Дмитрий Георгиевич Жимерин (12.10.1906–15.05.1995) принадлежал к людям, сочетавшим в себе талант хозяйственного руководителя государственного масштаба с даром пытливого исследователя, крупного ученого-энергетика. Не считая И. В. Сталина и В. М. Молотова, избранных соответственно в 1939 и 1946 гг. почетными членами Академии наук СССР, он был, пожалуй единственным среди всех сталинских наркомов военных лет, кто получил высокое ученое звание члена-корреспондента Академии наук СССР.
Д. Г. Жимерин стал народным комиссаром электростанций СССР в разгар войны в возрасте 35 лет после скоропостижной смерти прежнего наркома А. И. Леткова. Перебирая список кандидатов, которые могли бы достойно заменить умершего, Сталин остановил свой выбор на первом заместителе наркома, поскольку тот заметно выделялся среди других руководителей наркомата по своим знаниям, опыту и работоспособности.
Вступив на эту высокую и ответственную должность, новый нарком проявил большую энергию по налаживанию в стране энергосистемы. В январе 1942 г., когда состоялось назначение, еще продолжалась эвакуация электростанций и энергетического оборудования из угрожаемых районов страны. Необходимо было не только слаженно и без серьезных потерь завершить перебазирование крупногабаритных энергетических объектов, но и в предельно сжатые сроки восстановить их на новых местах и ввести в действие.
С этой трудной задачей Наркомат электростанций, возглавляемый Д. Г. Жимериным, успешно справился. Одновременно была проведена огромная работа по расширению производственных энергомощностей на востоке страны для обеспечения все возрастающей потребности в электроэнергии оборонной и других видов промышленности, а также по восстановлению электростанций в прифронтовых и освобожденных районах.
В послевоенные годы Дмитрий Георгиевич занимал ряд важных государственных постов. При укрупнении министерств был первым заместителем министра электростанций и электропромышленности СССР, первым заместителем председателя бюро Совета Министров СССР по химии и энергетике, работал в Госплане СССР и Госплане РСФСР, Государственном комитете Совета Министров СССР по координации научно-исследовательских работ. [394] Перейдя на научно-организационную работу в течение нескольких лет являлся директором Государственного научно-исследовательского энергетического института им. Г. М. Кржижановского, а затем первым заместителем председателя и советником председателя Государственного комитета по науке и технике. В 1966 г. стал доктором технических наук, а 21 ноября 1970 г. был избран членом-корреспондентом АН СССР. Опубликовал большую серию трудов по проблемам энергетики и среди них такие крупные монографии, как «Развитие энергетики СССР» и «История электрификации СССР».
Многогранная плодотворная деятельность Дмитрия Георгиевича во время Великой Отечественной войны и в послевоенные годы отмечена высокими государственными наградами. Достаточно указать, что он был награжден четырьмя орденами Ленина.
Познакомился я с ним в начале 1971 г., когда участвовал в подготовке Всесоюзной научной сессии «Советский тыл в Великой Отечественной войне», проведение которой было предусмотрено в Московском доме ученых 7 мая этого года. По поручению Оргкомитета я позвонил Д. Г. Жимерину и передал приглашение принять участие в работе указанного научного форума.
Несмотря на большую занятость, Дмитрий Георгиевич с благодарностью принял наше приглашение и в оставшиеся до открытия сессии месяцы мы постоянно были с ним на связи. Впервые же я с ним встретился незадолго до конференции, когда приехал к нему в Государственный комитет по науке и технике, где Жимерин вручил мне текст своего выступления и состоялась небольшая беседа. Поначалу он показался мне несколько суховатым, даже чересчур официальным. Но это представление оказалось обманчивым. В последующие годы он раскрылся как очень простой, в меру веселый, чуткий и доброжелательный человек. Его выступление 7 мая в Московском доме ученых было одним из лучших по своему содержанию и форме подачи. Позднее на основе текста этого выступления Дмитрий Георгиевич подготовил статью, и мы ее опубликовали в книге материалов сессии.
Творческие связи с Д. Г. Жимериным нашего сектора, отдела истории Великой Отечественной войны, а с 1993 г. – Центра военной истории России Института истории СССР АН СССР (ныне – Института российской истории РАН) во второй половине 80-х – начале 90-х годов заметно окрепли. Он консультировал наших авторов при подготовке изданий о советском тыле 1941–1945 гг., выступал на встрече с сотрудниками нашего научного подразделения, а в мае 1990 г. вместе с Героем Советского Союза генералом армии М. М. Зайцевым – на расширенном заседании Ученого совета института, посвященном 45-й годовщине Победы советского народа в Великой Отечественной войне.
7 марта 1991 г. Дмитрий Григорьевич Жимерин снова приехал в институт, где между нами состоялась беседа. Почти полное ее содержание публикуется ниже. [395]
Г. А. Куманев: Дорогой Дмитрий Георгиевич! Как виднейший специалист и организатор советской энергетики, какую Вы могли бы дать общую оценку той созидательной работе по электрификации страны, которая была проведена у нас с течение двух довоенных десятилетий? С огорчением приходится сегодня констатировать, что наша молодежь, включая и значительную часть студенчества, имеет все же недостаточное, точнее – слабое представление о масштабах и размерах преобразований в этой области, осуществленных в СССР в те очень трудные и относительно мирные годы.
Известно, что к началу 20-х гг. Советская Россия представляла собой государство, получившее от царизма и Временного правительства жалкое, если можно так выразиться, «электроэнергетическое наследие», которое к тому же было буквально «добито» в ходе Первой мировой и Гражданской войн. Посетивший страну в октябре 1920 г. английский писатель-фантаст Герберт Уэллс встречался с В. И. Лениным и не поверил в дерзновенные планы по возрождению и развитию электрификации, о которых поведал ему глава Советского правительства. Вернувшись в Англию, Уэллс вскоре выпустил в свет небольшую книгу под красноречивым названием «Россия во мгле». В ней он назвал Ленина не только «изумительным человеком», но и «кремлевским мечтателем», который «впал в утопию, утопию электрификации». По убеждению писателя, осуществление проектов электрификации в России, огромной стране, не имеющей технически образованных людей и населенной неграмотными крестьянами, «можно только с помощью сверхфантазии».
Д. Г. Жимерин: Уважаемый Георгий Александрович! То, что было сделано в Советском Союзе перед Великой Отечественной войной за невероятно короткие сроки по электрификации страны, действительно заслуживает и самой высокой оценки, и просто восхищения.
Хорошо понимая удивительную гибкость электроэнергии, возможность концентрации ее производства на крупных электростанциях, а также неограниченную делимость в потреблении, Ленин увидел в электрификации единственный путь организации производства на новой технической основе. Он пришел к правильному выводу, что создавать современные высокопроизводительные машины и агрегаты, обеспечивавшие максимальную механизацию труда, могла только электрическая энергия. [396]
Согласно одобренному в декабре 1920 г. VIII Всероссийским съездом Советов плану ГОЭЛРО было намечено в течение 10–15 лет построить в стране 29 тепловых и гидравлических станций общей мощностью 1500 тыс. квт.
Вопреки не только «предсказаниям» разного рода оракулов, но и вооруженному противодействию внутренней и внешней контрреволюции, блокаде и т. п. этот ленинский план был воплощен в жизнь за 10 лет. Еще при жизни Ленина в 1920–1921 гг. удалось ввести в эксплуатацию электростанции общей мощностью 12 тыс. квт.
