Специальная операция в Пирл-Харборе
В ноябре 1941 года я проходил службу в качестве офицера-минера на подводной лодке «I-24», выпущенной судостроительным заводом всего шесть месяцев назад. Начиная с лета, я был очень занят снаряжением и снабжением лодки. Испытания лодки, проведенные в период ее первого похода из Куре в Сасебо, дали лишь удовлетворительные результаты, однако по возвращении в Куре 10 ноября лодка была сразу же введена в состав 3-й флотилии первой эскадры подводных лодок, которой командовал капитан 2-го ранга Сасаки. Вскоре был получен приказ о подготовке к боевым действиям. Ответственность за эту подготовку возлагалась на меня. Хотя подводные лодки типа «I» были большими, однако они не имели достаточно помещений для приема трехмесячного запаса продовольствия, поэтому при погрузке его пришлось занять все свободные места и проходы. Окончательные испытания лодки заняли неделю и потребовали напряженного труда всего личного состава.
Из военно-морской базы Куре подводная лодка вышла в море, имея довольно необычную, ангароподобную надстройку, закрывающую устройство для спуска на воду сверхмалых подводных лодок. Испытания проходили под наблюдением представителей судостроительного завода. По возвращении в Куре пришлось устранять дефект, обнаруженный в главных балластных цистернах лодки.
Мы сознавали, что война неизбежна, и ждали со смешанным чувством нетерпения и страха момента, когда нам скажут о той роли, которую мы должны будем в ней сыграть. На сборе офицеров-подводников, состоявшемся в военно-морском клубе [448] 17 ноября, накануне нашего выхода для выполнения первой боевой задачи, главной темой разговоров была обстановка на Гавайских о-вах. Это был первый намек на наше предназначение. Нам сообщили, что при атаке на военно-морскую базу Тихоокеанского флота США Пирл-Харбор будут использованы наши сверхмалые подводные лодки.
Идея использования сверхмалых подводных лодок возникла в 1936 году, когда один из офицеров-подводников, служивший в военно-морском штабе, увидел подводное судно, которое использовалось одним человеком для ловли рыбы. Был построен специальный корабль — носитель сверхмалых лодок. Интенсивные испытания стали проводиться с начала 1941 года, а в октябре того же года сторонники использования сверхмалых лодок предложили планы применения их при нападении на Пирл-Харбор в случае войны. Предложения были признаны приемлемыми при условии, что будет разработан дополнительно план по обеспечению возвращения этих лодок после атаки и что они не будут входить непосредственно в бухту. Планирование продолжалось с учетом полученных указаний. Пять больших подводных лодок были оборудованы специальным устройством, позволяющим нести карликовые лодки. Адмирал, командовавший подводными лодками, представил план в его окончательном варианте на утверждение командующему Соединенным флотом. Этот вариант плана предусматривал, однако, прорыв сверхмалых лодок в бухту, в связи с чем командующий объединенным флотом адмирал Ямамото заявил, что если они войдут в бухту, то никогда оттуда не вернутся, и что такой вход в бухту не вызывается необходимостью. Право решения данного вопроса было предоставлено самим командам лодок, и, поскольку все они были твердо убеждены в возможности прорыва в бухту, командующий в конце концов согласился и утвердил план. Однако он настаивал на разработке детального плана организации спасения команд лодок, так что, когда мы получили окончательный приказ о нападении на Пирл-Харбор, нам были даны указания принять на борт людей, если кто-нибудь из них уцелеет после атаки. План нападения казался дерзким. [449]
Учитывая недостаточную подготовку к такому виду атаки и отсутствие у нас опыта ведения боевых действий, мы не могли не испытывать беспокойства, хотя лично я и участвовал в боевых действиях на реке Янцзы, проходя службу на канонерских лодках и тральщиках.
18 ноября из Куре вышел отряд в составе 5 подводных лодок, несущих на своих палубах сверхмалые лодки, команды которых при выполнении задания шли почти на верную смерть. Маршрут в Тихий океан пролегал через Внутреннее море и пролив Бунго. Ночь была безлунной. По выходе из гавани на параллельном с нами курсе были обнаружены огни, похожие на огни торгового судна. Они сопровождали нас еще в течение некоторого времени, затем по мере увеличения расстояния скрылись. Лодки шли в подводном положении, так как необходимо было скрывать наличие на их палубах сверхмалых подводных лодок. На рассвете следующего дня, наблюдая за поверхностью в перископ, мы установили, что ночью ошибочно приняли за торговое судно наш авианосец. Обнаружив ошибку, мы всплыли и продолжали плавание совместно с авианосцем.
