Бой в Яванском море
19 февраля 1942 японцы совершили опустошительный воздушный налет на Порт-Дарвин (северо-запад Австралии). Четыре волны, каждая по 27 бомбардировщиков, атаковали портовые сооружения, стоящие на якоре корабли и аэродром. В гавани были уничтожены сухой док и несколько кораблей. Одновременно на аэродроме были сожжены несколько «Летающих крепостей», захваченных врасплох. Таким образом была перерезана последняя линия снабжения Явы.
20 февраля японцы высадились в Голландском и Португальском Тиморе. Вражеские силы вышли к Индийскому океану в трех точках — на юге Суматры, Бали и Тиморе.
Командованию ABDA следовало решить — убрать ли крейсера и эсминцы Ударного соединения из окруженного островами Яванского моря, или корабли останутся там для атаки японских транспортов?
Японцы могли попытаться высадиться на Яве в любой момент. Поэтому адмиралы Хельферих (Голландия), Глассфорд (США) и Паллисер (Британия) решили выбрать второй вариант. [506] Присутствие Ударного соединения в Яванском море задержало бы продвижение японцев к Яве, последнему важному бастиону союзников в зоне ответственности ABDA. Так как главной задачей становился выигрыш времени, никакой другой способ действий был просто невозможен.
«Конечно, нас перемелют в фарш, но японцы за это дорого заплатят». Примерно так думали моряки союзников. Туземные экипажи голландских кораблей также оставались верны своей присяге. Ни один из них не попытался дезертировать, хотя им было бы очень легко поменять свою униформу на гражданскую одежду и не вернуться с берега. Они чувствовали, что даже под тяжелыми ударами превосходящих сил врага их место было под голландским флагом, который три последних века развивался здесь.
Надежда, что Ява может быть спасена от японской угрозы с северо-запада и северо-востока, была очень слабой. Но тут вмешались интересы большой стратегии, для которой защита последнего рубежа была просто мелочью. Если враг сумеет сломить сопротивление в Голландской Ост-Индии, он сможет обрушить всю свою мощь на Британскую Индию, Цейлон и Австралию. Оборона этих районов спешно укреплялась, но требовалось еще много времени. А каждый день задержки японцев в Голландской Ост-Индии увеличивал шанс, что враг будет остановлен на дальних подступах к Индии и Австралии.
Присутствие флота союзников в Яванском море могло удержать противника от использования крайне уязвимых войсковых транспортов. Японцы должны были помнить тяжелые потери, которые они понесли в проливах Макассар и Бадунг.
Серьезной неприятностью для союзников стало то, что в это время луна была почти полной (полнолуние должно было наступить 3 марта). Это давало японцам возможность совершать разведывательные полеты над Яванским морем даже ночью.
С другой стороны, стоял сезон дождей. Плотные облака и ливни могли позволить Ударному соединению уклониться от вражеских самолетов и нанести внезапный удар по транспортам японцев. [507]
Командование ABDA сосредоточило в Яванском море все корабли, какие смогло. Они были разделены на две эскадры. Чтобы отразить угрозу японских конвоев, сконцентрированных возле Банка, было создано Западное ударное соединение, базирующиеся в Таджунг-Приоке (Батавия). Оно состояло из крейсеров «Эксетер», «Данае», «Дрэгон» (британские), «Перт» и «Хобарт» (австралийские), а также 5 британских эсминцев — «Юпитер», «Энкаунтер», «Электра», «Скотт» и «Тенедос».
Восточным ударным соединением командовал контр-адмирала Доорман. Оно состояло из крейсеров «Де Рейтер» (флагман) и «Ява» (голландские), «Хьюстон» (американский), а также 8 эсминцев — «Витте де Витт», «Кортенар» и «Банкерт» (голландские), «Эдвардс», «Олден», «Форд», «Пол Джонс» и «Поуп» (американские), базирующихся в Сурабае.
Командование ABDA также сконцентрировало в Яванском море все имеющиеся в наличии субмарины — голландские, американские и британские. Предполагалось, что они смогут нанести серьезный урон японским эскадрам, двигающимся на юг. Перспективы для подводных сил союзников были не слишком радужными, так как противник вел усиленную воздушную разведку. Это вынуждало лодки в дневное время оставаться под водой. Действия собственной воздушной разведки союзников, в информации которой они так нуждались, были крайне ограничены японскими истребителями.
Однако командование ABDA все-таки надеялось, что сможет хоть немного усилить свою авиацию. Американский авиатранспорт «Лэнгли» спешил в Чилачап с несколькими истребителями на борту. Если удастся бросить их в бой вовремя...
Увы, истребители с «Лэнгли» так и не достигли Явы. 27 февраля американский корабль был потоплен японскими бомбами немного южнее Чилачапа{31}.
27 февраля генерал Уэйвелл сдал пост верховного командующего силами союзников, чтобы заняться организацией [508] обороны Бирмы и Британской Индии. В этот же день японские воздушные силы совершили особенно разрушительный налет на Таджунг-Приок (Батавия), где была сожжена большая часть оставшихся нефтехранилищ. Теперь командованию ABDA пришлось эвакуировать эту базу.
Чуть раньше торговые суда получили приказ отправляться на Цейлон или в Австралию, и для их сопровождения пришлось выделить часть сил Западного ударного соединения. Оставшиеся военные корабли этого соединения — крейсера «Эксетер» (британский) и «Перт» (австралийский), а также современные британские эсминцы «Юпитер», «Энкаунтер» и «Электра» — были направлены в сторону Сурабаи, куда они прибыли утром 26 февраля.
Мощная военно-морская база Сурабаи оказалась в чрезвычайно трудном положении. По несколько раз в день над городом выли сирены. На рейде горел большой теплоход компании «Роттердам Ллойд». Дымящиеся развалины отражались в водах гавани. В 3000-тонном доке военно-морской базы ремонтировался эсминец «Банкерт». Он имел огромную пробоину в корме от близкого разрыва во время заправки. Голландский госпитальный корабль «Оп тен Ноорт» был тяжело поврежден бомбами, когда проходил через Западный Канал в Сурабаю. Корабль ремонтировался в гавани Перак.
15 000-тонный док в торговой гавани был занят американским эсминцем «Стюарт», который жалко лежал на боку. Огромная база морской авиации Морокрамбанган представляла собой груду обломков. Она больше не использовалась гидросамолетами с тех пор, как дюжина «Каталин» и «Дорнье» была уничтожена пулеметным огнем вражеских самолетов прямо на якорных стоянках. Гидросамолеты во время своих коротких остановок для дозаправки и отдыха теперь прятались, как могли, на озерах Явы. Акватория Сурабаи, раньше столь оживленная и шумная, теперь являла собой картину разорения и уныния.
Личный состав Ударного соединения очень устал, но возможности отдохнуть у людей не было. По ночам Ударное соединение патрулировало у северного побережья Мадуры и [509] Рембанга (северное побережье Явы), чтобы перехватить японские транспорты, если они попытаются высадить войска.
