В боях за Белоруссию

Три года Советский Союз вел титаническую борьбу с фашистской Германией. Обязательства западных союзников открыть в 1942 г. второй фронт в Европе против Германии оставались невыполненными. В течение почти двух лет союзные войска, подготовленные к вторжению, «пришивали последнюю пуговицу к мундиру последнего солдата». Правящие круги Великобритании и США затягивали войну, чтобы истощить в ней как можно больше сил Советского Союза и Германии. Проводя такую, по существу, несоюзническую политику, они стремились выступить в конце второй мировой войны в качестве решающей силы и обеспечить себе безраздельное господство в мире. Но их расчеты не оправдались. Развернувшиеся на Восточном фронте события уже предопределили крушение третьего рейха без участия союзных армий. Стало ясно, что Вооруженные Силы Советского Союза одни способны добиться окончательной победы над фашистской Германией и освободить народы Европы от немецко-фашистского ига.

Такой исход, конечно, не устраивал западных союзников, и 6 июня 1944 г., менее чем за год до окончания войны с Германией, они произвели высадку своих войск на севере Франции, начав боевые действия против немецких [113] армий, оборонявших Атлантическое побережье Западной Европы. Долгожданный второй фронт наконец был открыт.

Высадка англо-американских армий на побережье Франции стала сенсацией для летчиков полка «Нормандия». Теперь возрастала надежда на более быстрое изгнание оккупантов из пределов их страны.

Тем временем во второй половине июня в центре советско-германского фронта Красная Армия развернула новое мощное наступление. 23 и 24 июня 1944 г. войска четырех фронтов — 1-го Прибалтийского, 3, 2 и 1-го Белорусских — перешли в наступление на витебском, оршанском, могилевском и бобруйском направлениях. На витебском и оршанском направлениях наступление поддерживалось авиацией 1-й воздушной армии.

Раскаты артиллерийской канонады, доносившиеся до аэродрома, не умолкали в первый день наступления в течение часа. Летчиков охватило возбуждение от предчувствия жарких схваток. Все были уверены, что вот-вот прибежит посыльный с КП и вызовет летчиков для получения боевой задачи. Но он почему-то не появлялся. Не было и боевого распоряжения из штаба дивизии, при получении которого все оживали и приходили в движение — от механика до командира полка, от солдата до командира батальона аэродромного обслуживания. И тогда особенно чувствовалась настоящая фронтовая жизнь, которая больше всего нравилась «нормандцам». К их огорчению, и второй день наступления прошел в таком же томительном ожидании. Летчики, наблюдавшие, как бомбардировщики и штурмовики в сопровождении истребителей большими группами летели к фронту и обратно, с завистью посматривали на них и, вздыхая, говорили: «Когда же наша очередь наступит?»

К концу третьего дня наступления из штаба дивизии передали оперативную сводку с изменениями линии фронта. После нанесения их на карту стало видно, что наступление развивается очень успешно: немецко-фашистские войска, занимавшие витебский укрепленный район обороны, окружены.

Посмотрев на карту, Альбер медленно и с некоторой обидой проговорил: «И все это сделано без участия летчиков полка «Нормандия». Недовольны были и другие летчики. Посыпались вопросы к начальнику штаба полка: [114] «Зачем же мы сюда приехали: воевать или бездельничать? Почему нас не посылают на боевое задание?»

В завязавшийся спор вмешался Пуйяд:

— Не волнуйтесь, господа офицеры. Хорошие полководцы без резерва не воюют. И это советским генералам известно. Поверьте, что не позже чем завтра полк начнет действовать. Поэтому прошу набраться терпения и сохранять спокойствие.

Волнение постепенно улеглось, и летчики направились к своим домикам, где они бывали теперь только в часы ночного сна.

Слова Пуйяда оправдались. На следующий день одна за другой эскадрильи поднимались в воздух и уходили на запад то для прикрытия наземных войск, вышедших на оперативный простор и двигавшихся колоннами по дорогам, то для сопровождения бомбардировщиков, наносивших удары по резервам и окруженным войскам противника в районе Витебска.

День был на исходе, вылетов больше не ожидали. Находившиеся у самолетов летчики не без удовольствия подумывали об ужине с фронтовой порцией водки, которая выдавалась тем, кто выполнял боевое задание. Но только кто-то сказал об этом вслух, как с КП на большой скорости направился к стоянкам полковой автомобиль, в котором находились командир полка Пуйяд, начальник штаба Шурахов и переводчик. Все насторожились. Быстро соскочив с автомобиля, Пуйяд позвал к себе командиров эскадрилий, и младший лейтенант Шик громко передал по стоянке его команду: «Всем летчикам приготовиться к полету!»

