У стен Берлина
Всё — на прорыв!
В целях создания паники в войсках противника и дезорганизации работы его тыла командующий войсками фронта приказал:
«1. Выбросить в тыл противника отряды с задачами: а) занимать переправы, узлы дорог, дефиле и расстреливать огнем проходящие войсковые и тыловые колонны, и этим создавать панику в тылу противника; б) разрушать узлы и линии связи, и этим нарушать управление войсками противника. [119]
2. В отряды назначить проверенных и смелых офицеров и бойцов, вооруженных автоматами, а для подрывных работ в состав отряда включать саперов-подрывников с взрывчаткой.
3. О количестве высланных отрядов с указанием состава отряда, времени высадки и его задаче доложить командующему войсками фронта к 14.00 19 апреля 1945 года.
Малинин»{140}.
Это указание маршала Жукова было отправлено из штаба фронта в 1.30 ночи 17 апреля. Развивавшееся крайне трудно наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин вызывало обеспокоенность не только у командования фронтом, но и в Москве. Нужно было любым путем и любыми средствами переломить ход борьбы на поле боя в свою пользу. В этом свою роль должны были сыграть и диверсионные отряды.
Такие отряды армии начали формировать утром 17 апреля. Командующий 8-й гвардейской армией генерал В. Чуйков приказал выделить диверсионные отряды от каждого корпуса. Отряды, численность которых составляла 35–40 человек, возглавляли наиболее подготовленные и смелые командиры разведрот. Вместе с бойцами-разведчиками в каждом отряде действовали по 6 саперов-подрывников.
Диверсионным отрядам ставилась задача сеять панику в рядах противника и дезорганизовывать его тыл и систему связи в полосе наступления своего корпуса на глубину до 10–15 километров от передовых отрядов корпусов{141}.
С раннего утра 17 апреля, после некоторой ночной паузы, на всех участках фронта вновь разгорелись ожесточенные бои и сражения. Несмотря на упорное сопротивление немцев, советские войска на ряде участков пробили оборону на Зееловских высотах. Противник начал отступать.
И все же маршал Жуков был недоволен. Наступление развивалось очень тяжело, и пока не было уверенности [120] в том, что цель операции будет достигнута. Время работало против Жукова. По мнению командующего фронта, войска действовали неуверенно, командный состав армий и подчиненных войск плохо руководил боями.
Вечером 17 апреля Жуков продиктовал телеграмму всем командующим армиями и командирам отдельных корпусов. В присущем ему резком стиле он писал:
«1. Хуже всех проводят наступательную Берлинскую операцию 69-я армия под командованием генерал-полковника Колпакчи, 1-я танковая армия под командованием генерал-полковника Катукова и 2-я танковая армия под командованием генерал-полковника Богданова.
Эти армии, имея колоссальнейшие силы и средства, второй день действуют неумело и нерешительно, топчась перед слабым противником.
Командарм Катуков и его командиры корпусов Ющук, Дремов, Бабаджанян за полем боя и за действиями своих войск не наблюдают, отсиживаясь далеко в тылах (10–12 километров). Обстановки эти генералы не знают и плетутся в хвосте событий.
2. Если допустить медлительность в развитии Берлинской операции, то войска истощатся, израсходуют все материальные запасы, не взяв Берлина.
Я требую: а) Немедля развить стремительность наступления. 1-й и 2-й танковым армиям и 9-му танковому корпусу прорваться при поддержке 3-й, 5-й и 8-й гвардейской армий в тыл обороны противника и стремительно продвинуться в район Берлина.
б) Всем командармам находиться на НП командиров корпусов, ведущих бой на главном направлении, а командирам корпусов находиться в бригадах и дивизиях первого эшелона на главном направлении.
Нахождение в тылу войск категорически запрещаю.
в) Всю артиллерию, в том числе большой мощности, подтянуть к первому эшелону и держать ее не далее 2–3 километров за эшелоном, ведущим бой. [121]
Действия артиллерии концентрировать на тех участках, где решается задача на прорыв.
