2. Крейсера

Азиатскому американскому флоту были приданы только два крейсера — тяжелый «Хьюстон» и легкий «Марблхэд» (CL-12). Однако когда началась война, только что сопроводившему в Манилу армейский конвой легкому крейсеру «Бойс» тоже было приказано присоединиться к Азиатскому флоту.

Флагман главнокомандующего Азиатским флотом адмирала Харта тяжелый крейсер «Хьюстон», с его вытянутым низким силуэтом и «клиперным» носом, был одним из самых прекрасных боевых кораблей во всем американском флоте. Имевший 600 с лишним футов в длину, он числился 10 000-тонным «вашингтонским» крейсером, но на самом деле его полное водоизмещение составляло от 12 000 до 14 000 тонн, а проектная скорость достигала 32,5 узла. На нем было установлено девять 8-дюймовых пушек в трех орудийных башнях и восемь 5-дюймовых универсальных пушек для стрельбы по воздушным и надводным целям. Для защиты от низколетящих самолетов на крейсере имелось четыре счетверенные зенитные [31] установки калибром 1,1 дюйма и восемь пулеметов калибром 0,5 дюйма (12,7мм). Кроме того, у него имелось четыре одномоторных гидроплана для разведки и корректировки артиллерийского огня во время боя.

Первый взгляд на «Хьюстон», с его отлично подготовленным экипажем, мог привести к выводу, что этот корабль — грозное оружие морской войны. Возможно, так оно и было, но его боевую эффективность сильно снижало отсутствие радара{11}  и тот факт, что корабль сильно нуждался в капитальном ремонте и модернизации. Однако главная его проблема лежала, безмолвная и никому не ведомая, в погребах боеприпасов. Лишь когда над кораблями закружили вражеские бомбардировщики и зенитные орудия впервые открыли бешеный огонь, то обнаружилось, что большинство (по оценке артиллерийского офицера Артура Махера — как минимум 70%) его 5-дюймовых снарядов просто не разрывались.

Введенный в строй в 1924 году «Марблхэд» сильно устарел. Длиной в 555 футов, водоизмещением в 7050 тонн и с проектной скоростью в 34 узла, он имел вооружение из десяти 6-дюймовых орудий, семи 3-дюймовых зенитных пушек и шести 21-дюймовых торпедных аппаратов. Два гидроплана для разведки и корректировки гнездились на катапультах в средней части корабля. Хотя «Марблхэд» мог похвалиться экипажем, почти сплошь состоящим из ветеранов, самые доблестные усилия этих отлично обученных бойцов сводились на нет недостатками их престарелого корабля.

«Бойс» был очень даже желанным добавлением к Азиатскому флоту. Введенный в строй в 1938 году, он был современным боевым кораблем, имел водоизмещение более 10 000 тонн и проектную скорость в 33,6 узла. Его пятнадцать 6-дюймовых пушек в пяти трехорудийных башнях и вспомогательная батарея из восьми 5-дюймовых пушек были мощным, новейшим оружием. На крейсере имелось два гидросамолета-разведчика, [32] и он был единственным кораблем в Азиатском флоте, оборудованным радаром. Но при всем его боевом потенциале «Бойс», пока он находился в составе Азиатского флота, так ни разу и не столкнулся с неприятелем.

В то утро, когда бомбы обрушились на Перл-Харбор, главные боевые силы Азиатского флота были рассеяны изрядно южнее Манильского залива. «Хьюстон» находился в Илоило на острове Панай, и в тот же день к нему потом присоединился контр-адмирал Уильям Глассфорд-младший, недавно назначенный командующий 5-м оперативным соединением. «Бойс» стоял близ острова Себу, а «Марблхэд» вместе с пятью эсминцами — в порту Таракан на острове Борнео{12} .

Первые восемь недель войны крейсера занимались нудной, но крайне важной работой по конвоированию кораблей. Сначала они сопровождали транспорты поддержки с Филиппин в более безопасные порты Голландской Ост-Индии. Выполнив эту задачу, они конвоировали торговые суда с войсками и военным снаряжением из вод Северной Австралии в порты Голландской Ост-Индии. В этот период им не довелось участвовать в боях, но «Хьюстон» и «Бойс» чуть было не вступили в сражение 10 декабря 1941 года, когда они вместе с эсминцами «Пол Джонс» (DD-230) и «Бейкер» (DD-213) сопровождали в море Сулу плавбазу гидросамолетов «Лэнгли» и танкеры флота «Тринити» и «Пекос».

