I. Воздействие изолированных частей русских

В течение первых 6 месяцев Русской кампании немецкая система снабжения в основном действовала без больших сбоев. То ли враг не сумел оправиться от начального удара, то ли он еще не смог выработать подходящие способы для эффективных рейдов на тыловые коммуникации немцев. Осуществлялись отдельные атаки на немецкие части снабжения, и иногда целые дивизии были отрезаны от своих баз снабжения на короткий срок. Но все это всегда было работой регулярных русских частей или групп бродяг, которые, пытаясь пробиться с боем на восток, чтобы присоединиться к своим войскам, переходили автомобильные дороги и иногда вступали во внезапное и неожиданное соприкосновение с немецкими частями снабжения. В таких боях преимущество было не у частей снабжения, которые не были подготовлены к встрече с хорошо вооруженным противником. Так, например, в самом начале Русской кампании водители грузовиков снабжения были плохо экипированы личным оружием, а пулеметов у них не было вовсе.

Осенью 1941 г. транспортная рота тяжелых грузовиков двигалась по дороге Слуцк – Бобруйск. Конвой состоял из 30 грузовиков с прицепами и командой из, примерно, 75 человек. Из-за чрезмерной пыли между грузовиками, следовавшими со скоростью около 15 миль в час, поддерживался интервал в 50 ярдов.

Когда передний грузовик свернул за поворот, на расстоянии около 1200 ярдов от него внезапно оказалось большое число кавалерии, явно переходившей дорогу в направлении с юга на север. В то же время по колонне грузовиков был открыт фронтальный огонь; что-то, похожее на противотанковый снаряд, пробило ветровое стекло переднего грузовика и попало в груз, никого не ранив.

Грузовик немедленно остановился. Его экипаж, за исключением водителя, выпрыгнул на дорогу и занял позиции в 25 ярдах впереди. В канаве в 300 ярдах вниз по дороге было замечено противотанковое орудие. Командир роты, который из-за поломки своего грузовика ехал на передней машине, приказал своим людям открыть огонь по прислуге русского орудия. Тем временем подошли и заняли позиции помощники водителей с других грузовиков. Военному коменданту Слуцка был послан посыльный на мотоцикле с просьбой о помощи. [14]

К этому времени враг ввел в бой пулеметы и огонь с его стороны стал усиливаться. С немецкой стороны в бой вступило 2 пулемета и 30 винтовок. Вскоре появились первые потери от очень аккуратного огня противотанкового орудия русских.

Чтобы спасти груженые боеприпасами автомашины, командир роты приказал водителям отвести грузовики примерно на милю назад по дороге и ждать там с включенными моторами. Требовалось большое мастерство, чтобы развернуть 20-тонные грузовики с прицепами на узкой дороге. Прикрываемый клубами дыма, поднимавшимися от подожженного первого грузовика, этот маневр удался. Примерно через час командиру роты передали, что приказ выполнен.

Еще через час с тыла подошли подкрепления, занявшие свои позиции. Наконец, на поле боя прибыли части пулеметного батальона, а его командир взял на себя руководство боем. С этого момента удалось отвести людей из транспортной роты. Они потеряли одного человека убитым и семь ранеными, три груженые боеприпасами грузовика с прицепами были уничтожены. Последующая разведка и допрос пленных показал, что транспортная рота столкнулась с русской кавалерийской частью численностью около 2500 человек, переходившей дорогу по пути в лесные районы к югу от Минска.

Роте удалось выполнить задачу по охране груза и не дать ему попасть в руки противника. Но подобный исход длительного боя с противником такой силы был бы крайне сомнительным, если бы конвой не вез боеприпасов. Очевидно, что 30 патронов, которые были на каждом бойце, не хватило бы. Врага удалось сдержать до подхода подкрепления только из-за того груза, которым были нагружены грузовики.

В этот период времени местное население повсеместно сотрудничало с немцами. Оно встречало немецкие войска как своих освободителей и страстно хотело лишь вернуться к своей нормальной мирной жизни. Такое настроение проявлялось многими способами. Мэры часто просили помощи против разбросанных русских солдат, которые собирались в банды в лесах и нападали и на немецкие войска, и на местных жителей, чтобы получить еду, гражданскую одежду и другие предметы первой необходимости. Зачастую немецкие части снабжения и отдельные отставшие автомобили беспрепятственно ночевали глубоко в лесах. Иногда местное население просто предупреждало немецкие войска о бандах, [15] действовавших поблизости, или указывало на особо опасные места.

II. Попытки немцев восстановить местное хозяйство

Немецкие боевые части, по крайне мере на начальном этапе кампании, делали все возможное для восстановления нормальных условий на оккупированных ими территориях, чтобы завоевать доверие местного населения.

Летом 1941 г. при наступлении в восточном направлении немецкий пехотный корпус был временно остановлен в районе Бобруйска сильным сопротивлением у Рогачева. В то же время, из-за образовавшейся пробки со снабжением ему пришлось обеспечивать себя припасами, получаемых на окружающих его территориях. В административных и управленческих целях части района, занимаемого корпусом, не охваченные боевыми действиями, были разделены на подрайоны, поставленные под контроль отдельных дивизий. Например, подрайон, отведенный одной из дивизий, был размером около 40 квадратных миль и простирался между шоссе Бобруйск – Росславль и рекой Березиной.

Под контролем дивизионных снабженцев и управленцев эта территория была поделена на районы, совпадавшие с прежним административным делением. Каждый район был под управлением офицера или дивизионного гражданского чиновника, к которым был приставлен постоянный переводчик. Эти офицеры и чиновники были освобождены от всех остальных обязанностей, и должны были постоянно находиться в своих районах. Им было приказано лично вступать в контакт с населением, особенно с пожилыми и наиболее влиятельными жителями, и сделать все, чтобы завоевать их доверие.

Еще в мирное время районы вокруг Бобруйска рассматривались в военных планах Советского верховного командования в качестве потенциального центра организованного партизанского сопротивления. Как узнали немцы позднее, еще в 1940 г. русская военная академия провела в этом районе специальные партизанские военные игры под руководством генерала Кулика, сыгравшего потом важную роль к реальной партизанской войне. Так что тем более удивительно, что только год спустя, благодаря своему щепетильному обращению с населением, немцы могли жить с ними в мире и, более того, использовать ресурсы района в своих целях.