После выхода в открытый океан была установлена трехсменная вахта. Команда, расписанная по боевым постам, усиленно тренировалась, мы отрабатывали погружение лодки. Командир отряда запросил, уверены ли мы в успехе, на что, как я слышал, командир нашей лодки ответил, что он сделает все от него зависящее.
В то время в качестве носителей сверхмалых лодок было всего 5 больших подводных лодок типа «I-16», Они составляли первый отряд лодок, которые должны были сыграть решающую роль в предстоящей операции. Все лодки были современной постройки, однако команды их были вновь сформированными и еще не имели достаточной тренировки, поэтому вопрос о том, можно ли рассчитывать на успех, был спорным.
Тренировки по погружению проводились три раза в день до тех пор, пока команды не были достаточно подготовлены для производства срочного погружения лодки.
В приказе на переход предлагалось соблюдать все меры предосторожности, так как противником могли быть использованы [450] средства обнаружения подводных лодок, однако нам было слишком мало известно об этих средствах. В соответствии с маршрутом следования мы повернули на восток и направились к Гавайским о-вам. Пять лодок нашего отряда шли с интервалами в 20 миль. Два отряда (1-й и 2-й) в составе 11 подводных лодок уже вышли из Йокосука и следовали в северном направлении по дуге большого круга, намереваясь пройти между Алеутскими о-вами и о. Мидуэй. Третий отряд подводных лодок в составе 9 единиц, вышедший с передовой базы на о. Кваджелейн, поспешно направлялся к Гавайским о-вам, идя курсом между атоллом Джонстон и о. Хаулэнд. Наш отряд следовал к Гавайским о-вам, проходя также между атоллом Джонстон и о. Хаулэнд. Идти таким курсом было рискованно, поскольку существовала угроза обнаружения подводных лодок дозорами противника, однако ввиду задержки с оборудованием лодок, отразившейся на сроке выхода в море, другой возможности для выбора курса перехода не оставалось.
Мы шли в надводном положении. Было спокойно, в воздухе и на безграничных просторах моря ничего не обнаруживалось. В дневное время на верхней палубе проводились работы, связанные с подготовкой сверхмалой подводной лодки{1}. Внизу офицерский состав разрабатывал схемы атак на картах района Гавайских о-вов. Войдя в зону воздушного патрулирования о. Уэйк, мы в дневное время погружались, а в надводном положении шли только ночью. Периоды длительного пребывания под водой были хороши с точки зрения тренировки личного состава, однако из-за недостатка свежего воздуха и повышенной (внутри лодки) температуры люди становились вялыми и сонными.
26 ноября было получено сообщение о том, что на благополучное завершение переговоров с США нет никаких надежд. В то же время узнали, что в Пирл-Харборе стояли на якоре 2 линейных корабля и несколько кораблей других классов. 2 декабря нам стало известно, что военные действия должны начаться 7 декабря. Накануне этого дня было получено [451] сообщение о том, что в Пирл-Харборе находятся уже 8 линейных кораблей, одновременно сообщалось об отсутствии там авианосцев, что несколько разочаровало нас. Поскольку, однако, линейные корабли в то время расценивались важными объектами для удара, мы были несказанно обрадованы этим сообщением.
Так как время начала боевых действий приближалось, нам следовало произвести окончательную проверку торпед. Это заставило нас вынуть торпеды из торпедных аппаратов в лодку, находившуюся в подводном положении. Такую работу делать было опасно, поскольку лодка в период проверки торпед имела дифферент. Как обычно, я находился в центральном посту рядом с вахтенным офицером, чтобы по приборам следить за поведением лодки. Внезапно дифферент увеличился, и лодка пошла на погружение. Штурман, находившийся на вахте, немедленно отдал приказание: «Продуть носовые балластные цистерны!» Однако эта мера, так же, как и работа отливных помп, не дала желаемого результата, и лодка продолжала погружаться. Мы пытались выровнять лодку резким увеличением заднего хода с соответствующей перекладкой рулей, но это было сделано слишком поздно. Я бросился в торпедный отсек, где обнаружил, что заело клапан воздушной магистрали для продувания дифферентных цистерн. Казалось, никакая сила не могла сдвинуть его с места. А лодка продолжала погружаться. Опасность возрастала, так как увеличивалось давление воды. Стрелка глубиномера начала двигаться быстрее, скоро лодку могло раздавить. Используя вилочный ключ, я вновь попытался повернуть маховичок клапана. Наконец он поддался, открыв путь воздуху в цистерну. Еще какое-то мгновение мы продолжали погружаться, но вскоре движение вниз прекратилось, стрелка глубиномера начала отходить от 90-метровой отметки, лодка начала всплывать. Заработала отливная помпа, и облегченная лодка быстро выскочила на поверхность. Перед тем как вновь погрузиться под воду, лодка была хорошо удифферентована. Нормальной безопасной глубиной погружения для лодок этого типа считалась глубина 90 м, а предельной, то есть критической, — до 140 м, поэтому дальнейшее погружение могло оказаться гибельным. Неприятно [452] даже вспоминать, насколько близко мы были от того, чтобы исчезнуть в бездне Тихого океана еще до начала войны. В ту ночь, всплыв на поверхность, мы обнаружили, что нас постигло еще одно несчастье. Вследствие большой глубины погружения под давлением воды деформировалась торпеда сверхмалой лодки. Она застряла в трубе торпедного аппарата, и нам пришлось трудиться всю ночь для того, чтобы заменить ее запасной, находившейся внутри большой лодки. Эта замена кажется довольно легкой, однако произвести ее далеко не просто. Недостаток свободного места на узкой верхней палубе значительно усложнял перемещение на ней груза весом свыше 1 т, не говоря уже о трудности при выбрасывании поврежденной торпеды за борт, поскольку это надо было делать без шума.
