В Индийском океане
4 марта. Первую же ночь пришлось опять встать на штурманскую вахту, от которой я успел совершенно отвыкнуть за продолжительную стоянку. Почти всю ночь до 4 ч беспрерывно Рожественский занимался сигнализацией. Не только сигнальщики, но и все находящиеся на мостике утомились ужасно (всякий сигнал приходится репетовать до тех пор, покуда не ответят все суда.) Сначала любовался картиной. Длинная вереница ярких красных и белых огней, мигающих на мачтах, напоминает широкую улицу с иллюминацией. Эскадру у нас в шутку называли «Невским проспектом».
В полдень широта места 11°35'S и долгота 49°Ost; пройдено 154 мили.
В два часа повернули на NO 72°.
«Жемчуг» имел человека за бортом; его удалось спасти. С «Киева» также упал человек, бросившийся с умыслом; этого спасти не удалось.
5 марта. Во время моей ночной вахты пошел дождь. Хотел укрыться в штурманскую рубку, но она была занята флаг-офицером. Вышел на мостик. Там стояли две черные фигуры в дождевиках. Приглядевшись к темноте, различил командира и мичмана С<оболевского>.
Около 4 ч ушел к себе в каюту и проспал до подъема флага.
Погода пасмурная. «Алмаз» чуть-чуть покачивает. Миноносцы идут на буксирах у транспортов.
У «Грозного» лопнула брага. Остановились. Через 2 ч дали ход.
У «Сисоя» случилась какая-то неисправность в машине; броненосец вышел из строя и пошел отдельно. Уменьшили ход. К вечеру «Сисой» справился и встал на свое место. У «Громкого» также лопнула брага.
В полдень широта 10°28' S; долгота 51° 32' Ost; пройдено 167 миль.
Среди дня шел дождь.
Времени свободного у меня мало. Некогда сесть за письмо. Днем заботы по хозяйству, ночью — вахта. Продолжают скрывать, куда идем.
6 марта. «Бородино» выходил из строя.
В 9 ч взяли курс на NO 69°. Пожалуй, что и в самом деле идем к Зондским островам.
К полудню пройдено 160 миль. Широта 9°22' S; долгота 54° Ost. Часы перевели на 12 мин вперед. Вахтенный начальник смотрел с удовольствием, как сокращали его вахту. [65]
7 марта. За сутки пройдено 193 мили. Широта 8°15' S; долгота 57° Ost.
«Нахимов» и «Суворов» выходили из строя. Застопоривали машины.
Прислуга орудий под наблюдением П<оггенполя> и моим определяла на глаз расстояние до различных судов. При помощи дальномеров Люжоля мы проверяли.
Океан по-прежнему спокоен. Ежеминутно вылетают из-под форштевня летучие рыбки. Их прозрачные крылышки серебрятся на солнце. Иногда они вылетают стайками. Словно кулики, проносятся над водой и, пролетев шагов сто, исчезают в волнах.
8 марта. Немедленно после восхода солнца корабли застопорили машины и приготовились к погрузке угля. Транспорты подошли к нам на расстояние кабельтова или двух, так как грузиться в океане борт о борт, как в портах, немыслимо: благодаря постоянной зыби можно повредить судно. Спустили барказы и паровые катера. Часть команды отрядили на «Корею». Там насыпали мешки и при помощи стрел подавали их в барказ, буксируемый паровым катером.
Барказ выгружался у нашего борта при помощи маленьких талей.
Грузились с 7 до 18 ч.
Конечно, погрузка не могла быть очень успешной: мы приняли немногим более 100 т — запас 21/2 дней, так как в день расходовалось сорок с небольшим.
Полагаю, что за все время существования парового флота подобного рода погрузка производилась в первый раз эскадрой Рожественского. [66]
Покуда мы были заняты делом, держась все время под парами (ясно, что в океане, где глубина несколько верст, якоря не отдают), то давая ход, то стопоря машину; четыре крейсера разведчика сторожили нас.