Когда район был оккупирован, его мирная экономика была полностью парализована. Основная часть сельскохозяйственного и промышленного оборудования была уничтожена или вывезена Советами. Из-за русского склада ума вся работа в городах и на полях прекратилась. Казалось, что все ждут прямого приказа, чтобы вновь начать работать. Для этого, прежде всего, все существовавшие предприятия были реквизированы и инвентаризированы под [16] надзором районных офицеров. Затем, все заводы, которые были по-прежнему достаточно оснащены, получили приказ немедленно возобновить работу. В других случаях, разбитое оборудование или отсутствующее сырье пытались заменить.

Русские мэры и председатели колхозов стали отвечать за то, чтобы полевые работы продолжались, и вскоре появился первый урожай. Затем вновь заработали мельницы, молокозаводы, пекарни и мастерские ремесленников. Местным гражданским учреждениям были розданы трофейные тракторы с горючим. Были созданы пункты по сбору яиц, молока и зерна. Под руководством одного из офицеров-финансистов дивизии, обладавшим соответствующим профессиональным опытом, снова заработала Бобруйская мармеладная фабрика. Этот завод дал много рабочих мест для русских мужчин и женщин, а его продукция радовала и немецкие войска, и местное население. Все финансовые операции проводились только гражданскими учреждениями русских, с тем лишь ограничением, что над ними надзирали немецкие эксперты. Такая процедура не вызывала никакого трения.

Чтобы обеспечить достойное обращение с русским населением, все немецкие офицеры и унтер-офицеры, назначенные на подобные административные должности, получили краткие ориентировки от немецких экспертов по России. Перераспределение коллективной собственности было начато с большой осторожностью, чтобы как можно меньше нарушить общую структуру местной экономики. Коллективные мастерские были распущены, и каждому ремесленнику было разрешено самостоятельно заниматься своим делом. Для ремонта и восстановления фабрик, а также их последующей работы, квалифицированные рабочие были поставлены под надзор лиц с подходящим опытом, служивших в немецкой армии, или же даже бывших местными жителями. Руководство совхозами было децентрализовано, и их превратили в местные сельскохозяйственные кооперативы.

Поэтому дивизия вскоре смогла получать из местных источников хотя бы часть необходимых ей припасов, не разграбляя страну и внося заметный вклад в улучшение общей ситуации со снабжением. Вскоре на территории, управлявшейся дивизией, началось производство разнообразных предметов. Так, в дополнение к продуктам питания и тому подобным предметам, для частей на конной тяге, особенно дивизионной артиллерии, начался выпуск подков, других металлических изделий, изготовлявшихся местными кузнецами, а также канатов. За все поставляемые товары местные жители немедленно получали компенсацию в виде сертификатов, удостоверявших стоимость полученных товаров. Такие сертификаты принимались местной русской администрацией в качестве средства платежа за повседневные товары. [17]

Для установления отношений доброй воли с местным населением этого района немаловажным было то, что один из дивизионных капелланов был уроженцем России, свободно говорил по-русски и был хорошо знаком с ментальностью русских. С прибытием немецких войск повсеместно были открыты все церкви, а немецкие войска и местные жители встречались для совместных молитв. Эти новости быстро разнеслись по округе; русские родители издалека приезжали в Бобруйск, чтобы их крестил немецкий священник во вновь открытой церкви.

Как только развилось чувство взаимного доверия, население, любящее музыку и танцы, стало организовывать в период сбора урожая деревенские праздники, регулярно посещавшиеся немецкими районными чиновниками и военнослужащими охранных частей.

Любые акты произвола со стороны немецких войск, такие как самовольный забой скота, любые формы грабежа или злонамеренное разрушение имущества, очень сурово карались. Это помогало и сохранить то немногое, что Советский режим оставил на руках у частных лиц, и укрепить веру населения в честность и справедливость немецких войск. В течение некоторого времени после августа 1941 г., когда дивизия продолжила свое наступление на восток, она поддерживала связь с этим районом до тех пор, пока все увеличивавшееся расстояние не сделало все дальнейшие контакты невозможными.

С прибытием оккупационных войск, принявших на себя контроль над Бобруйским районом после ухода боевой дивизии, картина изменилась с самого начала. С населением стали обращаться совсем не так, как оно к этому привыкло. Если до этого некоторые правила, регулировавшие свободу передвижения, комендантский час и т.д., соблюдались довольно мягко, то теперь их стали твердо насаждать. Каждое правило здравого смысла внезапно было заменено четким следованием букве закона. Вполне естественно, что такие методы привели к уменьшению уверенности людей в доброй воле оккупационных сил. Особенно были огорчены доброжелательно настроенные представители населения, показавшие свою готовность к полному сотрудничеству, тогда как их оппоненты торжествовали и спешили использовать новую ситуацию для контрпропаганды и так, как это было полезно партизанам.

Постепенно новые оккупационные силы оказались не способны принимать эффективные меры против партизан, действовавших теперь под командованием маршала Кулика. Шаг за шагом немцы потеряли контроль над всем районом вокруг Бобруйска, ставшим одним из самых опасных центров партизанской деятельности. Немецкие тыловые линии коммуникаций постоянно нарушались, а передвигавшимся частям, поездам и грузовикам постоянно угрожали нападения. [18]

Хотя и в ограниченном масштабе, предыдущий пример может служить иллюстрацией того, какие многочисленные благоприятные возможности можно достичь умиротворением оккупированной территории, конечно при условии, что используемые войска надлежащим образом обучены и подготовлены к выполнению этого задания. Приведенный пример – не исключительный случай. Другие немецкие боевые части еще больше преуспевали в получении активной помощи от чиновников местной администрации.

Осенью 1941 г. Немецкая дивизия, наступавшая на Брянск, наткнулась на сильное сопротивление противника в районе Почепа, и ей пришлось перейти к обороне на широком фронте. Из-за этого, некоторое время дивизионный пункт снабжения находился в Мглине и около него (20 миль на северо-восток от Унечи). Следуя успеху в Бобруйске, и тут был создан немецкий военный штаб для административного надзора и управления районом, с воссозданием местной русской администрации, укомплектованной новым персоналом.

