Глава пятая.

На керченском плацдарме

3 февраля 1944 г. я был вызван в Ставку Верховного Главнокомандования. Здесь, кроме И. В. Сталина, были А. С. Щербаков, А. А. Андреев и другие.

— Есть мнение, — сказал И. В. Сталин — направить вас в качестве командующего в Отдельную Приморскую армию, действующую в Крыму и на его подступах на правах фронта. В эту армию входит воздушная армия и наряду с общевойсковыми соединениями ей подчинены в оперативном отношении также Черноморский флот и Азовская военная флотилия и ВВС Черноморского флота.

Я понимал, что, подробно говоря о составе армии, Верховный Главнокомандующий заботился о том, чтобы не ущемить, что называется, мое самолюбие, поскольку я назначался командовать армией после того, как командовал фронтами.

— Армии предстоят наступательные бои, а дела там идут пока не блестяще. Дважды планировались на ее участке наступательные операции, но попытки осуществить их оказались неуспешными.

И. В. Сталин, как обычно, осведомился о моем согласии с назначением. Я ответил утвердительно.

Направляясь к новому месту службы, я мысленно восстановил ход ожесточенного противоборства, ареной которого был Крымский полуостров начиная с осени 1941 г. Многое, однако, мне в то время известно было лишь в общих чертах.

Борьба за Крым обусловливалась стратегическим значением полуострова, являвшегося одной из важнейших баз нашего Черноморского флота и нетонущим авианосцем на крайнем южном крыле фронта, способным держать под ударом румынские нефтепромыслы, игравшие существенную роль в снабжении вермахта горючим.

В сферу военных действий Крым был втянут после того, как Гитлер, убедившись в конце лета 1941 г. в невозможности осуществить план «Барбаросса» в первоначально назначенные сроки, временно перенес центр тяжести с центрального на южный участок советско-германского фронта.

Что касается нацистской политики в отношении Крыма, то в ней было немало сумасбродных идей. Александр Верт в своей книге «Россия в войне 1941–1945 гг.», в частности, пишет: «Так, уже 16 июля 1941 г. Гитлер решил, что Крым должен стать чисто немецкой колонией, откуда всех «иностранцев» надлежит выслать или эвакуировать. [93] По мнению же начальника немецкого Трудового фронта и руководителя организации «Сила через радость» Роберта Лея, Крым должен был стать гигантским курортом, излюбленным местом отдыха для немецкой молодежи. Позже Гитлер тешил себя также мыслью урегулировать с Муссолини южнотирольскую проблему путем переселения в Крым тех жителей итальянского Тироля, родным языком которых был немецкий.

После падения Севастополя в июле 1942 г. «герою Крыма» Манштейну был подарен один из бывших царских дворцов крымской Ривьеры. Наиболее сумасбродным «открытием» Розенберга было утверждение, что, с «геополитической» точки зрения, Крым является-де частью германского достояния, ибо именно в Крыму еще в XVI в. жили последние готы. В декабре 1941 г. он предложил Гитлеру переименовать Крым в «Готенланд». «Я сообщил ему, что думаю также о переименовании городов. Я считал, что Симферополь можно было бы назвать Готенбургом, а Севастополь — Теодорихгафеном...»{29}, — говорил Розенберг. Населению Крыма пришлось воочию увидеть все атрибуты «нового порядка».

Изгнав противника, в начале октября, с Таманского полуострова..., наши войска создали благоприятные условия для дальнейшего развертывания наступления на Крым.

9 октября в 22 часа столица нашей Родины Москва салютовала Доблестным войскам и соединениям флота, освободившим Таманский полуостров, двадцатью артиллерийскими залпами из 224 орудий. Всем войскам, участвовавшим в этой операции, была объявлена благодарность Верховного Главнокомандующего. Таким образом сложились объективные условия для действий по освобождению Крыма. На его территории находилась 17-я армия, входившая в состав группы армий «А», затем «Южная Украина». Как раз в этот период в ходе перемещения командующих группами армий на Восточном фронте (30 марта 1944 г.) был также смещен и заменен генерал-полковником Шёрнером главнокомандующий группой армий «А» генерал-фельдмаршал фон Клейст; новым начальником штаба группы армий вместо генерал-лейтенанта Рётигера стал генерал-майор Венк. Шёрнер и Венк прибыли в штаб группы армий в Галаце 3 апреля и приняли командование группой армий «А». 7 апреля группа армий «А» была переименована в группу армий «Южная Украина».

Сразу почти после своего назначения Шёрнер посетил Крым. Это было как раз в канун нашего наступления. Вопреки уже вполне зримым осложнениям, хваленый гитлеровский любимец легкомысленно докладывал в этот день вечером начальнику штаба сухопутных войск, что в Крыму все в надлежащем порядке и что, по его мнению, возможность обороны Крыма обеспечена на длительное время. Оборона, по его оценке, могла осуществляться даже «в наступательном» плане в противовес иногда высказываемым другим мнениям, хотя в настоящее время, по его словам, этот вопрос пока [94] не имел практического смысла, но он собирался о нем в дальнейшем доложить подробнее {30}.

В то время как Шёрнер передавал начальнику штаба сухопутных войск эти оптимистические соображения, сложившиеся у него после поверхностного ознакомления с обстановкой в Крыму, на самом полуострове уже были налицо явные признаки нашего приближающегося наступления. 7 апреля на Сивашском плацдарме советская сторона силами в 7–8 батальонов начала разведку боем, атаковав позиции 10-й румынской пехотной дивизии. В это время сильно возросла активность нашей авиации, а на следующее утро 8 апреля началось наступление 4-го Украинского фронта.

17-й армией командовал генерал-полковник Енеке, начальником штаба армии был генерал-майор фон Ксиландер, в состав армии входили три корпуса. На территории Крыма имелось также командование румынского кавалерийского корпуса и горноегерский полк румын «Крым». Штаб 17-й армии находился в Симферополе, здесь же размещался и штаб 1-го горнострелкового корпуса румын.

К первым числам ноября 1943 г. войска 4-го Украинского фронта вышли к Сивашу, а соединения Северо-Кавказского фронта еще к началу октября, завершив очищение Таманского полуострова, находились на его побережье и были отделены от противника Керченским проливом. В частности, 56-я армия занимала северную часть Таманского полуострова, имея войска по его западному побережью в районе Кордон и на косе Чушка. Самое ближайшее расстояние до противника — 4–4,5 км (с южной части косы Чушка до пристани Опасная в Крыму).

По рельефу местности Крым резко делится на две части: северная часть — равнинная — с хорошо развитой сетью дорог дает возможность свободного маневра и использования всех родов войск, южная часть — горно-лесистая — с дорогами, главным образом, вдоль побережья, что значительно ограничивает маневр и возможность использования механизированных войск.

Противник, учитывая значение Крыма, стремился всеми средствами сохранить его в своих руках, угрожая при этом южному флангу советских войск. Этим немецко-фашистское руководство преследовало цель сохранить остатки своего престижа в балканских государствах. Гитлеровская пропаганда навязчиво твердила о неприступности крымских укреплений. В одном из приказов гитлеровской ставки утверждалось: «В мире нет еще такой силы, которая была бы способна прорвать немецкую оборону на Перекопе и Сиваше. Пусть немецкие и румынские солдаты отдыхают в окопах. Они здесь проживут до нашей победы. Путь большевикам в Крым навсегда отрезан».

В начале ноября 1943 г., когда Крым был изолирован частями Краевой Армии, германское командование стало заявлять солдатам и офицерам, что Гитлер приказал во что бы то ни стало удержать [95] Крым и что для освобождения крымской группировки направляются несколько дивизий. Немцы действительно со стороны Никополя, Херсона и с территории самого полуострова подготавливали наступление. Ударом моторизованных частей с Никопольского плацдарма в направлении Мелитополя противник хотел окружить советские войска в нижнем течении р. Днепр и снять блокаду с Крыма. Но наступление Красной Армии под Киевом и стремительное продвижение в направлении Житомир, Казатин сорвали немецкие планы. Танковые дивизии, предназначенные для удара на Мелитополь, были срочно переброшены к Житомиру.

Создавшаяся обстановка требовала, как можно быстрее начать освобождение Крыма.

Относительно планирования этой операции имеется ценное свидетельство генерала армии С. М. Штеменко, занимавшего в то время пост начальника Оперативного управления Генерального штаба.

Сергей Матвеевич — талантливый генштабист, внесший существенный вклад в планирование целого ряда операций минувшей войны, он пользовался авторитетом у Верховного Главнокомандующего и у командующих фронтами.

Вот что сообщает С. М. Штеменко относительно оперативной подготовки к освобождению Крымского полуострова:

«В оперативном управлении Генерального штаба были внимательно рассмотрены замыслы и варианты действий по освобождению Крыма. Вспомнили историю, опыт борьбы М. В. Фрунзе с Врангелем в 1920 г. Мнения разделились. Одни предлагали Крым пока не брать, а только блокировать, изолировав там значительные силы противника и в то же время высвободив большую часть своих войск для действий на других направлениях. Сторонников этой точки зрения мы в шутку звали «изоляционистами» {31}.

При таком способе действий враг угрожал бы из Крыма тылу наших фронтов, наступавших за Днепром. У него оставалась бы база для активных действий по коммуникациям в Северной Таврии, побережью Черного и Азовского морей, нефтепромыслам Северного Кавказа. Имелись и другие слабые стороны в позиции «изоляционистов». Поэтому их точка зрения была забракована в принципе и предпочтение отдано овладению Крымом, полному разгрому засевшего там противника.

Теперь следовало решить, каким образом брать полуостров. Первоначально и тут не было единства взглядов.

22 сентября по запросу Ставки А. М. Василевский доложил свои соображения на этот счет. Его замысел состоял в том, чтобы войска Южного фронта одновременно с обходом Мелитополя с юга быстро захватили Сиваш, Перекоп, а также район Джанкоя и ворвались бы в Крым, как говорится, на плечах противника. Для этого предлагалось усилить Южный фронт за счет Северо-Кавказского. Кроме того, в районе Джанкоя должен был выбрасываться воздушный [96] десант, а Азовской военной флотилии вменялось в обязанность высадить там же морской десант с целью выхода в тыл противнику, оборонявшему Сиваш, и нанесения удара в северном направлении, навстречу войскам Южного фронта.

План этот был хорош тем, что предусматривал значительное массирование сил на избранном для удара направлении. Но он требовал больших перегруппировок войск, которые не могли остаться не замеченными противником, К тому же обрекалось на пассивность керченское направление, что позволяло противнику снять оттуда большую часть своих войск и бросить их на усиление джанкойского направления.

Правда, Северо-Кавказскому фронту, прежде чем наступать на Крым, надо было еще форсировать пролив и захватить плацдарм на Керченском полуострове. Это, конечно, составляло самостоятельную и далеко не простую операцию. Однако такая игра стоила свеч. Большинство авторитетов в Генеральном штабе стояло за проведение предварительной операции по захвату плацдарма в районе Керчи с тем, чтобы потом навалиться на Крым с двух направлений.

Чем дальше, тем более вопрос о Крыме приобретал практический смысл»{32}.

Форсирование Керченского пролива и овладение Керченским полуостровом возлагалось на 56-ю (командующий генерал-лейтенант А. А. Гречко, член Военного совета полковник Е. Е. Мальцев, начальник штаба генерал-майор А. А. Харитонов) и 18-ю (командующий генерал-лейтенант К. Н. Леселидзе, член Военного совета генерал-майор С. Е. Колонин, начальник штаба генерал-майор Н. О. Павловский) армии. Черноморский флот и Азовская военная флотилия должны были произвести высадку десанта и в дальнейшем питать войска через пролив. 4-й воздушной армии надлежало прикрывать десанты и обеспечивать наступление 56 и 18-й армий.

К постройке оборонительных сооружений в Крыму гитлеровцы частично приступили еще в начале 1943 г. после поражения под Сталинградом. Но особенно широкий размах оборонительные работы приобрели во второй половине 1943 г. после разгрома немецко-фашистских войск под Курском и в Донбассе.

