Часть вторая.

Контрнаступление советских войск
(12 июля — 23 августа 1943 г.)

Глава пятая.

Орловская операция
(12 июля — 18 августа 1943 г.)

(Схемы 12, 13, 14, 15)

1. Оперативно-стратегическая обстановка в районе Курского выступа к середине июля 1943 года

Создавая непреодолимую оборону на Курском выступе, советское командование одновременно готовило войска к переходу в контрнаступление с целью разгрома армий противника, сосредоточенных в районе Орла и севернее Харькова. К контрнаступлению привлекались не только войска, против которых противник развернул свое наступление (Воронежский и Центральный фронты), но и армейские и фронтовые объединения, находившиеся на значительном удалении от районов оборонительных сражений (Западный, Брянский, Степной фронты).

В ходе оборонительного сражения уточнялись задачи войскам левого крыла Западного и Брянского фронтов; разрабатывались планы перехода в контрнаступление войск Центрального, Воронежского, Степного фронтов; армии Степного фронта выдвигались в полосы предстоящих действий; пополнялись запасы материальных средств.

Заблаговременная подготовка позволила избежать длительной паузы между окончанием оборонительной борьбы и переходом в контрнаступление. Войска левого крыла Западного и Брянского фронтов, не связанные отражением наступления противника, перешли в наступление 12 июля, армии правого крыла Центрального фронта  — 15 июля, войска Воронежского фронта, усиленные стратегическими резервами, 12 июля нанесли мощный контрудар, а 3 августа совместно с войсками Степного фронта перешли в контрнаступление на белгородско-харьковском направлении. [185]

Важной особенностью подготовки контрнаступления было заблаговременное сосредоточение в районе предполагаемых боевых действий крупных масс артиллерии. Советское командование учитывало насыщенность обороны противника инженерными сооружениями и потому уделило особое внимание созданию на участках прорыва мощных артиллерийских группировок, способных в короткий срок сокрушить ее.

Одной из наиболее сложных задач было определение времени перехода в контрнаступление.

Преждевременно нанесенный удар мог встретить упорное сопротивление сохранивших силы группировок врага, и борьба в этом случае приняла бы затяжной характер. Запоздалый же удар позволил бы противнику организованно перейти к обороне и во всеоружии встретить наши наступающие армии. Наступление надо было начать в момент, когда наступательные возможности противника уже израсходованы, но он еще не перешел к обороне и не создал оборонительную группировку, т. е. тогда, когда его войска будут в самом невыгодном положении и окажутся не в состоянии быстро ответить на наш удар.

Правильный анализ битвы под Курском позволил советскому Верховному Главнокомандованию справиться с трудной задачей  — вскрыть назревавший кризис немецкого наступления и точно определить наиболее целесообразное время перехода в контрнаступление.

К исходу 11 июля наступавшие на Курск войска противника были в значительной степени истощены и обескровлены, их наступательный порыв серьезно подорван, ударные группировки скованы напряженными боями. Гитлеровское командование на всем участке фронта от Кирова до Харькова имело в резерве всего лишь 5 дивизий. Часть их была связана борьбой с партизанами.

Между тем в это время в резерве Центрального фронта находились еще не введенные в бой стрелковый и два танковых корпуса. Готовились к вступлению в борьбу армии Степного фронта. 11 июля были уже развернуты и заканчивали последние приготовления к переходу в наступление мощные ударные группировки Брянского фронта и левого крыла Западного фронта, а в тылу их имелось еще несколько армий и отдельных корпусов подвижных войск резерва Верховного Главнокомандования.

Хорошо спланированное и целеустремленно проведенное оборонительное сражение под Курском дало ожидаемые результаты. Лавина наступавших немецких танковых и пехотных дивизий разбилась о непреступную оборону наших войск. Расчеты советского командования блестяще оправдались. Были созданы благоприятные условия для перехода советских войск в контрнаступление. [186]

Фашистское командование и на этом этапе борьбы находилось в плену иллюзий. Оно считало, что советские войска за минувшую неделю понесли столь громадные потери, что их боевые возможности в корне подорваны и резервы израсходованы. Исходя из глубоко ошибочной оценки обстановки, гитлеровское командование 11 июля было еще в целом оптимистически настроено в отношении перспектив борьбы под Курском. Командование группы армий «Центр», хотя и было вынуждено временно приостановить наступление на Ольховатку, Поныри, твердо рассчитывало через несколько дней возобновить его и предпринимало к этому энергичные меры. Командующий группой армий «Юг» Манштейн был настроен еще более оптимистически. Он считал достижение успеха в битве под Курском вполне возможным. С этой целью им было принято решение перенести главные усилия своих наступающих войск в направлении на Прохоровну, образовать брешь в нашем фронте и с востока выйти к Курску.

Таковы были планы и настроения высших политических и военных деятелей фашистской Германии накануне решающей перемены в битве под Курском, буквально за несколько часов до начала контрнаступления советских войск.

Наступательным намерениям врага, основанным на грубых просчетах, советское командование противопоставило тщательно разработанный, вытекающий из трезвого учета всех факторов развернувшейся борьбы план решительного разгрома наиболее сильных группировок врага на советско-германском фронте, ведущих наступление на Курск. Предусматривалось осуществить контрнаступление двумя группами фронтов: силами левого крыла Западного, Брянского и армий правого крыла Центрального фронта против группировки противника в районе Орла и силами Воронежского и Степного фронтов во взаимодействии с Юго-Западным фронтом против немецко-фашистской группировки в районе Белгород, Харьков.

В соответствии с намеченным планом контрнаступление советских войск под Курском вылилось в две крупные наступательные операции: Орловскую наступательную операцию, проведенную с 12 июля по 18 августа; Белгородско-Харьковскую наступательную операцию, проведенную с 3 по 23 августа.

2. Положение немецко-фашистских войск на орловском плацдарме к 12 июля 1943 года

К этому времени на орловском плацдарме противник сосредоточил соединения 2-й танковой и 9-й армий группы армий «Центр». Здесь находилось 37 дивизий: 27 пехотных, 8 танковых, 2 моторизованные. Более трети пехотных и [187] большинство танковых дивизий были уже значительно ослаблены предшествующими наступательными боями.

Орловская группировка противника насчитывала до 600 тысяч человек, около 6000 орудий и минометов и до 1000 танков и штурмовых орудий. Она поддерживалась более чем 1000 боевых самолетов. Разгром этих мощных сил представлял крайне сложную и трудную задачу.

Приводимая таблица характеризует общее соотношение сил к началу контрнаступления советских войск на орловском направлении (показаны только боевые войска).

Придавая большое значение орловскому плацдарму, немецко-фашистское командование задолго до своего наступления на Курск создало здесь сильную оборону с развитой системой полевых укреплений, прочно прикрыв их инженерными заграждениями. Минные поля имелись не только перед передним краем, но и в глубине обороны, причем противотанковые мины чередовались с противопехотными{270}. Главная полоса состояла из сильно укрепленных опорных пунктов и узлов сопротивления, приспособленных к круговой обороне и соединенных между собой сплошной, хорошо развитой системой траншей и ходов сообщения. Глубина ее достигала 5 — 7 км, а на наиболее важных направлениях  — 9 км. Большинство населенных пунктов, расположенных на переднем крае, в узлах дорог и в районах переправ, было подготовлено для прочной круговой обороны. Города Орел, Волхов, Мценск, Хотынец, Карачев, Кромы были превращены в мощные узлы сопротивления. [188] В глубине обороны заблаговременно было построено большое количество промежуточных и тыловых рубежей, отсечных позиций.

Следует, однако, отметить, что строительство оборонительного рубежа восточнее Брянска (так называемая позиция «Хаген») велось довольно вяло, что объяснялось уверенностью немецкого командования в успехе операции «Цитадель».

Важное значение для развития событий имело и то обстоятельство, что на плацдарме противник располагал таким крупным узлом железных и шоссейных дорог, как Орел, что обеспечивало ему возможность широкого оперативного маневра во всех направлениях.

