Предисловие к американскому изданию

После того как кончаются военные действия, прекращается вражда и между двумя воевавшими нациями снова устанавливается мир, нередко берутся за перо те, кто совсем недавно владел саблей. Руководствуясь желанием отчасти умалить вину своей страны или до некоторой степени оправдать свое участие в минувшей войне, авторы намеренно пытаются освещать исторические события со своих позиций или влиять на изложение истории другими.

Крушение планов стороны, потерпевшей поражение в войне, всегда воспринимается с болью ее представителями, поэтому естественным является их стремление не оставить втуне такие свои боевые действия, которые действительно достойны похвалы. Гораздо реже военнослужащий страны, потерпевшей поражение в войне, напишет книгу, которую нельзя было бы расценить иначе, как резкую критику той порочной военной доктрины, которой руководствовалась его страна при ведении войны.

Автора данной книги нельзя упрекнуть в искажении фактов; пожалуй, наоборот, Мотицура Хасимото, по крайней мере на словах, увлекается обличением. Восхвалений нет, но обличения, скрытые между строк, налицо, и над ними следовало бы задуматься всякому военнослужащему и историку.

Различные теоретики и историки Второй Мировой войны объясняли малую эффективность действий японских подводных лодок тем, что они неправильно использовались. Сделать такой слишком общий вывод не представляет труда. Подводные лодки неправильно использовались, однако что же, в самом деле, было неправильно? Чем использование японских подводных лодок отличалось от использования наших? [431] Разве в начале войны задачи, поставленные перед подводным флотом США и Японии, не были аналогичными? Разве японские подводные лодки не потопили в южной части Тихого океана авианосец «Уосп», у о. Мидуэй — авианосец «Йорктаун», почти в самом конце войны — крейсер «Индианаполис» и много других ценных судов?

И все же факт остается фактом. Японский подводный флот, насчитывавший в начале войны приблизительно 60 единиц, потерял за всю войну в общей сложности 130 подводных лодок и фактически был полностью уничтожен, не оказав ни малейшего влияния на ход войны. Причины этого объясняет книга «Потопленные», написанная моим бывшим противником Мотицура Хасимото, офицером японского императорского военно-морского флота, случайно оказавшимся командиром той самой подводной лодки, которая торпедировала один из наших крупных военных кораблей — крейсер «Индианаполис».

Являясь одним из первых открытых произведений, написанных японским военнослужащим, книга документально отражает основные причины провала всех усилий Японии. Книга как бы предупреждает нас о том, чтобы мы в будущем более тщательно планировали предполагаемые военные действия с учетом намерений и планов противника.

На основании трезвой и беспристрастной оценки японского военно-морского флота периода 1941 года следовало сделать вывод о том, что он по соотношению в корабельном и личном составе превосходил наш флот. Это не должно было нас удивлять, если бы мы считали японцев умными людьми и хорошими воинами. В 1812 году наш флот также был лучше английского. Само собой разумеется, когда известно, с кем придется воевать, можно строить корабли, производить вооружение, вводить организацию вооруженных сил с таким расчетом, чтобы превзойти будущего противника, в то время как он, лишенный этого единственного преимущества, возможно, даже и с большими наличными силами, не в состоянии будет их перестроить или реорганизовать накануне начала военных действий.

При таких обстоятельствах сравнительно слабая страна может временно достичь значительных побед над более сильной. [432] Если последняя не в состоянии оказать сопротивление противнику, когда это необходимо, или не способна произвести своевременный маневр войсками, чтобы ликвидировать внезапную угрозу, то ее могут разбить, несмотря на потенциальное превосходство. Так, конечно, японцы согласно их планам представляли себе ход военных действий. Они рассчитывали достигнуть своей цели — расширения империи на юг до того, как Соединенные Штаты сумеют оправиться от первых поражений. Однако в данном случае менее гибкими оказались агрессоры с их планом завоевания: мы, оборонявшаяся сторона, обладали в большей мере этой неоценимой эластичностью.

