На Кенигсберг
Форсирование рек Бибер и Куфлис
Прорвав оборонительные рубежи на реках Дайме, Прегель, Алле, овладев крупными узлами обороны Даркеменом, Ангербургом, войска 3-го Белорусского фронта продолжали наступать на запад, к Кенигсбергу. Центральная группировка фронта (5-я и 28-я армии) вела наступление на Фридланд. Левофланговые армии подходили к Мазурскому каналу. К этому времени войска 2-го Белорусского фронта частями 5-й гвардейской танковой армии подошли к Эльбингу и продвигались севернее его к заливу Фришес-Хафф.
Таким образом, вся восточно-прусская группировка противника окружалась с суши, прижималась к морю и отрезалась от главных сил немецко-фашистской армии. Однако враг далеко еще не был разбит. Кроме 3-й танковой и 4-й общевойсковой армий{381}, которые ему удалось своевременно отвести, он располагал еще значительными резервами живой силы и техники, сосредоточенными в Кенигсберге и на Земландском полуострове. Поскольку не были прерваны морские коммуникации, противник пользовался возможностью подвозить в Восточную Пруссию боеприпасы, горючее и другие виды снабжения из центральных районов страны, хотя и там его положение было уже весьма трудным. Следовало ожидать, что по мере сокращения фронта сопротивление немцев будет возрастать, что ради удержания цитадели пруссачества, воплотившего в себе все отвратительные черты германского милитаризма, Гитлер пойдет на любые жертвы. Все наши военачальники начиная с генерала армии И. Д. Черняховского и до офицера полкового звена, все наши солдаты понимали, что впереди их ждут новые упорные бои. [284]
24 января генерал Черняховский представил в Генеральный штаб план второго этапа фронтовой операции, составленный в строгом соответствии с требованиями директивы Ставки Верховного Главнокомандования от 3 декабря 1944 г.{382} Ставка утвердила его.
Замысел командующего 3-м Белорусским фронтом предусматривал сосредоточение основных усилий на правом крыле и в центре фронта. Нанести удар предстояло четырем армиям — 39-й, 11-й гвардейской, 5-й и 28-й — вдоль обоих берегов р. Прегель, овладеть Кенигсбергом и развивать далее наступление на Эльбинг. На нашу 11-ю гвардейскую и 39-ю армии командующий фронтом возложил непосредственное овладение столицей Восточной Пруссии — Кенигсбергом. Для этого 39-й армии предписывалось обойти Кенигсберг с севера, а нам — с юга, соединиться западнее его, окружив немецко-фашистскую группировку, и взять город, после чего к исходу 30 января овладеть крепостью и портом Пиллау на побережье Балтийского моря.
Южнее нас должны были наступать 5-я армия, на Фридланд — Браунсберг, и 28-я, на Ландсберг — Мельзак. Правее, вдоль южного побережья залива Куришес-Хафф — войска 43-й армии. 31-й армии приказывалось продолжать наступление на Ангербург, обеспечивая ударную группировку фронта с юга.
1-й и 2-й танковые корпуса, как и прежде, планировалось использовать для наращивания удара. Первый — в полосе 39-й армии, второй — в полосе 11-й гвардейской. Сюда же привлекались три артдивизии прорыва. Продолжительность операции определялась в 6–8 суток {383}.
Таким образом, 11-й гвардейской армии предстояло наступать не в юго-западном направлении, как намечалось ранее, а строго на запад — на Штаркенберг, Фуксберг, южную часть Кенигсберга {384}.
Кенигсберг имел для гитлеровцев не только политическое, но и большое стратегическое значение для удержания оставшейся территории Восточной Пруссии. Через этот город и порт, служивший основной и единственной базой восточно-прусской группировки, осуществлялось снабжение ее продовольствием, боеприпасами, вооружением и необходимым имуществом. Здесь формировались резервы противника. Кенигсберг был мощной крепостью и центром всех оборонительных сооружений Восточной Пруссии. Комендант Кенигсберга генерал пехоты О. Лаш, впоследствии взятый в плен войсками нашей армии, говорил о значении Кенигсберга: «Германское командование считало Кенигсберг мощной крепостью, обеспечивавшей сохранение нашего плацдарма в Восточной Пруссии... Сохранение Кенигсберга было вопросом о престиже Германии» {385}. [285]
Согласно решению командующего 3-м Белорусским фронтом, ближайшей задачей нашей армии являлся выход к исходу 26 января на рубеж Фридрихштайн — Удерванген, т. е. на глубину 25–30 км. Полоса наступления армии была сокращена на 10–12 км. Теперь левая разгранлиния проходила через Гросс Hyp — Удерванген. Это обстоятельство позволяло нам значительно уплотнить боевые порядки и, что самое важное, увеличить пробивную способность войск, сосредоточив их основные усилия на главном направлении — на своем правом фланге. Правда, новые задачи были отнюдь не легкими. Пройти с боями до 30 км за двое суток не так-то просто, тем более после прорыва оборонительных рубежей на реках Дайме и Алле.
Глубина задачи всегда беспокоит командарма, особенно в тех случаях, когда противник сильный, имеет резервы и хорошие пути сообщения для их переброски.
В директиве фронта все было изложено довольно точно и детально. Указывались силы противника и наши возможности, определялись сроки, кстати сказать, непомерно жесткие даже при общей оценке обстановки. В самом деле, ведь до Кенигсберга еще почти полсотни километров, да еще каких! Город опоясан тремя линиями долговременных укреплений, поддерживаемых мощными фортами и большим числом орудий и минометов. А директива предписывала пройти эти 50 км и взять крепость Кенигсберг в течение шести дней силами двух уже понесших изрядные потери армий, которые поддерживали два также довольно обессиленных танковых корпуса. 39-й армии после этого предстояло овладеть второй крепостью — Пиллау, поддерживаемой немецким флотом.
Свои сомнения мы пытались высказать командующему фронтом. Но Иван Данилович считал сроки реальными. Действительность, к сожалению, опровергла эти убеждения. Наши ослабленные армии не могли ежедневно продвигаться с боями по 10–12 км. Такой темп наступления можно было выдержать, если бы были полнокровными танковые корпуса. Но 2-й гвардейский танковый корпус имел в строю до 40 действующих танков и самоходно-артиллерийских установок{386}, немногим сильнее был и 1-й Краснознаменный танковый корпус. Наши попытки восполнить недостаток бронесил за счет внутренних ресурсов не могли дать особенно ощутимых результатов.
Но план утвержден Ставкой, и его надо выполнять. На войне пока приказ не отдан — обсуждай, предлагай свои варианты. Но коль скоро приказ подписан — выполняй безоговорочно. Таков закон воинской службы.
После войны, когда некоторые наши просчеты представляются более ясными, надо честно признать, что в то время мы, командармы, [286] не сумели достаточно обстоятельно обосновать нереальность выполнения войсками плана операции в установленные сроки. Следовательно, тем самым мы не дали возможности И. Д. Черняховскому при докладе плана в Ставке обратить внимание на наши предложения. Кто знает, сделай мы это, и, может быть, сроки выполнения операции стали бы иными. Думаю, что и нас, командармов, захватывал тогда общий порыв, общее стремление скорее добить врага, с ходу взять Кенигсберг, выйти на Балтику. Мы тоже переоценивали свои возможности.