В полдень широта места равнялась 7° 7,5' S и долгота 59°8' Ost; за сутки пройдено 145 миль, то есть скорость нашего движения равнялась 6 уз.
Как я уже сказал, обязанность ходить на катере, буксирующем барказ, выпадала надолго П<оггенполя> и мою. Не скажу, чтобы я был от нее в восторге. На зыби, еле заметной для корабля, катер мотало, как щепку. Ноги уставали стоять, а сядешь — наколачивает спину.
На барказе у рулевого и крючковых, равно как и у катерной прислуги, были одеты спасательные пояса — на всякий случай.
В 16 ч 15 мин погрузка окончена.
Запас угля, который брали суда, значительно превышал норму. У нас, где таковой равнялся 589 т, принимали до 800 т. На броненосцах разница еще более значительна. Ют, срезы, жилые палубы, кают-компании и другие помещения — все это заваливалось мешками. Неуклюжие утюги совсем зарылись в воду. Рожественский не допускает возражений со стороны командиров, опасающихся за остойчивость их кораблей.
9 марта. День моего рождения. Из-за ночной вахты проснулся, конечно, поздно — к самому завтраку. Собирался надеть один из новеньких кителей, но вспомнил, что после угольной погрузки грязь и пыль на корабле не сразу выводятся, несмотря на скачивание. [67]
Ко мне в каюту вошел мичман С<оболевский> с коробкой папирос (на корабле знали о дне моего рождения).
«Примите этот маленький пустячок!» — сказал он.
В обыкновенное время я поблагодарил бы за милое внимание и принял бы подарок, но теперь, когда у всех папиросы вышли, а я так давно пробавлялся отвратительными носи-бейскими крученками, подарок казался мне слишком ценным и я отказывался. С<оболевский> продолжал настаивать, утверждая, что запас у него порядочный и, наконец, обещался обидеться в случае моего отказа. Я согласился и крепко пожал руку ревизора.
В полдень широта 5°59' S; долгота 60°56' Ost; пройдено 130 миль. После завтрака разбирали тактическую задачу.
Рожественским было рекомендовано господам офицерам устраивать примерные морские бои на бумаге.
У нас мало кто интересовался этим. Однако Г<ригорьев>, Г<ригоров> и П<оггенполь> приняли участие в решении задачи. Разбирали случай встречи с японской эскадрой, состоящей из четырех броненосцев, четырех бронированных крейсеров, имеющей по бокам по отряду из шести легких крейсеров в каждом. Трудно приходилось нам: нечем было защитить транспорты. Это наше больное место. С включением небогатовских кораблей{34} задача решалась в нашу пользу.
За обедом пили за мое здоровье.
10 марта. Опять угольная погрузка. Опять я на катере. На этот раз зыбь меньше — буксировать легче.
В полдень определили свое место: широта 4°52' S; долгота 62°57' Ost; за сутки пройдено 139 миль.
В 15 ч мы приняли 123 тонны и окончили погрузку; на других кораблях она еще продолжалась.
После 17 ч начали строиться в походный порядок. С наступлением темноты пробили дробь-атаку. Занимались сигнализацией с «Олегом» при помощи боевого фонаря. На мостике, кроме сигнальщиков, стоит по матросу с каждой стороны. Их обязанности — следить за горизонтом. На фок-мачте, выше марса, прикрепили бочку, куда сажают сигнальщика. Бочка соединена с мостиком телефоном. Сидящий в ней обязан уведомлять о появляющихся судах. От поры до времени вахтенный начальник звонит, чтобы убедиться в том, что сигнальщик не заснул.
11 марта. В полдень широта 4°1' S; долгота 65°32' Ost; пройдено 154 мили. После отдыха комендоры занимались определением расстояний. Удивительно, как хорош у них глазомер! На расстоянии 40 кб ошибаются не более, как на четыре или пять.
