3. Подводные лодки

Главную ударную силу Азиатского флота составляли его подводные лодки. Этот отряд из двадцати девяти лодок под [47] командованием кэптена Джона Уилкса и с экипажами из ветеранов-подводников был отлично подготовлен к боевым действиям. Еще за несколько недель до начала войны отряд действовал в условиях, максимально приближенных к боевым, и когда она разразилась, подводный флот не был захвачен врасплох. Но матросам и офицерам этого флота было суждено испытать жестокие разочарования, так как они вышли в море с торпедами, которые уходили глубже, чем было задано, а их взрыватели чаще всего не срабатывали, о чем никто понятия не имел.

Самыми грозными из тех подводных лодок были двадцать три современные субмарины флотского типа. Длиной с футбольное поле, они могли развивать скорость в 20 узлов в надводном положении и более 10 узлов — в подводном. Они обладали радиусом действия в 12 000 миль и погружались на глубину свыше 250 футов{21} . Их главное вооружение состояло из восьми 21-дюймовых торпедных аппаратов и одной 3-дюймовой палубной пушки.

Составлявшие остальной подводный флот шесть подводных лодок типа «S» были поменьше и постарше субмарин флотского типа; их построили в десятилетие после окончания Первой мировой войны. Спроектированные в основном для оборонительных целей, а не для дальних дозоров, внезапно навязанных им потребностями этой войны, они отличались теснотой жилых отсеков, и места для хранения припасов на них остро не хватало. У этих лодок хватало силенок развивать скорость 14 узлов в надводном положении и примерно 10 — в подводном. В отличие от подводных лодок флотского типа, система кондиционирования воздуха в лодках типа «S» отсутствовала, поэтому во время длительных погружений в тропических водах их экипажи сильно страдали от нечистого воздуха и изнуряющей жары. Хотя их и прозвали «хрюшками»{22} , эти [48] старые подводные лодки, имевшие на вооружении всего четыре торпедных аппарата и 4-дюймовую палубную пушку, показали себя сильным, достойным оружием подводной войны. Одна из них даже отличилась тем, что стала первой американской субмариной, потопившей вражеский эсминец. Это произошло близ порта Макасар на южном побережье Сулавеси ночью 8 февраля 1942 года, когда S-37 под командованием лейтенанта Джеймса Демпси торпедировала 1900-тонный японский эсминец «Нацусио»{23} .

Поддержку субмаринам Азиатского флота оказывали плавбазы «Холланд», «Отус» и «Канопус», а также спасательное судно подводных лодок «Пиджин» (ASR-6). Эти плавучие базы, имевшие на борту хорошо оборудованные мастерские и высококлассных специалистов, могли отремонтировать или изготовить практически все, имеющее хоть какое-то отношение к подводным лодкам. На этих кораблях возили запчасти, торпеды, горючее, продовольствие, одежду и другие припасы. Их команды, работающие по принципу «будет сделано!», трудились долго и усердно, стремясь дать своим собратьям-подводникам возможность сражаться. Будь их изобретательные усилия сколь-нибудь отличными от героических, действия подводных лодок Азиатского флота в первые месяцы войны шли бы совсем по-другому.

У адмирала Харта не хватало надводных кораблей, чтобы бросить вызов огромной военной мощи японского флота. Поэтому планировалось, что в случае войны все надводные суда, какие у него имелись, будут сразу же отведены к Малайскому барьеру, где они должны были дожидаться подкреплений со стороны Тихоокеанского флота С другой стороны, имевшиеся в распоряжении Харта двадцать девять подводных лодок теоретически могли сделать любое нападение на Филиппины с моря весьма дорогостоящим предприятием. Соответственно, они должны были по-прежнему базироваться в Маниле и помогать оборонять Филиппины. [49]

В тот день, когда японские самолеты нанесли удар по Перл-Харбору, пять подводных лодок флотского типа и четыре подводные лодки типа «S» направлялись к назначенным стоянкам с боевыми торпедами на борту. Две подводные лодки флотского типа проходили ремонт на военной судоверфи Кавите, а остальные восемнадцать лодок, гнездившиеся рядом со своими плавбазами в Манильской бухте, готовились к боям. Новость о нападении японцев подхлестнула и так уже лихорадочные усилия развести подводные лодки по базам, и через несколько часов подводные лодки Азиатского флота начали выходить в море.

