Последний штурм
Прорыв в город
Берлин — главная цель Красной Армии в операции, столица Третьего рейха — лежал перед доблестными войсками 1-го Белорусского фронта. Наступал этап последнего, решительного штурма. Это понимали все — от солдата до маршала.
Накануне штурма Берлина до всего личного состава было доведено Обращение Военного совета 1-го Белорусского фронта:
«Дорогие товарищи!
Настал решающий час боев. Перед вами Берлин, столица германского фашистского государства, а за Берлином — встреча с войсками наших союзников и полная победа над врагом. Обреченные на гибель остатки немецких [137] частей еще продолжают сопротивляться. Немецкое командование выскребает свои последние остатки резервов фольксштурма, не щадят ни стариков, ни 15-летних детей и пытается сдержать наше наступление, чтобы оттянуть на час свою гибель.
Товарищи офицеры, сержанты и красноармейцы! Ваши части покрыли себя неувядаемой славой. Для вас не было препятствий ни у стен Сталинграда, ни в степях Украины, ни в лесах и болотах Белоруссии. Вас не сдержали мощные укрепления, которые вы сейчас преодолели на подступах к Берлину.
Перед вами, советские богатыри, Берлин. Вы должны взять Берлин и взять его как можно быстрее, чтобы не дать врагу опомниться. Обрушим же на врага всю мощь нашей боевой техники, мобилизуем всю нашу волю к победе, весь разум. Не посрамим своей солдатской чести, чести своего боевого знамени.
На штурм Берлина — к полной и окончательной победе, боевые товарищи! Дерзостью и смелостью, дружной согласованностью всех родов войск, хорошей взаимной поддержкой сметать все препятствия и рваться вперед, только вперед, к центру города, к его южным и западным окраинам — навстречу двигающимся с запада союзным войскам. Вперед к победе!
Военный совет фронта верит, что славные воины 1-го Белорусского фронта с честью выполнят возложенную на них задачу, сметут с лица земли последние препятствия и с новой победой и славой водрузят свое боевое знамя над Берлином.
Вперед на штурм Берлина!»{165}
20 апреля, в день рождения Гитлера и пятый день Берлинской операции, дальнобойная артиллерия 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта открыла огонь по Берлину. Первый залп по столице Третьего рейха был дан вечером, в 20.29{166}.
Командующий армией генерал-полковник В. И. Кузнецов понимал, что ни в коем случае нельзя было упускать [138] реальный шанс вступить в Берлин на волне отступающих немецких частей.
Войска этой армии ворвались на северо-восточную окраину Берлина в 6.00 21 апреля 1945 года и завязали уличные бои. Враг оказывал упорное сопротивление, стараясь, используя панцерфаусты, выбить, прежде всего, наши танки. Промедление, возникшее в действиях танкистов, вызвало резкую телеграмму генерала Кузнецова командиру 9-го танкового корпуса генералу И. Ф. Кириченко:
«Вы плохо выполняете не только мои приказы, но и приказы тов. Жукова.
Прикажите командирам бригад возглавить на головных танках свои бригады и повести их в атаку на Берлин, иначе ни чести, ни славы для своего корпуса Вы не завоюете.
О панцерфаустах будете потом рассказывать детям»{167}.
Решительными и умелыми действиями к концу дня 21 апреля 3-я ударная армия уничтожила до 900 солдат и офицеров противника, взяла в плен 800 человек. В качестве трофеев было захвачено 84 орудия, 3 штурмовых орудия, 35 автомашин, 20 мотоциклов{168}.
В тот же день на окраины германской столицы ворвались войска 2-й гвардейской танковой, 47-й и 5-й ударной армий. В это же время 61-я армия, 1-я армия Войска Польского и другие соединения 1-го Белорусского фронта быстро двигались вперед на Эльбу, обходя Берлин с севера.
Действия наземных войск по штурму Берлина 21 апреля не были должным образом поддержаны советской авиацией. Причина была одна — крайне неблагоприятные погодные условия: дождь и туман ограничивали видимость пределами 0,5–4 километра. Днем в этот день 16-я воздушная армия вела боевую работу крайне ограниченно. До 20.00 штурмовики и истребители совершали полеты парами для «терроризирования войск [139] противника в районе северо-восточной и восточной окраин Берлина».