Как раз перед закатом впередсмотрящие доложили о дымах на западе. На кораблях сыграли боевую тревогу, все расчеты встали к орудиям, два крейсера с двумя эсминцами увеличили скорость и направились в сторону дыма. Через какие-то минуты в поле зрения показались три корабля. На расстоянии в 28 000 ярдов в них опознали японский крейсер и два эсминца. Отчетливо вырисовывающиеся на фоне огромного кроваво-красного заходящего солнца, вражеские корабли представляли собой отличные неподвижные мишени. Главные башни «Хьюстона» и «Бойса» навели орудия на вражеский крейсер. [33]

Ожидая скорого грохота орудийной пальбы, экипажи обоих кораблей напряглись, с волнением готовясь к предстоящему бою.

Томительно тянулись нескончаемые минуты. Но ничего так и не произошло. Командир отряда адмирал Глассфорд почему-то не отдал приказа открыть огонь, и уступающие американцам в артиллерии вражеские корабли исчезли за горизонтом вместе с солнцем.

Двадцать второе января стало мрачным днем для Азиатского флота. Двигавшийся на соединение с «Марблхэдом» и несколькими кораблями из 29-й флотилии эсминцев для ночной атаки вражеских кораблей у Баликпапана крейсер «Бойс» наткнулся на не отмеченную на карте подводную скалу и пропорол корпус, после чего ему пришлось возвращаться для ремонта в Штаты. В тот же день неисправность в работе турбины снизила скорость «Марблхэда» до 15 узлов и помешала ему принять участие в первой наступательной операции той войны. Однако эсминцы продолжили путь и внесли свой вклад в волнующую победу в бою у Баликпапана, о котором будет рассказано во второй части данной книги.

Служившие на «Хьюстоне» матросы и офицеры, которым уже надоело сопровождать конвои и давно обрыдло слушать японские реляции о победах, с нетерпением дожидались возможности всыпать неприятелю по первое число. Такая возможность представилась им 4 февраля 1942 года. В то утро голландский легкий крейсер «Де Рейтер», лидер эсминцев «Тромп» и три эсминца вместе с «Хьюстоном», «Марблхэдом» и четырьмя американскими эсминцами шли на север по морю Флорес, дабы атаковать японские корабли поблизости от Макасарского пролива. Внезапно на ударные силы союзников обрушились пятьдесят четыре японских сухопутных бомбардировщика «Мицубиси-96». Самолеты противника сосредоточили свои удары на «Хьюстоне» и «Марблхэде». При отсутствии какой-либо воздушной поддержки единственной защитой кораблей были их зенитные орудия, и вот тогда-то и обнаружилось, что большинство 5-дюймовых снарядов «Хьюстона» не разрывается. [34]

Опыт столкновения с противником подействовал на всех крайне угнетающе. Бомбардировщики продолжали свои атаки более трех часов. Хотя три из них были сбиты, а еще несколько, вероятно, получили повреждения, когда самолеты наконец-то убрались, они оставили после себя смерть и разрушение.

Кормовая трехорудийная башня «Хьюстона» оказалась уничтожена прямым попаданием 500-фунтовой бомбы, которая также убила сорок восемь моряков из ее расчета и ранила пятьдесят. Кроме этого повреждения получил только «Марблхэд». Несколько попавших в корабль и разорвавшихся поблизости бомб убили тринадцать членов экипажа и ранили более тридцати. Из-за прочно заклиненного попаданием бомбы руля и серьезного затопления нижних палуб, вызвавшего опасный крен на нос, он мог управляться только с помощью машин. Ему удалось дотянуть до порта, но как боевой единице Азиатского флота «Марблхэду» пришел конец.

Оба корабля отступили в Чилачап{13} , где погибших похоронили, а серьезно раненных переправили в голландский госпиталь. После срочного ремонта «Марблхэду» приказали вернуться в Штаты, но «Хьюстон», кормовая 8-дюймовая башня которого уже не подлежала ремонту, оставили в зоне боевых действий, поскольку заменить его было нечем.