Так как дальневосточную авиацию генерала Макартура японцы почти полностью уничтожили в первые два дня войны, Филиппины лежали совершенно беспомощные перед боевыми самолетами противника. На третий день войны, 10 декабря 1941 года, вражеские бомбардировщики беспрепятственно разнесли в клочья расположенную напротив Манилы по другую сторону бухты военную судоверфь Кавите. В тот момент там ремонтировались две субмарины флотского типа — «Силайон» (SS-195) и «Сидрэгон» (SS-194). «Силайон» затонул в результате прямого попадания нескольких бомб, но стоявший рядом с ним «Сидрэгон» каким-то чудом избежал серьезных повреждений. Потеря единственной крупной судоремонтной базы флота западнее Гонолулу заставила подводные лодки Азиатского флота полагаться исключительно на свои плавбазы.

Было очевидно, что без наличия или хотя бы перспективы воздушной защиты угроза воздушной атаки висела над всеми кораблями в Филиппинских водах. И поэтому Харт вечером 10 декабря приказал плавбазам «Холланд» и «Отус» идти в Голландскую Ост-Индию — с целью поместить эти незаменимые суда за пределы досягаемости вражеских бомбардировщиков. В Маниле для обеспечения минимального обслуживания возвращавшихся из боевых походов подводных лодок остались только «Канопус» и «Пиджин».

Несмотря на столь внезапно навязанные ему неблагоприятные условия ведения боевых действий, Харт твердо решил [50] как можно дольше действовать из Манилы с помощью своих подводных лодок и разведывательных гидросамолетов дальнего радиуса действия. Однако подводные лодки, рассеянные на таком широком пространстве, были не в состоянии перехватить массированные японские силы вторжения, которые начали потихоньку стягиваться к Филиппинам еще до того, как началась война. И с каждым днем они оказывались все в более невыгодном положении из-за отсутствия воздушной разведки для помощи в поисках вражеских конвоев. 10-е патрульное крыло, потеряв за первые четыре дня войны 11 из 24 гидросамолетов PBY, 13 декабря отступило в Голландскую Ост-Индию. Тяжелое положение подводных лодок усугублялось и постоянным присутствием в воздухе японских военных самолетов, которые еще больше ограничивали их поиск, вынуждая оставаться в дневное время под водой.

В первые две недели войны, когда подводные лодки Харта настигали вражеские суда, их командиры атаковали неприятеля с большим умением и смелостью. Раз за разом они стреляли в упор по выбранным целям — но только для того, чтобы увидеть, как их торпеды взрываются раньше времени или вообще не взрываются. Бывали случаи, когда подводники ошеломленно наблюдали, как их торпеды безвредно отскакивали от бортов намеченных жертв. За подобные попытки их неизменно наказывали глубинными бомбами вражеские эсминцы. Поэтому не стоит удивляться тому, что к 24 декабря японские войска высадились в пяти местах на Лусоне и в одном — на Минданао, встретив не больше затруднений, чем если бы проводили генеральную репетицию десанта на дружественной территории.

