Морской бой в будущем
Труднее всего предсказывать будущее в тех случаях, когда имеется слишком мало данных для того, чтобы обосновать свое суждение.
На памяти настоящего поколения были две большие сухопутные войны, однако даже и на основании подобного опыта трудно предсказать подробности будущего боя на суше: столь значительные перемены произошли в боевых средствах в последние годы. На море изменения в материальной части были еще значительнее и оказали еще более глубокое влияние на военно-морскую науку. Изобретения так часто следуют одно за другим и усовершенствования так быстро идут вперед, что во флоте еще вчера считавшееся грозной боевой машиной завтра может оказаться не более чем хламом. На суше сражаются люди, на море — люди и машины, и хотя мы не вправе считать машины всемогущими, тем не менее они обязательно должны оказывать влияние на исход военных действий. Прогресс флота есть стремление к получению наилучших машин и постоянные изменения в кораблестроении, с целью добиться этого лучшего. Но в то время как боевые средства изменяются, мы не замечаем того же относительно правил ведения войны. Стратегия, кажется, осталась та же, а тактика изменилась только в деталях.
Теперь мы можем подвести итоги мирового опыта со времени появления броненосцев. Произошло два «сражения по правилам»: при Лиссе в 1866 г. и при Ялу или Хайянге в 1894 г. Первое не имеет для нас особого значения, так как участвовавшие в нем корабли настолько отличаются от современных, насколько они сами отличались от судов Нельсона. Бой при Ялу, как сравнительно недавний, представляется более важным. В этом сражении, правда, ни с той, ни с другой стороны не было настоящих [534] боевых кораблей новейшего типа, и были еще и некоторые другие причины, оказавшие влияние на ход сражения. Кроме того, как при Лиссе, так при Ялу одна сторона значительно уступала другой и в отношении исполнения служебных обязанностей, и в отношении морального духа команд. Можно сказать, что еще не было примера сражения флотов, приблизительно равных друг другу в отношении искусства, организации службы и численности. Только подобное сражение может служить мерилом, делаемых нами a priori выводов относительно достоинств кораблей различных классов, того или другого типа постройки и вооружения, а также относительно пригодности того или иного боевого порядка.
Примеров сражений одиночных кораблей гораздо больше, также очень много примеров сражений кораблей с фортами. Гражданская война в Америке изобилует сражениями этого рода; подобным же примером является бомбардировка Александрии (где, однако, египтяне, как и все жители Востока, не оказали того сопротивления, какого можно было бы ожидать со стороны европейцев); такими же примерами являются различные сражения гражданской войны в Бразилии. Среди одиночных боев наиболее важными являются противоборство «Мерримака» и «Монитора»; «Теннесси» с флотом Фаррагута; «Алабамы» с «Кирсарджем»; «Шаха» и «Хуаскара»; «Весты» и «Ассари-Шевкета»; два боя, в которых «Хуаскар» дрался с чилийцами, и схватка «Тси-Юаня» с японской летучей эскадрой. Минные операции во время войны французов с китайцами не имеют значения, так как в этом случае минные катера встречали не самого серьезного неприятеля. Русские атаки турецких броненосцев в Черном море, потопление «Бланко Энкалада» и «Акибадана», многократные атаки японцев в Вей-ха-Вее более поучительны, хотя все же нельзя сказать, чтобы они окончательно определили значение и сферу действий миноносцев.
Примеры из более отдаленной эпохи важны в том отношении, что они освещают известные вопросы: значение размеров кораблей, предъявляемые к ним общие требования, способы нападения и наиболее удобный строй. Пар изменил многое, но не все, и хотя французские писатели [535] «молодой школы» часто утверждают, что от прошлого нас отделяет глубокая пропасть, мы все же можем не без пользы перешагнуть через нее. Морская война представляет собой борьбу не только кораблей, но и людей, и если корабли изменились, то люди остались теми же.
Сначала рассмотрим боевое расположение флота. Какие корабли располагать в одном строю, если таковой будет? Будут ли входить в ордер баталии крейсера с броневой палубой и если да, то какого класса будут эти крейсера? Могут ли более старые и меньшие корабли занимать место в ряду с более новыми и более сильными? Где будут находиться миноносцы и какую роль они будут играть в бою? Нужен ли резерв или весь флот должен вступить в бой одновременно?
История показывает, что для ордера баталии необходим определенный класс кораблей. Адмирал Коломб в своем труде «Морская война» показал, как первоначально в одну линию располагали самые разнородные корабли, где рядом с наибольшим становился чуть ли не самый малый; но с течением времени опыт показал непригодность подобного расположения. Постепенно английская линия баталии была приведена к единообразию. 120-пушечные корабли признаны слишком большими, 56– и 44-пушечные — слишком малыми. Наиболее пригодным был признан, как среднее между ними, 74-пушечный корабль. Фрегат за время войны с Францией (в первую революцию) не занимал места в строю; он не рисковал подвергаться бортовому разрушительному залпу линейного корабля{314} и скорее действовал в помощь другим, спасая людей и буксируя поврежденные корабли. При Кампердауне, правда, фрегаты играли некоторую роль в сражении, но это не является правилом, а скорее исключением. Еще меньше видим мы шлюпов или корветов, сражавшихся бок о бок с более сильными кораблями. [536]
Фрегат, корвет и шлюп строились для одной цели, а линейные корабли для другой, и такое положение дел сохранялось до конца существования этих классов.
Первый вопрос, который следует рассмотреть: такое ли положение занимает крейсер с броневой палубой относительно современного корабля, какое занимал фрегат относительно прежнего корабля? Чтобы понять это, мы должны определить как наступательную, так и оборонительную силу этих двух разнородных классов кораблей в соответствующие периоды времени. За тип фрегата мы можем взять 38-пушечное судно 1805 г., а за тип корабля — 74-пушечный корабль той же эпохи. По данным Джемса они имели следующее вооружение, вес залпов и комплектацию:
| Корабль | ||
| 82 орудия{315} | 28–32-фунтовых | Вес залпа 781 фунт, а с каронадами — 829 фунтов |
| 28–18-фунтовых | ||
| 18–9-фунтовых | ||
| 8–12-фунтовых каронад | ||
| Экипаж — | 594 человека | |
| Фрегат | ||
| 48 орудий | 28–18-фунтовых | Вес залпа 300 фунтов, а с каронадами — 390 фунтов |
| 2–12-фунтовых | ||
| 8–9-фунтовых | ||
| 10–18-фунтовых каронад | ||
| Экипаж — | 277 человек | |
По весу выбрасываемого металла и по числу команды, имевшему важное значение при абордаже, 74-пушечный корабль был приблизительно вдвое сильнее фрегата. Что же касается разрушительного действия артиллерии, то, по словам Джемса, оно было пропорционально весу и диаметру снарядов. Поэтому 74-пушечный корабль, будучи вдвое сильнее фрегата по весу залпа, был, кроме того, сильнее и потому, что наибольшие пушки его были 32-фунтовые, а у фрегата [537] только 18-фунтовые. Более надежные крепления и толстые борта давали кораблю перевес и в отношении защиты. Перейдем теперь к современным кораблю и крейсеру. Представителем первого может быть «Ринаун», а второго — «Эклипс». Они имеют следующие элементы:
«Ринаун» (броненосец)
45 орудий
IV — 10-дм 29-тонных орудия
X — 6-дм скорострельных
XIII — 12-фунтовых скорострельных
XII — 3-фунтовых скорострельных
IX — скорострельных орудий (машин)
Вес залпа
2566 фунтов
19 снарядов
Торпедных аппаратов семь, но корабль не может пользоваться торпедами как средством нападения. Имеется таран. Все пушки более 12-фунтового калибра защищены броней толщиной от 6 до 10 дюймов. Ватерлиния и борт защищены броней от 6 до 8 дюймов, а также углем. Броневая палуба наибольшей толщины — 3 дм; имеется еще траверзная броня для защиты от продольного огня и многочисленные водопроницаемые переборки. Экипаж — около 600 человек.
«Эклипс» (крейсер)
25 орудий
V — 6-дм скорострельных
VI — 4,7-дм скорострельных
VIII — 12-фунтовое
I — 3-фунтовое
V — скорострельных орудий (машин)
Вес залпа
486 фунтов
11 снарядов
Торпедных аппаратов — четыре, которыми крейсер может пользоваться для нападения. Орудия защищены только щитами; жизненные части — угольными ямами и броневой палубой в 2,5 дюйма; поперечной брони нет; водонепроницаемые переборки. Экипаж — 430 человек.
Сравнивая эти корабли, видим, что по весу выбрасываемого металла броненосец в 5,5 раза сильнее крейсера, [538] и все то, что было сказано о значении более сильной артиллерии при сравнении прежнего 74-пушечного корабля с фрегатом, проявляется здесь с большей силой, так как самые тяжелые снаряды «Ринауна» не в два, а в пять раз тяжелее самых тяжелых снарядов «Эклипса». Борта броненосца непробиваемы в средней части для всех снарядов второго, в то время как этот последний по всей длине совершенно открыт и не защищен даже от самых малых снарядов. «Эклипс» может быть расстрелян продольными выстрелами, а «Ринаун» — нет; «Эклипс» при его плохо защищенной главной артиллерии не может заставить замолчать хорошо защищенные орудия «Ринауна». Едва ли можно сомневаться, что между этими кораблями, построенными в одно и то же время, существует громадная разница. Единственное преимущество «Эклипса» — возможность пользоваться торпедами как наступательным оружием, но для этого ему надо слишком близко подходить к броненосцу, подвергаясь тем самым риску быть разбитым его артиллерией. Можно заключить, что этот крейсер не может во время боя держаться в одной линии с эскадренным броненосцем, так как относительно броненосца он заметно слабее, чем фрегат относительно прежнего корабля{316}. [539]
Можно, однако, сказать, что хотя небольшие и средние крейсера не могут держатся в одной линии с эскадренными броненосцами, то все-таки сильнейшие из них, которые начинают преобладать в нашем флоте, могут это делать. Для подтверждения мы сравним сильнейший из крейсеров «Террибл» с сильнейшим современным броненосцем «Маджестик»:
Броненосец
52 орудия
4–12-дм 46-тонных орудия
12–6-дм скорострельные
16–12-фунтовых
12–3-фунтовых
8 — скорострельных орудий
Вес залпа
4104 фунтов
24 снаряда
Торпедных аппаратов четыре; однако оружие это не наступательное. Есть таран. Все орудия свыше 12-фунтового калибра защищены броней от 6 до 14 дм. Ватерлиния и борта прикрыты 9-дюймовой броней и угольными ямами. Броневая палуба — 4-дюймовая. Есть поперечная броня и водонепроницаемые переборки. Экипаж — около 750 человек.
