Глава VI.

Фаррагут в Мобилской бухте. 5 августа 1864 г.

Город Мобил находится в южной части штата Алабама, на расстоянии тридцати миль от Мексиканского залива, в глубине бухты, получившей от него свое название. Бухта эта представляет из себя большой, но мелководный рейд, с двумя неширокими входами; один из них, начинаясь у устья реки Миссисипи, идет затем между берегом и островом и настолько длинен, что доходит до устья реки, делая таким образом сообщение между бухтой и устьем реки помимо вод залива. Другой вход — Главный судовой, отделяется от первого (Гранд Пасс — Grand Pass){64} островом Дофин и мелкой отмелью.

Предвидя намерение федералистов прорваться в бухту, южане прежде всего позаботились о защите проходов. Посредине Гранд Пасс находится форт Пауэлл, у которого весь проход от одного берега до другого был загражден, так что остался только узкий проход для судов. Главный судовой вход был подобным же образом загражден сваями, хотя глубокий фарватер его, шириной меньше мили, загражден ими не был, но зато он защищался пушками форта Морган, расположенного на оконечности выступающей в море песчаной косы. Форт Морган имел, как мы увидим дальше, сильную артиллерию, но ее так часто меняли, что неизвестно, были ли пушки на местах, когда флот северян его атаковал?{65} Вооружение его состояло из семи 10– и трех 8-дюймовых колумбиад (больших гладкоствольных мортир), а кроме того, из одиннадцати 32-фунтовых пушек. Нарезных дульнозарядных орудий было два 8–, два 7–, семь 6,5– и три 5,8-дюймовых. Сам [134] форт был пятиугольный, с бастионами, кирпичной кладки, по старой системе, с орудиями в три яруса. Он был очень укреплен устройством внутренних траверзов и укладкой снаружи огромных куч из мешков с песком, в то время как на наружной земляной насыпи, известной под названием Вотер Баттери (Watter Battery), было поставлено 29 пушек, в том числе четыре 10-дюймовые гладкоствольные, одна 8-дюймовая нарезная и две 32-фунтовые нарезные. По другую сторону входа, на расстоянии двух миль от фарватера, находился форт Джейнс, вооруженный тремя 10-дюймовыми и 20 меньшего калибра гладкоствольными, а кроме того, четырьмя 32-фунтовыми нарезными пушками.

Поперек фарватера конфедераты поставили в две линии 180 мин, оставив между ними, под защитой форта Морган, узкий 300-футовый проход для входа и выхода блокадопрорывателей. Линия мин была обозначена красными буйками. Самыми эффективными были мины, сделанные из осмоленных пивных бочек; их насчитывалось 64. Они были снабжены чувствительными замыкателями, от 5 до 7 на каждой, производивших взрыв при соприкосновении с корпусом корабля. Остальные 134 мины имели жестяные или железные конические корпуса, поставленные вершиной вниз. В верхней части они были пустые, а в нижней находился пороховой заряд; якорями для них служили старые железные решетки. Они ставились на 7-футовую глубину и имели на своей поверхности особый спусковой механизм, вызывавший взрыв при спуске. Корпуса этих мин разъедались в воде и быстро становились безопасными; мины же из-под пивных бочек действовали удовлетворительно. Кроме того, в Главном входе конфедераты поставили донные мины, взрывавшиеся посредством электричества из форта Морган. Таким образом, подводная защита Мобилской бухты была хорошо организована, чтобы причинить серьезные повреждения неприятельским кораблям, так что флот Фаррагута рисковал погибнуть в канале.

В Мобиле, как и в Чарлстоне, южане не довольствовались пассивной защитой. Еще в 1863 г. были заложены пять небольших минных лодок в Селме, находившемся [135] на некотором расстоянии вверх по реке Алабама, где конфедераты устроили нечто вроде адмиралтейства. В том же году, но позже они заложили значительно более сильный корабль, «Теннесси». Он стал самым сильным броненосцем, построенным на Юге. Его корпус был сделан из дуба и желтой сосны. Он имел длину 209 и ширину 48 футов; углубление при полной нагрузке — 15 футов. Он имел такое же назначение, что и «Мерримак», и, подобно прототипу, батарея его находилась в средней части и была казематирована. Каземат возвышался на 8 футов над палубой с наклоном боковых стенок в 45 градусов. Размеры его были 78 на 29 футов, а крепления состояли из 2,5-дюймовых дубовых и 13-дюймовых желтой сосны вертикальных брусьев; снаружи их шла 5,5-дм сосновая и 4-дм дубовая обшивка. Снаружи этот деревянный корпус покрывали 2-дюймовые железные плиты в два слоя, поверх них находился еще один слой плит, толщина которых на бортовых и кормовой стенках составляла один дюйм, а на носовой — два дюйма. Общая толщина брони была от 5 до 6 дюймов, причем она была тверда и хорошо прокатана и вообще являлась наилучшей броней, выделанной конфедератами. Ее прокатывала фирма «Атланта Роллинг Миллс». Штурманская рубка находилась в передней части каземата, возвышаясь на 2 фута над его крышей. Сверху каземат был прикрыт железной решеткой из 2-дюймовых железных брусьев, в то время как палубу прикрывала 2-дюймовая броня. От таранного удара корпус защищался особым горбылем, составлявшим продолжение боковых стенок каземата; продолжение это, спустившись на два фута ниже ватерлинии, загибалось под углом обратно к корпусу. Такой деревянный горбыль снаружи был покрыт 4-дюймовым железом. Каземат имел 10 пушечных портов, по три на каждом борту и по два спереди и сзади; отверстия в этих портах, для поворота пушек, были весьма малы, закрывались они выдвижными железными ставнями толщиной в 5 дм. Артиллерия состояла из одной 110-фунтовой нарезной носовой пушки, такой же кормовой и четырех 95-фунтовых нарезных бортовых, по две на сторону. Главным недостатком корабля являлось расположение [136] цепей рулевого привода, так как по недосмотру они проходили поверх броневой палубы и были совершенно открыты. Паровые машины были также плохи; на пробе скорость достигла 8 узлов, а в полном грузу получилось всего 6. Задвижные дверки пушечных портов могли заклиниться; им очень трудно было управлять, но хуже всего то, что адмирал Бьюкенен, который так хорошо дрался на «Мерримаке», а теперь командовал этим кораблем, не мог получить хорошо обученной команды и офицеров. Экипаж состоял из 138 человек, в том числе 18 офицеров.

