Предварительная обстановка и начало сражения
21 февраля 1916 г. войска 5-й германской армии перешли в наступление на Верден. Необычайное упорство и настойчивость наступающих сопровождались предварительной исключительно мощной и сильной артиллерийской подготовкой. Над укреплениями Вердена разразился смерч огня и стали. Волны наступающих германских войск вторглись в нашу оборонительную полосу и захватили передовые позиции; однако, немедленно принятыми мерами с нашей стороны наступление немцев было остановлено. Несмотря на невероятные усилия, с которыми они без перерыва, в течение пяти месяцев, возобновляли свои повторные атаки укреплений Вердена, все их попытки вторжения в наше расположение кончились поражением. Верден, который являлся не только большой крепостью на востоке, но и моральным оплотом Франции, стал местом страшной дуэли между двумя главными соперниками Западного фронта в 1916 г.
Прежде чем отобразить замыслы высшего командования в начале зимы 1915–1916 гг., посмотрим, какова была общая обстановка в тот момент.
Французские военные историки подтверждают, что в конце 1915 г. обе стороны имели равные силы, примерно, по 6 млн. бойцов. Число бойцов, находившихся в запасных частях внутри стран, было особенно велико у Германии, России и Англии. Австрия и Франция тяжело пострадали от первого года войны. Италия и Турция располагали едва достаточными силами даже для того, чтобы питать свои собственные фронты. Сербия в этот момент была вне борьбы.
Возможность нарушения равновесия, на которое можно было рассчитывать к началу 1916 г., зависела, главным образом, от наличия резервов и от мощности материальных средств войны. [9]
Преимущество явно принадлежало Германии, которая насчитывала в тылу приблизительно 1500 тыс. подготовленных бойцов и военные заводы, которые работали полным ходом благодаря мерам, принятым заблаговременно. Франция, Англия и Россия не были в состоянии уравновесить это превосходство. В России надо было еще много потрудиться, чтобы улучшить организацию войск и пополнить их вооружение. В Англии должны были ждать результатов голосования закона о военной службе (Military Service Act), т. е. 27 января 1916 г. Этот закон должен был ввести обязательную военную службу для всех холостяков; кроме того, нужно было в течение многих месяцев ожидать поставок для армии разного рода материальной части, которую промышленность только что начала производить. Для Франции было совершенно очевидно, что наличные силы армий за 15 месяцев войны очень ослабели; французская армия была недостаточно оснащена техническими средствами борьбы вследствие запоздания и трудностей мобилизации промышленности; кроме того, Франция должна была снабжать оружием и боевыми припасами некоторых своих союзников, в силу чего ее положение было несомненно хуже, нежели положение Германии.
Мы были уверены, что Германия попытается скорее использовать свои преимущества, но где, в каком районе сосредоточит она свои усилия?
На востоке? Это было бы нелогично. Без сомнения, русские представляли соблазнительную добычу с момента их отступления до меридиана Риги, но за ними все же оставалось преимущество времени и пространства. Можно было даже ожидать, что русские вновь повторят военную хитрость, которая им так помогла в 1812 г.
Может быть, на юго-востоке? Там для Германии не находилось никакой серьезной цели. Сербия на некоторое время исчезла с арены. Румыния и Греция не проявляли до этого момента никакой неприязни к центральным империям, а франко-британская сторона колебалась, где сосредоточивать свои средства — в Дарданеллах, в Салониках или в Египте.
Может быть, на юге? Германия не желала создавать себе затруднения новым и без того «трудно переносимым» сотрудничеством с австро-венгерской армией, признававшимся достаточным для сковывания Италии на таком театре военных действий, который в тот момент считался второстепенным.
На западе? Да, именно здесь немцы должны были наносить главный удар. Успешное осуществление удара на западе помешало бы Франции оправиться от тех тяжелых потерь, [10] которые она понесла в начале войны и заставило бы Англию задуматься о своем дальнейшем активном участии в войне.
Главное командование противника стремилось разбить нас мощным наступлением на нашем фронте и одновременным нанесением решительного удара по Британской империи и Франции путем развертывания до крайних пределов подводной войны. Для осуществления задачи внимание немцев могло быть сосредоточено на двух относительно близких объектах: Париж — сердце Франции и морские базы в Па-де-Калэ.
Союзники ожидали наступления немцев в 1916 г. А так как предполагалось, что это наступление развернется, главным образом, во Фландрии и Парижском районе, то именно вблизи этих направлений и были расположены основные силы союзников.
Обстановка на Западном фронте. План Франции и ее союзников в начале зимы 1915–1916 гг.
Французское и английское командование, предвидя скорое наступление немцев, не шло, однако, слепо на поводу у событий, а стремилось активными действиями своих армий предвосхитить намерения противника. Но как? Можно ли это осуществить? Сомнительно, принимая во внимание только что изложенную обстановку. Больше того, подробный анализ обстановки на Западном фронте выявляет достойное удивления поведение ген. Жоффра, который сохранял уверенность и надежду противопоставить свою волю воле противника.
В самом деле, простираясь от Северного моря до швейцарской границы, фронт делился на два совершенно различных сектора. Очень важно осветить их состояние, иначе сражение у Вердена останется непонятным для тех, кто не отдает себе отчета в обязанностях, выпавших на долю французской армии в начале 1916 г.