Не следует забывать, что ход военных событий того периода настоятельно требовал от Советского Верховного Главнокомандования быстрейшей ликвидации восточно-прусской группировки противника. В самом деле, советские войска наступали на главном, берлинском направлении, приближаясь к центру Германии, а здесь, в Восточной Пруссии, упорно держались около 30 вполне боеспособных фашистских дивизий. Померания, Земландский полуостров с крепостями Кенигсберг и Пиллау, курляндская группировка — все это нависало над правым флангом фронтов, действовавших на главном направлении. В такой обстановке понятно и положение Ставки, торопившей Черняховского. Ведь не случайно «9 февраля Ставка Верховного Главнокомандования приказала 3-му Белорусскому фронту не позднее 20–25 февраля завершить разгром 4-й армии врага, действовавшей южнее Кенигсберга» {387}.
События на нашем 3-м Белорусском фронте надо рассматривать в диалектической взаимосвязи со всей военно-политической обстановкой не только на советско-германском фронте, но и гораздо шире. Тогда легче избежать односторонней оценки действий Верховного Главнокомандования, что, к сожалению, еще встречается в некоторых мемуарах и военно-исторических трудах.
Однако я несколько отвлекся от описания событий на нашем участке фронта. К исходу 24 января, по данным разведотдела 11-й гвардейской армии, противник имел перед ней части 548, 549-й и 561-й пехотных и 5-й танковой дивизий, 25–30 батальонов различного назначения. Это были значительные силы, учитывая, что 5-я танковая дивизия имела столько же, если не больше, боевых машин, сколько насчитывалось в обоих наших танковых корпусах. А если учесть, что абсолютное большинство немецко-фашистских войск находилось в долговременных укреплениях, то станет ясно, какие трудности встали перед гвардейцами при выполнении боевого приказа.
Мы знали, что немецко-фашистское командование перебрасывает значительные силы с юга и формирует в Кенигсберге и других районах Восточной Пруссии 150–200 батальонов [287] фольксштурмовцев{388} общей численностью до 40 тыс. человек. Часть их находилась в Кенигсберге и предназначалась для обороны города. «5 февраля состоялось специальное совещание в ставке германского верховного командования, которое потребовало от войск улучшить обстановку в районе Кенигсберга и Пиллау...» {389} По хорошим дорогам, а их в тылу противника было достаточно, он всегда мог маневрировать силами, создавая на нужных направлениях большую плотность войск. Следовательно, и наше наступление надо было организовывать так, чтобы не дать врагу сосредоточивать свои резервы одновременно, заставить его вводить их по частям, облегчая тем самым нашим войскам их разгром.
В такой обстановке было очень важно выдержать быстрый темп наступления, разгромить врага до подхода его резервов и с ходу овладеть южной частью Кенигсберга. Принимаем решение — наносить главный удар вдоль южного берега Прегель, используя обозначившийся успех правофлангового 8-го гвардейского стрелкового корпуса. Для этого создаем сильную ударную группировку из 8-го и 36-го гвардейских стрелковых и 2-го гвардейского танкового корпусов, усиленных мощной артиллерией (до 130 орудий и минометов на 1 км фронта). Вспомогательный удар наносим на левом фланге армии в направлении Вайсенштайн — Виттенберг, в обход Кенигсберга с юга силами 16-го гвардейского стрелкового корпуса.
Большое внимание мы уделили скрытности перегруппировок, а они были немалые. Переброски войск производили только ночью, запретив связь по радио. Этим обеспечивалась внезапность удара.
Позиции противника на реках Бибер и Куфлис мы в основном знали. Их довольно сильные долговременные укрепления, расположенные на крутых западных берегах, форсировать в светлое время очень трудно. Командование армии возлагало большие надежды на батальоны, подготовленные для действий ночью. Но на отдельных участках до реки надо было пройти несколько километров, пересеченных неприятельскими окопами и ходами сообщения.
Продолжить наступление всеми силами армии (тремя стрелковыми и одним танковым корпусами) мы решили с утра 25 января. Но прежде всего предстояло сделать некоторую перегруппировку: 36-й гвардейский корпус (16-я и 18-я дивизии) перебросить с левого фланга на правый, в район восточнее Тапиау, 2-й гвардейский танковый корпус сосредоточить западнее Велау. Усиленный почти полнокровной 43-й бригадой тяжелых танков, 2-й гвардейский танковый корпус, в котором к тому же ввели в строй отремонтированные машины, стал более мощным соединением, насчитывавшим до 100–120 танков и САУ. Мы стали увереннее смотреть на свои возможности. [288]
На 25 января 11-я гвардейская армия имела такую задачу: наносящими главный удар корпусами овладеть Клайн Бартен, Фуксберг (глубина наступления 25 км), 2-му гвардейскому танковому корпусу ударом на Штайнбек, Кенигсберг прорвать оборонительный рубеж (позиция «Фришинг») на участке Фридрихштайн — Левенхаген и внешний обвод крепости Кенигсберг, овладеть южной частью города{390}. Но, как показали дальнейшие события, мы, видимо, не соразмерили свои возможности и силы противника. В самом деле, какие бы потери он ни понес, у него оставалась большая надежда — долговременные укрепления. Командование крепостью Кенигсберг модернизировало старые форты и, кроме того, создало много новых укреплений на внешнем оборонительном поясе. Заметим, что зимой 1944/45 г. на оборонительных работах ежедневно было занято до 30 тыс. человек{391}. На укрепленной вокруг города полосе внешнего обвода (8–15 км от центра города), проходившей по линии Гросс Хайдекруг — Нойхаузен — Бергау — Хафштром, имелись железобетонные долговременные сооружения, внешние форты и многочисленные убежища для личного состава, хранилища боеприпасов, большое число полевых укреплений {392}.
Частей правофлангового 36-го гвардейского стрелкового корпуса, уже понесшего немалые потери, и 100 танков 2-го гвардейского танкового корпуса оказалось недостаточно для прорыва с ходу мощной инженерной обороны, опиравшейся на сотни стационарных и полевых артиллерийских батарей. А ведь по определенным срокам танковый корпус должен был продвинуться за день на 45–50 км и овладеть южной окраиной крепости. Конечно, сказывалось отсутствие опыта: мы впервые пытались с ходу взять город-крепость. Но этот недостаток с лихвой восполняли воинское мастерство и храбрость наших сержантов и солдат, тактическая зрелость командиров всех степеней.
Планируя действия на этот день, мы решили все танки и САУ сосредоточить на направлении главного удара. Помимо 2-го танкового корпуса мы направили полк тяжелых самоходно-артиллерийских установок, полк тяжелых танков и артиллерию усиления.
При передислокации войск произошла заминка. Как выяснилось, частично подорванный мост через реку у Велау был рассчитан на грузоподъемность 35 т, а танки 43-й бригады весили по 44 т. Вызванные командующий бронетанковыми и механизированными войсками полковник Н. И. Прокопец и начальник инженерных войск генерал В. И. Зверев ничего реального не предложили. Отправились в бригаду. «Не может быть, — думал я, — чтобы мост не имел запаса прочности». И приказал один танк, конечно, со всеми мерами предосторожности пропустить через мост. Опытный [289] танкист-лейтенант сел за рычаги и повел машину. Опасной вибрации моста мы не обнаружили. С наступлением темноты вся бригада перешла на другой берег.