После укомплектования броненосца оставалось еще провести его в бухту; углубление корабля было 14 футов, и для того чтобы попасть на глубокую воду, ему надо было перейти бар реки Дог, где глубина была всего 9 футов. С этой целью инженеры южан построили камель, или сосновые понтоны (плавучий док); наполнив водой, их затопили и установили на них броненосец, а затем выкачали воду настолько, чтобы броненосец поднялся до требуемого углубления. Понтоны были уже построены, как вдруг они сгорели, и всю работу пришлось начинать вновь. В это время все мобилские газеты были заполнены упреками по адресу адмирала Бьюкенена за его медленность и отсрочки.

Не приходится сомневаться, что люди редко достигали таких больших результатов при таких малых средствах. Юг начал войну, не обладая никакими инженерными средствами, в то время как Север имел их в изобилии. Железа было мало и в стране не добывалось; заводов и кузниц, где оно могло бы перерабатываться, было еще меньше. Южане были плантаторами, а не механиками и инженерами; однако в минуту испытания они продемонстрировали блестящие способности той расы, от которой они происходили. Построенные ими корабли, хотя и не походили на мониторы северян, не были чудесны. Юг перенес поражение, которое ему уготовил рок войны; они были разбиты, но не обесчещены, они были осилены, но не побеждены.

Наконец после двух томительных месяцев «Теннесси» был поднят для перевода через бар. Он должен был [137] явиться сюрпризом для блокирующего флота, и для этого был выбран день 18 мая. К несчастью, однако, когда броненосец перешел бар и изготовился к бою, то вода была так мала, что он сел на мель. В это время понтоны были уже удалены, чтобы приготовить его к бою, без них же он не мог сняться с мели. Начавшееся утро открыло его присутствие федералистам, вызвав у них немалое удивление. К форту Морган он был отведен в половодье, где и остался для практики экипажа. При нем находились три канонерские лодки: «Селма», вооруженная тремя 8-дюймовыми гладкоствольными пушками и одной старой 32-фунтовой, из которой опасно было стрелять; затем «Морган» с двумя 7-дм нарезными и четырьмя 32-фунтовыми пушками и, наконец, «Гейне» с одной 8-дюймовой нарезной и четырьмя 32-фунтовыми орудиями. Все они были колесные, малопригодные для войны; все они также были лишены брони, хотя котлы их и имели небольшую защиту.

Теперь следует перейти к флоту северян. Им командовал адмирал Фаррагут, совершенно справедливо названный американским Блейком. Он уже заслужил блестящую репутацию своим форсированием прохода вверх по Миссисипи, усилив блеск ее делом при Мобиле. Соединяя в себе высочайший профессионализм с мужеством, он в то же время обладал способностью правильно поступать в критический момент. Он обращал тщательное внимание на всякую случайность, возможную при атаке, и окончательный план сражения составил после нескольких часов работы над небольшими деревянными моделями своих кораблей. Как и раньше, при Новом Орлеане, он не пренебрегал ни одной предосторожностью, которую внушили ему его знание и предусмотрительность; как и раньше, его знание и предусмотрительность вместе со смелостью даровали ему вполне заслуженный успех.

