Содержание
«Военная Литература»
Военная история

Отдел пятый.

Фортификационные идеи и формы второй половины XIX века

Глава XIX.

Фортовые крепости Западной Европы

Зарождение идеи отдельных фортов в крепостях и их первичные формы

В главе XVII мы видели, что уже в 30-х годах XIX века во многих европейских государствах начали появляться так называемые крепости-лагери, состоящие из ограды и пояса фортов. Однако вначале удаление фортов от ограды было незначительным — всего от 1,5 до 3 км (фиг. 82), расстояние между фортами обусловливалось взаимной поддержкой пушечным огнем и бывало обычно от 1-го до 2-х км.

Главной оборонительной позицией в этих первоначальных фортовых крепостях считалась по-прежнему ограда, форты же играли лишь роль передовых опорных пунктов, увеличивающих периферию, а вместе с тем и внутреннюю площадь крепости, и обеспечивающих ядро крепости от артиллерии тогдашней дальности. Промежутки между фортами оставались совершенно свободными: они являлись ареной действия подвижных резервов и служили для свободного входа и выхода полевой армии, которая могла, по мнению военных авторитетов того времени, располагаться в крепостях большого развития лагерем, пользуясь ими как временными убежищами; отсюда и название таких крепостей — крепости-лагери.

Но по мере того, как европейские государства стали покрываться сетью таких крепостей-лагерей, старые элементы их ограды начали постепенно умаляться в своем значении, и центр тяжести обороны стал перемещаться на форты, [160] которые вследствие этого начали совершенствоваться в своем устройстве и вместе с тем, по мере увеличения дальности артиллерийского огня, постепенно выдвигаться все дальше и дальше вперед. Это обстоятельство заставляет нас здесь несколько остановить внимание на истории зарождения идеи фортов, на рассмотрении их первичных форм и затем дальнейшей их эволюции.

Если мы обратимся к первобытным крепостям древнего периода, состоявшим (фиг. 83) из сомкнутой ограды (а) в виде стен и башен, то усмотрим, что здесь главную роль играли именно башни — в качестве сильных безопасных от штурма опорных пунктов. С появлением артиллерии башни обратились сначала в бастеи или рондели (6), а затем в бастионы (в); ограда получила первоначальное бастионное начертание (старая итальянская система (г); затем это начертание стало совершенствоваться и в XVII веке получился правильный бастионный фронт с довольно обширными бастионами (д); в дальнейшем бастионы отделились от куртины, которая несколько подалась назад.

Дальнейшая эволюция крепости заключалась в борьбе с рикошетным артиллерийским огнем Вобана, нанесшим смертельный удар артиллерии, помещавшейся в бастионах. Начались всевозможные ухищрения по обеспечению орудий крепостных верков от рикошетирования: траверсы, изломы, искривления фасов и пр. приспособления, которые все оказались лишь паллиативами. В конце концов пришлось отказаться от бастионного фронта и перейти к полигональному.

Идею этого фронта подал уже в XVI веке Альбрехт Дюрер, квадратное укрепление которого представляло собой сочетание полигональных фронтов с капонирами по углам. Почти через 150 лет после Дюрера Георг Римплер переносит бастионы с углов на середину куртины, давая тем самым такое сочетание частей, которое в целом представляет собой тот же полигональный фронт, в котором бастион играет роль капонира. Еще через 100 лет идею полигонального фронта с редким увлечением и талантом пропагандирует Монталамбер, и эту форму с горячностью [161] принимают для оград своих новых крепостей немцы, а по их следам и прочие нации.

Прежняя куртина осталась для оград, но получила большую длину и фланковую оборону из капонира. В дальнейшем продолжались различные совершенствования оград полигонального начертания, но одновременно возник вопрос и о расширении крепостей выносом вперед отдельных укреплений; такими отдельными укреплениями и явились оторвавшиеся от куртин сомкнутые с горжи бастионы, образовавшие опорные пункты новой позиции впереди ограды, получившей название фортового пояса (фиг. 83, е). Таким образом, можно считать, что первообраз фортов — это бастионы, сами преобразовавшиеся из башен.

Существует в литературе и другое толкование идеи возникновения фортов — из равелинов. Действительно известно, что одним из более поздних совершенствований полигонального фронта является усиление его, по мысли инженеров Шасслю и Бусмара, равелином, вынесенным за гласис. У этого равелина кроме фасов авторы его устраивали фланки, а внутри располагали грибообразный редюит. Если тыльную часть такого равелина сомкнуть, то получится вполне самостоятельная постройка, которая может быть выдвинута как угодно далеко от фронта, например, километра на 3—5 (фиг. 84), и тогда сыграть роль форта. Нечто подобное мы видим в передовых укреплениях, спроектированных в XVIII веке русским инженером ван-Сухтеленом для укрепленного лагеря при крепости Закрочим. [162]

Указанными соображениями можно объяснить себе, что первичной формой германских фортов, появившихся в 30-х годах XIX века, были большей частью постройки, напоминавшие собой по начертанию сомкнутые бастионы или вынесенные за гласис равелины с фланками и грибообразными редюитами Р в горже (фиг. 85). Фасы и фланки такой постройки имели рвы, получавшие фланковую оборону из капониров К в плечных углах. Впрочем французы, имевшие по-прежнему пристрастие к бастионному фронту, придавали первоначально фортам вид (фиг. 86) четырехугольных или пятиугольных крепостец со сторонами, имеющими бастионное начертание.

Пехотный гарнизон тогдашних фортов составляли 2—4 роты, а вооружение 20—50 орудий.

Появление нарезной артиллерии и дальнейшая эволюция в устройстве крепостей и их элементов

Дальнейший толчок к развитию крепостей и совершенствованию их нового, постепенно все приобретавшего более важное значение элемента — фортов, дало появление нарезной артиллерии взамен гладкостенной, что произошло в 1860 г., хотя уже при осаде Севастополя в 1854—1855 гг. у англичан было несколько нарезных орудий, но они скоро испортились и потому не успели проявить какого-либо влияния на ход осады. Первым примером применения в действительно большом количестве нарезных орудий в крепостной войне следует считать осаду сардинцами итальянской крепости Гаэты в 1860—1861 гг.

Новая нарезная артиллерия выявила два главнейших баллистических свойства: дальнобойность и сильное разрушительное действие. Эти два свойства, несомненно, должны были отразиться как на общем расположении фортификационных построек, т. е. на схеме крепости, так и на деталях конструкций, т. е. устройстве фортов, оград и составляющих их построек. Созданные в Европе в 40-х и 50-х годах крепости-лагери, удовлетворяя одному из основных условий — образованию плацдармов, перестали удовлетворять второму — обеспечению крепостного [163] ядра от бомбардирования принятое до этого времени удаление фортов от ядра в 2—3 км оказалось недостаточным и его надо было увеличить вдвое. Расстояние между фортами также должно было увеличиться до 3 км. Что касается устройства фортов, то они тоже уже не соответствовали новым данным артиллерии как по своей профили, так и по конструкции составных элементов, и поэтому должны были подвергнуться усовершенствованиям.

Как наиболее замечательный пример западноевропейской крепости, носившей во всех своих частях печать полной новизны для данной эпохи, можно привести тогдашнюю бельгийскую крепость Антверпен.

Здесь небесполезно будет указать на то влияние, какое оказал на перестройку в рассматриваемую нами эпоху старой Антверпенской крепости русский инженер Тотлебен. В 1858 г. Тотлебен, будучи за границей, посетил между прочим Бельгию. Как раз в это время здесь предстояло разрешение весьма важного вопроса о воссоздании обороны страны обращением Антверпена в обширный укрепленный лагерь Правительству предстоял выбор между двумя проектами; один принадлежал начальнику бельгийского инженерного корпуса генералу де Лануа, а второй — капитану генерального штаба Бриальмону. Проект де Лануа представлял собой нечто вроде укреплений Парижа 40-х годов. Второй проект полигонального начертания разработан был согласно новейшим требованиям военно-инженерного искусства, но он именно по своей новизне не имел сторонников. Учрежденная по этому поводу комиссия осудила бриальмоновский проект в самых резких выражениях. Однако было решено посоветоваться по данному вопросу со знаменитым защитником Севастополя — Тотлебеном, и последний как раз высказался безусловно в пользу принятия проекта Бриальмона. Авторитет Тотлебена окончательно решил вопрос, возбуждавший столько недоумений и ожесточенных споров среди бельгийскою военного мира. С этого времени между Тотлебеном и Бриальмоном (по образованию он был не только генштабист, но и инженер), сделавшимся впоследствии инженером всемирной известности, установились дружеские отношения, не прерывавшиеся до самой смерти Тотлебена (в 1884 г.). В 1859 г. бриальмоновский [164] проект Антверпена был утвержден бельгийской палатой, а с 1860 г. уже было приступлено к оборонительным работам, под руководством самого автора проекта.

Антверпен (фиг. 87) был большим торговым городом, расположенным на правом берегу судоходной р. Шельды; некогда он был со стороны суши обнесен крепостной оградой бастионного начертания. Ограду эту сломали и в расстоянии около 2 км впереди нее возвели новую, составленную из одиннадцати капонирных фронтов общим протяжением 11,5 км. Фронты имели различную силу в зависимости от угрожаемой им опасности. На фиг. 88 показан схематически один из северных фронтов, прикрытых наводнением. Ров — водяной получает оборону из небольших капониров К, головы которых взаимно обстреливаются спереди фланговым огнем. Наружных построек здесь нет, и вся сила фронта заключается во фронтальном огне и широких (до 60 м) водяных рвах, получающих фланговую оборону.

На фиг. 89 показан более сильный фронт, не защищенный наводнением. Здесь имеется большой во всю ширину рва капонир К с двухъярусной пушечной обороной; ров перед его головой [165] получает оборону из вспомогательных казематированных фланков КФ. Впереди имеется обширный равелин Р с казематированным траверсом кт для затыльного обстреливания противника, венчающего гласис перед исходящими углами фронта. Позади равелина расположен земляной редюит, служащий одновременно контргардом, прикрывающим голову капонира. Рвы равелина Р фланкируются из казематированных полукапониров и.

В расстоянии 3—4,5 км от ограды расположили пояс отдельных фортов: 9 — на правом и 2 — на левом берегу Шельды в расстоянии ок. 2 км один от другого. Форты, значение, и начертание которых в плане почти одинаковые для всех, имели оригинальное устройство. Каждый форт имел в плане (фиг. 90) форму неправильной шестиугольной звезды. Головной фас имел начертание полигональное так же, как и два боковых фаса; горжевой же фас представлял собой сочетание двух тенальных фронтов. Внутри форта, в горжевой его части, был расположен редюит Р с двориком и сухим рвом вокруг, состоящий из двухъярусных казематов, вмещавших батальон пехоты и 2 батареи. Кроме того на переднем фасе под валгангом имелись широкие сводчатые галереи Г, в которых могли занимать выжидательное положение упомянутые 2 запряженные полевые батареи, назначенные для вылазок. Артиллерийское вооружение форта — около 100 крепостных орудий, включая сюда и установленные в капонирах.

К 1864 г. постройка указанных выше сооружений Антверпена была закончена. В этом же году в редюите одного из фортов была установлена железная вращающаяся башня системы английского инженера Кольза, вооруженная двумя 15-см орудиями. [166]

В 1864 г. антверпенские укрепления осматривая Тотлебен, снова приехавший в это время в Бельгию. Признав, что сравнительно с крепостями других западноевропейских государств Антверпен являлся образцом современного военно-инженерного искусства, он тем не менее считал, что форты этой крепости, не способны вести, артиллерийскую борьбу с осадной артиллерией без поддержки расположенных между ними промежуточных батарей; по его мнению, последние должны быть устроены в минуту надобности, по выяснении направления атаки, под прикрытием заблаговременно возведенных гласисов, соединяющих между собой форты. Эту мысль Тотлебена усвоили однако немцы, но значительно позже — в 1874—1875 гг., когда у них стали появляться при фортах и между ними, смежные и промежуточные батареи.

Нарезное оружие в 60-х годах получило себе применение в североамериканскую междоусобную войну 1861 — 1865 гг., в датскую войну 1864 г. и в австро-прусскую кампанию 1866 г. Однако на крепостях это почти не отразилось, так как в североамериканскую войну играли роль только полевые и временные укрепления, в датскую войну велась 70-дневная борьба за Дюппельские укрепленные позиции, тоже недолговременного характера; наконец в австро-прусскую кампанию пруссаки сумели достигнуть цели, минуя даже большие и важные крепости Австрии, как Ольмюц, так что крепости в эту кампанию не оказали никакого влияния на ход военных действий. Это обстоятельство было даже причиной распространения после этой войны мнения, что крепости не только бесполезны, но даже вредны, что в свою очередь привело к упразднению значительного числа крепостей в Германии, Голландии, Бельгии и Франции. Однако во Франции не было в этом отношении принято решительных мер, и потому там было еще оставлено много не соответствовавших обстоятельствам времени крепостей, что и не замедлило сказаться отрицательно в следующую кампанию 1870—1871 гг. Из предыдущего явствует, что в период 60-х годов в Западной Европе мы видим только упразднение старых крепостей и частичное совершенствование крепостей, признававшихся еще годными, но о постройке новых крепостей речи не было.

В России в это время военно-инженерное дело, а с ним и крепостное строительство были фактически в руках Тотлебена, который уже с 1859 г. состоял директором инженерного департамента [167] военного министерства, а в 1863 г. был назначен товарищем генерал-инспектора по инженерной части, которому было подчинено организованное в 1862 г. Главное инженерное управление, ведавшее уже целиком как корпусом военных инженеров и инженерными войсками, так и крепостями. Тотлебен был самостоятелен в разрешении всевозможных вопросов инженерного характера, но ему все же приходилось испытывать большие «затруднения с финансовой стороны», которые являлись первостепенным фактором, тормозившим всю практическую деятельность.

Появление нарезной артиллерии с указанными выше ее главными свойствами привели Тотлебена к тому, что в 1862 г. им была представлена тогдашнему военному министру обширная записка, в которой наряду с общим обзором состояния русских крепостей приведено было и приблизительное исчисление расходов, потребных на приведение как фортификационных сооружений, так и артиллерийского их вооружения в такое состояние, чтобы крепости при тогдашнем усовершенствовании артиллерии и военного искусства вообще соответствовали своему назначению.

Изучив подробно важнейшие фортификационные сооружения как в России, так и в западных государствах, Тотлебен указывал в своей записке, что русские крепости при строгом, беспристрастном разборе не только не уступают заграничным, но превосходят большую их часть. Речь шла как о приморских крепостях, так и о сухопутных. Последние, по мнению Тотлебена, имели два главных преимущества перед заграничными: 1) они не включали в своем ядре обширных городов: внутри вновь возведенных крепостей — Новогеоргиевск, Ивангород, Брест-Литовск, равно как в Динабурге и Бобруйске, имелись почти исключительно одни воинские здания и помещения для различных запасов; постепенно разрастаясь, все эти постройки могут образовать собой со временем как бы целый город, но все-таки город чисто военный, в котором все рассчитано по военному времени и в предвидении осады, и где нет «населения», для которого надо заготовлять продовольствие на продолжительное время и которое только тормозит «оборону крепости»; 2) русские крепости сравнительно с заграничными снабжены большим количеством казематированных помещений, дающих укрытие гарнизону (в одном Новогеоргиевске в центральной оборонительной казарме цитадели могут найти безопасное помещение более 20 000 человек). Наконец, в чисто строительном отношении тогдашние русские крепости могли быть признаны вполне образцовыми произведениями военного зодчества, редко встречающимися даже в лучших заграничным крепостях. [168]

Но Тотлебен приписывал русским крепостям и соответственные недостатки: 1) к 1855 г. за исключением Новогеоргиевска не было ни одной вполне отстроенной и соответствующей своему назначению крепости, и Восточная война застала русские крепости в недоконченном виде, вследствие чего пришлось восполнять этот недостаток принятием различных временных мер; 2) в русских крепостях наблюдалось крайнее увлечение идеями Монталамбера: имелось большое количество открытых с поля каменных оборонительных казарм и многоярусных башен. К этим двум недостаткам присоединялся самый главный, третий, выявившийся с введением новой нарезной артиллерии — оборонительные и охранительные постройки, будучи зачастую открытыми с поля или если и прикрытыми земляными толщами, то в недостаточной мере, не смогли бы оказывать сопротивления огню осадной артиллерии, особенно перекидному. Для уничтожения этого последнего недостатка Тотлебен предлагал следующие меры: 1) все каменные постройки, смотря по роду, высоте и месту их расположения, прикрывать соответствующим возвышением и приближением к ним гласиса; 2) перед казематами нижнего яруса возводить арки, над которыми насыпать землю, для прикрытия верхнего яруса; 3) верхние ярусы казематов разломать, а у нижних утолстить своды и насыпать над ними землю; 4) перед фланкирующими постройками насыпать земляные брустверы, равно как присыпать брустверы к оборонительным стенкам в исходящих углах бастионов, равелинов и люнетов.

Затем Тотлебен разбирал в своей записке подробно каждую из имевшихся крепостей с ее недостатками и. мерами исправления их с исчислением, необходимых для этого сумм. По соображениям Тотлебена, оказывалось, что если для усиления крепостей Европейской России назначать ежегодно до 3 миллионов рублей, то для окончания в существующих крепостях лишь самых необходимых построек и для устранения главнейших недостатков потребовалось бы 12 лет, для совершенного же их окончания — не менее 16 лет (т. е. к 1878 г.).

Записка Тотлебена разбиралась в особом комитете, который, однако, нашел, что вопрос о средствах атаки и обороны находился в то время и заграницей еще в переходном положении, между тем, положение русских финансов не позволяло и помышлять о каких-либо сверхсметных ассигнованиях (наоборот, финансовый комитет настаивал, чтобы вообще все государственные расходы были сокращены до последней [169] крайности), а потому комитет постановил никаких новых работ по сухопутным крепостям и казарменным зданиям не предпринимать, а ограничиться приведением в исправность и поддержкой существующих, строений. На основании этого решения все русские сухопутные крепости обречены были оставаться и впредь в недостроенном виде, с каменными постройками, неприкрытыми с поля от разрушительного действия новой нарезной артиллерии. Но события в Польше, разыгравшиеся с января 1863 г., настолько сгустили общую политическую обстановку, что Россия стала снова готовиться к встрече англо-французского флота в водах Балтийского и Черного морей. Поэтому все фортификационные работы были главным образом сосредоточены на приморских крепостях и в первую очередь — на Кронштадте и Керчи. Но нельзя было совсем оставить без внимания и крепости западной границы, что приводило и к работам сравнительно скромного масштаба в сухопутных крепостях Новогеоргиевск, Брест-Литовск, Александровской цитадели в Варшаве.

Интересно здесь отметить, что как раз с 1863 г. начались в Кронштадте работы по устройству броневых брустверов на форте «Константин», это было первым примером применения железа в фортификационных постройках, так как упомянутая выше броневая башня системы Кольза была поставлена Бриальмоном на одном из антверпенских фортов только в следующем 1864 г.; такие же башни были поставлены в Кронштадте на батарее № 3 южного фарватера, впереди форта Павел I в 1868—1869 гг.

На Черноморском побережье в это время особенно совершенствовалась крепость Керчь, считавшаяся созданием Тотлебена. Тотлебен придавал большое значение этой крепости ввиду отсутствия у России после Парижского трактата действующего флота на Черном море. В Керчи имелись до Восточной войны старые укрепления. По окончании войны, когда было решено заново укрепить побережья Черного и Азовского морей, были произведены исследование местных условий и съемка берегов, после чего приступлено к составлению проекта сильной крепости у Керчи и Еникале для обороны входа в Азовское море. Первый проект был составлен в 1856 г. бывшим тогда начальником штаба генерал-инспектора по инженерной части инженером генералом Кауфманом I. В следующем году уже были начаты работы по постройке укреплений, которые велись очень интенсивно в течение 20 лет. Керченские укрепления, переименованные [170] в крепость Керчь в 1867 г., были расположены в 4 с небольшим километрах от Керчи к югу, на Павловском и Ак-Бурунском мысах и на прилегающих к ним высотах. Приморские батареи были прекрасно применены к местности и расположены так, что могли сосредоточенным огнем обстреливать суда, входящие в Азовское море по суженному проливу; кроме того свободный проход предполагалось оборонять подводным минным заграждением, поставленным в несколько рядов. Сухопутные укрепления преграждали доступ к береговым батареям и состояли из большого центрального форта, названного «Тотлебен», и расположенных по сторонам его Минского и Виленского люнетов; кроме того на Ак-Бурунском мысу имелось укрепление, соединенное с фасом Виленского люнета длинной куртиной. Рвы укреплений частично были высечены в скале и фланкировались из капониров. В крепости имелось большое количество казематированных помещений, в которых могло разместиться до 2500 человек гарнизона, пороховых погребов на 500 т пороха. Кроме того укрепления были усилены весьма развитой контрминной системой с галереями, выдвинутыми вперед на длину до 1,6 км. Для снабжения водой устроены цистерны на 280 000 ведер воды и водоопреснительный аппарат. Хорошо были разработаны дороги и даже выведен тоннель на длину около 600 м. Все крепостные постройки представляли великолепные образцы долговременных фортификационных систем периода [171] введения нарезной артиллерии; все они были прекрасно применены к местности и отлично дефилированы с поля.

Керченская крепость совершенно была окончена и приведена в оборонительное состояние к началу русско-турецкой войны 1877—1878гг.

В сухопутных главнейших крепостях к концу 60-х годов были произведены следующие крупные дополнения: в Брест-Литовске приступлено было к постройке укрепления гр. Берга и построены два редута (тотлебеновские) позади двух бастионов Кобринского укрепления. В Александровской цитадели приступлено было к усилению люнета впереди 3-го бастиона и батареи впереди 5-го полигона и к насыпке люнета впереди 4-го бастиона. В Новогеоргиевске и Ивангороде утолщались валы, возводились новые казематированные постройки. В общем, за время с 1862 по 1870 гг. на достройку и исправление русских крепостей было отпущено около 25 млн. рублей.

Глава XX.

Франко-прусская кампания 1870—1871 гг.
и крепости 70-х годов

Значение и роль крепостей в франко-прусскую войну 1870—1871 гг.

В прямую противоположность австро-прусской кампании 1866 г. в франко-прусскую кампанию 1870—1871 гг. крепости на театре войны получили небывалое значение, и крепостная война велась в таких обширных размерах, какие нельзя было ожидать. Уже через 2 недели после начала кампании две большие французские крепости Мец и Страсбург заставили немцев с ними считаться; второй же период войны, со времени обложения Меца, по выражению одного стратега, «есть не что иное, как крепостная война в грандиозных размерах». Однако зловредные выводы из австро-прусской кампании гибельно отразились на французских крепостях: все они оказались или технически несовершенными, или плохо снабженными как гарнизонами, так и запасами. Из всех 28 крепостей, против которых вынуждены были действовать немцы, только три крепости — Мец, Париж и усиленный уже во время самой войны Бельфор — имели выдвинутые вперед форты и мало-мальски удовлетворяли новым приемам войны и свойствам нарезных орудий. В деле боеготовности крепостей военным министерством Франции была проявлена преступная небрежность. Так, первоклассная крепость Мец была снабжена [172] гарнизоном только за несколько дней до объявления войны; в крепости Страсбург имелось всего 6 офицеров и 20 солдат инженерных войск, в Туле — ни одного сапера, в Марселе — один. В результате Париж, плохо снабженный продовольствием, но имевший 2-миллионное население и 400-тысячный импровизированный гарнизон, был обложен со всех сторон и продержался лишь 4 месяца, будучи вынужден к сдаче голодом; Мец, в котором заперлась 140-тысячная армия Базена, был также блокирован; армия пыталась прорваться через блокадную линию, но неудачно, и крепость, продержавшись 2 месяца и 10 дней, капитулировала; Страсбург — крепость без выдвинутых вперед фортов с гарнизоном в 17 000 человек, из коих только 12 000 годных к бою, подвергается со стороны 50-тысячной германской армии правильной атаке, доведенной до ближнего периода — перехода через ров одного передового люнета, венчания гласиса и даже бреширования издали главной ограды. Но оборона, руководимая престарелым комендантом Урихом, ведется не энергично и по прошествии 51 дня осады, не доведенная до последней крайности, сдает крепость под давлением городского и военного советов до штурма ее противником; крепость Туль держится всего десять часов и сдается комендантом Гуком под давлением населения, устрашенного бомбардированием. И наконец на всем этом темном фоне — блестящая точка — крепость Бельфор.

Бельфор к 1870 г. имел ограду с цитаделью и горнверком, построенными еще Вобаном, и вынесенными на 1 км с лишним вперед 6 фортами, из коих 3 были долговременные (два — постройки [173] 60-х годов и один 1870 г. непосредственно перед войной), а 3 форта — временные, построенные уже во время войны. Гарнизон крепости состоял из 17 000 человек, в числе коих однако только 4000 были линейные войска. Орудий в крепости было 343, в том числе 137 нарезных. Комендантом крепости был инженерный полковник Данфер-Рошеро. Крепость приковала к себе 30 000 германцев, предпринявших правильную атаку, причем сеть осадных работ имела протяжение около 16 км. Осада длилась три с половиной месяца, в которые крепость выдержала 30 дней обложения, 49 дней бомбардирования и 24 дня инженерной атаки; затем она отбила штурм и сдалась только по приказу правительства, причем капитуляция была заключена под условием свободного выхода гарнизона с воинскими почестями.

Отличительными чертами обороны Бельфора являлись: 1) стремление оспаривать у атакующего до последней возможности перевес в артиллерийской борьбе и 2) проявление в широкой мере активности обороны, выражавшейся в вылазках и занятии на впереди лежащей местности важных тактических пунктов.