На Керченском полуострове были созданы три оборонительные полосы. Главная полоса тянулась от Азовского моря через укрепленный пункт Булганак, проходила по восточной окраине Керчи и на юге упиралась в Черное море. Вторая полоса была построена в 30 км к западу от Керчи, в основе ее лежал старый Турецкий вал. Наконец, при выходе с Керченского полуострова в широкую часть Крыма, в горловине между населенным пунктом Ак-Монай и Феодосией на участке протяжением в восемнадцать километров противник сооружал третью полосу обороны, так называемую Ак-Монайскую позицию, прикрывая ее фортификационными укреплениями и подтягивая сюда крупные силы. [97]

В описываемый период противник приводил части в порядок. Вел оборонительные работы, готовя промежуточные рубежи по Турецкому валу, Ак-Монайским позициям, в районе Симферополя и Севастополя, на Чонгарских и Ишуньских позициях.

Одновременно, в связи с выходом наших войск на северный берег Сиваша, противник вынужден был перенести эвакуацию полностью на морские коммуникации (из портов Феодосия, Ялта, Балаклава, Севастополь, Евпатория и Ак-Мечеть).

31 октября 1943 г. 18-я армия начала десантную операцию.

Подразделения, высадившиеся утром в районе Камыш Бурун, Эльтиген, Чонгелек, стремительно атаковали неприятеля и в первую ночь овладели плацдармом в 6 км по фронту и 2 км в глубину. В течение 1 ноября десантники отражали яростные контратаки частей двух пехотных дивизий, усиленных танками. До 20 контратак отразили в первый день отважные советские воины. В этом существенную помощь им оказала артиллерия своим метким огнем с позиций на противоположном берегу пролива, а также штурмовая и истребительная авиация 4-й воздушной армии и Черноморского флота. В наиболее критические моменты схваток, когда защитники плацдарма оказывались в особенно тяжелом положении, наши летчики нависали над полем боя, истребляя вражеских солдат огнем бортового оружия, приводя их в ужас бреющими полетами.

В эти дни на глазах всех десантников командир эскадрильи 47-го штурмового авиаполка коммунист лейтенант Б. Н. Воловодов и парторг эскадрильи младший лейтенант В. Л. Быков, расстреляв боезапас при отражении танковой атаки, таранили шедший на бомбардировку вражеский самолет «Ю-88». Обе машины, объятые пламенем, упали на землю. Военный совет 18-й армии, выполняя просьбу бойцов и командиров — десантников, выразил благодарность летчикам Черноморского флота. «Передайте летному составу ВВС Черноморского флота, — писал Военный совет, — поддерживающему гас в бою за восточный берег Керченского полуострова, спасибо от пехоты нашей армии! Летчики оказали нам большую помощь в отражении 37 контратак противника с танками, которые он предпринял в течение двух дней. Имена лейтенанта Б. Н. Воловодова и младшего лейтенанта В. Л. Быкова, таранивших немецкий самолет «Ю-88», мы запишем в списки героев нашей армии».

Все же десант 18-й армии оказался изолированным. Дальнейшее его питание, подброска живой силы и артиллерии были резко ограничены из-за продолжающейся штормовой погоды и большой активности плавсредств и береговой артиллерии противника.

Десант 56-й армии овладел плацдармом площадью 7 кв. км.

Войска 56-й армии на следующий день продолжали наступление, развивая успех. Во второй половине дня в бой на правом фланге 11-го гвардейского стрелкового корпуса была введена 32-я гвардейская стрелковая дивизия полковника Г. Т. Василенко{33}. Части [98] корпуса, отразив шесть контратак противника и сломив его сопротивление, овладели горой Хронева, высотами 98,9; 102,0; отметкой 69,5 и, продолжая действия, в ночь на 5 ноября заняли Оссовины, Баксы, Джанкой, Еникале.

С окончанием переправы частей 11-го гвардейского стрелкового корпуса была надежно обеспечена дальнейшая переправа войск армии с косы Чушка на Керченский полуостров.

К исходу 5 ноября 11-й гвардейский стрелковый корпус вел бой на рубеже: высота 41,6, западная окраина Оссовины, высоты 115,9; 119,4, восточные скаты высоты 114,1, западная окраина Баксы, западная окраина Джанкоя, восточнее Капканы. Попытки противника задержать продвижение десанта и сбить его в море были отбиты нашими частями. Противник поспешно подтянул резервы, перешел к жесткой упорной обороне, неоднократно переходя в контратаки, поддержанные сильным артиллерийским огнем и бомбовыми ударами с воздуха.

В течение пяти дней продолжались ожесточенные бои, в которых наши воины проявили массовый героизм. Несмотря на отсутствие территориальных успехов со стороны советских войск, враг понес огромный урон, отражено было более 20 его атак.

Весьма высоко оценивались действия наших войск при форсировании ими Керченского пролива в разведывательном бюллетене, выпущенном разведотделом штаба 5-го армейского корпуса гитлеровцев. В выводах этого бюллетеня говорилось следующее:

«Десантная операция противника была хорошо им подготовлена и отчасти протекала по плану, заранее продуманному во всех подробностях. Неувязки, в особенности неизбежные при взаимодействии морских и сухопутных сил, уже в самом начале операции несколько затруднили возможность действий по этому плану. В связи с возникшими изменениями плана действий младшие и средние командиры частей противника проявили нерешительность в своих действиях и не смогли справиться со всякими возникающими случайностями во время боя.

Наша пропаганда (листовки, забрасываемые самолетами и агитснарядами, интенсивная работа громкоговорящих установок), даже тогда, когда у противника было очень тяжелое положение, не имела никакого успеха.

Большевистская идеология, которой сильно пропитан весь офицерский состав, моральный подъем в связи с успехами Красной Армии в этом году — все это способствует тому, что войска противника способны творить чудеса.

Противник опять показал уменье использовать наши оборонительные сооружения и способность быстро зарываться в землю. Он эффективно использовал трофейные боеприпасы, бомбы, противотанковые мины и прочее снаряжение.

Противник был хорошо вооружен и тактически оснащен (в особенности средствами связи) и только ввиду больших потерь при переправе не мог полностью использовать свою технику».

Удачная высадка наших войск на Керченском полуострове заставила [99] противника усилить свою керченскую группировку и перебросить часть сил с других участков.

Большую поддержку действиям советских войск в Керченской десантной операции оказали крымские партизаны, которые усилили удары по тылам 17-й армии после ее отступления с Тамани. Как признавали сами гитлеровцы, на горных дорогах Крыма полностью господствовали партизаны, и германское командование запрещало передвижение тыловых учреждений без сильной вооруженной охраны. Деятельность партизан так беспокоила противника, что против них был выделен 1-й горный корпус румын в составе двух дивизий.

Согласно директиве Ставки на базе полевых управлений Северо-Кавказского фронта и 56-й армии 20 ноября было сформировано управление Отдельной Приморской армии. В нее вошли главным образом войска из 56-й армии, прошедшей хорошую школу боевой закалки под командованием Андрея Антоновича Гречко, который командовал ею в течение почти целого года (с начала 1943 г. — по вторую половину октября 1943 г.).

18-я армия в конце ноября 1943 г. была передана в состав 1-го Украинского фронта, в июле 1944 г. она вошла в состав 4-го Украинского фронта, которым мне довелось командовать на последнем этапе минувшей войны.

Задержавшись на день в Москве, 4 февраля я двинулся к новому месту службы, 6-го числа был уже в Краснодаре, откуда на машине проехал в станицу Ахтанизовскую, где находился штаб Отдельной Приморской армии. Здесь я встретился с Маршалом Советского Союза К. Е. Ворошиловым — представителем Ставки, прибывшим сюда раньше, бывшим командующим армией генерал-полковником И. Е. Петровым, членом Военного совета генерал-майором В. А. Баюковым, заместителем командующего армией генерал-лейтенантом К. С. Мельником, начальником штаба армии генерал-майором П. М. Котовым-Легоньковым.

Состоялась дружеская беседа, в ходе которой меня в общих чертах познакомили с составом войск и положением на фронте армии. Клименту Ефремовичу предстояло на некоторое время вернуться в Москву, мы же с И. Е. Петровым, В. А. Ваюковым и К. С. Мельником отправились на вспомогательный пункт управления армии в с. Маяк на Керченском полуострове. У причала хутора Кордон нас встретил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Лев Анатольевич Владимирский{34}. Мы проехали по косе, носящей весьма прозаическое название Чушка, до третьего причала. Здесь нас ждал катер, на нем мы и отправились на плацдарм, или, как здесь все его называли, «малую землю». Хочется подметить, что во время [100] этого переезда адъютант генерала Багокова старший лейтенант А. М. Блудов ввел в курс соответствующих дел моего офицера для поручений Ф. В. Орлова, что помогло потом ему и мне ориентироваться в тех специфических условиях, в которых приходилось жить и работать на «малой земле».

В состав армии входили: 11-й гвардейский стрелковый корпус — командир генерал-майор С. Е. Рождественский; 3-й горнострелковый корпус — командир генерал-майор А. А. Лучинский; 16-й стрелковый корпус — командир генерал-майор К. И. Провалов и 20-й стрелковый корпус — командир генерал-майор Н. А. Шварев, 4-я воздушная армия — командующий генерал-полковник авиации К. А. Вершинин. Командующему Отдельной Приморской армией в оперативном отношении подчинялась Азовская военная флотилия (командующий контр-адмирал С. Г. Горшков, член Военного совета капитан 1-го ранга А. А. Матушкин, начальник штаба капитан 1-го ранга А. В. Свердлов).

Боевые части и соединения Отдельной Приморской армии расположились на небольшом клочке земли Керченского полуострова площадью около 100 кв. км восточнее г. Керчь. Войск здесь было очень много, что представляло опасность при ударах с воздуха, но к счастью район расположения армии надежно прикрывался истребительной авиацией 4-й воздушной армии, непрерывно патрулировавшей в воздухе, и зенитной артиллерией ПВО.

Знакомясь с войсками, я прежде всего стремился выяснить причины неуспехов Отдельной Приморской армии в проводившихся ею наступательных операциях.

Штаб Отдельной Приморской армии дважды планировал проведение наступательных операций: первый раз с 4 по 10 декабря 1943 г. и второй — с 10 по 30 января 1944 г. Однако в обоих случаях задача не была выполнена.

Неудача первой операции, по-видимому, объяснялась тем, что срок для ее подготовки был весьма невелик, всего две недели. Дело в том, что лишь 15 ноября закончилась операция по овладению плацдармом на Керченском полуострове. Что касается неуспеха второй операции, то причины этого надлежало вскрыть.

Беседы с офицерами штаба, командирами частей и соединений, посещение подразделений первой линии, где можно было услышать мнение непосредственных исполнителей планов командования — рядовых, сержантов, офицеров, а также анализ документов по планированию операции, планированию артиллерийского огня и задач артиллерии, боевых донесений соединений помогли сделать выводы и вскрыть причины неуспеха второй операции.

Они сводились к следующему: оказалось, что не был достаточно хорошо разведан передний край противника и его система огня. Наша артиллерия вела огонь в основном с закрытых позиций, на прямую наводку выводилась редко, в результате этого опорные пункты, дзоты, доты, огневые точки противника уничтожались лишь частично, система его обороны нарушалась неполностью, и гитлеровцы встречали атаки нашей пехоты огнем. [101]

Нужно сказать, что в армию прибыло большое пополнение из запаса. Подготовка воинов к действиям в конкретных, очень сложных и необычных условиях Керченского плацдарма требовала времени и сил также и для войск, участвовавших в освобождении Тамани и форсировании пролива.

Взаимодействие между соединениями армии и оперативное — между наземными войсками и Черноморским флотом в новой обстановке очень усложнилось. Трудно было добиваться скрытности действий при подготовке операций на очень ограниченном территориально пространстве плацдарма, поэтому врагу удавалось парировать удары войск армии.

К этому следует добавить, что войска армии, находившиеся на Керченском плацдарме, испытывали перебои в снабжении.