С 20.00 с улучшением метеоусловий в 16-й воздушной армии был спланирован и нанесен первый массированный удар штурмовиков по Берлину. Группами под прикрытием истребителей советские штурмовики бомбардировали и штурмовали боевую технику и живую силу противника, создавали очаги пожаров в районах Франкфурта-на-Одере, на восточной окраине Берлина и в центре города.
Достаточно активно 21 апреля действовала авиация противника. Во второй половине дня 100 немецких самолетов ФВ-190 группами по 10–20 машин пытались бомбардировать боевые порядки наших войск в районе Зальцхаузен.
Всего в небе Берлина 21 апреля состоялось 13 воздушных боев, в которых было сбито 11 самолетов противника. В этот день советская авиация потерь не имела{169}. Плохая погода сопутствовала действиям советской авиации и в последующие дни...
Советские войска вошли в Берлин — не только столицу, но и один из крупнейших городов Германии. Здесь им предстояло с боями преодолевать каждый квартал, каждую улицу. У командования вермахта было достаточно времени подготовить столицу к круговой обороне. Враг собирался защищаться ожесточенно.
Боевые действия в условиях огромного, хорошо укрепленного вражеского города потребовали от советских войск полностью перестроить тактику своих действий. В войсках 1-го Белорусского фронта заранее была распространена специальная инструкция по ведению боя в городе, еще до операции командиры и штабы отрабатывали на картах варианты ведения боевых действий в городе. В войсках изучался опыт боев в крупных городах, накопленный фронтом в прошлых операциях.
И вновь в указаниях и приказах маршала Жукова в подчиненные войска зазвучали жесткие нотки требовательности. [140] Необходимо было вновь «подстегнуть» войска, заставив их быстрее «очищать» город. 22 апреля вечером комфронта отдает распоряжение всем войскам фронта:
«1. Оборона города Берлина противником организована очень слабо, а операция наших войск по взятию города развивается очень медленно.
Если допустить и дальше такой плохой темп, то противник, пользуясь нашей неповоротливостью, подтянет дополнительные силы и средства и усилит оборону...»{170}
Маршал потребовал от командармов организовать штурмовые подразделения, в которые включить танки непосредственной поддержки пехоты. Кроме того, в войсках должны были быть созданы дневные и ночные штурмовые подразделения для ведения боевых действий непрерывно днем и ночью, изматывания противника в круглосуточных боях.
Подвижной группе фронта — двум танковым армиям — комфронта поставил задачи: 1-й гвардейской танковой армии — не позднее 24 апреля выйти в район пригорода Темпельхоф, пригорода Штерлиц, Мариенфельде; 2-й гвардейской танковой армии — 24 апреля выйти в район Шарлоттенбург, Дален, исключительно Вильгельмштадт.
В целом бои в пригородах Берлина развивались успешно для советских войск. Это объяснялось, прежде всего, тем, что немецкие войска были значительно ослаблены в предыдущих боях и во многом деморализованы. Большой процент от числа обороняющихся представляли необученные в военном отношении бойцы фольксштурма.
Обстановка в последовательно занимаемых советскими войсками населенных пунктах была разнообразной. В ряде мест противник и местное население оказывали ожесточенное сопротивление, а после входа наших войск осуществляли террористические и диверсионные акты, вели разведку. Однако в других населенных пунктах советские [141] войска неожиданно для себя вдруг оказывались желанными гостями. В политдонесении 8-й гвардейской армии от 25 апреля 1945 года приводятся поразительные факты:
«В населенных пунктах Вильгельмсхаген и Рансдорф работают рестораны, где имеются в продаже спиртные напитки, пиво и закуски. Причем владельцы ресторанов охотно производят продажу всего этого нашим бойцам и офицерам на оккупационные марки. 22 апреля некоторые бойцы и офицеры побывали в ресторанах и покупали спиртные напитки и закуски.
Часть из них поступала осторожно — в одном из ресторанов в Рансдорфе танкисты перед тем, как пить вино, попросили хозяина ресторана выпить его первым. Но некоторые военнослужащие поступают явно неправильно, разбрасываясь оккупационными марками. Например, литр пива стоит 1 марку, а отдельные военнослужащие платят по 10–20 марок, а один из офицеров отдал за литр пива дензнак достоинством в 100 марок.
Начальник политотдела 28-й гвардейского стрелкового корпуса полковник Бородин приказал владельцам ресторанов Рансдорфа закрыть рестораны на время, пока не закончится бой. Сейчас немецкие торговцы начинают открывать свои магазины и продавать товары за оккупационные марки»{171}.
