Содержание
«Военная Литература»
Мемуары

Глава 16.

Апрель 1945 — июнь 1945 года. Отряды специальных атак, сформированные в Японии

Операция «Кикусуй» на Окинаве

Как мы уже видели, заранее спланированное использование тактики камикадзэ началось на Филиппинах в октябре 1944 года. Хотя их атаки были спорадическими, они нанесли такой урон противнику, что японское верховное командование пришло к заключению, что только тактика камикадзэ способна остановить врага. Во время боев за Окинаву впервые самоубийственные атаки летчиков флота и армии были скоординированы.

В результате была проведена серия атак под общим названием «Кикусуй». Всего в период с 6 апреля по 22 июня были проведены 10 массированных атак.

Кикусуй Дата Самолеты Вражеские корабли
Морские Армейские Всего Потоплено Повреждено
1 6–7 апреля 230 125 355 4 24
2 12–13 апреля 125 60 185 1 14
3 15–16 апреля 120 45 165 1 9
4 27–28 апреля 65 50 115 0 9
5 3–4 мая 75 50 125 3 14
6 10–11 мая 70 80 150 0 5
7 24–25 мая 65 100 165 1 9
8 27–28 мая 60 50 110 1 6
9 3–7 июня 20 30 50 0 7
10 21–22 июня 30 15 45 0 5
Всего 860 605 1465 11 102

Это генеральное воздушное наступление проводилось с использованием самолетов всех типов. Налеты производились днем и ночью, и эта серия атак камикадзэ нанесла противнику наиболее тяжелые потери за всю войну{24}.

Успешная атака лейтенанта Дои на снаряде «Ока»

Противник уже высадился на Окинаве, когда в начале апреля я был переведен в авиагруппу капитана 1 ранга Окамуры, дислоцированную рядом с Каноей на юге Кюсю. Побывав в штабе воздушного флота, который размещался в бомбоубежище в пригороде, я отправился прямо в лагерь капитана 1 ранга Окамуры. Он располагался на западном краю аэродрома, и условия там были ужасными, в чем я убедился в первую же минуту.

Возможностей улучшить условия жизни практически не было, потому что после начала боев за Окинаву, на Кюсю стали спешно перебрасывать войска, причем в [199] большом количестве. Летчики жили в здании начальной школы, которое было построено полвека назад. Оконные рамы были выбиты во время воздушных налетов, а сквозь дыры в крыше можно было видеть небо. Люди спали прямо на деревянном полу, а все здание было неописуемо грязным.

Мне приходилось жить на фронтовых аэродромах в Рабауле, на Новой Гвинее, на Филиппинах, но условия размещения 721-й авиагруппы в самой Японии были самыми ужасными из всего, что я видел. Первая ночь была просто ужасной, я никак не мог заснуть. Одно одеяло совершенно не защищало от холодного ветра, который свистел во всех щелях старого дома. Мне казалось, что здание для летчиков корпуса специальных атак могло бы быть более уютным, пусть даже и скромным.

На следующее утро я вызвал лейтенанта Сабуро Дои и приказал ему немедленно организовать работы по улучшению условий проживания пилотов. Дои, закончивший среднюю школу в Осаке, числился в отряде специальных атак снарядов «Ока», который могли бросить в бой в любой момент. Однако он энергично взялся за работу, собрав солдат строительных частей и частей обслуживания. Они сделали для летчиков все, что могли. Дыры были залатаны, и теперь дождь был уже не страшен, а принесенные откуда-то соломенные тюфяки позволили спать в относительном комфорте.

Однажды я с удивлением увидел, как Дои собрал группу младших офицеров и заставил их мыть полы в доме. Некоторое время я следил за работой, восхищаясь прилежанием молодых людей. Когда я похвалил их, один из пилотов сказал: «Да, здесь действительно было грязно. А чтобы вычистить, нужно чистить».

Дои продолжал добывать неведомо откуда соломенные тюфяки, он даже сумел найти несколько бамбуковых кроватей. Они были узковаты, но ведь лучше такие, чем вообще никаких. Поэтому все летчики были очень благодарны лейтенанту Дои за его заботу. [200]

Тем временем бои на Окинаве приняли ожесточенный характер, и командование приказало 12 апреля провести атаку с использованием снарядов «Ока» в ходе операции «Кикусуй № 2». Дои был одним из пилотов, которым предстояло лететь в этот день. После прощальной трапезы он подошел ко мне и сказал: «Я достал еще 6 кроватей и 15 соломенных тюфяков. Их должны привезти сегодня. Могу я просить вас присмотреть за тем, чтобы они наверняка попали в нашу казарму?»