Необходимо было как можно скорее устранить эти пробелы в подготовке войск к наступлению в специфических условиях Керченского плацдарма.

15 февраля 1944 г. командиры корпусов и дивизий были собраны в штабе армии для выяснения положения в войсках. Важно было также быстрее познакомиться с каждым из них, выяснить их настроения, узнать их мнения о выборе направления главного удара в предстоящем наступлении, проверить уровень их оперативной культуры.

На совещании мною был сделан доклад, в котором кратко освещалась общая обстановка на советско-германском фронте в целом и подробно ход боевых действий на юге, в частности в Крыму.

В докладе был изложен также план наших мероприятий по подготовке войск к наступлению с целью очистить Крым от немецко-фашистских захватчиков. Особо заострялось внимание командиров на имевших место ошибках в руководстве боевыми действиями войск в предыдущих наступательных операциях. Подчеркивалось, что успех наступления зависит от стремительности, мобильности войск и решительности удара.

В конкретных условиях Крыма по-особому следовало решить одно из главнейших условий достижения победы над врагом — взаимодействие стрелковых частей и соединений между собой, а также взаимодействие стрелковых частей и подразделений с артиллерией, танками и авиацией, взаимное использование успеха соседа, взаимная помощь в бою, поскольку для маневра по фронту и из глубины почти не было условий, а огонь артиллерии и действия авиации должны были носить филигранно точный характер. Одновременно указывалось и на то, что в решении тактических задач успех в данных условиях будет иметь только тот, кто хорошо видит поле боя, кто, несмотря на все трудности, сумеет маневрировать силами, гибко управлять войсками, своевременно реагировать на малейшее изменение в ходе боевых действий.

Так, например, 16-й стрелковый корпус в операции с 4 по 10 декабря 1943 г. имел задачу 227 и 283-й стрелковыми дивизиями прорвать оборону противника на узком участке фронта и овладеть вначале поселком Булганак, затем железнодорожной станцией Керчь-2-я [102] с последующим развитием успеха в направлении южной окраины Катерлез. В развернувшихся боях корпус не смог выполнить задачи. Это объяснялось отсутствием достаточного времени для подготовки удара, разведки обороны противника и системы его огня. В результате артиллерийская подготовка не дала ощутимых результатов и гитлеровцам удалось сохранить свою систему огня. Последовавшая затем атака нашей пехоты натолкнулась на огонь противника. Стрелковые части не смогли овладеть передним краем противника и откатились назад. При этом пополнение вводилось в бой прямо с ходу без достаточной подготовки. Так было, например, 7 декабря в 777-м стрелковом полку 227-й стрелковой дивизии. Управление и связь были налажены недостаточно хорошо, в результата командир полка, а тем более командир дивизии не могли действенно влиять на ход боевых действий и своевременно информировать штаб армии.

В период с 10 по 30 января 1944 г., когда войска армии вторично перешли в наступление, 16-й стрелковый корпус был усилен танковой бригадой и бригадой морской пехоты, тем не менее успеха не добился. Основной причиной этого было то, что подготовка к операции на участке корпуса была обнаружена противником, он разгадал направление главного удара и сумел его парировать.

В ходе самого наступления также были допущены ошибки, в частности, в связи с неточной информацией о развитии наступления артиллерийский огонь был преждевременно перенесен в глубину обороны, в силу чего атака пехоты натолкнулась на огонь гитлеровцев.

Было указано и на ошибки, допущенные в других корпусах армии. Так, в частности, в 11-м гвардейском стрелковом корпусе неблагополучно обстояло дело с управлением артиллерийским огнем.

Подробно были рассмотрены недостатки в управлении дивизиями со стороны штабов корпусов. На фактах показано, к чему приводит недостаточное взаимодействие, отсутствие своевременной и точной информации снизу.

На совещании я потребовал повысить личную ответственность командиров всех степеней за организацию и ведение боя, за дисциплину, за своевременную и правильную информацию. Вместе с тем указал на необходимость активизировать боевые действия с целью заставить противника быть всегда в напряжении, изнурять его огнем и атаками мелких подразделений.

Это совещание должно было послужить школой для командиров корпусов и для генералов и офицеров армейского управления и штаба армии.

Штабом армии в связи с этим был разработан план демонстративных действий с целью изнурения противника. По плану предусматривалось демонстративными действиями против отдельных участков обороны противника уничтожать его живую силу и технику. Одновременно намечалось доразведать систему огня обороны противника и на отдельных участках захватить контрольных пленных, [103] а также демонстрировать артиллерийскую подготовку и подготовку атаки пехоты.

В плане конкретно указывалось в какое время, какой именно корпус, с какими силами и средствами, на каком конкретно участке производит демонстративные действия.

18 февраля был проведен однодневный сбор начальников разведотделов штабов корпусов и соответствующих офицеров штабов дивизий. Занятия проводились по следующим вопросам:

1. Организация разведки в дивизии, исходя из характера противостоящего противника и условий местности.

2. Развединформация сверху вниз и снизу вверх в корпусе, дивизии и полку в условиях подготовки и прорыва обороны противника.

3. Указания командующего Отдельной Приморской армией по вопросу организации и ведения войсковой разведки в корпусе, дивизии, полку и задачи разведки на ближайшее время.

На этих сборах изучались приемы и методы разведки обороны противника, его системы огня и группировки войск средствами разведки дивизии, полка. Конкретно были рассмотрены следующие вопросы: наблюдение, подслушивание, ночной и дневной поиск для захвата пленных, вскрытие и уточнение системы огня, установление расположения инженерных заграждений, организация засад в тылу у противника с целью захвата пленных и ценных документов, разведка боем с целью вскрытия системы огня, характера обороны. Остро был поставлен вопрос о том, что основной задачей информации является обеспечение командования всеми необходимыми данными о противнике и его возможностях. Для выполнения этой задачи следовало коренным образом улучшить сбор разведданных и их обработку, изучение данных всех видов разведки и сопоставление их по времени и фактам, добиться своевременного доведения разведданных до войск и командования, а также того, чтобы порядок информации зависел от характера и важности разведданных. Как раз на этих вопросах остановился я в своем выступлении.

В дальнейшем, по опыту Калининского фронта, были проведены 7–10-дневные сборы разведчиков.

На следующий день — 19 февраля — на совещание по вопросам артиллерии были собраны начальники штабов стрелковых корпусов, командующие артиллерией корпусов и дивизий и командиры армейских артиллерийских частей. Это совещание готовил и проводил по моему заданию командующий артиллерией армии генерал-майор артиллерии Александр Кузьмич Сокольский{35}. Мне пришлось также выступить и перед артиллерийскими начальниками. [104]

Основной целью совещания был анализ складывавшейся обстановки и разработка системы мероприятий, с помощью которых можно было малой кровью добиться решающего успеха в предстоящих сражениях.

Известно, что правильно спланировать и организовать действия артиллерии, твердо управлять ею как в период артподготовки, так и в период артиллерийского сопровождения пехоты и танков можно лишь при наличии точных данных о противнике. Другим условием успеха артиллерии в обеспечении наступления, а значит успеха и самого наступления является организация тесного и непрерывного взаимодействия ведущих наступление стрелковых частей с артиллерией.

Взаимодействие в свою очередь может быть достаточно надежным, лишь когда артиллерийский начальник хорошо знает не только задачи артиллерии, но и задачи тех пехотных частей и соединений, действия которых обеспечивает.

Немаловажную роль в вопросе взаимодействия играют многие конкретные моменты, в частности наличие артиллерийских наблюдателей в боевых порядках стрелковых войск во время наступления.

В заключение была поставлена задача — немедленно приступить к совершенствованию знаний командно-политического состава по артиллерийскому делу, к проведению стрельб и занятий по управлению артиллерийским огнем.

Одновременно с проведением сборов и совещаний с офицерским и генеральским составом я знакомился с жизнью и боевой учебой войск, объезжая части и подразделения.

Так, 21 февраля мы с группой офицеров управления армии побывали в 128 и 32-й гвардейской стрелковых дивизиях. В частях дивизий были выявлены недостатки в обеспечении личного состава. Например, 80-му стрелковому полку 32-й гвардейской стрелковой дивизии (командир полка подполковник Д. И. Берсенев) пищу готовили в 5–7 км от подразделений, куда ее приносили в ведрах, бачках и редко в термосах, поэтому воины не всегда имели горячую пищу.

Траншеи были оборудованы недостаточно хорошо, убежищ не хватало и они не всегда обеспечивали укрытие людей от авиационных бомб и артиллерийских снарядов.

При посещении 89-й Таманской стрелковой дивизии (командир дивизии генерал-майор Н. Г. Сафарян) выяснилось, что соединение сильно пострадало в боях. Личный состав дивизии был недостаточно обеспечен обувью и обмундированием. В связи с этим пришлось принять необходимые меры.

Подведя итоги посещения частей передней линии, мы издали приказ, в котором указывалось на пути устранения имевшихся недостатков.

Надо сказать, что командный состав названных дивизий и всех остальных соединений армии приложил максимум усилий для устранения недостатков и укрепления боеготовности и боеспособности войск. [105]

В качестве примера хочется сказать о 32-й гвардейской стрелковой дивизии и ее командире генерал-майоре Николае Кузьмиче Закуренкове{36}. Она вскоре стала образцом дисциплинированности, верности воинскому долгу, а в последующих боях проявила себя как соединение, где героизм и самоотверженность стали нормой поведения каждого солдата и офицера. 32-я гвардейская дивизия и ее командир стали героями штурма и взятия наиболее высоких точек знаменитой Сапун-горы в Севастополе совместно с 77-й стрелковой дивизией 63-го стрелкового корпуса 51-й армии.

Сложным было решение вопросов инженерного обеспечения войск, траншейная сеть на оборонительных рубежах в корпусах по ряду объективных причин была недостаточно развита, некоторые траншеи, в частности, не были доведены до нормального профиля, другие занесены снегом или затоплены талыми водами, недоставало в них укрытий и ходов сообщения в тыл. Тяжело было при каменистом грунте добиваться сближения с противником с помощью саперных работ. Требовалось привести в удовлетворительное состояние все дороги и колонные пути.

С целью устранения этих недостатков было приказано привести в порядок необходимые траншеи старой отрывки, отрыть, где это требовалось, новые с ходами сообщения в тыл, с расчетом обеспечить исходные позиции и скрытое сообщение с тылом. Траншеи надлежало оборудовать водоотводами и приспособлениями для быстрого выскакивания на бруствер бойцов. Наиболее труднопроходимые участки дорог, крутые подъемы, низкие, мокрые участки необходимо было укрепить каменной выстилкой, устроить водостоки, в траншеях, пересекающих дороги и колонные пути, сделать мостики, выставить указки и вехи для обозначения колонных путей. Приказывалось также установить наблюдение за районами, поражаемыми дистанционными авиабомбами, и организовать уборку бомб, в первую очередь на дорогах и в населенных пунктах, а затем в остальных районах, приняв все меры предосторожности.

Инженерным войскам, руководимым начальником инженерной службы армии генерал-майором Николаем Михайловичем Пилипцом {37}, которые уже до этого проделали громадную работу, предстояло продолжать ее, ни в какой мере не снижая усилий.

26-я годовщина Красной Армии была отмечена войсками Отдельной Приморской армии в условиях напряженной боевой работы. [106]

Дни с 24 по 26 февраля я провел в частях 414-й (командир генерал-майор В. С. Дзабахидзе), 242-й (командир генерал-майор В. Б. Лисинов) стрелковых дивизий и 83-й отдельной морской бригады (командир полковник П. А. Мурашов).

Погода в эти дни стояла отвратительная, штормовые ветры и снежные бураны перемежались с оттепелями.

К сожалению, пришлось установить, что в этих соединениях также не все обстояло благополучно, главным образом в отношений материального обеспечения войск. В ряде подразделений не соблюдались санитарные требования. Не всегда регулярно доставлялась вода, были трудности с ее кипячением или хлорированием.