Но это только часть вывода, который можно сделать, читая книгу «Потопленные». Немецким подводным силам дважды едва не удалось самостоятельно принести победу Германии на море в условиях повсеместного, подавляющего превосходства военно-морского флота Великобритании. Подводные силы флота США поставили Японию на колени — это признает Хасимото и адмирал японского императорского флота С. Фукутомэ, написавший заключение к книге «Потопленные».

В чем же тогда состоит особенность тяжелого поражения японского подводного флота?

Фукутомэ признает, что японское военно-морское командование просчиталось в оценке американского подводного флота. На каждую построенную Японией тонну торгового тоннажа она теряла 3 т от атак американских подводных лодок. Поскольку Япония зависела от импорта сырья, то в результате потерь в тоннаже резко снизился ввоз железной руды и соответственно выпуск стали. В силу этих причин Япония стала строить еще меньше судов, ощущался недостаток в топливе для подводных лодок и других военных кораблей, и эта зловещая обстановка продолжала ухудшаться.

Если нам понятно, как можно путем «удушения экономики» снизить успехи боевых действий подводных лодок, так же, как и действий всего японского военно-морского флота, то непонятно, каким образом эффективность боевых действий японских подводных лодок была сведена почти к нулю. Объяснение можно найти в отсутствии гибкости [433] у японского верховного военного командования и в странной близорукости у командования всех видов японских вооруженных сил в вопросе оценки обстановки, создавшейся в ходе войны.

По традиции, укоренившейся с начала истории Японии, японский воин считает, что победу приносит геройский подвиг, непризнание себя побежденным, что отчаянная оборона до последнего человека связана с победой. Нечто подобное существует у нас. Мы верим в истинную любовь, которая якобы всегда восторжествует, мы подчеркиваем, по крайней мере в кинофильмах и в журнальных статьях, что пострадавший в конце концов всегда побеждает.

Разница, однако, заключается в том, что военное командование Японии серьезно верило в эти традиции и клало их в основу своей стратегии. Например, если какая-либо часть их наспех собранной империи оказалась бы отрезанной противником, то обороняющим эту отрезанную территорию войскам был бы отдан приказ сражаться до последнего. Гарнизон, получивший такой приказ, так бы и поступил, теряя жизни в бессмысленном, бесполезном самопожертвовании, которое в соответствии с японской традицией под конец перешло бы в фанатизм. Для организации питания этих сражающихся, окруженных аванпостов в океане, находящемся под контролем противника (когда все правила ведения боевых действий, согласно здравому смыслу, говорят о необходимости, пока есть к тому возможность, отвода войск), требовалось значительное количество транспортных средств.

В качестве судов снабжения как последнее средство спасения выделялись подводные лодки, кстати говоря, не пользовавшиеся приоритетом в установке на них радиолокаторов и в получении стали для возмещения потерь, то есть постройки новых лодок взамен потопленных. Вместо того чтобы предоставить командирам подводных лодок право в зависимости от хода войны или изменения обстановки вырабатывать свои собственные тактические приемы, вместо того чтобы назначать командирами лодок людей, способных со временем освоить тонкости своей профессии, люди, ничего не понимающие в лодках, ставили им невыполнимые, несвойственные, бесполезные задачи. Верные своим инстинктам [434] и методам подготовки, подводники пытались честно выполнять бессмысленные приказы, в результате чего все лодки, в том числе и их личный состав, за очень малым исключением, были потеряны.

Вся книга Хасимото является печальной повестью о гибели одного за другим друзей автора. Общее название повести подобрано довольно удачно: «Потопленные. Японский подводный флот в войне 1941-1945 годов».

В конце книги приводится история отчаянных действий «кайтэнс» — человеко-торпед. Они представляли собой большие торпеды со специально оборудованным помещением для человека, отправляющегося в безвозвратный рейс. Это был подводный вариант для смертников-«камикадзэ», отличавшийся от итальянских, британских и немецких торпед подобного рода тем, что в нем не предусматривалось возможности для спасения человека, управлявшего торпедой. В связи с этим человеко-торпеды обладали более широкими потенциальными возможностями, поскольку их можно было использовать и в открытом море против кораблей на ходу; с точки зрения психологии японского командования, они обладали большей эффективностью. Японцы не делали попыток прикреплять мины к днищам или под килями кораблей противника. Тактика японцев была куда проще — сближение с объектом атаки вплотную и подрыв боевого зарядного отделения торпеды.