Крейсер
53 орудия
2–9,2-дм 24-тонных орудия
12–6-дм скорострельных
16–12-фунтовых
12–3-фунтлвых
11 — скорострельных орудий
Вес залпа
14 74 фунта
22 снаряда
Торпедных аппаратов четыре, причем торпеды являются здесь оружием наступательным. Все орудия калибра свыше 12-фунтовых защищены 6-дюймовой броней. Броневая палуба — 4-дюймовая. Поперечной брони нет. Угольные ямы и водонепроницаемые переборки. Экипаж — около 850 человек.
Сравнивая эти корабли между собой подобно предыдущим, мы видим, что разница в их силе значительно меньше, хотя все же очень велика. Четыре тяжелых орудия «Маджестика» дают ему перевес в весе залпа. Исключив их и 9,2-дюймовые орудия «Террибла», получим почти [540] равное вооружение обоих кораблей. Но в то время как комендоры «Маджестика» могут с успехом стрелять по всему борту крейсера, так как защищенные казематы представляют из себя ничтожную часть его поверхности, жизненные части «Маджестика» не могут быть повреждены выстрелами крейсера за исключением 9,2-дюймовых снарядов. Отсутствие поперечной брони, как на «Эклипсе», является еще одним недостатком крейсера. Тем не менее он находится в значительно более выгодном положении сравнительно с небольшим крейсером, так как орудия его имеют довольно сильную защиту и вес его залпа значителен{317}. Основываясь, однако, на этих доводах, нельзя утверждать, что крейсер не может быть поставлен в одну линию с броненосцем, хотя в таком случае он попадет в очень рискованное положение.
Броненосные крейсера, с броней по ватерлинии, с защищенными орудиями и с поперечной броней, еще более пригодны для ордера баталии. «Дюпуи-де-Лом», например, на дальней дистанции может оказаться непробиваемым для снарядов 6-дюймовых орудий. «Имперьюз» весьма близок к современным ему броненосцам второго класса. Крейсера типа «Орора», принадлежащие по конструкции к более давней эпохе, не могут сражаться с современными им броненосцами. Их артиллерия не защищена, и комендоры могут пострадать от любого снаряда, так что в бою на близком расстоянии их батареи не смогут действовать.
Таким образом, крейсера можно разделить на три класса: 1) средние или малые, негодные для ордера баталии; 2) большие, которые могут быть хотя и с большим для себя риском поставлены в одну линию с броненосцами; 3) крейсера броненосные, с броневой защитой по ватерлинии и защищенными орудиями, годные для боевого строя. Защищенные крейсера типа «Орора» занимают среднее положение между первой и второй из этих категорий, поэтому они непригодны для строя. В общем, крейсера лучше использовать для их специальных обязанностей, [541] хотя, с другой стороны, велик и соблазн поставить в линию имеющийся большой отряд крейсеров.
Почему же, однако, их и нельзя помещать в одном строю? Корабли одного и того же класса будут у обеих сторон; весьма возможно, что в строю противника будут находиться крейсера. Если даже они и пойдут ко дну, то не прежде, чем причинят своим огнем значительные повреждения крейсерам противника и небронированным частям бортов его броненосцев. Сражение, насколько можно судить, будет вначале происходить между флотами, и столкновений между отдельными кораблями, в которых крейсер мог бы очутиться в одиночном бою с броненосцем, вряд ли будет много.
В ответ на это можно сказать, что потери кораблей производят тяжелое впечатление на команды других кораблей. Так, например, предположим, что произойдет встреча двух флотов, состоящих каждый из 10 броненосцев и 5 крейсеров, но в одном крейсера находятся в линии с броненосцами, а в другом они составляют резерв. При этих условиях, если бы даже крейсера первого флота (с потерей трех или четырех из них) и причинили серьезные повреждения одному или двум броненосцам противника, то успех этот не уничтожил бы того нравственного поражения, которое испытывает флот, теряя такое число своих кораблей{318}. Очевидно, что в битве при Ялу ни китайцы, ни японцы не выиграли ничего, введя в бой слабые единицы, а между тем, хотя «Сайкио» и «Ян-Вей» плохи и слабы по сравнению с современными кораблями, им не приходилось сталкиваться ни с кем, равным по наступательной силе «Ройял Соверену» и «Ринауну». [542]
Отсюда следует, что при сражении между флотами необходимость составлять ордер баталии из однородных кораблей остается в силе. К тому же на средних скоростях длинными крейсерами труднее управлять, чем короткими и широкими броненосцами; если их поставить в строй, они только затруднят эволюции броненосцев.
Все эти затруднения лучше всего разрешаются тем, что крейсера совершенно отделяют от броненосцев. У японцев быстроходные корабли составляли один отряд, а тихоходные — другой, причем каждый из них действовал независимо от другого; то же самое следует делать с крейсерами и броненосцами. Строй крейсеров может атаковать самостоятельно, нападая прежде всего на неприятельские крейсера или же стреляя по неприятельским броненосцам, но держась при этом от них на дальнем расстоянии, чтобы возместить недостаток брони и уменьшить вероятность попадания крупных снарядов. Град снарядов 6– и 4,7-дюймовых орудий может отвлечь внимание неприятеля от более серьезной одновременной атаки броненосцев. В этом случае корабли каждого класса окажутся вместе, и принцип однородности строя сохранится в полной силе. Крейсера при необходимости будут в состоянии пользоваться своей быстроходностью, а броненосцы не встретят помехи со стороны кораблей, обладающих большой циркуляцией.
Если вспыхнет война, то можно ожидать, что каждая из воюющих сторон воспользуется своими новейшими и лучшими кораблями и введет их в строй. Если меньшие корабли будут иметь хорошую броневую защиту и будут хорошо вооружены, то нет причины не помещать их в ордер баталии. Французский «Жеммап» и русский «Адмирал Ушаков» принадлежат к классу броненосцев, хотя они меньше и слабее «Ринауна» и «Ройял Соверена». К последнему они относятся так, как 50-пушечный корабль относился к 74– или 120-пушечному.
Если в эскадре имеются старые и тихоходные корабли, с тонкой броней и слабо вооруженные, то было бы хорошо составить из них особый отряд{319}. Подобный отряд [543] составлял бы хороший резерв и мог бы вступать в бой только на дальнем расстоянии, поскольку тогда эти корабли при их не особенно толстой броне будут в более выгодном положении. Если же их поставить в строй современных или первоклассных броненосцев, то они только будут замедлять ход последних, а иногда и стеснять их маневрирование. Чтобы пояснить это, возьмем, например, английские и французские эскадры в их теперешнем составе и затем предположим, что английская эскадра Средиземного моря усилилась эскадрой Канала. На основании только что приведенного принципа английские силы должны бы были разделиться следующим образом:
| Главная эскадра{320} | 2-я или резервная эскадра | 1-й отряд крейсеров |
| 16,7 | 14 | 20 |
| «Royal Sovereign» | «Camperdown» | «Hawke» |
| «Empress of India» | «Howe» | «Blenheim» |
| «Repulse» | «Rodney» | «Blake» |
| «Resolution» | «Rupert» | |
| «Ramillies» | «Anson» | |
| «Hood» | «Polyphemus» | |
| «Nile» | ||
| «Barfleur» | ||
| «Revenge» | ||
| «Royal Oak» | ||
| «Majestic» | ||
| «Magnificent» |
[544]
| 2-й отряд крейсеров | 3-й отряд крейсеров | Topпедные канлодки | |
| 17,8 | 16,7 | 17,7 | |
| «Sybille» | «Aretliusa» | «Dryad» | «Sandfly» |
| «Bar ham» | «Scout» | «Gleaner» | «Sharpsliorter» |
| «Bellona» | «Suprise» | «Hebe» | «Speedy» |
| «Astrea» | «Fearless» | «Skipjack» | |
| «Forte» | |||
Согласно тому же принципу французский флот распределился бы следующим образом:
| Главная эскадра | Резервная эскадра | Отряд крейсеров | Торпедные канлодки |
| 14,2 | 13 | 16,8 | 18 |
| «Baudln» | «Caiman» | «Dupuy de Lome» | «D'Iberville» |
| «Courbet» | «Indomptable» | «Tage» | «Bombe» |
| «Devastation» | «Terrible» | «Sfax» | «Leger» |
| «Formidable» | «Richelieu» | «Suchet» | «Couleuvrine» |
| «Magenta» | «Condor» | «Fleche» | |
| «Marceau» | «Cosmao» | «Levrier» | |
| «Neptune» | «Faucon» | ||
| «Duperre» | «Lalande» | ||
| «Troude» | |||
| «Forbin» | |||
| «Milan» | |||
| «Vautour» | |||
| «Wattignies» |
Включив в состав главной эскадры корабли столь слабо бронированные, как первоклассные французские броненосцы вышеприведенного списка{321}, мы не видим оснований не включить туда и первоклассные крейсера. «Адмиралы» слишком хороши для резерва и вполне могли бы войти в строй главной эскадры, хотя за неимением у них скорострельных орудий и тонкой брони для защиты от сильных взрывчатых снарядов они бы, пожалуй, [545] оказались значительно слабее остальных девяти. «Полифемус» должен состоять в резерве, так как время его участия в бою возможно только тогда, когда флоты уже сблизились.
Назначение места для торпедных сил тоже является предметом спора. Производить атаку днем, в начале сражения, они не могут по причине своей уязвимости и потому, что служат слишком большими целями. Ставить их в один строй с броненосцами нельзя по тем же причинам, что и крейсера, и все, что было по этому поводу сказано, относится еще с большей силой к торпедно-канонерским лодкам. Остаются два возможных варианта их расположения. Можно поставить их под ветром у броненосцев, откуда они будут появляться только тогда, когда надо защищать своего большого сотоварища от нападения неприятельских миноносцев{322}. Таково и было, вероятно, первоначальное намерение создателей этих кораблей. Когда нападающий отряд приблизится на расстояние 600 ярдов, наибольшую дальность торпедного выстрела, он будет встречен торпедными лодками противника. Нападающая сторона будет под огнем артиллерии столько времени, сколько надо, чтобы пройти расстояние в 2400 ярдов, считая расстояние между эскадрами приблизительно в 3000 ярдов. Торпедные же лодки обороняющейся стороны будут под огнем всего 600 ярдов, да и то вопрос, потому что неприятелю придется стрелять через свои миноносцы, что может оказаться опасным. Правда, такое положение торпедных лодок будет до некоторой степени стеснять движения своих броненосцев, если потребуется сделать внезапный поворот, но зато они будут хорошо защищены и всегда под рукой. Если же лодки составят отдельный отряд, на нем будет лежать обязанность наблюдать за неприятельской минной флотилией и сражаться с нею, все равно будет ли она состоять из торпедно-канонерских лодок или обычных миноносцев. [546] Отряд этот может также броситься вперед в критический момент, когда неприятельские скорострельные орудия будут подбиты или замолкнут и когда ему придется выдерживать только огонь более тяжелых орудий.