Бои в ночь на 25 января наиболее успешными были на фронте 8-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно на участках его 83-й и 26-й дивизий, которые овладели опорным пунктом Ромау, девятью дотами и вышли к р. Бибер.
Активные ночные действия вели и батальоны 31-й дивизии 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Особенно хочется отметить ночной бой батальона 99-го полка. Внезапным ударом гвардейцы ошеломили противника, прорвались в район железнодорожной станции (2 км севернее Штайнвальде) и, овладев ею, заняли оборону. Немцы яростно контратаковали, стремясь окружить батальон. Но гвардейцы отбили все атаки врага. Командир дивизии генерал И. Д. Бурмаков приказал главным силам этого полка немедленно двинуться на помощь батальону. Полковник Ф. М. Сидоренко быстро выполнил приказ и отбросил противника от станции.
Используя успех 99-го полка, к р. Бибер ночью вышли и передовые отряды 11-й гвардейской стрелковой дивизии. За ночь войска армии приблизились к промежуточному оборонительному рубежу по р. Бибер, а на правом фланге прорвали его и вышли к р. Куфлис. Позиция долговременных укреплений вдоль этой реки была обойдена с севера, устойчивость ее ослаблена, что, несомненно, облегчало действия войск армии днем. Располагая на р. Бибер сильным оборонительным рубежом и подведя в течение ночи в полосу армии несколько специальных батальонов{393}, противник оказывал упорное сопротивление, особенно в центре, перед 26-й и 31-й дивизиями.
Утром стало ясно, что авиация и в этот день не сможет нам помочь из-за низкой облачности и снегопада. Действия артиллерии тоже будут скованы плохой видимостью. Несмотря на это, в 10 час. армия возобновила наступление.
После овладения г. дв. Генсляк частями правофланговой 5-й гвардейской стрелковой дивизии из-за ее правого фланга были введены в бой гвардейцы 16-й дивизии. Ее 46-й полк с ходу ворвался в Линкенен и к 12 час. совместно с частями 2-го танкового корпуса и с десантом 17-го полка 5-й дивизии полностью овладел этим населенным пунктом. Введя в бой второй эшелон (43-й полк), 16-я дивизия сбила немцев с их рубежа и к 20 час. вышла на рубеж Клайн Бартен — Биркенвальде.
18-я гвардейская стрелковая дивизия, находясь во втором эшелоне корпуса, переправилась через Прегель и к исходу дня вышла в район Гросс Линденау. [290]
До 11 час. 5-я гвардейская стрелковая дивизия с переменным успехом вела бои за овладение опорным пунктом Прегельсвальде. Наступавшие вместе с 43-й бригадой тяжелых танков ее части ворвались в Гауледен, заняли Линденберг и подошли к восточной окраине Гросс Линденау, но взять этот городок с ходу не смогли. Обстановка усложнилась тем, что немцы силами двух батальонов при поддержке 8 танков и 12 бронетранспортеров в 15 час. внезапной атакой во фланг с юга, из района Беренбрух, отбили Линденберг, потеснив 12-й полк. Пришлось генералу Петерсу ввести в бой дополнительно 21-й полк, который, приняв на себя часть удара, помог 12-му полку вновь овладеть Линденбергом.
В то же время 17-й полк при поддержке гвардейцев 25-й бригады 2-го гвардейского танкового корпуса атаковал Гросс Линденау с севера и после упорного боя овладел им. Это был успех, но неполный, противник отступил на новые укрепленные позиции.
Части 2-го гвардейского танкового корпуса, преследуя противника, вырвались вперед и в 17 час. вместе с подошедшими двумя батальонами 43-го полка 16-й гвардейской дивизии завязали бои за Гросс Оттенхаген. В ожесточенных боях за этот опорный пункт 43-я бригада потеряла 26 тяжелых танков ИС и не добилась успеха. Пришлось срочно выехать с генералом Бурдейным в район боевых действий бригады, чтобы разобраться в причинах потерь. Оказалось, что неплохо обученные экипажи тяжелых танков совершенно не имели боевого опыта. Попав в необычные для них условия уличных боев, они не сумели разглядеть опасности: возможности поражения их из окон домов фаустпатронами или противотанковыми гранатами и из засад фланговым огнем по бортам из штурмовых орудий «фердинанд».
Гросс Оттенхаген был взят к 20 час. частями 5-й гвардейской стрелковой дивизии, поддержанными танками. Трофеями гвардейцев стали 15 орудий 105-мм калибра.
Неплохо дралась в этот день 26-я гвардейская стрелковая дивизия. Ее полки, преодолевая упорное сопротивление противника, в 12 час. форсировали р. Бибер на участке севернее Адель Дамерау — Биберсвальде. Прорвав две линии траншей и овладев 13 долговременными огневыми точками, дивизия вышла на линию железной дороги западнее реки.
Чтобы не дать немцам организованно занять промежуточный рубеж, командир дивизии генерал Чернов ввел в бой свой второй эшелон — 77-й полк. С ходу дивизия форсировала р. Куфлис и к 16 час. ворвалась в Штаркеиберг. Неоднократные попытки противника остановить гвардейцев оказались безуспешными. Однако по мере продвижения дивизии росло и сопротивление гитлеровцев. Особенно сильные контратаки начались с 18 час., когда из района Беренбруха на Штаркенберг с юга устремилось до полка пехоты с 25 танками в с запада — до батальона с 10 танками. [291]
Полностью отразив эти атаки, гвардейцы уничтожили 8 танков и много пехоты.
С каждым часом возрастало сопротивление врага и на правом фланге армии. Овладевшие к концу дня населенными пунктами Клайн Бартен, Гросс Оттенхаген и Ной Линденау, соединения 36-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов были остановлены. Немецко-фашистское командование перебросило на это направление значительные силы пехоты и некоторые части 5-й танковой дивизии. Надо сказать, что части этой дивизии нередко перебрасывались на угрожаемое направление. Дивизия несла потери, но ее постоянно пополняли, и поэтому она уцелела до самого конца боев на этом фронте. Сказывалась близость такого промышленного центра, как Кенигсберг, где в считанные дни противник восстанавливал подбитые танки.
Успешно наступал левофланговый 16-й гвардейский стрелковый корпус. Дивизии его первого эшелона после шестичасового боя прорвали оборонительный рубеж на р. Бибер и, преодолевая упорное сопротивление немцев в лесном массиве, успешно продвигались на запад.
31-я гвардейская стрелковая дивизия, наступавшая на правом фланге, до 12 час. вела упорный бой за переправы на р. Бибер. Форсировав ее, она продолжала двигаться вперед и, овладев совместно с частями 26-й гвардейской дивизии Биберсвальде, к 18 час. подошла к р. Куфлис. Одновременно форсировали Бибер и части 11-й гвардейской дивизии.
К исходу дня, продвинувшись вперед до 18 км, соединения корпуса вышли на рубеж Лангхефел — Эльхвальде, полуокружив совместно с дивизиями 8-го гвардейского стрелкового корпуса группировку в районе Беренбрух — Лидерсдорф.