Я обратил внимание начальника тыла армии генерал-майора Александра Михайловича Пламеневского и начальника санитарного отдела армии генерал-майора Николая Ивановича Завалишина на необходимость улучшения контроля в вопросах обеспечения войск и выполнения санитарных норм. Одновременно был издан приказ об устранении недочетов в питании, обеспечении водой и о проведении противоэпидемических мероприятий. Необходимо сказать, что оба генерала с большой энергией и настойчивостью реализовали приказ, проявив при этом много инициативы, умения и специальных знаний. Хочется помянуть здесь самыми добрыми словами Николая Ивановича Завалишина{38}.

При посещении войск выяснилось также, что не хватало штыков к винтовкам и магазинов к автоматам. Пришлось заняться и этим вопросом и затребовать недостающее количество в Главном артиллерийском управлении. В этом нам весьма оперативно помог начальник ГАУ — Николай Дмитриевич Яковлев.

Решение вопросов материального обеспечения в условиях Отдельной Приморской армии действительно наталкивалось на целый ряд трудностей. Каменистая твердая почва сильно усложняла инженерные работы, поэтому сооружение даже самых простых складских помещений было связано с большими затруднениями. Пресноводных водоемов не было, колодцев с питьевой водой не хватало, многие из них были разрушены или засорены. Приходилось доставлять воду на судах через Керченский пролив.

Еще более сложную задачу представляло приготовление горячей пищи и чая, так как тот участок Керченского полуострова, где находились войска армии, был лишен всякой растительности и там совершенно нельзя было найти топлива. Эти объективные трудности требовали особой гибкости и четкости в работе тылов. [107]

Вопрос о топливе был необычным во фронтовой обстановке, он был связан со специфическими условиями, в которых находились войска армии. Как правило, топливо войсками действующей армии всегда изыскивалось на месте. Здесь же это стало очень сложной проблемой. Тем не менее подвоз топлива, конечно, не был непреодолимой проблемой, и вскоре он был налажен, хотя и с большими трудностями.

Воины Отдельной Приморской армии с начала войны проявили необычайную стойкость и самоотверженность при защите Одессы и Севастополя. В новом своем составе армия сделала большое дело: ее воины форсировали в тяжелых условиях Керченский пролив, захватили плацдарм, закрепились на нем, расширили его и нанесли врагу серьезные потери в тяжелых наступательных боях в период двух наступательных операций. Само их пребывание на плацдарме в ужасно тяжелых условиях было примером самоотверженности, высокой моральной стойкости и выдержки.

Необходимо было сделать все возможное, для того чтобы добиться хорошего материального обеспечения войск, находившихся на плацдарме, тем более что им предстояло осуществить важнейшую задачу по освобождению южного берега Крыма.

Военным советом армии был проведен ряд мероприятий с целью наладить работу органов тыла, упорядочить материальное обеспечение войск: были проведены совещания работников тыла, сборы начальников продовольственной и вещевой службы, на которых внимание работников интендантства было сосредоточено на вопросах налаживания всех звеньев хозяйственного аппарата. Отдельные расхитители социалистической собственности были преданы суду военного трибунала, дела их рассматривались на открытых заседаниях.

Одновременно была развернута широкая разъяснительная работа среди личного состава, занимавшегося материальным обеспечением войск, о важности задач, стоящих перед ними.

Всего этого однако было недостаточно, так как снабжение войск затруднялось и чисто техническими причинами. Морских катеров и барж было очень мало. Плохо были оборудованы причалы на обоих берегах пролива. Пришлось форсировать строительство и восстановление причалов силами 13-й инженерной бригады. Следует иметь в виду, что Керченский пролив, ширина которого достигает 3,5 км, все время находился под огнем противника. У нас возникла дерзкая мысль — построить железнодорожный мост. В штабе армии были составлены соответствующие расчеты. Основываясь на них, я позвонил в Ставку. Наш проект был одобрен.

Главным инициатором и организатором этого строительства был инженер-полковник Довгаль. Правда, к началу наступления мост не был закончен, но спустя несколько дней он был открыт, что оказало решающее влияние на упорядочение снабжения армии в период наступления, когда от подвоза боеприпасов во многом зависел успех наших действий.

Мост действовал до весны 1945 г., когда он был разрушен небывало мощным напором льдов из Азовского моря. [108]

Одновременно была проявлена ценная инициатива по постройке канатной дороги через пролив, длиною до 4 км. Если учесть, что у инженерных частей не было совершенно никакого опыта в этом вопросе, а строительство шло при штормовой погоде и под непрерывным огнем врага, можно представить себе, сколько выдумки и сметки, настойчивости и подлинного героизма проявили наши саперы. Их героическими усилиями канатная дорога была построена в установленные сроки и работала бесперебойно, несмотря на многочисленные попытки врага с помощью артиллерии и авиации повредить ее.

У читателя, по-видимому, возникнет вопрос, как это могло случиться. Ведь известно, что канатная дорога — это постоянная линия на опорах, с постоянными береговыми участками, предназначенными для выгрузки, маневрировать тут нельзя не в пример переправам на так называемых плавсредствах. Казалось, разрушить канатную дорогу не составляло особого труда, тем более, что ее «керченский конец» находился всего в 6–7 км от позиций противника. Враг действительно изо всех сил старался вывести из строя нашу дорогу. Если он это не сделал, то, конечно, не потому, что плохо стрелял, тем более что с его позиций на горе Митридат она хорошо простреливалась. Дело здесь состояло в том, что мы маскировали работу дороги дымами. Каждый день, с рассвета и до вечерних сумерек, район расположения канатной дороги и других переправ непрерывно задымлялся. Делалось это так: в зависимости от направления ветра расставлялись бочки с дымовой смесью и соответствующий район полностью задымлялся, так что враг вынужден был стрелять вслепую, наугад. В современных условиях подобная маскировка едва ли удалась бы, поскольку наблюдение и корректировка ведутся при помощи радиолокационных средств, но тогда с помощью дымов нам удалось обеспечить бесперебойную работу дороги.

В связи с упорядочением вопросов снабжения войск пришлось также пристально заняться и вопросами налаживания работы автотракторной службы, которая, как показал опыт войны, играла все более и более важную роль, как в подготовке, так и в самом осуществлении операций. К сожалению, не все командиры уделяли ей достаточное внимание. Заботу об автотранспорте мы связывали тогда также с тем, что в предстоящей наступательной операции мыслилось в каждом корпусе моторизовать одну дивизию и создать, кроме того, армейскую подвижную группу в составе одной дивизии, посаженной на автомашины и усиленной танковой бригадой.

В описываемый период автотранспортные подразделения занимались снабжением войск в пределах армейского тыла, а также заготовками и вне его границ, вывозя зерно, сено из глубинных районов к пристанционным складам. Особенно интересовал меня автотранспорт, находящийся в корпусах, дивизиях и полках, который проще было использовать для создания подвижных групп.

При проверке технической готовности автомашин оказалось, что исправных всего 70–80%. Нужно было немедленно приступить к [109] ремонту машин и укомплектованию подвижных строевых подразделений. Было приказано заняться этим лично командирам корпусов.

При этом они были посвящены в замысел создания корпусных и армейской подвижных групп. Было решено, что в каждом корпусе на машины будет посажена одна стрелковая дивизия, один истребительно-противотанковый полк, поддержанные одним-двумя танковыми батальонами. Эта идея встретила горячее одобрение всех командиров корпусов, безотлагательно приступивших к подбору и подготовке техники и личного состава для наших моторизованных войск.

Основная тяжесть снабжения войск армии лежала на Азовской военной флотилии, которая в неимоверно трудных условиях, при непрерывном огневом воздействии врага и штормовой погоде с честью выполняла свою задачу.

Воды Керченского пролива, бухты и северного побережья полуострова были минированы. В то же время флотилия не располагала достаточными тральными силами и средствами для обеспечения безопасности судоходства. Для противодействия нашим перевозкам немецко-фашистское командование использовало авиацию и артиллерию. Вражеская авиация почти непрерывно одиночными самолетами и группами бомбила причалы и плавсредства в районах Опасная, Жуковка, Чушка, Кордон, а также действовала на переходах между этими пунктами. Днем самолеты врага штурмовали время от времени наши плавсредства на переходах в Керченском проливе. Сухопутная артиллерия противника так же, как и бомбардировочная авиация, систематически, днем и ночью, наносили удары по рейдам и побережью Керченского полуострова. Большие трудности возникали из-за сложных гидрометеорологических условий: ледовой обстановки, частых штормов, туманов, холодов. Несмотря на все это, только за период с 1 января по 17 апреля 1944 г. (до расформирования флотилии){39} она перевезла на Керченский полуостров свыше 73 тыс. бойцов и офицеров, 7188 лошадей, около 20 тыс. т боеприпасов, 777 орудий, 164 танка, 4872 автомашины, 2695 т топлива, 18331 т продовольствия и фуража, около 10 тыс. т разного груза, 508 повозок, 48 кухонь и другое имущество.

За это время с Керченского полуострова на Таманский было перевезено 20290 человек, 2178 т разного груза, 20 автомашин, 42 орудия и много другого вооружения, требующего ремонта.

Морскими перевозками на Керченский полуостров и их обеспечением в разное время было занято неодинаковое количество кораблей, судов и плавсредств флотилии. В начале года для осуществления перевозок было выделено: 4 бронекатера, 3 сторожевых катера, 5 катеров-тральщиков, 5 буксиров, 9 несамоходных барж, 2 понтона, 18 тендеров, 17 десантных ботов, 6 мотоботов ПВО, 4 сейнера. Успешное решение задачи доставки войск и грузов на Керченский [110] полуостров было обеспечено благодаря героизму и высокому воинскому мастерству личного состава, а также благодаря гибкому руководству со стороны командования флотилии и прежде всего адмирала Сергея Георгиевича Горшкова, который в соответствии с решением Военных советов Отдельной Приморской армии и Черноморского флота непосредственно руководил перевозками через Керченский пролив. Ему подчинялось управление переправой во главе с начальником переправы капитаном 2-го ранга К. И. Деревянко. Начальником штаба переправы был капитан 2-го ранга К. С. Мельников, помощниками начальника переправы: по косе Чушка — капитан 3-го ранга Ф. В. Тетюркин, по пунктам разгрузки на Керченском полуострове (он же старший морской начальник Керченского полуострова) — старший лейтенант Усатенко (КП Жуковка), по плавсредствам (начальник плавсредств) — капитан 3-го ранга Н. Л. Каневский (КП коса Чушка). Начальнику переправы непосредственно подчинялись: начальник тыла переправы майор Адаменко, начальник технического отделения по ремонту плавсредств инженер-майор Федореев, командир отряда бронекатеров капитан-лейтенант Лачевский, командир отряда мотоботов ПВО капитан-лейтенант Неволин, начальник ледоводорожной партии инженер-капитан 3-го ранга Смородов, начальник АСО лейтенант Поляков, начальник инженерного отделения инженер-капитан Гуревич. В состав плавсредств Керченской переправы входил ряд других подразделений.

Тральные работы, гидронавигационное оборудование и все виды обороны и обеспечения переправы возлагались на командира Керченской военно-морской базы капитана 1-го ранга В. И. Рутковского.

Азовская военная флотилия в январе 1944 г. произвела высадку двух тактических десантов: один — на северное побережье Керченского полуострова (в районе мыса Тархан) и другой — в Керчь.

В состав десанта на северное побережье Керченского полуострова входили: 143-й Краснознаменный отдельный батальон морской пехоты, отдельная рота, парашютно-десантный батальон Черноморского флота, 166-й гвардейский стрелковый полк 55-й гвардейской стрелковой дивизии и армейская разведывательная рота (всего 3000 человек). Десант был разделен на две группы. 1-й (вспомогательной) группой, в состав которой входил парашютно-десантный батальон ЧФ (700 человек) командовал майор Алексеенко, 2-й (основной) группой — командир 166-го гвардейского полка гвардии подполковник Гловацкий.

Высадка десанта намечалась в ночное время после артиллерийской и авиационной подготовки в районе берега, занятого противником.