В каждом из флотов будут непременно находиться в известном количестве миноносцы, либо мореходные, либо же так называемые истребители миноносцев, или контрминоносцы. Все они не имеют защиты, вся она заключается в их большом ходе и малых размерах; при этом они могут производить нападения лишь с дистанции 500 ярдов. Достоинство их состоит в том, что если выпущенная торпеда попадет в цель, то она нанесет страшный удар и, почти вне всякого сомнения, выбьет корабль из строя, если даже не пустит его сразу ко дну.
Торпедные лодки вряд ли будут посланы против неповрежденного броненосца, у которого скорострельная артиллерия в полном порядке и вся орудийная прислуга на местах. Время для атаки наступит в конце боя, когда громадные броненосцы будут наполовину разбиты и потеряют возможность управляться, когда команда их уменьшится от потерь и утомится от чрезмерного напряжения во время боя. Но и при всех этих условиях уничтожить эти поврежденные броненосцы будет нелегко, так как они, в свою очередь, будут иметь для своей поддержки такие же корабли, способные или предотвратить эту атаку, или даже взорвать неприятельские броненосцы. Так как нельзя ожидать, чтобы миноносцы с той и другой стороны произвели атаку на неприятельские броненосцы одновременно, то, вероятно, что после боя между главными силами последует жестокое сражение между небольшими кораблями.
Вследствие того огромного нравственного значения, которое имеет нанесение неприятелю сильного удара в начале боя, миноносцы одной из сторон могут быть вопреки здравому смыслу брошены в атаку в самом начале сражения. Для встречи такой атаки сторона, подвергающаяся нападению, должна иметь свои миноносцы наготове. Они должны, как мы уже говорили, выйти вперед на расстояние дальности торпедного выстрела, удерживая неприятельские миноносцы как можно дольше под [547] огнем своих кораблей. Вся линия последних, вероятно, отойдет назад для того, чтобы увеличить таким образом расстояние, которое должны будут пройти атакующие. Заметим следующее: предположив, что атака производится по траверзу, этим последним придется пробыть под огнем столько времени, сколько им надо, чтобы пройти 2400 ярдов, а это расстояние при 20-узловой скорости можно пройти за 3,5 минуты. За это время 6-дюймовое скорострельное орудие может сделать от 10 до 15 выстрелов, а 12-фунтовое — от 20 до 30. Хотя во время гражданских войн в Чили и Бразилии торпедно-канонерские лодки и выходили из атак с ничтожными повреждениями, но атаки эти производились ночью и против кораблей, которые не имели ни скорострельной артиллерии, ни хорошо дисциплинированной команды. Совершенно другое дело атаковать днем современный броненосец, вооруженный скорострельной артиллерией и стреляющий бездымным порохом, хотя в миноносец и всегда трудно попасть. Весьма возможно, что атака одного или нескольких миноносцев будет удачна и что какой-нибудь броненосец станет их жертвой, но успех этот им достанется не дешево{323}.
Нам кажется, что лучше всего было бы не трогать миноносцы в начале сражения; лучше отказаться от потопления какого-нибудь броненосца, чем отказаться от [548] возможности нанести в позднейшем периоде сражения тот страшный удар, который могут нанести миноносцы. Само собой разумеется, что если произойдет что-нибудь вроде свалки, то такой момент благоприятен для атаки миноносцев, но в подобном случае появляется опасность как для неприятеля, так и для своих. Если правда, что китайские миноносцы не могли отличить своих от чужих в бою при Ялу, то этот факт достоин внимания, так как в этом сражении свалок почти не было. Однако было много дыма, чего не оказалось бы при употреблении современных типов пороха. Сфера действия миноносцев на море близко подходит к сфере действия кавалерии на суше, следовательно, они и должны действовать подобно последней, т.е. врасплох, довершая поражение противника.
В английском флоте имеется корабль, построенный специально для тарана, — «Полифемус»; такой же есть и в американском флоте («Катадин»). Как в Англии, так и в Соединенных Штатах многие верят в «небольшие быстроходные тараны», однако сомнительно — можно ли построить идеальный таран и насколько он будет полезен? Достоинства корабля, предназначенного для тарана, заключаются в его скорости и маневренности при отсутствии таких же качеств у противника. Чтобы получить наибольшую скорость не только на пробной миле, но и в обычных условиях, следует иметь большие котлы и сильную машину. Значит, таранный корабль должен быть большим, его корпус должен быть крепким, чтобы выдержать сотрясения машины и сильный толчок при таране. Если таран вооружить пушками и броней, то он сделается броненосцем; если же этого не делать, то он может быть уничтожен огнем артиллерии раньше, чем успеет воспользоваться своим единственным оружием. Наконец, оружие это мало испытано и, как мы увидим ниже, обоюдоострое.
В течение последних десяти лет появились корабли, вооруженные пушками Залинского, выбрасывающими на большое расстояние массу динамита. В настоящее время оружие это еще несовершенно, но есть основания предполагать, что, как и другие изобретения, оно с течением времени усовершенствуется. Оно представляет уж очень [549] большую мишень для неприятельских скорострельных орудий, но может выбрасывать снаряды, заключающие в себе по 200 фунтов сильного взрывчатого вещества на расстояние 2000 ярдов, со скоростью один выстрел в минуту{324}. Снаряд долгое время летит по воздуху, иногда до 12 секунд. Так же как и торпеда, орудие это трудно использовать с особенным успехом против одиночных кораблей, которые могут изменить курс, остановиться или увеличить скорость хода и уйти от грозящей опасности; но оно может губительно действовать против эскадры, где отдельные корабли не могут свободно действовать, поскольку находятся в зависимости от своих соседей. Корабль, вооруженный такой пушкой, может расположиться под ветром у более сильных кораблей и бросать через них свои воздушные мины в неприятеля. Действие таких мин, взорвавшихся от удара о борт или палубу, вероятно, будет весьма разрушительным. Однако американский «Везувиус», построенный для этой цели, не полностью оправдал ожидания строителей; было даже предположено снять с него пневматические пушки.
Усовершенствование пневматической пушки было бы равносильно смертельному удару, нанесенному всем современным кораблям, так как трудно себе даже представить, чем их можно защищать от таких снарядов. Вследствие того что сотрясение при пневматической стрельбе весьма незначительно, такие пушки могут быть смело поставлены на коммерческие пароходы, что уже и было сделано на «Нитеройе» во время Бразильской войны{325}. [550]
О том, какое место должен занимать командующий эскадрой во время боя, много спорили. В Лисском сражении, перед самой атакой австрийцев, Персано решил выйти из строя и занять место в стороне, чтобы лучше передавать свои приказания. Но так как он при этом сделал ошибку, не известив свои корабли сигналом о предполагаемой перемене места, то результат получился самый печальный. Неоднократно указывалось, что адмиралу весьма опасно переходить на небольшой корабль или же оставаться с резервом, так как в таком случае он становится простым зрителем и не в состоянии перестроить флот немедленно, если это потребуется обстоятельствами{326}. Примеры Фаррагута при Гудзоне, Тегетгофа при Лиссе и Нельсона в Трафальгарском сражении — хорошие прецеденты для того, чтобы считать, что флагманские корабли должны быть головными{327}. Теперь адмиралу труднее воодушевлять эскадру своим примером, чем прежде, когда корабли держались близко друг от друга, и находиться на палубе было сравнительно безопасно. Однако если его личный героизм не может быть увиден всеми, то зато все могут видеть, как действует флагманский корабль. Заняв в строю место головного, он может вести сражение без сигналов, по одному только приказу «следовать движениям адмирала», и маневрирование подобного рода неоднократно производилось английской эскадрой Средиземного моря, под командованием адмирала Трайона.
На большинстве английских броненосцев и крейсеров сигнальщики совершенно не защищены; кроме того, мачты могут быть сбиты, и семафоры, помещающиеся [551] на таких открытых местах, как мостики, тоже всегда рискуют быть уничтоженными градом падающих снарядов. Если бы действительно можно было придумать какое-нибудь простое устройство для того, чтобы сигнальщики имели возможность подавать сигналы либо с топа мачты, по системе принца Луи Баттенбергского, либо же с какого-нибудь другого места, но находясь сами за каким-нибудь прикрытием, то для командиров эскадр исчезла бы масса затруднений. Но и в таком случае будет трудно переговариваться с кораблями, находящимися в отдалении, и при большом флоте и развернутом фронте расстояния будут значительными. Поэтому абсолютно необходимо, чтобы командиры знали заранее, что намерен сделать адмирал, чтобы они обсудили с ним различные варианты и уяснили его намерения. Таким образом, командиры на эскадре Нельсона были осведомлены о намерениях своего адмирала и заранее были готовы к тому, чтобы поступить во время сражения так, как он желал{328}. Недостаток таких предварительных распоряжений среди итальянских командиров стал одной из причин их поражения при Лиссе.
В бою при Ялу, где адмирал Ито командовал главными силами, а адмирал Цубой — летучим отрядом, сигналопроизводство было сравнительно легкое. На французских кораблях с их надежными боевыми мачтами, имеющими посредине внутренних трапов стальной брус, гораздо удобнее производить сигналы, чем с марсов английских кораблей. Возможно, что на том или другом марсе и адмирал сочтет удобным разместиться во время боя, как Фаррагут нашел нужным взобраться на ванты при Мобиле. Но все же местопребывание адмирала во время боя должно быть хорошо защищено, так как жизнь его ценна, а боевые мачты представляются опасным и открытым местом. Адмирал Трайон некогда сказал, что командир должен смотреть вперед, а адмирал назад. Из передней [552] боевой рубки нельзя видеть корабли, находящиеся за кормой, а из задней — перед носом. С верхних марсов хорошо видно все кругом, так как мало что заслоняет поле зрения, но устройство там боевой рубки, при ее большом весе, значительно уменьшило бы остойчивость корабля. Само собой разумеется, что если командующий эскадрой изберет для своего местопребывания во время боя марс, то должна быть обеспечена надежная связь с командиром корабля.