На многочисленных встречах с городским советом были достигнуты договоренности о возобновлении производства и торговли, а также об обеспечении адекватных поставок продовольствия. Вскоре начался сбор урожая; вновь заработали мукомольные мельницы и учреждения по распределению. Удалось даже открыть типографию и кожевенный завод, услугами которых пользовались и немецкие войска и местные жители. С помощью русского мэра, который был очень активен и хотел сотрудничать, была начата программа по восстановлению поврежденных домов и строительству нового жилья. Случаи правонарушений в отношении оккупационных сил рассматривались немецкими военными судами, пользовавшихся помощью и советами местных экспертов. Ни в одном случае не пришлось прибегать ни к смертной казни, ни к взятию заложников.

Вскоре в Мглине и его окрестностях установился мир. Без какого-либо вмешательства население продолжало заниматься своими обычными делами. Становилось все очевиднее, что после короткого периода, когда за деятельностью немецких войск внимательно наблюдали, им удалось добиться доверия у населения. Та же реакция была даже у обширного еврейского населения города и сельских районов. Все это время, линия фронта проходила поблизости. Во всех остальных аспектах умиротворение этого района было достигнуто теми же мерами, которые описаны в предыдущем примере.

Когда дивизии наконец пришлось уйти оттуда, она также попробовала поддерживать связь с этим районом. И здесь те же административные просчеты обернули первоначальный успех в неудачу. Оккупационные войска, занявшие место дивизии, оказались неспособны [19] защитить население от партизан и быстро уничтожили все доверие своим неразумным обращением с местным населением. Назначенные в этот район полицейские части вскоре стали использовать подневольный труд и преследовать еврейское население. Через шесть месяцев этот район стал рассадником партизанской деятельности, через который транспорт с припасами направлялся только в случаях крайней необходимости.

III. Появление партизанского фронта

К концу осени 1941 г. одиночные акты саботажа, допускавшиеся как группами, так и отдельными лицами, стали рутиной. Ясно наметились основы хорошо спланированной партизанской организации, которая использовала разнообразные технические и психологические способы. Будучи типичным русским образованием, основанным на народной традиции, эта организация непрерывно увеличивала свои значение и размер в течение всей войны. (Ред.: См. также брошюру Армейского департамента 20-230 «Боевые методы русских во Второй мировой войне», стр. 103 и далее).

Без сомнения к зиме 1941-42 гг. была создана основная схема организации советских партизан. Для того, чтобы заложить ее основу на оккупированной немцами территории, русские агенты под личиной беспомощных гражданских лиц пользовались мягкосердечием немецких солдат, переходя линию фронта и инфильтрируясь в тыловые районы групп армий. Другие агенты, оставленные при отходе Красной армии, постепенно также начали свою работу. Многими из них были женщины, чувствовавшие, что они могут рассчитывать на защиту немецких солдат.

Произошедшие вскоре изменения в настроении населения, свидетельствовали о непрерывной деятельности хорошо подготовленных агентов, максимально использовавших слабости немецких оппонентов. Людям рассказывали, что неминуемое возвращение Красной армии станет днем расправы со всеми, кто сотрудничает с оккупантами. С другой стороны, сильны были обращения к национальным чувствам. Типичным лозунгом было: «Позор и смерть тем, кто сотрудничает с врагом! Спаси Родину-мать!» («Shame and death to those who collaborate with the enemy! Save Mother Russia!»). Русские пропагандисты очень умело использовали каждую ошибку, допускаемую оккупантами в обращении с населением. Постепенно такие ошибки, более чем что бы то ни было еще, подрывали первоначальное доверие населения к немцам и немецкой пропаганде. Хотя до этого местные жители были дружелюбны, надежны и полностью готовы к сотрудничеству, их настроение сильно изменилось в первую зиму. Хотя они и не совершали каких-либо явных действий, они проявляли больше сдержанности в своих отношениях с [20] немецкими оккупационными силами. Многие делали все возможное, чтобы днем их не видели в обществе немецких солдат. Становилось все труднее найти тех, кто бы согласился занять должности в местной администрации. И в этой области стала чувствоваться тактика террора, использовавшаяся советскими агентами.

Следующим шагом было образование небольших банд, прятавшихся в лесах. Они заставляли местных жителей снабжать их едой и оказывать им помощь. Поначалу их деятельность сводилась к более или менее скоординированным рейдам на подходящие цели. Они нападали на небольшие немецкие лагеря или базы снабжения, нападали и грабили одинокие автомобили, взрывали русские промышленные предприятия, работавшие на немцев, и забирали с собой всех русских, работавших на оккупантов. Иногда они организовывали подрывы на железной дороге, последствия которых можно было исправить без большого перерыва в движении. В некоторых случаях банды партизан нападали и истребляли даже подразделения немецких железнодорожных строителей, работавших под недостаточной защитой.

В начале 1942 г., чтобы ускорить перемещение грузов через районы со сложным рельефом, или через районы, наполненные партизанами, немецкие силы попытались восстановить некоторые железнодорожные линии, которые вели в сектора корпусов второй танковой армии. Для этого использовались отдельные части немецких железнодорожных строителей, которые передвигались по путям, производя необходимые ремонтные работы и самостоятельно обеспечивая свою безопасность.

Для выполнения таких работ рота железнодорожных строителей была направлена на участок Брянск – Дудоровский, что примерно в 50 милях к востоку от Брянска. В течение нескольких недель рота самостоятельно работала на одном конкретном участке путей. Внезапно в течение нескольких дней от этой части не поступило никаких сообщений. Расследование показало, что вся рота была истреблена партизанами, когда она работала около Журиничей (15 миль на восток от Брянска). Все ремонтные работы на этом участке были немедленно приостановлены, а линией перестали пользоваться, поскольку дополнительных войск для охраны железнодорожных строителей не было. Поиск партизан, осуществивших этот рейд, оказался безрезультатным. В последствии, чтобы не допускать повторения подобных внезапных нападений, части железнодорожных строителей более не посылались никуда без охраны, если они не могли поддерживать ежедневный контакт с близлежащими базами снабжения или боевыми частями.

