 36-й гвардейский стрелковый корпус; его первую линию занимали 84-я и 16-я дивизии, во второй эшелон, в район Первильтена, была выведена 18-я дивизия.

Таким образом, за две недели до начала Кенигсбергской операции все три корпуса 11-й гвардейской армии были выведены в первую линию и получили конкретные полосы, в которых им предстояло вести подготовку к наступлению и изучение противника. Теперь армия имела в первом эшелоне пять дивизий, во втором — четыре. Такое построение обеспечивало, с одной стороны, достаточную тактическую плотность войск для отражения любой попытки противника улучшить свое тактическое положение, а с другой — давало возможность командованию армии создать любую ударную группировку при переходе в наступление.

В такой группировке, упираясь флангами в р. Альтер-Прегель и залив Фришес-Хафф, охватывая полукольцом Кенигсберг с юга, войска 11-й гвардейской армии готовились к решительному штурму.

Решения командарма и командиров корпусов. План операции

Итак, 11-й гвардейской армии предстояло прорвать оборону противника на участке Юлиенхоф — (иск.) Вартен, нанести мощный удар своим центром в направлении на Зюдпарк, имея в первом эшелоне шесть дивизий, и к исходу первого дня наступления овладеть рубежом Шенфлис — Понарт — Шенбуш — Кальген. В дальнейшем — развивать прорыв в северо-западном направлении навстречу войскам 43-й армии и не позднее третьего дня операции овладеть всей южной частью Кенигсберга, выйти на р. Прегель в готовности форсировать ее и атаковать противника на северном берегу реки.

Таким образом, нашей армии предстояло решать задачу в своеобразной обстановке — при отсутствии на ее флангах активно действующих соседей. Справа на широком фронте оборонялся один корпус 50-й армии, а левый фланг армии упирался в залив Фришес-Хафф. Следовательно, 11-я гвардейская армия действовала как бы на отдельном операционном направлении. Взаимодействие с другими армиями состояло в единстве цели, времени действий и в точном определении взаимоположения с войсками, наступающими с севера, чтобы исключить вероятность поражения друг друга.

То обстоятельство, что директива командования Земландской [360] группы от 30 марта по существу предопределяла оперативное построение 11-й гвардейской армии в наступлении, в значительной мере облегчало планирование армейской операции. В самом деле, армии были указаны направление главного удара, участок прорыва, ближайшая (первого дня) и дальнейшая задачи, глубина операции и ее продолжительность.

В этих условиях нам оставалось лишь определить задачи корпусов, организовать взаимодействие между ними и средствами подавления, остававшимися в армейском подчинении, а также с поддерживающей нас авиацией.

Но, какими бы конкретными и неглубокими в пространстве ни казались эти задачи, их практическое осуществление было связано с большими трудностями. Войскам предстояло прорывать долговременную, крепостного типа оборону противника, что требовало тщательно продуманных и согласованных во всех деталях действий всей армии. Первое, что мы должны были сделать, это уточнить на местности направление главного удара и участок прорыва. Тщательно изучив местность, оборонительные сооружения и группировку войск противника, посоветовавшись со своими ближайшими помощниками и работниками штаба, мы пришли к выводу, что главный удар выгоднее всего нанести центром армии в общем направлении на высоту 17,1 и далее на Зюдпарк и район главного почтамта и телеграфа в центре города. Это позволяло нам рассечь основную группировку немцев на две части и этим нарушить устойчивость их обороны на всем фронте южного сектора крепости, подойти к южной окраине города, овладеть рубежом р. Прегель, а зачем уничтожить противника по частям.

То, что еще в конце января войска нашей армии частично прорвали первую позицию крепости и взяли форт № 9 «Понарт», несколько ослабило оборону немцев на этом направлении. Огневое взаимодействие между соседними фортами № 8 и 10 было нарушено. Следовательно, промежуток между этими фортами и между узлами обороны в глубине был самым слабым местом в обороне южной части крепости и города. Подступы к городу на этом направлении представляли собой открытую равнину с небольшими пологими возвышенностями. Это создавало благоприятные условия для применения всех родов войск и организации их взаимодействия. Находившиеся на флангах пригородные населенные пункты Шпайхерсдорф и Понарт, будучи сами под угрозой нашего удара, не могли серьезно повлиять на действия войск на этом направлении. Уточняя направление главного удара, мы исходили также из необходимости оперативного и тактического взаимодействия с наступавшей нам навстречу 43-й армией.