По этому поводу Ленин заметил: «12 тысяч киловатт – очень скромное начало. Быть может, иностранец, знакомый с американской, германской или шведской электрификацией, над этим посмеется. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним».
Вы упомянули о приезде к нам и встрече с Лениным знаменитого английского писателя Уэллса, который скептически отнесся к плану ГОЭЛРО.
В 1934 г. он снова побывал в Москве и состоялась его беседа со Сталиным. Былой скепсис Уэллса развеялся от увиденного в СССР, и он отметил поразительные достижения советского народа в области электрификации и в целом социалистического строительства.
В последующие годы процесс электрификации Советского государства осуществлялся еще более быстрыми темпами. В 1940 г. суммарная мощность советских электростанций превысила 11 млн. квт, что в 7 раз оказалось больше мощности, предусмотренной в плане ГОЭЛРО!
И ведь все это появилось в нашей стране не по «щучьему веленью», а благодаря напряженному творческому труду нашего народа, ведомого ленинской партией. И если в 1913 г., т. е. накануне Первой мировой войны, царская Россия по производству электроэнергии отставала от всех промышленно развитых стран Европы, то в 1940 г. Советский Союз по этому показателю вышел на третье место в мире, опередив такие индустриально развитые страны, как Англия, Франция, Италия и Швеция.
При этом следует иметь в виду, что выполнение плана ГОЭЛРО и последующее развитие отечественной энергетики велось у нас преимущественно за счет собственных средств, т. е. фактически без привлечения иностранного капитала. А ведь первоначально предполагалось для претворения в жизнь того, что было намечено на VIII съезде Советов, использовать 6 млрд. рублей золотом, которые мы надеялись получить в порядке зарубежного кредита и прибыли от концессий.
Хочу еще добавить, что в довоенные годы в широких масштабах развернулась электрификация промышленности, транспорта, а также многих колхозов и совхозов. В различных регионах Советского Союза были созданы такие энергетические системы как Донбасская, Днепровская, Сталинградская, Харьковская, Новосибирская, Горьковская, Ярославская, Ивановская... [397]
Некоторые энергосистемы в центре и на юге страны накануне Великой Отечественной войны были объединены между собой. Вступила, например, в строй линия напряжением 220 кв, которая соединила Донбасскую и Днепровскую энергосистемы. Связующим звеном между этим и энергосистемами стала построенная перед войной Кураховская теплоэлектростанция.
Вот очень кратко о том, каких значительных результатов в области энергетики мы добились в мирный период, предшествовавший фашистской агрессии.
Г. А. Куманев: Как изменилось общее направление деятельности советских энергетиков с самого начала Великой Отечественной войны? Что потребовалось решать в первую очередь, какие новые неотложные задачи продиктовала начавшаяся война?
Д. Г. Жимерин: С самого начала фашистской агрессии против Советского Союза перед всей нашей промышленностью, в том числе энергетикой, встал целый комплекс чрезвычайно важных и сложных задач. Советские энергетики должны были продумать и осуществить ряд действенных мер по мобилизации всех ресурсов электрических станций, подстанций и электрических сетей с тем, чтобы обеспечить бесперебойное снабжение потребителей и, в первую очередь, оборонной индустрии электрической и тепловой энергией.
Причем требовалось обеспечить устойчивость работы электростанций и энергосистем в обстановке массированных ударов вражеской авиации.
В целях защиты электростанций и узловых подстанций от воздушных налетов было проведено существенное усиление служб ПВО и МПВО, камуфлирование энергетических объектов, срезка высоких дымовых труб, затемнение и прикрытие наиболее уязвимых частей агрегатов или зданий. Одновременно создавались более безопасные и надежные условия работы эксплуатационного персонала в виде укрытий, убежищ, запаса аварийных и противопожарных материалов, материалов первой медицинской помощи и т. п. Наряду с этим разрабатывались схемы резервного питания электроэнергией, проводилось энергоснабжение независимых генерирующих источников, прокладывались и дополнительные цепи питания.
Активная защита энергетических объектов отбила охоту у немецких летчиков к легким победам. Характер воздушных нападений быстро изменился. Дневные налеты «люфтваффе», как правило, прекратились и производились только в ночное время. Но и ночные налеты вражеской авиации в связи с большой плотностью заградительного огня зенитных батарей в сочетании с перехватом германских бомбардировщиков не принесли противнику желаемых результатов. Посудите сами: за время боевых действий в первые недели войны было повреждено, но не выведено из строя только несколько крупных электростанций и подстанций. [398]
Однако вскоре все это отодвинулось на второй план, потому что из-за неблагоприятного развития событий на фронте возникла реальная угроза захвата врагом наших электростанций на юге и в центральных районах страны. Особенно тяжелое положение сложилось на Украине.
Перед энергетиками во весь рост встала неотложная задача – срочно осуществить демонтаж и вывоз из угрожаемых районов в тыл оборудования многих объектов энергетики, включая крупные электростанции западноевропейской части СССР. Предстояло выполнить под огнем наступающих немецко-фашистских армий огромный объем работ.
Г. А. Куманев: В историографии Великой Отечественной войны поистине героическая эпопея перебазирования производительных сил страны в 1941–1942 гг. до сих пор не нашла достойного отражения. Хотя имеется большая серия научных статей, воспоминаний, глав и разделов в сводных трудах, крупные специальные исследования в военно-исторической литературе, непосредственно посвященные этой теме, отсутствуют.
Мало известно массовому читателю, как, например, проходил процесс спасения от угрозы захвата противником наших энергетических мощностей. Поэтому не сможете ли Вы, Дмитрий Георгиевич, дать общую картину перемещения в тыловые районе страны различных объектов нашей энергетики?
Д. Г. Жимерин: Вы правы, Георгий Александрович: хотя эвакуация, проведенная в СССР в 1941–1942 гг., была беспримерной в истории, эта интересная многогранная тема не раскрыта должным образом в нашей научной литературе. Очень кратко, в частности, освещена история вывоза и размещения в тылу оборудования, материалов и квалифицированных кадров предприятий советской энергетики.
В связи с тяжелым положением, сложившимся в ходе военных действий на территории Украинской ССР, в начале августа 1941 г. на меня, как на первого заместителя наркома электростанций СССР, была возложена ответственность за демонтаж и переброску энергетического оборудования из южных районов на Урал, в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию. Требовалось эти эвакогрузы в кратчайшие сроки ввести в действие на новых местах.
Процесс перебазирования оборудования электростанций и подстанций осуществлялся в два этапа, которые целиком зависели от хода военных действий.
На первом этапе производился полный демонтаж основного и вспомогательного энергооборудования и отправка его на Восток в комплектном виде. Это облегчало по прибытии грузов в пункты назначения их последующий монтаж и ввод в эксплуатацию. [399]
На втором этапе в связи с неуклонно ухудшающейся обстановкой поспешно демонтировались главные агрегаты электростанций – турбины, генераторы, трансформаторы и различное вспомогательное оборудование – моторы, приборы, вентиляторы, дымососы и др.
Первым моим объектом, подлежащим эвакуации, явилась Днепродзержинская ГРЭС. За короткий срок ее коллектив во главе с энергичным директором Иваном Хивренко сумел демонтировать генераторы, турбины, трансформаторы, приборы, кабели... Но полный демонтаж котлов осуществить из-за краткости времени было уже невозможно: наступавший противник находился совсем близко. Со всей остротой встал вопрос: что делать со зданиями? Нужно ли их подрывать? Решили отказаться от этого, будучи уверенными, что скоро вернемся.