Между Ньюпором и западньми окраинами Перона, на р. Сомме, англо-бельгийский фронт, развернутый на 180 км, насчитывал 39 британских и 6 бельгийских дивизий. Против этих 45 дивизий, эшелонированных в глубину, немцы противопоставили только 30 вытянутых в одну линию дивизий, которые в случае необходимости могли были быть подкреплены двумя дивизиями из расположенного вблизи резерва. Однако, наши союзники считали, что их численное превосходство еще не было гарантией достаточной безопасности. Они не чувствовали себя достаточно организованными, снабженными [11] и подготовленными, чтобы уверенно сопротивляться атакам, подобным тем, что были у Ипра или р. Изер. Поэтому союзники были вынуждены значительно укрепить этот боевой участок и удерживать на нем французские, сравнительно многочисленные, соединения: 4 дивизии (2 в первой линии) в бельгийской зоне и 14 дивизий (9 в первой линии) в британской зоне.
Между р. Соммой и Швейцарией были расположены главные силы французской армии, т. е. 87 дивизий. Каково было их назначение? Обеспечить неприкосновенность этого огромного французского района, который растянулся больше чем на 500 км быть наготове в случае необходимости поддержать англо-бельгийский фронт, использовать каждый благоприятный случай, чтобы освободить часть территории, захваченной [12] у Франции и Бельгии, — задачи многочисленные и сложные, которые требовали наличия в резерве большого количества соединений, готовых к немедленной погрузке на автомобили или на железные дороги. К тому же, вследствие общего очертания линии фронта, наши перевозки из-за «внешних и обходных линий» совершались по более длинным маршрутам, чем немецкие, которые осуществлялись по «внутренним линиям». Все эти недочеты нужно было исправить быстрым проведением подготовительных мероприятий. Эти причины заставили наше главное командование в конце 1915 г. держать позади французского сектора свободными 29 дивизий, возложив оборону позиций от р. Соммы до Швейцарии только на 38 дивизий. Немцы собирались сосредоточить против этого сектора такое же число дивизий, т. е. 87 (из которых. 7–8 находились в состоянии переброски с Восточного фронта на Западный).
Из-за легкости перебросок вдоль фронта немцы не испытывали необходимости, как мы, держать большое количество войск в общем резерве и ограничивали последний, примерно, 17 дивизиями, располагая в боевой линии 70 дивизий против 58 французских. Именно поэтому противник всегда обладал численным превосходством во всех местных столкновениях, которые он беспрестанно предпринимал против французов.
Напомним, наконец, что немецкая артиллерия имела, по сравнению с нашей, подавляющее превосходство, особенно в отношении своих бесчисленных скорострельных тяжелых и сверхтяжелых орудий, обильно снабженных химическими снарядами сильного действия. Наша тяжелая артиллерия состояла всего лишь из нескольких батарей Римайо и старых пушек де-Банжа, извлеченных из крепостей и недостаточно снабженных боевыми припасами. Новые орудия Сен-Шамон и Крезо только что начали выпускаться, а химические заводы, пущенные с опозданием, не позволяли нам бороться в равных условиях в отношении использования газов.
Тем не менее ген. Жоффр в 1916 г. утвердил такой план операций, в котором задачи наступательного характера занимали очень большое место. 6 декабря 1915 г. этот план был оглашен начальником штаба Жоффра ген. Пелле перед собравшимся в Шантильи союзным командованием в лице маршала Френча, английских генералов Робертсона и Мэррэ, бельгийского генерала Вилеманса, итальянского генерала Порро, русского генерала Жилинского и сербского полковника Стефановича. Основные моменты плана заключались в следующем: [13]
1. С точки зрения оборонительной, каждая из армий должна была быть в состоянии воспрепятствовать неприятельскому нападению и оказать возможное содействие той из армий, которая будет атакована немецкими войсками.
2. С точки зрения наступательной, союзники, в особенности те из них, которые располагали значительными ресурсами в людях, должны были интенсивно добиваться истощения противника частичными и местными действиями, а затем все вместе должны были как можно быстрее подготовиться к развертыванию всех своих ресурсов для крупных совместных и одновременных действий, в зависимости от обстановки.
3. На второстепенных фронтах следовало эвакуировать Галлиполи, защищать Египет минимумом войск и организовать междусоюзный фронт в Салониках.
После некоторой дискуссии по вопросам, поднятым, главным образом, представителями Англии, которые предлагали более мощные средства применять в Египте, а от участия в операциях на севере от Салоник отказывались, — предложения англичан были приняты. Эвакуация Дарданелл должна была начаться 20 декабря 1915 г. и закончиться 9 января 1916 г. Было вменено в обязанность обеспечить генералу Сарайлю в Салониках организацию экспедиционного корпуса из 4 французских, 5 английских и 6 реорганизованных сербских дивизий. Генерал Дуглас Хэйг, сменивший 19 декабря 1915 г. маршала Френча, во главе британских армий во Франции вошел в тесные сношения с генералом Жоффром в целях подготовки большого франко-британского наступления в районе р. Соммы.
Генерал Фош, командовавший группой северных армий, получил задание руководить французами в этом наступлении; вместе со 2-й армией я оставался в его распоряжении.
В январе и в феврале 1916 г., несмотря на имевшиеся указания о возможности немецкого наступления, высшее командование союзников старалось, тем не менее, провести в жизнь решения, принятые в Шантильи. Высший совет национальной обороны Франции, созванный в Париже 8 февраля, принял к сведению соглашение, заключенное между представителями высшего командования союзников. Это соглашение предоставляло России и Англии возможность закончить восстановление и преобразование своих сил. Предполагалось, что комбинированные операции союзных армий начнутся только в начале лета. В случае, если до этого времени противник начнет наступление против одного из союзников, остальные обязаны были атаковать стоявшие [14] перед ними войска, чтобы облегчить положение атакуемого союзника и внести таким образом свой вклад в общую операцию.