Для форсирования входа в бухту он уже просил о присылке броненосцев, так как без них он не мог надеяться на успехи в состязании как с фортами, так и с броненосцем конфедератов «Теннесси». В конце концов его требования были удовлетворены. Ему послали двухбашенные [138] мониторы «Виннебего» и «Чикасо»{66}, водоизмещением по 970 т{67}, вооруженные 11-дюймовыми гладкоствольными пушками, поставленными в башнях, защищенных 8,5-дюймовой броней, а также большие мониторы «Текумсе» и «Манхеттен» водоизмещением по 1034 т, имевшие по одной башне, защищенной 10-дюймовой броней и вооруженной двумя большими 15-дюймовыми пушками. Фаррагут решил произвести атаку 4 августа и к этому времени закончить все свои приготовления{68}. Кроме мониторов, флот его состоял из 14 деревянных кораблей, вооруженных следующими орудиями: 10–11-дюймовых, 1–10-дюймовая, 77–9-дюймовых, 27–32-фунтовых гладкоствольных, 2–150-фунтовых, 11–100-фунтовых, 2–60-фунтовых и 17 небольших нарезных пушек. С включением броненосцев вес залпа всего флота равнялся 14 246 фунтам.

Машины и котлы с бортов, обращенных к форту Морган, на деревянных кораблях защитили цепными канатами. Для предохранения от осколков были натянуты сети; верхний рангоут спущен; палубы от снарядов защищались мешками с песком{69}. По крайней мере один из кораблей — «Ричмонд» — из 3000 таких мешков устроил защиту вдоль правого борта, а чтобы защитить себя от продольного огня, на нем устроили поперечные баррикады в носовой и кормовой части. Шлюпки были оставлены на берегу или же спущены. Далее, чтобы избегнуть беспомощного состояния кораблей в случае, если будет [139] повреждена их машина, он приказал неброненосные корабли снайтовать попарно так, чтобы большие и сильнейшие из них находились на правой стороне{70}, а меньшие и слабейшие — на левой. Таких пар во время атаки было семь, и суда следовали одно за другим в том порядке, в каком дальше приведены их названия. Первым шел «Бруклин», к которому была принайтовлена «Октарара»; дальше следовали «Хартфорд» под флагом Фаррагута с «Метакомет», затем пары «Ричмонд» — «Порт-Ройял»; «Ласкаванна» — «Семинол»; «Мононгахела» — «Кеннебек», «Оссипи» — «Итаска» и, наконец, в арьергарде «Онеида» — «Галена». Корабли, поименованные первыми, находились с правой стороны.

Так как два корабля 4 августа отсутствовали, то Фаррагут предпринял атаку 5 августа, когда они были на месте. Время после 12 часов дня 4-го числа он употребил на рекогносцировку, а затем, вернувшись к флоту, отдал свои последние приказания. Первоначально он намеревался головным в колонне поставить свой флагман, так что офицерам с большим трудом удалось убедить его послать первым «Бруклин», так как этот последний был снабжен аппаратами против мин, а кроме того, имел и самый сильный носовой огонь{71}. Впереди неброненосных кораблей поодиночке шли мониторы в следующем порядке: «Текумсе», «Манхеттен», «Виннебего», и «Чикасо»{72}. Когда все было готово, Фаррагут спустился в свою каюту и написал следующее письмо своей жене: «Сегодня утром с Божьей помощью я иду в Мобил и все упование мое на Него возлагаю. [140]

Если Он предназначит место это для моей кончины, я готов подчиниться Его воле!»{73}.

Фаррагут собирался сделать то, что до сих пор и не пытались сделать. Под дулами пушек и среди мин он собирался пройти узкий проход и, сделав это, рассчитывал встретить самый сильный броненосец{74}. Ведь только немного более сильные укрепления и препятствия удержали Дюпона и Дальгрена у Чарлстона, хотя они и обладали броненосным флотом. Многим казалось, что поставленная задача безрассудна, но благоразумие его было доказано. Перед рассветом адмирал объявил свое решение идти в проход, и одновременно корабли начали готовиться. Последние приготовления были окончены, палубы были защищены мешками с песком, и команда села завтракать. В 05:30 последовал сигнал «Сняться с якоря», и эскадра построилась для боя в кильватерную колонну. В 06:30 перешли бар и начали приближаться к фортам. Для того чтобы лучше видеть ход боя, Фаррагут взобрался на ванты. По мере того как поднимался дым, адмирал все выше и выше поднимался по вантам, пока наконец из опасения, что он потеряет равновесие и упадет, не послали офицера, который и привязал его к вантам. На палубе «Хартфорда» находилось несколько армейских офицеров-связистов (the Army Signalling Corps), которые поддерживали сообщение с сухопутными войсками федералистов. Так как важно было, чтобы они не пострадали, то их послали в душный кубрик, где они и должны были сидеть, пока не понадобятся. Они там и сидели, ожидая начала боя. Им казалось, что прошло столетие, пока не раздался глухой звук выстрела, возвестивший начало боя. Немедленно раздался гром выстрелов с форта Морган, сначала он был отдаленный, а затем, после того как «Хартфорд» произвел залп из своих бортовых 9-дюймовых [141] пушек, корабль буквально содрогнулся до ахтерштевня.