На рассвете крейсера и эсминцы возвращались в Сурабаю для дозаправки. Как только цистерны эсминцев наполнялись, они покидали гавань и крейсировали на рейде, чтобы не попасть под вражескую воздушную атаку. В сумерках Ударное соединение снова выходило в море, чтобы не оказаться запертым в базе, если японцы ночью заблокируют канал.
Эта нервотрепка продолжалась несколько дней. Один сигнал тревоги сменял другой, но до сих пор не появилось признаков начала крупномасштабной японской высадки.
Наконец 26 февраля пришла надежная информация о том, что японцы потеряли терпение из-за этих задержек, и их конвои начали продвигаться на юг.{32}
В этот же день в полдень контр-адмирал Доорман провел последнее совещание со своими командирами в штабе морских сил в Сурабае.
Морское командование реквизировало большой офис «Аньема» (электрической компании Голландских Индий), так как его собственное здание пострадало от воздушных атак Ойджонга (район доков). Командиры явились на это последнее совещание, одетые в белые накрахмаленные мундиры с сияющими эполетами, как будто собирались на чаепитие.
Старые друзья и товарищи по прошлым боям тепло приветствовали друг друга. «Где теперь Билли?» «Как твоя семья?» Вдалеке выли сирены, но никто не обращал на них никакого внимания. В любом случае сигнал тревоги был едва слышен в гуле голосов.
Как только в комнату пошли контр-адмирал Доорман и его начальник штаба капитан 2-го ранга Я. А. де Гелдер, внезапно настала тишина. Все сразу стали серьезны.
Контр-адмирал Доорман улыбнулся своим командирам. Ему представили командиров только что прибывших британских [510] эсминцев, и он сердечно пожал им руки. Начальник штаба пригласил всех сесть за длинный стол.
Контр-адмирал Доорман начал говорить. Не было необходимости комментировать серьезность ситуации — в этом каждый уже слишком хорошо убедился. Командование ABDA удерживало Ударное соединение в Яванском море, чтобы сразу же использовать его, если появится угроза высадки японцев. Теперь этот момент настал, и моряки четырех стран должны были выполнить свой долг. Ударное соединение перед последним боем имело в своем составе:
— 5 крейсеров: «Де Рейтер» (флагман), «Ява», «Хьюстон», «Эксетер» и «Перт»;
— 9 эсминцев: «Витте де Витт», «Кортенар», «Юпитер», «Электра», «Энкаунтер», «Эдвардс», «Олден», «Форд» и «Пол Джонс».
Командир эскадры напомнил, что «Хьюстон» потерял кормовую орудийную башню, которая была полностью уничтожена прямым попаданием японской бомбы. В результате американский тяжелый крейсер лишился одной трети своей артиллерии. Уничтожение этой башни не позволяло крейсеру стрелять по корме. Поэтому нельзя было ставить «Хьюстон» в конец колонны.
Командир «Хьюстона», симпатичный и решительный офицер, который был очень популярен в Ударном соединении, посмотрел вокруг с извиняющейся улыбкой, словно это была его вина, что японцы вывели орудийную башню из строя.
Потом контр-адмирал Доорман напомнил, что один из котлов эсминца «Кортенар» не может работать из-за течи. Этот дефект снизил максимальную скорость корабля до 25 узлов. «Значит он может сыграть роль «Блюхера» в бою при Доггер-банке!» — сказал капитан 2-го ранга Бинфорд, командир дивизиона американских «четырехтрубников». Эта реплика была встречена общим смехом.
Затем командир эскадры сказал, что американский эсминец «Поуп» не сможет идти с Ударным соединением из-за неполадок в машинном отделении. Тем не менее начальник военно-морской верфи пообещал, что работы на «Поупе» будут [511] продолжаться день и ночь, и корабль последует за Ударным соединением, как только сможет.
Теперь настала очередь смущаться командиру «Поупа». «Однако, — продолжал контр-адмирал Доорман, — к счастью, у меня есть более радостные новости, чем известия о поврежденных и потопленных кораблях». Командиры с нетерпением ждали. «Возможно, — сказал командир эскадры после паузы, — что в этом бою у нас будут несколько истребителей прикрытия».
За этим сообщением последовал громкий смех. Командиры Ударного соединения слишком часто слышали эту фразу — им постоянно обещали дать истребительное прикрытие. Они никого не обвиняли в том, что обещание никогда не выполнялось, но скептицизм по отношению к посулам начальства был вполне оправданным. Подумать только — истребительное прикрытие!
Контр-адмирал Доорман сообщил, что гидроавиатранспорт «Лэнгли» направляется в Чилачап с грузом истребителей. Быть может, он прибудет вовремя. «Слишком мало и слишком поздно», — проворчал один из американских командиров, качая головой.
Командиры получили диспозиции своих кораблей, дневной и ночной ордеры Ударного соединения. Более крупные голландские и британские эсминцы ночью разворачивались впереди колонны крейсеров. Старые американские «четырехтрубники» должны были следовать за крейсерами на некотором расстоянии, так как их артиллерийская мощь и живучесть были невысокими. С другой стороны, мощное торпедное вооружение этих кораблей делало их очень полезными в общей свалке.
Если Ударное соединение встретит конвой противника ночью, предполагалось использовать следующую тактику. Головные британские и голландские эсминцы прорываются к конвою и стараются уничтожить как можно больше японских транспортов орудиями и торпедами. Крейсера союзников держатся в стороне от японского конвоя и обстреливают вражеские транспорта из всех своих орудий. Наконец, американские эсминцы, пользуясь замешательством, которое неизбежно [512] возникнет у противника, должны торпедировать как можно больше японских кораблей.
Нужно было приготовиться использовать прожектора, осветительные снаряды и дымовые завесы. Контр-адмирал Доорман объяснил, что первоначально он собирался встретить вражеский конвой на северо-восточных подходах к Макассарскому проливу, но отказался от этой мысли из-за слабости воздушной разведки союзников. Существовал слишком большой риск упустить вражеский конвой, это позволило бы японцам добраться до Явы без помех. Поэтому Доорман предпочел крейсировать вдоль побережья Мадуры и Рембанга (Ява), так как он предполагал, что это даст больше шансов перехватить вражеский транспортный флот, приближающийся к местам высадки.
В заключение командир эскадры сказал, что когда Ударное соединение успешно отобьет вражескую атаку в восточной части Яванского моря, оно направится на запад, чтобы атаковать японский транспортный флот, приближающийся с северо-запада. После того, как были заданы все вопросы, начальник штаба зачитал приказы, определяющие ордер, строй и все прочее. На этом совещание подошло к концу. Моряки обменялись теплыми рукопожатиями, пожелали друг другу удачи и отправились на свои корабли.
