Глава тринадцатая.

В боях за Моравска-Остраву

1 марта 1945 г. я покинул Прибалтику и выехал по вызову в Москву в связи с предстоящим назначением на другой фронт — на какой именно, я не знал.

Москва все еще казалась строгой и по-военному суровой, но все же в ней чувствовалось больше приветливости и оживления, чем в прежние мои посещения. Особую красоту столице придавали салюты, возвещавшие о новых победах наших войск на фронтах войны.

Теперь салюты гремели каждый вечер, а иногда и дважды. Вот и сегодня, в день нашего приезда, мощные репродукторы разнесли торжественные слова приказа Верховного Главнокомандующего о новых победах нашей Красной Армии. До этого мало кому известные населенные пункты, находившиеся где-то далеко на западе, за пределами нашей Родины, такие, как Бервальде, Темпельбург, Шифельбайне и другие, стали известными, ибо наши воины, прорвав сильно укрепленную оборону немцев, овладели ими как важными узлами коммуникаций и мощными опорными пунктами обороны врага.

Сердце наполнялось гордостью за родную партию, под руководством которой наш народ, мужественно вынесший тяготы первых лет войны, твердо и неуклонно шел к полной победе. Лица людей, высыпавших на улицы, чтобы увидеть красочный фейерверк салютов, сияли радостью. Чувство уверенности в близкой победе невидимыми нитями передавалось по всей стране и касалось сердца каждого бойца на фронте и труженика на заводах и полях в самых отдаленных уголках страны. Оказываясь в тылу, и я каждый раз с волнением слушал звуки торжественной музыки салютов, хотя и не терпелось вновь попасть туда, где рождались они.

По приезде в Москву я остался жить в вагоне на Ржевском (ныне Рижском) вокзале, так как был уверен, что новое назначение получу скоро.

От привычной фронтовой жизни оторваться было нелегко, и я несколько раз говорил по телефону с Л. М. Сандаловым. Советские войска в Прибалтике непрерывными ударами сковывали крупные силы врага. Группа армий «Курляндия», находившаяся на самом крайнем левом фланге все еще громадного по протяженности советско-германского фронта, по приказу Гитлера стремилась во что [371] бы то ни стало удержать последний небольшой кусок советской территории с целью затормозить наше наступление на центральном и южном участках фронта.

6 марта я был вызван в Кремль. В этот день председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР Михаил Иванович Калинин вручил мне медаль «Золотая Звезда», орден Ленина и Грамоту о присвоении звания Героя Советского Союза, а также ордена Ленина и Красного Знамени за долголетнюю и безупречную службу в Красной Армии.

За время пребывания в Москве я несколько раз был в Генеральном штабе, где получил необходимую информацию о военно-политической обстановке.

Начавшееся в середине января 1945 г. грандиозное наступление пяти советских фронтов от Балтийского моря до Карпат (на фронте 1200 км) дало замечательные результаты. Советские войска разгромили основные силы противника, которыми немецко-фашистское командование рассчитывало сдержать Красную Армию на подступах к восточным границам Германии. За это время был проведен ряд крупнейших операций, в ходе которых наши фронты, каждый самостоятельно, выполняли свои задачи, но в целом их действия, строго координируемые Ставкой ВГК, были направлены на осуществление единого стратегического плана — разгром основных сил вермахта у ворот фашистской Германии.

21 марта Верховный Главнокомандующий принял меня в Кремле и объявил о назначении командующим 4-м Украинским фронтом. Это было мое десятое по счету назначение за период Великой Отечественной войны.

Ознакомившись с боевой обстановкой в Чехословакии по материалам, имевшимся в Генеральном штабе и отличавшимся глубиной анализа, я попросил разрешения выехать на фронт немедленно. Такое разрешение было дано, и я, не теряя времени, отправился в путь с первым же поездом на Киев. Погода была, к сожалению, нелетная.

Проводить меня приехал генерал-лейтенант Анатолий Алексеевич Грызлов и вручил мне необходимые документы уже как командующему 4-м Украинским фронтом.

День, проведенный в Киеве, доставил мне большое удовольствие.

В 6 часов 26 марта я вступил в командование 4-м Украинским фронтом и сразу же погрузился в дела. Вначале работал в штабе, принимая войска и фронтовое управление от генерала армии Ивана Ефимовича Петрова, знакомясь с положением дел и ходом боевых действий.

В состав фронта в тот момент входили: 1-я гвардейская армия (командующий генерал-полковник Андрей Антонович Гречко), 38-я армия (командующий генерал-полковник Кирилл Семенович Москаленко), 18-я армия (командующий генерал-лейтенант Антон Иосифович Гастилович), 8-я воздушная армия (командующий генерал-лейтенант Василий Николаевич Жданов). Всего в составе войск [372] фронта было 10 корпусов, состоящих из 22 стрелковых дивизий, бригад и частей усиления.

По документам, имевшимся в штабе, по докладам начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Ф. К. Корженевича и начальника оперативного управления генерал-майора В. А. Коровикова я ознакомился с положением на фронте, и передо мной встала картина не только состояния войск к моменту моего вступления в должность, но и их боевых действий в предыдущих операциях.

15 января 1945 г. почти одновременно с 1 и 2-м Украинским фронтами, войска 4-го Украинского фронта, осуществляя Западно-Карпатскую операцию (она продолжалась до середины февраля), с рубежа западнее г. Санок перешли в наступление, прорвали сильно укрепленную оборону противника и за четыре дня наступательных боев продвинулись вперед до 80 км, расширив прорыв до 60 км по фронту. В ходе наступления войска фронта форсировали реки Вислока и Дунаец и овладели городами Яско и Горлице — важными опорными пунктами обороны немцев на краковском направлении и с боями заняли свыше 400 других населенных пунктов.

Основную роль в прорыве сыграли войска 38-й армии, действовавшей на правом крыле фронта. Вместе с 38-й армией повели успешное наступление и две другие армии — 1-я гвардейская и 18-я. Эти действия войск фронта на территории Чехословакии, как и прежде, протекали в тесном оперативном взаимодействии со 2-м Украинским фронтом, войска которого проводили Среднесловацкую операцию, выдвигаясь на широком фронте к р. Грон. Одновременно 38-я армия 4-го Украинского фронта взаимодействовала с войсками левого фланга 1-го Украинского фронта, осуществлявшими Сандомирско-Силезскую операцию. К 20 января, наступая в полосе Карпат, войска 4-го Украинского фронта освободили польский город Новы Сонч, чехословацкие города Прешов, Кошице, Бардейов. Непрерывные удары наших частей и угроза окружения заставляли врага откатываться на запад.

28 января части 18-й армии овладели крупным административным центром Чехословакии г. Попрад, а 29 января части 1-й гвардейской армии — польским городом Новы Тарг. Вскоре, однако, продвижение войск замедлилось.

Цель продолжавшейся операции — разбить противостоящего противника и выйти главными силами в верховья рек Вислы и Одер до Моравска-Остравы — полностью не была достигнута, хотя в течение месяца операция в основном и развивалась в соответствии с намеченным планом. Войска фронта сохраняли боевой подъем, но в результате тридцатидневных боев в тяжелых условиях горнолесистой местности дивизии в известной степени истощились, снизились их наступательные возможности. Противник же сумел перейти к организованной обороне на заблаговременно подготовленных рубежах.

Последним крупным успехом фронта в этот период было овладение 13 февраля г. Бельско. Превращенный гитлеровцами в крепость, [373] он был взят штурмом войсками 1-й гвардейской армии генерал-полковника Андрея Антоновича Гречко.

Командование и штаб фронта сочли, что поспешные попытки дальнейшего продвижения не принесут успеха, и поставили перед Ставкой вопрос о необходимости временного перехода к обороне для подготовки к последующим ударам по врагу, в результате которых войска должны были выйти на рубеж р. Влтава и овладеть столицей Чехословакии. Командование фронта предлагало осуществить операцию в три этапа на общую глубину до 450 км. Однако фактически спланирован был лишь первый этап — освобождение Моравска-Остравского промышленного района.

План продолжения операции сводился к следующему:

а) нанося сосредоточенный удар силами двух армий (38 и 1-й гвардейской) в направлении Оломоуц, Пардубице, разбить противостоящего противника и, выйдя главными силами на рубеж р. Влтава, овладеть г. Прага;

б) наиболее целесообразным является удар из района севернее Цешин в направлении Оломоуца, Пардубице и далее на Прагу.

Первый этап операции — выход 38 и 1-й гвардейской армии на рубеж Штернберг, Оломоуц.

Второй этап операции — выход 38-й армии в район Градец Кралове и 1-й гвардейской армии на рубеж Пардубице, Хотеборж.

Третий этап операции — выход войск фронта на рубеж г. Влтава и овладение г. Прага.

Ориентировочно срок готовности войск к продолжению операции намечался на 8–10 марта. Ставка 17 февраля утвердила предложения командования фронтом. Начало действий было назначено на 10 марта. При подготовке этой фактически новой операции было немало трудностей; многие вопросы остались нерешенными, но командование фронтом не доложило Ставке о неполной готовности войск к наступлению.

10 марта 38 и 1-я гвардейская армии перешли в наступление. 38-й армии при этом ставилась задача к исходу четвертого дня операции главными силами овладеть Моравска-Остравой; 1-й гвардейской армии — нанося главный удар в направлении Цешин, Фридэк, Пржеров, к исходу четвертого дня операции главными силами овладеть Цешином. 18-й армии предстояло оставаться на занимаемом рубеже и вести активную разведку.

В первый же день наступление начало развиваться неудачно. Авиация не могла действовать из-за плохой погоды, артиллерия била по площадям, огневая система противника не была полностью подавлена. Тем не менее войска фронта сражались самоотверженно. Преодолевая сильное огневое сопротивление, отражая контратаки противника, в условиях обильного снегопада и плохой видимости дивизии наступающих армий, вклиниваясь в оборону противника, продвинулись местами до 5 км. Несмотря на то что войска фронта не смогли полностью выполнить поставленных перед ними задач, их действия сковывали крупные силы врага; сюда с других участков фронта было привлечено до восьми дивизий. Это облегчало 1-му [374] Украинскому фронту проведение Верхне-Силезской операции, а 2-му Украинскому — Братиславо-Брновской, которая началась в 20-х числах марта. И все-таки продвижение войск 4-го Украинского фронта развивалось в крайне медленном темпе.

К концу марта войска других фронтов продвинулись далеко вперед: 1-й Белорусский и 1-й Украинский вышли на Одер и Нейсе, форсировали Одер в районе Кюстрина и только 4-й Украинский фронт и правое крыло 2-го Украинского отставали, образовав дугу, охватывающую северо-восточные и юго-восточные границы Чехословакии. Важнейшие промышленные центры страны продолжали оставаться в руках противника.

Войска 4-го Украинского фронта почти за два с половиной месяца наступления на правом крыле продвинулись на 200 км, причем половина этого расстояния была пройдена за первые пять дней наступления, а на левом крыле — только на 100 км. До Моравска-Остравы оставалось всего 30–35 км, но она не была взята как из-за упорного сопротивления противника, опиравшегося на мощные укрепления и придававшего этому району исключительное значение, так и из-за недостатков в организации нашего наступления.

Ознакомившись с обстановкой, я понял, что нужно серьезно готовить новое мощное наступление, которое сокрушило бы противника в Моравска-Остравском и Оломоуцком районах и открыло бы путь к столице Чехословакии. С первого же дня я начал знакомство с делами непосредственно на местах и вечером 26 марта был уже в 38-й армии. Меня встретил и тепло приветствовал командующий генерал-полковник К. С. Москаленко.

С командующим 38-й армией, начальником штаба генерал-майором Василием Фроловичом Воробьевым, членами Военного совета генерал-майорами Алексеем Алексеевичем Епишевым и Федором Ивановичем Олейником мы обсудили важнейшие проблемы предстоящей операции. А. А. Епишев предложил мне допросить двух пленных офицеров, чтобы убедиться в точности данных о противнике, имевшихся у Военного совета армии. Я принял это предложение. Офицер 735-го пехотного полка показал, что батальон имел 350 активных штыков, 18 ручных и 8 станковых пулеметов, 8 минометов. В боях 24 марта батальон был разгромлен, и до половины личного состава вместе со штабом захвачены в плен. Другой пленный офицер из 1083-го пехотного полка сообщил, что его дивизия входит в состав 59-го армейского корпуса 1-й танковой армии. В дивизии ощущался большой недостаток горючего.

