На катерах

В первых числах жаркого июля 1941 года нас, группу молодых лейтенантов флота, только что надевших командирские кители с золотыми нашивками на рукавах, вызвали в отдел кадров штаба одного из соединений Краснознаменного Балтийского флота и объявили о назначении помощниками командиров малых охотников кронштадтского дивизиона. Вряд ли «мошки» были теми кораблями, о которых мы мечтали, но... это все же был флот, на который мы стремились всей душой.

Катера нашего дивизиона имели бортовые номера «301», «302», «303» и так далее. В разговоре их называли просто «единица», «двойка», «тройка». Мой одноклассник по Военно-Морскому училищу имени Фрунзе в Ленинграде — Володя Гавриков — попал на «единицу», я — на «двойку», старшина роты, круглый отличник Иван Боков — на «пятерку», а приятель, учившийся в соседнем классе, Михаил Амусин, получил временно назначение командиром быстроходного посыльного катера.

Наши маленькие кораблики стояли в крохотной гавани Кроншлота — небольшого островка, возведенного еще при Петре I. Ни в кронштадтские гавани, ни в устье Невы нельзя с запада пройти, минуя Кроншлот. Кто-то метко сказал: «Если Кронштадт — замок города на Неве, то Кроншлот — ключик к этому замку».

Высокие стены Кроншлота, сложенные из блоков серого гранита, выступают из воды, как крутые борта корабля. Штормовые волны, разбиваясь о них, обдают [8] островок каскадами брызг. Как когда-то и на боевых кораблях, каменную броню форта прорезают амбразуры, в которые раньше смотрели стволы орудий. За гранитной стеной форта размещены многоэтажные сводчатые казематы, артиллерийские погреба и кубрики. Военные моряки живут на острове по корабельным порядкам и подолгу не бывают не только, например, в Ленинграде или в Ораниенбауме (Ломоносове), но и в Кронштадте, расположенном всего в нескольких сотнях метров от форта. Недаром в довоенные годы Кроншлот называли «островом погибших женихов». И в самом деле: холостяков там было явно многовато.

Прибыв к месту назначения, мы представились начальству и поспешили на свои катера. Увы, мой охотник находился в море, и я пошел с Володей Гавриковым. Его «единичка» — МО-301 — готовилась выйти в дозор, и мы сразу очутились в предпоходной суете. И все же командир — младший лейтенант Михаил Макаренко — встретил нас приветливо, провел по кораблю и бегло познакомил с его устройством, вооружением и техникой.

— Наши маленькие корабли предназначены для охраны водных районов, прилегающих к базам, — сказал Макаренко, как только мы, покинув кают-компанию, вышли на палубу. — Они несут дозорную службу и сопровождают корабли и транспорты. Их основная задача — поиск и уничтожение вражеских подводных лодок. Отсюда и их название: истребители подводных лодок, или, иначе, охотники за подводными лодками. Наш тип катеров называют МО — то есть малый охотник. Есть еще и БО — большие охотники. Для обнаружения и наблюдения за подлодками на всех охотниках установлена гидроакустическая аппаратура, позволяющая определять направление на подводную цель, а при должном навыке — и расстояние до нее.

Макаренко говорил об уже известных нам вещах, но мы его не перебивали. Однако вскоре речь пошла о вещах, нам мало известных и даже вовсе незнакомых. А младший лейтенант, не замечая нашего смущения, повел вниз, в моторный отсек, где мы почувствовали себя совсем скверно. На всех переборках и бортах, над паелами{1} и под ними, и даже на подволоке переплеталось множество труб и трубочек различных диаметров. [9]

Несмотря на то, что трубы были окрашены в различные цвета и имели кольцевые маркировки, я не мог в них разобраться, только напрасно напрягал память. Вспоминалось, как окрашиваются трубы со свежим или мятым паром, с паром высокого или низкого давления, забортной, технической или питьевой водой. Но здесь пара не было, вряд ли существовало и такое разнообразие воды. Ясно, что окраска труб и их маркировка говорили о чем-то другом, пока нам неведомом.

В машинных отсеках, когда нам показали главные и вспомогательные двигатели, насосы для откачки воды из отсеков или подачи забортной воды в пожарную магистраль, генератор, который питал током радиостанцию и заряжал аккумуляторы, мы окончательно пали духом. Обо всем этом мы имели весьма смутное представление.

Едва Макаренко закончил свою «лекцию», мы поблагодарили его и поспешили на пирс, чтобы обменяться мнениями по поводу ситуации, в которую попали. На каменном парапете по соседству с пирсом сидели неподвижно наши друзья и молча глядели на море. Мы сели рядом с ними и тоже уставились на сверкающую солнечными бликами воду. Наконец Володя Гавриков угрюмо спросил:

— Ну что?

Боков ничего не ответил, а Амусин присвистнул и, как всегда, вздернул левую бровь.