Серьезным препятствием для наступающих советских войск являлось большое количество рек, оврагов и балок в глубине обороны противника и лесисто-болотистый характер местности на ряде направлений. Это затрудняло применение крупных танковых сил и, следовательно, осложняло задачу развития тактического прорыва в оперативный.

Таким образом, советским войскам на орловском плацдарме противостояла не только мощная группировка, но и качественно новая оборона противника  — многополосная, глубоко эшелонированная, сильно развитая в инженерном отношении.

3. Решения командующих войсками Западного, Брянского и Центрального фронтов

На новом этапе борьбы формы оперативного маневра советских войск были тесно связаны с прорывом обороны противника, что, естественно, наложило отпечаток на планирование Орловской и Белгородско-Харьковской операций. Возросшая плотность и глубина обороны немецких войск требовали увеличения оперативных и тактических плотностей ударных группировок наступающих объединений, массирования артиллерийского огня и особенно бронетанковых войск.

В соответствии с общим планом Орловской операции, получившей условное наименование «Кутузов», командование Западного фронта  — командующий генерал-полковник В. Д. Соколовский, член Военного совета генерал-лейтенант Н. А. Булганин, начальник штаба генерал-лейтенант А. П. Покровский  — решило создать ударную группировку в полосе левофланговой 11-й гвардейской армии. Она должна была прорвать

1 В европейской части нашей страны наиболее густая овражно-балочная сеть приходится на бассейн Дона, на земли Воронежской, Курской, Орловской, Липецкой, Тамбовской и Белгородской областей. Здесь на каждом квадратном километре  — от 100 до 600 м оврагов и балок; в Курской же области  — 730 м, в Орловской  — 700 м, [189] оборону противника у основания орловского плацдарма на 14-км. участке Глинная, Ожигово и, нанося главный удар в направлении Ульянове, Крапивна, к исходу второго дня наступления выйти на рубеж р. Рессета, Крапивна, Сорокино. В дальнейшем, прикрывшись частью сил по р. Рессета, армия должна была главными силами развивать успех в общем направлении на Волхов и во взаимодействии с войсками правофланговой 61-й армии Брянского фронта окружить и уничтожить группировку врага в районе этого города. Частью сил 11-й гвардейской армии предусматривалось наступать на юг, чтобы перерезать в районе Хотынец железную дорогу и шоссе Орел  — Брянск  — основные коммуникации орловской группировки противника{271}.

На 50-ю армию  — командующий генерал-лейтенант И. В. Болдин  — возлагалась задача наступать частью сил своего левого фланга  — 212-й и 324-й стрелковыми дивизиями  — на Зикеево, чтобы отрезать пути отхода немцев на запад и юго-запад и прикрыть правый фланг 11-й гвардейской армии от возможных контрударов противника с запада. Для развития удара на Зикеево предполагалось использовать 49-ю стрелковую дивизию и 233-й танковый полк, находившиеся в резерве командующего армией.

Наносившая главный удар 11-я гвардейская армия должна была самостоятельно прорывать оборону противника и одна развивать успех. Командовал армией И. X. Баграмян, опытный генерал, с первых дней войны находившийся на фронте. За его плечами была большая школа штабной и командной работы, армией он командовал уже около года. Под его руководством армия провела в феврале  — марте 1943 г. наступательную операцию на брянском направлении. За успешные действия в этой операции в апреле 16-я армия была переименована в 11-ю гвардейскую. Генерал-полковник Л. М. Сандалов, характеризуя полководческое искусство Баграмяна, с полным основанием отмечает, что ему присущ широкий диапазон мышления и практической деятельности; в основе принимавшихся им решений лежало глубокое предвидение, всесторонняя обоснованность, такие решения уверенно гарантировали успех боевых действий войск{272}.

К началу наступления в 11-й гвардейской армии имелось 12 стрелковых дивизий, 2 танковых корпуса, 4 танковые бригады, 2 танковых и 2 самоходно-артиллерийских полка. Армия была усилена артиллерийским корпусом прорыва, пятью пушечными [190] артиллерийскими бригадами, тремя минометными бригадами реактивной артиллерии, семью отдельными пушечными артиллерийскими полками, противотанковой и зенитной артиллерией. Она представляла собой одно из наиболее мощных армейских объединений, создававшихся в ходе Великой Отечественной войны. В ее составе (без тыловых частей и частей боевого обеспечения) насчитывалось 135 тыс. человек, 2652 орудия и миномета (калибром от 76мм и выше), 468 орудий ПТО, 255 зенитных орудий, 89 реактивных установок БМ-8 и БМ-13, 376 рам М-30 и М-31, 257 танков и САУ. К началу наступления войска 11-й гвардейской армии имели до 4 боекомплектов основных видов боеприпасов, 5 заправок ГСМ и 5 суточных дач продфуража{273}.

Опыт боевых действий 11-й гвардейской армии сохраняет во многих отношениях значительный теоретический интерес и в современных условиях. На его освещении остановимся несколько подробнее.

На правом фланге 11-й гвардейской армии на участке протяжением 22 км. оборонялась всего одна стрелковая дивизия, а все остальные силы армии сосредоточивались на левом фланге, на 14-км. участке фронта. Здесь были развернуты три стрелковых корпуса (10 стрелковых дивизий), усиленные танковыми частями и артиллерией, а за ними  — два танковых корпуса и одна стрелковая дивизия. Средняя плотность танков непосредственной поддержки пехоты на участках прорыва составила 13,6 танка на 1 км. фронта, а средняя плотность артиллерии  — 185 орудий и минометов на 1 км фронта.

Последовательное проведение в жизнь принципа сосредоточения усилий на направлении главного удара позволило создать на участке прорыва 11-й гвардейской армии значительное превосходство над противником: по пехоте  — более чем двукратное, в полевой артиллерии  — более чем девятикратное и в танках  — четырехкратное.

В соответствии с принятым решением все три стрелковых корпуса были развернуты в первом эшелоне. В подвижную группу армии вошли два танковых корпуса с задачей развивать наступление в юго-восточном направлении. Одна стрелковая дивизия составляла резерв армии.

16-й и 8-й гвардейские стрелковые корпуса построили свои боевые порядки в два эшелона, а левофланговый 36-й гвардейский стрелковый корпус  — в три эшелона, так как ему предстояло наступать на открытом фланге и свертывать вражескую оборону в сторону левого фланга при одновременном развитии наступления совместно с 8-м гвардейским корпусом на Волхов. Все дивизии первого эшелона (кроме фланговых) [191] построили свои полки в одну линию, а полки имели боевые порядки в три эшелона (схема 14).

Такое распределение сил и их оперативное и тактическое построение, как обоснованно считало командование Западного фронта, обеспечивало быстрое наращивание их при прорыве тактической зоны обороны противника и при развитии успеха вплоть до выхода в район Волхова.

Таким образом, 11-я гвардейская армия имела одноэшелонное оперативное построение. Глубина его создавалась за счет введения сильных вторых эшелонов в корпусах. Планируемый размах наступательной операции характеризовался следующими показателями: глубина  — 65 км, продолжительность  — 2 — 3 суток, темп общевойсковых соединений  — 15 км, танковых  — 35 км.

Большое внимание уделялось организации артиллерийского и авиационного обеспечения прорыва обороны противника.

В период подготовки операции по указанию командующего артиллерией фронта генерала И. П. Камера были тщательно разведаны артиллерийская группировка противника, характер оборонительных сооружений, расположение штабов, узлов связи и резервов. На основе данных всех видов разведки был тщательно спланирован огонь артиллерии, особенно на время артиллерийской подготовки.

Основным принципом в боевом применении артиллерии было массирование ее на участке прорыва. Усилия артиллерии сосредоточивались на подавлении и уничтожении живой силы, огневых средств в опорных пунктах главной полосы сопротивления противника. Продолжительность артиллерийской подготовки составляла 2 ч. 45 м.: огневой налет  — 5 минут, пауза  — 20, контроль пристрелки  — 60, разрушение и подавление  — 55, огневой налет  — 25 минут. Значительная продолжительность артиллерийской подготовки была обусловлена главным образом недостаточным количеством тяжелой артиллерии для разрушения хорошо подготовленной обороны врага.