Утром 24 декабря, когда японские войска с трех сторон двигались на Манилу, а воздушные налеты становились все более частыми, Макартур решил уберечь столицу Филиппин от полного разрушения, объявив ее начиная с полуночи «открытым городом». Харт, не уведомленный о подобном неожиданном шаге, сильно поразился, узнав, что у него осталось менее четырнадцати часов для закрытия штаб-квартиры и вывода из Манилы всех сил флота. [51]

Такой поворот событий указывал на не очень-то сердечные отношения между командующими армией и флотом на Дальнем Востоке. Макартур, относившийся к Азиатскому флоту с откровенным пренебрежением, действовал в основном сам по себе и явно ничуть не стремился к сотрудничеству со своими коллегами по флоту. Как позже писал Харт:

23 декабря CinCAF (Главнокомандующий Азиатским флотом) увидел копию сообщения USAFFE (Вооруженные силы Соединенных Штатов на Дальнем Востоке), которое уведомляло о скором отступлении всех вооруженных сил на полуостров Батаан и (остров) Коррехидор. На следующее утро он получил уже точные сведения, что данное передвижение войск идет полным ходом, а правительство и GHQ (Главная штаб-квартира) USAFFE в тот же день перебираются на Коррехидор и что Манила объявляется открытым городом, лишенным всяких боевых частей. Такая возможность вообще-то предусматривалась, но столь скорое ее наступление оказалось сюрпризом — равно как и то, что с момента начала войны ни официально, ни неофициально не упоминалось ни о каком подобном шаге. Мы сразу же приступили к выводу «Канопуса» и других баз подводных лодок из Манильского порта и перемещению всей подобной деятельности в Маривелес и на Коррехидор{24} .

Этот поспешный шаг нанес тяжелый удар руководству подводными лодками. Он дезорганизовал план действий и заставил бросить практически все запчасти для подводных лодок типа «S» и много с большим трудом доставленных торпед Mark-14 для подводных лодок флотского типа, хранившихся в Маниле и ее окрестностях. Потеря этих торпед привела к их нехватке, которая сильно сковала действия подводных лодок на последующие полтора года. В ходе безумного кавардака с эвакуацией города пропало также и оборудование штабных средств связи. [52]

«На совещании всего состава, — писал адмирал Харт, — было решено, что подводные лодки будут и дальше действовать, базируясь вМанильской бухте, и продолжать свои действия, сколько возможно. Было трудно решить, следует ли CinСАР также перенести свой командный пункт на Коррехидор или же надо допустить вероятность того, что в недалеком будущем подводным лодкам придется перебазироваться еще дальше на юг, — и махнуть одним прыжком сразу в Голландскую Ост-Индию. Выбрали именно последнюю альтернативу»{25} .

На Рождество 1941 года главнокомандующий Азиатским флотом передал командование всей оставшейся деятельностью флота на Филиппинах контр-адмиралу Френсису Рокуэллу, штаб которого перебрался из развалин военной судоверфи Кавите в туннели на Коррехидоре. С целью свести к минимуму время когда он будет «вне боя», Харт планировал отправиться в Сурабаю после заката на одном из PBY 10-го патрульного крыла. Однако утром того дня японские пилоты обнаружили укрытый гидросамолет и уничтожили его. К счастью, под рукой имелась еще подводная лодка типа «Р» — «Шарк» (SS-174). Примерно в 21:00 Харт и его группа отправились на лодке в плавание, которое продолжалось семь дней — вместо планируемых двадцати четырех часов.

Прежде чем покинуть Манилу, Харт произвел несколько важных изменений в штабной структуре подчиненного Азиатскому командованию отряда подводных лодок. Изменения эти вращались вокруг коммандера Джона Уилкса, В качестве командующего 14-м дивизионом подводных лодок Уилкс с шестью подводными лодками типа «Перч» прибыл на базу осенью 1939 года, чтобы принять командование над 5-й эскадрой подводных лодок. Тогда же Азиатскому флоту придали шесть подводных лодок типа «S» и базы «Канопус» и «Пиджин». Их подчинили Уилксу. Через год силы 5-й эскадры увеличились, [53] когда в Манилу прибыл «Шарк» и четыре других флотских подводных лодки типа «Сидрэгон».

