Экономическая деятельность
В продолжение всей войны Германия, конечно, не оставляла без внимания экономику Испании. Весь ее персонал работал в этой области с не меньшей активностью, чем в тех областях, которые мы уже изучили, не ограничиваясь при этом целями, имеющими значение лишь в данный момент, но работая в предвидении послевоенного периода.
В экономическом шпионаже главная роль была предоставлена посольству, которое само решало важные вопросы, пересылало во множестве длинных и тщательно составленных рапортов сведения, собранные его агентами, и предложения, поступавшие от немецких торговых предприятий. С другой стороны, оно получало инструкции и распоряжения Берлина и сообщало, когда находило это нужным, свои соображения, оставляя в ведении морского атташе лишь некоторые дела, касавшиеся рудников или металлургии. Посольству в его работе помогал консульский корпус, а также германские коммерсанты и промышленники, основавшиеся в Испании еще до 1914 г., прекрасно знавшие страну, ее ресурсы и экономические потребности
Они составляли солидные кадры в работе германского центра в Мадриде. Среди этого многочисленного, опытного и преданного персонала имелись такие банкиры, как Фендрих и Бен; промышленники — как Флике{20}, директор завода «Электрохимик» в Барселоне; этот завод являлся филиальным отделением «Грисгейм Электрон» во Франкфурте-на-Майне; [46] химики — доктора Гордон и Мюллер; специалисты по горному делу — Вакониг, Лоэк и Гельбиг, чья деятельность находилась под прямым контролем посольства.
I
Главные торговые операции производились с фруктами, в особенности апельсинами, и преследовали не только экономические, но и политические цели. Так, например, для того чтобы успокоить недовольство, причиной которого были многочисленные потопления испанских судов, и для того чтобы уменьшить последовавший за этим экспортный кризис, Берлин в начале 1917 г. взял на себя обязательство перед мадридским кабинетом закупить значительную часть урожая. Для этой цели было ассигновано 20 миллионов пезет. Сообщая о таком решении Ратибору, Берлин предписывал ему представить это решение испанскому правительству в нужном свете и дать ему широкую огласку. Чтобы облегчить операцию, испанское правительство, со своей стороны, должно было открыть кредит будущим покупателям на равную сумму и на условии 6% годовых. Этот кредит должен был быть гарантирован испанскими ценными бумагами в пределах 70%, в остальном — бумагами нейтральных стран. Комбинация не удалась из-за недостатка испанских бумаг в германском портфеле. Кредит был открыт германским «Трансатлантическим банком», гарантированным филиалами «Дрезднер банк» и «Дейче банк». Оба предприятия, приложившие руку к этому делу, были заинтересованы в успехе. Поэтому в апреле 1917 г. они договорились с коммерсантами Гамбурга и Бремена и создали компанию с мифологическим названием «Геспериды», центр которой находился в Берлине, в целях скупки фруктов (в рамках вышеупомянутого кредита), оборудования фабрик по изготовлению консервов и ведения «кое-каких других дел» с Германией
Главой компании, в соответствии с данными позднее инструкциями Берлина относительно ее роли, должен был стать бывший министр Ла-Сиерва. Однако, «Геспериды» не пользовались монополией на рынке. Это товарищество являлось всего лишь частным предприятием, старавшимся расширить и увеличить свои дела в Германии и Испании. Чтобы добиться в этом успеха, оно поддерживало тесную связь с официальным миром. Для реализации указанной программы нужно было иметь [47] на месте организацию, представлявшую интересы «Гесперид» в Испании. Наметив сначала просто создание местного комитета, все же предпочли создать в 1917 г. отдельную компанию, окрещенную «Продуктос Иберикос», с капиталом в 9 920 000 пезет, с управлением в Мадриде и с филиалом в центре фруктового района — Валенсии. Основателями ее были банкиры Бен и Фендрих, которые и управляли этой компанией: первый — в качестве директора, второй — в качестве председателя наблюдательной комиссии, куда еще входили консул Левин, доктор Мюллер и банкир Вельш.