Влияние франко-германской войны 1870—1871 гг. на дальнейшее развитие и устройство крепостей и их элементов

Война 1870—1871 гг. имела огромное влияние на дальнейшее устройство крепостей вообще и фортов в частности, а также на характер ведения крепостной войны. Быстрое падение некоторых французских крепостей, вялая оборона Страсбурга, наоборот, блестящая оборона Бельфора, затем блокада Парижа и особенно катастрофа под стенами Меца дали тому богатый материал.

Прежде всего должна была претерпеть некоторые изменения схема прежней крепости-лагеря. Нарезные орудия, испытанные в кампанию 1870—1871 гг. в обширных размерах, заявили себя тем, что с их помощью получилась возможность открывать бомбардирование укрепленных городов с расстояния 5 и более км, как было под Парижем, ибо досягаемость пушек достигла 8,5 км, а мортир — 5,3 км. Поэтому, принимая во внимание доказанную боевым опытом возможность расположения батарей атаки в 2 — 3 км от фортового пояса, расположение фортов даже в 3—4 км, как это было в 1864 г. в лучшей по тому времени крепости Антверпен, переставало обеспечивать ядро крепости от бомбардирования. Между тем попадание неприятельских снарядов в ядро угрожает располагаемым там складам, лишает гарнизон места безопасного отдыха и, если ограда охватывает многолюдный город, [174] может, как показал опыт войны (Туль, Страсбург), создать коменданту немало лишних хлопот и привести даже к сдаче крепости. Указанные соображения заставили таким образом изменить крепостное расположение прежде всего в смысле значительно большего (от 4 до 6 км) выноса фортов от ограды. Получавшееся при этом обширное пространство между фортами и оградой могло служить плацдармом для действия войск подвижного резерва крепости, составляющего ее главный активный элемент. Чтобы способствовать действию этих войск, воспользовались увеличивающейся досягаемостью нарезных орудий и расширили промежутки между фортами до того предельного расстояния (3 — 4 км), при котором еще возможна взаимная поддержка фортов шрапнельным огнем. Так создался измененный по размерам тип крепости-лагеря 70-х годов.

Вместе с изменением типа крепости после войны 1870 — 1871 гг. возник вопрос и об изменении ее названия. Пример Меца, капитулировавшего вследствие того, что в нем заперлась 140-тысячная армия Базена, заставил всех прийти к выводу, что крепость губит армию, которая позволила себя в ней запереть; армия в свою очередь губит крепость, поглощая ее запасы и тем сокращая продолжительность ее существования. Полевая армия может найти в крепости «временное убежище» (крепости — это гостиницы в пустыне, по выражению Клаузевица), но она не должна оставаться в последней надолго; отсюда естественно, что крепость «лагерем» для полевой армии не служит, а потому едва ли было уместным данное фортовой крепости название «крепость-лагерь», и последний термин правильнее заменить другим — «большая или маневренная крепость». Постепенно все государства стали переходить к этому новому термину; только в России старый термин «крепость-лагерь» сохранился до конца XIX века, когда наконец и здесь перешли к наименованию фортовых крепостей большими или маневренными.

Крепости и форты 70-х годов

После кампании 1870—1871 гг. все государства стали упразднять ненужные крепости, исправлять еще годные и строить новые, Германия, например, упразднила 14 укрепленных пунктов из 50, но зато усовершенствовала 29 крепостей; Франция из 138 укрепленных пунктов упразднила 44, преобразовала и усилила 23 и создала новых 32 (из последних большинство представляло собой новый тип укреплений — форты-заставы).

Германия первая приступила к обширным работам по усовершенствованию захваченных ею у французов крепостей, а затем [175] и к обнесению фортами своих прежде начатых постройкой крепостей. Еще в 1871 г., во время войны, когда немцы овладели Мецем и посадили туда своего коменданта и начальника инженеров, последний получил личное приказание от Мольтке немедленно придать долговременный характер форту С. Прива и приступить к окончанию всех прочих фортов этой крепости, не законченных французами. В последующие годы работа ведется самым интенсивнейшим образом, причем в 1873 г. на постройку фортов в Меце, Страсбурге и Кельне германским правительством ассигнуется 375 млн. франков. С 1872 г. начинаются также работы и на восточной германской границе, т. е. обращенной к России, и здесь усиливаются фортами крепости: Кенигсберг, Данциг, Торн и Познань. Над этими работами немало потрудились французские пленники Седана и Меца; туда же ушла и значительная доля французской контрибуции.

Так как с этого момента во всех крепостях Европы главное внимание стали уделять фортовому поясу, то дальнейшая эволюция форм долговременной фортификации сводится главным образом к эволюции именно фортов и междуфортовых промежутков, зависевшей почти всецело от совершенствования артиллерии и появления в фортификации различных новых строительных материалов для закрытий. Удаление вновь строившихся в крепостях фортов от ограды — в среднем на 5 км — уже обеспечивало ядро крепости от бомбардирования тогдашней нарезной артиллерией, но это же удаление совершенно лишало форты поддержки с ограды. Поэтому форты должны были представлять собой совершенно самостоятельные постройки, снабженные сильным гарнизоном и вооружением, достаточными для самостоятельной и долгой обороны запасами боевыми и продовольственными и достаточным количеством просторных и надежных казематированных помещений. Кроме того, так как опыт только что истекшей тогда войны показал, что главное значение в общей системе крепости получает фортовый пояс, а артиллерия также имеет первенствующее значение в крепостной борьбе, то ясно было, что форты преимущественно должны были являться позициями артиллерии.

В Германии, шедшей в это время в отношении крепостного строительства впереди всех государств Европы, прежние форты 40-х годов уже не удовлетворяли этим условиям, так как они были чрезвычайно для этого малыми, тесными. Вот почему уже в 1871 г. германский генерал-инспектор крепостей Камеке поручил инженерному комитету составить новый проект форта. Пока составлялся этот проект, в 1872 г. у руководящих кругов германского военного ведомства установился новый взгляд, что хотя форт и должен иметь достаточно обширные и просторные [176] позиции для артиллерии, тем не менее орудия, поставленные на форту, не должны вести борьбу с неприятельской артиллерией; таковую должны вести особые батареи, построенные по бокам форта, так называемые смежные батареи (Annexbatterien) или же батареи, построенные на промежутках между фортами, — промежуточные батареи (Zwischenbatterien). Пока шли споры о том, следует ли эти батареи строить заблаговременно или с объявлением войны, была составлена особая инструкция для постройки таких батарей и послана в 1875 г. на рассмотрение русскому инженеру Тотлебену. Последний, давно уже ратовавший за вынос тяжелой артиллерии на промежутки между опорными пунктами, эту инструкцию одобрил, но указал только на необходимость заблаговременного устройства в мирное время промежуточных гласисов между фортами.

Надо думать, что под этим влиянием, германцы к 1875 г. окончательно установили тип нового форта с примыкающими к нему по сторонам участками гласиса, приспособленного в качестве смежных батарей для орудий крепостного калибра. По этому типу, приведенному на фиг. 91, были в 70-х годах построены все германские форты в крепостях западной и восточной границ (Мец, Страсбург, Кенигсберг, Торн, Познань и др.). Форт этот имеет в плане начертание растянутого по фронту пятиугольника. Напольные и боковые фасы форта полигонального начертания, а горжа — бастионного. Оборона рвов напольных фасов — из капонира К, боковых — из полукапониров п, горжи — с переломов вала. Кругом рва на горизонте идет очень узкий прикрытый путь, служащий только сторожевой позицией, почему иногда называется дозорным путем; для сбора же вылазок служат промежутки между фортами и пространство за ними.

Форт приспособлен для постановки в нем до 30 крепостных орудий, поэтому профиль напольных и боковых фасов с одним [177] артиллерийским валом; во рву этих фасов в качестве эскарповой преграды — отдельная кирпичная стенка, которая лучше прикрывается от вновь появившегося перекидного огня, чем прежняя примкнутая к земляному эскарпу стена; кроме того преимущество отдельной стенки заключалось в большей трудности преодоления ее атакующими (на примкнутую стену надо было только влезать, а здесь — сначала влезть, а потом спуститься, и все это под фланговым огнем). Профиль горжевого фаса — с одним пехотным валом и примкнутым эскарпом во рву — в виде фасадной стены двухэтажной казармы Г ; расположенной под валом. Под валами напольных фасов также расположены были казармы а для дежурных частей; капонир и полукапониры соединены с этими казармами посредством подземных коридоров (потерн) п. Для обеспечения орудий, стоящих на напольных и боковых фасах, от продольных поражений (анфиладного огня) служат траверсы т. Выход из форта устроен в горже через плацдарм д, на котором расположены запасный пороховой погреб л и караулка м.

Здесь уместно будет указать на те земляные и кирпичные толщи различных составных частей форта, которые немцы приняли в своем новом типе, согласуясь со свойствами новой нарезной артиллерии. Уже выше было указано, что нарезная артиллерия одним из отличительных своих свойств имела большую дальность поражения, дошедшую для прицельного огня до 8,5 км; затем у новой артиллерии обнаружены были большие углы падения снарядов — до 10°, что соответствовало наклону траектории в 1/6; наконец чрезвычайно важным новым свойством нарезной артиллерии была большая глубина проникания снарядов в землю, доходившая для прицельно брошенных 15-см бомб до 3 м в песке и 5,2 м в глине. Вместе с глубиной проникания увеличилось и фугасное действие снарядов: последние стали давать в земле воронки диаметром в 3—5 м и глубиной в 0,92 — 1,83 м. Появился также перекидной огонь, при котором особым сочетанием угла возвышения, придаваемого орудию, и величины заряда оказалось возможным придавать траектории любой наклон и поражать цели, даже прикрытые насыпями; при этом практика показала, что успешная перекидная стрельба по каменным стенам, прикрытым насыпями, возможна лишь при углах падения от 15° до 18°, что соответствует наклону траектории в 1/4—1/3.

В соответствии с приведенными данными нарезной артиллерии в профиль нового форта должны были быть сделаны следующие изменения:

1) для лучшего укрытия людей, находящихся на валганге, от прицельного поражения валганг разделили на две части — артиллерийский валганг, располагаемый на 2,4 м ниже гребня бруствера, [178] высота которого доходила до 7,3 м, и валганг сообщения, понижаемый настолько, чтобы человек, стоящий на его краю, был обеспечен от прицельных выстрелов с траекторией в 1/6;

2) толщина бруствера была увеличена до 8,5 м;

3) укрытие эскарпа было достигнуто переходом к отдельной пониженной эскарповой стенке и сокращением ширины прикрытого пути, благодаря чему гласис приближался к этой стенке и лучше ее прикрывал;

4) Все казематированные помещения делались из кирпича со сводами толщиной в 1 м и земляной обсыпкой в 3 м вместо прежней обсыпки в 1,2 м.

Все эти изменения мы и можем наблюдать в профиль нового германского форта, изображенного на фиг. 91. К приведенному выше описанию этого форта остается лишь добавить, что, как видно из той же фиг. 91, по сторонам форта показаны участки промежуточных гласисов, приспособленные как смежные батареи Б для части тяжелых орудий, снимаемых с форта.

Во Франции после окончания войны 1870—1871 гг. граница оказалась отнесенной от линии р. Рейна и оголенной на протяжении около 200 с лишним км, от Лонгви до Бельфора. Это новое положение привело французов к полному изменению их плана мобилизации и организации инженерной обороны страны. Для последней цели был организован особый Комитет обороны под председательством инженерного генерала Сере-де-Ривьера, который и составил новый план обороны всей страны. Согласно этому плану как на северо-восточной, так и на восточной границе Франции предположено было создание особых укрепленных районов или оборонительных завес (regions fortifiees ou rideaux defenbifs), в состав которых входили как большие крепости, так и отдельные форты больших размеров, названные фортами-заставами и служащие для преграждения главнейших путей сообщения Особенное внимание было обращено на расширение главнейших крепостей на восточной границе — Вердена, Туля, Эпиналя и Бельфора, которые и были постройкой новых передовых фортов обращены в современные большие крепости. Кроме того, в тылу велись работы по расширению Парижа и обращению его в большой укрепленный лагерь.

Укрепление Парижа по проекту 1874 г. весьма напоминало собой тот способ, который рекомендовал годом раньше (1873 г.) бельгийский инженер Бриальмон для укрепления самых крупных и самых важных центров государства (столиц). Этот способ был совершенно отличен от того, который до сего применялся при создании больших крепостей; он являл собой совершенно новую фортификационную форму, вызывавшуюся как тогдашними успехами новой артиллерии, так и особыми условиями, [179] в которые были поставлены указанные выше пункты, поэтому эта форма, к тому же не оставшаяся лишь в области теории, как проект укрепления Парижа Вобаном, заслуживает того, чтобы здесь о ней было сказано несколько слов.

В 1870 г. Париж имел лишь ограду бастионного начертания протяжением в 33 км (фиг. 92) и пояс из 16 фортов, удаленных от ограды на расстояние от 2 до 5 км и друг от друга, в среднем на 2,5 км. Ограда и форты были постройки 1841 г. Опыт франко-прусской кампании показал, что в таком виде столица государства оставленной быть не может: она подвергается бомбардированию, блокаде, наконец гарнизон не имеет внутри безопасной площади для размещения, где бы он ни находился под влиянием гражданского населения. Чтобы избегнуть этих обстоятельств, решено было создать новый пояс передовых укреплений, вынесенных на значительное расстояние от окраины города (в среднем на 13 км), расположив эти укрепления группами, образующими 3 укрепленных района: северный (С.-Дени), восточный (Марнский) и западный (Версальский), обволакивающих Париж со всех сторон. Общий обвод внешних укреплений получает при этом протяжении около 140 км — это огромный плацдарм, обложить который представляется невозможным. Промежутки между районами, достигающие в среднем 14 км, не опасны ни для самих [180] районов, фланги которых загнуты, ни для города, который защищен внутренним поясом фортов, а также излучинами реки Сены в северо-западном промежутке и трудностью атаки во входящий угол прочих промежутков; между тем в столь широкие промежутки могут выходить изнутри на вылазку не только корпуса, но целые армии в боевом порядке. Но такой способ укрепления пункта имеет и крупный недостаток: он требует значительного гарнизона. Французы исчисляли для обороны своей столицы 200 000 человек, из которых лишь 80 000 человек полевых войск могут действовать наступательно, а остальные 120 000 человек предназначаются для пассивной обороны укреплений.

Работы по расширению как Парижа, так и других упомянутых выше пунктов начаты были однако не столь быстро по окончании войны, как в Германии. Только в 1874 г. была образована специальная комиссия из инженерных и артиллерийских офицеров, которая составила особую инструкцию для перестройки крепостей. Эта же комиссия дала и новый тип форта с кавальером (fort detache a cavalier), показанный схематически на фиг. 93. По начертанию он схож с германским, но по устройству отличается от последнего существенным образом тем, что он двухвальный: передний низкий вал предназначен для пехоты и нескольких полевых орудий, поставленных в углах на барбетах, а задний — высокий вал или кавальер К вооружен исключительно тяжелыми орудиями.

Год спустя, когда уже в крепостях стали возводить форты этого типа, французы, боясь новой войны, стали опасаться, что они не успеют окончить постройку фортов указанного типа и вооружить их артиллерией; поэтому, в 1875 г. был составлен проект другого типа форта с центральным массивом (fort detache a massif central). По существу это был тоже двухвальный форт (фиг. 94), но в котором позиции артиллерии и пехоты были перемещены, а именно: на низком валу могла быть сразу же поставлена артиллерия, а на высоком, который и назывался центральным массивом М, располагалась пехота. Под этим массивом [181] сплошь шла казарма, которую в 80-х годах стали увенчивать броневой башней. Форты, начатые постройкой с 1874 г., заканчивались по первому типу, форты же, начатые годом-двумя позже, строили уже по второму типу. Что касается фортов-застав, возводившихся французами в указанный промежуток времени, то они представляли собой подобие обыкновенных крепостных фортов, отличаясь от них только большими размерами.

Из других государств Западной Европы, в которых в рассматриваемый период также строились новые форты в крепостях, заслуживают упоминания Австрия и Бельгия.

В Австрии в 70-х годах применялся преимущественно так называемый Artilleriefort, т. е. форт-батарея, показанный на фиг. 95. Он довольно схож с германским фортом и отличается от него только: 1) траверсами Т, отрезающими горжевые полубастионы; 2) отдельной стенкой, огораживающей двор перед казармой в куртине горжевого бастионного фронта, имеющей капонир посередине, и 3) устройством смежных батарей. Траверсы Т имеют целью прикрыть хотя бы половину фланков форта от продольно [182] -тыльного поражения. Отдельная стенка перед окнами и дверями горжевой казармы обеспечивает их от разного рода покушений со стороны штурмующих, а также от осколков снарядов, давших перелет. Смежная батарея австрийского форта отличается от таковой же германского тем, что обеспечена от штурма не только соседством с фортом, но еще и общим с его горжей наружным рвом, получающим фланковую оборону; кроме того, она охвачена еще палисадом, выступающая часть которого в тылу батареи образует тамбур, фланкирующий доступы к тылу батареи. Сравнительно с германским фортом австрийский обладал тем недостатком, что не имел дозорного пути и отличался неудобством и малым количеством внутренних сообщений.

Бельгия в 70-х годах продолжала строить в Антверпене форты, спроектированные еще в 1859 г. Бриальмоном, делая в них лишь небольшие изменения в соответствии с новыми данными нарезной артиллерии. Бриальмон все больше и больше проникался уважением к броне и в 1872 г. возвел знаменитый антверпенский форт С.-Филипп, представлявший по существу тотлебеновскую броневую батарею из 3-х куполов с двумя 15-см орудиями в каждом.

Русские крепости и форты 70-х годов

Русское крепостное военно-инженерное дело к войне 1870 г. по-прежнему находилось в руках Тотлебена, который с напряженным вниманием следил за ходом борьбы Франции с Германией и в то же время неустанно заботился об улучшении русских крепостей, поскольку это допускали все еще скудные финансы. Интересно отметить, что войной 1870—1871 гг. фактически выяснилось только то, что Тотлебеном было предусмотрено и принято к руководству относительно русских крепостей еще с 1862 г.: например, необходимость достаточного числа казематированных помещений для гарнизона, придание веркам такого расположения, которое позволяло бы сосредоточение против осадных батарей противника сильного огня и пр. Тотлебеновская идея промежуточных гласисов и батарей для тяжелых орудий также не замедлила найти себе применение после этой войны в Германии, и, как мы видели выше, немцы прислали в 1875 г. тому же Тотлебену на просмотр составленную ими инструкцию для постройки смежных и промежуточных батарей.

С 1870 г. Тотлебеном было обращено особенное внимание на усиление Брест-Литовска после того, как мимо этой крепости была проведена железная дорога на Варшаву и построен железнодорожный [183] мост через р. Буг. Также предположены были Тотлебеном работы по возведению укреплений при входе в Днепровский лиман — у Очакова и Кинбурна. Одновременно велись серьезные работы в Кронштадте: в 1871 г. здесь возведены были гранитные основания для 6 вращающихся броневых башен, железные части которых изготовлялись тогда на заводах Камско-Воткинском и С.-Петербургском Берда.

Так как франко-прусская кампания наглядно выявила пользу крепостей, расположенных на железных дорогах таким образом, чтобы воспрепятствовать наступающей армии пользоваться этими путями сообщения, заставляя его иногда терять дорогое время для постройки временного пути в обход укрепленного пункта, то с 1871 г. по инициативе Тотлебена были произведены подробные рекогносцировки, съемки и изыскания в Виленском и Киевском военных округах с целью выбора выгоднейших пунктов, занятие которых воспрепятствовало бы вторгнувшемуся неприятелю воспользоваться железнодорожной сетью. Рекогносцировки были произведены около Ковны, Белостока, Гониондза, Гродны, Дубна, Проскурова и верхней части долины Днестра. Тотлебен лично посетил эти пункты и дал соответствующие указания для разработки проектов предположенных здесь новых крепостей. Однако только два года спустя, в 1873 г., было учреждено Особое совещание о стратегическом положении России, которое на основании доклада его сочлена Тотлебена признало необходимым: 1) усилить передовыми укреплениями (т. е. фортами) крепости — Новогеоргиевск, Ивангород, Александровскую цитадель в Варшаве и Брест-Литовск; 2) на северо-западной границе — укрепить Гродно как пункт переправы через р. Неман и опорный пункт для сбора войск; привести в оборонительное положение линию р. Бобра с возведением самостоятельного укрепления (форта-заставы) у м. Осовец на Лыко-Белостокской ж. д.; укрепить Ковно, Вильно и обеспечить переправу через Западную Двину у Риги; 3) возвести на юго-западной границе два форта-заставы: у Дубно — для преграждения ж. д. от Брод на Ровно, и у Проскурова — для преграждения Волочиско-Киевской ж.д.; 4) на южной границе России возвести укрепления у Очакова для преграждения доступа в Днепровско-Бугский лиман и произвести еще ряд других оборонительных работ; наконец, 5) на Кавказе усилить Александрополь и возвести новые укрепления в Рионской долине. В первую очередь, совещанием предназначены были к постройке Осовец, Дубно, форты в крепостях Варшавского военного округа и Очаковские укрепления, на что по расчету необходимо было ассигновать 37 млн рублей. Однако по финансовым соображениям в течение первого года строительства (1873 г.) решено было [184] приступить в указанных пунктах только к съемке местности и разбивке и трассировке вновь предположенных укреплений.

В связи с необходимостью возводить новые форты в Главном инженерном управлении в 1873 г. по приказанию Тотлебена стали составлять типовые чертежи новых фортов, которые и были изданы в 1874 г. в виде атласа под заглавием «Нормальные чертежи фортификационных построек». Наиболее характерным образцом того, что в России в то время считали нормальным по части устройства фортов, представляло укрепление № 2, приведенное в схеме на фиг. 96. Это шестиугольник со сторонами полигонального начертания и тремя капонирами К, лицевые стены которых, подставленные под огонь с поля, пришлось прикрыть выпускными арками а (по идее Шасслю — см. фиг. 65, впервые примененными в виде козырьков Тотлебена в Очакове).

В качестве преград штурму, как это видно из профилей, являются: на напольном и боковых фасах — деревянный палисад у эскарпа, каменный контрэскарп и засека в передовом рве, а в горже — фасадная стенка казармы к, поверх которой можно обстреливать местность в тыл. Вал снабжен валгангом для постановки на нем орудий, причем орудийные места отгорожены 6 двухэтажными казематированными траверсами т.

Характерно устройство горжи: казарма к отделена от внутренности форта рвом или двориком д, содействующим лучшему освещению и проветриванию казармы, причем обращенная в поле [185] стена казармы прикрыта от перекидного огня гласисом высотой в 3,2 м. Сообщение форта с тылом по аппарелям с, мимо караулок м, приспособленных к обороне.

Достоинствами этого форта по тем временам надо считать просторную внутренность, облегчавшую действие внутренней обороны, удобство обратного овладения фортом в случае его захвата противником, так как с тыла можно было легко брешировать брустверную стенку над фасадной стеной казармы и сравнительно небольшую обсыпку последней.

Но были в этом образце и крупные недостатки даже при тогдашней артиллерии; они заключались в том, что преграды штурму (палисад и засека) носили лишь временный характер и к сроку могли не оказаться налицо, а все казематированные постройки не обеспечены от артиллерийского огня: капониры обращены к неприятелю так же, как и тыльная стена казармы.

Однако по приведенному образцу едва начали возводить форты в некоторых русских крепостях, как в 1876 г. в предвидении столкновения с Турцией работы эти пришлось прекратить и сосредоточить все внимание на обороне Черноморского побережья.

Глава XXI.

Влияние на дальнейшее развитие военно-инженерного искусства вообще
и крепостного дела в частности русско-турецкой войны 1877—1878 гг.
(крепости и форты первой половины 80-х гг.)

Русско-турецкая война и влияние ее на устройство крепостей и фортов

1877-й и 1878-й годы ознаменовались русско-турецкой войной, которая, по некоторым имевшим в ней место факторам, оказала влияние на дальнейшее развитие инженерного дела вообще как в иностранных государствах, так и в России в особенности; такими факторами были ружейный огонь и применение в бою шанцевого инструмента.

Что касается собственно крепостной войны, то в этой области война 1877—1878 гг. дала сравнительно немногое. Турецкие крепости в эту войну оказались неподготовленными для упорной борьбы, чем до известной степени и объяснялось быстрое взятие русскими войсками таких крепостей, как Никополь, Ардаган и Карс. Наибольший интерес представила последняя [186] крепость. Карс в войну 1877—1878 гг. имел ядро, окруженное старой полуразрушенной оградой, и отдельные, вынесенные вперед форты, устроенные по принципам 60-х годов, следовательно, уже более новые. Некоторые из фортов были взяты русскими войсками ночным штурмом, что заставило турок довольно быстро очистить и остальные укрепления и сдать крепость. Само собой понятно, что если бы ограда была более готовой к бою, турки могли бы еще задержаться на ней и тем выиграть время в сдаче крепости. Этим фактом выяснилось большое значение сомкнутых оград в крепостях того времени.

Однако пример Карса дал в руки противников крепостей материал для рассуждений на тему о ненужности крепостей, которые якобы легко берутся штурмом, тогда как простая полевая укрепленная позиция под Плевной оказывала значительно большее сопротивление и заставила русских для овладения ею прибегнуть к блокаде, т. е. к способу, обычно практиковавшемуся до этого времени лишь против крепостей. Невзирая на указанное обстоятельство, после войны 1877—1878 гг. крепости продолжали совершенствовать и вновь возводить, как в России, так и за границей. В России, например, как раз конец 70-х гг. (1878—1879 гг.), ввиду опасения войны с коалицией, в которой могли принять участие Англия и Австрия, ознаменовался усиленным строительством передовых фортов в крепостях Ивангороде и Брест-Литовске.

