Глава 1-я.

Основы

Понятия

Прошли времена, когда войско представляло собой всю боевую силу нации и большие войны можно было вести и выигрывать, руководствуясь правилами чисто сухопутной стратегии. Прошли и те времена, когда войну на море можно было вести по правилам ее собственной стратегии, бок о бок с сухопутной. Стратегия содержит основы и основные идеи всякого военного искусства. Поэтому тотальная война требует тотальной стратегии, суммы или. вернее, интеграла многообразных усилий государства или группы государств. Однако интегрирование ее, как уже указывалось с военно-научной точки зрения, охватывает чрезвычайно запутанные и часто меняющиеся взаимосвязи многочисленных сил, действующих в государстве, которое решилось на войну, вступило в нее или находится под ее угрозой.

Поэтому стратегию следует в дальнейшем понимать в самом широком смысле слова, учитывая, что при ближайшем рассмотрении она может быть намечена и осуществлена только государственным деятелем, опирающимся при этом на советы и поддержку солдат, политиков, психологов, ведущих представителей промышленности, народного хозяйства, науки и техники. Из военных в разработке этой «большой или всеобщей стратегии» участвуют только самые высшие чины, как, например, главнокомандующие видами вооруженных сил и начальники оперативных отделов их штабов. Для высшего звена фронтового командования — главнокомандующих на театрах войны (когда таковые имеются), а в их отсутствие — командующих армейскими группами, — остается только «малая, или частная, стратегия». Она находит свое выражение в оперативном плане, ибо использует, в соответствии с указаниями большой стратегии, предоставленные в ее распоряжение силы, выводит их на поля [10] сражении и тем самым определяет соотношение сил и исходные позиции. Непосредственно в бою из всего этого должна извлечь наибольшую выгоду тактика. Это относится в целом к народному хозяйству, промышленности, финансам и науке в такой же степени, как и к вооруженным силам, но прежде всего это относится к политике.

Принципы ведения войны

Война есть средство политики. То, что это нехорошее средство, признано многими, но еще далеко не повсюду. Поэтому политик обязан трезво учитывать его, а солдат — готовиться к его использованию. Целью является мир, война призвана силою оружия сломить волю противника, которого невозможно сделать уступчивым другими средствами. Принципы, каких следует при этом держаться, диктуются здравым смыслом, а потому очень просты и общедоступны. Их следует применять ко всем военным усилиям нации в политическом, военном и экономическом отношении. Поэтому большая стратегия обычно приносит в руках государственного деятеля, обладающего высокой общеобразовательной подготовкой и обширным опытом в обращении с людьми, лучшие результаты, чем в руках военного специалиста, нередко оказывающегося человеком односторонним. Личный опыт государственного деятеля в военных делах, особенно же в командовании, естественно, является преимуществом (Густав-Адольф, Черчилль), равно как и понимание политических и экономических факторов военными вождями (Цезарь в качестве главнокомандующего в Галлии, Вашингтон).

Однако наличие такого опыта не должно приводить их к тому, чтобы самим играть с суденышками или передвигать по карте флажки, обозначающие дивизии. Между тем в этом есть нечто необычайно притягательное, как показывает пример Черчилля, который, увлекшись оперативными и даже тактическими деталями, пренебрегал непосредственными задачами государственного деятеля и не сумел разработать такую внешнюю политику, которая принесла бы его стране плоды военных побед и подлинный мир.

При многообразии современной жизни и неуклонном прогрессе науки и техники, вероятно, не существует более человека, способного охватить все основные отрасли государственного управления и военного искусства, не говоря уже о том, чтобы полностью обладать необходимыми знаниями. [11]

Этим, вероятно, объясняется тот успех, которого достигли в недалеком прошлом небольшие, хорошо подобранные руководящие коллегии под председательством ведущего государственного деятеля в борьбе с образцовыми, но единолично управляемыми вооруженными силами тоталитарных государств.

Хотя при рассмотрении принципов ведения войны имеешь дело с ясными и простыми идеями, существуют многочисленные формулировки, в отношении которых между специалистами нет полного единства. Во всяком случае, важнее всего постановка ясной и определенной цели и создание соответствующего центра тяжести.