15 февраля «Хьюстон» снова сделался мишенью японских бомбардировщиков. В тот день он при поддержке американского эсминца «Пири» (DD-226) и австралийских корветов «Суон» и «Уорренго» конвоировал армейские транспорты «Мейгс», «Мауна Лоа», «Тулаги» и «Порт-Map» из Дарвина (Северная Австралия) в Купанг (остров Тимор). На этих транспортах перебрасывали американские и австралийские войска; американский контингент состоял из 147-го и 148-го дивизионов полевой артиллерии. Когда корабли находились всего в 150 милях от Дарвина, в районе, считавшемся безопасным в отношении вражеских самолетов, на конвой внезапно напал [35] японский бомбардировщик — четырехмоторный гидросамолет. Конвой сразу же запросил из Дарвина защиты истребителей, но, прежде чем подоспела подмога, японская летающая лодка сделала два безрезультатных бомбовых захода на «Хьюстон».

После второй атаки прибыл одинокий истребитель Р-40, и вражеский самолет живо удрал, поджав хвост, преследуемый по пятам истребителем. Оба самолета скрылись из виду, но яркая огненная вспышка на горизонте вкупе с густым черным дымом свидетельствовали, что как минимум один из них сбит. Р-40 не вернулся на базу — так же как и гидросамолет, о чем позже рассказал уцелевшим морякам с погибшего «Хьюстона» один японский офицер.

На следующий день конвой атаковали тридцать шесть двухмоторных бомбардировщиков наземного базирования. На этот раз, благодаря оставленным ушедшим «Бойсом» в его погребах боеприпасов 5-дюймовым зенитным снарядам, «Хьюстон» был лучше снаряжен для боя. Атаки продолжались больше часа и были сосредоточены на тяжелом крейсере, но благодаря эффективному зенитному огню корабля и умелому маневрированию его командира кэптена Альберта Рукса «Хьюстон» сумел расстроить все попытки бомбардировщиков пустить его ко дну.

Последняя в тот день воздушная атака, произведенная звеном из пяти самолетов, ранее уже потерявших одного из своих от огня зениток «Хьюстона», была направлена на безоружные транспортные суда. Заметив этот маневр, кэптен Рукс помчался на сближение с беспомощным конвоем. Защитная завеса из рвущихся снарядов, выставленная его пушками, которые одни только и могли достать высоко летящие самолеты, оказалась настолько эффективной, что бомбы упали рядом только с одним судном — «Мауна Лоа». Хотя транспорт получил лишь поверхностные повреждения, один человек у него на борту был убит, а еще один ранен осколками.

Когда бомбардировщики убрались, «Хьюстон» прошел вдоль всей колонны транспортов; сотни благодарных солдат, стоящих вдоль бортов, приветствовали его громким «ура». [36]

Вечером того же дня, когда стало известно, что японцы высадили крупные силы на Тиморе, верховное командование ABDA приказало конвою вернуться в Дарвин.

Во время боя экипаж «Хьюстона» был слишком занят, чтобы анализировать результаты своего зенитного огня, но, по утверждению наблюдателей с других кораблей, он сбил семь бомбардировщиков и повредил еще несколько. По возвращении в Дарвин старшина-рулевой транспорта «Мейгс» наведался на «Хьюстон» и доложил, что временами бешеная частота стрельбы крейсера создавала сплошную завесу пламени на его палубах, где стояли 5-дюймовые орудия. Как он сказал, во время боя командир крейсера стоял на мостике и кричал: «Глядите, как накрываются эти ублюдки!»

Когда «Хьюстон» 18 февраля вернулся в Дарвин, его команда с недобрым предчувствием узнала, что адмирал Харт заменен на посту командующего ВМФ ABDA вице-адмиралом Хельферихом — человеком, настроенным защищать Яву до последнего имеющегося в его распоряжении корабля. В то время как Харт говорил Руксу, что ни в коем случае больше не пошлет покалеченный «Хьюстон» в опасные воды к северу от Малайского барьера, первой директивой Хельфериха для американского крейсера стал приказ немедленно вернуться в Сурабаю. Хотя кэптен Рукс мог еще остаться на ночь в Дарвине, он решил выйти в море вечером 18-го числа. Решение это оказалось удачным, так как на следующее утро, с первыми лучами солнца, Дарвин подвергся внезапному массированному воздушному нападению. Японцы потопили почти все стоявшие в порту корабли, и, будь там «Хьюстон», то и он вполне мог бы найти там свой конец.