В сумерках 26 февраля Ударное соединение вышло в море. Когда голландские корабли проходили мимо военно-морского клуба «Моддерлуст», офицеры долго с сожалением смотрели на этот гостеприимный, прямо-таки домашний очаг. Как много незабываемых часов они провели на широких террасах, построенных над шумящей водой рейда Сурабаи! Оттуда открывался чудесный вид на корабли, стоящие на якоре, эффектную башню портовых служб, разноцветные лодки макассарских туземцев и берега Мадуры. Как прекрасен закат, когда ты стоишь на террасе и смотришь на меловые холмы Грисси — небольшого старого портового городка с его красными черепичными крышами и стоящими на якорях туземными лодками! Не менее знамениты были и лунные ночи, когда темные силуэты военных и торговых судов пересекали дорожки жидкого золота, а в ночи поскрипывали весла «тамбангасов». [513]
Совсем недавно военно-морской клуб был изящным современным зданием, его грациозный силуэт цвел радостными красками. Теперь он был выкрашен в серый маскировочный цвет, а зеркальные стекла в огромных окнах уже вылетели от близких разрывов бомб. Пустыми глазницами «Моддерлуст» пялился на корабль компании «Роттердам Ллойд», горящий на рейде, у скалы Королевы Ольги. Разгромленный клуб, казалось, не понимал, что голландские военные корабли, которые он так хорошо знал, в последний раз выходят в море — а вместе с ними навсегда уходят и моряки, которые приносили сюда жизнь и веселье.
Корабли союзников прошли Западный канал в следующем строю: первыми шли 2 голландских эсминца, за ними
3 британских эсминца, затем 5 крейсеров; замыкали колонну
4 американских «четырехтрубника».
Когда эскадра вышла за пределы минных полей, прикрывающих северные подходы к Сурабае, корабли заняли свои позиции в строю для ночных действий. На скорости 20 узлов эскадра пошла на восток вдоль побережья Мадуры. Именно так двигалось Ударное соединение во время патрулирования все предыдущие ночи.
Севернее пролива Сапуди (восточное побережье Мадуры) командир эскадры приказал лечь на обратный курс.
На рассвете следующим утром, 27 февраля, Ударное соединение находилось примерно в 10 милях к северу от начала западного входного фарватера Сурабаи. Командир эскадры приказал задержаться, ожидая новой информации о противнике. Новости пришли почти сразу же — но не о противнике, а о том, что истребители не смогут прикрывать эскадру. Командующий авиацией ABDA решил, что оставшиеся истребители могут быть с большей пользой использованы для защиты Сурабаи, Маланга, Батавии и Андира (Бандунг).
В 9:00 японские бомбардировщики (которые, вероятно, направлялись в Сурабаю для ежедневного налета) обнаружили Ударное соединение и сбросили несколько бомб, не нанеся никаких повреждений. Примерно в это же время над соединением появились вражеские разведывательные самолеты, и [514] с этого момента они постоянно следовали за эскадрой союзников. Когда флот примерно в 10:00 находился возле Рембанга, командир эскадры лег на обратный курс, намереваясь вернуться в Сурабаю для дозаправки. Похоже, японцы не собирались отправлять свои конвои в Яванское море, пока их флот не захватит здесь полное господство. Командованию союзников следовало это учесть.
В 14:00 эскадра вошла в один протраленных фарватеров среди минных полей, прикрывающих западные подходы к базе. Голландские эсминцы возглавляли эскадру.
В 14:45 командир эскадры получил от командования ABDA донесение воздушной разведки о том, что вражеский конвой находится западнее острова Бавеан. Контр-адмирал Доорман немедленно решил использовать эту возможность, и приказал Ударному соединению поворачивать.{33}
После выхода из минных полей британские эсминцы пошли вперед на полной скорости, прикрывая колонну крейсеров. Голландские и американские эсминцы следовали за главными силами, которые двигались навстречу врагу со скоростью 25 узлов курсом NW.
В 16:10 головные британские эсминцы первыми увидели японцев. Силы врага состояли из двух эскадр, каждая из 1 легкого крейсера и 6 больших эсминцев. Третья группа состояла из 2 тяжелых крейсеров.{34} Транспортов не было видно. Позднее выяснилось, что Ударное соединение нарвалось на японское «острие», то есть на силы прикрытия. Британские эсминцы вышли из боевой линии, чтобы не мешать крейсерам союзников видеть противника 2 японских тяжелых крейсера сразу же открыли огонь своим главным калибром с дистанции 27 000 метров. Затем обе эскадры на высокой скорости пошли на запад практически параллельным курсом. Было очевидно, что на таком [515] большом расстоянии нельзя эффективно использовать 150-мм орудия главного калибра «Явы», «Де Рейтера» и «Перта».
Только 2 тяжелых крейсера, «Эксетер» и «Хьюстон», могли отвечать на вражеский огонь. Эти крейсера имели всего 12 тяжелых орудий, в то время как 2 японских тяжелых крейсера имели 20 таких орудий. Преимущество японцев заключалось и в том, что они могли с помощью самолетов корректировать стрельбу. Так как расстояние было очень велико, снаряды падали под большим углом. Японцы сосредоточили огонь на 2 головных крейсерах колонны союзников («Де Рейтер» и «Эксетер»). Временами вражеские снаряды падали в море буквально с неба всего в паре метров от них.
В 16:31 головной корабль союзников «Де Рейтер», на котором был поднят флаг контр-адмирала Доормана, получил прямое попадание снарядом. Он падал под большим углом и пробил две палубы перед взрывом.{35} Немедленно загорелся бензин, 1 человек был убит и 6 ранено. К счастью, огонь был тут же взят под контроль.
Чтобы ввести в действие 150-мм орудия своих легких крейсеров, адмирал вскоре после начала боя повернул на противника, чтобы сократить дистанцию.
Это ему удалось, и вскоре легкие крейсера тоже смогли открыть огонь. Теперь японские корабли оказались под обстрелом 12 орудий по 203 мм и 22 орудий по 150 мм.
Японский командующий приказал своей головной флотилии эсминцев произвести торпедную атаку, чтобы вынудить крейсера союзников отойти. 6 японских эсминцев бросились на колонну союзников. Крейсера мгновенно перенесли огонь на приближающиеся эсминцы, и вскоре один пошел на дно, разлетевшись на куски.{36} После этого вражеские эсминцы отступили [516] под прикрытием плотной дымовой завесы. Только когда дым рассеялся, крейсера возобновили артиллерийскую дуэль.
В 17:20 с кораблей союзников увидели, что оба японских тяжелых крейсера получили прямые попадания. Тем не менее, они шли прежним курсом, сохраняя скорость и ведя огонь.
В это же время крейсер «Ява» тоже получил прямое попадание, однако это не повлияло на боеспособность корабля.
В 17:07 британский крейсер «Эксетер» получил прямое попадание вражеского 203-мм снаряда. Он пробил щит спаренной 102-мм зенитной установки, прошел через шахту вентилятора и колосники и попал в главный паропровод в носовом котельном отделении. Затем снаряд пробил водонепроницаемую переборку, разделяющую котельные отделения, и взорвался в кормовом. После этого чрезвычайно неудачного попадания 6 из 8 котлов крейсера оказались выведены из строя, погибло 14 человек. Скорость «Эксетера» значительно снизилась, корабль окутало густое облако пара. Крейсер вывалил из строя влево, от противника.
