Взаимоотношения с Францией

Лишь 26 августа, через день после вступления союзников в Париж и более чем через два месяца после их вступления во Францию, был заключен официальный договор с французскими властями по вопросу о гражданской администрации. Этот договор, которого Эйзенхауэр добивался еще до начала вторжения и по поводу которого было в принципе достигнуто соглашение в Вашингтоне, когда в июле де Голль находился там, начал окончательно рассматриваться в Вашингтоне лишь 15 августа. Вскоре после этого Эйзенхауэру было дано указание обменяться с генералом Кёнигом ратификационными грамотами от имени Соединенных Штатов, а англичане сделали это через министерство иностранных дел. Таким образом, даже в момент заключения официального соглашения Соединенные Штаты придерживались установки строить взаимоотношения с французами через военное командование, а не через правительство. 23 августа объединенный штаб дал свои указания Эйзенхауэру по вопросу о гражданской администрации во Франции, а 26-го был произведен официальный обмен ратификационными грамотами в Париже, в Доме инвалидов. [346]

В своей директиве объединенный штаб уполномочивал верховного командующего рассматривать Французский комитет национального освобождения как французскую власть де-факто. Условиями пяти меморандумов, составивших соглашение по вопросам гражданской администрации, Эйзенхауэр уполномочивался принять все меры, имеющие важное значение для успешного ведения военных операций. Чтобы упростить систему гражданской администрации, Французский комитет национального освобождения решил разделить территорию на две зоны: передовую и внутреннюю. В передовой зоне военный представитель, назначаемый Французским комитетом и действующий в соответствии с французскими законами, должен был осуществлять те меры, которые верховный командующий сочтет нужным проводить. В чрезвычайных случаях, затрагивавших вопросы ведения боевых действий, или там, где не было французских властей, верховный командующий мог действовать самостоятельно. Союзному верховному командующему было также разрешено просить французского представителя действовать в соответствии с законом об осадном положении. Во внутренней зоне французские власти обладали неограниченными административными правами при условии, если они не будут использоваться в ущерб нуждам верховного командующего. Договор гарантировал право союзников на использование портов, укрепленных морских баз и пунктов сосредоточения войск во внутренней зоне.

В вопросах, относящихся к исключительной юрисдикции союзного командования в отношении своих войск, создания комиссий по разбору претензий, порядка реквизиции материальных средств, обслуживания и т. п., соглашение исходило из условий, которые уже были предусмотрены в прежних соглашениях по вопросам гражданской администрации, заключенных отдельно между Соединенными Штатами и Бельгией, Голландией и Норвегией, а также между Англией и этими странами. Одно важное соглашение о бумажных деньгах, выпущенных для употребления союзными войсками в континентальной Франции, разрешало проблему, которая беспокоила верховного командующего в первые дни вторжения. Французский комитет признавал эти деньги, как если бы они были выпущены центральным французским казначейством, и согласился, что в будущем такие деньги будут выпускаться французским казначейством и предоставляться в распоряжение союзных войск в таких суммах, какие верховный командующий сочтет необходимым. Другим важным документом был меморандум, предусматривавший вопросы цензуры. Он предусматривал, что верховный командующий должен обеспечить строгую военную цензуру в передовой зоне. [347] В отношении внутренней зоны французы соглашались консультироваться с цензорскими властями верховного штаба по всем вопросам, касающимся военных действий, а также ввести инструкции по цензуре, изданные верховным штабом. Французские власти не получали право контроля в отношении печатных изданий, предназначенных только для войск нефранцузской национальности.

Основная работа по поддержанию отношений с французами была верховным командующим возложена на представительство верховного штаба во Франции, которое для этой цели было создано до вторжения. Последнее должно было обеспечить связь между французским правительством и верховным командующим и выделить людей для помощи французам в осуществлении функций гражданской администрации в освобожденной Франции.