26 февраля к Яве двинулись две японские армады. Наиболее серьезная угроза исходила от соединения кораблей, приближающегося с северо-запада, которое угрожало добраться до острова через два-три дня после высадки первой группировки. По логике вещей, имелось мало (или вовсе никаких) оснований полагать, будто сильно уступающие в численности корабли морских сил ABDA смогут остановить хоть ту, хоть другую из атакующих групп, не говоря уж о том, чтобы отразить [37] налеты вражеских бомбардировщиков, беспрепятственно разгуливавших в небе Голландской Ост-Индии. Столкнувшись с таким невозможным неравенством в силах, осмотрительнее было бы увести все боевые корабли союзников за Малайский барьер, прежде чем японцы поймают их в капкан Яванского моря, закрыв немногие пути отхода в Индийский океан.

Однако Хельферих и не помышлял ни о чем подобном. Вместо этого он 27 января 1942 года выставил свой маленький флот против превосходящих сил врага, питая слабую надежду на то, что благодаря какому-то чуду из чудес его скудные силы смогут потопить достаточно транспортов, чтобы сорвать высадку в восточной части Явы.

Когда флот ABDA вышел на битву, входивший в тактическое командование контр-адмирал Королевского флота Нидерландов Карел Доорман предпочел проигнорировать проверенную практикой военно-морскую тактику и развернул свои силы неортодоксальным способом: английские эсминцы «Юпитер», «Электра» и «Энкаунтер» образовали дозорную линию в пяти милях впереди основной группы. Крейсера шли кильватерной колонной следом за флагманом адмирала Доормана, крейсером «Де Рейтер». С интервалами в 900 ярдов за флагманом следовали английский тяжелый крейсер «Эксетер», американский тяжелый крейсер «Хьюстон», австралийский легкий крейсер «Перт» и — последний в строю — голландский легкий крейсер «Ява». По левому борту от главной колонны шли голландские эсминцы «Кортенар» и «Витте де Вит». Американские эсминцы «Джон Д. Эдвардс» (DD-216), «Олден» (DD-211), «Пол Джонс» и «Джон Д. Форд» (DD-228) двигались кильватерной колонной за крейсерами. Такой ордер Доорман применил, несомненно, из-за пестрого характера своих сил. Ему сильно мешало отсутствие системы тактической связи и огромная разница в скорости и огневой мощи среди кораблей, номинально числившихся судами одного класса.

Согласно господствующей доктрине ему полагалось расположить свои силы группами по типам кораблей, предоставляя, [38] таким образом, каждой подыскивать подходящую дистанцию для калибра своих пушек и в то же время поддерживать друг друга. При таком боевом порядке «Хьюстон» и «Эксетер» с их более крупнокалиберными пушками располагались бы позади легких крейсеров союзников и за пределами досягаемости орудий японских легких крейсеров. А так американские эсминцы занимали бесполезную позицию в арьергарде вместо авангарда, где могли бы быть с выгодой применены их торпеды. То же относится и к голландским эсминцам, развернутым по левому борту от основной колонны.

Хотя подробный рассказ о сражениях в Яванском море и проливе Сунда можно будет найти в главе 19, посвященной тяжелому крейсеру «Хьюстон», следует дополнительно упомянуть определенные исторически важные моменты.

Прежде всего, что же на самом деле произошло в ходе весьма путаной и сумбурной битвы в Яванском море, точно узнать так никогда и не удастся. Сообщения союзников о составе японского флота расходятся между собой, но все согласны, что у японцев имелось по меньшей мере два тяжелых крейсера (по десять орудий главного калибра на каждом) и две флотилии эсминцев (шесть кораблей в одной и семь — в другой), возглавляемых в обоих случаях легкими крейсерами{14} . Японцы утверждают, что этим их силы и ограничивались. Однако некоторые сообщения союзников утверждают, что в боях также участвовали еще два тяжелых крейсера, несколько эсминцев и одна-две подводные лодки.

Компетентные наблюдатели союзников настаивают, что по меньшей мере два тяжелых крейсера получили повреждения, а некоторые сообщают, будто видели, как один из них утонул. Японцы не признают факта повреждений какого-либо из своих крейсеров. По утверждениям союзников, им удалось потопить три или даже четыре вражеских эсминца, тогда как [39] японцы заявляют, что повреждения получил всего лишь один эсминец — «Асагумо». Достоверно известно только одно — чуда, на которое надеялся адмирал Хельферих, не произошло и постигшая флот ABDA катастрофа означала падение не только Явы, но и всей Голландской Ост-Индии.