Новая компания, несмотря на свою обособленность по бюджетным причинам, была все же исполнительным органом «Гесперид» и служила посредником в торговых операциях с Испанией. Например, новой компании поручались закупка, производство и хранение на складах продуктов, являвшихся собственностью «Гесперид», за что ей предоставлялась скидка в размере 1%, которая составляла прибыль компании. Капитал компании состоял из акций «Гесперид», что уже в достаточной мере указывало на тождественность обеих компаний, несмотря на их кажущуюся двойственность. Вот почему испанская компания, при возникновении мало-мальски важного дела, должна была обращаться к послу и, в случае надобности, просила последнего передать сущность дела «Гесперидам», которые обсуждали и решали его. В ревизионную комиссию входили Вельш и Дамиан; консул Франк являлся «доверенным лицом» компании в Малаге, Вернер Грютс — в Севилье.
«Продуктосу» были предоставлены следующие финансовые средства.
Чтобы использовать кредиты, открытые «Гесперидам», Кастильским банком, «Продуктос Иберикос» адресовал свои векселя «Банко Алеман», Лимане и К°, Фендрих и К°. Банк последнего учитывал векселя на основе договоренности и выплачивал остаток «Продуктос Иберикос»
Со своей стороны, «Геспериды» открыли нужные кредиты в «Дейче банк» и «Дрезднер банк», вкладывая в последние векселя своих клиентов. Эти вклады гарантировал Кастильский банк.
Таков был банковский механизм.
Действительно, с начала 1918 г. сотрудничество обеих компаний обеспечило осуществление намеченной ими программы. «Продуктос» покупал для «Гесперид» не только [48] апельсины, но и самые разнообразные товары{21}. Обычно закупки производились целыми партиями. Иной раз заказы на прованское масло доходили до 100 000 кг, на пробковую кору — до 25–30 ц. Вина Ламанчи, Монтаны, Тарагоны и пр. закупались миллионами литров. Очевидно, проявлялась забота о создании запасов для обеспечения послевоенного рынка.
Если верить покупателям, сделки заключались на очень выгодных для них условиях. Например, за 100 кг скипидара они платили 95–100 пезет, франко-станция Генде, в то время как Франция и Швейцария платили за это же по 140 пезет.
Посольство, которое, как мы уже видели, имело контроль над всеми торговыми операциями, старалось при случае использовать их для военных целей. Так, например, оно предложило Берлину купить в Португалии — стране враждебной — какао и шерсть, что должно было лишать противника этих товаров.
Часть фруктов, которые закупал «Продуктос», служила для изготовления консервов на месте, — и эту часть деятельности обеих братских компаний не следует считать наименее значительной. В начале 1917 г. производились опыты (особенно на фабрике Фликса в Силле, близ Валенсии, докторами Мюллером и Жордоном) химической обработки бананов и апельсинов, производства апельсиновых сиропов, спирта, эссенции, лимонной кислоты и т. п., равно как и жмыхов из апельсиновых косточек, служивших в Германии кормом для скота. Эти опыты, на которые Берлин отпустил 500 000 пезет, в июне того же года дали, как было объявлено, более или менее удовлетворительные результаты.
Несмотря на то, что предприятие в Силле являлось замыслом «Гесперид», оно все же находилось в ведении посольства и было подведомственно германскому государству. Но в октябре 1917 г. был поставлен вопрос об окончательной организации этого предприятия: будет ли завод [49] работать на государственные или на частные капиталы?
Мы не знаем, как был решен вопрос. Нам известно только, что в декабре Ратибор высказался против финансирования фабрики в Силле «Гесперидами», когда, по сведениям из Берлина, эта компания отказалась продавать машины фабрики. Будучи заинтересована в скорейшем пуске фабрики, она также старалась заинтересовать директора Фликса, доктора Мюллера, банкиров Бена и Фендриха, что, по нашему мнению, в достаточной мере указывает на принадлежность фабрики этой компании.
Деятельность «Гесперид» и «Продуктос Иберикос», кроме Пиренейского полуострова, распространялась и на Канарские острова. Эти компании были представлены: в Санта-Круц, на острове Тенерифе консулом Яковом Алерсом, в Лас-Пальмас — консулом Дитмером. Множество документов относится к найму или к покупке земель с целью разведения банановых плантаций, причем «Геспериды» рекомендуют производство сушеных корок и мармелада.