Наши надежды на быстрое изгнание оккупантов, к сожалению, не оправдались. Хуже того, реальная угроза нависла над гордостью отечественной энергетики – крупнейшей в стране Днепровской ГЭС. Получив приказ – приступить к ее демонтажу, я немедленно отправился в Запорожье. По дороге чуть было не попал в лапы немецкого парашютного десанта. Но помогли наши посты, которые заблаговременно расставил директор местных электросетей Григорий Малкин. Мне был указан менее рискованный и более безопасный путь.
Общее руководство всеми эвакуационными мероприятиями в запорожской зоне осуществлял председатель СНК Украины Леонид Корниец. Самоотверженно в полуокружении, буквально под огнем врага трудился весь коллектив Днепрогэса, возглавляемый управляющим Днепровской энергосистемы Дмитрием Гуменюком и главным инженером Львом Тополянским... Так как у плотины имелось два перехода, по которым свободно могли проходить танки, орудия и другая военная техника, все мы пришли к выводу, что эту часть плотины придется взорвать. Такая операция была проведена после того, как по плотине прошли последние отступавшие части Красной Армии.
Поздно ночью с левого берега Днепра мы с группой товарищей пошли на плотину. Перед нами предстала печальная, просто драматическая картина. Проезжая часть ГЭС тряслась, как в лихорадке: мощный поток воды с оглушающим ревом рвался через образованную в результате взрыва большую брешь. Всех нас обволакивал густой туман из мелких брызг. С болью в сердце смотрели мы на изуродованное тело плотины, внутри которой – в машинном зале – бушевало багровое пламя пожара... Определенной отрадой было сознание того, что наиболее ценные детали трех гидротурбин все же удалось эвакуировать в тыл, хотя демонтаж и вывоз всего тяжелого оборудования как Днепровской ГЭС, так и Зуевской ГРЭС, ТЭЦ Запорожстали, Кураховской ГРЭС и других мощных энергетических предприятий оказался практически невозможным. [400] Так, был оставлен на месте турбогенератор 100 тыс. квт Зуевской ГРЭС, все девять гидрогенераторов Днепрогэса, ряд турбин мощностью по 50 тыс. квт.
Но в целом в этих тяжелейших условиях энергетики очень много сделали по спасению энергетического оборудования, сыгравшего чрезвычайно важную роль в развитии энергетики на Востоке страны. Приведу по памяти некоторые итоговые данные. В тыловые районы СССР были направлены персонал многих электростанций, турбоагрегаты мощностью 12,25 и 50 тыс. квт. Только на районных электростанциях в первые месяцы военных действий было демонтировано и перебазировано в глубь страны 82 паровые турбины, 14 мелких гидротурбин, 108 паровых котлов и более 380 трансформаторов. Помимо этого в широких размерах удалось вывезти электромоторы, паровую и водную арматуру, задвижки, часть приборов управления и защиты, а также, провода и кабели.
Всего с одних крупных районных электростанций энергетики и работники транспорта отправили в тыл около 11 тыс. вагонов в двухосном исчислении. Правда, необходимо указать и на то, что продолжавшееся ухудшение обстановки на фронте не позволило доставить к месту назначения часть уже демонтированного и погруженного оборудования в результате вражеских ударов по эшелонам и коммуникациям.
Г. А. Куманев: Насколько серьезными были эти потери и разрушения и как они сказались на работе отечественной энергетики в тот период?
Д. Г. Жимерин: Вследствие фашистского нашествия и временной потери обширных районов энергетическая база СССР в 1942–1944 гг. значительно сократилась. Ведь на захваченной гитлеровцами советской земле находились такие мощные энергетические системы, как Донбасская, Приднепровская, Киевская, Харьковская, Одесская, Ростовская, Белорусская, три энергосистемы Советской Прибалтики, а также часть Московской, Ленинградской, Карельской и некоторых других энергосистем.
Всего за указанные годы Советское государство потеряло по мощности электростанций около 5 млн. квт. Были выведены из строя или разрушены 61 электростанция и более 10 тыс. км высоковольтных линий электропередач. На оккупированной территории СССР немецко-фашистские захватчики подвергали промышленные объекты, включая и электростанции планомерному разграблению и разрушению. Специально созданные отряды немецких войск демонтировали и вывезли в Германию 1400 паровых и гидравлических турбин, такое же количество паровых котлов, 11300 различных генераторов, большое количество электромоторов, трансформаторов, силовых, контрольных и телефонных кабелей, приборов измерения и защиты.
Потери отечественной энергетики только во время первого года войны отбросили ее на многие годы назад, по мощности электростанций примерно к уровню 1935 г. [401]
Г. А. Куманев: Как же компенсировался или смягчался столь громадный ущерб, понесенный нашей энергетикой во время Великой Отечественной войны?
Д. Г. Жимерин: Потери части энергетических объектов восполнялись их всемерным наращиванием на Урале, в Сибири, Средней Азии, Казахстане, Закавказье и в Поволжье. Партия и правительство принимали необходимые меры по расширению заводов и фабрик, сооружению новых электростанций, подстанций и линий электропередач. Наш народ активно поддержал эти меры, хорошо понимая, к какому трагическому исходу неизбежно придет сражавшаяся страна, если разразится всеобщий и глубокий энергетический кризис. Суровые, а зачастую даже чрезвычайно суровые военные условия не только не сломили духа советских людей, но, наоборот, усилили в них патриотические чувства, стремление трудиться неутомимо и изобретательно, перекрывая все планы и нормы.
Это проявилось и при сооружении новых энергетических мощностей в восточных регионах страны. Особенно быстро осуществлялся их ввод в действие на Урале, который называли становым хребтом нашей обороны и главным военным арсеналом Советского государства. Уже в первые месяцы войны получили серьезную материальную и техническую помощь местные строительно-монтажные организации, которые приступили к расширению и ускорению работ на Челябинской, Закамской, Красногорской теплоэлектроцентралях, Среднеуральской, Кизеловской и других электростанциях. Наряду с этим на реках Урала были усилены работы по строительству мелких и средних по мощности гидроэлектростанций.
В результате – мощность Уральской энергосистемы к концу 1942 г. возросла на 40% по сравнению с июнем 1941 г., а к концу 1944 г. почти удвоилась.
Во время перебазирования промышленно-энергетического оборудования часть его терялась или портилась в пути. Поэтому на монтажных площадках была развернута кропотливая работа по восстановлению машин и механизмов, их доукомплектованию и форсированному монтажу. Особенно большие работа пришлось осуществлять по котлам и турбоагрегатам, поскольку котлы южных электростанций были приспособлены к сжиганию донецких углей и для установки их в восточных районах требовалось изменить конструкцию топки. Тем не менее монтажные организации хорошо преодолели эти сложности и успешно восстановили все оборудование.
Поскольку в глубоком тылу быстро развивалось промышленное производство и в первую очередь выпуск военной техники, потребность в электрической энергии резко возросла. Поэтому в 1941–1942 гг. было решено образовать энергетические системы в Омске, Томске, Красноярске и Барнауле. [402] Первым шагом в этом направлении явилось объединение изолированно действующих электростанций путем расширения работающих и строительства новых электростанций, подстанций и линий электропередач.
Всего, несмотря на все военные трудности, в течение 1941–1945 гг. образовались шесть новых энергосистем в Омске, Томске, Красноярске, Уфе, Барнауле и Чкалове (ныне Оренбург).
Удивительно быстро увеличилась мощность Кузбасской энергетической системы в результате расширения Кемеровской и Кузнецкой электростанций.