Необходимо заметить, что японская человеко-торпеда принципиально отличалась по устройству, но не по назначению, от двухместных сверхмалых подводных лодок, принимавших участие в атаке на Пирл-Харбор. То были настоящие подводные лодки с аккумуляторными батареями, вооруженные торпедами, которые могли выстреливаться лодками. Планом использования таких лодок предусматривалось возвращение их после атаки к большим подводным лодкам, которые являлись их носителями. Тем не менее все пять сверхмалых лодок после атаки не смогли вернуться обратно. Рискованное их использование привело к тому, что они фактически являлись лодками-самоубийцами.

Затем возникла идея, соответствовавшая японскому темпераменту, о том, что дальность действия таких лодок, а [435] следовательно, и их возможности можно увеличить в два раза, если заранее не предусматривать возвращения их после атаки. В результате были созданы человеко-торпеды.

Чисто японская «забота» о сохранении жизни своих людей показана также, правда, несколько по-иному, в анекдотическом случае, приведенном в главе книги о подводных лодках-носителях самолетов. Подводная лодка с таким самолетом была направлена в разведку к Пирл-Харбору. Из-за сильной противолодочной обороны противника командир лодки не рискнул подойти к намеченному планом месту для спуска самолета на воду. Лодка дважды всплывала на слишком большом удалении от берега. Затем командир послал самолет, имевший скорость 160 км/час и запас топлива всего на один час полета, с заданием лететь до объекта и произвести разведку. Хасимото отмечает, что самолет все же долетел до Пирл-Харбора и сообщил по радио некоторые разведывательные сведения прежде, чем у него кончилось горючее. Командир лодки немедленно удалился из этого района и по прибытии в Японию доложил командованию об успешном применении им такой военной «хитрости».

Стремление к самопожертвованию, которое делало японцев свирепыми и фанатичными воинами, приводило в то же время к невозместимым потерям в обученных и хорошо подготовленных летчиках, подводниках, в которых так нуждалась империя.

Они отдавали свои жизни в последовательных, хотя и не достигших цели боях у Пирл-Харбора, у о. Мидуэй, у о-вов Гилберта, Филиппинских, Марианских, Соломоновых и Рюкю; в каждом случае, кроме первого, командование охотно шло на жертвы, которые с трудом могла переносить Япония и которые в конце концов привели ее к катастрофе.

О японских взглядах на ведение войны сказано достаточно. Эти взгляды, может быть, и были хороши для самурая и его сорока семи «ронинов», которые, как гласит древняя легенда, сделали себе «харакири» после смерти своего господина, но они просто не подходят к 1941 году. И Хасимото достаточно ясно говорит об этом в книге, хотя он, очевидно, и не намеревался заходить слишком далеко в своих высказываниях. [436]

Одной из ярко выраженных целей, которую ставил перед собой автор книги «Потопленные», является стремление показать техническую отсталость Японии, за что она поплатилась своим подводным флотом, что способствовало поражению в войне. «Никогда впредь, — заявляет Хасимото во введении к книге, — мы не должны вступать в войну, имея на вооружении лишь бамбуковые пики». С утверждением автора о роли радиолокационных средств, оказавших на исход войны большее влияние, чем любое другое вооружение, нельзя не согласиться.

Однако факты свидетельствуют о гораздо большем. Они говорят о жалкой, безнадежно порочной в своей основе японской военной доктрине. Здесь уместно сослаться на довольно показательный в этом отношении разговор во время допроса японских официальных лиц после войны. Речь шла о цитате из книги контр-адмирала С.Е. Морисона «Восходящее солнце на Тихом океане», где он оценивает решение японцев о нападении на Пирл-Харбор как «идиотское» и «стратегически глупое».

Бывший японский адмирал : Почему вы считаете наше нападение на Пирл-Харбор «стратегической глупостью»?