Война войной, но люди продолжали жить своей жизнью, радоваться маленьким радостям и удовольствиям жизни. Даже в самые напряженные моменты, когда сама жизнь человеческая висела на волоске, люди стремились попасть в ресторан или попить пива...
23–24 апреля войска 1-го Белорусского фронта вели бои уже на подступах к центру Берлина. С юга к Берлину подошли части 4-й гвардейской танковой армии соседнего 1-го Украинского фронта. Бои теперь шли уже и в южных пригородах немецкой столицы.
Ночью 23 апреля 1945 года Ставка Верховного главнокомандования направила командующим обоих фронтов [142] директиву за № 11074, в которой устанавливалась временная разграничительная линия между 1-м Украинским и 1-м Белорусским фронтами до Ангальтского вокзала в самом Берлине и ставилась задача на окружение к 24 апреля франкфуртско-губенской группировки противника, к юго-западу от столицы.
25 апреля войска 8-й гвардейской армии соединились в районе аэропорта Шеневейде с войсками 1-го Украинского фронта. В результате берлинская группировка противника была рассечена на две части: берлинскую и франкфуртско-губенскую.
В окружении противника в районе Франкфурт, Беесков, Губен основную роль сыграли войска 1-го Украинского фронта, которые охватили немецкие войска с юга и запада и отрезали их от возможных путей прорыва на запад. От 1-го Белорусского фронта в окружении немцев в этом районе приняли участие войска 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, 69-й и 22-й армий.
В течение 25 апреля войска 1-го Белорусского фронта, продолжая наступление, вели напряженные бои на улицах немецкой столицы, упорно двигаясь к центру города. Продвигаясь в направлении Ратенов, Бранденбург, Потсдам, они обошли Берлин с севера, северо-востока и с запада, соединились с войсками 1-го Украинского фронта в районах Кетцин, Потсдам и этим завершили окружение группировки противника в городе Берлине. В результате дневного наступления противнику нанесены большие потери и взято в плен до 2 тысяч солдат и офицеров.
Свою лепту в успех боевых действий в Берлине внесла и советская авиация. Несмотря на плохие метеоусловия продолжались бомбардировки и штурмовки наземных объектов в интересах войск наступающих советских фронтов. Даже в те часы, когда туманы немного рассеивались над городом и его пригородами, видимость оставалась ограниченной 1 километром из-за непрекращающихся пожаров в самом городе. [143]
25 апреля 16-я воздушная армия в соответствии с планом «Салют» подготовила и нанесла два массированных удара по центру Берлина для уничтожения живой силы и техники противника. Для этих целей привлекались бомбардировщики 3-го, 6-го бомбардировочных авиакорпусов, 188-й и 221-й бомбардировочных авиадивизий.
Первый массированный удар был нанесен в период 13.00–14.00 составом 896 самолетов, из них 413 бомбардировщиков, 486 истребителей.
Второй массированный удар был нанесен в период 18.30–19.30 составом 590 самолетов, из которых 267 были бомбардировщиками, 323 — истребителями.
Всего 16-я воздушная армия за 25 апреля, несмотря на неблагоприятные метеоусловия, произвела 2979 самолето-вылетов. Всего только от этой воздушной армии действовал 1671 самолет: 117 самолетов По-2 — ночью; 430 бомбардировщиков, 214 штурмовиков, 910 истребителей — днем. Общие потери армии за сутки составили 14 самолетов{172}.
Параллельно с боевой активностью 16-й воздушной армии удары по наземным объектам противника в Берлине наносили также 2-я, 4-я и 18-я воздушные армии, действовавшие в интересах наземных войск трех советских фронтов.
Так, в ночь на 26 апреля 18-я воздушная армия произвела 640 самолето-вылетов. В 0.20–3.10 ночи 517 самолетов этой армии с высоты 700–1500 метров бомбардировали цели на юго-западной окраине Берлина. Всего было сброшено 3808 бомб общей массой 569,2 тонны. В результате бомбардировки возникло до 30 очагов пожара. В центральной части города четыре квартала охвачены сплошными пожарами, включая районы штаба гестапо, штаба военного округа, штаба группы инспекции войск. В районе газового завода произошел сильный взрыв, перешедший в крупный площадный пожар{173}. [144]
По мере того как удерживаемая противником зона становилась все меньше по размерам, наша авиация все реже привлекалась для нанесения ударов по объектам в немецкой столице. Опасность поражения своих войск была очень высокой, и, кстати, удары по своим войскам были достаточно распространенным явлением. И тогда советская авиация применила особый «маневр»: группами штурмовиков инсценировалась атака противника в Берлине без применения бомб и обстрела с задачей психологического воздействия на противника. Необходимо было прижать его пехоту к земле и дать возможность нашим войскам ворваться в укрепленные кварталы немецкой столицы.