Светлого времени оставалось мало, и боевую задачу Пуйяд объяснил буквально на ходу. В другое время на подготовку всего полка к вылету потребовались бы часы, а в тот раз не прошло и 15 минут, как 37 самолетов взлетели и двумя группами пошли на запад, чтобы блокировать большой аэродром, с которого действовали вражеские истребители.

Первые 20 самолетов под командованием Пуйяда при подходе к цели встретили истребителей противника ФВ-190. С помощью второй группы, которую возглавлял Дельфино, истребители врага были быстро рассеяны. Но в этот момент к месту боя подошла еще большая группа [115] истребителей Me-109. В бой с обеих сторон вступило около 80 самолетов. Заранее разработанный план блокирования аэродрома нарушился. И «яки», и «фоккеры», и «мессершмитты» перемешались между собой, наполнив воздух ревом моторов.

Несколько атак французов достигли цели, и два Me-109 сгорели над своим же аэродромом. Немецкие летчики ринулись на французов, чтобы взять реванш. В результате одной такой атаки был сбит Ж. Гастон, а два других французских летчика, будучи подбитыми, вышли из боя. Французские летчики начали действовать более осмотрительно, но напор не ослабили. Вражеские истребители не выдержали его и вышли из боя, потеряв еще два самолета.

«Нормандия» возвратилась на свой аэродром в составе 34 самолетов. Два из подбитых самолетов сели на своей территории с убранным шасси, а их летчики вскоре вернулись в полк.

Но Ж Гастон не вернулся. В том бою над Борисовом он погиб. Жители этого города любовно хранят память о славном французском патриоте. Они поддерживают связь с матерью отважного летчика Александриной Гастон, а в местном краеведческом музее ему посвящен отдельный стенд.

Всего в тот день полк «Нормандия» произвел 72 самолето-вылета и сбил 8 немецких истребителей. Победителями были братья Рене и Морис Шалль, летчики Андре Муане, Жак Казанев, Шарль Микель, Гаэль Табюре, Робер Ирибарн, сбившие по одному самолету, а также Шарль де ля Саль, Леонель Меню, Луи Керне и Шарль Монье, сбившие в группе один Me-109.

Последние дни июня также были напряженными. Летчики полка «Нормандия» прикрывали войска, сопровождали штурмовиков и бомбардировщиков, преследовали отступающие немецкие колонны, расстреливая их из пушек и пулеметов.

В полдень 29 июня французские летчики узнали о постигшем 18-й гвардейский истребительный авиационный полк горе: с боевого задания не вернулся его командир. Всего несколько часов назад подполковника Голубова можно было видеть на аэродроме беседующим с летчиками, радостным и улыбающимся, или отдающим распоряжения [116] офицерам штаба полка и командиру батальона аэродромного обслуживания. Утром, когда летчики ушли на завтрак, к нему подбежал посыльный с КП полка и доложил, что его просят к телефону из штаба дивизии.

Направляясь на КП, подполковник Голубов не предполагал, что полку будет дано задание, так как низкая облачность и моросящий дождь почти исключали полеты на боевом самолете. Однако он ошибся: обстановка потребовала любой ценой добыть разведывательные данные о противнике на направлении главного удара сухопутных войск.

По телефону генерал Захаров передал короткий приказ: одному наиболее подготовленному летчику произвести разведку участка шоссейной дороги Орша — Борисов.

Получив нелегкую боевую задачу, командир полки и начальник штаба решали: кого же послать на выполнение такого ответственного и сложного боевого задания?

— Сибирин, Заморин, Серегин, — предложил начальник штаба.

— Да, все они могут выполнить это задание, — согласился Голубов, — но не без риска: давно не летали в облаках. А потерять кого-либо из них непростительно.

— Полечу сам, — решил Голубов и, обращаясь к старшему инженеру полка, сказал: — Подготовьте мне самолет Як-9Д{44}.

Через 30 минут краснозвездный «як» Голубова был уже в районе разведки. Переданные им по радио разведывательные данные оказались очень ценными для вошедшей в прорыв 5-й танковой армии. Потом Голубов передал, что встретил двух истребителей противника и вступил с ними в бой. Спустя несколько минут связь с ним прекратилась, а к вечеру его привезли с поля боя всего израненного и обгоревшего. Когда Голубова отправляли в московский госпиталь, мало кто надеялся, что он выживет. [117]

* * *

Прошел год с тех пор, как советские механики заменили французских. За это время они завоевали полное доверие летчиков полка «Нормандия». Трудно было сказать, кто к кому лучше относился или кто кого больше уважал. Взаимоотношения были у всех дружескими, проникнутыми взаимной заботой. Но все же самая крепкая дружба, пожалуй, была между летчиком французом Морисом де Сейном и механиком его самолета украинцем Владимиром Белозубом.

