В начале 1879 года была решена экспедиция против туркменского племени текинцев, населяющего оазис Ахал-Теке, который простирается узкой полосой между северным склоном хребта Копет-Дага и песками Кара-Кума. Экспедиция была задумана в весьма широких размерах; деятельные приготовления к ней тотчас же начались и велись чрезвычайно секретно. Назначались части войск, заключались подряды и контракты, перевозились на ту сторону Каспия провиант, фураж, снаряды и т. п., переправлялись затем и войска, а в России еще никто не знал о новом походе. Первые известия об ахалтекинской экспедиции распространились в обществе только в половине мая.

Естественно возник вопрос о причинах ее; большинство впервые услышало имя племени, против которого предпринималась экспедиция, не знало даже где находятся земли [2] им обитаемые; но слыша о больших приготовлениях и о назначении начальником ее генерал-адъютанта Лазарева, приобревшего себе столь громкое имя в последнюю войну, все поняли, что задуманное дело, не есть обыкновенная степная экспедиция, какие предпринимались чуть не ежегодно в закаспийском крае, а нечто более серьезное.

Причин оказалось превеликое множество, но настоящей причины никто не произносил, а может быть и не хотел сознавать.

Одни говорили, что причина экспедиции и конечная цель ее — демонстрация против Англии. В виду ожидаемого занятия англичанами Кабула, необходимо, говорили они, предупредить дальнейшее движение их на Герат, а достичь этого можно будет только приближением к последнему, насколько возможно ближе, сильного русского отряда, да еще вдобавок поставленного под начальство генерала с громким именем. Но англичане лучше знали положение своих дел в Афганистане чем мы и, празднуя победы над Афганами, они с первых же шагов в неприятельской стране поняли, что о Герате им нечего и думать, распространяли же ложные слухи для того лишь, чтоб в случае окончания войны не встретилось бы препятствий со стороны России к присоединению к индийским владениям хотя бы Кандагара.

Другие уверяли, что экспедиция против текинцев необходима для наказания их за набеги на наших подданных Туркмен: Иомудов, Гокланов, Джафарбайцев, Атта-баевцев и т. п.; что русское правительство не может допустить, чтоб дикие шайки грабили людей нам преданных; что если мы не заступимся за несчастных, то они, в конце концов, или обратятся к защите Персии и таким образом наш престиж будет подорван в Средней Азии, или же присоединятся к текинцам и сообща с ними будут нападать на нас. Все эти доводы кажутся неотразимо вескими и убедительными, но дело в том, что во 1) все эти племена находятся у нас часто в фиктивном подданстве, [3] а пожалуй даже и менее того; из 12 месяцев года, в наших пределах многие живут лишь 4, остальное же время пребывают на персидской территории; во 2) дань платят не нам, а персам; в 3) преданность их заключается лишь в том, что они готовы за хорошую плату доставлять нам верблюдов и принимать старшин назначаемых нашими властями из их же среды, причем признают за ними только звание, а продолжают подчиняться своим выборным аксакалам; в 4) эти несчастные и сами нападают на текинцев при всяком удобном случае; в 5) они никогда не предадутся персам, потому, что не верят их могуществу и хорошо знают, что текинцев персы боятся и не в силах с ними справиться, и, наконец, в 6) племена эти никогда не присоединятся к текинскому что нетрудно заключить из того, что страдая постоянно от набегов текинцев, они тем не менее не могут, вследствие вражды между собой, соединиться для общего отпора врага. Текинцев же они считают своими злейшими врагами.

Наконец третьи доказывали, что текинцев необходимо покорить потому, что они препятствуют установлению правильной караванной торговли между Хивой и Красноводском. Таковой никто и не пытался никогда установить.

Причина движения нашего в Текинский оазис, и причина единственная, есть наше соседство с ними, соседство цивилизованного государства с нецивилизованным, которое на основании исторического закона должно всегда и везде кончаться полным подчинением последнего первому. Как бы ни были плохи наши финансы, как бы ни были нам дороги русская кровь и миллионы рублей, исторический закон неумолим и мы должны подчиняться его требованиям и можем лишь отдалить событие, но не устранить его. Покорив Ташкент мы не могли быть непосредственными соседями Кокана и Хивы; не по своей воле мы заняли Кульджу, не из-за честолюбивых завоевательных стремлений подчиним себе Текинский оазис, а за ним Мерв и Бухару. Будет ли к нам относиться [4] Мервцы враждебно, а бухарцы дружественно, это безразлично, — рано или поздно они должны будут, несмотря на все нежелание даже с нашей стороны, подпасть под нашу власть и подчиниться нашей культуре. Задачи России и Англии на востоке сходны и эти государства в конце концов должны сделаться в Азии непосредственными соседями.