II
Параллельно с «Гесперидами» и «Продуктос Иберикос» почти в одно и то же время возникают для эксплуатации Испании две другие братские компании: в Берлине — «Общество оптовых закупок», название которой в достаточной степени определяет ее функции; в Мадриде — «Германо-испанское изыскательное общество», основанное 30 декабря 1916 г. для борьбы с английскими фирмами. До сентября 1918 г. управляющим этой компании был Гельбиг, которого сместили за недостаточность достигнутых результатов.
Могло бы показаться, что две организации — «Геспериды» и «Продуктос», с одной стороны, «Общество закупок» и «Изыскательное общество», с услугой, делают двойную работу, если бы вторая не специализировалась на делах с рудой. Она производила закупки сырья для железоделательной промышленности: медь, сурьма, кобальт, железо, феррохром, марганец, молибден, никель, свинец, тунгстен, ванадий, вольфрам, вульфенит и даже благородные металлы: серебро, золото, платина. Эти торговые операции проводились или непосредственно морским атташе, или его помощниками — Хорнеманом, Хорстом и Линнертцем — за счет металлургического отдела военного министерства или частных предприятий: Круппа, Тиссена, [50] Грудона, «Металлгезельшафт», «Калийного Синдиката» и т. д.
В районе Бильбао сделки обычно заключались с представителями германского консорциума Ваконигом и Вальтером Логгом{22}, который, по всей видимости, работал вместе с Гельбом. Можно представить себе значительность заключавшихся сделок, если принять во внимание, что было сделано предложение купить 20 000 т марганца.
Купить товары было легко, но надо было еще доставить их в Германию, хотя бы длинным обходным путем. Именно для этого Стокгольм объявляется местом назначения для судов. В ноябре 1916 г. ставится вопрос о посылке Хорстом тунгстена в Нью-Йорк для военного министерства; в феврале 1917 г. Калле испрашивает разрешение экспортировать в Америку 125 т того же металла. В конце 1917 г. организована экспедиция, которая напоминает так же неудачно закончившуюся миссию Пребстера и дела Каллена и Клауса, о чем будет сказано ниже.
31 декабря 1917 г. вышло в море испанское парусное судно, груженное вольфрамовой рудой{23} и направлявшееся к Канарским островам, где его должны были ждать две германские подводные лодки UB-294 и UB-295. Перегрузка должна была произойти в бухте Наос, на острове Ферро, 20 января 1918 года. Чтобы исключить возможность какого бы то ни было недоразумения, своевременно было сообщено описание парусника. По прибытии на место 17 января этот парусник неожиданно был атакован английским эскадренным миноносцем. Долго не размышляя и не заботясь о своем партнере, подводные лодки погрузились в воду и ускользнули. Такова, по крайней мере, версия двух моряков из экипажа, которые, будучи застигнуты врасплох неожиданным погружением лодок, бросились в море, были подобраны и интернированы на Тенерифе. Что касается парусника, то, возможно, что он был потоплен доверенным лицом, находившимся на борту, или же, если верить другой версии, был захвачен английским военным судном в Бискайском заливе, взявшим его на буксир, но потом пустившим ко дну по причине его больших повреждений.
Еще больше, чем в закупке металла и руды, Германия была заинтересована в обладании рудниками в Испании, — хотя бы [51] лишь для того, чтобы вытеснить Англию и помешать выполнению ее планов закупки. Такова была забота германских представителей. В январе 1916 г., констатировав, что большинство рудников находится в руках противника, морской атташе попытался купить некоторые из них. Несколько позднее Ратибор сообщил, что консорциум финансовых групп Ротшильда в Париже начал переговоры о покупке рудников — в частности, рудников вольфрама, стоимостью в 40 миллионов. Со своей стороны, передавая предложение Гельбига относительно покупки рудника молибдена в Велеце, на что, с согласия короля, он получил право, Калле подчеркивает значительность этого дела не только с экономической, но и с политической стороны
И когда, вследствие неполучения в нужный срок ответа из Берлина, право потеряло свою силу, Ратибор с горечью высказывал сожаление, что оно было передано Англии, «которая неустанно и с неограниченными возможностями работает в деле подрывания в будущем германской деятельности в Испании». Он объявил также о договоре, подписанном между «Рио-Тинто» и рудниковыми предприятиями меньшего значения, по которому «Рио» приобрело всю их пятилетнюю продукцию. В течение этого времени был запрещен экспорт в Германию и Голландию. «Если Германия, — заканчивает он, — не примет вовремя соответствующих мер, то этот договор может нанести ей значительный ущерб, — например, прекращение получения пирита, которого один только Гуэва дает более миллиона тонн».