Когда мы приближались к Гавайским о-вам, погода ухудшилась и волнение на море усилилось. Подготовка сверхмалой лодки продолжалась каждую ночь в весьма трудных условиях, поскольку верхнюю палубу нашей большой лодки обычно заливало волной. К Пирл-Харбору мы должны были подойти вечером 6 декабря. Наконец, подтверждая умелую работу нашего штурмана, на горизонте показались Гавайи. В соответствии с указаниями мы заняли позицию в восьми милях от Пирл-Харбора. Полученные донесения показывали, что и другие подводные лодки прибыли на позиции. Соблюдая меры скрытности, мы могли, однако, наблюдать яркие огни на берегу и огни реклам на пляже Уйкики. Несколько ярких огней на берегу мы приняли за прожекторы. Ясно были видны цепочки электрических ламп на аэродроме, и можно было слышать звуки джазовой музыки, транслируемой по радио. Было около 23 час. 00 мин., противник совершенно не подозревал о нашем присутствии. В последний момент один из членов команды, проводившей окончательную проверку сверхмалой лодки перед ее спуском на воду, доложил о неисправности гирокомпаса. Назначенное время спуска лодки быстро приближалось. Неисправность, казалось, нельзя было устранить в срок. К этому времени все другие приготовления были закончены и команда уже заняла свои места в лодке. Офицер-артиллерист подводной лодки «I-24» посещал ранее (будучи еще курсантом) Гавайские [453] о-ва. Он объяснял командиру сверхмалой лодки отдельные детали, которые следовало иметь в виду при входе в Пирл-Харбор. Назначенное время спуска лодки на воду, то есть 23 час. 00 мин. прошло, а гирокомпас все еще не удавалось исправить. В 1 час. 00 мин., было принято решение идти без гирокомпаса. Командир сверхмалой лодки спокойно поднялся на мостик, чтобы сделать последний доклад нашему командиру, а затем занял свое место в лодке. Наша лодка погрузилась, предохранительные крепления были отданы, и сверхмалая лодка направилась самостоятельно к входу в Пирл-Харбор.
Седьмого декабря 1941 года в 7 час. 55 мин. началась воздушная атака на Пирл-Харбор. На море был шторм. Волнение было столь сильным, что даже на глубине 27 м мы ощущали качку, крен доходил до 5 °. Начиная с 8 час. 25 мин. можно было слышать доносившиеся из Пирл-Харбора слабые звуки взрывов, однако кораблей противника не было видно. Под влиянием качки подводная лодка стремилась подвсплывать и вновь погружаться. Мы принимали все меры к тому, чтобы удерживать ее под водой. Помпы работали почти беспрерывно. Лодка то становилась тяжелее и начинала погружаться, лишая возможности вести наблюдение в перископ, то снова всплывала (когда начинали откачивать воду из дифферентных цистерн), стремясь выскочить на поверхность. Наконец при полном дневном свете подводная лодка все же выскочила один раз на поверхность. В такое время нельзя было позволить противнику обнаружить лодку. Мы быстро заполнили уравнительную цистерну, приняв до 20 т воды, но лодка отказывалась погружаться. Командир отдал приказание: «Быстрее — видны два разведывательных гидросамолета!» В конце концов нам удалось снова погрузиться на глубину 27 м, однако качка не прекратилась. Затем была обнаружена неисправность помпы, которая использовалась для дифферентовки лодки, вследствие чего предотвратить небольшой дифферент на нос оказалось невозможным. Испытывая исключительное неудобство, мы искренне надеялись, что не будем захвачены врасплох противником в таком состоянии. Я все время смотрел на часы, ожидая захода солнца, когда всплытие на поверхность безопасно. [454]
Значительно позже, после нашего возвращения в Японию, мы узнали о перехвате американской радиограммы, переданной открытым текстом, сообщавшей об обнаружении подводной лодки противника в 10 милях южнее мыса Барберо. Вероятнее всего, это была наша «I-24». Однако в то время противник был полностью занят отражением воздушного налета, и ему, по-видимому, некогда было заниматься охотой за подводными лодками, находившимися за пределами бухты. В тот первый день войны мы не видели кораблей противника, нас не обстреливали из артиллерии и не бомбили глубинными бомбами.