В контрнаступлении под Курском по сравнению с предшествовавшими операциями широкое применение получил одинарный огневой вал. Переход к огневому валу как основному методу артиллерийской поддержки объяснялся наличием у противника сплошной траншейной системы, а у нас  — достаточного количества артиллерийских средств и боеприпасов. Глубина огневого вала возросла с 600 — 800 м до 1200 — 1500 м, иначе говоря, огонь сопровождал пехоту на всю глубину первой позиции обороны противника. Артиллерийское обеспечение пехоты и танков при бое в глубине обороны осуществлялось, как правило, методом последовательного сосредоточения огня.

С воздуха 11-ю гвардейскую армию поддерживала авиация 1-й воздушной армии, которой командовал генерал-лейтенант [192] М. М. Громов. Перед нею были поставлены задачи: прикрыть войска ударной группировки фронта в ходе подготовки и ведения операции, подавить узлы сопротивления на переднем крае и в ближайшей глубине, сосредоточенными ударами по -штабам и узлам связи нарушить систему управления войсками противника, с началом атаки сопровождать пехоту и танки, обеспечить ввод в прорыв танковых корпусов и их действия в оперативной глубине, вести борьбу с подходящими резервами противника.

Главный удар наносил 8-й гвардейский стрелковый корпус генерала П. Ф, Малышева, имевший задачу к исходу дня выйти в район Ульянове, в 10 — 12 км. от переднего края обороны противника. Стрелковые дивизии корпуса прорывали оборону на участке около 2 км. 1-й и 5-й танковые корпуса вводились в прорыв в полосе наступления 8-го гвардейского корпуса с задачей развить наступление в общем направлении на Крапивна, Волхов. 5-й танковый корпус вводился в прорыв в первый день операции, 1-й танковый корпус  — во второй день.

Танковые полки и танковые бригады использовались для непосредственной поддержки пехоты при прорыве тактической зоны обороны противника.

Организация взаимодействия внутри армии облегчалась тем, что стрелковые дивизии были сведены в стрелковые корпуса и командующий теперь имел дело с последними. В плановой таблице, разработанной штабом 11-й гвардейской армии, устанавливался порядок действий пехоты, артиллерии, танков, авиации и инженерных войск, определялись общие сигналы и сигналы взаимодействия{274}. За два дня до наступления генерал Баграмян принял окончательное решение и организовал взаимодействие на местности.

Идея решительного сосредоточения сил и средств на направлениях главных ударов пронизывала и решения командования Брянского фронта  — командующий генерал-полковник M. M. Попов, член Военного совета генерал-лейтенант Л. З. Мехлис, начальник штаба генерал-лейтенант Л. М. Сандалов. Главный удар войска фронта наносили на своем левом крыле из района Новосиль смежными флангами 3-й и 63-й армий в общем направлении на Орел.

Правофланговая 61-я армия наступала на Волхов и с войсками 11-й гвардейской армии Западного фронта уничтожала группировку врага в районе этого города. Затем 61-й армии надлежало наступать на юг, содействовать главной группировке войск фронта в разгроме врага в районе Орла, а частью сил выйти в тыл мценской группировке противника.

В состав 61-й армии  — командующий генерал-лейтенант П. А. Белов  — входили 8 стрелковых дивизий, истребительная [193] бригада, танковый корпус и значительные силы артиллерии. Армия наносила главный удар силами 9-го гвардейского стрелкового корпуса (три стрелковые дивизии) на участке Карагашинка, Сред. Ростоки (10 км. по фронту) в общем направлении на Волхов. Для развития прорыва предназначался 20-и танковый корпус и 336-я стрелковая дивизия.

Следует отметить, что главный удар 61-й армией наносился не по слабому месту в обороне противника, а по очень сильной болховской группировке. Сил и средств для быстрого разгрома этой группировки лобовым ударом в 61-й армии не было, и бои в районе Волхова приняли затяжной, крайне ожесточенный характер.

На направлении главного удара Брянского фронта была сосредоточена сильная группировка войск. 3-я армия под командованием генерал-лейтенанта А. В. Горбатова имела в своем составе шесть стрелковых дивизий. В состав 63-й армии  — командующий генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи  — входило семь стрелковых дивизий и один танковый корпус. В ходе операции предполагалось использовать 3-ю гвардейскую танковую армию. 25-й стрелковый корпус, находившийся в резерве фронта, предназначался для развития успеха 3-й армии. Вместе с тем следует отметить, что 3-я армия, наступавшая на направлении главного удара Брянского фронта, не имела в своем составе ни танкового, ни механизированного корпуса, что существенно ограничивало ее наступательные возможности.

Войска 3-й и 63-й армий ударами своих смежных флангов прорывали оборону противника на участке 18 км. После этого главные силы 3-й армии должны были развивать наступление в западном направлении, охватить Орел с севера и во взаимодействии с 63-й армией, охватывающей город с юга, окружить и уничтожить вражескую группировку, оборонявшуюся восточнее Орла. Часть сил 3-й армии наступала в северо-западном направлении, имея задачей обойти с юга дивизии врага в районе Мценска и совместно с частями 61-й армии уничтожить их. После освобождения Орла войска Брянского фронта должны были немедленно развернуть наступление на запад.

Командование 3-й армии выделило для нанесения главного удара три стрелковые дивизии и два танковых полка со средствами усиления. Более мощная ударная группировка была создана в 63-й армии. Она состояла из шести стрелковых дивизий, одного танкового корпуса, пяти танковых полков, четырех полков САУ и средств усиления. Танковый корпус намечалось ввести в прорыв после преодоления тактической зоны обороны противника.

Боевой порядок обеих ударных группировок армий строился в два эшелона. Следует отметить, что на направлении [194] главного удара Брянского фронта в районе Новосиль удалось создать хотя и высокую, но все же несколько меньшую плотность артиллерии, чем в 11-й гвардейской армии. Она составляла 150 орудий и минометов (калибра 76 мм и выше) на 1 км. фронта{275}. По плану, утвержденному командующим артиллерией фронта генералом Н. В. Гавриленко, общая продолжительность артиллерийской подготовки определялась в 1 час 45 минут в 3-й армии и 45 минут в 63-й армии.

В наступательных операциях советских войск под Курском разрыв во времени между окончанием артиллерийской подготовки и началом атаки пехоты и танков был ликвидирован. Пехота поднималась в атаку не в момент перенесения артиллерийского огня в глубину, а в конце последнего огневого налета или в конце периода подавления. Это давало возможность стрелковым подразделениям вплотную подойти к переднему краю вражеской обороны и при переносе огня артиллерии в глубину незамедлительно атаковать противника.

Огневые позиции артиллерии располагались в 2 — 5 км. от боевых порядков пехоты и танков, что позволяло увереннее уничтожать и подавлять цели, мешавшие продвижению нашей пехоты.

Наступление войск Брянского фронта поддерживала 15-я воздушная армия под командованием генерал-лейтенанта Н. Ф. Науменко.

Необходимо отметить одно важное обстоятельство, оказавшее в дальнейшем отрицательное влияние на развитие наступления советских войск. Некоторые объединения и соединения, затем использованные для развития ударов войск Западного и Брянского фронтов, к 12 июля не были еще полностью готовы к выполнению боевых задач и находились на большом удалении от районов предстоящих действий. Так, 11-я армия  — командующий генерал-лейтенант И. И. Федюнинский  — дислоцировалась в районе Калуги и была передана в состав Западного фронта 12 июля. Еще хуже обстояло дело с 4-й танковой армией  — командующий генерал-лейтенант В. М. Баданов,  — которая заканчивала формирование под Москвой и поступила в состав Западного фронта лишь с 18 июля. 2-й гвардейский кавалерийский корпус (командир генерал-майор В. В. Крюков) заканчивал доукомплектование в районе Медыни и также передавался Западному фронту с 18 июля. 3-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко заканчивала формирование в районе Плавска и только 14 июля была направлена в распоряжение командующего Брянским фронтом. [195]

В иных условиях готовились к контрнаступлению войска Центрального фронта. Начиная с 5 июля большая часть его соединений вела исключительные по своей напряженности оборонительные бои. Это наложило отпечаток на подготовку контрнаступления. Лишь после завершения оборонительного сражения командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский принял окончательное решение на контрнаступление.