Наращивание сил до одиннадцати подводных лодок флотского типа создало сложности с профилактическим ремонтом, снабжением, местами стоянок и базовой поддержкой, которых не мог решить «Канопус», служивший в основном лишь плавбазой подводных лодок типа «S». В запоздалой попытке исправить это положение министерство ВМФ наконец-то ответило на настойчивые просьбы Харта, купив торговое судно «Фред Моррис» для переоснащения его в плавбазу. Хотя 19 марта 1941 года это судно было подготовлено к плаванию в качестве USS «Отус», к началу войны его переоснащение на военной судоверфи Кавите еще далеко не завершилось. Еще больше укрепило отряд подводных лодок Азиатского флота прибытие в ноябре 1941 года 2-й эскадры подводных лодок под командованием кэптена Уолтера Дойла. Эта эскадра могла похвалиться двенадцатью подводными лодками флотского типа и плавбазой «Холланд».

В интересах большей эффективности 1 декабря 2-я и 5-я эскадры подводных лодок были расформированы и объединены в 20-ю эскадру подводных лодок под командованием кэптена Дойла. На этом этапе развития событий завершившему свою службу в Азиатском флоте Уилксу приказали вернуться в Соединенные Штаты. Однако адмирал Харт задержал его в Маниле, мотивировав это очень просто — «на всякий случай»{26} .

Предвиденный Хартом «всякий случай» явно произошел, так как 9 декабря 1941 года — через два дня после катастрофы в Перл-Харборе — он восстановил Уилкса, произведенного недавно в кэптены, в качестве командующего отрядом подводных лодок Азиатского флота, одновременно переведя Дойла в Сурабаю с приказом подготовить для подводных лодок альтернативный командный пункт. Доклад Харта объясняет, что он произвел эту внезапную смену командования «ввиду [54] его (Уилкса) опыта и знакомства со степенью боеготовности кораблей  — и его блестящих способностей, в том числе и здоровья»{27} . С развитием событий стало ясно, что кто бы ни был назначен командиром отряда подводных лодок Азиатского флота, это не составило бы большой разницы, поскольку уровень полномочий обладателя этой должности так и не был четко определен. Харт, сперва как главнокомандующий Азиатского флота, а потом как командующий военно-морскими силами ABDA, спускал столь конкретные операционные директивы, что у командира подводных сил практически не имелось никаких возможностей для проявления инициативы и гибкости при их исполнении или интерпретации.

С целью уберечь верхний эшелон командования подводным лодками от истребления противником было решено разделить его на оперативный штаб под командованием кэптена Уилкса и административный штаб под руководством кэптена Джеймса Файфа. Оба штаба были организованы так, чтобы работать, если понадобится, как независимые оперативно-административные единицы.

Примерно двенадцатого декабря было решено, что Сурабая, порт которой был битком набит кораблями союзников, не могла действенно использоваться для обслуживания подводных лодок, и плавбазу «Холланд» отправили в Дарвин, где она должна была по плану заложить базу обслуживания.

В полночь, на следующий день после Рождества, Файф и его штаб поднялись на борт подводной лодки «Сивульф» (SS-197) и отбыли с Коррехидора в Дарвин, дабы устроить штаб-квартиру на борту «Холланда».

Свой первый воздушный налет Коррехидор пережил 29 декабря 1941 года, когда, по оценке наблюдателей, 340 самолетов свыше трех часов бомбили эту «скалу» и причинили немало повреждений. Хотя трехдюймовые зенитные пушки [55] защитников острова и сбили несколько вражеских самолетов, внезапно стало очевидно, что из-за их малого калибра и ограниченной дальнобойности они не могли действенно защитить остров-крепость и ее окружение от воздушных налетов.

В тот же день подвергся атаке и «Канопус», стоявший под камуфляжной сеткой близ берега в бухте Маривелес, в нескольких милях к северу от Коррехидора Хотя там на близлежащих холмах и стояли трехдюймовые зенитки, они оказались не более эффективными, чем на Коррехидоре. В результате плавбаза получила серьезные повреждения от одного прямого попадания бомбы и нескольких, разорвавшихся рядом.