По-прежнему авиация привлекалась для ведения разведки противника, прикрытия наземных войск с воздуха и для «хирургических» ударов по отдельным целям в городе по заявкам штурмовых подразделений.
Для улучшения взаимодействия воздушных армий в небе над Берлином и для координации действий авиации с наземными войсками 27 апреля Верховный Главнокомандующий возложил на командующего ВВС РККА главного маршала авиации A. A. Новикова координацию действий 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов в районе Берлина{174}.
С каждым днем, каждым часом натиск Красной Армии на обороняющиеся части противника в Берлине нарастал. Бои уже велись непосредственно за центр столицы Третьего рейха.
Бои за «Цитадель»
25 апреля 1945 года войска 8-й гвардейской армии под командованием генерал-полковника В. И. Чуйкова начали заключительный штурм немецкой столицы с юга. Наступление шло беспрерывно днем и ночью, без передышки. 8-я гвардейская армия продвигалась к Тиргартену вдоль Ландвер-канала. В полосе ее наступления [145] шли вперед также и соединения 1-й гвардейской танковой армии.
Вместе с ними по сходящимся концентрическим направлениям к центру Берлина продвигались войска 2-й гвардейской танковой, 3-й и 5-й ударных армий.
В боевых действиях в самом Берлине уже к 24–25 апреля 1945 года наибольших успехов добились войска 5-й ударной армии под командованием Героя Советского Союза генерал-полковника Н. Э. Берзарина. Не случайно поэтому он и был назначен первым военным комендантом Берлина. Пехота и танки армии продвигались вперед к центру столицы — площади Александерплац и имперской канцелярии.
Центр Берлина представлял собой сильно укрепленный район в системе обороны фашистских войск. Этот район — сектор «Z», или «Цитадель» — обороняли наиболее боеспособные регулярные части вермахта, эсэсовцы и другие отборные части. Здесь бои носили особенно ожесточенный и кровопролитный характер.
К исходу 27 апреля 8-я гвардейская армия вышла к последнему рубежу обороны немцев — к Тиргартену. Тиргартен — это фактически остров, окруженный со всех сторон водами реки Шпрее и каналами. По форме этот остров напоминал эллипс, вытянутый в длину на 8 километров и шириной 2 километра. В центре этого эллипса находился «объект 153» — имперская канцелярия, главная цель наступающих советских войск.
Попытки 8-й гвардейской армии форсировать канал Ландвер с ходу потерпели неудачу. Чуйков понимал, что армии необходима была передышка для подготовки к последнему решительному броску. Чтобы подготовиться к решительному штурму Тиргартена, передышку сделали и другие армии 1-го Белорусского фронта. 3-я ударная армия в этих целях ввела целый свежий корпус для предстоящей атаки рейхстага.
Однако пауза в действии наших войск не означала передышки для обороняющихся немецких частей. Враг [146] по-прежнему подвергался мощному огневому воздействию нашей артиллерии и минометов и сковывающим действиям нашей пехоты с фронта.
28 апреля командующий 3-й ударной армией, основываясь на опыте первых дней боев непосредственно в Берлине, отдал боевые распоряжения подчиненным войскам с требованиями:
«...Для ночных действий заранее подготовить полки вторых эшелонов дивизий, усилить их артиллерией, танками, саперами и огнеметами. Со всем офицерским составом, выделенным для ночных действий, провести днем 28 апреля 1945 года рекогносцировку, определить направление и объекты атак.
Учитывая опыт уличных боев, избегать наступления вдоль улиц, которые противник простреливает пулеметным огнем.
Наступать, как правило, через улицу, из дома в дом, захватывая в первую очередь нижние этажи и подвалы.
Максимально использовать автоматчиков для открытого просачивания в тыл противника, захвата мостов и опорных пунктов противника...»{175}
По мере продвижения к центру Берлина поле боя сжималось, полосы и участки наступления соединений и частей становились все уже и уже. Это требовало особого внимания командований фронтами, армиями, корпусами и дивизиями к вопросам взаимодействия и согласованности действий с соседями справа и слева.
