Русско-японская война 1904–1905 гг.

Русско-японская война началась в результате ожесточенной борьбы, развернувшейся в конце XIX — начале XX в. между крупнейшими государствами за раздел полуфеодального Китая и господство в бассейне Тихого океана. В этой борьбе принимали участие США, Англия, Франция, Германия и другие страны. В развернувшемся соперничестве их на Дальнем Востоке наибольшую активность проявляла Япония, стремившаяся захватить Корею и Маньчжурию, а затем развернуть наступление против Китая. Но захватническая политика Японии на материке натолкнулась на противодействие России, которая также рассчитывала на территориальные приобретения в Корее и Маньчжурии.

Русское правительство, уверенное в легкой победе, шло на разрыв отношений с Японией, полагая, что небольшая победоносная война укрепит политическое положение России на Дальнем Востоке, поднимет пошатнувшийся престиж самодержавия и, конечно, принесет новые колонии и рынки сбыта.

Вооруженное столкновение Японии с Россией было в интересах Соединенных Штатов и Великобритании, и они приложили немало усилий в его провоцировании. Цель их политической игры — ослабить обе державы, чтобы беспрепятственно реализовать свои захватнические планы в Тихоокеанском регионе. Суть этой империалистической политики откровенно выразил президент США Теодор Рузвельт: «Япония ведет нашу игру»{31}. Важными причинами обострения противоречий на Дальнем Востоке в последние годы XIX в. явились отмена под давлением России, Франции и Германии статей японо-китайского договора 1895 г. о передаче Японии Квантунского п-ва (Гуаньдун), а также захват впоследствии (в 1897 г.) войсками и флотом России Квантуня и создание базы русских кораблей в Порт-Артуре (Люйшунь), сданном в 1892 г. Китаем в аренду России на 25 лет.

Япония усиленно стала готовиться к войне. На предоставленные англо-американскими монополиями крупные [507] займы она создала современные армию и флот. В 1902 г. Япония и Англия подписали союзный договор, направленный против России.

Поддерживая Японию, правительства США и Англии старались не допустить, чтобы другие страны оказывали помощь России. Рузвельт недвусмысленно заявил: если Франция и Германия попытаются помогать России, то Соединенные Штаты немедленно станут на сторону Японии и пойдут «так далеко, как это потребуется в ее интересах»{32}.

Япония, начав подготовку к войне против России, учитывала превосходство русского флота и большую роль морских сил в будущей войне. Именно поэтому она особое внимание уделила усилению своего флота. «После войны 1894–1895 гг. наши морские власти, тщательно взвешивая современное международное положение Японии и в особенности будущую политическую обстановку на Дальнем Востоке, с особым вниманием выработали планы увеличения морских сил и в то же время энергично принялись за подготовку и обучение личного состава» <2. Т. I. С. 21>, — говорилось в официальном труде, подготовленном морским генеральным штабом Японии по окончании войны 1904–1905 гг.

В 1895 г. японское правительство приняло первую программу усиления своего флота. Она была рассчитана на постройку к 1902 г. кораблей всех классов и прежде всего эскадренных броненосцев, броненосных крейсеров и миноносцев, предназначенных для ведения активных наступательных действий. Не имея собственной достаточно развитой судостроительной промышленности, японцы разместили заказы на постройку новых кораблей за границей, главным образом в Англии. Кроме того, накануне войны были закуплены два современных броненосных крейсера, «Ниссин» и «Кассуга», построенных в Италии для Аргентины.

В 1896 г. японское правительство посчитало судостроительную программу 1895 г. недостаточной и дополнило ее. Предусматривались постройка главным образом крейсеров [508] и значительного количества истребителей-миноносцев, а также оснащение оборудованием военно-морских баз и портов, предназначавшихся для обеспечения боевой деятельности флота в Желтом и Японском морях.

Для реализации намеченных судостроительных программ было выделено 213 404 894 иен сроком на 10 лет. Причем финансирование их было распределено с таким расчетом, чтобы строительство кораблей закончить в основном в 1903 г. На 1896–1903 гг. выделялось 212 798 618 иен, т. е. 99,7% всей суммы ассигнований на строительство флота <РГА ВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 25100. Л. 16>. Что касается последних двух лет, то они являлись маскировкой сроков выполнения судостроительных программ с целью ввести правительство России в заблуждение относительно сроков окончания подготовки к войне.

Японцам удалось достичь поставленной цели. Русское правительство исходя из распределения военных ассигнований по годам считало, что приготовления к военным действиям на море Япония закончит не ранее 1905 г., и, основываясь на этих неправильных выводах, вело свои приготовления к войне на Дальнем Востоке.

В 1903 г. Япония полностью выполнила судостроительные программы 1895 и 1896 гг. Ее корабли, особенно эскадренные броненосцы и броненосные крейсера, отличались высокими тактико-техническими элементами и превосходили по их показателям русские корабли соответствующих классов.

Россия, внимательно следившая за ростом японского флота, также принимала меры к усилению своих морских сил на Дальнем Востоке. Однако эти меры не отвечали требованиям складывавшейся обстановки, и русский флот в итоге оказался неподготовленным к противоборству с сильным противником.

В конце XIX в. русскому правительству при строительстве флота приходилось считаться с двумя основными факторами: усилением германского флота на Балтийском театре и нараставшей угрозой со стороны Японии. Первый фактор требовал усиления Балтийского флота, второй — создания достаточно сильного флота на Тихом океане. Из-за экономической отсталости и отсутствия необходимых [509] средств Россия не могла строить флот, который по своей силе не уступал бы военно-морским флотам Германии и Японии, вместе взятым. Встал вопрос: кому из флотов отдать предпочтение — Балтийскому или Тихоокеанскому?

Среди высших военных руководителей российского флота были сторонники как одного варианта, так и другого. Группа адмиралов во главе с великим князем Александром Михайловичем, связанная с придворными кругами, заинтересованными в захвате колоний на Дальнем Востоке, настоятельно требовала создания постоянной и достаточно сильной эскадры на Тихом океане. Управляющий же Морским министерством адмирал Н. М. Чихачев выступил против переброски крупных сил на Дальний Восток, считая, что главным противником России является Германия, и, следовательно, основное внимание должно быть сосредоточено на усилении Балтийского флота. Эта борьба, закончившаяся отставкой в 1896 г. адмирала Н. М. Чихачева, задерживала строительство русского военно-морского флота и крайне отрицательно сказывалась на подготовке к войне на Дальнем Востоке.

Сторонники создания сильной эскадры на Тихом океане поставили вопрос о пересмотре судостроительной программы 1895 г., составленной с учетом дальнейшего усиления флота на Балтике. В ноябре 1895 г. было сорвано особое совещание под председательством великого князя Александра Михайловича, которое пришло к заключению о необходимости иметь на Тихом океане достаточно сильную броненосную и крейсерскую эскадры, а также незамерзающий порт в Желтом или Японском морях на территории иностранных государств. До приобретения такого порта совещание рекомендовало часть кораблей, предназначенных для Тихого океана, держать в Средиземном море с тем, чтобы в случае необходимости перебросить их на Дальний Восток. На докладе, представленном на утверждение царю, Николай II наложил резолюцию: «По-моему, лучше было бы содержать в Средиземном море часть эскадры Балтийского флота, чем ослабить хотя на одно судно эскадру в Тихом океане» <РГА ВМФ. Ф. 417. Д. 43865. Л. 14>. [510]

В соответствии с указанием царя руководство Морского министерства в 1896 г. приступило к усилению флота на Тихом океане. Одновременно в Средиземном море постоянно держалась резервная эскадра, предназначавшаяся для посылки на Тихий океан. Проведенные мероприятия позволили русскому командованию в 1898 г. уравнять силы своего флота с японским на Дальнем Востоке.

Однако в дальнейшем, по мере выполнения японцами судостроительных программ, соотношение морских сил на Дальнем Востоке с каждым годом становилось все более и более неблагоприятным для России. В связи с этим Морское министерство поставило перед правительством вопрос о разработке дополнительной судостроительной программы, ориентированной исключительно на нужды Дальнего Востока. Такая программа «для нужд Дальнего Востока» была разработана и в 1898 г. утверждена. Предусматривалось построить (сверх программы 1895 г.) 5 эскадренных броненосцев, 16 крейсеров, 2 минных заградителя и 36 эскадренных миноносцев и миноносцев <1. С. 7>. Выполнение этой программы должно было закончиться в 1905 г. [511]

В связи с тем, что русские судостроительные заводы были перегружены и не могли в намеченный срок обеспечить постройку всех кораблей для Дальнего Востока, часть их была заказана за границей, в том числе эскадренные броненосцы «Ретвизан» (США) и «Цесаревич» (Франция). Пять эскадренных броненосцев типа «Бородино», наиболее мощных кораблей этого класса в русском флоте, было заложено на судостроительных верфях в Санкт-Петербурге.

Морское министерство рассчитывало к 1905 г. довести численность флота на Дальнем Востоке до следующего состава: 10 эскадренных броненосцев, пять броненосных крейсеров, 12 крейсеров, два минных заградителя, 20 эскадренных миноносцев (водоизмещением по 350 т) и 24 миноносца (водоизмещением по 240 т). Однако выполнить план наращивания сил флота на Тихом океане не удалось.

Япония, закончив к лету 1903 г. строительство кораблей согласно судостроительной программе, в ночь на 27 января 1904 г. начала войну против России внезапным нападением флота. В это время большинство русских кораблей, заложенных по программе 1898 г., в том числе и эскадренные броненосцы типа «Бородино», все еще находились в достройке. [512]

Даже и при этих неблагоприятных условиях русский военно-морской флот в целом был сильнее японского. Однако это превосходство сводилось на нет распыленностью русского флота. В то время как японские корабли в полном составе были сосредоточены на театре военных действий, русские были рассредоточены на трех морских театрах: Балтийском, Черноморском и Тихоокеанском. Усилить же эскадру на Тихом океане до начала военных действий, как предполагалось планом, не удалось. Направленный с этой целью отряд кораблей контр-адмирала А. А. Вирениуса (броненосец, 2 крейсера 1 ранга, крейсер 2 ранга, 11 эскадренных миноносцев и 3 парохода) в конце января 1904 г. находился только еще на выходе из Красного моря, на подходах к порту Джибути. В Джибути А. А. Вирениус получил указание Главного морского штаба «не отсылать ни одного корабля в дальний путь». Морское министерство посчитало дальнейшее движение отряда на Дальний Восток рискованным вследствие возможной встречи с превосходящими силами японского флота. И, как показали дальнейшие события, опасения были не напрасны.

2 февраля корабли получили приказание вернуться в Россию. 5 февраля они вышли в обратный путь. На переходе [513] один миноносец (№ 22) погиб во время шторма, четыре остались в портах Средиземного моря; остальные корабли в апреле прибыли в Либаву и впоследствии вошли в состав 2-й Тихоокеанской эскадры <1. С. 27–28>.

Таким образом, из-за грубых просчетов русского правительства в определении сроков начала войны межтеатровый маневр сил военно-морского флота заблаговременно выполнить не удалось. Это позволило противнику, имевшему превосходство в силах (табл. 12), вначале завладеть инициативой, затем установить господство на море и тем самым оказать коренное влияние на оперативно-стратегическую обстановку на Дальневосточном театре. Морские силы на Дальнем Востоке из-за отсутствия разветвленной системы базирования находились в крайне затруднительном положении и не могли реализовать в должной мере свой боевой потенциал.

Классы кораблей	Число кораблей
	России	Японии
Эскадренные броненосцы	7	6
Броненосные крейсеры	4	8{~1}
Крейсеры 1 и 2 ранга	7	12
Канонерские лодки	7	14
Эскадренные миноносцы	25	19
Миноносцы	10	28
Минные крейсеры	2	—
Минные транспорты	2	1

На Дальнем Востоке Россия имела две военно-морские базы — Порт-Артур и Владивосток, отстоящие одна от другой на расстоянии почти 1200 миль, а соединявший их путь через Корейский пролив полностью контролировался флотом Японии. Кроме того, оснащение военно-морских баз оборудованием велось без достаточного учета потребностей корабельного состава флота и явно отставало от темпов строительства новых кораблей и увеличения их числа на Дальнем Востоке.

Порт-Артур как главная база флота имел серьезные недостатки и поэтому не мог обеспечить нормального базирования кораблей. Сооружение оборонительных укреплений крепости с моря и суши к началу войны не было закончено. Из 25 береговых батарей долговременного типа и 16 временного, предусмотренных планом, была установлена только 21. Всего в Порт-Артуре к началу войны имелось 116 орудий разных калибров, из которых 108 были развернуты на приморском фронте. База имела 6-месячный запас угля и недостаточный резерв снарядов.

Владивосток представлял собой более оборудованную базу, но порт замерзал на длительное время и был слишком удален от главного морского театра военных действий — Желтого моря.

Японский флот базировался в более благоприятных условиях, чем русская Тихоокеанская эскадра. К оборудованию своих военно-морских баз японцы приступили в 1895 г., т. е. к началу войны они закончили не только реализацию судостроительной программы, но и строительство системы базирования флота. Основные базы японского флота — Сасебо и Куре — были хорошо оборудованы и защищены. Опираясь на них, японский флот мог действовать как в Желтом, так и Японском морях, а также контролировать в Корейском проливе сообщение между русскими базами Порт-Артур и Владивосток. Кроме того, японцы имели оборудованные военные порты и стоянки флота в Нагасаки, Такесики, Симонесеки, Майдзуру, Йокосука и Хакодате. Они создавали для японского флота выгодные условия как для ведения боевых действий на любом из направлений, так и для обеспечения своих перевозок на материк по кратчайшему расстоянию. [515]

Степень боевой готовности русской Тихоокеанской эскадры совершенно не отвечала требованиям напряженной обстановки, сложившейся на Дальнем Востоке к моменту разрыва дипломатических отношений с Японией. Особенно плохо обстояло дело с тактической подготовкой офицерского состава. В морском корпусе, где готовились строевые офицеры, тактику как самостоятельный предмет в то время не преподавали. В 90-х годах XIX в. в русском флоте не было тактики как науки, которая отвечала бы требованиям броненосного флота. Научный труд вице-адмирала С. О. Макарова, посвященный вопросам морской тактики, не получил официального признания со стороны Морского министерства и не был положен в основу обучения и воспитания офицерского состава.

В морском корпусе и в офицерских классах главное внимание обращалось на техническую сторону обучения, и в этом отношении русский военно-морской флот накануне русско-японской войны имел достаточно хорошо подготовленные кадры офицеров. Созданные при Морской академии курсы военно-морских наук, которые, по идее, должны были служить основой для тактической подготовки [516] высших офицеров флота, не пользовались популярностью среди морских офицеров, и желающих учиться на этих курсах было немного.

Недооценка важности тактической подготовки в это время наблюдалась и на кораблях. Стремление командования экономить средства на боевой подготовке приводило к тому, что корабли мало плавали. В течение года только четыре месяца они числились в плавании, а остальное время находились на рейдах и в гаванях в состоянии так называемого «вооруженного резерва». Даже в период четырехмесячного плавания корабли больше времени проводили на якоре, чем были на ходу. Отрабатывались, в частности, маневрирование и огневые задачи.

Вопросами отработки совместного плавания кораблей в составе эскадры и ведения морского боя флагманы занимались мало. Эскадренное маневрирование сводилось к выполнению простых эволюции. Тихоокеанский театр военных действий не изучался. Корабли плавали в основном в прибрежных водах Квантунского п-ва.

Из-за экономии средств артиллерийские стрельбы проводились редко и главным образом по неподвижной мишени. В год на каждого командора приходилось лишь по несколько выстрелов. В связи с неправильной оценкой [517] Японо-китайской войны 1894–1895 гг. русские артиллеристы обучались стрельбам на дистанции не более 15–30 кб; стрельбам на больших дистанциях они обучены не были, что отрицательно сказалось в первые же дни войны.

Корабли совершенно не были подготовлены к совместным действиям с сухопутными войсками, так как командование флота и армии на эти вопросы не обращало должного внимания. Как писал контр-адмирал Ухтомский, «...наши миноносцы боялись подходить к нашим же берегам, опасаясь быть расстрелянными своими же батареями» <4. Кн. 1. Вып. 6. С. 18>.

В целом боевая подготовка русского флота на Тихом океане находилась на низком уровне. Вот, например, как оценивал в то время состояние русского флота преподаватель Морской академии (в последующем вице-адмирал советского ВМФ) А. В. Немитц: «Наш современный флот в русско-японской войне представлял в смысле тактической подготовки нечто вроде «морской милиции», но не «регулярной» вооруженной силы»{33}. [518]

Незавидное состояние кораблей Тихоокеанской эскадры усугублялось еще и большим некомплектом личного состава, в том числе и командного. В конце 1903 г. царский наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев{34} обращал внимание Морского министерства на этот факт и просил назначить на эскадру 96 офицеров, но просьба не была удовлетворена. Вскоре после начала войны начальник эскадры вице-адмирал О. В. Старк доносил: «На всех судах 1 и 2 ранга, за единичными исключениями, недостает от 4 до 5 строевых офицеров, причем имеемый личный состав по большей части надо признать молодым и малоопытным. Минные отряды в еще худшем состоянии...» <5. Кн. I. С. 153>. Пополнение эскадры офицерами проводилось уже в ходе боевых действий и главным образом за счет выпущенных досрочно из Морского корпуса и призванных из запаса.

Отрицательно на боеготовности кораблей сказывались и недостатки в комплектовании флота личным составом. Офицеры, в том числе и командиры кораблей, часто менялись. Осенью 1903 г. многие нижние чины были уволены в запас как выслужившие положенный срок службы, а подготовка новобранцев к началу войны не была еще закончена полностью.

Многие корабли (эскадренные броненосцы «Ретвизан», «Победа» и «Цесаревич», крейсеры 1 ранга «Баян», «Диана», «Паллада» и «Боярин») в состав эскадры вошли незадолго до развертывания военных действий. Вполне естественно, что при крайне ограниченных нормах плавания за несколько лишь месяцев после прибытия на Дальний Восток они не могли стать полноценными боевыми единицами.

В японском флоте комплектование и подготовка личного состава, организация боевой подготовки на кораблях и соединениях были поставлены лучше, чем в русском. Японские корабли, входившие в состав боевого ядра флота, много времени находились в море. Это давало возможность [519] личному составу хорошо изучить будущий театр военных действий и получить необходимую практику в совместных плаваниях. Большое внимание японское командование уделяло тактической подготовке флота в ходе различных учений и отработке огневых задач. Каждый период отработки задач боевой подготовки в море завершался большими маневрами, на которых проверялась готовность кораблей и соединений решать поставленные перед ними задачи. Последние маневры японский флот провел незадолго до начала войны — в конце 1903 г. Об интенсивности боевой подготовки японских кораблей можно судить по записи в дневнике японского офицера Нирутака — командира миноносца «Анацуки»: «Мы идем к Порт-Артуру или его окрестностям. В одну зиму мы были там по крайней мере раз двадцать. Каждая бухта, каждый маяк знакомы мне, как будто они уже японские». И далее: «Сегодня сдаем на верфь старые торпеды и получим совсем новые. Из старых мы уже слишком много стреляли, и на последних учениях многие давали осечку»{35}.

Для повышения профессиональной квалификации и изучения опыта организации боевой подготовки флота [520] японцы широко практиковали посылку своих офицеров за границу, в частности в Англию и Германию.

Большим преимуществом японского флота перед русским был боевой опыт, полученный во время войны с Китаем в 1894–1895 гг. В ходе вооруженной борьбы на море японское командование смогло проверить свои взгляды на формы и методы ведения боевых действий и в то же время выявить наиболее способных офицеров, которые затем были назначены на должности командиров кораблей и соединений и руководили их подготовкой к противоборству с флотом России.

В общем комплексе мероприятий, связанных с подготовкой страны к войне, важное место занимает разработка планов военных действий. Однако в этом вопросе, как и во многих других, связанных с подготовкой вооруженных сил страны к войне с Японией, были допущены серьезные ошибки. Так как в России были два военных ведомства — Военное и Морское министерства, — планы развертывания сухопутных войск и морских сил в войне на Дальнем Востоке разрабатывались раздельно и не были согласованы между собой.

План военных действий на суше начали разрабатывать еще в 1896 г. Первоначально он составлялся в штабе Приамурского военного округа, а затем в штабе командующего сухопутными войсками Квантунской области. В 1903 г. этот план был утвержден императором и в дальнейшем подвергся лишь некоторым изменениям частного характера.

