Морские операции русско-турецкой войны 1877–1878 гг.
Когда 24 апреля 1877 г. Россия объявила войну Турции, то эта последняя обладала громадным флотом. Русский флот находился в весьма невыгодных для него условиях; половина его кораблей находилась в Балтийском море, далеко от театра военных действий и без дипломатических осложнений не имела возможности ни пройти в Черное море, ни даже войти в Средиземное. Остальные силы русского флота находились в Атлантическом океане или на далекой стоянке в Тихом; так что в Черном море почти не имелось морских сил. В Средиземном море была небольшая эскадра, но те же причины, которые заставили бездействовать Балтийский флот, и тут сыграли свою роль, так что броненосец «Петропавловск» всю войну простоял разоруженным в Специи. Таким образом, Россия не была в состоянии сосредоточить свои морские силы и должна была уступить Турции господство в Черном море. Ее единственными броненосными кораблями были две «поповки» (круглые барбетные корабли) «Новгород» и «Вице-адмирал Попов», плохо слушавшиеся руля и неспособные ходить под парами. Их нельзя было пустить в открытое море, и они применялись только для защиты портов. Прибавив к ним несколько старых и негодных корветов и шхун да дюжину или несколько более миноносцев, из которых многие были перевезены сухим путем по железной дороге из Балтийского моря, мы получим представление о военном флоте России в этих водах. До некоторой степени она пополнила этот флот покупкой быстроходных коммерческих пароходов{239}, которые использовали для доставки миноносок. [317]
С появлением брони Турция обратила большое внимание на постройку флота. В то время как Россия до 1870 г. была связана Парижским трактатом, запрещавшим ей иметь флот в Черном море, для Турции не существовало никаких подобных ограничений. Турецкие броненосцы, за одним или двумя исключениями, имели бортовую или барбетную артиллерию; они сошли на воду между 1864 и 1874 гг. В их число входили один броненосец водоизмещением 9000 т{240} (того же типа, что и английский «Сьюперб»), четыре по 6000 и более{241}тонн, один в 4000 т{242} и семь свыше 2000 т{243}, два двухбашенных монитора{244} и семь небольших броненосных канонерок. Артиллерийское вооружение кораблей состояло из армстронговских дульнозарядных 10–, 9– и 7-дюймовых орудий. Многие офицеры обучались в английском флоте, и, кроме того, на службе у султана находилось много англичан, из которых следует отметить Гобарт-пашу. Но там, где не было англичан, турецкий флот управлялся весьма неумело, и русские в ходе своих атак отрядами миноносок несли незначительные потери.
Серьезное влияние морских сил на эту войну очевидно даже при беглом взгляде на карту. Береговая линия Турции как по Черному, так и по Средиземному морю (пока она не утратила власти над северными балканскими государствами) была значительна. Турецкая территория простиралась от устья Дуная до Кавказа. Имелись многочисленные хорошие гавани, представлявшие большие удобства для высадки десанта со стороны моря. Если бы Россия обладала лучшим флотом, то не было бы ни Плевны, ни отчаянного сражения у Лома, и миру не пришлось [318] бы дивиться натиску генерала Гурко на Румелию. Вместо этого русские, ударив на Константинополь, центр Турецкой империи, разъединили бы владения султана и быстро и легко окончили войну. Теперь же они не только не могли посылать войска морем и таким образом обойти Балканы и Дунай, но даже снабжение и подкрепления приходилось доставлять сухим путем, при помощи единственной железной дороги, шедшей по Молдавии к Галацу. Эта дорога подвергалась большой опасности со стороны турецкой флотилии на Дунае, которая при решительном и умелом командовании могла бы уничтожить ее между Галацом и Браиловом, в том месте, где она проходит близко около Дуная.
Не имея надежды на успех в открытом морском сражении с турецким флотом, русские укрыли свои неповоротливые корабли в укрепленной гавани и продержали их там все время войны, следуя тактике немцев в 1870 г. Он» ставили минные заграждения и готовили торпеды Уайтхеда, намереваясь тревожить противника нападениями небольших отрядов. Задачи турецкого флота были очевидны. Во-первых, ему следовало сторожить и блокировать порты своего противника, не позволяя коммерческим судам и транспортам плавать между ними. Особого внимания требовали Одесса и Севастополь как конечные пункты двух железнодорожных линий, соединяющих береговую полосу Черного моря с Москвой и Петербургом. Ведь именно отсюда могли быть отправлены экспедиционные силы. Во-вторых, турки должны были наблюдать за Дунаем и поддерживать правый фланг своей армии в Европе и левый фланг в Азии. На Дунай не было обращено внимания, вследствие чего русские форсировали его без особых затруднений. В-третьих, они должны были доставлять припасы и войска своей армии. В-четвертых, угрожать русским владениям в Азии, действуя у берегов Кавказа. Наконец, берега самой Турции и Константинополь следовало защитить от угрозы десанта. Большую часть всего этого можно было достигнуть тесной блокадой неприятельских берегов, что, однако, не было предпринято. Действительно, русские действовали практически безнаказанно, и канонерки, изготовленные в Одессе, [319] путешествовали вдоль берегов Дуная без помех и препятствий со стороны турок. Эти вооруженные минами суда оказывали такое влияние на турок, что они держались на почтительном от них расстоянии. Таким образом, за время войны сражение между кораблями произошло только один раз, кроме того, случались еще столкновения между кораблями, с одной стороны, и миноносками, с другой.