Признаки наступления на Верден. Французский план остается в силе
В конце 1915 г. и в начале января 1916 г. наши разведывательные службы зарегистрировали многочисленные слухи, чаще всего неясные и противоречивые, о возможности немецкого наступления на Западном фронте. По этим слухам можно было заключить, что угрожаемые районы находились, с одной стороны, на севере франко-англо-бельгийского сектора, с другой стороны — в центре и на правом фланге французского сектора, т. е. в районе Шампани, Вердена, Лотарингии или Бельфора; иначе говоря, эти предположения нейтрализовали друг друга, поскольку относились ко всей совокупности нашего фронта. К концу января были замечены значительные передвижения войск по направлению к Монмеди, Лонтюйон, Оден-ле-Роман и большая активность на железных дорогах р. Маас. Наше внимание было особенно обращено на Верден, который образовал впереди нашего фронта выдающийся выступ, который мог оказаться целью местного наступления неприятеля. Эти предположения быстро подтвердились. Многочисленные письма, перехваченные у пленных, говорили о скором выступлении кронпринца, о параде, который император должен будет провести в конце февраля на центральной площади Вердена, и о мире, который затем последует... Ген. Эрр, начальник «укрепленного района Верден», сигнализировал и подтверждал эти слухи. Поддерживаемый командующим центральной группой армии генералом Лангль-де-Кари, он настойчиво просил усиления своих средств, чтобы укрепить передовые позиции и улучшить позиции главного сопротивления.
Верден служил в 1914 г. опорой для победных операций на Марне. Военная активность Вердена в 1915 г. казалась незначительной. Река Маас и ее мокрые луга, частью затопляемые зимой, образовали как бы дно впадины, окруженной высотами Шом. Берлюп, Сен-Мишель, Сувиль. Далее форты Map и Вошровиль — на левом берегу реки, Дуомон, Во и Таванн — на правом берегу реки возвышались молчаливые и покинутые; форт Дуомон своей огромной массой доминировал над всеми остальными. Однако, всего необходимого для обеспечения защиты Дуомона, несмотря на то, что он являлся краеугольным камнем всей системы обороны, сделано не было. [15] Между укреплениями и позади них был необычайный хаос: многочисленные траншеи были большей частью разрушены, рваные проволочные заграждения в беспорядке опутывали леса берегов р. Маас и болотные равнины Вевр. Шоссейные и грунтовые дороги превратились в трясины; всюду [16] была разбросала материальная часть, деревянные части которой гнили, а металлические ржавели под дождями... Бои в этих местах носили затяжной, неактивный характер; лишь изредка раздавались отдельные взрывы ручных гранат или артиллерийских снарядов.
Это было своеобразное «затишье» перед бурей.
Штаб французского главнокомандующего не оставался безучастным к призывам местного командования и в начале 1916 г. возвратил крепости часть ее средств. А так как ресурсы штаба были ограничены, то Вердену нельзя было передать требующееся количество войск и рабочих. В связи с ожиданием грядущего наступления противника, намерения которою еще не были известны, диктовалась необходимость иметь в распоряжении главнокомандующего значительные силы. Хотя немцы и целились на Верден, все же последний без сомнения не был их единственным объектом, — силы немцев с не меньшей вероятностью могли быть брошены, и на другие участки крайнего левого или крайнего правого фланга англо-французских войск. Немцы ловко умели проводить кампанию ложных слухов и так маскировать подготовку своего наступления, что в конце концов оставляли нас в полнейшем сомнении и неведении.
С 10 по 18 февраля сведения о противнике были настолько противоречивы, что у нашего высшего (командования невольно напрашивалась мысль — не произойдет ли немецкое наступление скорее на востоке, нежели на западе.
Генерал Жоффр в переписке с генералом Хэйтом по вопросу о франко-британских действиях, предполагавшихся на р. Сомме, наметил 10 февраля условия развертывания этих действий:
«либо союзники сохранят инициативу в своих операциях до будущего лета, либо противник произведет весной мощное наступление против русских».
18 февраля Жоффр добавил:
«если немцы нас опередят, наступая на русских, то последние получат нашу помощь в виде наступления, которое французы и англичане поведут на р. Сомме».
Жоффр сохранял общую группировку армий в соответствии со своими намерениями, т. е. основные силы французских армий были расположены, главным образом, позади центра и на левом фланге. Подобная группировка сил усиливала готовность французов к усилению любого участка фронта, на котором обозначится наступление немцев; в частности, эта группировка обеспечила прикрытие таких наиболее опасных [17] направлений, как Париж и морские базы Па-де-Калэ. Жоффр не упускал из виду другие участки фронта; в частности, он следил за «укрепленным районом Вердена», который был подкреплен двумя дивизиями и для которого удерживались свободными два лучших армейских корпуса (7й и 20-й корпуса).
План высшего немецкого командование
В период декабрь 1915 г. — февраль 1916 г. ген.фон-Фалькенгайн принимал свои решения, отдавал приказы и подготовлял при помощи армии кронпринца наступление против Вердена.
В своем труде «Высшее командование немецкой армии с 1914 по 1916 г.» он точно указывает, каковы были его намерения и цели, представляя те и другие в весьма скромном виде.