При составлении плана ведения военных действий на континентальном театре русское командование исходило из предположения, что Япония сможет перебросить в Маньчжурию армию в составе 156 батальонов, 13 инженерных батальонов, 56 эскадронов общей численностью не более 160 тыс. человек и 684 орудия. Дальнейшее усиление японских войск на материке считалось маловероятным, так как неправильно учитывались мобилизационные возможности Японии и количество подготовленных резервов. Необоснованно также считалось, что японская армия сможет действовать только на одном из трех направлений: ляоянском, порт-артурском или владивостокском. [521] Наступление одновременно на двух направлениях из трех исключалось.

В связи с недостатком войск на Дальнем Востоке (к началу войны их было 122 тыс. человек при 320 орудиях) русское командование намечало в случае нападения японцев ограничиться обороной, для чего предусматривалось основные силы русской армии развернуть на линии Мукден — Ляоян — Хайчэн и удерживать этот район до подвоза в Маньчжурию войск из европейской части России. По расчетам командования, на эти воинские перевозки потребуется около шести месяцев: после накопления сил армия должна была перейти в наступление и изгнать японцев из Маньчжурии и Кореи. [522]

Однако расчеты русского командования относительно возможной численности японской армии в Маньчжурии и продолжительности переброски своих войск на Дальний Восток по Восточно-Сибирской железной дороге оказались несостоятельными. Япония фактически смогла перебросить в Маньчжурию не 160 тыс. человек, а 442 тыс. и мобилизовать в армию за время войны 1185 тыс. человек <1. С. 10–11>. Составителями плана переоценивалась и пропускная способность Восточно-Сибирской железной дороги. В действительности ее пропускная способность не превышала трех эшелонов в сутки. Поэтому в первые три месяца войны русская армия в Маньчжурии получала из европейской части страны не более 20 тыс. человек в месяц, и, соответственно, сосредоточение войск на континентальном театре военных действий происходило значительно медленнее, чем это предусматривалось.

План боевых действий на море начал разрабатываться в 1901 г. и был утвержден в 1903 г. Морской штаб наместника, разрабатывая план боевых действий Тихоокеанской эскадры, исходил из того, что русский флот на Дальнем Востоке, уступавший по силе японскому, не сможет помешать высадке армии противника на восточном и южном побережьях Кореи. Поэтому перед флотом были поставлены следующие задачи: используя Порт-Артур, вести борьбу за обладание Желтым морем; не допустить высадку японских войск на западное побережье Кореи; второстепенными действиями из Владивостока нарушать коммуникации противника и отвлекать часть сил японского флота с главного морского театра военных действий — Желтого моря. В случае же высадки японских войск на западное побережье Кореи эскадра должна была атаковать неприятельский флот, уничтожить его и после этого прервать коммуникации противника между портами Японии и Кореи <1. С. 15–16>.

Таким образом, если в начале войны перед Тихоокеанской эскадрой ставилась чисто оборонительная задача — не допустить высадку японских войск на материк, то после высадки их в Корее задача менялась: из оборонительной она превращалась в наступательную и сводилась к уничтожению японского флота. Совершенно очевидно, что такую задачу [523] без превосходства в силах реализовать было трудно. К тому же ее выполнение неизбежно повлекло бы большие потери в кораблях, что было крайне невыгодно. Поэтому в плане боевых действий морских сил говорилось: «...Не следует терять из виду главную цель <...> сохранения, как можно дольше, своих морских сил, чтобы оставаться хозяином Желтого моря и быть постоянной угрозой высадке неприятеля. Это и должно лечь в основу всех составляемых планов и никоим образом не рискованные предприятия, хотя и более смелые, — каких, наверно, от флота будет ждать общественное мнение и даже часть личного состава флота» <5. Кн. I. С. 68>.

После утверждения в план боевых действий Тихоокеанской эскадры внесли некоторые дополнения. В частности, с началом войны решено было выставить оборонительные минные заграждения в районе Владивостока, Порт-Артура и в заливе Талиенвань.

В соответствии с планом военных действий на море Тихоокеанская эскадра была разделена между Порт-Артуром и Владивостоком. В Порт-Артуре (главной базе) находились семь эскадренных броненосцев, один броненосный крейсер, шесть крейсеров 1 и 2 рангов, 27 эскадренных миноносцев и миноносцев и два минных заградителя, во Владивостоке — три броненосных крейсера, один крейсер 1 ранга, транспорт (вспомогательный крейсер) и 10 миноносцев <1. С. 16>.

Одновременно с планом боевых действий на море был составлен мобилизационный план флота. Он предусматривал: создание походного штаба командующего морскими силами Дальнего Востока; пополнение кораблей боезапасами, топливом, продовольствием и другими видами снабжения; развертывание дозоров на подходах к базам флота; усиление службы наблюдения и связи на театре за счет развертывания дополнительных постов и приведения их в боевую готовность; занятие кораблями своих мест по утвержденной диспозиции военного времени; возвращение кораблей-стационеров{36}, [525] находившихся в портах Китая и Кореи, в свои базы; усиление обороны рейдов оборудованием бонов и минными заграждениями.

Таким образом, составленные раздельно планы военных действий на суше и на море не были согласованы между собой, и поэтому исключалась возможность заранее продуманного взаимодействия между сухопутными и морскими силами, без чего трудно было рассчитывать на успех в войне. Армейское командование не знало, какие задачи должен был решать флот в войне, а морское командование — плана боевых действий сухопутных сил. К тому же план вооруженной борьбы на море был крайне противоречив: с одной стороны, требовалось вести борьбу за обладание Желтым морем, а с другой — избегать риска при столкновениях с противником, иначе говоря, не ввязываться в решительный бой с японским флотом. Наступательные возможности флота еще до начала боевых действий оказались сниженными из-за выделения части крейсерских сил для действий на коммуникациях противника в Японском море, что привело к ослаблению основного ядра морских сил, базировавшихся на Порт-Артур. Кроме того, задача, поставленная перед владивостокским отрядом крейсеров, была основана на неправильных расчетах; действия крейсеров в Японском море не могли значительно повлиять на общий ход военных операций, так как главные морские коммуникации противника пролегали южнее Корейского пролива, куда крейсеры не могли беспрепятственно пройти.

Большим недостатком оперативных планов армии и флота, а также мобилизационных документов являлось то, что они были составлены в самых общих чертах и совершенно не предусматривали внезапного нападения Японии без объявления войны. В связи с этим небезынтересно отметить, что в 1902–1903 гг. в Морской академии проводилась стратегическая игра на тему «Война России с Японией в 1905 г.». В основу ее была положена идея «внезапного начала военных действий со стороны Японии без объявления войны». На основании проведенной игры были сделаны довольно серьезные выводы, в том числе и о возможном внезапном нападении Японии на Россию. Однако [526] Главный морской штаб, который возглавлял контр-адмирал З. П. Рожественский и, кстати, руководил этой игрой, никаких мер по корректировке плана военных действий морских сил на Дальнем Востоке в соответствии со сделанными выводами не принял.

Япония заблаговременно разработала стратегический план войны с Россией, основная идея которого сводилась к следующему: внезапным ударом без объявления войны уничтожить или серьезно ослабить русский флот в Порт-Артуре и таким образом добиться господства на море; высадить армию в Корее и на Ляодунском п-ве; решительным наступлением на порт-артурском и ляоянско-мукденском направлениях разбить русскую армию и добиться решающей победы до того, как на Дальний Восток из европейской части России будут переброшены дополнительные контингенты войск.

Таким образом, японское командование, хорошо осведомленное о численности русских войск и составе флота на Дальнем Востоке и зная о неподготовленности их к войне, стремилось к решительной победе до сосредоточения Россией главных сил на театре военных действий. Важнейшим [527] условием достижения победы японцы считали завоевание господства на море уничтожением флота или выводом его из строя на длительное время. Последнее, по мнению японского командования, легче всего могло быть достигнуто внезапным нападением на корабли эскадры, находившиеся в Порт-Артуре.

Для осуществления плана внезапного нападения японское командование заранее мобилизовало свои вооруженные силы. Флот был сосредоточен в основном в Сасебо, откуда он мог с одинаковым успехом действовать как против Порт-Артура, так и Владивостока, а также препятствовать соединению или совместным действиям порт-артурской эскадры и владивостокского отряда крейсеров.

Все боеспособные корабли были сведены в так называемый Соединенный флот, во главе которого был поставлен один из наиболее подготовленных командующих — вице-адмирал Хейхатиро Того, участник войны с Китаем. Соединенный флот делился на три эскадры. Первая и вторая эскадры состояли из современных кораблей (эскадренных броненосцев, крейсеров и миноносцев), базировались на Сасебо и предназначались для непосредственных действий против русского флота. В третью эскадру входили старые корабли; они должны были охранять Корейский пролив, а также конвоировать транспорты с войсками.

Придавая решающее значение внезапности начала военных действий, японские правительство и командование особое внимание обратили на обеспечение скрытности своих приготовлений к войне и развертывания армии и флота.

Летом 1903 г., чтобы усыпить бдительность и отвлечь внимание русского правительства от завершающих приготовлений к войне, Япония начала дипломатические переговоры с Россией по урегулированию спорных вопросов в Корее и Маньчжурии. Они проходили в Санкт-Петербурге и Токио и продолжались более шести месяцев. Всячески затягивая их, японцы проводили мобилизацию резервистов, создавали высшие органы управления вооруженными силами в условиях военного времени, переходили на новую организацию соединений флота, усиленно [528] занимались боевой подготовкой вновь сформированных эскадр, сосредоточивали войска в портах посадки на суда, готовили транспортный флот для перевозки войск на материк и т. д.

Частичная мобилизация, сосредоточение действующего флота в главной базе, переброска войск в порты посадки, сосредоточение в них транспортного флота и прочие мероприятия, тщательно маскировались и проводились под видом обычных сборов и тренировочных учений мирного времени.

Следует отметить, что русский военно-морской атташе в Токио, капитан 2 ранга Русин, начиная с осени 1903 г. систематически доносил в Санкт-Петербург и наместнику на Дальнем Востоке адмиралу Е. И. Алексееву о военных приготовлениях Японии. В ноябре 1903 г. он сообщил о переводе всех военных кораблей из резерва в действующую эскадру. В декабре Русин доложил о реорганизации действующего флота и формировании трех эскадр под общим названием Соединенный флот и сосредоточении их в Сасебо, о завозе в Сасебо большого количества угля, боеприпасов, обмундирования, продовольствия и других запасов, о ежедневных выходах флота в море для маневрирования и артиллерийских стрельб, досрочном производстве в мичманы большой группы (свыше 240 человек) кандидатов, переводе из Морского училища около половины офицеров на корабли действующего флота и ряде других важных фактах, свидетельствовавших об окончательных приготовлениях японского флота к боевым действиям. Тогда же было сообщено об учреждении Императорской главной квартиры (ставки верховного главнокомандования) и Верховного военно-морского совета — высших органов руководства боевыми действиями сухопутных и морских сил во время войны.

29 декабря 1903 г. капитан 2 ранга Русин доложил о приостановке обычных рейсов японских торговых судов в порты Австралии, Индии, Европы и Америки и усиливающейся мобилизации пароходов, о мобилизации резервистов в действующую эскадру и некоторые стрелковые дивизии, предназначенные для переброски в Корею в первую очередь. [529]

В донесении от 15 января 1904 г. отмечалось, что действующий флот в полной боевой готовности сосредоточился в Сасебо, на подступах к главной базе выставлено оборонительное минное заграждение, продолжается подвоз в больших масштабах военных грузов, особенно топлива и боеприпасов. Заканчивалось это сообщение предупреждением о возможности в ближайшие дни общей мобилизации. В последней телеграмме от 22 января 1904 г. военно-морской атташе сообщал о выходе из Сингапура в Йокосуку броненосных крейсеров «Ниссин» и «Кассуга». Этому факту Русин придавал особо важное значение и просил обязательно доложить о нем правительству, так как считал, что с прибытием этих кораблей Япония немедленно начнет войну. В действительности так и получилось. 24 января 1904 г. Япония разорвала дипломатические отношения с Россией.

Из этой информации, которая поступала из Токио, и из характера поведения японской дипломатической миссии на переговорах в Санкт-Петербурге было видно, что Япония не собиралась урегулировать спорные вопросы на Дальнем Востоке мирным путем. Зная неподготовленность царской России к войне, японцы лишь выжидали наиболее благоприятный момент для нападения. Этот момент определялся завершением последних приготовлений японцев к войне и, в частности, временем прибытия броненосных крейсеров «Ниссин» и «Кассуга» на Дальний Восток.

Высшие военные руководители России своевременно предупреждались и о наиболее вероятном способе начала войны Японией. Первым это сделал контр-адмирал С. О. Макаров, который за 10 лет до начала Русско-японской войны в своем докладе Морскому министерству указывал на то, что активные действия японцев против России на Дальнем Востоке вероятнее всего могут начаться «с нападения на русский флот с целью его уничтожения»{37}. К сожалению, аргументированные предположения С. О. Макарова не были приняты во внимание ни Морским министерством, ни Министерством иностранных дел, которому были предоставлены выдержки из этого доклада. [530]

Нельзя сказать, что военное руководство России вообще не понимало всей серьезности сложившейся на Дальнем Востоке обстановки и не принимало никаких мер к повышению боеготовности вооруженных сил.

Наместник на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев понимал неизбежность войны с Японией. В связи с этим он предлагал правительству предпринять некоторые меры, направленные на усиление русской армии на Дальнем Востоке, повышение ее боеготовности и частичное развертывание. В конце декабря 1903 г. адмирал Е. И. Алексеев запросил у царя разрешение объявить мобилизацию в областях Дальнего Востока и сибирских губерниях, ввести военное положение в Маньчжурии, Владивостоке и Порт-Артуре и выдвинуть часть войск на рубеж р. Ялу. 26 декабря 1903 г. военный министр сообщил наместнику о разрешении провести намеченные мероприятия, за исключением выдвижения войск на р. Ялу, что, по мнению русского правительства, могло ускорить начало войны с Японией. Однако через несколько дней из Санкт-Петербурга последовало новое распоряжение, отменявшее мобилизацию и введение военного положения в Маньчжурии, опять-таки из-за опасения спровоцировать военное столкновение с Японией.

Придавая большое значение развертыванию части сил армии на р. Ялу, наместник 4 января 1904 г. обратился к царю за разрешением занять хотя бы небольшими отрядами некоторые пограничные с Кореей пункты. Такое разрешение было получено 9 января, и части стали готовиться к выдвижению на рубеж р. Ялу. За два дня до этого было приказано подготовить к переводу на военное положение Владивосток и Порт-Артур, а 17 января наместник отдал приказ о начале зимнего периода боевой подготовки кораблей Тихоокеанской эскадры, находившихся в вооруженном резерве. Одновременно были разработаны инструкции по охране кораблей Тихоокеанской эскадры, находившихся в вооруженном резерве. Одновременно были разработаны инструкции по охране кораблей Тихоокеанской эскадры на внешнем порт-артурском рейде, введенные приказом адмирала Е. И. Алексеева 19 января 1904 г. В тот же день [531] миноносцы впервые вышли в море для несения дозорной службы.

20 января наместник вновь запросил у правительства разрешения на объявление мобилизации войск Дальнего Востока и Сибири и указания об использовании флота в случае высадки японцев в Корее. При этом он высказал мнение о целесообразности применения морских сил для противодействия высадке японцев в Чемульпо (Инчхон) — нейтральный порт на западном побережье Кореи, где в качестве стационеров находились бронепалубный крейсер «Варяг» (командир — капитан 1 ранга В. Ф. Руднев) и канонерская лодка «Кореец» (командир — капитан 2 ранга Г. П. Беляев), а также размещалось русское консульство. Разрешение на мобилизацию и инструкции об использовании флота были получены в Порт-Артуре 27 января, уже после того как началась война.

Нерешительность русского правительства в принятии мер по повышению боеспособности и боеготовности вооруженных сил на Дальнем Востоке в угрожаемый период из-за боязни подтолкнуть Японию к ускорению начала военных действий поставила русские вооруженные силы на Дальнем Востоке, ограниченные по составу и недостаточно подготовленные к войне, в крайне тяжелое положение.

Другой крупной ошибкой правительства было запоздалое назначение высшего командования русскими сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке. Если командующие японскими армиями и флотом были назначены за несколько месяцев до начала войны, то главнокомандующий войсками на Дальнем Востоке адмирал Е. И. Алексеев, командующий русской Маньчжурской армией генерал от инфантерии А. Н. Куропаткин (с октября 1904 г. главнокомандующий вооруженными силами на Дальнем Востоке) и командующий флотом на Тихом океане вице-адмирал С. О. Макаров — лишь с началом войны.

По поводу назначения С. О. Макарова в телеграмме великого князя генерал-адмирала Алексея Александровича адмиралу Е. И. Алексееву говорилось: «Государю императору благоугодно было назначить командующим флотом в Тихом океане вице-адмирала Макарова и предоставить вам назначить вице-адмирала Старка временно [532] исполняющим должность командующего флотом до прибытия вице-адмирала Макарова.

Ввиду же возможности перерыва сообщений между Порт-Артуром и Главною квартирою Его императорское величество повелеть соизволил — предоставить вице-адмиралу Макарову все права командующего флотом, предусмотренные Морским уставом, и права главного командира портов Тихого океана» <4. Кн. 1. Вып. 2. С. 3>.

С положением дел на флоте С. О. Макарову знакомиться пришлось уже в разгар боевых действий, к которым, как показали первые бои, корабли подготовлены были недостаточно. В то время как японский флот почти ежедневно, начиная с осени 1903 г., выходил в море и занимался боевой подготовкой, русская Тихоокеанская эскадра находилась в базе в положении так называемого «вооруженного резерва». Первый выход ее в море, после многомесячной стоянки в Порт-Артуре, состоялся только 21 января 1904 г., т. е. за пять дней до начала войны. Этот поход, продолжавшийся около суток, показал серьезные недостатки в подготовке Тихоокеанской эскадры, особенно в маневрировании кораблей и сигналопроизводстве, что явилось результатом главным образом отсутствия практики и тренировки личного состава. На устранение вскрытых недостатков времени уже не было.

После возвращения Тихоокеанской эскадры из последнего похода 22 января корабли были оставлены на внешнем рейде Порт-Артура, который, по существу, не имел никаких средств защиты. Предусмотренные планами боны и оборонительные минные заграждения поставлены не были. Инструкции по охране кораблей на внешнем рейде, введенные в действие за несколько дней до начала войны, оказались настолько несовершенными и непродуманными, что больше создавали видимость охраны рейда, чем обеспечивали ее. Весь распорядок и ритм жизни на кораблях, их боевая подготовка были организованы так же, как и в мирное время. Не были заблаговременно отозваны и корабли, находившиеся в иностранных портах: «Варяг» и «Корееец» — из Чемульпо, канонерские лодки «Манджур» — из Шанхая, «Сивуч» — из китайского порта Инкоу, где последняя ремонтировалась. Нераспорядительность [533] адмирала Е. И. Алексеева и командующего эскадрой О. В. Старка обрекла эти корабли на гибель или разоружение в иностранных портах.

Пагубность дислокации кораблей Тихоокеанской эскадры в последние мирные дни, чему не отдавали отчета ни наместник, ни О. В. Старк, верно оценил вице-адмирал С. О. Макаров — в то время главный командир Кронштадтского порта. 26 января 1904 г. он направил управляющему Морским министерством генерал-адъютанту Ф. К. Авелану письмо, в котором писал: «Пребывание судов в открытом рейде <Порт-Артура> дает неприятелю возможность производить ночные атаки. Никакая бдительность не может воспрепятствовать энергичному неприятелю в ночное время обрушиться на флот с большим числом миноносцев и даже паровых катеров. Результат такой атаки будет для нас очень тяжел... Если мы не поставим теперь же во внутренний бассейн флот, то мы принуждены будем это сделать после первой ночной атаки, заплатив дорого за ошибку» <4. Кн. 1. Вып. 2. С. 1–2>.

Это предвидение С. О. Макарова оказалось в буквальном смысле пророческим. Развернувшиеся в ночь на 27 января 1904 г. события на Дальнем Востоке полностью его подтвердили.

У руководства Морского министерства, также неправильно оценившего обстановку на Дальнем Востоке, времени для исправления ошибок уже не было: до нападения флота противника на Порт-Артур осталось лишь несколько часов. Все же командование Тихоокеанской эскадры приняло некоторые меры предосторожности на случай нападения противника: был выставлен ночной дозор из миноносцев, установлено дежурство крейсеров, запрещено с заходом солнца сообщение личного состава кораблей с берегом, противоминная артиллерия приготовлена к отражению торпедных атак, на кораблях введена светомаскировка. В 18 ч. 26 января на броненосце «Петропавловск» состоялся совет старших морских начальников, на котором обсуждались меры по охране кораблей эскадры и их действия в случае начала войны{38}. [534]

Однако принятые меры оказались несостоятельными и к тому же не всегда выполнялись. Так, корабли, грузившие уголь ночью, ярко освещались. Выделенные силы корабельного дозора не обеспечивали надежно обнаружения подхода противника с моря. Разведка на театре не велась. Использование береговых батарей для отражения внезапной атаки кораблей противника не предусматривалось. Между эскадрой и береговой артиллерией даже не была налажена связь. Не был установлен и общий сигнал тревоги.