Турки на Дунае имели мониторы «Хизбер» и «Сейфи», броненосные канонерки «Фетх-уль Ислам», «Семендире», «Бергюрдилен», «Шкодра» и «Подгорица» и башенный корабль «Лютф-и Джелиль», а также шесть деревянных и железных канлодок под командованием Дилавер-паши. В Сулине стояли броненосцы «Мукадем Хаир», «Хивз-и Рахман», «Меджемие» («Medjemieh»), «Ассар-и Шевкет» и «Муин-и Заффре», но осадка их мешала им подняться вверх по реке. Русские отправляли миноноски из Кронштадта в Слатину и Фратешти по железной дороге. После прибытия они под наблюдением сопровождавших матросов перевозились на повозках к реке. Это были кораблики длиной от 50 до 60 футов и водоизмещением от 10 до 20 т, с наибольшей скоростью на мерной миле 15 узлов и с экипажем до 10 человек на каждом.
Первым из турецких броненосцев погиб «Лютф-и Джелиль», корабль водоизмещением 2500 т, построенный в Бордо в 1868 г. В его носовой башне стояли два 9-дюймовых, дульнозарядных орудия, а в кормовой — два 7-дюймовых орудия, а кроме того, два 40-фунтовых на баке. Остается невыясненным, от чего он погиб — от мины ли заграждения, донной или плавучей, или же от снаряда? Русские довольно щедро расставили по реке мины для того, чтобы помешать туркам двигаться, но сами они приписывают гибель броненосца снаряду. 11 мая он вступил в перестрелку с русской батарей, на которой находились 6-дюймовые мортиры и 25-фунтовые нарезные орудия, как вдруг был замечен клуб белого дыма, поднимающийся с корабля, за которым последовало большое облако черного дыма и пара. Когда облако рассеялось, то оказалось, что корабль пошел ко дну. Предполагают, что граната упала в его трубу и произвела [320] взрыв котлов. Этим объясняется черный дым, который, вероятно, был угольной пылью, поднявшейся из ям, и следует заметить, что никто не упоминает о поднявшемся столбе воды, который непременно появился бы при взрыве мины. Турки списывают гибель броненосца на несчастный случай.
Вслед за тем русские решили атаковать у Браилова турецкую эскадру, состоявшую из небольших броненосцев «Фетх-уль Ислам», «Сейфи» и канонерки «Килидж Али». Ночью, 24 мая, лейтенант Дубасов, командовавший отрядом из миноносок «Царевич», «Ксения», «Джигит» и «Царевна», произвел рекогносцировку турецких позиций. Во время этой рекогносцировки он был, вероятно, замечен неприятелем, так как турецкая флотилия на следующий день сменила место стоянки. Атаку решено было произвести ночью 25-го. Было совершенно темно, и шел сильный дождь, так что на расстоянии нескольких ярдов трудно было что-либо видеть. Русские миноноски вышли из Браилова одна за другой и продолжали движение в таком порядке до тех пор, пока не заметили противника. До этого они держались у берега, но теперь Дубасов вывел их на середину реки и построил в две колонны. «Царевич» самого Дубасова (экипаж — 15 человек) и «Ксения» лейтенанта Шестакова (девять человек) шли впереди; «Джигит» под командованием мичмана Персина (восемь человек) и «Царевна» мичмана Балл (девять человек) следовали за ними. Обе шедшие впереди миноноски должны были атаковать шестовыми минами. Персии должен был оказать им поддержку в том случае, если бы с ними произошло несчастье, а Баль должен был держаться в резерве. «Сейфи» виднелся посредине реки, а «Фетх-уль Ислам» и «Килидж Али» — по его правую и по левую стороны, но значительно впереди. Ветер был легкий северо-западный, и миноноски тихо, почти без шума, подходили к неприятелю, как вдруг «Царевичу» пришлось остановиться. Без форсуна, который производил так много шума, что им нельзя было пользоваться, давление в котле с 60 фунтов упало до 30, и катер не мог идти вперед. Так как Дубасову приходилось останавливаться четыре раза, чтобы поднять давление пара, то флотилия [321] потратила полтора часа на пробег восьми миль. Было около трех часов ночи, когда Дубасов поднял пар до полного, отдал приказание хорошенько поддерживать жар в топках и, предупредив Шестакова на «Ксении», что он намеревается произвести атаку, дал полный ход и ринулся вперед.