«Эксетер» шел вторым в колонне, и следовавшие за ним «Хьюстон», «Ява» и «Перт» не поняли, что случилось. Эти крейсера также повернули влево. Некоторое время «Де Рейтер» следовал прежним курсом, но вскоре и этот корабль тоже отвернул прочь. Все крейсера союзников поставили дымовую завесу, чтобы скрыть свои маневры от противника. Тем не менее это не помешало японским самолетам продолжать наблюдение за кораблями союзников.
Это было особенно опасно, так как бой происходил в районе, где было сосредоточено много японских подводных лодок.
В 17:15 был торпедирован «Кортенар». Японская торпеда угодила прямо в машинное отделение, и эсминец разломился на две части. Многие утверждали, что перед этим видели в воде следы торпед и перископы. Японские торпеды взрывались по завершении пробега, независимо от того, попали они в цель или нет. Громкие взрывы и огромные всплески воды отмечали конец пробега торпед. [517]
Командующему эскадрой союзников было трудно представить, что именно происходит, так как дым затянул район боя. Хотя японские крейсера оставались невидимы для союзников, они повторили поворот Ударного соединения на юг и продолжали обстреливать корабли Доормана. Это стало возможно потому, что вражеские корабли, по всей видимости, были оборудованы радиолокаторами. Они также могли использовать сообщения самолетов, следивших за маневрами эскадры союзников.
Британские эсминцы бросились сквозь дымовую завесу на противника, чтобы прикрыть отход поврежденного «Эксетера». Во время этой атаки «Электра» оказалась между тремя японскими эсминцами и вступила в жаркий бой с ними. Британский эсминец серьезно повредил одного из противников, но потом получил несколько попаданий и затонул. «Эксетер», «Юпитер» и «Витте де Витт» вступили в бой с японской эскадрой, состоящей из легкого крейсера и нескольких эсминцев, которые приблизились под прикрытием дымовой завесы. Однако после недолгого обмена выстрелами враг отошел и снова скрылся из вида.
Тем временем контр-адмирал Доорман приказал крейсерам «Перт», «Хьюстон» и «Ява» следовать за его флагманским кораблем. Двигаясь с большой скоростью на восток, он проскочил сквозь дымовую завесу. Как только видимость снова улучшилась, союзники увидели на севере 3 японских крейсера, в том числе 2 тяжелых, а также 5 больших эсминцев. Враг тоже двигался на восток на большой скорости. Японские разведывательные самолеты, кружившие над местом боя, передали японскому адмиралу, что крейсера союзников повернули на восток, и противник поспешил повернуть туда же, чтобы сохранить свою позицию между его конвоем на севере и главными силами союзников.
Японский главнокомандующий умело маневрировал по внутренним операционным линиям, чтобы прикрыть свой транспортный флот. Его превосходство в тяжелой артиллерии и прекрасная воздушная разведка позволяли ему легко удерживать позицию между собственными транспортами и Ударным [518] соединением союзников. Теперь, когда «Эксетер» вышел из строя, соотношение сил стало еще более неблагоприятным для союзников. Против 6 203-мм орудий «Хьюстона» противник имел 20 орудий двух японских тяжелых крейсеров.
Контр-адмирал Доорман приказал «Витте де Витту» остаться вместе с поврежденным «Эксетером» и сопровождать его в Сурабаю. Чтобы дать возможность остальным эсминцам соединиться с главными силами и побеспокоить японские тяжелые крейсера, командующий союзников повернул от противника на WSW. Однако японцы продолжали точно повторять его маневры, одновременно перекрывая ему путь на север.
Когда 2 уцелевших британских эсминца, «Юпитер» и «Энкаунтер», вместе с 4 американскими эсминцами снова заняли свое место в строю, в 18:07 Ударное соединение повернуло на восток.
В 18:22 «Эксетер», который еле двигался, передал:
«Мое место 06°43'S, 112° 16'. О, курс 130°, скорость 16 узлов. Враг на NW. Я отхожу под прикрытием дымзавесы. Максимальная возможная скорость 16 узлов».
То обстоятельство, что поврежденный британский крейсер находился недалеко от противника, видимо, вынудило контрадмирала Доормана решиться прикрыть отход «Эксетера» своими главными силами. Он приказал дивизиону американских эсминцев выполнить торпедную атаку, одновременно сам адмирал с главными силами повернул на северо-западный курс, чтобы отвлечь внимание японцев от поврежденного «Эксетера».
Американские эсминцы «Эдвардc», «Олден», «Форд» и «Пол Джонс» помчались на север. После того, как эсминцы сократили расстояние между собой и противником с 18 000 до 11 000 метров, они сначала выпустили торпеды с правого борта, а потом с левого. Затем эсминцы под прикрытием дымовой завесы повернули на юг, чтобы соединиться с главными силами. Примерно в 18:30 эсминцы заметили большой взрыв среди вражеских кораблей, вероятно, вызванный одной из их торпед, которая нашла свою цель. В это время и японские [519] крейсера, и крейсера союзников совсем потеряли контакт из-за сгущающейся темноты.
В 18:30 командир эскадры передал в штаб ABDA: «Враг отступает на запад. Где конвой?».
В 19:15 контр-адмирал Доорман решил снова повернуть на север, надеясь встретить японские транспорты. Командующий силами союзников на час потерял контакт с кораблями вражеских сил прикрытия.
Но если контр-адмирал Доорман не мог видеть вражеские корабли, то японский адмирал был полностью проинформирован о передвижениях Ударного соединения своими разведывательными самолетами. Они упорно продолжали держаться над колонной союзников. Кроме регулярных радиограмм, эти самолеты периодически пускали осветительные ракеты и отмечали любое изменение курса Ударного соединения серией магниевых ракет.
Как только Ударное соединение на всех парах пошло на север и начало представлять серьезную опасность японским конвоям, вражеские крейсера еще раз преградили им путь.
В 19:30 началась новая артиллерийская дуэль с 4 японскими крейсерами, которые появились с западного направления. Расстояние теперь равнялось 8000 метров. Вспышки вдоль колонны противника создали впечатление, что японцы выпустили торпеды, поэтому контр-адмирал Доорман повернул на восток.
Около 20:10 контр-адмирал Доорман снова повернул на юг в направлении побережья Явы.
Так как вражеские разведывательные самолеты поддерживали контакт с его кораблями даже после захода солнца, контр-адмирал Доорман больше не мог рассчитывать на достижение эффекта внезапности. Плотные облака или дождевой шквал, которые могли укрыть его от глаз врага, не прилетели. Почти полная луна светила в чистом небе и облегчала работу японских разведывательных самолетов.
Вероятно, контр-адмирал Доорман повернул к побережью Явы, чтобы убедиться, что японский транспортный флот еще не достиг места высадки. Он шел на юг до тех пор, пока побережье [520] Явы не появилось прямо перед кораблями союзников. После этого в 21:00 курс был изменен на WNW, чтобы патрулировать вдоль побережья. В этот момент он отправил американские эсминцы назад в Сурабаю. Запасы топлива этих небольших кораблей подходили к концу. Кроме того, они израсходовали все свои торпеды, так что от них было бы мало толку в предстоящем бою.
В 21:00 соединение контр-адмирала Доормана состояло из крейсеров «Де Рейтер», «Перт», «Хьюстон» и «Ява», британский эсминец «Юпитер» следовал за крейсерами. Эсминец «Энкаунтер» отделился от главных сил после поворота в 19:35.