Американский лейтенант : Не будь этого нападения, США могли и не объявить войну Японии, а если война и была бы объявлена, наши усилия сдержать японское наступление на юг вследствие нашей занятости в Европе в войне с Гитлером не были бы столь решительными. Верным средством вызвать Америку на войну являлось нападение на американскую землю.

Бывший японский адмирал : Однако мы считали необходимым вывести из строя ваш флот с тем, чтобы, исключив возможность наступательных действий американцев, нам можно было предпринять наступление в южном направлении.

Американский лейтенант : В течение какого срока, по вашим расчетам, после нападения на Пирл-Харбор американский флот не смог бы предпринимать наступательных действий?

Бывший японский адмирал : По нашим предположениям, в течение 18 месяцев. [437]

Американский лейтенант : А фактически когда начались первые действия американского флота?

Бывший японский адмирал : Быстроходные авианосцы стали наносить удары авиацией по о-вам Гилберта и Маршалловым о-вам в конце января и в начале февраля 1942 года, то есть менее чем через 60 дней после нападения на Пирл-Харбор.

Американский лейтенант : Скажите, было ли вам известно расположение цистерн с запасами горючего в Пирл-Харборе?

Бывший японский адмирал : Конечно. Расположение цистерн нам было хорошо известно.

Американский лейтенант : А сколько бомб было сброшено на эти цистерны?

Бывший японский адмирал : Ни одной. Главными объектами нападения являлись ваши крупные боевые корабли.

Американский лейтенант : Приходила ли когда-либо в голову вашим офицерам оперативного управления, планировавшим нападение, мысль о том, что уничтожение складов жидкого топлива на о. Оаху означало бы вывод из строя всего флота, находившегося в районе Гавайских о-вов, до тех пор, пока топливо не доставят с континента? Тогда ваши подводные лодки смогли бы препятствовать доставке топлива, тем самым вы предотвратили бы возможность американского наступления в течение многих месяцев?

Ответ японского адмирала не записан, однако внезапно появившаяся на его лице бледность указывала на то, что мысль об уничтожении запасов горючего была для него новой. Очевидно, японское военно-морское командование всегда считало своим главным противником американский военно-морской флот, чем он в действительности и являлся, однако наиболее целесообразные пути и средства нейтрализации флота никогда не приходили японцам на ум. Поэтому тщательно спланированное внезапное нападение, которое хотя и достигло всех намеченных ближайших целей, привело в конечном счете к совершенно противоположным, чем ожидалось, результатам.

Книга «Потопленные» написана на основе официальных и полуофициальных данных, личных воспоминаний автора [438] и его сослуживцев, данных прессы и обобщенных материалов. Такой способ написания книг характерен для японцев и, к сожалению, совершенно не практикуется в нашей стране. Книга в значительной степени страдает неточностью перевода, поскольку сделать его весьма трудно. Многие ученые считают невозможным точное воспроизведение духа и буквы японского текста на другой язык.

Книга «Потопленные» — беспристрастная книга. Она написана одним из наших бывших противников, надо сказать, первоклассным противником, и предназначалась главным образом для японских читателей. В ней автор рассказывает о своих действиях и действиях друзей, связанных с выполнением боевых задач, о душевных переживаниях, испытанных ими в период поражений, которыми почти всегда оканчивались боевые действия. Автор рассказывает о трудностях, с которыми он встретился при попытке установить на своих лодках радиолокационное оборудование, о стремлении разрешить эти трудности и о необоснованном противодействии представителей морского штаба, «которые больше беспокоились о сохранении своей репутации, чем об улучшении условий боевой службы». Хасимото рассказывает о фантастически смелых попытках продолжать боевые действия, об отчаянной борьбе за жизнь. Трудности этой борьбы увеличивались по мере износа материальной части подводных лодок, который к концу войны доходил до 50%. К этому следует добавить все то, что стало известно после войны. Японские подводные лодки были слишком большими (почти в два раза больше американских), трудно управляемыми под водой, система управления была сложной и недостаточно надежной. Недостаток жилых помещений, исключительно плохие санитарные условия, сильная вибрация корпуса, плохая шумомаскировка вспомогательных механизмов были характерными для этих лодок, построенных с отступлениями от общепринятых у нас норм строительства, обеспечивающих безопасное плавание в подводном положении. Удивительно, как могли японские подводники вообще плавать, и не только плавать, но и топить наши крупные боевые корабли.