Затем я вернулся на КП фронта. Изучив обстановку и выслушав мнение Военного совета армии, я пришел к выводу, что решение генерала И. Е. Петрова о наступлении на Моравска-Остраву только силами 38-й армии не соответствует сложившейся обстановке. В состав армии в этот момент входили 126-й (командир генерал-майор В. Н. Соловьев) и 127-й (командир генерал-майор Г. А. Жуков) легкие горнострелковые корпуса (по три стрелковых бригады в каждом), 95-й (командир генерал-майор И. И. Мельников), [375] 101-й (командир генерал-лейтенант А. Л. Бондарев) и 52-й (командир генерал-майор С. М. Бушуев) стрелковые корпуса (по три дивизии в каждом). Всего, таким образом, было 15 стрелковых дивизий и бригад, но они были сильно ослаблены в предыдущих боях. И хотя из общеармейской 140-километровой (в ширину) полосы фронта каждому корпусу отводилось около 20 км, в тех специфических условиях усилиями одной только армии многого достигнуть было нельзя. В этой обстановке необходимо было, чтобы 1-я гвардейская армия нанесла удар на Моравска-Остраву совместно с 38-й. В дальнейшем, наступая главными силами в направлении Фридэк, обходя Моравска-Остраву с юга, армии предстояло форсировать р. Остравица.

11-й стрелковый корпус (командир генерал-лейтенант Михаил Иванович Запорожченко) оставался в резерве в готовности развить наступление ударной группировки. На участке прорыва плотность артиллерийско-минометного огня была относительно большой. Готовность войск к наступлению была назначена на утро 28 марта.

Так прошел первый день моего пребывания на новом фронте. Мое внимание, естественно, в большей степени привлекали действия 38 и 1-й гвардейской армий, действовавших на главном направлении, так как от их успешного продвижения и выхода во фланг и тыл противника, оборонявшегося перед 18-й армией, зависело продвижение объединения генерал-лейтенанта Антона Иосифовича Гастиловича{84}. Оно действовало в трудных условиях местности, преодолевая горные массивы Бескид и Фатр, прежде чем выйти в Оломоуцкую долину.

27 марта я выехал на КП командарма 1-й гвардейской, где встретился с находившимся уже здесь членом Военного совета фронта Л. З. Мехлисом.

Гвардейцы были исполнены решимости нанести удар по врагу. У командарма генерала Андрея Антоновича Гречко был богатейший опыт руководства войсками в сложных условиях, он в свое время выдвинул ряд интересных идей, осуществление которых содействовало бы скорейшему выполнению задачи по овладению Моравска-Остравой.

По моей просьбе А. А. Гречко собрал командиров корпусов и дивизий, весь наличный армейский руководящий состав. На этом импровизированном совещании мы заслушали доклад начальника штаба армии генерал-лейтенанта Александра Григорьевича Батюни {85} и ответственных военачальников управления армии. Речь шла теперь [376] о конкретных вещах, дальнейших действиях каждого корпуса и дивизии в связи с вновь поставленной задачей. После оживленного обсуждения был выработан развернутый план операции.

В последующие дни наши части и соединения усилили натиск на врага и немного продвинулись.

Обстановка диктовала необходимость некоторое время продолжать действия при прежнем построении боевых порядков и на прежних направлениях, чтобы не давать передышки врагу, все время теснить его, не дать ему возможности разгадать наш новый замысел, а тем временем подготовить мощный удар.

Наибольшее продвижение, как и прежде, имела 38-я армия; главным образом на своем правом фланге.

Эта армия, возобновив с утра 27 марта наступление, в течение дня с боями продвинулась до 5 км и овладела 20 населенными пунктами. На следующий день, преодолевая упорное сопротивление противника, соединения и части К. С. Москаленко продвинулись и заняли еще ряд населенных пунктов. На некоторых участках они оказались в 2–3 км от рек Одер и Ольша, по которым здесь проходила граница с Германией.

В последующие дни части 126-го легкого горнострелкового и 95-го стрелкового корпусов 38-й армии севернее Моравска-Остравы овладели сильно укрепленными пунктами Сырин, Блющув, Камень, 2 апреля они на этом участке форсировали р. Одер и завязали бои за расширение плацдарма на ее левом берегу. В тот же день взятый мною из резерва 1-й гвардейской армии 11-й стрелковый корпус, заранее сосредоточенный в направлении действий 38-й армии, был введен в бой и одной дивизией форсировал р. Одер севернее населенного пункта Камень в районе Тунскирх (Творков). Такая переброска корпуса диктовалась обстановкой и была оправдана успехом, достигнутым в результате захвата плацдармов на западном берегу р. Одер.

В это же время активизировали действия и другие две армии, сковав силы противника в своих полосах наступления и лишив его возможности маневра. 1-я гвардейская армия, на которую я возлагал большие надежды, 29 марта после 45-минутной артподготовки в 11 час. 45 мин. силами 67-го (командир генерал-майор И. С. Шмыга) и 107-го (командир генерал-лейтенант Д. В. Гордеев) стрелковых корпусов перешла в наступление в направлении Фриштат и овладела ст. Прухна. После этого ее продвижение несколько замедлилось, так как противник оказывал бешеное сопротивление и части армии были вынуждены непрерывно отбивать контратаки.

18-я армия генерала А. И. Гастиловича, наступавшая южнее 1-й гвардейской, продолжала действовать в трудных условиях горно-лесистой местности и выбила немцев, засевших в горах, на перевалах, дорогах и в населенных пунктах, приспособленных врагом к круговой обороне. С 29 марта по 5 апреля части армии на отдельных участках продвинулись от 15 до 20 км и заняли ряд важных опорных пунктов противника. Вместе с частями армии отважно сражались бойцы 1-го Чехословацкого корпуса. [377]

Командовал корпусом генерал бригады Людвик Свобода.

Часто мне приходилось встречаться с заместителем начальника разведки корпуса Антонином Сохором. Это был молодой 32-летний командир, прошедший, однако, трудный путь борьбы и невзгод. А. Сохор родился в июне 1914 г. в семье горняка. Вскоре после оккупации Чехословакии он попал в лапы гестапо и был выслан на принудительные работы в Германию, за организацию саботажа ему грозила жестокая расправа, но Сохору удалось бежать через Польшу в СССР. Уже в боях у Соколова он командовал разведвзводом. В боях под Киевом получил звание Героя Советского Союза. Сохор быстро рос как командир, и когда мы встретились с ним, он был уже опытным разведчиком. Хорошо зная местные условия, на территории Чехословакии он оказал много важных услуг не только корпусному, но также армейскому и фронтовому командованию. А. Сохор безвременно погиб в результате автомобильной катастрофы в 1951 г.

5 апреля, преодолев упорное сопротивление противника, 18-я армия овладела районным центром Чехословакии г. Ружомберок — важным узлом дорог и опорным пунктом обороны врага на р. Ваг. В честь этой победы Москва впервые салютовала войскам 4-го Украинского фронта после того, как я вступил в командование ими. Большой вклад в подготовку и проведение удара по городу внесли командующий армией А. И. Гастилович и те, кто возглавлял в этом объединении партийно-политическую работу — член Военного совета генерал-лейтенант Семен Ефимович Колонии, начальник политического отдела армии генерал-майор Леонид Ильич Брежнев, а также начальник штаба армии Никита Григорьевич Брилев.

Бой за г. Ружомберок был крайне ожесточенным. Дело осложнялось тем, что единственная дорога, соединяющая Липтовски Святы Микулаш, откуда двигались наши части, и Ружомберок, на всем своем 25-километровом протяжении пролегает через горную долину, ограниченную с обеих сторон скалистыми Литовскими и Низкими Татрами. Гитлеровцы перекрыли эту долину тремя полосами укреплений, каждая из которых включала дзоты, минные поля, проволочные заграждения и даже железобетонные укрепления. Большим препятствием служили также широко разлившиеся горные реки. Особенно прочным был третий рубеж на непосредственных подступах к городу. Ружомберок был со всех сторон окружен минными полями, дзотами, а с танкоопасных направлений огражден еще и надолбами. Только заранее оборудованных артиллерийских площадок вокруг города насчитывалось около сотни. Наступательный порыв наших войск был, однако, сильнее всех препятствий.

Преодолевая сильное огневое сопротивление противника, умело сочетая обходный маневр с фронтальными атаками, наши воины сумели преодолеть все три рубежа. Были захвачены трофеи, в числе которых 7 паровозов, более 580 вагонов с различными военными грузами.

Следует сказать, что наступление наших войск в эти дни встречало исключительно сильное сопротивление со стороны противника [378] и на других участках. Не было дня, чтобы наши части в ходе наступления не отбивали десятки контратак пехоты противника с танками при поддержке его авиации. В горах и населенных пунктах приходилось выбивать врага буквально с каждой мало-мальски значительной высоты.

В ходе наступления в ущельях и отрогах Скалистых Татр части 18-й армии взяли и еще несколько населенных пунктов и овладели рядом господствующих высот. Противник не желал мириться с поражением, пытался вернуть утраченные позиции. Гитлеровцы подтянули несколько самоходных орудий и с ходу обрушились на боевые порядки стрелкового батальона майора Сорокина, выдвинувшегося вперед. За самоходками двинулась вражеская пехота. Противник накапливался в лощине, чтобы с короткой дистанции контратаковать батальон. Однако у него ничего не вышло. Командир батальона приказал своим подразделениям открыть огонь из минометов и станковых пулеметов.

Гитлеровцы медленно взбирались по скатам, и было выгодно ударить по ним с большой дистанции, чтобы расстроить боевой порядок врага, измотать его силы на дальних подступах, а потом нанести удар. Солдаты противника с трудом поднимались вверх, а наши бойцы вели по ним прицельный огонь. Более полусотни гитлеровцев было выведено из строя. После этого батальон Сорокина перешел в контратаку и, преследуя врага, вышел на соседнюю высоту.

Только за один день — 31 марта — отдельные части 18-й армии отразили более чем по десять контратак противника. Истребив около 500 вражеских солдат и офицеров, наши бойцы захватили 120 пленных и овладели рядом господствующих высот в Скалистых Татрах.

Особенно яростное сопротивление оказал противник на правом крыле наших наступающих войск — 38 и 1-й гвардейской армий. Здесь для него была наибольшая угроза обхода Моравской Остравы с севера, и это он прекрасно понимал. Густая сеть населенных пунктов, фольварков издавна приспосабливалась к длительной обороне.

Стены каменных зданий были возведены с большим запасом прочности, а железобетонные фундаменты по толщине иной раз не уступали стенам дотов.

Если к этому добавить, что противником были заново подготовлены полевые укрепления, а также многочисленные озера, пруды, каналы, прорезающие этот район вдоль и поперек, то станет ясным, с какими трудностями было связано здесь продвижение на каждый километр вперед.

В последнее время противник непрерывно стягивал в этот район все, что мог снять с других участков фронта. Однако людей у него все же не хватало. Поэтому на отдельных участках он был вынужден бросать в бой подразделения, наспех собранные из остатков различных разгромленных частей, разбавляя их ездовыми, штабными писарями и другими тыловиками. В немецкой армии уже тогда существовал [379] приказ о том, что всех солдат, находящихся без дела на расстоянии свыше 2 км от передовой, направлять в штрафные роты.

Вместе с тем противник старался как можно больше насытить свои боевые порядки огнем. Только полностью истребив гарнизоны отдельных укреплений или расчеты огневых точек нашим войскам удавалось продвинуться вперед.

Когда воинами 38-й армии был захвачен плацдарм на западном берегу р. Одер (вначале этот плацдарм не превышал и нескольких десятков метров в глубину), немцы оказали переправившимся бешеное сопротивление, пытаясь сбросить их в реку непрерывными контратаками пехоты и танков. Но наступающих поддерживала с восточного берега наша артиллерия. Над боевыми порядками противника появились самолеты 8-й воздушной армии (командующий генерал-лейтенант Василий Николаевич Жданов{86}), наносившие беспрерывные бомбардировочные и штурмовые удары. Тогда гитлеровцы со своей стороны ввели в бой авиацию. Над переправами через р. Одер только 3 апреля произошло 14 ожесточенных воздушных боев, закончившихся полной победой советских летчиков. Нашими истребителями и зенитной артиллерией за день было сбито 23 самолета противника.

Пользуясь поддержкой своей артиллерии и авиации, стрелковые войска, переправившиеся через р. Одер, полностью уничтожив оборонявшихся здесь гитлеровцев, сумели закрепиться, а затем, накопив силы, значительно расширили плацдарм, захваченный на западном берегу р. Одер.

Но противник не желал с этим мириться. Он прилагал все новые усилия, чтобы сбить с достигнутых рубежей части 126-го легкого горнострелкового корпуса, 95 и 11-го стрелковых корпусов. Когда ему не удалось достигнуть успеха контратаками в лоб, он повел наступление с флангов, вдоль обоих берегов р. Одер.