«Текумсе», находившийся в голове колонны, выстрелил из своих 15-дюймовых пушек в 06:45, и один из его снарядов разорвался над фортом, но до сих пор еще оттуда не было ответа. В 07:05 конфедераты открыли огонь, их снаряды начали падать между кораблями. Все корабли северян проходили узкий канал почти под пушками форта Морган, старательно держась правее красного буйка, обозначавшего конец минного заграждения. Мониторы, как было сказано, находились впереди, но вследствие тихоходности их вскоре догнали более быстроходные деревянные корабли, отчего и произошло небольшое замешательство. Погонные пушки «Бруклина» начали действовать 07:10, другие корабли — пятью минутами позже. В это время корабли конфедератов находились вне середины канала и стояли почти по направлению линии заграждения, так как с этого места они могли вести продольный огонь по приближающемуся флоту. Их непрестанный огонь действовал разрушительно. Они все время обстреливали «Хартфорд», так что осколками засыпали палубу по всем направлениям; в этом случае сети сослужили хорошую службу. «Хартфорд» медленно продвигался вперед. В 07:30 он был против форта и сражался прекрасно. Огонь конфедератов теперь стал особенно жарким. Снаряд, попавший в «Метакомет», обезглавил человека и, разорвавшись в малярной кладовой, зажег находящиеся там масло и краску.

По приказанию Фаррагута корабли следовали в тесном строю; мониторы же сделали блестящий маневр, пройдя так близко под фортом, что офицеры их могли слышать команды комендоров конфедератов. Это был критический момент боя. Мониторы задержали движение отряда деревянных кораблей, так что головная пара его, «Бруклин» и «Октарара», замедлила ход и сблизилась с «Хартфордом». Вся линия кораблей постепенно скучилась в узком проходе, а сильное течение поставило их поперек канала, так что орудия форта могли обстреливать их продольным огнем. «Бруклин» сделал сигнал: «Мониторы прямо на пути, мы не можем обойти их». В [142] ответ на это Фаррагут просигналил: «Мониторам быть головными и идти вперед»; но уже «Бруклин» застопорил машину и развернулся поперек канала, в то время как «Хартфорд», будучи им блокирован, тоже встал поперек. Огонь конфедератов усилился, и, хотя он был сосредоточен главным образом на «Бруклине», предполагая, что это флагман, все-таки и «Хартфорд» не избежал его. В его фок-мачту дважды попали снаряды, но, к счастью, конфедераты целились слишком высоко. Одному человеку оторвало снарядом обе ноги и в то же время другим снарядом снесло его вскинутые кверху руки. Снаряд, разорвавшийся между двумя носовыми 9-дм орудиями, убил и искалечил 15 человек из их прислуги. Палуба от крови сделалась скользкой; на левом борту, где складывали покрытых холстом покойников, их ряд все увеличивался. Мониторы изо всех сил старались помочь оказавшемуся в трудном положении адмиралу и так же сильно страдали. Задняя часть башни на «Виннебего» была повреждена; дымовая труба на «Чикасо» — изрешечена, отчего уменьшилась тяга; «Манхеттен» не мог больше пользоваться одной из двух пушек. Несмотря на это, во время самого жаркого огня коммандер Стевенс на «Виннебего» спокойно прогуливался по верхней палубе между башнями, а Перкинс, командир «Чикасо», сидя на крыше башни, в знак приветствия махал своей шляпой. Беспокойство Фаррагута все возрастало. Чтобы выиграть сражение, «Бруклину» надо было идти вперед. Адмирал и сделал такой сигнал, но получил в ответ: «Мины». «Бруклин» не мог или не хотел двигаться, так как командир его принял за мины пустые ящики из-под снарядов, спущенные на него по течению конфедератами. В этот момент Фаррагут произнес свою знаменитую фразу и лучше всего проявил свои высокие качества начальника. «Проклятие минам!» — вскричал он среди страшного смятения. «Проклятие минам! Вперед! Четыре звонка!» (сигнал, обозначавший полный ход){75}. [143]

Решение это было более чем геройское, так как «Текумсе», храбро игнорируя линию минного заграждения и видя «Теннесси» близко возле себя по другую сторону, устремился на него. Так как для разворота не хватало места, то он и пошел через роковую линию. «Теннесси» ожидал его нападения. Когда противники сблизились настолько, что легко можно было разглядеть отверстия в боевых штурманских рубках, раздался глухой звук взрыва. Вода возле «Текумсе» вдруг вздулась, а когда она спала, то монитор сильно накренился; нос его погрузился в воду, а корма поднялась в воздух, причем винты, не встречая уже сопротивления воды, сильно завертелись, и монитор с девяноста тремя членами команды пошел ко дну{76}.

В то время как корабль тонул, его командир Крейвен и штурман встретились у горловины, через которую был ход из башни в боевую рубку; при этом оба они собирались вылезти наружу. Одновременно мог пройти только один. Крейвен отступил назад со словами: «После вас, штурман». Это были его последние слова. Штурман спасся, но, когда он достиг последней ступеньки трапа, ведущего из башни, корабль под ним затонул, и Крейвен пошел ко дну вместе с ним. Такие деяния заслуживают того, чтобы их помнили, так как они грубое убийство возвышают до степени очищающей и облагораживающей трагедии. Крейвен обрел бессмертие, которое он заслужил.