Книга «Потопленные» не является своего рода извинением; Хасимото не извиняется, он критикует. Книга не является [439] и образцом высокой риторики: автор излагает в ней мысли в своеобразной, присущей японцам форме, которая, несмотря на трудности перевода текста, позволяет читателю, по крайней мере частично, уловить японский способ выражения мыслей. Книга не слишком объемиста, однако многое можно прочесть в ней между строк. Наиболее волнующим, конечно, является описание боевых действий «кайтэнс», на которых молодые патриоты, убежденные в том, что самопожертвованием они могут помочь изменить ход войны в пользу своей страны, идут на верную и бесполезную смерть с прощальным, патетическим троекратным криком: «Ура императору!». Воин не в состоянии отдать большего. Остальное должны сделать его руководители.

Когда началась война, японский военно-морской флот имел 60 подводных лодок. В период войны было потеряно 130, и к концу войны насчитывалось всего около дюжины. Соединенные Штаты в начале войны имели в строю примерно такое же количество подводных лодок, как и Япония. В период войны мы потеряли 52 подводные лодки и закончили войну, имея в строю свыше двухсот.

Мы не испытывали недостатка в начальниках, которые знали наши нужды, а страна была в состоянии удовлетворить их. В отличие от японских подводников, мы воевали в совершенно иных условиях. В начале войны мы испытывали почти одинаковые трудности, если не считать того, что японцы напали на нас и имели более сильный флот. В начале войны командиры подводных лодок обеих стран воевали на ощупь, старались не выходить в атаку в тех случаях, когда ее можно было избежать, целыми днями оставались в подводном положении в районах, находившихся в радиусе действия разведывательных самолетов противника; никогда не выходили в атаку без подготовки к ней во всех отношениях; уделяли максимальное внимание вопросу скрытности. Судя по результатам, даже спустя несколько месяцев после начала войны подводные силы обеих сторон все еще не вели активных боевых действий на море.

Как указывается в книге «Потопленные», японцы были сильно обескуражены полной неудачей действий подводных лодок при нападении на Пирл-Харбор. Спустя несколько [440] месяцев после этого их подводные лодки предприняли серьезные атаки на наши боевые корабли. С другой стороны, недостаток торпед, ощущавшийся у нас в первые месяцы войны, не позволял активно использовать наши подводные лодки, особенно в период тщетной попытки спасти Филиппинские о-ва от японской оккупации.

Но дальше пути использования подводных лодок разошлись. Наши подводники поняли свои недостатки и смело преодолевали трудности. Имея выдающихся начальников и получая практически ценные наставления, подводники активизировали свою боевую деятельность. Японцы, наоборот, не в состоянии были приспособиться к изменившимся условиям или неожиданным переменам в обстановке. Японский план войны разрабатывался лучшими военными умами страны. Следовательно, дело не в том, что возникали трудности, и не в порочности плана, а в том, как претворялся этот план в жизнь.

Итак, эксперты обеих воевавших стран признают, что действия американских подводных лодок нарастали и явились главным, решающим фактором, поставившим Японию на колени, в то время как боевая деятельность японских подводных лодок снизилась почти до нуля.

В этой книге автор откровенно, конечно, с печалью в сердце, но довольно ярко пытается изложить перед читателями факты.