5 апреля в 21 час, когда я находился в 38-й армии, мне довелось быть свидетелем очередной яростной атаки противника в районе Тунскирха с целью выбить нас с плацдарма. В результате принятых мер она была отбита с большими для гитлеровцев потерями. Здесь, на Одерском плацдарме, пал смертью храбрых отважный сын чехословацкого народа Стефан Вайда, 23-летний офицер-танкист. На его счету было двадцать подбитых танков врага. Посмертно Стефан Вайда был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.

С некоторых пор вражеское командование стало практиковать атаки сразу же после наступления сумерек. Это делалось с таким расчетом, чтобы расстроить наши ряды и затруднить нам ночью навести соответствующий порядок в частях и подразделениях. [380]

7 и 8 апреля противник на одном из важных рубежей частями 544-й пехотной, 17 и 18-й танковых дивизий силами от батальона до двух полков при поддержке в общей сложности до 60 танков а самоходных орудий вновь контратаковал наши части в северном и северо-восточном направлениях. В результате боя ценою больших потерь ему удалось потеснить наши войска и овладеть двумя населенными пунктами.

Атаки противника продолжались и в последующие дни, но сколько-нибудь значительных успехов не принесли. Правда, 9 апреля гитлеровцам удалось овладеть южной окраиной Тунскирха и железнодорожной будкой восточнее этого пункта на занятом нами плацдарме. Оставили же они на поле боя подбитыми и сожженными 14 танков, 4 бронетранспортера и до 600 трупов солдат и офицеров. Наши части, сдерживая врага, отбили все его контратаки и вскоре восстановили положение. Как ни стремился Шёрнер не допустить форсирования Одера на этом направлении, плацдармы оставались за нами.

Несмотря на то что противник бросал все новые и новые силы против наших войск, положение его с каждым днем ухудшалось. Вражеские дивизии несли огромные потери в людях и технике, моральный дух войск катастрофически падал. Об этом свидетельствовал ряд данных о противнике, которыми мы располагали.

В полосу действий фронта в конце марта в спешном порядке из Италии была переброшена 715-я немецкая пехотная дивизия генерала фон Рора. Она сразу же попала под удар наших наступающих войск. Артиллерия фронта дезорганизовала управление частями дивизии, нарушила связь между полками, батальонами и ротами. 12-й батальон 735-го пехотного полка был полностью окружен и уничтожен, в 1-м батальоне этого полка из 500 человек осталось только 150. Примерно такая же судьба постигла и другие подразделения дивизии.

О положении, в каком оказалась дивизия, свидетельствуют признания самого фон Рора:

«Два первых дня больших боев дивизии на Восточном фронте, — писал фон Pop в своем приказе, — дали результат, над которым следует серьезно задуматься... К сожалению, выяснилось, что наши солдаты обладают весьма незначительной стойкостью. Устремившаяся на них масса большевиков поразила их. Особенно сильное впечатление на солдат произвело появление танков. Нужно принять все меры к тому, чтобы отучить солдат от танкобоязни.

Я требую, чтобы все командиры самым энергичным образом воздействовали на своих солдат, а против трусов, отбившихся и прочих шкурников, увиливающих от фронта, пускали бы в ход пистолет. Если из отступающего подразделения числом 30 человек будет расстреляно трое, остальные, несомненно, охотнее двинутся вперед. Если установлено, что позиция оставлена из-за трусости, офицер имеет право расстрелять на месте спасающего свою шкуру. В случаях, когда такой факт обнаружится позднее, дело должно быть немедленно рассмотрено военно-полевым судом. [381]

В частях группы армий «Центр» категорически запрещается перемена позиций батареями, обозами и тылами без разрешения командования армии или группы армий. Нарушение будет караться смертью.

Я запрещаю поэтому начиная с данного момента всякое передислоцирование противотанковых и других орудий, если на это не будет разрешения штаба дивизии. То же относится к обозам, а также и к прочим тыловым службам».

Так обстояло дело в стане врага. Наши же войска с каждым днем усиливали натиск.

Подготовка к переходу от частных операций, которые вели до этого армии, к новому мощному общему наступлению всех войск фронта требовала пополнения. Об этом было сообщено в Ставку. Вместе с тем принимались меры по изысканию собственных ресурсов. Мы, в частности, организовали ремонт танков и автомашин.

Для того чтобы довести численность стрелковых дивизий до 5000 человек, а легких горнострелковых корпусов до 1300, фронту требовалось пополнения не менее 25 тыс. человек. Из своих же ресурсов за счет возвращения из госпиталей в течение 15 дней мы смогли получить 5 тыс. человек. На недостающий личный состав была сделана соответствующая заявка. В первой половине апреля мы смогли значительно пополнить наши дивизии.

Для развития успеха в ходе наступления и для более мощного первоначального удара фронт нуждался в пополнении танками. Машины, которые нам удалось ремонтировать в фронтовых условиях и возвращать в строй, безусловно, не могли восполнить безвозвратных потерь, которые мы несли в ходе боев. Поэтому пришлось запросить дополнительное количество танков и самоходных установок. Кроме того, мы попросили направить в состав фронта дополнительно к имеющимся еще четыре самоходных полка с таким расчетом, чтобы каждый стрелковый корпус имел самоходный полк.

Были приняты меры и к дополнительному укомплектованию самолетами 8-й воздушной армии, которой предстояло выполнять новые, весьма важные задачи в предстоящем наступлении.

В то же время Ставка приняла решение о передаче в состав фронта 60-й армии (командующий генерал-полковник Павел Алексеевич Курочкин) из состава 1-го Украинского фронта. Войска этой армии нависали с севера над противником, оборонявшимся в Моравско-Остравском районе, а занимаемый ими участок явился естественным продолжением правого крыла 4-го Украинского фронта. Войска армии вели бои на дальних подступах к пограничной между Чехословакией и Германией р. Опаве. Передача армии нашему фронту позволяла выгодно использовать ее в готовящейся наступательной операции.

60-я армия передавалась в составе трех стрелковых корпусов (девять дивизий) со всеми частями усиления, тыловыми частями, учреждениями и наличными запасами. Вместе с армией передавались 13-я артиллерийская дивизия прорыва (командир генерал-майор [382] артиллерии В. И. Кофанов) и 31-й танковый корпус (командир генерал-майор танковых войск Г. Г. Кузнецов).

Армия передавалась в занимаемой ею полосе, поэтому устанавливалась новая разграничительная линия между 1-м и 4-м Украинскими фронтами: до Величка — прежняя, а далее — Явожно, Глейвиц, Миттельваде.

К моменту передачи в состав фронта 60-я армия двумя корпусами достигла рубежа Михельсдорф, Берендорф.

Третий корпус был в резерве армии. Таким образом, протяженность линии нашего фронта увеличилась на 40 км.

В связи с этим возникла необходимость переместить несколько севернее штаб и КП фронта. Было избрано местечко Необшютц, находившееся ближе к правому крылу фронта, где намечался главный удар. Я принял решение переехать на новый командный пункт немедленно, мне хотелось также быстрее побывать в 60-й армии, которая через два дня должна была перейти в состав фронта.

Штаб начал переезжать еще с вечера 3 апреля, мы же с членом Военного совета Л. З. Мехлисом выехали рано утром на следующий день. Дорога вела через Освенцим — зловещий лагерь смерти. Около 6 миллионов человек разных национальностей нашли здесь свою гибель. Мы проезжали мимо высоких заборов из колючей проволоки, тянувшихся на 20 км вдоль шоссе, за ними виднелись пепельно-серые бараки, построенные на болоте. В районе Освенцима гитлеровцы создали 20 лагерей на площади 50 кв. км. Сам Освенцим — небольшой городок, затерявшийся в огромном кольце концентрационных лагерей, где день и ночь пылал огонь 74 огромных печей, в которых сжигались сразу тысячи людей. Когда сюда подошли части Советской Армии, им удалось спасти лишь 10 тыс. человек.

Вскоре мы пересекли Вислу, здесь она была довольно маленькой речкой.

Во всех городках Зорау, Рыбнике, которые мы проезжали, были видны следы жестоких разрушений, но все же улицы выглядели празднично. Почти из каждого окна были вывешены бело-красные польские национальные флаги. После многолетней неволи люди почувствовали радость освобождения. По дороге нам беспрестанно встречались большие группы поляков с лопатами. Несколько таких групп мы видели на полях. Оказалось, что польские крестьяне, освобожденные советскими войсками от гитлеровского ига, делили землю, ранее принадлежавшую помещикам.

Из Рыбника, не заезжая на новый КП фронта, мы поехали по дороге прямо на Ратибор (Рацибуж). Это довольно большой и красивый город на западном берегу Одера (Одры), недавно освобожденный частями 60-й армии. Он был почти пуст. Часть жителей в большинстве немцев, поддавшись влиянию лживой геббельсовской пропаганды, в страхе перед мнимыми «зверствами» русских покинули город, другие были насильно угнаны эсэсовцами. Бой за город кончился несколько дней назад и кое-где сохранились очаги [383] пожаров, советский гарнизон принимал действенные меры к их ликвидации.

В то время это была еще территория Германии. Польша оставалась за Одером, хотя в действительности здесь были исконно польские земли.

Мы проехали в штаб 60-й армии, размещавшийся недалеко от Ратибора. Нас встретил командующий армией генерал-полковник Павел Алексеевич Курочкин. Я знал его с первых дней войны как хорошего, волевого командира. В штабе мы сразу же познакомились почти со всем руководящим составом. Здесь же были член Военного совета армии генерал-майор В. М. Оленин, начальник штаба генерал-майор А. Д. Гончаров и др.

Ознакомившись с составом армии и положением ее войск, я дал указания П. А. Курочкину об увязке действий с 38-й армией, сообщил ему, что вскоре 60-й армии предстоит участвовать в наступательной операции.

К вечеру мы приехали в Необшютц. Надо было вплотную заняться разработкой плана операции. Здесь уже находился новый начальник штаба фронта генерал-полковник Леонид Михайлович Сандалов, который только что прибыл на фронт, сменив Ф. К. Корженевича. Его приезду я был очень рад, так как хорошо знал его по совместной службе на Брянском, Калининском и 2-м Прибалтийском фронтах. Я добился в Генеральном штабе, чтобы его перевели из Курляндии в Чехословакию. И, как мне казалось, Леонид Михайлович был рад, что будет работать на активном участке советско-германского фронта. В своих мемуарах, правда, генерал Сандалов пишет, что с неохотой покинул Прибалтику. Должен сказать, что работал Л. М. Сандалов на 4-м Украинском фронте, так же как и на 2-м Прибалтийском, с полной отдачей сил и в успешное осуществление последующих операций фронта внес большой вклад.

Нам предстояло совместно оценить складывавшуюся обстановку, чтобы удары войск фронта привели к ожидаемым результатам.

К этому времени войска 4-го Украинского фронта основными силами подходили к оборонительному поясу на границе Чехословакии и Польши с Германией по рекам Опава, Одер, Ольша. Это была сильно укрепленная оборонительная полоса, имевшая большую глубину. Она была построена еще до войны, как пограничная линия обороны и была в свое время по воле мюнхенских «миротворцев» сдана гитлеровцам без единого выстрела. За последнее время вражеское командование модернизировало и укрепило ее дополнительно многочисленными мощными сооружениями.

Моравска-Острава — главный пункт, который оборонялся противником на этом направлении, был превращен им в мощный узел сопротивления, но и севернее города по западному берегу р. Одер на десятки километров тянулись полевые укрепления, связанные между собой единой огневой системой и системой всевозможных заграждений. [384]

С востока и северо-востока подходы к Моравска-Остраве были прикрыты двумя оборонительными рубежами. Первый оборонительный рубеж проходил по восточному и западному берегам р. Ольша от Богумина на Цешин и Скочув и состоял из укреплений полевого типа, сплошных траншей в 1–2 линии, противотанкового рва и долговременных точек типа железобетонных колпаков и дотов. Общая глубина обороны достигала 6–10 км.

Второй рубеж пролегал в нескольких километрах восточнее Моравска-Остравы, огибал город с северо-востока, перерезал р. Опава, выходил на ее правый берег и следовал далее в 500–1000 м южнее ее.

Каждый рубеж представлял собой систему мощных дотов, расположенных в две, а на отдельных направлениях в три и четыре линии с промежутками между дотами от 150 до 700 м. Вторая и последующие линии находились на расстоянии 250–600 м от первой. Доты по качеству постройки и мощи вооружения относились к типу первоклассных сооружений.

По своей конструкции они представляли железобетонные орудийно-пулеметные капониры и пулеметные полукапониры и имели от 2 до 9 амбразур.