К концу 28 апреля создалась путаница и перемешивание частей 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов: в тылу 8-й гвардейской и 1-й гвардейской танковой армий оказались две стрелковые дивизии 28-й и одна бригада из 1-й гвардейской танковой армий 1-го Украинского фронта.
По приказу Жукова было проведено специальное расследование этого случая, и через два дня генерал В. Чуйков доложил комфронта вывод: [147]
«...Движение частей 1-го Украинского фронта в полосе 8-й гвардейской армии объясняется стремлением первыми захватить район центральных учреждений Германии и овладеть рейхстагом. Это подтверждается показанием помощника начальника оперативного отдела 128-го стрелкового корпуса 28-й армии о том, что такое распоряжение командиром 128-го стрелкового корпуса было отдано командиру 61-й стрелковой дивизии»{176}.
Сам маршал И. Конев и его подчиненные совсем по-иному оценивали ситуацию, сложившуюся в действиях войск двух фронтов к 28 апреля. Вечером того же дня Конев от имени Военного совета 1-го Украинского фронта обратился к командующему войсками 1-го Белорусского фронта маршалу Г. Жукову:
«Войска армии т. Рыбалко и т. Лучинского сегодня 28 апреля 1945 года с боями правым флангом к Ангальтскому вокзалу (правая разграничительная линия фронта) уступом и левым флангом ведут бой за Вильмерсдорф, Халензее,
По донесению т. Рыбалко, армии т. Чуйкова и т. Катукова 1-го Белорусского фронта получили задачу наступать на северо-запад по южному берегу Ландвер-канала. Таким образом, они режут боевые порядки войск 1-го Украинского фронта, наступающих на север.
Прошу распоряжения изменить направление наступления армий т. Чуйкова и т. Катукова.
О Вашем решении прошу сообщить»{177}.
Доложив Верховному Главнокомандующему о сложившейся обстановке, Жуков просил Сталина разрешить эту проблему: установить разграничительную линию между фронтами в центре города или сменить части соседнего фронта в Берлине.
Жукова, конечно же, больше устраивал бы второй вариант — быть полным «хозяином» в столице рейха. Взять Берлин — это вопрос амбиций. Одно дело — делить славу с другими, и совсем другое — купаться в ее лучах самому... [148]
Сталин понимал это как никто другой. Именно поэтому вечером 28 апреля он от имени Ставки ВГК разделил Берлин на две части:
«...С 24.00 28 апреля 1945 года установить следующую разграничительную линию в Берлине между 1-м Белорусским и 1-м Украинским фронтами: до Мариендорф прежняя, затем ст. Темпельхоф, Виктор-Луизе плац, ст. Савиньи и далее по железной дороге до ст. Шарлоттенбург, ст. Весткройц, ст. Рулебен. Все пункты для 1-го Украинского фронта включительно»{178}.
По мере приближения к центру немецкой столицы полосы наступления соединений и частей сужались, сходясь в одну точку — к рейхстагу. Войска 8-й гвардейской армии и 1-й гвардейской танковой армии продвигались с юга, соединения 3-й ударной и 5-й ударной — с востока и севера, танкисты 2-й гвардейской танковой армии — с запада. С юго-запада к центру пробивались с боями войска 1-го Украинского фронта.
Вечером 28 апреля командующий 5-й ударной армией генерал Н. Берзарин потребовал подготовиться и провести на следующий день решительный штурм центральной части Берлина. Командарм приказал 29 апреля в течение получаса с 11.30 провести артподготовку и с 12.00 начать штурм.
Активные боевые действия вела в это время и 8-я гвардейская армия. Ее бойцы и командиры действовали геройски, выбивая противника из убежищ, туннелей, подвалов. В армейском политдонесении в политуправление фронта от 29 апреля приводится эпизод пленения 650 немецких военнослужащих из школы фаустников.
28 апреля 117-й гвардейский стрелковый полк 39-й гвардейской стрелковой дивизии штурмовал сильно укрепленный опорный пункт обороны противника. Немцы укрепились здесь основательно: система туннелей, трехэтажная система подвалов позволяли фашистам маневрировать силами и средствами, наносить удары и укрываться под землей. [149]
В 14.00 немцы предложили 2-му батальону полка начать переговоры об эвакуации из туннелей мирного населения. Три делегата из гражданского населения прибыли в батальон и предложили послать советских офицеров на переговоры с гарнизоном опорного пункта.