Исходя из всех этих соображений мы решили прорвать фронт противника на участке от Юлиенхофа до Вартена (8,5 км){512}, [361] имея в первом эшелоне шесть дивизий со средствами усиления и во втором — три дивизии. Кстати, как было установлено впоследствии, нам удалось скрыть от противника направление главного удара. Бывший командир немецкой пехотной дивизии при опросе сказал, что главный удар он ожидал из района Гросс Каршау на Понарт{513}.

Определенная нами ширина участка прорыва обеспечивала армии свободу маневра силами и средствами вдоль фронта и наращивание удара из глубины. Кроме того, одновременный разгром противника на столь широком участке первой позиции создавал благоприятные условия для прорыва последующих оборонительных рубежей в глубине.

Главный удар решено было нанести соединениями 16-го гвардейского стрелкового корпуса во взаимодействии с ударными группировками 8-го и 36-го гвардейских стрелковых корпусов, чтобы объединить их усилия в едином мощном ударе на этом направлении. Таким образом, в полосу главного удара были направлены почти все силы армии. Участки, не входившие в полосу прорыва, обеспечивали: справа, от Альтер-Прегель до Юлиенхофа (8 км), один стрелковый полк 83-й гвардейской стрелковой дивизии; слева, от Вартена до побережья залива Фришес-Хафф (3,5 км), один стрелковый полк 16-й гвардейской стрелковой дивизии.

Исходя из этого решения и был составлен план операции, который мы доложили командующему фронтом, прибывшему на командный пункт армии и первой половине дня 3 апреля. Маршал Василевский решил сам посмотреть места предстоящих боев. Поехали с ним на армейский наблюдательный пункт, оборудованный на форту «Понарт». С его верхнего этажа открывался вид на пригороды и южную часть города. Особенно хорошо просматривалось направление главного удара армии на высоту 17,1 и далее на товарную станцию железнодорожного узла. Здесь, на местности, мы уже более детально доложили маршалу наше решение, оперативное построение армии и боевые порядки войск, задачи корпусов и организацию взаимодействия при штурме, а также подготовительные мероприятия по форсированию р. Прегель. Несколько раз маршал останавливал меня, уточняя использование штурмовых групп, давал подробные указания о применении авиации и другие. Затем Александр Михайлович поинтересовался, как мы организуем форсирование Прегель, где намечены участки переправы. Начальник инженерных войск армии полковник М. Г. Григоренко доложил план подготовки форсирования{514}.

Мне казалось, что командующий фронтом доволен нашим докладом. Все замечания он делал ровным, спокойным тоном. Но, едва [362] я закончил, он, прежде чем утвердить решение и план операции, внес в него некоторые коррективы. Так, мы предполагали выйти к р. Прегель к исходу второго дня операции. Учитывая мощность оборонительных сооружений противника, а также вероятность затяжных боев за населенные пункты, маршал Василевский предложил спланировать операцию по глубине на трое суток, фланги армии обеспечить армейскими частями, чтобы дать возможность фланговым корпусам сосредоточить все силы и боевые средства на участках прорыва.

Затем по ходам сообщения мы отправились на передний край в траншеи 1-й гвардейской Московско-Минской дивизии. Здесь командующий фронтом проверил ход подготовки к штурму частей дивизии, знание офицерами противника, побеседовал с солдатами о предстоящем штурме Кенигсберга.

Для лучшего уяснения задачи и организации взаимодействия при проведении боя маршал Василевский приказал командованию армии во второй половине дня прибыть вместе с командирами корпусов, дивизий, командующими артиллерией соединений и командирами средств усиления в Норгенен (10 км севернее Кенигсберга), где размещалась оперативная группа штаба фронта. Здесь на основе утвержденного командующим фронтом плана наступления армии надлежало провести в его присутствии занятие на большом макете города и крепости Кенигсберг.