Некоторые командиры кораблей, стоявших на внешнем рейде, сразу же после разрыва дипломатических отношений с Японией{39} по собственной инициативе пытались поставить на своих кораблях противоторпедные сети (эскадренные броненосцы «Полтава», «Севастополь» и др.). Однако адмирал Е. И. Алексеев, узнав об этом, категорически запретил ставить сети, дабы японцы не истолковали оборонительные меры как подготовку к боевым действиям. Японцы действовали иначе — инициативно, целеустремленно и коварно.

Русско-японская война началась в ночь на 27 января 1904 г. внезапным нападением японского Соединенного флота на русскую эскадру в Порт-Артуре и отряд кораблей, находившихся в Чемульпо. Главные силы под командованием вице-адмирала X. Того действовали на порт-артурском направлении, а эскадра контр-адмирала Уриу — против Чемульпо. Замысел X. Того предусматривал нанесение внезапного удара по кораблям, стоявшим на внешнем рейде Порт-Артура, ночью — миноносцами, а с рассветом — корабельной артиллерией броненосцев и крейсеров.

Перед выходом в море вице-адмирал X. Того собрал командиров, проинструктировал их и выдал каждому план рейда Порт-Артура с указанием мест стоянки русских кораблей. Для атаки русских кораблей X. Того выделил пять отрядов миноносцев, из них три (10 миноносцев) были направлены к Порт-Артуру и два отряда (8 миноносцев) [535] — к порту Дальний. Посылка части миноносцев к Дальнему, в залив Талиенвань (Даляньвань), была предпринята на случай перехода туда в последний момент некоторых кораблей русской эскадры.

Эскадра вице-адмирала X. Того, вышедшая из Сасебо, к Порт-Артуру подошла в ночь на 27 января. Первыми атаковать русские корабли должны были миноносцы. При переходе к Порт-Артуру японские миноносцы, шедшие с выключенными огнями, обнаружили по отличительным огням русские дозорные эскадренные миноносцы «Бесстрашный» и «Расторопный» и уклонились от них незамеченными. Ориентируясь по маякам, которые не были потушены, и прожекторам русских кораблей, освещавших подходы к внешнему рейду Порт-Артура, они точно вышли к месту стоянки эскадры <1. С. 20>.

Атака миноносцев началась в 23 ч. 30 мин 26 января и продолжалась свыше часа. Действовали они в составе трех отрядов: в первом и втором — по четыре миноносца, в третьем — два. Каждый отряд атаку выполнял самостоятельно и с довольно большими временными интервалами. Внутри тактических групп не было согласованности [536] ни в маневрировании, ни в торпедной стрельбе, что не могло не сказаться на результатах атаки. Цели для атаки командиры миноносцев выбирали сами и в атаку выходили поодиночке.

Русские корабли обнаружили японские миноносцы уже после того, как первый из них атаковал эскадренный броненосец «Ретвизан» и добился попадания в него одной торпеды. «Ретвизан», а вслед за ним и другие корабли открыли по японским миноносцам интенсивный артиллерийский огонь. Однако общего сигнала об отражении атаки не было, поэтому стрельба в целом носила беспорядочный характер и была недостаточно эффективной.

Всего японцы выпустили 16 торпед, некоторые из них оказались с невынутой предохранительной чекой. В цель попали три торпеды, повредившие эскадренные броненосцы «Ретвизан», «Цесаревич» и крейсер 1 ранга «Палладу». Именно эти корабли при отражении атаки включили прожекторы, что, по заявлению японцев, облегчало им выход на цель <1. С. 20–22>.

Таким образом, в результате ночной атаки были выведены из строя на полгода три корабля, причем два из них — «Ретвизан» и «Цесаревич» — являлись самыми сильными броненосцами в составе эскадры.

Продолжением ночной атаки японских миноносцев стал бой русской эскадры с японским флотом на следующее утро, 27 января. Вице-адмирал X. Того, не зная результатов атаки миноносцев, которые к тому времени ушли к побережью Кореи, подошел с главными силами флота к Порт-Артуру. Флот противника состоял из шести эскадренных броненосцев, пяти броненосных крейсеров и четырех крейсеров. Придавая большое значение предстоящему бою, Того поднял на флагманском корабле «Микаса» сигнал: «В этом сражении лежит решительная победа или поражение; пусть каждый старается изо всех своих сил» <2. Т. I. С. 62>.

В это время русские корабли все также находились на внешнем рейде на якоре. Поврежденные броненосцы «Ретвизан» и «Цесаревич» и крейсер «Паллада», пытавшиеся войти в гавань во время отлива, сели на мель недалеко от берега. О. В. Старка на эскадре не было: он находился на [537] берегу на докладе у адмирала Е. И. Алексеева. Таким образом, обстановка и на этот раз благоприятствовала японцам.

В 11 ч 7 мин японская эскадра подошла на дистанцию в 46,5 кб и открыла огонь. Русские корабли начали сниматься с якоря, чтобы на ходу вступить в бой с противником, но по приказанию наместника — «Ожидать начальника эскадры; с якоря не сниматься» <5. Кн. I. С. 238> — вынуждены были остаться в прежнем положении. Только в 11 ч 14 мин, когда вице-адмирал Старк вернулся с берега, корабли снялись с якоря под огнем противника и, построившись в кильватерную колонну, пошли на сближение с неприятелем, ведя огонь из носовых орудий. Открыли огонь и поврежденные корабли, стоявшие на мели. Около 11 ч 23 мин эскадра легла на контркурс с японскими кораблями и открыла по ним огонь всем правым бортом. Так как бой происходил на внешнем рейде Порт-Артура, то в нем могли принять участие и береговые батареи, но огонь они открыли с большим опозданием (в 11 ч 30 мин). Такая несогласованность между флотом и крепостью объясняется тем, что крепость была подчинена армейскому командованию и в условиях мирного времени не была подготовлена к совместным действиям с флотом.

Однако огонь береговых батарей сыграл положительную роль. Вице-адмирал Того, не желая рисковать кораблями, отказался от выполнения намеченной задачи: в 11 ч 45 мин повернул эскадру на юг и вышел из боя. Русская эскадра не стала преследовать противника и вернулась на место якорной стоянки.

Японская официальная история войны не дает определенных объяснений причин, побудивших X. Того отказаться от продолжения боя. Правда, в первом томе труда «Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мейдзи», составленном японским морским генеральным штабом, имеется на этот счет следующее пояснение: «Адмирал Того, опасаясь атаки неприятельских миноносцев, приказал <...> отступить на юг с большой скоростью и затем направиться к мысу Шантунг (Шаньдунский п-ов. — Авт.)» <2. Т. I. С. 67–68>.

Действительно, в этом бою русские миноносцы дважды пытались выйти в атаку, но оба раза, не дойдя до дистанции [538] торпедного выстрела, возвращались. В условиях дневного боя при хорошей видимости и возможности стрелять торпедами с дистанции не более 7–8 кб рассчитывать на успешную торпедную атаку не приходилось. Указание в японских источниках на то, что X. Того поспешил выйти из боя из-за опасения атак миноносцев, вряд ли соответствует действительности. Более вероятно другое: он полагал, что ночная атака японских миноносцев прошла с большим успехом и он без особого усилия и риска уничтожит остатки русской эскадры артиллерийским огнем своих эскадренных броненосцев и крейсеров; однако, встретившись с решительным отпором со стороны кораблей и береговых батарей, побоялся продолжать бой в зоне действия крепостной артиллерии и поспешил выйти из боя. Маневром на юг вице-адмирал X. Того рассчитывал, возможно, увлечь за собой русскую эскадру в открытое море и там навязать ей бой на выгодных для себя условиях. Но поскольку русские корабли не последовали за противником, японцы ушли к побережью Кореи.

Бой 27 января занимает особое место в русско-японской войне. Это был первый эскадренный бой, в котором встретились главные силы флотов. И хотя он был непродолжительным (около 40 мин) и не носил решающего характера, но все же позволил сделать важный вывод об эффективных дальностях стрельбы корабельной артиллерии. Японцы открыли огонь с дистанции 46,5 кб, затем она была уменьшена до 36 кб; на этой дистанции эскадры в основном и вели бой. Лишь отдельные русские корабли сближались с противником до 17–19 кб, а крейсер 2 ранга Н. О. Эссена, особенно отличившегося в этом бою, подходил к японцам на расстояние 15 кб.

За время боя русские корабли выпустили по противнику 2207 снарядов, береговые батареи — 2151 снаряд, преимущественно 75-мм (1122 снаряда) и 152-мм (762 снаряда) калибров, и добились 11 попаданий, что составляет 2,14%. Японцы добились 38 попаданий в русские корабли, из них 14 — в броненосцы, 21 — в крейсеры, 3 — в минный заградитель и канонерскую лодку, стоявшие в порту. Бой показал, что японские корабли на больших дистанциях стреляют лучше, чем русские, которые в ходе [539] боевой подготовки в мирное время стрельбы отрабатывали на дистанциях не более 30 кб <1. С. 23>.

Одновременно с попыткой уничтожить русскую эскадру в Порт-Артуре японское командование направило передовой отряд 1-й армии (3000 человек) в Чемульпо с задачей захватить Сеул — столицу Кореи. Его действия обеспечивала эскадра контр-адмирала Уриу (броненосный крейсер, пять легких крейсеров, восемь миноносцев и три транспорта). Утром 26 января она была уже на подходе к Чемульпо <1. С. 25>.

Крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец», находившиеся здесь, оказались в западне. Они не могли даже связаться с Порт-Артуром и получить оттуда необходимую информацию, так как японцы заблаговременно прервали телеграфное сообщение с портами Кореи. Поэтому командир «Варяга» капитан 1 ранга В. Ф. Руднев, являвшийся старшим, 26 января направил в Порт-Артур канонерскую лодку «Кореец» для выяснения обстановки и получения указаний от наместника. Но как только «Кореец» под командованием капитана 2 ранга Г. П. Беляева вышел в море, путь ему преградила японская эскадра. Силы были слишком неравные, канонерская лодка вынуждена была вернуться в Чемульпо. В тот момент, когда «Кореец» поворачивал на обратный курс, японские миноносцы атаковали его, но выпущенные с дистанции 1–2 кб торпеды не достигли цели.

Вскоре после возвращения «Корейца» в Чемульпо японские транспорты под охраной миноносцев приступили к высадке войск, а крейсеры держались недалеко от входа в порт. На следующий день, в 8 утра, японский адмирал официально уведомил командира «Варяга» о начале военных действий и предъявил ему ультиматум с требованием покинуть Чемульпо, а в противном случае угрожал атаковать русские корабли на рейде порта.

В связи с угрозой захвата кораблей капитан 1 ранга Руднев принял решение прорываться в Порт-Артур. Предвидя неизбежность боя с превосходящими силами противника, перед выходом в море он обратился к личному составу крейсера со следующими словами: «...Мы не сдадим ни кораблей, ни самих себя и будем сражаться до [540] последней возможности и до последней капли крови»{40}. Личный состав крейсера с большим энтузиазмом встретил слова командира, призывавшего их с честью выполнить свой воинский долг и постоять за честь русского оружия.

С неменьшим энтузиазмом и готовностью встретила весть о предстоящем бое и команда «Корейца». Оба корабля изготовились к бою, в 11 ч 20 мин снялись с якоря и покинули Чемульпо, на выходе из которого их ожидала японская эскадра. В 11 ч 45 мин контр-адмирал Уриу поднял сигнал с предложением сдаться; не получив никакого ответа, приказал открыть огонь, сосредоточив его на крейсере «Варяг». Когда дистанция уменьшилась до 45 кб, «Варяг» также открыл огонь по противнику.

Напряженный бой продолжался 45 минут. В этом ожесточенном бою артиллеристы крейсера «Варяг», ведя огонь на два борта, повредили кормовую башню и разрушили ходовой мостик броненосного крейсера «Асама», нанесли повреждения двум другим крейсерам и потопили миноносец. Но и сам «Варяг» получил серьезные повреждения: была выведена из строя большая часть артиллерии, рулевое устройство, через пять подводных пробоин в трюм поступала вода. Корабль начал крениться на левый борт. На крейсере было много убитых и раненых. Крейсер не мог дальше продолжать бой, и капитан 1 ранга Руднев принял решение вернуться в Чемульпо. Русские моряки, верные лучшим традициям отечественного флота, оказавшись в безвыходном положении, уничтожили свои корабли, но не сдали их врагу: «Варяг» был затоплен своей командой, а канонерская лодка «Кореец» взорвана. Экипаж героического крейсера «Варяг» вписал новую замечательную страницу в историю русской морской славы.

Советское правительство высоко оценило воинскую доблесть и храбрость экипажа крейсера «Варяг». В день 50-летия этого выдающегося подвига русских моряков все оставшиеся в живых члены экипажа крейсера «Варяг» указом Президиума Верховного Совета СССР были награждены медалями «За отвагу», а на могиле командира [541] прославленного крейсера В. Ф. Руднева был воздвигнут памятник{41}.

Потеря крейсера «Варяг» и двух канонерских лодок — «Кореец» и «Манджур» (в Шанхае), тяжелые повреждения двух сильнейших броненосцев эскадры — «Цесаревича» и «Ретвизана», крейсера «Паллада» привели к существенному ослаблению русских морских сил на Дальнем Востоке, к еще большему изменению соотношения сил в пользу японцев. Именно этот фактор и оказал решающее влияние на развитие событий в начальный период войны: японцы получили возможность практически беспрепятственно перевозить свои войска на материк.

Высадка войск 1-й японской армии проводилась в корейских портах Чемульпо и Цинампо (Немпхо). Сосредоточение войск в Корее закончилось в марте 1904 г., после чего они начали выдвигаться к р. Ялу (Китай) для последующего наступления на ляоянско-мукденском направлении.

Усилия японского флота в этот период были направлены на обеспечение перевозки войск на материк. Корабли конвоировали транспорты с войсками, вели активные действия против Порт-Артура, в котором укрылась русская эскадра. Борьба за Порт-Артур, имевший важное оперативно-стратегическое значение, стала одним из центральных событий Русско-японской войны и потребовала с обеих сторон огромного напряжения сил и в конечном счете во многом определила дальнейший ход и исход войны в целом. В обороне Порт-Артура большую роль играл русский военно-морской флот, для которого эта задача стала главной.

24 февраля в Порт-Артур прибыл вице-адмирал С. О. Макаров. Он ознакомился с положением дел на эскадре и в базе и разработал новый план боевых действий. В общих чертах план сводился к следующему:

до вступления в строй поврежденных кораблей главная задача флота сводилась к противодействию высадкам войск противника на Квантунском п-ве постановкой активных минных заграждений; [543]

по мере выполнения намеченных оборонительных мероприятий надлежало постепенно расширять масштабы деятельности флота, сначала операциями миноносцев и крейсеров, а с исправлением броненосцев — и главными силами;

учитывая преимущество неприятеля в силах, флот должен стремиться удержать господство в ближайших к Квантуну водах, частыми и внезапными нападениями на коммуникации противника задержать высадку войск на материк;

отрядом владивостокских крейсеров организовать крейсерство в Корейском проливе против морских воинских перевозок и набеговые действия на побережье Японии для отвлечения части сил неприятельского флота.

План, разработанный Макаровым, учитывал состояние русского флота, ослабленного в первые дни войны, но в то же время имел в виду и перспективы его усиления, прежде всего за счет введения в строй поврежденных кораблей. Поэтому вначале С. О. Макаров ставил оборонительные задачи, а затем, по мере усиления флота, — активные наступательные. Конечная цель плана — принудить противника к генеральному сражению и завоевать господство в Желтом море. Таким образом, в основу составленного замысла использования сил Тихоокеанской эскадры была положена идея активных наступательных действий, что целиком соответствовало духу принципов С. О. Макарова. «Мое правило, — писал он, — если вы встретите слабейшее судно, — нападайте, если равного себе, — нападайте и если сильнее себя — тоже нападайте, <...> продолжайте ваше нападение, пока не уничтожите неприятеля»{42}.

Желая как можно скорее перейти к активным действиям, С. О. Макаров 27 февраля 1904 г., т. е. через три дня после прибытия в Порт-Артур, доносил главнокомандующему: «Я нахожу, что мы могли бы рискнуть — теперь же попробовать взять море в свои руки и, преднаметив, постепенно увеличивать район действий эскадры; я предусматриваю генеральное сражение, хотя благоразумие [545] подсказывает, что теперь еще рано ставить все на карту...» <4. Кн. 1. Вып. 2. С. 69>.

Стремление вице-адмирала С. О. Макарова к активным действиям нашло свое отражение не только в разработанном им плане, но и во всей его деятельности на посту командующего флотом на Тихом океане. Однако все инициативные начинания С. О. Макарова не находили, как правило, поддержки со стороны наместника. Адмирал Е. И. Алексеев категорически требовал сохранения флота, особенно броненосцев, и не допускал действий, которые хотя бы в какой-то степени были связаны с риском, так как, по его мнению, «результат боя со значительно превосходящими силами неприятеля грозит большими и крайне чувствительными потерями» <4. Кн. 1. Вып. 2. С. 72>.

Возражал Е. И. Алексеев и против решения Макарова заменить неспособных командиров кораблей молодыми, энергичными, знающими свое дело офицерами без соблюдения правил «цензового» прохождения службы. Так было, в частности, при назначении капитана 2 ранга Н. О. Эссена на должность командира эскадренного броненосца «Севастополь», когда вице-адмирал С. О. Макаров, отстаивая свое право на подбор командиров кораблей, вновь вынужден был пойти на такую крайнюю меру, как просить «отчислить его от командования флотом, ибо в такой обстановке он не в силах исполнить возложенное на него поручение» <5. Кн. 1. С. 451>. Решительное поведение С» О. Макарова возымело действие. Главнокомандующий адмирал Е. И. Алексеев вынужден был согласиться с назначением Н. О. Эссена командиром «Севастополя».

Большое внимание С. О. Макаров уделял тактической подготовке кораблей и эскадры в целом. Он систематически выводил броненосцы и крейсеры на внешний рейд для отработки совместного плавания, маневрирования в различных боевых строях и артиллерийских стрельб. Учитывая опыт артиллерийских боев, происходивших на дистанциях гораздо больше 15 кб, на которых ранее выполнялись в основном практические стрельбы, С. О. Макаров дал указание перегруппировать прицелы и переработать таблицы стрельбы на дистанции свыше 25 кб. [547]

Все мероприятия, проводившиеся по указанию С. О. Макарова, отличались продуманностью, целеустремленностью и последовательностью. Личный состав эскадры верил в их положительные результаты. С. О. Макаров вместе с тем не забывал и об изучении обстановки на театре. Он организовал систематическую разведку вдоль побережья, для чего использовал главным образом эскадренные миноносцы. При выполнении разведки им нередко приходилось вступать в бой с превосходящими силами противника.

Так, 26 февраля русские эскадренные миноносцы «Решительный» и «Стерегущий», возвращаясь из разведки, недалеко от Порт-Артура обнаружили четыре японских эсминца (эскадренных миноносца) и вынуждены были вступить с ними в бой. Ведя неравный бой, «Решительный» и «Стерегущий» стремились прорваться в Порт-Артур. «Решительному» это удалось. Весь огонь противник сосредоточил на «Стерегущем», которым командовал лейтенант А. С. Сергеев. Бой продолжался около часа. Эскадренный миноносец потерял ход, но огонь не прекратил. «Стерегущий» нанес серьезные повреждения двум японским эскадренным миноносцам — «Сазанами» и «Акебоно», причем в «Акебоно» попало 27 снарядов. После того как на «Стерегущем» вышла из строя вся артиллерия, через подводные пробоины вода стала поступать внутрь корпуса, погиб командир корабля и почти весь экипаж (остались в живых четыре матроса, из них двое были тяжелораненые), японцы взяли его на буксир и пытались увести с собой. Однако им не удалось этого сделать. С. О. Макаров, узнав от командира «Решительного» о критическом положении «Стерегущего», перенес свой флаг на крейсер «Новик» и вместе с крейсером «Баян» полным ходом пошел ему на выручку. Но помощь оказалась запоздалой: в 10 ч 15 мин «Стерегущий» затонул <1. С. 32–33; 2. Т. I. С. 101–103>.