В ходе битвы в Яванском море японцы потопили легкие крейсера «Де Рейтер» и «Ява» и эсминец «Кортенар». Английские эсминцы «Электра» и «Юпитер» тоже пошли ко дну, а тяжелый крейсер «Эксетер» получил серьезные повреждения. «Хьюстон» и легкий крейсер «Перт» отошли в Таджунгприок (Ява) дозаправиться горючим перед попыткой проскочить в Индийский океан через пролив Сунда. Уцелевшие эсминцы и «Эксетер» вернулись в Сурабаю ждать приказаний. Позже «Эксетер», сопровождаемый британским эсминцем «Энкаунтер» и американским эсминцем «Поуп» (DD-225), попытался сбежать из Яванского моря в Индийский океан через пролив Сунда. Но японские силы 1 марта 1942 года перехватили и потопили все три корабля. В боевом рапорте коммандера{15}  Генри Экклеса, командовавшего во время битвы в Яванском море эсминцем «Джон Д. Эдвардс», содержатся некоторые интересные наблюдения:

То, как управлялись и сражались USS «Хьюстон», HMS «Эксетер» и HMAS «Перт», делало честь лучшим традициям военных флотов Соединенных Штатов и Великобритании. Они постоянно вели частый и меткий огонь по врагу на дальней дистанции, которая только и делала эту схватку битвой. «Хьюстон» в критический момент попал во вражеский крейсер, причинив ему тяжелые повреждения... Английскими эсминцами правили решительно, смело и в высшей степени грамотно. Было очевидно, что ими командуют хладнокровные, компетентные и агрессивные офицеры. [40]

То, как сражался «Хьюстон», вступивший в бой с полностью выведенной из строя в ходе воздушной атаки 4 февраля башней №3, наступательный характер, в котором он все время вел бой с врагом, постоянно ведя меткий огонь, будет долго вдохновлять тех, кто его видел.

Голландцы сражались с непоколебимой смелостью и упрямой решимостью. Адмирал Доорман на «Де Рейтере» раз за разом возвращался атаковать, буквально выполняя приказ, отданный 26 февраля по радио морским командованием ABDA (вице-адмиралом Хельферихом): «Вы должны непрерывно атаковать, пока враг не будет уничтожен»... «Ява», хотя ее сильно превосходили в дальнобойности, а скорость у нее заметно снижали старые котлы, все время старалась сохранять свое место в строю и непрерывно стреляла всякий раз, когда ее орудия доставали до врага.

Сама же битва была трагическим комментарием к бесплодности попыток противодействовать могучему, решительному, хорошо оснащенному врагу с помощью примененных тогда скорых импровизаций{16} . Было очевидно, что у голландцев мало тактического опыта. Знание связи у них оставалось рудиментарным, они шли в бой, полагая, что спешно организованные, нескоординированные отряды кораблей трех флотов можно собрать и повести в крупное сражение после часового совещания. Всякий, кто не выходил в море с этой ударной силой, не в состоянии представить себе полнейшее [41] отсутствие у голландцев какого бы то ни было знания тактической организации и принципов действия сил как единого целого. Они были моряками-индивидуалистами и гили на смерть с мрачным знанием ждущей их судьбы. Союзные силы представляли собой немногим более чем колонну странных тактических групп, которые вступили в бой, имея лишь туманную общую директиву и никакой конкретной задачи{17} .

Как только «Хьюстон» и «Перт» прибыли в Таджунгприок, в нескольких милях к востоку от Батавии, командир «Перта» Гектор М. Л. Уоллер и кэптен Рукс вечером 28 февраля отправились за инструкциями в пункт связи английского флота в Батавии. Они поговорили по телефону со штабом верховного командования союзного флота в Бандунге, и их уведомили, что разведывательный самолет голландского флота не далее как в 15:00 того же дня доложил, что на десять часов хода в Зондском проливе нет никаких боевых кораблей японцев. Потому кораблям приказывали следовать через тот пролив в Чилачап, где адмирал Хельферих планировал собрать все свои оставшиеся корабли и продолжать драться.

Здесь следует заметить, что 26 февраля всего в 250 милях от западной части Явы был замечен огромный японский флот вторжения, состоящий из шестидесяти транспортов, одного авианосца, четырех тяжелых крейсеров, двух легких крейсеров и двадцати пяти эсминцев. С тех пор его больше не видели, и все попытки обнаружить эту армаду вновь ни к чему не привели. Но двум капитанам вообще даже не упомянули о существовании таких сил.