Во время занятий маршал сказал о возможных вариантах борьбы за город-крепость. Он предупреждал нас о трудностях, но тут же напоминал и о наших возможностях. Это придавало уверенность в своих силах — чувство, очень важное перед боем. Занятие прошло успешно. Мы учли и разрешили многие практические вопросы, которые раньше не приняли во внимание, что, несомненно, положительно сказалось на ходе операции.

Теперь нам важно было уяснить, как поняли задачи, поставленные мной в частных боевых приказах, командиры корпусов и какие решения они приняли.

Задачей 8-го гвардейского стрелкового корпуса являлся прорыв обороны противника в полосе от Юлиенхофа до Нойфорверка [363] (2,5 км), при этом главный удар предстояло нанести левым флангом на Авайден. Для прикрытия участка от р. Прегель до Юлиенхофа корпусу придавались армейский запасный полк, армейские курсы младших лейтенантов (без одной роты) и сводный кавалерийский полк конных разведчиков. Ближайшая задача корпуса — овладение рубежом разъезд — высота 17,1. В дальнейшем, прикрываясь частью сил со стороны Зелигенфельда, Шенфлиса, корпусу надо было овладеть районом Авайден — Шпайхерсдорф и к исходу дня выйти на фронт северная окраина Шпайхерсдорфа — железнодорожное депо.

16-й гвардейский стрелковый корпус, наносивший главный удар правым флангом, должен был прорвать фронт противника в полосе около 3 км от Нойфорверка до железной дороги западнее Гросс Каршау, имея ближайшей задачей выход на рубеж высота 17,1 — южная окраина Понарта. К исходу дня корпусу надлежало овладеть районом Понарта и выйти на северный берег р. Беек.

Также в 3-километровой полосе — от железной дороги западнее Гросс Каршау до Вартена — наносил главный удар своим правым флангом 36-й гвардейский стрелковый корпус. Развивая успех в северо-восточном направлении, он должен был овладеть рубежом Праппельн — Кальген — Вартен. Участок от Вартена до берега залива Фришес-Хафф предстояло прикрыть одной ротой армейских курсов младших лейтенантов и 11-м огнеметным батальоном, которые были приданы этому корпусу. К исходу дня корпус должен был овладеть районом Шенбуш — Шпандинен и выйти на фронт северный берег р. Беек — сарай (на берегу залива Фришес-Хафф, что в 1 км северо-восточнее Хафштрома), прикрывая частью сил рубеж Хафштром — Вартен.

Таким образом, полосы наступления корпусов были сравнительно узкими, что позволяло создавать в наступавших дивизиях и полках глубокое построение боевых порядков, которое на всем протяжении боев обеспечивало решающее превосходство в силах и средствах над противником. В итоге полосы наступления дивизий составляли 1–2 км, участки полков — 0,5–1 км, батальонов — 0,4–0,5 км. Ближайшие задачи корпусам ставились на глубину 2–3 км. Основное сосредоточение войск было на внутренних флангах 8-го и 16-го гвардейских стрелковых корпусов, что создавало наибольшее массирование сил на направлении главного удара армии.

Получив задачу, командир 8-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант М. Н. Завадовский решил главный удар нанести своим левым флангом в направлении Нойфорверк — Бойня{515}. Своим 83-й и 26-й гвардейским стрелковым дивизиям, развернутым в первом эшелоне, он приказал наносить главные удары левыми флангами: первой — на юго-восточную окраину [364] Авайдена, второй — в направлении главного удара корпуса. 5-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне, должна была развивать наступление также на направлении главного удара корпуса.

Командир 16-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майор С. С. Гурьев, считавший 1-ю гвардейскую стрелковую дивизию наиболее подготовленной, развернул ее на правом фланге корпуса, поставив задачу — нанести главный удар в направлении безымянного поселка{516}, что в 300 м западнее высоты 17,1. 31-ю гвардейскую стрелковую дивизию он нацелил на восточную окраину Понарта, а 11-ю гвардейскую стрелковую дивизию — второй эшелон — на развитие главного удара корпуса.

То обстоятельство, что дивизии второго эшелона у этих корпусов находились соответственно на левом и правом, т. е. на внутренних, флангах, обеспечивало наибольшее массирование сил на главном направлении армии в целом.