Нужно было, говорит он, главным образом, нанести решительный удар на Западном театре — единственном театре, где можно было серьезно задеть Англию. Богатая всякого рода ресурсами и до сих пор мало потерпевшая от неприятельских действии, она представляла собой самого сильного врага. Ее можно было поразить подводной войной, но Берлин против этого возражал прежде всего из боязни нейтральных держав и в особенности США. Против континентального участка, который удерживался британскими армиями во Фландрии, было несвоевременно предпринимать значительное наступление зимой, принимая во внимание чрезвычайно неблагоприятные климатические и топографические условия. Лишить Англию ее главной опоры и серьезно подрезать ее силы можно было после того, как будет «покончено» с французской армией, которая, как казалось, приближалась к грани своего сопротивления после 15 месяцев беспрерывных потерь и всяких трудностей. Чтобы этого достигнуть, нужно ли было стремиться к такой отдаленной и такого огромного значения цели, как Париж? Безусловно, нет. Достаточно было начать сражение на таком участке, который, по соображениям морального порядка, защищался бы Францией до последнего вздоха. Бельфор и Верден отвечали этим условиям. Верден во всех отношениях представлял более подходящий объект, ибо стратегическое и тактическое развертывание наступающих сил здесь было осуществлять легче. Этот выступ французской территории, бедный средствами сообщения, был окружен с немецкой стороны богатой сетью шоссейных и железных дорог, которые позволяли производить быстрое сосредоточение наступающих [18] сил, а глубокий пояс оврагов и лесов облегчал маскировку средств и сил, необходимых для сосредоточения к месту боевых действий. Кроме того, под Верденом не обязательно надо было «выиграть» сражение и дойти до сердца крепости, так как для спасения этого сердца французская армия могла бы драться до полного истощения. Короче говоря, имелось в виду пустить в ход мощный боевой порядок, богато снабженный материальной частью, — боевой порядок, который действовал бы, как пиявка, не требуя большого количества людей. Пункт приложения наступающих сил выбран по правому берегу р. Маас, в районе, более удобном для связи с немецкими тылами. Здесь намечалось наносить удары столько времени, сколько потребует ход борьбы, предпринятой для полного истощения французской армии. Наконец, еще одно соображение первостепенного порядка оправдывало, с точки зрения Фалькенгайна, выбор Вердена: захват этой крепости избавлял от угрозы главным путям немецких сообщений и металлургическому бассейну Бриэ со стороны крепости Верден.
Я не возвращусь к этому аргументу, который гораздо менее важен, чем ранее приведенные начальником германского генерального штаба, и который обнаруживает полное незнание наших возможностей.
В противоположность взглядам Фалькенгайна, кронпринц, на которого были возложены подготовка и проведение действий против Вердена, не был согласен с этим суженным планом, как это он сам указывает в своих «Воспоминаниях». По его мнению, немецкая армия не должна была повторять неудачу под Верденом; нужно было добиться, чтобы он пал. А этого можно было достигнуть только возобновлением с еще большей настойчивостью и энергией маневра 1914 г., т. е. обойти укрепленный район по обоим берегам р. Мааса и так сдавить его тылы, чтобы передовые позиции в силу этого оказались беззащитными. Вторичное сражение под Марной не сорвало бы такой операции. Реализация последней представлялась весьма благоприятной, потому что на юго-востоке немцы уже укрепились на высотах р. Мааса, в Сен-Миель, и на левом берегу реки.
Генерал фон-Мудра, командуя в Аргоннах 16-м корпусом под начальством кронпринца, уже давно изучал данные этой проблемы. В качестве командира он находился в Меце перед войной и был в составе 5-й армии, когда она производила маневр в начале сентября 1914 г. с целью окружить крепость с запада; лучше, чем кто-либо другой, фон-Мудра знал неоценимые достоинства левого берега реки как для обороны, [19] так и для наступления на укрепленный район. После нескольких бесед он окончательно присоединился к мнению своего начальника. По их взглядам, продвижение немцев к югу между р. Маас и Аргоннами должно было немедленно создать опасность для общего положения французов.
Кронпринц и ген. фон-Мудра рассуждали правильно. Из-за редкой сети сообщений мы смогли бы удержаться на правом берегу реки, если бы 5-я немецкая армия достигла железной дороги Сент-Менеульд, Обревиль, Верден, чем создала бы угрозу находившейся поблизости магистрали от Бар-ле-Дюк на Верден. Таким образом, мы были бы вынуждены быстро отойти на неподготовленные позиции Аргонны, Сен-Миель, а такое отступление, с немедленным оставлением Вердена, повлекло бы за собой чрезвычайно тяжелые моральные последствия, потому что никто в мире не знал, что Верден не являлся настоящим укрепленным лагерем, как об этом принято было думать.
Что следует из этих соображений начальника германского генерального штаба, приведенных им уже после свершившихся фактов?
Прежде всего следующее: немцы безусловно не предполагали наступать на Верден только лишь потому, что Верден им угрожал. Находясь на выступе наших позиций, не имея сообщений и расположенный на обоих берегах реки без достаточно обеспеченных переправ с одного берега на другой, — Верден не мог являться базой для наступления. Армия не получает никакого преимущества, наступая из выступа; Гинденбург и Людендорф доказали это в 1918 г. в Амьене и Шато-Тьери.