Вопрос о точном моменте потопления «Текумсе» является спорным, но это должно было произойти приблизительно в 07:45; по крайней мере, на «Хартфорде» приказание идти вперед было отдано около этого момента; машина флагманского корабля начала работать; он тихо [144] миновал «Бруклин», дав сначала задний ход, а затем бросился вперед сквозь дым и занял место головного. Став головным, ему предстояло пройти линию минного заграждения. Гробовое молчание царило на корабле, подвергающемся такой опасности, а позади него приводился в порядок весь строй. Все с нетерпением ждали исхода. Слышно было, как мины задевали о днище; очевидно, они были конической формы и разъедены водой, между тем как те, на которых погиб «Текумсе», были поставлены недавно. После мгновений, показавшихся людям, жизнь которых была в опасности, целой вечностью, «Хартфорд» благополучно миновал мины и пошел навстречу «Теннесси». Позади него «Бруклин» все еще стоял поперек канала, и так как «Ричмонд» течением навалило на «Бруклин», то адмирал остался без помощи. «Ричмонд» отошел назад, ведя по форту Морган сильный огонь, который неоднократно отгонял комендоров от их пушек. Глубина, на которой он маневрировал, была так мала, что временами воды под килем оказывалось меньше фута. К счастью, корабли северян при проходе держались очень близко к форту или даже почти прямо под ним, ветер же относил дым на конфедератов, ослепляя их и мешая им целиться; однако, несмотря на все это, они понесли большие потери, хотя большинство снарядов и перелетало через корабли. В конце концов после 25-минутной перестрелки «Ричмонд» обошел «Бруклин» и очутился позади форта. За это время «Бруклин» развернулся вдоль канала и последовал за ним. Пока остальная часть флота проходила форт, появился новый противник. «Теннесси», к которому приближался «Хартфорд», выпустил в него 7-дюймовый нарезной снаряд. Снаряд этот попал выше ватерлинии и сделал громадную пробоину, которая могла стать роковой, если бы удар пришелся по корпусу немного ниже. «Теннесси» затем пытался его таранить, но вследствие его тихого хода и плохой маневренности попытка эта оказалась безуспешной. «Хартфорд» уклонился маневром; броненосец же конфедератов спустился вниз по каналу и направился к «Бруклину».

В то время когда «Ричмонд» настолько сильно свалился с «Бруклином», что им едва удалось расцепиться, [145] команда первого была готова бросится на броненосец конфедератов. Орудия были заряжены большими зарядами и снарядами и сделаны все приготовления, чтобы с рей корабля сбросить в дымовую трубу броненосца мешки с порохом. Однако последнему не удалось нанести удар «Бруклину»; таранить противника, обладающего большей скоростью и маневренностью, даже и в узком проходе, дело нелегкое, как это теперь узнал Бьюкенен. Он сделал два выстрела из больших орудий по кораблю северян, в то время как снаряды последнего ударили в броню «Теннесси» без малейшего для него вреда. Проходя мимо «Ричмонда», он сделал третью попытку таранить, но также безуспешно и при этом получил залп со всего борта, вновь не причинивший ему никакого вреда. Он снова сделал два выстрела, но промахнулся, либо потому, что отсырел порох в протравке, или же вследствие того, что комендоры конфедератов были обстреляны огнем ручного оружия северян. Он снова повернул и попробовал таранить «Ласкаванну», шедший четвертым, но опять промахнулся и только поставил свой корабль поперек канала, предоставив «Мононгахеле» случай таранить «Теннесси».

«Мононгахела», имевший бронзовую наделку на форштевне, пошел полным ходом на броненосец южан, но, стесненный в своих движениях снайтовленным с ним «Кеннебеком», нанес удар под очень острым углом, отчего только своротил свою наделку, не причинив «Теннесси» вреда. Последний, очутившись по левую сторону линии федералистов, разрядил свои орудия по «Кеннебеку». Один снаряд, разорвавшийся у борта последнего, произвел пожар, другим же оторвало обе ноги первому лейтенанту на «Мононгахеле», смертельно его ранив. Затем он пошел вдоль правого борта «Оссипи», сделав в него два выстрела. Миновав «Онеиду», он намеревался поразить его своим огнем, но вследствие неудачи в запале произошел только один выстрел, попавший в кормовое поворотное орудие корабля северян.

В 20 минут девятого «Теннесси» миновал линию северян, направив частый огонь на отставшую «Онеиду». В этот момент на выручку «Онеиде» пришел монитор «Виннебего» и занял позицию между этими двумя кораблями [146] при громких радостных криках команды «Онеиды». Стевенс все еще находился на башне монитора и снял шляпу в знак приветствия. Все свои четыре пушки, заряженные большими зарядами, монитор разрядил по «Теннесси», после чего таран пошел под прикрытие форта Морган. Первая стадия боя окончилась. Все корабли прошли мимо укреплений конфедератов так, что ни один из них не был потоплен артиллерией этих последних, и смелость Фаррагута полностью оправдалась.