Этот налет, предвещающий в будущем еще более мрачные времена, подчеркнул, сколь бессмысленно и опасно пытаться проводить операции подводного флота, базируясь на Манильскую бухту, и принятое вскоре решение прекратить их никого не удивило. Той же ночью подводным лодкам Азиатского флота передали по радио приказ — по завершении боевых походов направляться к Малайскому барьеру. Последней район Манилы покинула подводная лодка «Суордфиш». Она отбыла в Сурабаю 31 декабря с Уилксом и его оперативным штабом на борту.

Время для бегства надводных кораблей уже истекло, потому «Пиджин» и «Канопус», любовно называемый подводниками «Старая леди», остались на месте. Они были затоплены своими командами, когда пали Батаан и Коррехидор. Их доблестные экипажи либо погибли, либо попали в плен.

К концу декабря военное министерство и министерство ВМФ США решили, что Дарвин потенциально может стать весьма значительной базой. Поскольку находился он в 1200 морских милях к востоку от Сурабаи, то обеспечивал более надежное убежище от вражеских атак. И потому командующий 5-м оперативным соединением контр-адмирал Глассфорд приказал не развернутым иначе вспомогательным судам Азиатского флота, таким как плавбазы гидросамолетов «Уильям Б. Престон» (AVD-7) и «Чайлдс» (AVD-1), идти в Дарвин.

Для военно-морской базы Дарвин подходил на редкость плохо. Там имелась небольшая база австралийского флота, HMAS [56] «Мелвилл»{28} , но ближайшие сколько-нибудь приличные судоремонтные мастерские находились в южной Австралии — примерно в 1800 милях от Дарвина. Хотя порт Дарвина и глубоководный, он страдает от приливов 24-футовой высоты, а вход в него уязвим для минирования. Какие-либо железные дороги проходили не ближе чем в нескольких сотнях миль от порта, а обычные дороги были в лучшем случае примитивными. Снабжение в нужных количествах могло обеспечиваться только по морю. Защита со стороны истребителей отсутствовала напрочь, так как большая часть австралийских военно-воздушных сил воевала в Африке, Великобритании и Сингапуре, а те немногие американские боевые самолеты, какие удалось наскрести, пытались добраться до осажденной Явы, делая в Дарвине лишь промежуточную посадку, но не базируясь здесь.

Большая часть из 600 жителей Дарвина бежала в более безопасные края, оставив после себя опустевшие улицы и заколоченные досками витрины магазинов. Поджаривавшее этот городишко солнце могло внезапно скрыться за тучами, и тогда на улицы обрушивался проливной дождь. Но самое худшее — с точки зрения американских моряков — было в том, что отсутствие экспедиторских контор приводило к острой нехватке пива и спиртного, и ни о каких развлечениях, кроме нечастого софтбола{29} , даже думать не приходилось.

Уилкс прибыл в Сурабаю 7 января 1942 года и сразу же устроил свой штаб во флотской штаб-квартире Харта — в большом доме на окраине города. Примерно в то же время Файф и его административный штаб прибыли в Дарвин.

В нормальные времена Сурабая с ее хорошо укрытым портом, изобилием мест для стоянок судов, плавучим сухим доком и хорошо оборудованными мастерскими сделалась бы превосходной базой для подводных лодок. Но теперешние [57] времена были далеко не нормальными. Порт Сурабаи изнемогал под бременем военных судов союзников и торговых кораблей под многими флагами. Мест для стоянок сильно не хватало. Ремонтные мастерские совершенно не справлялись со свалившейся на них нагрузкой. А так как плавбазы «Холланд» и «Огус» стояли в Дарвине, то запчасти для подводных лодок достать было негде. Не знакомые с американской техникой и скованные языковым барьером голландские техники и индонезийские механики мало чем могли помочь, и возвращавшимся из тяжелых боевых походов подводникам приходилось забыть о крайне необходимом отдыхе и заниматься подготовкой своих лодок к новым заданиям. К тому же, сколь бы невероятным ни могло это показаться, голландцы не работали на военных судоверфях по выходным!