Прибыв в декабре 1943 г. в полк, тридцатилетний де Сейн быстро освоил полеты на советском самолете. А когда за ним закрепили боевой истребитель Як-9, состоялось его первое знакомство с советским механиком. Сначала они прибегали к услугам переводчика, но потом решили изучать язык: де Сейн — русский, а Белозуб — французский.

20 мая 1944 г. Белозуб писал своим родителям, что у него есть хороший друг — французский летчик д еСейн, который учит его говорить по-французски и учится сам русскому языку.

Настойчивость и упорство дали свои результаты: скоро летчик с механиком стали обходиться без услуг переводчика. Теперь они могли говорить не только о самолете и его эксплуатации, но и о своей жизни, о прошлом и будущем.

Де Сейн рассказывал своему советскому другу о Франции, о жизни народа, а также о себе. Владимир узнал, что де Сейн родился в 1914 г. в Париже в дворянской семье. Его родители не хотели, чтобы их сын связал свою судьбу с авиацией, где, как им казалось, служба связана с постоянным риском для жизни. Но тяга к авиации взяла верх, и юный Морис стал обучаться летному делу. После окончания училища он был направлен в авиационную часть, где стал летчиком-истребителем высокого класса.

Поражение Франции глубоко взволновало французского патриота, и при первой возможности он прибыл в Советский Союз, чтобы стать в ряды летчиков полка «Нормандия». Де Сейн не кичился своим знатным происхождением, был прост в обращении с товарищами, [118] скромен, общителен, отличался большой выдержкой.

Владимир тоже рассказал де Сейну свою биографию. Родился он в 1921 г. в селе Покровском на Днепропетровщине в семье украинского рабочего. С ранних лет так же, как и его французский друг, полюбил авиацию и мечтал стать военным летчиком. Но после окончания десятилетки был направлен в авиационное техническое училище. Война застала курсанта Белозуба в Вольске. Тяжело переживал он те дни, когда в сводках Совинформбюро сообщалось об отступлении наших войск, о захвате врагом советских городов и сел. Письма от родных приходили все реже и реже, а с захватом войсками противника Днепропетровской области связь совсем прекратилась. С болью в сердце думал Владимир о родных, которые остались на оккупированной территории во власти фашистских палачей. Газеты и радио сообщали о неслыханных зверствах гитлеровцев над беззащитным мирным населением. Росла ненависть Белозуба к немецко-фашистским захватчикам. С нетерпением он ждал того дня, когда закончится срок обучения и его отправят на фронт, где уже воевал артиллеристом его младший брат Павел.

Наконец получив специальность авиационного механика, Белозуб прибыл в одну из истребительных авиационных частей, где вскоре ему поручили обслуживать боевой самолет.

До перехода в полк «Нормандия» Владимир Белозуб получил достаточный опыт в эксплуатации и обслуживании самолетов. Истребитель Як-9, закрепленный за Белозубом, всегда был в исправности и полной готовности. Старший лейтенант де Сейн удивлялся той ловкости, с которой его механик готовил самолет к полетам.

— На таком самолете и летать приятно, — говорил де Сейн своему механику.

И, довольный этой похвалой, Белозуб отвечал командиру экипажа: «Бейте врага покрепче, а самолет всегда будет в порядке».

Утром 14 июля 1944 г. полк «Нормандия» получил приказ на перебазирование. Советские войска к тому времени продвинулись на запад более чем на 200-250 километров. Аэродром Дубровка, на котором базировался полк «Нормандия», оказался далеко позади наступавших [119] войск. Чтобы приблизиться к фронту, полку предстояло пролететь более 200 километров над сильно пересеченной местностью с большими лесными массивами, в которых еще бродили группы немецких солдат, оказавшихся в тылу стремительно наступавших советских войск. Были случаи, когда они обстреливали низко летящие самолеты. Пуйяд предупредил всех об этом:

— Не советую снижаться на малую высоту, если не хотите, чтобы вас обстреляли одичавшие боши{45}.