К 1942 г. партизанская война русских с немецкими тыловыми коммуникациями перешла на новый, более высокий, этап. Тщательно спланированная в мирное время сеть каналов для передачи приказов простиралась от центральных штабов на не оккупированной русской территории [21] до западных границ России, а в некоторых районах, переходила и на территорию Польши. Если до этого для поддержания связи и передачи приказов было достаточно отдельных связных, переходивших линию фронта под видом безобидных гражданских лиц, то теперь для этого регулярно использовались самолеты связи и, даже, транспортные самолеты. Они передавали приказы партизанским отрядам, действовавшим за немецкой линией фронта, а также снабжали их оружием, боеприпасами, сигнальными средствами связи, горючим, медикаментами и другими припасами. Такие отряды всегда имели всю необходимую радиотехнику, чтобы поддерживать связь друг с другом и с центральным командованием.

О большом числе таких полетов показывали данные немецкого наземного и воздушного наблюдения; другими очевидными признаками были брошенные парашюты, которые часто находили немецкие патрули. Очевидно, что самолеты партизан летали только по ночам; они приземлялись на хорошо замаскированных взлетно-посадочных полосах, находившихся глубоко в болотах и лесах, либо сбрасывали свой груз над временными районами сброса, которые обозначались световыми сигналами. Партизанские штабы, взлетно-посадочные полосы и районы сброса грузов были великолепно защищены самой природой и непроходимой местностью. Хотя перехватывалось множество радиосообщений, передававшихся из партизанских центров, установить точное местонахождение их передатчиков и принять эффективные контрмеры с земли или с воздуха не представлялось возможным.

Осенью 1942 г. Немецкая армия, действовавшая на юго-запад от Орла, получила приказ обеспечить поставку определенной квоты зерна и картофеля из местного урожая. Офицеры сельскохозяйственного контроля (landwirtschaftsfuehrer) были размещены по всей зоне действия армии, чтобы руководить и надзирать за сбором урожая местными жителями. Вооруженные только легким оружием и широко разбросанные на местности так, чтобы охватить даже самые маленькие деревни, такие посты сельскохозяйственного контроля не могли эффективно противостоять партизанским рейдам. Как только стал поступать урожай, увеличилось число сообщений обо всё возрастающей активности партизан. Многочисленные рейды партизан постепенно привели к срыву всей сельскохозяйственной программы и к изгнанию немецких контролирующих организаций из всех районов сбора урожая.

Поэтому, из-за отсутствия адекватных охранных сил, которые можно было бы откуда-нибудь привлечь, немцы постепенно потеряли контроль над очень ценным сельскохозяйственным районом. Местные жители докладывали, что партизаны постоянно забирают и увозят запасы зерна. Другие сообщения говорили о том, что русские самолеты приземлялись практически каждую ночь в удерживавшихся партизанами лесах вокруг Брянска, чтобы, предположительно, забирать собранное партизанами зерно и перевозить его на [22] восток. Эти сведения в действительности были подтверждены немецкими самолетами-разведчиками, обозревавшими посадочные огни в разных местах. Но поскольку эти взлетно-посадочные полосы находились в районах, удерживавшихся сильными партизанскими частями, против них ничего нельзя было предпринять.

Таким образом, русским удавалось использовать районы, занятые врагом, для своей военной экономики, тогда как немцы, бывшие казалось бы оккупантами, не могли эффективно этому ничего противопоставить. Поэтому, когда бы ни осуществлялись передвижения войск или действия против партизан, немцы всегда использовали эти возможности для изъятия любых запасов.

В феврале 1942 г. в районе Орла был сбит русский самолет, который вез незадолго до этого снятый фильм «Русское контрнаступление против захватчиков, начатое 6 декабря 1941 г.». Очевидно, что этот фильм предназначался для показа в тыловых районах, чтобы укрепить дух партизанских отрядов и местного населения. На обратном пути из партизанских районов такие самолеты обычно перевозили сообщения и доклады, трофейное оружие и раненых партизан. Иногда они перевозили даже важных немецких военнопленных, как это было в случае с бригадным генералом Максом Илгеном (Max Ilgen), который был взят в плен в немецком тылу и вывезен по воздуху в Москву в ту же ночь.

В целом, о происхождении, типах и размере русских банд, действовавших за немецкой линией фронта можно сказать следующее: Организованная партизанская деятельность обычно начиналась с образования маленьких изолированных банд, прятавшихся где-то в лесах, в которые входило от 5 до 20 человек. Даже во время постепенного строительства партизанской организации такие низовые подразделения оставались достаточно независимыми. Их деятельность первоначально сводилась к случайным рейдам с единственной целью – захватом трофеев. Их членов удерживал вместе определенный дух приключений, а, возможно, и природные склонности, присущие многим из них. Вскоре всеобщая партизанская организация охватила и такие банды. Они становились составной частью хорошо скоординированного плана и, в основном, использовались для запугивания определенных районов. Кроме того, организовывались более крупные группы, численность которых доходила до нескольких сот человек. Созданные по-военному, руководимые и используемые как воинские подразделения, эти банды отличались от регулярных боевых частей русских только своим внешним видом. Большинство из их лидеров были хорошо обученными профессиональными военными, некоторые даже офицерами генерального штаба. Они прибывали, десантируясь с парашютом, или на планерах, а, где только это было возможно, их привозили на самолетах на партизанские аэродромы. Большинство партизанских отрядов было вооружено ручным и тяжелым оружием; некоторые использовали даже артиллерию, которая была захвачена немцами в результате котлов первых недель войны, [23] но которую они бросили из-за отсутствия подходящего транспорта. Зачастую большие отряды русских боевых частей были отрезаны от своих основных сил и находили прибежище в густых лесах. Они преобразовывались в партизанские отряды и использовались в операциях против немецких линий коммуникаций.

Весной 1943 г. немецкая вторая танковая армия, состоявшая примерно из 35 дивизий, участвовала в оборонительных операциях в районе Орла и Брянска. Основная часть ее припасов перевозилась по двухколейной железной дороге Гомель – Унеча – Брянск – Орел, по которой также перевозили и часть припасов для соседней второй армии, располагавшейся в районе Курска. Иногда для облегчения подвоза припасов использовалась одноколейка, проходившая через Кричев и Сураж и выходившая на основную железнодорожную линию в Унече. Другим дополнительным путем снабжения была одноколейка, шедшая из Смоленска в Брянск через Рославль. Автомобильные перевозки в основном осуществлялись по главному шоссе Смоленск – Рославль – Брянск. Дорога, шедшая из Гомеля в Унечу, использовалась только в случаях крайней необходимости из-за ее очень плохого состояния. Кроме того, эта дорога проходила через одни из наихудших, наполненных партизанами районов, и поэтому, ее избегали, когда это только было возможно.