Таким образом, в течение дня части и соединения 11-й гвардейской армии прорвали оборонительные рубежи на реках Бибер и Куфлис и, настойчиво развивая наступление вдоль шоссе и железной дороги Велау — Кенигсберг, продвинулись на 15–20 км. На правом фланге части ударной группировки армии глубоко вклинились в немецкую оборону и вышли на подступы к заблаговременно подготовленному оборонительному рубежу (позиция «Фришинг»), проходившему по линии Фридрихштайн — Фуксберг — Вайсенштайн — Томсдорф {394}. Было занято свыше 70 населенных пунктов и 6 железнодорожных станций, захвачено 30 зенитных, 16 полевых и 3 штурмовых орудия, 8 бронетранспортеров, 14 минометов, 35 пулеметов, 2 склада боеприпасов и 3 склада с продовольствием {395}.
Хотя в течение минувшего дня упорных боев мы достигли немалых успехов, но план наступления полностью выполнен не был. [292]
Противник понес значительные потери, но не был разбит. Немалые потери имели и мы. До окраин Кенигсберга, куда по плану должны были к исходу дня выйти части армии, было еще очень далеко. Чтобы прорваться к городским окраинам, предстояли тяжелые бои.
На подступах к оборонительной позиции «Фришинг»
К исходу 25 января сопротивление немецко-фашистских войск на укрепленных позициях по рекам Дайме и Алле до Фридланда было сломлено на всем 3-м Белорусском фронте. Все попытки врага восстановить утраченное положение были отбиты с большими для него потерями. Войска фронта силами 43-й и 39-й армий и 1-го Краснознаменного танкового корпуса севернее р. Прегель и силами 11-й гвардейской и 5-й армий, 2-го гвардейского танкового корпуса южнее этой реки продолжали решительно наступать на Кенигсберг.
Стремясь любой ценой удержать позицию «Фришинг», прикрывавшую дальние подступы к Кенигсбергу, немецко-фашистское командование спешно перебрасывало в полосу нашей армии, особенно на ее правый фланг, 69-ю пехотную дивизию, а на левый — 2-ю парашютно-моторизованную дивизию «Герман Геринг». Наиболее прочную оборону немцы организовали вдоль шоссейной и железной дорог на рубеже Фридрихштайн — Левенхаген, где помимо пехоты и артиллерии было сосредоточено не менее 40 танков и штурмовых орудий{396}. Сюда же из Кенигсберга подтягивалось до шести батальонов, в их числе 3-й учебный танковый и саперный батальоны 1-й парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг», 3-й маршевый батальон, 2-й Берлинский запасный полк и подразделения 81-го полка шестиствольных минометов {397}. Судя по составу подкреплений (ни одного подразделения фольксштурма), немцы придавали большое значение этому участку фронта.
Следовательно, к исходу 25 января против 11-й гвардейской армии стояли части пяти дивизий (548, 69-я и 56-я пехотные, 2-я парашютно-моторизованная и 5-я танковая) и 18–20 отдельных батальонов разного назначения (охранных, саперных, строительных и т. д.). После понесенных потерь, особенно 24 января, мы уже не имели решающего преимущества ни в людях, ни в боевой технике, за исключением авиации, которая из-за плохой погоды действовать не могла. За нами оставалось некоторое превосходство в артиллерии, даже при условии входа армии в зону дальнего огня десятков крупнокалиберных батарей Кенигсберга.
Командующий фронтом генерал армии И. Д. Черняховский поставил [293] нам на 26 января боевую задачу — совместно с соседом справа (39-й армией) взять Кенигсберг. Мы должны были овладеть одной из первоклассных крепостей мира и понимали, что предстоят тяжелые, ожесточенные бои по преодолению значительно укрепленных позиций, находящихся от города в 20–30 км.
Для наращивания усилий войск на правом фланге армии было решено с утра в 36-м корпусе ввести в бой 18-ю дивизию, а в 8-м сменить ослабленную 26-ю дивизию частями 83-й. Армия имела оперативное построение в одном эшелоне. Корпуса наступали в двух эшелонах.
После получасовой артподготовки, действенность которой была невысокой, так как немцы находились в заблаговременно подготовленных оборонительных сооружениях, в 10 час. 30 мин. пошли в наступление пехота и танки. Наиболее упорные бои развернулись на правом фланге вдоль шоссе Гросс Оттенхаген — Левенхаген — кратчайшем направлении на Кенигсберг. Противник упорно цеплялся за каждый населенный пункт, высотку, рощу, особенно на промежуточном оборонительном рубеже по линии Клайн Бартен — Аккерау, а затем на позиции «Фришинг». Значительно усилились контратаки немецкой пехоты и танков. Погода несколько улучшилась, и наша авиация стала бомбить боевые порядки и тылы противника. Усилилась активность и немецкой авиации, которая в этот день создала нам немало трудностей.
С улучшением погоды начал таять снег, и в низинах, как в половодье, появилась вода. Саперам пришлось срочно настилать гати, чтобы по залитым местам могли пройти танки и артиллерия. Нередко по грудь в ледяной воде и под огнем врага работали в этот день наши саперы. И все же в первой половине дня артиллерия поддержки и танки отстали от наступающей пехоты и только к вечеру достигли боевых порядков частей первого эшелона.
В 11 час. правофланговая 16-я гвардейская стрелковая дивизия 36-го корпуса форсировала канал западнее Биркенвальде и завязала бои на подступах к лесу восточнее Фридрихштайна. Поскольку оттаявшее болото, по которому наступали гвардейцы, [294] едва выдерживало одиночного бойца, орудия сопровождения пришлось оставить на исходном положении и наступать без артиллерийской поддержки. Так как не все огневые точки противника удалось подавить, атаки нашей пехоты в большинстве случаев не приносили успеха. Командир дивизии генерал-майор М. А. Пронин принял меры к прокладке дорог, бревенчатых настилов, фашинных гатей и постройке переправы через канал. На это ушло значительное время, и только в конце дня артиллерия непосредственной поддержки включилась в бой.
Враг не выдержал и стал отступать. На его плечах части дивизии ворвались на северную окраину Левенхагена, подошли вплотную к укрепленному пункту Фридрихштайну, где встретили яростное сопротивление. Быстро уходили вечерние сумерки, мокрые бойцы озябли, надо было накормить и обсушить их. Командир дивизии поступил правильно, приняв меры для подготовки частей к трудному следующему дню боев.
Наступавшая во взаимодействии с подразделениями 2-го гвардейского танкового корпуса и 43-й танковой бригады 18-я гвардейская стрелковая дивизия того же корпуса к исходу дня своим правым флангом подошла к Левенхагену, на окраине которого завязала совместно с частями 16-й гвардейской дивизии упорные бои.
5-я и 83-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса, поддержанные с воздуха 311-й штурмовой авиадивизией, атаковали крупный опорный пункт Фуксберг, который обороняли три батальона пехоты, 27 танков и бронетранспортеров. Две группы штурмовиков 76-го гвардейского авиаполка, ведомые капитанами М. Г. Гареевым и Б. С. Заворызгиным, атаковали немецкую артиллерию, препятствовавшую наступлению нашей пехоты. Штурмовики «висели» над целью до тех пор, пока не умолкла последняя пушка {398}. В конце дня части 83-й дивизии овладели Фуксбергом и подошли к переднему краю позиции «Фришинг».