Находившийся в ее сфере Новосибирск превратился в крупный промышленный центр с большой потребностью в электро – и тепловой энергии. Для полного обеспечения ею предприятий и города была расширена Новосибирская ГРЭС, а в 1942 г. введена в действие Новосибирская ТЭЦ № 2.
Г. А. Куманев: Вы тогда уже работали наркомом электростанций СССР?
Д. Г. Жимерин: Да, я был назначен народным комиссаром электростанций СССР 20 января 1942 г. после внезапной кончины от инфаркта наркома Андрея Ивановича Леткова. Незадолго до моего назначения состоялась по вызову Сталина встреча с ним в его кремлевском кабинете. Она продолжалась 35–40 минут, в течение которых Сталин интересовался рядом специальных вопросов, включая и терминологию из области энергетики. (Позднее я смог убедиться, насколько прекрасной памятью обладал вождь, ибо на заседаниях, где обсуждались энергетические проблемы, он разбирался в них уже довольно свободно и в основном со знанием дела.)
На этой же встрече Сталин подробно расспрашивал меня о причинах тяжелого положения с энергоснабжением на Урале: почему столь опасно упала в этом регионе частота электротока{117}, «почему ее нельзя поднять» и как вообще преодолеть возникший там кризис?
Я доложил ему, что в данный момент исправить положение можно только временным снижением нагрузки на 10–15% без понижения объема производства В целях нормализации потребления энергии следует снизить нагрузку в утренние и вечерние часы. Предложение было принято, частоту электропотока удалось восстановить, и вскоре с новым ответственным поручением я выехал на Урал...
Значительный шаг вперед в развитии энергетической базы был сделан за годы войны в республиках Средней Азии. Ташкентская энергосистема была преобразована в Единую Среднеазиатскую энергосистему (Средазэнерго). Для покрытия потребности в электроэнергии в Узбекской ССР развернулось широкое строительство на оросительном канале Боз-Су, где за короткий срок удалось ввести в эксплуатацию шесть гидроэлектростанций. [403] Одновременно в республике вступили в строй Актенинская ГЭС, две Шариханских ГЭС (№ 6 и №7) и Саларская ГЭС.
Не могу не отметить и факт расширения действовавших и сооружения новых электростанций в Казахской ССР. Производство электроэнергии за время войны возросло здесь в 1,8 раза.
Прочную энергетическую базу в 1941–1945 гг. обрели и республики Советского Закавказья. Вот только несколько данных.
В Азербайджанской республике была значительно расширена за счет установления там мощных теплофикационных турбин крупная Сумгаитская ТЭЦ. Это позволило ликвидировать имевшийся дефицит в электроэнергии, а нефтяная и другие отрасли промышленности получили надежный источник энергоснабжения.
В Армянской ССР были продолжены начатые еще до войны строительные работы по возведению гидроэлектростанций Севано-Разданского каскада, а в 1943 г. развернулось сооружение головной Озерной ГЭС, призванной регулировать и использовать водные ресурсы озера Севан и обеспечивать работу местных ГЭС.
И в заключение моего ответа на данный вопрос хотел бы указать, что в эти же тяжелые военные годы в Грузии, чтобы обеспечить потребности в электроэнергии растущей промышленности по добыче марганцевой руды и по выплавке ферросплавов, сооружалась Храмская ГЭС (на р. Храми) и были заметно расширены почти все действующие гидроэлектростанции.
Г. А. Куманев: Какое место занимали в программе развития советской энергетики военных лет восстановительные работы?
Д. Г. Жимерин: Они занимали в ней очень важное место. Скорейшая ликвидация последствий фашистского нашествия на Советский Союз без них была бы немыслима, а поэтому органически связана с осуществлением широких восстановительных мероприятий, которые по мере изгнания оккупантов с нашей земли принимали все больший размах.
В области энергетики они начались в конце 1941 г., когда переход Красной Армии в контрнаступление под Москвой позволил энергетикам не только приостановить демонтаж оборудования в Московской энергосистеме, но и приступить к ее ускоренному возрождению. Первые шаги в этом направлении были предприняты в январе 1942 г. и на Волховской гидроэлектростанции, энергия которой по кабелю, проложенному по дну Ладожского озера, передавалась в осажденный Ленинград. Из эвакуации на ГЭС вернули два агрегата и в мае того же года их снова ввели в действие.
Почти одновременно были реэвакуированы к вновь вступили в строй гидротурбины и оборудование Нивской ГЭС № 2 Кольской энергосистемы. [404]
В 1942 г. удалось восстановить почти довоенный уровень мощности Каширской, Сталиногорской и Шатурской ГРЭС, а также Калининской электростанции.
Все это привело к тому, что к началу следующего года мощность электростанций, расположенных в Центральном районе СССР, достигла 93% довоенной.
В 1943 г. восстановительные работы по возрождению энергетики были перенесены на юг страны – в Сталинград, Ростов, на Северный Кавказ и Донбасс. Оборудование Сталинградской ГРЭС не демонтировалось, но сильно пострадало во время боевых действий. Уже в первой половине этого года восстановители вместе с коллективом ГРЭС ввели в эксплуатацию первый турбоагрегат, а в 1944 г. сумели полностью закончить здесь все восстановительные работы.
Столь же интенсивно шел процесс возрождения электрохозяйства на Северном Кавказе и прежде всего на Баксанской и Гизельдонской гидроэлектростанциях, которые, несмотря на серьезные разрушения, удалось ввести в строй действующих уже во второй половине 1943 г.
Примерно в этот же рекордный срок были восстановлены тепловые электростанции в Грозном, Майкопе, Кисловодске и других наших южных городах.
В 1943–1944 гг. один за другим вступали в строй возрожденные энергетические объекты и электросети в Ростовской, Донбасской, Харьковской, Киевской, Воронежской, Днепровской, Брянской, Одесской и ряде других энергетических систем.
В декабре 1944 г. Государственный Комитет Обороны вынес постановление о начале восстановления Днепровской ГЭС имени Ленина. Как и прежде, в довоенные годы, она стала всенародной стройкой. В возрождении Днепрогэса участвовало 120 промышленных предприятий из 53 городов страны. 25 тыс. молодых рабочих и колхозников поднимали из руин крупнейший по тому времени энергогигант. Менее чем через два года после разгрома гитлеровской Германии Днепровская ГЭС имени Ленина вновь дала промышленный ток.
Уже к концу войны советский народ сумел ввести в действие 20% потерянных за время борьбы с фашизмом энергетических мощностей. Это была наша крупная победа на трудовом фронте.
В целом война, как это не покажется парадоксальным, дала большой импульс развитию электростанций в тех районах, в которых еще не было разветвленных электросетей. Были электростанции, которые снабжали, к примеру, г. Барнаул, а вся округа этого не имела. А в военное время, когда один за другим в строй вступали новые предприятия, за ними сразу же тянулись линии электропередачи.
Завершая мой ответ на Ваш вопрос, считаю уместным привести одну выдержку из газеты «Правда» за 23 августа 1944 г. [405] Когда-то, давно-давно, я переписал интересное и довольно точное высказывание в свою записную книжку.
«В мировой практике, – подчеркивала передовая «Правды», – не было государства, которое могло бы сочетать ведение войны с осуществлением грандиозного плана строительства, быстрейшего восстановления разоренных врагом районов. Только могучее Советское государство с волевым, неутомимым, закаленным народом смогло приступить к ликвидации последствий войны в военное же время».