Центральный фронт наносил удар по 9-й армии противника, являвшейся в это время одним из наиболее мощных объединений вермахта. Силами своих правофланговых армий  — 48, 13, 70 и 2-й танковой  — войска фронта должны были разгромить соединения врага, вклинившиеся в нашу оборону, и, развивая удар на Кромы и далее на северо-запад, охватить его войска, оборонявшиеся на орловском плацдарме с юга и во взаимодействии с войсками Брянского и левого крыла Западного фронта уничтожить их. Главный удар наносился силами 13-й армии, сыгравшей основную роль в отражении наступления танковых корпусов противника на Курск с севера. В ее полосе в прорыв вводилась 2-я танковая армия.

Таким образом, для разгрома противника в районе Орла были созданы четыре ударные группировки: одна на левом крыле Западного фронта, две в полосе Брянского фронта и одна на правом крыле Центрального фронта. Расстояние между ними равнялось 50 — 60 км. Удары по войскам противника на орловском плацдарме наносились с трех сторон и должны были привести к раздроблению вражеской группировки и уничтожению ее по частям. Одновременное наступление с разных сторон ставило противника в невыгодное положение, вынуждало вести борьбу в условиях постоянной угрозы окружения, затрудняло маневр силами и средствами.

Важная роль в наступлении отводилась партизанам. Соединения брянских партизан должны были разрушить участки железных дорог Орел — Брянск, Брянск — Гомель, Брянск — Льгов, Брянск — Хутор Михайловский, Брянск — Рославль и тем помешать противнику маневрировать резервами.

4. Подготовка контрнаступления

Характерной чертой подготовки Орловской операции была высокая централизация управления войсками, которая сохранялась и при ведении наступления.

На основе решения командующего фронтом штаб разрабатывал план операции. Для обеспечения скрытности к работе привлекалось минимальное число генералов и офицеров. Содержание плана обычно включало: цель операции и замысел командующего войсками, этапы операции, мероприятия по оперативному, политическому и материально-техническому [196] обеспечению и устройству оперативного тыла, организацию управления войсками.

Командующие войсками фронтов доводили свое решение до командующих армиями, как правило, лично но карте. На основании плана операции штаб фронта разрабатывал директиву, выписки из которой высылались армиям.

В общевойсковых армиях на основании задачи, поставленной командующим фронтом, разрабатывался план операции, а после его утверждения  — общий оперативный приказ, выписки из которого высылались в соединения и части. Командующие армиями, как правило, еще до окончательной отработки оперативного приказа, в устной форме на местности и реже по карте ставили задачу командирам корпусов и отдельных дивизий.

При подготовке операции очень большое внимание уделялось организации оперативного взаимодействия, основой которого был замысел Ставки и командующих войсками фронтов. Четко определялось  — кто, с кем, когда, при решении каких задач взаимодействует. Данные вопросы являлись основными при организации взаимодействия между первыми и вторыми эшелонами и подвижными войсками, между родами войск и авиацией, а также с соседними армиями и фронтами. Оперативное взаимодействие осуществлялось по содержанию решаемых задач, на каждый день и на всю глубину планируемого наступления; между фронтами оно осуществлялось Ставкой через своих представителей.

В период подготовки операции в штабах и войсках непрерывно велась работа по разведке противника. В мае и июне на участках, намеченных для прорыва, разведывательная авиация сфотографировала полосы обороны противника. Система немецкой обороны с фотоснимков была перенесена на карты и ими обеспечены наступающие войска.

При подготовке контрнаступления был выполнен огромный объем инженерных работ. В комплекс инженерных мероприятий входили: инженерное обеспечение перегруппировок войск, оборудование исходных и выжидательных районов и районов сосредоточения войск, оперативная маскировка, инженерная подготовка подразделений родов войск и инженерная подготовка атаки.

Массовое применение в 1943 г. нашими войсками и войсками противника минновзрывных заграждений повысило значение инженерной подготовки атаки. От своевременности и качественности ее выполнения зависел успех начала операции, количество потерь на минных полях в нейтральной полосе. Для обеспечения пропуска войск через заграждения у переднего края обороны саперы проделывали проходы в минных полях, своих и противника. На участке прорыва 11-й гвардейской [197] армии с этой целью было снято более 30 тыс. противопехотных и 12 тыс. противотанковых мин.

Тактическая зона обороны врага была насыщена минно-взрывными и другими заграждениями, перерезана траншеями, противотанковыми рвами, ходами сообщения, изрыта воронками от взрывов снарядов и бомб. Это потребовало для обеспечения высоких темпов наступления создавать группы инженерного сопровождения боевых порядков. Особенно нуждались в таких группах танки непосредственной поддержки пехоты. В Орловской, а затем в Белгородско-Харьковской операциях инженерные части принимали участие не только в подготовке, но и в осуществлении прорыва обороны противника. Для этой цели в стрелковых дивизиях и корпусах, по указанию начальника инженерных войск 11-й гвардейской армии генерала Н. Т. Держицкого и Брянского фронта  — генерала В. Ф. Шестакова, создавались группы разграждения и подвижные отряды заграждения. Как правило, в состав последних входило от саперного взвода до саперной роты в дивизии и от саперной роты до батальона в корпусе. Широкое применение подвижных отрядов заграждения и саперных групп разграждения обеспечивало своевременное разминирование и закрепление местности, что имело важное значение для успеха наших войск в наступлении.

В период подготовки контрнаступления по указанию начальника связи Западного фронта генерала Н. Д. Псурцева и начальника связи Брянского фронта генерала П. К. Панина была развернута широкая сеть проводной связи, которая от фронтов к армиям обеспечивалась по оси и направлениям. Радиосвязь осуществлялась в крайне ограниченных масштабах, а оперативные переговоры были категорически запрещены. В ходе наступления широко использовались все средства связи  — проводные, радио и подвижные.

Громадную работу провели органы тыла по снабжению войск материальными средствами. К началу наступления войска имели в среднем боеприпасов 2 — 3 боекомплекта, горючего 3 — 4 заправки, продовольствия 15 — 20 сутодач.

Подготовка к наступлению проводилась с соблюдением необходимых мер маскировки. Еще 8 апреля Ставка Верховного Главнокомандования специальной директивой потребовала самых строгих мер с целью сохранения в тайне группировки войск и всех проводимых мероприятий.

Перегруппировки, сосредоточение войск, занятие исходного положения осуществлялись только ночью. Пути выхода войск для занятия исходного положения прокладывались по лощинам, в лесах и кустарнике, за обратными скатами высот. Инженерные работы тщательно маскировались. Исходные районы для наступления готовились под видом укрепления позиций обороны. Противника вводили в заблуждение относительно замыслов [198] наших войск созданием ложных позиций, показом ложных сосредоточений войск, отводом войск и т. д.

О высокой эффективности мероприятий по маскировке и дезинформации противника свидетельствуют сами гитлеровцы. Оценивая обстановку перед группами армий «Юг» и «Центр» на 1 июля 1943 г., отдел по изучению армий Востока отмечал: «В течение последних месяцев Красная Армия перешла к еще большей маскировке своей радиосвязи. После того как уже в начале этого года стало невозможно определение номеров соединений из русских секретных радиопередач, с некоторого времени произошло еще большее ограничение радиопередач, в особенности из подвижных соединений, находящихся в резерве... В связи с этим уже нельзя точно установить постоянные изменения в обстановке противника».

О том, что гитлеровское командование полностью исключило возможность нашего контрнаступления в районе Курска, со всей определенностью заявил в своих показаниях после окончания войны Кейтель: «Мы ни в коем случае не ожидали, что Красная Армия не только готова к отражению нашего удара, но и сама обладает достаточными резервами, чтобы перейти в мощное контрнаступление».

Такая ошибочная оценка обстановки объяснялась не только крупными провалами немецкой разведки. Здесь сказалась и резко выраженная в первые годы войны в среде гитлеровского командования недооценка силы Красной Армии и переоценка возможностей своих войск.