После этого он поднялся в люк самолета-носителя и пропал.

В этот день в атаках были использованы 8 снарядов «Ока». Кроме них в налетах приняли участие 80 камикадзэ и более 100 истребителей сопровождения. Самолеты направлялись к Окинаве разными курсами, чтобы одновременно выйти к цели с различных направлений. Вместе с тем, предполагалось использовать в качестве укрытия высокие скалы, окружающие вражеские якорные стоянки.

Те, кто оставался на аэродроме, могли только проводить их взглядом, молиться за их успех и ждать результатов атаки. В центре связи люди согнулись над приемниками, с напряжением дожидаясь донесений наших самолетов. Когда первая ударная группа приблизилась к Окинаве, я надел наушники. Донесения начали поступать непрерывно. Меня больше всего интересовали действия бомбардировщиков, несущих бомбы «Ока».

Первая попытка применить эти человекоуправляемые бомбы, предпринятая 21 марта, завершилась настолько бесславным провалом, поэтому сегодня, скорее всего, был последний шанс доказать ценность этого оружия. Мы все надеялись, что на этот раз энергичные действия наших пилотов будут вознаграждены.

«Вижу вражеские истребители!» Я вздрогнул, когда услышал первое сообщение самолета лейтенанта Дои. Неужели и вторая попытка использовать эти снаряды будет сорвана вражескими истребителями? Казалось, время остановилось. [202]

Сумеют ли неуклюжие бомбардировщики прорваться сквозь завесу вражеских перехватчиков?

Следующее сообщение заставило меня облегченно вздохнуть. «Мы уклонились от вражеских истребителей».

Как это могло произойти? Но сейчас было не время строить догадки. Сообщения следовали одно за другим.

«Приготовиться выпустить снаряд «Ока».

«Цель — линкоры».

Через несколько секунд «Ока» отделится от самолета-носителя.

«Пуск!» Я буквально увидел, как Дои ныряет в направлении гигантского линкора. Он включает ракетные ускорители, и скорость нарастает, а затем он врезается прямо в цель.

Из 8 самолетов-носителей, участвовавших в атаке, 6 были сбиты после того, как сбросили свои снаряды. Только один благополучно вернулся на базу, причем это оказался как раз самолет, на котором находился лейтенанта Дои. Экипаж рассказал, что после взлета Дои заявил, что хочет подремать, и попросил разбудить его за 30 минут до прибытия к цели. Он уютно устроился на импровизированной постели и уснул. После того как его разбудили, Дои спросил: «Время летит очень быстро, не так ли?»

Он пожал руку командиру самолета и через бомбовый отсек спустился в свой снаряд. С самолетом-носителем его связывала переговорная трубка, по которой Дои сообщил, что готов. Бомбардировщики, вооруженные снарядами «Ока», подошли к Окинаве с запада и увидели огромное количество вражеских кораблей. Они появились на предельной дальности полета снарядов, а потому было крайне желательно как можно больше сократить дистанцию.

Дои выбрал своей целью линкор. На высоте 6000 метров на расстоянии 18000 метров от цели, что являлось оптимальными условиями, человекоуправляемый снаряд был выпущен. Экипаж бомбардировщика с волнением следил, как он пошел вниз, чуть покачивая крыльями. [203]

Снаряд постепенно набирал скорость и становился все меньше. Самолет-носитель поспешно повернул и помчался на запад на максимальной скорости, так как оставаться в небе, кишащем вражескими истребителями, было более чем рискованно.

Из донесений экипажа было ясно одно: снаряд «Ока» набирал скорость, пилот сохранил управление и вел прямо на цель. Позднее летчики видели столб черного дыма высотой 500 метров, поднявшийся примерно в том месте, где находилась цель, выбранная лейтенантом Дои{25}.

В последние дни апреля бои вокруг Окинавы стали еще более яростными. Первых пилотов-камикадзэ заменили новые. Они спали на соломенных тюфяках и бамбуковых кроватях, которые раздобыл лейтенант Дои, а их благородные души последовали за ним во время вылетов, из которых не было возврата. Цветы вишни опадали, но деревья оставались по-прежнему зелеными.