3. Иметь в виду, что до самого Берлина противник будет сопротивляться и цепляться за каждый дом и куст, а потому танкистам, самоходчикам и пехоте не ждать, пока артиллерия перебьет всех немцев и предоставит удовольствие двигаться по чистому пространству...»
Прочитав продиктованный им самим текст, Жуков, подумав немного, взял карандаш и вписал своей рукой последний, 4-й пункт:
«4. Бейте беспощадно немцев и двигайтесь вперед днем и ночью на Берлин, тогда Берлин будет очень скоро наш»{142}.
Даже отправив телеграмму в войска, Жуков долго не мог успокоиться. Вызвав своего начальника штаба генерала Малинина, маршал гневно приказал ему запретить выдачу водки танкистам. В 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии и 9-й танковый корпус пошла обидная и несправедливая по отношению к рядовым танкистам телеграмма: «До особого распоряжения выдачу водки всему личному составу запретить»{143}.
Резкие по своему тону телеграммы Г. Жуков будет посылать командармам в ходе всей операции. Испытанные в боях военачальники, генералы подвергались со стороны маршала незаслуженному унижению.
О том, какая обстановка складывалась для немецких войск 17 апреля, дает представление фрагмент из допроса генерала Вейдлинга, командовавшего в те дни 56-м танковым корпусом:
«...17 апреля русские войска продолжали оказывать сильнейшее давление на всем фронте 56-го танкового корпуса, стремясь одновременно расширить прорывы между 11-м танковым корпусом СС и 56-м танковым корпусом и 101-м армейским корпусом с другой стороны.
Чтобы предотвратить дальнейшее разобщение корпусов 9-й армии и сохранить фронт, 11-й танковый корпус [122] СС 17 апреля ввел в бой на участке прорыва русских, т.е. на стыке между 11-м танковым корпусом СС и 56-м танковым корпусом, мотодивизию «Курмарк», что дало возможность частично восстановить связь между обоими корпусами.
Я 17 апреля ввел в бой 18-ю мотодивизию в районе Хермерсдорф, Вульков (6–8 км северо-восточнее Мюнхеберг) с задачей контролировать русские части и восстановить связь со 101-м армейским корпусом.
18-я мотодивизия сумела ценой больших потерь задержать дальнейшее наступление русских, но ликвидировать разрыв между 56-м танковым корпусом и 101-м армейским корпусом она не сумела. Наоборот, русские продолжали вводить в бой все новые силы и разрыв между этими двумя корпусами достиг 16 километров. К исходу 17 апреля я был вынужден под сильным давлением русских отвести войска корпуса на линию Дидерсдорф (3 км юго-западнее Зеелов), Альт Розенталь (5 км северо-западнее Зеелов), Хермерсдорф, 2 км северо-западнее Хермерсдорф (6 км северо-восточнее Мюнхеберг)»{144}.
Утром 18 апреля Зееловские высоты были взяты. Это позволило ввести в оперативный прорыв все наличные танковые и механизированные войска фронта. Противник по-прежнему ожесточенно сопротивлялся, бросая навстречу советским войскам все наличные резервы и даже части, снятые с оборонительных рубежей Берлина.
По итогам наступления за день маршал Жуков поздно вечером 18 апреля послал войскам 1-й и 2-й гвардейских танковых,5-й ударной,8-й гвардейской и 33-й армий приказание об улучшении организации наступления. И вновь там прозвучали резкие нотки недовольства:
«1. Наступление на Берлин у вас развивается недопустимо медленно. Если так будет операция и дальше проходить, то наступление может захлебнуться.
2. Основная причина плохого наступления кроется в неорганизованности, отсутствии взаимодействия войск [123] и отсутствии требовательности к лицам, не выполняющим боевых задач»{145}.
Комфронта приказал всем командующим и командирам от армии до бригады выехать в передовые части и лично разобраться с обстановкой.
