За шесть дней до удара немцев в Арденнах, перефразируя эту точку зрения, штаб 8-го корпуса, против которого противник намеревался нанести свой яростный танковый удар, заявлял:

«Практикуемая теперь противником отправка новых дивизий на этот участок, чтобы дать им боевой опыт, а затем перебросить их для использования в другом месте, указывает на его желание, чтобы этот участок фронта остался спокойным и бездействующим».

В последние часы перед ударом корпус обнаружил признаки подозрительной активности в этом районе, но его последняя перед атакой сводка, выпущенная 15 декабря, указывала, что возможности противника остались без изменений.

Начальник разведки верховного штаба в последнюю неделю перед контрнаступлением противника стал беспокоиться по поводу передвижений противника в направлении Арденн и района Страсбурга и дал Эйзенхауэру и Брэдли некоторый предостерегающий материал. 10 декабря 3-я армия начала сильно беспокоиться в связи с выводом немецких частей с фронта. Отводимые резервы, в составе которых были две танковые дивизии, могли дать противнику возможность

«подготовить упреждающее наступление, чтобы сорвать удар союзников по Западной Германии».

К 13 декабря штаб 3-й армии был уверен, что противник готовит контрнаступление, в котором части 6-й танковой армии будут использованы в районе между Аахеном и Дюреном.

Из документов того периода чаще всего упоминают и более правильной считают разведывательную оценку обстановки штаба 1-й армии от 10 декабря. Некоторые обозреватели, считающие эту сводку и дальнейшие дополнения к ней достаточным основанием, чтобы ждать удара 16 декабря, выдвигают различные догадки, почему на эти предостережения не обратили внимания. Они указывают на тот факт, что взаимоотношения между начальником штаба и начальником оперативного отдела 1-й армии, с одной стороны, и начальником разведки — с другой, были не всегда столь тесны, какими они должны были быть. Другие указывают, что между начальниками разведки 12-й группы армий и 1-й армии наблюдался некоторый холодок и подозрительность. Третьи указывают, что предсказания начальника разведывательного отдела штаба 1-й армии иногда недооценивались, потому что у него была тенденция находить на Западном фронте те соединения, которые, как было известно, находились в других местах. [385] В настоящее время важно лишь выяснить, носили или не носили эти предсказания об угрозе удара со стороны противника такой характер, чтобы побудить командующего 1-й армией просить вышестоящее командование отдать приказ об изменении группировки американских войск для отражения удара в Арденнах.

Разведывательная оценка обстановки от 10 декабря начинается выводами из общей обстановки. В них указывается, что со времени последнего доклада от 20 ноября 1944 г. противник упорно отстаивает каждый фут земли в полосе 1-й армии. Далее указывается, что противник

«осуществляет оборону, имея одну танковую, одну парашютную, одну моторизованную и восемнадцать пехотных дивизий. 116-я танковая дивизия выведена для доукомплектования, ожидается прибытие 3-й моторизованной дивизии; десять пехотных дивизий сведены в четыре, а шесть дивизий полностью ликвидированы, одна пехотная дивизия расформирована, а другая (3-я парашютная) сильно потрепана».

Далее указывается, что противник усилил оборонительные работы в глубине за рубежом Роера и на рубеже реки Эрфт.

«Его танковый резерв, говорится далее в оценке обстановки, по-видимому, расквартирован в домах и нежилых зданиях вдоль железных дорог, в общем в полукруге от Дюссельдорфа до Кобленца с центром в Кельне».

Начальнику разведывательного отдела 1-й армии казалось ясным, что

«стратегия противника в обороне Германии основана на стремлении истощить наши наступательные возможности, а затем предпринять общий контрудар танками между Роером и Эрфтом при поддержке любого доступного оружия».

В оценке обстановки 1-й армии указывалось на некоторые признаки накопления сил в районе Битбург, Виттлих (район, из которого частично осуществлялось контрнаступление 16 декабря), где, по донесениям, располагались танковая дивизия «Великая Германия» и учебная танковая дивизия или некоторые их части. Был захвачен приказ, в котором требуют, чтобы к 1 ноября было сообщено в штаб Скорцени о немецких солдатах, говорящих на «американском диалекте», для прохождения специальной подготовки. Этот приказ послужил указанием на ведущуюся подготовку к проведению специальной операции по диверсиям и нападениям на командные пункты и важные объекты союзников. Офицеры разведки 1-й армии обратили внимание на то, что моральное состояние недавно захваченных пленных было необычно высоким, и они стремились вернуться к продолжению борьбы за Германию. Эти и другие факты свидетельствовали о том, что

«Рундштедт, по-видимому, проводит военные операции без интуиции, искусно обеспечивает и использует свои войска и со своей стороны готовится к тотальному применению любого оружия в избранном пункте и в надлежащее время, чтобы обеспечить оборону Германии к западу от Рейна посредством нанесения союзникам максимально чувствительного поражения». [386]

Эти выводы точно указывают на многие подробности сосредоточения сил противником. Такие признаки, как улучшение морального состояния противника и организация команд, которые состояли из солдат, говорящих с американским произношением, указывали на повышение активности противника. В то же время начальник разведки 1-й армии в некоторых своих оценках был довольно далек от истины. Указывая на район между Роермондом и Шлайденом, который захватывает часть фронта 2-й английской армии, весь фронт 9-й армии и меньше половины фронта 1-й армии, как на участок, избранный противником для нанесения удара, он давал информацию менее точную, чем нужна была генералу Ходжесу, чтобы решиться на крупную переброску войск на юг. Южная граница района, указанного в качестве возможного места удара, проходила несколько севернее района Арденн, где в действительности развернулось контрнаступление. Расположение танкового резерва в районе Кельна, хотя и было указано правильно, но неоправданно направляло мысль на возможность удара значительно севернее Арденн. Подобно своим разведывательным начальникам начальник разведывательного отдела штаба 1-й армии указывал, что противник направит свои сосредоточенные силы против той группировки союзных войск, которая наиболее силйно угрожает Германии. Такая группировка располагалась определенно севернее Арденн.

Доклад 1-й армии был близок к истине, указывая на то, что на участке Виттлих, Битбург выявлена одна танковая дивизия и части другой. Однако последующие претензии 1-й армии на точность ее предсказаний оказались неосновательными, поскольку заключительная часть сводки частично обесценила сделанные в ней предостережения. Говоря о германской стратегии, начальник разведки 1-й армии отмечал:

«Восстановление Западного вала все еще является стратегической целью... Противник допустил ухудшение обстановки для себя как в Верхнем Рейне, так и к югу от Мозеля, и все еще сохраняет резервы между Дюссельдорфом и Кельном. Рундштедт, по-видимому, скорее согласится на поражение на юге, чем откажется хоть от части надежд на решающий успех на севере. В этом, кажется, будет заключаться основная идея его стратегии в обороне Германии западнее Рейна. За последний месяц установилось правило дислоцировать вновь сформированные дивизии на сравнительно спокойном участке против 8-го корпуса, прежде чем отправлять их на более активный фронт. Противнику хорошо известно, что на плотинах реки Роер он, имеет «очко» в свою пользу. [387] Наши недавние все еще безуспешные попытки разрушить плотины посредством бомбардировки с воздуха служат свидетельством нашей заинтересованности в затоплении долины реки Роер. Противник ответил на это сосредоточением сил на подступах к Швамменауель и Урфтталсперре, ключевым плотинам этой системы заграждения. Кроме дивизий 6-й танковой армии, противник имеет 2-ю танковую и 116-ю танковую дивизии, которые по своему состоянию могут быть использованы для местных контрударов при обороне плотин в дополнение, по меньшей мере, к двум народно-гренадерским дивизиям, которые можно было снять с участка 8-го корпуса».

Важность плотин на реке Роер как для союзников, так и для противника, по-видимому, перевесила другие факторы, когда начальник разведки 1-й армии делал заключение о возможных вариантах действий противника, четыре из которых были указаны. По первому варианту считалось, что противник в состоянии продолжать оборону на рубеже реки Роер севернее Дюрена, на прежнем рубеже западнее Роера, прикрывающем плотины, и на юг на Западном валу. Далее считалось, что он в состоянии предпринять

«концентрированный контрудар с применением авиации, танков, пехоты и секретного оружия в намеченном пункте и в выбранное им самим время».

Третьим возможным вариантом была оборона на рубеже реки Эрфт и отход на восток от Рейна. Наконец, по четвертому варианту противник мог быть разгромлен и принужден к капитуляции. Первый из этих выводов, отражавший стабильную оборону противника, плюс накопление сил в угрожаемых районах, как, например, районы близ плотин Роера, считался совпадающим с тогдашним характером действий противника. Вариант номер три характеризовался как возможный, если контрудары противника окажутся безуспешными, а о варианте номер четыре говорили только как о маловероятной возможности. Большое значение имел вариант номер два. В этом случае, когда начальник разведки 1-й армии имел возможность точно указать место вероятного удара, он, как и его коллеги — офицеры разведки, не мог оказаться вполне точным предсказателем. Своему командующему, которому нужно было знать, какие изменения следовало внести в группировку войск армии в связи с действиями противника, он докладывал:

«Осуществления второго возможного варианта (вариант, касающийся контрнаступления) следует ожидать в том случае, если бы наши главные наземные силы перешли Роер, а плотины не контролировались бы нами. В этом случае противник максимально использует разлив реки Роер в интересах нанесения контрудара».

В качестве основания для такого вывода он далее писал:

«Противник, по-видимому, примирился с потерей Эльзаса и с необходимостью обороняться по ту сторону Верхнего Рейна. Он теперь ведет борьбу в районе Саарлаутерна и вдоль реки Саар, действуя оборонительно, как и на участке Аахена. [388] Его расположение нигде не выходит восточнее Рейна, кроме тех мест, где его вынудили это сделать, и то лишь там, где его Западный вал проходит восточнее Рейна. Непрерывное накапливание сил к западу от Рейна логически указывает на то, что он, как указывалось в варианте втором, ставит все на карту контрнаступления».