В 21:25 четыре крейсера союзников внезапно увидели, как британский эсминец «Юпитер», который шел позади, взорвался. Это показало, что японцы оставили свои субмарины ожидать любые вражеские корабли на северном побережье вблизи деревушки Тубан, избранной в качестве места их высадки. «Юпитер» стал жертвой этой засады.{37}
Чтобы выйти из этого опасного района, контр-адмирал Доорман повернул на север. Ударное соединение теперь сократилось до четырех крейсеров, которые не имели ни эсминцев, ни истребителей прикрытия.
Под аккомпанемент рева моторов вражеских разведывательных самолетов крейсера мчались на север, в сторону предполагаемой позиции вражеских транспортов.
В 22:15 четыре корабля прошли совсем рядом с группой моряков с потопленных кораблей, дрейфующих на плотах. Судя по крикам и приветствиям, это были свои. Экипаж «Хьюстона» выпустил осветительную ракету и австралийский крейсер «Перт» передал по радио приказ «Энкаунтеру», который все еще разыскивал главные силы, чтобы он подобрал спасшихся. Позднее узнали, что это был экипаж торпедированного «Кортенара». [521]
Сколько сможет контр-адмирал Доорман двигаться на север, прежде чем японцы снова преградят ему путь?
В 23:15 силуэты двух японских тяжелых крейсеров замаячили слева на расстоянии 8000 метров. Возобновилась ожесточенная перестрелка, во время которой были замечены прямые попадания в корабли противника. Крейсер «Перт», который шел вторым в колонне позади «Де Рейтера», видел, как флагман получил прямое попадание в корму. Почти немедленно после этого контр-адмирал Доорман прервал бой, повернув вправо, от противника. Он продолжал поворот до тех пор, пока корабли не легли на курс S. В этот момент голландские крейсера «Де Рейтер» и «Ява» получили торпедные попадания.
То, что «Де Рейтер», который уже двигался на юг, получил попадание в правый борт, а «Ява», которая начала поворот, но еще шла на север (это был последний корабль в колонне), была торпедирована в левый борт, подтверждало, что торпеды пришли с японских крейсеров. В этот момент вражеских эсминцев не видели, хотя видимость была отличной, так как сияла яркая луна.{38} С поврежденных голландских крейсеров был открыт бешеный огонь. Австралийский крейсер «Перт», который следовал в колонне позади «Де Рейтера», смог избежать столкновения с горящим флагманом только благодаря резкому изменению курса и остановке левой машины.
Так как командир «Перта» был старше по рангу, чем командир «Хьюстона», после выхода из строя флагманского корабля он автоматически принял командование над двумя оставшимися крейсерами Ударного соединения. Он приказал «Хьюстону» встать позади «Перта», и оба крейсера на полной скорости пошли в Таджунг-Приок (Батавия).{39}
Бой в Яванском море 27 февраля 1941 года завершился. [522]
Ударное соединение не смогло прорваться к японским транспортам. Поэтому не было возможности нанести японцам такие потери, которые приостановили бы вражеское продвижение на юг.
В ходе боя были потоплены крейсера «Де Рейтер» и «Ява», а «Эксетер» получил серьезные повреждения котельных отделений. Кроме того, союзники потеряли эсминцы «Кортенар», «Юпитер» и «Электра».
Неизвестно, какие потери понесли японцы. Вероятно, были потоплены крейсер и два эсминца, еще крейсер и эсминец были повреждены.
По донесению американских «Летающих крепостей», они добились как минимум двух прямых попадания во время налета на вражеские транспорты в Яванском море 26–27 февраля.{40}
Соотношение сил в этом бою оказалось не в пользу союзников. Только исключительно благоприятное стечение обстоятельств могло позволить контр-адмиралу Доорману прорваться к вражеским транспортам. Там он смог бы нанести серьезные потери противнику, однако этого не произошло. Погода оставалась хорошей, луна была полной, и поэтому его планы были обречены на провал.
Командиры военных кораблей союзников, которые входили в состав Ударного соединения, могли только гордиться отважным поведением своего командующего. Командир британского крейсера «Эксетер», который рапортовал утром 28 февраля после боя в Яванском море в Морском штабе в Сурабае, сыпал похвалами руководству контр-адмирала Доормана.
Действительно, контр-адмирал Доорман проделал хорошую работу со своим Ударным соединением, несмотря на то, что его состав был столь многонациональным. То, что Ударное соединение оставались в Яванском море, должно было хоть на [523] некоторое время задержать продвижение врага во время кампании в Голландской Ост-Индии.
Как говорится: «Солдат выигрывает много, когда он выигрывает время». Время, которое смогло выиграть Ударное соединение, позволило союзникам завершить подготовку к обороне Австралии, Цейлона и Британской Индии. К несчастью, отважные моряки не смогли удержать врага на подходах к Голландской Ост-Индии, и эта огромная часть Голландской Империи была временно потеряна. Голландский флаг продолжал развиваться только в Мераке на юге Новой Гвинеи.
Голландский флот мог с гордостью вспоминать свое участие в морской войне против японских захватчиков. Благодаря своей большой подвижности голландский флот мог легко отступить в те воды, где соотношение сил оказалось бы более благоприятным для него. Тем не менее корабли, самолеты и люди твердо стояли до последнего, выигрывая столь драгоценное время. Они сделали больше, чем можно было ожидать в такой безнадежной ситуации.
После капитуляции Голландии голландский военный флот показал, что полностью понимает значение стратегической мобильности и решимости. Его дух не был подорван несчастьями, постигшими страну. Флот отступил в заморские территории, в свободные гавани союзников, и вступил в борьбу за свободу Голландии и всех остальных других народов, которые попали под вражеское иго.
Во время боев в Голландской Ост-Индии голландский флот и его союзники должны были временно удержаться от использования этого мощного оружия — стратегической мобильности. Высшие интересы требовали выиграть время любой ценой. Голландский флот, армия, все частные и все правительственные службы Голландской Ост-Индии вынуждены были платить за этот выигрыш времени. Множество военных и торговых судов отправилось на дно моря. Нефтеочистительные заводы, портовые сооружения, заводы и гражданские учреждения лежали в руинах. Это было печальным доказательством того, что Голландия понимает и выполняет свои обязательства в Ост-Индии. [524]
Перед тем, как закончить историю боя в Яванском море, мы предлагаем воспоминания очевидца, одного из моряков «Кортенара».
«По сигналу «Боевая тревога» я отправился на свой пост на мостике эсминца «Кортенар». Там находились капитан, орудийный офицер, команда управления огнем, торпедный офицер и сигнальщик. Мы надели стальные шлемы и спасательные пояса.Когда начался бой, наш корабль оказался далеко позади крейсеров союзников. Мы не могли удерживать ту большую скорость, с которой маневрировал контр-адмирал Доорман, из-за течи в одном из наших котлов. Все, что мы в это время могли увидеть в направлении японцев — это густые столбы дыма от трех отдельных групп кораблей. Наблюдатель в «вороньем гнезде» доложил, что он может насчитать около двух дюжин кораблей япошек. Вскоре возле колонны крейсеров союзников начали падать снаряды; наши два тяжелых крейсера, «Эксетер» и «Хьюстон», отвечали на огонь. Их тяжелые орудия стреляли на предельном возвышении, и мы поняли, что противник пока находится на большом расстоянии. Каждый раз, когда один из наших тяжелых крейсеров давал залп, были видны ужасные вспышки, поднималось густое облако желто-коричневого дыма.