По плану предполагалось базировать треть подводных лодок в Дарвине и периодически сменять их лодками, базирующимися в Сурабае, но совершенная непригодность австралийского порта обрекла эту спешно состряпанную идею еще до начала ее материализации. В охватывающем последнюю часть января 1942 года отчете Харта заявляется: «Отправка всех крупных вспомогательных судов в самый Дарвин оказалась ошибкой, потому что это сильно удалило их от центра тяжести операций наших кораблей, для обслуживания которых они, собственно, и предназначались»{30} . И потому 20 января он дал указание всем вспомогательным судам флота по завершении тех дел, какими они в данное время занимались, перебраться из Дарвина в Чилачап.

Когда «Холланд» и «Отус» прибыли 10 февраля к берегам Явы, как сам порт Чиличап, так и узкий, длинный и извилистый пролив, ведущий к нему из Индийского океана, были забиты кораблями всех видов. Среди кораблей Азиатского флота там присутствовали «Блэк Хаук» и «Марблхэд»; последний получил серьезные повреждения от бомб в ходе произошедшего шестью днями ранее сражения в море Флорес. В Чилачапе [58] имелся небольшой плавучий сухой док, но в остальном попытки использовать его в качестве судоремонтной базы флота сильно напоминали фарс, и запоздалое прибытие плавбаз мало способствовало разрешению проблем с ремонтом потрепанных в боях кораблей Азиатского флота, особенно подводных лодок.

Кроме того, небольшие военно-воздушные силы ABDA были почти полностью уничтожены, над Явой беспрепятственно разбойничали японские самолеты, и все понимали, что одна серия бомб, точно ударивших по кораблю в узком проливе, может запереть в порту все остальные.

Вскоре по прибытии в Чилачап в связи с отсутствием других подходящих кораблей «Отус» получил крайне необычное задание — сопровождать покалеченный в боях «Марблхэд» в почти 4000-мильном переходе до Тринкомали на острове Цейлон. Слабо вооруженный и не способный защитить сопровождаемый корабль, «Отус» должен был спасти уцелевших в случае, если временные пластыри крейсера не выдержат напора и тот пойдет ко дну. Так как портовые мастерские в Сурабае разрушались ежедневными воздушными налетами, а район считался небезопасным для подводных лодок, для обслуживания субмарин Азиатского флота оставался только «Холланд».

18 февраля японские войска беспрепятственно высадились на острове Бали, получив доступ к аэродромам, с которых их самолеты могли легко добираться до Сурабаи и Чилачапа. На следующий день 188 авианосных пикирующих бомбардировщиков и истребителей в сопровождении 54 бомбардировщиков сухопутного базирования стерли с лица земли почти весь Дарвин и его невеликие базовые мощности. Практически все корабли в порту либо пошли ко дну, либо получили повреждения. Опасаясь подобного налета на Чилачап, Глассфорд приказал незаменимым плавбазам «Холланд» (с Файфом и его административным штабом на борту) и «Блэк Хаук» идти в порты Южной Австралии. Сопровождали их эсминцы «Баркер» и «Балмер», оба были повреждены 15 февраля близ побережья Суматры близкими разрывами бомб. Охраняли эти [59] корабли в походе подводные лодки «Стингрей» (SS-186) и «Старджон» (SS-187).

К 26 февраля стало известно, что к Яве направляются по меньшей мере два вражеских флота вторжения. Воздушные налеты усилились, и союзники, у которых осталось всего двадцать восемь разнородных боевых самолетов, были бессильны отбить их.

Когда столица острова оказалась на грани катастрофы, командование ABDA было распущено и всю ответственность за оборону Явы приняли на себя голландцы — вместе с немногочисленными имевшимися частями войск союзников.

Теперь командующий отрядом подводных лодок Джон Уилкс, лодки которого больше не действовали с баз в Голландской Ост-Индии, стал здесь лишним. Назначенный командующим военно-морскими силами на юго-западе Тихого океана и временно произведенный в вице-адмиралы Глассфорд приказал ему выбираться с Явы, пока еще есть возможность. На следующий день Уилкс и его штаб покинули Чилачап на борту подводных лодок «Спирфиш», «Сарго» и «Сидрэгон», направляясь к своей новой штаб-квартире в Австралии.