Другая мотивировка — «пустить кровь» французской армии — не представлялась в тот момент достаточной и правдоподобной целью. Желая только истощить нас, ударив по чувствительному месту, которое бы мы упорно защищали, немцы рисковали быть истощенными сами в такой же мере, в какой и мы. В это время наши союзники уже готовились к выходу на арену, а так как их военный потенциал был весьма значителен (в людях — у русских, в людях и в материальной части — у англичан), то перед нами открывалась возможность сказать последнее слово. Бесспорно, нам недоставало единства командования для согласования действий наших наличных сил, но Фалькенгайн знал о соглашении, достигнутом между союзниками во время переговоров в Шантильи и Париже. Продолжительное и изнурительное сражение сблизило бы нас друг с другом, дало бы нам время уточнить наши совместные действия и помочь друг другу. [20]
Фалькенгайн видел несравненно дальше, чем он об этом пишет. Я отношусь с уважением к нашим противникам в отношении их стратегической науки, а потому уверен, что в больших мероприятиях их планы базировались на серьезных основаниях.
Я думаю, что начальник германского генерального штаба, выбрав Верден, готовил здесь действительно большой удар:
окружить выступ наших позиций и, сокрушив его мощным артиллерийским огнем, атаками добиться его падения;
притянуть резервы французов на правый берег р. Маас, чем создать затруднения французскому командованию в использовании резервов, так, как Маас оказывался в тылу у последних;
быстро продвинуть атакующие части по левому берегу Мааса и, сокрушительно обрушившись ими на французов, повторить нечто похожее на Седан.
Эти маневры и действия немецких войск должны были принести большое поражение разрезанной на две части французской армии, и в перспективе — прекрасную победу германской армии.
«Будем проникнуты мыслью, что родина ожидает от нас чего-то огромного», — объявил кронпринц в приказе от 12 февраля... «Мы должны доказать врагу, что железная воля сынов Германии, направленная к победе, живуча и что немецкая армия там, где она ведет наступление, преодолевает все препятствия».
Что-то огромное... Железная воля, направленная к победе... Наступление, преодолевающее все препятствия... Не говорят ли такие слова о том, каков был план?
Эги грандиозные намерения были в духе последователей Шлиффена и оправдывались результатами, достигнутыми на Восточном фронте. Немцы имели основание думать, что борьба с французами представит значительно больше трудностей, но уверенность в их превосходстве позволяла им преследовать подобную цель. Мы, по всей вероятности, никогда не узнаем действительных намерений Фалькенгайяа.
Мне скажут, что кронпринц также изложил свои идеи в свете свершившихся уже событий. Я этого не думаю: его «Воспоминания» отражают искренность солдата, который очень просто признает важность своих надежд и горечь своих разочарований.
Подготовка сражения
5-я немецкая армия, ее командование, безусловно хотела успеха и надеялась на него. Она доказала это превосходством [21] своей подготовки и проявила необычайное напряжение, сосредоточив огромные средства с полным соблюдением тайны. Дисциплина и обучение, доведенные до высокого уровня, принесли свои плоды, и это является примером, достойным подражания. 5-й резервный корпус, занимавший с начала года позиции на правом берегу реки, настолько сохранил внешний вид фронта, что ничто не выдавало царившей на этом секторе лихорадочней деятельности. В первой десятидневке февраля огромные массы артиллерии стали на позиции, ничем себя не обнаруживая и не проводя никакой пристрелки; 8 дивизий{1} сменили в отличном порядке 5-й резервный корпус, и последний отошел во вторую линию. С 12 февраля (дата, первоначально намеченная для начала наступления) до 21 (дата действительного начала) эта огромная масса безмолвно существовала в глубине траншей и. оврагов, замаскированная лесами, не производя никакого движения, которое привлекало бы наше внимание. Хотя 18 февраля, как я говорил, нате высшее командование уже было взято под наблюдение противника, но оно могло еще надеяться на отсрочку опасности. Этот невидимый боевой порядок расположился на узком фронте наступления, растянутом от р. Маас до Жюмель д'Орн; в первой линии — шесть дивизий, предназначенных для атаки в начале сражения{2}, и во второй линии две дивизии. Две дивизии{3} к востоку от Орн должны были продолжить фронт наступления со второго или третьего дня. Чтобы им открыть путь, имелось около тысячи артиллерийских орудий (кронпринц указал в своих «Воспоминаниях о войне», что он располагал 160 тяжелыми батареями, т. е. 640 тяжелыми и сверхтяжелыми современными скорострельными пушками, к которым нужно прибавить полевые орудия). Генерал Эрр имел для ответа на первый удар между р. Маас и Жюмель д'Орн две дивизии 30-го корпуса{4} и различные группы артиллерии, содержавшие приблизительно 130 полевых орудий и 140 тяжелых, последние старых образцов и небольшой скорострельности. Между Верденом и Барле-Дюк эшелонировались в общем резерве две дивизии.
Тактически генерал Эрр не мог иначе распределить средства, которыми он располагал, даже если бы он точно знал подвергавшееся угрозе пункты, ибо, к счастью, полученные им инструкции указывали, что не следует особенно сгущать [22] свои силы в передовых позициях и выставлять для истребления слишком большое количество личного состава при завязке сражения. Генерал Лангль-де-Кари, командовавший группой армий центра, дал следующие благоразумные указания:
«Нужно ожидать, что в случае наступления могут быть раздавлены артиллерией не только первые линии, но и совокупность всех линий, образующих первую позицию; следовательно, не нужно спешить сосредоточивать все находящиеся в нашем распоряжении средства на передних линиях и не следует даже усиливать первую позицию; надо сохранить резервы для обороны других позиций...»