«Сейфи» находился всего в 135 ярдах, и половина расстояния уже была пройдена, как вдруг атакующих окликнул турецкий часовой. Дубасов на оклик этот ответил «Seni Adam» (вместо «Sizgyn Adam» — один из ваших), хотя и это было неправильно, так как отвечать следовало «Janandji Deil» (я не чужой). Вследствие этого турки обнаружили, что приближается неприятель, часовой выстрелил, поднялась тревога, и корабль осветился. Турецкие комендоры быстро заняли свои места у пушек, и в следующие минуты русские слышали, как у орудий, находившихся в башне, три раза дергали за шнур, но, к их счастью, всякий раз случалась осечка. Дубасов направился под корму, желая держаться вне угла обстрела башенных орудий. Имея всего четырехузловой ход, он шестовой миной коснулся «Сейфи» непосредственно впереди ахтерштевеня; ток автоматически замкнулся, и мина взорвалась с ужасным шумом. Столб дыма и брызг поднялся до высоты 120 футов, и обломки железа и дерева, упавшие на миноноску, показали, что в результате взрыва в корабле образовалась пробоина. В миноноску попало большое количество воды, наполнив ее до половины; Дубасов решил, что она сильно повреждена и тонет. Он приказал уже было своим людям прыгать за борт и плыть к «Джигиту», когда унтер-офицер доложил ему, что повреждений нет, а надо только откачать воду. Тем временем положение турецкого монитора изменилось: корма погрузилась в воду, а экипаж, собравшись в передней части, открыл жаркий, но неточный ружейный огонь по русским. Выкачивая воду из своего катера, последние дали задний ход, и когда они отдалились от корабля, то по ним начали стрелять из башенных орудий. К счастью, ядра пролетали над их головами.
Дубасов, видя что «Сейфи» идет ко дну гораздо медленнее, чем он предполагал, крикнул Шестакову, чтобы [322] тот подошел к монитору. «Ксения» ринулась вперед, и как раз в тот момент, когда турки дали новый залп из своих башенных орудий, Дубасов услышал сильный взрыв, сопровождаемый большим столбом воды. Удар в турецкий корабль был очень силен, и около «Ксении» упало много деревянных обломков. Турки прекратили стрельбу из пушек, но усилили ружейную. У Шестакова винт запутался в обломках, и он смог отойти от турецкого корабля, только протянувшись по его борту. Все это время турки стреляли по нему, а он по ним, и, хотя расстояние между ними было всего несколько футов, тем не менее ни один из русских не был ранен, а из турок — только двое или трое. Одно ядро, однако, попало в корму «Джигита», на котором появилась довольно сильная течь, так что когда он наконец удалился, то ему пришлось стать на мель. Здесь течь была остановлена, а винт очищен от водорослей и засевших в нем обломков. Наконец наступил рассвет; турки, ясно видя русских, открыли по ним жаркий огонь, и тогда Дубасов удалился к Браилову, причем его команда исчезновение корпуса «Сейфи» под водой приветствовала громким криком «Ура!». Все турецкие снаряды пролетали над головами русских, которые не потеряли ни одного человека. Два находившихся рядом турецких корабля не оказали помощи «Сейфи», хотя они прекрасно могли окружить русские миноноски. Такие действия противника русские приписывают тому, что между командирами турецких судов существовали неважные отношения. По словам турок, «Сейфи» был потоплен двумя торпедами Уайтхеда.
10 июня «Великий Князь Константин», коммерческий пароход в 1480 т, взятый русским правительством для доставки на места миноносок, вооруженный четырьмя 4-фунтовыми орудиями, четырьмя гаубицами и шестью миноносками, подвешенными на боканцах, вместе с «Владимиром», подобным же судном в 1600 т, вооруженным таким же образом, появились около устья Дуная. На каждом из этих пароходов было по 150 человек команды, а возглавлял экспедицию лейтенант Макаров. Ее целью было уничтожение четырех турецких кораблей, стоявших, как предполагали, у Сулина, — «Фетх-и Бюленд», [323] «Иджалие», «Мукадем Хаир» и «Картали». Русские вышли из Одессы ночью и не встретили в море ни одного турецкого судна, чем на практике была доказана неудовлетворительность блокады. Остановившись сначала против острова Змеиного, в 26 милях от берега, для того чтобы удостовериться в том, что турки не крейсируют у берегов, лейтенант Макаров проследовал затем к Сулину, где и спустил на воду миноноски. Им было приказано отыскать и атаковать турецкие корабли; они должны были держаться вместе и поддерживать друг друга. В случае, если бы им не удалось найти неприятеля, они должны были вернуться к «Константину», который держался от них в нескольких милях к северу. Миноноски были выстроены в две линии, в первой находились № 1 под командой лейтенанта Пущина и № 2 под командой лейтенанта Рождественского, вооруженные шестовыми минами, тогда как «Чесма», которой командовал лейтенант Зацаренный, имела мины-крылатки. Во втором ряду находились остальные три миноноски.