15 сентября Эйзенхауэр аккредитовал главу представительства при де Голле генерала Льюиса, поставив перед ним задачу представлять верховного командующего в официальных сношениях верховного командования с французскими властями де-факто. Представительство должно было являться органом, разрешающим или запрещающим непосредственные сношения нижестоящих военных инстанций с «французской властью».

Одним из основных вопросов во взаимоотношениях с французами осенью 1944 г. был вопрос о вооружении французских войск. Как уже указывалось выше, Соединенные Штаты и Англия начали вооружать французские войска задолго до вторжения. Соединенные Штаты, взявшись за выполнение этой задачи еще в Северной Африке, в основном сами экипировали французские войска, действовавшие в Италии, а затем снабжали французские части в операциях «Оверлорд» и «Энвил». К осени 1944 г. восемь французских дивизий, экипированных союзниками, находились во Франции. Когда освобождение Франции было завершено, французские власти настаивали, чтобы союзники одобрили программу вооружения освобожденных людских ресурсов, выработанную до вторжения. Рассчитывая, что вскоре после вторжения на континент будет освобождено большое количество мужчин пригодных для службы в армии возрастов, французы просили помощи в создании новых дивизий. Верховное командование разъяснило, что оно нуждается в людских контингентах главным образом не для боевых частей; ему нужно около 172 тыс. человек (из них 140 тыс. французов) для охраны коммуникаций и поддержания внутренней безопасности. Эти контингенты, для которых понадобилось бы значительно меньше боевой техники, чем для регулярных боевых частей, смогли бы освободить боевые войска от несения охранной службы.

Французские власти подчеркивали важность возможно более быстрого вооружения мобилизованных французов для поднятия морального духа нации. [348] Начальник пятого управления верховного штаба генерал Гразетт согласился, что отказ использовать освобожденные людские контингента Франции в боевых частях может иметь серьезное психологическое влияние на другие войска на фронте. Он предупредил, что французов никогда нельзя будет убедить, что поддержание внутренней безопасности и обеспечение зоны коммуникаций неквалифицированной рабочей силой является подходящей задачей для их мужчин военных возрастов. Эйзенхауэр ответил, что прежде всего ему нужны людские контингента для обеспечения внутренней безопасности и тыловых гарнизонов, заявив в то же время, что ему хочется принять меры к формированию некоторого количества частей типа коммандос для выполнения боевых задач. Ко времени высадки в Южной Франции в середине августа вопрос о надлежащем использовании освобожденных людских ресурсов так и не был решен.

Еще большую остроту этот вопрос приобрел в сентябре 1944 г., когда в результате быстрого преследования через Северную Францию и вверх по долине Роны под руками оказались тысячи французов военных возрастов. Французское высшее командование выдвинуло задачу создания из этих контингентов двух новых дивизий и поговаривало об увеличении количества до пяти. Французы указывали, что такая цифра была в принципе принята при поездке де Голля в Вашингтон в июле 1944 г. Маршалл тогда просил, чтобы этот вопрос был решен объединенным штабом.

Замедление темпа наступления союзников в сентябре 1944 г. и растущая нехватка пополнения для пехоты вынудили Эйзенхауэра пересмотреть в конце октября вопрос о возможности вооружить дополнительные французские дивизии. В сентябре он сомневался в возможности заблаговременного вооружения и обучения новых дивизий так, чтобы они могли быть использованы в операциях в Северо-Западной Европе, но теперь предложил снова обсудить этот вопрос. Он высказался за создание двух новых французских дивизий и за увеличение использования контингентов освобожденных людских ресурсов с 172 тыс. до 460 тыс. человек, в том числе 243 тыс. французов. Увеличение это имело целью обеспечить ввод новых контингентов в состав территориальных командований, жандармерии, подвижных охранных войск, рабочих батальонов и т. п.