Крепости первой половины 80-х годов

По мере того, как совершенствовалась артиллерия и следовали одна за другой войны, фортификация, особенно долговременная, стала совершенствоваться значительно быстрее, чем то было раньше. Если для рассмотрения эволюции фортификации древнего периода мы сразу охватили несколько столетий, то затем, со средних веков развитие крепостей уже рассматривалось по столетиям, полустолетиям и наконец XIX век приходится рассматривать десятилетиями и пятилетиями. 80-е годы этого века, особенно богатые различными усовершенствованиями как в области артиллерии, так и военной техники вообще, как раз в отношении рассмотрения эволюции долговременной фортификации должны быть расчленены на две части с рассмотрением каждой в отдельности.

Приходится здесь указать и еще на одну особенность рассмотрения эволюции долговременной фортификации именно в первую половину 80-х годов. До сего времени при рассмотрении упомянутой эволюции в первую очередь ставились иностранные [187] государства и затем уже сравнительно с ними рассматривалась Россия. Но, во-первых, с 60-х годов, с появлением на арене инженерно-практической деятельности Тотлебена, как уже известно, в России образовалась своя фортификационная школа, признанная как своеобразная и за границей. Эта школа зачастую проводила идеи, конечно, вдохновленные Тотлебеном, — которые опережали идеи заграничных школ; с особенной яркостью это выявилось именно в 60-х годах. Во-вторых, русско-турецкая война 1877—1878 гг. оказала свое влияние прежде всего на русское военно-инженерное дело вообще и крепостное в частности, и конец 70-х годов и первые годы 80-х были для России особенно горячим периодом для стройки крепостей. Эти два обстоятельства и заставили нас в дальнейшем при рассмотрении первой пятилетки 80-х годов отойти от прежде принятой системы и начать это рассмотрение не с иностранных государств, а именно с России.

В России начало 80-х годов застает главнейшие крепости западной границы, т. е. Варшавского военного округа, в довольно плачевном состоянии, между тем как раз к этому времени стали сгущаться тучи на политическом горизонте. Заключенный между Россией и Турцией в феврале 1878 г. Сан-Стефанский прелиминарный договор, окончивший русско-турецкую войну 1877 — 1878 гг., был в июне 1878 г., по инициативе Германии, передан на обсуждение международного Берлинского конгресса, результатом которого было подписание 1 июля 1878 г. Берлинского трактата. Согласно этому трактату в значительной степени изменились постановления Сан-Стефанского договора, и Россия должна была отказаться от лучших плодов победоносной для нее и крайне дорого обошедшейся ей турецкой кампании. Одновременно с этим обнаружилось, что ближайшие соседи русских — немцы, которых до сих пор считали самыми надежными союзниками, оказались гораздо более похожими на врагов.

К началу 80-х годов на западном пограничном пространстве России имелись Александровская цитадель в Варшаве и крепости Новогеоргйевск и Ивангород в первой линии и Брест-Литовск в тылу. Кроме того, имелись более старые крепости: Динабург и Бобруйск. Новогеоргйевск, Ивангород и Брест-Литовск имели долговременные ограды с очень сильными по тому времени преградами штурму; казематированные помещения, безопасные от бомб, хотя и имелись в большом количестве, но преимущественно в расположенных позади оград ретраншаментах. Впереди оград имелись небольшие предмостные укрепления в виде долговременных редутов, люнетов и башен, выдвинутых однако не далее, чем на 1 км. Кроме того, комиссией генерала Обручева, образованной еще в 1876 г., были намечены и частично [188] построены, в период времени с 1878 по 1880 гг., некоторые передовые форты в крепостях Ивангород и Брест-Литовск по типу укрепления № 2.

В 1880 г. при тогдашнем военном министре Милютине в Главном штабе возникла мысль об укреплении самой Варшавы как города, представляющего собой политический и стратегический центр всего края. Наряду с этим возникла мысль об образовании и целого укрепленного района, намеченного еще в 1873 г. в виде плацдарма, заключенного в треугольнике Варшава — Новогеоргиевск — Сероцк. Попутно с этим намечалось укрепление Осовца, Ковны, Гродны и других пунктов на Немане и Буго-Нареве. Все это вылилось в определенный план обороны западного пограничного пространства, который был изложен военным министром Милютиным в записке, представленной им Александру II.

Однако только в 1882 г. уже при Александре III и при назначенном им новом военном министре Ванновском под председательством последнего была назначена распорядительная комиссия по оборонительным сооружениям, которая и занялась с 1883 г. постройкой новой Варшавской крепости, затем крепости-заставы Осовец, расширением Новогеоргиевска, продолжением работ по постройке фортов в Ивангороде и Брест-Литовске, созданием новой крепости Ковна и форта-заставы Дубно, равно как устройством позиций временного характера по Нареву: у Пултуска, Рожан, Остроленки и Ломжи, по Неману: у Гродно и Олита, а также у Луцка и Ровно.

К этому времени Тотлебен сходит с инженерной сцены и уже до смерти своей в 1884 г. не принимает никакого участия в делах, касающихся крепостного строительства. Уже в 1882 г. Тотлебена в должности товарища генерал-инспектора по инженерной части заменяет инженер генерал Зверев, который и принимает дальнейшее участие в распорядительной комиссии Ванновского по укреплению западной границы России.

С уходом Тотлебена стали постепенно забываться его идеи, что, конечно, отразилось до некоторой степени на дальнейшем крепостном строительстве; все же последнее продолжалось самостоятельным, независимым от заграницы путем, причем иногда вспоминались и заветы Тотлебена.

Как интересный пример русского крепостного строительства за рассматриваемые годы может быть приведено возведение [189] Варшавской крепости. До 1883 г. в Варшаве оставалась в своем первоначальном виде Александровская цитадель, которая лишь несколько была усовершенствована по сравнению с прошлым (см. фиг. 81), постройкой пороховых погребов, мастерских и казематированных помещений для гарнизона. В 1883 г. начали возводить форты на левом берегу реки Вислы (работы велись под руководством инженера Вернандера, который в 90-х годах занимал должность главного начальника инженеров). Возникал вопрос, на каком расстоянии от городской окраины возводить форты. Подвергать опасности бомбардирования такой большой, населенный полумиллионом жителей и богатый всякого рода запасами город представлялось нежелательным во избежание значительного материального ущерба и могущих возникнуть внутренних осложнений, всегда неприятных для коменданта и более или менее вредных интересам обороны. Решили обеспечить город от бомбардирования выносом фортов на расстояние 6—7 км от городской окраины, причем расстояния между фортами первоначально доходили местами до 4—5 км. Так возникли нумерные форты от I до XIV (фиг. 97). На этом и ограничились работы по постройке крепости в первую половину 80-х годов.

Однако чтобы в дальнейшем изложении не возвращаться каждый раз к работам, которые продолжались в той же крепости [190] в последующие периоды, а также чтобы показать, какую оригинальную схему получила крепость в конце концов, созидаясь не сразу, а постепенно, под условием постоянного обеспечения ядра от бомбардирования, при постепенном совершенствовании артиллерии, мы опишем здесь же и дальнейший ход развития Варшавской крепости вплоть до 1912г., когда приступлено было к ее упразднению путем взрывания фортификационных сооружений.

Во второй половине 80-х гг., под влиянием шедшей из Германии пропаганды ускоренных атак так называемых дырявых крепостей (т. е. крепостей с незастроенными промежутками между фортами), промежутки на фортовом поясе Варшавы стали сокращать возведением на них промежуточных фортов или опорных пунктов и батарей. Так появились на правом берегу Вислы опорные пункты: Жерань, Зацише, Грохов и батарея X (6. X) на левом берегу. Но еще до этого, когда только что были построены и вооружены первые форты, возникал вопрос о том, где поместить все необходимые для крепости боевые запасы.

В цитадели для них места не хватало, располагать же в фортах — это значило бы подставлять эти запасы под огонь и уничтожение. Решили организовать группы особых складов запасов километрах в 2—3 позади промежутков между фортами, где эти склады были бы не слишком удалены от фортов и батарей, которые они должны питать, и вместе с тем находились бы вне действительного огня, хотя бы с дальних осадных батарей, располагаемых обычно километрах в 2—3-х от фортов. Первоначально склады эти были обнесены простым земляным валом, а когда во вторую половину 80-х гг. возникли все под влиянием той же пропаганды ускоренных атак опасения прорыва промежутков между фортами, то эти складочные городки разделили каждый на две части, а передние из них приспособили в качестве второлинейных фортов на более подверженном атаке левобережном фронте крепости; так получились литерные форты Г, М, Щ, В к П, а несколько позднее их промежуточные опорные пункты: Чисте, Раковец, Вержбно и батарея Круликарня.

Затем в 90-х годах второлинейные форты и промежуточные между ними опорные пункты соединили гласисами с водяными рвами, благодаря чему на левом берегу получилась целая оборонительная линия, заменившая собой ограду, столь необходимую ввиду того, что цитадель оказалась в отношении фортового пояса расположенной слишком с краю. Что же касается до правого берега, то он остался совсем без ограды, что произошло ввиду следующего обстоятельства: в 1887 г., когда правобережные форты были в полном ходу своей постройки, возник старый, поднимавшийся еще в 1873 г. вопрос о создании Варшавского [191] укрепленного района, в который в качестве одного из опорных пунктов должна была войти Варшава; двумя другими опорными пунктами должны явиться расширенный к тому времени фортами Новогеоргиевск и вновь предположенная к постройке малая крепость Зегрж (взамен имевшегося в виду в 1873 г. Сероцка, фиг. 98).

Указанное обстоятельство ставило Варшаву в такое положение, что атака ее с восточной стороны представлялась маловероятной, так как она была бы сопряжена с переправами противника через Вислу или Нарев. Таким образом при наличии существовавшего пояса фортов устройство на правом берегу Вислы ограды становилось как бы излишним.

Однако три года спустя в 1890 г. признано было необходимым укрепить восточный фронт всего района, и с этой целью построили первоначально два новых форта — Вавер и Суворов (Кавенчин) — на правом берегу Вислы, в расстоянии около 3 км от прежних фортов и в таком же расстоянии один от другого. Но дальнейшая постройка фортов по направлению на Зегрж была приостановлена, так как снова пришла мысль не укреплять весь восточный фронт района, а ограничиться устройством на месте прежних фортов крепостной ограды, для чего между Вислой и фортом XIV возвели участок оборонительного гласиса с промежуточным опорным пунктом Жерань, и такие участки были намечены между остальными нумерными фортами старой линии; одновременно с этим решено было дополнить форты Вавер и Суворов рядом других фортов, вынесенных от старых также [192] на 3 км вперед. Но весь этот проект осуществлен не был, а в 1893 г., по вступлении на пост военного министра генерала Куропаткина, решено было снова вернуться к мысли об укреплении восточного фронта всего района (фиг. 98). Таким образом, в конце концов на правом берегу Вислы Варшава до самых последних дней своего существования как крепости ограды не имела, за исключением упомянутого выше участка у форта XIV; форты же Вавер и Суворов рассматривались как правофланговые опорные пункты позиции восточного фронта района, долженствовавшей идти в направлении на построенный значительно позже (с 1904 по 1907 гг.) форт Вениаминов в 4 км к юго-востоку от Зегржа.

Одновременно с Варшавой стали в 1883 г. строить новую крепость Ковно, а годом раньше — в 1882 г. — форт-заставу Осовец, расширенный затем в крепость-заставу.

Для вновь создававшихся, равно как для начинавшихся расширяться прежних крепостей (Брест-Литовск, Ивангород и Новогеоргиевск), надо было выработать какой-то новый тип форта, ибо первые форты, появившиеся после франко-прусской кампании 1870—1871 гг., представителем которых являлся германский форт, а затем и русский — в виде укрепления № 2, были приспособлены главным образом для установки в них артиллерии и являлись таким образом в полном смысле слова фортами-батареями: для пехоты в них почти не было уделено места. Между тем русско-турецкая кампания 1877—1878 гг. дала совершенно иное указание. Турки, очень бедно снабженные артиллерией, наносили русским огромные потери одним своим ружейным огнем; основанная почти только на этом огне оборона турецких позиций отличалась зачастую несокрушимой энергией. Это обстоятельство научило русских верить в силу ружейного огня и заставило подумать об изменении конструкции форта, спроектированного в 1874 г. Однако совершенно изъять из форта артиллерию, как это, между прочим, рекомендовал еще Тотлебен после Севастополя, не решились, и потому в 1879 г. в Главном инженерном управлении был спроектирован, а с началом 80-х годов стал применяться для постройки в крепостях новый тип форта, показанный на фиг. 99. Этот форт кроме высокого вала, предназначенного для постановки на нем артиллерии, имел особую, вполне самостоятельную стрелковую позицию — на переднем низком валу (фоссебрея), в углах которого были устроены барбеты 6 для легких противоштурмовых орудий. Артиллерийская позиция на заднем, высоком валу, служившем для переднего тыльным траверсом, пересекалась высокими, частью казематированными, частью земляными траверсами. Рвы напольных и горжевого фаса получали оборону из капониров, [193] а боковые — из полукапониров. Препятствия штурму в виде отдельной эскарповой стенки, а на напольных фасах еще и каменный контрэскарп со сводами, что предоставляло известные преимущества сравнительно с обыкновенными примкнутыми стенами: своды принимали на себя большую часть давления земли, приходящегося на долю стены, которая поэтому могла быть сделана значительно более тонкой или даже совершенно отсутствовать, будучи заменена иногда решеткой; кроме того при взрыве позади такой стены минного горна, заложенного атакующим в толще гласиса, пороховые газы могли свободно выходить в подсводные пустоты и не опрокидывали всего контрэскарпа.

Жилая казарма К расположена внутри форта и связана потерной П с капониром напольного фаса, равно как с казематами одного из траверсов напольного фаса. Такое расположение казармы давало возможность организовать внутреннюю оборону форта после захвата противником напольных валов, а также при постройке форта позволяло не задерживать устройства боевой позиции.

При всех перечисленных достоинствах с тогдашней точки зрения описанного форта он все же не лишен был крупных недостатков, заключавшихся: 1) в тесноте пехотной позиции; 2) в заметности издали высокого артиллерийского вала с траверсами, превышающими бруствер; 3) в слабой обороне рвов перед головами капониров и полу капониров; 4) в отсутствии дозорного пути вдоль контрэскарпа; 5) в резком очертании наружных валов. [194]

Форт русского инженера Красовского (1881 г.)

Приведенные выше недостатки русского форта начала 80-х годов не замедлили обратить на себя внимание прежде всего тех, кому при постройке новых крепостей и при усилении старых пришлось столкнуться с вопросами устройства крепостных фортов на практике. Одним из первых критиков этого образца фортов как официального явился военный инженер полковник Красовский, бывший с 1882 г. строителем форта-заставы у Осовца. В 1881 г. он поместил в выходившем тогда официальном военном органе — «Инженерном журнале» — весьма обстоятельную статью под заглавием «Рациональный тип долговременных укреплений», где он предлагал свой проект форта. Хотя этот проект и не получил затем практического осуществления, но был настолько оригинальным по тому времени, что вызвал в литературе обмен мнениями и нашел в среде военных инженеров немало сторонников. Инженер Красовский не был сторонником расположения дальнобойных орудий в фортах и придерживался на этот счет мнения, высказанного в своем месте по этому поводу Тотлебеном, но раз свыше было поставлено требование, чтобы упомянутые орудия в фортах еще ставились, то Красовский требовал, чтобы они располагались внутри форта [195] маскирование, в особых углубленных площадках О (фиг. 100) и довольствовались бы, таким образом, стрельбой по невидимой цели. Все высокие траверсы он в своем проекте срезал в уровень с линией огня вала, а наружные, видимые неприятелю, поверхности последнего закруглил, придав ему в плане начертание боба. Стрелкам автор проекта отвел целых два наружных вала и организовал таким образом двухъярусный ружейный огонь; оборону рвов он впервые перенес за контрэскарп, устроив законтрэскарповые фланкирующие постройки — фл. п.: это был прототип более поздних кофров. Этой идеей Красовский опередил и заграничных, и других русских инженеров.

Но Красовский в своем проекте форта, как указано было выше, под давлением обстоятельств все же не отказался совсем от постановки тяжелых орудий внутри форта, и таким образом его форт все-таки был фортом-батареей. Наряду с этим другие лица, преимущественно фортификаторы-теоретики, представителем которых был прежде всего профессор тогдашней Инженерной академии А. Ф. Плюцинский, шли дальше и, вспоминая Тотлебена, указывавшего после Севастопольской кампании, что на форты крепости надо смотреть не как на батареи, а как на опорные пункты ближнего боя, следовательно приспособленные только для пехоты и противоштурмовых орудий, тяжелые же орудия надлежит размещать на промежуточных между фортами батареях, настаивали именно на таких фортах. Профессор Плюцинский в одной из своих публичных лекций, прочитанных в стенах академии, ясно резюмировал идею организации фортов лаконической фразой: «Должны быть форты-редуты, а не форты-батареи». Это было в 1883 г. После эту мысль неоднократно приводили в специальной военной печати и другие русские инженеры, но сила рутины была велика, и на практике вплоть до 1888 г. продолжали строить двухзальные форты казенного типа, изображенного на фиг. 99. Такие форты с небольшими изменениями местного характера появились в Варшаве, Ивангороде, Новогеоргиевске, Брест-Литовске, Ковне и Осовце.

Из иностранных государств, усиливавших свои крепости фортами в первую половину 80-х годов, заслуживают здесь упоминания лишь Германия и Франция, да и то главным образом в отношении большого количества этих построек, возведенных за указанный период обоими государствами, но не в отношении чего-либо оригинального в устройстве их.

Германия за этот период спешно заканчивала форты, начатые постройкой как в крепостях ее западной границы (Мец, Страсбург, Кельн, Майнц и др.), так и восточной (Кенигсберг, Торн, Познань, Кюстрин и др.). О масштабе работ дают понятие [196] цифры израсходованных на крепостное строительство сумм. Эти цифры таковы: за период 1871—1882 гг. израсходовано было в общем 200 млн марок, а за период 1882—1887 гг. — 41 млн марок. Что касается конструкции фортов, то она почти не отличалась от той, которая была принята немцами после франко-прусской кампании. Опыт русско-турецкой войны отразился на германских фортах лишь в том, что в них стали устраивать небольшие пониженные позиции для пехоты перед исходящими углами, где для этого главный вал несколько подали назад, образовав отрезы. Вообще же и после этого усовершенствования стрелки в германских фортах не имели сплошной, вполне удобной позиции, кроме как на горжевом фасе, и должны были ютиться небольшими кучками между орудиями и траверсами главного вала: Германию в отношении устройства фортов в начале 80-х годов почти точно копировала Австрия.

Франция за рассматриваемый период продолжала работы по постройке фортов в главнейших пограничных крепостях — Вердене, [197] Туле, Эпинале и Бельфоре, равно как в «укрепленном лагере Париж», а также продолжала постройку фортов-застав на северной границе и на Мааских высотах. Что касается крепостных фортов, то в конструкции их сравнительно с 70-ми годами никаких существенных перемен не было; форты-заставы же с 80-х годов строились по новому образцу так называемого изолированного форта (fort isole), для которого предусматривалась возможность атаки со всех сторон, вследствие чего такому форту придавалась возможно большая самостоятельность. В плане такой форт получал обычно форму более или менее правильного многоугольника (фиг. 101), каждая сторона которого представляла собой как бы один из напольных фасов обыкновенного крепостного форта с двумя валами: нижним — для артиллерии и верхним, служащим тыльным траверсом для нижнего, для пехоты, со рвами, имеющими сводчатые эскарпы и контрэскарпы, фланкируемыми из трех капониров/С и с прикрытым путем. Различного рода охранительные казематы размещались под валгангом нижнего вала и под бруствером верхнего и своими лицевыми стенами выходили во внутренний ров между обоими валами, причем расположенные по обеим сторонам этого рва казематы со своими земляными обсыпками взаимно прикрывали друг друга от перекидного огня. Несколько радиально расположенных траверсов Т с потернами в них поддерживали закрытое сообщение между различными частями форта. Гарнизон такого форта — около 1500 человек, из коих пехоты — 1000 человек; вооружение — около 30 орудий, не считая фланкирующих и противоштурмовых. Достоинствами этого форта при тогдашних условиях считались обилие казематов и выходов из них на позиции; хорошие, сильно фланкируемые преграды штурму; облегчающий охранение прикрытый путь.

Глава XXII.

Появление фугасных бомб и влияние их на устройство фортификационных построек
во вторую половину 80-х годов

Введение в артиллерии фугасных бомб

За границей уже начало 80-х годов ознаменовалось новым изобретением в области артиллерии — это появление фугасных снарядов, которое повлекло за собой большие изменения как в конструкции фортификационных построек, так позднее и в общем [198] устройстве крепостей. Однако эти изменения получили свое практическое осуществление только во второй половине 80-х годов XIX века, когда фугасные снаряды или бомбы были окончательно введены в артиллерии главнейших государств.

Иностранные артиллеристы, особенно германские, уже в начале 70-х годов были озабочены тем, чтобы так или иначе увеличить фугасное действие снарядов. С этой целью предполагали заменить применявшийся тогда в качестве разрывного заряда черный порох каким-нибудь другим взрывчатым веществом, обладающим большей бризантной силой, но не представляющим опасности преждевременного взрыва. Однако производившиеся с 1873 г. опыты с влажным пироксилином были вскоре прекращены, а возобновленные в 1876 и 1878 гг. с улучшенным пироксилином и стальными гранатами также не дали благоприятных результатов; и только в 1880 г. значительный в этом отношении успех был достигнут путем конструирования удлиненных снарядов, вмещающих значительно большие разрывные заряды. Так, германская 21-см бомба образца 1880 г. заключала лишь разрывной заряд в 4,7 кг, а введенная в 1883 г. 21 -см стальная бомба длиной в 5 калибров заключала у же 19 кг. Диаметр воронки, производимой таким снарядом, возрос приблизительно с 2 до 4 м с лишним; глубина же воронки с 0,5 м также увеличилась почти вдвое; объем воронки увеличился таким образом почти в 8 раз. Произведенные около того же времени в Германии опыты с пикриновым порохом дали приблизительно такие же результаты, но они далее не продолжались, так как уже были введены в употребление пироксилиновые бомбы образца 1883 г. Новые пироксилиновые бомбы, действие которых уподоблялось действию мин, были первоначально названы бомбами-торпедо, и только позднее, в 90-х годах, их стали называть фугасными бомбами.

Опыты стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам за границей

Первые опыты с фугасными бомбами указанных выше размеров были произведены в Германии в 1883 г. Стреляли по упраздненным веркам крепости Козель (на левом берегу р. Одер). Кирпичный свод в 1 м толщиной (фиг. 102) был прикрыт слоем бетона в 0,75 м, обсыпанным 1,5м слоем земли. Такой свод был пробит насквозь первой попавшей в него бомбой 21-см калибра длиной в 6 кал., снаряженной 19 кг пироксилина. В 1884 г. были произведены опыты стрельбы в Куммерсдорфе. Стреляли на этот раз 21-см бомбами в 5 кал. длиной, заключавшими около 26 кг [199] пироксилина, по кирпичному своду толщиной в 1 м (фиг. 103, а), обсыпанному 3 м земли, и по такому же своду (фиг. 103, б), обсыпанному 5 м земли, представлявшей собой песчаный грунт Куммерсдорфского опытного поля. Первый свод был пробит насквозь одним попаданием; второй же свод выдержал разрыв одной бомбы, прошедшей в обсыпке и разорвавшейся на глубине 3 м, т. е. на 2 м не доходя до свода; однако при этом получилась воронка глубиной около 2,5 м, что при вторичном попадании в это место бомбы могло вызвать пробитие свода. Отсюда был сделан вывод, что кирпичные своды толщиной 1 м требуют обсыпки из песчаной земли такой толщины, при которой фугасная бомба не могла бы разорваться ближе, как на 2 м к своду, что составляет слой в 7,35 м.

Во Франции несколько позже, чем в Германии, артиллеристы предложили начинять фугасные бомбы мелинитом (плавленая пикриновая кислота), который несколько сильнее пироксилина по действию, что давало возможность в пользу меткости уменьшить длину снаряда до 4,5 калибра; зато калибр французских бомб был больше германских, а именно 22 см и 27 см — благодаря чему эти бомбы вмещали и больший разрывной заряд — до 33 кг мелинита. Опыты именно с этими бомбами начались в 1886 г. на форту Мальмезон, построенном в период времени с 1878 по 1882 гг. между Суассоном и Реймсом. Одна 27-см бомба (с 33 кг мелинита) попала в кирпичный капонир с кирпичным сводом толщиной 1 м, обсыпанным около 4 м земли; капонир был совершенно разрушен, причем образовался провал диаметром около 10,5 м. Углубление снарядов по вертикали получалось здесь больше, чем то было в Германии, причем обнаружилось также при разрыве мелинитовых бомб сильное действие удушающих газов.

Опыты убедили в полной несостоятельности старых кирпичных конструкций перед новыми снарядами и возбудили вопрос о том, как исправить старые постройки и возводить новые. Для разрешения этого вопроса в 1887 г. были произведены во Франции опыты в Бурже. [200]

Здесь было возведено четыре типа построек (фиг. 104): а) с каменным сводом толщиной в 1,5 м, из коих 0,5 м составляла вымостка булыжным камнем, а остальное приходилось на долю кирпича; поверх свода насыпано было 3 м земли; б) непокрытый землей каменный свод в 2,5 м толщиной, сложенный из местного известнякового камня, с закругленными боковыми поверхностями, могущими вызвать рикошеты; в) свод из известнякового камня толщиной в 1 м, усиленный сверху тремя слоями: песка, бетона и снова песка, толщиной каждый в 1 м, причем бетонному слою придана была сводчатая форма; г.) непокрытый землей свод из известнякового камня толщиной в 1 м, усиленный непосредственно расположенным на нем слоем бетона в 2,75 м.