Теперь мы должны перейти к основным боевым построениям флота. Существует пять их видов, принятых ныне: кильватерная колонна, строй фронта, кильватерная колонна или строй фронта эшелонами, строй клина и, наконец, строй квадрата. При выборе подходящего строя следует руководствоваться тактическими соображениями и конструктивными особенностями участвующих в бою кораблей. То, что хорошо для общей свалки, для тарана или торпедной атаки, может и не являться наилучшим для артиллерийского боя.
Простые построения — строй кильватера и фронта — имеют ряд недостатков: их фланги слабы, они занимают много места, силы не сконцентрированы и атака неприятеля может быть направлена на часть эскадры. Кроме того, при строе фронта бортовой огонь средних судов невозможен, и атаковать надо непременно носом, а если неприятель встретит подобную атаку в таком же строе, то произойдет всеобщая свалка, в которой успех уже будет зависеть от случая{329}. За атаку носом к неприятелю особенно стояли наши корабельные инженеры в 1875–1885 гг., когда проектировалось большинство наших броненосцев, имеющих башни с эшелонным расположением. Корабли типа «Инфлексибл» и «Колоссус» предназначены для атаки фронтом, так как расположение их башен уменьшает углы обстрела на борт. На наших современных кораблях заметен возврат к более старой и [553] правильной идее сильного бортового огня{330}, и нет ни одного адмирала, который выбрал бы такой строй, который уменьшил бы боевую эффективность и помешал бы действовать многочисленной и сильной скорострельной артиллерии. При проектировании кораблей надо, однако, учитывать и то, на что обращено особое внимание у соперничающей с нами державы. Заметно, что с 1880 по 1890 г. во Франции при постройке кораблей руководствовались, как и в Англии, идеей обеспечить силу носового огня, не забывая, однако, в то же время и кормовой; в Англии не игнорировали последнее. Это как бы указывает на то, что французы собирались вести сражение кормовым огнем, держась в строе фронта. В этом случае такие броненосцы, как «Мажента» и «Карно», по сравнению с нашими кораблями более поздней постройки, имеют три больших орудия против двух наших. Но с тех пор как Франция взяла, наконец, пример с нас относительно расположения носовых и кормовых тяжелых орудий по диаметральной плоскости (тип «Сен-Луи»), ее намерения становятся неопределенными.
При сражении кормовым огнем французский флот находился бы в строе фронта и уходил от наших сил. Так как в настоящее время наши корабли быстроходнее, то мы, очевидно, догнали бы французов, но преследование надо было бы вести в строе фронта. Ведь если бы наши корабли шли в строю кильватерной колонны, то головные корабли рисковали попасть под сосредоточенный огонь неприятеля. Если бы мы повели атаку двумя кильватерными колоннами так, чтобы каждая из них нападала на соответствующий фланг французского строя фронта, то наши отряды оказались бы разъединенными и неприятель мог бы общими силами напасть на один из них, ведь паровые корабли могут быстро совершать перестроения. Наши крейсерские отряды или по крайней мере самые сильные [554] первоклассные крейсера, без сомнения, бросились бы таким образом на один из французских флангов, стараясь вывести из строя хотя бы один корабль и тем самым задержать другие для оказания ему помощи. Скорость хода таких «Эдгара» и «Пауэрфулла» всегда дала бы им возможность избежать сосредоточенных сил неприятеля. Поворотом на 8 R строй фронта легко можно перестроить в кильватерную колонну. Для обычных целей, однако, строй фронта представляет все неудобства кильватерной колонны, не имея ни одного из ее преимуществ.
Наибольшим преимуществом кильватерной колонны следует считать возможность свободно вести огонь всем бортом, также все корабли могут следовать движению головного. Это самый простой и удобный для поворотов строй, при котором корабли представляют довольно малую цель для неприятельских орудий. Последнее объясняется тем, что отклонение выстрелов происходит больше в вертикальном, чем в горизонтальном направлении, т. е. снаряды скорее перелетают цель, чем отклоняются от нее в ту или другую сторону вследствие ошибок в угле возвышения. Отсюда следует, что снаряды, скорее всего, попадут на палубу корабля, идущего по направлению стрельбы, когда цель имеет длину от 300 до 380 футов, чем тогда, когда диаметральная плоскость корабля перпендикулярна к прицельной линии и длина цели по этой линии не более 60–80 футов. При строе фронта, правда, снаряды попадают в броню под более острым углом, отчего больше рикошетируют; однако преимущество в этом направлении не компенсируется потерей в других. Во время боя главная задача состоит не столько в том, чтобы избежать снарядов неприятеля, сколько в том, чтобы засыпать его ими.
Третий строй — строй клина, принятый Тегетгофом в сражении при Лиссе. Этот строй позволяет действовать бортовым и носовым орудиям, хотя, с другой стороны, возникает опасность, что в неизбежной во время боя суматохе комендоры будут попадать в свои корабли. Строй этот к тому же мало удобен для поворотов. Более удобным является строй пеленга на малое число R, который позволяет пользоваться носовыми орудиями, хотя и при [555] нем возможны случаи попадания в своих. Кильватерная колонна, при условии расположения в голове и хвосте ее кораблей кучками, представляет, пожалуй, наиболее удобный строй из всех рассмотренных. Корабли, подкрепляющие головные, должны обладать сильным носовым огнем, а корабли, подкрепляющие концевые, — сильным кормовым огнем.
Строй кучек, при котором каждая кучка состоит из трех кораблей, расположенных треугольником (при условии их совместного действия и поддержки друг друга), считался несколько лет назад очень удобным, но теперь имеет меньше сторонников. Командующий группой является новым посредником между адмиралом и командирами, причем посредником совершенно ненужным. Все согласятся, что, какой бы ни был принят строй, каждый находящийся в нем корабль будет поддерживать своих мателотов, так что нет никакой особой выгоды в том, что будет указано кораблям В и С непременно поддерживать А. Казалось бы, нет никаких оснований кучке состоять именно из трех кораблей, а не из двух или четырех; ведь в цифре три, как говорили, нет никакой магической силы. В пользу этого строя можно сказать, что при нем однотипные корабли смогут действовать вместе, а в эскадре однотипных кораблей обычно бывает не больше двух-трех. С другой стороны, корабли, находящиеся в одном строю, всегда сходны между собой, а небольшие различия не вызывают необходимости менять весь строй. Там же, где имеется существенная разница, корабли различных типов не соединяются вместе, а располагаются отдельно. Кучка как подразделение эскадры вряд ли необходима. К тому же такое построение представляет удобную цель для неприятельского огня.
Против морских квадратов, или расположения кораблей в шахматном порядке, можно привести те же возражения. Он представляет слишком большую цель для неприятельских выстрелов; при нем затруднительно совершать маневры, и такой строй неизбежно перекрывает артиллерийский огонь более чем в одном направлении. Кроме того, как и при всех других сложных построениях, возможны попадания в свои корабли. [556]
Кильватерная колона — без сомнения, лучший строй, за исключением того случая, когда неприятель уходит. В кильватерную колонну корабли выстраиваются для крейсерства, и, таким образом, не возникает необходимости перестраивать их в последнюю минуту перед боем. При нем легко менять курс и перестраиваться; легко сохранять свои места, можно свободно пользоваться бортовыми орудиями, не боясь попасть в собственные корабли; носовой огонь может быть усилен поддержкой кораблей, имеющих сильную носовую артиллерию, или же выстраиванием головных кораблей в строй пеленга. Необходимость в сигналах мала, и число их может быть доведено до минимума. Нет такого другого построения, которое имело бы столько преимуществ и так мало недостатков; кроме того, в его пользу говорит и опыт прошлого. Детали могут изменяться, но принципы остаются теми же; и если наши предки боялись продольного огня, то и мы поступим разумно, не подвергая себя подобному риску.
На основании всего вышесказанного толковый командующий, по всей вероятности, построит свой флот в кильватерную колонну, причем корабли разных классов разделит на отдельные отряды. Главные силы вступят в бой с неприятелем на близком расстоянии (не далее 3000 и не ближе 1000 ярдов). Под нестреляющим бортом у них будут находиться резервный отряд броненосцев и миноносцы; первоклассные крейсера атакуют неприятеля с дальнего расстояния, не менее 2000 ярдов, а крейсера второго класса будут держаться еще дальше. Крейсера должны стараться отвлечь внимание неприятеля, описывая циркуляции или даже обходя его кругом, если только они обладают лучшим ходом; наконец, они могут проходить мимо него тем же курсом. Сражение будет, вероятно, происходить на ходу, так что обе стороны будут в движении. Для обеих сторон стоять на месте под обстрелом неприятеля было бы равносильно самоубийству. Вначале боя корабли, по всей видимости, будут ходить с возможно большей скоростью, не перенапрягая машины, но так, чтобы при этом оставался на всякий случай один или два узла в запасе. По мере того как бой будет разгораться [557] и корабли будут получать различные повреждения, скорость хода будет становиться меньше. Корабли, получившие серьезные повреждения, выйдут из строя, их места займут другие из резерва. Если сражающиеся флоты будут быстро идти параллельными курсами, то поврежденные корабли будут оставаться позади и станут добычей миноносцев. Это вызовет ожесточенный бой между последними, так как одна сторона вышлет их для нападения, другая же — для защиты своих кораблей. Может случиться также, что оба флота, подобно «Алабаме» и «Кирсарджу», будут вести бой, описывая концентрические циркуляции. Вообще говоря, в начальный период сражения бои будут происходить между целыми флотами и отдельных схваток между кораблями не будет. Каждый из командиров эскадр будет стараться сосредоточить все свои силы на какой-нибудь одной части неприятельского флота. Победа во время войны остается за тем, кто делает менее ошибок, а ошибки, разумеется, будут, иначе при равных силах сражения не имели бы никаких результатов. Уверенность и быстрота движений при паровых двигателях дает возможность приводить в исполнение сложные комбинации, внезапные и быстрые перестроения. Искусный в перестроениях флот нападет на неприятеля в одном строе, а затем, быть может, быстро произведет перестроение. Если противник будет менее знаком с производством эволюции, то у него нарушится порядок, корабли будут перекрывать друг другу огонь, и он проиграет сражение в самом начале.