В середине ноября французы передали в верховный штаб предложение о создании восьми новых дивизий. По настоянию верховного штаба это предложение было пересмотрено так, чтобы обеспечить потребность в войсках безопасности и обслуживания коммуникаций, и затем направлено в объединенный штаб. Там это предложение не было рассмотрено сразу, хотя верховный штаб заявил, что весь план в целом и каждая его часть в отдельности представляют большую ценность для союзяых войск. [349] Предложение еще не было рассмотрено, когда контрнаступление противника в середине декабря придало проблеме людских ресурсов первостепенное значение.

Рузвельт был разочарован в своих надеждах на удовлетворение Французского комитета тем, что в августовском соглашении этот Комитет был признан де-факто. 30 августа де Голль объявил о создании в Париже Временного правительства Французской Республики. Спустя две недели он заявил, что выборы для решения вопроса о форме правления во Франции будут проведены, как только будет восстановлен суверенитет Франции, освобождены ее территории и французские военнопленные и высланные из страны лица вернутся домой.

В середине сентября политический советник верховного штаба Ребер предупредил госдепартамент, что задержка с признанием французского Временного правительства может привести к потере им престижа и оставит его без достаточной поддержки. Когда в октябре у Эйзенхауэра спросили его мнение по этому вопросу, он рекомендовал признать официально группу де Голля в качестве Временного правительства Франции. Это мнение, совпадавшее с позицией, занятой многими европейскими странами, было, по-видимому, охотно принято в Вашингтоне. 23 октября Соединенные Штаты, Советский Союз, Англия и пять других европейских государств признали французское Временное правительство, возглавляемое генералом де Голлем. В тот же день было объявлено об установлении французской внутренней зоны, в которой будет преобладать не военная, а гражданская власть.

Это объявление последовало за переговорами между де Голлем и представителем верховного командования, продолжавшимися более месяца. В конце сентября и начале октября представители верховного штаба и французских властей наметили, какие департаменты будут включены во внутреннюю зону, и обменялись заверениями, что подписанный в августе договор о гражданской администрации останется в силе в этой зоне. 13 октября верховный командующий предложил, чтобы французское правительство объявило, что внутренняя зона существует в пределах границ следующих департаментов: Нижняя Сена, Уаза, Сена и Марна, Йонна, Ньевр, Сона и Луара, Рона, Ардеш и Гар. Французы разъяснили, что вдоль Атлантического побережья, где еще сохранились очаги сопротивления противника, будут установлены военные зоны.

До 1945 г. внутренняя зона не была расширена. Заместитель начальника оперативного управления верховного штаба вскоре после нового года предложил расширить зону, не дожидаясь, пока французы будут об этом просить, и таким образом предупредить возможные жалобы с их стороны на то, что уступка была сделана только после неоднократных просьб. [350] Штаб зоны коммуникаций категорически возражал против этого предложения, указывая на различные трудности, могущие возникнуть в результате расширения зоны в отношении контроля союзников над железными дорогами, реквизиций жилых помещений и больниц и в других вопросах тылового обеспечения. Верховный штаб на время отложил решение по этому вопросу и созвал совещание для разрешения некоторых вопросов работы тыла. Генерал Морган, выступая вместо начальника верховного штаба, выразил мнение, что упомянутые трудности будут встречаться независимо от того, будет ли расширена внутренняя зона или нет. Он дал указание начальнику оперативного управления верховного штаба изучить вопрос о таком расширении зоны, чтобы в нее вошла вся Франция, кроме Эльзас-Лотарингии. До того как вопрос этот был окончательно изучен, генерал Жуэн обратился с просьбой о расширении внутренней зоны, но запросил меньше того, чем верховный штаб был готов дать. Работники верховного штаба подумали, что французы умышленно не включили пограничные департаменты, опасаясь, что контроль над этими районами перейдет от военного министерства к министерству внутренних дел. Верховный штаб одобрил предложение о расширении внутренней зоны с оговоркой, что соглашение от 26 августа не будет этим затронуто.