Сильные банды партизан располагались в лесах к западу от Локтя (к югу от Брянска). Они были сформированы русскими солдатами, отрезанными от своих во время Вяземского – Брянского окружения, и получавшими приказания от партизанских штабов, располагавшихся где-то на не оккупированной территории. Эти отряды являлись серьезной опасностью для удаленных флангов и тылов второй танковой армии, особенно во время русского прорыва в районе Курска зимой 1942 – 1943 годов. Для защиты от этих банд немцы использовали национальные формирования, набранные в районе Локтя. После вышеуказанного Вяземского – Брянского котла множество русских осталось в лесах вокруг Клетни и Акуличей к западу от Брянска. Большие лесопилки, расположенные в этом районе, были вскоре захвачены партизанами и, по поступившей информации, часть лесоматериалов даже отправлялась в Москву по воздуху. Банды, обосновавшиеся в этих лесах, проводили постоянные нападения на автомобильные и железнодорожные пути, шедшие в Рославль. Поэтому немецкие линии коммуникаций в так называемом Орловском выступе были открыты для партизанских атак со всех сторон; неприятные последствия такого положения вещей вскоре стали чувствоваться при проведении всех операций по снабжению второй танковой армии.

Для защиты от партизанских банд и охраны немецких линий коммуникаций у второй танковой армии были следующие силы: одна охранная дивизия для защиты линий к северу и юго-западу от Брянска, а также для проведения операций против партизан в лесах к северу и северо-западу [24] от города и в районе Клетни; несколько охранных батальонов для охраны баз снабжения около Брянска и защиты автомобильной дороги и железнодорожной линии на Орел, а также связующих дорог в районе Жиздры; национальные формирования для защиты окрестностей города Трубчевска (к югу от Брянска). Национальные формирования были созданы, прежде всего, для защиты местного населения от мародерствующих банд, состоявших из отдельных русских солдат. Из своих лесных убежищ они день за днем нападали на деревни, находившиеся в сельской местности, и безжалостно их разграбляли. Поэтому местным жителям приходилось набираться смелости и собирать в опасных лесах брошенное оружие, боеприпасы и оборудование, чтобы использовать их против нападавших.

Все эти охранные части каждый день и каждую ночь проводили мероприятия против партизан. Они охраняли базы склады, мосты и другие жизненно важные сооружения. Они предоставляли охранные подразделения для защиты поездов, которым приходилось проходить через опасные участки. На дорогах они находились в контрольных пунктах, созданных для обеспечения безопасности, и сопровождали колонны грузовиков с припасами от одного пункта к другому. Из-за большого количества партизанских банд и широты районов, наполненных партизанами, не удивительно, что этим охранным частям не удалось справиться со всеми своими задачами. По рассказам местных жителей в этих лесах банды русских белогвардейцев держались до 1926 и 1927 гг., а советские власти их так и не поймали.

У партизан было несколько способов пополнить свои ряды. Они приводили пополнение из не оккупированных районов России; на своей территории они использовали обычную русскую призывную систему для призыва всех годных лиц, которые потом тренировались в партизанских отрядах. Некоторые банды достигали высокой мобильности с помощью брошенных или захваченных немецких автомашин, или используя зимой сани. Как только становилось известно, что в каком-либо районе начинала действовать банда партизан, никто не знал о том, где она ударит в следующий раз. Было очевидно, что между русскими лидерами за и перед немецкой линией фронта существует тесная взаимосвязь. Непосредственно до и во время русских наступлений банды партизан концентрировались в стратегических точках, а их активность повышалась до уровня крупномасштабных операций.

IV. Атаки на железнодорожные коммуникации

В течение всей Русской кампании железные дороги оставались основным путем для перевозки грузов. Немецкие снабженцы надеялись, что их можно будет использовать, и постоянно подчеркивали их жизненную важность для всех операций на Востоке. Однако никто не рассчитывал, [25] что железные дороги удастся использовать на столь раннем этапе кампании, как это получилось. Их значение для всех немецких передвижений стало ясно в первую распутицу осенью 1941 г. и пришедшей за ней зимой. Без железных дорог все немецкие операции по снабжению просто прекратились бы. Немецкие грузовики, которые были подвержены чрезмерному износу на плохих дорогах, быстро выходили из строя, так что вскоре значительная часть тоннажа грузовиков была не пригодна для перевозки припасов.

Враг вскоре понял свое преимущество; число подрывов железных дорог партизанами стало неуклонно повышаться. Применявшиеся методы варьировались в зависимости от целей, которые враг ставил перед собою. Для ежедневных перебоев в движении поездов использовался подрыв железнодорожных путей, для чего русские применяли множество разных мин. (Ред.: См. также брошюру Армейского департамента 20-230 «Боевые методы русских во Второй мировой войне», стр. 60 и далее). Мины, приводящиеся в действие давлением или вибрацией, закладывались на колее, чтобы сдетонировать под воздействием локомотивов. Для уничтожения особенно ценных припасов, например, бензина в цистернах, партизаны использовали мины с натяжными взрывателями (pull-type fuses), приводившимися в действие на расстоянии. Отступающие войска русских часто зарывали под путями мины с взрывателями замедленного действия, которые взрывались иногда даже три месяца спустя. Взрыватели замедленного действия также использовались, чтобы мины не срабатывали под описанными выше защитными вагонами, шедшими перед локомотивом. Чтобы избежать обнаружения этих мин миноискателями, практически все мины помещались в деревянные контейнеры, а их конструкция была самой примитивной; некоторые состояли лишь из маленькой упаковки взрывчатки и огнепроводного шнура. Иногда использовались даже магнитные мины. Они применялись для саботажа работы мастерских и на стоявших поездах и, обычно, снабжались взрывателями замедленного действия.

Осенью 1943 г. на железнодорожной станции Осиповичи были одновременно уничтожены четыре поезда с припасами, а все движение на этой линии было надолго прекращено. Следствие установило, что, предположительно местным железнодорожником, к одной из цистерн поезда, перевозившего бензин, была прикреплена магнитная мина. От взрыва мины цистерна загорелась, и вскоре распространившееся пламя охватило весь поезд. От него загорелся и взлетел на воздух стоявший рядом поезд с боеприпасами, от чего, в свою очередь, вспыхнул соседний поезд с продовольствием. Наконец, та же судьба постигла и четвертый поезд, нагруженный танками «Тигр», который сгорел дотла. Из-за нехватки персонала, а также отсутствия лишних локомотивов спасти хотя бы часть поездов, отцепив от них отдельные вагоны, было невозможно. Более того, взрыв поезда с [26] боеприпасами нанес серьезные повреждения многим стрелкам, что надолго вывело из строя всю железнодорожную линию.