Русским войскам расположенным в закаспийском военном отделе, при получении известия о снаряжении новой экспедиции, не впервые пришлось готовиться к выступлению в степной поход. На этот раз только их оказалось очень мало и они должны были послужить, так сказать кадрами для формируемого экспедиционного отряда.

Походы по закаспийским степям были совершаемы нашими отрядами в течение последних десяти лет чуть не ежегодно, причем некоторые из них ходили даже в текинский оазис.

Так в 1870 году, в ноябре и декабре, полковник Столетов с небольшим отрядом прошел от Красноводска до Кизил-Арвата, т.е. до пункта от которого начинается оазис.

В 1871 г. в декабре месяце русские впервые заняли аул Чекишляр.

В 1872 г. тот же полковник Столетов с отрядом в 1,700 человек выступил по старому руслу Аму-Дарьи, прошел до колодцев Игды, затем посетил аулы текинцев Кизил-Арват, где пробыл целый месяц и Кодис, Заау, Кизил-Чешме, Бами и Беурму и перевалив через Копетдагский хребет, спустился по берегам Сумбара и Атрека, до Чекишляра, совершив походом 3,000 верст, из числа которых 1,600 верст пути были обрекогносцированы в первый раз.

В 1873 г., в феврале и марте, красноводский отряд в составе 1880 человек ходил за Атрек в земли Иомудов и Гокленов с целью приобретения в кочевьях их верблюдов, для готовившегося тогда похода на Хиву. [5]

До 1878 года небольшие рекогносцировочные отряды ходили во всех направлениях по туркменской степи. В этом же году генерал-майор Ломакин ходил лично во главе отряда, в состав которого вошли 2 батальона ширванского полка, 4 сотни лабинского казачьего и 8 орудий, до Хаджи-Кала и здесь разрушил текинскую крепость.

Казалось бы, что естественным результатом всех этих походов и рекогносцировок должно было быть полное знакомство с туркменскими племенами вообще и с текинцами, как самым сильным из них в особенности, но между тем ничего подобного не было и мы, не смотря на желание узнать с какого рода врагом нам придется иметь в предстоящей экспедиции дело, не могли решительно найти во всем отряде человека, который бы имел об Ахале и его обитателях сколько либо точное понятие и представление; на картах же генерального штаба текинский оазис обозначался в виде чистой бумаги разделенной градусами широты и меридианами. Войска лишь знали против кого идут, но не знали с кем придется иметь дело.

При составлении плана Ахал-Текинской экспедиции возник естественно, вопрос, откуда направить экспедиционный отряд из Красноводска, или из Чекишляра? Первый имел за собой весьма важное преимущество, заключавшееся в удобстве разгрузки и нагрузки судов, т. к. последние могли бы в нем подходить к самой пристани; кроме того разгрузка производилась-бы безостановочно, вследствие того, что Красноводский залив вполне защищен от ветров и бурь, и благодаря этому войска и груз могли бы быстрее доставляться с Кавказа. Всех этих качеств не имел за собой Чекишляр, ибо вследствие отсутствия, какой бы то ни было гавани, суда должны останавливаться на рейде, ничем не защищенные от бурь и вдобавок, по причини мелководия, на расстоянии 5 верст от берега, а затем уже перегружать весь груз на туркменские лодки. Это неудобство было весьма существенно, тем более, что туркменские лодки также не [6] могли подходить на пол версты к берегу и с них весь груз приходилось перетаскивать на руках, лошадей же прямо бросать в воду. За то с другой стороны движение отряда из Чекишляра представляло за собою ту выгоду, что при всем движении до Текинского оазиса отряд не будет нуждаться в воде, т. к. на всем пути самый большой безводный переход (от Тер-Сахана до Хаджи-Кала) заключает в себе всего лишь 46 верст; тогда как идя в оазис из Красноводска на Кизил-Арват войска встретили бы на пути два больших безводных пространства, одно в 70, другое в 130 верст. Избранию Чекишляра базисом экспедиции способствовало немало и то обстоятельство, что благодаря близости населенных и плодородных провинций Персии, наше правительство рассчитывало на легкое обезличение экспедиционного отряда фуражем, продовольствием и верблюдами. Расчет был вполне верен и нам конечно, не пришлось бы претерпеть многого во время похода, да пожалуй и весь результат экспедиции был бы иной, но надежды эти не оправдались. Причины этого мне достоверно неизвестны, но в отряде у нас говорили все, что персидское правительство обещало свое содействие и сдержало бы обещание, если б в дело не вмешалась английская интрига направленная против нас при дворе шаха. Подрядчики провианта, фуража и верблюдов были уже законтрактованы в Персии и получили задатки, как вдруг пришло из Тегерана, неожиданное распоряжение воспрещавшее всякие сношения с отрядом; вдоль границы усилили кордон и, взамен ожидаемых верблюдов, фуража и провианта, генералу Лазареву были отосланы назад деньги выданные им вперед; лишь несколько десятков верблюдохозяев пробрались тайком через границу и присоединились к нам.