Осторожно идя к Сулину, с тихо работающими машинами и огнями, закрытыми брезентами, миноноски наконец отыскали турок. «Чесма», с которой отдали последние приказания № 1 и № 2, отошла от них для того, чтобы подвести свою крылатку под один из вражеских кораблей. Остальные пять миноносок направились к неприятельским кораблям, стоявшим на якорях с загребенным жаром в топках. Рождественский направился к «Иджалие», но, подойдя ближе, нашел, что броненосец имел заграждение{245}. Ударившись об него, мина взорвалась, но не причинила никакого вреда турецкому кораблю, а подняла только громадный столб воды, заливший переднюю часть миноноски. Последняя сильно пострадала как при столкновении с бревнами, составлявшими заграждение, так и от взрыва. Руль был испорчен, труба погнулась, и водомерные стекла были разбиты. Давление в котле упало, [324] и механик мог поддерживать пары, только подбрасывая в топку сало и паклю. Миноноска, как только смогла двинуться, дала задний ход, находясь под сильным огнем турок, которые осыпали ее ядрами. «Иджалие», не довольствуясь пассивной ролью, медленно тронулся в погоню, но миноноска, однако, от него ускользнула. «Чесма» со своей крылаткой не могла ничего сделать. Миноноска № 1, поддерживая Рождественского, столкнулась с бревном, отчего ее мина взорвалась. Минуту спустя в нее попало ядро, и она затонула. Турки захватили в плен вместе шесть человек команды. Второй отряд, видя, что неприятель находится настороже и что невозможно атаковать корабли, окруженные сетями,{246} отошел. При этом нападении русские потеряли одну миноноску, не причинив вреда неприятелю. В числе спасшихся, по их показаниям, не было ни раненых, ни убитых.
23 июня генерал-майор Леонов, командовавший русскими силами в Верхнем Дунае, заметил, что турецкий монитор направляется из Никополя вниз по реке. Генерал приказал двум миноноскам — «Шутке» (мичман Нилов) и «Мине» (гардемарин Аренс) — спрятаться за островом, а когда монитор будет проходить мимо, атаковать его. Они приготовили свои шестовые мины, и когда показался турецкий корабль, то бросились к нему. Но в этот день русским не повезло. Монитор быстро спустил сети и плавучие мины, вследствие чего для миноносок стало опасно приближаться к нему. Он открыл по ним сильный огонь, который, впрочем, не причинил миноноскам особого вреда, так как на них имелись щиты из котельного железа для защиты команды. Быстро двигаясь переменными ходами, монитор дезориентировал нападавших, а своими бревнами старался прижать их к берегу. «Шутка» в этом случае едва избежала гибели. Секрет столь энергичного сопротивления заключался в том, что командиром монитора был англичанин. Русские видели, как он стоял на мостике и махал им фуражкой, когда они стреляли в него из винтовок и револьверов. Миноноски с трудом спаслись, не причинив монитору никакого вреда. [325]
За три дня до этого, в то время как отряд из десяти русских миноносок был занят постановкой мин на реке, на них около крепости Рущук напал турецкий монитор, и они должны были отойти. Одна миноноска, на которой находился художник Верещагин, пыталась пустить в ход свою шестовую мину. Но проволока, взрывавшая мину, была перебита ядром, и русским пришлось отступить.
В конце июня, несмотря на присутствие в реке турецкой флотилии, русские перешли через Дунай. Если принять во внимание большую турецкую армию, находившуюся на южном берегу и наблюдавшую за действиями неприятеля, а также превосходство турецкого флота на воде, то такой переход говорит далеко не в пользу армии и флота султана. Для предотвращения вмешательства вражеских кораблей русские, однако, затопили на фарватере нагруженные камнями суда. Завладев верхним течением Дуная, русские, естественно, стремились изгнать турецкие корабли из устья Сулинского рукава. Хотя Дунай впадает в Черное море тремя рукавами, из которых один, у Килии, уже был в их руках, но только в Сулинском гирле глубина воды была достаточна для прохода судов с осадкой более 10 футов. Устье его было углублено Международной комиссией настолько, что в него могли входить суда с осадкой 18 футов. Оно защищалось тремя батареями в Сулине, из которых две, одна на северном, а другая на южном берегу Дуная, могли стрелять по противнику, подходившему с моря. Толстая цепь была протянута через реку между обоими волноломами, и за этим прикрытием находились турецкие броненосцы «Меджемие», «Ассар-и Шевкет», «Хифз-и Рахман» и «Муин-и Заффре», на последнем держал флаг Мустафа-паша. Для того чтобы предотвратить атаку с верховьев реки, на расстоянии мили от города, выше по течению, была построена сильная батарея, около которой стояли броненосец «Мукадем Хаир», старая канонерка «Сюнна» и вооруженный буксир. Тут были протянуты через реку две цепи, чтобы помешать миноноскам спускаться вниз по течению, на фарватеры же были поставлены мины длиной пять и диаметром три фута, сделанные из котельного железа и снаряженные крупнозернистым порохом. [326]
Город не мог быть атакован с суши, так как песчаные отмели реки, на которых он расположен, по обеим сторонам окружены болотом.