Адмирал Харт поддерживал строгий контроль над использованием подводных лодок своего флота с первого дня войны до 14 февраля 1942 года, когда он сложил с себя командование флотом ABDA и вернулся в Соединенные Штаты. Его решение развернуть свои подводные лодки в первую очередь для обороны тех пунктов, где ожидались неприятельские десанты, не совпадало с мнением многих подводников. На их взгляд, патрулирование в небогатых возможными целями районах для перехвата десантных соединений, которые могли бы там появиться, а могли бы и не появиться, было напрасной тратой времени и сил. По мнению подводников, было бы более продуктивно вести подводную войну в богатых целями районах — таких как окрестности главных баз и портов, одновременно нарушая вражеские коммуникации. В какой-то степени это делалось, но как гласит отчет Харта, лишь «постольку, [60] поскольку это позволяло число имеющихся в наличии (подводных лодок)»{31} .

План Харта вполне мог бы оказаться действенным. Однако он зависел от точности заблаговременно поступившей информации, а в те начальные месяцы войны он никогда не имел адекватной воздушной разведки. А основываясь на той немногочисленной информации, какую Харт все же получал и часть которой оказывалась неверна, ему приходилось лишь гадать, где и когда враг может нанести следующий удар. В результате подводным лодкам не удалось сорвать или хотя бы серьезно затруднить ни одного японского десанта — потому что они, как ни грустно об этом говорить, обычно прибывали на место лишь после того как высадка уже завершилась.

С начала войны и до падения Явы подводные лодки Азиатского флота приходилось чересчур долго держать в море. Для субмарин флотского типа было обычным делом уходить в поход на целых пятьдесят дней — в то время как подводным лодкам типа «S», не располагавшим системами кондиционирования воздуха, приходилось терпеть жару тропических морей по тридцать-сорок дней кряду. По словам Харта, «многие из боевых походов продолжались намного дольше, чем намечалось, потому что в столь многих случаях при возвращении на базу подводным лодкам приходилось изменять маршрут с целью усиления противодействия наступлению неприятеля». И далее он замечает: «Однако было обнаружено, что несмотря на очень большие тяготы и долго длящиеся периоды напряжения, моряки переносили это на удивление хорошо. Многие были по возвращении в довольно плохой форме, но оправлялись после очень короткого отдыха»{32} .

Начиная с января 1942 года некоторые подводные лодки флотского типа отвлекались от боевых походов для транспортировки срочно понадобившихся припасов (главным образом трехдюймовых зенитных снарядов и пулеметных патронов) [61] на Коррехидор. Это было необходимо, потому что надводные суда не могли пробиться сквозь японскую блокаду. На обратном пути эти подводные лодки эвакуировали важных людей, чье присутствие не оказывало существенного влияния на оборону «скалы» — таких как военные летчики, квалифицированные техники и гражданские чиновники. Кроме того, они вывозили запчасти для подводных лодок, радиооборудование и торпеды. Например, 20 февраля 1942 года лейтенант-коммандер погрузил на свою подводную лодку «Суордфиш» тринадцать торпед и эвакуировал президента Филиппин Мануэля Кэсона с семьей, вице-президента Серхио Осменью и пятерых высокопоставленных членов администрации, вывезя их в Сан-Хосе (на острове Панай, Филиппины). После чего «Суордфиш» сразу же опять вернулся на Коррехидор и эвакуировал оттуда американского верховного комиссара Филиппин Френсиса Сэйра со свитой из одиннадцати человек, а также пятерых военнослужащих ВМФ. Пассажиров вывезли во Фримантл (Австралия).