Царившая в штаб-квартире верховного командования союзного флота неразбериха и отсутствие скоординированных усилий достигали такого размаха, что командование армии, отлично знавшее о японском флоте вторжения, указало генерал-майору Шиллингу (из королевской армии Голландской [43] Ост-Индии), что следует ожидать скорой высадки десанта в западной части Явы. Однако, хотя штаб генерала Шиллинга находился в том же здании в Батавии, что и пункт связи английского флота, его не уведомили о стоящих в порту «Хьюстоне» и «Перте».

В 23:15 28 февраля 1942 года, когда корабли подошли к Зондскому проливу пораженные командиры «Хьюстона» и «Перта» внезапно очутились в самой гуще крупнейшей десантной операции, проводимой в этот день японцами в юго-западной части Тихого океана. Произошел жестокий неравный бой, и два крейсера почти целый час держались более чем стойко. Окруженные на ближней дистанции транспортами и военными кораблями, они взяли с врага тяжелую дань. Но время их обоих подходило к концу. В 00:20 «Перт» пошел ко дну, забрав с собой более половины своей команды, в том числе и одного из величайших героев австралийского флота кэптена Гектора Макдональда Лоза Уоллера, кавалера ордена «За безупречную службу» RAN{18} .

После гибели «Перта» «Хьюстон» продолжал бой, пока примерно в 00:35 1 марта, израсходовав боеприпасы, продырявленный торпедами и снарядами и с бушующими по всему кораблю неукротимыми пожарами, не скрылся под волнами Яванского моря. Погибло две трети экипажа, включая большинство его старших офицеров и доблестного командира, кэптена Альберта Рукса, которого посмертно наградили орденом Почета.

Победа над «Хьюстоном» и «Пертом» обошлась японцам недешево. Воды Бэнтамского залива, где происходила основная часть сражения, были усеяны спасшимися и обломками потопленных кораблей. Среди спасшихся находился и генерал-лейтенант Хитоси Имамура, командовавший десантными войсками японцев в западной части Явы.

Точное число кораблей на счету сражавшихся в ту ночь двух союзных крейсеров не удастся узнать никогда, но каждый [44] потопил свою долю врагов. Им, вне всяких сомнений, помогли в сумятице боя и ночной темноте сами японцы, которые в нескольких случаях ошибочно стреляли и выпускали торпеды по своим же кораблям.

Официально японцы признают следующие потери{19} :

«Сакура-мару»	Грузо-пассажирский	7170 т	Потоплен
«Такусима-мару»	Грузо-пассажирский	5975 т	Потоплен
«Хораи-мару»	Грузо-пассажирский	9192 т	Потоплен
«W-2» (типа «AM»)	Тральщик	—	Потоплен
«Цуруми»	Танкер	—	Поврежден
«Сикинами»	Эсминец	—	Поврежден
«Харукадзе»	Эсминец	—	Поврежден
«Асагумо»	Эсминец	—	Поврежден
«Кину»	Эсминец	—	Поврежден [45]

С другой стороны, тщательное изучение донесений моряков, спасшихся с союзных кораблей, дает веские основания считать, что крейсера также потопили по меньшей мере два японских эсминца, 18 000-тонный авиатранспорт, вооруженный как минимум шестью тяжелыми орудиями{20} , и три десантных катера.

После войны союзники обнаружили доклад, составленный японской торпедной школой, в котором утверждалось, что в ходе битвы в Зондском проливе по «Хьюстону» и «Перту» было выпушено восемьдесят семь торпед. В цель попали не более десяти из них. Следовательно, по водам, забитым японскими кораблями, носилось по меньшей мере семьдесят семь промахнувшихся торпед. Трудно усомниться, что некоторые из них нанесли повреждения собственным силам.

Среди встречных утверждений, которые никогда нельзя будет доказать или опровергнуть, есть и статья, написанная австралийским журналистом Тедом Шилом и опубликованная в «Хьюстон Пост» от 26 февраля 1967 года. Шил писал, что один спасшийся старший офицер с «Перта» рассказал ему, как в плену его пытали, поскольку японский офицер хотя и признавал, что потоплено пятнадцать японских кораблей, отказывался поверить, что в бою участвовало только два крейсера союзников.