Камикадзэ против «Хеллкэтов»

Наше бомбоубежище в расположении 341-й авиагруппы находилось примерно в 100 метрах севернее учебного класса. Центр связи с самого начала разместили в бомбоубежище, поэтому радио продолжало работать даже во время вражеских воздушных налетов. Дневные и даже ночные налеты становились все более частыми, поэтому койки пилотов были перенесены в бомбоубежище, чтобы летчики могли хоть немного поспать. Это было тихое и безопасное место, но из-за плохой вентиляции воздух был тяжелым и влажным, поэтому спать там было не слишком приятно.

Среди офицеров корпуса специальных атак был один юноша, который только что закончил технический колледж [204] в Муроране на Хоккайдо. Он оставался в колледже в качестве ассистента профессора и продолжал обучение до того момента, как было принято его прошение о зачислении в морскую авиацию. Он уже имел на своем счету несколько патентов и в будущем обещал стать крупным изобретателем. Некоторые его изобретения уже применялись в Японии и приносили большую пользу.

Однажды вечером я вызвал его в бомбоубежище, зная, что юноша рвется участвовать в первой же специальной атаке. Он вежливо отвечал на все мои вопросы, но я заметил, что он гораздо менее разговорчив, чем остальные пилоты-камикадзэ.

Я сказал ему: «Корпус специальных атак — не единственное место, где можно послужить своей стране. Японии в будущем понадобятся талантливые люди. Не считаете ли вы, что ваши технические способности важнее для страны, чем то, что вы можете сделать здесь?»

Он надолго задумался перед тем, как ответить. «Я много раз думал о том, что вы сейчас сказали, и не могу согласиться с вами. Я понимаю, что мои технические способности могут принести много пользы Японии, и это делает мое решение еще более трудным. Поэтому я надеюсь, что вы поймете меня и не станете мешать мне. Я просто не хочу менять свой выбор».

По его совершенно спокойному тону со стороны было трудно догадаться, что мы разговариваем о вещах, гораздо более серьезных, чем погода. Никогда раньше я не желал так сильно повлиять на решение человека участвовать в специальных атаках. Я столкнулся с печальным выбором. Человек явно может принести гораздо больше пользы своей стране живым, чем мертвым. А он совершенно спокойно и обдуманно заявляет, что желает умереть за свою страну. В его словах не было никакой рисовки. Хотя он ни слова не сказал о смерти, я совершенно уверен, что для него смерть означала ничто по сравнению с выполненным долгом. Я больше не сказал ничего. Но я боюсь, что его профессор будет обвинять меня за это. [205]

Этот вроде бы уникальный случай на самом деле был совершенно типичным для японцев, беззаветно преданных своей стране. Он демонстрировал дух верности, взращенный многими поколениями предков.

Через несколько дней он отправился в полет во главе группы из 4 «Зеро» для таранной атаки вражеских кораблей возле Окинавы. Каждый самолет нес 500-кг бомбу.

Примерно в 60 милях к северу от островов Амами-Осима они встретили 4 вражеских истребителя. В это время «Зеро» летели на юг, держась всего в 20 метрах над водой.

«Хеллкэты» появились немного справа, летя встречным курсом на высоте 1000 метров. Однако они развернулись и спикировали на тяжело нагруженные «Зеро». Те немедленно сбросили бомбы и развернулись, чтобы вступить в бой.

Как и большинство пилотов корпуса специальных атак, эти летчики провели не более 3 занятий по воздушным стрельбам, поэтому вряд ли следовало ждать от них в бою слишком многого. Поэтому я приказал им, как и остальным камикадзэ, не пытаться сражаться с гораздо более опытными вражескими пилотами. Самое лучшее, что они могли сделать в безнадежной ситуации — протаранить противника.

2 «Зеро» были быстро сбиты в ходе одностороннего боя, но командир группы сумел сбить один «Хеллкэт». Однако не успел он перевести дух, как на него бросился другой вражеский истребитель. Американец выходил в атаку с благоприятной позиции, поэтому японский пилот решил таранить противника. Самолеты мчались [206] навстречу друг другу с ужасающей скоростью, но в последний момент «Хеллкэт» отвернул в сторону и бежал. Вероятно, его пилота испугала необычная тактика противника.