Далее маршал потребовал к полудню следующего дня привести части в порядок и ровно в полдень по всему фронту начать артиллерийскую и авиационную подготовку с последующим переходом в решительное наступление.
И вновь командующий фронтом по итогам дня 18 апреля был недоволен танкистами. В полночь из штаба фронта за подписью Жукова летят телеграммы командирам 9-го и 11-го танковых корпусов. Маршал «давит», заставляет танкистов идти вперед, не обращая внимания на большие потери.
Командир 9-го гвардейского танкового корпуса генерал Н. Веденеев получил телеграмму:
«9-й гвардейский танковый корпус действует очень плохо и нерешительно. За плохие действия объявляю Вам выговор. К исходу дня 19 апреля любой ценой корпусу под Вашу ответственность выйти в район Фройденберга. Исполнение донести лично мне.
Жуков»{146}.
Еще более строгое послание получает командир 11-го танкового корпуса генерал И. Ющук:
«Вы лично и Ваш штаб во главе с начальником штаба в проводимой операции работаете плохо и нерешительно.
Я очень строго предупреждаю Вас о неполном служебном соответствии и требую более смелых и организованных действий.
Любой ценой 19 апреля выйти в район Вердер, Беторсхаген. Исполнение донести лично мне.
Жуков»{147}.
Еще более строгие приказания командиры корпусов отправили в подчиненные им бригады. Приказ Жукова — не шутка, и все понимали фразу «любой ценой» в прямом смысле — не считаясь ни с какими потерями и жертвами. [124]
Насколько обоснованными были претензии командующего войсками фронта к своим танкистам? Не все зависело только от мужества и героизма танкистов, которых им было не занимать. Огромное количество войск и техники запрудило все оставшиеся не разрушенными дороги, по которым к тому же двигались колонны немецких военнопленных и толпы местных жителей. Все это мешало движению танковых бригад, создавало пробки на дорогах.
Однако определенные нарекания на танкистов были не только у штаба фронта, но и у пехоты. Жукову докладывали о том, что танкисты «болтаются сзади боевых порядков пехоты», не хотят взаимодействовать со стрелковыми дивизиями.
Недостаточно решительные действия танковых войск объяснялись также и сильной многослойной противотанковой обороной немцев на всех направлениях. В результате всего этого танки теряли самое главное свое достоинство — ударную силу, подвижность в сочетании с большой огневой мощью.
Упорное и стойкое сопротивление немцев продолжалось вплоть до 19 апреля. Только затем стало ясно, что противник не выдержал нашего удара и стал отходить на внешний обвод Берлинского района обороны.
Бывший командир немецкого 56-го танкового корпуса, а в последующем командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг в своих показаниях впоследствии характеризовал обстановку тех дней следующим образом:
«18 апреля русские продолжали расширять прорыв между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым корпусом СС, а равно между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами, оказывая одновременно давление с фронта на части 56-го танкового корпуса. К исходу 18 апреля части 56-го танкового корпуса отошли на линию Янсфельде, Трабнитц, восточнее Оберсдорф, восточнее Мюнхехофе, севернее Буков (севернее Мюнхеберг).
Чтобы предотвратить дальнейшее расширение прорыва между 56-м танковым корпусом и 11-м танковым [125] корпусом СС и одновременно попытаться войти в связь с 11-м танковым корпусом СС, я приказал дивизии «Нордланд» сосредоточиться и 18 апреля нанести контрудар из района юго-восточнее Янсфельде (восточнее Мюнхеберг) на юго-восток. Приказ не мог быть выполнен из-за отсутствия бензина. Командир мотодивизии СС «Нордланд» весь день просидел у меня на КП, только к вечеру 18 апреля дивизия получила бензин.
19 апреля утром мотодивизия СС «Нордланд» была введена в бой, но не на правом (южном) фланге моего корпуса, как предполагалось, а на северном фланге между Претцель (8 км северо-восточнее Штраусберг) и западнее Шермютцель-зее (восточнее Штраусберг), так как разрыв между 56-м танковым и 101-м армейским корпусами достиг катастрофических размеров.