Как только об этом стало известно заместителю командира 117-го стрелкового полка майору Кухареву, он решил взять инициативу в свои руки. Взяв с собой переводчика гвардии рядового Эрика и десять автоматчиков, он направился на переговоры к мосту — месту назначенной встречи.
Из туннеля вышли комендант в звании капитана, лейтенант и еще один офицер. Они предложили Кухареву с завязанными глазами спуститься в подвалы, однако майор категорически отказался от этого. Переговоры начались на улице. Автоматчики были отведены за угол, вместе с Кухаревым был только переводчик.
Главным условием начала переговоров была договоренность всем участникам положить личное оружие на землю. Советский майор выложил свой пистолет, однако другой, маленький, пистолет оставил спрятанным в рукаве.
После переговоров из подвалов и туннелей было выведено мирное население — около 1500 немцев.
Что произошло далее, подробно описано в политдонесении:
«Когда все гражданское население вышло из туннеля, немецкий капитан отдал приказ своим офицерам продолжать выполнять приказ Гитлера сопротивляться до конца и ушел в туннель. Тов. Кухарев не растерялся. Он предложил Эрику позвать капитана. Когда капитан пришел, находчивый политработник Кухарев вытащил из рукава маленький пистолет и застрелил из него капитана и двух остальных офицеров. Автоматчики 117-го гвардейского стрелкового полка ворвались в подвал, немцы подняли руки и сдались в плен»{179}.
С 29–30 апреля сдача противника в плен приобрела массовый характер. Начали сдаваться небольшими [150] группами и эсэсовцы. В войсках всех армий 1-го Белорусского фронта в эти дни стали активно использоваться для обратной засылки немецкие военнопленные и перебежчики.
С утра 30 апреля командующий 8-й гвардейской армией генерал В. Чуйков поставил своим соединениям задачу овладеть парком Тиргартен, находящимися вокруг него кварталами и зоологическим парком. Артподготовка, по приказу командарма, должна была начаться в 10.00 30 апреля, а общий штурм планировалось начать через полчаса — в 10.30 утра.
К последнему рывку готовились и войска 3-й ударной армии, которым предстояло 30 апреля брать рейхстаг...
Вот он, рейхстаг!
«Сегодня в 14.25 части генерал-майора Переверткина, полковника Негоды, генерал-майора Шатилова после ожесточенного упорного боя штурмом овладели зданием рейхстага в Берлине и водрузили над ним гордый флаг Советского Союза.
Разгромлен оплот немецкого фашизма.
За отличные боевые действия объявляю благодарность всем офицерам, сержантам и рядовому составу соединений генерал-майора Переверткина, генерал-майора Шатилова, полковника Негоды, участвовавшим в бою за овладение зданием рейхстага.
В ознаменование одержанной победы отличившихся генералов, офицеров, сержантов и красноармейцев представить к присвоению звания Героя Советского Союза и к награждению орденами.
Да здравствует Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин!
Приказ объявить всему личному составу армии.
Кузнецов
Литвинов
Букштынович». [151]
Приказ командующего 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта генерал-полковника В. И. Кузнецова был отдан в 16.00 30 апреля 1945 года.
Рейхстаг пал. Поистине это было историческое событие.
В сознании всего советского народа именно здание рейхстага было концентрированным символом фашизма. Именно к нему сходились стрелы на картах всех советских командармов.
Еще 27 апреля командующий 1-й гвардейской танковой армией приказал своему 11-му гвардейскому танковому корпусу «нанести удар на север вдоль Герман Геринг штрассе и овладеть рейхстагом. С овладением рейхстагом главными силами корпуса, наступая в направлении Шарлоттенбургер шоссе, очистить от противника парк Тиргартен...»{180}
Великая честь штурмовать рейхстаг выпала воинам 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта.
Боям за овладение рейхстагом предшествовали» тяжелые бои по овладению мостом Мольтке через реку Шпрее и ближайшими кварталами на южном берегу реки Шпрее.