В ходе боев мы установили, что командование и штаб 8-го корпуса допустили некоторые просчеты в управлении подчиненными войсками. В самом деле, 83-я дивизия, сменившая 26-ю, была введена в бой до окончания артподготовки, т. е. до того, как были полностью подавлены артиллерийско-минометные батареи и огневые точки противника. Объясняется это главным образом тем, что огневая система обороны врага осталась неразведанной, а общевойсковые разведчики из-за отсутствия четкого взаимодействия не указали целей артиллеристам. Не всегда делали это и командиры полков. Последние не координировали свои действия с действиями соседей. Штаб корпуса плохо знал положение в дивизии и не помог ей организовать наступление. В течение 30 минут ее артиллерия вела огонь не по конкретным целям, а по площадям. Артиллерия [295] не оказала необходимой поддержки пехоте, когда она пошла в атаку, и пехота была прижата к земле шквальным огнем противника.
Пришлось вмешаться нам. В корпус и дивизию были посланы старшие офицеры штаба армии во главе с командующим артиллерией генерал-лейтенантом П. С. Семеновым. Положение стало выправляться, но время было упущено.
После непрерывных пятидневных боев 26-я дивизия была выведена в резерв и сосредоточена в лесу северо-восточнее Фуксберга. Туда был направлен заместитель начальника политотдела армии полковник К. Е. Захаренко с группой офицеров штаба и политотдела, чтобы помочь командованию дивизии восстановить боеспособность ее частей. Поздно вечером 25 и дрем 26 января в частях дивизии прошли партийные собрания, на которых коммунисты обсудили результаты работы партийных организаций в прошедших боях и наметили очередные задачи{399}.
Напряженными были бои в полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса. Его 31-я и 11-я гвардейские дивизии начали наступать в 11 час. после 30-минутной артиллерийской подготовки. Сломив сопротивление 1-й и 56-й пехотных дивизий, они вплотную подошли к окраинам сильно укрепленных опорных пунктов Аккерау и Гросс Хафербек, но овладеть ими с ходу не смогли. Тогда командиры дивизий ввели в бой свои вторые эшелоны. Полки 31-й дивизии после предварительного удара нашей авиации и артиллерии преодолели огонь противника и овладели Аккерау. Атаки частей 11-й дивизии оказались безуспешными. Немцы неоднократно контратаковали с юга ее открытый левый фланг. Для отражения этих контратак командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов развернул второй эшелон (33-й полк и батальон 40-го полка) и всю свою артиллерию. В завязавшемся бою противник потерял 10 танков и штурмовых орудий{400} и был отброшен.
Однако отвлечение части сил для обеспечения левого фланга резко сказалось на темпах наступления дивизии, что в конечном счете угрожало отставанием левого фланга армии. Пришлось вместе с командиром корпуса выехать в дивизию, чтобы, разобравшись на месте, организовать дальнейшее наступление ее. Мы установили, что 45-й стрелковый корпус нашего левофлангового соседа — 5-й армии ведет бои за Фридрихсдорф, Гросс Энгелау{401}, т. е. находится уступом сзади 11-й гвардейской армии на 18–20 км. Необходимо было обеспечение левого фланга 11-й дивизии возложить на часть сил 1-й гвардейской дивизии, а главные усилия 11-й немедленно сосредоточить для наступления на Вайсенштайн. [296]
171-й полк 1-й гвардейской стрелковой дивизии был введен в бой в 14 час. в районе Грюнбаума, овладев которым он организовал оборону фронтом на юго-запад. Ее 169-й полк по решению командира корпуса организовал оборону в 1 км севернее населенного пункта Фришинг фронтом на юг.
К концу дня соединения 16-го гвардейского стрелкового корпуса, с трудом преодолевая сопротивление врага, продвинулись до 12 км и вышли на рубеж Вайсенштайн — Удерванген.
В течение 26 января войска 11-й гвардейской армии вели упорные и напряженные бои. Перегруппировка сил на ее правом фланге несколько усилила удар на главном направлении, но ожидаемого положительного результата не принесла. Соединения 36-го и 8-го корпусов продвинулись на 4–8 км и остановились у основного укрепленного оборонительного рубежа.
Таким образом, войска 11-й гвардейской армии, продвинувшись всего на 4–12 км, не смогли прорвать главный оборонительный рубеж, хотя противник и понес значительные потери. В ходе боя было захвачено 24 орудия и миномета, свыше 20 пулеметов, до 100 автомашин и более 100 пленных {402}.
Сопротивление немецко-фашистских войск в этот день резко возросло. Противник ввел в бой из резерва ряд новых частей, значительно усилил группировку артиллерии. Его авиация неоднократно бомбила боевые порядки нашей армии. Но основной причиной неуспешных действий в этот день явилось непонимание некоторыми командирами соединений и частей новых условий боевой обстановки. А командование армии, надеясь взять Кенигсберг с ходу, своевременно не нацелило их на возможность перехода немецко-фашистских войск к жесткой обороне на подступах к городу. После прорыва укрепленного рубежа на реках Прегель и Алле войска армии в течение двух дней успешно прорывали полевые оборонительные рубежи и овладевали опорными пунктами, преследуя отходившего на запад врага. Бои же 26 января велись на ближних подступах к Кенигсбергу. В этих условиях надо было боевые действия войск организовать не для прорыва полевых укреплений с ходу и преследования, а для наступления на противника, оборонявшегося на заблаговременно подготовленном укрепленном рубеже с долговременными железобетонными сооружениями. Такое наступление требовало тщательной организации взаимодействия, особенно между пехотой, танками и артиллерией, на которые при прорыве обороны противника возлагалась основная тяжесть боя. Необходимо было подтянуть тяжелую артиллерию, выдвинуть вперед самоходные орудия, а также орудия дивизионной и полковой артиллерии, спланировать мощный удар и поддержку авиацией.
В ряде же стрелковых дивизий боевые порядки частей не соответствовали обстановке. Отдельные подразделения пехоты и артиллерии [297] долго не развертывались, застревали на дорогах, задерживались в населенных пунктах. Некоторые командиры и штабы соединений иногда теряли управление подчиненными частями, не знали их истинного положения.
Военный совет армии тщательно изучил эти недостатки и издал приказ, в котором излагались причины невыполнения некоторыми соединениями боевых задач дня и определялись мероприятия по их устранению. Особенное внимание командиров соединений обращалось на постановку конкретных задач частям, на тщательную организацию взаимодействия, разведку, противовоздушную и противотанковую оборону.
Сопротивление противника оказалось гораздо сильнее, чем предполагали мы и штаб фронта. Нам становилось все яснее, что ближе к городу, особенно когда мы войдем в зону артиллерийского огня фортов крепости и стационарных батарей, сопротивление будет нарастать.
Командующий фронтом оставил 11-й гвардейской армии ту же задачу и на 27 января. В нашем армейском плане эта задача была несколько видоизменена для 36-го гвардейского стрелкового корпуса, которому было приказано совместно со 2-м гвардейским танковым корпусом, включая и 43-ю бригаду, овладеть южной частью Кенигсберга и переправой через Прегель{403}. Основные усилия армии по-прежнему сосредоточивались на ее правом фланге. Задача была поставлена трудная. Военный совет армии 26 января издал специальную листовку. — «На Кенигсберг, товарищи гвардейцы!» «Овладеть Кенигсбергом, — говорилось в ней, — дело нашей чести, славы и доблести». Командиры и политорганы, используя это обращение Военного совета армии, развернули партийную и агитационно-массовую работу по подготовке людей к новым упорным боям. На партийных и комсомольских собраниях, созванных в короткие минуты затишья боя, обсуждались предстоящие задачи.