Чекишляр, небольшой аул туркмен-иомудов, расположенный в южной части восточного берега Каспийского моря, до 1871 года заключал в себе лишь небольшое число кибиток; обитатели его вместе с жителями соседних побережных аулов промышляли, главным образом, морским [7] грабежом вдоль персидских берегов. В декабре месяце этого года русские впервые заняли этот пункт, полагая что владея им, легче будет приобретать верблюдов у соседних племен. По окончании Хивинского похода Чекишляр был покинут нашими войсками и после того был снова занимаем ими несколько раз на более или менее продолжительные сроки, во время производившихся рекогносцировок по р. Атреку. Наконец 20 Сентября 1878 года он был в последний раз занят рекогносцировочном отрядом генерала Ломакина и окончательно удержан за нами. С этих пор Чекишляр из простого аула превратился в небольшое укрепление с постоянным гарнизоном.

С избранием Чекишляра местом средоточия Ахал-Текинского экспедиционного отряда, он быстро стал разрастаться. Усиленная работа закипела еще с Апреля месяца. Для перевозки войск и грузов были законтрактованы суда пароходного общества «Кавказ и Меркурий» и вот пароход за пароходом начали привозить в Чекишляр войска, провиант, доски, балки и всякий груз. С судов все перевозилось на берег при посредстве туркменских лодок. Число этих лодок было весьма ограничено — около 40 и за каждый рабочий день хозяин ее получал 2 р., а за не рабочий по рублю. Такой способ перевозки груза и пассажиров был в высшей степени неудобен, так как все зависело от состояния моря и погоды; в бурную погоду сообщение на лодках прекращалось, в тихую — тоже самое; иногда же по несколько дней сряду стояла мертвая зыбь или штиль и приходилось ждать у моря погоды, стоя на рейде. За то, бывало, при спокойном море и небольшом ветре, работа кипит усиленно и сотни людей были заняты нагрузкой и разгрузкой, тасканьем кулей и всевозможных тяжестей. Кроме лодок имелся в Чекишляре барказ и небольшой пароход «Аракс», совершавший рейсы между пристанью, и прибывавшими пароходами и шхунами, в те дни когда лодки бездействовали, и перевозивший лишь почту и пассажиров. Первым делом было [8] приступлено к постройке пристани, к которой могли бы свободно подходить туркменские лодки, чтоб избавить поскорей несчастных солдат, вынужденных целый день таскать на себе груз с лодок на берег, под палящим солнцем находясь по пояс в воде: работа эта быстро подвигалась вперед. На берегу, в самом Чекишляре, вырастали один за другим кое-как сколоченные балаганчики разных торговцев; скоро торговая часть укрепления значительно разрослась и появились три улицы. Сообразно с прибытием частей войск увеличивался и сам Чекишляр. На месте где еще накануне не было ничего кроме песку и ракушек, внезапно вырастало, с приходом какой либо части, множество палаток и кибиток и появлялась новая улица или переулок. С прибытием всех предназначенных в состав экспедиционного отряда войск, Чекишляр разросся до весьма порядочных размеров, раскинувшись вдоль морского берега почти на 3 версты. Поперек всего укрепленного лагеря, параллельно берегу шла довольно широкая улица, которую в шутку стали величать Ахал-Текинским проспектом.