Командир 36-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой, наносивший главный удар правым флангом{517}, выделил в первый эшелон 84-ю и 16-ю гвардейские стрелковые дивизии, приказал первой наступать на Праппельн, второй — на Кальген — Шпандинен. Второй эшелон корпуса — 18-я гвардейская стрелковая дивизия — имел задачу вступить в бой с утра второго дня операции на правом фланге корпуса в направлении Нассер-Гартена.

Поскольку задачи корпусов в силу особенностей операции были ограниченными по глубине, глубина их в дивизиях во многих случаях совпадала с ближайшими задачами корпусов. Полосы прорыва корпусов по существу поровну делились между дивизиями. Ближайшие задачи стрелковых дивизий в своей основе сводились к тому, чтобы овладеть рядом опорных пунктов или крупным узлом сопротивления на глубине 1,5–2 км. Последующей задачей являлось овладение новыми объектами в глубине атакуемого района, как правило, не далее 1 км от рубежа ближайшей задачи. Задачи дня дивизий совпадали по глубине с задачей дня корпусов и составляли в среднем 4 км. С выполнением их завершался прорыв первого рубежа обороны и создавались выгодные условия для прорыва очередного рубежа на следующий день.

Характерным в постановке задач являлось то, что по мере продвижения соединений последующие задачи их становились менее глубокими. Так, для выполнения ближайших — дивизиям надо было продвинуться примерно на 2 км, последующих — уже не более 1 км, а для выполнения задачи дня — еще на 0,5–1 км. Постепенное уменьшение глубины очередных задач объяснялось, как мы считали, тем, что по мере нашего продвижения к центру города сопротивление противника и напряженность боев будут [365] возрастать, так как фронт его обороны сократится, а плотность боевых порядков возрастет за счет резервов. Ожидалось, что темп нашего наступления в связи с этим снизится. Чтобы избежать этого, требовалось непрерывно наращивать силы атакующих войск за счет вторых эшелонов и резервов.

Особенности оперативного построения армии и боевых порядков войск

Для проведения операции 11-я гвардейская армия строилась в одном оперативном эшелоне, имея все три корпуса в линию. Определялось это специфическими условиями штурма Кенигсберга, когда операция планировалась кратковременной (всего пять суток) и на небольшую глубину (6–8 км). Создание второго армейского эшелона в таких условиях мы считали нецелесообразным. Наращивание усилий из глубины могло идти за счет вторых эшелонов корпусов.

Если бы при небольшой глубине этой операции армию построить в два оперативных эшелона, имея во втором, скажем, стрелковый корпус, то ввод последнего в бой был бы сопряжен с большими техническими трудностями и, потребовав сложной перегруппировки сил, несомненно, мог привести к замедлению темпов наступления.

Узкий фронт прорыва армии в целом и узкие полосы наступления стрелковых корпусов и дивизий при штурме Кенигсберга, равно как наличие эшелонированной обороны, построенной на системе долговременных укреплений, исключали армейский маневр по фронту. Наращивание усилий в процессе боя неизбежно носило прямолинейный характер, и осуществлять его легче было в рамках корпусов, чем в армии в целом.

Это обстоятельство отражалось и на построении боевых порядков стрелковых корпусов. Каждый из них имел в первом эшелоне две стрелковые дивизии и одну во втором. Причем исходное положение дивизий вторых эшелонов находилось в 4–6 км от переднего края. Дивизии первого эшелона имели одно-эшелонный боевой порядок. Все их полки находились в первой линии (кроме 83-й дивизии, имевшей один полк во втором эшелоне) и по одному батальону в резерве. Такое построение обеспечивало мощный удар во всей полосе армии.