Для того чтобы захватить этот пункт, русские снарядили флотилию в Одессе. Она состояла из канонерок «Ворон» (вооружена тремя 16-см мортирами и двумя 9-фунтовыми орудиями), «Утка» (три 16-см мортиры и два 4-фунтовых орудия) и «Лебедь» (то же количество мортир, два 4-фунтовых и одно 3-фунтовое орудие). Кроме них имелись: баржа, шедшая на буксире канонерок и вооруженная двумя 16-см мортирами и одним 9-фунтовым орудием; два буксира, на каждом из которых стояло по одной мортире и по два 4-фунтовых орудия, и, наконец, из семи миноносок, из которых одна, «Лейтенант Пущин», была снаряжена одесским яхт-клубом. Эта флотилия вышла из Одессы и спокойно вошла в Килийское устье Дуная, не встретив препятствий со стороны турок. Ей было доставлено 90 мин, два ракетных станка с 70 пироксилиновыми ракетами и два аппарата для торпед Уайтхеда. Поднимаясь вверх по Килийскому устью, миноноска «Лейтенант Пущин» коснулась дна и получила такие повреждения, что затонула.
8 ноября русские миноноски, спустившись от Тульчи, где соединяются все три рукава Дуная, получили приказание идти вперед и поставить мины выше Сулина и тем помешать турецким передвижениям. Миноноски подошли близко к самой первой цепи и приступили к постановке мин. За этим занятием они были замечены турками, которые тотчас открыли по ним огонь. Стрельба турок, как обычно, не была особенно успешна, и русские, окончив выполнение своей задачи, хладнокровно удалились. На следующий день русский пароход «Опыт», вооруженный артиллерией, отправился на рекогносцировку, но турки были настороже и начали стрельбу. Турецкий буксир направился прямо к русскому пароходу и, благодаря своей небольшой осадке, прошел над русскими минами, не получив повреждений. Однако «Сюнна», пытаясь сделать то же самое, была менее удачлива. Дойдя в 08:10 до русского заграждения, она наскочила на мину, которая тотчас же взорвалась. Поднялся громадный [327] столб воды, и канонерка затонула; через несколько секунд после того, как ее корпус погрузился в воду, произошел второй взрыв, по всей вероятности котлов. Из-за мелководья мостик, мачта и труба виднелись над водой. Два офицера были убиты, и шесть человек команды утонули, еще пять получили сильные ожоги при взрыве. Остатки экипажа были спасены буксиром. Тут подошел «Мукадем Хаир», но не решился дойти до мин, а вместо этого открыл сильный огонь по появившейся перед ним русской флотилии. Так как ядра начали падать все ближе и ближе, то русские удалились. Последующая ночь была такой темной и бурной, что они не пытались пустить в дело свои миноноски. На другой день вся флотилия спустилась вниз по реке и с расстояния 4800 ярдов начала стрелять из мортир по турецким кораблям. Одна граната попала в котел «Хивз-и Рахмана», что вынудило его удалиться. Русские, ободренные этим успехом, со своими мортирами спустились ниже по течению и осыпали гранатами «Мукадем Хаир». Турки в этот день стреляли очень плохо, все их снаряды летали мимо, но и русские стреляли немногим лучше. Выстрелы из их мортир были очень неточны, но хотя им и не удалось потопить турецкие броненосцы, то, по крайней мере, они вынудили их укрыться за одним из волноломов. Это сражение стало последним на Дунае.
С самого начала войны турки избрали Батум главным местом пребывания своей азиатской эскадры, а так как этот порт совершенно открыт{247}, то это создавало русским очень благоприятные условия для пользования минами, чем они, конечно, и не преминули воспользоваться. Первое нападение на турецкие корабли в этом порту было произведено в начале мая четырьмя миноносками, доставленными к месту действия пароходом «Великий Князь Константин». Выйдя из Севастополя 10 мая, ночью, судно это направилось, не открывая огней, в Батум. В топках у него горел отборный валлийский уголь, а так [328] как турки жгли мягкий уголь, дающий гораздо больше дыма, то русские и надеялись в случае встречи с неприятельскими броненосцами в море увидеть их раньше, чем будут замечены сами. Вечером 12 мая пароход прибыл в Поти и, узнав, что в Батумской гавани находится несколько турецких броненосцев, тотчас спустил свои миноноски, называвшиеся «Чесма», «Синоп», «Наварин» и «Сухум-Кале». Все они имели светло-зеленую окраску — цвет морской воды, так что ночью их трудно было заметить; это были быстроходные, ловкие и маленькие суда. Остановившись перед гаванью, они увидели турецкое судно, стоявшее вне ее и служившее брандвахтой. «Чесма» под командой лейтенанта Зацаренного маневрировала, намереваясь подвести свою мину под корму неприятеля, что ей и удалось. Но в силу того, что канат за что-то зацепился, мина не была взорвана, а только вызвала у тревогу у турок, которые тотчас же открыли огонь. Видя, что больше ничего нельзя сделать, русские без особых затруднений удалились.