Данные принципы, так же как и следующие ниже, должны применяться как в стратегии, так и в оперативном искусстве и тактике. На практике это не является таким само собой разумеющимся, как на бумаге. Для чисто военной тактики и оперативного искусства ясно поставить цель легче, чем для большой стратегии, которая определяется многообразными интересами, нередко стремящимися достигнуть национальной цели войны самыми разнообразными путями. И даже когда в начале конфликта имеется ясная стратегическая линия, придерживаться ее часто оказывается затруднительным из-за всего того, что обусловлено живыми и постоянно сменяющимися впечатлениями большой войны и столкновениями политических, военных и экономических мнений и намерений.

Для установления центра тяжести необходимы смелость, вера в себя и готовность принять ответственность, так как это означает сознательное ослабление себя в других пунктах. Поскольку люди всегда лучше знают собственные слабости и большей частью относятся к ним серьезнее, чем к слабостям противника, то с человеческой точки зрения более чем понятно, что нередко стремление к собственной безопасности мешает образованию центра тяжести.

В начале первой мировой войны Германия имела только одну частную стратегическую цель, да и то лишь для армии. Она стремилась сначала положить на обе лопатки Фракцию, а затем обратить все силы против России. Осуществление этого плана решающим образом улучшило бы условия борьбы с третьим и наиболее упорным противником — Великобританией. Но это не удалось из-за недостаточного внимания к созданию центра тяжести; в стратегическом отношении — потому, что боевая мощь флота [12] осталась без употребления, в то время как силы армии при выполнении смелого плана Шлиффена были напряжены до предела; в оперативном отношении — потому, что решающее правое крыло сначала не было усилено с достаточной энергией, а затем было даже ослаблено на марше за счет двух армейских корпусов, отправленных в Восточную Пруссию.

Во второй мировой войне Великобритания была, правда, признана главным противником, и удалось решительно улучшить путем завоевания Франции условия для борьбы с ней. В дальнейшем, однако, не было разработано ясного стратегического плана, не было также приложено энергии к созданию центра тяжести, не говоря уже о единой стратегии стран оси в войне против Великобритании. Италия вступила в войну без всякого плана и осталась вообще без большой стратегии.

Двумя другими родственными принципами являются хозяйственность и взаимное сотрудничество. Хозяйственность означает правильный учет не только военных сил, но и всех вообще сил нации. Последние не являются неограниченными даже в самых больших и богатых странах. Того, что растрачивают в одном месте, недостает в другом месте, которое может оказаться решающим. Хозяйственность, как и взаимное сотрудничество, тесно связана с образованием центра тяжести. Это относится не только к различным видам вооруженных сил, но и ко всем другим областям государственной жизни, имеющим значение для ведения войны. Каждый из нас, вероятно, знает примеры из истории последней войны, которые показывают, как все это трудно. Еще труднее обеспечить хорошее сотрудничество между союзниками. Англичане и американцы в целом достигли такого сотрудничества удовлетворительным образом, немцам же и итальянцам это удавалось лишь в отдельных случаях.

Еще одну группу, спаянную внутренней взаимосвязью, представляют собой наступление, динамичность, внезапность, сохранение тайны. В теории оборона является, правда, более сильным способом ведения войны, но без наступления нельзя сломить силу противника. Шансы на успех тем больше, чем лучше удается скрыть от врага подготовку к наступлению, чем больше неожиданностей самого разнообразного характера удается создать для него, чем динамичнее в духовном и материальном отношении ведется борьба.

К этим принципам следует, в качестве последнего из них, прибавить еще простоту, которая имеет особенно большое [13] значение при составлении стратегических планов, но также я в технике. Надо, по крайней мере. хорошенько поразмыслить над тем, действительно ли приносит соответствующие выгоды сложность, к которой мы, немцы, имеем склонность.

Эти принципы должны применяться на войне повсюду. На суше они столь же пригодны, как на море и в воздухе, в области экономики и вооружения столь же пригодны, как и в ведении психологической войны. Однако своеобразие всех этих элементов вносит некоторые различия в применение указанных принципов на практике.