Вскоре флагманский корабль повернул на противника, чтобы сократить расстояние, а затем три легких крейсера союзников смогли принять участие в перестрелке. Японцы сосредоточили свой огонь главным образом на двух головных кораблях нашей колонны — «Де Рейтере» и «Эксетере». Вражеские залпы постоянно накрывали эти крейсера. Эта орудийная дуэль тянулась достаточно долго, и наш капитан сказал: «Если мы должны оставаться зрителями в этом шоу, нам тут будет не слишком весело».
Едва он сказал это, как случилось что-то чрезвычайное. «Эксетер» внезапно скрылся из вида в облаке дыма и пара. Когда он появился снова, мы увидели, что он вышел влево из колонны. Корабли, следовавшие за ним, тоже отвернулись [525] от противника, и, словно по команде, все крейсера поставили дымовую завесу. Затем все корабли двинулись по направлению к нам.
Мы все следили за «Эксетером», но внезапно нас швырнуло друг на друга ужасным взрывом. «Кортенар» лег на правый борт. Несчастный наблюдатель из «вороньего гнезда» описал в воздухе широкий полукруг и упал в море достаточно далеко от корабля. Я подумал, что мы все, находящиеся на верхнем мостике, пропали. Он был окружен высоким стальным ветроотбойным экраном. Казалось, что корабль вот-вот опрокинется и перевернется вверх дном. В этом случае мы бы оказались пойманными под водой в ловушку стальной коробки экрана. К счастью, корабль на мгновение остался лежать на борту. Мы быстро отплыли от корабля, и сразу после этого оконечности эсминца с тяжелым хриплым звуком поднялись, в то время как мостик скрылся под водой. Это зрелище я не забуду никогда. Вероятно, торпеда попала в среднюю часть корабля, потому что она переломила «Кортенар» надвое. Обе половины стояли в воде вертикально, нос здесь, корма там, словно две башни собора. Спасшиеся карабкались по стальным леерам. Руль и два винта эсминца торчали высоко над водой. На корме сидел доктор, одетый в мундир цвета хаки, спасательный пояс и стальной шлем. В результате взрыва начал работать аппарат постановки дымзавесы и над кораблем понимались густые белые облака. Доктор сидел посреди этого кошмара, похожий на какого-то бога огня.
Вскоре корма повалилась набок — и те, кто еще цеплялся за нее, поспешно спрыгнули в море. Эта половина «Кортенара» быстро затонула, однако нос корабля плавал еще достаточно долго, указывая прямо в небо. Закрытые бортовые иллюминаторы создали воздушную подушку, которая позволила ему временно удержаться на плаву..
После того, как корабль пошел ко дну, из глубины всплыли несколько плотов. Их оказалось достаточно, чтобы принять всех спасшихся. Мы плавали или барахтались рядом с ними до тех пор, пока не смогли взобраться на плоты или [526] схватиться за канат одного из них. Капитан приказал собрать плоты вместе и связать их, чтобы нас было легче заметить спасателям. Если бы каждый плот дрейфовал сам по себе, нас раскидало бы на большом пространстве, и подобрать всех оказалось бы нелегко. С другой стороны, большая группа плотов могла стать легкой целью для японских самолетов, если бы они появились. Но нам оставалось только надеяться на лучшее. Наша положение было достаточно сложным, так как поверхность воды покрыла толстая пленка нефти из корабельных цистерн.
И тогда мы поняли, как нам повезло, что эта нефть не загорелась.
Дух большинства спасшихся был достаточно высок, так как мы чудом избежали смерти. Самые молодые шумели и хулиганили. Один кричал своему напарнику: «Привет, урод, ты на самом деле спасся? У флота был такой прекрасный шанс избавиться от тебя!» «Урод» слабо улыбался; он находился в артпогребе, на самом дне корабля, и у же почти потерял надежду выйти живым, когда сумел протиснуться сквозь дверцу за несколько секунд до того, как эсминец пошел ко дну. Офицеры приказали тем, кто слишком расшумелся, замолчать и беречь свои силы. Мы должны сохранять силы, так как могли проболтаться на плотах несколько дней, прежде чем нас подберут. Перспектива не из приятных, однако когда твой корабль затонул, достаточно трудно сойти с плота после того, как тебе стоило таких трудов на него забраться.
Когда мы справились с первоначальным волнением, то огляделись вокруг. Клубы белого и черного дыма висели над морем. Невидимые нам орудия гремели вдалеке. Внезапно из темноты появился дивизион крупных японских эсминцев. Корабли мчались с большой скоростью, сохраняя идеальный строй. На их мачтах развевались огромные военные флаги восходящего Солнца. Японцы яростно стреляли в направлении, противоположном тому, в котором находились мы. Залп следовал за залпом, но из-за дыма мы не видели, по какой цели они вели огонь. К счастью, они прошли мимо, не заметив нас. Поэтому они нас не расстреляли. Они скрылись в [527] сгущающейся темноте так же внезапно, как появились. Звук выстрелов удалялся, и когда дым рассеялся, мы увидели пустынное море. Так как мы не могли заставить наш островок из плотов двигаться, нам оставалось только сидеть и ждать. Многие из людей на плоту наглотались морской воды и нефти, и с болезненным шумом пытались избавиться от этого неприятного балласта. Солнце село, спустилась ночь, и полная луна взошла на небе. Теперь на плотах все стихло.
Только случайная остроумная шутка, сопровождаемая смехом, нарушала тишину. Туземный телеграфист умер от ран, и его пришлось сбросить в море. Одному моряку оторвало ступню. Доктор и фельдшер изо всех сил старались ему помочь. Мы смотрели на луну. Спокойная зыбь Яванского моря мягко укачивала нас. Наши мысли были о будущем и о наших семьях в Сурабае. Лучше было об этом не думать...
Примерно в полночь мы услышали звук движения по воде. Мы вскочили и внезапно увидели ясно очерченные лунным светом силуэты кораблей, идущих прямо на нас. Нас подберут? Корабли подходили все ближе, очевидно двигаясь на полном ходу. Вскоре мы увидели пенные буруны, клокочущие на форштевнях. Они по-прежнему двигались прямо на нас. Но это было опасно! Это были не спасители, а чудовища, собирающиеся уничтожить нас. Они подомнут нас своими корпусами и изрубят на куски бешено вращающимися винтами.