Таким образом, маневрирование может иметь место как до начала сражения, так и после открытия огня. Но при этом надо, чтобы кораблями хорошо управляли, а чтобы строй был прост. Иначе при перестроениях могут произойти столкновения между своими кораблями; ведь надо учитывать, что флот, скорее всего, будет в это время находиться под неприятельским огнем и возбуждение среди команд будет громадное. Очень выгодно занять наветренное положение, дабы дым из труб и от выстрелов относило на неприятеля, или чтобы его комендорам приходилось целиться против солнца. Если ни с той, ни с другой стороны не будет стремления вступит в бой на [558] близком расстоянии{331}, то произойдет перестрелка на дальнем, во время которой может быть нанесен значительный вред обеим сторонам, хотя такой бой, казалось бы, не может быть решителен{332}.
Тщательная наводка и корректирование стрельбы необходимы для того, чтобы избежать бесполезной траты драгоценных боевых припасов. Вначале следует пользоваться тяжелыми орудиями и скорострельной артиллерией большого калибра, так как мелкие снаряды с большого расстояния не могут причинить неприятелю значительного вреда, их очередь наступит позже{333}.
Предварительная перестрелка будет продолжаться до тех пор, пока одна из сторон не окажется в очевидно худшем положении или обе не израсходуют значительную часть своих снарядов. В первом случае слабейший флот может попробовать сблизиться с неприятелем, дабы в общей свалке получить шансы компенсировать прежние потери. В последнем случае обе стороны будут стараться, чтобы бой скорей окончился решающим образом. Возможно, что более слабая сторона попытается уйти, но в таком случае она обречет свои поврежденные корабли на гибель или оставление их в руках неприятеля.
До сих пор мы еще не говорили об употреблении судами тарана и торпеды. Таран, как показали многократные [559] опыты, оружие, использовать которое весьма трудно.{334} Чтобы воспользоваться им, надо подойди к неприятелю вплотную, а между тем прежние войны показали, что если у неприятеля машины не повреждены и он не стеснен в своих движениях, то подойти вплотную весьма трудно, так что можно привести очень немного случаев тарана находившихся на ходу кораблей. Таких случаев практически не было. Когда «Мерримак» таранил «Камберленд», последний стоял на якоре; когда «Фердинанд Макс» напал на «Ре д'Италия», итальянец не имел хода. В американской Гражданской войне все попытки таранить были безуспешны. Использование тарана превращает бой в свалку, что, по мнению всех тактиков, отвратительно. Если же таранить быстро движущийся корабль, то атакующему грозит большая опасность сильно пострадать самому. «Кампердаун» получил большие повреждения, хотя скорость «Виктории» была всего 5 узлов; у «Кёнига Вильгельма» форштевень был сильно свернут на сторону при столкновении с «Гроссер Курфюрстом», шедшим в это время со скоростью 10 узлов. Только «Айрон Дюк» потопил на ходу корабль, сам не получив больших повреждений. Необходима чрезвычайно большая ловкость, чтобы нанести удар тараном. На близком расстоянии град попадающих в боевую рубку снарядов очень затрудняет управление кораблем. Кроме того, является еще одна большая опасность: если не рассчитать своих движений, можно оказаться самому протараненным или взорванным торпедой. Можно сказать, что при наличие торпеды таран отступает на второй план. Впрочем, если флоты атакуют друг друга носом, то таран может пригодиться. Хотя при этом, если оба командира будут люди решительные, возникает опасность столкновений нос в нос; а такие столкновения почти неизбежно ведут к гибели обоих кораблей, если только носовая часть одного из них не будет настолько слаба, что примет всю силу удара. Гораздо более вероятно, [560] что менее решительный командир в последнюю минуту уклонится от тарана и подставит свой борт, как это сделал «Бьюкенен» при Мобиле.
Сфера действия торпеды очень ограничена, хотя и не в той мере, как сфера действия тарана{335}. В то время, пока флоты ведут бой на дальнем расстоянии, использовать торпеду нельзя, хотя и на близких дистанциях она до некоторой степени оружие неверное. Если торпеда попадает в цель, ее воздействие гибельно, но обеспечить это попадание очень трудно. Если на корабле установлены бортовые подводные аппараты, то при стрельбе из них появляется опасность, что у торпеды может оторваться головная часть или же она пойдет по совершенно другому направлению, чем предполагалось. Случалось, что торпеда попадала в винт своего же корабля; хорошо, что это происходило при практической стрельбе, ведь если бы торпеда была заряжена, результат мог бы получиться очень плачевный. Если за кораблем следуют другие, то опасность становится еще больше{336}.
Надводными аппаратами, не защищенными броней, едва ли можно пользоваться во время боя{337}, и, наконец, [561] при стрельбе из них отклонения тоже большие. В придачу, после того как торпеда благополучно вылетела из аппарата, направление ее всегда можно проследить глазом, так что корабль, в который она пущена, может избежать ее быстрым отворотом в сторону. Торпеда Уайтхеда быстро совершенствуется и, в конце концов, наверно достигнет относительного совершенства пушки. В настоящее же время она далека от этого и не может применяться крупными кораблями иначе, как в бою на близком расстоянии или же по окончании артиллерийской перестрелки. Она полезна, как защита против тарана, в остальных случаях лучше оставить ее специально для этого построенным миноносцам.
Существует и другой род мины, которая, вероятно, может играть некоторую роль в морской войне; это так называемая «управляемая мина» образца Бреннана или Норденфельда. В настоящее время они пребывают в незаконченном состоянии, но нет сомнений, что мина, которой можно управлять по желанию с некоторого расстояния, будет весьма опасным оружием. Однако и у нее много недостатков. Направить такую мину с неподвижного корабля в неподвижное же — совсем не то, что управлять ею, когда оба корабля находятся в движении. Один или два французских крейсера вооружены такими управляемыми минами, хотя для пользования ими в бою, вероятно, потребуются специальные корабли.
После артиллерийского боя на дальнем расстоянии противники сойдутся близко. Расстояние будет уменьшено до 700 иди даже 600 ярдов, к чему будет стремиться более сильная сторона, желая окончательно обеспечить себе победу над противником. Тогда наступит самый ужасный период боя; к этому времени действительно жизненные части кораблей еще не получат серьезных повреждений, но в общем они уже пострадают. Тяжелая скорострельная артиллерия, судя по бою при Ялу, не причинит еще с дальнего расстояния больших повреждений кораблям в районе ватерлинии. Все ее действие отразится на верхних частях корабля — на всех надстройках, на боевых мачтах, дымовых трубах, вентиляторах, штурманских рубках, мостиках и на рострах, куда будет попадать [562] град снарядов при их прямом полете и при рикошете об воду. Боевым кораблям ведь приходится иметь массу всяких вещей и концов, необходимых в мирное время, но бесполезных во время войны. Трудно сказать, что следует сделать с рострами{338}. Когда корабль готовится к бою, шлюпки нельзя спускать, они должны оставаться наверху, причем они, конечно, будут превращены в щепки и могут стать причиной пожаров. Столь же опасными и трудно устранимыми являются деревянные трапы с их люками, обеденные столы, скамейки и разные другие вещи, обычно находящиеся в палубах, а если притом все они деревянные, то только усиливают опасность в пожарном отношении. Их неудобно выбрасывать за борт, хотя следует заметить, что японская команда обходилась без них и палубы были пустые. Казалось бы, лучше всего шлюпки за исключением самого необходимого количества оставлять на берегу. Говорят, что в случае войны французы поступят именно так, что нельзя не считать весьма благоразумным. После боя шлюпки для спасания утопающих будут мало полезны. Эта обязанность, как мы и раньше утверждали, должна лежать на особых судах, находящихся под прикрытием парламентерского флага или Красного Креста. Следовало бы иметь для команды больших кораблей запас спасательных поясов, по возможности трудно воспламеняемых, ведь при отсутствии дерева на верхних палубах не будет и плавающих предметов дли спасания утопающих. Гуттаперчевые надувные пояса, пожалуй, наиболее пригодны, и нет причин, почему бы каждый человек не был снабжен таким [563] поясом. Это позволит людям держаться на воде до тех пор, пока они не будут подобраны особыми судами.
Итак, во время предварительного артиллерийского боя больше всего достанется верхним частям корабля, поэтому их следует защитить всевозможными средствами. Вокруг дымовых труб надо положить мешки с углем, а у скорострельной артиллерии — сетки для защиты прислуги от осколков. На боевые рубки и на те пункты, откуда будут управлять боем, тоже следует обратить внимание. Таким путем число возможных повреждений от снарядов можно довести до минимума, и все-таки оно будет значительно. Воздействие снарядов, снаряженных сильными взрывчатыми веществами, на небронированные части корабля будет ужасающим; в наружной обшивке будут тоже огромные пробоины, причем осколки снарядов и куски обшивки полетят внутрь, все деревянные части, не смоченные хорошенько водой, загорятся. Трубы и вентиляторы, вероятно, будут изрешечены раньше, чем свалятся, а внутри их на решетках, которые обыкновенно устраиваются на высоте броневой палубы, соберутся в большом количестве куски железа и дерева, и от этого прекратится тяга. Когда же через вентиляторы будет прекращен доступ воздуха, то кочегарам и машинистам станет очень трудно работать, так как им придется дышать в жаркой и испорченной атмосфере, без доступа воздуха; в силу этого котлы будут действовать не так исправно и пар упадет.
Правда, во время боя при Ялу подобного не произошло, но и стрельба там не была такой меткой, какую, вероятно, покажут хорошо обученные и хладнокровные комендоры-европейцы. Опасность для вентиляторов и труб так велика, что кажется странным, почему до сих пор не пытались защитить их броней до верхней палубы. Американские мониторы все без исключения имели бронированные трубы. Если дымовая труба будет пробита между палубами, то появится опасность в пожарном отношении и безусловная неприятность от дыма. Всякая защита, лишь бы только материал не принадлежал к числу легко воспламеняющихся, будет хороша, и чем больше ее, тем лучше. Корабли, подобные «Амиралу Дюперре» [564] и «Бенбоу», также нуждаются в защите основания барбетов; ведь основания, на которых покоятся станки больших орудий, оставлены небронированными{339}. Следует также обратить внимание на вспомогательную 6-дюймовую батарею. Северяне во время Гражданской войны при атаках Нового Орлеана и Мобила для защиты кораблей применяли мешки с песком. При полном запасе угля, материалов и боевого снабжения современные корабли вряд ли будут в состоянии грузить еще и песок; следовательно, уголь явится единственным удобным для этого материалом. При этом нельзя не отметить тот факт, что только что вышедший из порта флот, имеющий полный запас угля, имеет и преимущество над флотом, который уже некоторое время находился в море. Ведь у первого защита углем будет максимальная, а у второго многие угольные ямы будут уже пусты. Рассуждая теоретически, корабль будет сначала жечь уголь из тех ям, которые с точки зрения защиты представляют наименьшее значение; он будет избегать брать уголь из ям, расположенных на ватерлинии. На практике же для остойчивости корабля будут избегать опоражнивать самые нижние ямы, оставляя выше расположенные полными. Нет сомнения, что корабль, если только позволит время, может воспользоваться водяным балластом и по возможности переместить уголь туда, где он больше всего необходим, но может случиться, что на это не хватит времени. Сравнивая относительные достоинства угольной и броневой защиты, не следует забывать того обстоятельства, что первая из них может находиться на том месте, где она нужна, но может и не быть там, тогда как броня всегда будет на своем месте.