Суша как театр войны

Суша занимает около трех десятых земной поверхности; из этого пространства значительная часть мало пригодна для ведения войны. Войны большого масштаба, которые на остающейся части суши ведут между собой так называемые культурные народы, характеризуются участием в них миллионных армий, находящихся в боевом соприкосновении на обширных фронтах. Подобные армии могут действовать друг против друга целыми годами, пока они получают пополнение людьми и оружием. Цель их операций — разбить вражеское войско и уничтожить его либо взять в плен; средствами для этого являются прорыв и охват, которым нередко предшествует истощение противника. В современной технической войне последнее начинает возрастать в прогрессии, как только одна из сторон перешагивает кульминационный пункт напряжения своих сил. Уничтожение резервов предрешает ее судьбу. Подвоз всего необходимого в больших количествах, без чего невозможны ныне крупные операции, во многом зависит от характера местности, а также разветвленности и состояния путей сообщения (железные дороги, шоссе, каналы). Для обслуживания путей сообщения и транспортных средств требуется много персонала и материальной части, велик и расход топлива.

Когда в конфликте участвуют чисто континентальные государства, достигшие полной автаркии, может случиться, что боевые действия и снабжение войск происходят исключительно на суше и по суше, как это было при завоевательных войнах Чингис-хана или во время немецко-австрийского столкновения 1866 г. Однако разыгравшийся одновременно австро-итальянский вооруженный конфликт привел уже к операциям на море (морской бой при Лиссе), и с тех пор [14] не происходило ни одной войны, в которой море не сыграло бы своей роли либо как поле битвы, либо как коммуникация.

Море как театр войны

Море покрывает добрых семь десятых поверхности земли и за немногими исключениями (лед, недостаточная глубина — преимущественно у самого берега) повсюду предоставляет одинаковые удобства для транспорта. Существенно, что все его части связаны между собой, так что, по сути дела, оно является самым большим «континентом». Следовательно, тот, кто господствует на нем, располагает «магистралью» для самых больших, массовых перевозок, «магистралью», которая не изнашивается, лишь кое-где проходит через узкости и нигде — через возвышенности и не может быть уничтожена никакими средствами. Перевозки по этой магистрали экономичнее, чем по суше. С другой стороны, человек не может удержаться на море без такого технического вспомогательного средства, как корабль, он не может окопаться и, значит, лишен возможности «занять» море, ибо корабль способен оставаться в море всего несколько недель, самое большее — несколько месяцев.

Господство на море, морское могущество, морской престиж

Задачей морской войны является: лишить противника возможности использовать море для транспорта, одновременно широко используя его в тех же целях. Поскольку в лучшем случае можно закрыть проход по морю, а длительная оккупация большей части его невозможна, вернейшим средством достижения господства на море является устранение вражеского флота. Это всего действеннее осуществляется путем уничтожения, ибо строительство флота продолжается несколько лет. Если не представляется возможности для сокрушительных ударов, остается менее эффективная блокада. В настоящее время применение старой формы тесной блокады возможно лишь в исключительных обстоятельствах; благодаря наличию военно-воздушных сил и малых боевых средств, вооруженных торпедами, блокируемый очень силен в своей прибрежной полосе.

Для борьбы с военно-морским флотом приходится сосредоточивать все свои силы, для защиты же торгового [15] судоходства — разделять их. Характер военных действий на море все время колеблется между этими двумя полюсами. В определенных случаях, опираясь на особенно благоприятное географическое положение, можно принудить противника К сдаче, отрезав его от источников снабжения, даже без уничтожения его флота, как это произошло с Германией в первую мировую войну, либо же после уничтожения флота, но без высадки в метрополии, как это произошло с Японией во второй мировой войне. Однако большей частью завоеванное господство на море используется для высадки превосходящих сухопутных сил в одном или нескольких особенно чувствительных для противника пунктах его территории, причем боевые корабли способствуют подавлению сопротивления на побережье. Тем самым относительное преимущество внутренних линий коммуникаций, которым располагает сухопутная держава, нередко превращается в свою противоположность в силу высокой пропускной способности «морской магистрали».