Мы кричали как сумасшедшие, не для того, чтобы нас спасли, а чтобы предостеречь их. И затем внезапно мы увидели, что это наши собственные крейсера, мчащиеся дальше в лунном свете тропической ночи. Вероятно, они тоже увидели нас, так как головной «Де Рейтер» немного изменил курс. Они прошли мимо нас, едва не задев плоты бортами. Наше убежище так и заплясало на волнах. Но мы радостно кричали, так как высоко вверху, на орудийных башнях, мы ясно видели наших товарищей. В шуме и суматохе они проходили мимо — голландец, австралиец, американец и снова голландец — четыре крейсера, несущихся на большой скорости под тропической луной. Я не знал, что возможен такой впечатляющий спектакль. Пока они двигались мимо, несколько [528] американцев на корме «Хьюстона» сбросили пиропатрон. Он закачался на воде, разбрасывая отблески света. Мы провожали корабли глазами до тех пор, пока они не скрылись. Наши сердца наполнились грустью. С ними не было эсминцев прикрытия, однако они держали курс на север, в сторону врага. Взглянул ли на нас контр-адмирал Доорман со своего флагманскою мостика со своей спокойной улыбкой и подумал о нас с теплотой? «Это последний раз, когда мы их видели» — сказал один из офицеров «Кортенара», когда корабли исчезли вдали. «Я надеюсь, они переломают ребра японцам до того, как погибнут сами», — мстительно ответил сержант и от всего сердца добавил: «Ублюдки!»
Вокруг нас снова все стихло. Неподалеку танцевал пиропатрон. Мы не могли оторвать от него глаз, для нас это был словно огонек надежды. Медленно проходили часы. Затем на горизонте появился другой корабль. Сперва мы увидели его профиль. Вдруг корабль изменил курс и пошел прямо на нас. Это был какой-то одинокий эсминец или маленький крейсер, который, казалось, потерял своих товарищей среди безумного боя. Вероятно, это был японец, получивший повреждения и выходящий из боя. Мы не настолько долго пробыли в воде, чтобы обрадоваться спасению японцами и превращению в военнопленных. Пристально и подозрительно мы смотрели на приближающийся корабль. «Английский эсминец!» — крикнул один из офицеров. «Энкаунтер», — ответил другой. Мы, все молча уставились на него, затем раздался крик облегчения и радости. Это действительно был «Энкаунтер». Казалось, что пиропатрон «Хьюстона» тоже разделял нашу радость и танцевал от удовольствия. Капитан «Энкаунтера» умело подвел свой корабль бортом к плотам. Были сброшены сети, и все, кто мог, полезли вверх, точно обезьяны. Раненых и слишком ослабевших пришлось втаскивать на борт. Когда все мы оказались на твердой палубе эсминца, наши сердца переполнились благодарностью. Мы могли бы обнять британских моряков, но даже если это действительно искренние чувства, ты. не можешь этого показать. Ты жмешь руку твоим спасителям и даешь им понять, [529] что очень рад стакану грога, который они тебе дают, и теплой сухой одежде, которую тебе выделяют из своего скудного гардероба.
«Не повезло!» — говорили британские моряки, покачивая головами. Ведь мы потеряли наш корабль. Бедные парни! На следующую ночь «Энкаунтер» сам пошел ко дну, но рядом не оказалось кораблей союзников, чтобы, подобрать спасшихся.
Рано утром следующего дня, 28 февраля, «Энкаунтер» передал нас на голландское патрульное судно на рейде Сурабаи. Спасители и спасенные скрепили свою дружбу сердечными возгласами.
Этим же днем мы похоронили нашего товарища с оторванной ступней. Он умер на борту Энкаунтера». Похороны на европейском кладбище в Кембанг-Кёнинге пришлось отложить до завершения похорон четырнадцати моряков с крейсера «Эксетер». Сперва мы присоединились к британской процессии, чтобы отдать последние почести нашим павшим братьям по оружию. Хотя союзникам оставалось совсем недолго владеть Явой, капитан «Эксетера» решил похоронить своих погибших со всеми морскими почестями.
Большое подразделение британских морских пехотинцев двигалось церемониальным маршем. Два священника в полном облачении проводили службу. Горнисты играли «Отбой». Над братской могилой прогремели прощальные залпы. Багровые лучи заходящего солнца сияли сквозь шелестящую крону деревьев над могилами Кембанг-Кёнинга. Все это было очень трагично: впечатляющая церемония, красивые мундиры, застывшие лица, и как фон — безнадежное положение союзников в Ост-Индии.
После завершения похорон экипаж «Эксетера» поспешил назад на свой корабль. Крейсер в ближайшее время надо было заправить и произвести необходимый ремонт поврежденных котельных отделений. Максимальная скорость корабля не могла превышать 16 узлов.
После наступления ночи «Эксетер» вместе с британским эсминцем «Энкаунтер» и американским эсминцем «Поуп» [530] вышли в море. Эта маленькая группа из трех кораблей, лидер которой мог передвигаться не слишком быстро, собиралась попытаться прорваться сквозь превосходящие силы японцев в Яванском море, чтобы достичь Индийского океана. Этот рискованный план не увенчался успехом. В какой-то момент «Эксетер» передал по радио, что маленькая эскадра атакована подавляющими силами японских крейсеров. После этого от него ничего не было слышно.
После британской похоронной службы в Кембанг-Кёнинге мы похоронили нашего павшего товарища. Спасшиеся с «Кортенара» представляли собой живописное зрелище. Когда корабль затонул, мы потеряли все свое обмундировать и теперь были одеты в невообразимую мешанину из собранных на складе остатков. Не было подразделения морской пехоты, чтобы дать над могилой залп, — только товарищи погибшего по кораблю. На службе присутствовало несколько вдов членов экипажа, отчасти потому, что они принадлежали к нашей корабельной семье, отчасти из-за того, что они не хотели отделяться от своих мужей во время этих последних мгновений в Сурабае.
Капитан в нескольких словах сказал, что товарищ, которого мы лишились, принес высочайшую жертву королеве и стране. Отдавая ему почести, мы также чествовали остальных сорок человек экипажа «Кортенара», которые погибли вместе с кораблем. Последними словами капитана были: «Спи с миром, товарищ, в голландской земле».
После службы мы вернулись к воротам кладбища. Мы прошли мимо множества могильных камней с голландскими именами. Многие моряки голландского флота нашли свой последний приют в Кембанг-Кёнинге. С одной стороны главной аллеи, между шелестящими деревьями стоял впечатляющий монумент погибшим летчикам морской авиации — статуя юноши с летным шлемом и перчатками, задумчиво вглядывающегося вдаль.
В воротах кладбища мы расстались. Капитан пожал руки каждому из нас и выразил надежду, что мы встретимся снова при более благоприятных обстоятельствах. Он поблагодарил [531] нас за верную и преданную службу, которую все так охотно несли на борту «Кортенара».
Дальше наши пути разошлись. Каким будет наше следующее назначение, когда мы лишились корабля и стали частью резерва? Будем ли мы распределены в морские батальоны, чтобы на суше сражаться с захватчиком? Перспектива для моряков не блестящая, но ничего сделать было невозможно. Когда мы вернулись в морские казармы Ойджонга, нам сказали, что нас собираются эвакуировать на Цейлон или в Австралию».