Г. А. Куманев: Да, точные и обоснованные слова. Вы правильно заметили, дорогой Дмитрий Георгиевич, что впечатляющие итоги энергетического развития страны в экстремальных условиях военного времени – это не результат какого-то «щучьего веленья», действий каких-то потусторонних сил. Да и одного высокого морального духа советских людей при всей его значимости, конечно, тоже было бы недостаточно для успешного решения таких грандиозных задач. Какие Вы можете назвать еще, хотя бы несколько факторов, которые способствовали поступательному росту нашей энергетики, несмотря на тяжелейшую военную обстановку, громадные потери и разрушения?
Д. Г. Жимерин: Я только обозначу ряд из них. Это – несомненная мобильность, живучесть, огромные потенциальные возможности социалистической экономики, которые она убедительно продемонстрировала во время войны. Это и столь же несомненные преимущества плановой системы нашего народного хозяйства.
Сейчас мы слышим, видим и читаем в средствах массовой информации все более крепнущие «голоса» сильно «поумневших» представителей «нового мышления», которые без всякого разбора предают анафеме все наше прошлое, яростно критикуют все и вся. Достается и нашей экономике, которую, оказывается, «не так строили» и «не то получили».
Но война как раз и явилась самым строгим экзаменатором правильности избранного народом пути по революционному переустройству и обновлению общества. И я глубоко убежден – без нашего планового народного хозяйства мы вооруженное противоборство с фашизмом просто в чистую бы проиграли.
Достаточно вспомнить то исключительно тяжелое, я бы сказал, отчаянное положение, в котором по известным причинам оказалась советская экономика к декабрю 1941 г. Катастрофическое падение производства... Остановились сотни и тысячи заводов и фабрики, многие из которых еще находились в процессе перебазирования... Враг захватил обширную территорию с жизненно важными промышленно-экономическимии центрами страны и оказался у ворот Москвы и Ленинграда... Казалось, выстоять и переломить ход борьбы просто невозможно.
Но вот с переходом Красной Армии в контрнаступление под Москвой в конце 1941 – начале 1942 г. падение производства удалось остановить, положение стабилизировать и в целом начался его постепенный подъем, который ознаменовался существенным ростом выпуска военной продукции. [406]
Откуда же взялись у государства средства, чтобы финансировать производство боевой техники и вооружения, регулярно выплачивать труженикам тыла заработную плату, строить новые и возрождать разрушенные предприятия, в том числе и энергетические объекты?
Уже в 1943 г. мы имели бездефицитный бюджет, а в следующем году получили и весомую прибыль, достигнув по этому показателю уровня 1940 г. И это в условиях такой страшной, кровопролитной и разрушительной войны!
Успешному возрождению и развитию энергетических предприятий страны во многом способствовали и скоростные методы строительства. Для обеспечения форсированного ввода в эксплуатацию нового и восстановленного оборудования осуществлялся ряд важных мероприятий.
На строительно-восстановительных работах был повсеместно внедрен так называемый совмещенный метод, когда монтаж оборудования начинался по мере готовности не всей строительной части, а отдельных зон, что дало большой выигрыш во времени.
Кроме того, монтаж оборудования стали производить блочным методом, перейдя к блочному изготовлению арматурных каркасов фундаментов турбин.
Далее. На монтажных работах начали повсеместно применять малую механизацию в подъемных средствах. В сочетании с блочной сборкой оборудования это дало поразительный эффект.
Была, наконец, пересмотрена вся технология проектирования как по объему, так и по срокам составления и ее утверждения.
В итоге проведения всех мероприятий время, необходимое на монтаж оборудования и ввод его в действие, сократилось в 2–3 раза и особенно при сооружении тепловых электростанций. А я, кстати, напомню, что из общей потерянной за время войны мощности электростанций на долю тепловых электростанций приходилось 80%.
Существенную поддержку развитию энергоснабжения в 1941–1945 гг. оказала мобилизация внутренних резервов. В ремонтных мастерских энергосистем значительно расширилось изготовление запасных частей, инструмента и более сложного оборудования.
Помимо уже отмеченных мною новшеств на предприятиях энергетики зародилось и было внедрено в производство немало других оригинальных по замыслу, смелых технических мероприятий, которые обеспечивали повышение надежности и мощности энергосистем.
Например, нашло широкое применение предложение о замене зубчатой передачи в системе регулирования паровых турбин на гидродинамическую, более надежную и не требующую дефицитной бронзы. [407]
Наши рационализаторы и изобретатели разработали новый способ сепарирования пара в паровых котлах (так называемый ступенчатый), который позволил увеличивать нагрузку котла, не опасаясь заноса воды на лопатки турбин.
На электростанциях СССР были повсеместно проведены большие реконструктивные работы. В котельных цехах осуществлялась реконструкция поверхностей нагрева, топочных камер, тягодутьевых устройств, углеразмольных мельниц и т. п. В первую очередь внимание было обращено на повышение КПД котельных установок, сокращение износа, механического и химического недожога топлива. Меры по расширению и укреплению энергетической базы сопровождались интенсивной работой по увеличению производительности труда, всемерной экономии топлива и электроэнергии. В военные годы впервые был применен метод ремонта линий электропередач под напряжением, без отключения потребителей.
Следует при этом иметь в виду, что в ходе восстановительного процесса советская энергетика не воссоздавалась по довоенному образу и подобию. Используя накопленный опыт и новейшие достижения инженерно-рационализаторской мысли, наши энергетики проводили реконструкцию энергетических объектов и модернизацию устаревшего оборудования.
Одни только приведенные Вам примеры, конечно далеко, не охватывают всего того, что позволяло успешно решать сложнейшие энергетические проблемы того времени. Но они дают, как мне кажется, определенное представление о большом и самоотверженном труде наших патриотов-энергетиков в экстремальной военной обстановке. Предельным напряжением физических и духовных сил они добивались невозможного по меркам мирного времени.
Г. А. Куманев: Вы очень хорошо сказали о людях, которые обеспечивали развитие советской энергетики в военные годы. Меня интересует: какой процент составляли тогда на строительстве энергетических мощностей заключенные, так называемый спецконтингент?
Д. Г. Жимерин: Никакого процента. Мы строили все своими силами, без использования их труда.
Г. А. Куманев: Но как-то, может быть, использовались заключенные?
Д. Г. Жимерин: Абсолютно нет.
Г. А. Куманев: Как известно, в течение первых шести месяцев войны СССР потерял около половины своей энергетической мощности. Когда же нам удалось восстановить довоенный уровень?
Д. Г. Жимерин: К началу 1945 г., когда война приближалась к ее победному завершению, довоенная энергетическая мощность была уже почти восстановлена. В течение этого года мощность электростанций СССР достигла 11124 тыс. квт, всего на 69 тыс. меньше, чем она была в 1940 г. Выработка электроэнергии в 1945 г. всеми советскими электростанциями составила 43,25 млрд. квт-ч или только на 5 млрд. квт-ч меньше выработки 1940 г. [408] В следующем, 1946 г. по данному показателю уровень 1940 г. был превышен на 262 тыс. квт-ч.
Это означало, что по установленной мощности и выработке электроэнергии на электростанциях Советский Союз вышел на первое место в Европе и на второе – в мире.
Г. А. Куманев: Какова Ваша общая оценка высшего советского руководства военных лет и не можете ли Вы, как бывший нарком, дать краткую характеристику некоторым деятелям из ближайшего сталинского окружения?