На следующий год агенты Вакониг и Лоэк посылают в Берлин принятый там впоследствии проект частичного приобретения небольших рудников на имя надежных испанцев.
В той же области, по поводу покупки солончаков Альмерии, наблюдалось соперничество между фирмой «Электрохимик», представленной Гельбигом, и фирмой Кроса, также из Барселоны. Кажется, что даже внутри первого предприятия имелся конфликт между Гельбигом и доктором Мюллером.
Вне Испании Ратибор предлагал купить у Португалии 800 т сурика и такое же количество марганца. Он также советовал Берлину обратить внимание на рудниковые богатства Марокко, Анголы и Мексики.
Деятельность Германии во всей этой области к концу войны понизилась. В декабре 1918 г. в ответ на предложение [52] о продаже 3 000 т вольфрамовой руды, стоимостью в 4 млн. пезет, Берлин, несмотря на предупреждение, что один англо-американский синдикат собирается прибрать это дело к рукам, сообщил, что капиталы в Испании можно будет вкладывать лишь после того, как определится международное положение.
III
С другой стороны, приходится удивляться той сдержанности, с какой Берлин встречал предложения Мадрида, касавшиеся основания больших предприятий. Таких предложений было немало. Приведем их здесь в хронологическом порядке:
— участвовать в постройке доменных печей и химической фабрики невдалеке от Бильбао;
— участвовать в финансировании стального синдиката, учрежденного в Севилье, с целью исключения возможности какого бы то ни было вмешательства со стороны Англии, Франции или Америки;
— поддержать техническими и финансовыми средствами проект постройки в бухте Сантандера больших верфей;
— участвовать, через посредство подставных людей, в создании испанского синдиката, с капиталом в 30 миллионов, который объединял бы 580 промышленников и 50 000 рабочих и имел бы целью открытие металлургического завода в Севилье;
— создать консорциум из четырех германских фирм (Крупп, «А. Е. Г.», «Дейче банк», «Сименс»), дабы воспользоваться законопроектом, предложенным по инициативе «Изыскательного общества» относительно постройки 12 000 км (!) железных дорог, и помешать передаче заказов английским и американским конкурентам;
— создать в Испании консорциум германских фирм по страховке на случай пожара;
— использовать предложение германских банков о создании вместе с Кастильским банком объединения с капиталом в 100 миллионов, которое имело бы возможность открыть большие кредиты на покупку сырья в Испании;
— принять проект о создании германо-испанской навигационной компании;
— взять в свои руки железную дорогу Цафра — Гуэльва путем покупки большинства акций и облигаций этого [53] предприятия, на что требовалось вложить капитал в 5 100 000 пезет;
— основать германскую финансовую компанию и комбинировать ее с уже созданной испанской компанией для улучшения экономических связей обеих стран посредством взаимного кредитования; Германия не могла непосредственно войти в контакт с этой компанией по причине существования «черных списков»;
— оказать поддержку испанскому колониальному банку, основанному одним немцем;
— немедленно пустить в ход концессию по постройке подземной железной дороги в Барселоне, не дожидаясь истечения срока прав на нее.
Однако можно было констатировать, что ни один из этих проектов и ни одно предложение никогда реализованы не были. Хотя проект о создании металлургического завода в Севилье и был в принципе одобрен, но чаще всего мы не находим даже ответа Берлина на то или иное предложение: либо ответ вообще не давался, либо он посылался на условном, непонятном для нас языке.
Однако по вопросу об участии в строительстве верфей в Сантандере ответ был достаточно ясен.
