Опять горы
На следующий день в 6 часов утра мы покинули храм Хуцзансы. Мы прошли около 10 ли вдоль реки Байлунхэ, затем поднялись на высокие горы протяжением в 10 ли и повернули на северо-восток от Байлунхэ. Пройдя около 30 ли по горным ущельям, мы взобрались на высокую гору. До половины она была покрыта густым лесом, вершина была совершенно голая на ней не было ни одного деревца. Ближе к подножью начинался густой лес. На этих горах водились дикие звери, и на пути нам попадалось много человеческих трупов, растерзанных хищниками.
С наступлением вечера мы остановились в маленькой деревушке Гэфа. В ней было около 20 домов, и здесь жители, напуганные и обманутые гоминдановскими войсками, разбежались.
После долгих поисков мы нашли в этой деревушке немного листьев репы, которые мы, перемешав с пшеницей, сварили. После этого скудного ужина улеглись спать. Несмотря на страшную усталость, настроение у всех было прекрасное. Бойцы знали, что они скоро расстанутся со снежными горами и болотами и наконец-то сразятся с японскими империалистами.
На следующее утро мы продолжали свой путь к Лацзыкоу. К вечеру было получено сообщение, что наши передовые дозоры столкнулись в Лацзыкоу с неприятелем. Бой продолжался весь день и целый вечер.
Вражеские отряды под командованием Ду Да-чана оказывали [75] упорное сопротивление. Красной армии нужно было во что бы то ни стало прорваться через Лацзыкоу, иначе она оказалась бы в безвыходном положении. Отступать было некуда. Необходимо было спешить на помощь товарищам.
Все тыловые отряды стали энергично готовиться к походу. Погода и топографические особенности местности препятствовали быстрому продвижению вперед. Не успели мы отойти от деревушки Гэфа и 10 ли, как на пути выросли высокие горы.
Мы спустились с гор, и тут полил сильный дождь. Дорога стала скользкой и вязкой, итти было очень трудно. Но надо было торопиться, и бойцы временами, невзирая ни на что, бежали. Не успели мы пройти и 10 ли, как опять показались горы, и на этот раз без какого бы то ни было признака дороги. Пришлось разыскивать следы ушедших вперед товарищей и по ним следовать дальше.
К довершению всех несчастий горы оказались очень высокими и заросшими густым лесом. Скоро наступил вечер. Стало темно, мы шли друг за другом, как слепые, ничего не видя перед собой.
Товарищи, несшие радиостанцию и другое снаряжение, [76] постоянно спотыкались и падали. Нарушилась радиосвязь между отрядами, потеряли мы в темноте и направление. То с одной, то о другой стороны раздавались крики: «Где генеральный штаб?», «Где телефонный отряд?», «Где радиостанция?», «Где инженерные войска, где артиллерия?» Двигаться вперед в таком состоянии было невозможно. Был отдан приказ остановиться. Бойцы сели на землю и стали ждать рассвета.
Эта ночь, проведенная бойцами в дремучем лесу, среди гор, была особенно тяжелой и тревожной. В кустарниках пряталось много ядовитых змей. Рычали дикие звери. Всю ночь пришлось быть настороже, легко можно было попасть в лапы к тиграм и волкам. Целую вечность длилась эта ночь, полная страха и тревоги.
С первыми проблесками зари каждый взвалил себе на спину свой багаж, и армия ускоренным шагом двинулась вперед к Лацзыкоу.
Через 30 ли мы встретили на пути маленькую деревушку. Не успели бойцы выпить горячей воды, как было получено радостное сообщение о победе передовых частей Красной армии.
Узнав, что Лацзыкоу занято нашими и что они преследуют врага, красные бойцы, забыв про усталость и голод, с утроенной энергией бросились вперед. Пройдя еще 15 ли, мы увидели, наконец, поселок Лацзыкоу, а скоро и следы недавнего боя.
Деревья, росшие вдоль дороги, были разбиты бомбами, зеленая трава затоптана. Вокруг временных полевых окопов неприятеля валялись трупы врагов.