Ведь сейчас, в условиях развития гласности, о них появилась масса публикаций, преимущественно весьма негативного характера. У читателей, в первую очередь молодых, создается представление, что зловещей политической фигурой был не только Сталин, но таковыми являлись и те, кто его окружал. Причем, как и вождь, они также были бездарными, малообразованными, серыми, тупыми, глупыми и т. п.
Д. Г. Жимерин: Считаю, что подобные утверждения в сущности своей безнравственны. И их можно объяснить только тем, что авторы таких заявлений, находясь в состоянии какой-то эйфории, стремясь перед кем-то выслужиться и обозначить свое «я», потеряли чувство меры, чувство самоконтроля, порядочности, объективности и готовы оплевать и очернить все и вся под флагом «альтернативного мнения» или «поисков истины».
Если говорить об окружении Сталина, то мы с вами должны не в последнюю очередь говорить о результатах руководящей деятельности и этих лиц: об огромных свершениях, происшедших в нашей стране, ставшей второй супердержавой в мире, о прогрессе нашей экономики, о выдающихся достижениях советской науки, о развитии отечественной культуры, народного образования, здравоохранения, о достижениях в социальной области и т. д., и т. п. А почему?
А потому, что всего этого при безграмотных, серых и тупых злодеях-руководителях, в том числе высшего звена, наш народ никогда бы не достиг и не добился.
Возьмем в качестве примера нашу энергетику, итоги развития которой впечатляют. Мы производим турбогенераторы мощностью 800 и даже более миллиона киловатт. Выше миллиона киловатт ни одна страна генераторов не имеет. Трактора Минского тракторного завода охотно покупаются фермерами Канады. Все это само собою у нас появилось? Или все-таки какое-то касательство к таким достижениям имеет не только народ, но и его руководство как часть народа?
Разумеется, я не склонен все видеть у нас только в розовом виде, а всех руководителей недавнего прошлого оценивать только в позитивном плане. Недостатков у нас еще немало во всех областях производства, в повседневной жизни было и есть. Надо их вскрывать и исправлять, как учил Ленин. [409]
Мы еще отстаем в сравнении с передовыми странами мира, с США по ряду важных показателей. Уступаем и по внешнему качеству некоторых видов продукции. Если бы у нас производство крупных турбогенераторов или газовых турбин было бы в избытке, мы бы могли их экспортировать наравне с другими странами. Нас часто за горло держит дефицит, не позволяя перейти от производства одного вида продукции к другому. У нас нет резерва мощностей. Все эти тонкости необходимо всегда спокойно и взвешенно учитывать.
Возвращаюсь непосредственно к Вашему вопросу. Вот сейчас публикуются статьи, книги, ведутся передачи по телевидению и радио о нашей борьбе с фашистским блоком. Приближается 50-летие со дня начала гитлеровской операции «Барбаросса», т. е. вероломного нападения вермахта и его союзников на СССР.
Зададим себе вопрос: можно ли было в такой кровопролитной войне победить такого мощного противника, лучшую армию капиталистического мира, имея в Кремле серых, тупых злодеев-руководителей во главе с «бездарным злодеем № 1», к тому же якобы «параноиком»? Безусловно, нет!
Некоторые «умники» сейчас говорят и пишут: «Это победил народ». А заодно твердят: «Красная Армия воевать не умела, Сталин и наши полководцы были недоумками, воевали исключительно одной «большой кровью». При этом смакуются и наши неудачи, поражения 1941–1942 гг. по вине, мол, того «совершенно бездарного руководства». Как же, повторяю, в таком случае нам удалось разгромить отборные армии фашистского блока, имея подобных руководителей, включая военачальников и Верховного Главнокомандующего? На это ответ не дают. Как будто победа пришла сама собой.
Значит, в одном случае народ терпел неудачи и поражения из-за ошибок «плохого руководства», а в другом – победил без руководства. И ведь такие глупости и просто злостную клевету сейчас охотно печатают и пропагандируют по радио и телевидению. На кого и с какой целью все это рассчитано, не так уж трудно догадаться.
Вот в «Литературной газете» Дмитрий Волкогонов опубликовал большую статью. В начале ее автор утверждал, что Гитлер в 1941 г. обвел вокруг пальца Сталина.
А чем эта статься заканчивается? В 1945 г. Гитлер пустил себе пулю в лоб. Я тогда написал в «Литгазету» для Волкогонова: «Значит, Гитлер обманул Сталина для того, чтобы почти через 4 года пустить себе пулю в лоб».
Правда, какие-то проблески более трезвого подхода у Волкогонова изредка проявляются, когда он, например, пишет о необычайной работоспособности Сталина – по 17 часов в сутки! В какой-то степени генерал-философ что-то признает, что все-таки Сталин что-то делал, а не только «занимался расстрелами». [410]
Теперь коротко о тех из окружения Сталина, с кем мне многократно доводилось встречаться, беседовать, получать различные задания и т. п.
Молотов. У меня сложилось мнение, что человек он был несколько тяжеловесный. Но тем не менее эта тяжеловесность связана с прочностью мышления. Однажды, находясь на Урале, я получил задание подготовить проект одного постановления ГКО. Я был тогда еще человек недостаточно обстрелянный, не усвоил уроки наркома по строительству Семена Захаровича Гинзбурга. (Он в этом отношении мог служить образцом.) Я составил проект постановления. Всего там было полно. Возвращаюсь в Москву, прихожу к Молотову.
Он прочитал проект этого документа. И потом стал меня издевательски ругать. Говорит: «Вот ты пишешь – дать тебе металл, строительные материалы, дать того, другого. Но ты не пишешь – дать своим рабочим телогрейки, валенки, теплые рукавицы. Не пишешь о выдаче спирта, о том, как решить проблему питания, жилья. Ты что думаешь, у тебя там люди будут трудиться разутыми, раздетыми в суровых зимних условиях? Монтажники, между прочим, должны получить по 100 г водки...»
На мой взгляд, это все мог заметить отнюдь не тупой человек. Хочу еще раз подчеркнуть, что в своих устремлениях Молотов был человек каменный, сдвинуть его в сторону было невозможно или очень трудно.
Маленков. Несомненно, одаренный человек. Несмотря на его тучность, был энергичный и взрывной. Понимал все с полуслова и работал буквально за двоих. Много раз, особенно когда я находился в непосредственном подчинении Маленкова) мне приходилось наблюдать за его реакцией, быстрой и в основном правильной. Думаю, что Сталин держал его на таком высоком посту не случайно и не зря. Он знал, что если он Маленкову что-то поручает, то тот обязательно это выполнит.
Приведу один небольшой, но характерный пример. Сталиногорская станция. Работала на подмосковном угле. Ночью мне звонят и говорят, что станция накануне остановки, потому что запасов угля нет. Железнодорожники эшелоны угля, который шел на Сталиногорскую станцию, бросили на пути, отцепили паровоз. Через 3–4 часа станция должна остановиться.
Я вижу, что мне уже не удастся сдвинуть этот поезд, тем более что паровоз уже отцепили. В отчаянии звоню Маленкову. (Напомню, что было ночью.) Говорю ему, что вот такое создалось положение.
Маленков слегка меня обругал (я говорю «слегка», потому что это был человек исключительно вежливый, тактичный) и, естественно, тут же принял меры, этот эшелон угля был доставлен вовремя, и станцию не отключили.
Таких примеров было очень много. Это был динамичный, и, я бы сказал, доброжелательный человек. [411]
Каганович. Очень шумливый деятель, трибун. Но тем не менее следует иметь в виду: метро в Москве построили главным образом из-за настойчивости и оперативности Кагановича.