Силы противника вокруг рейхстага включали остатки разгромленных 617-го, 403-го, 407-го, 421-го батальонов фольксштурма. Сюда же 28 апреля были переброшены на самолетах отдельные группы моряков, летчиков и отборных пехотинцев, объединенных в сборный батальон СС. Батальон состоял из трех рот общей численностью до 900 человек. Роты разделены на боевые группы по 25–30 человек, задачей которых была оборона отдельных окон, подъездов, подходов к зданию. Все здания на подступах к рейхстагу были приспособлены к обороне. Вокруг здания были сооружены залитые водой противотанковые рвы, проволочные заграждения, траншеи полного профиля с ходами сообщения.
В штурме рейхстага приняли участие части 171-й стрелковой дивизии полковника Негоды и 150-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Шатилова [152] из состава 79-го стрелкового корпуса генерал-майора Переверткина.
В течение 29 апреля 756-й стрелковый полк под командованием полковника Ф. М. Зинченко из 150-й стрелковой дивизии, захватив мост через реку Шпрее, сумел переправиться полностью на южный берег и очистил квартал от противника восточнее дороги, идущей от моста. В результате в одном километре от рейхстага советские войска получили плацдарм для развития последующего наступления.
В 15.00 29 апреля передовыми отрядами 150-й и 171-й стрелковых дивизий начался первый штурм района рейхстага. Встречая ожесточенное сопротивление противника, ведя упорные бои за каждый метр земли, части корпуса захватили ряд зданий и вышли на рубеж 300–400 метров северо-западнее рейхстага.
В 21.00 29 апреля командир 79-го стрелкового корпуса принял решение о вводе в бой 674-го стрелкового полка.
В 23.00 29 апреля части корпуса, подтянув артиллерию, начали второй штурм рейхстага. В ходе упорных боев они захватили дом Гиммлера, часть района Кенигсплац и вплотную подошли к зданию рейхстага.
В течение ночи отдельными группами части 79-го корпуса вели разведку в направлении рейхстага, очищали от противника отдельные дома и подвалы, подтягивали артиллерию большой мощности на прямую наводку.
К 9.00 30 апреля здание министерства внутренних дел в тяжелом бою обходом с востока было очищено от противника и советские части, стремительно продвигаясь в юго-восточном направлении, вышли к западу и югу от рейхстага.
Подтянув артиллерию, минометы, танки, самоходные орудия, наши войска после короткой массированной артиллерийской обработки атаковали позиции противника у здания рейхстага. В 11.00 30 апреля части корпуса начали [153] третий и последний штурм рейхстага и прилегающих к нему зданий.
Ведя исключительно ожесточенные бои, преодолевая противотанковый ров, залитый водой, 1-й батальон капитана К. Я. Самсонова 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии ворвался в рейхстаг, водрузив Знамя Победы{181}.
В боях за рейхстаг участвовали подразделения 150-й стрелковой дивизии — 1-й батальон 756-го стрелкового полка под командованием комбата майора С. А. Неустроева и 1-й батальон 674-го стрелкового полка под командованием комбата капитана В. И. Давыдова.
Группа смельчаков из 756-го стрелкового полка водрузила красное знамя под № 5 в 13.45 30 апреля на первом этаже рейхстага в его юго-западной части. В 14.25 того же дня в северной части западного фасада здания воины 674-го стрелкового полка водрузили флаг своего полка.
Подробности героического порыва советских воинов, установивших красное знамя над поверженным рейхстагом, содержатся в боевых донесениях того времени.
Военный совет 3-й ударной армии «для повышения наступательного порыва воинов» еще в начале штурма Берлина учредил девять красных знамен для водружения над рейхстагом. Знамя представляло собой красное полотнище размером 188 на 82 сантиметра, в левой части которого были изображены пятиконечная звезда, серп и молот, а в нижнем углу у древка стоял порядковый номер знамени. Знамя под номером 5 было вручено 150-й стрелковой дивизии генерал-майора Шатилова в ночь на 22 апреля.
С началом штурма рейхстага утром 30 апреля знамя было передано 756-му полку, который наступал в первом эшелоне дивизии. В полку знамя было вручено роте старшего сержанта И. Я. Сьянова из батальона капитана Неустроева.
Как только прозвучала команда «Вперед на штурм рейхстага!», бойцы рванулись вперед, захватили лестницу главного входа и ворвались в рейхстаг. [154]
Комбат Неустроев умело руководил действиями своего подразделения. Громадное помещение рейхстага, с глубокими разветвленными подвалами, с обилием верхних переходов, балконов, закоулков, где врагу легко было укрыться, представляло собой труднейший объект для штурма. Немцы защищались ожесточенно, широко применяя ручные гранаты, фаустпатроны, автоматы и пулеметы. Советские бойцы умело маневрировали в запутанном лабиринте коридоров и кабинетов.