С исторической точки зрения, читатели с большим интересом могут сравнить события, описанные в книге Хасимото, с теми, которые, возможно, им известны или в которых приходилось принимать участие. Что касается меня, то я хочу остановиться на случае с подводной лодкой США «Грунион», потопленной, как мы полагали, 30 июля 1942 года у о. Кыска (Алеутские о-ва). Приводимые в книге Хасимото сведения по этому вопросу противоречат известным нам до сих пор данным. Автор утверждает, что его товарищ Мейдзи Тагами, командир японской подводной лодки «I-25», потопил американскую подводную лодку в октябре, возвращаясь из третьего похода от побережья штата Орегон. Ясно, что Тагами ошибается во времени; правильнее было бы сказать, что американскую подводную лодку он потопил, возвращаясь [441] в конце июля из своего второго похода к берегам Америки. Это была единственная американская лодка, потерянная у Алеутских о-вов, если не считать подводную лодку «S-27», которая села на мель и личный состав которой был спасен. Тагами мог потопить только подводную лодку «Грунион». Подводная лодка «Триггер», на которой я служил в то время в качестве офицера-связиста, также находилась в районе Алеутских о-вов. Я случайно находился в радиорубке, когда была принята последняя радиограмма с подводной лодки «Грунион». Наш радист так же, как и я, обратил внимание на разницу интервалов между первыми группами знаков радиограмм и последующими, переданными поспешно и беспорядочно. Я пришел к убеждению, что «Грунион» в этот самый момент была атакована или даже тяжело повреждена. По обнаружении следа движущейся торпеды, выпущенной с подводной лодки «I-25», на «Грунион» должна была последовать команда об уклонении от торпеды или срочном погружении; возможно, что взрыв к этому времени уже произошел. Считается обычным для радиста, заканчивающего радиопередачу, попытаться в спешном порядке передать последние группы знаков радиограммы за какие-нибудь полминуты, пока радиоантенна не успела исчезнуть под водой. В течение последующих 24 час. радиоцентр нашего штаба в Датч-Харборе пытался вызвать лодку на связь, с тем чтобы она повторно передала последние группы знаков радиограммы, однако ответа не последовало.

В последней радиограмме, переданной с «Грунион», сообщалось о боевых действиях лодки против японских кораблей противолодочной обороны, в результате которых, как полагал командир лодки, было потоплено два и повреждено несколько судов, и об израсходовании всех торпед из кормовых торпедных аппаратов. До того, как я прочел утверждение Тагами, впервые опубликованное в газете и более подробно изложенное в книге «Потопленные», я полагал, что американская подводная лодка была потоплена одним из кораблей противолодочной обороны.

Вторым моментом, представляющим несомненный интерес для американцев, является оценка японскими подводниками результатов нападения на Пирл-Харбор. Для них [442] оно явилось крушением всех надежд, поскольку стало известно, что ни сверхмалым лодкам, ни большим океанским крейсерским лодкам типа «I», направленным к Гавайским о-вам, не удалось достигнуть вообще какого-либо успеха. Хасимото, находившийся на подводной лодке «I-24» в качестве офицера-минера, описывает эту операцию как ее непосредственный участник. Сверхмалые лодки были выпущены в атаку с большими трудностями, что подтверждает способность морской стихии расстроить хорошо разработанные планы. Ни одна из пяти выпущенных сверхмалых лодок не вернулась к своей большой лодке, что, вероятно, и предполагалось с самого начала, так что это были первые японские лодки-самоубийцы во Второй Мировой войне.

Большие лодки находились в течение нескольких дней на подходах к гавани Пирл-Харбор, безуспешно ожидая встречи со сверхмалыми лодками. Японцы не обнаружили никаких американских кораблей, кроме эскадренных миноносцев, а в результате активной деятельности американцев в воздухе и на море подводные лодки не смогли атаковать американский флот.

С точки зрения японских подводников, операция в Пирл-Харборе окончилась провалом, как будто то обстоятельство, что именно японские лодки не смогли сыграть решающую роль в нападении на Пирл-Харбор, могло иметь какое-либо значение, однако для японского склада ума это, оказывается, важно. Престиж для японцев означает большее, чем для американцев. В Америке потеря престижа смущает и выводит из обычного равновесия ненадолго, а в Японии это считается большим позором, сохраняющимся длительное время.

В операции у Пирл-Харбора японские подводные лодки потеряли свой престиж. Несмотря на то, что планировалась совместная атака подводных лодок и авиации, все разрушения и повреждения были произведены исключительно действиями самолетов авианосной авиации. Японские подводные лодки, кажется, так и не смогли восстановить потерянный престиж.