Прорывом у Мобила задача Фаррагута практически была закончена. Он расположил свои силы поблизости к укреплениям конфедератов, и они оказались в тесной блокаде, так как войска федералистов отрезали им сообщения на суше. Подобно тому как пали форты Ст. Филипп и Джексон у Нового Орлеана, так неизбежно должны были пасть форты Морган и Джейнс у Мобила. Хотя «Теннесси» все еще стоял нетронутым под защитой пушек форта, но и он, очевидно, должен был быть захвачен или уничтожен. Фаррагут намеревался атаковать его после наступления сумерек при помощи трех мониторов. Он был вооружен дальнобойными нарезными пушками и имел осадку меньше, чем деревянные корабли федералистов, хотя мониторы могли следовать за ним всюду. Трудно понять затем, какими соображениями руководствовался Бьюкенен, предупреждая намерение Фаррагута и подвергая себя воздействию сосредоточенных сил соединенного флота. Вероятно, оно было вызвано его желанием поддержать свою репутацию, подвергавшуюся сильным нападкам южной прессы, каким-нибудь военным подвигом. Возможно, он также надеялся прорваться через флот федералистов к Мобилу. Тактика его состояла в том, чтобы атаковать деревянные корабли с дальней дистанции, находясь на малой глубине. Маневрируя таким образом, он мог держаться вдали от мониторов, которые ходили не быстрее его собственного корабля, и тем самым причинить противнику массу повреждений. Мониторы, вооруженные большими гладкоствольными пушками, были опасны только на близком расстоянии.

Миновав мины и форты, «Хартфорд» обратил свое внимание на канонерские лодки конфедератов. «Мета-комет» [147] был разнайтовлен и тотчас же бросился в погоню за «Селмой», которая намеревалась укрыться в бухте. Первого поддержали «Кеннебек», «Порт-Ройял» и «Итаска», в настоящее время уже освободившиеся от напарников; однако налетевший большой шквал с дождем до некоторой степени помешал преследованию. Под его прикрытием лодка конфедератов «Морган» ушла под защиту форта Морган, в то время как незадолго перед тем 9-дм снаряд с «Хартфорда» попал в подводную часть лодки «Гейнс». Несколько минут спустя она была пробита 11 -дм снарядом, который затопил ее крюйт-камеру и вынудил командира выброситься на берег. За единственной оставшейся канлодкой последовал в бухту «Метакомет», рискуя сесть на мель на мелководье. Вскоре после 9 часов погода разъяснилась, и «Селма» увидела, что перед носом у нее находится сильный корабль Союза. Последовал короткий бой, в ходе которого сильный огонь «Метакомет» позволил взять верх над слабым кораблем южан. Понеся большие потери, командир его спустил флаг и сдался, будучи тепло принят его старым другом Джуэттом, который командовал «Метакометом». Оба офицера сели завтракать, как будто между ними не было ничего особенного.

Остальная часть флота Фаррагута в 08:35 встала на якорь выше форта. Несколько малых кораблей, попытавшихся следовать за ними и пройти мимо укреплений конфедератов, жестоко пострадали, один даже затонул, а это показывает, что флот северян не смог принудить к молчанию форт Морган. В общем этот форт выпустил 491 снаряд. Команды кораблей занимались уничтожением следов боя, уборкой трупов и изувеченных человеческих останков. Сделав это, они начали обедать. Отдых, однако, оказался непродолжителен. В 08:50 «Теннесси» тихо двинулся от форта Морган и направился к ним. Это была ужасная глупость, на которую он решился. Один, с весом залпа всего 600 фунтов, он собирался атаковать весь флот, у которого вес выбрасываемого металла был в 25 раз больше. При поддержке еще сильной батареи форта Морган он мог нанести небольшой вред, но теперь, намереваясь вступить в бой с тремя хорошо бронированными мониторами [148] и 14 деревянными кораблями, он был предоставлен самому себе. На нем находились адмирал Бьюкенен — моряк, равный Фаррагуту если не по тактическим способностям, то по смелости, и кэптен Джонсон. Но, кроме них, не было других хорошо обученных офицеров, а экипаж состоял из береговых жителей. Северяне отклепали свои канаты и начали движение.

До сих пор «Теннесси» пострадал очень мало. Была слегка попорчена броня и снесена часть трубы, отчего уменьшилась скорость, до этого она, вероятно, не превышала пяти узлов. Когда таран подошел поближе, Фаррагут сделал сигнал своим кораблям: «Атаковать таран не только пушками, но и форштевнями, на полном ходу»; на мониторы он послал своего хирурга с приказанием соединиться для одновременной атаки. Первую попытку таранить сделала «Мононгахела». Набрав полный ход, она бросилась на «Теннесси» и ударила его около 09:30 в середину правого борта, в то место, где каземат соединяется с палубой. Удар был силен, но не причинил «Теннесси» никакого вреда; после сражения нельзя было найти того места, куда пришелся удар. Горбыль являлся действенной защитой, так как без него таран, наверно, пошел бы ко дну. Не много современных кораблей могли бы выдержать такой удар. В момент столкновения «Теннесси» выстрелил из своих больших орудий, ранив на «Мононгахеле» трех человек. Северяне также дали бортовой залп, который, однако, не повредил броненосец, несмотря на то что пушки были опущены и выстрел пришелся под прямым углом. Через несколько минут после того как «Мононгахела» отошла от тарана, атаку произвела «Ласкаванна», ударив «Теннесси» в кормовую часть борта, но также не причинила ему вреда. Противники в продолжение нескольких минут маневрировали борт о борт. Так как пушечные порта «Теннесси» были открыты, северяне направили в них частый огонь из ружей; при этом комендор северян кинул в один из незакрытых портов кусок пемзы, будучи задет конфедератом, который ругал север. Снаряды «Теннесси» произвели пожар на «Ласкаванне», который, впрочем, вскоре потушили; снаряд же одной 9-дюймовой пушки «Ласкаванны», которой [149] только и могли пользоваться, попал в одну из пушечных ставень «Теннесси», разбил ее на множество железных осколков и нанес значительные повреждения.