Напрасно Ратибор неоднократно возвращался к этому, указывая на политический характер предприятия, «которое было направлено против распространения влияния Англии и к которому верхи относились благосклонно», и, указывая также на возможность «уничтожить этим проект франко-английской покупки». Напрасно он подчеркивал, что подобная программа будет в скором времени выполняться французским правительством. Полученный им ответ гласил: «Германская металлургическая промышленность, к несчастью, не в состоянии выполнить эту программу ввиду созданного войной экономического положения». Берлин, по-видимому, не принял решения и по поводу дополнительного предложения Ратибора о покупке участков земли для постройка верфей, с целью противодействия французским планам.
В Новом Свете также наблюдалась забота о политической пользе, которая предшествовала некоторым торговым операциям в Испании. Германский посланник в Мексике советует произвести крупные закупки в Мексике для того, чтобы уравновесить значительное влияние Соединенных Штатов, старавшихся поставить эту страну под свою зависимость как в политическом, так и в экономическом отношениях. [54]
С этой же целью ему казалось целесообразным создать германскими средствами мексиканский государственный банк.
IV
В изученных нами до сих пор операциях Германия являлась покупательницей. Она не ограничивалась этой ролью и продавала либо товары, производившиеся на месте германскими фирмами, — вроде фирмы «Ауэра», представленной Борзи, которая только за июль 1918 г. изготовила 300 000 ламп, — либо экспортировала товары, излучая иногда право транзита через Францию. Это были большей частью химические вещества (фосфорная и бензойная кислота, хлорный и сернокислый калий), химические удобрения, металлы (красная платина), принадлежности для металлургии (гальванизированное железо, гарнитура для котлов), красящие вещества (индиго), оптические приспособления, шерсть, вязальные машины, миллионы иголок для швейных машин, граммофонные иголки для Аргентины
Фирма «Тиссен» должна была предоставить 1700 т стали барселонской газовой компании. Для нее же «Берлинер аналитише машиненбау акциенгезельшафт» произвела товаров на 13 млн. марок, которые никогда не были оплачены.
Но все эти сделки — ничто по сравнению с теми, которые заключались на товарах германских судов, задержанных в испанских портах, чьи трюмы были наполнены горами товаров, привезенных с востока и с запада: черное дерево, красящая кора, камфара, волос, папиросы, копра, хлопок, волокно кокосового ореха, гуммиарабик, смола, фасоль, жидкое масло, ситец, пробковая кора, чернильный орешек, сырые кожи из Аргентины, обрезки жести, тростник, сало, табак, тальк — все это стоило миллионы франков. Ни одна сделка не заключалась без разрешения из Берлина, который всегда ставил условие, чтобы товар был использован на месте. Так продолжалось до тех пор, пока Ратибор не указал на необходимость распродать все товары по причине их неминуемой реквизиции Испанией, после чего министерство иностранных дел разрешило бесконтрольную их распродажу. Теперь была очередь испанской группировки давать разрешение на выгрузку товаров.
Как в покупке, так и в продаже свобода действий Германии была чрезвычайно стеснена «черными списками», составленными союзниками. Поэтому-то германская экономическая ассоциация и подала испанскому правительству [55] петицию, подписанную 140 членами, в которой протестовала против этих списков и против пассивности правительства в отношении «тех безнравственных методов, которыми Антанта пытается препятствовать их торговле». Для того, чтобы не попасть в заколдованный круг, немецким предприятиям приходилось прибегать к всевозможным уловкам и пользоваться подставными лицами. Ратибор предлагал перейти к контратаке и учредить «белые списки», куда должны были войти предприятия, сделавшиеся жертвой бойкота союзников, и фирмы, с успехом сопротивлявшиеся экономическому давлению Антанты. Наряду с этим должен был фигурировать «черный список», в который занесены предприятия, нанесшие так или иначе ущерб германским интересам. Была ли эта идея осуществлена — неизвестно.
В области экономической деятельности противника мы встречаем одно австрийское предприятие. Начиная с октября 1917 г., князь Фюрстенберг настаивал на создании в Испании австро-испанского банка, который отделил бы финансовые интересы Австрии от германских и позволил бы Австрии, на основании будущих торговых договоров, занять в Испании место, которое до того принадлежало Италии. Он хотел, чтобы австрийское правительство привлекло внимание фабричных и торговых кругов на проектируемое предприятие. «Для нас сейчас важно, — говорил он, — реагировать на распространенную в Австрии тенденцию пользоваться в делах с заграницей услугами немецких банков, которые на деле оттесняют австрийские интересы на задний план». Он предполагал, что предложенный им проект будет одобрен Альфонсом XIII.