Характерной особенностью расположения дотов на местности было отсутствие амбразур в напольной лобовой стенке. Амбразуры располагались по бокам и в тыловой стенке с расчетом на ведение флангового и тыльного огня. При этом из амбразур каждого сооружения можно было полностью просматривать промежутки между двумя соседними дотами и подступы к выходам из них. Расположение дотов было произведено с учетом окружающей местности и давало возможность обстрела всех лощин и высот.

Система дотов на переднем крае и в глубине создавала многослойный артиллерийско-пулеметный огонь и плотно прикрывала подступы к укреплениям. Доты хорошо были замаскированы от наземного и воздушного наблюдения: с напольной стороны стенки засыпались землей, а с тыльной стороны маскировались кустами и маскировочными сетями.

Пятиамбразурные и девятиамбразурные доты — двухэтажные сооружения, имевшие на вооружении по 2 пушки и по 3–7 пулеметов, толщина наружных стен — 1,1–1,2 м, толщина перекрытия — 2,3 м, высота над уровнем земли — 3–4,7 м.

В январе 1945 г. немецкое командование приступило к строительству на этих рубежах обороны полевого типа с одновременным приспособлением к использованию большинства дотов. Опорные пункты и доты соединялись сплошной траншеей, на отдельных участках по р. Опава были отрыты две траншеи, которые имели почти полное фортификационное оборудование (стрелковые ячейки, пулеметные площадки, блиндажи). Перед всем участком переднего края в 30–80 м от первой траншеи были установлены противопехотные препятствия, которые состояли из 2–3 рядов колючей проволоки на низких и высоких кольях. [385]

Между оборонительными линиями отрывались эскарпы с таким расчетом, чтобы застрявший в них танк можно было расстрелять с фланга. Эскарпы маскировались слоем дерна.

Основными факторами, обусловливающими возможность упорной обороны для противника, являлись благоприятные условия местности и наличие довольно развитой системы мощных укреплений по чешско-польско-германской и польско-чешской границам.

Не ограничиваясь существующими заранее оборудованными линиями обороны, гитлеровцы, когда удавалось задержаться на том или ином рубеже длительное время, немедленно приступали к созданию второй линии обороны на глубине от 3 до 5 км, которую постепенно оборудовали не хуже, чем действительный передний край.

Такого рода мероприятиями командование противника пыталось ослабить эффективность наших артподготовок.

Данные об обороне противника мы тщательно собирали из различных источников, включая авиаразведку, разведку боем, агентурную разведку и т. д., и в итоге имели почти полную характеристику системы его обороны на большую глубину. Во многом нам помогли офицеры 1-го Чехословацкого корпуса, которые хорошо знали не только местность, но и довоенную систему приграничных оборонительных сооружений на границе, где они служили еще до нападения гитлеровской Германии на Чехословакию в 1938 г. Много ценных сведений сообщил нам, в частности, подполковник Кокерда — офицер этого корпуса.

Таким образом, войскам фронта предстояло преодолеть сильно укрепленную оборону противника, и это мы не могли не учитывать при подготовке операции.

Авантюризму Гитлера и его генералов не было предела. Они продолжали на что-то рассчитывать, надеясь на какой-то неожиданный поворот событий.

Для того чтобы как можно дольше затянуть войну, фашистские заправилы все еще пытались использовать Чехословакию с ее ресурсами. Потеря Чехословакии и прежде всего крупного Моравска-Остравского промышленного района вела к окончательному истощению фашистской армии, которой уже почти неоткуда было черпать то, что требовалось ей для продолжения войны.

В Моравска-Остравском горно-промышленном районе расположен основной каменноугольный бассейн Чехословакии — третий по величине из числа использовавшихся фашистской Германией в период войны. Причем Рурский бассейн к тому моменту уже находился в руках западных союзников, а Домбровский бассейн был занят частями 1-го Украинского фронта. Таким образом, каменноугольный бассейн в Северной Моравии был единственным источником, снабжавшим углем рушившуюся фашистскую Германию. Вместе с тем в этом районе имелись мощные залежи железной руды. Моравска-Острава расположена на р. Остравица в непосредственной близости от ее слияния с р. Одер, вместе с пригородами (Слезска Острава, Витковице, Марианские Горы, Пршивоз, [386] Грабувка, Забржег-на-Одре, Грушов) в ней насчитывалось около 200 тыс. жителей. В недавнем прошлом это были самостоятельные города, но теперь они слились вместе. Границы самого города трудно определить, так как селения, заводы, шахты непрерывно чередуются, прилегая одно к другому.

В Моравска-Остраве были сосредоточены важнейшие военные заводы и десятки крупнейших предприятий металлургической, машиностроительной, каменноугольной, химической и других отраслей промышленности. Только одни Витковицкие заводы занимают площадь 7 кв. км и имеют собственную железнодорожную сеть протяжением 145 км. Это по существу мощный промышленный комбинат, объединяющий все процессы, начиная с добычи угля и руды и кончая выпуском металлургической и машиностроительной продукции. Здесь же изготовлялись броня для морских судов и танков, отдельные части для морских судов, корпуса авиабомб и артиллерийских снарядов крупных калибров.

Моравска-Острава — крупный железнодорожный узел, расположенный на магистрали Варшава — Вена; он состоял из ряда станций: Моравска-Острава — Пршивоз, Моравска-Острава — Витковице и др.

Кроме Моравска-Остравы, важное промышленное значение имели недалеко от нее расположенные города Богумин, Дубрава, Цешин, Фридэк и др.

Обладание Моравска-Остравой обеспечивало противнику защиту и других важных центров, таких, как Оломоуц, Брно и т. д. Вместе с тем Моравска-Острава прикрывала подступы в южные районы Германии, куда немцы во время войны перевезли с запада и из центра Германии многие военные заводы. Поэтому не случайно гитлеровцы так отчаянно сопротивлялись в районе Моравска-Остравы.

Верховный Главнокомандующий при моем назначении на должность командующего 4-м Украинским фронтом особо подчеркнул необходимость скорейшего овладения Моравска-Остравским промышленным комплексом. В дальнейшем при телефонных переговорах, когда я просил несколько отодвинуть начало операции из-за того, что не были полностью подвезены боеприпасы, И. В. Сталин категорически подчеркнул, что освобождение этого города совершенно неотложная задача.

О том, какое значение придавали немцы так называемой Цешинской земле, т. е. Моравска-Остравскому промышленному району, свидетельствует призыв «Соратник, вот за что ты сражаешься!», напечатанный в немецкой газете «Grabenzeitung» («Окопная газета») за 10 марта 1945 г. и обращенный к немецким солдатам, которым гитлеровское командование, несмотря на явное поражение в районе, пыталось вдолбить вздорную мысль, что они еще могут победить.

Вот что писалось в этой газете:

«Значение Цешинской земли. С тех пор как «Советы» многочисленными стрелковыми дивизиями и танковыми бригадами штурмуют [387] наши отсечные позиции у Зайбуш, Бельско и Струмень и все еще пытаются взломать их, чтобы тем самым выйти на Моравскую низменность, Цешинская земля является центральным пунктом ожесточенной борьбы на юге Восточного фронта.

Уголь и руда. Южные отроги Верхнесилезских гор таят в себе залежи каменного угля. Если даже не принимать во внимание их большую плодородность, то угольные богатства Цешинской земли, сконцентрированные между Остравой и Карвином, по сравнению с соседним верхнесилезским бассейном отличаются особенно высоким содержанием угля. Здешний каменный уголь коксующийся, чего нет более нигде на данной территории. Коксующийся уголь является естественным сырьем для переработки руды, а значит, и для металлургии, тяжелого машиностроения. Промышленное развитие привело, во-первых, к сосредоточению горной металлургии в Тржниеце, расположенном южнее от Цешина, и в большом городе — Моравска-Остраве.

Сюда же относится транспортное машиностроение, сосредоточенное в Одерберге, Фрейштадте и Карлсхютте.

Один лишь факт концентрации промышленности на пространстве всего лишь в 900 кв. км служит достаточной причиной для особо высокой оценки Цешинской земли. Однако не только это является существенным при оценке этой области. Решающим является скорее совершенно своеобразные функции этой земли.

Шоссейные и железные дороги. Здесь, в этом районе, уже с давних времен пересекались три больших пути:

1. Янтарный путь, идущий из Адриатики через Моравские ворота к Балтиийскому морю.

2. Соляной путь, ведущий с галицийского востока на запад.

3. Медный путь, ведущий из богатой рудной Словакии через перевал Яблунка в бассейн р. Одер, ставший знаменитым благодаря Фуггерам.

Так, в Цешинской земле перекрещиваются пути, связывающие европейский восток, запад и север с югом. К этим дорогам уже во времена Дунайской империи прибавились идущие в тех же направлениях рельсовые пути, которые связывали чешские земли с Галицией, так называемая северная железная дорога, ведущая от Вены и Праги через узловой железнодорожный пункт Одерберг в Краков, Львов и Варшаву. Равным образом эта область стала мостом между бассейном р. Одер и словацко-венгерскими землями, речь идет о двухпутной железной дороге, ведущей из Берлина через Одерберг, Цешин и через глубоко вдающийся в горы перевал Яблунка и Силезию, Кошице или Будапешт. Кто владеет этими путями, тот имеет ключ, дающий доступ в словацко-венгерские земли, в Галицию, так же как и в Моравскую низменность... Теперь большевизм наступает на эту область. И он также знает о большом значении Цешинской земли.

Так что, соратник, знай, что надо здесь защитить!»

Нам было совершенно ясно, что противник изо всех сил будет стремиться оборонять Моравска-Остравский промышленный район и [388] попытается как можно дольше задержать продвижение наших войск к Чехословакии и южной Германии. На какой-либо решающий успех при всем своем авантюризме рассчитывать он уже не мог. После войны стало известно, что командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Шёрнер и имперский министр по делам протектората Чехия — Моравия палач чешского народа Франк и в это время рассчитывали, что если воспрепятствовать освобождению основных районов Чехословакии советскими войсками, то им с помощью грязных политических маневров удастся спасти свою шкуру.

Во время следствия К. Франк заявил:

«Ввиду все более ухудшающегося политического и военного положения Германии я придумал план, который должен был обеспечить политическое преимущество для рейха в случае переговоров о перемирии или мире. Этот план был рассчитан на то, чтобы передать протекторат под международный контроль группы держав или нового чешского правительства...».

Реализуя этот план, Франк и Шёрнер направили 25 апреля в Мюнхен к Кессельрингу своих доверенных лиц во главе с Р. Бинертом (премьер-министр марионеточного правительства протектората). Они должны были связаться с Эйзенхауэром и попытаться заручиться согласием союзников о проведении в жизнь плана Франка. Одновременно Бинерт начал маневры с целью создания «правительства» Чехии и Моравии в противовес законному, находившемуся в Кошице.

К началу апреля 1945 г. перед войсками фронта оборонялось в общей сложности 22 дивизии гитлеровцев, в том числе 5 танковых. Венгерские дивизии, которые в составе 5-го армейского корпуса входили в армейскую группу Хейнрици, к этому времени были разгромлены, и остатки их пошли на формирование различных отдельных отрядов. Теперь же все немецкие дивизии, противостоявшие 4-му Украинскому фронту, составляли 1-ю танковую армию под командованием генерала танковых войск Неринга. Характерно, что эта так называемая танковая армия состояла на 75% из пехотных дивизий.

В течение месяца из 1-й танковой армии противника было передано в 17-ю армию пять пехотных и одна танковая дивизия, в 4-ю танковую армию — одна пехотная и одна танковая. Из других армий 1-я танковая армия получила в общей сложности 15 соединений, так что к концу апреля армия имела в своем составе 29 соединений вместо 22 в начале месяца, хотя многие дивизии и были разгромлены в ходе апрельских боев. Немецкое командование в отчаянной попытке защитить юг Германии даже в последние дни войны перебрасывало сюда новые силы, чтобы сдержать напор наших войск на этом участке фронта.

Как уже говорилось выше, у нас были наметки новой операции по овладению Моравска-Остравским промышленным районом. 3 апреля в Ставку были доложены наши соображения.

В докладе указывалось, что десятидневные бои свидетельствуют о решении противника упорно оборонять Моравска-Остравский промышленный [389] район. Из шестнадцати пехотных и пяти танковых дивизий, действовавших в тот момент, по нашим данным, перед войсками 4-го Украинского фронта (с учетом четырех пехотных и двух танковых дивизий противника перед 60-й армией), одиннадцать пехотных и пять танковых дивизий прикрывают Моравска-Остравский промышленный район.

Продвижение 60-й армии в район севернее Опавы (Троппау) и выход 38-й армии в район Тунскирха создали благоприятные условия для нанесения флангового удара в обход с северо-запада Моравска-Остравского района и овладения им.