В этот же день мне была переподчинена дивизия, вернее, остатки дивизии «Берлин», однако ни ввод дивизии «Нордланд», ни передача мне дивизии «Берлин» не изменили положение, русские ввели в этот прорыв очень крупные танковые силы и глубоко нависли над северным флангом 56-го танкового корпуса. Начала вырисовываться серьезная угроза моему корпусу с тыла.
20 апреля сильно потрепанные части 56-го танкового корпуса вели бои на линии Гартенштадт (севернее Штраусберг), Клостердорф, Хозенхольц, Дамсдорф, Мюнхеберг. Это был самый тяжелый день для моего корпуса и, пожалуй, для всех немецких частей; части, понесшие огромные потери в предыдущих боях, измотанные и усталые до крайности, не могли больше выдержать огромный натиск превосходящих русских войск и к 21 апреля отошли в район Зеберг (2 км юго-западнее Альт Ландсберг), южнее Альт Ландсберг, севернее Брухмюле, южная конечность оз. Бец-зее (6 км восточнее Альт Ландсберг), западная окраина Хенникендорф (8 км южнее, юго-западнее Штраусберг)»{148}.
Одновременно с ударами на земле в воздухе над Берлином активно действовала и советская авиация. В интересах [126] наземных войск 16-я воздушная армия только 20 апреля произвела 4050 самолето-вылета, в налетах участвовало 1892 самолета — 159 По-2, 301 бомбардировщик, 427 штурмовиков, 995 истребителей. За сутки было проведено 77 штурмовок войск противника, в которых участвовало 215 истребителей.
В 16.30–17.00 бомбардировщики Пе-2 из состава 3-го бомбардировочного авиакорпуса 16-й воздушной армии нанесли мощный внезапный бомбовый удар по северо-восточной окраине Берлина.
В течение 20 апреля в небе над столицей Германии состоялось 122 воздушных боя, в которых было сбито 90 самолетов противника. Общие потери 16-й воздушной армии за день составили 50 самолетов{149}.
Начавшийся с 19 апреля повсеместный отход противника в сторону Берлина стал своеобразным переломным моментом в развитии Берлинской операции. Красная Армия начала организованное преследование противника и его уничтожение. В этих условиях создавались возможности для решительного прорыва к столице Третьего рейха.
20 апреля 1945 года в 21.50 маршал Г. Жуков посылает телеграммы командующим 1-й и 2-й гвардейскими танковыми армиями с требованием скорейшим образом «ворваться в Берлин». Стиль этих документов уже не столь жесткий, как в предыдущих телеграммах:
«Вашей армии поручается историческая задача: первой ворваться в Берлин и водрузить Знамя Победы. Лично Вам поручаю организовать исполнение.
Пошлите от каждого корпуса по одной лучшей бригаде в Берлин и поставьте им задачу: не позднее 4 часов утра 21 апреля 1945 года любой ценой прорваться на окраину Берлина и немедля донести для доклада т. Сталину и объявления в прессе»{150}.
Командующий войсками 1-го Белорусского фронта очень торопился. С юга на Берлин шли войска «конкурента» — соседнего 1-го Украинского фронта. [127]
«Ворваться в Берлин первыми...»
17 апреля командующий войсками 1-го Украинского фронта маршал Конев направил в войска мобилизующую телеграмму, где он призвал «смелее и решительнее штурмовать последнее водное препятствие на пути к Берлину — реку Шпрее». В этом главная роль отводилась, прежде всего, инженерным войскам фронта. Именно они должны были максимально быстро создать условия для ввода в сражение танковых армий фронта.
С утра 17 апреля противник вел ожесточенное сопротивление и провел до 12 контратак. Однако уже со второй половины того же дня мелкими группами он начал отходить за реку Шпрее. Одновременно небольшими группами танков и действием самолетов по дорогам на основных направлениях немецкое командование стремилось выиграть время и максимально задержать продвижение войск Конева восточнее реки Шпрее.