Такова история спасшегося с «Кортенара». Есть и другие рассказы уцелевших в бою в Яванском море. Американский сигнальщик Шолер, который служил на борту флагманского крейсера «Де Рейтер», позднее рассказал следующее:
«Во время боя я находился на сигнальной палубе «Де Рейтера». Здесь же стоял американский офицер связи Кольб. Когда у него была возможность, он фотографировал происходящее. Около полуночи крейсер был подорван торпедами. Я видел след торпеды, приближающийся с запада. После попадания торпеды огромные клубы пара поднялись из котельных и окутали мостики, так что нам пришлось мчаться вниз на бак. Корабль пылал от ахтерштевня до катапульты. Начали рваться боеприпасы, которые лежали наготове возле 40-мм зенитных установок, при этом погибли несколько человек. Паники не было, хотя каждый знал, что корабль обречен.Когда «Де Рейтер» начал сильно крениться, я спрыгнул за борт. Крейсера «Перт» и «Хьюстон» прошли мимо нас на полной скорости и пропали. После того, как я некоторое время проболтался в воде, меня подобрала одна из спасательных шлюпок «Де Рейтер». Моему американскому приятелю повезло оказаться там же. Мы видели орудийные башни и надстройки флагмана, торчащие из воды, но после еще одного сильного взрыва они исчезли в волнах. Наша шлюпка направилась на юг, в сторону побережья Явы. Днем 28 февраля [532] подводная лодка S-37, которая направлялась в Австралию, подошла к нам. Капитан взял меня и другого американца к себе на борт и снабдил оставшихся в шлюпке запасом воды и пищи».
Уцелевших с британского эсминца «Электра» подобрала 28 февраля американская подводная лодка S-38, которая позднее пересадила их на голландский тральщик. 1 марта они были на берегу в Сурабае.
Спасшиеся с британского эсминца «Юпитер», который был торпедирован возле побережья Явы, смогли добраться до берега на спасательных шлюпках и туземных лодках.
Когда командующий морскими силами в Сурабае вскоре после полуночи 28 февраля узнал, что погибли голландские крейсера «Де Рейтер» и «Ява», он приказал госпитальному судну «Оп тен Ноорт» отправиться спасать уцелевших. Последнее сообщение об «Оп тен Ноорте» пришло от гидросамолета союзников. В нем говорилось, что он видит госпитальное судно вне Западного канала в сопровождении двух вражеских эсминцев.
Голландский эсминец «Витте де Витт», сопровождавший поврежденный крейсер «Эксетер» в Сурабаю, был уничтожен 1 марта прямым попаданием бомбы, когда стоял в гавани.
Два крейсера, «Перт» и «Хьюстон», смогли после боя в Яванском море достичь Таджунг-Приока. Оттуда они вместе с голландским эсминцем «Эвертсен» попытались прорваться в Индийский океан через пролив Сунда. Однако прежде, чем «Эвертсен» смог соединиться с двумя крейсерами, он был перехвачен превосходящими силами врага. После храброго сражения полузатопленный эсминец выбросился на берег острова Себуку (пролив Сунда).
Попытка прорыва крейсеров «Перт» и «Хьюстон» была расстроена превосходящими японскими силами, которые они встретили. Оказалось, что этим кораблям повезло атаковать вражеский конвой, который направлялся к месту высадки на северо-западе Бантама (западная Ява). В этом сражении был потоплен по крайней мере один японский войсковой транспорт. В германской газете появилась история о японском генерале, [533] которому пришлось плыть в ботинках для верховой езды, чтобы только спасти свою шкуру.{41}
Только капитан 2-го ранга Бинфорд сумел вывести свои четыре американских эсминца «Эдвардc», «Олден», «Форд» и «Пол Джонс» в безопасное место в Индийском океане после жесткой схватки в проливе Бали. Его успех в первую очередь обеспечили высокие боевые качества, но отчасти и то, что его небольшие корабли могли пройти из Сурабаи через мелководный Восточный канал в пролив Мадура. Именно так Бинфорд смог уклониться от превосходящих вражеских сил в Яванском море.
28 февраля, когда остатки Ударного соединения стояли в Таджунг-Приоке и Сурабае, голландский вице-адмирал Хельферих сдал стратегическое верховное командование морскими силами Союзников в районе ABDA. 1 марта он вместе со своим штабом на самолете вылетел на Цейлон. Вскоре после этого он был назначен командовать голландскими силами на Дальнем Востоке.
После боя в Яванском море голландский флот добился двух успехов в этих водах. Ночью 28 февраля лейтенант X. С. Йорисен на торпедном катере № 15 торпедировал японский лидер возле Кранггана (северная Ява).{42} 1 марта подводная лодка K-XV (капитан-лейтенант барон К. В. Т. ван Бётцеллер) потопила в заливе Бантам (западная Ява) вражеский танкер.
Эти действия временно завершили деятельность голландского флота в Ост-Индийских водах.
Флаг Восходящего Солнца взвился над островами и морями прекрасного архипелага.
Уцелевшие моряки и персонал военно-морской базы были отправлены в Чилачап на южном побережье Явы, а оттуда [534] их эвакуировали на Цейлон и в Австралию. Естественно, все военные сооружения в Сурабае, военно-морская база, аэродром Морокрамбангана, оружейные мастерские в арсенале Мадуры и сооружения торговой гавани были полностью разрушены до того, как достались врагу.
Поезда, которые эвакуировали военно-морской персонал из Сурабаи, вышли ночью 1 марта. Они были переполнены, так как Королевская армия Голландской Индии тоже нуждалась в вагонах. Каждому отъезжающему было разрешено захватить с собой только самое необходимое — лишь одну маленькую сумку со скудными пожитками. Многие семьи моряков видели, как их мужья и отцы уезжали со станции. Это был неописуемо печальный момент. Женщины и дети рыдали, некоторые вцепились в уезжающих отцов, словно могли удержать их. Долг приказывал мужчинам оставить женщин и детей в руках врага, уже ломящегося в ворота. Что случится с любимыми?
Священники и капелланы ходили в толпе и произносили слова утешения: «Мы присмотрим за вашими женами и детьми, если Бог нам позволит». «Вы вернетесь на новых кораблях и самолетах, чтобы освободить нас. Королева пообещала это!»
Поезд отошел в сгущающейся темноте. Те, кто остался переносить японскую оккупацию, долго смотрели вслед своим любимым, пока отсвет огней паровоза исчезал в темноте.
Союзники не имели кораблей, чтобы прикрыть эвакуацию моряков из Чилачапа. Японская эскадра, имевшая как минимум один авианосец, крейсировала в Индийском океане. Несколько переполненных людьми транспортов, которые вышли в рискованное путешествие по Индийскому океану, были перехвачены противником. Их либо уничтожали, либо брали в плен. Мало что известно о судьбе этих судов.
С падением Явы была потеряна очень важная часть Голландской империи. Для голландцев было совершенно очевидно, что потеря эта — временная. Они с нетерпением ожидали день, когда их войска снова смогут открыть дорогу к разрушенным домам и предприятиям прекрасной Инсулинды. Это драгоценное «Изумрудное Ожерелье» будет отвоевано у хвастливых и злобных японских грабителей. [535]