Война на море не есть некая вещь в себе, без суши она немыслима. В качестве части общей стратегии ведущего войну государства она направляется с суши, ведется, правда, часто косвенным образом, против вражеского народа, обитающего на суше, и всегда опирается на большой технический аппарат в виде портов и верфей в собственной метрополии и заморских владениях. Для завоевания и использования господства на море недостаточно одного только сильного военно-морского флота, для этого необходимы также большой торговый и транспортный флоты, удобно расположенные базы и государственное руководство, обладающее морским мышлением. Только совокупность всего этого обеспечивает подлинное морское могущество. Морской престиж имеет меньшее значение и выражается в обладании военным и торговым флотом и в наличии морских интересов. Несмотря на свой сильный военно-морской флот, Германия имела в 1914 г. только морской престиж, ибо географическое положение и отсутствие баз помешали ей воздействовать военной силой на главные морские пути.

Понятие морского могущества применяется к государствам определенного типа, образцами которых в древности являются Афины, а в новое время — Англия. Подобные государства делают центром тяжести своих вооружений — флот, экономики — морскую торговлю, политики — приобретение баз и союзников. Для такого государства открыты источники снабжения во всем мире, и пока сохраняется его [16] флот — напасть на него трудно, а в идеальном случае — и вовсе невозможно. Источники его силы недостижимы для противника, оно очень долго не выдыхается, его не потрясают происходящие в начале войны поражения собственных экспедиционных войск или же союзников на другом берегу моря. Оно прилагает все свои силы к утверждению господства на море, а также применяет их в конечной фазе борьбы с противником, истощившимся в сухопутной войне или вследствие сокращения подвоза. После этого оно пожинает плоды своей политики.

Не все государства, располагающие материальными предпосылками морского могущества, действуют соответственно Так, Франция имела с середины XVII до начала XIX века сильный флот, нередко превосходивший английский по тактике и материальной части, она обладала побережьем большой протяженности и образцовыми верфями, населением, привычным к морю, базами по всему миру. Однако направление основных ее усилий диктовалось вытекающим из континентального образа мыслей стремлением расширить свои владения на Восток. При этом она приобрела несколько клочков земли, потеряв зато мировую империю и столько крови, что лишь с трудом сохраняет теперь свое место среди великих держав.

Необычайно большие успехи маленькой Швеции (с ее менее чем миллионным населением) в Тридцатилетней войне стали возможны только благодаря тому, что сильный флот обеспечивал ей господство на Балтийском море, а потому собственная ее территория не могла подвергнуться вторжению. Валленштейн знал, ради чего он намеревался создать имперский флот. Швеция потеряла свое руководящее положение в Северной Европе, когда Карл XII, не обладавший уже морским мышлением, запустил свой флот и поставил перед ним неверные цели.

Рост Британской Empire с XVII по XIX век общеизвестен. Наибольшая неудача — отпадение Соединенных Штатов — явилась главным образом следствием неправильной политики, но была закреплена временной потерей господства на море в пользу Франции. В настоящее время США отняли у Англии роль самой могучей из морских держав со всеми последствиями, вытекающими из этого для международного положения. [17]

Воздух как театр войны

Воздух равномерно покрывает всю поверхность земли, сушу и море. В воздухе неровности местности существуют лишь в ограниченном масштабе в виде высоких гор. Преодоление берегов не представляет здесь технических трудностей, впрочем, и переход с суши на море является зачастую лишь психологической проблемой. Современные самолеты могут держаться в воздухе часами, а то и сутками (в последнем случае, правда, с помощью специальных вспомогательных средств), покрывая при этом многие тысячи километров. Они в основном не зависят более от погоды, а потому в пределах своего радиуса действия могут перелетать из одной точки земной поверхности в другую по кратчайшему пути. Однако они еще больше привязаны к земле, нежели корабли, ибо только мощные двигатели могут удерживать их в воздухе; остановка двигателя вследствие повреждения или недостатка горючего принуждает их немедленно приземляться. Поэтому военная авиация и воздушный транспорт нуждаются в обширной наземной организации.