При обстреливании указанных сооружений теми же французскими бомбами постройка первого типа (а) оказалась совершенно несостоятельной: булыжник не вызвал, как то предполагалось, преждевременного разрыва, и бомба пробила насквозь свод, разорвавшись внутри каземата. Поэтому от такого способа усиления сводов отказались. Постройка второго типа (б) при ударе снаряда от сотрясения давала отколы на внутренней поверхности свода, благодаря чему на полу каземата были обнаружены глыбы камня. Последние две конструкции (в и г) оправдали возлагавшиеся на них надежды; хотя в постройке четвертого типа (г) — на внутренней поверхности известнякового свода получились трещины и отколы, невзирая на верхний слой бетона. Постройка же третьего типа (в) осталась совершенно неизменившейся внутри. Это указывало на то, что песчаная прослойка между известняковым и бетонным сводами ослабляет сотрясение в нижнем своде.

Позднейшие опыты, произведенные во Франции (в Шалоне в 1888 г.), в Бельгии на Браскатском полигоне в 1889 г. и в России (в Николаеве — в 1889 г.) вполне подтвердили, что наиболее [201] рациональным способом усиления старых кирпичных сводов казематов является только что упомянутый, а именно: накладка на эти своды бетонных пластов (тюфяков) с песчаной прослойкой между бетоном и кирпичом, но песчаная прослойка должна быть замкнута с боков, а бетон должен быть самого высокого качества, при отношении цемента, песка и щебня как 1:1,5:4; наконец прослойка песка и бетон должны иметь каждый толщину в 1,2 м.

Что касается вновь возводимых построек, то шалонские опыты 1888г., бельгийские и николаевские 1889 г. убедили, что единственным надежным материалом для них надо считать бетон, который зарекомендовал себя с хорошей стороны еще в 1875 г. на опытах в Австрии (в Ольмюце), при стрельбе пороховыми бомбами, когда выяснилось, что 30,5 см бетона могут заменить 2,1 м глинистой обсыпки. Результаты опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам не замедлили сказаться не только на деталях казематированных помещений и каменных преград в фортах, но и на всей конструкции последних в целом, причем во главе государств, приступивших к переделке фортов в крепостях, опять оказалась Германия.

Германские форты второй половины 80-х годов

В 1885 г. в Германии была собрана комиссия государственной обороны, в состав которой входили компетентнейшие лица, и среди них вновь назначенный в 1884 г. инспектор инженерного корпуса и крепостей генерал фон Бранденштейн, служивший первоначально в пехоте и являвшийся наиболее выдающимся офицером генерального штаба и сотрудником начальника генерального штаба Мольтке в кампанию 1870—1871 гг. Комиссия должна была разрешить ряд задач, из которых главнейшие она взяла целиком на себя, в том числе и задачу о том, какие крепости следует усилить, какие являются лишними, какие подлежат уменьшению в отношении оборонительных средств и какие должны быть оставлены в настоящем виде. Задачи же узкотехнического характера должна была разрешить выделенная подкомиссия, председателем которой был генерал фон Бранденштейн, а членами — артиллерийские и инженерные офицеры. Эта подкомиссия как раз должна была решить вопросы о способах переделки фортов, о бронировании тяжелых орудий и о злободневном тогда усилении междуфортовых промежутков.

Прежде всего поставлен был на очередь вопрос о том, какую роль должен играть современный форт: он был разрешен в том [202] смысле, что на форты надо смотреть как на опорные пункты ближнего боя, долженствующие вмещать в себе пехоту и орудия ближней борьбы; орудия же дальней борьбы, помещавшиеся до того времени в фортах, должны быть перемещены заблаговременно на устроенные для них промежуточные и смежные батареи. Мысль эта, высказанная, как известно, еще Тотлебеном в 1855 г., поддерживалась Бранденштейном, но сразу практического осуществления в Германии она получить не могла: германские артиллеристы были против того, чтобы убирать все тяжелые орудия из фортов; они считали, что некоторое количество этих орудий может пригодиться в начале осады для обеспечения фортов от штурма и для первой встречи с противником ввиду их значительной дальности стрельбы. Германским инженерам приходилось с этим требованием артиллеристов считаться и только соответственно приспособить для этого форты. Но тогда возникал вопрос о том, как же надежно укрыть на форту тяжелые орудия? Бранденштейн высказывался за необходимость их бронирования, но сам Бранденштейн умер в 1886 г., не успев разрешить этого вопроса, который вместе с некоторыми другими его предположениями был разрешен только в начале 90-х годов.

Германские инженеры еще до появления фугасных бомб приступили к довольно значительным работам по переустройству прежних фортов 1870 г., но когда появились названные снаряды, то работы эти получили могущественный толчок и стали развиваться с еще большей интенсивностью. В фортах надо было прежде всего устраивать новые позиции для пехоты и сокращать таковые для артиллерии; затем перестроить казематированные помещения, дабы они могли сопротивляться новым снарядам; в то же время надо было подумать о мерах маскировки, чтобы форт не представлял для противника слишком отчетливо видимую издали цель; затем надо было усилить преграду штурму. Эти серьезные работы начались в крепостях Германии с 1887 г. и продолжались до 1890—1891 гг., потребовав расхода в 149 млн марок.

Новую позицию для пехоты в фортах 1870 г. германские инженеры образовали путем отодвижения назад вала головных фасов форта и устройства на получившемся уступе низкого стрелкового вала. Позиции для тяжелых орудий, убранных из форта, они получили пристройкой к форту смежных батарей.

Затем, что касается перестройки казематированных помещений, то осторожные немцы на основании упомянутых опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам решили не переходить сразу к сплошным бетонным постройкам, а сначала ограничиться усилением старых кирпичных [204] казематов при помощи песчаных прослоек и бетонных тюфяков, но и эти работы решено было предпринять с соблюдением строжайшей экономии: только небольшая сравнительно часть казематов старых фортов была усилена бетоном, учитывая, что часть боевых припасов и артиллеристов будет переведена на промежутки. В общем в фортах бетонировались пороховые погреба, казарма и центральная потерна.

Способ бетонировки применялся в Германии двоякий: там, где место позволяло (фиг. 105, разрезы по № 1 и 2), кирпичные своды толщиной в 1 м усиливали наружной прослойкой песка также в 1 м толщиной, поверх которой располагали бетонный пласт (тюфяк) и ряд тесаных гранитных камней общей толщиной от 1 до 1,2 м; позже от слоя камней отказались, ограничиваясь бетонным тюфяком в 1 м; там же, где место по высоте было ограничено, как, например, в пороховом погребе смежной батареи (фиг. 105, разрез по № 3) или в контрэскарпе (фиг. 105, разр. по № 1), клали метровой толщины тюфяк прямо на кирпичный свод, но с внутренней стороны последнего помещали слой песка, поддерживаемый плоским покрытием из железных балок, уложенных на пяты свода, что играло роль противооткольного средства, необходимость которого была признана уже в 1887 г. после опытов стрельбы 28-см фугасными бомбами с 60,5 кг мелинита.

Что касается стен, то усиление их было произведено следующим образом: они окружали их в расстоянии около 1 м новой кирпичной стенкой, а образовавшийся между обеими стенками коридор заполняли песком (см. разрезы по № 3 и 4 фиг. 105); при этом получалась сложная толщина кирпича и песка около 2,7 м. Большое внимание было обращено немцами на предохранение фундаментов казематированных построек от сотрясений ввиду проникновения крупных (28 см) фугасных бомб даже — при небольшой окончательной скорости в песчаный фунт на 7 м. С этой целью прерывчатые фундаменты стен были обращены в сплошные забетонировкой промежутков между ними (разр. по № 3 и 4). Также обращено было внимание на опасное действие газов от взрыва фугасных бомб, проникающих внутрь казематированных помещений, против чего дверные проемы стали прикрывать броневыми дверьми и кроме того обеспечивать сами проемы внутренними короткими галереями. С той же целью окна стали приспосабливать для закрытия в военное время на высоту около 3 м от земли мешками с песком, а далее откидными щитами из никелевой стали.

Затем в германском форте 1870 г. подверглись преобразованию преграды штурму: контрэскарп, эскарп и фланкирующие постройки. [205]

В контрэскарпе был бетонирован свод простой укладкой бетонного тюфяка на кирпичный свод (фиг. 105, разрез по № 1); такой способ вызывался экономией места и денег, а также отсутствием опасности отколов от внутренней поверхности свода ввиду того, что под этим сводом не находятся люди. Сверху бетонный тюфяк был увенчан железной решеткой высотой в 1,8 м, скрытой гласисом от взоров с поля и подведенной под огонь со стрелковой позиции вала.

Эскарповая преграда в виде отдельной кирпичной стенки была в некоторых германских фортах заменена железной решеткой, во многих же осталась в прежнем своем виде, предоставляя работу ее разрушения неприятельским снарядам. Кроме указанного немцы с 1888 г. стали подготовлять в своих фортах новую преграду в виде окружающего форт у подошвы гласиса передового рва треугольной профили, заполняемого проволочной сетью, наблюдаемой с прикрытого пути и получающей фронтальную, а при случае и фланговую оборону.

Что касается фланкирующих построек, то полукапониры в плечных углах форта были оставлены и усилены лишь соответствующей бетонировкой; головной же капонир разрушили и заменили контрэскарповыми фланкирующими казематами К, названными Reverskasematten и переделанными из прежней контрэскарповой галереи с образованием в средней части редюита или блокгауза Р, выходящего на прикрытый путь, на который можно было выйти по лестницам л.

В заключение о переустройстве старых германских фортов следует еще сказать, что в целях маскировки все казематированные траверсы и внутренние насыпи форта были срезаны в уровень с высотой вала.

Переустройство французских фортов во вторую половину 80-х годов

Во Франции период времени с 1885 по 1890 гг. так же, как и в Германии, ознаменовался лихорадочной деятельностью по переустройству фортов, построенных с 1874 по 1885 гг. Как было указано выше, за этот последний период во Франции преимущественно строились форты с центральным массивом, но были также в постройке и форты с кавальером или форты только с одним валом; таких, впрочем, было мало. Работы по переделке всех этих видов фортов были почти одинаковы и в общем аналогичны с предпринятыми германцами в их фортах, а именно: на кирпичные своды накладывались бетонные тюфяки с песчаной между кирпичом и бетоном прослойкой, но с той только [206] разницей, что толщина бетонного тюфяка была больше, чем в Германии, а именно от 1,5 до 2,5 м. Тыльные стены казарм усиливались таким же способом, т. е. позади выводилась бетонная стена, составлявшая как бы продолжение свода, и образовавшийся между старой кирпичной и новой бетонной стенками коридор засыпался песком. Лицевая, т. е. фасадная стена казармы также прикрывалась бетонной стенкой, так что образовывался спереди кирпичной стенки сквозной коридор. Прочие работы по переделке старых французских фортов заключались в срезании высоких траверсов, утолщении брустверов, разрушении капониров и полукапониров, заменявшихся бетонными за контрэскарповыми фланкирующими постройками, получившими во Франции, как затем и в России название кофров (от франц. слова coffre — сундук, ящик), в понижении примкнутых эскарповых стен. Все эти работы производились с 1887 г. согласно вновь изданной после опытов в Бурже инструкции.

Глава XXIII.

Применение во вторую половину 80-х годов в крепостном строительстве брони

Применение брони в крепостях Западной Европы

Введение в артиллерии фугасных бомб, как мы видели выше, привело к введению в фортификации нового строительного материала для крепостных сооружений — бетона, который, однако, нашел себе полное применение для возведения этого рода сооружений только в малых государствах Западной Европы, каковы Бельгия, Дания, Румыния, Швейцария, Голландия, о чем более подробно будет сказано ниже. Крупные иностранные государства (Германия, Франция) пока применяли бетон только как средство, усиливающее кирпичные сооружения. Но наряду с бетоном в этот же период нашел себе применение и другой материал, еще более дорогой и сложный в смысле изготовления и применения — это броня. Этот материал первоначально культивировался также не в крупных иностранных государствах (в Бельгии), но затем, сначала теоретически, а постепенно и практически, нашел применение в Германии и Франции. Вопрос о применении брони в фортификации — вопрос настолько крупный и нашедший столь разнообразное себе разрешение в различных государствах Европы, что заслуживает здесь рассмотрения в особой главе. [207]

Броня вообще служила еще в древние и средние века для прикрытия отдельных людей в виде щитов и трас. Вследствие все возрастающей силы проникания ружейных пуль ее приходилось постоянно делать все толще и тяжелее, пока не решились наконец совсем от нее отказаться. В XIX столетии идея применения брони для военных целей возродилась вновь в форме закрытия для целой совокупности людей, причем в этой форме броня появилась сначала во флоте. Появление броненосных судов имело следствием устройство броневых закрытий в береговых укреплениях. В 1859 г. английский капитан Велеслай предложил броневые брустверы из железных балок толщиной в 35,5 см. В 1860 г. Торнейкроф изготовил щит такого же типа для заделки лицевой стенки каземата. Ланкастер усилил брусчатую броневую стенку особенно прочными вертикальными и наклонными опорами из двутаврового железа, а также облицовкой снаружи несколькими слоями тонких железных, листов. Такая система в 1863 г. была одобрена и принята в России для броневого бруствера на форте «Константин» в Кронштадте. В 1864 г. Бриальмоном впервые была поставлена в редюите форта №2 в Антверпене броневая вращающаяся башня системы английского капитана Кольза, известного изобретателя и строителя башенных судов и мониторов. В конце 60-х и начале 70-х годов в Кронштадте также была построена башенная батарея №3 (на южном фарватере) для шести 11-дм орудий.

В Германии с 1862 г. броневым вопросом усиленно был занят прусский инженер кап. Шуман. Им предложены были первоначально броневая башня и бронированный каземат, в обеих системах броня была железная. Бронированный каземат испытывался в 1866 г. стрельбой под Майнцем и дал благоприятные результаты. В 1868 г. впервые появляются в Германии и испытываются также стрельбой на Тегельском полигоне близ Берлина брони завода Грюзона, около Магдебурга, в виде каземата из закаленного чугуна. Кампания 1870—1871 гг. прервала опыты с шумановскими и грюзоновскими броневыми закрытиями, но по окончании войны опыты продолжались, а в 1872 г. грюзоновские казематы были уже практически применены для устройства береговых батарей в устье Везера, в Киле и других пунктах побережья. В 1877 г. последовали первые заказы на башни из грюзоновского чугуна для сухопутных крепостей. В 1881 г. в германских крепостях уже имелось 12 броневых башен. Эти башни были частью системы Шумана, [208] частью системы Грюзона и были установлены на упомянутых пунктах побережья, а также в крепостях Мец, Страсбург и др.

Во Франции до 1874 г. броня в фортификационных постройках не применялась. В 1874 г. была осознана необходимость иметь в фортах несколько орудий, прикрытых броней, дабы они сохранились до последнего момента неповрежденными. В этом году была образована особая комиссия по броневым закрытиям, состоявшая из артиллеристов, военных инженеров и инженеров флота, которая с 1874 по 1878 гг. производила опыты на полигоне Гавра. Испытывались броневые закрытия двоякого рода: броневой каземат из твердого чугуна системы майора Мужена и его же вращающаяся броневая башня из такого же материала; каждое из этих закрытий предназначалось для 15-см пушек. С 1878 по 1885 гг. во французских крепостях было установлено до 10 бронированных казематов и 25 броневых башен.

Опыты с броневыми башнями в Бухаресте в 1885—1886 гг.

В 1884 г. румынское правительство, решившись укреплять свою столицу Бухарест, предложило бельгийскому инженеру Бриальмону, считавшемуся тогда уже светилом в военно-инженерном мире, составить проект этого укрепления. Так как Бриальмон был большим сторонником постановки орудий, находящихся в фортах, в броневые башни, то он прежде всего настоял на производстве опытов стрельбы по броневым башням и из них для выработки надлежащего образца. Опыты были произведены в декабре 1885 г. и в январе 1886 г. на Котроченском полигоне, в окрестностях г. Бухареста, и велись весьма серьезно, так что по условиям их обстановки могут считаться единственными в своем роде.

Конкурировали на этих опытах две известные в Европе фирмы: германская — завод Грюзона и французская — завод Сен-Шамона. Первая фирма изготовила башню по проекту майора Шумана; башня эта (фиг. 106) была купольная, в форме сферического сегмента, и состояла частью из плит железных (амбразурная и соседние с нею), частью — из сталежелезных, толщиной в 18 см. Французская броневая башня системы майора Мужена представляла собой (фиг. 107) железный цилиндр со стенками толщиной в 45 см и плоским покрытием толщиной в 15 см, скрепленными с цилиндром болтами. В обеих башнях были установлены 15-см пушки. По башням стреляли также из 15-см пушек. [209]

На опытах с разрешения румынского правительства присутствовали представители иностранных армий, а также представители фирм Сен-Шамона, Грюзона и др. Военным представителем от России был инженер К. И. Величко.

Общий вывод из бухарестских опытов был таков: обе системы башен — как французская, так и германская — показали себя за малыми исключениями неудовлетворительными. Французская башня не проявила достаточного сопротивления брешированию, германская — расстройству внутреннего механизма, излому и выбрасыванию гаек, болтов и осколков внутрь. Вообще же купольная форма брони показала себя неоспоримо лучшей и более рациональной, чем цилиндрическая.

В отношении материала броневых башен полного сравнения достоинств испытывавшихся образцов провести было нельзя: французская башня была бреширована по 63-му удару, т. е. 64-го удара она не могла бы получить без большого риска быть пробитой насквозь; при обстреле же германской башни остановились на 63-м попадании только потому, что не хватило снарядов, и следовательно, будь они налицо, броня могла бы выдержать и еще большее число попаданий. Все-таки было признано, что для броневых башен сухопутных укреплений наиболее пригодным материалом надо признать прокатное железо.

Наконец, во время опытов обнаружилась слабая сторона каждой башни в отношении возможности попаданий в ее отчетливо видимые издали амбразуры. [210]

Дальнейшие опыты с броневыми башнями и практическое применение последних в различных государствах Западной Европы во вторую половину 80-х годов

Вслед за бухарестскими опытами как раз в 1886 г. были произведены упомянутые в предыдущей главе опыты во Франции, в Мальмезоне, с фугасными бомбами, снаряженными мелинитом. Результаты этих опытов заставили сильно призадуматься над вопросом, каково будет действие испытывавшихся бомб по броневым башням, причем наиболее опасным представлялось обнаружившееся на опытах удушающее действие ядовитых мелинитовых газов, послужившее причиной смерти нескольких артиллеристов. С целью выяснения действия мелинитовых бомб французское правительство произвело в 1887 г. опыт на форту Сен-Сир, где взрывали бомбы, снаряженные 32 кг мелинита, на верхнем ребре передовой брони башни из закаленного чугуна. Опыт показал, что газы проникают внутрь башни и не только способны попортить все более или менее мелкие механизмы, но главное — удушить все находящиеся в башне живые организмы.

Относительно разрушений, производимых в самой башне, мнения были различны, но Бриальмон в одном из своих сочинений, выпущенных в 1888 г., писал, что «взрыв бомб производил чрезвычайные разрушения как в самой башне, так и в ведущей к ней потерне».

После упомянутых опытов с броневыми башнями вопросом их надлежащей конструкции особенно было озабочено французское военное министерство, которое в 1887—1888 гг. организовало опыты стрельбы фугасными бомбами по броневым башням в Шалоне. На шалонских опытах были подвержены испытанию прицельной и навесной стрельбой три типа броневых закрытий: 1) вращающаяся башня системы Мужена, изготовленная заводом Сен-Шамон; 2) скрывающаяся башня Бюссьера, изготовленная обществами Фив-Лилль и Шатильон-Комантри и 3) броневой купол для башни на одну 155-мм короткую пушку общества Шатильон-Комантри.

Конкурировали на этих опытах три материала: прокатное железо, сталежелезо и закаленная литая сталь. Опыты продолжались в течение 5 месяцев, велись весьма тщательно и в строжайшем секрете; подобным же образом сохранялся и отчет об этих опытах, хотя в печать о них проникло ровно столько, сколько нужно для уяснения наиболее существенных данных.

В общем, опытная комиссия признала возможным введение броневых башен, но не признала возможным остановиться окончательно [211] на испытывавшихся образцах ввиду неудовлетворительности некоторых деталей их устройства. Вопрос о материале для подвижной брони башни стал после опытов более неопределенным, чем до опытов, подтвердив ранее установившееся мнение о непригодности сталежелезной брони, опыты в то же время подорвали доверие к прокатному железу, не выдержавшему навесного огня фугасных бомб, и только закаленная литая сталь была признана удовлетворительной, да и то при известных условиях.

Комиссия разработала подробную программу для конструирования новых башен, остановившись на двух типах: башне скрывающейся и башне вращающейся. Лучшие французские заводы (Крезо, Сен-Шамон, Фив-Лилль и Шатильон-Комантри) не замедлили разработать проекты этих двух типов и представили военному министерству для всестороннего рассмотрения и утверждения высшим военным советом; однако последний высказал в январе 1889 г. решение, которого никто не ожидал, а именно: поручил новой комиссии исследовать еще раз вопрос о броневых башнях и произвести новые опыты. Таким образом, разработка более новых типов броневых башен во Франции перешагнула за 80-е годы и получила свое практическое осуществление только в 90-х годах.

Несмотря на это, во Франции единичные инженеры настолько увлекались броневыми закрытиями вообще и применением их в долговременных укреплениях, что даже предлагали оригинальные проекты фортов, которые снабжали этого рода закрытиями. Среди таких проектов заслуживает здесь некоторого рассмотрения так называемый во французской литературе «форт Мужена», на который, как на современный образец, ссылаются некоторые французские авторитеты наших дней. Мужен — инженерный офицер, пользовавшийся во Франции в 80-х годах почетной репутацией. Это он предложил броневую башню, испытывавшуюся на бухарестских опытах; он же предложил подвижную орудийную установку, состоящую из орудия, скрывающегося лафета и платформы на колесах, передвигаемой по рельсам во всевозможных направлениях, установка не имеет отката и допускает обстрел в 360°. Это предложение Мужена относится к 1887 г. В этом же году Мужен предложил свой проект крепости и проект форта будущего (le fort de l'avenir). По этому проекту крепость должна состоять из 20 фортов, размещенных в расстоянии 4 км один от другого.

Каждый форт (фиг. 108) представляет собой овальной или эллипсоидальной формы бетонный массив длиной до 50 м, шириной от 30 до 40 м и высотой около 10 м, углубленный в землю настолько, чтобы превышение самой высокой точки его поверхности [212] над горизонтом было не более 3—4 м. В исключительных случаях поверхность массива располагается даже в уровень с горизонтом. Бетонный массив увенчан несколькими броневыми куполами, а именно: двумя броневыми башнями а для двух 155-мм коротких пушек каждая, одной броневой башней для двух 155-мм длинных пушек 6, четырьмя броневыми башнями с с пулеметами и четырьмя броневыми наблюдательными постами о, могущими быть также снабженными электрическими прожекторами для сигнализации и освещения впереди лежащей местности. Внутри массива помещаются казематы для гарнизона, состоящего из 30—40 артиллеристов и механиков, пороховые погреба, запасы продовольствия, аппараты, дающие механическую и электрическую энергию, вентиляторы, цистерны и пр. Оригинально устроен вход в форт, представляющий собой длинную потерну, отходящую на значительную глубину назад и выходящую в овраг или другое укрытое место или же оканчивающуюся колодцем с броневой покрышкой. Форт не имеет никаких открытых стрелковых позиций, равно как и преград штурму долговременного характера. Затруднение атаки открытой силой достигается расположением кругом форта одних лишь проволочных заграждений. Это один из крупных недостатков, который приписывался этому форту современниками; он остается и сейчас, если такой форт считать пригодным в качестве опорного пункта для долговременных укрепленных полос в наше время, как это считают некоторые французские специалисты. Кроме того, машины форта трудно поддерживать в мирное время, а в военное — в нужную минуту они могут отказать, и тогда гарнизон будет обречен на погибель.

Во Франции форт Мужена нашел себе только частичное применение (форт-застава Манонвилье), но зато Мужену предложено было швейцарским правительством составить подобного типа проекты фортов для Сен-Готарда и Сен-Мориса, где они и [213] были осуществлены с некоторыми изменениями, в зависимости от местных условий.

В рассматриваемый период (1885—1890 гг.) Германия, прекрасно осведомленная о положении с броневыми башнями во Франции, находилась в выжидательном положении и если и применяла на фортах своих крепостей броневые закрытия, то главным образом в форме броневых наблюдательных постов или так называемых броневых кареток инженерного майора Шумана, израсходовав на этого рода закрытия за указанное пятилетие 5,5 млн марок. Каждая каретка (фиг. 109) предназначена для одной 37- или 57-мм скорострельной пушки и состоит из цилиндрической коробки листовой стали, перекрытой куполом из никелевой стали толщиной в 2,5 см (от пуль и осколков); для входа устроена дверь. Вместимость каретки около 1,5 куб. м. Купол покоится на трех лапах центральной оси С, закрепленной к полу каретки таким образом, что ось может вращаться на 360° помощью ручного привода. Станок пушки п прочно связан с куполом, причем дуло пушки выступает из последнего. Пушка требует для своего обращения всего два номера: один — стреляет, сидя на скамье е, другой — подносит снаряды, порядочный запас которых имеется в самой каретке. Обычно каретка устанавливается в нише (фиг. 109, Б), выделанной в бетонном или земляном бруствере таким образом, что над последним купол выступает только на 35 см. Для перевозки каретки лошадьми или людьми она устанавливается роликами, прикрепленными к дну ее, на особый двухколесный передок и (фиг. 109,Л ).