Как Бьюкенен, так и Фаррагут горели желанием сразиться друг с другом, и в настоящий момент оба флагманских корабля сближались носами, как будто бы для тарана. При столкновении форштевнями, вероятно, затонули бы оба, при отклонении же терялась возможность таранить. Из этих двух адмиралов Фаррагут был более решителен; он не стал уклоняться, между тем как «Теннесси» уступил дорогу, так как если бы этот последний сошелся с «Хартфордом», то он должен был бы затонуть вместе с ним. «Хартфорд» прошел, задев слегка «Теннесси», причем якорь его при ударе изогнулся. «Теннесси» пытался возобновить огонь, при этом еще раз все его запасы, за исключением одного, сдали; команда «Хартфорда» слышала их хлопанье. «Ласкаванна» в это время описывала циркуляцию, приближаясь к тарану, чтобы нанести новый удар, когда он столкнулся с «Хартфордом», ударив его в правый борт, и погнул при этом его шпангоуты. При столкновении Фаррагут едва избег опасности; и так как он взлез на борт, чтобы посмотреть, какие причинены повреждения, то появилось опасение, что его при ударе выбросило за борт. Раздался общий крик «Спасайте адмирала!», и команда не успокоилась до тех пор, пока он вновь не появился на палубе. Он приказал дать полный ход вперед, чтобы снова таранить «Теннесси», и в то же самое время с раздражением сигналил «Ласкаванне»: «Ради Бога, уходите с нашей дороги и становитесь на якорь!» Сигнал был сделан, но никогда не сделался известен другим кораблям.

Наконец на подмогу деревянным кораблям прибыли мониторы. «Манхеттен» стал за кормой «Теннесси», и лейтенант Хартон описывает его так: «Ужасного вида чудовище надвигалось на наш левый борт, тихо вращающаяся башня которого обнаруживала пещерообразную пасть мамонтовой пушки. — Левый борт, полундра! — воскликнул я. Мгновенно затем звук, подобный грому, поразил нас всех, в то время как струя темного, сернистого дыма закрыла наши порта и кусок металла весом [150] 440 фунтов, выброшенный 60-фунтовым зарядом, пронзил наш борт, который до удара представлял из себя 2-футовое крепкое дерево, покрытое 5-дюймовым твердым железом. Это был 15-дюймовый снаряд, который пробил нас так хорошо. Он не прошел насквозь; внутренняя сетка защитила нас от осколков, почему и не было от него никаких несчастных случаев». В общем «Манхеттен» выпустил шесть своих больших снарядов. Вместе с ним были «Виннебего» и «Чикасо», стрелявшие в кормовую часть каземата{77}, который дрожал от Каждого удара и был готов сдать. Штуртрос был перебит; одна пушка была подбита; трое ставень пушечных портов были разбиты; дымовая труба, обломилась внутри каземата, который вследствие этого наполнился дымом и невыносимым жаром, и в это же время действовали все орудия. Броненосец «Теннесси» в скором времени должен был стать беспомощной и бездействующей железной массой, когда Бьюкенен приказал направить его к форту Морган, где он мог бы оправиться. Адмирал послал за машинным ручником выбить болты зажатых ставен, чтобы они упали и тем самым открыли порта. Человек уже работал, наклонясь за борт, когда в каземат, как раз в то место, где он работал, ударил снаряд; удар этот его раздавил и останки его в ужасном виде разбросал по палубе, «как рубленое мясо», сказал кэптен Джонсон. Громадное число гаек и осколков полетело внутрь, и один такой кусок металла ударил Бьюкенена по ноге, сломав ее ниже колена. Его унесли вниз, командование же перешло к кэптену Джонсону. Через 20 минут «Теннесси» очутился перед своими противниками в безнадежном состоянии. Он не мог ни стрелять, ни причинить какой-либо другой вред. Очевидно, дальнейшее сопротивление стало бесполезным; и Джонсон, увидя это, испросил согласие Бьюкенена сдаться. Через решетку, которая покрывала каземат, был просунут белый флаг, но так как северяне его не видели, то появилась необходимость кому-нибудь выйти наружу в царствовавший там вихрь снарядов и выставить знак поражения. Эту тяжелую и опасную обязанность [151] с большим мужеством взял на себя кэптен Джонсон; около 10 минут он стоял на палубе «Теннесси» и махал белым флагом. Наконец это заметили на «Оссипи», который подходил к нему с целью таранить; он дал задний ход машине, но избежать столкновения не удалось.