При первоначальной артиллерийской перестрелке пожары будут происходить часто, если только корабли не будут самой новейшей конструкции. В сражении при Ялу и при Лиссе, как мы видели, их было много, и очень возможно, что при употреблении новых фугасных снарядов их будет еще больше. Подобные пожары сильно [565] затрудняют действия кораблей. На «Лай-Юане», например, температура в машинном отделении доходила, говорят, до 200° Фаренгейта, и механики изнемогали и слепли от жары. Пожары, разумеется, усилят тяжелое положение кочегаров и машинной команды и могут серьезно мешать подаче снарядов в критический момент. Хотя подача к большим орудиям почти на всех кораблях защищена, однако есть много примеров, что к малым орудиям она производится в местах, почти не защищенных ни от жары, ни от неприятельских снарядов. Чтобы предупредить падение снаряда при подаче, вследствие порчи аппарата или другой случайности, на некоторых кораблях на подъемных машинах устроены автоматические тормоза, но есть корабли, у которых подобных приспособлений нет. Для тушения пожаров необходимо иметь хорошие насосы, поставленные в таких местах, куда снаряды попасть не могут, а также нужна хорошая организация службы на корабле. Также очевидно, что при постройке кораблей следует использовать как можно меньше дерева.
Число попадающих снарядов в этот первоначальный период боя заслуживает внимания. По расчету одного английского адмирала число попадающих за время сражения снарядов равняется 2%, другие процент попадания допускают до 15. Во время боя при Ялу в китайском и японском флоте число попавших снарядов, если верить показаниям очевидцев, составляло в среднем 12,5%, но, по всей видимости, эта оценка завышена. Нет сомнения, однако, что стрельба из скорострельных орудий будет более меткой, чем она была при стрельбе из прежних орудий, заряжавшихся с казенной части или с дула. При практической стрельбе меткость оказалось большая; так, «Ройял Артур» при 8-узловой скорости, когда расстояние до цели менялось от 1600 до 2200 ярдов, из 16 снарядов попал в щит 14 раз. Французский отряд уничтожил щит с расстояния 4000 ярдов. Правда, что существует большая разница — стрелять по неподвижному щиту или же вместо щита иметь движущегося неприятеля, который при этом отвечает на выстрелы. В прежнее время промахи случались часто и даже тогда, когда бой шел на таком близком расстоянии, [566] что, казалось бы, невозможно и думать о промахе. Вообще говоря, состояние моря оказывает большое влияние на меткость стрельбы. Если море спокойно, то можно ожидать хорошей стрельбы и процент попадания может возрасти до 10 или 15%. Если же в море свежо, то процент попадания быстро падает, опускаясь даже ниже 2%. Инертность судов при всяком состоянии моря является фактором большой важности, так как два орудия не рыскающего и устойчивого корабля, без сомнения, дадут большее число попаданий, чем то же число орудий на корабле рыскающем и неустойчивом. Не мешает помнить об этом теперь, когда у большинства кораблей центр тяжести очень высок.
Мы уже говорили об огромных боевых мачтах, установленных на большинстве французских броненосцев{340}. Они могли бы иметь существенное значение в бою на близком расстоянии, но сомнительно, останутся ли эти мачты на месте после первой же перестрелки на дальнем расстоянии. Их установка снижает остойчивость корабля, и в тоже время падение мачты очень тяжелой может причинить большую аварию. Английские боевые мачты значительно легче и меньше. По мнению французских офицеров, их мачты могут выдержать значительное число ударов, и один 6– или 4,7-дюймовый снаряд не свалит их. В бою при Ялу, по-видимому, боевые мачты на больших японских крейсерах «Мацусима», «Ицукусима» и «Хасидатэ» выдержали весь бой, не получив повреждений. С другой стороны, «Акаги» потеряла одну из своих мачт, хотя, правда, и не боевую, а китайские корабли были еще более несчастливы в этом отношении.
Возможность во время боя сообщаться с отдельными частями своего корабля является делом даже более важным, [567] чем поддерживать сообщение с адмиралом. Насколько же, однако, возможно пользоваться переговорными трубами в грохоте боя? Мы знаем, что при Ялу офицеры затыкали себе уже уши и все-таки глохли, и глухота эта оставалась на несколько недель. Во время боя будет слышен не только оглушительный грохот орудий своего корабля, но также и негромкие разрывы неприятельских снарядов, стук и звон от их ударов о металл. Корабль будет наполнен дымом от взрывов снарядов, а быть может, и от разбитых труб и пожаров. Переговорные трубы могут быть повреждены тяжелыми снарядами, попадающими внутрь корпуса. Ощущается настоятельная необходимость в надежной системе сигнализации из одной части корабля в другую. Она должна действовать с помощью электричества, иметь ответный индикатор и служить дополнением к существующим переговорным трубам{341}.
С механическим машинным телеграфом в том виде, в котором он существует теперь, постоянно бывают проблемы: например, весьма возможно, что катастрофа с броненосцем «Виктория» усугубилась неисправностью на «Кампердауне» такого телеграфа, который в самую критическую минуту неверно передал приказание в машину. Во время боя может быть много таких критических моментов, когда подобная неисправность повлечет за собой гибель корабля. Цепь из людей для передачи приказаний мы находим не только на «Мониторе» в 1862 г., но и на «Хуаскаре» много лет спустя. Однако и здесь в сумятице и пылу сражения возможны ошибки. Громадные машины со всем их сложным механизмом, где так сильно чувствуется отсутствие простоты, управляются людьми, которым по природе своей свойственно ошибаться; но теперь появляется еще новая опасность от тех неисправностей, которые могут произойти в самих машинах.
Сомневались насчет того, выгодно ли, создавая боевую рубку, тем самым указывать неприятелю точное местопребывание командира? У большинства английских броненосцев одна боевая рубка находится в носовой части [568] и защищена броней 10–15 дюймов, другая — в кормовой с бронированием 3–4 дюйма. Боевая рубка есть центр всей нервной системы корабля; здесь сосредоточены все средства сообщений; она заполнена переговорными трубами, рулевыми приводами и залповыми кнопками. Обзор из боевой рубки ограничен, над ней часто находятся штурманские рубки и мостики, которые хотя и закрывают ее от глаз неприятеля, но, будучи разрушенными или зажженными, могут сделать ее бесполезной. Во время боя на рубке будет сосредоточен неприятельский огонь, вследствие чего, как известно по многим примерам, в этой рубке возможны всякие случайности. Там был ослеплен капитан Уорден на «Мерримаке»; там же был убит капитан Роджерс перед Чарльстоном; лоцман за лоцманом погибали в рубках в боях на Миссисипи; капитан Грау был разорван на части, а второй командир «Хуаскара» убит, и, наконец, там же погибли два офицера на «Тси-Юане». При граде осколков через узкие отверстия рубки очень трудно наблюдать за тем, что происходит вокруг. Удар тяжелого орудия в рубку если и не разрушит ее непременно, то может, однако, ранить или убить всех в ней находящихся и, весьма вероятно, уничтожит сообщение ее с другими частями корабля.
Пожалуй, что наилучшим способом для обеспечения сообщения будет устройство трех или четырех рубок{342}, защищенных 4– или 5-дюймовой гарвеевской сталью и снабженных, как предлагал адмирал Коломб, большой переговорной трубой, ведущей прямо к станции, расположенной под броневой палубой, с самыми простыми телеграфными приборами и возможно меньшим числом замыкателей [569] от орудий и мин. При таком числе мест, откуда можно управлять кораблем во время боя, будет гораздо труднее разрушить этот жизненный центр, чем когда он только один, хотя и сильно защищенный. Сверх того, если командир разделит свою власть так, что артиллерийский офицер будет заведовать орудиями, минный офицер — торпедами и число боевых рубок увеличится до четырех, расположенных ромбом, то три из них постоянно будут обращены лицом к неприятелю. Тогда командир, артиллерийский и минный офицеры будут каждый занимать отдельную позицию, имея возможность хорошо наблюдать за неприятелем, и не могут быть убиты одним снарядом, как это может случиться при нахождении их в одной боевой рубке. В случае несчастья с находящимися в капитанской боевой рубке командование может немедленно перейти к другому офицеру. Очутиться в гуще сражения без командира и, подобно тому, как это было с «Дзин-Юанем» и «Хуаскаром», носиться по морю, описывая круги, является опасным не только для самого корабля, но и для его сотоварищей. В такую минуту оно легко может таранить своих или быть протараненным ими и, двигаясь из стороны в сторону, расстроить боевой порядок.
Очевидно, что предотвращение подобного зла весьма важно. Вероятно, что в начале боя этого не произойдет, так как боевая рубка представляет собою небольшую цель, хотя быть уверенным нельзя. Но когда корабли сблизятся, число попаданий сильно возрастет, а во время боя на близком расстоянии потеря командира будет особенно опасной. Возможно, что многие из командиров до сближения флотов займут места вне прикрытия, на мостике или на палубе, откуда их будет видно и откуда они смогут ободрять своих людей{343}. Однако град снарядов скорострельных орудий в сражении при Ялу убивал или ранил всех показывавшихся на палубах китайских кораблей. В «Le Yacht» приводилась мера, заслуживающая внимания: предлагалось сукном или парусиной, покрашенной [570] под цвет надстроек, обвесить то место, где будет находиться командир, так, чтобы он был закрыт весь, кроме головы. Подобную же защиту предполагалось устроить везде, где возможно, для прислуги скорострелок и мелких незащищенных орудий. Подобное прикрытие служит защитой, так как до некоторой степени скрывает от неприятеля расположение людей и орудий, кроме того, орудийная прислуга, чувствуя себя чем-то закрытой от неприятеля, будет действовать более хладнокровно. Единственным риском является то, что эти завесы могут загореться от неприятельских снарядов. Во избежание этого их следует пропитать квасцами или каким-нибудь другим огнеупорным составом.