С овладением Моравска-Остравским районом войска фронта выходили бы в район Оломоуца с задачей во взаимодействии с войсками 2-го Украинского фронта окружить и уничтожить группировку противника, действовавшую восточнее линии Торнау — Брно.

Далее предлагался следующий план действий:

а) 60-я армия в составе трех стрелковых и одного танкового корпусов наносит главный удар своим левым флангом в направлении Краварже, Диттерсдорф с ближайшей задачей выйти на рубеж Опава, Подвигов, в дальнейшем наступает на Литовель;

б) 38-я армия в составе трех корпусов наносит главный удар в направлении Глучин, Студенка с ближайшей задачей во взаимодействии с 1-й гвардейской армией овладеть Моравска-Остравой, в дальнейшем наступает на Фульнек и Оломоуц;

в) 1-я гвардейская армия двумя корпусами наносит главный удар вдоль восточного берега р. Одер с задачей последовательно овладеть городами Богумин, Силезская Острава, в дальнейшем наступает на Пржеров;

г) 18-я армия наносит вспомогательный удар в общем направлении на Жилину с ближайшей задачей выйти на рубеж Яблунков, Чадцы, Жилина, в дальнейшем наступает на Голешов.

Таким образом, оборона противника рассекалась в нескольких направлениях, одновременно с этим брались в клещи два наиболее важных опорных пункта на пражском направлении — Моравска-Острава и Оломоуц, наши войска через так называемые Моравские Ворота выходили в Оломоуцкую долину на оперативный простор для действий в направлении Праги.

Начало удара намечалось на 15 апреля 1945 г. Для его подготовки нужно было 8–10 дней. Вместе с этим мы просили Ставку помочь фронту в обеспечении боеприпасами, а также в доукомплектовании войск личным составом, танками и самоходными установками.

Ставка также планировала наступление фронтов южного крыла и по стечению обстоятельств в тот же день, когда мы представили свои соображения по Моравска-Остравской операции, — 3 апреля — я и командующий 2-м Украинским фронтом получили следующее указание Ставки Верховного Главнокомандования:

«В целях разгрома группировки противника, обороняющейся в горах юго-восточнее и южнее Моравска-Остравы, Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: [390]

1) Командующему войсками 4-го Украинского фронта главный удар силами 60-й и 38-й армии с двумя артиллерийскими дивизиями прорыва и 31-м танковым корпусом нанести по западному берегу р. Одер с ближайшей задачей не позднее 12–15.4.45 овладеть Опава, Моравска-Острава и в дальнейшем наступать в общем направлении на Оломоуц, навстречу удару с юга войск 2-го Украинского фронта.

2) Командующему войсками 2-го Украинского фронта после овладения районом Брно... развивать наступление на север, навстречу удару войск 4-го Украинского фронта с целью сомкнуться с ними в районе Оломоуц».

Таким образом, основные силы 1-й танковой армии, игравшей важную роль в составе группы армий «Центр», должны были оказаться в котле, как, впрочем, и соединения 8-й германской армии, входившей в состав группы армий «Юг», что лишало врага в этом районе последней возможности сопротивления и открывало перед войсками обоих фронтов прямой путь на Прагу с востока.

Наши предложения, как видно, в основном совпадали с приказом Ставки, поэтому вскоре я получил от начальника Генерального штаба генерала армии Алексея Иннокентьевича Антонова сообщение о том, что Верховный Главнокомандующий утвердил план и срок проведения операции, представленный нами 3 апреля.

В соответствии с этим приказом, уточнив ряд вопросов оперативного взаимодействия между армиями и со 2-м Украинским фронтом, штаб фронта разработал к 6 апреля 1945 г. оперативную директиву по Моравска-Остравской наступательной операции.

С целью подготовки к наступлению были запланированы и проведены учения с войсками, которые находились во вторых эшелонах.

В годы войны, правда, приходилось встречаться с мнением, что в действующей армии бой, сражение — есть единственный вид учебы. Я считаю, что этим нельзя ограничиться. Войска все время пополняются и обновляются, меняются условия, местность, в которых им приходится действовать, меняются наши задачи, меняется тактика противника и многое другое. Всего этого нельзя не учитывать.

Предварительно наметив районы учений на карте и согласовав их с командармами 60-й и 38-й, рано утром 8 апреля я выехал в 60-ю армию. Меня встретили генерал-полковник Курочкин, командир 11-го стрелкового корпуса генерал-лейтенант М. И. Запорожченко и командиры дивизий. Мы, не задерживаясь, проехали в район учений. Было намечено направление атаки, до мелочей рассмотрен весь план учений. Готовилась одна позиция для двух корпусов.

Такая же работа была проделана и в 38-й армии. Первые учения были назначены в 38-й армии на 15 часов на следующий день.

По установленному сигналу началась артиллерийская подготовка, своевременно поднялась в атаку пехота. Однако полного взаимодействия между пехотой и артиллерией все же не получилось. [391] В момент, когда пехота атаковала первую траншею, артиллерия не вела огня по второй и третьей траншеям, хотя это было необходимо и по плану, и по ходу учений. Все наблюдавшие за ходом наступления убедились, что при таком «взаимодействии» пехота, безусловно, не будет иметь успеха и понесет потери при атаке последующих траншей.

Пришлось дать отбой.

На этом примере все мы еще раз увидели необходимость всегда учиться и учить войска наступлению, убедились в том, что нельзя полагать, будто все организуется и наладится в ходе боя само собой.

Подразделения отвели в исходное положение, а офицерский состав вызвали на командный пункт, чтобы разъяснить, почему был дан отбой, вновь проинструктировать пехотинцев, артиллеристов и минометчиков.

После пополнения подразделений боеприпасами, главным образом минами и снарядами, повторное занятие началось через два часа. В это время мне доложили, что в районе Тунскирха противник вновь предпринял крупную контратаку и начал теснить наши подразделения. Я попросил Кирилла Семеновича Москаленко поехать туда и помочь войскам восстановить положение.

Снова взвилась ракета, учение возобновилось. На этот раз подразделения действовали более слаженно, артиллерия вела огонь в основном по графику, пехотинцы стремительно продвигались вперед.

По окончании учений был проведен детальный разбор, пришлось указать, что артиллеристы все же не добились полного прикрытия атакующей пехоты. Я говорил также о большом значении огня из стрелкового оружия. Автомат незаменим в рукопашном бою и траншейной схватке, но нужно всегда помнить, чтобы пехотинец перед броском в атаку имел патроны в нужном количестве. В заключении я похвалил бойцов за решительность и настойчивость в наступлении.

10 апреля такие же учения состоялись в 60-й армии, они прошли более успешно, так как были учтены недостатки учений, проведенных накануне. В последующие дни продолжались учения в других соединениях с расчетом, чтобы все войска, не занятые боями, прошли хорошую подготовку.

В связи с тем что предназначенные нам боеприпасы поступили не полностью, мы послали телеграмму в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой отсрочить наступление до 21 апреля.

В тот же день за подписью А. И. Антонова мы получили ответ, в котором сообщалось, что Верховное Главнокомандование настаивает на прежнем сроке наступления и что дано указание соответствующим должностным лицам о немедленной выдаче 60-й армии положенных ей боеприпасов. Этот ответ мотивировался тем, что оттяжка нашего наступления даст возможность противнику перебросить часть войск на берлинское направление, где развертывалось ожесточенное сражение за столицу рейха.

14 апреля армиям фронта был отдан приказ: в ночь на 15 апреля [392] 1945 г. войскам занять исходное положение согласно утвержденному плану, быть готовыми к наступлению к 6 часам 15 апреля 1945 г. Вывод войск в исходное положение нужно было закончить к 2 часам с соблюдением строжайших мер ночной маскировки, обратив особое внимание на звуко-светомаскировку. Наблюдательные пункты командармов обеспечивались надежной связью.

Утром 15 апреля началось наступление.

В 6 часов утра я был уже на наблюдательном пункте, расположенном в трехэтажном здании школы, хорошо замаскированном самой природой, так как находилось оно на склоне холма, кроме того, густо разросшийся парк полностью скрывал его от глаз вражеских наблюдателей. Из окон верхнего этажа открывался широкий обзор как по фронту, так и в глубину. Были видны участки обеих армий (38-й и 60-й), действовавших на главном направлении.

В трех километрах от НП Одер очерчивал границу Германии. Влево, за холмами, высились трубы Моравска-Остравы. Оказалось, что мы из Польши наблюдали за происходящим в Германии и Чехословакии. От холма, где мы находились, до Одера расстилались зеленеющие поля с темно-красными пятнами селении; дальше, за Одером, яркая зелень озимых перемешивалась с темной зеленью хвойных лесов. Над передним краем то и дело взлетали ракеты — это сигналы передовых батальонов, атакующих противника с целью выявления системы его обороны и проверки, не оставил ли он первую линию траншей. К сожалению, эти батальоны действовали недостаточно быстро.

Я попросил командующих армиями К. С. Москаленко и П. А. Курочкина соответствующим образом повлиять на действия разведчиков.

Начальник разведотдела фронта генерал-майор М. Я. Грязнов доложил о положении войск врага к моменту нашего наступления. Это были самые последние данные о противнике. У Моравска-Остравы появились еще три истребительных бригады. Всего перед фронтом наших наступающих войск оказывалось уже восемь дивизий противника.

Солнце поднялось выше, дымка, которая при восходе сгустилась, начала теперь рассеиваться. День обещал быть хорошим. П. А. Курочкин доложил, что разведка продвигается несколько быстрее, но все же недостаточно. Я предупредил командармов, что противник слабо реагирует на действия разведчиков артогнем, вероятно, опасаясь раскрыть расположение своих огневых средств, или вообще оттянул их в глубину. Разведка всех армий доложила, что гитлеровцы находятся на месте, надеясь, видимо, удерживать оборону. Бой разведывательных подразделений затих, прекратила огонь наша артиллерия, поддерживавшая разведчиков, молчит и противник... Это напоминало затишье перед бурей.

В 9 час. 15 мин. началась артиллерийская подготовка 60-й и 38-й армий. На участке 1-й гвардейской она началась на 15 мин. позже.

П. А. Курочкин доложил, что его войска успешно продвигаются, [393] я приказал, чтобы атакующие обходили узлы сопротивления, пока не делая попыток взять их в лоб.

В 11 часов говорил с А. А. Гречко, у него 150 пленных, войска армии продвинулись на 3 км.

На НП доставили летчика с нашего самолета-штурмовика, подбитого зенитной артиллерией противника. Как сообщил раненый летчик, он мог бы приземлиться нормально, если бы поблизости от наших передовых частей было подходящее место для вынужденной посадки. Находившиеся на НП наблюдали, как летчик на своем «подраненном» самолете медленно снижался, упорно ища площадку для посадки, но, не найдя ничего подходящего, приземлился так, что самолет полностью вышел из строя.

Все командующие армиями доложили, что войска продвигаются, но развитию успеха сильно препятствуют заграждения и узлы сопротивления.

Артиллеристы 1-й гвардейской начали методический огонь тяжелой артиллерией по позициям врага на ближних подступах к Моравска-Остраве, обстреливая переправы и дороги, они стремились не допускать разрушений в городе. С нашего НП мы видели, как на громадном полукруге линии фронта все чаще и чаще вздымаются вверх столбы дыма — это горели танки, переправы, склады с горючим на пути наступления наших войск.

Начальник штаба 60-й армии генерал-майор А. Д. Гончаров получил приказание начать обстрел подступов к г. Опава. В 14 часов обстрел был начат. Посоветовавшись с офицерами штаба, мы решили, что, как только будет занят Рогув, надо будет перенести НП на высоту возле него, откуда хорошо должна была быть видна Моравска-Острава.

Генерал А. А. Гречко доложил, что противник контратаковал его наступающие части всего девятью танками. Из этого факта командарм сделал вывод, что на данном участке противник слаб; было решено прижать его к реке.

В 15 часов разведчики передали, что на переправах большое скопление противника. Становилось ясным, что противник отходит. Больше всего отход чувствовался перед фронтом 38-й армии. Здесь враг стремился поскорее убраться за реку и пока не поздно закрепить за собой господствующие высоты.

В 17 часов Л. М. Сандалов, собрав сведения из армий, сообщил, что на всех участках наступления пехота противника отходит за реку, а танки и самоходные установки остаются прикрывать отход стрелковых частей. Я приказал открыть огонь по танкам и орудиям противника, а нашим войскам выйти к реке и форсировать ее с ходу.