Стрелковые полки наступали в двух эшелонах: в первом по два батальона и по одному во втором. Те полки, от которых выделялся резерв командира дивизии, имели в обоих эшелонах по одному батальону. Во втором эшелоне, как правило, находились батальоны, в состав которых входили штурмовые отряды, предназначенные для боя в городе. Поэтому ввод их в бой предполагался с достижением южных окраин предместий Кенигсберга. Каждый батальон для прорыва строился в линию. [366]

Возможно, что такое боевое построение армии, соединений и частей имело свои недостатки, но в условиях штурма Кенигсберга оно полностью себя оправдало. Такой боевой порядок обеспечивал большую силу фронтальных ударов, наращивание усилий из глубины и в то же время гарантировал достаточную маневроспособность, позволявшую отразить любую контратаку или контрудар со стороны противника.

Партийно-политическая работа по подготовке операции

Итак, перед нами Кенигсберг — столица Восточной Пруссии, сердце немецкого пруссачества. Падение его ускорит победоносное завершение войны с фашистской Германией. Эта мысль легла в основу партийно-политической работы в нашей армии. До сознания каждого бойца доводилось, что для достижения успеха недостаточно проявить лишь храбрость, мало одного желания победить врага. Нужны конкретные знания, навыки борьбы, отличное владение оружием, находчивость и личная инициатива каждого бойца и командира, особенно в ночных и уличных боях.

23 марта Военный совет и политотдел 11-й гвардейской армии (его возглавлял полковник Д. Ф. Романов) провели специальное совещание начальников политотделов соединений, на котором широко разъяснили задачи по политическому обеспечению подготовки личного состава к штурму и боям за Кенигсберг. Основное внимание обращалось на всестороннюю боевую выучку войск, повышение бдительности, укрепление политико-морального состояния и дисциплины, усиление заботы о быте воинов{518}.

Готовя войска к штурму города и крепости Кенигсберг, политорганы и партийные организации серьезное внимание уделяли созданию полнокровных партийных организаций в стрелковых и пулеметных ротах, подготовке кадров партийного актива к непрерывной работе в любых условиях боевой обстановки. Всего на 5 апреля в армии и частях ее усиления насчитывалось 646 первичных и 1137 ротных и равных им партийных организаций{519}.

Во всех штурмовых отрядах были созданы партийные организации на правах ротных, в которых насчитывалось до 25–30 коммунистов. В самом отряде партийные силы расставлялись так, чтобы в каждой атакующей группе находилось 5–8, в группе закрепления — 4–6, в огневой группе — 10–15 и в резервной группе — 2–5 коммунистов. В этих группах назначался групповой парторг, способный правильно организовать партийно-политическую работу. В каждом штурмовом отряде были созданы и комсомольские организации численностью до 40 человек. [367]

Во всех штурмовых отрядах были проведены партийные собрания, на которых обсуждался вопрос — «Задачи партийной организации в предстоящем штурме крупного населенного пункта». С докладами на них выступали работники политорганов, командиры полков, батальонов и их заместители по политической части. Так, 28 марта в одном из штурмовых отрядов 169-го гвардейского стрелкового полка командир пулеметного расчета коммунист старший сержант Перлов сказал: «...перед нами стоит большая и трудная задача. Но на то мы и большевики, чтобы преодолеть большие трудности...» Коммунист Нефедов в своем выступлении говорил: «Нужно все отдать, чтобы добиться скорой победы, а для этого мы должны лучше овладеть мастерством уличных боев, хорошо подготовить и воспитать прибывшее к нам пополнение».

В своем решении партийное собрание потребовало от коммунистов обеспечить организующую авангардную роль в боевой учебе и в бою, непрерывно проводить партийно-политическую работу в группах, усилить воспитание нового пополнения, систематически доводить сводки Совинформбюро до личного состава, выпускать боевые листки, популяризирующие отличников боевой учебы{520}.

Учитывая, что в успехе штурма большое значение будут иметь штурмовые отряды, командиры и политорганы главное внимание в своей работе уделяли их слаживанию, укреплению боевого содружества между всеми родами войск, входившими в состав штурмовых отрядов. С этой целью проводились совещания боевого актива в частях (бывалых воинов, саперов, истребителей танков, участников уличных боев и захватов дотов и дзотов).

Перед боями руководящие командиры и политработники (командиры дивизий полковник П. Ф. Толстиков и генерал И. Д. Бурмаков, командир корпуса генерал-лейтенант П. К. Кошевой, заместитель начальника политотдела армии полковник К. Е. Захаренко и др.) сделали в батальонах доклады о военно-политическом и международом положении Советского Союза. Это хорошо ориентировало личный состав в обстановке, и бойцы еще глубже и ответственней поняли свои задачи в предстоящей операции.