Несмотря на предостережения о том, что что-то может случиться до конца года, в штабах 8-го корпуса, 1-й армии 12-й группы армий и в верховном штабе, т. е. там, где должны были знать о замыслах немцев, контрнаступления 16 декабря фактически не ожидали. Необходимо в этой связи выяснить, что делали различные командующие и их штабы, чтобы принять меры против удара в последние дни перед контрнаступлением.

Верховный командующий, хотя и был в курсе предсказаний своего начальника разведки, не придавал должного значения нависшей над Арденнским районом опасности, чтобы усилить его оборону за счет других участков. Вместо этого он 14 декабря переключил свое внимание на участок кольмарского выступа. Чтобы ликвидировать этот выступ фронта противника, который приковал к себе восемь дивизий союзников, Эйзенхауэр поручил генералу Деверсу отложить операцию, которая тогда была подготовлена 1-й французской армией против гарнизонов противника на Атлантическом побережье Франции (операция «Индепенденс»), и использовать освободившиеся войска в районе Кольмара. Утром 15 декабря офицер оперативного управления верховного штаба заявил, что ему нечего докладывать об арденнском участке, хотя он, по-видимому, был в курсе последней разведывательной оценки обстановки.

Штаб 12-й группы армий, который ранее проявил некоторое беспокойство, 12 декабря заявил:

«Теперь ясно, что на Западном фронте истощение неуклонно подтачивает силу немецких войск и что пленка его оборонительных позиций более тонка, хрупка и уязвима, чем это представляется на картах начальников разведки или войскам на фронте»{67}.

В штабе 21-й группы армий считали, что Рундштедт, который известен как осторожный командующий, не рискнет выдвинуть свои танковые дивизии далее района Кельн, Бонн, пока союзники не выйдут за Роер в такой район, который окажется в радиусе действий группы армий Моделя, или пока положение союзников не станет таким, что внезапное контрнаступление положит конец их оптимизму на зимний период. В этом штабе определенно отсутствовало ощущение угрозы наступления немцев: начальник штаба генерал Гинган 15 декабря уехал в Англию, а фельдмаршал Монтгомери в этот же день спрашивал у Эйзенхауэра, не возражает ли он против его поездки в Англию на следующей неделе. [389]

1-я армия, штаб которой 10 декабря заявлял о возможности контрудара, когда союзники перейдут Роер, выпустила несколько дополнительных сообщений перед 16 декабря. За два дня перед ударом она перепечатала донесения 8-го корпуса о заявлении немецких женщин по поводу того, что в районе Битбурга сосредоточиваются техника и войска. Наличие инженерных войск с мостовым имуществом говорило 1-й армии о возможности наступательных действий. В оценке обстановки 1-й армии от 15 декабря говорилось:

«Подкрепления для Западного вала между Дюреном и Трирем продолжают прибывать. Выявление на фронте армии по меньшей мере трех или четырех вновь сформированных дивизий требует пристального внимания в последующие несколько дней. Хотя противник прибегает к пропаганде наступательных действий для поддержки морального состояния войск, возможно, что будет предпринято наступление в ограниченном масштабе с целью достижения рождественской моральной «победы». Многие пленные теперь говорят о предстоящем наступлении между 17 и 25 декабря, а другие говорят об обещаниях освободить Аахен как рождественский подарок фюреру».

8-й корпус сообщал, что внезапные изменения в личном составе противника в полосе 9-й бронетанковой дивизии являются важным свидетельством того, что в этот район, возможно, прибыли новые войска. (Весьма вероятно, что недавно прибывшая народно-гренадерская дивизия пришла на смену 212-й народно-гренадерской дивизии.)

В этом сообщении 1-я армия была совсем близка к точному предсказанию дня контрнаступления, хотя и снимала цену правильности предсказания указанием на «ограниченный масштаб наступления» и освобождение Аахена. Более того, ее комментарии на соображения 8-го корпуса о прибытии новых войск на его участок говорили, как видно, лишь о том, что происходит обычная смена частей. Эти выводы могут помочь объяснить, почему начальник разведки 1-й американской армии 16-го, в день немецкого удара, уехал в Париж, хотя в его оценке обстановки 17-е называлось возможной датой немецкого удара. Имеется слишком мало оснований считать, что разведывательная оценка обстановки 1-й армии привела к каким-либо важным изменениям в расположении корпусов и дивизий, чтобы быть в готовности к отражению возможного контрнаступления. Вместо того чтобы направить дополнительные войска в полосу 8-го корпуса, где пришелся главный удар немецких войск, 1-я армия 13 декабря взяла одно боевое командование из 9-й бронетанковой дивизии — резерва 8-го корпуса — и передала его в 5-й корпус, который готовился к наступлению. 5-й корпус, однако, извлек мало пользы из этого боевого командования, и 1-я армия включила его в число частей, подлежащих возвращению в соответствии с организационной принадлежностью. [390] Не видно было, чтобы по соображениям срочности ускорили это возвращение: боевое командование до следующего утра не получило приказа о выступлении, и оно фактически не вступило в бой до утра 17 декабря. Бывший в декабре 1944 г. командиром 8-го корпуса генерал-лейтенант Мидлтон после войны отметил, что по поводу слабости его фронта могло и не быть большой тревоги, поскольку он получил указание в декабре создавать впечатление, что в его полосу подбрасываются новые войска, чтобы заставить противника подтянуть новые дивизии на этот участок фронта. В начале месяца командир корпуса осуществил часть этих мероприятий, а затем получил указание завершить их позже.

Наиболее причастный к этому делу командующий группы армий генерал Брэдли писал, что ничего, кроме «недвусмысленного указания на угрозу удара в Арденнах, не могло побудить меня прекратить зимнее наступление» и что он таких данных не получил. Он утверждает, что, хотя сведения, полученные 1-й армией, могли быть поняты как материал для вывода о возможности контрнаступления противника, они были недостаточно убедительны, чтобы побудить его отсрочить наступление. Далее он указывает:

«Мой собственный начальник разведки группы армий бригадный генерал Сайберт также не был достаточно обеспокоен этими сообщениями, чтобы прийти ко мне с предостережением. К этому времени под моим командованием было почти три четверти миллиона человек на 230-мильном фронте. Я не имел возможности даже знакомиться с разведывательными оценками обстановки подчиненных частей. Я ориентировался на то, что мой собственный начальник разведки и командующие армиями будут информировать меня о возможностях противника. Ходжес ни Мидлтону, одному из его корпусных командиров, не сказал о каких-либо опасениях за Арденны, ни мне не позвонил заблаговременно до наступления. Ко мне действительно никто не пришел с предостережением об опасности контрудара в Арденнах».

Анализируя разведывательную обстановку перед арденнским контрнаступлением, могут все же спросить, какая еще информация нужна была союзникам, чтобы предсказать удар 16 декабря. Во многих отношениях информация, которой они располагали, была весьма точна. Большинство соединений, входивших в состав танковых армий, было выявлено за несколько дней и даже недель перед ударом. Воздушная разведка, хотя временами она была затруднена из-за плохой погоды, отмечала непрерывный поток людей и снабжения, двигающийся через Рейн на запад. [391] Несмотря на принятие противником умелых мер оперативной маскировки, союзные специалисты разведки правильно определяли основную группировку сил немцев и в последние часы перед контрнаступлением были в курсе их передвижений к району Арденн и прибытия новых частей в полосу 8-го корпуса. Но при всем этом они не убедили Эйзенхауэра, Брэдли, Ходжеса и Мидлтона — генералов, чьи войска должны были принять на себя главный удар наступающего, — в том, что удар двумя танковыми армиями в районе Арденн примерно в середине декабря представлял угрозу достаточной степени, чтобы вынудить их к каким-то изменениям в планах союзников. Командующие не были склонны перебрасывать свои войска с места на место, чтобы быть готовыми к предотвращению любой возможной угрозы, поскольку эти мероприятия разрушали их наступательные планы. Возможно, столь же важными для их расчетов были некоторые факторы, устранявшие опасения насчет возможного удара противника: 1) союзники делали упор на наступательные, а не на оборонительные действия; 2) они пришли к заключению, что противник напрягает все свои усилия, чтобы остановить удары союзников на Кельн и Рур, и, по-видимому, должен будет нанести удар лишь тогда, когда союзники перейдут через реку Роер; 3) союзники ошибочно полагали, что Рундштедт, человек разумный и осторожный, проводит свою стратегию на Западе; 4) они считали, что недостаток горючего в Германии обусловит безуспешность наступления противника; 5) союзники были убеждены, что любое наступление, какое противник может предпринять, поведет лишь к ускорению поражения Германии.

Наступление

(Схема 10)

Немцы нанесли удар на фоонте 1-й армии ранним утром 16 декабря. 6-я танковая армия наступала южнее Моншау с задачей захватить мосты на Маасе между Льежем и Юи. Ее конечным объектом являлся район канала Альберта между Маастрихтом и Антверпеном. Южнее 5-я танковая армия наступала в направлении на Сен-Вит и Бастонь. Она должна была переправиться через Маас между Анденом и Живе, выйти в район Брюсселя и Антверпена с задачей не допустить контрудара союзников по тылу 6-й танковой армии на каком-либо участке между Антверпеном и Живе. Пока первоначальный главный удар протекал успешно, 7-я армия прикрывала южный фланг наступающих войск. 15-я армия тем временем прикрывала северный фланг контрнаступления и провела серию ударов, чтобы сковать американские войска в этом районе. Немецкий план предусматривал также использование первоначального успеха для окружения и уничтожения союзных войск сосредоточенным ударом в «аахенском мешке». [392] Группа армий «X», действовавшая между наступающей группой армий «Б» и Северным морем, получила приказ быть готовой к проведению вспомогательного удара, как только позволит обстановка. Группа армий «Г», действовавшая южнее наступающих войск, должна была отражать удары союзников в этом районе. Обе группы армий, как и группа армий «Оберрейн», получили приказ содействовать главному наступлению, преследуя отходящие войска союзников.