Японский пилот, решивший столкнуться с противником, был совершенно обескуражен его бегством и начал осматриваться в поисках новых целей. Оставшийся американский истребитель, который, вероятно, пилотировал командир звена, также ушел в сторону, когда «Зеро» повернул на него. Судя по всему, американский летчик понял, что противник настроен решительно, поэтому предпочел улететь прочь на полной скорости.

Так как бомба была сброшена, а противник исчез, «Зеро» повернул домой и благополучно приземлился на базе, где пилот доложил о происшедшем бое.

Жизнь в Каное

В Каное имелось большое поле, расположенное на берегу реки чуть южнее домиков, где жили пилоты. Хотя этот район не являлся частью авиабазы, считалось, что летчики могут гулять здесь, не получая увольнительной. Речка шириной не более 5 метров лениво текла среди бамбуковых зарослей и рисовых полей. На ее берегах цвели дикие белые розы, радуя глаз случайного прохожего.

Как-то один из пилотов решил прогуляться, чтобы полюбоваться этими красотами, и остановился посмотреть, как крестьяне жнут ячмень. Он заметил, что работу выполняют одни дети, старики и женщины. Поспешив обратно в казарму, он попросил моего разрешения помочь жнецам. Я не увидел в этом ничего страшного. Более того, такая работа помогла бы ему отвлечься, а потому я охотно дал разрешение. Слух об этом разлетелся мгновенно, и в тот же день более 30 пилотов отправились помогать крестьянам. Они вернулись на закате, уставшие и [207] обгоревшие на солнце. Но единственным их желанием было еще как-нибудь помочь крестьянам.

Достаточно быстро жители окрестных деревень и ферм узнали о пилотах, которые готовы придти на помощь, и вскоре на базу начали приносить подарки. Обычно такие подарки распределял местный штаб, но люди хотели быть уверены, что их дары попадут именно к тем, кому они предназначались, и всегда находили предлог отнести их прямо в казарму камикадзэ. Количество подарков вскоре приняло угрожающий характер. Насколько я знаю, пилоты-камикадзэ получили тысячи свежих яиц, сотни цыплят и даже одну корову.

Однажды на базу из Токио приехали мать и дочь, чтобы повидать жениха девушки. В последнем письме он сообщил, что его перевели в Каною. Не получив новых писем, они встревожились и решили проведать юношу. Женщины не подозревали, что он стал пилотом-камикадзэ и несколько дней назад улетел на задание к Окинаве.

Близкие друзья пилота, встретившие женщин, не знали, как им всё объяснить, и прибежали ко мне за советом. Было бы жестоко и безжалостно сказать им правду. Поэтому по моему совету посетительницам сообщили, что молодой офицер несколько дней назад отправлен на одну из передовых островных баз. Затем их провели по нашему обиталищу, показали комнату, которую он совсем недавно занимал. Женщины внимательно все осмотрели, а девушка потрогала бамбуковую кровать, на которой совсем недавно спал ее жених.

Больше они не задали ни одного вопроса. Похоже, они сами все поняли.

Не всегда боги

К тому времени, когда противник высадился на Окинаве, отношение к пилотам корпуса специальных атак заметно [208] изменилось. На Филиппинах и на Формозе корпус состоял исключительно из добровольцев, их боевой дух был исключительно высок, они просто горели энтузиазмом. Кроме того, в первые дни существования камикадзэ перед корпусом стояла четкая цель — переломить ход битвы в пользу Японии. Сохранялись определенные надежды, что эта чрезвычайная тактика принесет успех. Но теперь огромные соединения В-29, взлетающие с Марианских островов и с материкового Китая, систематически бомбили Токио, Осаку и другие крупные японские города. Эти налеты открыли уже не только перед солдатами, но и перед гражданским населением все ужасы войны.

Чтобы как-то выправить критическую ситуацию, не оставалось ничего иного, как продолжать и наращивать атаки камикадзэ. В таких условиях система добровольной записи в корпус, существовавшая раньше, явно не соответствовала новым требованиям. Армейское командование начало оказывать давление, хотя и не слишком явное, вынуждая летчиков становиться «добровольцами», поэтому вполне понятно, что изменение обстоятельств привело к изменению поведения людей.