После освобождения Парижа Французский комитет национального освобождения, а также верховный штаб почувствовали необходимость установления контроля вновь созданной французской власти над французскими внутренними силами. Боясь угрозы общественному спокойствию со стороны безответственных партизанских банд после освобождения французской территории, генерал Кёниг еще 11 августа дал указание о подборе добровольцев во французскую регулярную армию из состава французских внутренних сил. Через две недели де Голль приказал, чтобы группы Сопротивления, которые могут принимать участие в предстоящих операциях, по мере освобождения территории, на которой они действовали, систематически передавались в состав регулярной армии. 28 августа он распустил главное командование подпольных сил в Париже и передал его функции командованию различных военных районов, на которые была разделена Франция. Командования войсковых частей получили право принимать всех добровольцев из французских внутренних сил в качестве пополнения в существующие части или для формирования новых частей. Желающие также должны были набираться в жандармерию, в подвижные охранные части и в другие местные полицейские и охранные подразделения. Части должны были использоваться для поддержания порядка в тыловых районах и по усмотрению командующих военных районов предназначаться для боевого использования. Последующие постановления предусматривали, что все лица, которые добровольно сражались с противником в ходе операций, приведших к освобождению территории Франции, принадлежат к французским внутренним силам. [351] Они должны были рассматриваться как составная часть французской армии, и на них распространялись положения, принятые для армии. Существующие части французских внутренних сил должны быть немедленно реорганизованы в отдельные пехотные батальоны или, насколько это окажется осуществимым, в аналогичные части других родов войск.

Верховное командование, будучи заинтересовано во всех мероприятиях, направленных к установлению порядка во Франции, пока продолжались военные действия, было особенно обеспокоено тем, как силы Сопротивления будут реагировать на приказы де Голля. Комитет военного сопротивления сразу же осудил эти приказы как неблагоприятные для национальной, народной и демократической армии. Такая реакция, которая, по мнению верховного командования, возможно, была политически инспирирована, казалось, является следствием опасения со стороны многих руководителей Сопротивления, что их личные заслуги не будут приняты в расчет, когда они вольются в регулярную армию. Многие руководители Сопротивления получили высокие звания в организации движения Сопротивления и негодовали по поводу того, что их подчинили офицерам регулярной армии, которые во время войны проявили меньшую активность. Кроме того, многие участники Сопротивления предпочитали оставаться в подчинении своих прежних командиров. Генерал де Латтр учитывал это и старался обеспечить такое положение, при котором французские внутренние силы вливались бы в армию без большого ущерба для сложившихся у них боевых традиций. Многие участники Сопротивления сдали оружие и разошлись по домам, а 137 тыс. человек влились в 250-тысячную регулярную армию, действовавшую на Рейне и Дунае. В некоторых частях Бретани, где после быстрого продвижения на восток было оставлено небольшое количество союзных войск, участники Сопротивления настояли на оставлении у них оружия, чтобы вести боевые действия против оставшихся в тылу немецких групп.

Французские власти, опасаясь неприятностей от инспирированных коммунистами войск, в сентябре просили верховное командование отвести некоторые части 1-й французской армии в районы, где проявляется недовольство, чтобы обеспечить устойчивость внутренней обстановки. Условия ведения операций не позволили Эйзенхауэру удовлетворить эту просьбу, но он согласился просить верховного главнокомандующего войсками на Средиземноморском театре, чтобы последний направил французские войска со своего театра во Францию, где их можно было бы использовать для поддержания порядка. Эйзенхауэр подчеркнул, что верховное командование стремится к поддержанию порядка во Франции, но не союзными властями, а французскими. [352] В середине октября генерал Льюис докладывал, что, хотя опасность эксцессов со стороны экстремистских элементов французских внутренних сил все еще существует, худший период дезорганизации миновал. Однако еще в феврале 1945 г. де Голль просил отвести из армейской зоны несколько крупных частей французских войск на восстановление и обучение с целью застраховаться в том, что «между определенными районами страны и ее организованной армией» обеспечен контакт. Вопреки боязни возможных затруднений, роспуск сил Сопротивления прошел во всей Франции в большинстве случаев без инцидентов.