Сокрушительный удар противника на фронте 1-й армии отбросил в Арденнах пять американских дивизий. Неожиданность удара и отсутствие связи вызвали вскоре повсюду такое замешательство, что в течение нескольких часов в высших штабах не знали о размахе действий противника. На протяжении более четырех часов после первого удара штаб 12-й группы армий не получал никаких сообщений о нем. На утреннем докладе в штабе Брэдли в 9.15 представитель оперативного отдела докладывал, что на фронте 8-го корпуса никаких изменений не произошло, а представитель разведывательного отдела добавил лишь, что движение 326-й дивизии на север «является, вероятно, ответом на многочисленные передвижения транспорта на северном участке 8-го корпуса». Вскоре после полудня штабы 1-й армии и 12-й группы армий узнали, что перехвачены приказы, в которых указывается о решительных общих усилиях, направленных против союзников.

Первые сведения о наступлении немцев дошли до Брэдли днем 16 декабря, когда он в верховном штабе совещался с Эйзенхауэром и работниками штаба. Брэдли вспоминает, что генерал Смит сказал:

«...Вы хотели контрудара. Теперь похоже на то, что вы его получили». — «Да, — ответил Брэдли, — контрудар, но будь я проклят, если я хотел иметь такой сильный контрудар».

Эйзенхауэр с Брэдли немедленно обменялись мнениями и отдали приказ о посылке подкреплений в угрожаемый район. Две бронетанковые дивизии, одна из района севернее Арденн, другая — южнее, были направлены на угрожаемый участок. Брэдли затем дал указание своим командующим армиями поднять по тревоге свободные дивизии для использования в районе Арденн.

Тем временем работники верховного штаба стали отыскивать резервы, чтобы бросить их в сражение. Это был не новый вопрос для верховного штаба, который с 20 ноября пытался отыскать достаточное количество частей для образования резервного корпуса. Эйзенхауэр хотел создать такую группу на случай, если ему понадобится усилить войска для развития успеха севернее или южнее Арденн, но ему не удалось сделать что-либо большее, чем выяснить у командующих группами армий, какие дивизии они могли бы выделить для этой цели. Резерв верховного командования на континенте состоял только из 18-го воздушнодесантного корпуса, две дивизии которого были лишь недавно выведены из Голландии в Реймс на доукомплектование. [393] 17-го верховный штаб поднял эти соединения по тревоге для отправки в угрожаемый район. Было намечено, что они будут отправлены в Бастонь, так как этот пункт находится в районе развитой сети дорог. Ко времени их прибытия командование 12-й группы армий приняло подготовительные меры к организации обороны Бастони и приказало воздушнодесантным соединениям занять позиции севернее города. Впоследствии 82-я воздушнодесантная дивизия была направлена на северный фланг арденнского участка, а 101-я дивизия — в Бастонь, где уже расположилось для обороны боевое командование 10-й бронетанковой дивизии. Верховный командующий 17-го приказал также отправить на континент бронетанковую и воздушнодесантную дивизии.

Когда в верховный штаб посыпались донесения о контрнаступлении, не было признаков недооценки опасности положения или отрицания того, что противник достиг полной внезапности. Главный маршал авиации Теддер в заявлении, сделанном вскоре после начала удара, сказал, что верховный штаб был захвачен врасплох. Он приписывал эту внезапность тому факту, что разведывательное управление, заявляя, будто немцы держат 6-ю танковую армию в резерве, не смогло установить возможности ее использования в скором времени. Генерал Спаатс в ответ на запрос генерала Арнольда по поводу того, какую роль играла воздушная разведка перед прорывом, телеграфировал, что контрнаступление, «несомненно, застало нас в критическом положении». Он отдал должное тому, как умно немцы перебрасывали свои войска, чтобы скрыть свои намерения. Он отметил, что плохая погода серьезно помешала действиям воздушной разведки. Эйзенхауэр считал, что имела место неправильная оценка сил тех войск, которые противник мог бросить через Арденны. Он сообщил Маршаллу, что

«все без исключения были поражены способностью дивизий фольксштурма действовать наступательно».

Еще когда в верховном штабе принимались первые решения, части 1-й армии вели упорные оборонительные действия, которые вынудили немцев на участке 15-й армии отойти и замедлили продвижение двух танковых армий, сорвав темпы наступления, установленные немецким командованием. Германское высшее командование надеялось, что, используя внезапность, можно будет к концу вторых суток иметь часть войск на той стороне Мааса. Эти претенциозные замыслы были сорваны в первые часы наступления, когда союзные части, медленно отходя у Моншау и у Сен-Вит, задержали противника настолько, чтобы обеспечить время на переброску разервов. Сдерживание наступления 6-й танковой армии союзниками упорно продолжалось и, наконец, оказало влияние на наступление более успешно продвигавшейся 5-й танковой армии, правый фланг которой оказывался недостаточно прикрытым. [394] 7-я армия, имевшая задачу прикрыть фланг на юге, большого успеха не достигла. Группа армий «X», действовавшая севернее полосы наступления, докладывала об отсутствии перемен. В полосе группы армий «Г», к югу от полосы наступления, немцы смогли лишь удержаться на занимаемом рубеже, испытывая сильное давление союзных войск.

18 декабря, на третий день наступления, Гитлер приказал внести коренные изменения в планы. Он отказался от вспомогательного удара, к которому готовилась 15-я армия и который Рундштедт приказал начать 19 декабря. [395] Вместо этого все имеющиеся силы должны были быть использованы для содействия в продвижении двух танковых армий через образовавшуюся брешь. Рундштедт отдал необходимые приказы. Он также настаивал на том, чтобы 7-я армия увеличила усилия с целью обеспечить 5-й танковой армии свободу маневра. Теперь, когда вспомогательный удар 15-й армии не должен был иметь места, немцы готовили значительно более важный удар на северном участке. Группа армий «X», действовавшая против англичан, получила приказ усилить подготовку к наступлению на реке Вааль и Нижнем Маасе, которое могло бы быть начато вскоре по получении особого приказа.

В первые два дня немецкого наступления союзники все еще думали, что это, возможно, не больше чем попытка отвлечь войска союзников от готовившегося ими тогда наступления. Однако вечером 18 декабря Брэдли сообщил генералу Паттону, что положение кажется хуже, чем раньше полагали. У него сложилось впечатление, добавил он, что Эйзенхауэр намерен передать 8-й корпус 3-й армии и скоро начнет новое наступление. Верховный командующий, по-видимому, считая, что часть 12-й группы армий сможет остановить наступление немцев, в то время как другая часть войдет в состав 21-й группы армий, серьезно задумывался над организацией наступления всеми силами севернее Мозеля. Он считал, что 21-я группа армий должна нанести удар из района Неймегена на юго-восток между Рейном и Маасом, а 12-я группа армий скует противника, обеспечит коммуникации вдоль линии Намюр, Льеж, Аахен, примет от 21-й группы армий участок к востоку от Мааса и начнет контрнаступление по сходящимся направлениям на район Кельн, Бонн. Затем б-я группа армий, усиленная четырьмя дивизиями 12-й группы, должна принять часть полосы 12-й группы армий и продвигаться в северном направлении к рубежу, идущему от Сен-Дизьера к Тионвилю и затем вдоль Мозеля.

Эти далеко идущие планы подверглись значительным изменениям к следующему утру, когда союзные командующие встретились на совещании в Вердене. По-видимому, под влиянием усиливающихся признаков того, что противник ведет наступление всеми силами в направлении к Маасу, Эйзенхауэр сосредоточил прежде всего внимание на том, чтобы задержать это наступление. Он открыл верденское совещание просьбой, чтобы командующие не делали мрачного выражения лиц. Все они действительно были спокойны, а один из них, генерал Паттон, выразил энтузиазм по поводу перспективы изгнания противника и расчленения его на части. [396] Ввиду происходящего тогда в Арденнах крупного наступления немцев и возможности их наступления на участке Трира верховный командующий ограничил свое предполагавшееся наступление нанесением контрударов по обоим флангам выступающего фронта противника в Арденнах. Он заявил, что ради главной цели готов в районах, не имеющих существенного значения, «уступить территорию, чтобы обеспечить безопасность важных участков и увеличить силу контрнаступления союзников». Он дал указание 6-й группе армий выдвинуть войска к Саарлаутерну, где они должны были вести оборону против вклинения противника крупными силами. Имея задачей обеспечить важные коммуникации, генерал Деверс должен был быть готовым уступить местность, но не подвергать опасности целостность его сил. Генерал Брэдли должен был остановить наступление противника восточнее Мааса и во взаимодействии с войсками Монтгомери нанести удар по выступу фронта противника. Английским войскам было также приказано остановить противника в их полосе восточнее и южнее Мааса, обратив особое внимание на удержание рубежа Намюр, Льеж.

В результате этих указаний весь фронт к югу от Мозеля переходил к чисто оборонительным действиям. Генерал Деверс, которому была дана одна дивизия вместо четырех, как ранее намечалось, получил приказ продвинуться на север дальше, чем первоначально планировалось, и принять большую часть полосы 3-й армии. Тем временем Паттон готовился к наступлению шестью дивизиями на север и к принятию 8-го корпуса в состав 3-й армии. 22–23 декабря 3-я армия должна была нанести крупный контрудар по южному флангу немецкого вклинения. Теперь общий план требовал, чтобы в расположении союзников на севере были закрыты бреши и чтобы были скоординированы удары, предпринимаемые с юга по немецкому клину.

Организовав начало выдвижения войск в направлении Арденн, Эйзенхауэр затем переключился на задачу сосредоточения резервной группировки с целью использовать ее для преграждения пути дальнейшего наступления противника или возобновления наступления союзников. В связи с этим он не только прекратил наступление к Рейну, но и изучал возможность сокращения линии фронта. 19-го он просил Монтгомери изучить обстановку на северном фланге с целью выяснения

«возможности уступить, если нужно, некоторое пространство для того, чтобы укоротить линию нашего фронта и собрать сильные резервы с целью разгрома противника в Бельгии».