В это время воины 1-й стрелковой роты младший сержант М. В. Кантария, красноармеец М. А. Егоров и заместитель командира батальона по политчасти лейтенант А. П. Берест с боем пробрались на купол — самую высокую точку здания рейхстага — и водрузили на нем Знамя Победы{182}.
В политдонесении 3-й ударной армии о последнем бое за рейхстаг от 3 июня 1945 года даются «установочные данные» на отличившихся воинов:
«Младший сержант Кантария Мельтон Варламович — разведчик 756-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии, 1920 года рождения, грузин, член ВЛКСМ, в Красной Армии с 1941 года. Домашний адрес: Абхазская АССР, г. Ачангери.
Красноармеец Егоров Михаил Алексеевич, разведчик того же полка, 1923 года рождения, русский, комсомолец, в Красной Армии с декабря 1944 года. Уроженец Смоленской области Куднянского района Богдановского сельсовета.
Лейтенант Берест Алексей Прокопьевич, 1919 года рождения, член ВКП(б), украинец, в Красной Армии с 1939 года. Уроженец Горяйстовского сельсовета Ахтырского района Сумской области»{183}.
Первым комендантом рейхстага в 15.00 30 апреля был назначен капитан Неустроев. К 22.00 боевым распоряжением командира 150-й стрелковой дивизии № 036 от 30 апреля капитан Неустроев был сменен на посту коменданта рейхстага полковником Зинченко.
Очистка здания рейхстага от противника в основном [155] была закончена к 22.00 30 апреля 1945 года. Остатки вражеского гарнизона численностью около 2 тысяч человек засели в туннелях и подвалах рейхстага.
Ожесточенные бои продолжались до 2 мая 1945 года. Противник оказывал яростное сопротивление. С южной и западной сторон площади немцы вели по зданию рейхстага сильный артиллерийский и ружейно-пулеметный огонь. Наконец противник решился на последнее средство — здание рейхстага было подожжено. Советские воины, борясь одновременно с контратаками немцев и с огнем внутри здания, изматывали противника в упорном бою и в конечном счете принудили остатки вражеского гарнизона к капитуляции.
Трофеи при взятии рейхстага составили: 34 орудия разного калибра,4 танка, 1400 автоматов и винтовок, 8 складов с различным имуществом, до 1000 автомашин. Уничтожено 2500 солдат и офицеров, 6 автомашин, из них две груженные фаустпатронами, до 70 пулеметов, 10 орудий разных калибров. Захвачено в плен 1560 человек, из них два генерала и 16 офицеров{184}.
Через несколько дней после штурма распоряжением командующего 3-й ударной армией генерала В. Кузнецова знамя над рейхстагом как историческая реликвия было снято с купола и заменено алым стягом. Знамя Победы было помещено на хранение в штаб армии.
Интересна дальнейшая судьба Знамени Победы. 19 мая к коменданту Берлина генерал-полковнику Н. Э. Берзарину прибыл из Центрального артиллерийского музея Красной Армии (Ленинград) капитан, командированный для сбора материалов. Он обратился с просьбой передать знамя на хранение в представляемый им музей.
Что было далее? Об этом в подробном донесении в Главное политуправление начальник политуправления 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант С. Ф. Галаджев 3 июня сообщил следующее:
«Не зная, что над рейхстагом висит не подлинное знамя, водруженное в ходе боев, Берзарин, надо полагать, [156] движимый соображениями честолюбия, дал согласие на передачу знамени и утвердил план осуществления этого мероприятия, не испрашивая на то разрешения командования фронта.
20 мая состоялся парад в составе частей одного из корпусов 5-й ударной армии, на котором генерал-полковник Берзарин вручил капитану знамя для передачи музею.
Член Военного совета армии генерал-лейтенант Боков не сумел занять в данном вопросе принципиальной позиции и не поставил в известность ни Военный совет фронта, ни политуправление.
Корреспонденты ТАСС и «Красной звезды», не перепроверив материалы в политуправлении, срочно передали их в Москву»{185}.
Так закончился героический штурм советскими войсками рейхстага. Это был кульминационный момент Берлинской операции Красной Армии.
Падение рейхстага стало символичным моментом всей Второй мировой войны.