Однако если в Германии за рассматриваемый период броневые закрытия нашли сравнительно скромное применение на практике, то нельзя того же сказать про литературу и теорию. Здесь тоже нашлись крупные приверженцы применения брони в крепостном деле. Среди наиболее выдающихся из них достаточно упомянуть того же майора Шумана, предложившего еще в 1884—1885 гг. тип своего броневого форта, равно как баварской службы генерала фон Зауера, предлагавшего [214] в 1885 г. в одном из своих трудов проекты, схожие с шумановскими.

Шуман, задавшись целью уменьшить до минимума гарнизоны крепостей и стоимость фортификационных сооружений, не уменьшая в то же время размеров крепостей по площади, требуемой для обеспечения ядра от бомбардирования, решил данный вопрос уменьшением длины промежутков, увеличением числа фортов, спроектированных им в виде броневых батарей, закрытых от прицельного и навесного огня; затем, уменьшением численности гарнизона путем оставления фортов без пехоты и заменяя винтовку пехотинца и его штык пулеметами в башнях и искусственными препятствиями и направляя весь ход обороны нажатием пуговок электрических приборов центральной наблюдательной станции. Зауер предлагал линию фортов заменить поясом отдельных броневых башен, построенных в расстоянии полукилометра одна от другой или, еще лучше, двойной линией башен с промежутками в 1 км между ними. Главнейшее вооружение этих башен — противоштурмовая пушка, но некоторые башни могли получать и крепостные орудия. Гарнизон построек составляли исключительно артиллеристы; на пехоту же возлагалось наблюдение за промежутками между башнями. Такой организацией Зауер, подобно Шуману, рассчитывал, не удорожая крепостей, уменьшить их гарнизоны. Утопичность изложенных идей обоих германских авторов ясно сознавалась большинством военных людей Германии, почему эти идеи и не нашли там себе практического осуществления.

Австрия за период времени 1885 — 1890 гг. занималась главным образом усилением фортов в своих главнейших крепостях, руководствуясь в общем германским способом; что касается постановки в это время на фортах броневых башен, то, насколько можно судить по данным литературы, если она и производилась, то в самых ограниченных размерах, что следует приписать не столько несочувствию башням, сколько финансовым соображениям.

Применение броневой фортификации в Бельгии Деятельность инженера Бриальмона. Крепости Льеж и Намюр. Применение брони в других малых государствах

Если в главных государствах Западной Европы броня во вторую половину 80-х годов нашла себе пока еще сравнительно ограниченное практическое применение в крепостях, [215] то нельзя того же сказать про малые государства во главе с Бельгией, в которых рассматриваемый период поистине может считаться эпохой броневой фортификации, усиленно пропагандировавшейся бельгийским инженером Бриальмоном. Если в 60-х и 70-х годах по Европе гремело имя русского инженера Тотлебена, то в 80-х и 90-х годах на смену ему пришло имя бельгийского инженера Бриальмона. Он был главарем броневой фортификации, нашедшей себе самое широкое применение в Бельгии, в Румынии, Швейцарии, Дании и Голландии.

После первой практической своей деятельности по расширению Антверпена с 1859 по 1864 год и дальнейшему усовершенствованию его в 70-х, 80-х и 90-х годах, Бриальмон проявил необычайную энергию на литературном поприще, оказавшись и здесь крупным талантом.

Еще в 1863 г. он выпустил в свет труд под заглавием «Etudes sur la defense des Etats et sur la fortification» («Оборона государств и фортификационные этюды»), имевший для того времени важное значение. Затем, в 1869 г., в соответствии с духом времени, им издается другой крупный труд под заглавием «Traite de fortification polygonale» («Полигональная фортификация»). В 70-х годах появляется целый ряд его трудов по вопросам фортификации, и среди них, в 1872г., «La fortification a fosses ses» («Укрепления с сухими рвами»), служивший в то время почти что курсом долговременной фортификации не только в Бельгии, но и во Франции, Германии, России и других культурных государствах.

Почти в каждом из последних своих трудов Бриальмон проявлял известное влечение к броневым закрытиям, но с особенным рвением он стал на них настаивать с 1885 г., когда стали известны результаты некоторых опытов с фугасными бомбами в Германии. Появление фугасных бомб прежде всего делало совершенно неприменимой открытую установку орудий на фортах, так как вероятность попадания в форт была очень велика. Вопрос о сколько-нибудь безопасной от фугасных бомб установке орудий в фортах только и мог быть разрешен одним из трех способов: установкой орудий в казематах, установкой в броневых башнях и наконец установкой, хотя и открытой сверху, но маскированной и подвижной, что связывалось с вопросом о выносе артиллерии на фортовые промежутки. Бриальмон стал сторонником второго способа, провозгласив лозунг [216] «без броневых башен в настоящее время (1885 г.) в фортах нет спасения»{3}.

Произведенные в этом же и в последующем 1886 г. бухарестские опыты нисколько не охладили влечения Бриальмона к броневым башням: он продолжал в них верить, считал их панацеей от всех бед, а в 1887г., когда бельгийское правительство поручило ему проектирование крепостей Льеж и Намюр на р. Маасе, то эти бриальмоновские детища явились полнейшим олицетворением так называемой броневой фортификации.

В 1888 г. Бриальмон выпустил в свет свой новый, чрезвычайно интересный труд под заглавием «Influence du tir plongeant et des obus-torpilles sur la fortification» («Влияние навесного огня и бомб-торпедо на фортификацию»), в котором читатель находил уже целый трактат о броневых башнях, а приводившиеся здесь типы фортов являлись почти точной копией того, что Бриальмон фактически возводил в Льеже и Намюре с 1888 по 1892 год. По проекту Бриальмона Льеж и Намюр как двойные тет де-поны у важнейших переправ через р. Маас, отделяющую полосу Бельгии от другой главнейшей части Нидерландского королевства, были организованы вполне аналогично между собой. Каждая из крепостей состояла только из одного фортового пояса, без центральной ограды, причем форты были удалены от окраин города на расстояние от 4-х до 7 км, а друг от друга — от 2-х до 6,5 км. В Льеже имелось 12 фортов, а в Намюре — 9, из коих часть больших и часть малых.

В основу проекта всех фортов входило два принципа: все казематированные постройки делать исключительно бетонными, а орудия — устанавливать в броневых башнях. С последней целью бельгийское правительство заказало в 1888 г. для упоминаемых крепостей 147 броневых башен, распределив заказ между 4 фирмами: одной — германской (завод Грюзоиа) и 3 французскими (заводы — Крезо, Сен-Шамона и Шатильон-Коммантри).

Основной тип фортов для обеих крепостей в общих чертах был таков (фиг. 110): в плане форт имеет форму треугольника; такое начертание для фортов было применено Бриальмоном впервые и позже нашло себе подражание в Германии, а перед мировой войной — и в России. Целесообразность такого начертания оправдывалась исключительно тем, что для обороны рвов требовалось наименьшее количество фланкирующих построек, сравнительно с начертанием форта в виде трапеции, а тем [217] более пятиугольника; но зато в смысле применения к неровной местности треугольное начертание в плане могло вызвать большие затруднения. Таким образом фланковая оборона рвов в рассматриваемом образце организована при помощи головного кофра к — для боковых рвов и казематированных фланков ф — рвов бастионного начертания горжи. Вал в форту только один и приспособлен для пехоты; в исходящих углах установлены броневые башенки с для 57-мм скорострельных пушек; внутри форта расположен большой бетонный массив м с броневыми башнями 6: центральной для двух 15-см пушек, двух передних — для 21 -см гаубицы каждая и двух тыльных — для двух 12-см пушек каждая; за центральной башней помещен броневой наблюдательный пост нп с прожектором; в горже форта расположены казематы каз на гарнизон в 2—3 роты. Бетонные своды этих казематов состояли из слоя бетона № 2 толщиной в 1,5 м и слоя бетона № 3 толщиной в 1 м (бетон № 2 состава — 1:2:7,5, т. е. 1 часть цемента, 2 части песка и 7,5 части гальки; бетон № 3 соответственно имел состав — 1:2:5). [218]

Со стороны французских и русских специалистов этот тип форта тогда же подвергся жестокой критике, указывавшей главным образом на неприемлемость для крепостей идей броневой фортификации (la fortification cuirassee), а вместе с этим и типа крепостного форта-броненосца. Особенно протестовал против таких фортов русский профессор К. И. Величко; и, как показал опыт мировой войны, он был совершенно прав, так как бриальмоновские форты Льежа и Намюра боевого экзамена не выдержали. Но к недочетам этих фортов в отношении основной идеи их устройства присоединились согласно тому же опыту мировой войны и недочеты узкотехнического характера: казематированные помещения были лишены надлежащих вентиляционных устройств, а бетон, из которого они были набиты, оказался недоброкачественным. Башни оказались устаревшей конструкции и неспособными выдерживать попадания в них снарядов крупнокалиберной артиллерии. Между тем стоимость Льежа и Намюра ко времени готовности этих крепостей была непомерно велика: одни броневые башни обошлись бельгийскому правительству в 30 млн франков (курс франка был тогда на русские деньги — 37 коп.); бетон обошелся в 35 млн франков, а общая стоимость обоих крепостей достигла 100 млн франков.

Невзирая, однако, на то, что Бельгия, руководимая в крепостном деле Бриальмоном, явно шла по ложному пути, осуждавшемуся тогда же крупными государствами в лице Франции, России и отчасти Германии (в Германии бриальмоновские идеи нашли отклик в проектах Шумана, Зауера, Вагнера и др.), путь этот был избран затем целым рядом малых государств. Прежде всего в 1889 г. забронировалась Румыния, где столица государства Бухарест была усилена именно бриальмоновскими фортами-броненосцами, только иного начертания и устройства в деталях сравнительно с фортами Льежа и Намюра. Годом-двумя позже подобные же форты стали вырастать в Голландии — для защиты Амстердама, в Швейцарии — для укрепления снеговых вершин Сен-Готарда, в Дании — для обеспечения Копенгагена, наконец еще позже «форты-броненосцы» появляются в Швеции и Австрии.

Не приводя здесь чертежей и описаний фортов, построенных в поименованных государствах, так как они по идее все схожи между собой и с фортами бельгийских крепостей, отличаясь от последних только формой и деталями, мы остановимся лишь на тех броневых фронтах, которые были созданы румынами по идеям Шумана и Зауера близ границы между Молдавией и Валахией на р. Серет, у трех пунктов: Фокшан, [219] Намалозы и Галаца. Это дуговые предмостные позиции, состоящие (фиг. 111) из ряда броневых батарей, расположенных в три линии, отстоящие одна от другой на 300—400 м. В 1-й линии расположены батареи, состоящие каждая из 5 подвижных броневых куполов (шумановского типа), вооруженных каждый 53-мм или 37-мм скорострельной пушкой. Каждая батарея имеет приблизительно профиль, показанный внизу на фиг. 111. Во 2-й линии расположены такие же батареи, но состоящие каждая из 6 скрывающихся куполов для одной 53-мм скорострельной пушки каждый купол. Наконец, 3-я линия состоит из отдельных так называемых нормальных батарей Шумана, из которых каждая вооружена одним броневым куполом на две 12-см гаубицы или на одну 15-см пушку и несколькими подвижными куполами с 57-мм или 37-мм скорострельной пушкой каждый. На фиг. 111 показана только одна группа батарей. Но, например, Фокшаны окружены были поясом из 15 таких групп, расположенных полукругом в расстоянии 8 км от центра, причем на каждую группу приходится по фронту 1,5 км. Намалоза была обнесена двумя линиями батарей, а Галац — тремя. Всего на линии Фокшаны — Намалоза — Галац было установлено 352 подвижных купола, 138 скрывающихся и 68 вращающихся. Стоимость всего — свыше 30 млн рублей. Нечего и говорить, что критики 90-х годов, особенно русские, жесточайшим образом осуждали принятую румынами систему обороны р. Серет, считая ее абсурдной и представляющей собой не более и не менее, как напрасную трату средств. [220]

Положение броневого вопроса в 80-х годах в России

В полную противоположность малым государствам, где под влиянием появления фугасных бомб и пропаганды броневых башен бельгийским инженером Бриальмоном крепостное строительство приняло так называемое бетонно-броневое направление, большие государства, и среди них прежде всего Россия, стали придерживаться в той же области иного направления, охарактеризованного группой русских инженеров как бетонно-земляное, т. е. такое, при котором считают необходимым возводить фортификационные постройки главным образом из бетона и земли; к броне же прибегать — в виде исключения и в подходящих для того случаях. Так как бетонно-броневое направление уже достаточно было выявлено предшествующим изложением вопроса о применении брони в иностранном крепостном строительстве, то остается здесь представить краткую картину положения броневого вопроса в рассматриваемый период времени в России, после чего легко будет говорить и о формах бетонно-земляного направления.

В России исследованию броневого вопроса в 80-х годах всецело посвятил себя в первую голову профессор тогдашней Инженерной академии К. И. Величко, ставший к концу XIX столетия фактически главой русской фортификационной школы. Уже в 1884 г. на страницах «Инженерного журнала» появилась обстоятельнейшая статья его под заглавием «За и против броневых закрытий в фортификационных сооружениях». В ней автор приходил к заключению, что «броневые закрытия на фортификационных верках могут найти себе самое ограниченное применение».

На знаменитых бухарестских опытах К. И. Величко присутствовал в качестве представителя от России и имел там возможность воочию всесторонне и практически ознакомиться с достоинством тогдашних броневых башен. По окончании этих опытов в 1886 г. К. И. Величко немедленно напечатал в «Инженерном журнале» отчет об этих опытах в статье под заглавием «Испытание броневых башен в Бухаресте» и вслед за ней другую популярно изложенную статью в «Военном сборнике» под заглавием «По поводу испытаний броневых башен в Бухаресте». В статьях этих исчерпывающим образом описывались бухарестские опыты, о которых говорилось в своем месте выше, и делались из них соответствующие выводы. Сущность их может быть резюмирована следующими словами самого автора, приводимыми в заключение последней статьи:

«Броневые установки, включая и испытанные в Бухаресте, не могут быть признаны удовлетворительными, и только дальнейшие [221] опыты над новыми системами их могут дать иные, более утешительные результаты... Броневые закрытия на верках сухопутных крепостей нельзя признать настолько универсальным средством обеспечения, чтобы ставить за ними всю артиллерию фортов. Лучше для этого заблаговременно убрать тяжелую артиллерию из фортов и поставить ее на смежных и промежуточных батареях. В фортах же заставах, где места мало вообще, где требуется круговой обстрел и где невозможно поставить артиллерию вне форта, — броневая вращающаяся установка есть лучшая из существующих в данное время, пока не предложено что-либо с успехом способное ее заменить».

Двумя годами позже, в 1888 г., когда появился упомянутый выше капитальный труд инженера Бриальмона под заглавием «Влияние навесного огня и бомб-торпедо на фортификацию», где проводилась пропаганда броневой фортификации, К. И. Величко в своей рецензии этого труда довольно четко выразил протест против этого нового вида фортификации. Резюмируя в заключении характерные особенности бриальмоновского учения, профессор Величко особенно возражал против направления, которое придавал всей тогдашней фортификации Бриальмон, своими словами, что «необходимо отказаться совершенно от открытого вооружения и допустить в самых широких размерах пользование броневыми куполами». В этом по существу и заключалась пропаганда броневой фортификации, в противовес которой профессор Величко выдвигал фортификацию, исповедовавшуюся русской школой, которую он характеризовал в следующих выражениях:

«Формы более устойчивые, простые и дешевые, с открытым подвижным и маскированным артиллерийским вооружением на интервалах, поставленным в долговременных, безопасных от штурма батареях, поддерживаемых безусловно закрытой казематами и маскированной артиллерией фортов, которые должны получить более развитую стрелковую позицию, должны избавиться от тяжелых орудий, назначаемых для артиллерийской борьбы, должны в конце концов служить не более, как сильнейшими долговременными опорными пунктами позиций интервалов, — только такие формы могут считаться единственными рациональными формами будущего. Такие формы не заключены в тесные железные оковы броневых куполов, способные только отнять всякую возможность дальнейшего усовершенствования их, за узкими пределами замены железной брони стальной, и обратно, брони составной — цельной... и т. п. бесчисленными деталями из того заколдованного цикла усовершенствований, из которого не суждено, по-видимому, [222] выйти броневым куполам как теперь, так и в будущем. Напротив, указанные выше формы свободны, и искусство и талант инженера могут в широкой мере пользоваться ими для того, чтобы найти солидные средства противостоять дальнейшим успехам артиллерии. Эти идеи, идеи большинства русских инженеров, которые в этом случае идут впереди своих иностранных собратьев, и если в них следует провидеть начала новой школы взамен прежней, так называемой новопрусской, настоящей школы Зауера и Шумана и школы Бриальмона (броневая фортификация), то по всей вероятности они составят основу школы русской и, надо надеяться, из всех перечисленных, — школы наиболее рациональной».

В том же 1888 г. в «Инженерном журнале» началась печатанием статья К. И. Величко под заглавием «Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей», которая оказалась капитальнейшим трудом, вышедшим в 1890 г. отдельным изданием. Здесь броневому вопросу были посвящены две длинных главы (V и VI): подробно были описаны броневые вращающиеся купола в постепенном их историческом развитии, сделана заново оценка результатов бухарестских опытов 1886 г. с приведением кроме мнения автора книги также и мнений других авторитетных лиц, присутствовавших на опытах, наконец были описаны типы более поздних и совершенных броневых установок. Но заключение автора о броневых башнях и броневой фортификации осталось тем же, какое было приведено выше.

Непримиримость с броневыми башнями и главным образом с идеей броневой фортификации не покидала Величко и в последующие годы.

К голосу К. И. Величко прислушивались весь инженерный корпус и высшее инженерное начальство, и он был руководящим как в рассматриваемый период, так и в дальнейшие годы в отношении разрешения броневого вопроса в русских крепостях.

Справедливость требует упоминания и о трудах еще другого русского военного инженера, занимавшегося броневыми вопросами почти параллельно с профессором Величко, — Л. Фримана, бывшего в то время преподавателем Инженерной академии. По его собственному признанию, он занялся серьезно изучением броневого вопроса с 1888 г. Этот год, когда за границей самым серьезным образом решался вопрос о броневых башнях, инженеру Фриману пришлось там прожить и на месте проследить за работами двух наиболее заинтересованных в этом вопросе государств — Франции и Бельгии, причем ему удалось также посетить во Франции заводы Крезо, Сен-Шамон, Шатильон [223] -Коммантри и Фив-Лилль, а затем в Германии завод Грюзона, т. е. как раз те заводы, на которых изготовлялись броневые башни различных систем.

Результаты своих наблюдений и впечатлений Л. Фриман опубликовал в двух брошюрах: «Современное положение вопроса о броневых башнях» и «О фортах-заставах и броневых башнях». Обе брошюры появились в 1890 г., и приблизительно в это же время появился ряд его же мелких статей по броневому вопросу, скорее полемического характера, в газете «Русский инвалид». В упомянутых трудах и статьях Л. Фриман очерчивал тогдашнее «современное» положение вопроса о броневых башнях в весьма пессимистическом духе, характеризуя это положение заключительной лаконической фразой первого труда: «Когда была нужна броня, тогда не было нужной формы, теперь есть нужная форма, но нет нужной брони». Краткое разъяснение этой фразы следующее: до 1886 г. (года появления фугасных бомб) имелась налицо броня, представлявшая непреодолимое препятствие действию тогдашнего навесного огня, но тогда спрос на эту броню был не для броневых башен, а для других надобностей, поэтому, например, на бухарестских опытах для башни Сен-Шамона, сделанной из нужного материала, брони не смогли принять рациональную, нужную форму; после 1886г., на шалонских опытах 1887 — 1888 гг., когда пришли к определенной форме башни, оказалось, что против фугасных бомб негоден прежний материал брони, т. е. не оказалось нужной брони.

К. И. Величко, рецензировавший первый труд Л. Фримана, на основании вышеприведенных заключительных слов его метко указал, что не только после бухарестских, но и после шалонских опытов иностранные государства оказались с «башнями без формы и брони», откуда следует вывод, что для России «вопрос о броневых башнях надо отложить в сторону как не отвечающий ни целям, ни нуждам обороны, как не поддающийся истинно военному практическому решению; что же касается трудов и дальнейших намерений французского и бельгийского министерств, то нет сомнения, что интересно подождать, что из всего этого наконец выйдет»{4}.

Во второй своей брошюре Л. Фриман совершенно определенно рекомендует себя противником броневых башен, да еще более ярым, чем профессор Величко. Последний все же признавал возможность применения броневых башен в фортах-заставах, [224] и, прислушиваясь к его голосу, тогдашнее Главное инженерное управление даже собиралось поставить броневые башни в проекте форта-заставы Дубно, но потом отказалось от этого, по-видимому, по финансовым соображениям.

Фриман же писал, что «и в фортах-заставах возможно обойтись без броневых башен», что и доказал фактически еще в 1885 г., составив проект форта-заставы без броневых башен и все же удачно прикрыв помещенную в форте тяжелую артиллерию от навесного огня. Но это было до 1886 г. К 1890 году взгляды Фримана несколько меняются, и он уже считает вполне законным применять броневые башни в фортах-заставах. Считая, что форма для таких башен уже теперь есть (скрывающаяся башня), остается только подыскать для нее соответствующую нужную броню. Что же касается постановки броневых башен в крепостных фортах, то в этом автор остается солидарным с профессором Величко.

В конечном результате, под влиянием вышеприведенных воззрений на броневые башни двух лиц, всецело посвятивших себя изучению этого вопроса, отношение большей массы русских военных инженеров 80-х и 90-х годов к броневым башням было отрицательное, и это весьма четко было выявлено профессором Э. Энгманом в одной из статей его в 1890 г. нижеследующими словами: «В кризисе, который теперь переживает фортификация, инженеры Западной Европы преимущественно ищут спасения в нагромождении башен на своих фортах и предполагают возвратить обороне ее утраченное значение. Наши инженеры в этом отношении, несмотря на заразительный пример Запада, остались самобытными и непреклонно продолжают доказывать возможность успешной обороны и без броневых башен».

Так обстояло дело в России с броневыми башнями в теории, так оно было и на практике. Выше было уже указано, что высшее инженерное начальство прислушивалось в этом вопросе к голосу профессора Величко и во вторую половину 80-х годов не решалось ставить броневые башни в русских крепостях. Командировка за границу инженера Фримана после бухарестских опытов нисколько не изменила дела: по отчету последнего представлялось, что с башнями по-прежнему неблагополучно — они были без формы и брони, и обзаводиться такими башнями в русских крепостях инженерное начальство считало рискованным. Благодаря этому 90-е годы также прошли для русского крепостного строительства без применения броневых башен. [225]

Глава XXIV.

Состояние крепостного дела и теоретические проекты фортов
в России к концу 80-х годов

Крепостное дело в России во вторую половину 80-х годов

Сведения о бомбах-торпедо и результатах заграничных опытов стрельбы ими по фортификационным постройкам стали проникать в русскую печать только к 1886 г. От производства своих опытов пока воздерживались, и потому твердых данных для перестройки крепостных сооружений в соответствии с новыми требованиями, раз эти требования не были достаточно выяснены, в руках русских военных инженеров не имелось; приходилось таким образом пока ограничиваться возведением фортов по старым проектам.

Зато вторая половина 80-х годов была периодом появления в русской литературе большого количества проектов новых фортов и довольно широкой критики старых фортов. Не все, однако, критики были еще знакомы с действием нового разрушителя — бомб-торпедо и ограничивались тем, что пока считались только с данными нарезной артиллерии вообще, которые не были в должной мере учтены в тех проектах фортов, которые возводились в крепостях.

Предложения Глинки-Янчевского

Среди таких ярых критиков старых фортов в отношении их несоответствия данным нарезной артиллерии особенно выделился вначале благодаря своему несомненному литературному и полемическому таланту отставной военный инженер Глинка-Янчевский, выпустивший в свет в 1886 г. труд под заглавием «Основные положения долговременной фортификации. — Крепости-лагери», в котором, со всем присущим ему литературным талантом обрушился на принятый тогдашним Главным инженерным управлением для русских крепостей тип форта (фиг. 99), а заодно и на профессоров тогдашней Инженерной академии, обвиняя их в отсталости, теоретичности и пр. Между прочим, Глинка-Янчевский приводил в своем труде и новый, спроектированный им тип крепостного форта. Главной заслугой Глинки-Янчевского было то, что он в своем форте (фиг. 112) первым осуществил идею Тотлебена о выносе из форта дальнобойных орудий и установке их на смежных с фортом батареях. [226]

Эти батареи а и б автор нового проекта сделал безопасными от штурма, расположив их под защитой продолженного вправо и влево горжевого вала. Вторая заслуга автора проекта в том, что он указал на возможность казематированного фланкирования промежутков из горжевого капонира К, хотя технически эта идея и не была им разработана в достаточной мере детально. Наконец, весьма смело, хотя едва ли удачно, разрешен был автором сложный вопрос об обеспечении от артиллерийского огня (даже еще и не бомбами-торпедо) тех каменных эскарповых стен и фланкирующих построек-капониров и полукапониров, на которых обычно основывалась тогда безопасность долговременных укреплений от штурма: отчаявшись в удовлетворительном разрешении этой задачи, Глинка-Янчевский предложил применять в долговременных фортах взамен рва с каменными одеждами, взятого под фланковый огонь, ров с земляными отлогостями и проволочной сетью на дне, обстреливаемой фронтальным огнем с бруствера, которому для этого придал гласисообразную профиль. Однако, не надеясь вполне на такую оборону, автор позади низкого вала (см. проф. по N 1), действующего по рву, устроил еще высокий вал, с которого при известном направлении ската бруствера можно было обстреливать гласис. В заключение нельзя не отметить как достоинство рассматриваемого проекта форта криволинейное начертание его бруствера в плане и срезку траверсов под уровень линии огня, что, конечно, содействует маскировке всего форта. Но эти меры, впрочем, мы видели уже примененными в проекте инженера Красовского, относящемся к 1881 г.