На следующий день он заявил Брэдли, что союзники не должны поддаваться боязни потерять пространство в районе Аахена, если это обеспечит занятие наилучшего рубежа обороны. Он дал указание командующему 12-й группой армий выбрать оборонительный рубеж, который он может удержать наименьшими силами и эффективно, независимо от того, как далеко придется отойти, чтобы занять его. В этом указании он, как видно, имел в виду рубеж Мааса как предел возможного отхода. [397]

Фельдмаршал Монтгомери в это время перебрасывал 30-й корпус на север и уже принял меры к использованию его трех пехотных и одной бронедивизии и трех танковых бригад для прикрытия своего южного фланга. 17 декабря он приказал дивизиям этого корпуса, единственному резерву, который тогда был в распоряжении союзников, занять позиции к западу от Мааса. Спустя два дня он дал указание корпусу прекратить всякие передвижения на север и сосредоточиться в районе Лувен, Сен-Трон, чтобы иметь возможность оказать помощь там, где это понадобится. Позднее Монтгомери направил части этого корпуса на позиции 1-й армии на рубеже Мааса и тем самым дал генералу Ходжесу возможность ввести все свои силы против наступающего противника.

Пока генерал Паттон был занят геркулесовой работой по выводу своих войск из сражения в Сааре, полностью меняя их направление и бросая в Арденнское сражение, пока Монтгомери принимал меры для помощи американским войскам севернее Арденн, войска генерала Ходжеса отчаянно дрались на арденнской дуге, чтобы остановить немецкое наступление или хотя бы снизить его темп. Противник в этот период продвинулся еще ближе к Сен-Виту и Бастони, разгромив некоторые части 1-й армии и изолировав другие. В условиях мощного удара противника американским войскам удавалось успешно проводить контратаки. В районе Сен-Вит американские танки задержали противника до тех пор, пока на западе удалось подготовить новые позиции. На северном фланге прорыва войска 1-й армии в одном из наиболее критических боев этой операции, отражая непрерывные атаки соединений 6-й танковой армии, удержали Эльсенборнские высоты, деревню Бутгенбах и рубеж Мальмеди, Ставело, выиграв тем самым время, необходимое союзным войскам.

Несмотря на быстро организованное противодействие частей союзников, колонны противника продолжали медленно пробиваться на запад. Начальник разведки верховного штаба генерал Стронг опасался, что немцы скоро расчленят войска Брэдли на две части, что сделает невозможным сохранить контакт передового эшелона его штаба, расположенного в городе Люксембурге с 1-й американской армией. Он поделился своими опасениями с заместителем начальника оперативного управления генералом Уайтли, и оба пошли к генералу Смиту с предложением передать командование американскими войсками севернее Арденн фельдмаршалу Монтгомери. Начальник верховного штаба вначале отверг это предложение, но когда ему сказали, что уже два дня как нет контакта между штабами 12-й группы армий и 1-й армии, он согласился рекомендовать проведение этого мероприятия Эйзенхауэру. [398] Вечером Смит созвонился с Брэдли, чтобы обсудить предложенное мероприятие. Командующий 12-й группой армий сомневался в необходимости такого изменения, но больше всего его беспокоило то, что это может дискредитировать американское командование. Такая реакция была видна из следующего его замечания:

«Конечно, будь Монти американским командующим, я бы полностью с Вами согласился. Тогда было бы логично так поступить».

Он также высказал мнение, что, если английскому командующему передать ответственность за все боевые действия севернее Арденн, он, возможно, был бы более склонен использовать свои резервные силы против врага. Монтгомери был, по-видимому, неофициально информирован в тот же вечер о том, что изменение в командовании будет проведено. Официально изменение руководства было проведено на следующий день, когда верховный командующий временно передал Монтгомери командование всеми силами к северу от Арденн.

Эйзенхауэр впоследствии оправдывал это изменение на том основании, что северная часть арденнской дуги стала участком фронта

«с единым резервом, который мог быть использован для действий в интересах либо английской и канадской армий, либо 1-й и 9-й американских армий».

Черчилль незамедлительно одобрил это мероприятие, заявив, что оно сделает возможным быстрое использование резерва, где бы он ни понадобился, независимо от прежнего места предназначения. Это, однако, привело к большому недовольству со стороны многих американцев, особенно в штабах 12-й группы армий и 3-й армии.

Брэдли в своих послевоенных воспоминаниях указывает, что в этом изменении командования он видел признак большой нервозности в верховном штабе по поводу развития событий в Арденнах. В качестве другого такого признака он также обращал внимание на приказы верховного штаба о разрушении мостов через Маас в случае отхода. Приказы на разрушение маасских мостов, оговоренные многочисленными ограничениями во избежание опрометчивого их разрушения охраной, не отличались от обычных указаний на случай, если танки противника займут такое положение, с которого они смогут выйти на линию реки. Верно то, что верховное командование слало спешные депеши в Вашингтон, прося о дополнительной отправке людей и снабжения, что верховный командующий хотел отдать часть территории, чтобы сократить фронт и сконцентрировать стратегический резерв, что к Эйзенхауэру была назначена личная охрана для защиты его от воображаемых диверсионных банд Скорцени. Эти меры могут быть приписываемы нервозности, панике или, что, пожалуй, вернее, разумной предосторожности. [399]

С получением указаний принять командование Монтгомери вызвал генералов Ходжеса и Симпсона на совещание в штаб 1-й армии, где он отдал распоряжения о перегруппировке сил в сражении. 9-я армия принимала часть полосы 1-й армии; генерал Коллинс, который оставлял район и дивизии, отдаваемые 9-й армии, был поставлен во главе резерва из одной бронетанковой и двух пехотных дивизий и должен был сконцентрировать их против северо-западной части выступа немецкого фронта (Дюрбюи, Марш) в готовности к действиям с целью сдержать наступление противника или к нанесению контрудара; 3-я армия выдвигала свою разгранлинию на север к Живе и Сен-Вит. Монтгомери к исходу дня был уверен, что положение может быть восстановлено, и заявил, что не видит пока причин, чтобы

«уступать противнику территорию, которую в последние несколько дней мы отстояли в таких тяжелых боях».

В первую неделю немецкого наступления главное внимание на севере от Арденн было по необходимости уделено оборонительным мероприятиям. Генерал Ходжес в условиях крупных ударов противника и большого рассредоточения собственных сил мало что мог сделать, кроме пассивного противодействия и надежды на то, что он сможет получить резерв для последующего использования с целью нанесения эффективного контрудара. Однако к югу от Арденн Брэдли и Паттон быстро выдвигали войска, чтобы нанести удар по вклинившемуся противнику. 19-го Паттону передали указание, чтобы он бросил свои главные силы на север. Спустя два дня войска 3-й армии прекратили активные боевые действия в Саарском районе и нанесли удар на Бастонь. Паттон повернул основные силы своей армии на девяносто градусов и двинул их на север на глубину 50 — 70 миль для нового удара, что Брэдли характеризовал как

«одно из изумительнейших проявлений военного искусства в нашей кампании на Западе».

Войска Паттона были встречены ударами авиации противника и упорным сопротивлением, что задержало освобождение Бастони.

Верховное командование тем временем вело борьбу за создание резерва с целью противодействия новым контрнаступательным действиям противника или для использования в наступлении союзников. Работники верховного штаба опасались, что без какого-либо плана создания резерва американские дивизии придется вводить разрозненно. Эйзенхауэр, хотя и был уверен, что Бастонь будет удержана, дал указание отложить на время продвижение далее этого пункта. Он считал, что Паттон мог бы склонить Брэдли к тому, чтобы поручить 3-й армии, не откладывая, нанести удар «насквозь», не дожидаясь вполне скоординированного контрнаступления. [400]

Силы для нанесения союзниками удара были собраны из ряда мест. К 24 декабря была признана первоочередной переброска из Англии на континент одной бронетанковой и трех пехотных дивизий и ускорена транспортировка частей из Соединенных Штатов. К рождеству одна английская дивизия была передана в подчинение 1-й американской армии, а еще три английские дивизии располагались на западном берегу Мааса от Живе до Льежа. 21 декабря генерал Ли приказал войскам снабжения оборонять переправы через Маас и важные тыловые объекты в пределах зоны коммуникаций. Спустя два дня генерал де Голль привел в боевую готовность войска безопасности четырех военных округов Северо-Восточной Франции и приказал им немедленно выдвинуться и занять оборону на реках Самбр и Маас. Эти войска должны были по возможности скорее быть усилены войсками из США и частью или целой французской дивизией.

По мере того как противник продолжал свое продвижение к Маасу, Монтгомери, который 20 декабря высказал уверенность, что не придется более оставлять территорию, выражал и оптимизм и пессимизм. 22-го он сообщал, что 9-й армии приказано вывести две дивизии в резерв и что принимаются меры к созданию такого же резерва в 1-й армии. Далее он сообщал:

«1-я армия теперь реорганизована, находится в хорошем состоянии, и здесь мы дадим хороший бой».

По другим вопросам он выражал меньше уверенности.

«Из полученных здесь сообщений, замечает он, я не настроен оптимистично по поводу того, что удар 3-й армии будет достаточно силен, чтобы добиться желаемого, и я полагаю, что 7-я немецкая армия не допустит того, чтобы Паттон препятствовал развитию наступления 5-й танковой армии на запад. В этом случае мне придется без посторонней помощи противостоять как 5-й, так и 6-й танковым армиям».

Командующий 21-й группой армий был обеспокоен 23-го, когда обнаружилось, что 5-я танковая армия продвигается на северо-запад и пытается обойти 7-й корпус с запада. Он докладывал, что дивизии 5-го корпуса имеют некомплект до 7000 человек, главным образом в отношении пехоты, и спрашивал, «может ли что-нибудь быть сделано, чтобы получить пополнение в связи с таким положением».

Когда давление противника на правый фланг 1-й армии усилилось, Монтгомери решил, что ему придется сократить фронт. В день рождества он приказал 82-й воздушнодесантной дивизии отойти с занимаемого фронта в районе Виелсалм, западнее Сен-Вит, и выйти на рубеж обороны Грандмениль, Труа-Пон. Он приказал 26 декабря передать 51-ю английскую дивизию из 9-й армии в резерв 1-й армии.

25-го Монтгомери обсуждал с Брэдли положение союзников и указал, что в данный момент он не может перейти к наступательным действиям. Командующий 12-й группой армий сказал, что он надеется занять Бастонь, но сомневается, в состоянии ли он наступать дальше без дополнительных сил. [401] Докладывая об этом верховному командующему, Монтгомери добавил, что союзники, если они намерены перехватить у немцев инициативу, должны иметь больше войск. Не зная о том, что верховный штаб в это время готовил сообщение 1-й и 3-й армиям, обещая им к концу декабря 17000 человек пополнения, Монтгомери указал, что дополнительные войска могут быть найдены только, если союзники отойдут с арденнской дуги и займут более короткий фронт. Он предложил рассмотреть возможность аналогичного сокращения фронта на южном участке.