Ген. Лангль-де-Кари предписал даже отход некоторых батарей, чтобы с их помощью обеспечить возможность действия огнем, когда неприятель проникает внутрь наших позиций.
Я люблю приводить эти советы генерала Лангль-де-Кари, потому что они опережают доктрину, которая была принята позднее, и изображают действительную смелость мыслей в тот момент, когда наше воспитание в области обороны требовало не уступать врагу ни одной пяди земли; в некоторых отношениях эти мысли являются прелюдией тех, которые я должен был сделать моим лейтмотивом при подготовке сражения 1918 г. Им нехватает только некоторого уточнения: когда считают необходимым уступить противнику передовые позиции, чтобы свести до минимума эффект его бомбардировки, нужно быть готовым встретить его несколько дальше в тылу, но не на «нескольких других позициях, эшелонированных в глубину», а только на одной «позиции сопротивления», строго определенной и на защиту которой направляют все свои средства.
Этого уточнения недоставало при организации обороны Вердена. В продолжение нескольких недель мы не чувствовали себя достаточно организованными, чтобы в случае надобности встретить соответствующим образом наступление крупного порядка. Мы принялись лихорадочно за работу на передовых позициях и в тылу, намечая начерно многие позиции и не имея возможности полностью закончить ни одной из них. Таким образом, когда разразилась гроза, мы должны были зацепиться за единственную «позицию сопротивления», которая действительно существовала, а именно — за линию фортов. Быть может, мы смогли бы спасти все наши форты и остановить врага, если бы смогли своевременно определить и организовать только одну единственную «позицию сопротивления» [23] где-нибудь в промежутке между зоной передового охранения и линией фортов.
Завязка и характер борьбы
Наступлению атакующих дивизий предшествовала бомбардировка немецкой тяжелой артиллерии 21 февраля и в ночь с 21-го на 22-е; нигде еще, ни на одном фронте и ни в одном сражении не знали ничего подобного. Немцы пытались создать такую «зону смерти», в которой ни одна часть не смогла бы удержаться. Тучи стали, чугуна, шрапнелей и ядовитых газов разверзлись над нашими лесами, оврагами, траншеями и убежищами, уничтожая буквально все. Ужасные взрывы потрясли наши форты, покрыв их дымом. Невозможно описать это наступление, которое безусловно не имеет равного по силе. На узкий треугольник, заключенный между Брабан, Орн и Верденом, был сосредоточен опустошающий огонь больше чем 2 млн. снарядов.
21 февраля после полудня немецкие войска пошли вперед маленькими, частями, а 22-го утром (после ночи, в течение которой артиллерия продолжала без передышки свое дьявольское «трамбование») уже колоннами, подталкивая друг друга; они надеялись продвинуться вперед с винтовками за плечами.
Каково же было их изумление и разочарование, когда они увидели повсюду на своем пути появлявшихся из-под щебня французов, оборванных и изнуренных, но в то же время грозных, защищавших развалины всех своих опорных пунктов.
Сопротивление стрелков Дриана, депутата и солдата, написавшего «Завтрашнюю войну» и «Крепостную войну», стоит того, чтобы о нем вспомнить.
В лесах Кор бодрствовали 56-й и 59-й батальоны стрелков с некоторыми подразделениями 165-го пехотного полка — всего около 1200 чел. Их поддерживали 6 батарей 75-мм пушек и 8 тяжелых батарей; на них наступали 4 полка (80-й, 91-й, 87-й, 88-й) 21-й дивизии, т. е. от в 8000 до 10000 чел., которых поддерживали 7 батарей 77-мм орудий и приблизительно 40 тяжелых батарей. Подготовительный огонь их буквально придавил; большинство убежищ было разрушено снарядами; потери оборонявшихся, прежде чем они вошли в соприкосновение с нападавшей стороной, достигали высокой цифры. Наши стрелки, загнанные и окруженные со всех сторон, держались в глубине леса в течение около 24 часов. [24]
Войска 30-го корпуса проявили удивительное мужество. Каждый пункт сопротивления — лес, селение, обвалившаяся траншея, воронки от снарядов — позволял нашим частям преграждать наступление противника. Французские солдаты и офицеры, понимая сложившуюся обстановку и зная, [25] что помощи ждать почти невозможно, напрягали все свои силы и выполняли долг просто и безропотно.
В это же время на грузовых машинах по дороге Суйи — Bерден и пешком небольшими колоннами по поднимавшимся севернее крепости путям к Сен-Мишель и Сувиль приближались к боевым позициям части двух дивизий общего резерва. Но едва только они перешли через р. Маас, как были настигнуты, задержаны и расстроены артиллерийским огнем. Еще больший беспорядок в движение резерва вносило встречное движение машин и обозов снабжения. На условленных местах сбора перед выступлением на свои боевые участки наступавшие войска искали начальников своих подразделений и назначенных для сопровождения на позиции проводников; а так как последние сами должны были переходить с места на место, спасаясь от взрывов снарядов и газов, они бродили в суматохе, не оказываясь там, где нужно. В результате этого взводы и роты подкрепления брели наудачу, прямо на север, двигаясь в дыму, среди оглушительного шума сражения, внезапно сталкиваясь с противником и вступая с ним в бой, не имея сведений и связи с соседями, без поддержки и связи с артиллерией, без определенных задач, без окопов для укрытия, без обеспеченных ходов сообщения от тыла к фронту.