Выпуском своего упомянутого труда в свет Глинка-Янчевский, однако, не ограничился: он пожелал во что бы то ни стало [227] вызвать критику своих предложений со стороны военных инженеров и главным образом тех профессоров, которых он так рьяно осуждал в своем труде. С этой целью он добился через военного министра Ванновского официального доклада своих предложений, как он выражался, «на нейтральной почве». Таковой, по его желанию, была избрана бывшая Академия Генерального штаба. В стенах этой академии, в присутствии многочисленных представителей Генерального штаба, военных инженеров, профессоров академий, артиллеристов и лиц строевого состава в течение нескольких заседаний под председательством тогдашнего начальника Академии Генерального штаба генерала Драгомирова и происходили в начале 1887 г. «Прения по поводу предложений отставного инженера Глинки-Янчевского». В результате этих прений, когда в самом начале 90-х годов возник вопрос о постройке одного нового форта в крепости Ковно (форт № 8 у дер. Линково), то, невзирая на то, что в это время уже был спроектирован профессором Величко новый тип форта с расчетом на сопротивление новым фугасным бомбам, все-таки, по приказанию военного министра Ванновского, Линковский форт был построен по типу форта Глинки-Янчевского, т. е. с треугольным рвом, заполненным проволочной сетью, а затем и поставленной в нем железной решеткой инженера Ощевского-Круглика, с одной только фронтальной обороной с бруствера и без каменных эскарпа и контрэскарпа; только казарма этого форта была не кирпичной, как это предполагалось у Глинки-Янчевского, а целиком бетонной, даже с преувеличенной по тому времени толщиной сводов в 9 футов.

Проекты фортов военных инженеров профессоров Величко и Мясковского

В 1888 г., непосредственно после первых опытов с фугасными бомбами за границей, на страницах «Инженерного журнала» началось печатанием, а в 1889 г. вышло отдельным изданием обширное «Исследование новейших средств осады и обороны сухопутных крепостей» профессора К. И. Величко, о котором уже упоминалось выше. Исследование это представляло собой целую энциклопедию сведений по артиллерийской части, деталей и проектов по части фортификационной, и продолжало быть полным глубокого интереса в течение последующих почти двух с половиной десятков лет, так как то новое, что внесли более поздние опыты с фугасными бомбами в России, автор как бы сумел предугадать в своем труде. По чисто [228] фортификационной части наибольший интерес для того момента представляли в этом труде проекты крепостного расположения на новых началах, долговременного форта и долговременных промежуточных батарей. Не останавливаясь на общем проекте крепостного расположения, представлявшем собой «тип большой, хорошо оборудованной крепости с фортовым поясом», мы здесь обратим лишь внимание на проект долговременного форта, отвечавшего тогдашним новым требованиям.

В этом проекте, схематично изображенном на фиг. 113, прежде всего нашли себе полное применение основы, преподанные Тотлебеном: это был типичный, по выражению профессора Плюцинского, форт-редут, так как тяжелые орудия в нем отсутствовали, кроме двух так называемых рекогносцировочных орудий, поставленных посередине напольного фаса и назначавшихся для обстреливания в начале осады крепости дальних парков, лагерей и батарей обложения противника. Вся остальная часть одного только вала приспособлена как пехотная позиция, с барбетами в плечных углах для противоштурмовых орудий. Для развития наиболее мощного фронтального огня по местности и возможности встречи противника не только огнем, но и штыком (при контратаке) валу придана гласисообразный профиль с переломом неподалеку от линии огня, благодаря чему стрелок, положивший винтовку прямо на скат бруствера, будет обстреливать поверхность гласиса, а приподнявшись несколько на ступени, сможет при надобности развить и фронтальную оборону [229] расположенной на бетонном эскарпном массиве железной решетки{5}.

Кроме глубокого рва, получающего фланковую оборону на напольных фасах, из-за контрэскарповых построек одиночного и двойного кофров, а в горже — из нижнего этажа горжевого (промежуточного) капонира, в качестве преград штурму имеются упомянутая выше железная эскарповая решетка на бетонном массиве и сводчатый бетонный контрэскарп.

Из других особенностей форта заслуживают особого внимания: 1) внутренняя позиция (редюит) для резерва, дающая возможность вести упорную оборону форта и обстреливать внутренность форта, когда неприятель захватит главный вал и будет пытаться продвигаться дальше; 2) надстройка над горжевым капониром, предназначенная для постановки в нее полевых скорострельных орудий на особых лафетах-тумбах, фланкирующих промежутки между фортами; постройка эта носит характерное название промежуточный капонир и является существеннейшей частью всего проекта, так как в ней впервые в России была осуществлена в прекрасно разработанной форме идея казематированного фланкирования фортом доступов к соседним фортам и позициям, идея, которую дал еще в XVIII столетии французский инженер Шасслю в грибообразном казематированном редюите равелина, вынесенного за гласис, а затем в несколько измененной форме (открытая оборона с горжевых фланков) русский инженер ван-Сухтелен в своих передовых укреплениях крепости Закрочим.

В предложении Глинки-Янчевского также проглядывала мысль воспользоваться горжевым капониром для того, чтобы фланкировать продолженный в стороны горжевой ров форта и тем поставить под защиту смежные с фортом батареи, но, не будучи хорошим техником, Глинка-Янчевский с этой задачей справился плохо: его капонир был мал, плохо укрыт и если и мог оборонять, то только продолженный ров, но не всю местность, особенно если последняя была пересеченной. Иное дело — промежуточный капонир в форте профессора Величко: он имеет амбразуры, приподнятые на 3 м выше местного горизонта, и потому с успехом может выполнять свое назначение. В то же время с поля он хорошо прикрыт земляной маской, которая, как видно из плана фиг. 113 и из схемы 114, направляется по АБ в точку на 1 км впереди соседнего форта, чем достаточно обеспечивается требуемая поддержка стрельбой по видимой [230] наводчику цели и в то же время достигается безопасность амбразур капонира. Эта безопасность основывается на нижеследующем: желая видеть и поражать все амбразуры данного капонира, осадные батареи противника должны расположиться вправо (если смотреть от центра крепости) от точки Д, причем будут отстоять от цели своей стрельбы (а цель не очень большая: отверстия амбразур) не менее, чем на 4,8 км, будучи сами всего в 2 км от батарей обороны при соседнем форте, которым еще подставят свой фланг. Довольствуясь возможностью видеть лишь некоторые амбразуры, осадные батареи могут расположиться и условиях несколько более выгодных, заняв район ДГ — более широкий, но его ширину и выгоды атакующего можно сократить, удлиняя маску АБ и сокращая длину прикрываемого ею капонира. С той же целью стены капонира автор предлагает вести взаимно прикрывающими друг друга уступами, как это видно на левой половине фиг. 113.

Перечислив главнейшие положительные особенности форта профессора Величко, нельзя умолчать и о некоторых его недостатках. К таковым относятся: возвышение маски, прикрывающей капонир, на 9 с лишним метров над поверхностью земли; при условии довольно крутых оконечностей ее это уничтожает выгоды маскировки, доставляемые малой сравнительно высотой бруствера (около 5 м). Затем гласисообразная профиль вала, доставляя известные удобства в смысле активной обороны, контратак, наблюдения за рвом, в то же время растягивает ров, удорожая препятствия, и затрудняет применение форта к местности. Наконец казематированное сообщение с внутренностью форта следовало бы дополнить открытым как более удобным в мирное время и труднее уничтожаемым в военное.

В заключение следует указать, что в описанном проекте форта все казематированные постройки предполагались устроенными из бетона со сводами толщиной от 2,4 до 3,5 м, что гарантировало их вполне от новых снарядов.

Почти одновременно с автором предыдущего проекта — профессором, теоретиком, вопросом об устройстве крепостного форта при фугасных бомбах заинтересовался один из военных инженеров-практиков, служивший в крепости, а затем состоявший при Главном инженерном управлении для составления проектов и проверки смет — Мясковский. В 1889 г. в «Инженерном журнале» (№ 12) он поместил статью под заглавием «Вопрос о современном значении крепостного форта», [231] в которой также привел спроектированный им тип форта с казематированным фланкированием промежутков между фортами. Таким образом, здесь можно было наблюдать полное единодушие между теорией и практикой, хотя пути, которыми пришли оба автора к общей цели, были несколько различны; так же различны были и детали выполнения идеи.

Инженер Мясковский вместо одного горжевого капонира (фиг. 115) рекомендовал устраивать в форте два отдельных полукапонира, которые он назвал казематированными фланками К Ф. В каждом из таких фланков он поместил по три батарейных полевых пушки, действовавших по промежуткам и по местности перед смежными фортами на полкилометра. Безопасность фланкирующих казематов достигалась здесь соответственным устройством покрытия, расположением казематов уступами и маскировкой их главным валом. Оси орудий превышают горизонт на 2 м с лишним. Разделение промежуточного капонира на два отдельных казематированных фланка, несомненно, имело большие преимущества: несчастный случай [232] (случайный взрыв, попадание неприятельского снаряда), могущий повредить один фланк, не уничтожает фланкового огня из другого — в другом направлении; кроме того, раздваивая промежуточный капонир и относя его амбразуры ближе к фортовым фланкам, мы расширяем их обстрел и легче применяемся к местности. Эти выгоды были настолько существенны, что со времени появления этого проекта промежуточный полукапонир делается излюбленной формой казематированного фланкирования в позднейших проектах фортов русских инженеров. Недостаток, который можно подметить в форте Мясковского, заключается лишь в том, что казематы его маскируются только главным валом, почему последний приходится делать слишком высоким (ок. 7,5 м), что демаскирует сам форт и иногда затрудняет обстреливание ближних подступов.

Глава XXV.

Пропаганда ускоренных атак крепостей и оборонительные средства последних
для противодействия этого рода атакам

Ускоренная атака крепостей по способу Зауера: ее сущность и условия успеха

Конец 80-х и начало 90-х годов XIX столетия ознаменованы были в области крепостного строительства, кроме совершенствования фортов, еще работами на промежутках между ними, что было вызвано изменившимися условиями атаки крепостей. Постепенная атака по правилам, преподанным Вобаном, считалась до половины 80-х годов XIX столетия самым надежным способом овладения крепостями. Но с этого времени ведение этой атаки, названной школьной или учебной (немецкое название — «Schulangriff»), значительно усложнилось и затруднилось с одной стороны благодаря дальности и меткости артиллерийского и ружейного огня, а с другой — вследствие тактических свойств основных фортификационных форм крепостей. Эти обстоятельства еще в связи с появлением бомб-торпедо и новых образцов осадных орудий с уменьшенным весом системы, позволяющим рассчитывать на передвижение и появление их перед крепостью непосредственно вслед за войсками, производящими обложение крепости, дали повод различным заграничным военным писателям предпочесть методической (вобановской) атаке новый ускоренный способ овладения крепостями. [233]

Еще в 1881 г. прусский инженер-майор Шейберт в своем труде «Die Befestigungskunst und die Lehre von Kampfe» («Фортификационное искусство и учение о бое»), ч. II, проповедовал, что «против современных крепостей постепенную атаку должно предпринимать лишь в исключительных случаях; их будут брать только открытою силою или совершенно оставлять в покое».

В том же году австрийский инженер-капитан фон Бруннер в статье «Sind Festungen ersturmbar?» («Можно ли крепости брать штурмом?»), помещенной в одном австрийском журнале, не только соглашался со взглядами Шейберта, но подкреплял и развивал доводы этого автора.

Однако главным инициатором нового ускоренного способа атаки крепостей история считает артиллерийского генерала баварской службы фон Зауера. Он был сначала комендантом крепости Гермерсгейм, а затем Ингольшдтадт и в течение своей продолжительной крепостной службы хорошо изучил слабые стороны тогдашних крепостей, и это, возможно в связи с идеями Шейберта и Брукнера, натолкнуло его на мысль предложить новый ускоренный способ атаки крепостей, который он в различных вариантах развивал в нескольких своих брошюрах, начиная с 1885 г. В труде своем под заглавием «Uber Angriff und Vertheidigung fester Platze» («Об атаке и обороне крепостей»), изданном в 1885 г., Зауер предлагал лишь «ускорить ход постепенной атаки» и овладевать крепостями «в столько же недель, сколько школьная атака требовала для того месяцев», т. е., по расчету автора, — в 5—6 недель. В 1889 г. в другой брошюре, озаглавленной «Derabgekurzte Festungsangnffand seine Abwehr» («Ускоренная атака крепостей и ее отражение») и переведенной в 1891 г. на русский язык артиллерийским капитаном И. Шмидт фон дер Лауницем, генерал Зауер предлагал уже такой способ атаки, который должен вести к падению крепости «через несколько дней».

Возможность успеха своей атаки автор основывал, во-первых, на неподготовленности крепостей к обороне в начале осадных действий, когда атакующий лишь приблизился к крепости и заключил свое обложение; во-вторых — на неудовлетворительности фортификационных форм крепостей, представляющих на линии фортов прерывчатую боевую оборонительную линию, опорные пункты которой — форты быстро обнаруживаются с дальних батарей атаки, и в-третьих — на неудовлетворительном устройстве фортов, в которых нет удобных стрелковых позиций, нет достаточно безопасных для гарнизона помещений, и эскарпы и контрэскарпы которых легко брешируются издали и издали же уничтожается фланковая оборона рвов. [234]

Согласно последней брошюре Зауера общий ход предлагаемой им ускоренной атаки таков: армия атакующего, силу которой для овладения большой крепостью Зауер считает достаточной в 2 корпуса, т. е. около 60 000 человек, появляется перед крепостью по возможности одновременно с нескольких сторон. Затем производится рекогносцировка с целью главным образом изучить пути дальнейшего наступления, принимаются меры для пресечения путей подвоза, ведущих в крепость, устанавливается наблюдение за ней и, развлекая внимание обороняющегося, скрываются свои истинные намерения, для чего производятся разведки и демонстрации в различных направлениях, устраиваются вместо одного большого артиллерийского и инженерного осадных парков несколько малых и т. п. Этими предварительными действиями стараются также еще вызвать в обороняющемся неприятное состояние духа, являющееся результатом неизвестности. Тем временем организуются отдельные колонны и пополняются запасы.

Наступление на крепость производится 4 или 8 колоннами осадной артиллерии, так что при каждой колонне будет до 60 или до 30 полевых орудий и до 24 или до 12 осадных (передовых отделений осадных парков). Пользуясь ночным временем или выгодными условиями местности, означенные 4 или 8 колонн подходят одновременно с 4-х или 8 сторон на 2 км к поясу фортов и располагают против последних свои орудия. Полевые орудия с дистанции около 3 км открывают шрапнельный огонь по фортам с целью отогнать прислугу от орудий охранительного вооружения и стрелков от линии огня; в то же время осадные орудия стараются уравновесить действие оборонительного вооружения фортового пояса. Пехота атакующего окапывается впереди своей артиллерии и подготовляется к решительному бою следующего дня.

На рассвете следующего дня орудия, установленные с указанными выше целями на позициях атакующего, открывают усиленный огонь по фортам и другим опорным пунктам фортового пояса шрапнелью, бризантными гранатами и фугасными бомбами. Отогнав этим огнем артиллерийскую прислугу от орудий и стрелков от линии огня, заставив их укрыться в казематах, атакующий продвигает еще на 1 км вперед свою пехоту. Тогда артиллерийский огонь временно прекращают, пока обороняющийся снова не появится у линии огня, когда огонь вновь открывают, и повторяют этот прием до тех пор, пока не приобретут уверенности, что обороняющийся окончательно «измотан», приведен в состояние «тактического паралича» и не способен уже к выходу из казематов на боевую линию даже после умышленной приостановки огня атакующего. Когда после нескольких приостановок артиллерийского огня обороняющийся не [235] покажется, атакующий пододвигает свою пехоту метров на 250 к фортам, делает последний перерыв с целью подвергнуть окончательному испытанию остаток стойкости гарнизона и бросается на штурм, перенося огонь своей артиллерии на резервы противника или заменив боевые заряды холостыми.

Штурм направляется на форты только в исключительных случаях, когда для овладения ими не потребуется больших жертв. Преимущественным способом действия, по Зауеру, должен быть прорыв промежутков между фортами (Зауер при этом рассчитывает на то, что форты отстоят от ограды или центра крепости на расстояние около 8 км, а друг от друга — километров на 5) с целью покончить с крепостью, быстро овладев ее ядром. Для этого форты, между которыми предположен прорыв, должны все время держаться под сильным навесным и прицельным огнем; встреченные на пути движения колонн атакующего войска обороняющегося стараются отбросить на центральную ограду и заслонить таким образом огонь с нее; наконец, появившись одновременно с 8 или 4 сторон перед центральной оградой, выставляют километрах в 2—3-х от нее до 240 полевых или 96 осадных орудий и под покровительством их огня ведут такую же ускоренную атаку для овладения оградой — этим последним убежищем обороняющегося.

У Зауера нашлись последователи не только за границей, но и в России. Особенным поклонником зауеровской ускоренной атаки в России выявил себя саперный полковник Мейснер, который в двух своих статьях «Опыт боевой оценки крепостей» и «Отжившие формы в тактике осады крепостей», напечатанных в журнале «Военный сборник» за 1891 и 1892 гг., более самого Зауера увлекался возможностью брать крепости ускоренной атакой, признавая тогдашние крепости совершенно непригодными для упорного сопротивления и после краткого разбора новых предложений иностранных писателей предлагал свой новый тип крепости с двумя непрерывными оградами.

Нашлись однако и противники ускоренных атак а 1а Зауер, доказывавшие, что при надлежащих оборонительных мероприятиях возможно оказать ускоренной атаке такое сопротивление, что она поневоле обратится в прежнюю постепенную, школьную атаку, да еще с большей проволочкой времени, чем если с самого начала действовать методично, по известным заранее правилам Вобана, с соответственными лишь отступлениями в связи с усовершенствованием артиллерии.

Среди русских военных инженеров с возражениями против возможности во всех случаях применять ускоренную атаку вместо постепенной выступали в печати, [236] особенно доказательно бывшие профессора Инженерной академии — Кюи в статье «Несколько слов по поводу современного фортификационного брожения», «Инж. журн.», 1892, № 1, Плюцинский — «К вопросам о способах овладения крепостями», «Русск. инв.», 1893, № 236 и 237, Величко — «Оборонительные средства крепостей против ускоренных атак», 1892 г., Энгман — «Ускоренная атака крепостей» — статья в «Военном сборнике», 1891, № 5, и «Излишние опасения» — ст. в «Воен. сборн.», 1893, No 4.

Заблаговременная подготовка промежутков в крепостях (теоретические предложения и практическое осуществление)

Одним из радикальных противоядий ускоренной атаки большинством военных писателей указывалась заблаговременная подготовка фортовых промежутков.

Мы видели выше, что в крепостях начала 80-х годов фортовый пояс состоял только из одних фортов, удаленных друг от друга в среднем на 3 км; промежутки же оказывались ничем не заполненными. Делалось это не по упущению и не случайно, а намеренно: их предполагали заполнять в мобилизационный период и частично даже во время осады, что представлялось очень заманчивым как по соображениям экономическим, так и чисто боевым. Казалось, что имея в долговременных фортах и ограде прочный «скелет», можно было роль «мускулов и сухожилий», заполняющих его, возложить на постройки полевого и временного характера, возводимые незадолго до того, как они понадобятся. Последнее к тому же позволяло надеяться, что постройки эти явятся для неприятеля неожиданностью и кроме того окажутся как раз там, где они наиболее необходимы, по указанию боевой обстановки. В общем, построенные на таких началах крепости, которые называли крепостями-скелетами, а позже именовали иронически дырявыми крепостями, обещали известную гибкость обороны и казались экономичными.

Однако произведенные в некоторых крепостях маневры показали, что неукрепленные в мирное время междуфортовые промежутки являются одним из самых больных мест крепостей: прорывы через них, на которых собственно и основывалась ускоренная атака Зауера, вполне возможны, между тем заполнение этих промежутков соответствующими пехотными и артиллерийскими постройками в военное время (в период мобилизации крепости) представлялось далеко не всегда осуществимым. Последовавшие затем теоретические расчеты по составлению [237] планов обороны крепостей не замедлили подтвердить справедливость указанного предположения и указать на неосуществимость всех необходимых к производству на промежутках работ сравнительно слабыми средствами крепостных гарнизонов в течение мобилизационного периода. Так, под подсчету, произведенному военным инженером Тумановым в его статье «Возможно ли сделать современные крепости не боящимися ускоренной атаки» («Инж. журн.», 1892 г., № 6,7 и 8), для приведения крепости «скелетного типа» в готовность к обороне в течение 14 дней, требовался ежедневный наряд в 32 800 человек рабочих и 1000 подвод. Между тем, при спешном усилении Вены в 1866 г. австрийцы не смогли собрать более 10 000 человек рабочих, саперов и вольнонаемных, несмотря на то, что там дело шло о спасении столицы государства{6}.

В литературе вопрос о заблаговременной подготовке в крепостях междуфортовых промежутков стал обсуждаться вслед за обсуждением самой ускоренной атаки а 1а Зауер. В России этот вопрос был разработан теоретически наиболее полно профессором К. И. Величко в его труде «Оборонительные средства крепостей против ускоренных атак», изданном в 1892 г.

За границей наиболее обстоятельно вопрос об организации в мирное время междуфортовых промежутков был разработан разными лицами: в Бельгии — инженерами Бриальмоном в его труде «La defense des Etats et la fortification a la fin de XIX siecle» («Оборона государств и фортификация в конце XIX века»), изданном в 1895 г., и Дегизом в труде «La fortification permanente apliqueu a I'organisation des forteresses a grand developpement» («Долговременная фортификация в применении к организации больших крепостей») 1896 г., в Германии — инженером Шотт в сочинении «Zur Befestigungsfrage» («К крепостному вопросу») — 1896 г.; в Австрии — инженером Лейтнером в труде «Die bestandige Befestigung und der Festungskrieg» («Долговременная фортификация и крепостная война») — 1894 г.; во Франции — в труде под заглавием «Manuel de fortification permanente par un officier superieur du genie» («Руководство по долговременной фортификации, составленное высшим инженерным офицером») — 1895 г. [238]

Схема заблаговременной подготовки промежутка по проекту профессора Величко изображена на фиг. 116 и заключается в следующем: 1) между фортами возводится промежуточный гласис Г с перерывами{7}; этот гласис служит бруствером батарей, заблаговременно устроенных (Б2, Б4, Б5, Б7) и возводимых во время осады (Б3, Б6), маской — для расположения за ним путей и батарей, наконец — стрелковой позицией, занимаемой войсками в случае атаки на промежуток; 2) за гласисом возводится несколько долговременных батарей, вооруженных пушками и мортирами; 3) за линией батарей проходит постоянная железная дорога; за ней устраиваются временные опорные пункты Rr R2, занимаемые войсками участкового (секторального) резерва. Кроме всего этого, в мобилизационный период перед гласисами создаются искусственные препятствия, а вся местность перед промежутком и перед фортами предполагается находящейся под сильнейшим фланковым огнем из промежуточных капониров в горже фортов.

К сожалению, предложенная профессором Величко заблаговременная подготовка промежутков не нашла себе полного практического осуществления в русских крепостях и осталась поэтому теоретическим образцом. Однако это предложение имело результатом то, что в русских крепостях, если не во всех, то в главнейших, промежутки так или иначе начали получать мирную подготовку и заполняться теми или иными фортификационными сооружениями, которые в период мобилизации оставалось только развивать и дополнять постройками временного и полевого характера. Так, в Варшаве, как уже известно, в промежутках между фортами были построены так называемые промежуточные опорные пункты, частично батареи и гласисы, а затем и пороховые погреба; проложена была также целая сеть обыкновенных дорог. В крепости Ковна между фортами частично [239] были возведены гласисы, построены промежуточные батареи, позади которых проложены сначала обыкновенные дороги, а позже и крепостная дорога узкой колеи протяжением свыше 18 км; построены были также пороховые погреба. В прочих крепостях ограничивались прокладкой путей сообщения и постройкой порохохранилищ; промежутки же по-прежнему оставались пока оголенными.

Значительно быстрее и полнее шла в конце 80-х и начале 90-х годов практическая работа по подготовке промежутков в заграничных крепостях, особенно в Германии, затем во Франции, наконец отчасти в Австрии.

В Германии период времени с 1887 по 1890 гг., характеризовавшийся политически неблагонадежным вследствие натянутых отношений между Германией и Россией — с одной стороны, и Германией и Францией — с другой, был самым горячим в отношении производства крепостных работ. По официальным данным, за этот период времени Германией было израсходовано на крепостное строительство 149 млн марок, из коих 43,6 млн пришлось на один строительный сезон 1887—1888 гг., когда начаты были главные работы по перестройке фортов в соответствии с появлением фугасных бомб, а затем и заполнение промежутков масками, убежищами для пехоты и артиллерии, пороховыми погребами и шоссейными дорогами согласно проектам, разработанным к этому времени прусским инженерным комитетом в соответствии с общим планом реформы крепостного дела, предусмотренным комиссией государственной обороны, собранной в 1885 г. Наиболее широкие работы велись тогда немцами на их восточной границе в крепостях Торн, Кенигсберг, Познань, а на западной границе — в крепостях Мец и Страсбург. На фиг. 117 приведена схема практически осуществленной подготовки промежутка между фортами в крепости Торн в 90-х годах XIX века. Здесь мы видим, что на одном из участков фортового пояса (южном) протяжением в 5,5 км расположено было 3 главных форта: Герман фон Зальца, фон Книпроде и Великий Курфюрст и 2 промежуточных форта: Герман Балк и фон-Юнинген — форты старой постройки, но переделанные по принятому в Германии с введением фугасных бомб по способу, описанному выше. Тяжелые орудия вынесены из фортов на смежные батареи. Промежуточные форты приблизительно такие же, как главные, но меньших размеров, проще по устройству. На промежутках между фортами расположено 9 пехотных убежищ, 10 артиллерийских убежищ, 8 пороховых погребов и 3 броневых батареи на четыре 21-см гаубицы каждая; постройки эти имеют такую же конструкцию стен и перекрытий, как и казематы в фортах. Вся система построек дополнена хорошо развитой [240] сетью шоссейных дорог, замаскированных насаждениями и не показанными на чертеже специальными земляными масками. В таком же роде германцами подготовлялись междуфортовые промежутки и в прочих упомянутых выше крепостях.