Факты неопровержимо доказывают, что советскому командованию в полной мере удалось создать у противника ложные представления о наших силах, намерениях и замыслах. Таким образом, был блестяще решен самый важный вопрос достижения стратегической внезапности  — введение противника в заблуждение относительно замысла кампании, места и времени нанесения главного удара.

5. Партийно-политическая работа

Коммунистическая партия и Советское правительство ясно сознавали, какие еще огромные усилия потребуются для завоевания полной победы, какие сложные задачи предстоит решить на этом пути. Необходима была дальнейшая мобилизация всех духовных сил советского народа для продолжения тяжелой борьбы.

Накануне международного пролетарского праздника 1 Мая 1943 г. партия обратилась с призывом усилить удары по ненавистному врагу, готовиться к решающим сражениям с немецко-фашистскими поработителями:

«Воины Красной Армии! Вас ждут как освободителей миллионы советских людей, изнывающих [199] под немецко-фашистским игом. Вперед на запад, на освобождение Советской земли!»

Летом 1943 г. внимание всей страны было приковано к гигантской битве, развернувшейся в районе Курской дуги. После того как бешеный натиск мощных танковых группировок врага был остановлен, необходимо было разгромить и погнать противника на запад. Эта крайне трудная и ответственная задача имела историческое значение для дальнейшего хода войны.

Прорыв сильной обороны противника на орловском направлении и разгром сосредоточенной здесь его мощной группировки требовали от наступавших войск предельного напряжения сил и высокого воинского мастерства. С честью справиться с поставленной задачей могли лишь хорошо обученные войска, обладавшие высоким моральным духом.

Перед военными советами фронтов и армий, политическими органами и партийными организациями объединений, соединений и частей встали новые задачи. Если в предшествовавший период главное внимание сосредоточивалось на воспитании у личного состава непреклонной стойкости в защите занимаемых рубежей, то теперь необходимо было вдохнуть в войска неукротимый наступательный порыв, мобилизовать все их силы на осуществление прорыва мощной обороны, развитие наступления до полного разгрома противостоящих группировок врага. Задача состояла в том, чтобы пропитать всю агитацию и пропаганду воинственным, наступательным духом.

Партийно-политическая работа приобрела широкий размах и охватила своим влиянием все звенья воинского организма. Десятки тысяч пропагандистов и агитаторов несли в массы воинов пламенные слова Коммунистической партии, призывавшей к разгрому ненавистного врага. Важную роль в повышении уровня партийно-политической работы сыграло постановление ЦК ВКП(б) о реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии. К этому времени проведенная реорганизация уже полностью показала преимущества новой структуры. Первичные партийные организации стали ближе к коммунистам и беспартийным, активизировались ротные партийные организации, расширились ряды партийного актива.

Командиры и политработники разъясняли воинам, что партия и народ сделали все возможное по обеспечению их могучей боевой техникой для разгрома врага, на конкретных фактах раскрывали огромный размах работы, осуществлявшейся Центральным Комитетом, Государственным Комитетом Обороны по мобилизации всех ресурсов страны для завоевания победы, укрепляли веру воинов в свои силы и в силу советского оружия, разъясняли великую освободительную миссию Красной Армии в Отечественной войне. [200]

Многое делалось по воспитанию воинов в духе патриотизма, гордости за боевое и революционное прошлое Родины. Этому способствовали рассказы о выдающихся победах Красной Армии «под Сталинградом и в ходе общего наступления зимой 1942/43 г., о героическом прошлом нашего народа, о воинской доблести русской армии, о революционных и военных традициях народов нашей страны.

Основное внимание в политической работе обращалось на всемерное повышение боевой активности войск, на обеспечение их высокого наступательного порыва, твердой решимости выполнить задачу по разгрому противника в битве под Курском, на разъяснение громадного значения ликвидации орловской и белгородско-харьковской группировок врага для дальнейшего хода войны.

Именно эти задачи пронизывали планы партийно-политических мероприятий, разработанные политуправлениями Западного, Брянского, Центрального, Воронежского и Степного фронтов. В них большое внимание уделялось укомплектованию частей и подразделений политработниками, укреплению первичных партийных и комсомольских организаций, воспитанию у воинов патриотизма, организованности, высокой дисциплинированности, широкому развертыванию политической и боевой учебы, работе с пополнением, не участвовавшим в боях, повышению бдительности, пропаганде героических подвигов советских воинов и боевого опыта, идейному воспитанию офицерского состава. Основные усилия военных советов и политуправлений фронтов сосредоточивались на организации партийно-политической работы в армиях и соединениях, наступавших на главных направлениях. При этом учитывались особенности каждого рода войск, личного состава, характер предстоящих боевых действий. Особое внимание обращалось на обеспечение непрерывности партийно-политической работы, на ее тесную связь с решаемыми войсками боевыми задачами.

Повседневная, кропотливая работа проводилась по укомплектованию частей и подразделений политработниками, укреплению первичных партийных и комсомольских организаций. Создание в каждой роте и батарее полнокровных партийных организаций являлось одной из важнейших задач политорганов. Она решалась путем приема в партию новых членов и кандидатов и частично путем перевода в строй коммунистов из тыловых подразделений. Готовясь к надвигающимся крупным событиям, партийные организации активизировали работу по приему лучших воинов в партию. Так, только за июнь парторганизации Западного фронта приняли в партию 14 951 человека{276}. [201]

К лету 1943 г. в составе армейских партийных организаций произошли большие изменения. За два года войны они значительно выросли за счет воинов, показавших преданность идеям коммунизма на полях сражений. На 1 июля 1943 г. армейские партийные организации на 80 проц. состояли из молодых коммунистов{277}. Поэтому важнейшей задачей являлось воспитание молодых членов партии, чтобы каждый из них стал политическим воспитателем беспартийных.

Важное значение придавалось идейному воспитанию офицерского состава. Это было обусловлено тем, что усложнялись задачи, выдвигаемые войной перед командными кадрами, а также глубокими изменениями в младшем и среднем звене офицерского состава. За два года войны на должности командиров взводов, рот и батальонов пришли десятки тысяч бывших сержантов и солдат, показавших на полях сражений героизм и воинское дарование. Эти молодые офицеры имели большой боевой опыт, но не обладали необходимой теоретической подготовкой и навыками воспитания подчиненных.

Подготовка к контрнаступлению проводилась в условиях максимальной скрытности, поэтому возможности использования печати и радио были ограничены. Зато повышалась роль устной агитации. Для ее ведения в каждой дивизии выделялось в среднем 400 — 450 агитаторов. Большинство их составляли коммунисты и комсомольцы. Агитация и пропаганда велась с учетом конкретных условий боевой деятельности тех или иных частей и подразделений.

Активный участник битвы под Курском Герой Советского Союза А. П. Маресьев так описывает работу с агитаторами, проводившуюся политотделом 1-го гвардейского истребительного авиационного корпуса:

«До начала боев в частях были проведены семинары агитаторов, на которых их подробно ознакомили с задачами, формами и методами работы в боевых условиях. На семинарах обсуждались также вопросы методики агитации: как читать газеты, как вести беседы и т. д. Широко использовались и такие формы помощи агитаторам, как инструктажи и совещания, задачей которых было разъяснять важнейшие приказы командования, положение на фронтах, вопросы воинской дисциплины, бдительности, работу советского тыла»{278}.

В армиях, готовящихся к наступлению, развернулась учеба. Совершенствовали боевое мастерство войска, офицерский и генеральский состав. Главное внимание уделялось решению вопросов, связанных с прорывом сильной глубоко эшелонированной [202] обороны противника. В ходе Великой Отечественной войны с задачей прорыва такой мощной обороны советские войска столкнулись впервые, и это требовало не только сосредоточения больших сил и средств, мастерства и высокого наступательного порыва войск, но и срочного решения ряда теоретических проблем военного искусства.

Личный состав обучался решительным и стремительным действиям по взламыванию обороны противника, наступательным боям в траншеях и населенных пунктах, отражению танковых ударов врага, гибкому маневру в ходе наступления, форсированию водных преград, стремительному развитию наступления в глубине обороны противника, надежному закреплению новых рубежей, организации взаимодействия в ходе наступления, совершенствованию способов управления войсками. Важное место отводилось подготовке штурмовых групп. Только в 11-й гвардейской армии было подготовлено 404 штурмовых группы, по 8 — 10 человек в каждой.