Задача десанта заключалась в том, чтобы ударом во фланг и тыл противника оказать содействие 11-му гвардейскому и 16-му стрелковому корпусам в наступлении и прорыве вражеской обороны в районе высоты 95,1 и Грязевой Пучины. Командиром высадки десанта был назначен начальник отдела боевой подготовки штаба Азовской [111] военной флотилии капитан 2-го ранга Н. К. Кириллов. Это был волевой офицер, имевший значительный боевой опыт в ведении десантных действий. Командиром высадки 1-й десантной группы и заместителем командира высадки десанта был назначен капитан 3-го ранга Шальнов (он же начальник штаба высадки).

После тщательной и всесторонней подготовки десантные войска вечером 9 января были посажены на плавсредства флотилии в порту, Кордон и в 23 час. 35 мин. вышли к району высадки.

Переход десанта совершался в условиях штормовой погоды, не дозволявшей подойти к пунктам высадки в назначенное время. Поэтому вместо запланированной ночной высадки она происходила утром.

В момент высадки, начавшейся в 8 часов утра 10 января, десант подвергся ударам вражеской авиации, активность которой возрастала с наступлением рассвета.

Над районом высадки 2-й десантной группы (восточнее 1 км мыса Тархан) периодически появлялось до 15 самолетов Ме-109 и до 16 «юнкерсов», штурмовавших плавсредства и десант. С перенесением огня нашей артиллерией в глубину обороны противника по десанту открыли огонь вражеские артиллерийские батареи.

В момент высадки десанта от пулеметного огня Ме-109 на мостике сторожевого катера погиб командир высадки капитан 2-го ранга Кириллов и был смертельно ранен штурман высадки лейтенант Бувин. В командование высадкой вступил капитан 3-го ранга Шальнов, который затем также погиб от взрыва авиабомбы.

Преодолев ожесточенное сопротивление противника, десант высадился на берег (на главном направлении 1765 человек) и при поддержке авиации и артиллерии начал наступление в заданном направлении. В тот же день десант прорвал вражескую оборону и соединился с войсками Отдельной Приморской армии.

В ночь с 22 на 23 января 1944 г. Азовская военная флотилия произвела высадку тактического десанта с целью овладения городом и портом Керчь.

Приказом командующего Азовской военной флотилией от 21 января 1944 г. командиру высадки была поставлена задача: 1-ю группу десанта высадить в районе Широкий мол, Защитный мол, 2-ю группу — в районе причалов рыбзавода «Октябрь» и 3-ю группу — вторым эшелоном на Широкий мол порта Керчь. Действия десантных групп на берегу определялись приказом Отдельной Приморской армии. Как известно, наступательные действия в январе не принесли желаемых результатов, но неуспех операции ни в коей степени не зависел от Азовской военной флотилии. Забегая вперед, скажем, что 22 апреля с 17 до 19 часов с причалов сел. Опасное (Крым) была проведена посадка 1-й и 2-й десантных групп на тендера.

Но вернемся к развитию событий в марте. 5 числа мною было направлено донесение в Ставку, в котором сообщалось о результатах ознакомления с войсками армии и о мерах, принимаемых командованием в вопросах подготовки к предстоящей наступательной операции. В качестве основной задачи до начала наступления указывалось [112] на развернутую нами боевую учебу в войсках, говорилось также о мероприятиях по улучшению управления артиллерией, налаживанию разведки, упорядочению снабжения войск в специфических условиях Керченского плацдарма и т. д.

В большинстве соединений были организованы показные занятия в составе стрелкового батальона. 4 марта было проведено показное занятие «Стрелковый полк в наступлении при прорыве подготовленной обороны противника». На занятии присутствовали командиры батальонов, полков, дивизий и корпусов. Занятие проведено на базе 28-й гвардейской стрелковой дивизии в районе высот 115,9; 106,0, южнее Оссовины. Действующий стрелковый полк был усилен артиллерией и танками. Авиация поддерживала его наступление с воздуха, была проведена также артиллерийская и авиационная подготовка, наглядно продемонстрировавшая, как нужно использовать артиллерию. Был показан огневой налет, стрельба орудий прямой наводки, сопровождение наступающей пехоты, стрельба по танкам.

Мы добивались не только стремительности первого удара и преодоления первой позиции противника, но и решительных и быстрых действий на всей тактической глубине обороны противника. Научить этому было особенно важно, ибо нам предстояло преодолеть глубокую, хорошо подготовленную оборону противника.

19 марта я присутствовал на тактических занятиях в 414-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор Валериан Сергеевич Дзабахидзе). Руководил занятиями заместитель командира 11-го гвардейского корпуса генерал-майор Н. П. Подоляко. К сожалению, эти занятия не были столь поучительными, как предыдущие.

Атака развертывалась медленно, между атакующей пехотой и разрывами снарядов сопровождавшей атаку артиллерии расстояние было слишком большим, что дало бы противнику возможность приготовиться к отражению атаки.

На этих же занятиях выявился и еще один существенный недостаток. За 10 минут до начала атаки пехота в соответствии с требованиями тогдашних уставов открыла огонь по противнику. Когда же в ходе атаки она достигла переднего края противника, мы не услышали ни одного выстрела, хотя именно в это время должен был вестись наиболее интенсивный огонь по окопам противника. Оказалось, что у солдат не осталось патронов. Объяснение этому странному явлению оказалось простым. Дело в том, что в период предшествующих боев часть магазинов к автоматам и ручным пулеметам была утрачена. И в подразделениях на каждый автомат и пулемет имелось не три магазина, а всего один.

На всех этих недочетах пришлось остановиться на разборе занятий. Необходимо было повторить учение батальона с учетом допущенных ошибок.

414-я дивизия В. С. Дзабахидзе состояла в основном из грузин. Чувство интернационализма вошло в плоть и кровь нашего народа и личного состава армии. В беседах 414-й дивизии выяснилось, что они хотели бы сражаться бок о бок со своими братьями, представителями [113] других национальностей. В самом деле, для нас стало привычным и мы подчас не замечаем того, как даже в составе мелких подразделений — отделении, взводе — представители разных национальностей, входя в единую боевую семью, дополняют друг друга, как чувства братства и взаимопомощи объединяют их в бою и учебе. Я понял желание личного состава дивизии и удовлетворил его, приказав пополнить дивизию представителями других национальностей.

22 марта я поехал на свой НП. Нужно было посмотреть, как он оборудован и обеспечивал ли наблюдение за передним краем противника.

В пути следования я догнал стрелковую роту, которая шла на пополнение в 32-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Я побеседовал с бойцами, проверил, как они обмундированы, узнал, давно ли они на войне, кто из них ранен, какую имеют военную специальность. В беседе выяснилось, что большая часть роты — бывалые воины.

На НП была и станция наведения 4-й воздушной армии. Мы встретились с командующим 4-й воздушной армией генерал-полковником авиации Константином Андреевичем Вершининым. В этот же день я постарался ближе познакомиться с офицерским составом воздушной армии, узнать нужды и запросы авиаторов и одновременно поставил перед ними конкретные задачи по поднятию дисциплины в подразделениях, дал необходимые советы.

Особенное внимание офицеров-авиаторов было обращено на связь летчиков с наземными войсками. Авиация выполняет свои задачи в тесном взаимодействии с пехотой и танками. Умелое и быстрое опознавание наземных войск летчиками, а наземными войсками своих самолетов имеет первостепенное значение. Радиосвязь должна служить основным средством обеспечения надежного взаимодействия.

Были рассмотрены и задачи авиации в наступательной операции.

В откровенной, непринужденной беседе с летчиками, штурманами, техниками и механиками выяснилось настроение офицеров, а также их мнение относительно материально-технического обеспечения, дисциплины. Надо сказать, что настроение у летчиков было отличное, они стремились в бой, ждали начала наступления.

27 марта мы провели показное занятие для офицерского состава 3-го горнострелкового корпуса. Действовал 2-й батальон 1339-го стрелкового полка. Руководил учением командир 318-й стрелковой дивизии полковник В. Ф. Гладков. Чтобы не повторить ошибок, допущенных в 414-й стрелковой дивизии, я предварительно вызвал полковника Гладкова и попросил доложить о том, как он мыслит провести занятие. Затем я посоветовал ему обратить внимание на все детали осуществления штурма обороны противника. Совместно мы наметили план занятия. Его целью было показать способ атаки.

При прорыве подготовленной обороны задача состояла в том, чтобы через укрепления противника повести пехоту с малыми потерями. [114] Это трудное, но возможное дело, и наше занятие подтвердило это еще раз.

Здесь же на занятиях я вручил правительственные награды отличившимся ранее в боях.

Наряду с боевой подготовкой по специальному плану, устанавливающему режим огня артиллерии и минометов, производился систематический обстрел траншей, огневых точек, опорных пунктов врага. На всем фронте систематически проводилась разведка боем, а также поиски и засады, что помогало вскрывать характер обороны противника, систему огня, расположение опорных пунктов и узлов сопротивления. Таким путем мы изнуряли противника. Вместе с тем эти действия поднимали боевой дух наших войск, вселяли уверенность в свои силы.

Так проходили боевые будни. Воины фронта упорно и настойчиво готовились к предстоящим наступательным боям. Части первого эшелона днем и ночью вели разведку, улучшали свои позиции. Авиация бомбила скопления войск противника, железнодорожные узлы, артиллерийские позиции. 28 марта мы организовали разведку боем по всему фронту армии с целью ввести противника в заблуждение относительно начала нашего наступления. Отдельные подразделения (взвод, батальон) после короткого артналета атаковали оборону противника на ряде участков. Во многих местах (западнее высоты 133,3) в районе железнодорожного моста, южнее Булганак, ваши подразделения, несмотря на интенсивный артиллерийский огонь, ворвались в траншеи врага. Выяснив систему огня и начертание переднего края противника, разведчики под прикрытием своей артиллерии и дымов отошли в исходное положение.

За этот период было захвачено до сотни пленных, принадлежавших 98 и 73-й пехотным дивизиям немцев и 3-й горнострелковой дивизии румын. На наши действия противник реагировал очень нервозно, повысил огневую активность артиллерии и пехотного оружия, активизировал действия бомбардировочной авиации. Противник ночью прожекторами освещал местность перед передним краем, чего раньше не отмечалось. Вражеские подразделения в первой линии были постоянно насторожены, до 90 % личного состава в ночное время и утром находилось в боевой готовности. Это изматывало части противника, так как каждый день и каждую ночь ему приходилось ожидать наших атак, проводившихся то в одном, то в другом месте.

В марте имели место случаи, когда солдаты немецких пехотных дивизий и 3-й горнострелковой дивизии румын под воздействием коротких огневых налетов артиллерии, минометов и дерзких действий небольших групп нашей пехоты и разведчиков поддавались панике, бросали свои позиции, бежали в тыл или сдавались в плен. Наша активность расшатала и поколебала моральный дух войск противника до такой степени, что они часто не выдерживали коротких, но дерзких ударов войск армии.

В тактической глубине обороны противника были созданы заградительные отряды, с тем чтобы не допустить отхода солдат с занимаемых [115] позиций, заставить их сопротивляться и в случае надобности применять оружие против своих войск. Так было 16 марта, когда 5-й батальон 3-й горнострелковой дивизии румын под огнем нашей артиллерии дрогнул и с началом атаки небольшого количества нашей пехоты побежал. Заградотряды немцев открыли огонь по отходящим подразделениям румын. При этом много румын было убито и ранено. В их числе были ранены командир 3-й роты капитан Янку, командир пулеметного взвода 4-й роты лейтенант Сима.

Пленный обер-фельдфебель учебного пехотного полка немцев 17 марта показал: «В составе маршевого батальона, с которым я прибыл на Керченский полуостров, 95 % были австрийцы, единственные сыновья, родители которых были убиты в первой мировой войне, и единственные оставшиеся мужчины, братья которых погибли в этой войне и которые по указу Гитлера в свое время были освобождены от посылки в передовые части на фронт. Солдаты маршевого батальона никак не могли себе представить, что их пошлют в Крым, так как большинство солдат немецкой и румынской армии Крым считают местом, откуда нет надежды на возвращение».