В 17 час. 30 мин. сообщили, что наш танковый корпус прорвался сквозь боевые порядки врага. К 19 час. 30 мин. на стыке 60 и 38-й армий наши части продвинулись на 7 км, наступление продолжалось.

К 20 часам выяснилось, что задача дня не будет выполнена всеми армиями. Она состояла в том, чтобы 60-я армия заняла г. Опава, а 38 и 1-я гвардейская вышли на р. Опава. К. С. Москаленко [394] доложил о занятии населенного пункта Штенниновнце. Я приказал ему во что бы то ни стало занять переправу через р. Опава, т.e. выполнить задачу дня.

Боевой день приближался к концу. К 22 часам Л. М. Сандалов составил боевое донесение: «Перейдя в наступление, войска фронта прорвали сильную, заблаговременно укрепленную оборону противника и продвинулись вперед до 8 км».

Я приказал В. Н. Жданову вернуться на свой КП, подвести итоги дня и учесть, что сегодняшние действия авиации были не всегда дружными, летчики неполностью справлялись со своими задачами, командные пункты были расположены в ряде случаев неудачно, так что с них не видно было целей, на которые наводили самолеты. Воздушная армия произвела 961 самолетовылет, но не все они оказались эффективными.

Действия авиации на завтра должны были развиваться по тому же плану. Авиация начинала действия с 6 часов утра вместе с пехотой. Я отдал также приказание начальнику инженерных войск фронта генерал-майору З. И. Колесникову держать наготове переправочный парк, чтобы в минимальный срок отремонтировать и навести новые переправы, которые противник, несомненно, постарается подорвать. Нашим войскам предстояло за ночь выйти к реке и форсировать ее. Начальнику инженерных войск было приказано также разминировать дороги на освобожденной от противника территории, так как кое-где на минах подрывались наши машины и повозки.

Уже стемнело, когда мы поехали на основной КП. Провожая меня, Л. М. Сандалов доложил, что за день в плен взято более 1000 солдат и офицеров противника.

На следующий день 60, 38-я и часть сил 1-й гвардейской армии продолжали наступление. День тоже был чрезвычайно напряженным.

В 8 часов утра я поехал на НП. Ночью мороз доходил до 2 градусов, на грунте выпал сильный иней. Сейчас, когда взошло солнце, образовался туман, видимость не более 2 км. На НП уже находились Л. М. Сандалов, В. Н. Жданов, М. Я. Грязнов. Они доложили обстановку, рассказали, что происходило на участке наступления в течение ночи. Из доклада начальника разведотдела следовало, что у противника ничего нового не произошло. Авиация фронта успешно действовала, несмотря на туман.

С КП 1-й гвардейской армии доложили, что в 8 час. 30 мин. войска возобновили наступление.

День начался с телефонного разговора с генерал-лейтенантом А. Г. Батюней, доложившим обстановку. Затем П. А. Курочкин сообщил, что продвижение на участке его армии было незначительным. Я вынужден был сказать Павлу Алексеевичу, что если после артподготовки нет рывка вперед, то это тревожный признак, и приказал ему принять все меры, чтобы форсировать продвижение войск. [395]

К 11 час. 30 мин. туман рассеялся, подул ветер, солнце пригрело сильнее.

Авиация, как бомбардировочная, так и штурмовая, работала без затруднений, видимость была отличная. Самолетов противника почти не было. Настойчиво сопротивлялась зенитная артиллерия гитлеровцев, которая, нужно сказать, в последний период войны работала лучше, чем авиация. Видим с НП, как приземляется наш горящий самолет с поврежденным мотором, самолет горит, но летчик, оставаясь в машине, ведет ее на посадку. Так делали летчики подбитых самолетов вчера, так делают сегодня. Рискуя жизнью, они стремятся спасти машину. Я обратил внимание В. Н. Жданова на это; Жданов, не спуская глаз с горящего самолета, говорит, что больше не позволит летчикам рисковать жизнью и прикажет выбрасываться с парашютом при очевидной опасности.

В 14 час. 30 мин. я приехал на НП 38-й армии; здесь застал генерал-лейтенанта танковых войск Федора Тимофеевича Ремизова{87}, вчера приехавшего и сразу же вступившего в обязанности командующего бронетанковыми и механизированными войсками 4-го Украинского фронта. Он сменил на этом посту генерала-майора М. В. Широбокова.

На НП находился также генерал-майор авиации Степан Ульянович Рубанов {88}, который организовал взаимодействие авиации на участке 38-й армии. Так как из восьми немецких дивизий, действовавших против нас, было две танковых, я приказал С. У. Рубанову подготовить группы самолетов и специально направить их на борьбу € танками. После разговора с Степаном Ульяновичем я заслушал доклад начальника оперативного отдела армии об обстановке на участке армии. Продвижение шло довольно медленно. Посоветовавшись с Кириллом Семеновичем, мы отдали распоряжение возобновить атаку, хорошо подготовив огневое сопровождение пехоты, особенно на участке Богуславице, где враг больше всего задерживал наше наступление, одновременно С. У. Рубанову поручили подготовить дополнительно 30 бомбардировщиков и 50 штурмовиков, чтобы ударить по району Богуславице и помочь 38-й армии в продвижении.

Из телефонных переговоров с Л. М. Сандаловым выяснилось, что во всей полосе фронта наступление развивается медленно. Пришлось [396] связаться с командиром 11-го стрелкового корпуса М. И. Запорожченко, наносившим главный удар, высказать ему свою неудовлетворенность по поводу слабого продвижения и потребовать выполнить задачу дня.

В 17 час. 30 мин. я приехал на НП 60-й армии, которой через несколько минут предстояла атака на высоту 304,0 одновременно с 38-й армией. На участке перед 60-й армией действовала дивизия личной охраны фюрера.

Перед атакой я проверил организацию взаимодействия артиллерии, авиации и пехоты, а также работу наблюдательных пунктов. Вскоре доложили, что пехота заняла высоту 304,0.

Итак, 16 апреля 60-я армия силами 28-го (командир генерал-лейтенант М. И. Озимин) и 15-го (командир генерал-майор П. В. Тертышный) стрелковых корпусов и двумя бригадами 31-го танкового корпуса (командир генерал-майор танковых войск Г. Г. Кузнецов) после 27-минутной артподготовки продолжала наступление, преодолевая упорное сопротивление противника и отражая неоднократные контратаки его пехоты, поддержанной танками, продвинулась до 5 км.

38-я армия в 8 час. 30 мин. после 30-минутной артподготовки силами 11 и 101-го стрелковых корпусов продолжала наступление против стойко оборонявшегося врага и освободила несколько населенных пунктов, в том числе Богуславице.

1-я гвардейская армия в 9 часов после 20-минутной артиллерийской подготовки силами 107, 3-го гвардейского стрелковых корпусов и 211-й стрелковой дивизии 67-го стрелкового корпуса, нанося удар в общем направлении на Богумин, сломив контратакующего врага, овладела станцией Осина.

8-я воздушная армия, взаимодействуя с наступающими войсками 60 и 38-й армий, произвела 902 боевых самолетовылета.

Продвижение войск за день составило 5–6 км. Было совершенно ясно, что темпы наступления слабые. Выявилось превосходство противника в танках. Это был существенный фактор, затруднявший развитие успеха. Мы недостаточно использовали имевшееся у нас значительное преимущество в артиллерии. Заблаговременно подготовленные укрепления и заграждения также весьма существенно замедляли продвижение войск.

Когда я находился на НП 1-й гвардейской армии, противник предпринял отчаянную контратаку в направлении Тайхунова, и небольшая его группа прорвалась в этот населенный пункт. В ходе боев бывают разные неожиданности, но этот прискорбный случай мы имели возможность не допустить.

Причина успеха гитлеровцев состояла в том. что командир артиллерийской бригады, поддерживавшей здесь стрелковые войска, расположил свой наблюдательный пункт позади НП армии. Артиллерийский командир не видел, что делается впереди, где находится противник и как действуют наши войска. Если нет наблюдения и отсутствует артиллерийская разведка, нечего и думать об эффективном массированном огне. [397]

Я приказал командиру артиллерийской бригады выдвинуть свой наблюдательный пункт вперед так, чтобы видеть поле боя и влиять на его ход.

Здесь же для резкого повышения действенности артогня я реорганизовал армейскую артиллерию, создав армейскую артиллерийскую группу из двух корпусных подгрупп. Такая реорганизация, как показал дальнейший ход наступления, во многом способствовала успеху. В этот же день была подписана специальная директива, направленная на улучшение действий артиллерии. Она сыграла весьма положительную роль в налаживании более тесного взаимодействия между наступающей пехотой и артиллерийскими частями и подразделениями, все это не замедлило сказаться и на общем успехе наших войск.

В первые дни наиболее успешно наступление развивалось на смежных флангах 60 и 38-й армий. Уже на третий день наступления левофланговые соединения 60-й армии совместно с 31-м танковым корпусом при поддержке штурмовой авиации вышли к р. Опава в районе Краварже и овладели населенными пунктами Нассидель, Олдржихов, Краварже. 271-я стрелковая дивизия (командир полковник И. Ф. Хомич) из состава 11-го стрелкового корпуса 38-й армии вышла на южную окраину Краварже и к Коутам и, передовыми отрядами форсировав р. Опава, овладела безымянным хутором на южном берегу реки. 30-я (командир генерал-майор В. П. Янковский) и 276-я (командир генерал-майор П. М. Бежко) стрелковые дивизии этого корпуса вели бои за переправы юго-восточнее населенного пункта Коуты. В это же время части соседнего 101-го (командир генерал-майор А. Л. Бондарев) стрелкового корпуса прорывались к реке.

От местных жителей и пленных мы узнали, что по южному берегу р. Опава на участке Краварже — Гай имеется две линии траншей глубиной 0,8–1,2 м, в районе Грабине (за р. Опава) 16 трехэтажных дотов, соединенных между собой подземными ходами сообщения, а также другие сооружения. Продвигаясь вперед, наши войска все время наталкивались на новые и новые подготовленные рубежи обороны противника. Опираясь на них, он непрерывно контратаковал наши части.

В боях 18 апреля наступающие части 60 и 38-й армий расширили плацдарм на южном берегу р. Опава до 10 км по фронту и овладели несколькими населенными пунктами.

Таким образом, в результате успеха, достигнутого 60 и 38-й армиями, был вбит клин между двумя важными опорными пунктами врага — Моравска-Остравой и Опавой. Перерезав железнодорожную линию, соединяющую эти два города, и форсировав р. Опава, мы выходили в тыл гарнизону Моравска-Остравы и угрожали с запада сосредоточенным там войскам противника.

Немецко-фашистское командование принимало все меры к тому, чтобы удержать в своих руках Опаву и не допустить продвижения наших войск дальше на юг, так как потеря этого важного пункта, а за ним и долины р. Одер лишала противника возможности беспрепятственно [398] отвести свои войска из треугольника Моравска-Острава — Фридэк — Цешин.

Однако гитлеровцы уже давно потеряли возможность контролировать события и направлять их развитие в свою пользу. В Опаве им удержаться не удалось.

Чешский город Опава, расположенный в долине на берегах реки того же названия, являлся важным узлом полосы, прикрывавшей Моравска-Остраву, и располагался на левом фланге этой мощной оборонительной системы, которая была создана по типу линии «Мажино». Немцы модернизировали и усилили эти укрепления, готовили город к круговой обороне, опоясав его огромными железобетонными дотами, отстоящими друг от друга на расстоянии 30–500 м. Это была мощная долговременная оборонительная полоса. Только на подступах к городу с северо-восточной стороны было девять мощных дотов трех типов. Первый тип — это мощный дот, имеющий 11 амбразур (9 нижних и две верхних, контрольных). Гарнизон такого дота в отдельных случаях доходил до 100 человек. Второй тип — тоже тяжелый дот, но без верхних амбразур, в нем 8 нижних амбразур. Гарнизон 30–50 человек. И третий — дот средний, трехамбразурный, с гарнизоном от 6 до 8 человек.

До войны они имели также бронекупола, металлические амбразуры и двери. Гитлеровцы, не рассчитывавшие, что война перебросится на эту территорию, сняли металлические конструкции и давно уже переплавили их, а когда заставила нужда, заменили деревянными, но прочность железобетона, из которого они были построены, обеспечивала их гарнизонам почти полную неуязвимость от огня наших орудий и танков.

Толщина стенок колебалась от 74 см до 2 и более метров. В один из таких дотов наши артиллеристы из 122 мм гаубицы, стоявшей на прямой наводке, выпустили до 20 снарядов. Причем они не причинили никакого вреда сооружениям, хотя было девять прямых попаданий. Затем стреляли из 152 мм и 203 мм орудий, отбивая только небольшие куски железобетона.