В частях проводилась пропаганда героических подвигов воинов, их мужества, мастерства и находчивости в бою. На ротных собраниях коммунистов и комсомольцев обсуждались доклады об итогах боев и предстоящих задачах.
Командир 5-й роты 17-го гвардейского стрелкового полка капитан Н. Г. Агафонов призвал коммунистов личным примером воодушевлять воинов. Развивая мысль своего командира, парторг роты сержант Еремушкин сказал: «Задача коммунистов состоит не только в том, чтобы самим идти впереди наступающих, но и в том, чтобы вести за собой беспартийных. Это мы в состоянии сделать. Для этого необходимо, чтобы коммунисты и впредь показывали пример отваги, чтобы каждый коммунист неустанно разъяснял бойцам великие истоки победы Красной Армии, делал бы все для [298] мобилизации личного состава роты на самоотверженную борьбу с врагом» {404}.
Выступление сержанта Еремушкина было характерным для коммунистов нашей армии. Были ораторы и лучше и хуже, но все они говорили об одном: будь сам в бою первым и увлекай на славные дела беспартийных воинов.
Стоит отметить и такой показательный пример политической активности, как вступление в ряды партии. Только с 20 по 25 января в стрелковых дивизиях было подано более 600 заявлений с просьбой о принятии в партию{405}.
Перед решающими боями мы, командиры, всегда советовались с коммунистами. Командиры и политработники в своих докладах на партийных собраниях подводили итоги минувших боев и ставили задачи на ближайшее время. Внешне как будто задачи были ясны, они вытекали из боевых приказов, не подлежавших обсуждению. Но в том-то и сила коммунистов, что они коллективным разумом определяли, как лучше выполнить приказ, как лучше бить врага, чтобы избежать ошибок и неизбежно связанных с ними потерь. И вот когда послушаешь на самом рядовом ротном собрании, что предлагают коммунисты для будущих успехов, узнаешь много полезного даже для командарма, не говоря уже о любом командире роты.
Никогда не следует забывать о той очень важной работе, которую проводили коммунисты в низовом звене армейских подразделений. Именно тут, в роте, в батарее, часто решался успех боя, операции, сражения. Сколько раз эти незаметные и неизвестные парторги и рядовые коммунисты первыми выскакивали на бруствер окопа в атаку, ведя за собой воинов.
Готовясь к наступлению 27 января, нам необходимо было организовать оперативное взаимодействие с 39-й армией, получившей ту же задачу — овладеть северной частью Кенигсберга. Мы сообщили командующему 39-й армией план боя войск нашей армии и задачи, поставленные корпусам. Генерал-лейтенант И. И. Людников поделился с нами своим планом, согласно которому, сосредоточив основные усилия на правом фланге, его армия наносила главный удар на Метгетен (6 км северо-западнее Кенигсберга), обходя Кенигсберг с севера и северо-запада. Правофланговые стрелковые корпуса нашего соседа должны были совместно с 1-м Краснознаменным танковым корпусом выйти к исходу дня на северный берег залива Фришес-Хафф и овладеть западной и центральной частями города (глубина удара 28–30 км). Северо-восточной и восточной частями Кенигсберга предстояло овладеть 94-му стрелковому корпусу{406}. Генерал армии И. Д. Черняховский [299] усилил 39-ю армию 13-м гвардейским корпусом (из резерва фронта), который сосредоточился в 10–12 км северо-западнее Тапиау.
Наш сосед слева — 5-я армия, овладев г. Алленбург{407}, продолжала наступать в направлении на Кройцбург.
28-я армия вела упорные бои за прорыв оборонительного рубежа на р. Алле, южнее г. Фридланда.
Таким образом, войска 3-го Белорусского фронта за 14 суток наступательных боев на кенигсбергском направлении, углубившись в пределы Восточной Пруссии на 120 км, находились в 8–12 км от Кенигсберга и овладели в центре и на левом фланге городами Алленбург, Норденбург, Летцен.
Бои южнее Кенигсберга
Наступали решающие дни борьбы за столицу Восточной Пруссии. В хороший бинокль на далеком горизонте были видны трубы заводов, высокие здания, шпиля кирх. Однако мы по опыту знали, что видеть цель — еще мало. Чтобы подойти к городу-крепости, требовалось преодолеть сильнейшие оборонительные рубежи на его непосредственных подступах. Войска 11-й гвардейской армии упорно и настойчиво готовились к большим и жестоким боям.
Бои в ночь на 27 января, правда, не везде удачные, позволили уточнить оперативную обстановку на всем фронте армии. А ее надо знать без всяких пробелов, особенно перед такими решающими боями. Противник, стремясь удержать оборонительный рубеж и не допустить наши войска к Кенигсбергу, уплотнил боевые порядки как за счет наличных сил, так и за счет спешной переброски новых частей из города и с других участков фронта. На наш правый фланг, в район северо-западнее Фридрихштайна и Райхенхагена, прибыло несколько специальных батальонов и батальонов фольксштурма. Перед левым флангом армии, в районе западнее Удервангена, немецко-фашистское командование вывело в первую линию основные силы 3-го и 4-го полков 2-й парашютно-моторизованной дивизии «Герман Геринг», а также 136-й полевой запасный и 506-й строительный батальоны{408}.
На этот раз наступление начали поздно (необходимо было уточнить цели в светлое время) — в 11 час. 20 мин., после сравнительно небольшой артподготовки. Части 69,549, 56-й и 1-й пехотных дивизий, 5-й танковой и 2-й моторизованной дивизий противника, опиравшиеся на долговременные оборонительные сооружения, сразу же стали оказывать упорное сопротивление, особенно на правом [300] фланге, 11-й гвардейской армии. Соединения 36-го гвардейского стрелкового корпуса (16-я и 18-я дивизии) при поддержке 1-й гвардейской и 311-й штурмовых авиадивизий продолжали наступать вдоль железной дороги в направлении Кенигсберга. Бомбардировочно-штурмовыми действиями авиация уничтожала танки, артиллерию и живую силу врага, расчищая путь нашим атакующим частям.
Правофланговая 16-я гвардейская дивизия, продвинувшись по болотистой местности, на которой противник имел меньше укреплений, около 8 км, подошла к опорному пункту Крауссен. К этому времени 18-я гвардейская дивизия, наступавшая во взаимодействии с частями 2-го танкового корпуса на Борхерсдорф, овладела опорным пунктом Райхенхаген и прорвала первую и вторую линии укреплений оборонительного рубежа, уничтожив при этом восемь дотов.
Для наращивания удара и развития успеха первого эшелона генерал П. К. Кошевой ввел в разрыв между 16-й и 18-й дивизиями свой второй эшелон — 84-ю гвардейскую дивизию, поставив ей задачу наступать на Штайнбек. Казалось, все идет хорошо. Но Кошевой фронтальным построением всех трех дивизий не смог создать крепкого ударного кулака.