20-й корпус{5}, спешивший по направлению к Суйи и Вердену со станций выгрузки, находившихся у Бар-ле-Дюк, направлялся также без предварительной рекогносцировки на высоту Дуомон, которая стала основной и решающей точкой опоры в борьбе; он присоединился к 30-му корпусу, стремясь плотнее заткнуть зиявшие дыры, и понемногу передовые позиции, хотя все еще беспорядочные и запутанные, приобрели некоторую прочность.
Несколько позади 1-й{6} и 13-й{7} корпуса, спешно прибывшие по железным дорогам к Марне, начали выгружаться: один — 24-го, другой — 25-го числа. Наши артиллерийские группы, кое-как усилившись батареями, находившимися в распоряжении трех новых корпусов, возобновили свой огонь. Их содействие придало мужество бойцам и пробудило надежду, что понесенные жертвы не будут бесполезны.
На третий день сражения противник занимал все наши передовые позиции к северу от Дуомон. Наше общественное мнение, убежденное в необходимости удерживать территорию «во что бы то ни стало», уже начинало волноваться. Тем не [26] менее, я повторяю, подобные случаи являются нормальными в начале сражения, и страна могла относиться к ним без особого беспокойства, как это делали сами находившиеся у Вердена войска, после благоразумных разъяснений местного командования.
Ген. Лангль-де-Кари продолжал наблюдать за событиями с величайшим хладнокровием и спокойствием. Он тотчас же понял, что движение противника на высотах р. Маас и к дороге от Вердена на Этэн ставило в опасное положение наши части, развернутые в глубине Вевра: они вскоре могли бы попасть под ближний обстрел, быть обойдены с тыла и отрезаны от крепости. Так как наши позиции в Вевре сами по себе имели только значение прикрытия наблюдательных пунктов на высотах р. Маас, то казалось, что можно было без всякого неудобства оттянуть их назад, к подножью этих высот. 24-го в 20 часов ген. Лангль отдал соответствующий приказ, во исполнение которого передвижения частей производились в продолжение всего дня 25-го без помехи со стороны противника. Ставка главнокомандующего, тотчас же об этом информированная, подтвердила приказ Лангль-де-Кари; тем не менее ген. Жоффр был несколько обеспокоен и считал необходимым подтвердить, что передвижения частей не должны были даже вызвать мысль о возможности продолжать отход до р. Маас.
«Я одобряю заранее, — телеграфировал он, — решение, которое вы предпримете в отношении отхода по направлению к высотам р. Маас войск, расположенных в глубине Вевра, если вы сочтете это необходимым. Вы — единственное лицо, имеющее возможность судить о вызываемых боевой обстановкой требованиях и принимать соответствующие решения. Но вы должны удерживать за собой фронт на севере, на участке между р. Маас и Вевром, всеми средствами, какими вы располагаете. Используйте, не колеблясь, весь 20-й корпус».
Чтобы быть уверенным, что его мысль правильно понята исполнителями, генералиссимус одновременно прикомандировал к командующему группой армий центра своего уполномоченного ген. Кастельно, который прибыл в Авиз 25-го в 5 часов. В 5 часов 45 минут он дал следующую краткую директиву:
«Оборона р. Маас должна проводиться на правом берегу; на этом берегу следует задержать (противника любой ценой».
Ген. Кастельно продолжал затем свой путь к Вердену, чтобы на месте оценить обстановку и изучить условия, в которых [27] должна была быть использована 2-я армия, которую Ставка главнокомандующего направляла в это время к Бар-ле-Дюк.
Потеря форта Дуомон и вступление в борьбу 2-й армии
Находясь с полевым штабом в Ноайль (Noailles), я считал весьма вероятным мое назначение на Верденский фронт, где значительность предпринятой борьбы и посылаемые подкрепления подтверждали возможность вступления на линию фронта новой армии. По своей собственной инициативе я уже послал начальника разведки, чтобы он изучил обстановку происходивших событий. Поэтому я не был удивлен, получив 24-го вечером приказ передвинуть немедленно мой полевой штаб в направлении на Бар-ле-Дюк и самому представиться генералу Жоффру 25-го утром. Я прибыл в Шантильи в 8 часов и был тотчас представлен главнокомандующему, который, несмотря на лихорадочное и возбужденное состояние окружавших его лиц, сохранял свое обычное спокойствие.
Генерал Жоффр без длинных фраз дал мне понять свое впечатление об обстановке, которая ему представилась серьезной, но не тревожной; он мне приказал спешно отправиться в Бар-ле-Дюк, чтобы быть готовым выполнить поручение, которое его уполномоченный ген. Кастельно уточнит мне на месте.
Чтобы сократить путь, я направился прямо на Суйи, деревню, расположенную по дороге от Бар-ле-Дюк на Верден, где я предполагал найти ген. Кастельно. Но по снежному и обледенелому шоссе мое путешествие на автомобиле оказалось весьма продолжительным. Я остановился только на четверть часа в Шалоне и тем не менее лишь около 7 часов вечера прибыл к ген. Кастельно и ген. Лангль, собравшимся в Суйи. Известия о событии 4-го дня сражения до них доходили очень медленно и казались мало ободряющими. Чтобы быстрее уточнить обстановку, я поспешил в Дюньи, к югу от Вердена, где находился командный пункт ген. Эрра. Между Суйи и р. Маас я пробирался сквозь обозы, направлявшиеся к крепости, колонны, которые загромождали все пути, санитарные части и сквозь полную отчаяния волну местных жителей, искавших убежища подальше от опустошенной полосы.