В ночь с 23 на 24 августа ожидалось лунное затмение, которое должно было начаться около полуночи. Неутомимый лейтенант Макаров решил воспользоваться этим для нападения на турецкую эскадру, стоявшую перед Сухум-Кале, кавказского порта на русской территории, незадолго до того захваченного турками. В 10 часов вечера, 23-го, его пароход «Великий Князь Константин» остановился в шести милях от Сухума и тотчас спустил свои миноноски: «Синоп» (лейтенант Писаревский), «Торпедист» (мичманом Гирст), «Наварин» (лейтенант Вишневецкий) и «Чесму», на которой находился командовавший отрядом лейтенант Зацаренный. Предполагали, что вокруг броненосцев устроено свайное заграждение{248}, а потому подходить к ним следовало с большой осторожностью. В 22:30 миноноски тронулись в путь, построившись в две колонны, причем «Чесма» и «Синоп» вели за собой по мине-крылатке. В 22:45 они должны были остановиться, чтобы дать скрыться из виду маленькому [329] парусному судну, которое пересекало их курс и могло поднять тревогу. В 23:30 они находились не более как в трех-четырех милях от города и застопорили машины, ожидая затмения луны. Через два часа, когда луна была уже частично закрыта, Задаренный направился на юго-восток и произвел разведку рейда. Большое число фелюг стояло, ошвартовавшись у берега. Несколько далее два больших судна стояли носом к берегу и всего в 400 ярдах от него. На берегу горел большой костер, ярко освещая гавань и давая возможность русским видеть группы турецких солдат и орудия батареи.
В 02:45, когда затмение было почти полным, все четыре миноноски направились к «Ассар-и Шевкету», который стоял к ним ближе всех и был развернут в их сторону правым бортом. «Синоп» и «Наварин» бросились вперед со своими минами, но были тотчас же замечены и окликнуты. Не отвечая на оклик, они старались как можно ближе подойти к «Ассар-и Шевкету», правя на его трубу под сильным огнем, который открыли по ним турки как с корабля, так и с берега. Одна из мин взорвалась у парадного трапа броненосца, где стояла шлюпка, но результат взрыва был настолько незначителен, что даже шлюпка не была повреждена, а броненосец остался совершенно невредим. Поверхность воды была покрыта черной пылью, и русские приняли это за уголь из угольных ям броненосца, решив, что они его взорвали. Между тем «Синоп» подошел очень близко к «Ассар-и Шевкету», где на него тотчас напали турки, находившиеся на шлюпке. Несколько минут длился рукопашный бой, в ходе которого лейтенант Писаревский был ранен и чуть было не вытащен за борт турком, который захватил его крюком. Он уже был над планширом, когда выстрелы товарищей спасли его. С трудом освободив свой катер, он удалился. «Наварин» тоже взорвал свою мину без особых результатов, разве что сам оказался наполовину залит водой. Русские утверждают, что от взрыва этой мины броненосец сильно накренился и турки страшно перепугались, но это ничем не подтверждается.
«Чесма», под командой Зацаренного, сначала прошла мимо броненосца к другому судну, но, видя, что оно [330] меньше, чем казалось, повернула и намеревалась подвести свою мину под корму «Ассар-и Шевкета». Зацаренный, однако, увидел свою миноноску окруженной обломками и плавающими людьми, по всей вероятности, с вышеупомянутой шлюпки; на конце же от мины находился трап броненосца, почему конец этот ему пришлось отрубить. На другой день мина была найдена турками на берегу. Однако этим его злоключения не кончились. «Ассар-и Шевкет», сильно качаясь от вызванного взрывами волнения, задел «Чесму», и ее нос погрузился в воду, а турки стали давать по ней залпы из ружей, хотя, по обыкновению, выстрелы их пролетали над головами русских. Русские, избитые и ослепленные, освободились с величайшим трудом, но они были убеждены в том, что потопили противника, и некоторые, обладающие более пылким воображением, слышали даже отчаянные вопли его тонувшего экипажа. Выйдя за пределы турецкого огня, Зацаренный заметил, что нет «Торпедиста», и со страшным риском вернулся его искать. Он уже считал его погибшим, как вдруг заметил его целым и невредимым; так что все четыре миноноски присоединились к «Константину». Подойдя к нему, они были на волоске от гибели, так как всего милях в трех сквозь дымку утренней зари виднелись мачты турецкого корабля. К счастью для «Константина», турки его не заметили, иначе бы ему несдобровать, так как это был броненосец «Османие», который ходил скорее русского парохода по крайней мере на один узел. За семь минут катера были подняты наверх, и «Константин» пошел в Одессу. Потери русских, по их показаниям, состояли всего из одного раненого — лейтенанта Писаревского. Турецкому броненосцу они не причинили вреда, так как через неделю он уже был в Константинополе. Им командовал Измаил Бей, бравый офицер, служивший в английском флоте. По его показаниям, взорвалась только одна мина, и та не коснулась корабля{249}. Турецкий экипаж не выказал недостатка в храбрости [331] и стойкости, так как при первой тревоге залег на палубе с ружьями, направив тяжелые орудия на миноноски.