Подобные неприятности происходили и в случаях обстрела локомотивов из противотанковых ружей или базук (bazooka). Кроме того, совершали разнообразные акты саботажа и русские железнодорожники, которых приходилось привлекать в большом количестве из-за нехватки немецкой рабочей силы, чтобы поддерживать работу железных дорог. Только в полосе группы армий Центр использовалось около 110 000 русских железнодорожников.

На более позднем этапе, подрывы часто совмещались с рейдами на выведенные из строя поезда, что приводило к еще большему уничтожению подвижного состава и к более длительным задержкам с восстановлением путей. Отрывок из ежемесячного отчета начальника транспорта группы армий Центр, охватывающий период с 1 по 31 августа 1943 г., содержит следующую информацию:

«Несмотря на применение специальных частей быстрого реагирования (alert units) для защиты железнодорожных линий, в августе 1943 г. партизанская активность увеличилась на 25 процентов и достигла рекордной отметки 1 392 случаев, по сравнению с 1 114 в июле. Среднесуточная величина равна 45 подрывам. В 364 случаях рельсы разрушались одновременно более чем в 10 местах. Насчитывается 20 505 отдельных точек, в которых произошел подрыв, еще 4 528 мин удалось снять. В ночь со 2 на 3 августа партизаны начали осуществление крупномасштабной программы разрушений. Были осуществлены многочисленные подрывы, вызвавшие серьезные перебои всех железнодорожных перевозок и уничтожение значительного количества железнодорожных материалов. В течение двух ночей от шести до семи тысяч миль железнодорожного полотна были перерезаны в 8 422 местах, а еще 2 478 мин были обнаружены и удалены до взрывов. Несколько линий не удалось вернуть к работе в течение значительного промежутка времени.

Другой важной помехой в работе железных дорог было все увеличивающееся число актов саботажа, предпринимаемых, в основном, местными рабочими по приказам партизан. Эти акты, главным образом, приводили к серьезной нехватке локомотивов. Во многих случаях, так называемые части восточных добровольцев (национальные формирования), использовавшиеся для защиты железнодорожных путей, переходят к партизанам, забирая с собой немецкое оружие. Например, в одном случае русская охранная часть в составе 600 человек целиком перешла к партизанам. 17 августа 1943 г. она атаковала железнодорожную станцию Крулевщизна. Русские нанесли существенный ущерб, применив пулеметы, минометы и противотанковые орудия, которые они взяли с собой при дезертирстве. Немецкие потери в результате этого боя достигли 240 убитыми и 491 ранеными. Суммарно действия партизан в период с 1 по 31 августа 1943 г. привели к повреждению [27] 266 локомотивов и 1 373 железнодорожных вагонов; около 160 миль рельс были признаны непригодными к использованию». (Карта 2).

Деятельность железных дорог часто серьезно нарушалась и в случаях обрыва железнодорожных линий связи. Обычно для этого спиливались или валились отдельные столбы. Как правила, такие небольшие акты саботажа были результатами деятельности не партизан, а в остальном безвредных, местных жителей, действовавших под давлением советских агентов.

Со временем партизаны развили четкую систему нарушения железнодорожного движения. Например, при поддержке более крупных операций они более не удовлетворялись простым разрушением путей в определенных местах, но осуществляли массовые разрушения, приводившие к выводу из строя длинных участков пути. Наземные операции партизан часто совмещались с атаками с воздуха, направленными, в основном, против железнодорожных станций, железнодорожных узлов, мостов и особенно важных железнодорожных линий. Как уже упоминалось выше, такие атаки тщательно координировались и обычно означали, что враг намеривается наступать против немцев.

До осени 1942 г. воздушная активность русских, направленная против немецких линий снабжения, сводилась к изолированным атакам, осуществлявшимся без какого-то конкретного плана. Это были случайные бомбардировки железнодорожных станций, баз снабжения или дорог, не приводившие к особым перебоям в движении или к пробкам. Ситуация практически не изменилась и зимой 1942–1943 годов. Радикальные изменения произошли весной 1943 г., когда немцы начали стратегическую концентрацию сил для наступления к югу от Орла (операция «Цитадель»).

Вначале, основные железнодорожные узлы в Орле и Брянске ежедневно громились русскими военно-воздушными силами. Вызванная этим потеря припасов и железнодорожных материалов стала немедленно чувствоваться, так как теперь эти железнодорожные линии обслуживали не только вторую танковую армию, но и подготовку операции «Цитадель». В Орле поезд, груженный одним миллионом рационов, получил прямое попадание и сгорел. Распространившийся от него огонь уничтожил армейский продовольственный склад, который еще не успели рассредоточить и поместить в подземные убежища.

На восточной окраине Брянска бомбы попали на склад боеприпасов, что привело к уничтожению 1 200 тонн боеприпасов. Железнодорожная станция Брянск неоднократно попадала под удар в самый пик ночного движения. В отличие от обычного порядка станции приходилось работать по ночам из-за большого числа грузов, проходивших через нее по линиям. В одну из таких бомбежек был взорван поезд, нагруженный боеприпасами для второй танковой армии, [28] и огонь перебросился на другой поезд, перевозивший оборудование проходящей через станцию дивизии. В результате все резервные запасы вооружения и экипировки этой дивизии были уничтожены. В это время другой поезд с боеприпасами покидал станцию; в несколько задних вагонов попали бомбы, и поезд загорелся.