Отмечая героизм личного состава «Стерегущего», нельзя не указать и на ошибку, допущенную С. О. Макаровым: посылка эсминцев в разведку без надлежащего боевого обеспечения их действий в условиях постоянного крейсирования кораблей противника вблизи Порт-Артура [549] являлась необоснованным риском. Из гибели «Стерегущего» С. О. Макаров сделал правильные выводы, и в дальнейшем разведывательная деятельность кораблей обеспечивалась силами прикрытия.

Проведенные С. О. Макаровым мероприятия по боевой подготовке значительно укрепили боеспособность сил флота и подняли дух личного состава. Повышение боеспособности флота и постепенный переход его к активным действиям позволили создать реальную угрозу японским коммуникациям, по которым перевозились войска в северо-западные порты Кореи. В связи с этим японское командование решило затопить суда на подходном фарватере к Порт-Артуру, чтобы блокировать выход русских кораблей с внутреннего рейда, а затем уничтожить их там корабельной артиллерией. Первая попытка заградить выход из Порт-Артура была предпринята в ночь на 11 февраля 1904 г. Пять пароходов противника, нагруженных каменным балластом, в сопровождении своих миноносцев подошли к Порт-Артуру, но, встреченные сильным огнем береговых батарей, они не выполнили поставленную задачу. Три из них не дошли до назначенного места и выбросились на берег, а два были затоплены в стороне от фарватера. Не дали желаемых результатов и две последующие попытки (14 марта и 20 апреля 1904 г.) заградить выход из Порт-Артура.

Такими же безуспешными оказались и обстрелы японскими кораблями внутреннего рейда Порт-Артура. В феврале они дважды (26 и 27 февраля) обстреливали крепость с моря. Корабли неприятеля маневрировали обычно в пределах «мертвых» (непростреливаемых) секторов береговой артиллерии и вели огонь по внутреннему рейду с дистанции около 90 кб. Для отражения артиллерийских атак вице-адмирал С. О. Макаров организовал ответную стрельбу эскадренными броненосцами «Ретвизан» и «Победа». Огонь они вели из бухты перекидным методом через Ляотешаньские высоты. Для придания орудиям нужного угла возвышения на кораблях создали крен. На горе Ляотешань и других высотах были развернуты наблюдательные и корректировочные артиллерийские посты, снабженные специальными морскими картами, разбитыми на квадраты. [550] При появлении японских кораблей с постов флажками, поднятыми на сигнальной вышке, сообщали на «Ретвизан» и «Победу» номер квадрата и направление движения противника. На основании этих данных корабли открывали огонь по заранее пристрелянным квадратам.

Для отражения атак японских кораблей наряду с корабельной артиллерией, по указанию С. О. Макарова, использовалось также минное оружие: минный заградитель «Амур» в районе маневрирования кораблей противника, в трех милях к югу от Ляотешаня, выставил минное заграждение. Встретив организованный отпор, японское командование вынуждено было отказаться от артиллерийских обстрелов Порт-Артура с моря.

Неудачные попытки запереть русские корабли в Порт-Артуре поставили план высадки 2-й японской армии на Квантунский п-ов под угрозу срыва. Поэтому командование противника всеми средствами стремилось предотвратить выход эскадры из Порт-Артура. С этой целью в конце марта 1904 г. японцы приступили к постановке минных заграждений на внешнем рейде Порт-Артура. Мины ставились с миноносцев ночью. Для борьбы с минной опасностью по распоряжению С. О. Макарова было усилено наблюдение за внешним рейдом и организовано боевое траление катерами и специально приспособленными [551] для этой цели минными крейсерами «Всадник» и «Гайдамак».

Противоминная оборона выходивших в море кораблей осуществлялась двумя методами: предварительным тралением фарватера и проводкой кораблей непосредственно за тралами. Однако далеко не все выходы в море (особенно срочные) обеспечивались мероприятиями противоминной обороны. Систематического траления как обязательной меры боевой деятельности сил флота еще не существовало. Поэтому опасность прорыва кораблей на минах не исключалась. Одной из первых жертв минного оружия на Дальнем Востоке стал флагманский корабль вице-адмирала С. О. Макарова эскадренный броненосец «Петропавловск». При срочном выходе эскадры на внешний рейд 31 марта 1904 г. он наскочил на поставленные накануне японские мины, подорвался и погиб. Одновременно с ним подорвался на мине, но остался на плаву эскадренный броненосец «Победа». Вице-адмирал С. О. Макаров и большинство личного состава «Петропавловска» погибли. Смерть С. О. Макарова явилась тяжелой утратой для моряков русского флота.

Вице-адмирал Степан Осипович Макаров — совершенно уникальная личность в истории российского флота. В нем органически сочетались талант выдающегося флотоводца [552] и крупного ученого, внесшего большой вклад в развитие кораблестроения и морского оружия, в организацию боевой подготовки флота и военно-морское искусство, в обучение и воспитание моряков, в изучение Мирового океана и исследование Арктики и многие другие отрасли науки и военно-морской техники. Даже трудно сказать, в какой из областей знаний и военно-морского дела в наибольшей степени проявился его талант.

С. О. Макаров как флотоводец формировался в последней четверти XIX в., когда во многих морских державах, в том числе и в России, происходил стремительный качественный скачок в развитии материальной базы вооруженной борьбы на море; бурно развивались кораблестроение, вооружение и военно-морская теоретическая мысль. Теоретические взгляды и практическая деятельность С. О. Макарова как флотоводца базировались на лучших традициях передовой национальной школы военно-морского искусства.

С. О. Макарова отличали глубокое знание всех областей военно-морского дела, государственный подход при рассмотрении всех вопросов, связанных со строительством военно-морского флота и укреплением его боеспособности, широкий военный кругозор и научное обоснование решения стратегических и тактических задач, которыми ему приходилось заниматься на протяжении всей службы.

Отличительными чертами его характера и морального облика были исключительное трудолюбие и высокая трудоспособность, честность, принципиальность и умение защищать и отстаивать свои взгляды, не боясь реакции начальства, смелый новаторский подход к решению всех вопросов и постоянный поиск неординарных решений, высокая требовательность к себе и подчиненным и постоянная забота о них, особенно о матросах.

Для творчества С. О. Макарова в области строительства флота и военно-морского искусства характерным был широкомасштабный комплексный подход к решению всех проблем, определяющий уровень военно-морской мощи государства. А спектр компонентов военно-морской мощи широк: состав сил, боевых и технических средств флота; [554] базирование кораблей; боевая подготовка; организация корабельных сил; обучение и воспитание личного состава; военно-морское искусство, и прежде всего тактика ведения морского боя с применением различных видов оружия, и др. И пожалуй, нет такой области военно-морского дела, в которую Степан Осипович не внес бы что-то свое, новое.

Преждевременная гибель С. О. Макарова не позволила полностью реализовать план активных действий Тихоокеанской эскадры. С его гибелью и дальнейшим ослаблением эскадры активные действия русского флота в Желтом море прекратились. Вступивший 2 апреля во временное командование эскадрой адмирал Е. И. Алексеев (назначенный 1 апреля вместо С. О. Макарова вице-адмирал Н. И. Скрыдлов, командовавший до этого Черноморским флотом, в Порт-Артур так и не прибыл) усилия флота полностью переключил на оборону крепости.

После занятия Кореи японское командование в апреле начало подготовку к высадке 2-й армии на Ляодунский п-в. Близость места высадки к Порт-Артуру и реальная угроза со стороны русской эскадры заставили противника усилить действия своего флота против крепости. В конце апреля началась ближняя блокада Порт-Артура. В качестве временной базы блокадных сил японское командование использовало о-ва Личаншаньледао (Эллиот), расположенные недалеко от Порт-Артура.

Блокада велась следующим способом. В непосредственной близости от Порт-Артура находились в дозоре миноносцы, а в 10–20 милях от них — отряд поддержки из крейсеров. Основные силы флота (эскадренные броненосцы и броненосные крейсеры) находились обычно в районе о-вов Личаншаньледао или в шхерах северо-западной Кореи. Днем крейсеры держались в зоне видимости Порт-Артура, а на ночь отходили мористее, оставляя на внешнем рейде дозор из миноносцев. Связь между блокадным отрядом и основными силами флота осуществлялась по радио, что давало возможность японскому командованию своевременно реагировать на изменение обстановки в случае выхода в море русских кораблей. Чтобы затруднить деятельность блокированных кораблей, противник поставил [555] на внешнем рейде новые минные заграждения. Всего за время блокады Порт-Артура японский флот выставил около 1300 мин.

В целях борьбы с минной опасностью русские моряки в мае 1904 г. организовали систематическое траление, для чего был создан специальный отряд — «тральный караван», состоявший из семи самоходных шаланд, шести катеров и двух пароходов. Отряду траления придавались четыре миноносца, в задачу которых входила защита тралящих кораблей от возможных атак противника{43}. Каждый выход кораблей в море стал предваряться тралением фарватера. Это дало возможность кораблям русской эскадры, несмотря на серьезную минную опасность, действовать за пределами акватории базы почти вплоть до падения Порт-Артура в декабре 1904 г. Таким образом, русский флот одним из первых применил в боевой практике способы траления, положившие начало новому виду боевого обеспечения деятельности сил флота — противоминной обороне.

В борьбе с блокадными силами флота противника русские моряки умело использовали минное оружие: за время обороны Порт-Артура они выставили 1442 мины. Примером наиболее успешного использования минного оружия является постановка мин минным заградителем «Амур». Командир «Амура» капитан 2 ранга Н. Ф. Иванов, изучив обычные пути движения японского флота к Порт-Артуру, днем 1 мая, воспользовавшись туманом, вышел в море и произвел скрытную минную постановку. Выход «Амура» и постановку мин обеспечивали шесть миноносцев, два из которых имели тралы. Заграждение из 50 мин было поставлено в 10,5–11 милях от Порт-Артура в одну линию длиной 12,5 кб поперек вероятных курсов движения кораблей противника. С учетом приливно-отливных течений мины ставились с углублением 11 фунтов (3,35 м) ниже уровня малой воды. Расчет командира минного заградителя полностью оправдался. На этих минах 2 мая подорвались и погибли два японских броненосца — «Хацусе» и «Ясима» <3. Ч. II. [556]

С. 63–64>. Таким образом, благодаря искусным действиям командира корабля капитана 2 ранга Н. Ф. Иванова и высокому мастерству минеров скрытно поставленное минное заграждение обеспечило русскому флоту крупный успех в борьбе с блокирующим флотом противника. Совсем иначе этот успех представил контрадмирал В. К. Витгефт, вступивший в командование эскадрой в конце апреля, после убытия адмирала Алексеева из Порт-Артура в Мукден. В донесении от 2 июня он полностью приписал его себе, а о командире «Амура» как инициаторе этой постановки и исполнителе ее даже не упомянул.

Гибель броненосцев «Хацусе» и «Ясима» далеко не исчерпывает потерь противника на минных заграждениях. Только за время обороны Порт-Артура (27.1–20.12.1904 г.) японский флот потерял на русских минах 12 боевых кораблей{44}. Эти потери показывают, что японское командование не смогло организовать надежную противоминную оборону блокирующих сил своего флота.

Широкое использование морских мин у Порт-Артура со всей очевидностью показало, что применение минного оружия в системе блокадных действий в корне изменило как характер блокады, так и способы борьбы с ней по сравнению с парусным флотом. Оно позволило усилить блокадные действия, но в то же время расширило возможности и блокируемого флота в борьбе с противником. Блокадные и контрблокадные действия приобрели характер систематической боевой деятельности, потребовавшей от каждой из сторон большого напряжения сил.

22–30 апреля 2-я японская армия (около 40 тыс. человек при 216 орудиях), высадившись на северо-восточном побережье Квантунского п-ва, в районе Бицзыво, вышла в тыл Порт-Артура. Развивая наступление на юг, она захватила Кинчжоуские позиции, порт Дальний и отрезала гарнизон Порт-Артура от главных сил русской армии, развернутой в Маньчжурии. Подойдя вплотную к крепости, японцы высадили ее с суши и одновременно приступили к обстрелу русских кораблей из дальнобойной артиллерии. [557]

В связи с угрозой уничтожения кораблей Тихоокеанской эскадры в Порт-Артуре командование приняло решение о перебазировании их во Владивосток. Выход кораблей из базы осложнялся большой минной опасностью. С начала июня катера и специально приспособленные землечерпательные шаланды почти ежедневно тралили акваторию внешнего рейда и фарватера.

Первая попытка прорваться во Владивосток была предпринята 10 июня 1904 г. Корабли вышли на внешний рейд и в 14 ч начали движение за тралящим караваном. Однако через три часа, заметив на горизонте японский флот, контрадмирал В. К. Витгефт приказал повернуть обратно, так как посчитал обстановку невыгодной для боя. При входе на рейд броненосец «Севастополь» подорвался на мине и получил повреждения.

Повторный выход эскадры в море был назначен на 28 июля. В ее состав были включены шесть эскадренных броненосцев (из них «Ретвизан» имел повреждение), четыре крейсера и восемь эскадренных миноносцев. Временно исполняющий должность командующего эскадрой контр-адмирал В. К. Витгефт держал свой флаг на эскадренном броненосце «Цесаревич». Для содействия ее прорыву предусматривался выход четырех крейсеров из Владивостока в северную [558] часть Корейского пролива. Они должны были отвлечь на себя эскадру вице-адмирала X. Камимура, которая находилась в районе Корейского пролива. Но из-за отсутствия связи между Порт-Артуром и Владивостоком русское командование не смогло согласовать время выхода крейсеров для выполнения поставленной задачи.

Силы японского флота (командующий вице-адмирал X. Того), маневрировавшие на подходах к Порт-Артуру, состояли из 4 эскадренных броненосцев, 4 броненосных крейсеров и 18 эскадренных миноносцев. Японцы превосходили русских не только в соотношении численности кораблей, но и в мощи артиллерийского вооружения (табл. 12).

Флот	Калибр орудий, мм										Итого
	305, 254, 228, 203					152, 120					Всего орудий	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг
	Всего орудий	Тем стрельбы, число выстрелов из орудия в минуту	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг		Всего орудий	Темп стрельбы, Число выстрелов из орудия в минуту	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг
				Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту				Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту			Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту
Русский	23	0,33	8	2106	52	67	1,5	101	3953	71	90	109	6041	123
Японский	27	1,0	27	4274	598	143	2,0	286	11726	1658	170	313	16000	2256
Соотношение	1:1,13	1:3,0	1:3,37	1:2,0	1:11,5	1:2,13	1:1,33	1:2,7	1:2,9	23,3	1:1,9	1:2,9	1:2,6	1:18,3

Несмотря на превосходство противника, матросы и офицеры верили в успешный исход боя. Командир броненосца «Севастополь» капитан 1 ранга Н. О. Эссен в своем [559] описании боя отмечал, что «на большинстве судов можно было... наблюдать подъем духа, желание сразиться с неприятелем и нанести ему возможно больший вред» <4. Кн. 1. Вып. 6. С. 124>.

Однако эскадра еще до выхода в море была поставлена в трудное положение. Контр-адмирал В. К. Витгефт не разработал план боя на случай встречи с противником и ограничился лишь постановкой общей задачи: избегая боя, прорываться во Владивосток. Утром 28 июля эскадра снялась с якоря и вслед за тралящим караваном вышла в море. Корабли шли строем кильватера: в голове — броненосцы, за ними крейсеры, а на траверзе флагманского корабля — эскадренные миноносцы.

В 10 ч 30 мин эскадра, двигаясь со скоростью 10 узлов, легла на курс 135°. Японские дозорные корабли, постоянно державшиеся возле Порт-Артура, обнаружили выход [560] ее и донесли об этом вице-адмиралу X. Того, находившемуся с главными силами (четыре эскадренных броненосца и два броненосных крейсера) в районе о-ва Раунд.

В 11 ч 30 мин главные силы японского флота, следуя курсом 225°, появились в видимости русской эскадры. Замысел X. Того состоял в том, чтобы охватить голову эскадры, сосредоточенным огнем вывести из строя флагманский корабль и дезорганизовать тем самым управление эскадрой. В 12 ч 20 мин, когда дистанция сократилась до 78 кб, японские броненосцы открыли огонь. Русские корабли ответили огнем с дистанции 65–70 кб. Контрадмирал В. К. Витгефт вместо решительной атаки противника пытался уклониться от боя.

Не лучше маневрировал и вице-адмирал X. Того. Пытаясь охватить голову русской эскадры, он неудачно рассчитал маневр и оказался у нее за кормой. В результате расстояние между эскадрами увеличилось настолько, что стрельба прекратилась.

Первая фаза боя ни одной из сторон не дала существенных результатов; бой велся на больших дистанциях, поэтому стрельба не отличалась высокой точностью. Но русская эскадра оказалась в лучшем положении: противник оказался позади.

Оторвавшись от противника, В. К. Витгефт продолжал следовать прежним курсом и строем, приказав лишь увеличить ход до 15 узлов. Броненосцы не были перестроены в строй фронта, чтобы принять бой на отходе. Вскоре скорость пришлось снизиль из-за отставания концевыл кораблей; крейсеры перешли на левый борт броненосцев — за предельные дальности стрельбы броненосцами противника.

Японские корабли, имея преимущество в скорости, в 16 ч 30 мин догнали русскую эскадру и на дистанции 40–45 кб вступили в бой на параллельных курсах. Японцы вели сосредоточенный огонь по флагманскому кораблю «Цесаревич», а русские — по броненосцу «Микаса», на котором держал свой флаг X. Того. В течение часа бой протекал с переменным успехом. Был момент, когда вице-адмирал Того из-за серьезных повреждений флагманского корабля и большого расхода снарядов, запас которых подходил к концу, намеревался выйти из боя. Один из участников [561] боя так описывал этот эпизод: «На «Микасе» сперва замолчала кормовая башня, потом носовая и средние 6» (6-дюймовые. — Авт.) пушки. Под конец стреляла только одна кормовая 6» пушка. При сближении видно было, что весь борт «Микасы» покрыт большими желтыми пятнами. Были ли пробоины — трудно сказать. На «Асахи» и «Фудзи» попадания были больше в середине. На «Фудзи» было несколько пожаров» <4. Кн. 1. Вып. 6. С. 124>. Но обстановка затем резко изменилась. «Цесаревич», по которому вели огонь почти все броненосцы противника, оказался в тяжелом положении. Временами его буквально засыпало снарядами, вызывающими пожары и серьезные разрушения. Около 17 ч осколками 12-дюймового снаряда были убиты В. К. Витгефт и флагманный штурман эскадры, находившиеся на верхнем мостике. В 17 ч 45 мин другой 12-дюймовый снаряд попал в боевую рубку «Цесаревича»; хотя броню он и не пробил, но осколки проникли в рубку через прорезь. Старший штурман и рулевой были убиты, остальные тяжело (в том числе и командир корабля) или легко ранены. Тело рулевого упало на штурвал, и поврежденный броненосец начал описывать циркуляцию влево. Часть кораблей, не получая [562] никаких сигналов, посчитали поворот за маневр флагмана и последовали за ним. Противник, воспользовавшись нарушением боевого порядка русской эскадры, усилил огонь. Создалась угроза уничтожения кораблей. Командир броненосца «Ретвизан», капитан 1 ранга Э. Н. Щенснович, правильно оценив создавшуюся обстановку и желая помочь эскадре, принял решение таранить противника. Этим смелым маневром он рассчитывал отвлечь огонь на себя, чтобы дать возможность остальным кораблям восстановить боевой порядок. Кроме того, представлялась возможность более эффективно использовать артиллерию среднего и малого калибров. И хотя «Ретвизану» не удалось нанести таранный удар, предпринятый им маневр значительно облегчил положение русской эскадры.

Матросы и офицеры мужественно держались в бою и честно выполняли свой воинский долг. «Настроение команды было прекрасное <...>. Было полное спокойствие, уверенность в своих силах, решимость драться насмерть», — доносил старший офицер «Полтавы» <4. Кн. 1. Вып. 6. С. 188>.

Но контр-адмиралу П. П. Ухтомскому, вступившему в командование эскадрой, не удалось овладеть положением. Он фактически потерял управление эскадрой, и каждый корабль действовал по существу самостоятельно. К 18 ч стало совершенно очевидно, что русская эскадра бой проиграла. Контр-адмирал П. П. Ухтомский принял решение возвращаться в Порт-Артур.

С наступлением темноты японские корабли прекратили артиллерийский огонь и направились в Корейский пролив, чтобы перехватить там русскую эскадру, если она попытается продолжить прорыв во Владивосток. Против отходивших к Порт-Артуру кораблей X. Того выслал миноносцы, которые из-за слабой подготовки к ночным действиям не смогли добиться успеха.