А так он ведь без образования, никакого образования у него не было. Но Каганович отличался большой любознательностью. Я, кстати, учился вместе с его племянником от старшего брата. И вот этот племянник Лазаря Моисеевича мне рассказал такую историю. Как-то его дядя увидел у племянника логарифмическую линейку. Спрашивает: «Что это такое?» Когда ему пояснили, что не нужно на бумаге считать, а можно на линейке тут же получить точный ответ, Каганович буквально вцепился в это дело. Несмотря на свою загруженность, Лазарь Моисеевич стал просить племянника, чтобы тот его обучил, как логарифмической линейкой пользоваться. Итак, повторяю, Каганович не имел образования. Он политик, это его, так сказать, хобби. По своей натуре он взрывной, очень горячий, и делал немало ошибок. Причастен был и к репрессиям. Но в то же время этот человек был очень мобильный, и я должен сказать, что он сделал и немало хорошего.
Когда Каганович был во главе Госснаба, от него зависело все или почти все: и валенки, и ватники, и инструмент, и топливо, и энергия и т. д. В ту пору я с Кагановичем, образно говоря, поступал так: «наступал» ему на ногу и не отпускал до тех пор, пока он не принимал положительного решения. Т. е. брал его измором.
Берия. Я был продолжительное время после Маленкова в подчинении у Берии. Нужно сказать, что каждый из них при первой беседе со мной заявил, правда, по-разному: «Ты отвечаешь за энергетику, отвечаешь головой. Ни на кого не ссылайся, а приучись за все отвечать. Тебе нужна помощь, своевременно обращайся». Маленков это сказал очень вежливо, очень мягко, я бы сказал, приятно.
Берия ту же мысль выразил по-другому: «Ты (мать твою и т. д.) думаешь, что ты теперь нарком? Ты сегодня нарком, а завтра тебя ногами вперед на кладбище». (Вот такое «ободряющее» вступление.) А потом он примерно сказал то, что и Маленков. Берия заявил: «Я (т. е. Берия) ничего не понимаю в энергетике, ты несешь полную ответственность, ты принимаешь решения и будешь отвечать за них соответственно. Ты это учти».
Но я должен заметить, что с точки зрения авторитета во всякого рода учреждениях и тот, и другой имели, я бы сказал, очень высокий рейтинг, перемешанный, правда, со страхом. И скажу откровенно – я этим пользовался. Когда я говорил, что выполняю поручение Берии, то все это принимали во внимание и мои просьбы выполняли. Потому что знали – это не моя прихоть, а тех, кто стоит за мной.
Поэтому, если говорить о сути, технике дела, то и Маленков и Берия, действительно в этой технике, электроэнергетике практически мало что понимали. [412] Но они, я считаю, исходили из правильного принципа: или держи человека, если ты ему доверяешь, или, если ты ему не доверяешь, и он не соответствует своему назначению, сними его. Я думаю, что в этом отношении их тактика была абсолютно правильная.
Вот, например, приношу я проект постановления Лаврентию Берии. Он тут же спрашивает:
– Ты читал его?
– Читал.
– Расписался?
– Расписался.
– Где расписался?
– На последнем листе.
– Нет, ты на первом распишись, чтобы товарищ Сталин видел. (Берия уже не интересовался – что ты написал, как ты написал.)
– Ты со всеми согласовал?
Я говорю:
– Более или менее со всеми.
– А разногласия остались?
– Остались.
– Большие?
– Небольшие. Может быть...
– Не может быть, – перебивает он меня. – Получит, прочитает и будет выполнять.
Видите, и это все исполнялось. И вот эту часть я бы хотел подчеркнуть. Сейчас выходит тот или иной, пусть очень важный Указ Президента СССР, а как он выполняется! Как тормозится! А возможно было такое отношение или даже намек на подобное отношение тогда, при Сталине, тем более в условиях войны? Конечно, нет. Если выходит решение, оно должно быть выполнено.
И еще одно было условие. Сталин об этом говорил, в том числе и мне говорил: «Если у тебя все так складывается, что ты видишь: выполнить никак не сможешь, – вовремя доложи об этом. А не тогда, когда уже срок выполнения подошел или подходит.»
Микоян. Очень умный армянин, очень порядочный, понимающий человек. Он был долгое время главой Внешторга, т. е. наркомом. Я у него (когда нужно было что-то получить по импорту: машины, краны и т. д.) часто бывал. И он решал вопросы оперативно и безотказно. И не только со мной. Всегда был внимательный, спокойный и выдержанный.
Калинин. Он был олицетворением крестьянской России. Очень добрый, благородный, простой и порядочный. Так же, как и Ворошилов.
Булганин. Фанфарон. Я не знаю, читали ли Вы воспоминания Галины Вишневской? Опубликованы они были в «Огоньке». Она описывает, как Булганин за ней ухаживал. Причем ухаживал довольно настойчиво. [413] Он вызывал к себе ее мужа и говорил ему: «Как ты можешь, такой плюгавый, соответствовать такой красивой женщине?» В общем, гнул свою линию.
Вознесенский. Человек он был сложный, умный, систематизированный. Я наблюдал всегда за его действиями, поведением, особенно на заседаниях Политбюро или правительства.
Чем Вознесенский «забивал» всех остальных? Единственной книжицей, которая всегда была у него в кармане. Небольшая такая книжечка. Какой бы вопрос Сталин не задал, Вознесенский, взяв свою книжицу, давал четкий и ясный ответ.
Никто, ни Маленков, ни Каганович, ни Берия, ни Молотов этого не имели. И он перед Сталиным, который не терпел словоблудия, пустословия, выглядел хорошо и своей аккуратностью, конечно, повышал собственный рейтинг (как сейчас говорят). И с этой точки зрения Вознесенский, по моему мнению, сам являлся системой, именно продуманной системой. Словом, это был человек очень способный, пожалуй, даже незаурядный.
Но наряду с этим у Вознесенского постепенно, в связи с тем, что Сталин ему как молодому и как человеку, который все знает, отдавал предпочтение, закружилась голова. Я думаю, что его гибель (не понимаю, как Сталин мог пойти на это) тоже в какой-то степени определялась его амбициозностью.
Я присутствовал на многих заседаниях правительства, Политбюро ЦК, ГКО и видел, что Вознесенский теряет самообладание, какую-то выдержку. Он твердо был убежден, что позиции его очень прочны, что при Сталине он недосягаем. Думаю, что в этом заключалась его роковая ошибка. И, возможно, Вознесенский с его (употреблю непарламентское выражение) сволочным характером, видимо, переоценил свое положение.
Хотя были случаи, когда он должен был бы сделать для себя некоторые выводы. Расскажу Вам о случае, который был у меня с ним. Я написал записку Сталину относительно того, что сооружение гидроэлектростанций нужно планировать не по пятилеткам, а на 15-летний срок. Доказывал всем, что гидроэлектростанции – сложные сооружения и их строительство никак не укладывается в 5-летний срок. А раз не укладывалось, раз срока пуска не было, то капиталовложения для этой цели в данной пятилетке отпускались в минимальном, урезанном объеме. А когда наступала следующая пятилетка, то этот малый объем не давал возможности пустить станцию в действие. И нужно сказать, что Сталин сразу понял это. Ведь и ленинский план ГОЭЛРО был рассчитан на 10–15 лет.