Главные цели военно-воздушных сил находятся не в воздухе, а на земле или на воде. Поэтому не бывает операции одних воздушных флотов против других: только «легкие воздушные силы» — истребители — сражаются друг с другом и с бомбардировщиками.

Вследствие больших скоростей и непродолжительности пребывания таких самолетов в полете господство в воздухе над большой территорией может быть достигнуто только Ори наличии многократного превосходства в силах. Существует, правда, воздушный транспорт, но он требует во много раз большей затраты ресурсов, чем сухопутный или водный. Поэтому он далеко не сравнялся с последними по объему перевозок, хотя и способен оказывать решающую поддержку операциям наземных войск. Противнику трудно Прервать воздушные коммуникации как вследствие ограниченного объема перевозок, так и вследствие подвижности воздушного транспорта и его способности быстро рассредоточиваться.

Поэтому борьба против подвоза по воздуху даже в отдаленной степени не может сравниться по своему значению с борьбой против подвоза по морю.

В некоторых странах военная авиация организована как третий вид вооруженных сил. По своей сущности только [18] стратегическая авиация может в крайнем случае считаться таковым, да и то она представляет собой всего лишь новое и весьма эффективное оружие, расширяющее и усиливающее область применения уже существующего. Сейчас происходит примерно то же самое, что при появлении артиллерии полтысячи лет назад. Последняя также поражала значительно более удаленные мишени и производила гораздо большие разрушения, чем применявшееся до того оружие. Однако она не стала самостоятельным видом вооруженных сил, хотя прошло немало времени, пока она была «интегрирована» как на суше, так и на борту корабля.

Тактическая армейская авиация усиливает артиллерию, тяжелое пехотное оружие и разведку. Тактическая авиация военно-морского флота — это артиллерия, торпедное оружие и разведка со значительно большим радиусом действия И если в последней войне авианосец заменил линейный корабль в качестве ядра флотов, то просто потому, что его вооружение бьет дальше и сильнее. Авианосная авиация несомненно является, однако, составной частью флота, а значит, и морского могущества; современная морская война — это, выражаясь точнее, всегда воздушно-морская война.

В пределах досягаемости «стратегической» авиации находятся тылы и местности, которые прежде были доступны для кавалерийских рейдов, но после появления длинных непрерывных фронтов оказались вне воздействия противника Вопрос о том, чье действие оказалось более разрушительным — современной ли бомбардировочной авиации или предприятий, подобных рейду Шермана по тылам южных штатов в американской гражданской войне, — остается открытым. В наши дни самолет далеко не единственное оружие, которое воздействует на вражеский тыл. Ракеты во все большей степени перенимают эту функцию, которую осуществляют также экономическая война, вредительство и психологическая война.

Пока в случае войны основные транспортные перевозки осуществляются не по воздушным путям (чтобы это произошло, человечеству нужно располагать гораздо большим количеством энергии, чем в наши дни), военно-воздушные силы имеют еще меньше прав на самостоятельное существование, чем военно-морской флот. Исходя из этого, нетрудно понять причину полного провала собственной стратегии военно-воздушных сил (Дуэ), понять, почему «стратегическая» авиация потребовала чудовищной затраты сил, дублируя уже [19] проделанную работу. Наилучшим примером этого являются бомбежки японской метрополии, уничтожившие часть промышленного потенциала, и без того лишившейся сырья вследствие американского господства на море.

Прибрежная полоса

Особым театром войны является прибрежная полоса — то водное пространство перед всяким берегом, в котором проявляют себя и сухопутные, и морские факторы. Протяжение его неопределенно; оно зависит от того, на каком расстоянии от берега могут действовать малые боевые средства морской войны — катера, средства ближнего боя, тральщики, как далеко от берега возможны минные постановки, насколько сильна базирующаяся на суше авиация, какое участие принимает она в событиях на море.