В Дюньи я узнал о важном событии: 20-й корпус мужественно боролся весь день возле деревни Дуомон, но самый форт только что внезапно захвачен противником. Мы потеряли, таким образом, самое лучшее и самое современное из [28] наших сооружений, на котором сосредоточивалась вся наша надежда, прекрасный наблюдательный пункт, позволявший нам видеть и обстреливать немецкие подступы, и откуда теперь противник сможет направлять свои взоры и удары при малейшей попытке отхода с окружавших Верден позиций.
В тот момент еще не было никаких сведений о причинах этого тяжелого события, но по позднейшим историческим исследованиям ген. Пассага произошло следующее.
Бранденбуржцы 3-го прусского корпуса (ген. Лохов) продвигались по лесистым оврагам, окружающим с востока и запада форт Дуомон. Наш 20-й корпус вышел на позиции, незная местности и не имея возможности соединиться с остатками 30-го корпуса; он дрался, как мог, за каждый клочок земли. Теснимый и беспрерывно преследуемый противником, он был вскоре отброшен к огромному массиву форта Дуомон, который, как он думал, был занят специальным гарнизоном. Одна из бранденбуржских рот остановилась перед укреплением, не решаясь на него наступать. Командир роты лейтенант Брандис{8} сосредоточил свое внимание на этом массиве, покрытом недавно выпавшим снегом... Но вместо того чтобы почувствовать страх, вполне естественный при виде столь мощного оборонительного сооружения, названный офицер испытывал обратное. Он был необычайно возбужден и увлечен успехом боя. Внезапно, обернувшись к своей роте, лейтенант скомандовал: «Направление на Дуомон!». Видя состояние своих людей, которым приказывают итти на верную смерть, он хотя и поколебался, но в то же время слишком настойчивый, чтобы отказаться от своего приказа, сам бросился к намеченной цели. Пораженная рота продвигалась вперед без затруднений; она перерезала и перешла через проволочные заграждения, спустилась в ров, взобралась вверх по снежным склонам центрального массива, вновь спустилась во внутренний двор и, найдя открытые казематы, ворвалась в них; там она перемешалась с нарядом (corvée) французских ополченцев, которые приступали к разоружению артиллерийских казематов. Всего в форту лейтенант Брандис мог насчитать только одного сторожа батареи и около 10 артиллеристов, обслуживавших башню 155-мм орудия.
Следует иметь в виду, что Верден не считался больше «крепостью». В его укреплениях, включенных в общую систему [29] обороны фронта, не было больше ни вооружения, ни собственных гарнизонов; укрепления должны были обороняться по усмотрению начальников секторов теми войсками, которыми эти начальники вообще располагали для своих действий. В частности, в Дуомон, несмотря на его первостепенное значение, не было в свое время произведено каких-либо специальных мероприятий. Указания 30-го корпуса от 24-го числа предусматривали, что Дуомон должен был удерживаться и охраняться; но с 24-го на 25-е число ответственность за его оборону была переложена 30-м корпусом на 20-й; указание же о занятии форта гарнизоном вообще оставалось еще невыполненным к тому моменту, когда появились бранденбуржцы. Лейтенант Брандис — храбрый человек; он мог служить примером для младших офицеров. Сколько других и лучших начали бы колебаться перед страшным препятствием, на флангах которого можно было предполагать существование многочисленных орудий обороны, способных сыграть свою роль.
Я лично доложил о падении форта ген. Кастельно и Лангль в Суйи.
Ген. Кастельно считал, что следует, не теряя ни одной минуты, организовать «командование», чтобы избежать ошибок, сопровождавших события этого дня. После полудня он позвонил в Шантильи, чтобы предложить мне командование фронтом Вердена на обеих сторонах р. Маас «с задачей задержать продвижение противника на северном фронте Вердена». Ген. Жоффр одобрил его предложение.
В И часов вечера, к моменту моего возвращения в Суйи, ген. Кастельно написал на листке своей записной книжки приказ о возложенной на меня задаче, вырвал этот листок и вручил его мне «для немедленного исполнения».
В 11 часов вечера я принял командование обороной Вердена, сделавшись тем самым уже ответственным за все, но не имея еще пока никаких средств для действий.
В пустом зале городской управы я связался по телефону с ген. Бальфурье, командовавшим нашими силами на участке наступления:
- Алло! Это я, генерал Петэн. Я принял командование. Сообщите об этом нашим войскам. Держитесь стойко. Я полагаюсь на вас.- Хорошо, г-н генерал... Мы будем держаться. Вы можете рассчитывать на нас, как и мы рассчитываем на Вас.
Вслед за тем я вызвал ген. Базелера, командовавшего частями на левом берегу реки, и дал ему знать о том же, указав [30] ни исключительное значение, которое придаю удержанию наших позиций к западу от р. Маас. Он мне ответил так же, как и ген. Бальфурье, в тоне абсолютного и сердечного доверия. Таким образом моральная связь между начальником и исполнителями была установлена. Несколько позже, около полуночи, прибыл полковник Барескю, мой начальник штаба. На карте крупного масштаба, прикрепленной к стене, я отмечал угольным карандашом участки армейских корпусов, расположенных на позициях, равно как и фронт, который предстояло занять, а затем продиктовал приказ, который завтра утром должен был стать известным всем моим войскам.
Таковы были мои первые шаги командования в Вердене. [31]