— Разве это боевые корабли?! — возмутился он. — Это катера для разъездов начальства: кого-нибудь куда-нибудь подкинуть, подбросить или что-нибудь в этом роде. Так много не навоюешь!.. Одним словом, попали в морские извозчики... Дежурными шоферами...

Я вступился за «мошки»:

— Нет, Миша, ты не прав! Корабли пусть маленькие, но настоящие. Есть все боевые части: штурманская, артиллерийская, минная, связи и наблюдения, электромеханическая, даже интендантская и химическая службы есть. Кроме того, ты забываешь, что охотники предназначены для борьбы с подводными лодками противника. А Германия обязательно поведет подводную войну на морских коммуникациях.

Должно быть, я говорил не слишком убедительно, ибо Володя Гавриков сразу вскипел:

— Все боевые части? Совсем как на линкоре? Да? Примитивщина! Я — штурман. В училище ночами просиживал над изучением гирокомпасов, эхолотов, одографов, [10] в том числе не значившихся в программе и вам известных лишь понаслышке... А тут из, всех навигационных приборов есть только магнитный компас, имеющий возраст несколько сотен лет. Новинка!.. Здесь даже лага, понимаешь, лага нет!.. По другим боевым частям дело ничуть не лучше. Вот Ванюшка — прирожденный артиллерист, а что он здесь получает? Я не говорю о башенных артиллерийских установках, но, может быть, пушки последних систем? Или автоматы управления стрельбой? Черта с два! Примитивные сорокапятки-шомполки и элементарная таблица с данными для ведения огня, которую можно унести в кармане... И для того, чтобы овладеть такой «техникой», нужно было учиться четыре года в высшем учебном заведении?!

Боков, слушая распалившегося Володю, укоризненно качал головой. Наконец, оборвав товарища, он сказал, что мы все стремились бить врага на море, а на войне нет кораблей важных и не важных: каждый делает свое дело. И если ими управляют знающие, инициативные командиры, то даже самый маленький корабль становится грозной боевой единицей флота. Выполнение даже самой скромной задачи может повлиять на ход и исход важной операции — привести к ее успеху или провалу, к победе над врагом или еще одному поражению.

Все это было бесспорно, и мы промолчали. А Боков продолжил свою мысль:

— Развозить начальство тоже нужное дело, и его следует совершать с умом. Командиру высадки десанта, например, лучше всего производить рекогносцировку на небольшом, но быстроходном, маневренном корабле, вроде наших «мошек»... А кто будет нести охрану баз со стороны моря? Кто первым обязан обнаружить корабли противника и донести о них командованию? Кто будет охранять от подводных лодок транспорты и корабли на переходах? Кто будет упорно, сутками выслеживать вражеские подводные лодки и, обнаружив, атаковать? Не линкоры же и крейсера, у которых другие задачи, да и не так их уж много у нас... Значит — все те же маленькие корабли, на которые мы назначены.

Боков посмотрел на катера, стоящие у пирса, и уже более спокойно произнес:

— Теперь о «примитивщине», как выразился Володя. Он поставил суть вопроса с ног на голову. Да, на катерах нет ни хитроумных навигационных приборов, ни новейших автоматизированных артиллерийских систем, [11] ни прочих чудес науки и техники. Но это же означает, что здесь, например, штурману потруднее, чем на эсминце. Да и артиллеристу... В общем, все зависит от наших знаний, способностей, инициативы куда больше, чем на большом корабле.

Недавний старшина роты вдруг улыбнулся:

— Одним словом — давайте не будем брюзжать. Лучше поскорее изучим стоящие на катерах рации, гидроакустическую аппаратуру, двигатели, правила стрельбы из сорокапяток, плавание без лагов и одографов. Нам надо знать устройство катеров так, чтобы выжать из них в бою все, до предела. На большом корабле это вроде бы ни к чему — знать все. А здесь необходимо. А самое главное — влиться в семью катерников. Чтобы уметь и воевать и побеждать.

Итак, мы покончили с сетованиями и занялись делом: принялись штудировать документы, имевшиеся на катерах и в штабе дивизиона, лазили по охотникам и настойчиво расспрашивали командиров, старшин и краснофлотцев об их хозяйстве и секретах специальности. Конечно, лейтенантская гордость малость страдала, обращаться к начальству и подчиненным было неловко, но приходилось.

Просиживая ночи над тактическими формулярами, наставлениями, описаниями оружия и механизмов, таблицами и картами, мы накапливали знания, необходимые для службы на наших маленьких кораблях. Тем более что фундамент, заложенный в старейшем учебном заведении страны, позволял это сделать достаточно быстро и с необходимой глубиной. Мы не раз вспоминали училище, его преподавателей и командиров добрым словом. И каждый не раз говорил им и вслух и мысленно искреннее спасибо.