Тщательно, как всегда, готовился к перелету старшина Белозуб. Де Сейн сообщил ему, что на новом месте базирования могут сразу же начаться вылеты на боевое задание, а поэтому механики полетят вместе с летчиками на своих самолетах. Истребитель Як-9 одноместный, но при необходимости механик мог свободно поместиться в отсеке фюзеляжа за бронеспинкой летчика.

С утра 15 июля 1944 г. все было готово к перелету. Ждали только разрешения. Вскоре оно было получено. Эскадрильи в порядке установленной очередности вырулили на старт, чтобы, поднявшись в воздух, через час опуститься вблизи литовской деревушки Микунтани. Первым стартовал Пуйяд вместе с 1-й эскадрильей, а за ними через 10 минут вылетела 2-я эскадрилья.

Когда была подана команда на запуск моторов, Белозуб залез в отсек и закрыл за собой капот люка. Самое неприятное для сидящих за бронеспинкой механиков — тряска при выруливании и взлете — уже позади. Все экипажи 2-й эскадрильи взлетели и выстроились в колонну звеньев на маршруте. Заняв свое место в строю, ведомые летчики по радио доложили ведущим о нормальной работе мотора и умолкли, занявшись наблюдением за пролетаемой местностью.

После прохода первого контрольного ориентира установившуюся в эфире тишину вдруг нарушил тревожный голос де Сейна. Он передал по радио: «Мотор работает с перебоями, падает давление бензина». Получив такой доклад, Пуйяд приказал летчику немедленно возвращаться в Дубровку. [120]

Де Сейн развернул самолет на 180°. При подходе к аэродрому он доложил о неисправности двигателя и попросил обеспечить посадку с ходу. Моментально была освобождена посадочная полоса. Самолет планировал после четвертого разворота. После выпуска шасси пары бензина стали еще больше проникать в кабину, оседая на стеклах, одежде и лице. Взлетно-посадочная полоса еле просматривалась сквозь бензиновый туман, и поэтому трудно было произвести точный заход на посадку. Уходя на второй круг, де Сейн передал об этом и добавил в конце, что он весь в бензине. С земли видно было тянувшуюся за самолетом белую струйку испаряющегося бензина. Руководитель полетов майор Дельфино попытался навести летчика в створ взлетно-посадочной полосы по радио. Но помощь с земли не помогла, и второй заход также был неудачным.

Положение с каждой секундой усложнялось. Концентрация паров бензина стала удушающей. Скапливаясь в кабине, они разъедали глаза и затрудняли дыхание. Ослабевшим голосом де Сейн передал по радио, что в кабине бензиновые пары, дышать трудно, самочувствие ухудшается.

Стало ясно, что промедление грозит экипажу гибелью.

— Надо немедленно покинуть самолет и воспользоваться парашютом, — подсказал кто-то майору Дельфино.

— Да, это, пожалуй, единственная надежда на спасение, — согласился руководитель полетов и сказал в микрофон: — Де Сейн, немедленно прыгайте! Приказываю прыгать!

— А как же с механиком, с Володей, ведь он у меня за спиной и без парашюта, — послышалось в микрофоне в ответ на этот приказ.

Рука Дельфино с микрофоном беспомощно опустилась. На его лице появилась растерянность и нерешительность. Видно было, что он спрашивал сам себя: «Что же делать?»

Находившийся на стартовом командном пункте старший инженер полка Агавельян, поняв безвыходность положения и затруднения Дельфино, взял микрофон и передал по радио: «Де Сейн, прыгайте, Белозуба спасти невозможно, немедленно оставляйте самолет!» [121]

Однако де Сейн продолжал героическую борьбу за спасение жизни советского механика. На третьем заходе после четвертого разворота самолет подходил к аэродрому точно вдоль посадочной полосы, и казалось, что на этот раз он сядет нормально. Но, когда до земли оставалось не более 100 метров, «як» почему-то начал уклоняться то вправо, то влево. Силы, видимо, покидали летчика: он даже не отвечал по радио. Еле управляемый самолет прошел над посадочной полосой, продолжая планировать к границе аэродрома, потом вдруг резко накренился и с разворотом перешел на снижение. Через несколько секунд последовал удар о землю и взрыв.

С аэродрома поспешили на помощь... Но... она уже была не нужна. Подъехавшие первыми к месту падения самолета Дельфино, Агавельян и дежурный врач вынуждены были снять пилотки, чтобы почтить память ушедших навсегда от них французского и советского воинов.

Во имя большой дружбы, родившейся в общей борьбе с врагом, французский летчик капитан Морис де Сейн (приказ о присвоении ему очередного воинского звания пришел в полк через три дня после гибели), пытаясь спасти своего механика старшину Владимира Белозуба, не колеблясь, пошел на риск, стоивший ему жизни.