Ввод в бой вторых эшелонов — не простое дело. Второй эшелон — надежда любого военачальника, его опора в решающий момент боя. С вводом в бой второго эшелона обычно связывается выполнение главной задачи дня. А что получилось здесь, в стыке двух дивизий первого эшелона? 84-ю дивизию ввели в бой без учета сил немцев на этом направлении. Командиры ее частей не успели ознакомиться со своими участками, противник не был изучен. Да к тому же и взаимодействие между родами войск не было достаточно организовано. В результате встреченные плотным огнем врага части залегли и пролежали в мокром снегу несколько часов, пока организовали реальное взаимодействие с артиллерией и авиацией. После этого дивизия подошла вплотную к крупному опорному пункту Штайнбеку.
Этот населенный пункт целесообразнее было брать с севера, используя успех 16-й дивизии. Но командир 84-й дивизии генерал-майор И. К. Щербина, видимо, не решился войти в полосу соседа и атаковал Штайнбек с фронта. Эти атаки не принесли успеха. Пришлось вмешаться командиру корпуса. После ударов бомбардировочной и штурмовой авиации совместными усилиями 84-й и 16-й дивизий Штайнбек к 22 час. был очищен от гитлеровцев.
В этом бою отважно действовал командир эскадрильи 74-го гвардейского штурмового авиаполка капитан И. И. Лысенко. В паре со своим ведомым он сделал пять заходов над позициями противника, подавил огонь его артиллерии и танков{409}. Вообще в этот день ленчики-штурмовики 1-й гвардейской и 277-й авиадивизий, [301] которыми командовали генерал С. Д. Прутков и полковник Ф. С. Хатминский, очень помогли нашей пехоте.
Противник продолжал упорное сопротивление, переходя при поддержке танков в контратаки. Уже в первой половине дня было подбито 12 танков. Несли немцы немалые потери и в живой силе. Но все же мы продвигались медленно. Помимо явной нехватки сил для штурма города были и другие причины слабости наступления. Нам следовало бы подсказать генералу Кошевому, чтобы он нарастил удар 84-й дивизией в полосе 18-й дивизии. В случае успеха это дало бы возможность выходом к населенному пункту Зелигенфельд полуокружить гутенфельдскую группировку врага, прижав ее к р. Прегель, и уничтожить. Но мы недооценили такой вариант, хотя он и приходил в голову.
Неудачные действия 84-й дивизии в этих боях почти точно повторяли просчеты, допущенные накануне 83-й дивизией при вводе ее в бой. Но ни командир, ни штаб 36-го корпуса не сделали из этого соответствующих выводов. Поскольку дивизии второго эшелона обычно вводились с ведома и разрешения командующего и штаба армии, нам следовало бы, очевидно, напомнить генералу Кошевому о недостатках организации боя, выявленных накануне в 8-м корпусе, хотя об этом и был издан специальный приказ. Штаб армии не проверил выполнение приказа, и в результате 84-я дивизия продвинулась за день только на 2 км.
5-я и 83-я дивизии 8-го гвардейского стрелкового корпуса в этот тяжелый для нас день продвинулись тоже немного, хотя сражались более организованно. 5-я дивизия преодолела с боем 6–8 км и во взаимодействии со 2-м гвардейским танковым корпусом овладела населенным пунктом Борхерсдорфом. 83-я дивизия продвигалась менее успешно. Все три ее полка наступали в одну линию на участке более 2 км. Силы и средства усиления были равномерно распределены по всей полосе. И только после овладения 5-й дивизией Борхерсдорфом, а соседом слева, 31-й дивизией, Вайсенштайном полки 83-й дивизии прорвали вторую линию укреплений оборонительного рубежа и подошли непосредственно к Шенмору.
Медленно наступал и 16-й гвардейский стрелковый корпус. Хотя его войска захватили несколько населенных пунктов, общее продвижение не превышало 6–8 км. В ходе ожесточенных атак и контратак (а такие тоже были, поскольку противник на отдельных участках стремился сорвать наступление корпуса) гвардейцы дрались хорошо, проявляя незаурядное мужество и воинское мастерство.
Итоги наступления армии за 27 января, конечно, не удовлетворяли ни нас, ни тем более командование фронта. Войска армии прорвали укрепления последнего оборонительного рубежа почти во всей своей полосе, но продвинулись вперед всего на 6–8 км и вышли на рубеж Крауссен — Шенмор — Ватеркайм.
Итак, за последние три дня войска 11-й гвардейской армии не [302] всегда выполняли поставленные перед ними задачи. Стрелковые корпуса продвигались в сутки не 20–25 км, а максимально от 6 до 18 км. Очевидно, командование и штаб армии должны были учитывать, что в стрелковых дивизиях сил, необходимых для выполнения задач на такую глубину, безусловно, не хватало. Мешало нам и стремление некоторых командиров дивизий к фронтальному наступлению, что приводило к распылению сил. Это в свою очередь объяснялось прежде всего явно завышенными требованиями при постановке задач корпусам.
Оперативное построение войск фронта за истекшие сутки в основном не изменилось. Армии правого крыла продвинулись в этот день от 3 до 16 км и вели ожесточенные бои на ближних подступах к Кенигсбергу. 39-я армия, как и мы, не смогла прорваться к Кенигсбергу и вела упорные бои на рубеже Боллгенен — Штантау — восточнее Нойхаузена — Арнау{410}, находясь северо-восточнее и восточнее города в 6–8 км. Опираясь на мощные укрепления по р. Алле, южнее Фридланда, противник нанес сильный контрудар в северном направлении по открытому флангу 5-й армии. Это заставило генерал-полковника Н. И. Крылова повернуть часть сил армии фронтом на юг, что, несомненно, замедлило общий ход наступления. 28-я армия прошла за день боя до 30 км, овладела сильно укрепленным опорным пунктом Гердауэн, выйдя на р. Алле на участке (иск.) Фридланд — Массауенен.
Немецко-фашистское командование принимало все необходимые меры, чтобы не допустить прорыва наших войск к столице Восточной Пруссии. С юга, из полосы 2-го Белорусского фронта, и из района севернее Алленштайна спешно подтягивались 562-я пехотная дивизия и моторизованная дивизия «Великая Германия». Севернее Кенигсберга группировка противника усиливалась переброшенными из района Мемеля по косе Курише-Нерунг 58-й и 95-й, а также введенной из резерва вновь восстановленной 286-й пехотными дивизиями{411}.
Разведка фронта довольно точно установила переброску дивизий, и генерал Черняховский стремился упредить немцев, разгромив их войска перед Кенигсбергом и в самом городе. Поэтому боевая задача 11-й гвардейской армии на 28 января оставалась почти той же, что и в предыдущие дни, — овладеть южной частью Кенигсберга и ударом на Лихтенхаген — Хайде-Вальдбург выйти к заливу Фришес-Хафф и тем отрезать кенигсбергскую группировку от восточно-прусской. С севера и северо-востока на город должны были наступать войска 39-й армии.
Иван Данилович, отдавая такой приказ мне и генералу Людникову, конечно, исходил из правильных соображений — не давать врагу опомниться, быстрее уничтожить его силы до подхода резервов. [303] И чем стремительнее мы нанесем удары, тем больше шансов на победу, на разгром врага по частям.
Главный удар 11-й гвардейской армии предстояло наносить тем же правым флангом, где сосредоточивались наши основные силы. Но и укреплений противника на этом направлении было больше.