После официального роспуска французских внутренних сил в освобожденных районах Франции генерал Кёниг продолжал командовать ими в районах, занятых противником. 23 ноября ему было дано указание в конце месяца прекратить руководство силами Сопротивления, приказав им перейти под контроль командующих военными округами и районами.

Многие участники Сопротивления сохранили свое оружие и остались вне регулярных бельгийских полицейских и военных организаций. 10 октября представитель верховного штаба на совещании в Брюсселе с офицерами 12-й группы армий и бельгийского министерства национальной обороны настаивал на формировании специальных батальонов. Бельгийцы выделили контингенты для формирования сорока четырех батальонов для союзных войск, и верховный штаб согласился запросить из военного министерства Англии экипировку для этих частей, которые должны были войти в состав бельгийской армии. Бельгийские представители заявили, что требуемое количество людей, всего 62 тыс. человек, будет получено, если даже пришлось бы прибегнуть к введению обязательной воинской повинности. Из этого количества около 32 тыс. выделялось на формирование сорока четырех батальонов, 17 тыс. — для рабочих групп и 10 тыс. — для жандармерии.

Представительство верховного командования в Бельгии докладывало о неуступчивой позиции руководства сил Сопротивления и отмечало, что это свидетельствует о недовольстве правительством, вызванном нехваткой продовольствия, и угля и чувством, что они не были надлежащим образом вознаграждены за свои действия. В конце октября генерал Эрскин предупредил верховного командующего, что продолжающееся существование вооруженных сил Сопротивления, насчитывавших тогда 70 тыс. против 6 тыс. полиции и жандармерии, может вызвать серьезные волнения, которые приведут к падению правительства. Эйзенхауэр, обеспокоенный возможным влиянием этих обстоятельств на военные действия, напомнил бельгийскому премьеру, что в военной зоне не может более допускаться ношение оружия, кроме как по специальному разрешению командующих группами армий. Тогда бельгийское правительство призвало гражданское население сдать оружие в ближайшие жандармские казармы и получить удостоверение о самороспуске. Участники Сопротивления приглашались также вступить в регулярную армию.

9 ноября верховный командующий официально посетил Брюссель и выступил в бельгийском парламенте и на церемонии воздания почестей бельгийскому неизвестному солдату. Его появление рассматривалось как помощь правительству. Через четыре дня министерство национальной обороны Бельгии объявило, что на 18 ноября назначается демобилизация сил Сопротивления. [355] Данное 13 сентября участникам Сопротивления временное разрешение на ношение оружия было отменено. Тем временем работники верховного штаба, предвидя возможность волнения, 18 ноября отдали директиву, в которой отрицалось желание вмешиваться в бельгийские дела, но генералу Эрскину давалось указание принять все меры предосторожности для обеспечения безопасности военных объектов и коммуникаций союзников в Бельгии. Он должен был вмешаться только в том случае, если бельгийское правительство будет просить помощи или если забастовки, волнения и пикетирование вынудят прибегнуть к таким действиям для обеспечения боевых операций. Самостоятельные действия следовало предпринимать только в крайних случаях. Обращение к союзникам за военной помощью следовало сделать в письменной форме и по возможности с одобрения правительства.