С бойцами проводились беседы о способах борьбы с новыми немецкими танками. При этом широко использовались наглядные пособия  — схемы танков, макеты. В авиационных частях командиры делились с молодыми летчиками опытом прошлых боев, разбирали с ними приемы борьбы с новыми немецкими самолетами.

У каждого коммуниста воспитывались чувство ответственности за подготовку личного состава к предстоящим боям, за выполнение боевых задач, умение вести за собой солдатские массы, подавая им в бою пример храбрости, воинского мастерства, дисциплинированности. Для развития активности коммунистов важное значение имели партийные собрания, проводившиеся регулярно и на высоком идейном уровне.

Большая работа велась с новым пополнением, состоявшим в значительной степени из лиц, проживавших на ранее оккупированной территории и испытавших на себе воздействие фашистской пропаганды. Нужно было в короткий срок подготовить из них мужественных и умелых воинов. Коммунисты и комсомольцы помогали молодым солдатам в изучении оружия, передавали им свой боевой опыт. На политических занятиях с молодыми солдатами, проводившихся два-три раза в неделю, разъяснялась политика Коммунистической партии.

В запасные полки, куда поступало новое пополнение, направлялись наиболее подготовленные командиры и политработники. Перед пополнением часто выступали бывалые воины  — ветераны, которые рассказывали о боевых традициях частей, о подвигах героев. Пропаганда воинского мастерства и героизма имела важное значение в воспитании наступательного порыва, отваги, смелости и мужества. В торжественной обстановке молодым воинам вручалось оружие. Для воспитания новых бойцов на боевых традициях частей и соединений [203] было использовано присвоение ряду дивизий гвардейских званий и преобразование отличившихся армий в гвардейские.

Разгромить мощные группировки противника и решить сложные задачи контрнаступления возможно было только объединенными усилиями видов вооруженных сил и родов войск. Поэтому в период подготовки контрнаступления вопросам организации взаимодействия уделялось исключительно большое внимание. Это нашло отражение и в партийно-политической работе. Весьма действенными оказались такие формы работы, как переписка между личным составом авиации и сухопутных войск, организация выступлений наиболее отличившихся в боях летчиков на митингах и собраниях в стрелковых и танковых частях, а также посылка представителей сухопутных войск в авиационные части. Все это благотворно сказывалось на укреплении боевой дружбы между летчиками, пехотинцами, танкистами и артиллеристами, позволяло лучше наладить взаимодействие в бою между авиацией и сухопутными войсками.

Весьма важная роль в подготовке советских воинов к наступательным боям принадлежала печати. Она выступала как коллективный агитатор и организатор, была действенным средством политического и воинского воспитания всего личного состава. К этому времени на ее работе в полной мере сказалось благотворное влияние постановления ЦК ВКП(б) от 24 мая 1943 г. об усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет. Газеты были насыщены материалами, обобщавшими боевой опыт соединений, частей и подразделений, в них широко популяризировались наиболее характерные примеры воинской доблести и мастерства, взаимодействия и взаимной выручки, передовой роли коммунистов в бою. Расширился авторский актив газет. Стало печататься больше материалов непосредственных участников боев. Газеты давали яркий фактический материал о действиях в бою частей, подразделений, отдельных воинов и о лучших способах применения оружия и техники; особое внимание уделялось борьбе с танками. В то же время они показывали решающее значение для достижения победы смелости, отваги, решительности, храбрости, без которых умение в бою не может принести желаемых результатов. Статьи и корреспонденции в газетах воспитывали воинов в духе советского патриотизма, верности воинскому долгу, ненависти к врагу, мобилизовали их на решительный разгром врага. Газеты фронтов, армий, дивизий были активными помощниками командиров, политорганов и партийных организаций в воспитании советских воинов.

Накануне перехода в контрнаступление в войсках Западного и Брянского фронтов проводились короткие митинги, партийные и комсомольские собрания. Все помыслы воинов [204] были устремлены на то, как лучше и быстрее прорвать оборону противника и нанести ему решительное поражение.

На митинге в 113-й танковой бригаде выступил механик-водитель танка Т-34 старший сержант А. В. Орлов. Он призывал своих товарищей по оружию «отомстить презренным врагам за горе наших матерей, сестер, за горе наших славных девушек, за слезы наших детей. Завтра мы впервые,  — говорил он, — идем рвать линию обороны врага. Пусть наши танки геройски выполнят приказ Родины».

На этих митингах советские воины подавали заявления с просьбой принять их в партию. «Доверие партии оправдаю в бою», «Если погибну в бою, считайте меня коммунистом», «В бой хочу идти коммунистом»  — писали в последние часы перед началом контрнаступления тысячи бойцов и командиров, обращаясь мыслями к партии{279}.

О торжественных событиях, происходивших в авиационных частях накануне перехода советских войск в контрнаступление, красочно писала газета «Советский патриот»:

«...12июля в 05 час. 10 мин. утра на всех аэродромах базирования нашего корпуса были развернуты гвардейские знамена. В торжественный рассветный час, в утро перед боем, на краю аэродромов выстроились командиры, политработники, летчики, техники 32, 63, 64, 65, 66-го гвардейских и 160-го истребительных полков. Через полчаса они вылетят в бой, вступят в смертельную схватку с врагом. И в эти короткие минуты перед боем они собрались для того, чтоб перед священным шелком завоеванного кровью гвардейского Знамени, перед лицом Родины поклясться: лучше погибнуть в бою, чем вернуться из боя с позором! Воины 32-го гвардейского истребительного авиационного полка тоже вышли на построение. Знаменосец Герой Советского Союза Савельев и его ассистенты прославленные летчики Горшков и Корчаченко развернули гвардейское Знамя и вынесли его к месту построения. Митинг открыл Герой Советского Союза гвардии майор Холодов. Он зачитал обращение Военного совета Брянского фронта и сказал: «Сегодня начинается наступление. Наша задача: завоевать и удержать господство в воздухе, драться с врагом стойко и самоотверженно, по-гвардейски, умножить славу нашего знамени». Летчики поклялись драться до последнего дыхания».

Политорганы, партийные организации высоко держали знамя партии, были носителями ее духа, ее дисциплины, ее твердости и мужества, воспитывали у личного состава беззаветную преданность- Родине, жгучую ненависть к врагу, отвагу, смелость, презрение к смерти и готовность биться до победного конца. [205] В результате напряженной деятельности военных советов фронтов и армий, политорганов и партийных организаций, воспитательной работы командиров моральный дух советских войск еще более окреп и они были преисполнены готовности разгромить врага.

Советские воины, выдержав удар чудовищной силы, были твердо уверены в мощи своего оружия, в своей способности нанести фашистским полчищам решающее поражение. В развернувшихся наступательных боях они проявили высокий наступательный порыв, величайшую стойкость в борьбе, массовый героизм.

Доблесть советских воинов, их неукротимое стремление к победе над ненавистным врагом ярко характеризуют документы того времени. Вот, например, как оценивалась обстановка, сложившаяся на северном фасе Курской дуги 12 июля, в итоговой записи журнала боевых действий Центрального фронта:

«Немцы потерпели поражение. Планы летней кампании германского командования рухнули, похоронив под собой десятки тысяч представителей «высшей расы», сотни «тигров» и огромное количество различных технических средств борьбы... На поле боя стоит невыносимый смрад от десятков тысяч трупов врага, устлавшего, как саранча, своими телами землю. Спесь фашистам войска Центрального фронта сбили... Встретив врага стеной летящего металла, русской стойкостью и упорством, войска Центрального фронта измотали в непрерывных ожесточенных восьмидневных боях врага и остановили его натиск. Первый этап сражения закончился... Началась подготовка к решительному наступлению с целью окончательного и полного разгрома и уничтожения врага под Орлом»{280}.