Жизнь на корабле течет спокойно. Едва ли кто относится сознательно к серьезности нашего похода. Те же веселые беседы в кают-компании, игра на пианоле, игра в шашки, трик-трак, шахматы; по вечерам те же охоты на нахальных крыс, осмеливающихся забираться на диваны и столы. М<очалин> также попрекает полнотой С<аблина>, и также спорят Д<ьячков> с Б. о студентах. Словом, плавание как плавание, отнюдь не поход на неприятеля. Почти весь день, за исключением завтраков и обедов, флаг-офицеры проводят у нас. Флагманский [68] штурман <С. Р. Де-Ливрон> — удивительный рассказчик. Когда он принимается за повествование, его окружает толпа слушателей. Особенно весело к полуночи, когда на стол подаются закуски, водка и кое-что из оставшегося от обеда. Это называется у нас ужином. Беседа затягивается до поздних часов. Порой забываешь, что скоро на вахту, что следует отдохнуть, а сидишь себе да слушаешь.
12 марта. Занимались эволюциями. У «Буйного» лопнул буксир, эскадра останавливалась. В полдень широта места 3°5' S и долгота 68°28' Ost. Приближаемся к экватору. Скоро попадем и в наше полушарие. За сутки пройдено 194 мили — более, нежели до сих пор; это благодаря отсутствию погрузки, которая отнимает у нас несколько часов.
Судов не встречаем, да и не мудрено, так как идем таким путем, каким едва ли кто ходит.
Некоторые корабли видят огни по ночам. Однако эти огни видят по большей части не фланговые и не передовые, а находящиеся в середине, почему и не придается особого значения их показаниям.
К ночным вахтам я уже привык — они не утомляют меня.
Сплю в каюте, так как ложусь с рассветом, когда на юте начинается приборка, к тому же из труб сыплет угольками.
Жара и духота у меня нестерпимые. Отворенные дверь и окно мало помогают. Не ощущается ни малейшего движения воздуха. Электрическая вертушка недостаточно обветривает, к тому же она у меня испорчена. Через отворенную дверь забегают крысы и шуршат в бумаге, тараканы щекотят и даже кусают. Их ужасно много. На днях увидал, что они объели мои сапоги. Когда я сообщил об этом в кают-компании, меня подняли на смех, но смеялись недолго, так как вскоре выяснилось, что почти у всех сапоги попорчены.
13 марта (воскресенье). Адмирал и командир приглашены к завтраку.
В полдень широта места 2°6' S; долгота 71 °14' Ost; пройдено 179 миль.
После отдыха, по дудке «команде песни петь и веселиться», на полубаке начались танцы и игра на гармонике.
14 марта. С 8 ч и до завтрака занимались эволюциями.
В полдень широта 1°24' S; долгота 7347' Ost; пройдено 159 миль. Свободное время посвящаю писанию писем. Несколько штук уже готово, лежат запечатанными. Опущу, где только будет возможно.
Постоянные неудачи с буксирами вызвали приказ адмирала о взыскании денежного штрафа с командиров тех транспортов у коих буксиры, поданные на миноносцы, лопнут. Странная вещь: после этого буксиры почти что перестали лопаться. Ночью по ракете с «Суворова» суда пробили дробь-атаку и открыли боевое освещение. Пущенный в небо луч прожектора означал прекратить боевое освещение.
15 марта. Грузились углем с 5 ч 55 мин до 15 ч 30 мин. Приняли 126 т. Это уже третья погрузка в океане. Опять пополам с П<оггенполем> водили барказ. За сутки пройдено 145 миль. В полдень широта 0°56' S; долгота 76°8' Ost.
16 марта. Снова грузились углем, но этот раз недолго: приняли всего 62 т. После 16 ч эскадра двинулась дальше. За сутки пройдено 110 миль; 0°18'S; 77°53'Ost.
На завтра предположено опять грузиться. [69]
17 марта. День моего ангела, а также моего тезки, старшего офицера.
Назначенная погрузка отменена к радости обоих именинников.
Утром прошли экватор. В полдень находились уже в нашем северном полушарии. За сутки прошли 152 мили.
В 18 ч у нас лопнула паропроводная труба. Сколько уже их перелопалось! В Суде чинили, в Джибути, на Мадагаскаре. Не дай Бог подобного случая в бою! Уменьшили ход.