Большая часть Тихоокеанской эскадры (пять броненосцев, крейсер и два эскадренных миноносца) вернулись в Порт-Артур. Остальные корабли, имевшие различные повреждения, зашли в нейтральные порты, где были интернированы: броненосец «Цесаревич», эскадренные миноносцы «Беспощадный», «Бесстрашный», «Бесшумный» — в Циндао, крейсер «Аскольд» и эскадренный миноносец [563] «Грозовой» — в Шанхай, крейсер «Диана» — в Сайгон. Эскадренный миноносец «Бурный» 29 июля разбился на камнях близ мыса Чэншаньтоу. Эскадренный миноносец «Решительный», посланный в Джифу с донесением Алексееву о выходе эскадры, также был интернирован, а затем вероломно захвачен японцами. И только крейсер «Новик», обойдя Японские о-ва со стороны Тихого океана, пытался прорваться во Владивосток. Однако у южного побережья о-ва Сахалин он встретил два японских крейсера, вступил с ними в бой и после полученных повреждений был затоплен командой в Корсаковском порту.

После боя в Желтом море русская эскадра уже не могла вести активную борьбу с неприятельским флотом. Японский флот установил господство на море и мог теперь беспрепятственно перевозить войска и все виды снабжения для них на материк.

Корабли, вернувшиеся в Порт-Артур, стали по существу придатком крепости и использовались для усиления ее обороны. Поскольку крепость и находившиеся в ней войска и корабли представляли серьезную угрозу для фланга и тыла армии противника, действовавшей в Маньчжурии, [564] японское командование стремилось любой ценой овладеть Порт-Артуром. Для захвата его с суши была выделена 50-тысячная армия с 400 орудиями. Одновременно усилилась блокада крепости с моря.

Несмотря на огромную работу по строительству фортификационных сооружений, проделанную русскими войсками и гражданским населением по инициативе и под руководством талантливого командующего сухопутной обороной генерал-лейтенанта Р. И. Кондратенко, создание надежной обороны крепости с суши к началу осады Порт-Артура закончено не было. Основу обороны составляли шесть фронтов, часть которых не была достроена, и три долговременных укрепления.

К моменту подхода неприятеля на ближние подступы к Порт-Артуру гарнизон крепости насчитывал около 46 тыс. человек. Вооружение ее состояло из 646 орудий и 62 пулеметов. Кроме того, в базе находилось пять эскадренных броненосцев, два крейсера и несколько эскадренных миноносцев. Оборону Порт-Артура возглавлял генерал-лейтенант А. М. Стессель. Ему подчинялись все сухопутные и инженерные войска, а также крепостная артиллерия. Военно-морские силы были в ведении главнокомандующего, [565] который находился в Маньчжурии и не мог ими управлять.

Серьезные недостатки в системе обороны крепости с суши, отсутствие единого командования силами обороны и изолированность крепости от главных сил армии, действовавшей в Маньчжурии, крайне неблагоприятно сказывались на защите Порт-Артура. Однако мужество и стойкость солдат и матросов, высокое военное искусство передовой части офицеров и генерал-лейтенанта Р. И. Кондратенко обеспечили длительную оборону крепости.

Для усиления сухопутной обороны крепости флот выделил 284 орудия калибра от 37 до 240 мм, пулеметы и значительное количество боеприпасов. Моряками на берегу было построено и вооружено 15 различных крепостных укреплений, около 40 позиций батарей корабельной артиллерии во второй оборонительной линии. Морские береговые батареи были разделены на семь групп; каждая из них укомплектовывалась людьми, снабжалась и ремонтировалась экипажем одного из броненосцев и крейсера «Паллада» <3. Ч. II. С. 79–80>. Большое число матросов и офицеров было переведено с кораблей на крепостные укрепления. [566]

Непосредственная оборона Порт-Артура с суши началась в конце июля — начале августа 1904 г., когда японская армия подошла к внешним обводам обороны крепости. Японское командование рассчитывало овладеть крепостью одним мощным ударом. Штурм начался 6 августа. Но, встретив упорное сопротивление и неся большие потери (около 20 тыс. человек), противник прекратил атаки и с 11 августа перешел к планомерной осаде Порт-Артура. В период штурма японский флот продолжал морскую блокаду, что затрудняло выход русских кораблей в море для оказания артиллерийской поддержки приморскому флангу войск.

Неудачная попытка с ходу взять Порт-Артур и опасение активизации боевых действий русской армии после накопления сил в Маньчжурии заставили японцев 11 августа начать наступление в направлении на Ляоян. Захватив Ляоян и оттеснив армию А. Н. Куропаткина на север, к Мукдену, японцы обеспечили безопасность осадной армии со стороны Маньчжурии и во второй половине сентября возобновили атаки Порт-Артура. При отражении атак противника русские широко и умело использовали новые средства борьбы, в том числе минометы, изобретенные мичманом С. Н. Васильевым.

В период непосредственной борьбы за Порт-Артур перед силами флота были поставлены следующие задачи: обстрел позиций войск противника корабельной артиллерией с внутреннего рейда и, при благоприятной обстановке, с моря; борьба с блокирующим флотом неприятеля постановкой минных заграждений на подходах к Порт-Артуру.

Таким образом, начиная с августа 1904 г. содействие сухопутным войскам стало главной задачей сил флота.

В конце августа 1904 г. Тихоокеанская эскадра по указанию адмирала Е. И. Алексеева была разделена на три самостоятельные части: отряд броненосцев и крейсеров во главе с капитаном 1 ранга Р. Н. Виреном; минную и морскую оборону (миноносцы, канонерские лодки и тральщики) под командованием контр-адмирала М. Ф. Лощинского; силы и средства порта, находившиеся в подчинении командира порта контр-адмирала И. К. Григоровича. [567]

Разделение сил и почти полная децентрализация управления в наиболее ответственный момент обороны базы крайне отрицательно сказались на эффективности их использования: эти меры затруднили организацию взаимодействия между силами флота и сухопутными войсками, а также частей эскадры между собой.

Основной формой содействия сил флота войскам являлась систематическая артиллерийская поддержка, которая продолжалась вплоть до падения Порт-Артура. Стрельбы корабли вели двумя способами: по невидимым наземным целям — перекидным с якорных позиций, оборудованных на внутреннем рейде, по видимым — на ходу со стороны моря. Район обстрела и конкретные цели назначались обычно сухопутным командованием, а средства для решения поставленных задач и метод стрельбы — морским. Для стрельбы по наземным целям привлекались корабли всех классов с использованием орудий различных калибров — от 76 до 305 мм. Наиболее интенсивную помощь войскам силы флота оказывали в период отражения штурмов, когда по наступающим войскам противника вели огонь все боеспособные корабли. Стрельба велась как с корректировкой, так и по площадям. Корректировочные посты обслуживались опытными морскими артиллеристами. Связь между кораблями и корректировочными постами поддерживалась по телефону или семафором. В тех случаях, когда требовалось обстрелять приморский фланг противника, корабли (преимущественно канонерские лодки и миноносцы) выходили в море.

За время обороны Порт-Артура русские корабли произвели 86 стрельб с якоря и 32 — на ходу. Огонь кораблей по береговым целям был весьма эффективным и оказывал войскам существенную помощь в отражении атак неприятеля.

Одновременно с оказанием содействия сухопутным войскам корабли вели также контрблокадные действия. Однако из-за недостатка сил они существенных результатов не дали. Только миноносцы изредка выходили в море и ставили мины на путях движения японских кораблей, блокировавших Порт-Артур. С августа по октябрь 1904 г. миноносцы выставили около 120 мин, на которых впоследствии [568] подорвались и погибли крейсер, два миноносца и канонерская лодка противника, а также получил повреждение эскадренный броненосец.

В ноябре 1904 г., после нескольких неудачных попыток, японцы ценой огромных потерь овладели наиболее важными высотами, господствовавшими над Порт-Артуром, и, установив на них 280-мм мортиры, уничтожили большую часть русских кораблей, находившихся на внутреннем рейде. После гибели кораблей эскадры положение защитников крепости резко ухудшилось. 20 декабря 1904 г. Порт-Артур был сдан. Шесть уцелевших миноносцев и несколько катеров, не желая сдаваться врагу, ночью прорвались через блокадную зону японского флота и ушли в Киао-Чао и Чифу, а сильно поврежденный броненосец «Севастополь» по приказанию командира капитана 1 ранга Н. О. Эссена был выведен на глубокое место и затоплен.

Борьба за Порт-Артур, продолжавшаяся около восьми месяцев, стоила армии и флоту противника огромных потерь: японцы потеряли около 112 тыс. человек и 15 кораблей различных классов, 16 кораблей получили повреждения. Потери русских составляли более 28 тыс. человек{45}.

Падение Порт-Артура оказало значительное влияние на дальнейший ход войны. Японцы получили возможность беспрепятственно перевозить войска на материк, а их флот — время, необходимое для восстановления боеспособности кораблей. Войска, освободившиеся после захвата Порт-Артура, были использованы противником против русской армии в Маньчжурии. Оборона Порт-Артура была важным в стратегическом отношении этапом войны: длительное время она отвлекала на себя и сковывала значительную часть армии и почти весь флот Японии и тем самым облегчала действия русской армии на главном стратегическом направлении — в Маньчжурии.

В организации эффективной круговой (с моря и суши) обороны крепости большую роль сыграли Р. И. Кондратенко и вице-адмирал С. О. Макаров. Предложенная С. О. Макаровым организация обороны крепости с моря, основанная на принципе тесного взаимодействия корабельных сил [569] и позиционных средств флота, явилась весьма действенной формой защиты базы с морского направления. Разработанная же генерал-лейтенантом Р. И. Кондратенко система сухопутной обороны Порт-Артура в виде взаимосвязанных между собой оборонительных секторов и специально созданного резерва вполне отвечала требованиям ведения успешной активной позиционной защиты базы с суши.

Опыт обороны Порт-Артура подтвердил важное значение приморских крепостей как военно-морских баз и показал, что база, осажденная с суши и блокированная с моря, при наличии в ней сильного гарнизона может выдержать длительную осаду, но без помощи полевой армии в конечном счете обречена на падение.

Тяжелые потери на фронте оказывали большое влияние на рост революционного движения в стране. Вскоре после падения Порт-Артура началась буржуазно-демократическая революция, поводом к которой послужил расстрел мирной демонстрации в Петербурге 9 января 1905 г. Он вызвал бурю негодования в России. Начавшаяся революция охватила многие города и постепенно вовлекла в свою орбиту армию и флот, где также произошли восстания.

Восстания матросов и солдат охватили многие базы флота на Балтийском и Черном морях, на Дальнем Востоке, а также некоторые военные корабли. Крупнейшим из них было восстание на эскадренном броненосце Черноморского флота «Потемкин» в июне 1905 г. Вслед за «Потемкиным» восстания произошли на броненосце «Георгий Победоносец», крейсерах «Очаков» и «Память Азова», учебном судне «Прут» и др., в военно-морских базах Кронштадт, Свеаборг, Севастополь и Владивосток. Большинство из этих восстаний носило стихийный и недостаточно организованный характер.

Обстановка на театре военных действий зимой 1904/1905 гг. была тяжелой. Вслед за капитуляцией Порт-Артура русская армия потерпела в феврале 1905 г. поражение под Мукденом. Стало очевидным, что война проиграна. Однако русское правительство пыталось изменить ход вооруженной борьбы, в частности, межтеатровым маневром военно-морских сил. [570]

Вопрос об усилении русского флота на Дальнем Востоке неоднократно ставился еще до войны. Вновь поднят он был, когда Тихоокеанская эскадра в результате внезапного нападения японцев была существенно ослаблена. Решение о посылке эскадры с Балтийского моря на Дальний Восток и о ее составе было принято в апреле 1904 г. В нее должны были войти корабли, достраивавшиеся по судостроительной программе 1898 г., часть кораблей Балтийского флота и семь крейсеров, которые намечалось купить за границей. Формирование и подготовка эскадры к походу были поручены начальнику Главного морского штаба контр-адмиралу З. П. Рожественскому.

Приготовление 2-й Тихоокеанской эскадры к отправке на Дальний Восток велось крайне медленно. И только дальнейшее ослабление 1-й Тихоокеанской эскадры{46} после неудачного боя в Желтом море 28 июля 1904 г. заставило правительство принять меры к ускорению выхода эскадры на Дальний Восток. По этому поводу 10 августа 1904 г. в Петергофе состоялось совещание под председательством царя. На нем присутствовали: генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович, великий князь Александр Михайлович, управляющий Морским министерством адмирал Ф. К. Авелан, начальник Главного морского штаба вице-адмирал З. П. Рожественский, военный министр генерал В. В. Сахаров, министр иностранных дел В. Н. Ламздорф и министр финансов В. Н. Коковцев. В ходе обсуждения военно-политической обстановки участники совещания высказали мнение: 1-ю Тихоокеанскую эскадру до прибытия на Дальний Восток подкрепления сохранить не удастся; нет какой-либо возможности использовать для базирования эскадры нейтральные китайские порты или какой-нибудь остров в Тихом океане, как это предлагал сделать З. П. Рожественский.

Некоторые из участников совещания высказали сомнение в целесообразности перехода эскадры на Дальний Восток. Военный министр, например, сославшись на то, [571] что русская армия сможет перейти в наступление не ранее весны 1905 г., высказался против ее посылки. Другие участники совещания рекомендовали задержать 2-ю Тихоокеанскую эскадру на зиму в Балтийском море, а за это время усилить ее достраивавшимися кораблями и крейсерами, купленными в Аргентине и Чили, повысить боеспособность кораблей и с наступлением весны отправить их на Дальний Восток. Против этого плана решительно выступил З. П. Рожественский. Он отметил, что задержка выхода эскадры может расстроить с трудом налаженную организацию снабжения ее в пути. Николай II, выслушав мнения министров и военных руководителей, принял решение: выход 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток до весны не откладывать; командующим эскадрой назначить З. П. Рожественского.

Таким образом, окончательное решение о сроке выхода эскадры было принято 10 августа 1904 г., т. е. уже после того, как 1-я Тихоокеанская эскадра была серьезно ослаблена, а ее база — крепость Порт-Артур — осаждена японцами с суши. Если бы 2-я Тихоокеанская эскадра прибыла на Дальний Восток в начале или до войны, то объединение двух эскадр могло бы привести к изменению соотношения сил на театре в пользу русского флота. Решение же о посылке 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток в условиях, когда 1-я эскадра практически перестала существовать как боеспособное оперативное формирование, а Порт-Артур уже не мог быть использован в качестве надежной базы флота, теряло всякий смысл и ставило эскадру З. П. Рожественского на грань неоправданного риска уничтожения.

В мемуарах граф С. Ю. Витте пишет (со слов присутствовавшего на заседании министра иностранных дел Ламздорфа), что на совещании все сомневались в целесообразности посылки эскадры. Но Николай II решил отправить ее «вследствие легкости суждения, связанного с оптимизмом, а с другой стороны, потому, что присутствующие не имели мужества говорить твердо то, что они думали». На вопрос царя о мнении З. П. Рожественского последний ответил, «что экспедиция это очень трудная, но если государь император прикажет ее ему [572] совершить, то он встанет во главе эскадры и поведет ее на бой с Японией»{47}. Из этой записи С. Ю. Витте становится понятно, почему Николай II командовать 2-й Тихоокеанской эскадрой назначил именно вице-адмирала З. П. Рожественского. Если все, что граф Витте пишет в воспоминаниях о совещании в Петергофе, соответствует действительности, то можно сделать следующие выводы.

Во-первых, совещание на высшем уровне носило чисто формальный характер, так как Николай II заранее решил послать эскадру на Дальний Восток, надеясь, что она изменит ход войны в пользу России, и поэтому не хотел считаться с другими мнениями. Во-вторых, руководители ведущих министерств не решились твердо и открыто заявить о бессмысленности посылки эскадры на Дальний Восток. И наконец, в-третьих, начальник Главного морского штаба З. П. Рожественский, лучше других знавший состояние 2-й Тихоокеанской эскадры, действительную ее боевую ценность и сложившуюся обстановку на Тихоокеанском театре, в угоду Николаю II занял беспринципную [573] позицию «как прикажете», приведшую к роковому исходу — к трагедии Цусимы.

Беспринципность, царившая на совещании в Петергофе 10 августа, проявилась и в формулировке главной задачи, поставленной перед 2-й Тихоокеанской эскадрой: «Достигнуть Порт-Артура и соединиться с первою эскадрой для совместного затем овладения Японским морем <4. Кн. 3. С. 32>. Для всех участников совещания было ясно, что к моменту прибытия 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток вряд ли сохранится хотя бы часть 1-й эскадры и ее база — Порт-Артур. И тем не менее все, закрыв глаза на реальную обстановку, лицемерно считали, что эскадра отправляется для соединения и «совместных с 1-й эскадрой Тихого океана действий против неприятеля» <4. Кн. 3. С. 9.>.

Нереальную позицию участники совещания занимали и в вопросе усиления 2-й Тихоокеанской эскадры за счет покупки крейсеров у Аргентины и Чили: когда определялись потенциальные боевые возможности русской эскадры в сравнении с японским флотом, то учитывались семь крейсеров, которые лишь предполагалось закупить у этих стран; к тому же эта покупка была весьма проблематичным делом из-за антирусской позиции Англии. [574]

Окончательный состав 2-й Тихоокеанской эскадры и ее организация были определены незадолго до выхода кораблей на Дальний Восток. В нее вошли: семь эскадренных броненосцев, из них пять новых («Князь Суворов», «Александр III», «Бородино», «Орел» и «Ослябя») и два старых («Сысой Великий» и «Наварин»); семь крейсеров 1 и 2 рангов, из которых «Олег», «Аврора», «Жемчуг» и «Изумруд» были новыми, а «Светлана», «Дмитрий Донской» и «Алмаз» — старыми кораблями; пять вспомогательных крейсеров («Урал», «Кубань», «Терек», «Рион» и «Днепр»); девять эскадренных миноносцев. По составу, организации и боевой подготовке 2-я Тихоокеанская эскадра представляла собой наспех сколоченное соединение, состоящее из разнотипных кораблей.

Подготовка 2-й Тихоокеанской эскадры к походу проводилась очень медленно из-за неудовлетворительной организации работ по достройке новых и ремонту старых кораблей, а также неукомплектованности их личным составом. В связи с нехваткой кадровых офицеров на эскадру было назначено много молодых офицеров, досрочно выпущенных из Морского корпуса, а также призванных из запаса и переведенных из торгового флота. Еще хуже обстояло дело с комплектованием экипажей кораблей рядовым составом. На большинстве кораблей около 70% членов экипажей являлись новобранцами, недавно призванными во флот, и мобилизованными запасниками пожилого возраста. Для укомплектования кораблей нижними чинами использовали даже штрафников, отбывавших наказание в дисциплинарных батальонах (на броненосце «Орел», например, число их достигало 80%).

Приведенные данные показывают, насколько разношерстным был личный состав эскадры как по составу, так и по подготовке. Офицеры, призванные из запаса и переведенные из торгового флота, и значительная часть нижних чинов имели слабую подготовку, так как на корабли они были направлены только летом 1904 г. и за оставшееся до похода время (два — три месяца) не смогли как следует изучить свои обязанности и устройство корабля. Из-за недостатка времени на эскадре не были отработаны совместное плавание и в полном объеме практические стрельбы. [575]

На эскадренных броненосцах, например, из артиллерии главного калибра не было проведено ни одной стрельбы.

Низкий уровень боевой подготовки перед походом сознавали не только командиры и офицеры кораблей, но даже и рядовой состав. Поэтому моральное состояние экипажей было невысоким. Обращая на это внимание, З. П. Рожественский писал: «...Отправляясь из Балтийского моря, личный состав эскадры, знавший условия предстоящего плавания, не верил в способность эскадры пойти на Дальний Восток» <4. Кн. 3. С. 18>.

Недостаточно продумана была и организация эскадры; она неоднократно менялась, что крайне затрудняло налаживание повседневной службы на кораблях и проведение боевой подготовки. Координация деятельности офицеров штаба эскадры и флагманских специалистов была неудовлетворительной: каждый действовал сам по себе, получая указания непосредственно от командующего эскадрой. В период подготовки 2-й Тихоокеанской эскадры к походу нарушались элементарные требования к сохранению военной тайны. О приготовлениях, вооружении и оснащении кораблей эскадры писалось в открытой прессе. Поэтому решение о посылке эскадры на Дальний Восток, [576] ее состав стали известны японцам еще до выхода кораблей в море. В связи с этим они усилили атаки против Порт-Артура, чтобы захватить базу и уничтожить 1-ю Тихоокеанскую эскадру до прибытия 2-й. Одновременно командование флота противника начало целенаправленную подготовку своих военно-морских сил к решающему сражению с эскадрой З. П. Рожественского. [577]

Активную помощь японцам в подрыве военно-морской мощи России оказывали англичане. Правительство Великобритании приложило немало усилий, чтобы затруднить и задержать переход русской эскадры на Тихоокеанский театр военных действий. Грубым дипломатическим нажимом Англия добилась отказа правительств некоторых нейтральных государств от снабжения кораблей эскадры в пути. Было запрещено даже заходить в порты этих стран.