В центре лагеря, города или укрепления (все эти названия одинаково применялись к Чекишляру), в форме подковы, концами обращенной к морю, раскинулись кибитка штаба, а посреди стояла ставка командующего отрядом генерал-адъютанта Лазарева; позади ее находилась сторожевая вышка, на верху которой развевался русский национальный флаг, а на площадке ее у флагштока день и ночь стоял часовой. К северу был расположен лагерь казаков, конной артиллерии и драгун, по среди его стояла отдельно кибитка начальника кавалерии; позади штаба расположилась часть пехоты. К югу, ближе к морю, отделенная от штаба дорогой идущей от пристани к интендантским складам, раскинулась торговая и промышленная часть Чекишляра, состоявшая из небольших деревянных домиков, балаганов и кибиток. Постройки эти образовали две улицы и [9] набережную; между ними особенно резко выдавались две: дом армянина Оганеса, содержавшего ресторан, в котором был, даже, небольшой бильярд и дом мещанина Данилова, слывшего под именем Кузмича, торговавшего всем чем хотите, преимущественно же яствами и питиями. — На набережной стояла кибитка, в которой находился Чекишлярский Борель, ресторан содержавшийся M-lle Pauline Lalligont, бойкой француженкой не первой молодости; хотя с большими претензиями, кокетничавшей со всеми, и обиравшей немилосердно ловеласов. Позади торговой части были расположены провиантские магазины и интендантские склады. За торговой частью разбился вдоль берега лагерь пехоты и колесный обоз.

Торговля в Чекишляре шла весьма бойко, несмотря на то что цены на все были довольно высоки. За то мы имели все что нужно под рукой; тут был и портной и часовых дел мастер и фотограф (приезжавший на несколько недель) и даже ювелир. Мы имели и Бореля (Pauline) и в своем роде Палкина (Оганеса), бравшего за порцию огулом всего лишь по 30 копеек; были и попроще съестные лавки, осаждаемые всегда солдатами: на базаре можно было купить все, что только может понадобиться в походной жизни. Большинство торговцев — были армяне и лишь небольшое число русских, как те так и другие быстро наживались и разширяли свою торговлю. По временам приезжали жители аула Гасан-Кули, находившегося в 16 верстах к югу от Чекишляра и населенного Туркменами — Джафарбайцами, и приводили для продажи ковры, палласы, дыни, чуреки, лаваши и верблюжье молоко. Из всех товаров, предлагаемых торговцами, наибольший спрос был на сельтерскую воду и лимонад газес; число потребителей было весьма велико, благодаря сильной жаре, ежеминутно возбуждавшей жажду, и дурному качеству простой воды. По всему лагерю валялись по земле в изобилии бутылки от лимонаду и сельтерской воды, из которых солдатики наши извлекали себе пользу, делая из них стаканы. [10]

Берег на котором раскинулся Чекишляр чрезвычайно низок и нередко, во время сильных бурь при ветре с моря, заливается на большое пространство водою. Так по рассказам местных старожилов в 1855 году было сильное наводнение, затопившее все окрестности на 17 верст. К счастию для нашего отряда, за все время экспедиции было лишь два наводнения, 7 и 11-го Июня, затопившие на короткое время часть лагеря. Первое наводнение произошло, совершенно неожиданно для всех, среди темной ночи, когда весь лагерь был погружен в глубокий сон. Переполох был ужасный; особенно в кавалерийском лагере где лошади посрывались с коновязей и разбежались во все стороны, опрокидывая палатки и все что попадалось на пути.

Почва в Чекишляре и его окрестностях состоит из рыхлого крупного песку, перемешанного с массой мелких морских раковин; местами же попадаются довольно обширные солончаки. Всюду, куда ни бросишь взор, не видно ни малейшего признака зелени и это производит какое то тяжелое впечатление на непривычного человека; однообразный серовато-желтый колорит всей местности действует раздражительно на нервы. Не веселы окрестности Чекишляра, — с одной стороны синевато-зеленое море, с другой песчаная пустыня. Единственная возвышенность, Белый Бугор, находится в 12 верстах с Северу от укрепления; это довольно высокий (около 300 ф.) известковый холм, считавшийся прежде пограничным пунктом между Россией и Персией. [11]