К 12 июля крупные силы советских войск были готовы обрушиться на отборные гитлеровские войска, сосредоточенные на орловском плацдарме. Значительная часть соединений этой группировки противника была еще связана наступательными боями в полосе Центрального фронта, в бесплодных попытках прорваться к Курску с севера. Советские же войска, выстояв под ударами врага в ходе оборонительного сражения, были накануне новых великих побед, увенчавших нашу армию бессмертной славой.

По указанию Ставки Верховного Главнокомандующего в ночь на 11 июля, за сутки до общего наступления, войска Западного и Брянского фронтов начали силовую разведку боем. Ее проводили на широком фронте несколько армий  — 50, 11 гвардейская, 61, 3, 63-я. Выделенные от дивизий первого эшелона [206] усиленные батальоны после короткого артиллерийского налета перешли в наступление. Их боевые действия продолжались затем в течение всего дня. Батальоны преодолели инженерные заграждения противника и ворвались в первую траншею.

В результате удалось установить, что первая траншея занималась лишь небольшими подразделениями, было вскрыто истинное начертание переднего края обороны противника, получены дополнительные сведения о системе его огня. Это позволило внести необходимые поправки в план артиллерийской и авиационной подготовки, уточнить задачи танкам и пехоте{281}.

Вместе с тем действия усиленных батальонов создали у фашистского командования впечатление о неудаче нашей попытки прощупать крепость немецкой обороны, и это притупило бдительность противника. В ставке Гитлера расценили их действия как частные, сковывающие, преследовавшие ту цель, «чтобы имеющиеся на орловской дуге немецкие резервы удержать от ввода в наступление на Курск»{282}.

В то время как немецко-фашистские войска истекали кровью в бесплодных попытках прорвать нашу оборону южнее и севернее Курска, соединения Западного и Брянского фронтов заканчивали приготовления к переходу в решительное наступление.

Наступали последние часы перед одним из наиболее глубоких поворотов в Великой Отечественной войне.

На поля и леса Орловщины спустилась летняя ночь 12 июля 1943 г. С наступлением темноты началась предварительная авиационная подготовка. На позициях противника, где намечался прорыв его обороны, яркими всполохами обозначились разрывы авиационных бомб, в ряде мест заполыхали очаги пожаров. Перед рассветом удары авиации усилились. В это же время происходила смена передовых батальонов свежими частями, занимавшими исходное положение для наступления.

6. Прорыв обороны противнику войсками 11-й гвардейской армии. Боевые действия 50-й армии 13 июля

В 3 ч. 20 м. на участке прорыва Западного фронта воздух и земля содрогнулись от грохота тысяч орудий и минометов. «Бог войны»  — советская артиллерия начала сокрушительную работу по разгрому немецкой обороны на наиболее опасном направлении для орловской группировки фашистских войск. Еще раньше артиллерийскую подготовку начали войска Брянского фронта. Над обороной врага встала стена огня, поднятой в воздух земли и дыма. Такой могучий, хорошо спланированный [207] и подготовленный артиллерийский огонь был обрушен на немецкие войска в ходе Великой Отечественной войны впервые.

Артиллеристы хорошо знали задачи пехоты, их наблюдательные пункты находились непосредственно в ее боевых порядках, цели были заранее разведаны и их положение уточнено в ходе боя передовых батальонов{283}.

Вот как описывал артиллерийскую подготовку на участке прорыва Западного фронта очевидец событий военный корреспондент Е. Воробьев:

«Воздух шатался от толчков, рожденных залпами. Никто не закрывал рта  — как рыбы, вытащенные на берег и к тому же оглушенные. Все и впрямь оглохли, потому что человеческое ухо по природе своей не может вместить столько адского грохота, рева и звона... Не было сейчас в 11-й гвардейской армии Баграмяна солдата, офицера или генерала, который мысленно, шепотом или во весь голос (в сущности, тоже беззвучно) не прославлял бы наших артиллеристов.

Горизонт на юге исчез за дымом и землей. Земля взметнулась вверх и осталась висеть черной массой, вопреки всем законам тяготения. Частицы земли, выброшенной из воронок, не успевали оседать, как новые взрывные волны увлекали их кверху, а вдогонку летели новые пласты вздыбленной земли»{284}.

Артиллерийская подготовка продолжалась 2 ч. 45 м.  — до 6 ч. 5 м. В это время огонь был перенесен на 100 м в глубину обороны противника. В дальнейшем огневой вал, расчищая дорогу пехоте и танкам, через каждые 2 — 3 минуты делал скачок на 100 м.{285}.

Мощный и точный огонь советской артиллерии, удары авиации подавили оборону противника в полосе наступления 11-й гвардейской армии, лишили ее способности оказывать организованное сопротивление. Оборонительные сооружения противника в значительной части были уничтожены, противотанковая оборона расстроена, артиллерия подавлена.

Сразу же вслед за переносом огня, прижимаясь к разрывам снарядов, на позиции врага ринулись воины стрелковых частей первого эшелона и танки прорыва. Стремительным броском они ворвались в немецкие траншеи.

Части 211-й и 293-й немецких пехотных дивизий оказывали слабое, разрозненное сопротивление. Пользуясь растерянностью врага, советские войска энергично развивали наступление, прорвали передний край обороны и вскоре овладели основными узлами сопротивления первой полосы обороны противника. [208]

Однако со второй половины дня сопротивление немецко-фашистских войск резко возросло. Враг стал вводить в бой резервы. Перед наступающими войсками появились части 5-й танковой дивизии немцев, спешно переброшенной к участку обозначившегося вклинения советских войск. Несколько повысилась активность немецкой авиации.

Необходимо было сохранить высокий темп наступления, разгромить во встречном бою выдвигавшиеся резервы врага, завершить прорыв его тактической зоны обороны. Командующий 11-й гвардейской армией генерал Баграмян принимает решение ввести в сражение в 17 час. на направлении главного удара армии, на участке 8-го гвардейского корпуса, 5-й танковый корпус под командованием генерал-майора М. Г. Сахно. Ему ставится задача нанести удар в общем направлении на Ульянове, Афанасьеве, прорвать немецкую оборону на всю глубину и в дальнейшем развивать успех на Волхов.

Главные усилия нашей авиации нацеливаются на обеспечение ввода в сражение танкового корпуса, на надежное прикрытие войск от ударов немецких бомбардировщиков.

Советская авиация господствовала над нолем боя. В течение 12 июля частями и соединениями 1-й воздушной армии генерала Громова было произведено 868 самолето-вылетов. В первый день в полосе наступления 11-й гвардейской армии было отмечено всего 74 самолето-пролета противника. Основные усилия немецкой авиации в этот день были сосредоточены против ударной группировки Брянского фронта, наступавшей на Орел с востока{286}.

Между тем напряжение наземных боев в полосе наступления 11-й гвардейской армии все более нарастало. Уже при завершении боя за первую полосу обороны ее войска отразили семь сильных контратак тактических и оперативных резервов противника. В большинстве случаев они отражались огнем с места. Окончательный разгром контратакующего противника достигался путем наращивания усилий в ходе прорыва его обороны.

Своевременный ввод в сражение вторых эшелонов стрелковых корпусов, и главным образом 5-го танкового корпуса, позволил к исходу первого дня наступления завершить прорыв первой полосы обороны противника, продвинуться на 8 — 10км и выйти в районе Ульянове к его второй полосе обороны. Достигнуто было меньше, чем предусматривалось планом операции, но это было все же выдающееся достижение советских войск.

Попытка 5-го танкового корпуса с ходу прорвать вторую [209] полосу обороны противника не привела к успеху. Немецкие войска успели закрепиться на ней до подхода советских танков и встретили их атаки сильным огнем противотанковой артиллерии, контратаками, ударами авиации. К исходу дня 5-й танковый корпус оказался скованным на всем фронте.

Ночь на 13 июля войска 11-й гвардейской армии использовали для подготовки прорыва второй полосы обороны противника.

Ночные часы активно использовал и противник для организации обороны на второй полосе силами отошедших частей, а также подошедшей из оперативного резерва 5-й танковой дивизии.

На следующий день утром бои разгорелись с новой силой. На атаки наших войск враг отвечал контратаками, одновременно вводя в бой до 2 — 3 батальонов пехоты с 15 — 30 танками. Все более активно действовала его авиация.