Чтобы не допустить этого, командующий фронта приказал всем армиям фронта:
«...1. Стремительно развивать наступление на плечах противника, ночью 17 апреля форсировать реку Шпрее, не дав противнику закрепиться на рубеже реки Шпрее.
2. Смелее маневрировать танками и пехотой вне больших дорог, населенные опорные пункты решительно обходить, не ввязываясь в затяжные лобовые бои. Мобилизуйте всех со страстью бить немцев и ломать сопротивление. Стремление только вперед!
Наши войска должны быть в Берлине первыми, они могут это сделать и с честью выполнить приказ Великого Сталина...»{151}
Через несколько часов, когда было уже 1.40 ночи 18 апреля, Конев направил боевые распоряжения командующим 3-й и 4-й гвардейскими танковыми армиями о форсировании реки Шпрее и стремительном наступлении на Берлин. Танковым армиям ставилась задача [128] «в ночь с 20 на 21 апреля 1945 года ворваться в Берлин» соответственно в южную и юго-западную части столицы Германии.
Третий пункт приказа Конева своим танкистам был особенным:
«...3. На главном направлении танковым кулаком смелее и решительнее пробиваться вперед. Города и крупные населенные пункты обходить и не ввязываться в затяжные фронтальные бои. Требую твердо понять, что успех танковых армий зависит от смелого маневра и стремительности в действиях.
Пункт 3-й приказа довести до сознания командиров корпусов, бригад».
Танковые войска 1-го Украинского фронта двигались вперед под девизом «быть в Берлине первыми». По итогам действий за 17 апреля советские войска продвинулись на 8–15 километров, на следующий день продвижение составило 16 километров.
18 апреля противник силами до двух полков пехоты при поддержке 60 танков провел несколько ожесточенных контратак в направлении Герлитц. Они были отбиты войсками фронта.
19 апреля войска ударной группировки фронта прорвали укрепленную линию противника на западном берегу реки Шпрее и, развивая наступление, продвинулись до 25 километров, а подвижными частями — до 40 километров.
Любая заминка на пути войск фронта рассматривалась Коневым через призму «соревнования» с Жуковым за право первому донести Сталину о прорыве в Берлин.
Эмоции вокруг всего этого накаляются не по дням, а по часам.
В 17.30 20 апреля Конев подстегивает танки 3-й гвардейской танковой армии, застрявшей в болотах на рубеже Барут, Луккенвальде:
«Опять двигаетесь кишкой. Одна бригада дерется, вся армия стоит... Смелее маневр по преодолению рубежа Барут»{152}. [129]
В 19.40 в телеграмме командармам обеих танковых армий маршал с нотками «паники» говорит:
«Войска маршала Жукова в 10 километрах от восточной окраины Берлина. Приказываю обязательно сегодня ночью ворваться в Берлин первыми. Исполнение донести»{153}.
В тот же вечер в 23.50 маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко ставит задачу на прорыв в Берлин своим 6-му и 7-му гвардейским танковым и 9-му механизированному корпусам, где потребовал «во что бы то ни стало к утру 21 апреля ворваться в Берлин... Начало наступления на Берлин в 1.00 21 апреля 1945 года»{154}.
По итогам дня 20 апреля войска 1-го Украинского фронта продвинулись до 30 километров, а их передовые части — до 50 километров.
Однако уже 21 апреля танки и пехота Конева, подойдя к Берлину с юга, натолкнулись на мощные инженерные заграждения противника. Продвижение, несмотря на все строгие телеграммы Конева, замедлилось. За день войска фронта продвинулись лишь на 10–25 километров.
Продолжая развивать наступление, 22 апреля части и соединения фронта прорвали глубоко эшелонированную оборону противника в лесах и ворвались в южную часть Берлина. На правом фланге наши войска овладели городом Котбус. За день боев советские войска на этом направлении продвинулись на 25–35 километров, овладели 250 населенными пунктами.