Перед отправкой из Одессы в Крым командир маршевого батальона беседовал с солдатами и, прощаясь с одной из групп, в которой находился военнопленный, сказал: «Вы должны произнести, прощай Родина, мы больше тебя никогда не увидим». Солдаты отдают себе отчет в отношении положения войск вермахта и румынской королевской армии в Крыму и иронизируют, говоря, что «Крым представляет из себя величайший лагерь военнопленных в мире, с той только разницей, что здесь нужно самим себя прокормить и можно свободно передвигаться».

Военнопленный лейтенант показал: «Среди офицеров существует единственное мнение, что война ведется вопреки национальным интересам Румынии. Большинство офицеров прекрасно понимают, что после Сталинграда дальнейшее сопротивление бессмысленно.

Многие офицеры слушают московское и лондонское радио и хорошо осведомлены о положении на фронтах и считают, что создавшееся положение является катастрофическим для немецко-румынского союза».

Участились случаи симуляции болезней среди офицерского состава и дезертирства рядового состава. Для характеристики низкой боеспособности подразделений румынских королевских войск стоит привести захваченный нами приказ командира 3-й горнострелковой дивизии генерала Леонарда Мочульского: «Я с возмущением и скорбью установил, что когда вражеская артиллерия и авиация подвергают нас тяжелым бомбардировкам или же танки вклиниваются в наши боевые порядки, несмотря на наличие приказов сопротивляться, совершенно не думая об отходе, среди нас находятся трусы и подлецы, которые предают свои семьи, родину и удирают, называя это по-французски — отходом».

Были выявлены признаки отсутствия единства во взглядах у немецких и румынских генералов и у руководящих высших офицеров, [116] находившихся в Крыму, по военным вопросам и проявление недоверия со стороны целого ряда офицеров к своим старшим начальникам, а также факты резкого обострения взаимоотношений между офицерами и генералами немецкой и румынской армий.

В феврале командующий 3-й румынской армии генерал Думитреску, уезжая из Крыма в Румынию, дал указания румынской эвакуационной медицинской комиссии в Крыму эвакуировать с полуострова в Румынию всех легко раненых и больных солдат для того, чтобы сохранить хотя бы какую-то часть румынской армии от гибели и плена.

Оставшийся в Крыму командир 1-го горнострелкового корпуса генерал Шваб категорически опротестовал и добился через немецкое командование отмены приказания Думитреску, заявив, что он не может остаться в Крыму без войск и нести ответственность перед немецким командованием. Советское командование имело сведения, что даже офицеры румынской разведывательной и контрразведывательной службы в Крыму были обеспокоены своей судьбой в связи с создавшейся обстановкой и не доверяли своему командованию, не верили в способность генералов и высших офицеров спасти войска в Крыму и своевременно эвакуировать их с полуострова.

Румынское правительство, обеспокоенное создавшимся положением в стране, боялось, что обстановка может усугубиться в результате бомбовых ударов советской авиации. Из Бухареста поступали запросы о том, не образован ли на юге Украины специальный авиационный корпус, имеющий задачу бомбардировки Румынии.

О том, что между немецким и румынским командованием отсутствует доверие и уважение, свидетельствует такой случай. 16 марта на ст. Первомайск небезызвестный генерал-фельдмаршал Манштейн, угрожая применить силу, заставил отцепить паровоз от румынского эшелона, прицепив его к своему личному поезду, которым выехал из Первомайска в западном направлении, а румынский эшелон остался. На эти действия немцев румыны жаловались в Бухарест.

Все эти факты говорили о понижении морального уровня немецких и румынских войск.

Время нашего наступления близилось.

Оборону противника на Керченском полуострове можно было прорвать имеющимися в распоряжении армии силами и средствами, хотя противник значительно укрепил свои позиции.

Мы поддерживали тесную связь с партизанским движением Крыма как в период подготовки к наступлению, так и в ходе боевых действий, помощь народных мстителей была поистине неоценимой. Крымские партизаны имели три соединения в составе семи бригад. Восточное соединение состояло из 2 и 3-й бригад и дислоцировалось в лесах и горах южнее Старого Крыма и Карасубазара. Это соединение имело свой пункт приема грузов с воздуха. Северное соединение состояло из 1 и 5-й бригад и дислоцировалось в горно-лесистой местности северных склонов Крымских гор вдоль долин рек Бурульга и Сулат. Это соединение имело две посадочные площадки для самолетов [117] и один пункт приема грузов с воздуха. И, наконец, южное соединение, в которое входили 4, 6 и 7-я бригады, дислоцировалось в горах и лесах в районе Симферополь, Ялта, Бахчисарай. Это соединение было наиболее крупным, оно насчитывало до 2000 человек и также имело свою посадочную площадку и пункт приема грузов с воздуха.

Мы ставили перед штабом партизанского движения Крыма задачи разведывательного порядка.

Вся центральная и южная часть Крымского полуострова находилась под воздействием и наблюдением партизанских отрядов Крыма. На транспортных самолетах и на По-2 мы снабжали партизанские отряды Крыма оружием, боеприпасами и продовольствием, а иногда и переправляли людей.

В период наступательных боев армии партизанские отряды должны были развернуть активные и решительные боевые действия против оккупантов, захватывать важные опорные пункты, перерезать пути отхода и уничтожать противника, согласовывая их с наступлением войск Отдельной Приморской армии.

Надо сказать, что партизанские отряды не один раз причиняли оккупантам большие неприятности. Немецкое командование, обозленное действиями партизан, проводило карательные экспедиции, прочесывание лесов и районов расположения партизанских отрядов в Крыму, применяя при этом артиллерию, танки и авиацию. Не достигнув результатов в вооруженной борьбе с партизанами, фашистские карательные отряды проводили в городах и селах облавы и подвергали арестам, истязаниям и расстрелам мирных жителей, обвиняя их в связях с партизанами.

Фашистское командование отводило важное место Крыму в системе стратегической обороны. Выгодные военные и географические особенности Крымского полуострова, мощные оборонительные сооружения на Перекопском перешейке и на Керченском полуострове создавали возможность, по мнению гитлеровского командования, прочно удерживать Крым в своих руках и сковывать значительные силы советских войск на этом участке фронта, а также использовать Крым как плацдарм для угрозы южному крылу и тылу наступающих на запад советских войск.

Противник держал под воздействием авиации, базирующейся в Крыму, южную часть Украины, Кубань и Ростов-на-Дону. На аэродромах Одессы и Молдавии немцы имели значительные силы военно-воздушного флота, который использовался ими также для прикрытия своих войск в Крыму. Кроме того, на аэродроме в Одессе дислоцировалось несколько десятков транспортных самолетов типа Ю-52 для перевозки в Крым пополнения — людей, оружия, боеприпасов и продуктов.

Как известно, к этому времени войска Украинских фронтов разгромили гитлеровцев на Левобережной Украине, форсировали р. Днепр и далеко продвинулись вперед на запад.

Войска 4-го Украинского фронта (командующий генерал армии Ф. И. Толбухин, член Военного совета генерал-майор Н. К. Субботин, [118] начальник штаба генерал-лейтенант С. С. Бирюзов) и Отдельной Приморской армии готовы были начать штурм Крыма.

С Керченского полуострова к Севастополю тянутся две магистрали: одна — шоссе через Старый Крым, Карасубазар и Симферополь и другая — по южному берегу Крыма через Феодосию, Алушту, Ялту.

На Керченском полуострове оборона противника состояла из четырех оборонительных полос: главной полосы, опирающейся на г. Керчь, являвшийся мощным узлом сопротивления, высоты, идущие от Керчи на север через м. Булганак, высоту 103,9, высоту 136,0; второй полосы, которую противник построил вдоль Турецкого вала, идущего от м. Джабай к оз. Узунларскому; третьей полосы, проходившей восточнее Семи Колодезей, Кенегез, Адык, Обекчи, Карасан; четвертой, — построенной на Ак-Монайском перешейке и укрепленной не хуже, чем главная полоса. Общая глубина обороны противника составляла около 70 км.

Каждая полоса включала три траншеи, оборудованные ячейками для стрелков, площадками для пулеметов, огневые позиции артиллерии и минометов, а также много дзотов, дотов, стальных колпаков. Перед передним краем были установлены минные поля, проволочные заграждения и т. д. Перед Ак-Монайскими позициями возведены противотанковые рвы.

Вокруг Феодосии, в районе Старого Крыма и Карасубазара подготавливались оборонительные рубежи, на которых гитлеровское командование намеревалось оказать сопротивление в случае наступления Красной Армии. Города Феодосия, Судак, Ялта, Алушта, Балаклава также прочно укреплялись.

В Крыму, как уже говорилось выше, находилась 17-я армия противника, состоявшая теперь из 12 дивизий, 5 из которых были немецкими и 7 румынскими, и большого числа специальных полков и батальонов.

Войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии к началу наступления насчитывали 30 стрелковых дивизий, 2 укрепленных района, 2 бригады морской пехоты общей численностью около 470 тыс. солдат и офицеров. Эти объединения располагали 5982 орудиями (без реактивных и 50 мм минометов), 772 орудиями войсковой зенитной артиллерии, 559 танками и самоходными орудиями, их поддерживали 1250 самолетов.

Перед фронтом Приморской армии действовал 5-й армейский корпус противника в составе 73 и 98-й пехотных дивизий немцев, 3-я горнострелковая дивизия и 6-я кавалерийская дивизия румын, 23-й учебный пехотный полк и свыше 10 отдельных батальонов. Эта группировка была усилена 51, 52-й танковыми ротами румын и 191, 525-м дивизионами штурмовых орудий немцев и тремя артиллерийскими полками РГК. Общая численность войск противника на Керченском полуострове достигала 60 тыс. человек. На охране юго-восточного побережья Крыма от Феодосии до Севастополя находились две румынские дивизии, отдельные части усиления тоже около 60 тыс. человек. Для полноты данных здесь надо указать, что в северной [119] части Крыма противник сосредоточивал около 80 тыс. человек.

Из указанной группировки войск противника перед фронтом Отдельной Приморской армии 3-я горнострелковая дивизия румын несла охрану северного побережья Керченского полуострова на участке Арабат, мыс Тархан.

98-я пехотная дивизия (командир дивизии генерал-майор Рейхард) в составе 282, 289, 290-го пехотных полков, 198-го артиллерийского полка, саперного батальона, батальона связи, 98-го фюзилерного батальона и отдельного пехотного батальона (до конца февраля 1944 г.) обороняла рубеж Рыбный промысел (2 км восточнее мыса Тархан), безымянная высота (600 м северо-восточнее Булганака), имея во втором эшелоне 282-й пехотный полк в районе молочной фермы, Грязевая Пучина. Штаб 98-й пехотной дивизии располагался в Карамосе.

73-я пехотная дивизия немцев (командир дивизии — генерал-майор Бёме) в составе 170, 186 и 213-го пехотных полков, артиллерийского полка, 73-го фюзилерного батальона, батальона связи, 173-го саперного батальона вместе с 8-м батальоном 2-й румынской горнострелковой дивизии, 2 и 3-й ротами морской пехоты обороняла рубеж Западные скаты высотой 133,3, ст. Керчь 1-я, гора Митридат.

Оборону побережья Феодосийского залива на участке Сейтджеут, мыс Ильи несли два охранных батальона, 9-й батальон 2-й румынской горнострелковой дивизии и батальон немцев. На Ак-Монайских позициях занимали оборону и одновременно производили оборонительные работы до четырех охранных и строительных батальонов и 76-й саперный батальон немцев.

Оперативный резерв противника на Керченском полуострове состоял из усиленного пехотного полка, нескольких артиллерийских дивизионов, находившихся в районе Феодосии и на Ак-Монайском перешейке, составляющих группу полковника Крюгера.

Основные усилия противник сосредоточил на участках восточнее мыса Тархан, Керчь, где на фронте протяженностью 17 км оборонялись 98 и 73-я пехотные дивизии немцев со средней плотностью 8,5 км на одну дивизию.