Действия команд сверхмалых лодок неимоверно превозносились по всей Японии; члены команд посмертно получили повышение в звании на две ступени. Однако ничего нельзя [443] было сделать для поднятия престижа больших лодок. В результате к подводным лодкам уменьшилось внимание в части их обеспечения необходимым оборудованием, материалами и денежными средствами. По этой же причине требования подводников установить радиолокационное оборудование на лодках не удовлетворялись, и им, наконец, отвели роль судов, снабжающих лишь самым необходимым окруженные гарнизоны, для того чтобы продлить их сопротивление.

Европейцу покажется, что японцы, пожалуй, слишком большое значение придавали результатам и возможным последствиям нападения на Пирл-Харбор. Однако следует обратить внимание на факт, который не нашел отражения в книге «Потопленные».

С японских островов было выпущено около 10 тыс. воздушных шаров с зажигательным веществом и небольшими бомбами с целью перебросить их по ветру через океан на американский континент. Около 900 из этих шаров достигли цели, вызвав легкие пожары и причинив некоторый ущерб населению в штатах Вашингтон, Орегон и Калифорния. Об этих успехах противника в США не было опубликовано ни одного слова; предпринятые меры исключали возможность проникновения сведений в Японию.

Генерал-майор Кусаба, руководивший действиями по запуску воздушных шаров как ответной меры за налет авиации генерала Дулитла, вынужден был их прекратить в тот момент, когда на вооружение поступил новый и улучшенный тип боевого воздушного шара. После войны он заявил на допросе, что не смог показать результатов боевых действий с помощью воздушных шаров, поскольку не имел данных об этих результатах. Генерал был отстранен от должности, а дальнейшие действия отменены. Даже после капитуляции, как сообщалось, он испытывал тяжелые переживания в связи с провалом плана широкого использования воздушных шаров.

Кроме всего прочего, этот анекдотический случай показывает важность сохранения в тайне от противника в период войны всего того, что в мирных условиях не представляло бы секрета. [444]

Для американского читателя представит несомненный интерес и история потопления 3 июля 1945 года американского крейсера «Индианаполис» подводной лодкой «I-58» в изложении ее командира — автора рассматриваемой книги, то есть Хасимото. Зная склонность японцев к использованию человеко-торпед и анализируя факты, касающиеся обстоятельств потопления корабля, я пришел к выводу, что против крейсера «Индианаполис» использовали одну или несколько таких торпед.

Хасимото действительно имел на палубе своей лодки человеко-торпеды в период этого последнего своего подхода, но он заявляет, что якобы не было необходимости применять их против крейсера «Индианаполис». Хотя водители торпед настоятельно просили разрешения выйти в атаку, Хасимото, как он заявляет, якобы отказал им, опасаясь, что из-за малой видимости в ту ночь такая атака могла окончиться безуспешно.

В своей книге он пишет: «Я намеревался использовать их только в случае неуспеха атаки обычными торпедами». Слишком мало сказано в книге о тактике сближения с крейсером. «Индианаполис» следовал прямым курсом. «I-58» вышла в позицию залпа (курсовой угол 60° к правому борту крейсера, дистанция 1350 м) и произвела по нему торпедный залп. Было выстрелено 6 торпед веером, 3 из которых попали в цель. Хасимото, наблюдая в перископ, видел попадания и слышал дополнительные взрывы на атакованном крейсере. Водители торпед снова просили разрешения выйти в атаку и покончить с крейсером, но, как утверждает Хасимото, ему было жаль этих людей, так как... «если бы их выпустить, то они уже больше не вернулись бы обратно». Лодка погрузилась на глубину для перезарядки торпедных аппаратов, примерно через час она всплыла снова на перископную глубину, и Хасимото, ничего не обнаружив на поверхности воды, взял курс на северо-восток, удовлетворенный тем, что потопил, как он считал, линейный корабль типа «Айдахо».