В качестве контрмеры все армейские склады снабжения были немедленно разделены на более маленькие склады. Этого удалось достичь только временно использовав все автомобильные транспортные средства, в основном корпусные и дивизионные автомобили, что добавило неприятностей, поскольку теперь потребовалось большее число охранных частей, нежели раньше. Более того, новые склады более не находились вблизи удобных железнодорожных объектов. Это, в свою очередь, потребовало постоянного использования чрезмерного числа грузовиков и вызвало увеличение потребления бензина. Когда только это было возможно, поезда с припасами разделялись до того, как они достигали разгрузочных станций и отправлялись отдельными вагонами тем корпусам, у которых были свои железнодорожные объекты. К ночи все железнодорожные станции полностью очищались от всех вагонов. Другой контрмерой была разгрузка вагонов с припасами прямо на линии, чуть не доходя до последнего разрушенного участка пути. В таких пунктах припасы грузились на грузовики самой армии или даже грузовики соответствующих частей с передовой. Но и эта мера также требовала дополнительного персонала, связывала множество грузовиков и значительно увеличивала расход бензина. Поэтому вскоре пришлось направлять партии припасов по новому пути – линии Рославль – Брянск, которая стала следующей основной целью для атак русской авиации.

Станция Сещинская, в 55 милях к северо-западу от Брянска, была полностью уничтожена тяжелыми бомбардировками, следовавшими друг за другом. В этом районе автомобильная и железная дороги шли вблизи друг от друга, что делало чрезвычайно сложной доставку людей и материалов для ремонтных работ, в случае их одновременного разрушения. В течение какого-то времени поезда с припасами доходили только до Рославля, а оттуда все припасы приходилось развозить дальше грузовиками группы армий. Все имевшиеся ремонтные части были теперь размещены вдоль главной железнодорожной линии, чтобы как можно быстрее восстановить ее до возможности использовать с полной нагрузкой. На короткое время им это удавалось, и вскоре отдельные поезда с припасами можно было проталкивать до Брянска, или хотя бы до пункта около Почепа, где припасы можно было перегрузить на грузовики.

Когда враг понял, что ему не удается добиться полной изоляции Орловского выступа исключительно атаками с воздуха, он попробовал нарушить немецкие линии снабжения, действуя на земле. Серией подрывов партизаны перерезали основную железнодорожную линию вплоть до Гомеля. И здесь ясно видно тесное сотрудничество между партизанами [29] за немецкой линией фронта и силами врага перед линией фронта с губительными последствиями для положения со снабжением немцев. В качестве последней меры некоторые поезда теперь направлялись по линии Кричев – Унеча. Из-за отсутствия каких-либо резервов не было никакой возможности усилить безопасность на автомобильных или железных дорогах. Но, несмотря на все эти препятствия и сложности, немцам удавалось время от времени провести одинокий поезд с припасами до Брянска.

Между тем, стали очевидными наступательные планы русских сил, находившихся на фронте и флангах немецкого выступа. У немцев нужда в припасах усилилась еще больше, чем раньше. Корпуса и дивизии использовали все возможные ухищрения, чтобы пополнить свои тающие запасы с армейских складов.

В марте 1943 г. основная линия снабжения, которая вела в Орловский выступ, на какое-то время была полностью разорвана. Разрыв случился примерно в 15 милях к юго-западу от Брянска, где Десну пересекал двухпролетный железнодорожный мост. На огромную важность этого моста неоднократно указывалось командиру тылового района, и его не единожды предупреждали, что это сооружение надо защищать и сохранить в целостности любой ценой. Поэтому командующий тыловым районом направил для защиты моста охранный взвод с противотанковыми средствами. Один из немецких сменных постов не принял необходимых мер предосторожности, был замечен партизанами из соседних лесов и пал жертвой ночной атаки. Командир сил, прикрывавших мост, не удосужился приказать своим людям занять индивидуальные оборонительные позиции до наступления темноты. С рассветом партизаны нанесли отвлекающий удар с запада. Когда им удалось отвлечь на себя внимание всей охранной части, группа размером от 200 до 300 человек напала на мост с востока; охрана была смята, а мост взорван. Основная линия коммуникация была теперь блокирована для любого движения.

Чтобы справиться с возникшей ситуацией, все имевшиеся в наличии части железнодорожных инженеров и железнодорожной обслуги немедленно приступили к работе. Они построили несущие рубленые быки из железнодорожных шпал высотой до 60 футов. Ушло 5 дней до того, как по этой импровизированной конструкции стало возможно переправлять отдельные грузовые вагоны, толкая их вручную. Чуть больше, чем через неделю, мост выдерживал целые грузовые поезда без локомотивов. Каждый поезд приходилось толкать с одной стороны, и тянуть на себя с другой.

В ту же ночь, когда был уничтожен мост, другие силы партизан привели в негодность вспомогательную линию, шедшую от Кричева до Унечи, перерезав ее в 90 местах на участке общей длинной в 60 миль. В результате, обе линии вышли из строя одновременно. [30]

В ночь с 19 на 20 июня 1944 г. партизаны провели крупномасштабную операцию в районе группы армий Центр. Это было за один день до начала общего наступления русских, которое привело к падению группы армий Центр. В сумме партизаны попытались провести 15 000 подрывов на железнодорожных линиях, проходивших через этот район, из которых 10 500 были успешны, и все это в течение одной ночи. Основной удар партизан был направлен на линии снабжения третьей танковой армии, той самой, которой предстояло первой вынести тяжесть наступления Красной армии на следующий день.

В качестве непосредственного результата этих действий все двухколейные железнодорожные линии были блокированы на 24 часа, а одноколейные линии – более, чем на 48 часов. Это был еще один пример великолепной координации между боевыми частями русских и партизанскими штабами за немецкой линией фронта. Очевидно, что внезапное разрушение всей железнодорожной транспортной системы имело катастрофические последствия для действий группы армий, отчаянно сражавшейся на фронте. Время для эффективных контрмер было утеряно, и для облегчения положения удалось найти лишь несколько временных способов.

V. Нарушение движения по шоссейным дорогам

Чрезмерная нагрузка, лежавшая на железнодорожной сети, в сочетании с широко распространенной нехваткой эффективных железнодорожных путей привели к тому, что доставка значительной части любых припасов зависела от шоссейных перевозок. Поэтому вскоре дороги стали любимой целью партизанских рейдов. Особенно это относилось к участкам, шедшим через густые и обширные леса, где партизаны находили великолепное убежище, и где их не могли преследовать немецкие войска. Тактика, используемая при таких рейдах, обычно была такова: Конвой немецких грузовиков, ехавший через густой лес, внезапно натыкался на преграду из бревен, сооруженную на дороге там, где ее нельзя было увидеть издалека, и, пока он останавливался или пытался развернуться, подвергался опустошительному огню противника со всех сторон. Если какой-либо автомашине удавалось сбежать в тыл, ее отлавливали и уничтожали на другом дорожном препятствии, построенном за это время партизанами.