Эти высказывания Монтгомери оставили у Брэдли такое ощущение, что командующий 21-й группой армий придерживается чисто оборонительной точки зрения. Брэдли поэтому просил, чтобы ему вернули американские войска, действующие севернее Арденн, и предложил, чтобы штаб 12-й группы армий был перемещен в Намюр, где он сможет обеспечить координацию действий американских войск.

Американские командующие энергично обрушились на предложение о хотя бы частичном отходе. Ходжес и Коллинс выразили свое несогласие, и когда вопрос был передан на их усмотрение, они решили остаться там, где находились. Штаб генерала Паттона настаивал на том, чтобы удерживать саарские позиции, заявив, что отход оказал бы серьезное отрицательное психологическое воздействие на солдат, которые захватывали этот район. Сам командующий 3-й армией был решительно против всякого отхода. Брэдли по этому поводу сообщал Ходжесу, что он с опасением смотрит на любые планы оставления территории, которая может оказаться выгодной для проведения будущих операций. Зная, что 1-я армия подверглась сильному удару, он, тем не менее, полагает, что дивизии противника также понесли тяжелые потери и теперь они более слабы, чем войска генерала Ходжеса.

Оптимизм Брэдли оправдывался положением в немецких армиях. Их удар, в котором ставка делалась на внезапность и быстроту действий, потерял теперь эффект внезапности и по темпу продвижения все больше отставал от плана. 6-й танковой армии не удалось пробиться через район Моншау, Мальмеди. Сен-Вит держался в три раза дольше, чем немцы рассчитывали, а Бастонь, падение которой ожидалось на второй день наступления, упорно выстояла даже после того, как немцы окружили этот пункт. После войны Рундштедт заявил, что уже к третьему дню наступления ему стала ясной невозможность добиться намеченных целей. В ответ на требование верховного командования продолжать контрнаступление он, Рундштедт, ответил, что войска должны начать готовиться к обороне территории, которую они уже заняли. [402] Каков бы ни был ответ Рундштедта, ясно одно, что он не был так оптимистично настроен, как Гитлер и его советники. 26 декабря они рассчитывали, что группа армий «Б» сможет форсировать Маас, если 7-й армии удастся упрочить положение на юге, если удастся занять Бастоиь и если 5-я и 6-я танковые армии смогут координированными усилиями в центре разбить войска союзников между реками Урт и Маас, к северу от линии Марш, Динан. Исходя из этих соображений, они предложили приказать 5-й танковой армии, которая продвинулась на значительную глубину, сразу же по достижении Мааса повернуть на северо-восток так, чтобы выйти во фланг войскам союзников, находившимся восточнее реки, и ударить по ним с тыла, в то время как 6-я танковая армия будет продолжать решительное наступление на запад и северо-запад. Они считали очень желательным, чтобы 15-я армия нанесла вспомогательный удар севернее, близ Дюрена, с целью сковать американские войска на аахенской дуге, однако от этого отказались, так как оно обошлось бы слишком дорого. Немецкое командование, рассчитывая связать американские войска южнее Арденн, приказало группе армий «Г» подготовить удар из Битче по американским войскам в районе Виссенбурга. Поняв, по-видимому, что все эти мероприятия вынудят в конечном счете отказаться от первоначального плана нанесения вспомогательного удара войсками группы армий «X» на севере, германское высшее командование все же продолжало некоторое время вести подготовку к такому удару по крайней мере на бумаге, возможно в целях дезинформации. В действительности немецкие оценки обстановки в то время базировались на сообщениях, которые были опережены событиями. Фронтовому командованию уже 26-го должно было быть ясно, что на трех критических участках фронта их усилия не увенчались успехом.

Ухудшение положения немцев было очевидным. Туман, который мешал действиям авиации с начала наступления, 23 декабря рассеялся, и авиационное наступление союзников возобновилось. Самолеты союзников сразу же сбросили необходимое снабжение осажденным частям, как, например, в Бастони, и приступили к нанесению мощных ударов по танковым колоннам и путям подвоза противника. Признаком изменения обстановки для союзников было прибытие 26 декабря в Бастонь передовых частей танков Паттона, которые пробились туда с юга.

В тот же день западнее, близ Динана, танковые группировки 1-й армии отбили наиболее настойчивую попытку противника выйти к Маасу. Около Сель было отбито другое наступление немцев. Танковые части противника оторвались от баз снабжения, а их застрявшие машины создавали заторы на дорогах и становились легкой добычей для союзных бомбардировщиков. К 28-му, когда обильные снегопады замедлили продвижение танков противника, немцы уже поворачивали назад. [403] Паттон приказал своим войскам пробиваться на север, на Уффализ и далее на Сен-Вит. В это же время Ходжес продвигал свои части на юг с целью соединения с войсками 3-й армии. Закончился первый этап контрнаступления противника и начался второй. Продвижение противника к Маасу было успешно остановлено. Но противника надо было еще отбросить из Люксембурга и Бельгии.

Подготовка к наступлению союзников

28 декабря Эйзенхауэр и Монтгомери встретились в бельгийском городе Хассельте, чтобы наметить план наступления союзников. Английский командующий настаивал на создании резерва для противодействия другим контрнаступательным действиям противника и проведения союзниками контрудара. Он подчеркивал необходимость форсированных действий, чтобы воспрепятствовать отводу Рундштедтом его танковых войск и созданию резерва. Планируя усиление своего фронта и перегруппировку своих сил, он предложил начать наступление 1 января или несколько позже, если противник к этому времени сам не нанесет удара.

Обсуждая новое наступление на противника, Монтгомери предложил, чтобы союзными войсками в этом наступлении руководил один командующий. Это уже неоднократно делавшееся предложение сопровождалось напоминанием, что прежняя склонность верховного командующего к системе согласования действий английских и американских войск, а не к твердому оперативному руководству оказалась несостоятельной. Человеку, чувствительному по отношению к критическим выступлениям английской печати конца декабря, могло показаться, что англичане используют отступление в начале Арденнского сражения, чтобы зафиксировать недостаток доверия к эйзенхауэровскому руководству операциями. В действительности же в это время ничего не было сказано такого, что не было бы высказано в различных других случаях командующим 21-й группой армий и его советниками. Несомненно, что Монтгомери был ободрен тем, что верховный командующий отдал под его командование в декабре американские войска, действовавшие к северу от Арденн, и он подчеркивал это в своих сообщениях в Англию. Он считал, что ключ к будущим успехам — это передача всей имеющейся наступательной мощи на северное направление для наступления на Рур и установление единоличного руководства всеми боевыми действиями на севере.

Верховный штаб, военное министерство США и американские командующие в Европе были против того, чтобы оставлять американские войска севернее Арденн под руководством 21-й группы армий. [404] Узнав, что лондонская пресса предсказывала такой шаг, Маршалл послал Эйзенхауэру телеграмму следующего содержания:

«Я считаю так: ни при каких обстоятельствах не делайте каких-либо уступок. Вы не только пользуетесь полной нашей поддержкой, но подобное мероприятие вызвало бы ужасающее негодование у нас в стране. Я не допускаю, чтобы Вы были готовы на такую уступку. Я только хочу, чтобы Вы твердо знали нашу позицию по этому вопросу. Вы прекрасно действуете. Продолжайте в таком же духе, и пошлите их к черту».

Чувствуя эту поддержку и твердую позицию Брэдли по поводу недавних мероприятий в области командования, Эйзенхауэр заявил, что хочет оставить одну американскую армию с 21-й группой армий в силу оперативной необходимости и в знак доверия к английскому командующему, но дальше этого не пойдет. Он далее писал, что взволнован предсказаниями Монтгомери о том, что их ждет неудача, если его точка зрения не встретит полной поддержки. Выразив Монтгомери благодарность за его «откровенные и дружеские советы», Эйзенхауэр заявил, что будет сожалеть, если

«между нами создастся такой труднопреодолимый поток обвинений, что нам придется доводить наши расхождения до объединенного штаба. Неразбериха и споры, которые последуют за этим, определенно нанесут вред доброй воле и преданности общему делу, которое создало союзные силы, невиданные в истории».

Некоторые ближайшие советники Эйзенхауэра рекомендовали ему играть в открытую с Монтгомери. Генерал Смит, которому такая линия нравилась, обсуждал откровенно с начальником штаба Монтгомери возникавшие трудности. Генерал Гинган в свою очередь сообщил своему командующему о настроениях, какие имеются по этому вопросу в верховном штабе, и предупредил его, что, если вопрос будет поставлен остро, кто-то должен будет уйти с поста, но это будет не Эйзенхауэр. Монтгомери, который, казалось, искренне поражен настроениями, вызванными его взглядами, обсуждал с Гинганом необходимые меры для изменения существующего положения. 31 декабря в письме, призванном очистить атмосферу, Монтгомери выразил глубокое сожаление, если eго предыдущее письмо оказалось неприятным. Он признал, что в вопросе о командовании, возможно, было много факторов, о которых он не знал, и обещал свое стопроцентное сотрудничество в поддержке любого решения, какое будет принято Эйзенхауэром. Даже тогда, когда Эйзенхауэр встретился с острой реакцией американцев на временное принятие фельдмаршалом Монтгомери командования над всеми союзными войсками к северу от Арденн, английский комитет начальников штабов предлагал назначить единого командующего сухопутными силами до конца войны. [405] В защиту этого предложения они выдвигали тот довод, что Эйзенхауэр слишком занят делами снабжения, сложными политическими вопросами и т. п., чтобы заниматься операциями наземных сил. Когда верховному командующему сообщили об этих предложениях, он заявил, что Рур является естественной разграничительной линией между английской и американскими группами армий и что никто лучше не обеспечит координацию или руководство боевыми действиями войск, чем это может сделать верховный командующий. Командующий наземными силами, пожалуй, лишь усложнит дело, занимаясь вопросами распределения людей и снабжения, а также обеспечением коммуникаций, т. е. делами, которые, собственно, относятся к функциям верховного командующего. Отказываясь от узконациональной точки зрения, Эйзенхауэр подчеркнул, что назначение двух командующих, одного к северу и другого к югу от района Люксембурга, поставило бы под командование Монтгомери для выполнения наступательной задачи от сорока пяти до пятидесяти американских дивизий и четырнадцать английских дивизий; другой командующий остался бы с силами, способными выполнять лишь задачи обороны. Такой план он считал логичным, но трудно выполнимым, учитывая вопрос о возможных кандидатурах. Он только допускал, что, принимая во внимание количество наземных сил, было бы удобно, если бы заместителем верховного командующего был офицер наземных, а не воздушных сил.