На этом участке была сосредоточена основная масса средств усиления.

По сведениям, полученным от наземной и воздушной разведки, а также по данным партизан, противник продолжал совершенствовать оборону своих позиций как на переднем крае, так и в тактической и оперативной глубине. Дополнительно отрывались траншеи, ходы сообщения, устанавливались проволочные и минные заграждения. В глубине Керченского полуострова противник особое внимание уделял восстановлению и совершенствованию Ак-Монайских оборонительных позиций.

В первых числах апреля подавляющее большинство захваченных пленных показывало, что немецкое командование имело задачу прочно удерживать занимаемые позиции на Керченском полуострове. [120] В центральной части Крыма у противника не было оперативных резервов, которые он мог бы заранее использовать для занятия подготовительных рубежей. Это создавало благоприятные условия для широкого маневра и стремительного наступления наших войск после прорыва обороны противника на Керченском полуострове.

К началу боев за освобождение Крыма противник имел на Черном море 4 эскадренных миноносца, 14 подводных лодок, 3 флотилии катеров-охотников (34 единицы), до 80 торпедных катеров и тральщиков, 53 сторожевых корабля и 6 минных заградителей, а также транспортный и вспомогательный флот, насчитывающий около сотни различных судов.

План разгрома войск противника в Крыму разрабатывался командованием 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии с учетом полного взаимодействия войск обоих объединений по цели, времени и месту, по этапам операции.

Замысел операции по разгрому противника в Крыму сводился к следующему: войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии должны были, нанеся одновременные сходящиеся удары в северной части Крыма и на Керченском полуострове, прорвать оборону противника и, развивая наступление в общем направлении на Симферополь, Севастополь во взаимодействии с Черноморским флотом и партизанами Крыма, рассечь и уничтожить группировку вражеских войск.

Войска 4-го Украинского фронта прорывали оборону немцев на Перекопском перешейке и в районе Сиваша, наносили главный удар силами 51-й армии и 19-го танкового корпуса через Симферополь и Карасубазар на Севастополь. 2-я гвардейская армия 4-го Украинского фронта должна была нанести вспомогательный удар в направлении Ак-Мечеть, Евпатория.

Войска Отдельной Приморской армии, действовавшие с Керченского плацдарма, имели задачу разгромить керченскую группировку противника, не дав ей отойти и организовать оборону на Ак-Монайских позициях, затем совместно с войсками в составе 4-го Украинского фронта участвовала в освобождении Крыма от немецко-фашистских захватчиков.

Армии предстояло двумя одновременными ударами севернее и южнее сильно укрепленного населенного пункта Булганак прорвать оборону противника и развить наступление в глубь Керченского полуострова в направлении на Владиславовку, Феодосию. Задача войск заключалась в том, чтобы в короткий срок разгромить группировку противника в районе Керчи и лишить ее возможности перебросить часть сил в полосу 4-го Украинского фронта на помощь своим войскам, действовавшим в Северном Крыму.

После овладения Владиславовкой и Феодосией войскам Отдельной Приморской армии предстояло преследовать противника частью сил в направлении на Симферополь и далее на Севастополь, частью сил — вдоль южного побережья Черного моря по Приморскому шоссе на Севастополь. [121]

Было решено нанести главный удар смежными флангами 11-го гвардейского и 3-го горнострелкового корпуса, прорвать керченские оборонительные позиции в центре и, обойдя узел сопротивления противника — Булганак — с севера и юга, разгромить группировку вражеских войск в районе этого города. Далее имелось в виду, как уже отмечалось выше, одной группой войск развить наступление в направлении Владиславовка, Симферополь на Севастополь; другой — в направлении Феодосия, Ялта, Севастополь по приморской дороге.

Отдельная Приморская армия должна была начать наступление на два дня позже, т. е. после того, как 4-й Украинский фронт выйдет на рубеж р. Чатырлык, г. Джанкой. И в течение первых двух дней наступления армии надлежало разгромить противостоящего противника и очистить от него Керченский полуостров.

При планировании операции возникало несколько вариантов действий. На одном из них, пожалуй, следует остановиться, т. к. он представляет определенный интерес. Суть его заключалась в том, что одновременно с началом наступления основных сил Отдельной Приморской армии с плацдарма, мы должны были бы произвести высадку сильных десантов на северный и южный берег Керченского полуострова в оперативной глубине обороны противника и такими комбинированными ударами с суши и моря уничтожить врага. Для этого необходимо было использовать Черноморский флот и Азовскую флотилию.

Этот план основывался на том, что противник прочно удерживал оборону на рубеже мыс Тархан, г. Керчь, уперев свои фланги в берега Азовского моря и Керченской бухты, сосредоточивая здесь основные свои усилия. В то же время неприятельская противодесантная оборона северного берега Керченского полуострова на участке мыс Тархан, Ак-Монай осуществлялась четырьмя батальонами румын, не являлась непрерывной и состояла из отдельных застав, усиленных артиллерией и минометами. Южный берег Керченского полуострова от Керчи до Феодосии противник оборонял частями 6-й кавалерийской дивизии и 2-й горнострелковой дивизии румын и был более плотно насыщен войсками, чем северный, однако также не представлял сильно укрепленной обороны.

Задача десантов сводилась к тому, чтобы, захватив плацдармы и выгодные рубежи, отрезать пути отхода Керченской группировке противника на запад, отвлечь на себя его резервы и тем самым облегчить прорыв обороны врага основным силам Отдельной Приморской армии, наступающей с плацдарма.

Для выполнения намеченных задач в состав каждого из десантов должно было войти по две стрелковых дивизии и одному батальону морской пехоты (в качестве передового отряда), усиленные артиллерией, танками, саперами и другими специальными подразделениями. Состав десанта диктовался необходимостью прочно удерживать район высадки в своих руках и обеспечить дальнейший подвоз и эвакуацию. Это особенно важно для высадки войск в районе Феодосии, где пришлось бы захватить порт, а затем его удерживать. [122]

Между прочим, высадку десанта на южном берегу Керченского полуострова нужно было производить только в районе Феодосии. Другого района, подходящего для этой цели, не было, так как высадка десанта на необорудованный берег, помимо опасности нападения военно-морских сил противника, сопряжена с большими трудностями и потерей времени.

На северный берег десант мог быть высажен в двух местах: в районе Мама Русская и в районе Ак-Монайских позиций.

Переброска десантов на южный берег могла быть возложена на Черноморский флот, который мог бы одним рейсом перебросить боевые части двух дивизий, а вторым — их тылы.

Переброску десанта на северный берег Керченского полуострова предполагалось возложить на Азовскую флотилию. Подсчеты показали, что наличие кораблей, катеров, буксиров и барж позволяло Азовской флотилии это сделать тремя эшелонами. Первым эшелоном поднимались основные силы первой дивизии (3500 человек, 62 орудия, 160 лошадей и 212 т груза). Вторым эшелоном переправлялись главным образом тылы первой дивизии (16 автомашин, 60 лошадей, 4 орудия и около 500 человек). Остальные плавсредства второго эшелона занимались войсками и техникой второй дивизии, для доставки которой потребуется еще один третий эшелон.

Обе дивизии смогли бы с собой взять только часть автотранспорта, так как иначе потребовалось бы слишком длительное отвлечение основных плавсредств Керченской переправы от работы в проливе.

Расстояние от пункта погрузки — Кордона до пункта высадки в районе Мама Русская было 40 км, а до района Ак-Монайских позиций 167 км.

Этот заманчивый план использования десантов в наступательной операции пришлось отвергнуть по следующим причинам. Азовская флотилия имела плавсредства преимущественно речного типа с очень плохими мореходными качествами. Непременным условием их использования является устойчивая тихая погода. Так как операция должна была продлиться несколько дней, то начинать ее можно только при благоприятном прогнозе погоды на 5–10 дней, чего в данном районе Азовского моря в весеннее время года ожидать было трудно. Район высадки был открыт для северных и северо-восточных ветров, которые вызывают там сильный накат волны, почти исключающий возможность подхода к берегу и высадки даже при сравнительно небольшой силе ветра. Переход в тумане столь большого числа мелких судов среди минных полей сопряжен с неоправданным риском подрыва на минах и расстройства походного порядка. Длительный переход морем в светлое время суток потребовал бы большого расхода истребительной авиации для прикрытия десанта с воздуха. Операция с десантами, требующая длительного времени, обычно сопряжена с риском, так как, например, даже при благоприятной переброске войск десант, высаженный в районе Ак-Монай, в течение трех суток не сможет получать подкрепление средств усиления и поэтому может оказаться в тяжелом положении в борьбе с [123] резервами противника. Плюс к этому, плавсредства Керченской переправы были бы оторваны на длительный период от работы в проливе по обеспечению войск армии.

Высадка десанта в районе Феодосии также была сопряжена с большим риском для кораблей и людей.

Противник в Черном море имел превосходство в силах и средствах. Длительный переход кораблей Черноморского флота с людьми не исключал возможности нападения на него подводных лодок врага и требовал сильного воздушного прикрытия.

Движение кораблей в район высадки десанта не исключало опасности подрыва их на минах, так как воды южного берега Керченского полуострова и Крыма были сильно минированы противником.

Анализ опыта высадки десантов в Феодосии и Керчи в 1941 и 1942 гг. подсказывал, что успех операции требовал наличия сильного, быстроходного военно-морского флота, надежного воздушного прикрытия и внезапности действий. Всего этого мы не имели. Поэтому, чтобы не распылять свои силы и не подвергать войска неоправданным потерям, мы отказались от идеи использования морских десантов в Керченской операции. Мы решили сосредоточить все силы на плацдарме, подчинив их действиям всю авиацию и Азовскую флотилию.

Планирование операции и подготовку к ней штаб армии осуществил под руководством опытного штабного работника генерала Павла Михайловича Котова-Легонькова{40} в течение месяца. Этого времени было достаточно, чтобы детально разработать план, а также подготовить штабы и войска к прорыву сильно укрепленной обороны немцев.

Крымская операция готовилась в течение сравнительно длительного времени.

В шеститомном труде «История Великой Отечественной войны Советского Союза. 1941–1945» отмечается, что всеми видами разведки тщательно изучалась оборона противника и группировка его войск. Наряду с наземным наблюдением и поисками разведывательных групп проводилось фотографирование вражеских позиций с воздуха. Серьезное значение придавалось боевой подготовке частей и подразделений, совершенствованию их умения в быстром темпе прорывать сильно укрепленную вражескую оборону.

В период подготовки к наступлению в войсках проводилась большая партийно-политическая работа. Командование и политуправление 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии особое внимание уделяли пропаганде славных традиций Красной Армии, [124] связанных с борьбой за Крым. Начало этим традициям было положено историческим наступлением Красной Армии, разгромившей в 1920 г. на Крымском полуострове врангелевские войска. Героическая оборона Севастополя в 1941–1942 гг., развившая эти традиции, все годы войны вдохновляла советских воинов на подвиги в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Командиры, политработники, партийные и комсомольские организации использовали различные формы партийно-политической работы, чтобы познакомить солдат и офицеров с героическим прорывом в Крым войск Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе. Весьма эффективное воздействие на воинов оказали, в частности, рассказы участников этих легендарных боев о форсировании Сиваша и взятии штурмом Перекопа.

Это придало партийно-политической работе целеустремленный характер, помогло тесно увязать ее с боевыми задачами, стоявшими перед войсками.

Политорганы и парторганизации учитывали особенность предстоящих боев — прорыв сильно укрепленных позиций врага. В соответствии с принятыми для штурма боевыми порядками расставлялись коммунисты и комсомольцы. Особое внимание при этом обращалось на первые цепи атакующих частей и штурмовые группы, дерзость и стремительность которых в наступлении должны были обеспечить успех прорыва.