Но даже при такой неуязвимости доты сами по себе не являлись бы серьезным препятствием, если бы они не были усилены мощной полевой фортификацией. Перед линией дотов были установлены сплошные проволочные препятствия в 8–10 рядов. Тут были и сети на низких кольях в виде малозаметных препятствий, и усиленный немецкий забор, представляющий собой проволочный ряд с оттяжками в стороны, и другие хитроумные проволочные переплетения в сочетании с минами.

Все доты были связаны ходами сообщения как между собой, так и с тылом. Кроме того, в ряде мест траншеи были открыты и перед проволокой. В специальных ячейках находились снайперы и автоматчики, а на открытых площадках были установлены пулеметы для фланкирующей и фронтальной стрельбы.

Таким образом, чтобы преодолеть эту сложную долговременную оборону врага, надо было найти слабые стороны дотов, способы их [399] блокировки и штурма. Эти способы были найдены самими нашими командирами и бойцами.

Дело в том, что все доты были связаны единой огневой системой. Они защищали друг друга. Огонь из дотов сочетался с огнем из окопов и траншей, расположенных перед дотами и вокруг них. Подобраться было к ним очень трудно и огнем артиллерии разрушить почти невозможно. Вместе с тем в этом же заключалась и одна из слабых сторон такой системы обороны. Оказалось, что стоило захватить и уничтожить хотя бы один дот, как стройная огневая система нарушалась, что облегчало подход к другим дотам и уничтожение их.

Конечно, выхватить из общей системы врага первые доты было нелегко, так как в первую очередь нужно было преодолеть полевую оборону, в системе которой находились доты.

Другой слабой стороной вражеской обороны было то, что у многих дотов не было амбразур в том направлении, откуда велось наше наступление. Такое расположение амбразур, отнюдь не выгодное для гитлеровцев, объяснялось тем, что строили доты не гитлеровцы и расположение их на местности не везде соответствовало требованиям, вытекавшим из навязанного нами здесь вермахту сражения. Правда, с нашей стороны доты нелегко было распознать даже в светлое время суток: виднелись только небольшие холмы, поросшие травой. Днем же подбираться к вражеским дотам было особенно трудно. Приходилось действовать ночью. Примеров того, с какой дерзостью и ловкостью блокировали и штурмовали доты наши наступающие подразделения, было очень много. Вот один из них.

Батальон майора Воронова наступал на участке, где противник сопротивлялся особенно упорно. Впереди были мощные доты. В сумерках два отделения саперов этого батальона, которыми командовали сержанты Буйновский и Ливанов, ползком пробрались к переднему краю противника. Вооруженные ножницами, саперы стали резать проволоку. Несмотря на обстрел, не прекращавшийся ни на минуту, на участке предстоящего удара было сделано несколько проходов.

Пехота к тому времени тоже подползла близко. Как только был дан сигнал о готовности проходов, пехотинцы немедленно устремились в них. Сразу же ударила наша артиллерия прямой наводкой. Расположившись на флангах, артиллеристы не только заставили врага сидеть в траншеях, но и ослепили вражеские доты.

Гитлеровцы оказали яростное сопротивление, но натиск наших бойцов был таким стремительным, что враг дрогнул и стал отходить по траншеям в тыл. Тем временем штурмовая группа (взвод лейтенанта Бойко) по траншее устремилась к доту, который вел огонь из тыльной амбразуры, но не мог поразить наших бойцов. У самого дота Бойко выскочил из траншеи и прильнул к железобетонной стенке. Рядом он заметил приоткрытый люк, через который велось наблюдение. В него он и бросил связку противотанковых гранат. Гарнизон трехамбразурного дота был уничтожен. [400]

Примерно так же были блокированы и другие доты. После захвата первых долговременных огневых точек было нарушено огневое взаимодействие остальных, в обороне врага появилось больше непростреливаемых мест. По таким местам наши бойцы подбирались к тяжелым дотам, взрывали их толом, огнеметчики «выжигали» гарнизоны через амбразуры. Мощная железобетонная оборона противника была сокрушена согласованными ударами наших наступающих частей.

Оставив в тылу отдельные доты блокированными, пехотинцы и танкисты ворвались в северо-восточное предместье Опавы, очистили его и подошли к р. Опава. Гитлеровцы подготовили мост к взрыву, но наши саперы перерезали шнуры. Это позволило штурмовым группам с вечера 21 апреля завязать бои на правом берегу за город. Бой шел всю ночь, а на утро разгорелся с новой силой.

Я в это время вновь находился на НП командующего 60-й армией, который располагался в одном из захваченных нашими воинами дотов. Город перед нами был как на ладони. Я связался с командирами дивизий (100 и 246-й) генерал-майором Ф. М. Красавиным и полковником Д. Л. Казариновым, которые были уже в центре города. Вскоре донесли, что на западной окраине большое скопление танков и пехоты противника. Я тут же приказал генералу Жданову нанести удар авиацией по этой группе.

Улица за улицей, дом за домом освобождались нашими бойцами. Штурмовые группы действовали решительно и быстро. Бои были ожесточенными. Основная тяжесть их легка на нашу пехоту. Гитлеровцам было приказано сражаться до последнего, на оборону города были брошены наспех сколоченные роты из запасных и тыловых подразделений, а также из разгромленных полков и дивизий. Но удар наших войск был настолько силен, что удержаться врагу не удалось. К 17 час. 22 апреля город Опава был занят нами полностью.

На следующий день по радио был передан приказ Верховного Главнокомандующего о том, что войска 4-го Украинского фронта, продолжая наступление, к исходу 22 апреля на территории Чехословакии штурмом овладели г. Опава — важным узлом дорог и сильным опорным пунктом обороны немцев. В 23 час. 30 мин. столица нашей Родины Москва салютовала войскам 4-го Украинского фронта 12 артиллерийскими залпами из 124 орудий.

Это было в тот день, когда двумя с половиной часами раньше в Москве прогремел салют в честь советских войск, ворвавшихся в столицу Германии Берлин.

После овладения г. Опава войска 60-й армии продолжали продвигаться на юг и юго-запад. 23 и 24 апреля ими были заняты несколько населенных пунктов, расположенных западнее р. Морава.

Утром 23 апреля я был на наблюдательном пункте генерал-полковника Кирилла Семеновича Москаленко, расположенном в 1,5 км от переднего края. Отсюда Моравска-Острава вырисовывалась лесом фабричных труб, шахтных копров, силуэтами заводских корпусов.

Брать город в лоб, выкуривать засевшего там врага артиллерийским [401] огнем и бомбовыми ударами авиации значило подвергнуть разрушению индустриальное сердце дружественной страны. Советские воины стремились вернуть чехословацкому народу его шахты, домны, мартены, заводы и фабрики, не причинив им ущерба, чтобы страна поскорее встала на ноги. Эту задачу можно было решить лишь обходом города, для чего предстояло преодолеть еще одну мощную и глубокую полосу обороны — систему многоамбразурных, двухэтажных дотов, разветвленных траншей, минных полей, противотанковых рвов. К этому мы и подготовили свои войска. Армиям было необходимо поставить новые задачи, а для некоторых из них изменить направления главного удара. Немедля трем армиям правого крыла фронта были отданы соответствующие распоряжения.

60-й армии предстояло, прочно обеспечивая себя с запада и юго-запада, главный удар нанести с участка Бранка, Подвигов в южном направлении с ближайшей задачей содействовать 38-й армии в разгроме моравска-остравской группировки противника и не позже 27 апреля выйти на рубеж Вигштадтль — Биловец. В дальнейшем предстояло овладеть Оломоуцем.

38-я армия встретила ожесточенное сопротивление на рубеже р. Опава, так как перед ней оказался весьма сильно укрепленный участок главной полосы обороны противника. Здесь было наибольшее количество долговременных сооружений: капониров, полукапониров, многоэтажных дотов. Причем гитлеровцы положили немало труда на модернизацию этих укреплений, поскольку это было главное направление, прикрывающее Моравска-Остравский промышленный район.

Для дальнейшего развития наступления ставилась задача — главный удар нанести на узком участке Пам (южнее Гай) — Доброславице в общем направлении Климковице с задачей во взаимодействии с 60-й армией разгромить противника и не позже 27 апреля выйти на рубеж Биловец, Климковице, Свинев. В дальнейшем во взаимодействии с 1-й гвардейской армией овладеть Моравска-Остравой, после чего наступать на запад.

Много потрудились Андрей Антонович Гречко над планом действий гвардейцев, которые вели бои на Одере и Ольше и по первоначальному замыслу должны были наступать на Моравска-Остраву вдоль берегов р. Одер до слияния ее с р. Остравицей. Здесь было больше всего укреплений. В создавшейся обстановке предстояло предпринять маневр в северо-западном направлении и выйти к Моравска-Остраве с этой стороны.

Поэтому 1-й гвардейской армии предстояло перенести направление главного удара на правый фланг и наступать на Врабловец, Лготка с ближайшей задачей овладеть Глучином и выйти на рубеж рек Опава и Одер на участке Дьегилов, Коблов и в дальнейшем во взаимодействии с 38-й армией овладеть Моравска-Остравой.

После того, как командующий армиями, а затем командиры корпусов, дивизий и частей приняли новое решение, произвели соответственно планам частичную перегруппировку войск, события [402] развертывались следующим образом. 60-я армия 25 апреля после 40-минутной артподготовки возобновила наступление, в течение второй половины дня вела ожесточенные бои с упорно обороняющимся противником. 100-я стрелковая дивизия генерал-майора Ф. М. Красавина на исходном рубеже Славков, высота 313,0 была атакована батальоном пехоты с восемью танками в направлении Углиржова и в результате боя на левом фланге была потеснена на северную окраину Углиржова, но затем, перейдя в контратаку, отбросила противника и вновь вышла на южную окраину этого населенного пункта. 26 апреля части армии продвинулись только на 1,5 км. Зато в последующие дни продвижение пошло более успешно, по 4–6 км в сутки. 29 апреля части 60-й армии заняли Слатин, что в 25 км юго-западнее Моравска-Остравы, т. е. в ее тылу.

38-я армия также продвигалась на юг, обходя Моравска-Остраву с запада.

183-я стрелковая дивизия генерал-майора Л. Д. Василевского, прикрывшись одним полком на рубеже севернее Климковице, двумя полками наступала севернее Вацлавовице и овладела Пржемишовом, станцией Раздзель, форсировала р. Одер восточнее Полопка и повела бои за расширение плацдарма.

140-я стрелковая дивизия полковника М. М. Власова одним полком прикрывала рубеж западнее Свинова, двумя полками, обойдя Свинов с юга, форсировала р. Одер в районе железнодорожного моста. В это же время 70-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Леонида Ивановича Грединаренко вела бой за железнодорожную станцию Свинов на западном берегу р. Одер. Когда началось продвижение 60-й армии, противник стал снимать войска, в том числе и танки, с участка 38-й армии. Однако, когда перешла в наступление 38-я армия, которая находилась ближе к Моравска-Остраве, противник, поняв свой промах, начал перебрасывать танки обратно. Это значительно ослабило его. Наши части завершили обход Моравска-Остравы с запада и юго-запада.

1-я гвардейская армия, перейдя в наступление и осуществляя прорыв на узком участке на новом направлении главного удара, преодолела сильный огонь противника из дотов и дзотов, сразу же овладела несколькими населенными пунктами, а через два дня заняла Глучин и подошла к Моравска-Остраве с севера.

Накануне дня атаки из Чехословацкого корпуса на наблюдательный пункт фронта прибыли по нашему приглашению два офицера, служившие прежде на этом участке бывшей чехословацко-немецкой границы, чтобы уточнить расположение известных им укреплений. По указаниям чехословацких офицеров были нанесены на карту основные узлы сопротивления и особенно капониры и полукапониры, тщательно замаскированные под окружающую местность.

Мы понимали чувства наших друзей, когда они называли прежние условные обозначения дотов. Они смотрели на места, связанные с их службой по защите границ родной страны, где все еще был ненавистный враг. [403]

Наблюдая с командного пункта 38-й армии за развитием удара, я видел, как после мощной артиллерийской и авиационной подготовки штурмующие части этой армии возобновили наступление, которое предварялось ударом двух советских и одной чехословацкой танковых бригад. Наступающие проявили чудеса героизма. Танкисты, хорошо изучившие местность, появлялись неожиданно в тылу врага. Стрелковые части, тесно взаимодействуя с артиллерией, танками и авиацией, решительно взламывали оборону противника и захватывали одно укрепление за другим.