Итак, задача маршала Конева не была выполнена в той ее части, где он требовал «ворваться в Берлин первыми». Войска 1-го Украинского фронта вступили в столицу Третьего рейха примерно на сутки позже соседнего 1-го Белорусского фронта. Однако «неудача» в соревновании с Жуковым компенсировалась успешными действиями войск: танкисты Конева вошли в Берлин с юга.
23 апреля войска 1-го Украинского фронта вели бои в южной части Берлина, одновременно отражая сильные контратаки противника на участке южнее Бауцен, Вейсенберг. [130]
Достаточно сложная обстановка сложилась на левом фланге фронта, где действовали войска 2-й армии Войска Польского и 52-й армии. Противник, сосредоточив в районе Бауцен, Герлитц до трех танковых дивизий, одну-две мотодивизии и три пехотные дивизии, воспользовался слабостью в управлении польских войск и в течение 19–24 апреля вклинился между польскими дивизиями. «В этих тяжелых условиях 2-я Польская армия проявила неустойчивость»{155}.
В связи с этим части 254-й стрелковой дивизии 52-й армии, 7-го мехкорпуса и 2-го танкового корпуса 2-й армии Войска Польского, овладевшие городом Бауцен, оказались изолированными и с трудом отбивали атаки противника. Город Бауцен был нами оставлен.
Несмотря на создавшееся трудное для советских войск положение, маршал Конев решил обратить его в свою пользу. Командующему 2-й армии Войска Польского было приказано перейти к жесткой обороне. К прочной обороне переходили соединения и части 52-й армии и сменившей ее на участке Хаусдорф, Хорнесдорф 31-й армии.
Удар шпрембергской группировки противника в северном направлении был сильным, части 24-го стрелкового корпуса 13-й армии были потеснены. Однако советское командование было готово к этому. Скоординированными действиями соединений и частей противник не только был остановлен, но и зажат в тактическом кольце окружения.
В результате ожесточенного боя противник к 24 апреля был уничтожен. Его потери только убитыми составили более 4 тысяч человек. В плен было взято 3850 солдат и офицеров. Трофеи советских войск составили: танков — 59, штурмовых орудий — 27, бронетранспортеров — 185, орудий — 162, автомобилей — 1300{156}.
Разгром шпрембергской группировки противника явился примером тактического окружения в ходе стратегической операции наших войск. [131]
24 апреля 1945 года войска 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта в 23.30 в районе Бухов-Карпцов (6 километров северо-западнее Кетцина) соединились с войсками 1-го Белорусского фронта и завершили окружение Берлина с запада{157}.
В результате в районе Котбус, Берлин оказалась окруженной группировка противника общей численностью около 150 тысяч человек в составе 9-й и 4-й танковых армий (пехотных дивизий — 12, танковых дивизий — 2, мотодивизий — 2).
26 апреля окруженная группировка противника сделала первую попытку выйти из окружения на запад, но она была отбита частями 28-й армии. Противник только пленными потерял до 5 тысяч человек. Войска 1-го Украинского и 1-го Белорусского фронтов начали скоординированные действия по сжатию кольца окружения и уничтожению противника. Попытки немцев прорваться продолжались и в последующие дни.
В ночь на 29 апреля противник силами до 10 тысяч человек пехоты с 40 танками повел атаку на Хельбе и овладел им, прорвав первую линию нашей обороны. Используя достигнутый успех, противник силами до 45 тысяч человек прорвал вторую линию обороны и вышел в район Куммерсдорфа, стремясь на соединение с 12-й армией, наступающей с запада.
30 апреля этой группе противника удалось овладеть Куммерсдорфом, однако войска вермахта были отброшены перешедшей в контратаку 117-й гвардейской стрелковой дивизией. Одновременно части 28-й и 3-й гвардейской армий активными действиями начали сжимать противника, втиснувшегося в 25-километровый клин.