Генерал Маршалл, основываясь на этом замечании Эйзенхауэра, опасался, что последний начинает ослабевать под тяжелым нажимом англичан, который был направлен к тому, чтобы поставить одного из их офицеров во главе всех сухопутных сил. Признавая, что верховный командующий нуждается в ком-либо для сопровождения при посещении передовых частей и для поддержания контакта с командованием сухопутных войск, Маршалл предложил послать на эту работу офицера из Вашингтона и одновременно порекомендовал, чтобы Эйзенхауэр взял для этой цели также английского офицера. Эйзенхауэр ответил, что он будет категорически против того, чтобы иметь заместителя по ведению наземных операций, и согласится лишь на заместителя без портфеля, который будет непосредственно подчинен верховному командующему. Он сказал, что его теперешний заместитель «лояльный и прекрасный человек», для которого единственная трудность проистекает из нежелания командования сухопутных войск принимать его взгляды по чисто наземным вопросам. Однако совет по таким вопросам можно было получить от генерала Смита, которого высоко уважали во всех инстанциях, а также от генерала Булля, которого часто посылали в низшие штабы. Эйзенхауэр просил направить в его штаб генерал-майора Рукса, ранее служившего в штабе Средиземноморского театра, который вместе с генералом Уайтли мог, по его мнению, надежно выполнять эту работу. [406]

Споры по вопросу о командовании сопровождались усилиями союзников решить проблему людских ресурсов, которая осложнилась в результате тяжелых потерь в американских войсках в первые дни арденнского контрнаступления. В то время как количество солдат в американской армии было наивысшим за всю историю Соединенных Штатов, не хватало пехотинцев, могущих нести службу в боевых частях на театре. Эта нехватка в условиях обилия имела место не только из-за трудности разработать на год — два вперед план распределения людских ресурсов между различными видами вооруженных сил и родами войск, но также из-за возраставших тяжелых потерь среди пехотинцев.

Положение с людскими ресурсами в английских вооруженных силах, которое было напряженным даже в июне 1944 г. перед вторжением в результате задействования большого количества войск по всему миру и больших потерь за четыре года войны, было значительно хуже, чем в вооруженных силах США. Некоторые части пришлось расформировать, чтобы укомплектовать соединения, понесшие большие потери во время боев за Антверпен. Французы, которые имели потенциально богатые источники людских ресурсов, не были в состоянии немедленно оказать помощь союзникам. Уже несколько месяцев они настаивали на необходимости формирования новых дивизий, но союзники нуждались в том снабжении и вооружении, которое необходимо было выделить этим новым соединениям, и поэтому отложили какие бы то ни было мероприятия в данной области.

Арденнский кризис вынудил союзников пересмотреть положение с ресурсами. Черчилль приказал принять специальные меры, чтобы получить еще четверть миллиона человек. Эйзенхауэр, который накануне удара в Арденнах дал указание, чтобы тыловой эшелон его штаба выскреб из своих рядов людей, подготовленных к участию в боевых действиях, потребовал удвоить усилия в этом направлении. В конце декабря он напомнил объединенному штабу о возможности сформирования дополнительных частей из бельгийских, польских и французских контингентов. Он особенно подчеркивал, что французы должны иметь возможность к 1 мая 1945 г. сформировать пять из предложенных восьми дивизий. Объединенный штаб в принципе одобрил задачу оснастить еще восемь французских дивизий плюс 460 тыс. человек войск обслуживания коммуникаций и войск безопасности (из них 243 тыс. — французы), заявив, однако, что нужно дождаться исхода Арденнского сражения, прежде чем принять решение о снабжении, какое можно будет выделить. [407]

Ходатайства Эйзенхауэра перед военным министерством США, подкрепленные обращением Черчилля к Рузвельту, стимулировали уже предпринимавшиеся усилия по разрешению кризиса с людскими ресурсами в Европе. Объединенный штаб вскоре после получения сведений об Арденнах ускорил срок отправки трех пехотных, одной воздушнодесантной и трех бронетанковых дивизий так, чтобы они могли отбыть в январе и начале февраля. Две пехотные дивизии, ранее не предназначавшиеся для Европейского театра, были переданы Эйзенхауэру и намечены к отправке в середине февраля. Кроме того, Маршалл поднял вопрос об изъятии дополнительных людских ресурсов из военных округов и других организаций в США, Аляске и в зоне Панамского канала.

Давая разрешение на все эти мероприятия, объединенный штаб тем самым распределил все имеющиеся части. Рузвельт был поставлен в известность, что с отправкой этих дивизий из Соединенных Штатов будут посланы на заморские театры все дивизии американской армии. Поэтому Эйзенхауэру нужно было принять решительные меры к отысканию дополнительных войск на его собственном театре, 6 января Маршалл предложил послать в Европу специалиста по людским ресурсам из военного министерства, чтобы ознакомиться с положением на месте. Он заявил, что будет послан «сильный человек», который заставит командиров тыловых эшелонов отдать имеющихся у них солдат, подготовленных к боевой службе. Эйзенхауэр приветствовал это предложение и просил, чтобы этот человек был отправлен по возможности быстрее. Он изложил другие возможные пути ликвидации нехватки людских ресурсов. Они включали проведение крупного русского наступления, которое вынудит немцев прекратить переброску войск на Запад, получение нескольких дивизий из Италии и скорейшее формирование французских частей. Он указал также, что армия не может «отказать негритянским добровольцам в использовании ими возможности участвовать в бою», и в качестве последнего предложения спросил, не пожелает ли командование морской пехоты отправить 100 тыс. человек на Европейский театр.

Чтобы ускорить поиски пополнения на Европейском театре, Эйзенхауэр назначил бывшего тогда командующего наземными силами американской армии генерал-лейтенанта Лира заместителем главнокомандующего американскими экспедиционными силами на Европейском театре по вопросам личного состава и морального воспитания. Позже Эйзенхауэр поручил начальнику управления личного состава верховного штаба генералу Баркеру усилить мероприятия по контролю за проведением намеченной линии в области личного состава. Эти мероприятия были осложнены тем фактом, что начальники тыловых служб театра продолжали находиться в ведении командующего зоной коммуникаций. Вопреки трудностям, был достигнут некоторый успех в получении дополнительных контингентов для боевых частей. [408]

С проблемой людских ресурсов был тесно связан вопрос о снабжении войск в боевой зоне. Командиры боевых частей считали, что штаб зоны коммуникаций не только забирает львиную долю людей, прибывающих из Соединенных Штатов, но берет также слишком большой процент важнейших предметов снабжения. Требуя тщательного контроля над распределением людских ресурсов, Маршалл также настаивал на необходимости изучения положения со снабжением. В январе он направил командующего войсками обслуживания генерал-лейтенанта Сомервелла, чтобы изучить работу снабженческих служб. Маршалл разъяснил, что это отнюдь не должно быть истолковано в смысле неподготовленности командующего зоной коммуникаций к выполнению своих обязанностей. Он скорее хотел выяснить, имеются ли основания для жалоб, которые поступали от командиров боевых частей. По его мнению, недопустимо, чтобы у последних складывалось мнение, что они испытывают большие затруднения и действуют с неполным количеством сил, в то время как тыловые войска продолжают действовать с «большим количеством жирного мяса». После тщательного изучения положения Сомервелл предложил ряд мер по улучшению работы зоны коммуникаций, однако он не сделал никаких рекомендаций по радикальным изменениям в командовании.

Когда события в Арденнах приняли иной оборот и союзники к концу января возобновили там наступление, трудности с людскими ресурсами и снабжением ослабли. Хотя у командиров боевых частей никогда не было столько людей и снабжения, сколько им бы хотелось, они видели, что в основном они теперь в состоянии справляться с работой.

Союзники захватывают инициативу

(Схема 11)

10 января Монтгомери и Брэдли отдали приказы на согласованное наступление в Арденнах с 13 января. Это наступление было задумано для того, чтобы поймать противника в ловушку или отбросить его обратно на германскую территорию. Ближайшей задачей наступления было соединение войск союзников у Уффализа. С достижением этой цели союзникам надлежало предпринять крупный удар с севера, чтобы освободить Сен-Вит и близлежащие высоты. Еще до начала крупного наступления предпринимались атаки местного значения. 3-я армия с 22 декабря непрерывно вела наступательные действия; авиация наносила мощные удары по противнику; начавшееся 3 января наступление 1-й армии также имело некоторый успех. В середине января началось согласованное наступление всеми силами. Начав это наступление, союзники захватили инициативу и не намеревались больше упускать ее. [409]

Незадолго до того как союзники начали свое наступление на севере, по их войскам был нанесен сильный удар в Вогезских горах и в районе Страсбурга. Брэдли опасался, что верховное командование может остановить наступление 3-й армии в районе Арденн, чтобы принять меры против наступления противника на юге. Он считал, что эта армия должна продолжать наступление. Паттон, обеспокоенный ударами по его 20-му корпусу на юге, сильно критиковал то, что он называл строго оборонительными взглядами верховного командования. Верховный штаб опасался за положение на юге и хотел сформировать резерв главного командования, однако это не повлияло на начало наступления.

Основания беспокоиться по поводу контрнаступления противника в Эльзасе, безусловно, имелись. Но усилия немцев в Арденнах подходили уже к концу. Еще 3 января Рундштедт поставил в известность своих командующих, что удар в Арденнах не имеет таких перспектив на успех, как это планировалось. 8 января Гитлер разрешил частичный отвод войск из этого района, включая отвод почти всей 6-й танковой армии в район к северо-востоку от Сен-Вит и к востоку от Вильц, где ожидались контрудары союзников. На следующий день танковым соединениям 6-й танковой армии было приказано отойти в район отдыха в тылу группы армий «Г». Через пять дней было одобрено решение об общем отходе на рубеж восточнее Уффализа.