С наступлением темноты «Донской» дал знать телеграммой о показавшемся огне и открыл боевое освещение. По всей вероятности, он принял звезду за огонь. Наши телеграфы поставлены на самое малое расстояние, во избежание перехватывания телеграмм неприятельскими разведчиками или англичанами, готовыми шпионить.
В полночь на «Суворове» взвилась ракета. Пробили дробь-атаку, светили фонарем, словом, все по расписанию.
18 марта. «Сисой» выходил из строя. Миноносцы, имея малые пары, продолжают идти на буксире. «Горчаков», не знаю уж почему не возвращенный в Россию, тормозит эскадру.
По временам налетают шквалы с дождем. В полдень широта 1°14' N; долгота 83°19' Ost; прошли 190 миль.
19 марта. Подвигаемся к Зондским островам. Вне сомнения, идем к проливу. В полдень широта 1°50' N; долгота 86°13' Ost; прошли 178 миль. В 16 ч изменили курс на NO 59°. Мясо начинает приходить к концу. Муку расходуем экономно. Несмотря на это, наш стол довольно разнообразен и сытен. На полубаке стоят громадные клетки с курами, утками и гусями. Птица с успехом заменяет мясо. Выручает также зелень в консервах, спаржа, артишоки, бобы, горошек, капуста и прочее. Консервированное мясо подается редко.
В этом отношении мы находимся в значительно лучших условиях, нежели другие корабли, особенно миноносцы, где нет рефрижераторов; там постятся с выхода из Носи-Бе.
Быстро идет время. Кажется, что вчера покинули Мадагаскар, а на самом деле скоро три недели, как ползем по океану. Вода да небо сначала быстро надоели, а затем к ним привыкли.
Проснешься к завтраку, не успеешь оглянуться, как подают чай, а там обед и вахта. Если адмирала нет на мостике, то начинаешь болтать с вахтенным начальником: вспоминаешь Петербург, перебираешь общих знакомых, рассказываешь разные приключения.
Старший офицер и командир стоят ночь пополам.
Командир переселился в рубку, находящуюся под мостиком; к нему проведен рупор. Вахтенному начальнику стоит сказать два слова, как командир уже на мостике. Не знаю, право, когда он спит!
От поры до времени появляется белая борода адмирала. Редко, впрочем, она появляется внезапно. Один из трех спутников (флаг-офицеров) непременно да очутится раньше. Увидишь З<арина> или Д<ена> и ждешь... Смотришь, на шкафуте что-то белеет и подвигается. Прекратишь разговор, отойдешь к сигнальщикам и уставишься на горизонт.
Вахтенный начальник звонит в машину — справляется о числе оборотов. Приказывает прибавить или убавить. [70]
Входит Энквист.
— Где же «Кабардинец»? (Адмирал не мог запомнить названия «Анадыря») — спрашивает он.
— Вот там, ваше превосходительство, — указывает рукой вахтенный начальник.
— Поднимите ему буки (больше ходу).
— Есть, — отвечает стоящий на вахте и дает соответствующее распоряжение.
20 марта (воскресенье). С утра приготовились к погрузке, но ее отменили. Командир и адмирал со штабом завтракали у нас. В полдень определились. Широта 2°58'N; долгота 88°45'Ost. За сутки пройдено 167 миль.
Вечером занимались сигнализацией со своими мателотами (соседями) при помощи фонарей Леонтьева и Ляратьера.
Ночью, стоя на вахте, любуюсь иллюминацией и звездами. Южный Крест начинает сползать к горизонту, зато Медведица поднимается все выше и выше.
21 марта. С 6 до 16 ч грузились углем. Нам приказано принять 280 т — количество совершенно непосильное. Очевидно, штаб ошибся, ну а у нас побоялись противоречить. Однако приняли всего 160 т.
На шканцах, в боковых коридорах, жилой палубе, всюду навалены мешки с углем.