1 мая частные успехи этой группировки противника у Луккенвальде силами 13-й, 4-й гвардейской танковой армий во взаимодействии с 28-й и 3-й гвардейской армиями были нейтрализованы. В районе к востоку и северо-западу от Луккенвальде враг был окончательно разгромлен. [132]
В результате этих боев была разгромлена основная группировка противника — 9-я и 4-я танковые армии. Советскими войсками было уничтожено: 37 тысяч солдат и офицеров, 196 танков, 600 орудий, до 2 тысяч автомашин. Трофеи составили: танков — 200, орудий — 750, автомашин — 7500. 77 тысяч немцев было взято в плен{158}.
Уничтожение котбус-берлинской группировки противника имело огромное значение для быстрого овладения столицей германского рейха.
«Здесь тоже небо плавится»
Задачи, поставленные Ставкой Верховного главнокомандования перед войсками 2-го Белорусского фронта, были чрезвычайно трудными. Соединения и части были измотаны в ожесточенных боях с немцами в районах Данцига и Гдыни, только к началу апреля советские войска овладели этими городами.
Наступательной операции 2-го Белорусского фронта предшествовала крупномасштабная перегруппировка войск на штеттинское направление, которая проводилась с 1 по 14 апреля.
В районе Данцига и Гдыни была оставлена одна танковая армия для ликвидации противника в районе устья реки Висла. Одна армия развернулась на побережье Балтийского моря от Гдыни до Каммин для прикрытия правого фланга войск фронта со стороны моря.
Остальные четыре армии совершили 250–350-километровый комбинированный марш из района Данцига и Гдыни и вышли на восточный берег реки Одер южнее Штеттин, где они сменили войска 1-го Белорусского фронта.
С 14 по 19 апреля 1945 года 2-й Белорусский фронт готовился к форсированию. Одновременно силами разведывательных отрядов войска очистили от противника междуречье рек Одер и Вест Одер. [133]
На рубеже реки Одер оборонялись соединения немецкой 3-й танковой армии, имевшей в первой линии три пехотных дивизии, одну боевую группу, шесть отдельных пол ков, шесть отдельных батальонов, один артполк РГК. Группировка противника отличалась чрезвычайной пестротой и разнообразным составом. Части и соединения были укомплектованы резервистами и фольксштурмовцами.
Немецкие войска испытывали острую нехватку тяжелой боевой техники, артиллерии и авиации. Так, на рубеже реки Одер на немецкой стороне разведка отмечала действия всего 52 танков и штурмовых орудий, 210 орудий дивизионной артиллерии и 45 орудий тяжелой артиллерии{159}.
20 апреля три армии 2-го Белорусского фронта после мощной артиллерийской подготовки форсировали реку Вест Одер южнее Штеттина и захватили три небольших плацдарма на ее западном берегу. Действия советских войск были для противника полностью неожиданными. Враг ожидал удара севернее Штеттина, где активность наших войск была очень высокая. Там советская сторона имитировала сосредоточение двух армий с большим количеством танков и артиллерии. Для этих целей было сделано и установлено 500 макетов орудий различных типов, 350 макетов танков.
Кроме того, противник менее всего ожидал, что советские войска будут форсировать Одер южнее города Штеттин, так как условия местности там были самые неблагоприятные для наступления.
Несмотря на все это, противник встретил советские войска упорной обороной. За первый день операции войска 2-го Белорусского фронта продвинулись на этом направлении всего до 2 километров, отбив 25 контратак противника.
К 25 апреля после ожесточенных четырехдневных боев плацдармы были значительно расширены, а оборона противника была прорвана на тактическую глубину. Это дало возможность переправить на западный берег реки [134] Вест Одер танковые и кавалерийские соединения, которые 25–26 апреля были введены в прорыв.
В ходе боев войска Рокоссовского овладели главным городом Померании и крупным морским портом Штеттин, а также заняли города Гартц, Пенкун, Казеков, Шведт.
С потерей основного оборонительного рубежа по реке Одер у противника в тылу не оказалось других подготовленных к обороне рубежей, на которых можно было бы организовать устойчивое сопротивление. Немецкое командование пыталось спешно формировать боевые отряды и батальоны из тыловых частей, резервистов, моряков и даже офицеров-интендантов.