Когда немецкие части начали отход, войска союзников оказывали давление в направлении на Уффализ. Они взяли этот город 15-го, а на следующий день произошло соединение войск 1-й и 3-й армий. В соответствии с ранее принятым решением верховное командование вновь изменило положение с командованием. Руководство 1-й армией было в полночь 17 января возвращено Брэдли, но 9-й армии было дано указание остаться под руководством Монтгомери для участия в наступлении к Рейну.

Теперь американские войска удвоили натиск на немцев, которые отходили к границе Германии, «ведя искусные и упорные бои». Искусство наземных немецких войск, однако, уступало искусству непрерывных ударов союзной авиации. Несмотря на плохую погоду, удары с воздуха по колоннам противника не ослабевали. Все надежды немцев на улучшение положения посредством переброски сил с востока рухнули в результате начатого 12 января русского наступления. Вследствие ухудшения обстановки как на Западе, так и на Востоке Гитлер 20 января приказал Рундштедту быть готовым к отправке на русский фронт 6-й танковой армии в составе четырех танковых дивизий СС и двух бригад фюрера. [410] Гиммлер в это же время был переведен с поста командующего группой армий «Оберрейн», который он занимал с ноября, на пост командующего группой армий «Висла». Рундштедту также было приказано перегруппировать свои силы для противодействия ожидаемому наступлению союзников на Рур. Так быстро одержанные успехи были один за другим потеряны. Войска и материальные средства немцев, крайне необходимые для обороны Роера и Рейна, были уничтожены наземными и воздушными силами союзников, когда отступающие колонны забили все дороги в Арденнах. К 28 января вся территория, которую противник захватил у союзников в ходе арденнского контрнаступления, была освобождена. [411]

Потери союзников в Арденнах

	Всего	Убитых	Раненых	Пропавших без вести
Всего американцев	75 482	8 407	46 170	20 905
В 1-й армии	39 957	4 629	23 152	12 176
В 3-й армии	35 525	3 778	23 018	8 729
В 30-м англ. корпусе (до 17 января)	1 408	200	969	239
Всего союзников	76 890	8 607	47 129	21 144

Говоря простым бухгалтерским языком, нельзя быть уверенным, в какое количество людских потерь обошлось противнику арденнское контрнаступление. По оценке 1-й армии Рундштедт к середине января потерял четвертую часть людей, с которыми он начал наступление 16 декабря, и половину автомашин. Некоторые союзники называли цифру немецких потерь в 103900 человек, без небоевых потерь, включая 24 тыс. убитых и 16 тыс. пленных. По оценке противника потери были несколько ниже. В одном случае общая цифра потерь указывается в 92 234; в другом — потери составляют 81 834 человека, включая 12652 убитых. Называемая противником цифра потерь, понесенных союзниками, — 125 тыс. — оказалась сильно преувеличенной. Тем не менее американским войскам эта операция обошлась дорого. Статистические данные, представленные Эйзенхауэру в начале февраля 1945 г., будучи, несомненно, только ориентировочными, дают представление о значительных потерях, понесенных союзными войсками (см. таблицу). Эти оценочные данные указывают, что двадцать девять американских и четыре английские дивизии, использованные в разное время в районе Арденн, потеряли 76890 человек, из коих около 40 тыс. потеряла 1-я армия, 35525 – 3-я армия и 1408 – 30-й английский корпус. Если наименьшая цифра названных немцами потерь противника является правильной, то потери обеих сторон были примерно одинаковыми. Большая разница заключалась в том, что противник полностью сознавал, что союзники могли восполнить свои потери в людях и материальных средствах, а немцы не могли. [412]

Наступление в Северном Эльзасе

(Схема 12)

В то время как Эйзенхауэр все еще перегруппировывал свои войска, чтобы отбросить противника из Арденн, перед ним встала опасность другого удара немцев — в Эльзасе. Она возникла в то время, когда Эйзенхауэр пытался создать резерв из сил группы армий, действовавшей в угрожаемом районе, и вынудила его рассмотреть вопрос об оставлении части Эльзаса. Это в свою очередь вызвало политический конфликт между верховным командующим и французским правительством.

Гитлер еще осенью 1944 г. обдумывал вопрос о контрнаступлении в Северном Эльзасе, но временно отказался от него в пользу Арденнской операции. Когда в ходе последней начал обнаруживаться неуспех и когда Гитлер узнал, что американские войска из района Эльзаса были брошены на север, на помощь 1-й армии, он опять переключил свое внимание на Эльзас. 1-я армия из состава группы армий «Г» и 19-я армия из состава группы армий «Оберрейн» были сосредоточены против 7-й американской и 1-й французской армий, подчиненных Деверсу. 24 и 25 декабря немцы оформили план операции под названием «Нордвинд». Они планировали нанести удар с Западного вала у границы Северного Эльзаса и наступать восточнее и западнее Битче к Савернскому проходу, расположенному непосредственно к югу. Немецкие войска, имевшие задачу форсировать Рейн севернее Страсбурга, и части из кольмарского выступа должны были соединиться с северной группой войск восточнее Вогезских гор. При успехе этого маневра американские войска, действовавшие на северо-восточном фасе эльзасского выступа, были бы отрезаны, была бы создана реальная угроза Страсбургу, а французские войска у Кольмара оказались бы перед опасностью поражения.

Когда разведывательный отдел 7-й американской армии 26 декабря определил, что противник может нанести удар по Северному Эльзасу между 1 и 3 января, Деверс полетел в Париж обсудить положение на его фронте. Эйзенхауэр и его штаб, поглощенные Арденнским сражением, по-видимому, повторили их прежний совет, чтобы командующий 6-й группой армий был готов уступить противнику пространство, но не подвергал опасности целостность своих сил. В результате совещания с работниками верховного штаба Деверс приказал генералу де Латтру и генералу Петчу продолжать вести оборонительные действия. Он указал три промежуточных оборонительных рубежа, на которые войска в Северном Эльзасе могут отходить. В то же время он просил своих командующих по возможности удерживать Страсбург и Мюлуз. [413]

Когда признаки возможного немецкого наступления стали более очевидными, Деверс обратился с просьбой к верховному командующему оставить в 6-й группе армий те части, которые были намечены в состав резерва верховного командования, до тех пор, пока исчезнет угроза Северному Эльзасу или пока 7-я армия сможет создать свой собственный резерв.

Прежде чем верховному командованию представилась возможность ответить на эту просьбу, противник начал действовать. Немецкие войска, нанеся удар в полночь 31 декабря, двинулись с занимаемых ими позиций на Западном валу на юг против войск 7-й американской армии в районе к югу от Битче. [414] Этот удар был нанесен в двух основных направлениях, из коих на западном противник после двухдневных боев был остановлен, а на восточном продолжал продвигаться к западным проходам Вогезов. 5 января немецкие войска еще, однако, не достигли Савернского прохода.

Страсбургский вопрос

Эйзенхауэр, будучи поставленным перед фактом нового наступления противника, должен был решить, отходить ли на новые позиции в Северном Эльзасе или нет. Еще 26 декабря он рассматривал возможность сокращения линии фронта в этом районе, чтобы создать резерв верховного командования. Обсуждая в то время этот вопрос со своими советниками, он сказал, что ему, возможно, придется отвести свои войска к Вогезским горам, оставляя, таким образом, Страсбург на произвол противника. Когда Теддер спросил, в чем смысл этого решения, Эйзенхауэр ответил, что он связывает это мероприятие только с большой необходимостью в создании стратегического резерва. Он согласился, что оставлять пространство — значит вызвать большое разочарование, но отметил при этом, что район, который удерживали тогда войска Деверса, не являлся таким местом, где следовало сосредоточивать главные усилия.

Намек на возможность оставления Страсбурга был особенно неприятен французам. Начальник штаба французского министерства обороны генерал Жуэн, получив 30 декабря сообщение о том, что отход может оказаться необходимым, решительно высказался против этого предложения и заявил о возможности передачи Деверсу вновь сформированных частей французских сил внутреннего Сопротивления для обороны Страсбургского района. Несмотря на такую реакцию, а также на нежелание командующего 6-й группой армий отдавать территорию, Эйзенхауэр 1 января приказал Деверсу сократить фронт в Северном Эльзасе и удерживать Эльзасскую равнину только разведывательными и прикрывающими частями. Этот приказ, который мог бы быть приемлем для французов с чисто военной точки зрения, был неприемлем в политическом отношении. Сдача противнику Страсбурга, утраченного для французов с 1870 г. до 1918 г. и снова с 1940 г. до его освобождения в 1944 г., не могла не вызвать сильного политического резонанса. 1 января де Голль выразил свое беспокойство по поводу предполагаемого отхода, и генерал Жуэн просил пересмотреть этот приказ. На следующий день в бурной беседе с генералом Смитом Жуэн указал, что французы, возможно, изымут свои войска из-под руководства верховного командующего, если Эйзенхауэр будет настаивать на отводе войск. Когда 3 января генерал Петч передал подчиненным ему войскам приказ эвакуировать Страсбург, французский военный губернатор города генерал Шварц предупредил, что немцы применят ужасные репрессии против населения Страсбурга в случае его оставления и что он не может предпринять подобные действия без прямого приказа французского правительства. [415]

Де Голль 3 января пошел дальше, заявив, что преднамеренное оставление Эльзаса и части Лотарингии без боя будет крупной ошибкой как с военной, так и с государственной точки зрения. Он информировал верховного командующего, что генералу де Латтру рекомендуют

«оборонять имеющимися в его распоряжении французскими силами занимаемые им в настоящее время позиции и оборонять также Страсбург, даже если американские войска левее отступят».