В знак протеста против указа правительства от 13 ноября представитель сил Сопротивления и два коммуниста, входившие в состав кабинета Пьерло, подали в отставку. Когда вслед за этим была проведена антиправительственная демонстрация, генерал Эрскин на совещании с тремя этими бывшими министрами напомнил им, что требования войны и военных операций диктуют необходимость, чтобы лица, не имеющие на то разрешения, не носили оружие. Он официально просил, чтобы участники Сопротивления сдали оружие правительству и избегали инцидентов, которые могут привести к столкновению с войсками союзников. Он подчеркнул, что союзники полностью поддержат правительство. Три бывших министра поддержали пожелание генерала Эрскина избежать столкновения между силами Сопротивления и союзными войсками. Некоторые бельгийские газеты выразили сожаление, что представитель союзников был призван решать проблему, которой должно было заниматься бельгийское правительство. Вскоре после встречи Эрскина с недовольными министрами группы Сопротивления согласились собрать все оружие и передать его «межсоюзническим властям».

Тем не менее сильное недовольство правительством продолжалось. 25 ноября в Брюсселе против главного здания правительства была организована демонстрация. Предвидя волнения, английский командующий в Брюсселе приказал своим войскам быть готовыми оказать помощь бельгийскому правительству. К зданиям правительства были выдвинуты бронемашины союзных войск, но они не приняли участия в разгоне демонстрации. Коммунистическая пресса в Бельгии немедленно опротестовала действия правительства против демонстрантов и с ликованием перепечатала передовую статью лондонской «Ньюс кроникл», в которой говорилось, что инцидент показал непопулярность правительства Пьерло, которое держится лишь с помощью союзного высшего командования. [356] Лондонская «Таймс» предупреждала, что может оказаться гибельным, если союзники сами навлекут на себя обвинения в том, что они поддерживают или бойкотируют ту или иную идеологию или укрепляют у власти группу министров, которая не пользуется поддержкой общественного мнения и, возможно, исчезнет с уходом армии. Генерал Эрскин счел нужным разъяснить, что он приказал привести войска союзников в Брюсселе в боевую готовность ввиду возможного влияния беспорядков на союзные коммуникации. Бельгийский инцидент, совпавший с английской интервенцией в Греции, послужил причиной запросов в английской палате общин относительно политики союзников в освобожденных странах. Черчилль дал ясно понять, что генерал Эрскин является представителем верховного командующего и непосредственно перед ним несет ответственность. Он заявил далее:

«Я, не колеблясь, скажу, что мы не только выполняем приказы Эйзенхауэра, но считаем эти приказы правильными и разумными».

Взаимоотношения с Голландией

В середине сентября 1944 г. верховный командующий отдал директиву английскому генерал-майору Эдвардсу как главе представительства верховного командования в Голландии, но создание представительства откладывалось, так как очищение страны от немцев задержалось. Американский бригадный генерал Хауэл был назначен заместителем главы представительства в конце сентября, и вскоре после этого в Брюссель была послана передовая группа представительства. Только в начале декабря, когда часть голландского правительства начала перебираться на голландскую территорию, представительство верховного командования было формально аккредитовано при этом правительстве.

Вследствие того что голландское правительство в течение большей части осени 1944 г. находилось еще в Лондоне, некоторые из наиболее важных вопросов рассматривались не верховным командованием, а непосредственно английским министерством иностранных дел и военным министерством.

Голландцы встретились не только с проблемой снабжения населения оккупированных районов страны продовольствием, но и с проблемой распределения предметов снабжения, получаемых через органы верховного штаба, среди населения освобожденных районов. Они были вынуждены уменьшить дневную норму продовольствия до более низкого уровня, чем население имело в период немецкой оккупации. Как и во Франции, в освобожденных районах Голландии высказывались жалобы, что союзники кормят немецких пленных и беженцев лучше, чем население освобожденных районов. В середине декабря премьер-министр Голландии в письме к верховному командующему предложил, чтобы помощь Голландии оказывалась в первую очередь, даже в ущерб лозунгу «Прежде всего — разгромить немцев». Поскольку большая часть Голландии оставалась в руках противника до конца войны, нельзя было до того времени найти удовлетворительного решения продовольственной проблемы. В результате часть населения оккупированных районов Голландии к моменту окончания войны была на грани голодной смерти. [358]