Развивая успешное наступление в направлениях Росток, Шверин, войска 2-го Белорусского фронта разгромили основные силы западно-померанской группировки противника. Остатки разбитых частей этой группировки поспешно с боями отходили на запад. Продвижение советских войск составляло в среднем по 15–30 километров ежесуточно, ежедневно наши войска освобождали по 250–400 населенных пунктов.
К этому времени войска союзников вышли к Гамбургу и к некоторым пунктам верхнего течения реки Эльбы, сближаясь с войсками Рокоссовского. Оказавшийся в «клещах» противник, видя безвыходность своего положения, уже с первых чисел мая начал сдаваться в массовом порядке в плен.
3 мая северо-восточнее Висмар и северо-западнее Виттенберга передовые советские части установили связь с разведывательными группами англичан. 4 мая на рубеже Висмар, восточный берег озера Шверингер-зее, Штер-канал, река Эльде, северо-восточный берег реки Эльба до Виттенберга наши войска встретились с войсками западных союзников — 2-й Британской армией. На этом рубеже дальнейшее наступление на запад было прекращено.
На западном фланге фронта наступательные действия продолжались вплоть до 9 мая. [135]
С 9 по 15 мая остатки вооруженных сил немцев на косе Путцигер-Нерунг, восточнее Данциг у устья реки Висла, на острове Борнхольм, а также отдельные группы, скрывавшиеся в лесах, начали складывать оружие и сдаваться в плен.
10 мая на остров Борнхольм был отправлен морем десантный отряд для принятия капитуляции немецкого гарнизона во главе с генералом артиллерии Гутманом. К. Рокоссовский доложил об этом Сталину 14 мая, когда с острова было вывезено 12 262 пленных немецких солдата и офицера. Учитывая тот факт, что остров Борнхольм являлся территорией Дании, командующий фронтом запрашивал Ставку: «В целом прошу срочно информировать о порядке поведения на острове Борнхольм».
В общей сложности за период Берлинской операции войсками 2-го Белорусского фронта было занято 4055 населенных пунктов, в том числе 92 города{160}.
Противник за период боевых действий с 5 апреля по 8 мая потерял 49 770 человек, кроме того, 84 234 человека были взяты в плен{161}. Немецкие войска понесли тяжелые потери в технике и вооружении. Было уничтожено: 184 самолета, 195 танков и СУ, 46 бронетранспортеров и бронемашин, 747 орудий разных типов. В качестве трофеев захвачено: 1458 самолетов, 85 танков и САУ, 15 бронетранспортеров и бронемашин, 1540 артиллерийских орудий{162}.
Войсками 2-го Белорусского фронта были разгромлены соединения и части группы армий «Висла», переименованной к концу операции в группу армий «Ост» под общим командованием генерал-полковника Хейнрици. Всего было разгромлено пехотных дивизий — 9, танковых дивизий — 1, моторизованных дивизий — 2, бригад — 6, а также несколько десятков отдельных полков, боевых групп, батальонов и дивизионов.
За тот же период было освобождено из фашистского плена 65 541 советский военнослужащий, 51 838 военнослужащих [136] союзных нам стран, а также 63 515 советских граждан и 16 634 гражданина союзных государств{163}.
В ходе капитуляции немецких войск перед войсками 2-го Белорусского фронта было взято в плен 123 878 немецких солдат и офицеров, в том числе 13 генералов и 3437 офицеров. Общие трофеи советских войск в ходе приема капитуляции составили: танки и штурмовые орудия — 10, орудия — 711, минометы — 239, много другой техники и войскового имущества. Капитулировали: дивизий — 7, бригад — 9, несколько десятков полков, отдельных батальонов и дивизионов{164}.
Войска 2-го Белорусского фронта успешно выполнили поставленные перед ними Ставкой Верховного главнокомандования задачи и внесли свой достойный вклад в достижение Победы.