Весть о благородном подвиге и гибели французского летчика де Сейна быстро разнеслась по всей воздушной армии. Из уст в уста она передавалась советскими воинами-авиаторами.

Французская семья лишилась своего единственного наследника, а семья украинского рабочего Белозуба Леонтия Степановича — второго, последнего сына. Кроме официального извещения о смерти родители Владимира Белозуба получили письмо от его фронтовых друзей. В нем сообщалось:

«...С чувством глубокой боли и тяжелой утраты сообщаем Вам о смерти Вашего сына, последовавшей при выполнении служебных обязанностей в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками 15 июля 1944 года... До сих пор в сознании не укладывается мысль, что Володи не стало. Мы все, его товарищи, поклялись над могилой, [122] что будем мстить немцам за Володю, за кровь и слезы наших отцов и матерей...»{46}.

...Три десятилетия длится дружба между французской семьей де Сейн и советской семьей Белозуб. И все эти годы в парижской квартире и уютной украинской хате висят фотографии двух молодых парней в летной форме. В честь боевого друга своего старшего брата француженка Луиза де Сейн назвала Володей родившегося недавно сына. Узнав об этом, мать Владимира Белозуба Елена Семеновна написала в столицу Франции: «Я счастлива и горда, что дружба между нашими народами, скрепленная кровью сыновей, неподвластна ни времени и ни расстоянию».

* * *

В июле 1944 г. в штабе полка «Нормандия» произошли некоторые изменения. Вместо убывшего на новое место службы капитана И. В. Шурахова начальником штаба был назначен майор И. Я. Вдовин. Его заместителем остался капитан М. Г. Профателюк.

Жизнь и боевая деятельность на аэродроме Микунтани, куда перебазировался полк из Дубровки, была напряженной и неспокойной. Летчики должны были не только участвовать в боевых вылетах, но и быть готовыми к борьбе с наземным противником.

Отдельные мелкие группы фашистов, просочившиеся из кольца окружения восточнее Минска, лесами пробирались на запад. Они нападали на хутора, а также на аэродромы, встречавшиеся на их пути. Несколько раз дежурное подразделение поднималось по тревоге для занятия круговой обороны и отражения нападения. Особенно тревожно было 27 июля. В тот день несколько вооруженных групп пытались проникнуть на аэродром. Выехавший в лес отряд в составе 30 солдат и офицеров встретился с ними и вступил в бой. В перестрелке был убит один немецкий солдат и взят в плен один офицер.

Новый начальник штаба начал свою деятельность в полку «Нормандия» с организации охраны и обороны [123] аэродрома и прочесывания прилегающих к нему лесов. Но как только жизнь на земле стала более спокойной, он занялся организацией боевых вылетов и материально-технического обеспечения полка. Как новый человек, майор Вдовин заметил недостатки в подготовке авиационной техники к полетам, в снабжении горючим и боеприпасами. За помощью он решил обратиться к коммунистам техсостава части. Партийное собрание, проводимое по предложению начальника штаба полка прямо на стоянке самолетов, проходило бурно. Все выступавшие (а их было много) смело критиковали работу и вносили много ценных предложений.

За собранием наблюдали французские летчики. Им казалось, что советские механики чем-то недовольны и проводят митинг, на котором высказывают свои претензии к командованию полка. Когда был объявлен перерыв, к майору Вдовину подошел подполковник Пуйяд и спросил:

— Что это у вас происходит? Чем взволнованы люди, что они требуют?

Улыбнувшись, начальник штаба объяснил подполковнику Пуйяду, что это партийное собрание, на котором коммунисты обсуждают свою работу и решают, как лучше обеспечить подготовку самолетов к вылетам, как устранить недостатки в материально-техническом обеспечении.

Слушая Вдовина, Пуйяд увидел среди коммунистов своего механика, закуривавшего козью ножку. Тогда он спросил:

— А что, мой механик тоже коммунист?

— Да, коммунист, — ответил Вдовин.

Заинтересованный, Пуйяд изъявил желание присутствовать на собрании. Ему разрешили. Пригласили также и командиров эскадрилий, которые охотно согласились послушать, о чем говорят коммунисты на своем собрании.

Деловое обсуждение злободневных вопросов, касающихся жизни и боевых действий полка, очень понравилось французам. Выслушав внимательно всех выступивших в прениях, Пуйяд тоже попросил слова и произнес короткую речь перед всеми коммунистами полка. [124]