3 января, по-видимому, еще до того, как был получен протест де Голля, Эйзенхауэр обсуждал с работниками верховного штаба вопрос об отходе из Страсбурга. Даже в случае отхода на Вогезы, заявил он, танковые войска союзников все же должны быть в состоянии действовать в Эльзасской равнине севернее Страсбурга, чтобы задержать или остановить наступление противника на город. Он считал, что основные силы союзников должны будут отойти из Северо-Восточного Эльзаса и выслать подвижные подразделения, чтобы те предупредили о наступлении противника. Эйзенхауэр и его советники рассмотрели, в частности, возможные серьезные политические последствия отхода. Они сознавали, что это может означать отрыв французов от союзников. Высказывались мнения, что 100 тыс. человек должны будут эвакуироваться из Страсбурга, а от 300 до 400 тыс. человек населения этого района, возможно, подвергнутся репрессиям со стороны немцев. На совещании пришли к заключению, что Черчилль, прибытие которого в Версаль было намечено на этот день, должен быть поставлен в известность о необходимости отхода, поскольку де Голль, возможно, поставит перед ним вопрос о Страсбурге.

Вскоре после своего протеста Эйзенхауэру от 3 января де Голль обратился к Рузвельту и Черчиллю с просьбой приостановить отход. Верховный командующий, по-видимому, не знал об этом во время его утреннего совещания в этот день. Президент сразу же отказался вмешиваться в это дело и сообщил государственному секретарю, через которого пришло обращение де Голля, что вопрос военный и должен обсуждаться с Эйзенхауэром. Черчилль 3 января прилетел в Версаль из Англии. Он завтракал с Эйзенхауэром и после этого участвовал в совещании, на котором присутствовали фельдмаршал Брук и генералы Эйзенхауэр, Смит, Уайтли и Стронг. В этот же день он присутствовал на совещании Эйзенхауэра с де Голлем и Жуэном. [416]

Перед своей встречей с де Голлем днем 3 января Эйзенхауэр решил изменить свой первоначальный план отхода,

«сведя его к отводу лишь 6-го корпуса из резко выступающей дуги фронта так, чтобы его левый фланг опирался на Вогезы, а правый — был оттянут на юг и в общем направлении на Страсбург».

Это изменение было принято де Голлем. Черчилль не вмешивался в дискуссию, но одобрил новый план, заявив, что понимает беспокойство французских лидеров по поводу возможных политических последствий отхода из Страсбурга.

Изменение приказов в отношении Страсбурга привело к значительной неуверенности в армейском звене, где в течение нескольких часов было получено несколько совершенно противоположных друг другу указаний. Страсбург несколько часов фактически не оборонялся. После изменения приказа верховного командования Деверс принял предложение штаба 7-й армии о занятии позиций на «линии Мажино» и на Рейне и о подготовке для обороны нескольких последовательных рубежей, на которые можно было бы отойти потом, если возникнет необходимость. Сам же город никогда более не оставлялся незащищенным.

Признаки отхода американских войск в районе между Нижними Вогезами и Рейном были причиной того, что противник решил переключить основное свое внимание из района Битче к пунктам далее на восток. Начиная с 4 января немцы повели атаки к югу от Виссенбурга, а с 5 января другие части начали переправляться через Рейн севернее Страсбурга. 7 января последовали новые атаки к югу от Страсбурга. Между 8 и 25 января противник упорно стремился развить свои первоначальные успехи, и американские войска сочли необходимым подготовить запасные позиции для отхода. За оборону Страсбурга в этот период ответственность была возложена на французов.

Американские боевые потери. Арденны — Эльзас, 16 декабря 1944–25 января 1945 г.

Виды потерь	Всего	В дивизиях	В недивизионных частях
Убито в бою	15 982	12 340	3 642
Ранено в бою	62 372	53 216	9 156
Захвачено в плен	23 554	20 102	3 452
Вернулось из числа пропавших без вести	2 802	2 333	469
Умерло из числа пропавших без вести	234	174	60
Всего потерь	104 944	88 165	16 779

Контрудар 6-й группы армий

Во второй половине января Эйзенхауэр передал пять американских дивизий и 12 тыс. человек войск обслуживания из резерва верховного командования в 6-ю группу армий. В распоряжение генерала де Латтра был передан американский корпус с тем, чтобы помочь ему ликвидировать «кольмарский мешок». Верховный командующий, желая вытеснить немцев из этого выступа и отбросить их за Рейн, настаивал, чтобы французы скорее выполнили эту задачу. Он напомнил генералу де Голлю о необходимости держать французские пехотные части в состоянии полной готовности и заявил, что будет легче получить оснащение для новых французских дивизий, если будет уверенность, что имеющиеся дивизии содержатся и используются надлежащим образом. 23 января на совещании с генералом Жуэном Эйзенхауэр опять коснулся важности кампании в Эльзасе и выразил надежду, что французские войска покажут себя с наилучшей стороны.

Французские лидеры реагировали остро. Де Голль, когда ему сказали об этом разговоре, выразил удивление по поводу «строгости суждений», которые, как он полагал, адресованы только французскому командованию. Генерал Жуэн на совещании на следующий день напомнил верховному командующему, что с ноября фронт 1-й французской армии увеличился вдвое, без пропорционального увеличения пополнения. Несмотря на это, французы не потеряли нисколько территории и даже развивают наступление в условиях трудной местности и погоды, усталости и недостатка в ресурсах. При таких условиях, решительно заявил он, трудно избежать сравнения

«между доблестными усилиями, проявленными ими, и тем, что происходит в соседней армии (по-видимому, седьмой) далее на север».

Генерал Жуэн просил, чтобы проблему Эльзаса рассматривали как вопрос, касающийся всей группы армий, а не как что-то исключительно французское. Он далее заявил:

«Если были совершены ошибки, а мы их разделяем, факт, тем не менее, остается фактом» что на сегодня Вы выиграли Эльзасское сражение так же, как «Вы выиграли Арденнское сражение. На мой взгляд, как я сказал Вам вчера, именно это должно Вас занимать в настоящее время».

Эйзенхауэр немедленно заявил, что у него нет какого-либо намерения бросать тень на французские усилия, и повторил, что как союзный командующий он никогда не сравнивал невыгодно войска и руководителей одной нации с какими-либо другими. Он также принял предложение Жуэна, что этот вопрос следует всесторонне обсудить с де Голлем. Следующее совещание с де Голлем, как и некоторые другие, проведенные ранее между верховным командующим и французским лидером, было в высшей степени откровенным, но без взаимных обвинений. [418] Эйзенхауэр ясно заявил, что у него нет намерения критиковать или умалять вклад, сделанный армией какого-либо определенного государства, но он хотел бы внушить каждому человеку в 1-й французской армии крайне важное значение наступления с целью очищения «кольмарского мешка». Он хочет, чтобы французы провели Эльзасскую операцию с такой же энергией, какую они проявили в Италии, Южной Франции и в бельфорском преследовании. Де Голль напомнил верховному командующему, что французские войска устали в результате длительного пребывания в боевых порядках. Он согласился попытаться вселить в них энергию и волю, необходимые для успеха операции, но напомнил Эйзенхауэру, что боевая мощь пехоты союзников слаба, артиллерийская поддержка недостаточна для обеспечения успеха крупных операций, авиационное усиление ослабло вследствие плохой погоды, а противник полон решимости драться до конца. В свете этих факторов он считает, что войска в ближайшее время могут предпринять лишь действия местного значения. В то же время он полагает, что в тылу этих войск можно накопить достаточно сил для крупного удара. Верховный командующий выразил согласие с этим анализом и разъяснил, что он делает все, что в его силах, чтобы получить оснащение для дополнительных французских дивизий. Он выразил свое удовлетворение прямотой обсуждения вопросов с де Голлем, поскольку

«откровенный обмен мнениями по небольшим вопросам, которые в данный, момент представляются трудными, всегда ведет к взаимному удовлетворительному пониманию».

Пока шли эти разговоры о роли французских войск, противник нанес последний удар по позициям союзников в Северном Эльзасе. 7-я армия отбила этот удар 25 января и вернула себе инициативу, которую она затем удерживала до конца войны. Желая сохранить резерв для дальнейших оборонительных усилий, Гитлер на этом прекратил атаки в Нижних Вогезах и Нижнем Эльзасе. В то время как 7-я армия прочно удерживала долину Саара и достигла некоторых успехов в районе, затопленном р. Модер, 1-я французская армия, начала наступление, чтобы очистить «кольмарский мешок». 29 января генерал де Латтр направил американский корпус на Кольмар, который был захвачен через четыре дня. Французские войска, подвигавшиеся на восток, 5 февраля соединились с американскими частями и рассекли «кольмарский мешок». Рундштедт, получивший уже от Гитлера разрешение на отход из этого района, когда окажется необходимым, теперь отводил войска на восточный берег Рейна. С началом отхода немцев французские и американские части быстро очистили «кольмарский мешок», выполнив к 9 февраля свою задачу. В Северном Эльзасе и Восточной Лотарингии 7-я армия 17 февраля начала наступление с целью выпрямить свой фронт и в конце месяца создала плацдарм на германской территории непосредственно к югу от Саарбрюккена. [419] В это же время левее 7-й армии соединения 3-й армии наступали через Орщольцскую косу в район к востоку от Саарбурга и к югу от Трира, захватив значительное пространство на германской территории.

Итоги германского контрнаступления

Бои между 16 декабря и 9 февраля на участке Арденн и в Эльзасе стоили противнику больших потерь. Выйдя из своих оборудованных позиций, с которых союзные войска с таким трудом пытались их сбить, немцы понесли такие потери в людях и материальных средствах, какие они не могли восполнить. Несмотря на эти неудачи, им все же удалось до некоторой степени укрепить свой боевой дух. Даже в процессе отступления нацистское руководство организовало стариков и юнцов в части фольксштурма и поговаривало о частях «вервольф», которые будут наводить страх на вторгшиеся войска. Оно надеялось, что даже уменьшающихся в своем числе фанатически преданных людей будет достаточно, чтобы вновь сплотить других немцев для борьбы за собственную территорию. В той части, в какой это касается союзников, противник принял все зависящие от него меры, чтобы одержать верх, но потерпел неудачу. После этого уже не могло быть сомнения в конечном результате. Вопрос заключался лишь в том: как дорого обойдется победа и как долго придется за нее сражаться. [420]

Дальше