Другим методом, применявшимся для остановки дорожного движения, был обрыв телефонных линий. Командам, работавшим на линиях, всегда приходилось затрачивать много времени и усилий, чтобы найти и починить разрыв.

Партизаны часто устанавливали на дорогах мины. Они не причиняли серьезного ущерба, но, по крайней мере, блокировали движение на короткое время. Практически все такие мины были деревянными ящиками самой примитивной конструкции, наполненными разнообразной [31] взрывчаткой и снабженными простыми взрывателями нажимного действия. Из-за своей неметаллической упаковки, их нельзя было обнаружить немецкими миноискателями. На самом деле, такие мины лишь уничтожали колесо, которое на них наезжало. Лишь изредка, они наносили потери водителям.

На ранних этапах кампании одинокие автомашины иногда атаковались хорошо спрятавшимися русскими снайперами. Даже позднее, во время своих первых огневых налетов на немецкие конвои партизаны обычно не показывались. По мере роста их сил, они начали проводить регулярные атаки на автомобильные дороги, применяя ту же тактику, что и при рейдах на железнодорожные поезда. Партизаны открывали внезапный огонь по немецкому автомобильному конвою, после чего проводили обычную пехотную атаку, которая обычно заканчивалась уничтожением автомобилей, взятием экипажей в плен и захватом груза. Часто после этого находили тела зверски убитых партизанами немецких солдат, принадлежавших атакованному конвою.

Жестокий опыт научил немцев, что наиболее опасными дорогами были те, которые пролегали через непроходимые и часто заболоченные леса, бывшие по европейским меркам гигантских размеров. В них было практически невозможно зайти более чем на одну или две мили, поскольку всякий, незнакомый с местностью, оказывался заблудившимся и без дороги. Поэтому немцы создали систему укрепленных пунктов вдоль всех дорог, проходивших через районы действия партизан. Одиноким грузовикам более не разрешалось ездить через леса. В зависимости от степени опасности в каждом конкретном случае, формировались конвои, состоявшие из 10–30 грузовиков, с достаточными экипажами и надежной охраной, которые и эскортировались от одного контрольного пункта к другому.

Вначале Русской кампании экипажи немецких грузовиков снабжения были вооружены только личным оружием, а не пулеметами. Позднее, когда некоторые грузовые конвои оказались беспомощно открытыми для внезапного огня и партизанских рейдов, экипажам были выданы пулеметы, устанавливавшиеся на платформах полутонных и однотонных грузовиков. Еще позднее, грузовики стали легко бронировать. Однако нехватка персонала не дала возможности использовать специальные команды пулеметчиков, что лишь возложило дополнительное бремя на войска снабжения. Во время каждой поездки запасной водитель сидел за пулеметом, готовый открыть огонь, а остальной персонал конвоя был в постоянном ожидании внезапной атаки. Иногда на контрольных пунктах собирали солдат, возвращавшихся с увольнительной, и использовали их для сопровождения конвоев, двигавшихся на фронт. [32]

VI. Атаки на склады снабжения

То тут, то там партизаны организовывали рейды и на немецкие базы снабжения в армейских тыловых районах. По сравнению с другими действиями партизан, такие рейды были довольно редки, возможно, из-за того, что базы и распределительные пункты находились вблизи от фронта и, поэтому, более сильно охранялись от внезапных атак.

На персонал каждого сооружения, использовавшегося для снабжения, в дополнение к обычной работе были возложены обязанности по несению внутренней караульной службы и охране от вражеских атак с земли и с воздуха. Для каждого сооружения составлялся план защиты периметра. В случае атаки весь персонал сооружения должен был занять подготовленные позиции, отмеченные на таком плане. Однако в большинстве случаев строительство спроектированных оборонительных сооружений не было завершено из-за нехватки времени. Комплексная система связи, включавшая в себя радио, телефоны, посыльных на мотоциклах и пеших курьеров, обеспечивала быструю передачу приказов, докладов и призывов о незамедлительной помощи.

Русские авиационные атаки на немецкие складские сооружения заметно увеличились в 1942 и 1943 годах. В первую зиму Русской кампании активность авиации русских ограничивалась отдельными атаками так называемых «швейных машин» – безнадежно устаревших самолетов с шумными двигателями, которые сбрасывали одинокие небольшие бомбы и причиняли мало ущерба. Но вскоре русские во все большей степени стали концентрировать свои воздушные атаки на немецкие линии снабжения. Казалось, что советская воздушная разведка уделяла особое внимание обнаружению немецких складских сооружений; даже базы снабжения, находившиеся вблизи от фронта, подвергались теперь частым рейдам.

Во всех случаях, когда войска снабжения принимали необходимые меры предосторожности, такие рейды наносили относительно малый ущерб. В большинстве случаев значительные потери можно было предотвратить, поддерживая достаточно безопасные промежутки между рядами, или пряча припасы в земле, а также незамедлительным привлечением к работе всего персонала в случае возникновения чрезвычайной ситуации.

Не было никаких свидетельств того, что русские гражданские лица, жившие в непосредственной близи от немецких баз снабжения, когда-либо передавали информацию врагу, пытались бы осуществить акты саботажа или помогали бы партизанским рейдам. Хотя немногие из таких передовых складских сооружений когда-либо атаковались партизанами, установлено, что в одном районе партизанские конвои, возглавлявшиеся лицами, говорившими по-немецки и одетыми в немецкую форму, приезжали за припасами и, после предъявления обычных реквизиционных форм, получали немецкие припасы. Такое стало возможным из-за того, что немецкие войска использовали практически исключительно русский персонал для конвоев из конных повозок или саней (panje-convoys), над которым [33] надзирали лишь несколько немцев. Поэтому для партизан было относительно легко, не привлекая ненужного внимания, организовать подобные конвои и исчезнуть, как только их миссия была выполнена.

Немецкие перевозки припасов по русским внутренним водным путям редко подвергались нападениям со стороны противника; не известно ни одно случая, чтобы русские минировали свои реки. Когда это было возможно, на речной транспорт, использовавшийся для перевозки припасов или немецких сил, устанавливалась бронезащита и легкие пушки.