При радостных криках победителей был поднят федеральный флаг, и через один из портов «Теннесси» влез первый федералист, хирург Палмер, которому приказано было оказать помощь раненому Бьюкенену.

В броне «Теннесси» было от 40 до 50 пробоин, но ни одна из них не была сквозная. 15-дюймовые снаряды «Манхеттена» в броне и прокладке делали пробоину от 3 до 4 квадратных футов, причем вся масса осколков оставалась внутри. Имевшаяся на корабле течь, по 6 дм в час, происходила, вероятно, от неоднократного тарана, которому он подвергался, хотя она могла возникнуть и от ударов больших снарядов. В кормовой части каземата броня отстала. Несмотря на все это, потери в людях оказались невелики: двое убитых и девять раненых. Таким образом, команда его была хорошо защищена, и если бы он обладал большей скоростью и лучшей проводкой штуртроса, то результат боя мог заметно отличаться от теперешнего. Таран, если только это его специальное назначение, должен быть быстроходен.

У северян потери оказались значительно больше. Первый идет «Хартфорд», имевший 25 человек убитыми и 28 ранеными; за ним следует «Бруклин» с 11 убитыми и 43 ранеными. Включая утонувших на «Текумсе», общие потери исчислялись в 145 убитых, 170 раненых и 4 пленных, спасшихся с «Текумсе», которые выплыли к форту Морган. Потери конфедератов, включая сюда погибших на трех канонерских лодках, достигали 12 убитых и до 20 раненых; в то же время на одном только «Теннесси» было взято 127 не раненых пленных. Поведение команд северян при этом суровом испытании было замечательное, что нас удивляет, так как большая часть из них были просто рекруты. Фаррагут отзывается о них так: «Я никогда не видел столь обученного, как наш, экипажа. По знакомству с мелкой артиллерией они стоят во [152] главе старослужащих и равны им по знакомству с большими орудиями. Они прибыли к нам простой толпой юнг и молодых людей и, к общему удивлению, у девятидюймовых орудий действовали так же ловко, как и у 24-фунтовых. Не было ни одного человека, который бы выказал страх... Это была самая жестокая битва, в которой я когда-либо дрался со времени старого «Эссекса». От первого до последнего все они стреляли спокойно и не спеша; они не упали духом, когда проходили под фортом Морган и когда корабли скучились». Такое быстрое ознакомление их с артиллерией легко объяснить тем, что большие гладкоствольные пушки, исключая их величины, мало чем отличались от тех орудий, которыми сражался Нельсон. Способный человек очень быстро может научиться пользоваться ими, что же касается до более сложной современной артиллерии, то знакомство с ней так легко не дается. Бой происходил не на бушующей поверхности открытого моря, а в спокойных внутренних водах, которые моряка и берегового жителя ставят в одинаковое положение. Однако трудно объяснить, почему во флоте северян люди так быстро осваивались с дисциплиной и порядком службы. Вероятно, эскадра при Мобиле комплектовалась отборными людьми. В своем отчете о флоте Соединенных Штатов в 1863 г. секретарь Министерства говорит, что он встретил большие затруднения при наборе матросов: «В то время как всякий способный и хорошо сложенный человек подходящего возраста может быть взят в солдаты, из всего населения имеется сравнительно мало людей, которые могли бы быть взяты в матросы. На последних можно смотреть как на специалистов». Мы должны остерегаться мыслей, что с необученными людьми мы можем в 1895 г. получить те же результаты, какие были получены в 1864-м. Условия войны изменились!

Мобил еще раз доказывает, что, если только для движения кораблей имеется свободный проход, решительный командующий может прорваться мимо сильнейших фортов. В самом деле, прирост скорости кораблей уравновешивается возрастанием скорости артиллерийского огня, и можно думать, что факт этот так же верен и теперь, [153] как он был верен всегда. Это обстоятельство немаловажно при рассмотрении положения русского Черноморского флота, который, в случае неприязненных действий Турции, возможно, будет прорываться через Босфор и Дарданеллы. Чтобы воспрепятствовать этому, надо использовать как береговые форты, так и мины на фарватере, добавив ко всему этому подвижную защиту в виде миноносцев.

После этого сражения форты были изолированы и последовательно взяты. Все то, что для своего выполнения потребовало бы месяцы, если бы действовали только одни сухопутные войска, за несколько дней было сделано совместно флотом и армией. Форт Пауэлл был взят в тот же самый день после бомбардировки его «Чикасо». 7-го числа сдался форт Гейне и 22-го — форт Морган. Но хотя бухта оказалась полностью во власти федералистов, но так как вся она была заставлена минами, то на них неоднократно подрывались и гибли корабли: 12 марта 1865 г. — «Алтея»; 28 марта — большой монитор «Милуоки»; 29 марта — «Осейдж» с потерей 2 человек убитыми и 10 ранеными; 1 апреля — канонерская лодка «Родолф», на которой 15 человек было убито и ранено; 13 апреля — «Ида»; 14 апреля — «Скиото» с 10 членами экипажа; «Итаска» с 11 и «Роз» с потерей 5 человек. Минная часть конфедератов выполнила свою задачу хорошо. [154]