Первые три месяца войны на Тихом океане будут до конца дней преследовать подводников Азиатского флота в кошмарных снах. Со времени нападения на Перл-Харбор и до падения Явы, которое привело к роспуску Азиатского флота, они выпустили по меньшей мере 223 торпеды примерно по 97 вражеским судам, но добились лишь 11 подтвержденных потоплений{33} . И поэтому не приходится удивляться, что униженные командиры подводных лодок начали сомневаться в своей компетентности и квалифицированности своих команд. В свою очередь, экипажи лодок, зная, что на них вины нет, испытывали сомнения в способностях своих командиров. Таким образом напряжение, вызванное долгими опасными походами, завершалось неоднократными необъяснимыми неудачами [62] и побуждало некоторых разочарованных и сильно удрученных командиров подводных лодок просить командование о замене.

Компетентным подводникам не понадобилось много времени для того, чтобы понять, что стреляют они дефектными торпедами, и они доложили о своей озабоченности руководству. Однако убедить высшее командование оказалось не так-то просто. ВМФ потребовалось два года, чтобы признать наличие проблем и исправить их. К тому времени это уже не могло спасти карьеру многих многообещающих морских офицеров, а многие японские корабли, которым полагалось бы ржаветь на дне океана, продолжали разгуливать по морям.

За этот период отряд подводных лодок Азиатского флота понес следующие потери:

— 10 декабря 1941 года подводная лодка «Силайон» под командованием лейтенант-коммандера Ричарда Воуга была потоплена во время бомбардировки военной судоверфи Кавите. Погибло четыре человека в машинном отделении.

— 20 января 1942 года подводная лодка S-36 под командованием лейтенанта Джона Макнайта-младшего пересекала ночью Макасарский пролив и, столкнувшись с сильными, непредсказуемыми течениями, напоролась на скрытый риф Така-Баканг. Не сумев сняться с мели, она была затоплена экипажем Команду удалось спасти.

— 11 февраля 1942 года японские корабли забросали глубинными бомбами и потопили близ Менадо (Северное Борнео) подводную лодку «Шарк» под командованием лейтенант-коммандера Луиса Шейна-младшего. Весь экипаж погиб. «Шарк» стала первой американской подводной лодкой, потопленной на Тихом океане надводными силами.

— 3 марта 1942 года подводная лодка «Перч» (SS-176) под командованием лейтенант-коммандера Дэвида Херта после того, как ее несколько дней упорно преследовали глубинными бомбами, оказалась не в состоянии погрузиться и под огнем врага была затоплена экипажем. Вся [63] команда попала в плен. За проведенные в плену три с половиной года девять подводников умерли, но пятьдесят три, в том числе и Херт, пережили это тяжкое испытание.

6 апреля 1942 года плавучая база «Канопус» под командованием коммандера Эрла Сэккета, отбывшая в район Манилы для обслуживания подводных лодок, была затоплена экипажем при падении Батаана. Сэккет и еще несколько человек были эвакуированы на подводной лодке в Австралию, но остальные члены команды сражались, обороняя Коррехидор, и либо погибли, либо попали в плен к японцам.

4 мая спасательное судно подводных лодок «Пиджин» было потоплено у Коррехидора без потерь в личном составе. Во время бомбежки 10 декабря 1941 года военной судоверфи Кавите, когда им командовал лейтенант Ричард Хоз, оно спасло тральщик «Биттерн» (АМ-36) и подводную лодку «Сидрэгон», отбуксировав оба покалеченных корабля подальше от охваченного пожаром района доков. За свои героические усилия Хоз был награжден «Крестом ВМФ», а «Пиджин» стал первым кораблем, получившим благодарность президента{34} . 5 января 1942 года лейтенант Хоз сдал командование кораблем лейтенант-коммандеру Фрэнку Дэвису и был эвакуирован в Австралию. Под командованием Дэвиса «Пиджин» удостоился вторичной благодарности президента за ревностное исполнение долга под беспощадными бомбежками и артиллерийским огнем. Его экипаж, подобно многим другим военным морякам, влился в ряды береговой обороны Коррехидора и сражался до печального конца. Некоторым из них удалось выжить в плену у японцев, но Дэвиса в их числе не оказалось. [64]