Вопрос о пробиваемости брони с дальнего расстояния по-прежнему остается открытым. Если мы будем судить об этом на основании боя при Ялу, то окажется, что броня толщиной в 12 дюймов или около того непробиваема{344}. Мощь орудий, однако, возрастает так быстро, что опасно такое определение считать окончательно установившимся. Новое 8-дюймовое скорострельное орудие Эльсвика, пробивающее у дула 20-дюймовую сталь, должно во время сражения при нормальных условиях пробивать с расстояния 2000 ярдов сталежелезную броню толщиной 10 дюймов, или броню из гарвеевской стали толщиной 8 дюймов. Та толщина брони, которую пробивают на полигоне, разумеется, показывает только силу орудия при самых благоприятных условиях и служит лишь для сравнения.
Порой настаивают на прекращении роста размеров орудий, говоря, например, что существующие 29-тонные пушки совершенно достаточны для боя, так как пробивают самую толстую бортовую броню. Но не следует забывать, что хотя они и пробивают такую броню на полигоне, но в бою они вряд ли это сделают, а между тем, чтобы выиграть сражение, требуется в действительности [571] пробить самую толстую неприятельскую броню, а для этого необходимо обладать такими орудиями, которые в состоянии сделать это{345}. Благодаря быстрому прогрессу артиллерии мы, однако, получаем орудия, которые удовлетворяют предъявляемым к ним большим требованиям, при сравнительно небольшом собственном весе. Эти орудия непременно должны быть длинными — лучше помириться с некоторыми неудобствами, чем жертвовать хорошими баллистическими качествами{346}. [572]
Когда пострадавшие от предварительной перестрелки корабли начнут сближаться и снаряды орудий, хотя и меньших калибров, начнут чаще попадать в цель, тогда бой вступит в свою последнюю фазу. Там, где вспомогательная артиллерия не так хорошо защищена, как на новейших английских и американских кораблях, в незащищенных батареях, где скучено много орудий, она будет уничтожена разрывными снарядами. Тогда наступит время действовать миноносцам, которые бросятся в атаку, не опасаясь снарядов скорострельной артиллерии. В этот момент корабль в плане средств отражения атак будет находиться в условиях 70-х гг., когда корабельная артиллерия состояла только из больших орудий, защищенных толстой броней. Атака миноносцев будет встречена со стороны защищающегося миноносцами же, и начнется новая борьба; за этой борьбой может последовать сражение крейсеров, явившихся для поддержки своих миноносцев. Можно ожидать, что результатом всего этого станет общее разрушение и обессиливание, пока, наконец, броненосцы той и другой стороны не сойдутся в последнем столкновении, и тогда оставшиеся неповрежденными корабли решат участь боя. Против кораблей, у которых повреждены машины, будет применен таран; тут же будут пущены в ход и торпеды. Перестрелка между большими орудиями обеих сторон закончит бой. Судя по воздействию на крейсер «Мацусима» китайских 12– и 10-дюймовых снарядов, можно себе представить, какие разрушения произведут 850– или 1200-фунтовые снаряды, пронизывающие толстую броню, увлекая за собой осколки и куски брони и разрывающиеся внутри корабля{347}. Эти [573] ужасные удары, наносимые с обеих сторон, быть может, изуродуют корабли до неузнаваемости. Таким образом среди грохота и суматохи, в дыму и под сильным огнем завершится долгая агония борьбы мастодонтов, теперь погружающихся в море, страшно качаясь и грозя увлечь за собой всю свою команду. Перед нами встает картина, полная столь невообразимого ужаса, кровопролития и страшного разрушения, что только преследуемая людьми высокая идея и преданность их своему долгу может искупить до некоторой степени ужасы этой бойни. Нам, однако, нет надобности останавливаться на этих ужасах. Будет ли убыль людей действительно велика? Будут ли повреждения действительно так громадны? Понятно, что каждый корабль может вынести только определенное число ударов, после которых пойдет ко дну либо вынужден будет сдаться. Дух команды играет большую роль в отношении процента убыли людей. Храбрые, решительные и преданные своему делу люди будут твердо держаться во время убийственной борьбы, тогда как более слабые духом будут робеть, так что чем храбрее люди, тем больше они понесут потерь. С обеих сторон команды будут состоять из хорошо дисциплинированных людей, а не так, как это было часто с обеих сторон в последнюю французскую войну, когда они представляли из себя сборище матросов с коммерческих судов, арестантов, людей, никогда ни ходивших в море, и, наконец, настоящих моряков. В Британском флоте команды теперь состоят из отборных людей, представляющих, так сказать, цвет нации. Они набраны в молодом возрасте, обучены и дисциплинированы, воспитаны в духе послушания и мужества; ныне их уже не забирают, как прежде, насильственной вербовкой. Нация смотрит на них с надеждой. Они воодушевлены патриотическим духом, сознают могущество и величие своей родины и знают, что результатом борьбы должна быть жизнь или смерть державы. За ними блестящее прошлое их страны, и они не поступятся им без борьбы. Если во время сражения перевес окажется не [574] на их стороне, то биться они будут с упорством, а следовательно, и потери их будут большие. Со стороны наших противников следует ожидать тоже упорного сопротивления. Французские моряки также представляют собой избранных людей; у них нет недостатка в мужестве, дисциплине и выучке; кроме того, они горят желанием отомстить за прошлые неудачи. Правда, часто утверждают, что война с течением времени делается менее кровопролитной, и история показывает, что относительно сухопутных войн это справедливо, но относительно морской войны это еще не доказано.
Мы уже рассматривали потери, понесенные при Ялу и при Лиссе, и сравнивали их с более ранними сражениями. Во всех морских сражениях, в период с 1860 по 1866 г., в которых принимали участие броненосцы, оказывалось сравнительно малое число убитых, так как броня тогда пересиливала артиллерию. В настоящее время мы видим обратное{348}, кроме того, приходится еще считаться с минами. Убыль людей на «Мацусиме» заставила его выйти из боя, но она равнялась более чем 1/3 личного состава. В морских боях войны 1812 г. британские корабли не раз держались до тех пор, пока не несли подобных же потерь{349}. Таким образом, можно считать, что теперь потери эти будут достигать от 30 до 40%, включая сюда убитых, раненых и утонувших: чем больше потери в людях, тем вероятнее становится потеря корабля. Хотя важные части современного корабля и хорошо защищены, [575] однако палуба его может быть пробита навесными выстрелами, а корпус ниже ватерлинии — во время качки. Больших потерь на броненосных кораблях нельзя ожидать до тех пор, пока флоты не сблизятся{350}, затем хотя бы некоторые корабли да будут потоплены. Таран и торпеда будут выбирать свою жертву, и корабль с поврежденной подводной частью в открытом море вынужден будет после незначительного сопротивления сдаться или идти ко дну. На плохо защищенных кораблях, каковыми является большинство крейсеров, потери будут, вероятно, весьма значительны. Прежние деревянные корабли, подвергаясь огню слабых гладкоствольных орудий, могли выдерживать сильную стрельбу без особо значительных повреждений. Совсем другое дело новые корабли, представляющие собой чувствительный механизм; они подвергаются атаке таких орудий, которые с расстояния в две мили легко могут наносить сильнейшие удары. Хотя «Сайкио» и отделался так дешево при Ялу, но своим спасением он обязан случаю, что доказала судьба намного лучше построенных китайских крейсеров. Когда тонул деревянный корабль, то он шел ко дну медленно, давая своему экипажу время спастись, а нынешние корабли со своими железными корпусами идут ко дну моментально. Поэтому трудно предположить, что потери в людях или в кораблях будут незначительными; [576] по всей вероятности, и бой не будет продолжителен, наоборот, он будет длиться очень недолго. Прежние сражения редко продолжались более пяти часов. Бой при Лиссе окончился гораздо быстрее, а сражение при Ялу длилось немного менее того. Зато при Ялу не было попыток сблизиться, и он представлял собой продолжительную перестрелку с дальнего расстояния. Возможность вести частую стрельбу при сравнительно малом запасе снарядов и сила орудий — все указывает на короткую и ожесточенную борьбу. Обеим сторонам ее затягивание не представляет выгод; каждая будет стараться довести дело до конца и, как только представится удобный случай, бросится вперед.
Нельзя, однако, сказать, что подобная борьба обязательно будет решительной. Если не будет сделано ошибок, если с обеих сторон экипаж и корабли будут равноценными, то ни одна из сторон не добьется больших результатов. Но маловероятно, чтобы все эти условия присутствовали одновременно. Одна из сторон может обладать большими силами, будет лучше маневрировать, иметь лучшие экипажи и более способных командиров. На войне личность играет гораздо большую роль, чем это часто предполагают, и победа будет не на стороне лучших кораблей, а на стороне лучших людей. Хотя само собой разумеется, что мы должны настаивать на хороших кораблях, и в мирное время, по крайней мере, считать себя выше своих соседей.
Если к концу дня у одной стороны корабли останутся целыми, а у другой они будут повреждены, то последней нет спасения. Никакой ветер не прогонит от нее противника и не заставит его отступить. Полный разгром ожидает побежденную сторону в большом сражении, если только сражение это не будет безрезультатным. Середины быть не может.
В приводимой ниже таблице показаны потери в корабельном составе, которые понесли проигравшие в наиболее важных сражениях последнего столетия.
Таблица 2 (стр. 577)
| Год | Названия сражений | Национальная принадлежность побежденных | Число кораблей побежденного | Число сгоревших или затонувших в ходе боя | Число взятых в плен во время боя | Число погибших или взятых в плен после боя | Все потери | Число захваченных кораблей, затонувших или погибших после боя |
| 1782 | 12 апреля | Французы | 30 | - | 5 | - | 5 | 1 |
| 1794 | 1 июня | Французы | 26 | 1 | 6 | - | 7 | - |
| 1797 | С.-Винцент | Испанцы | 25 | - | 4 | - | 4 | - |
| 1797 | Кампердаун | Голландцы | 16 | - | 9 | - | 9 | - |
| 1798 | Абукир | Французы | 13 | 1 | 8 | 2 | 11 | - |
| 1805 | Трафальгар | Французы и испанцы | 33 | 1 | 17{~1} | - | 18{~1} | 5 |
| 1827 | Наварин | Турки и египтяне | 3 | 3 | - | - | 3 | - |
| 1866 | Лисса | Итальянцы | 23 | 2 | - | 1{~2} | 3 | - |
| 1894 | Ялу | Китайцы | 12 | 4 | - | 1 | 5 | - |
Тот факт, что в позднейших сражениях нет захваченных кораблей, можно объяснить случаем, отсутствием подходящих условий или, наконец, характером морских [578] войн современности. По-видимому, это объясняется тем, что поврежденные корабли оказываются окончательно уничтоженными.