Следующую минную атаку русские предприняли в Батуме, ночью 27 декабря. Как и прежде, лейтенант (ставший теперь уже капитан-лейтенантом) Макаров с «Константином» и четырьмя миноносками зашел в Поти, где получил известие о турецких кораблях в Батуме. Тогда он спустил миноноски. Ночь была очень темная, шел мелкий дождь, и не было почти никакой зыби; действительно, условия были самые благоприятные. На этот раз миноноски были те же самые, которые ранее осуществили атаку в Батуме, но мины у двух из них были совершенно другого типа. «Чесма», под командой Запаренного, была вооружена самодвижущейся миной Уайтхеда, второй миной такого типа, примененной в настоящей войне{250}, снаряженной 60 фунтами пироксилина. Аппарат для выбрасывания торпеды находился под килем миноноски, и последняя от него освобождалась после ее выпуска. «Синоп», которым командовал лейтенант Щешинский, тоже был вооружен торпедой, помещенной в аппарате, находившемся на буксируемом плотике. Остальные миноноски были вооружены обыкновенными крылатками. Отряд миноносок ушел от «Константина» в 10 часов вечера и с большим трудом нашел Батумскую гавань — тьма была просто непроглядная{251}. В придачу Макаров, опасаясь течения, дал миноноскам не совсем точное направление. После нескольких часов блужданий, над мысом, защищающим гавань, наконец были замечены мачты двух турецких судов (хотя были замечены только два корабля, но на самом деле их было семь). Слышно было, как в ночной тишине пересвистывались и перекрикивались между собой турецкие часовые. Выбрав самый большой корабль, принятый ими за «Махмудие», «Чесма» и «Синоп» двинулись вперед, и, подойдя ближе, «Чесма» [332] выпустила свою мину. Та пошла прямо, оставляя позади себя фосфорический след, и взорвалась, не дойдя до броненосца. Было высказано предположение, что она нырнула и ударилась о подводный камень, предположение, которое кажется весьма возможным. Между фок-мачтой и грот-мачтой турецкого корабля поднялся столб воды, и русские весьма естественно вообразили, что они нанесли неприятелю смертельный удар. Для большей верности «Синоп» также выпустил свою торпеду, но она не взорвалась и была на следующий день выловлена турками. Под сильным ружейным огнем русские удалились, не потеряв ни одного человека. Отступая, они увидели шедший к Батуму пароход и, направившись к нему, только собрались пустить в ход оставшиеся мины, как он подал им условный сигнал. Это был «Константин», который за несколько минут до того встретил две другие миноноски, которые, приняв его за неприятеля, проявили больше осмотрительности, чем храбрости, так как укрылись в Поти, где и были несколько позже подобраны им.
Последняя атака была произведена в Батуме в ночь с 25 на 26 января 1878 г. Пароход «Константин» под командованием Макарова получил приказание крейсировать вдоль восточного берега Черного моря и угрожать Батуму. На нем находились всего две миноноски, «Чесма» (лейтенант Зацаренный) и «Синоп» (лейтенант Щешинский), обе вооруженные торпедами Уайтхеда. В Поти, из которого прекрасно видна Батумская гавань, Макаров узнал, что турецкий флот находится около Батума. Он тотчас же решил произвести атаку и спустил миноноски. Хотя погода во время перехода была столь бурная, что миноноски, поднятые на боканцах, неоднократно ныряли в воду, они от этого нисколько не пострадали. Затем ветер несколько стих, хотя волнение было все еще сильное. В 23:20 миноноски отошли от парохода, но сильный снег совершенно изменил вид берегов, так что только два часа спустя они появились перед Батумом. Перед Зацаренным открылась великолепная картина. Месяц ясно освещал покрытые снегом холмы и суда, стоявшие в гавани. «Турок» было восемь, и они стояли, ошвартовавшись носом к берегу. При входе в гавань стояло [333] брандвахтенное судно, затем, дальше вглубь — колесный пароход и два броненосца с мачтами, еще далее вглубь — второй колесный пароход и несколько больших судов. Подойдя ближе к брандвахтенному судну, Задаренный увидел, что это броненосец в 1500 или 2000 тонн. На расстоянии 80 ярдов от него обе миноноски одновременно выстрелили торпедами, целясь в его грот-мачту. Обе торпеды попали, взорвавшись с ужасным шумом, и буквально сразу же корпус судна скрылся под водой. Еще минута, и русские увидели, как исчезли его мачты, и закричали «ура»{252}. Море было покрыто обломками, которые помешали Зацаренному спасти турок. В 02:45 обе миноноски вернулись к «Константину», не получив повреждений.