Русской эскадре предстояло совершить неимоверно трудный поход протяженностью около 18 тыс. миль. Так как на этом пути Россия не имела ни одной базы, то материально-техническое обеспечение кораблей на переходе приобретало особо важное значение: оно определяло в конечном счете как сохранение их боеспособности, так и срок прибытия эскадры на место. Опыта тылового обеспечения подобного перехода в мировой практике не было. Паровой броненосный флот, в отличие от парусного, нуждался в угле и специальном оборудовании для ремонта кораблей. Кроме того, в состав 2-й Тихоокеанской эскадры входило много кораблей старой постройки с небольшой автономностью плавания и совершенно не приспособленных к длительным походам. Учитывая это, русское командование включило в состав эскадры большое число транспортов для снабжения кораблей углем, продовольствием и пресной водой, а для ремонта их — плавучую мастерскую «Камчатка». Иными словами, впервые в истории был создан плавучий тыл для материально-технического обеспечения перехода крупного соединения флота на отдаленный океанский театр военных действий.

2-я Тихоокеанская эскадра в поход вышла из Либавы (Лиепая) 2 октября 1904 г. На пути следования через Северное море, в районе Доггер-Банки, с эскадрой 9 октября произошел так называемый «Гулльский инцидент» — обстрел рыболовецких судов, приписанных к английскому порту Гулль, обстоятельства которого остались до конца невыясненными. Вице-адмирал З. П. Рожественский (в вице-адмиралы произведен сразу же после выхода из Либавы) получил агентурные сведения, что в районе Датского пролива японцы готовят нападение на эскадру. При проходе Доггер-Банки ночью были обнаружены силуэты [578] кораблей, следовавших без огней на пересечение курса эскадры. Приняв их за миноносцы противника, корабли открыли огонь, потопили один и повредили пять судов. По требованию английского правительства до урегулирования инцидента основное ядро 2-й Тихоокеанской эскадры на неделю задержалось в испанском порту Виго. Инцидент был урегулирован путем передачи дела о нем [579] Международной комиссии и выплаты Англии 65 тыс. фунтов стерлингов за причиненный ущерб.

Дальнейший путь от побережья Испании до о-ва Мадагаскар эскадра совершала раздельно двумя отрядами. Один из них, состоявший из новых броненосцев, пошел вокруг мыса Доброй Надежды, так как осадка их не позволяла пройти Суэцким каналом, а второй — кратчайшим путем через Средиземное море и Суэцкий канал. К о-ву Мадагаскар корабли прибыли в конце декабря, где простояли почти три месяца. Такая задержка объясняется несколькими причинами: прежде всего, изменениями обстановки в стране и на Дальнем Востоке, а также ожиданием 3-й Тихоокеанской эскадры под командованием контр-адмирала Н. И. Небогатова.

Падение Порт-Артура 20 декабря 1904 г., гибель 1-й Тихоокеанской эскадры и поражение русской армии в Мукденском сражении (6–25 февраля 1905 г.) коренным образом изменили стратегическую обстановку на театре военных действий. В связи с этим перед 2-й Тихоокеанской эскадрой была поставлена новая задача: прорваться во Владивосток и оттуда в дальнейшем вести борьбу с японским флотом за господство на море. Эта задача была совершенно непосильна для русской эскадры, поэтому дальнейшее ее движение на Дальний Восток становилось авантюрой. Однако царь лично настоял на продолжении похода.

Одновременно были приняты меры к усилению эскадры З. П. Рожественского. С этой целью в феврале 1905 г. из Либавы на Дальний Восток вышла 3-я Тихоокеанская эскадра. В ее состав вошли устаревшие корабли: броненосец «Император Николай I», броненосцы береговой обороны «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и броненосный крейсер «Владимир Мономах». Это были самые старые корабли, оставшиеся на Балтийском море после ухода эскадры З. П. Рожественского. В одном из частных писем, характеризуя 3-ю эскадру, вице-адмирал З. П. Рожественский писал: «...Все эти калеки, которые, присоединившись к эскадре, не усилят ее, а скорее ослабят <...> Гниль, которая осталась в Балтийском море, была бы не подкреплением, [580] а ослаблением <...> Где я соберу эту глупую свору: к чему она, неученая, может пригодиться, и ума не приложу. Думаю, что будет лишней обузой и источником слабости»{48}.

Длительную стоянку 2-й эскадры возле о-ва Мадагаскар З. П. Рожественский пытался использовать для повышения боеготовности кораблей. Однако нехватка снарядов не позволила решить основную задачу — научить команды кораблей стрелять{49}. За три месяца стоянки корабли произвели лишь четыре стрельбы на дистанциях, не превышающих 30 кб. Из орудий крупных калибров каждый раз выпускалось не более трех-пяти снарядов. Из приказов вице-адмирала З. П. Рожественского видно, что результаты стрельб были неудовлетворительными. Так, после первой стрельбы, 13 января 1905 г., он отмечал: «...Вчерашняя стрельба велась в высшей степени вяло, <...> ценные 12'' (12-дюймовые. — Авт.) снаряды бросались без всякого соображения с результатами попадания разных калибров: иногда через несколько минут полного молчания раздавался выстрел из 12'' пушки, а за эти несколько минут крупно изменялись и расстояние до цели, и курсовой угол, и положение относительно ветра <...> Стрельбы из 75-мм были также очень плохи <6. С. 430–431>. О другой стрельбе в приказе № 71 от 25 января 1905 г. говорилось: «Стрельба из мелких пушек, изображавшая отражение атаки, была несколько лучше прежних только на судах первого броненосного отряда (новых броненосцах). Второй отряд и крейсеры стреляли и на этот раз непозволительно» <6. С. 462–463>.

Обращает на себя внимание повторение ошибки предвоенного времени, когда артиллеристы обучались стрельбам на дистанциях не свыше 25–30 кб. И это не было случайностью. Вице-адмирал З. П. Рожественский не учел боевой опыт 1-й эскадры и не организовал его изучение [581] своими офицерами. Командир крейсера «Олег» отмечал: «Сражение 28 июля (1904 г. — Авт.) у Шантунга (в Желтом море) дало немало полезных указаний, но о них ничего официального командирам не было известно и никаких обсуждений не происходило» <4. Кн. 3. С. 9>.

Выходы для практических стрельб использовались также для отработки совместного плавания эскадры и выполнения кораблями различных маневров. Эти учения показали слабую подготовку кораблей по тактическому маневрированию. Так, 14 января в приказе № 42 З. П. Рожественский вынужден был признать, что «4-месячное соединенное плавание не принесло должных плодов. Снимались около часа <...> за целый час 10 кораблей не успели занять своих мест при самом малом ходе головного <...> вместо фронта изобразили скопление посторонних друг другу кораблей <...> призванные снова в кильватерную колонну для стрельбы корабли растянулись так, что от «Суворова» до «Донского» было 55 кб» <6. С. 429–430>. Не лучше обстояло дело и при выходе в море 25 января: «Простейшие повороты на 2–3 румба при перемене курса эскадры в строе кильватера никому не удавались <...> Повороты «вдруг» были особенно дурны, <...> за моментом спуска сигнала следили невнимательно, и у всех обнаружилось стремление, положить руля позже товарища — стремление не оправдываемое даже осторожностью...» <6. С. 462–463>.

Выдержки из приказов вице-адмирала З. П. Рожественского показывают, что корабли 2-й эскадры по маневрированию и артиллерийским стрельбам, от которых в первую очередь зависит успех в бою, были подготовлены неудовлетворительно. Виноваты в этом были как руководители Морского министерства, которые, посылая эскадру на Дальний Восток, не позаботились обеспечить ее снарядами, так и командующий эскадрой. Вице-адмирал З. П. Рожественский на переходе больше занимался хозяйственными и административными вопросами, чем боевой подготовкой.

Первоначально вице-адмирал З. П. Рожественский рассчитывал остановится у Мадагаскара до прибытия эскадры контр-адмирала Н. И. Небогатова. Но после сообщения о падении Порт-Артура и гибели 1-й эскадры он решил [584] следовать во Владивосток немедленно, не дожидаясь прибытия 3-й эскадры. «Чем скорее прибыла бы в воды Тихого океана вторая эскадра, тем меньше времени имели бы японцы для приведения в исправность судов своего флота, — показывал он впоследствии на суде, — <...> тем меньше была бы возможность японскому флоту отделить из своего состава даже и отдельные боевые суда для капитального ремонта, требующего продолжительного пребывания в порту» <4. Кн. 3. С. 10>.

В начале марта 2-я эскадра продолжила плавание. З. П. Рожественский полагал, что эскадра Н. И. Небогатова догонит ее в пути. Соединение обеих эскадр произошло лишь у побережья французского Индокитая. В этом районе они задержались почти на месяц. Длительное пребывание здесь объединенной эскадры и интенсивный обмен телеграммами между З. П. Рожественским и Морским министерством представляют интерес, так как позволяют понять истинное отношение З. П. Рожественского к посылке эскадры на Дальний Восток и его личные планы в этом отношении. Судя по приказам, вице-адмирал З. П. Рожественский очень низко оценивал силы эскадры и совершенно не верил в ее способность решить поставленную задачу. Однако он не считал возможным открыто заявить об этом: царь ожидал победу. К тому же, будучи одним из главных инициаторов посылки эскадры на Дальний Восток, З. П. Рожественский не мог решительно потребовать от правительства возвращения кораблей на Балтийское море.

Но, подойдя вплотную к театру военных действий, он понял, что шансов на успех почти нет и наступил последний момент, когда еще можно спасти эскадру от неминуемой гибели, и поставил вопрос о нецелесообразности дальнейшего движения эскадры во Владивосток. З. П. Рожественский телеграфировал: «29 марта нахожусь в 300 милях от бухты Камранг (Камрань. — Авт.), в которой полагаю ожидать приказаний, если не буду атакован и не допущен в бухту следящим за эскадрой японским флотом. Испрашиваю высочайшее повеление о дальнейшем движении соответственно положению дел на театре военных действий и положению Владивостока [585] особенно. Если надо идти дальше, то необходимо очень поспешить»{50}. Это первая телеграмма, в которой З. П. Рожественский робко, но достаточно ясно намекнул на нежелательность дальнейшего движения во Владивосток. А в следующей телеграмме, посланной вскоре после первой, он довольно определенно и ясно высказался о необходимости возвращения: «...Если эскадра нужна еще во Владивостоке, если там есть пища для лишних тридцати тысяч, если остались боевые запасы для флота, то необходимо идти — немедленно, не ожидая Небогатова... Если же поздно уже высылать эскадру во Владивосток, то необходимо возвратить ее в Россию...»{51}.

Но то, что наконец-то осознал вице-адмирал З. П. Рожественский — бессмысленность дальнейшего движения во Владивосток, — в Петербурге не хотели понимать. В ответной телеграмме царя говорилось, что «Владивосток открыт с сухого пути, запасы есть, <...> следует идти, не ожидая Небогатова»{52}. Несмотря на приказание Николая II, З. П. Рожественский некоторое время продолжал оставаться у побережья Индокитая, всячески оттягивая предстоящую встречу с японским флотом.

Анализ документов по русско-японской войне позволяет сделать следующее предположение. Вице-адмирал З. П. Рожественский горячо поддерживал решение о посылке кораблей на Дальний Восток, рассчитывая, что демонстрация внешне внушительной русской эскадры заставит японцев прекратить военные действия и согласиться на мирные переговоры с русским правительством. В этом случае З. П. Рожественский, вставший во главе 2-й Тихоокеанской эскадры, оказался бы героем. Во время перехода на Дальний Восток он терпеливо ждал, когда японцы заговорят о мире. Но время шло, а противник вместо мирных переговоров непрерывно усиливал натиск на суше и на море. Даже когда 2-я Тихоокеанская эскадра прибыла на театр военных действий, З. П. Рожественский все [586] еще надеялся на мирный исход военно-морской демонстрации и всячески затягивал пребывание у побережья Индокитая и выход во Владивосток. В показаниях после войны вице-адмирал З. П. Рожественский говорил: «...Убедившись, что и месячным присутствием эскадры в Южно-Китайском море нельзя было воспользоваться для переговоров о мире, <...> я избрал последнее решение — идти во Владивосток» <4. Кн. 3. С. 13>.

Понимая, что встреча с японским флотом закончится неминуемым разгромом эскадры, и получив категорическое приказание царя прорываться во Владивосток, З. П. Рожественский предпринял последнюю попытку избежать боя с противником или уйти с поста командующего эскадрой по состоянию здоровья. В телеграмме от 2 мая 1905 г. он доносил: «Небогатое присоединился. Фелькерзам (младший флагман) — пятую неделю не встает с постели. Едва ли встанет. Состояние здоровья ухудшается. Прошу прислать поспешно во Владивосток здорового и способного командующего флотом или эскадрой. Я с трудом хожу, не могу обойти палубы своего корабля. Поэтому состояние эскадры весьма плохое. Если останусь жив, то под начальством командующего флотом могу продолжить командование эскадрой, пока двигаюсь» <4. Кн. 7. С. 246–247>.

Содержание данной телеграммы свидетельствует о том, что З. П. Рожественский надеялся убедить правительство вернуть, пока не поздно, эскадру в Россию или, в крайнем случае, заменить его на посту командующего. Однако царь и его правительство остались непреклонными в своем решении. З. П. Рожественский вынужден был повести совершенно неподготовленные к бою корабли навстречу японскому флоту.

Когда за кормой остались тяжелейшие 18 тыс. миль, последовало несравненно более серьезное испытание боеспособности эскадры. Цусимское сражение, которое произошло в Корейском проливе 14–15 мая 1905 г., стало трагическим эпилогом похода 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток. Если оценивать соотношение сил сторон только по числу кораблей основных классов, принимавших участие в сражении (табл. 13), то можно сделать вывод, что численность броненосных кораблей была примерно [587] равная, но японцы имели большое (почти двойное) преимущество в крейсерах и многократное (в семь раз) превосходство в миноносцах и эскадренных миноносцах.

Формирование	Броненосцы		Крейсеры					Эскадренные миноносцы	Миноносцы	Авизо и канонерские лодки
	Эскадренные	Береговой обороны	Броненосные	1 ранга (1-го класса)	2 ранга (2-го класса	3-го класса	Вспомогательные
2-я эскадра	8	3	1	5	3	—	1	9	—	—
Японский флот	4	1	8	—	7	8	24	21	42	8

Однако боевой потенциал сил флотов определялся не только числом кораблей, но и их тактико-техническими элементами и качеством оружия. Сравнение важнейших показателей боевой мощи главных сил сторон показывает, что японские броненосные корабли превосходили русские в крупнокалиберной (203–305 мм) артиллерии в 1,43 раза, по общему числу выстрелов в минуту в 4,29 раза, по массе металла и взрывчатого вещества, выбрасываемых в минуту, в 2,51 и 14,45 раз соответственно (табл. 14).

Площадь бронирования борта японских и броненосных крейсеров на 30% превышала площадь бронирования русских кораблей соответствующих классов. Корабли противника [588] имели также и более высокий процент покрытия толстой броней (25% против 1% у русских). Если учесть, что японские снаряды были заряжены шимозой, сила взрыва которой была в два раза выше, чем у русского пироксилина, а масса выбрасываемого взрывчатого вещества в снарядах за одну минуту почти в 15 раз больше, то можно сделать вывод, что по фугасному воздействию японские корабли превосходили корабли русской эскадры в 30 раз. Это важное преимущество давало японскому флоту возможность причинять русским кораблям, имевшим около двух третей небронированной площади корпуса, значительные разрушения (табл. 15).

Флот	Калибр орудий, мм										Итого
	305, 254, 228, 203					152, 120					Всего орудий	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг
	Всего орудий	Тем стрельбы, число выстрелов из орудия в минуту	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг		Всего орудий	Темп стрельбы, Число выстрелов из орудия в минуту	Общее число выстрелов в минуту	Масса, кг
				Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту				Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту			Металла, выбрасываемого в минуту	Взрывчатого вещества, выбрасываемого в минуту
2-я эскадра	42	0,33	14	3886	92	83	1,5	125	ИЗ	4504	125	139	8190	205
Японский флот	60	1,0	60	4500	1330	150	2	300	1740	12449	210	360	21 949	3070
Соотношение	1:1,43	1:3	1:4,29	1:2,51	1:14,45	1:1,8	1:1,33	1:2,4	1:15,37	1:2,76	1:1,7	1:2,59	1:2,68	1:15

Из табл. 15 видно, что пробивная способность снарядов главного калибра противника превышала аналогичный показатель русских снарядов на дистанциях артиллерийского боя более 30 кб, к которому корабли 2-й эскадры [589] подготовлены были слабо. Этот фактор сыграл затем в Цусимском сражении важную роль в выборе неприятелем выгодной для него дистанции стрельбы. Кроме того, броненосные силы японского флота имели большую (на 3–4 узла) эскадренную скорость, что давало им возможность во время боя осуществлять маневр охвата головы русской эскадры. Таким образом, главные силы японского флота значительно превосходили корабли русской эскадры по всем важнейшим тактико-техническим элементам.

Но это только одна, тактико-техническая, сторона боеспособности кораблей 2-й эскадры. Вторую, не менее важную, сторону ее составляла подготовка личного состава к бою. История русского флота знает немало примеров достижения решающей победы над численно превосходящим противником. Например, победы Ф. Ф. Ушакова или Д. Н. Сенявина достигались главным образом благодаря лучшей подготовке экипажей и более высокому военно-морскому [590] искусству флотоводцев. Перед Цусимским же сражением ни боевая подготовка личного состава кораблей 2-й эскадры, ни флотоводческое искусство З. П. Рожественского и младших флагманов не были высокого уровня. Личный состав, наспех набранный, подготовлен и обучен был плохо. Корабли не могли вести огонь на больших дистанциях, что и показали результаты Цусимского сражения.

Дальность стрельбы	Толщина пробиваемой брони снарядами русского/японского флота, мм
	305-мм орудия	203-мм орудия
10	311/306	182/176
20	251/254	126/131
30	201/218	88/97
40	159/170	64/71
50	131/140	50/56
60	92/104	46/56

Вступая в решающее сражение с японским флотом, имевшим большой боевой опыт, приобретенный в боевых действиях с 1-й Тихоокеанской эскадрой, вице-адмирал З. П. Рожественский уже растерял и те положительные качества военачальника, которые позволили ему обеспечить успешный переход эскадры из Кронштадта на Дальний Восток. Это был больной, физически разбитый и духовно подавленный человек, а не волевой, энергичный командующий. У него не оказалось и достойных помощников — младших флагманов, которые в случае крайней необходимости могли бы взять на себя руководство боем. Контр-адмирал [591] Фелькерзам перед боем умер, а контр-адмирал Н. И. Небогатов не обладал широтой оперативно-тактического мышления и необходимыми для флотоводца морально-боевыми качествами.

Да и сложившаяся в русском флоте традиция жесткой централизации управления — личного руководства командующего эскадрой деятельностью всех кораблей эскадры, минуя младших флагманов, — порождала безынициативность последних. Вот, например, как объяснял позже на следственной комиссии начальник отряда крейсеров контрадмирал Энквист свою бездеятельность в отношении крейсера «Идзуми», следившего с утра 14 мая 1905 г. за эскадрой: «До начала боя я считал, что не могу выходить из строя для каких-либо действий против неприятеля без приказания начальника эскадры, так как управление эскадрой было сосредоточено в его руках, и он, наверно, не одобрил бы такие действия» <4. Кн. 7. С. 116>.

Организация сил 2-й Тихоокеанской эскадры в бою была следующая. Броненосные корабли разделили на три отряда по четыре корабля в каждом. Причем 1-й отряд составляли новейшие эскадренные броненосцы «Князь Суворов» (флаг вице-адмирала З. П. Рожественского), «Александр III», «Орел» и «Бородино». Во 2-й отряд входили эскадренные броненосцы «Ослябя» (флаг контр-адмирала Н. И. Небогатова) и трех броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Сенявин». Крейсерские силы были сведены в два отряда: крейсерский — «Олег» (флаг контр-адмирала Энквиста), «Аврора», «Дмитрий Донской», «Владимир Мономах», «Жемчуг» и «Изумруд» и разведывательный — «Светлана» (брейд-вымпел капитана 1 ранга Шеина), «Алмаз» и «Урал». Эскадренные миноносцы и транспорты были сведены в самостоятельные отряды.