Во Франции подготовка промежутков вначале велась более замедленным темпом, чем в Германии: между фортами возводились промежуточные укрепления, строились открытые батареи и прокладывались дороги; позже стали устраивать убежища для пехоты и пороховые погреба, а также прокладывать узкоколейку. Броневых батарей на промежутках французы не строили.

В Австрии промежутки в главных крепостях Кракове и Перемышле подготовлялись приблизительно схоже с тем, как в Германии, но в значительной степени более экономично.

Глава XXVI.

Крепости и их элементы в период 90-х годов XIX века

Общее состояние крепостей и работы в них в период 90-х годов

Начало 90-х годов XIX века в отношении крепостного строительства всех государств являлось прямым продолжением работ, начатых во второй половине 80-х годов, т. е. к этому времени тип и средние размеры большой крепости определились вполне и изменению не подвергались, но в связи с совершенствованием артиллерии и приемов борьбы за крепость совершенствовались лишь элементы крепостей: перестраивались и дополнялись форты на основании данных опытов стрельбы [241] фугасными бомбами по фортификационным постройкам, причем почти повсюду стали возводиться уже сплошные бетонные сооружения, усиливаемые в некоторых государствах броневыми закрытиями, промежутки между главными фортами стали застраиваться промежуточными фортами и укреплениями, батареями, гласисами, убежищами и пр.

Германские крепости и их элементы периода 90-х годов

Из иностранных государств в отношении развития крепостных работ за рассматриваемый период в голове должна быть поставлена Германия. В эти годы особенно широкие работы велись в крепостях западной границы — в Меце и Страсбурге и в крепостях восточной границы — Торне и Кенигсберге.

Крепость Мец в 90-х годах представляла собой большую крепость с центральной оградой и фортовым поясом, имеющим поперечник около 8 км и обвод — около 25 км, на котором имелись частью старые форты, унаследованные от французов и затем лишь дополненные и переделанные, частью новые так называемые малые (или промежуточные) форты, равно как и новые промежуточные батареи — открытые и броневые. О крепости Мец более подробно говорится ниже (в отделе шестом).

Крепость Страсбург сама по себе не представляла ничего особенного, будучи схожей по устройству с Мецем 90-х годов, но несколько лишь больших размеров. Но зато представляла интерес созданная в 90-х годах к западу от Страсбурга долговременная позиция-застава на высотах у Мольсгейма-Мутцига, на которой к тому же германцами были построены долговременные форты совсем нового типа. Так как крепость Страсбург не преграждала железной дороги, идущей с юга на север, от французской крепости Бельфор через Кольмар и Мольсгейм на Мангейм (фиг. 118), то немцы решили в 20 км к западу от Страсбурга ив 15 км от его фортового пояса, на высотах у Мольсгейма-Мутцига, окаймленных рекой Бреуш и ее притоком Моссиа, создать долговременного характера позицию-заставу, которая состояла из 2-х долговременных бронебетонных фортов (западного — у Блотен и восточного — ближе к Мольсгейму), 6 батарей, из коих 2 открытых и 4 броневых: у Блотен, Флексбург, Дангольсхейм и Авольсхейм; прикрытого пути с бруствером впереди и проволочной сетью, охватывающих все расположение почти сплошь кругом, причем на бруствере имеются установки для броневых кареток, а под ними расположены местами убежища, пороховые погребки и пр. Кроме того, имеются внутри всего расположения бетонные казармы, проложены пути [242] сообщения и подземные потерны, соединяющие различные элементы всей позиции, включая сюда также висячую дорогу, поднимающуюся от Мутцига. К постройке позиции, получившей наименование «Фесте Кайзер Вильгельм», было приступлено в 1893 г., а к 1898 г. она была закончена.

Создание Мутциг-Мольсгеймской позиции-заставы являло собой новый прием расширения сферы влияния крепости (Страсбург), недостаточной по своим размерам для выполнения известных оперативных задач. К мировой войне немцами между фортовым поясом Страсбурга и «Фесте Кайзер Вильгельм» была создана еще сильная позиция по реке Бреуш; в общем получался как бы укрепленный район (в прежнем понимании этого термина).

Крепость Кенигсберг, являвшаяся двойным тет-де-поном на р. Прегель (фиг. 119), у ее устья, и расположенная в 6—8 переходах от бывшей русской границы, имела большое стратегическое значение, являясь узлом главнейших путей Восточной Пруссии, точкой соприкосновения сухопутных и морских сил, дававшая полную свободу маневрирования в Восточной Пруссии. Поэтому по форме своей это была большая крепость, превосходившая по своим размерам Страсбург. Главную крепостную позицию составлял фортовый пояс из 12 больших фортов, 3 малых и 24 пехотных и артиллерийских убежищ. Позиция была удалена от окраин города в среднем километров на 5 и имела поперечник до 13 км, а общий обвод протяжением в 40 км. Расстояние между большими фортами колебалось в пределах от 2-х до 4 км, меняясь в зависимости от местных условий. До конца 90-х годов все форты были бетонированы, но все же слабо, будучи способны сопротивляться 21—24-см калибру снарядов, но не выше. Особенное значение немцы, по-видимому, придавали северному фронту крепости, на котором были расположены [243] промежуточные (малые) форты и большое количество убежищ и батарей.

Крепость Торн не имела такого крупного стратегического значения, как Страсбург и Кенигсберг: будучи удалена всего на 6 км от бывшей русской границы, она образовала устой южного крыла оборонительной линии Вислы, облегчала немцам в случае надобности отступательную переправу, но не запирала прямых путей из России на Берлин. По всем этим соображениям, в связи с отсутствием в то время, когда проектировался фортовый пояс этой крепости (конец 70-х годов), орудий с такой большой досягаемостью, какая имела место позже, немцы дали Торну поперечник всего около 7 км, при обводе около 22 км. На этом обводе было расположено 7 больших старых фортов, перестроенных с 1887 по 1885 гг., 1 более новый форт (постройки 1893 г.), входивший в состав так называемой «Фесте Король Вильгельм I», 7 малых, более новых фортов. Кроме того, на промежутках между фортами было построено много пехотных и артиллерийских убежищ, открытых и броневых батарей, пороховых погребков и пр. Постепенное увеличение дальности осадных орудий побудило немцев [244] в 90-х годах принять ряд мер к усилению крепости Торн и главным образом к расширению сферы влияния крепости на окружающие районы. Последнее выразилось в организации передовых позиций полудолговременного характера на северо-восточном и южном секторах крепости.

Но одним созданием передовых позиций для расширения района крепости немцы не ограничились: с конца 80-х годов и затем далее в течение 90-х годов и в начале XX века они организовали предмостные позиции полудолговременного, а частично и долговременного характера у Фордона, Грауденца и позднее у Кульма, которые вместе с Торном должны были образовать так называемый Торнский укрепленный район в виде треугольника (фиг. 120) со сторонами приблизительно в 60, 50 и 28 км, в котором взаимная поддержка крайних опорных точек была основана на орудийном огне дальнобойных орудий. [245]

Элементы германских крепостей 90-х годов: форты, промежуточные укрепления, пороховые погреба, препятствия и пр. Как указано было выше, главнейшее эволюционирование фортификационных форм 90-х годов касалось не самих крепостей в целом, которые к этому времени приняли устойчивую форму, а их элементов — фортов и промежутков. Эволюционирование фортов шло в общем в том направлении, которое было уже очерчено при рассмотрении развития крепостного строительства во вторую половину 80-х годов. Это направление было двоякое: бетонно-земляное — во всех крупных европейских государствах и бетонно-броневое — в малых государствах Европы.

Германия до начала 90-х годов также держалась строго бетонно-земляного направления, но с начала 90-х годов, продолжая в большинстве крепостей лишь совершенствовать старые форты по указанным выше приемам, немцы в отдельных случаях проявили некоторую реакционность в сторону бриальмоновских идей, будучи увлечены на этот путь примером Бельгии, где в 1892 г. уже оказались законченными постройкой бетонно-броневые форты крепостей Льеж и Намюр и составлялись новые проекты фортов в таком же духе для Антверпена. К этому времени результаты опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам указали на полную невозможность в дальнейшем оставлять орудия в фортах открытыми, и привели германских инженеров к мнению, что помещение тяжелых орудий под броневыми куполами должно считаться необходимым условием (conditio sine qua non) и что принципиально тяжелые орудия необходимо вынести из фортов, расположив их в промежуточных броневых батареях.

Но одновременно с этим в развитие мыслей, высказавшихся тогда известным германским генералом фон дер Гольцем, существовала тенденция придерживаться такого образца форта, в котором тяжелая артиллерия, будучи сохраненной на самом форту, была бы заключена в броневые башни. Такого рода форты должны были играть, однако, лишь роль фортов-застав или могли быть применены и в качестве отдельных фортов крепости, но с выполнением назначения, аналогичного для форта-заставы. Результатом такого образа мышления группы германских артиллеристов и инженеров в Германии в начале 90-х годов появился новый тип самостоятельного или броневого форта (Einheitswerk или Panzerfort). Первообразом германского броневого форта явился сооруженный в 1893 г. в крепости Торн форт «Вильгельм I», который, будучи дополнен смежными позициями для пехоты и артиллерии и соответствующими убежищами и препятствиями, был назван немцами «крепостцой Король Вильгельм I» (Feste Konig Wilhelm I). Но эта крепостца [246] или «фесте» далеко не являлась той формой, какую позже (в 1899 г.) немцы применили в крепости Мец, руководствуясь идеей разделения средств ближней и дальней обороны, так как здесь, в сущности говоря, по-прежнему в одном форте была сосредоточена и пехотная позиция, и броневая батарея с 21-см гаубицами, расположенная внутри форта.

Другим, более типичным образцом германского броневого форта 90-х годов являются форты Мутциг-Мольсгеймской позиции-заставы, именовавшейся немцами Feste Kaiser Wilhelm («Фесте Кайзер Вильгельм»), схема которой приведена на фиг. 118. форты эти возводились в период времени с 1893 по 1898 гг. Один из этих фортов схематически изображен на фиг. 121. Он имел в плане треугольное начертание, впервые примененное на практике Бриальмоном в льежских фортах (1889—1892 гг.), бетонные эскарп и контрэскарп, такие же кофр и горжевой капонир К, стрелковую позицию с броневыми башенками б для скорострельных пушек и броневыми наблюдательными постами в. В середине форта, примыкая к его горже, повернутой в сторону Страсбурга, расположена бетонная казарма, увенчанная невидимыми с поля броневыми куполами а для 15-см гаубиц. Прикрытого пути, составлявшего ранее принадлежность каждого германского форта, здесь нет; это объясняется перенесением его на линию окружающей все расположение траншеи, [247] приведенных в оборонительное состояние селений и пр., куда отошли и передовые препятствия (см. схему фиг. 118).

Однако броневые форты описанного типа нашли себе в 90-х годах в Германии применение только в двух вышеуказанных случаях. Во всех прочих крепостях немцы в рассматриваемый период новых больших фортов не строили, ограничиваясь перестройкой старых. Зато в восточных и западных своих крепостях они охотно возводили в это время промежуточные укрепления (Zwischenwerke). Тип такого промежуточного укрепления или малого форта (Kleineres Fort) приведен на фиг. 122. Гарнизон его — 1 рота пехоты с небольшим числом артиллеристов в качестве прислуги при фланкирующих орудиях и несколько саперов.

Главнейшие особенности этого форта следующие: бруствер приспособлен исключительно для ружейной обороны впереди лежащей местности, причем ему дается наименьшее командование, обусловливаемое надлежащим обстрелом местности и возможностью соответственного расположения казематированных помещений в зависимости от уровня грунтовых вод. Идеальным [248] абсолютным командованием бруствера считалось нулевое, т. е. когда бруствер сливается с местностью, что однако не всегда достижимо. Наивысшее командование считалось в 6 м. Преграды штурму представляют прежде всего наружный ров глубиной в 6 м и шириной по дну в 10 м, получающий на напольном и боковых фасах фланковую оборону из-за контрэскарповых фланкирующих построек Ф (Grabenstreichen), а на горжевом фасе — из капонира к, примкнутого к горжевой казарме Г К; преграда эта усиливается наличием бетонного контрэскарпа, увенчанного решеткой и заключающего внутри себя галерею, связывающую фланкирующие постройки, и эскарповой железной решетки высотой в 3 м. В качестве вспомогательной преграды является передовой ров треугольной формы, на дне которого расположены также железная решетка и проволочная сеть на металлических кольях, распространяющаяся и по поверхности внутреннего гласиса на ширину до 20 м; кроме того в период мобилизации у контрэскарпа передового рва располагается вертикальная засека. Из других деталей остается указать на блокгауз с в горжевом плацдарме, на бетонную казарму Г К под горжевым бруствером форта и такую же казарму-убежище у вблизи напольного фаса, связанную потернами с горжевой казармой, с контрэскарповой галереей напольного фаза и казематированными траверсами т на боковых фасах форта. Своды и тыльная стена казарм имеют солидную толщину в 2,5 м. В некоторых фортах передовая казарма заменялась отдельными убежищами, располагаемыми внутри форта, но обязательно вблизи пехотной позиции напольного фаса. На бруствере форта местами устанавливались броневые наблюдательные посты и броневые шумановские каретки.

В появившемся в 1898 г. в Германии полуофициозном сочинении Гервина о крепостной войне (Gerwien, «Der Festungskrieg» Berlin, 1898) приводился более сложный тип бетонно-земляного форта, но он представлял собой не более, как теоретический образец, не нашедший себе полного практического применения, поэтому здесь не приводится.

Из других элементов крепостной позиции, нашедших себе практическое применение в германских крепостях в 90-х годах, следует указать на броневые батареи, пехотные и артиллерийские убежища и пороховые погреба.

На фиг. 123 приведен тип германской броневой гаубичной батареи, примененный в 90-х годах как в западных германских крепостях (Мец, Страсбург и др.), так и в восточных (Торн, Кенигсберг и др.). Батарея представляет собой бетонный массив с колодцами, увенчанными броневыми башнями б, и различными помещениями, расположенными внутри массива: З и С[249] пороховые погребки (заряды и снаряды);л — лаборатории, и — помещения для орудийной прислуги; к — командный состав; о — телефонная станция. Массив обсыпан землей. От батареи отходит потерна Я, ведущая к броневому наблюдательному посту, расположенному впереди и в стороне от батареи. Приказания передаются по телефону; освещение и вентиляция всех помещений — электрические. В горже батареи расположен ружейный капонир К. Вся батарея для обеспечения ее от внезапного захвата противником окружена проволочной сетью и железной решеткой, обстреливаемой частью из горжевого капонира, частью с окопов, располагаемых по сторонам батареи.

Что касается пехотных и артиллерийских убежищ, строившихся немцами в 90 годах на промежутках между фортами, то они представляли собой старые кирпичные казармы, обычно на 1 роту, переделанные по общему правилу, т. е. на кирпич наложен бетонный пласт с песочной прослойкой. Тип такой казармы приведен на фиг. 124. Казарма состоит из ряда казематов со скамьями посередине. Выходы расположены через каземат; у лицевой [250] стены расположена галерея; окна подняты на 3 м над дном дворика и закрываются броневыми ставнями.

Пороховые промежуточные погреба в германских крепостях устраивались в 90-х годах аналогично с казармами по конструкции и отлично от них только в отношении распределения и размера внутренних помещений.

Австрийские, французские и бельгийские крепости и форты 90-х годов

Австрия с 1890 до 1898 гг. была занята перестройкой своих двух главных крепостей на бывшей границе с Россией — Кракова и Перемышля. Перестройка этих крепостей состояла в совершенствовании некоторых старых фортов, в постройке новых и в небольших сравнительно работах на промежутках. В шестом отделе будет рассматриваться крепость Перемышль, как игравшая крупную роль в мировой войне, поэтому здесь можно будет ограничиться приведением только схемы крепости Кракова.

Краков (фиг. 125) представлял собой крупный административный и политический центр прилегавших польских областей бывшей Австро-Венгрии и являлся в то же время для австрийцев важным стратегическим пунктом, лежавшим на главнейшем операционном направлении бывшей русской армии при ее наступлении на Вену. Вот почему еще в 40-х годах пункт этот кроме центральной ограды старого устройства получил ряд передовых укреплений, удаленных от последней километра на два. С 80-х годов, когда образовался Тройственный союз под главенством Германии, наложивший на Австрию известные обязательства, австрийцы задались целью создать в Кракове, как узле дорог, прочную опору для значительного количества войск, обеспечить им переправу через Вислу и прикрыть от бомбардирования сам город. Для этого им пришлось создать новый пояс фортов, удаленных от города на расстояние от 5 до 7,5 км. В общем новый фортовый пояс при поперечнике около 16 км получил обвод до 48 км. Сохраняя в себе главные элементы большой крепости нормального типа в виде центральной ограды и наружного фортового пояса, Краков получил естественным образом еще и внутренний пояс фортов, который, в сущности говоря, заменил собой непрерывную ограду старого типа. Наружный пояс 48-километрового протяжения в силу местных условий нельзя было образовать из отдельных, правильно распределенных на одинаковом удалении друг от друга фортов: таковые пришлось разбросать группами по долинам рек (Вислы, Рудавы, Бьялухи, Длубнии и Вильги) на [251] отдельных участках, образовав отдельные, завернутые с флангов фортовые позиции. В этом и заключалась главная особенность этой крепости.

Что касается австрийских фортов 90-х годов, то они возводились по проектам инженерного подполковника Лейтнера, являвшегося «умеренным» сторонником разделения ближней и дальней обороны, по идеям все же схожим с таковыми бельгийского инженера Бриальмона. На фиг. 126 показан один из фортов крепости Краков, спроектированный Лейтнером в конце 90-х годов. Это бронебетонный форт, в котором на напольном фасе расположена броневая батарея с 4 башнями а, заключающими 15-см гаубицы. В наружных углах горжевой казармы расположено по 2 броневых башни б с 75-мм скорострельными пушками, способными развивать как огонь по впереди лежащей местности, так и по промежуткам между фортами; кроме того, промежутки получают фланковую оборону из так называемых [252] традиторных батарей д, представляющих собой казематы, расположенные на флангах горжевой казармы К и вооруженные каждый двумя 75-мм скорострельными пушками. Для наблюдения за впередилежащей местностью служат броневые наблюдательные посты О. Рвы форта получают фланковую оборону: напольный и боковые — из кофров к и кn, а горжевой — из горжевого капонира. В общем можно сказать, что австрийский форт 90-х годов представляет нечто среднее между бельгийским и германским фортами того же периода.

В конце 90-х годов австрийцы были заняты также в крепостях Кракове и Перемышле застройкой промежутков между фортами; однако здесь, насколько можно судить по данным литературы, больше возводились промежуточные форты и земляные батареи. Промежуточные форты представляли собой по большей части сомкнутые земляные редуты треугольной профили, т. е. со рвами, заполненными проволочной сетью и получающими фронтальную оборону с вала. Под валом напольного фаса устраивалась обычно бетонная казарма-убежище, увенчанная 4 броневыми башнями с 75-мм скорострелками и одним броневым наблюдательным постом.

Во Франции, которую в отношении развития крепостного строительства в 90-х годах следует поставить после Германии во вторую очередь, за рассматриваемый период только совершенствовались уже имевшиеся крепости и главным образом 4 больших крепости на восточной границе: Верден, Туль, Эпиналь и Бельфор и форт-застава Манонвилье. Указанные большие крепости по форме и общему устройству были аналогичны [253] и отличались лишь размерами: наибольшей по своему обводу была крепость Верден, затем Туль, наименьшей — Бельфор. Устройство в виде примера одной из этих крепостей, получивших наибольшее свое развитие уже в XX столетии, приводится ниже, в главе XXX.

Что касается главных элементов тогдашних крепостей-фортов, то во Франции в 90-х годах продолжали главным образом перестраивать форты, построенные в период с 1875 по 1885 гг., руководствуясь указаниями инструкций 1887 и 1888 гг., согласно которым тяжелая артиллерия выносилась из фортов на промежутки, а кирпичные постройки частью усиливались по известному уже способу (германскому), частью же заменялись бетонными из цементного бетона особого состава, получившего во Франции название специальный бетон (beton special); в этом бетоне — на 1 куб. м его (в уложенном и утрамбованном виде) идет 0,3 куб. м песка, 0,9 куб. м гальки и 400 кг цемента, что соответствовало принятому в России составу бетона для крепостных сооружений — 1:1,5:3. Хотя во Франции уже с 1888 г. в литературе делались предложения устраивать в горже фортов бетонные казематы, вооружаемые полевыми орудиями для фланкирования промежутков, наподобие предложенных в России в 1889 г. профессором Величко промежуточных капониров, но идея эта в 90-х годах не нашла еще себе практического осуществления во французских фортах, где орудия, предназначенные для указанной цели, имели пока открытую установку на боковых фасах. [254]

К периоду 90-х годов относится также постройка во французских крепостях на промежутках между фортами некоторого количества промежуточных опорных пунктов или промежуточных укреплений, таких же батарей и убежищ. Промежуточные укрепления имели обычно трапециеобразное или овальное начертание в плане и гласисообразную профиль, со рвом, заполненным проволочной сетью, и с железной решеткой на бетонном фундаменте. В горже укрепления помещалась бетонная казарма с капониром, фланкирующим горжевой ров. На боковых фасах укрепления обычно устраивались барбеты для полевых орудий, фланкирующих промежутки. В XX веке открытая оборона промежутков была заменена закрытой, для чего на местах барбетов были поставлены броневые башни с 75-мм пушками или промежуточные полукапониры, вооруженные такими же орудиями. В главе XXX будет приведен пример одного из таких промежуточных укреплений, построенного в 90-х годах XIX века, а затем усовершенствованного в XX веке.

Промежуточные батареи, строившиеся во французских крепостях в 90-х годах, ничего особенно интересного не представляли: это были врытые в землю орудийные дворики, разделенные земляными траверсами толщиной около 10 м, в которых устроены у самого бруствера небольшие кирпичные казематики для орудийной прислуги. Бруствер имел линию огня на уровне горизонта, и в передней его крутости были устроены небольшие кирпичные ниши для подручных снарядов и зарядов.

Что касается убежищ для пехоты, то те из них, которые строились в 90-х годах на промежутках между фортами и опорными пунктами, почти не отличались от таковых же убежищ, строившихся германцами в их крепостях (см. фиг. 124); разница заключалась главным образом в конструкции стен и покрытий: в то время как германцы применяли для стен и покрытий слоистую конструкцию (кирпич и бетон с песчаной прослойкой), у французов мы видим все стены и своды сделанными сначала из известнякового камня, а затем из цементного бетона толщиной в 2 м; позже покрытие стали делать из железобетонных плит. Каждое пехотное убежище вместимостью на 100 человек, могущих найти временное пребывание, для чего устроены скамьи и нары, так что часть людей может даже пребывать в лежачем положении; у стен расположены ружейные стойки, а в откосных крыльях убежища устроены ниши, в которых с одной стороны помещается кухонный очаг, дающий возможность людям обогреться и подогреть для себя пищу, а с другой стороны — отхожее место. В лицевых стенках казематов устроены двери, прикрываемые длинным, идущим вдоль всего убежища коридором (сквозником), в наружной стене которого [255] изнутри также сделаны ниши для вентилятора и для насоса, от которой проходит под полом коридора водопроводная труба в цистерну, помещенную в подвальном помещении, под казематами убежища. Тыльная стена убежища, обращенная к неприятелю, обсыпана камнем (сухая кладка) и землей на общую толщину в 6 м. Убежища эти представляли собой достаточно надежные укрытия для секторальных резервов, выжидающих до момента выхода на боевую позицию, представляемую траншеями, устроенными по бокам или впереди таких убежищ. Траншеи эти иногда имели бетонную одежду бруствера, в которой устраивались ниши для людей, а сверху устанавливались съемные металлические стрелковые щиты.

В Бельгии в начале 90-х годов были закончены (в 1892 г.) передовые крепости на р. Маасе — Льеж и Намюр и совершенствовался центральный редюит страны — крепость Антверпен.

Льеж, строившийся по проекту Бриальмона, представлял собой фортовую крепость с наружным обводом протяжением около 46 км, на котором было размещено почти на одинаковом расстоянии друг от друга 12 фортов. Отрицательными сторонами крепости в целом были: 1) отсутствие центральной ограды, обеспечивающей захват крепости нечаянным нападением, что едва-едва не имело место в мировую войну, когда немцам удалось беспрепятственно дойти до самого города; 2) отсутствие заблаговременной подготовки промежутков между фортами, что способствовало в мировую войну быстрому прорыву через них 6 германских колонн, направленных для атаки крепости. Что касается фортов, то помимо их технических недочетов, о которых было сказано выше, они плохо были применены к окружающей их местности, не поддерживали друг друга и по промежуткам могли действовать только в исключительных случаях, так как для этой цели предназначались не специальные органы в виде промежуточных капониров или полукапониров, а броневые башни, вооруженные полевыми скорострельными пушками, которые одновременно играли и роль противоштурмовых, и эта двойственность задачи была им лишь во вред. Вообще льежские форты, будучи расположены главным образом на важнейших дорогах с целью их обстреливания, являлись в сущности как бы отдельными фортами-заставами и фактически могли быть окруженными каждый в отдельности со всех сторон неприятельской артиллерией и обстреливаться концентрическим огнем, сосредоточиваемым по сравнительно малой площади каждого форта, на которой были скучены все элементы последнего, включая и броневые башни; ясно, что это приводило к быстрому разрушению всех этих элементов, деморализовало гарнизон и заставляло каждый форт в отдельности довольно [256] быстро капитулировать после того, как по нему начинала стрелять неприятельская артиллерия даже того 21-см калибра, против которого были рассчитаны все форты.