Характер прибрежной полосы не повсюду одинаков; его определяет характер самого берега с портами и входами или без таковых, он зависит от того, допускает ли глубина моря установку донных мин или же одних якорных, либо вообще никаких; он меняется в зависимости от метеорологических и гидрологических факторов. Часто, но далеко не всегда, прибрежная полоса совпадает с шельфом — покрытой водой частью материкового цоколя, который круто обрывается за пределами этой неглубокой полосы, сменяющейся глубинами собственно Мирового океана.

Все корабли проходят эту полосу, направляясь как к берегу, так и в море; в ней — особенно вблизи от портов — сосредоточивается судоходство, это театр больших и малых десантных операций, высадок, вторжений и нападений на пункты побережья. Вместе с последним она образует тяжело преодолимое препятствие и в то же время нередко представляет собой желанную цель современных операций. Преодоление ее требует специального изучения, только еще начатого современной наукой. В последних войнах значение этой полосы все возрастало, а при том международном положении, которое создалось в результате второй мировой вины, она будет играть большую роль в ведении военных операций. Поэтому нам представляется уместным подробно рассмотреть методы решения оперативных задач в прибрежной полосе. [20]

Интегральная стратегия взаимосвязанных видов вооруженных сил

Виды вооруженных сил, как и рода войск, не имеют права на собственную стратегию, но они имеют право на стратегию, учитывающую их специфику и полностью использующую их мощь. Тщательная проверка показывает, что в тех случаях, когда военно-морские силы самостоятельно решали исход войны (например, у англичан при Кромвеле), эти силы следовали не собственной стратегии, а соответствующему разделу общей стратегии государства. Эта стратегия уделяла морю особенно большое внимание как наиболее действенному фактору, но при посредстве своей политики всегда заботилась о том, чтобы противнику приходилось тяжело также и на суше.

В результате первой мировой войны в немецком рейхсвере появился «Боевой устав взаимосвязанных родов войск». Опыт второй мировой войны бесспорно дает в духовном и практическом отношении основу для «искусства ведения войны взаимосвязанными видами вооруженных сил» и военной стратегии не отдельных видов вооруженных сил, а единой для всех трех из них и применимой на различных театрах войны. Эта военная стратегия станет затем интегральной частью общей стратегии государства (или коалиции), той тотальной стратегией, которой властно требует тотальная война. Ход войны на море в 1939 — 1945 гг. дает ясное указание о том, какие выводы нужно извлечь из нее для тотальной стратегии и составной части последней — «стратегии действий на море».

Оружие морской войны

Целью борьбы на море является уничтожение материальной части противника, а не его живой силы. Старейшим и до 1939 г. бесспорно господствовавшим техническим видом оружия была артиллерия, а ядром военных флотов являлся поэтому линейный корабль с его мощной броней, обладавший большой живучестью, носитель самых тяжелых орудий. Гонка вооружений, начало которой было положено спуском со стапелей «Дредноута» в 1905 г., вела к неуклонному росту калибра артиллерии, усилению броневой защиты, а значит, и к появлению все больших и больших кораблей, пока [21] Вашингтонское морское соглашение 1922 г. не прекратило эту гонку на одно десятилетие. Оно ограничило водоизмещение линейных кораблей 35 000 т стандартного водоизмещения (что при полном вооружении соответствовало добрым 40000), калибр артиллерии — 16 дюймами (40,6 см), а общий тоннаж [линейных] флотов главных морских держав следующими пределами:

Великобритания и США — по 525000 т
Япония — 315 000 т
Франция и Италия по — 175000 т

Таким образом, Великобритания и США имели право держать по 15 таких кораблей, Япония — 9, Франция и Италия — по 5. Советская Россия в соглашении не участвовала, Германия была связана особыми условиями Версальского договора.

Вашингтон означал, между прочим, прекращение постройки линейных крейсеров, то есть кораблей, несших на себе столь же тяжелые орудия, как и линейные корабли, но развивавших гораздо большую скорость хода (около 28 узлов против 21 в 1914 г.), вследствие чего они обладали более слабой броневой защитой. В 30-х годах все вновь строившиеся линейные корабли обладали скоростью хода минимум в 28 узлов (иногда она достигала 30).