Наступление утром 28 января началось, как всегда, после ночных боев и небольшой артиллерийской подготовки. Правофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус встречал упорное сопротивление врага, понимавшего опасность дальнейшего продвижения наших соединений. И все же корпус продвигался вперед, хотя и медленнее, чем в предыдущие дни. 18-я дивизия прошла с боями 3 км, ее части овладели аэродромом в районе Далейма, на котором захватили 70 транспортных самолетов противника, и железнодорожной станцией Гутенфельд, где находилось 300 вагонов и несколько паровозов{412}. Все эти трофеи вследствие внезапности и быстроты действий гвардейцев были в абсолютно исправном состоянии.
Особенно ожесточенные бои вела правофланговая в корпусе 16-я гвардейская стрелковая дивизия. Ее части подошли вплотную к укреплениям внешней линии фортов (1-я позиция) Кенигсбергской крепости. Противник сосредоточил здесь крупные силы пехоты и до 50 танков{413}, которые при поддержке крепостной артиллерии оказывали сильное сопротивление дивизии. Тогда командир дивизии решил привести полки в порядок и нанести более мощный удар. Этим немедленно воспользовались немцы и с 17 час. 30 мин. снова начали контратаки.
8-й гвардейский стрелковый корпус силами двух дивизий совместно с танкистами в течение дня наносил главный удар в направлении Людвигсвальде. Сломив сопротивление противника, он к 16 час. подошел к сильному опорному пункту Викбольд. Для захвата его с ходу корпусу не хватало танков. Командир 2-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенант А. С. Бурдейный был вынужден передать оставшиеся танки из 25-й и 26-й бригад в 4-ю. На подступах к Викбольду завязались ожесточенные бои. Немецко-фашистские войска неоднократно контратаковали.
Особенно сильной была последняя контратака, предпринятая немцами в 18 час. 30 мин. с юга, с Виттенберга, силами двух батальонов пехоты, 12 танков и 10 штурмовых орудий. На большой скорости немецкие танки прорвались через боевые порядки 83-й гвардейской дивизии, стремясь выйти в наши ближние тылы. Командир корпуса генерал М. Н. Завадовский спешно перебросил в этот район противотанковый резерв 1-й гвардейской дивизии и три батареи противотанкового истребительного полка. Танки были остановлены, несколько из них подбито. Лишившись поддержки, фашистская пехота тоже ослабила натиск. Этим воспользовался [304] командир 83-й дивизии генерал А. Г. Маслов и стремительно атаковал Викбольд. После упорного боя на улицах город был взят. Части дивизии продолжали развивать наступление и с ходу заняли Людвигсвальде, но вскоре были остановлены частями 549-й и 69-й пехотных дивизий, занимавшими укрепления внешней линии фортов крепости. В ходе наступления войска корпуса захватили в районе Клеехоф второй аэродром с 60 транспортными самолетами врага{414}.
Но самых больших успехов в этот день добились войска 16-го гвардейского стрелкового корпуса, особенно его 31-я дивизия. Ее части с ходу заняли Доротеенхоф и вплотную подошли к опорному пункту Виттенберг. Командир дивизии генерал И. Д. Бурмаков намеревался взять этот пункт фронтальной атакой, но командир корпуса генерал С. С. Гурьев внес поправки в это решение, приказав оставить перед Виттенбергом не более одного полка, а главными силами обойти город с севера и, обеспечив ввод в бой 1-й дивизии, выйти в район Голлау. Это правильное решение дало возможность взять Виттенберг концентрическим ударом с разных сторон. Расчлененный гарнизон укрепленного пункта был почти полностью уничтожен. Совместный удар двух дивизий позволил отразить контратаки противника, взять Виттенберг и быстрее продвигаться дальше. К исходу дня 31-я гвардейская стрелковая дивизия овладела Голлау, перерезав важное шоссе Кенигсберг — Мансфельд.
1-я гвардейская стрелковая дивизия, развернувшись севернее Вяттенберга из-за правого фланга 31-й, стремительно продвигалась вперед. Уничтожая небольшие подразделения неприятеля, она к 20 час. подошла вплотную к сильному опорному пункту Альтенбергу. Это угрожало флангу немецко-фашистских войск, действовавших перед фронтом 36-го и 8-го гвардейских стрелковых корпусов. Здесь взаимодействие корпусов положительно способствовало общему ходу боев.
Наша левофланговая 11-я гвардейская стрелковая дивизия с напряженными боями наступала вдоль р. Фришинг. Был период, когда ее правофланговые части под сильным напором противника даже несколько отошли. Но своевременным вводом на левом фланге второго эшелона — 27-го полка командир дивизии вынудил немцев отступить. Это сразу же облегчило положение правого фланга. 27-й полк, которым командовал подполковник Ф. И. Бурлаков, стремительной атакой прорвал оборону противника южнее Виттенберга и вышел к железной дороге в 2 км севернее Тарау.
Умело маневрируя 40-м и 27-м полками, командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов преодолел сопротивление немцев и к 19 час. вышел на шоссе Голлау — Мансфельд, а затем продолжил наступление на Лихтенхаген. На подступах к нему завязался упорный [305] встречный бой. Немцы яростно контратаковали гвардейцев, бросив в бой до полка пехоты с 12 танками, 6 штурмовыми орудиями и 7 бронетранспортерами. Соотношение сил сложилось не в нашу пользу. Но снова на высоте оказался командир дивизии генерал Н. Г. Цыганов, умевший быстро и правильно ориентироваться в сложной боевой обстановке. Он оставил против Мансфельда один батальон, а остальные силы 40-го полка бросил на помощь подразделениям, отражавшим контратаки у Лихтенхагена. В результате упорного боя противник был разобщен на отдельные группы и окончательно разгромлен.
Генерал Н. Г. Цыганов знал, что немцы очень боятся разобщения своих войск, так как с этим связано образование «котлов», потеря связи и управления и многие другие неприятности. Он довольно часто и удачно применял этот тактический прием. Потеряв управление, немцы пытались обороняться, но гвардейцы опрокинули их и заняли Лихтенхаген. Затем дошла очередь и до Мансфельда.
Потеря Лихтенхагена, прикрывавшего пути к заливу Фришес-Хафф, явилась серьезным ударом для немцев. До залива оставалось всего 8–10 км. 16-й гвардейский стрелковый корпус в течение дня продвинулся на 15–18 км, поставив группировку, оборонявшую Кенигсберг, в тяжелое положение. Приближалась ее полная изоляция от остальных сил немецкой группировки «Север»{415}.
Значительную поддержку войскам 11-й гвардейской армии оказала авиация, которая могла действовать только в утренние часы, до того как испортилась погода. Наши летчики совершили в этот день около 160 самолето-вылетов{416}.
За 28 января наша 11-я гвардейская армия продвинулась от 3 до 18 км, овладела 35 населенными пунктами, уничтожила значительное количество немецкой техники, захватила 130 транспортных самолетов, 9 танков и штурмовых орудий, 18 орудий и минометов, до 30 пулеметов, более 100 пленных{417}.
К исходу 28 января правый фланг и центр нашей армии вплотную подошли к внешнему обводу крепости Кенигсберг. Выйдя левым флангом в район Лихтенхагена, армия глубоко вклинилась в оборону противника и создала реальную угрозу прорыва к заливу и разобщения северной группировки войск, оборонявшихся на территории Восточной Пруссии. [306]