Все эти атаки отличаются большим однообразием. Каждый раз русские незаметно подкрадываются близко к туркам, каждый раз они взрывают мины с различными результатами, и каждый раз после взрыва им приходится выдерживать сильный огонь. С начала до конца они не потеряли ни одного человека убитым, если только можно доверять их донесениям. Турки, за очень редкими исключениями, по-видимому, ни в кого не попадали и даже не попадали в катера, которые на близком расстоянии представляли довольно большую мишень. Но это было в эпоху до появления скорострельных орудий, когда на кораблях между тяжелым и неуклюжим 40-фунтовым орудием и орудием Гатлинга (картечницей) не существовало промежуточных калибров. На турецких кораблях отсутствовали орудия Норденфельда или Гочкиса для отражения минных атак. Само собой разумеется, что весьма трудно направить тяжелые орудия на маленькие быстро двигающиеся суденышки. Точно так же трудно и попасть в них из медленно стреляющих орудий, но скорострельные орудия изменили положение дел. Миноноска заметно утратила свое значение с появлением скорострельной артиллерии. Скорость ее, быть может, удвоилась, но увеличение размеров, явившееся неизбежным следствием увеличения скорости, превратило ее в мишень, [334] в которую легче попасть. Если предположить, что броненосец, атакованный 27 декабря, был «Махмудие», то он не мог выпустить более 10 снарядов в минуту, а реально вряд ли мог выпустить и пять. Каждого такого снаряда было бы достаточно для уничтожения миноноски, если бы он в нее попал, но число миноносок было невелико, и попасть было очень трудно. Современный корабль тех же размеров, например «Ростислав», мог бы в течение того же времени выпустить 100 снарядов весом от 3 до 80 фунтов, даже не считая тяжелых орудий. С другой стороны, современная миноноска имеет более быстрый ход, и ей не требуется подходить так близко.
Стоит обратить внимание на достоинства принятого русскими способа доставки миноносок к месту действия на большом судне. Вследствие этого экипажи оставались свежими и без признаков утомления, как случилось бы после двух — или трехдневного мыканья в море на этих скорлупках. Мне кажется, не будет слишком смелым предположение: продемонстрированное ими замечательное хладнокровие отчасти можно приписать тому, что они находились в прекрасном физическом состоянии. Повидимому, они не испытывали никаких затруднений при спуске и подъеме миноносок, хотя, к несчастью, сведения о точной величине экипажей миноносок и использованных при этом талях являются недоступными.
Между большими кораблями во время войны произошел только один бой. 23 июля вооруженный коммерческий пароход «Веста», крейсируя у берегов Румелии, заметил на юге дымок и, предположив, что это какое-нибудь маленькое турецкое судно, стал держать так, чтобы отрезать его от берега. Однако в 8 часов утра выяснилось, что приближается турецкий броненосец «Ассар-и Шевкет» водоизмещением 2000 тонн, обладающий 11-узловой скоростью и защищенный броней толщиной от 4,5 до 6 дюймов. Его артиллерийское вооружение состояло из пяти восьмидюймовых дульнозарядных орудий, из которых ни одно не могло стрелять по носу. «Веста» представляла из себя винтовой пароход водоизмещением 1800 т, имевший машину в 130 нарицательных лошадиных сил и вооруженный четырьмя нарезными пушками [335] и пятью 6-дюймовыми мортирами. Она была совершенно неспособна сражаться с броненосцами. В то время как турки бросились в погоню и открыли по ней огонь, она направилась к северо-западу, чтобы избежать поражения бортовым огнем. Командир «Весты» вначале предполагал, что его судно имеет перевес в скорости, так как «Веста» могла давать 12 узлов, но вскоре обнаружилось, что броненосец ее догоняет. Таран броненосца медленно приближался к ее корме, а картечь и ружейные пули сметали все с палубы. Два сосредоточенных залпа, сделанных «Вестой», не произвели никакого эффекта, так как они дали промах, в то время как две 3-дюймовые гранаты, попавшие в русское судно, разорвались на палубе, вызвали пожар как раз над крюйт-камерой, убили при этом двух артиллерийских офицеров и подбили одну из мортир.
Так как продольные выстрелы производили ужасное действие на «Весту», то лейтенант Перелешин просил у командира позволения спустить две шлюпки и атаковать минами турецкий корабль, хотя трудно сказать, что могли бы они сделать против находящегося в открытом море под парами броненосца, обладающего хорошей скоростью. В просьбе ему было отказано, так как море было слишком бурным для того, чтобы низкобортные шлюпки смогли действовать, а минутой позже бравому лейтенанту снарядом оторвало обе ноги. Но когда русские уже считали себя погибшими, снаряд ударил в боевую рубку броненосца и тот прекратил преследование. Дымовая труба броненосца была вся изрешечена, палуба продырявлена, а кроме того, может быть, в один из его котлов попал снаряд. [336]