Доктор возмущается, уверяя, что это антигигиенично. Механик утверждает, что корабль теряет остойчивость (однако от этого никто не захворал и корабль не перевернулся). Во время погрузки узнали, наконец, куда идем; получена диспозиция в Камране (бухта на восточном побережье Индокитая — в Аннаме, несколько севернее Сайгона). Становится ясным, что пройдем Малаккским проливом.
За сутки пройдено 132 мили.
Судов никаких не встречаем, да и не мудрено, так как идем в стороне от пароходных путей.
22 марта. Находимся в каких-нибудь 150 милях от Малаккского пролива. За горизонтом приказано следить особен но внимательно не только ночью, но и днем.
В проливе рассчитываем на минные атаки.
В первый раз серьезно занялись проверкой расписаний тревог. Водяная и пожарная у нас хромают.
К полудню пройдено 146 миль.
После 17 ч броненосцы выстроились по бокам транспортов. «Алмаз» идет во главе эскадры за разведочным отрядом, оставшимся на своем месте. Прислуге приказано спать у орудий.
23 марта. С рассветом увидали неясные очертания острова Никобар. Курс NO 88,5°. В полдень изменили на SO 67°. Продолжаем идти в том же строю. Эскадренный ход 9 уз. Погода прекрасная.
В 15 ч 10 мин вошли в Малаккский пролив. Миноносцы отдали буксиры.
Вечером закрыли огни за исключением отличительных (цветные боковые, красный и зеленый) и одного топового (огонь на мачте); адмиральский [71] огонь также потушили. С «Суворова» приказали зажечь его снова. «Алмаз» должен, очевидно, служить приманкой в случае нападения на эскадру. У Фелькерзама и самого Рожественского адмиральских огней нет.
24 марта. В 5 ч, когда было еще темно, встретили однотрубный пароход. «Изумруд» осветил его лучом прожектора. Судно прошло кабельтовых в восьми от левого эшелона. «Рион» принял его от «Изумруда» и провожал своим лучом.
К полудню прошли 189 миль.
После отдыха проверяли расписание тревог.
Ночью налетали шквалы с дождем. Команда спала у орудий, не раздеваясь.
25 марта. В 9 ч 30 мин, когда, выспавшись после ночной вахты, я выходил из душа, раздались звуки атаки.
Я не знал, что и подумать. Выбегающий из каюты М<очалин> успел мне крикнуть: «Миноносцы».
Нечего говорить, с какой поспешностью я накинул на себя китель и самое необходимое и выбежал к своим 47-мм пушкам (я состоял плутонговым командиром двух 47-мм орудий, находящихся на левом шкафуте).
Мимо нас, милях в полутора, проходил пароход, за кормой коего, как я узнал тут же на шкафуте, усмотрено было несколько быстро движущихся предметов, дающих буруны.
Сообщили сигналом на «Суворов»: «Вижу неприятельских миноносцев». Минут десять стояла прислуга у орудий.
Пароход прошел. Пробили отбой, но комендоров оставили у орудий.
После 10 ч эскадру стал нагонять однотрубный, двухмачтовый пароход с белым кольцом на черной трубе; он шел под английским флагом. Будь это не в виду берегов, а где-нибудь в океане, то, наверное, он постарался бы забежать в ближайший порт сообщить о местонахождении эскадры, но тут не стоило, так как уже все знали. Полагаю, что японцы ожидали нас у Зондского пролива, куда направлены угольщики, чтобы отвлечь внимание. Хорошо, что от всех скрывали наш маршрут, а то мало ли кто возьмет, да упомянет о нем в письме, а там весь свет узнает.
Что-то, однако, будет дальше? Неужели японцы так-таки ничего не подстроили нам в проливе?
После 15 ч встретили пароход. За его кормой снова усмотрели движущиеся предметы — оказалось, ряд волн. Сходство этого явления с утренним, принятым за миноносцы, побудило адмирала передать по семафору на «Суворов», что «Алмаз» ошибся. Однако стоявший утреннюю вахту Г. утверждал, что второе явление нисколько не похоже на первое, и не соглашался признать за буруны виденные предметы{35}. [72]