В описании атаки содержатся странные утверждения. Дистанция до крейсера в момент залпа была 1350 м или даже меньше, которую, как заявляет автор, японские торпеды должны были пройти не более чем за 1 мин. после выстрела. [445]

Однако Хасимото заявляет, что после выстрела имелось время, достаточное для того, чтобы лодка «I-58» легла на курс, параллельный курсу цели. Выполнение подобного маневра американской подводной лодкой потребовало бы приблизительно 3 мин. времени. Хасимото также заявляет, что «каждая минута казалась вечностью». Я тоже использовал подобные выражения, описывая время ожидания взрыва выпущенных торпед, но если слово «минута» принять в точном его смысле, то вот уже вам второе указание на то, что торпеды после выпуска и до взрыва шли несколько минут.

Для подводных лодок США позиция, удаленная от цели на 1350 м при носовом курсовом угле 60°, считается идеальной позицией для залпа. Американские или японские торпеды настигнут с такой позиции цель настолько быстро (за каких-нибудь 40 сек.), что времени для выполнения поворота на курс, параллельный курсу противника, не хватит. Если согласиться с тем, что торпеды следовали несколько минут, то это, скорее всего, были человеко-торпеды. Вопреки утверждениям Хасимото, изложенным в описании, условиям атаки соответствует только случай использования человеко-торпед. Имевшиеся у меня на этот счет сомнения далеко не рассеялись. Может быть, он все же применял человеко-торпеды, но если это так, то зачем же в 1954 году отрицать этот факт?

На второй день после того, как была сброшена атомная бомба на Нагасаки, Хасимото, согласно его утверждениям, атаковал американский конвой, выпустив по нему две человеко-торпеды. Он заявляет, что потопил два эскадренных миноносца. 12 августа 1945 года он выпустил третью торпеду и потопил, по его словам, авиатранспорт водоизмещением 15 тыс. т. В нашем учете отсутствуют данные о потоплении подводной лодкой или какими-либо другими средствами двух эскадренных миноносцев 10 августа и чего-либо похожего на авиатранспорт 12 августа. Нам известно, что крейсер «Индианаполис» получил три торпедных попадания. В связи с этим, естественно, напрашивается мысль о том, что последние атаки придуманы Хасимото с целью дать отчет об израсходовании им последних трех человеко-торпед!

Последняя часть книги Хасимото посвящена описанию того, как подводники восприняли известие об окончании [446] войны, и о том, что Япония признала неизбежность капитуляции. Невозможно передать в английском переводе с японского языка то впечатление, которое произвели на подводников полученные новости. Хасимото пишет, что «у матроса-радиста при получении этого сообщения на глазах появились слезы». Попытайтесь представить себя на его месте, чтобы оценить, какое воздействие произвело на него сообщение об окончательной катастрофе.

18 августа подводная лодка возвратилась в Куре, и ее команда, несмотря на возражения отдельных лиц, которых автор характеризует как «стремившихся продолжать войну во что бы то ни стало», совместно с командами других находившихся там лодок подчинилась императорскому указу о капитуляции.

Лица, проживавшие после войны длительное время в Японии и хорошо узнавшие эту страну, заявляют, что это единственное поражение не может сломить навсегда воинственный дух японцев. Правда, в настоящее время там существует оппозиция против перевооружения даже в интересах обеспечения собственной обороны, однако в Японии есть и другие лица вроде Хасимото, которые чтят доблестные дела своих воинов, своих «камикадзэ» и «кайтэнс». Последние, как полагает Хасимото, счастливы тем, что им не довелось пережить позора поражения, они сохраняли высокий моральный дух, несмотря на страдания, в борьбе за дело, ради которого они бесполезно отдали все.

Япония продолжает представлять собой угрозу для Америки, хотя и не столь явно ощутимую, устранить которую, возможно, труднее, чем в 1941 году. Японцы — энергичные люди, в большинстве своем прекрасный народ. Дело в том, сможем ли мы или нет постепенно убедить японцев в преимуществах нашего образа жизни.

Мощь, которой обладает Япония, если ее направить постепенно на защиту интересов «свободы», могла бы превратить Японию в нашего сильного союзника на Дальнем Востоке.