С наступлением темноты, следуя обычному порядку, мы, для того чтобы всплыть, начали продувать главные балластные цистерны. Вместо того чтобы всплыть на ровном киле, лодка опасно накренилась на правый борт. Быстро прекратили продувание цистерны левого борта, однако крен лодки усиливался. Срочно произведенная проверка показала, что главный клапан цистерны был недостаточно хорошо закрыт, чему препятствовал попавший в клапан кусочек дерева, который, к счастью, легко удалось вынуть. Прошел уже месяц с тех пор, как было закончено строительство лодки, а мусор, попавший в лодку еще на заводе, продолжал причинять много мелких неприятностей. Перед выходом в море все, казалось, было как следует вычищено, однако что-то застряло в трубке и причиняло нам теперь такое беспокойство буквально у порога противника. Как только клапан был прочищен, мы смогли всплыть и полным ходом направились в район, намеченный для сбора сверхмалых подводных лодок. Море было спокойным. Лодка подошла к позиции, откуда можно было различать серые очертания острова. Другие наши подводные лодки также были видны. К нам поступали сообщения о результатах воздушных атак, однако совсем не было вестей о сверхмалых лодках. Пять больших лодок ждали возвращения своих «малышей», а они все не возвращались. В последующий после атаки день, находясь в подводном положении, мы слышали взрывы, похожие на взрывы глубинных бомб, доносившиеся со стороны входа в бухту. Мы полагали, что это была атака на подводные лодки третьего отряда, которые находились там на позициях. Прошел [455] целый день после назначенного срока, однако признаков появления «малышей» все не было. К этому времени поступило указание отказаться от всякой идеи о их спасении и возвращаться в Кваджелейн.
Экипажи сверхмалых лодок, как нам казалось, уходили на выполнение задания с мыслью о том, что они уже больше не вернутся. Их личные вещи, оставленные на больших лодках, собрали и привели в порядок. Среди них оказались прощальные письма к родителям и завещания относительно имущества и денежных сбережений. Такие предварительные меры себя оправдали, поскольку ни один человек из команд лодок не возвратился.
Как командир минно-торпедной части подводной лодки я нес ответственность за сверхмалую лодку, но мои обязанности ограничивались спуском ее на воду. Впервые я видел такую лодку в Куре, но не имел возможности изучить ее конструкцию. Для этого у нас было слишком мало времени, а решение об использовании этих лодок было принято внезапно.
Вход в Пирл-Харбор был закрыт противолодочными сетями. Около 8 час. утра 7 декабря проход в сетевом заграждении был открыт, это позволяло сверхмалым лодкам прорваться в бухту. Однако только одна из них проникла в бухту и атаковала там линейный корабль «Аризона». Две лодки, как сообщалось, пропали без вести. Четвертая лодка была потоплена у входа в бухту{2}. Пятая лодка, как уже указывалось, была спущена с опозданием из-за неисправности гирокомпаса, которую, казалось, устранили. С большим трудом лодке удалось подойти к входу в бухту, но она была [456] обнаружена и атакована эскадренным миноносцем противника, применившим глубинные бомбы. Командир лодки предпринял еще попытку войти в бухту, но гирокомпас продолжал работать неправильно, в результате чего лодка дважды садилась на мель. Затем он пытался следовать в район сбора, и снова лодка села на мель, с которой уже не смогла сняться. Стрелять торпедой оказалось невозможно, и команда, задыхаясь от недостатка свежего воздуха, решила всплыть, после чего она была захвачена противником в плен. Результаты, достигнутые нашими подводными лодками в этой операции, по сравнению с опустошениями, произведенными авианосной авиацией, оказались незначительными.
В конце декабря мы прибыли в Кваджелейн и там отпраздновали встречу Нового года. Каждый из нас находился в очень хорошем настроении по случаю общего успеха, достигнутого в Пирл-Харборе. Громадная толпа туземцев устроила для нас представление с танцами, и день был всеми проведен беззаботно. [457]