В ходе бесед, докладов и лекций личный состав армии был ознакомлен с особенностями предстоявших боев за крепость и город Кенигсберг. Армейская газета «Боевая тревога» на своих страницах систематически печатала раздел «Овладевай мастерством уличного боя», в котором было помещено свыше 30 рисунков, показывавших приемы борьбы в городе. Рисунки сопровождались разъяснением правил ведения уличных боев. Одновременно редакция газеты выпустила два плаката с теми же рисунками и пояснениями к ним. Пропаганду опыта уличных боев вели на своих страницах и дивизионные газеты. Армейский Дом Красной Армии выпустил четыре красочных плаката, разъяснявших тактику уличных боев в крупном [368] населенном пункте и призывавших к стремительному штурму Кенигсберга.

Для офицеров были прочитаны лекции на темы «Особенности боев в Восточной Пруссии», «Политическое и военно-стратегическое значение Кенигсберга — сильно укрепленного опорного пункта немцев». Для партийного актива частей и соединений — «Теория и тактика большевистской партии по вопросам войны, мира и революции» и другие. Только агитаторы и лекторы политотдела армии прочитали за этот период 90 докладов, охватив 17 300 человек.

Широко проводилась в армии пропаганда боевых и революционных традиций прошлого. Стоит вспомнить, что почти двести лет назад, во время Семилетней войны России против Пруссии, русские полки 22 января 1758 г. вошли в Кенигсберг. Депутация города встретила победителей колокольным звоном и заявлением о готовности подчиниться России{521}. Командованию русской армии были переданы ключи от крепости. Кстати, гитлеровцы тоже вспоминали об этом историческом событии и выпустили специальный плакат с надписью: «22 января 1758 года не повторится. Теперь мы будем встречать русских не звоном колоколов, а громом наших пушек». Но бойцы Красной Армии твердо знали, что исторический подвиг повторится. У нас был свой лозунг: «Добить фашистского зверя в его берлоге!» [369]

Пропагандируя боевой путь, пройденный 11-й гвардейской армией, мы отмечали, что в ее рядах находятся три московские дивизии, участвовавшие в разгроме немцев под Москвой зимой 1941/42 г. Командиры и политработники рассказывали бойцам, пришедшим незадолго до боев в нашу армию, о боях в Белоруссии, на границах Восточной Пруссии, о взятии Инстербурга и Велау. В эти дни снова приехала на фронт мать Героя Советского Союза Юрия Смирнова. Ее простые задушевные беседы оставили большой след в сознании бойцов и командиров, особенно в частях 26-й гвардейской стрелковой дивизии, где служил Юрий. Побывали в соединениях и частях армии и наши шефы — представители трудящихся Москвы, Минска и других городов.

Военный совет армии стремился организовать партийно-политическую работу в войсках так, чтобы она была гибкой по форме и высокоидейной по содержанию. Мы всегда помнили указание Владимира Ильича Ленина о том, что партийно-массовая работа должна быть организована в соответствии с поставленными партией задачами.

Особое внимание было уделено тому, чтобы коммунисты и комсомольцы постоянно служили примером для беспартийных в выполнении боевых задач в условиях, отличных от условий прошлых операций.

Накануне боев были напечатаны в большом количестве отдельные выдержки из памятки бойцу: «Штурмуй злее, беспощаднее!», «Очистил дом — не задерживайся в нем», «При штурме дорога каждая секунда» и др. Для популяризации отличившихся в бою заготовлены были бланки писем-летучек под заголовком «Герой штурма Кенигсберга». 5 апреля Военный совет и политотдел армии издали листовку-обращение с призывом: «Боевые друзья, гвардейцы! На штурм Кенигсберга!» Эту листовку прочитал каждый боец армии.

Таким образом, политорганы и политические работники нашей армии вместе с партийными организациями и командирами частей проделали в подготовительный период к операции большую организационную и политико-воспитательную работу.

Войска ожидали сигнала к штурму. [370]