Этот проект, по-видимому, осуществился в июле 1918 г., когда был создан банк с капиталом в 10 миллионов. 50% этой суммы были внесены пополам испанской стороной (банк Уркиджо) и австрийской стороной (Винер Банкферейн). Это дело было известно Ратибору. Усматривая в новом банке не только экономическое, но и политическое предприятие, он был сторонником соглашения между Берлином и Веной, во избежание повышения цен вследствие конкуренции с «Гесперидами».
Во время перемирия как Ратибор, так и Стеффан были озабочены выработкой программы на послевоенный период и поддержанием экономических связей с Испанией. Принимая во внимание значительные усилия союзников, старавшихся обеспечить себе испанский экспорт, Стеффан [56] полагал желательным, чтобы и Германия, со своей стороны, вовремя приняла участие в борьбе. Этим, возможно, удалось бы повлиять на испанских политических деятелей, как, например, на Романонеса, заинтересовывая их в делах, и добиться этим путем, чтобы испанские импортеры посылали свои товары в Германию морем либо прямым путем, либо через нейтральные страны. Как только политические деятели подобного рода почуют возможность наживы, трудности политического порядка будут устранены. Само собой разумеется, что этот проект нельзя было провести в жизнь официальным путем через посредство посольства. Этим могли заняться исключительно надежные доверенные люди, хотя бы лишь для того, чтобы избежать повышения цен, давая понять заранее о своих намерениях.
Этот проект, устранявший дипломатический персонал, был не по вкусу германскому министерству иностранных дел, которое считало, что деятельность морского атташе в экономических вопросах нежелательна и делает его положение нетерпимым. Оно просило Ратибора предписать ему прекратить деятельность, которая, согласно приказу адмиралтейства, «должна была ограничиваться вопросами, касавшимися исключительно морского ведомства». Посол, со своей стороны, не остался бездеятельным. Вот вкратце его соображения.
Ему показалось необходимым подвергнуть перестройке службу пропаганды и прессы. Принимая во внимание намерения Германии, желавшей после заключения мира поддерживать широкую экономическую связь с Испанией, он на основании этого полагал, что пришло время заняться экономическими вопросами в большей степени, чем вопросами политическими.
В германских кругах он сумел найти элементы, которые могли быть полезными в вопросах промышленности и торговли. С помощью посольства были образованы германские ассоциации, имевшие своих представителей в Германии.
С другой стороны, он настаивал на перенесении центра тяжести с пропаганды на экономическую область. Для достижения этой цели различным консульствам, экономической секции службы пропаганды в прессе при посольстве, так же как и двум экономическим союзам, в состав которых входили люди, работавшие на предприятиях германской промышленности, было поручено, с помощью агентств, имевшихся во всех больших городах Испании, изучить интересующие посольство вопросы и давать сведения [57] о тех или иных германских продуктах, могущих найти себе рынки сбыта.
Вот почему он хотел быть в курсе тех новых условий, которые были поставлены немецкими коммерсантами, и сообщить о них в Испании и испанской Америке. Необходимо было торопиться, так как, помимо Соединенных Штатов, и французы и англичане делали большие усилия, чтобы завоевать эти рынки.
Типичен был ответ Берлина. После признания необходимости как можно скорее уничтожить барьеры для экспорта, в ответе указывалось, что до войны демпинг был причиной непопулярности Германии за границей и что впредь нужно применять другие коммерческие методы
Кроме того, Берлин ужасался падению марки и просил, чтобы испанские финансовые круги приложили руку к поднятию ее курса, в чем была заинтересована не только Германия, но и сами указанные круги{24}.
В этом ответе надо подчеркнуть два момента: дальновидность, проявленную немцами, увидевшими, что требуется как можно скорее исправить ухудшившееся экономическое положение, а с другой стороны, — признание, содержавшееся в одной фразе, тон которой так отличался от предыдущих документов. Во всяком случае, тут чувствуется не столько раскаяние, сколько досада. Известно, что представляла собой с тех пор новая ориентация. [58]