Вашингтон установил также размеры следующего класса носителей артиллерии -тяжелого крейсера: 10000 т стандартного водоизмещения, наивысший калибр артиллерии — 8 дюймов (20,3 см). Этот класс кораблей развился не путем естественной эволюции, и указанные пределы возникли в результате некоторого округления соответствующих показателей одного из существовавших типов британских крейсеров. Поскольку по своим боевым качествам этот класс безнадежно отставал от класса линейных кораблей, все нации придали ему очень большую скорость хода — 32-35 узлов, но зато очень слабую броневую защиту, в результате чего появились на свет весьма уязвимые и дорогие корабли. Поскольку эти корабли, однако, существовали, то в войне 1939-1945 гг. они получили разнообразное применение. Они охраняли в походе флоты и конвои, а также торговые суда, вели крейсерскую войну, обстреливали позиции на суше, а на второстепенных театрах войны заменяли собой линкоры.

Поскольку гонка вооружений распространилась вскоре и [22] на класс тяжелых крейсеров, дополнительным — Лондонским — соглашением 1930 г. были установлены следующие пределы:

США и Великобритания — по 180 000 т
Япония — 108 000 т

Италия и Франция в этом соглашении не участвовали. На некоторых тяжелых крейсерах мы уже находим «оружие второго по силе военно-морского флота»{5} — торпеду, которая, будучи выпущена из надводного или подводного аппарата, направляется к цели собственным ходом со скоростью в 35 — 45 узлов. Ее заряд взрывчатого вещества (100 — 350 кг) обладает весом, во много раз превышающим соответствующий заряд артиллерийских снарядов самого крупного калибра. Он детонирует под водой либо в результате удара о корпус корабля, либо в результате действия магнитного взрывателя. Воздействие на цель значительно больше, чем воздействие одиночного артиллерийского снаряда, однако вероятность попадания, особенно в быстро идущие корабли, а также и дальность действия торпеды значительно меньше, чем при стрельбе главного калибра большого корабля, который поражает цель на расстоянии 20 — 30 км, притом быстро следующими один за другим залпами. Торпеда есть оружие внезапной для противника атаки, оружие эсминца, миноносца или торпедного катера, а также всплывшей на поверхность подводной лодки в ночном бою, оружие самолета-торпедоносца и подводной лодки в погруженном состоянии как днем, так и ночью; она служит средством ближнего боя.

Для тяжелых крейсеров торпеда является оружием, к которому прибегают от случая к случаю. Для них, как и для всех надводных кораблей, важнее мощное зенитное вооружение и первоклассные приборы управления огнем последнего. В обеих этих областях флоты различных государств следовали разными путями.

Легкие крейсера характеризуются максимальным калибром артиллерии в 15,5 см при водоизмещении в 6000 — 8000 т (в трех крупнейших флотах — до 10000 т). Большинство легких крейсеров было вооружено палубными торпедными аппаратами, некоторые типы их были перестроены в крейсера противовоздушной обороны, а в дальнейшем [23] специально проектировались в качестве таковых. Легкие крейсера служили для ближней разведки, для охраны собственных соединений в море. для защиты торгового судоходства, а также в качестве лидеров флотилий эсминцев.

Эскадренные миноносцы — "прислуги за все" — очень быстроходные корабли, обладающие высокими мореходными качествами (скорость 35-40 узлов), с сильным торпедным вооружением и батареей из нескольких 12-15-см орудий, а также вооружением и локаторами для борьбы с подводными лодками; они развились из миноносцев водоизмещением в несколько сот тонн, а в период между войнами достигли тоннажа, превышавшего 2000 т.

Роль, которую первоначально играли миноносцы, переняли торпедные катера (всего около 100 т водоизмещения), вооруженные одной — двумя торпедами и развивающими скорость хода до 45 узлов. Это — типичное оружие прибрежной полосы.

Наиболее эффективным носителем торпед оказались в обеих войнах подводные лодки, которые для ведения океанской войны строились сериями различных типов — от 500 до 2000 т (в порядке исключения до 5000 т), а для прибрежной полосы — в 200-250 т. Самые маленькие из них относятся к средствам ближнего боя.