Наиболее существенным недостатком принятой З. П. Рожественским организации эскадры перед боем являлось включение в ее состав наряду с новейшими броненосцами типа «Бородино» таких старых кораблей, как «Император Николай I» и броненосцев береговой обороны типа «Адмирал Сенявин». Они не повышали боевую мощь новых броненосцев, а скорее снижали ее, так как связывала действия первых двух отрядов своей малой скоростью. [592]

Еще более серьезные осложнения в действия эскадры вносил отряд транспортов, который заставлял командующего больше заботиться о его обороне, чем о нападении на противника. В целом организация сил 2-й Тихоокеанской эскадры была слишком громоздкая, крайне затруднявшая управление главными силами в бою.

Японский флот состоял из восьми боевых отрядов; главные силы были сведены в 1-й и 2-й отряды. В 1-й отряд входили четыре эскадренных броненосца и два броненосных крейсера. Ими командовал непосредственно вице-адмирал X. Того, державший свой флаг на броненосце «Микаса»; 2-й отряд, во главе которого был поставлен младший флагман вице-адмирал X. Камимура, состоял из шести броненосных крейсеров. Таким образом, в первые два отряда входили новейшие корабли, имеющие примерно одинаковые тактико-технические данные. Будучи не связанными другими второстепенными силами, они могли свободно маневрировать и гораздо эффективнее использовать артиллерию и преимущество в скорости, чем русские новые броненосцы, обремененные старыми кораблями и транспортами.

Плана боя на 2-й Тихоокеанской эскадре по существу не было. Более того, вице-адмирал З. П. Рожественский даже не собирал младших флагманов и командиров, чтобы дать им указания на предстоящий бой с противником. Давая объяснения следственной комиссии по этому поводу, З. П. Рожественский говорил: «Собрания флагманов и командиров для обсуждения детально разработанного плана сражения не было, потому что не было и самой разработки» <4. Кн. 3. С. 16>. Он считал, что для выполнения главной задачи — прорваться во Владивосток — вполне достаточно указаний о маневрировании эскадры, о ведении артиллерийского огня и задачах отдельных отрядов кораблей в бою данных им в различных приказах и циркулярах на последнем этапе перехода.

Если все эти указания свести воедино, то получится следующая схема, по которой З. П. Рожественский намечал вести бой:

1. Броненосные корабли 1-го, 2-го и 3-го отрядов действуют соединенно против японских броненосцев, маневрируя [593] по сигналам командующего или своих флагманов. Их задача — продвижение на север в целях прорыва во Владивосток.

2. Крейсерский отрад противодействует попыткам крейсеров неприятеля обойти фланги боевого построения русских броненосцев с целью взять их в два огня, а также оказывает помощь получившим повреждения.

3. Разведывательный отряд действует самостоятельно по сигналам своего флагмана; его назначение — охрана эскадры.

4. Главная задача эскадренных миноносцев — не допустить атаки японскими миноносцами транспортов, а также обеспечить пересадку флагманов с поврежденных кораблей на другие.

5. Транспорты следуют на удалении 5–6 миль от эскадры в стороне, противоположной неприятелю.

6. Госпитальные суда маневрируют самостоятельно, держась вне пределов дальности стрельбы корабельных орудий и не мешая ведению боя.

Многочисленные приказы, в которых ставились задачи и давались указания на предстоящий бой, не могли, конечно, заменить план боя. Кроме того, из этих приказов невозможно было установить главной цели боевых действий эскадры. Перед ней не ставилась задача нанести удар по противнику в целях обеспечения прорыва; она должна была лишь прорываться во Владивосток, по возможности отбиваясь от атак неприятеля. Перед крейсерами и эскадренными миноносцами ставились пассивные, не свойственные им задачи. Повторилось буквально то же самое, что и с эскадрой контр-адмирала В. К. Витгефта во время боя в Желтом море 28 июля 1904 г. З. П. Рожественский полностью отказался от активных действий, предоставив инициативу противнику.

Военно-морская история учит другому: чем слабее собственные силы, тем сильнее должно быть стремление вырвать инициативу из рук противника. У З. П. Рожественского такого стремления не было. Неверие в благополучный исход боевого столкновения с неприятелем порождало у командующего эскадрой чувство безнадежности и угнетающе действовало не только на него самого, но и на остальной командный состав. [594]

Неправильно был решен З. П. Рожественским и такой важный для боевого управления вопрос, как передача командования. Так, в приказе № 243 от 10 мая 1905 г. говорилось: «Если поврежден и неспособен управляться «Суворов», флот должен следовать за «Александром» (эскадренным броненосцем «Александром III» — Авт.), если поврежден «Александр» — за «Бородино», за «Орлом». При этом «Александр», «Бородино», «Орел» имеют руководствоваться сигналами «Суворова», пока флаг командующего не перенесен или пока в командование не вступил младший флагман...» <6. С. 626>. Согласно этому приказу, по сути управление эскадрой при выходе флагмана из строя передавалось фактически не младшему флагману, а командиру корабля, оказавшегося головным. Если же командир головного корабля и его помощники оказались бы убитыми или тяжелораненными, то кто же в этом случае должен был руководить боем? При такой организации преемственности управления во главе эскадры мог оказаться случайный человек, совершенно не подготовленный для данной роли. В бою так и получилось.

З. П. Рожественский, как известно, прорываться во Владивосток решил кратчайшим путем — через Корейский пролив. К моменту прибытия 2-й Тихоокеанской эскадры на Дальний Восток главные силы японского флота в составе 1-го и 2-го боевых отрядов сосредоточились в корейском порту Мозампо (Масан), а крейсеры и миноносцы — у о-ва Цусима. В 120 милях к югу от Мозампо, между о-вами Гото и Квельпарт, японцы развернули дальний дозор, на линии которого одновременно находились четыре вспомогательных крейсера, к востоку от них — два броненосных крейсера. Протяженность линии дальнего дозора достигала 100 миль. Для поддержки дозорных сил были выделены четыре бронепалубных крейсера, державшихся в районе северо-западной оконечности о-ва Сиросэ. Броненосец «Фудзо» и пять канонерских лодок крейсировали у юго-восточной оконечности о-ва Цусима и представляли собой ближний дозор <4. Кн. 7. С. 95>.

Однако, несмотря на довольно большой наряд сил, выделенных японским командованием для несения дозорной службы, вероятность обнаружения затемненных русских [595] кораблей в ночное время была низкой — около 0,1. И только лишь пренебрежение светомаскировкой госпитальным судном «Орел» позволило противнику обнаружить 2-ю Тихоокеанскую эскадру, когда она практически уже прошла линию дальнего дозора <3. Ч. II. С. 40–41; 4. Кн. 6. С. 326>.

К Корейскому проливу русская эскадра подошла в ночь на 14 мая и построилась в ночной походный ордер. Впереди по курсу были развернуты крейсеры. За ними в двух кильватерных колоннах шли эскадренные броненосцы, а между ними — транспорты. Позади эскадры, на расстоянии одной мили, следовали два госпитальных судна. На время движения через пролив З. П. Рожественский, вопреки элементарным требованиям тактики, отказался от ведения разведки и не знал обстановку в районе плавания.

Вспомогательный японский крейсер «Синано-мару», находившийся в дозоре между о-вами Гото и Квельпорт, в 21 ч 25 мин 13 мая обнаружил русскую эскадру по огням «Орла» и донес об этом вице-адмиралу X. Того. Вскоре по интенсивной работе радиотелеграфных станций противника стало ясно, что эскадра обнаружена. Однако вице-адмирал З. П. Рожественский отказался от всяких попыток помешать переговорам японских кораблей, чтобы, как он считал, не демаскировать себя.

Мера, на первый взгляд, правильная, а по существу — шаблонная и никак не соответствовала сложившейся обстановке. Понимая демаскирующие свойства беспроволочного телеграфа, 10 мая 1905 г., после прохода о-ва Тайвань, командующий эскадрой запретил использовать радиотелеграф для передачи радиограмм; связь между кораблями поддерживалась с помощью трех сигналов. По той же причине 12 мая он не разрешил создавать помехи радиопереговорам противника мощной радиостанцией крейсера «Урал» <3. Ч. II, С. 40–41; 4. Кн. 6. С. 326>. Если эти запреты имели рациональный смысл за несколько дней до сражения, то при фактически уже состоявшемся контакте с силами неприятеля они играли лишь на руку командованию японского флота — давали ему возможность беспрепятственно поддерживать радиосвязь во всей операционной зоне, оперативно управлять силами и ночью, и в тумане, а также быстро реагировать на изменение обстановки. [597]

Получив донесение об обнаружении русских, вице-адмирал X. Того вывел из Мозампо главные силы своего флота и развернул их на пути 2-й эскадры. Тактический замысел командующего японским флотом сводился к следующему: охватить голову русской эскадры главными силами, при этом сосредоточенным огнем вывести флагманские корабли из строя и тем самым дезорганизовать управление эскадрой, а затем ночными атаками миноносцев развить успех дневного боя и завершить ее разгром.

С наступлением утра 14 мая З. П. Рожественский перестроил эскадру сначала в строй кильватера, а затем двух кильватерных колонн, оставив транспорты позади под охраной крейсеров.

О том, к чему привело запрещение З. П. Рожественского применять радиопомехи, превратившееся в итоге в «игру» в скрытность, свидетельствует следующее высказывание командующего японским флотом вице-адмирала X. Того: «Несмотря на туманное утро, так что далее чем за 5 миль ничего не было видно, и несмотря на то, что неприятель был от меня на расстоянии 20 миль, я тем не менее имел совершенно точное представление о том, что происходит. Хотя я и не видел еще неприятеля, но знал, что неприятельский флот состоит из всех судов 2-й и 3-й Балтийских эскадр, и этот флот сопровождается семью вспомогательными судами, что неприятельские суда построены в две кильватерные колонны, что их сильнейшие суда находятся в голове первой колонны, а вспомогательные суда в той же колонне в кильватере у них, что неприятель идет на северо-восток со скоростью около 12 узлов, и т. д. На основании всех этих сведений я решил напасть на неприятеля со своими главными силами около двух часов дня в районе Окиносима и притом нападение вести на головные суда левой колонны» <4. Кн. 7. С. 129>.

Главные силы японского флота были обнаружены в Корейском проливе в 13 ч 30 мин справа по курсу. Они шли на пересечение курса эскадры. X. Того стремился охватить голову 2-й Тихоокеанской эскадры, но не рассчитал маневра и прошел от головного русского корабля на расстоянии 70 кб. В то же время З. П. Рожественский, считая, что противник стремится атаковать левую колонну, [598] состоявшую из старых броненосцев, снова перестроил корабли из двух кильватерных колонн в одну колонну.

1-й и 2-й боевые отряды главных сил японского флота, выйдя на левый борт русской эскадры, начали последовательный поворот на 16 румбов в целях охвата ее головы. Этот поворот, проводившийся на расстоянии 38 кб от головного русского корабля и продолжавшийся в течение 15 мин, поставил японские корабли в чрезвычайно невыгодное положение. Делая поворот на обратный курс, они описывали циркуляцию последовательно почти в одном месте. Если бы корабли русской эскадры вовремя открыли сосредоточенный огонь по точке поворота японского флота, последнему мог быть причинен существенный урон. Однако этот благоприятный момент был упущен. Головные корабли русской эскадры огонь открыли только в 13 ч 49 мин, причем из-за отсутствия централизованного управления он не был сосредоточен на последовательно поворачивающихся на обратный курс кораблях и оказался малоэффективным.

Корабли противника огонь открывали по мере окончания поворота с дистанции 38–43 кб и сосредоточивали его на флагманских кораблях «Князь Суворов» и «Ослябя». Массированный артиллерийский огонь по «Суворову» японцы открыли в 13 ч 52 мин, по «Ослябя» — в 13 ч 53 мин. «Суворова» атаковали четыре эскадренных броненосца и броненосный крейсер «Адзума», «Ослябя» — пять, а в течение нескольких минут — восемь броненосных крейсеров.

Такое большое сосредоточение огня по наиболее важным целям боевого порядка противника предусматривалось изданным в 1903 г. японским наставлением «Управление судовыми орудиями». Умелая реализация его требований дала большой эффект. Через 27 мин после начала боя, в 14 ч 20 мин, объятый пламенем «Ослябя», имея большой дифферент на нос и крен на левый борт около 12°, вышел из строя, а в 14 ч 40 мин перевернулся и затонул. В 14 ч 26 мин вышел из строя тяжело поврежденный и горящий «Суворов». В последующем он неоднократно подвергался атакам миноносцев; по нему было выпущено в общей сложности 23 торпеды. В 19 ч 20 мин три из [599] них попали в броненосец. В 19 ч 30 мин «Суворов» перевернулся и затонул <2. Т. VI. С. 87, 94; 4. Кн. 7. С. 139>.

Русские эскадренные броненосцы также предприняли попытки вести сосредоточенный огонь, но из-за отсутствия соответствующих правил, опыта подобных стрельб и низкого уровня огневой подготовки кораблей эскадры не добились положительных результатов. Превосходство японцев в артиллерии и несовершенство системы бронирования русских кораблей были среди решающих факторов, предопределивших разгром 2-й Тихоокеанской эскадры и крушение надежд царя на достижение благоприятного исхода войны в целом.

После выхода из строя броненосцев «Ослябя» и «Суворов» боевой порядок русской эскадры нарушился: управление ею оказалось фактически потерянным. Только около 17 ч в командование эскадрой вступил контр-адмирал Небогатов. Но к этому времени судьба эскадры уже практически была предрешена.

После выхода из строя «Суворова» во главе русской эскадры оказался броненосец «Александр III», а после его гибели — «Бородино». Стремясь прорваться во Владивосток, корабли шли генеральным курсом 23°. Японские броненосные корабли, обладавшие значительным преимуществом в скорости, охватывали голову русской эскадры и сосредоточивали огонь на ведущем корабле. Экипажи русских кораблей, несмотря на тяжелое положение, сражались мужественно, до последней возможности. Так, тяжело поврежденный и пылающий, как огромный факел, броненосец «Суворов» почти полтора часа отражал атаки японских миноносцев из единственной уцелевшей на корме 76-мм пушки. Подобных примеров мужественного поведения русских моряков в Цусимском сражении было немало.

В 15 ч 5 мин опустился туман; видимость настолько уменьшилась, что противники, разойдясь на контркурсах, потеряли друг друга. Вновь русские корабли японцы обнаружили через 35 мин, в 15 ч 40 мин, и бой возобновился.

Около 16 ч 2-я эскадра, уклоняясь от охвата, повернула на юг. Вскоре опять опустился туман, видимость ухудшилась. Бой снова прекратился. Хорошо организовав разведку [600] перед боем, в ходе сражения вице-адмирал Того пренебрег ею, в результате вторично потерял контакт с противником. На этот раз он в течение полутора часов не мог найти русскую эскадру и вынужден был использовать для ее поиска главные силы.

В дневной фазе Цусимского сражения японские миноносцы, которые держались недалеко от главных сил своего [601] флота, провели ряд торпедных атак кораблей, поврежденных в артиллерийском бою. Торпеды выстреливались с дистанции от 1,7 до 9 кб одновременно группой миноносцев (по четыре корабля в группе) и с различных направлений, причем из 30 торпед в цель попало только пять, в том числе три — в броненосец «Суворов».

В 17 ч 52 мин главные силы японского флота обнаружили и вновь атаковали русскую эскадру, которая до этого уже вступила в бой с крейсерами. Чтобы в третий раз не потерять контакт с неприятелем, японский командующий отказался от маневра охвата головы 2-й эскадры и вел бой на параллельных курсах. К концу дневного сражения, которое продолжалось до 19 ч 12 мин, были потоплены еще два эскадренных броненосца — «Александр III» и «Бородино».

С наступлением темноты вице-адмирал X. Того прекратил артиллерийский огонь и с главными силами направился в Японское море, к о-ву Дажелет, где намеревался перехватить на следующий день прорвавшиеся через пролив русские корабли. Перед этим он приказал миноносцам атаковать 2-ю эскадру торпедами. На всех возможных направлениях движения русских кораблей были развернуты 43 истребителя и миноносца <3. Ч. II. С. 32>; на севере — 13, на востоке — 12, на юге — 18. Около 20 ч миноносцы, сведенные в небольшие отряды, стали охватывать эскадру. Первые атаки начались в 20 ч 45 мин. Развитие событий в японской исторической литературе описывается так: «Был 9-й час времени, стало темно. Адмирал Небогатов вторично изменил курс на 23° <...> и пошел ходом около 12 узлов прямо во Владивосток. Поджидавшие случая атаки наши миноносцы вдруг нагрянули с трех сторон — с востока, севера и юга. Так как на нескольких неприятельских судах засветили прожекторы, то это, наоборот, только обнаружило место неприятеля, и наши миноносцы <...> подошли вплотную к неприятелю...» <2. Т. IV. С. 131>.

Однако атаки, продолжавшиеся до 23 ч, носили довольно неорганизованный характер. Поэтому, несмотря на исключительно благоприятные условия, эффективность торпедных стрельб составила около 17%. Из выпущенных [602] с дистанций 1–3 кб 35 торпед в цели попали только шесть. Малая эффективность атак объясняется не только их плохой организацией, но и несовершенством правил торпедных стрельб, предусматривавших стрельбу одиночными торпедами.

В результате попадания торпед получили серьезные повреждения эскадренные броненосцы «Сысой Великий», «Наварин», броненосный крейсер «Адмирал Нахимов», крейсер 1 ранга «Владимир Мономах». Отражая атаки, русские корабли уничтожили два и повредили 12 миноносцев противника. Кроме того, в результате столкновений между собой затонул один и получили повреждения шесть японских миноносцев.

К утру 15 мая русская эскадра как организованная сила перестала существовать. Из-за частых уклонений от атак миноносцев корабли рассредоточились по всему Корейскому проливу. Днем 15 мая бой хотя и продолжался, но исход сражения в целом был уже предрешен. Только отдельные корабли русской эскадры пытались самостоятельно прорваться во Владивосток. Встречаясь с превосходящими силами противника, они смело вступали с ними в бой и вели его до последней возможности, после чего экипажи уничтожали свои корабли, но не сдавались врагу. Так, броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков», имевший серьезные повреждения, в 17 ч 30 мин 15 мая был обнаружен двумя японскими броненосными крейсерами. Командир корабля капитан 1 ранга В. Н. Миклухо-Маклай, свято храня боевые традиции русского флотоводца, именем которого был назван броненосец, отклонил предложение противника сдаться в плен и вступил с ним в неравную артиллерийскую дуэль. Бой носил напряженный и ожесточенный характер. И лишь после того, как был израсходован почти весь боезапас и выведена из строя артиллерия, В. Н. Миклухо-Маклай приказал затопить корабль.

Не менее героически сражался крейсер «Дмитрий Донской» под командованием капитана 1 ранга И. Н. Лебедева. В течение двух часов он успешно отражал яростные атаки шести японских крейсеров. С наступлением темноты крейсер укрылся под берегом о-ва Дажелет. Но повреждения, [603] полученные в бою, были столь значительными, что дальше «Дмитрий Донской» идти не мог, был затоплен на большой глубине, а команда свезена на берег.

Броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» и крейсер «Дмитрий Донской» погибли, но не спустили свои флаги перед врагом. Совершенно иначе поступил младший флагман эскадры контр-адмирал Н. И. Небогатов, который без боя сдался в плен японцам вместе с оставшимися в его распоряжении кораблями. Лишь крейсер «Изумруд», не подчинившись сигналу о сдаче, прорвался во Владивосток. Но в бухте Владимира крейсер наскочил на камни и по приказанию командира был взорван. Экипаж по суше пришел во Владивосток.

В Цусимском сражении русский флот потерял восемь броненосных кораблей, четыре крейсера, вспомогательный крейсер, пять эскадренных миноносцев и несколько транспортов. Четыре броненосных корабля и один эскадренный миноносец вместе с раненым, находившимся без сознания З. П. Рожественским, сдались в плен. Часть кораблей была интернирована в иностранных портах. И только крейсер «Алмаз», эскадренные миноносцы «Грозный» и «Бравый» прорвались во Владивосток. Японцы потеряли лишь три миноносца, многие их корабли получили повреждения.

Результаты Цусимского сражения окончательно лишили надежды на благоприятный исход военных действий. Однако Цусимское сражение — это не только трагедия русского флота, но и пример редкого мужества и героизма его моряков. Оказавшись в безвыходном положении, они самоотверженно сражались с превосходящими силами противника.