Многим из новичков сначала не просто не хватало энтузиазма, более того, они откровенно возмущались положением, в которое их поставили. Для одних это заканчивалось через пару часов, но другим, чтобы успокоиться, требовались дни и недели. Но после того, как раздражение и обида проходили, пилоты начинали испытывать душевный подъем. Затем, когда происходило обретение мудрости и дух полностью очищался, люди понимали, что они живут ради смерти и обретают бессмертие.

В качестве примера обретения душевного покоя можно привести лейтенанта Куно, который после прибытия [209] на базу возмущался особенно сильно. А через несколько дней, совершенно внезапно, он пришел ко мне, пританцовывая, с огоньком в глазах, и попросил разрешения снять с самолета все ненужное оборудование, заявив, что хотел бы сэкономить труд рабочих, которые изготовили все это.

Энсайн Тацуя Икарияма 4 мая 1945 года прилетел из Китауры, так как его перевели в авиагруппу «Такума», базирующуюся на Сикоку. Он должен был участвовать в специальной атаке в районе Окинавы. После прибытия он узнал, что три друга, вместе с которыми он поступил служить на флот, находятся на этой базе, поэтому Икарияма сразу побежал искать их. Вскоре после обеда он появился у двери их комнаты и заявил: «Я услышал, что вы здесь, и захотел повидаться с вами».

В последний раз они виделись довольно давно, поэтому встреча получилась радостной. Друзья предложили Икарияме выпить, чтобы отпраздновать это событие, однако он твердо заявил: «Мне очень жаль, но завтра мне предстоит самоубийственная атака, и я хотел бы быть в форме. Поэтому я не стану пить».

«А как насчет консервированных ананасов?»

«Спасибо, нет. Я только что поужинал и не хочу переедать».

Он отказался есть и пить потому, что это снижало его шансы на успешную атаку на следующий день. Друзья долго вспоминали дни, проведенные в летной школе Цутиура, свою дальнейшую службу, отсутствующих друзей, каникулы, дом. Но в 22.00 Икарияма попрощался и ушел спать.

Он отправился в полет на следующий день, и больше они его не видели.

Однако такое чувство долга в последние дни войны было далеко не всеобщим. Члены корпуса специальных атак не были ни святыми, ни грешниками. Они были обычными людьми, со всеми их чувствами и переживаниями, достоинствами и недостатками, силой и слабостью, которые имеются у всех остальных людей. Поэтому они пели [210] песни, смеялись, плакали и напивались. Они совершали и добрые поступки, и дурные.

В этом отношении пилотам-камикадзэ, находившимся в Японии, в какой-то мере не повезло. Остальные люди смотрели на них с преувеличенной почтительностью, считая кем-то вроде богов. И были страшно разочарованы, когда выяснялось, что камикадзэ не соответствуют вымышленному образу. Но еще хуже, что некоторые пилоты под воздействием этого фимиама всерьез воображали себя живыми богами и начинали вести себя соответственно. Так бывает довольно часто: репутация, которую создают немногие, распространяется на всех. Поэтому я думаю, что критика, которой подвергали поведение камикадзэ, чаще всего была незаслуженной, потому что они были самыми обычными людьми, не лучше и не хуже остальных.

Но во время битвы за Окинаву эти обычные люди добились необычайных успехов. Почти 1700 самолетов армии и флота совершили вылеты с пилотами-камикадзэ в период с 11 марта до конца июня 1944 года. Но даже это величайшее самопожертвование не сумело переломить ход войны, Окинава была захвачена противником. После окончания боев на острове операции камикадзэ переместились в другой район, теперь они велись в непосредственной близости от Японии.

Общие результаты, достигнутые корпусом специальных атак, приведены в следующей таблице. Эти данные основаны на официальных японских рапортах того времени и могут оказаться преувеличенными.

Корабли Потоплено Повреждено
Авианосцы 5 (0) 9 (4)
Малые авианосцы 3 (0) 2 (3)
Линкоры 12 (0) 18 (10)
Крейсера 29 (0) 27 (5)
Эсминцы 18 (11) 9 (61)
Тральщики 3 (1) 2 (22)
Прочие 27 (4) 22 (80)
  97 (16) 89 (185)

Данные в скобках являются официальными американскими цифрами потерь. Сюда включен эсминец «Мэннерт Л. Абель», потопленный 12 апреля снарядом «Ока», 4 эсминца, поврежденных этими же снарядами, и 4 — поврежденных взрывающимися катерами. [214]

Дальше