Средствами ближнего боя являются подводные и надводные суда водоизмещением всего в несколько тонн, которые подбираются к вражеским кораблям или важным объектам с целью уничтожения их при помощи большого заряда взрывчатого вещества (торпеда, мина, присасывающаяся мина). Радиус действия и продолжительность пребывания в море у них невелики, поэтому они обычно доставляются на близкое расстояние к цели с помощью более крупных судов или по суше. Условием успеха является относительная неподвижность цели. Поэтому большинство таких атак производится в портах и на рейдах.

Различные типы: брандер — быстроходная моторная лодка с зарядом взрывчатого вещества в носовой части; самоходная торпеда, управляемая одним-двумя человеками и несущая выстреливаемый или отделяющийся взрывчатый заряд; миниатюрная подводная лодка с одной-двумя торпедами, доставляемая к цели.

Третье оружие морской войны — мина — лишь в [24] незначительном масштабе применялось специальными быстроходными минными заградителями. Массовые постановки мин осуществлялись легкими крейсерами, эсминцами, вспомогательными судами, подводными лодками и самолетами. Это оружие исключительно прибрежной полосы, ибо якорные мины, вследствие тяжести минрепа, могут быть использованы на глубине не свыше нескольких сот метров, а донные мины магнитного, акустического или иного неконтактного действия — ориентировочно не свыше 50 м.

Мина — единственное оружие морской войны, которое, в известной мере, способно изменить географию, ибо делает часть морского пространства непроходимой для судов, лишая его свойств транспортной «магистрали». К зоне, относительно которой объявлено, что она заминирована, обычно относятся с большим почтением и избегают ее, словно это суша. Противник может восстановить прежнее положение только посредством отнимающего много времени и кропотливого траления. Эффективность заграждений из якорных мин значительно сокращается уже через год — два в результате обрыва минрепов, донные же мины могут сохранять свою действенность свыше десяти лет

Военно-морские флоты различных держав очень по-разному оценили опыт первой мировой войны в применении морской авиации. Для всех было ясно. что на море, совершенно так же, как и на суше, необходимы истребители, бомбардировщики и разведчики. Однако мнения разделились, когда зашла речь о том, следует ли создать специальные типы этих самолетов, предназначенные для морской войны, надо ли им стартовать с суши или с авианосцев, относятся ли они к военно-морскому флоту или к третьему виду вооруженных сил, является ли их основным оружием против кораблей бомба или торпеда. Практика войны разрешила эти вопросы независимо от теорий и претензий мирного времени.

Вашингтонское морское соглашение ограничило водоизмещение авианосцев 27 000 т стандартного водоизмещения (эта величина уступала тоннажу некоторых уже существовавших тогда авианосцев, перестроенных из линейных кораблей и линейных крейсеров). Основным вооружением их являлись артиллерия калибра 20,3 см и самолеты. В то же время установленный общий тоннаж кораблей этого класса несколько превышал одну четверть тоннажа линкоров.

Таким образом, как по общему тоннажу, так и по своей численности авианосцы далеко отставали от тяжелых крейсеров, и роль «вспомогательного оружия» была, так сказать, [25] официально отведена им собравшимися в Вашингтоне экспертами великих морских держав.

Все крупные флоты занялись вопросом локации — над водой при помощи ультракоротких волн (радиоизмерительная аппаратура, радар), а под водой — при помощи ультразвуков (аппарат «Аздик»){6}, а также — в зависимости от своего а в войне и географического положения — усовершенствованием приспособлений для обнаружения и траления всевозможных мин.

Германия занимала особое положение, поскольку ее морские вооружения были сильно ограничены Версальским договором. В строю могло находиться:

6 линкоров по 10 000 т с 28-см орудиями (Вашингтон — 35000 т с 40,6-см орудиями)

6 легких крейсеров по 6000 т с 15-см орудиями (Вашингтон — 10000 т с 20,3-см орудиями).

Кроме того, 12 миноносцев по 800 т, 12 по 200 т, небольшое количество вспомогательных судов, но ни одного миноносца, вообще никаких самолетов и подводных лодок. Намерение оставить немцам только остов флота являлось слишком очевидным, чтобы можно было не печалиться. [26]