Приведу пример, как наши воины штурмовали доты на этом участке. Советские артиллеристы несколько раз точно попадали в один из дотов. Разрывами снарядов была серьезно повреждена его 3-метровая железобетонная стена, но дот стоял, а гарнизон сопротивлялся. Тогда группа советских воинов, сопровождаемая младшим командиром — чехом, знавшим непростреливаемые участки перед этим дотом, — подобралась почти вплотную к его стенам, С помощью огнеметов она выкурили гитлеровцев из убежища.

Наша разведка, опираясь на помощь чехословацких офицеров и сержантов, установила сильные и слабые стороны укреплений. Следует отметить участие в сражении отдельной танковой бригады 1-го Чехословацкого корпуса, которая содействовала решению общей задачи.

Хорошо показали себя в этих боях командиры танковых рот Андрей Ондик и Эмиль Цилу. В боях под Моравска-Остравой отличились также пехотинцы-автоматчики, успешно взаимодействовавшие с танкистами. Сидя на броне танков, они прорывались сквозь огонь врага и оказывались возле вражеских узлов сопротивления. Командиром автоматчиков был Сергей Петрис — сын старого коммуниста-красногвардейца. Он участвовал в обороне Москвы, а затем во всех боях чехословацкого формирования.

Нельзя не отметить действий чехословацкой авиадивизии, которая получила боевое крещение в боях за Моравска-Остраву. Летчики Чехословации действовали как герои.

К исходу 29 апреля штурмовые группы, овладев многими дотами, сильно расстроили огневую систему противника. В обороне фашистов с северо-запада была пробита брешь.

Таким образом, к исходу 29 апреля наши войска подошли вплотную к Моравска-Остраве. Предстоял штурм города, вернее сразу нескольких городов, тесно связанных между собой.

Одновременно было отдано два приказа. Первый по 38-й армии К. С. Москаленко: «Приказываю с утра 30 апреля 1945 г. начать штурм Моравска-Остравы и Витковице с запада и юго-запада и к исходу дня овладеть городом». Второй по 1-й гвардейской армии А. А. Гречко: «Приказываю 30 апреля начать штурм Моравска-Остравы с севера, с участка Лготка, Петржковице и к исходу дня во взаимодействии с 38-й армией овладеть городом».

После небольшой подготовки войска начали действовать. В 10 часов был дан первый залп «катюш», затем началась артиллерийская подготовка. Авиация нанесла бомбовые удары по позициям врага в [404] районе Витковице и Мариански Горы. Позже она обеспечивала наступление 1-й гвардейской армии в районе Пршивоза и северной окраины Моравска-Остравы.

В 13 часов К. С. Москаленко доложил, что его войска завязали бой на окраинах г. Моравска-Острава. Через час позвонил А. А. Гречко и сообщил, что части его армии переправились через реку, заняли шахты и продолжают стремительно продвигаться к городу, завязав бой за вокзал Пршивоз. Затем поступили сведения, что занято четыре завода. По всему было видно, что события развивались весьма успешно.

Воздушная разведка донесла, что противник поспешно отступает, отходя плотными толпами по всем улицам города. Чтобы не дать ему возможности ускользнуть, я приказал немедленно бросить к выходам из города пять групп бомбардировщиков и штурмовиков. Они успешно выполнили задачу.

К 18 часам Моравска-Острава и прилегающие к ней города Витковице, Мариански Горы и другие полностью были в наших руках. Противник потерпел здесь полное поражение. Хорошо поработала в этот день 8-я воздушная армия. Содействуя наступлению войск 38 и 1-й гвардейской армий, она разрушала узлы сопротивления противника. Всего за сутки было произведено 928 боевых самолетовылетов.

По нашим подсчетам, только за один день 30 апреля противник понес следующие потери (в основном в боях за Моравска-Остраву): убитыми — свыше 2500 человек, пленными — 3000 человек, захвачено орудий — 129, минометов — 34, пулеметов — 151, винтовок и автоматов — 3340, грузовых автомашин — 604, в том числе 100 с различным грузом, легковых автомашин — 117, повозок — 335, танков и СУ — 18 и т. д. Кроме того, уничтожено и повреждено: орудий — 57, минометов — 25, пулеметов — 118, автомашин — 251, бронетранспортеров — 2, танков — 15, повозок — 150, винтовок и автоматов — 1800, складов разных — 45.

В честь освобождения важнейшего индустриального центра Чехословакии г. Моравска-Острава и прорыва мощной полосы обороны противника был дан салют в Москве двадцатью четырьмя артиллерийскими залпами и Верховный Главнокомандующий объявил благодарность всем частям и соединениям, принимавшим участие в этой ответственной операции.

В эти дни, когда велись активные боевые действия на правом крыле фронта, наступала и 18-я армия генерал-лейтенанта А. И. Гастиловича. Ведя бои в трудных условиях горной местности, она изо дня в день продвигалась вперед, нанося серьезный урон противнику. Только 26 апреля части армии продвинулись на 6 км и заняли 16 населенных пунктов на чадцком и жилинском направлениях.

30 апреля, в тот день, когда была занята Моравска-Острава, войска 18-й армии после многодневных упорных боев прорвали заранее подготовленный рубеж обороны противника и овладели важными [405] узлами шоссейных и железных дорог — городами Жилина, Нове Место и 124 другими населенными пунктами.

В связи с этими, весьма важными успехами 18-й армии 4-го Украинского фронта 30 апреля в Москве был дан салют. Был издан приказ Верховного Главнокомандующего, в котором была объявлена благодарность войскам, участвовавшим в боях за освобождение городов Жилина и Нове Место.

Освобождение Моравска-Остравы нашими войсками было значительным этапом на пути к окончательному разгрому фашистской Германии и весьма важным событием для чехословацкого народа. Чехословакии был возвращен один из крупнейших городов — важный промышленный центр.

Накануне взятия города на командный наблюдательный пункт фронта прибыли члены правительства Чехословацкой республики товарищи Клемент Готвальд, Зденек Фирлингер, Людвик Свобода и другие; они вместе с нами имели возможность наблюдать район боя, а затем и артиллерийскую подготовку, огонь прославленных «катюш», бомбовые удары авиации. Чехословацкие руководители оживленно делились с нами впечатлениями, радовались успешным действиям как наших, так и своих чехословацких войск.

Клемент Готвальд подробно рассказал нам о первых шагах нового правительства Чехословакии и о внутриполитическом положении, сложившемся в последние недели на территории страны. Из бесед с К. Готвальдом и З. Фирлингером мы узнали, в частности, подробности о создании правительства Чехословакии и его программе. В марте происходили переговоры между советским и чехословацким правительствами. В ходе их была достигнута договоренность о широкой помощи чехословацкому народу со стороны СССР. Подавляющее большинство населения страны радовал поворот, происшедший в историческом развитии Чехословакии. Рабочие и крестьяне с истинно славянским гостеприимством встречали своих освободителей. Генерал-лейтенант Федор Тимофеевич Ремизов рассказал мне в свое время: «Уничтожая сопротивляющихся гитлеровцев, наши танки с боем вышли на какую-то большую площадь, враг уже бежал отсюда. Я находился в одном из танков. Открыв люк, мы хотели на минуту выйти из танка, но это оказалось не простым делом: со всех сторон в нас летели букеты цветов. Несколько десятков чьих-то мускулистых рук осторожно вынесли нас из люка и под дружную овацию откуда-то мигом собравшейся толпы подняли в воздух. Возгласы «Наздар!», взгляды, исполненные радости и благодарности, были лучшей наградой за наш ратный труд».

Вечером 30 апреля 1945 г. на улицах Моравска-Остравы было, казалось, столько флагов, сколько жителей в городе. Флаги в каждом окне, в руках у каждого проходящего, их поднимали вверх, ими размахивали мужчины, женщины и дети. Улицы запружены ликующими людьми в праздничных нарядах.

Жители освобожденной Моравска-Остравы трогательно благодарили своих освободителей: пожимали им руки, хлопали дружески по плечу, обнимали, целовали, дарили цветы, старались подарить [406] мною лет хранившиеся в семье реликвии: кто крестик, который носил дальний предок — участник движения таборитов, кто русский штык времен наполеоновских войн.

Наши бойцы с радостью отвечали на это всенародное изъявление благодарности и любви. Они брали на руки детей, охотно шедших к ним, передавали друзьям-остравцам свои пятиконечные звезды с пилоток; заверяли, что скоро будет освобождена Прага и что победоносный конец войны близок. На улицах гремели оркестры. А сколько песен, смеха, улыбок, веселья, хлещущего через край, было в этот день и в Остраве, и в Витковице, и в Марианских Горах, и в Пршивозе.

1 мая я тоже побывал в Моравска-Остраве и увидел неописуемое зрелище. Улицы запружены людьми в праздничных нарядах, людьми, для которых после шестилетней фашистской неволи наконец наступил долгожданный день освобождения. Кругом флаги и флаги. Народ ликует, обнимает и целует наших бойцов и командиров, не знает, как и чем еще можно выразить свою признательность воинам-освободителям.

— Наздар, наздар! Пусть живет Красная Армия! — несется отовсюду. Это звучит на всех перекрестках, на всех улицах. Город празднует свое освобождение.

Можно было наблюдать бесчетное число таких моментов, которые трудно передать словами. К одной группе бойцов подошел чех-старик и преподнес им неведомо как им сохраненный красный флаг с серпом и молотом. Наш боец берет этот флаг из рук старика и несет его по улицам города.

На одной из улиц остановились наши танкисты. К ним подбегают девушки с красными бантами и цветами, дарят цветы и горячо поздравляют с победой. Тут же кинооператоры спешат запечатлеть на пленку незабываемую сердечную встречу.

Даже старожилы Моравска-Остравы не помнят такого ликования, каким был отмечен день 1 мая 1945 г. Это был большой праздник победы над общим врагом.

В связи с освобождением Моравска-Остравы командование фронта получило много благодарственных и поздравительных писем. Очень обрадовало нас, например, следующее письмо:

«Чехословацкие горные и металлургические инженеры Остравского каменноугольного бассейна, участники первого собрания горных и металлургических инженеров в Моравска-Остраве после ее освобождения, благодарят Вас и доблестные войска 4-го Украинского фронта за то, что в течение военных действий горная и металлургическая промышленность нашего бассейна осталась совершенно неразрушенной и Чехословацкая Республика не была лишена своей основной промышленной базы.

Чехословацкие горные и металлургические инженеры в Моравска-Остраве просят Вас передать товарищеский привет всем советским горным и металлургическим инженерам.

Да здравствует вечная дружба между Союзом Советских Социалистических Республик и Чехословацкой Республикой! [407]

Да здравствует сотрудничество между советскими и чехословацкими горными и металлургическими инженерами!»

Пришло поздравление и от Клемента Готвальда. В нем говорилось: «От имени Чехословацкого правительства выражаю Вам и руководимым Вами доблестным войскам 4-го Украинского фронта глубочайшую благодарность за освобождение Моравска-Остравы. Моравска-Острава является крупнейшим промышленным центром Чехословакии и имеет важнейшее значение для восстановления всего народного хозяйства новой Чехословацкой Республики.

Враг яростно цеплялся за укрепления в районе Моравска-Остравы, часть которых была создана еще в период домюнхенской республики и которые Ваши бойцы должны были брать с величайшим упорством и большими жертвами. Тем более мы считаем своим долгом способствовать всеми силами чешского и словацкого народов дальнейшему продвижению ваших войск в глубь Моравии вплоть до полного освобождения всей Чехословацкой Республики и до окончательного разгрома гитлеровской Германии».

Взятием Моравска-Остравы закончилась Моравска-Остравская наступательная операция войск 4-го Украинского фронта, которая продолжалась больше месяца, войска фронта прорвали два мощных глубоко эшелонированных рубежа и одну оборонительную полосу с долговременными сооружениями. Прорыв был расширен до 150 км по фронту и до 70 км в глубину.

Хочется здесь еще раз подчеркнуть, что Моравска-Остраву мы брали в обход, нанося удар по сильным долговременным укреплениям, хотя была возможность прямым ударом с применением авиации и артиллерии большой мощности взять город без излишних усилий, но это могло бы вызвать большие жертвы и нанести ущерб его промышленности.

Фашистское командование вывезло из города все запасы продовольствия. Ко мне вскоре после того, как я был избран почетным гражданином Остравы, явились члены Народного Выбора и представители пролетариата города с просьбой помочь населению. По распоряжению командования фронта для жителей Остравы было выделено несколько тысяч тонн муки, хотя мы сами в то время имели весьма ограниченные ресурсы продовольствия.

Было освобождено 16 крупных городов и свыше 600 населенных пунктов.

Весь личный состав фронта — бойцы и командиры — проявили в боях доблесть и мужество, величайшую храбрость и неудержимое желание быстрее покончить с врагом. Они заслужили благодарность советского и чехословацкого народов. [408]