Анализ боевых действий противоборствующих сторон в Цусимском сражении позволил сделать следующие выводы и тем самым извлечь уроки:

боевое построение сил флота в одну кильватерную колонну при большом числе кораблей затрудняло маневрирование, использование оружия и управление силами в бою;

основным методом нанесения удара японцы избрали охват головы русской эскадры с одновременным сосредоточением артиллерийского огня нескольких кораблей [604] на русских флагманах; этот выбор обусловливался значительным преимуществом японских кораблей в скорости и относительной свободой выбора маневра, в то время как русская эскадра была лишена такой возможности из-за отсутствия альтернативных путей прорыва во Владивосток в районе боевых действий;

качество и обоснованность решения командующего относительно тактики ведения боя во многом зависят от полноты сведений, добытых о противнике силами и средствами разведки, которая должна вестись непрерывно как перед боем, так и в ходе его; наиболее успешно задачи разведки выполняли крейсеры, имевшие хорошее вооружение и большую скорость;

появление радио существенно расширило возможности командования в организации централизованного оперативного и непрерывного управления силами в бою в пределах практически всей акватории боевых действий; умелое использование радиосредств при боевом управлении позволило японскому командованию достичь гармоничного единства деятельности разнородных сил и эффективного их применения почти на всех этапах сражения; и наоборот, запрещение использования радиотелеграфа командованием 2-й эскадры, оправданное соображениями соблюдения скрытности до начала сражения, в ходе его привело к резкому снижению эффективности боевого управления;

в связи с ростом пространственного размаха и дистанции боя главным средством нанесения удара была крупнокалиберная артиллерия, которая и решила исход сражения; по той же причине роль артиллерии среднего калибра в бою уменьшилась;

способы управления артиллерийским огнем русских кораблей оказались недостаточно действенными при стрельбах на больших расстояниях;

повышение пробивной способности бронебойных и разрушительного действия фугасных снарядов потребовало совершенствования всей системы бронирования корабля;

миноносцы использовались главным образом для выполнения ночных торпедных атак с целью развить успех дневного артиллерийского боя; [605]

применение торпедного оружия показало, что торпеды нуждаются в увеличении массы взрывчатого вещества, скорости и дальности хода.

После уничтожения 2-й Тихоокеанской эскадры при Цусиме поражение России в войне было окончательно предрешено. 23 августа 1905 г. русское правительство заключило с Японией Портсмутский мир, согласно которому к Японии отошли Корея, Порт-Артур и южная часть Сахалина.

В русско-японской войне военно-морской флот играл столь исключительно важную роль, как ни в одной из предыдущих войн, в которых участвовала Россия. Это объясняется островным положением Японии, отсутствием общей сухопутной границы и необходимостью перебрасывать японские войска на материк по морю. В связи с этим вопрос господства на море как для Японии, так и для России имел решающее значение. Однако руководители Военного министерства и русское командование сухопутных сил на Дальнем Востоке не понимали, что успешность боевых действий армии в Маньчжурии находится в прямой зависимости от эффективности действий сил флота, а исход войны в целом во многом обусловлен согласованностью действий морских и сухопутных сил, организованным и искусно осуществленным стратегическим и тактическим взаимодействием между ними. Весь ход русско-японской войны как нельзя лучше подтвердил необходимость учитывать эту закономерность военного и военно-морского искусства.

К сожалению, руководители Военного министерства и высшее командование не только недооценивали роль и значение морских сил в вооруженной борьбе, но и не знали историю флота России. Убедительным подтверждением этого служит выступление А. Н. Куропаткина перед генералами Маньчжурской армии после Цусимского сражения. Он заявил: «Прежде всего надо выяснить, какое значение для нашего положения имеет поражение нашей эскадры в Корейском проливе. Конечно, известие об этом поражении произвело тяжелое впечатление, оно тяжело для нашего самолюбия, но можно ли признать за ним решающее значение в борьбе с Японией России с ее [606] 140-миллионным населением. Можно ли приписать решающее значение в деле защиты чести и достоинства могучей России уничтожению нескольких железных ящиков с горсточкой русских людей? Не флот создал Россию в ее настоящих границах, создала ее исключительно сухопутная армия, а из нее пока участвовала только незначительная часть. Поражение нашего флота окажет лишь то влияние, что если России суждено когда-либо господствовать в водах Тихого океана, то от этой мечты нам придется отказаться на более или менее продолжительное время <...> нельзя в какие-нибудь 5–10 лет из глубоко сухопутной нации, без естественной, природной школы моряков, сделаться вдруг первоклассной морской державой и добиваться господства на Тихом океане. Неуспеху нашего флота нельзя удивляться. Ведь японцы все природные моряки, все население Японии живет на море, флот их действовал в родных водах, имея подавляющее превосходство в минной флотилии, при этих условиях наша победа над японским флотом могла быть только результатом какого-нибудь счастливого случая. <...> Япония — победительница на море — не страшна. Ведь Япония и с самого начала войны вполне владела морем, и поражение нашего флота никакого существенного изменения в условия нашей борьбы с нею не внесло»{53}.

Такого же мнения о флоте придерживались и генералы А. М. Стессель и А. В. Фок, руководившие сухопутной обороной Порт-Артура: оба смотрели на флот не как на опору сухопутных войск в обороне крепости, а как на обузу. Такое отношение к флоту затрудняло использование его сил для решения совместных боевых задач и организацию взаимодействия с сухопутными войсками. Причины этого лежали в ведомственной разобщенности руководства армии и флота, которая особенно характерна была в последние десятилетия существования царизма.

Русско-японская война, в которой впервые участвовали крупные силы паровых броненосных флотов, оснащенные разнообразной боевой техникой, с одной стороны, [607] подвела итоги развития парового броненосного фронта и военно-морского искусства за предыдущие полвека, а с другой — предопределила дальнейшие пути совершенствования военно-морской техники, разработки новых форм и методов применения военно-морских сил в боевых действиях на море. В Русско-японской войне стратегические задачи обе стороны стремились решать одним-двумя генеральными сражениями, тогда как опыт вооруженной борьбы на море показал, что стратегия, ориентированная на сокрушение военно-морской мощи противника лишь генеральным сражением, не соответствует уровню развития материальной базы флотов, и требуется выработка новых форм и методов применения военно-морских сил. Однако военная наука того времени, находившаяся во власти так называемых «вечных» и «неизменных» принципов военного и военно-морского искусства, интерпретировала опыт Русско-японской войны как подтверждение теории Мэхэна-Коломба. В качестве «неоспоримого» аргумента исследователи выдвинули утверждение, что эта война была решена исключительно усилиями флота, который генеральным сражением и блокадой добился господства на море, а вместе с ним и победы. Но данное утверждение находится в полном противоречии с действительным ходом и результатом войны.

Военно-морские флоты противоборствующих сторон действительно играли в войне очень важную роль. Но исход войны определили не только их боевые действия; он явился результатом совместных усилий армии и флота. Японский флот, захватив вначале инициативу, а затем и господство на море, почти беспрепятственно перебросил войска на материк, где они, получая морем снабжение и подкрепление, нанесли ряд поражений русской армии в Маньчжурии. Путем совместных действий армии и сил флота противник захватил Порт-Артур и уничтожил 1-ю Тихоокеанскую эскадру. Падение Порт-Артура, поражение под Мукденом, разгром 2-й эскадры в Цусимском сражении поставили Россию перед фактом бессмысленности дальнейшего кровопролития без всякой надежды на победу.

Таким образом, не генеральное сражение на море в сочетании с блокадой решили исход войны, а скоординированные [608] совместные действия армии и флота Японии. Кроме того, развитие материальной базы вооруженной борьбы на море неизбежно повлияло на формы и методы боевых действий.

Утверждалась принципиально новая форма боевых действий — систематических (повседневных), которые велись практически непрерывно и включали борьбу на морских коммуникациях противника, защиту своих морских перевозок, охрану водного района, разведку и дозорную службу, атаки кораблей неприятеля миноносцами в море и базах, постановку минных заграждений и траление мин, оказание артиллерийской поддержки приморским флангам частей и соединений сухопутных войск, контрбатарейную борьбу. Эти действия сил флота оказывали существенное влияние на ход боевых действий не только на море, но и на континентальном театре военных действий, а также на изменение обстановки в целом. На русских минах, например, поставленных на подходах к Порт-Артуру, японский флот без боев и сражений потерял одну треть своих блокирующих сил.

Систематическая боевая деятельность флота была направлена на создание и поддержание благоприятной обстановки как в отдельных районах морского театра военных действий, так и в пределах всей операционной зоны деятельности сил флота. Такая форма боевого использования сил потребовала большого их напряжения. Ведущую роль в повседневных боевых действиях сыграли легкие силы, без которых эскадренные броненосцы и бронированные крейсеры — ядро флота — в ходе боев и сражений уже не могли самостоятельно решать возложенные на них задачи.

Морские бои все еще содержали наиболее существенные черты, свойственные боям эпохи парусного флота: длинная кильватерная колонна и артиллерийская дуэль по канонам линейной тактики. В то же время возрастание дальности стрельбы и скорострельности корабельной артиллерии, мощности броневой защиты, применение торпедного оружия, использование радио в процессе боевого управления, включение в боевые порядки кораблей различных классов во многом изменили характер морского [609] боя. Сражение стало распадаться на отдельные бои, разнесенные во времени и в пространстве, но объединенные между собой общей целью — уничтожение сил противника.

Развитие классов кораблей и боевой техники потребовало поиска новых путей наиболее полной реализации возросших боевых возможностей и мобильности военно-морских сил, а также организации взаимодействия их в ходе боевых действий различного масштаба. В частности, в ходе войны зародилась по существу новая форма боевых действий — морская операция. Наиболее полно ее основные черты — согласование по цели, задачам, месту и времени действий группировок сил — проявились при нанесении японским флотом первого удара по кораблям 1-й Тихоокеанской эскадры и обеспечении высадки войск на материк. Боевой опыт вооруженной борьбы на море в 1904–1905 гг. послужил первоосновой разработки в дальнейшем новой составной части военно-морского искусства — оперативного искусства.

Опыт вооруженной борьбы на море выявил необходимость более четкой классификации кораблей в зависимости от их боевого предназначения, а также улучшения качественных и повышения количественных показателей тактико-технических элементов:

эскадренных броненосцев — увеличения числа крупнокалиберных орудий, усиления бронирования, повышения живучести и увеличения скорости;

броненосных крейсеров — усиления артиллерийского вооружения, значительного увеличения скорости;

легких крейсеров — значительного увеличения скорости и дальности плавания;

эскадренных миноносцев — усиления торпедного вооружения, оснащения их минами, увеличения скорости и улучшения мореходных качеств.

В ходе русско-японской войны впервые в истории были применены подводные лодки. К началу войны в России в строю имелась лишь одна подводная лодка «Дельфин», способная вести боевые действия на море. Ее проект был разработан в 1901 г. ученым-кораблестроителем профессором И. Г Бубновым и капитаном 2 ранга М. Н. Беклемишевым по заданию Морского технического комитета. [610]

Подводная лодка «Дельфин», построенная в Петербурге на Балтийском заводе, в конце 1903 г. вступила в строй. Хорошие результаты испытаний убедили Морское министерство в необходимости дальнейшего строительства подводных лодок. В 1904 г. Балтийскому заводу были заказаны подводные лодки типа «Касатка», проект которой также разработал И. Г. Бубнов с учетом результатов испытаний «Дельфина».

Начавшаяся война дала толчок быстрейшему пополнению флота подводными лодками. В первой половине 1904 г. Морское министерство закупило несколько подводных лодок за границей. По мере готовности подводные лодки, построенные на отечественных и иностранных верфях, отправлялись на Дальний Восток по железной дороге. К концу лета 1905 г. их во Владивостоке находилось уже 15 единиц <3. Ч. I. С. 258–259>. Это был первый в истории маневр подводными силами между морскими театрами.

Одновременно с постройкой подводных лодок велась подготовка для них кадров. Личный состав готовился из числа матросов и офицеров надводных кораблей, изъявивших желание служить на подводных лодках. Было отобрано 30 офицеров и 250 матросов, которые проходили [611] обучение на подводной лодке «Дельфин» под руководством командира капитана 2 ранга М. Н. Беклемишева. Таким образом, «Дельфин» был не только первой русской боевой подводной лодкой, но и первой лабораторией по подготовке специалистов-подводников, а капитан 2 ранга Беклемишев — их первым учителем.

Ограниченность учебной базы, отсутствие опытных специалистов и недостаток времени не позволили успешно решить задачу по подготовке экипажей для первых подводных лодок, принимавших участие в Русско-японской войне; да и техническое состояние подводных лодок еще не отвечало требованиям ведения активных боевых действий на море (табл. 16).

К началу русско-японской войны ни в одной из стран мира не было выработано определенных взглядов на роль подводных лодок в составе флотов и их задачи. Военно-морскому командованию России приходилось разрабатывать планы использования подводных лодок, не имея никакого опыта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что до марта 1906 г. они числились миноносцами.

Перед подводными лодками ставилась в качестве главной задачи нарушение морских коммуникаций противника в районе С ангарского и Корейского проливов. Учитывая ограниченную дальность плавания подводных лодок и сравнительно большую удаленность указанных проливов от Владивостока, командование флота решило доставлять лодки в район боевых действий на буксире миноносцев. В каждый из намеченных районов одновременно должны были направляться по две подводные лодки. Выход их из Владивостока планировался с таким расчетом, чтобы в район Сангарского и Корейского проливов они могли прибыть в ночное время. По прибытии в назначенное место миноносцы должны были производить артиллерийские обстрелы неприятельских портов, а подводные лодки — осуществлять поиск судна в море. Однако этот смелый, довольно оригинальный план осуществить не удалось: подводные лодки оказались непригодными для таких действий. Поэтому их боевая деятельность свелась к несению дозорной службы, ведению ближней разведки и охране своего побережья в районе Владивостока. [612]

Тип подводной лодки	Год спуска на воду	Водоизмещение, т	Скорость, узлов	Глубина погружения, м	Дальность плавания, мили (скорость уз)	Род двигателя надводного/подводного хода	Продолжительность погружения из надводного в подводное положение, мин	Число и тип торпедных аппаратов
«Дельфин»	1903	113/124	10/4,5	50	243(9)/28(4,5)	Бензиновый/Электрический	4	2, типа Джевецкого
«Касатка»	1904	152/172	8,5/5,5	50	700(5,5)/46(4)	Керосиновый/Электрический	3,5–4	4, типа Джевецкого
«Сом» (бывшая «Фультон»){~1}	1904	105/124	8,5/7,6	30	500(8,5)/30(7,6)	Газолиновый/Электрический	3	1, носовой трубный

Подводные лодки использовались довольно напряженно. Так, подводная лодка «Сом» за шесть месяцев боевых действий прошла 1318 миль в надводном положении и 93 мили под водой. Лодка удалялась от Владивостока на расстояние до 120 миль. Наибольшая продолжительность пребывания подводной лодки в море составила восемь суток, а время нахождения под водой — 1,5 часа.

При ведении разведки и несении дозорной службы подводным лодкам только в одном случае удалось обнаружить японские военные корабли. Это произошло 28 апреля 1905 г., когда подводные лодки «Дельфин», «Касатка» и «Сом», находясь в районе бухты Преображения (в 70 милях от Владивостока), обнаружили два японских миноносца. Командир подводной лодки «Сом», первый обнаруживший противника, решил атаковать миноносцы. Но когда подводная лодка, погрузившись, начала маневрировать, чтобы занять позицию для залпа, миноносцы обнаружили ее и уклонились. Вскоре опустился туман, видимость резко ухудшилась, и вражеские миноносцы скрылись. Атака «Сома», хотя и не увенчалась успехом, сыграла свою положительную роль. Японцы, убедившись, что подводные лодки представляют реальную угрозу, отказались от использования своих крупных надводных кораблей для обстрела Владивостока с моря и ограничились ведением разведки с помощью эскадренных миноносцев <1. С. 82>.

Опыт войны выдвинул новые требования к оружию и техническим средствам флота. Увеличение дистанции боя и толщины брони потребовало дальнейшего усиления огневой мощи артиллерии и создания более совершенных приборов и методов управления артиллерийской стрельбой. Малая эффективность применения торпедного оружия миноносцами (японские миноносцы выпустили за время войны 208 торпед, из которых в цель попали только 19) вызвала необходимость увеличения дальности хода торпед и разработки новых правил торпедной стрельбы. Широкое использование минного оружия (за время войны было выставлено всего 6475 мин, из них 4385 — русскими заградителями) показало, что его можно успешно применять не только для обороны, но и для активных наступательных целей, в том числе и в блокадных действиях. [614] Первое использование радио как средства связи и управления силами в боевых действиях на море выявило необходимость дальнейшего совершенствования и повышения мощности радиоаппаратуры.

Опыт борьбы за Порт-Артур выявил потребность в создании более развитой системы базирования флота на театре. Он еще раз подтвердил, что оборона военно-морских баз должна быть достаточно надежной как с моря, так и с суши; при этом передний рубеж их сухопутной обороны должен оборудоваться на расстоянии, исключающем возможность обстрела стоящих на внутреннем рейде кораблей и объектов самих баз дальнобойной артиллерией с сухопутных направлений. Использование минно-торпедного оружия против кораблей, находящихся в базе, потребовало создания надежной системы противоминной и противоторпедной обороны.

В русско-японскую войну был получен некоторый опыт и в ведении боевых действий по нарушению морских коммуникаций противника крейсерами, базировавшимися во Владивостоке. Однако слабость крейсерских сил и отсутствие удобной системы базирования не позволили добиться существенных результатов в борьбе с морскими воинскими перевозками неприятеля. Тем не менее боевые действия владивостокского отряда крейсеров сыграли все же положительную роль, так как они отвлекали часть сил японского флота из-под Порт-Артура для защиты морских коммуникаций.

Русско-японская война предъявила новые, более повышенные требования к штабу флота как органу управления. До ее начала в штабах флотов не было оперативных органов. Образованы они были уже в ходе боевых действий. Так, по инициативе вице-адмирала С. О. Макарова при штабе командующего флотом на Тихом океане был создан военно-морской отдел, который занимался в основном оперативными вопросами. Придавая большое значение организации взаимодействия сил флота с сухопутными войсками, С. О. Макаров учредил в штабе должность офицера по военно-сухопутным войскам, который занимался организацией взаимодействия сил флота с сухопутными войсками. [615]

Недостатки в организации и ведении вооруженной борьбы на море русским флотом в определенной степени явились следствием отсталости взглядов руководства морского ведомства на формы и методы применения военно-морских сил. В то же время передовые адмиралы и офицеры, в первую очередь, такие, как С. О. Макаров, Н. О. Эссен, Н. Ф. Иванов, сознавали необходимость качественных изменений в теории и практике ведения боевых действий и внесли немалый вклад в различные области военно-морского искусства — в организацию обороны военно-морской базы, действий на коммуникациях противника с использованием броненосных и вспомогательных крейсеров, использование подводных лодок для несения дозорной службы и защиты подходов к базе, минного оружия в контрблокадной борьбе, противоминной обороны и т. д.

Специалисты штаба 1-й Тихоокеанской эскадры под руководством С. О. Макарова в короткий срок разработали инструкции для действий миноносцев при ведении разведки и производства атак, по управлению артиллерийским огнем в бою на ходу и при перекидной стрельбе и ряд других руководящих тактических документов, ориентированных на ведение активных боевых действий <3. Ч. II. С. 116>. Однако после гибели С. О. Макарова во флоте не нашлось достойного ему преемника, способного организовать и вести вооруженную борьбу на море в духе славных боев традиций российского флота.

В войне с Японией военно-морской флот России впервые со времени его создания потерпел тяжелое поражение. Причин тому много. Главные из них: экономическая и техническая отсталость государства; неготовность страны и ее вооруженных сил к войне; недооценка русским правительством Японии как противника; серьезные стратегические ошибки, допущенные высшим командованием, и низкий уровень боеспособности армии и флота.

Русско-японская война оказала большое влияние на дальнейшее развитие сил и средств флота, форм и методов их использования в вооруженной борьбе на море. Она, с одной стороны, «подвела итоги» развития броненосного флота, а с другой — определила новые пути совершенствования материальной базы флота и военно-морского искусства. [616]

Литература

1. Быков П. Д. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Действия на море. М., 1942.

2. Описание военных действий на море в 37–38 гг. Мейдзи (в 1904–1905 гг.) / Пер. с яп. СПб, 1909.

3 Павлович Н. Б. Развитие тактики Военно-Морского Флота. М., 1979.

4. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Действия флота: Документы. Отдел III. СПб, 1911. Кн. 1; 1914. Кн. 3; 1917. Кн. 6 и 7.

5. Русско-японская война 1904–1905 гг.: Работа Исторической комиссии по описанию действий флота в войне 1904–1905 гг. при Морском генеральном штабе. СПб, 1912.

6. Сборник приказов и циркуляров по 2-й эскадре Тихого океана за 1904–1905 гг. [617]