Намюр представлял собой почти сколок с Льежа, отличаясь от последнего только размерами в меньшую сторону, а именно обвод его был протяжением около 39 км и на нем размещено было всего 9 фортов. Так же, как и в Льеже, здесь отсутствовала центральная крепостная ограда, не были заблаговременно подготовлены промежутки, а форты имели аналогичное с льежскими устройство, а следовательно, и обладали теми же недостатками. Против Намюра немцы сразу сосредоточили довольно сильную по калибрам артиллерию и, быстро приведя форты к молчанию, овладели крепостью ускоренной атакой в течение 4-х дней.

Антверпен в 90-х годах, сравнительно с 60-ми годами, когда Бриальмоном была построена новая ограда и 8 фортов на правом берегу Шильды, в удалении от ограды на 3 км (см. фиг. 87), дополнился рядом фортов, построенных как на левом берегу реки Шельды, так и на правом; последние форты, будучи выдвинуты на вновь избранный обвод, в расстоянии от 9 до 14 с лишним км от ограды, строились в различные периоды: в 1878 — 1883 гг., в 1882—1890 гг., в 1888—1893 гг., в 1893—1897гг.;из них те, которые строились в 80-х годах, были кирпичными, а затем в 90-х годах бетонировались; те же, которые строились в 90-х годах, получали сразу бетонные казематы. На всех этих фортах были установлены броневые башни старого типа. Все форты — по проекту того же Бриальмона. Как образец на фиг. 127 приведен форт Уэлем, начатый постройкой в 1878 г. и законченный в кирпиче в 1883 г.; затем этот форт бетонировался в 90-х годах. Это плоский пятиугольник. Оборона рвов: на напольных фасах — из головного капонира Г К, вооруженного в каждую сторону тремя 12-см медными пушками; боковых рвов — из полукапониров П, вооруженных каждый двумя 12-см медными пушками; горжевого рва — из горжевого капонира К, вооруженного в каждую сторону также двумя 12-см медными пушками. В плечных углах форта расположено по две броневых башни, из коих одна (а) — вооружена 215-см пушками, а другая (6) — одной 57-мм пушкой. В горжевых углах форта расположено по одной башне б, также вооруженной 57-мм пушкой. Головной капонир соединяется с казематами убежища, расположенного у напольного вала, где помещается, между прочим, электроустановка для освещения казематов форта и приведения в действие башен. Казарма расположена внутри форта. В горже форта устроено два казематированных входа Я Для наблюдения за стрельбой башен при башнях а и б, расположенных [257] в плечных углах, устроены броневые наблюдательные посты. Все казематы — кирпичные, со сводами толщиной в 0,80 м, усиленными тюфяком толщиной в 1,50 м бетона с прослойкой из песка толщиной около 1 м. Бетон имел состав: 1 часть цемента, 2 части песку и 7,5 части гальки.

В мировую войну немцы обстреливали форт 30,5-см снарядами; всего на форт легло 556 снарядов, из коих 30 попали в самые жизненные его органы. Между прочим, обе башни а с 15-см пушками оказались совершенно разрушенными; также попаданием 1 снаряда произведен был взрыв порохового погреба, после чего форт был взят немцами, которые захватили в нем 550 человек пленных.

Остальные форты на новом обводе крепости строились уже в XX столетии, а потому общая схема крепости со всеми фортами, возведенными с 1902 по 1914 гг., будет приведена ниже — в главе XXX. [258]

Глава XXVII.

Опыты стрельбы фугасными бомбами по фортификационным постройкам
и крепости и форты 90-х годов в России

Россия в отношении производства опытов стрельбы фугасными бомбами по фортификационными постройкам и выводов из них для устройства в крепостях новых фортов находилась в 80-х годах в выжидательном положении, следя пока лишь за таковыми иностранными опытами, и только с 1889 г. начала производство своих опытов. Эти опыты были поставлены широко и поучительно и заслуживают, как и устройство русских крепостей и фортов в 90-х годах, рассмотрения в отдельной настоящей главе.

Первые опыты с фугасными бомбами в России были произведены в 1889 г. в Николаеве. Здесь еще во время Крымской кампании (1854—1855 гг.) была построена батарея, защищавшая вход в Днепровско-Бугский лиман; в ней имелись казематы с известняковыми сводами, которые были усилены бетоном с прослойкой из песка. Но бетон был набит всего за 17 дней до начала опытов, а известняк был плохого качества; кроме того и сами опыты были ведены при больших несовершенствах по артиллерийской части. Благодаря всему этому николаевские опыты дали только один результат: они подтвердили указание иностранных опытов на важное значение песчаных прослоек; в остальном они были признаны малоубедительными. Более полные данные были получены опытами в Кронштадте.

Кронштадтские опыты производились в течение 5 лет (1890 — 1894 гг.). На Кронштадтской косе была возведена специальная опытная постройка, состоявшая из нескольких казематов с разнообразными покрытиями из бетона различного состава, бетонной платформы с таким же бруствером, железного траверса, наблюдательных металлических будок, кирпичного контрэскарпа с двухъярусными сводами (системы инженера Богдановского) и пр. Кроме того, был возведен участок трехрядной железной решетки системы инженера Ощевского-Круглика, его же системы рогатки и обыкновенная проволочная сеть. Затем были еще построены для испытания усиленный бетоном пороховой погреб прусского образца и осадные батареи по чертежу, утвержденному Инженерным комитетом. Стрельба велась сначала из 9-дм легкой мортиры, затем из 8- и 6-дм пушек, наконец — из 11-дм мортиры. Дистанция стрельбы — от 1-го до 4 км.

Кронштадтские опыты привели присутствовавшую на них комиссию из разнообразных специалистов к следующим главнейшим выводам: [259] 1) усиление кирпичных казематов бетоном представляет весьма полезное и действительное средство обеспечения от разрушительного действия фугасных бомб, причем большое значение имеет состав применяемого для этого бетона; части бетонных сооружений, непосредственно подверженные действию фугасных бомб, должны иметь состав: для покрытий — 1:1,5:4; для нижних же частей стен, фундаментов, платформ и пр. 1:3:7. Усиление по прусскому способу: накладка на метровый кирпичный свод 1,2м слоя бетона с песчаной прослойкой толщиной в 1 м и обсыпка бетона сверху полуметровым слоем земли должно быть признано хорошим против 9-дм калибра;

2) вновь возводимые фортификационные сооружения риз сплошного цементного бетона вышеприведенного состава должны удовлетворять следующим условиям: работы по возведению таких сооружений должны вестись непрерывно, днем и ночью, если сооружение подвергается непосредственному действию снарядов; в противном случае работы можно вести с перерывами на ночь. Закругленная, сводообразная наружная поверхность бетонных покрытий, содействующая рикошетированию снарядов и скольжению газов при взрывах, является наиболее выгодной, а потому следует вообще избегать резких очертаний краев бетона, придавая им наоборот закругленную форму. Бетонные покрытия вообще не следует оставлять открытыми ввиду разлета осколков и морального впечатления, производимого взрывами фугасных бомб при попадании их в открытый бетон. Поражение предметов, находящихся вблизи места попадания снарядов, уменьшается с увеличением толщины земляной насыпи главным образом вследствие разлета осколков при толстых насыпях по преимуществу вверх, а не в стороны, поэтому признается, что бетонные покрытия полезно засыпать возможно толстым слоем земли. Однако толщина сводчатых бетонных покрытий должна быть определяема главным образом в зависимости от лежащего над ними слоя земли.

Бетонные своды, не покрытые вовсе землей, при толщине их в 2,7 м показали себя на опытах способными оказывать сопротивление трем попаданиям 9-дм фугасных бомб, поэтому при выпуклой поверхности непокрытых землей бетонных сводов, содействующей отражению снарядов, комиссия признала возможным придавать бетонным сводам наименьшую толщину (для таких узких пролетов, как, например, в потернах в 1,5 м) и увеличивать эту толщину с увеличением пролетов до 2,1 м, а для пороховых погребов — до 2,4 м при дуге свода не менее 120°.

В отношении зависимости между толщиной бетонного покрытия и слоем насыпанной над ним земли комиссия сделала вывод, который был выражен изображенной на фиг. 128 схемой [260] профессора Плюцинского (одного из членов комиссии) и сформулирован в следующих выражениях. Если толщина слоя земли над бетонным покрытием не более 1,2 м, то само бетонное покрытие (сводчатое) может иметь размеры от 1,5 до 2,4 м. Если толщина слоя земли над бетоном более 1,2 м, но менее 3,7 м, то толщину бетонного сводчатого покрытия следует увеличивать до 2,4 м и даже благонадежнее — 3 м; Наконец с увеличением слоя земли над бетонным покрытием свыше 3,7 м это покрытие может в своей толщине постепенно уменьшаться, доходя до 1,2 м по достижении слоя земли над ним в 7,3 м. Эта толщина в 7,3 м как раз соответствует глубине воронки 9-дм бомбы в 1,8 м + глубина проникания этой бомбы в грунт в 3,7 м + интервал безопасного разрыва в 1,8 м.

Опорные стены бетонных сводчатых казематов, если они крайние (боковые) или тыльные, подверженные действию фугасных бомб, должны иметь толщину, равную толщине свода; промежуточные опорные стены должны иметь толщину от 1,2 м до 1,8 м, причем меньшая цифра относится к сводам с пролетом до 3—3,7 м, большая — к сводам с пролетом до 5,5 м.

Лицевые стены должны быть толщиной от 1,2 до 1,5 м, если они не подвержены ударам снарядов, что является, вообще говоря, желательным; в случае же подверженности стен косым выстрелам, толщина их доводится до 2,1—2,4 м.

Огромное значение имеет обеспечение фундаментов бетонных построек от сотрясений грунта, сопровождающих взрывы фугасных бомб вблизи наружных их стен. Средствами такого обеспечения могут быть: 1) сплошной фундамент под всей постройкой, а не только под опорными стенами; 2) углубление основания фундаментов до 3,7 м, т. е. ниже наибольшего проникания 9-дм снаряда в грунт; 3) вымостки из булыжного камня или бетона (матрасы) [261] толщиной в 1 — 1,2 м вокруг фундаментов стен, на ширину 4,2—6,4 м, прикрывая их сверху 0,6-м слоем земли (фиг. 129). Кроме сводчатых сплошных бетонных покрытий возможно устройство плоских покрытий из металлических балок (бимсов) или рельс, поддерживающих слой бетона. На опытных наилучшее испытание выдержали три типа таких покрытий:

1) при пролете в 2,7 м плоское покрытие из 3 радов бимсов, уложенных крест-накрест и залитых слоем бетона, толщина которого вместе с бимсами равнялась 1,2 м. Поверх бетона лежал слой земли толщиной в 0,6 м;

2) при пролете в 2,4 м плоское покрытие из 3 радов тавро-бимсов, первый рад которых был положен концами на опорные стены, последующие перпендикулярно к нижеследующему. Пространство между и над тавро-бимсами было залито бетоном на общую толщину в 1,2 м, считая от потолка. Поверх бетона земли не было;

3) при пролете в 3 м — плоское покрытие из 1 рада бимсов, положенных концами на опорные стены; в промежутки между бимсами и поверх их был залит слой бетона, толщина которого вместе с бимсами равнялась 0,6 м. Поверх бетона лежал слой земли толщиной в 4,5 м.

Комиссия признала, что указанных типов покрытий можно придерживаться, но вообще считала, что вопрос о плоских покрытиях окончательно еще не разработан и требует дополнительных опытов.

Очень важные указания дали кронштадтские опыты в отношении обеспечения входов в казематы, оконных и амбразурных отверстий, а именно — они указали, что все отверстия, как то: двери, окна, амбразуры, должны закрываться возможно герметичнее железными полотнищами и ставнями толщиной не менее 1,9 см. Двери сверх того необходимо прикрывать прямыми сквозниками (фиг. 130, а). Два года спустя после кронштадтских [262] опытов (в 1896 г.) комендант крепости Ковно инж. Неплюев произвел в этой крепости довольно удачный опыт с так называемым коленчатым сквозником, показанным на фиг. 130 б; дверной проем прикрывался в этом случае двумя дверьми: наружной — ажурной в виде металлической рамы с натянутой проволочной сеткой и внутренней — броневой. Такие сквозники были применены в различных русских крепостях; их положительные стороны подтвердились опытом Порт-Артура, где, наоборот, прямые сквозники оказались плохими: японские снаряды разрывались иногда у самых сквозников или даже внутри них и производили серьезные разрушения, что понуждало защитников крепости закладывать одно из отверстий сквозника земляными мешками, но это оказалось, конечно, мерой паллиативной.

После Порт-Артура (с 1906 г.) во всех русских крепостях сквозники перед входами в казематы стали делать коленчатые. В некоторых случаях экономия места заставляла также прибегать к так называемым тупикам (фиг. 130, в ). Тупик только до известной степени предохраняет броневую дверь от непосредственного удара в нее газов, от взрыва снаряда и осколков. Тупики чаще можно было встретить в иностранных фортах, в русских же они встречались сравнительно редко.

Русские крепости 90-х годов

Кронштадтские опыты имели большое влияние на конструкции фортификационных построек в русских крепостях во вторую половину 90-х годов, когда не только «переделывались и доделывались» прежние форты так же, как в первую половину 90-х годов, а частично возводились и совершенно новые бетонно-земляные форты.

Россия в 90-х годах имела наиболее сильные сухопутные крепости на западной своей границе. К большим крепостям этого периода относились: Варшава, Новогеоргиевск, Ковно, Ивангород, Брест-Литовск. Кроме того, строились малые крепости Зегрж и Осовец.

Наибольшей по своим размерам и наиболее широко развитой в оборонительном смысле была крепость Варшава, описанная в главе XXI и схема которой была приведена на фиг. 97.

Уделим здесь некоторую долю внимания крепости Ковно, которая в 90-х годах в значительной степени совершенствовалась [263] и развивалась и, хотя по существу к началу XX столетия обладала многими недостатками, слыла даже в военных сферах за сильную крепость.

Ковно (фиг. 131), являясь узлом дорог и железнодорожной переправой при слиянии pp. Немана и Вилии, запирала вероятное движение немцев на Вильно и находилась во фланговом положении относительно возможной операционной линии немцев на Ригу, откуда и вытекало громадное маневренное значение этого пункта, в котором с 1883 г. начали созидать крепость. Однако первоначально решено было укрепить Ковно как тет-де-пон и потому ограничиться одной линией фортов. По этой причине, первоначально возведенные форты на юго-западном секторе № 1,2 и 3 были расположены в удалении от железнодорожной переправы на 3—4 км. Таким образом, после постройки следующих фортов — №4, 5, 6, 7 и 8 — крепость имела поперечник около 8 км, а обвод — около 25 км.

Первые 7 фортов и расположенные между ними 9 промежуточных батарей строились в период до появления фугасных снарядов или только в первые два года их появления, когда в точности в России не знали результатов опытов стрельбы ими по фортификационным постройкам за границей: поэтому эти сооружения были возведены по правилам кирпичной фортификации. [264] Форт VIII (у д. Линково) строили в 1889 г. По приказанию тогдашнего военного министра Банковского, форт этот был спроектирован по типу форта Глинки-Янчевского, т. е. с гласисообразным валом, переходящим в треугольный ров, заполненный одной проволочной сетью, и не имевший каменных одежд, но в горже форта возвели не кирпичную казарму, как это было в типе Глинки-Янчевского, а бетонную, как в типе профессора Величко, с той лишь разницей, что к этой казарме не было пристроено промежуточного капонира, а своды ее имели толщину в 2,7 м с значительной толщей земляного слоя. К концу 90-х годов во рву этого форта была установлена трехрядная железная решетка Ощевского-Круглика.

Одновременно почти с постройкой в Ковно Линковского форта возник вопрос и об устройстве в крепости центральной ограды. Но так как к этому времени и в заграничном и в русском крепостном строительстве отказались уже от оград прежнего типа в виде непрерывных крепостных фронтов, то в Ковно стали возводить ограду нового типа — в виде земляных опорных пунктов и соединяющих их валов гласисообразной профили с треугольными рвами, получающими фронтальную оборону с вала и фланговую с опорных пунктов. Участок такой ограды был первоначально построен на левом берегу р. Неман, в удалении от переправы около 2-х км. Затем несколько позже такой же участок ограды возвели и на правом берегу Немана, включив в этот участок в качестве опорных пунктов также форты VII и VIII. Таким образом, крепость создалась необычным до того времени порядком — от периферии к центру.

В 1898 г. крепость, имевшую первоклассное значение, решили расширить, но расширение это начали не с юго-западного фронта, который по стратегической обстановке считался вероятнейшим фронтом атаки, что и подтвердилось в мировую войну, а с северного фронта, мотивируя это тем, что на этом фронте форт № 8, входивший по первоначальному плану в фортовый пояс, оказался опорным пунктом ограды, фортового же пояса на этом фронте фактически не было. Для создания такового избрана была линия: Ромайне — Кумпе — Лонтайны, и на этой линии первый форт был возведен у фольварка Кумпе и получил название форт № 9. Он был расположен в расстоянии около 5 км от переправ и устроен по типу форта профессора Величко, спроектированному в 1897 г. и описываемому ниже, отличаясь только пятиугольным начертанием в плане и соответствующим распределением казематированных построек применительно к данной местности; толщина же сводов и стен, наличие сквозников и прочие детали были аналогичны с теоретическим образцом. По экономическим соображениям постройкой форта № 9 [265] и ограничились в отношении расширения крепости. В XX столетии вплоть до 1913г., когда было приступлено к расширению крепости уже по новому плану, составленному в 1912г., работы в Ковно ограничивались переделкой старых фортов и их ремонтом.

Следует еще добавить, что Ковна была единственная сухопутная крепость, в которой довольно широко была развита и хорошо применена к местности сеть крепостных железных дорог общим протяжением сначала около 18 км, а в военное время и еще более.

Нельзя еще не коснуться здесь малой крепости или крепости-заставы Осовец. Крепость эта началась фактически постройкой в 1882 г., когда здесь стали возводить большой отдельный форт к востоку от железной дороги, которая вела из Белостока в пределы Восточной Пруссии. Не успели этот форт достроить, как возникла мысль, что для возможности русским войскам оперировать на обоих берегах реки Бобр (см. ниже фиг. 165), необходимо возвести другой форт на северном берегу реки для прикрытия переправы. Тогда построенный большой форт назвали форт № 1, а вновь начатый постройкой — форт № 2. Затем вскоре же возвели еще один форт, в 2 км западнее форта 1; его назвали фортом № 3 или Шведским (в 1708 г. шведский король Карл XII переправлялся здесь через р. Бобр, и переправа носила название «Шведский брод»). Все три форта соединили затем оборонительными гласисами с водяным рвом. В таком виде крепость, состоявшая следовательно из 3 фортов, просуществовала до 1891 г., когда для занятия командующих высот в 3 км к юго-западу от Шведского форта и для обстреливания долины р. Бобр здесь был построен новый форт № 4 с примыкающей к нему круглой батареей, и расположенным несколько позади пороховым погребом. Новый форт имел в плане вид неправильного четырехугольника, был весьма искусно применен к местности и хорошо замаскирован; профиль его была с треугольным рвом, который.был потом заполнен решеткой Ощевского-Круглика. Ко времени постройки форта результаты кронштадтских опытов известны еще не были, но по данным иностранных опытов казарма была сделана бетонной со сводами толщиной около 1 1/2 м, с земляной обсыпкой в 4,2 м. Казарма имела 5 выходов, но ни один не был в 90-х годах прикрыт сквозником, так как теория сквозников выяснилась только под конец кронштадтских опытов. Пороховой погреб позади форта был сделан весьма солидным, имея бетонные своды толщиной в 3 м, покрытые слоем земли около 1,2 м.

В течение 90-х годов Осовец все время понемногу совершенствовался. [266]

В заключение обзора крепостного строительства в России в 90-х годах следует еще упомянуть, что к этому периоду относится также постройка на Балтийском побережье приморской крепости Либавы, упраздненной в 1908 г.

Русские форты 90-х годов

Россия, как уже указывалось выше в своем месте, с 1889 г. в отношении устройства крепостных фортов приняла определенное бетонно-земляное направление, которое было полностью выявлено в типе форта, спроектированного в 1888—1889 гг. профессора Величко. Хотя в этом типе автор и учел действие фугасных бомб, но только по данным иностранных опытов, так как кронштадтские опыты, начавшиеся только в 1890 г., использованы быть не могли. Поэтому к середине 90-х годов, когда как раз назрела необходимость возводить в русских крепостях новые форты, форт профессора Величко обр. 1889 г. оказался несколько устарелым, да к тому же, как показали подсчеты, и несколько дорогим. Это обстоятельство заставило тогдашнее Главное инженерное управление поручить в 1896 г. профессору Величко, бывшему тогда членом Инженерного комитета, составить [267] новый проект долговременного форта, приняв во внимание данные кронштадтских опытов и сообразуясь с тогдашними экономическими возможностями. Таковой проект профессора Величко был закончен в 1897 г. и утвержден Инженерным комитетом.

Тип форта профессора Величко 1897 г. схематически изображен на фиг. 132. Он имел в плане начертание трапеции. Как и в предшествовавшем образце вал здесь один, приспособленный для пехоты, но на всякий случай в центральной части напольного фаса оставлены барбеты р для пары-другой тяжелых так называемых рекогносцировочных орудий, предназначенных для обстреливания в первый период осады дальних лагерей и парков противника. В плечных углах были устроены барбеты б для легких противоштурмовых орудий, выкатываемых при отбитии штурма на форт из своих убежищ У по пологим земляным аппарелям А. Рядом с убежищами для указанных орудий расположено было под напольным валом убежище УД для дежурной части, связанное потерной п с горжевой казармой К, над которой устроена пехотная позиция для развития огня в тыл. Внутренняя позиция или ретраншамент, имевшийся в образце 1889 г., в данном проекте исчез: это произошло вследствие желания уступить требованиям экономии, ибо увеличение внутреннего пространства форта влекло за собой удлинение рвов с их дорогостоящими бетонными эскарпом и контрэскарпом.

Промежуточный капонир по-прежнему остался неотъемлемой принадлежностью форта, но он раздвоился на два закругленных небольших полукапонира, примыкающих по оконечностям казармы пК.

Важно отметить, что в разбираемом типе форта была проведена идея постепенного нарастания элементов форта, что давало возможность строить форт по периодам, получая в каждый период определенной силы опорный пункт с затратой на него не всей суммы (600 000 руб.), которая приходится на постройку полного форта высоких боевых качеств, а лишь соответственной доли этой суммы. В этом отношении автор проекта предусматривал 4 периода.

В первой стадии развития форт имеет: вал, затем на напольном фасе участок убежища для дежурной части, но пока без пороховых погребков и помещений У для противоштурмовых орудий со сквозниками, затем — промежуточные полукапониры пк, соединенные потерной-коридором, идущим нормально в тыльной части казармы, которая сама пока не возводится; рвы, усиленные эскарповой железной решеткой и фланкируемые из кофров. В таком состоянии форт уже обладает известной обороноспособностью: в нем будет налицо пехотная позиция, преграда [268] штурму с фланковой обороной и хотя тесное, но все же надежное и безопасное размещение гарнизона в убежище и потерне-коридоре, соединяющем промежуточные полукапониры, т. е. все необходимые элементы опорного пункта, который автор из осторожности называет, однако, слабым фортом и расценивает его стоимость в 200 000 руб. (довоенных).

В следующей (второй) стадии развития форта ров может быть усилен устройством бетонного контрэскарпа, в котором устроена галерея для сообщения между кофрами, которые в первой стадии развития форта представляли собой совершенно изолированные постройки. В таком виде автор называет форт фортом средней силы и расценивает в 320 000 руб.

В третьей стадии развития форта возводится казарма с галереями-масками (гм), прикрывающими от косых огней промежуточные полукапониры, два пороховых погребка для тяжелых орудий (пп) и соединительная между казармой и убежищем для дежурной части потерна (и). Результатом таких работ, стоимость которых автор вычисляет в 420 000 руб. для всего форта, получается, по терминологии автора, сильный форт.

Наконец в четвертой стадии работ возводится потерна п от убежища для дежурной части к контрэскарповой галерее, соединяющей кофры, а эскарповая решетка ставится на бетонное основание; при этом стоимость всех работ достигает максимума — 600 000 руб. и получается весьма сильный форт.

В заключение следует указать, что в описанном образце форта конструкция всех казематированных построек строго соответствует выводам из кронштадтских опытов, а именно: все казематы сделаны сплошь бетонными, со сводами толщиной, в зависимости от их важности, от 1,5 до 2,1 м; окна казармы предположены с броневыми ставнями, а входы прикрыты броневыми дверьми и прямыми сквозниками; для наблюдателей и часовых устроены на концах убежища для дежурной части две броневых наблюдательных будки нб; во всех казематах, особенно же в орудийных, предположена искусственная вентиляция.

Описанный тип форта послужил образцом для составления проектов фортов во всех русских крепостях, возводившихся с 1898 г. по 1908 г. Первым фортом, построенным поэтому типу, был начатый с 1898 г. форт № 9 (у фольварка Кумле) в крепости Ковно, о котором уже упоминалось выше. [269]

Дальше