Обсуждается данный вопрос у Сталина. И вдруг на этом заседании выступает Вознесенский с разгромной речью, причем, я бы даже сказал, с подлой речью. Он не рассматривал этот вопрос по существу, не опровергал мои предложения, обоснования, выводы. Он построил свою речь по-другому. Что вот Жимерин ставит своей целью разломить, разрушить стройную систему сталинских пятилеток. [414] Предлагая сооружать электростанции в течение 15-летнего срока, он, мол, подрывает сталинские пятилетки. Такова была программная речь председателя Госплана СССР.
Объяснять Вам мое состояние, полагаю, нет необходимости. Ведь мне фактически были предъявлены политические обвинения с наличием таких формулировок, как «сознательный подрыв сталинских пятилеток», под них, мол, я вроде будто подкладываю бомбу. От всего этого, конечно, в восторг я не пришел.
С другой стороны, я понимал так: если промолчу или займу чисто оборонительную позицию, то, наверное, тогда результат для меня может оказаться весьма плачевным.
Поэтому я решил разговор перенести от чисто практических дел тоже своего рода в политику. Я выступил с очень резкой речью (а Сталин был здесь, молча слушал мой доклад, также молча и выступление Вознесенского) и с самого начала стал рубить с плеча. Я сказал, что товарищ Вознесенский не понимает особенности строительства гидроэлектростанций. Он, видимо, некомпетентный в этом деле человек. И вместо того чтобы разобраться, как ему положено в качестве председателя Госплана, Николай Алексеевич встал на путь чисто формального обвинения.
Тут уж я решил «или, или», вроде, как терять мне было нечего. И должен сказать, что Сталин, вероятно, все понял, потому что он не остановил Вознесенского, а потом не остановил и меня с моей резкой речью.
А когда окончилась эта перепалка, Сталин спокойно сказал буквально несколько слов. (И начал он не с критики ни меня, ни Вознесенского.) Вот, говорит, товарищ Жимерин внес предложение – 15 лет отвести на сооружение гидроэлектростанций. Я, думаю, он увлекается: 15 лет – это очень длительный срок строительства. Но, с другой стороны, товарищ Жимерин прав: за пять лет крупную гидроэлектростанцию соорудить невозможно. Вот 10 лет, это, наверное, наиболее подходящий срок.
И потом Сталин сказал следующее (что меня особенно поразила его логика). Откуда, говорит, родилась пятилетка? Она родилась как среднее. Для тяжелой промышленности, например, для металлургии, энергетики она мала. Там за 5 лет строить очень трудно. А для легкой промышленности пятилетка велика. Любое предприятие легкой промышленности мы можем и строим за 3 года. Поэтому и был выбран такой средний вариант – 5 лет.
Другими словами, Сталин сразу отвел политические обвинения относительно подрыва пятилеток. А в итоге заявил: наверное, все-таки нам нужно принять решение, чтобы строительство гидроэлектростанций планировать на 10 лет. И такое решение было принято.
Еще несколько слов о Вознесенском. Это был, повторяю, человек умный. Но спрашивается, если он умный, то должен понимать, что речь идет не о строительстве мелкого объекта. [415] Ведь ставится вопрос о сооружении мощных гидроэлектростанций. И почему он, член высшего партийного руководства, председатель Госплана СССР, заместитель главы правительства должен и здесь быть самым знающим, должен обязательно выступить и по морде дать нижестоящему? Непонятно. Во всяком случае для меня.
Итак, Вознесенский являлся сплавом очень знающего, систематизированного человека, безусловно, логически мыслящего. Он мог дать справку по многим вопросам, но имел вот такой склочный характер.
Г. А. Куманев. Как мне рассказывал Яков Ермолаевич Чадаев, Вознесенский был довольно грубым по отношению к подчиненным. По словам Чадаева, иной раз, когда у Вознесенского шли заседания, то стыдно было там находиться. Такие бранные, даже нецензурные слова он употреблял, унижая людей. А Семен Захарович Гинзбург, у которого мы спросили мнение о Вознесенском, сказал что тот был деспотом не только на работе, но и в семье.
Д. Г. Жимерин: Что касается семьи, я ничего не могу сказать, а что касается грубости Вознесенского на работе, то я могу это подтвердить. С подчиненными, включая наркомов, зачастую он был очень невыдержанным.
Вот, когда была критическая ситуация на Урале, когда мне звонили фактически все наркомы, позвонил и Вознесенский, председатель Госплана СССР и заместитель главы правительства. В то время председатель Госплана – это царь и бог. По каким же вопросам он мне звонил и о чем же говорил? Он меня обзывал самыми последними словами, перемежая их такими ярлыками, как «недоносок», «безграмотный», «зеленый». Постепенно от этих эпитетов, от этой грубой брани я просто закалился. (Смех.) В первую очередь именно от Вознесенского.
Но поскольку в то время я не был еще в подчинении у Маленкова или у Берия, все эти грубости я терпеливо выслушивал. А фактически, конечно, Вознесенский, занимая столь высокие должности, должен был спросить: «Слушай. Ты находишься на Урале. Положение тяжелое. Чем тебе помочь?» Вместо этого вот такой стиль общения.
Г. А. Куманев: У меня последний вопрос: выдержала ли испытание в военной обстановке так называемая административно-командная система, как сейчас в средствах массовой информации, в официальных заявлениях предпочитают величать советский строй, советскую систему, Советскую власть?
Д. Г. Жимерин: Я не хамелеон, не перевертыш. Я, конечно, придерживался и буду придерживаться объективной позиции, объективных оценок. Тем более что, несмотря на всю приватизацию, несмотря на все выкрутасы, энергетика пока сохранилась. Сохранилось Министерство энергетики, и отмечено, что энергетика, связь, железные дороги не подлежат растаскиванию по «квартирам» и «углам». [416] Считаю, что такое решение – абсолютно правильное. Ведь то, что происходит, не укладывается в привычные рамки трезвого и дальновидного расчета. Даже Никита Хрущев не рискнул ликвидировать единую энергосистему, хотя ликвидировал министерство, но сохранил госкомитет. Энергетика неделима.
Выдержала ли в годы Великой Отечественной войны испытание, проверку на прочность наша советская система, или, как ее, кажется, первым окрестил Гавриил Попов, «административно-командная система»? Безусловно, выдержала. Об этом красноречиво говорит исход нашего противоборства с фашистским блоком.
Настоящим распоряжением СНК СССР обязал Наркомтанкопром обеспечить улучшение работы электростанции Сталинградского тракторного завода, доведя к 5 февраля нагрузку этой электростанции до 18 мгвт».{118}
Нарком электростанций Д. Жимерин
Нарком электростанций 27. 02. 42 г. Д. Жимерин
Установить на май 1942 г. лимит электроэнергии по системе Уралэнерго:
а) предприятия НКЧермета – 255 мгвт
б) предприятия НКЦветмета – 250 мгвт...»{120}
Председатель ГКО И. СТАЛИН
Разъясняю Вам, что при наличии лимитов, утвержденных ГКО, районные управления или местные партийные и советские организации не имеют право самовольно, без указания ГКО, изменить эти лимиты.
Ваши объяснения, вместо признания совершенной ошибки и обязательства не допускать ее в дальнейшем, преследуют цель замазать эту ошибку и найти оправдательные мотивы для Вашей недисциплинированности.
Примите меры к недопущению в будущем подобных действий. Предупреждаю, что за повторение недисциплинированности Вы будете наказаны».{121}
Нарком электростанций Д. Жимерин.
НКЭС Д. Жимерин, 3 августа 1944 г.