Все, что было сказано, относится к дневным сражениям, в которых ни тот, ни другой флот не застигнуты врасплох. Если же случится, что какой-нибудь флот будет застигнут врасплох днем или ночью, он погибнет. Это, однако, почти невероятный случай, если только у обеих сторон достаточно сил для разведки, как, вероятно, и будет на самом деле. Трудно также представить себе, чтобы обе стороны пожелали сражаться ночью. Такое сражение может быть, впрочем, вызвано атакой миноносцев, во время которой один или несколько больших кораблей будут повреждены, и броненосцы нападающей стороны подойдут и будут стараться захватить или окончательно уничтожить их. Как той, так и другой стороне надо будет пользоваться боевыми фонарями, строго следя за тем, чтобы не ослепить ими своих. Однако при ночной атаке, в которой участвуют крупные корабли, возможно столько случайностей, что вряд ли адмиралы пойдут на такой риск.
Вероятность абордажа в будущей войне исчезла. Это возможно только в том случае, когда корабль потерял управление и оказался во власти свободно маневрирующего противника, что мы и видим в бою между «Ководонгой» и «Индепенденсией». Нет надобности подвергать людей опасности абордажа, когда можно заставить противника сдаться, угрожая ему торпедой или тараном.
Если сражение будет таким, как мы его описали, то какой же тип корабля наиболее для него пригоден? Сравнивая такой идеальный корабль с новейшими броненосцами, мы сможем понять, насколько верны наши предположения. Рассмотрим сначала защиту. Самыми существенными частями корабля будут: его подводная часть; от ее состояния зависит безопасность, ведь если она будет повреждена или пробита, то корабль может затонуть, несмотря на переборки и водонепроницаемые двери. Затем идут котлы, машина и вообще все части корабельных механизмов. Самая нижняя часть корпуса не может быть поражена снарядами, за исключением случая, когда корабль [579] очень сильно накренится. Поэтому она оставлена незащищенной, хотя необходимо защитить ее броневой палубой от навесных выстрелов. Лучше всего броневой палубе располагаться ниже ватерлинии; однако необходимость поместить под ней машину и придать известную плавучесть судну ограничивает ее опускание. Выше ватерлинии, для защиты от повреждений снарядами частей корабля, расположенных выше броневой палубы, настолько высоко, насколько позволяет принятый при проектировании вес, должна быть поставлена бортовая броня, непроницаемая для снарядов самых больших скорострельных орудий при обычных условиях. Место командира — головы корабля, равно как и все средства для передачи приказаний — могут быть защищены увеличением числа боевых рубок и броней умеренной толщины. Тяжелые орудия следует ставить в отдельных и хорошо защищенных помещениях. Большие скорострельные пушки по возможности должны быть в башнях. Тогда нет надобности устраивать для них прикрытие, которое часто бывает неудобным. Толщина брони для башен скорострельных орудий должна быть от 6 до 8 дюймов и вдвое толще для тяжелых орудий. Бортовая броня должна быть толщиной от 8 до 9 дюймов; на дальнем расстоянии она выдерживает даже 8-дюймовые снаряды. Такой корабль должен иметь три или четыре боевые рубки, откуда управляли бы боем. Насколько позволяет остойчивость, орудия должны быть подняты выше как для более удобной стрельбы, так и для того, чтобы ими можно было пользоваться в открытом море. Трубы и вентиляторы следует закрывать тонкой броней, которая должна быть выведена на несколько футов выше верхней палубы.
Высота надводного борта должна быть велика, но число надстроек сведено до минимума. Такой корабль, конечно, все равно не будет неуязвимым, это вообще невозможно, если не жертвовать всеми его боевыми качествами и наступательными средствами.
Хотя попадания в ватерлинию могут и не быть многочисленными, но случайные снаряды, почти наверное, попадать будут. Чтобы защитить корабль от подобных попаданий в ту часть, где снаряды могут произвести тяжелые [580] повреждения, все броненосцы, за исключением итальянских, снабжаются броневыми поясами. При отсутствии броневой защиты никакое разделение на водонепроницаемые отсеки не может обеспечить непотопляемость корабля.
Нет никакой необходимости иметь броню по всей длине ватерлинии, так как повреждения оконечностей не так серьезны, как в средней части, хотя, без сомнения, лучше иметь полную защиту. Если носовой отсек сильно поврежден, то вследствие появления дифферента на нос корабль будет сильно принимать воду, отчего ухудшится его маневренность. В этом случае винты окажутся оголенными, и появится опасность как для машины (перебои), так и для винтов, вследствие возможного попадания в них неприятельских снарядов.
Артиллерия на кораблях должна быть многочисленной, легко управляемой и сильной. Судя по имеющемуся опыту, четырех больших орудий достаточно для броненосцев, хотя на некоторых германских кораблях новой постройки их шесть. К орудиям этим надо предъявлять требование, чтобы при относительно умеренном собственном весе, они могли бы на близком расстоянии пробить самую толстую неприятельскую броню. 50– или 55-калиберные 9,45-дюймовые пушки пробивают с расстояния в 2000 ярдов плиту кованого железа в 2 фута, а вес их от 30 т и более{351}. Такое орудие пробивает вдвое более толстую броню, чем 68-тонные пушки «Ройял Соверена» при более чем вдвое меньшем весе. Для быстроты стрельбы оно должно заряжаться и управляться гидравликой или электричеством; можно при этом иметь приспособления и для управления и стрельбы вручную. Каждое большое орудие, если только позволяет водоизмещение, должно помещаться в отделом каземате подобно тому, как это устроено на судах типа французского броненосца «Маджента», так как нет причин расставлять на большом расстоянии друг от друга вспомогательную артиллерию, [581] концентрируя главную. Вспомогательная артиллерия должна состоять из максимально возможного числа 6– и 8-дюймовых скорострельных орудий, в то же время следует иметь 12– и 1-фунтовые пушки для отражения атак миноносцев и для разрушения на близком расстоянии небронированных частей неприятельских кораблей. Морская артиллерия в настоящее время должна быть столь же разнообразна, как и во времена Нельсона. Вооружить корабль пушками только одного калибра — значило бы пожертвовать ради идеальной простоты его боевой силой. По возможности следует придерживаться принципа расстановки артиллерии по всей длине корабля, но так, чтобы имелась возможность концентрировать огонь. Так как торпедные атаки будут по большей части производиться с носа, то следует усилить носовой огонь.
Описанный корабль близок к типу английского броненосца «Маджестик», хотя по некоторым особенностям, например по четырем отдельным пунктам расположения тяжелых орудий, он подходит и к более раннему типу французских броненосцев. Возражения, высказываемые против такого размещения артиллерии, существенны, но если те же четыре орудия расположить попарно, то возражения будут еще сильнее, так как в этом случае всего один удачно попавший снаряд может уничтожить половину главной артиллерии.
В бою на дальних дистанциях большие орудия будут стрелять только изредка, а скорострельные — поддерживать частый и сильный огонь. Когда же наступит время сблизиться, то орудия, в зависимости от калибра, будут стрелять по толстой или тонкой броне или же по небронированным частям неприятельских кораблей{352}. Само собой разумеется, что при этом офицерам и комендорам должно быть хорошо известно их описание, но в настоящее время легко получить подобные сведения. В этот период боя темп стрельбы достигнет максимума{353}, и будут [582] сделаны попытки концентрировать огонь поочередно на каждом из неприятельских кораблей. Но так как оба противника будут делать то же самое, то нельзя предсказать, будет ли исход обязательно решительным.
Более чем вероятно, что командиры на одном и том же корабле будут быстро меняться. Во время столкновения с чилийскими броненосцами на «Хуаскаре» в короткое время сменилось четыре командира; на «Акаги» в бою при Ялу были ранены командир за командиром, и та же участь может ожидать каждый корабль, сблизившийся с неприятелем. Поэтому является крайне важным, чтобы каждый из штаб-офицеров корабля практически изучил управление им во время маневров. Точно так же должно быть обращено внимание и на то, как продолжать вести бой при большой убыли команды. Современные броненосцы не имеют излишка в людях, однако для замены выбывших людей при орудиях или на открытых постах все-таки придется привлекать новых людей, каких бы жертв это ни стоило. Если для этой цели взять кочегаров, то от этого пострадает скорость хода; если же взять людей из крюйт-камер и снарядных погребов, то это пойдет в ущерб быстроте стрельбы. Обучение машинистов и кочегаров у орудий, если это возможно, имеет большое значение, важность которого скажется в критический момент.
Следует упомянуть еще об одной мелочи, имеющей, впрочем, важное значение: корабли противоборствующих сторон должны быть отмечены особыми знаками или отличаться окраской. Ни та, ни другая сторона маскировкой [583] ничего не выиграет. Особенный цвет окраски, который можно время от времени изменять, с широкой полосой, идущей вокруг всего корпуса, поможет отличать своих от врагов. Отдельные корабли можно отмечать по австрийской системе, делая на трубах отличительные марки. Несмотря на все предосторожности, во время свалки все же могут быть случаи повреждения своих кораблей. Это может произойти, когда они окутаны густым дымом или когда комендоры вследствие возбуждения не будут достаточно осторожны. У людей, находящихся в казематах или башнях, поле зрения не велико, а в то же время является очень сильное искушение выстрелить в первый попавшийся на глаза предмет, потому что во время сражения, при работе, нервы гораздо менее напряжены, чем тогда, когда люди стоят и смотрят. В таких случаях особенно скажутся выправка и дисциплина.
Итак, морской бой в будущем будет представлять следующую картину. Две длинные линии морских чудовищ при грохоте пушек и под градом снарядов, наполняющих воздух, движутся на большом расстоянии друг от друга. Пройдут минуты, и трубы вместе с верхними надстройками разлетятся в щепы, скорость упадет, корабли начнут отступать. Наступил, наконец, момент сблизиться, и победитель устремляется на побежденного. Среди адского грохота, тонущих кораблей и разрывающихся снарядов таран и торпеда будут избирать себе жертвы. Миноносцы слабейшей стороны тщетно пытаются защитить пораженные броненосцы. Среди клубов дыма и в море крови приобретается для будущих поколений господство над морем. Такое сражение не может не произвести впечатления. Пережить его — значит, получить жизненный опыт, а в нем погибнуть — значит, приобрести славную смерть. [584]