Партийно-политической работой в армии руководили испытанные политработники: генерал-майор Владимир Антонович Баюков{41} и генерал-майор Петр Михайлович Соломко{42}, а также начальник Политического управления армии генерал-майор Сергей Степанович Емельянов, его заместитель полковник Марк Михайлович Гак, начальники политических отделов корпусов (16-го — полковник Порфирий Александрович Штахановский; 11-го гвардейского — полковник Павел Леонтьевич Базилевский; 3-го горнострелкового — полковник Федор Васильевич Монастырский; 20-го стрелкового — полковник Андрей Иванович Рыжов).

Хочется особо подчеркнуть большой и многосторонний опыт В. А. Баюкова. При создании самостоятельных органов тыла Красной Армии он как способный политработник был назначен комиссаром Управления тыла Красной Армии и таким образом сочетал знания специфики службы снабжения войск с ценными качествами партийно-политического работника.

К началу операции войска Отдельной Приморской армии в составе 11-го гвардейского, 3-го горнострелкового, 16-го стрелковых корпусов, 255-й бригады морской пехоты и 83-й морской стрелковой [125] бригады своими основными силами, кроме 20-го стрелкового корпуса, оборонялись на Керченском полуострове.

11-й гвардейский стрелковый корпус находился на правом фланге армии. Здесь же действовала и 83-я бригада морской пехоты. В центре располагался 3-й горнострелковый корпус.

На левом фланге армии, непосредственно у восточной окраины Керчи, оборонялись 16-й стрелковый корпус и 255-я бригада морской пехоты. Корпус получил более узкую полосу наступления в связи с тем, что ему предстояло овладеть г. Керчь, превращенным противником в укрепленный узел сопротивления.

Резерв командующего армией составляли 227-я стрелковая дивизия и два танковых полка (257 и 85-й), а также и 20-й стрелковый корпус, находившийся на Таманском полуострове.

Корпусам были поставлены следующие задачи: 11-й гвардейский (32, 2-я гвардейская и 414-я стрелковая дивизии), сосредоточивая свои основные усилия в направлении Грязевая Пучина, Малый Бабчик, станция Салын, в первый день наступления прорвать тактическую зону обороны противника в районе Булганака и выйти на рубеж маяк Салын, станция Салын.

Основные усилия 3-го горнострелкового корпуса (128, 242-я горнострелковые и 89-я стрелковая дивизии) были направлены на разгром противника в районе Булганака и выход к исходу дня боя на линию Чистополье — Кош-Кую.

16-му стрелковому корпусу (318, 339 и 383-я стрелковые дивизии и 255-я бригада морской пехоты) предстояло во взаимодействии с 3-м горнострелковым корпусом овладеть сильным узлом обороны противника Катерлез, г. Керчь и высотами западнее и юго-западнее этого города.

Планирование высоких темпов наступления Отдельной Приморской армии обусловливалось замыслом армейской операции — выйти раньше на Ак-Монайские позиции, чем успеет отойти на них противник. Достижение таких темпов обеспечивалось тем, что в каждом корпусе были созданы подвижные группы (по одной дивизии в корпусе были посажены на машины и усилены танками, артиллерией и другими средствами). Было создано четыре подвижных группы — три корпусные и одна армейская.

Армейская подвижная группа была организована в составе 227-й стрелковой дивизии, истребительно-противотанкового полка, зенитного полка, танкового полка, роты саперов и автобатальона армейского автополка. Командовал группой командир 227-й стрелковой дивизии полковник Г. Н. Преображенский.

Главный удар армия наносила на направлениях: двумя стрелковыми дивизиями южнее Булганака на фронте 4,5 км, одной дивизией и одним стрелковым полком севернее Булганака на фронте 3 км.

План операции предусматривал четыре этапа, из них один подготовительный.

Ближайшая задача корпусов состояла в том, чтобы прорвать главную полосу обороны противника на глубину 6 км и овладеть [126] рубежом Тархан, Катерлез, Керчь. Последующая задача — главными силами выйти на рубеж: Мосырь, Карама, Берегово, Андреевка, на глубину до 10 км и завершить разгром противника, обороняющего главную полосу.

Подвижные группы корпусов должны были вводиться в прорыв после овладения главной полосой обороны, стремительно преследовать противника, к исходу первого дня наступления овладеть рубежом Заморск, Ново-Николаевка, Марфовка, т. е. на глубину 40–45 км (все пункты западнее Турецкого вала). На следующий день стрелковые корпуса своими подвижными группами должны были овладеть Ак-Монайскими позициями.

Подготовительный этап охватывал: демонстративные действия с целью создания видимости наступления в ложных направлениях (проведения ряда частных ударов), непрерывное огневое воздействие всех видов оружия, в том числе бомбардировочной авиации с целью систематического нанесения урона живой силе и технике противника, проведение перегруппировки войск армии в соответствие с решением и выход частей и соединений, предназначенных для нанесения ударов, в исходное положение, непрерывная разведка всех видов с целью уточнения системы обороны и группировки противника и, наконец, усиленная боевая подготовка войск.

Первый этап — прорыв обороны противника на всю тактическую глубину. Второй этап — ввод в бой вторых эшелонов корпусов — подвижных групп с целью развития успеха и захвата Турецкого вала. Третий этап — развитие наступления армии, стремительное преследование противника, захват Ак-Монайских позиций (глубина до 84–85 км).

В операции Отдельной Приморской армии на первые два дня были запланированы высокие темпы наступления — 40–45 км в сутки. Построение боевых порядков и их глубина определялись характером местности и состоянием обороны противника. Глубоко эшелонированная оборона противника с большим насыщением автоматического оружия и развитой сетью фортификационных и инженерных сооружений требовала глубоко эшелонированного построения боевых порядков пехоты, чтобы можно было из глубины наращивать удар, не уменьшая темпа наступления, прорвать оборону противника на всю тактическую глубину, выйти подвижными группами на оперативный простор и превратить тактический успех в оперативный.

Глубокое эшелонирование боевых порядков создавалось за счет сильных вторых эшелонов и выделения резервов. Корпуса наносили главный удар на фронте 3–4 км.

Оперативное построение армии и боевых порядков корпусов носило своеобразный характер. Армия была построена в один эшелон, при этом одна дивизия была в резерве, а одна, которая была посажена на автомашины и усилена танковым полком, истребительно-противотанковым артиллерийским полком, зенитным полком и саперным батальоном, составляла подвижную группу армии.

Боевые порядки корпусов строились следующим образом. На направлении [127] главного удара корпуса имели: в первом эшелоне две стрелковые дивизии и во втором — одну. Кроме этого, каждый корпус выделял еще одну стрелковую дивизию, которая и составляла подвижную группу, были организованы также корпусные артиллерийские группы и подвижные противотанковые резервы. Стрелковые дивизии строили боевые порядки в два эшелона.

Такое построение боевых порядков давало возможность прорвать оборону противника на всю ее тактическую глубину и наращивать силу удара в период всего наступления.

При планировании артиллерийской подготовки атаки и сопровождения пехоты мы исходили из расчета наличия артиллерии. Артиллерия Отдельной Приморской армии состояла из 2 артиллерийских бригад, 20 отдельных артиллерийских полков, 5 отдельных дивизионов, в том числе 3 РГК, 1 минометной бригады, 2 горных минометных полков, 1 гвардейской минометной бригады, 4 гвардейских минометных полков и 3 отдельных гвардейских минометных дивизионов.

Материальное обеспечение Отдельной Приморской армии, как указывалось, происходило в трудных условиях. Грузы переправлялись главным образом кораблями Азовской военной флотилии и Черноморского флота. В дни особенно сильных штормов, когда корабли невозможно было использовать, переброска грузов осуществлялась транспортной авиацией. Всего нашей авиацией было доставлено более 6 тыс. т боеприпасов и продовольствия.

К началу операции на плацдарм Отдельной Приморской армии было завезено 3 боекомплекта боеприпасов, 2 заправки горючего и 15 сутодач продовольствия, что обеспечивало армию всем необходимым для успешного ведения наступления.

За это же время армия получила 213 орудий разного калибра, 184 миномета, 480 пулеметов, 3800 автоматов и 5800 магазинов к ним, 100 автотягачей, много буссолей, стереотруб, компасов и биноклей.

Операция была запланирована в соответствии с общей задачей, поставленной перед Отдельной Приморской армией Ставкой Верховного Главнокомандования.

Средняя плотность сил и средств (без учета вторых эшелонов) была: 6 батальонов, 150 орудий и минометов, 25–30 танков (средних и легких) на 1 км фронта, что было вполне достаточным как для прорыва обороны противника, так и для развития наступления в глубину.

1 апреля в войска Отдельной Приморской армии возвратился представитель Ставки Верховного Главнокомандования Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов, с которым мы детально рассмотрели план Керченской операции, 4 апреля этот документ был направлен в Генеральный штаб на утверждение.

В этот же день я приказал командирам корпусов организовать и провести на своих участках разведку боем с участием от каждого корпуса одной стрелковой роты, усиленной одним взводом танков. [128]

Перед разведчиками ставилась задача уточнить расположение огневых позиций и характер укреплений противника перед фронтом армии, на отдельных участках улучшить свои исходные позиции и обязательно захватить контрольных пленных.

Подразделения, назначенные для разведки боем, нужно было вывести на исходное положение в ночь с 4 на 5 апреля.

День 5 апреля был предоставлен разведчикам на изучение объектов разведки и местности в направлении действий.

В 18 час. 30 мин. по моему сигналу был произведен по всему фронту артиллерийско-минометный огневой налет и удары авиации, с началом которых пехота, поддержанная танками, стремительно атаковала вражеские позиции на избранных участках и повсеместно захватила выгодные опорные пункты и некоторое время удерживала их.

С началом контратак противника мы не стали ввязываться в затяжные бои, отвели роты разведки полностью. Удалось захватить около сотни пленных.

Для отражения контратак противника мы создали артиллерийские группы, которые подготовили огонь по вероятным направлениям, они хорошо прикрывали отход рот.

Боевыми действиями наших рот, наблюдением и через пленных было установлено, что противник продолжает сохранять на переднем крае прежнюю огневую плотность пехотного оружия, основная масса которого расположена во второй траншее. Была подтверждена прежняя система огня и то, что оборона была значительно насыщена минометами, причем многие из них были крупного калибра. Осуществив указанные разведывательные действия более или менее крупного масштаба, корпуса продолжали разведку мелкими отрядами.

Противник, конечно, понимал, что это наша назойливость не случайна и начал искать ее причины, активизировав ответные действия своей разведки. Успеха он не достиг, наша бдительность была на высоте, тем не менее он, конечно, смог получить кое-какие данные. В боевых условиях невозможно полностью изолироваться от противника и закрыть все каналы для получения врагом информации о наших войсках, тем не менее следует делать максимум возможного в этом отношении.

После того как все было подготовлено, был отдан приказ о наступлении, в котором конкретизировались положения плана разгрома войск противника. Готовность к наступлению устанавливалась к исходу 9 апреля 1944 г.

В подготовительный период была проведена большая политическая работа в войсках. Широко пропагандировался боевой опыт подразделений, частей и отдельных бойцов и командиров. Были использованы дивизионная, корпусная и армейская печать, боевые листки, беседы бывалых воинов с молодыми бойцами.

Азовская военная флотилия (командующий контр-адмирал С. Г. Горшков) должна была огнем корабельной артиллерии воспретить отход противника по северному берегу Керченского полуострова и [129] одновременно обеспечить подвоз материальных средств на плацдарм. Черноморский флот, в командование которым 28 марта вступил адмирал Ф. С. Октябрьский{43}, всестороннего взаимодействия с Отдельной Приморской армией не мог иметь, так как подойти к южным берегам Крыма было невозможно из-за сплошного минирования вод. Поэтому директивами от 9 и 10 апреля 1944 г. ему были поставлены задачи по нанесению ударов по водным коммуникациям противника, связывающим порты Крыма с Румынией и Одессой. Зато военно-воздушные силы флота, которыми командовал генерал-лейтенант авиации Василий Васильевич Ермаченков{44}, совместно с летчиками К. А. Вершинина оказали наступающим войскам армии самую непосредственную поддержку. [130]