Чтобы прикрыть ударную группировку 11-й гвардейской армии с запада и сковать здесь силы противника, по указанию командующего войсками Западного фронта 13 июля перешли в наступление на левом фланге 50-й армии  — командующий генерал-лейтенант И. В. Болдин  — две стрелковые дивизии. Однако вследствие недостаточной плотности артиллерийского огня 212-я (командир полковник А. П. Мальцев) и 324-я (командир полковник Э. Ж. Седулин) стрелковые дивизии прорвать оборону не смогли. Командующий 50-й армией к исходу 13 июля принял решение прекратить наступление и начал перегруппировку сил и средств усиления с целью прорыва фронта на более узком участке{287}.

В полосе наступления 11-й гвардейской армии бои за вторую полосу обороны врага носили чрезвычайно упорный характер. Советские войска, наступая в лесистой местности, маневрировали, обходили узлы обороны противника. Ими был освобожден ряд населенных пунктов. Но темп прорыва явно замедлился. Вместе с тем данные авиаразведки показывали, что из района Орла на Волхов следуют крупные танковые и механизированные колонны. В этих условиях генерал Баграмян принял решение для завершения прорыва второй полосы обороны ввести в сражение в 14 ч. 30 м. 1-й танковый корпус генерал-лейтенанта В. В. Буткова. Он должен был нанести удар в направлении на Медынцево.

Ввод в сражение 1-го танкового корпуса был сложной задачей. Ему предстояло увязывать свои действия с 16-м гвардейским стрелковым корпусом, в полосе которого он вводился, а также с 5-м танковым корпусом, 10-й гвардейской танковой бригадой, частями 1-й гвардейской стрелковой дивизии{288}. Успешное [210] выполнение этой задачи было обеспечено хорошо налаженным и непрерывным управлением войсками, взаимным знанием боевой задачи и личным общением совместно действующих командиров.

В течение всего дня 13 июля в воздухе продолжала господствовать наша авиация. Это предотвратило удары немецкой авиации по штабам и тыловым частям, продвигавшимся за боевыми порядками довольно скученно по открытой местности.

К исходу дня 1-й танковый корпус во взаимодействии с 1-й гвардейской стрелковой дивизией генерала Н. А. Кропотина сломил сопротивление противника, нанес поражение частям его 5-й танковой дивизии и прорвал вторую полосу обороны на участке Медынцево, Дударово.

Значительного успеха 13 июля достиг 5-й танковый корпус. Оторвавшись от стрелковых соединений, он стремительным броском продвинулся на юг и к исходу дня овладел населенными пунктами Веснины и Крапивна. Его 70-я танковая бригада полковника С. П. Коротеева вырвалась вперед и захватила переправы на р. Вытебеть.

В результате двухдневных напряженных боев войска 11-й гвардейской армии прорвали оборону противника на всю тактическую глубину на фронте 23 км, продвинулись в южном направлении на 12 — 15 км, охватывая группировку врага в районе Волхова с запада и северо-запада. Было захвачено 45 орудий, 30 минометов, большое количество пулеметов, винтовок, боеприпасов, подбито 45 танков, зенитными средствами армии сбито 4 самолета противника, взято в плен 120 немецких солдат и офицеров{289}.

Бои по прорыву мощной обороны противника ознаменовались массовым героизмом советских воинов. За совершенные подвиги многие из них были представлены к награждению орденами и медалями, а наиболее отличившиеся  — к присвоению звания Героя Советского Союза. Среди них был командир стрелкового взвода 9-й стрелковой роты 27-го гвардейского стрелкового полка 11-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии лейтенант Ионосьян Владимир Абрамович.

12 июля при прорыве сильно укрепленного участка немецкой обороны в районе деревни Тростянка, Ульяновского района, Орловской области, Ионосьян с пятью бойцами ворвался в траншею противника и в короткой схватке уничтожил из автомата 38 солдат и офицера. Всего в этом бою группой под командованием Ионосьяна было убито 63 немецких солдата и 5 офицеров, 18 солдат взято в плен.

На следующий день, 13 июля, гвардии лейтенант Ионосьян снова отличился. На подступах к деревне Белый Верх, в которой засело до двух рот противника, продвижение нашей пехоты [211] было задержано пулеметным и автоматным огнем. Ионосьян с семью смельчаками скрытно проник в тыл врага, открыл внезапный огонь и принудил противника поспешно оставить деревню. В коротком бою группа уничтожила 73 немецких солдата и офицера{290}.

Бессмертный подвиг в эти дни совершил пулеметчик 40-го гвардейского полка той же 11-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии рядовой С. А. Кукунин.

12 июля подразделения дивизии вели бои за крупный опорный пункт противника  — деревню Старица, Орловской области, где немцы пытались задержаться после прорыва первой полосы их обороны. Пулеметчик гвардии рядовой Кукунин был в первых рядах наступавших бойцов. Выдвинувшись с пулеметом вперед, Кукунин расчищал метким огнем путь пехоте. Вместе с другими бойцами он отразил две контратаки немцев. Всего в этом бою отважный пулеметчик уничтожил до 100 гитлеровцев.

Батальон, где служил Кукунин, перешел в решительную атаку на деревню Старицы. Передовые цепи бойцов подошли уже к окраине деревни, как вдруг сильным огнем вражеского пулемета были прижаты к земле. Создалась угроза срыва атаки и гибели многих бойцов.

В эту критическую минуту Кукунин поднялся из цепи и с гранатой в руке пошел на пулеметный дзот. Он бросил в огневую точку гранату, но пулемет продолжал вести губительный огонь. Тогда Кукунин бросился к амбразуре дзота и своим телом закрыл ее. Пулемет замолчал. Наши бойцы поднялись и стремительным броском ворвались в деревню. После короткого ожесточенного боя противник был выбит из нее. Подразделения батальона, преследуя разбитого врага, быстро продвигались вперед.

Гвардии рядовой Кукунин, пожертвовав жизнью, обеспечил выполнение поставленной перед частью боевой задачи. За высокую воинскую доблесть Сергею Александровичу Кукунину посмертно присвоено звание Героя Советского Союза{291}.

7. Наступление войск Брянского фронта 12-13 июля

В трудных условиях развивалось наступление на Волхов войск 61-й армии  — командующий генерал-лейтенант П. А. Белов  — Брянского фронта. Ломая яростное сопротивление врага, отбивая его непрерывные контратаки, войска армии к исходу 12 июля вклинились в оборону противника северо-восточнее Волхова на 12-км. участке на глубину от 3 до 7 км.

К концу дня наступающим войскам здесь противостоял [212] организованный фронт обороны врага. Задача его прорыва на всю тактическую глубину не была выполнена и намечавшийся ввод в прорыв танкового корпуса не осуществлен{292}.

13 июля в полосе наступления 61-й армии был введен в сражение 20-й танковый корпус генерал-лейтенанта И. Г. Лазарева. Корпус вынужден был совместно со стрелковыми частями прорывать сильную оборону противника и отражать контратаки 12-й танковой дивизии немцев, переброшенной с орловско-курского направления. К исходу дня советские войска овладели сильным узлом обороны противника северо-восточнее Волхова  — населенным пунктом Кривцево и несколькими другими населенными пунктами{293}. Но в целом продвижение было незначительным.

Артиллерийская подготовка на участке прорыва 3-й и 63-й армий Брянского фронта началась в 2 часа 12 июля. В ней участвовало свыше 4000 орудий и минометов. Одновременно сильные удары наносила по обороне врага авиация. Под прикрытием артиллерийского огня наша пехота преодолела вброд р. Зуша и приблизилась к переднему краю немецкой обороны. Стрелковые части, поддержанные танками, атаковали противника и ворвались в первую траншею.

Немецкое командование применило на переднем крае и в ближайшей глубине техническую новинку  — подвижные бронированные точки, вооруженные пулеметами и перевозимые тягачами. Они зарывались глубоко в землю, и лишь с близкого расстояния можно было разглядеть верхний колпак обтекаемой формы. Эти бронированные доты были хорошо замаскированы и не вели огня до начала нашей атаки. Однако и они оказались уязвимыми. В ходе артиллерийской и авиационной подготовки бронированные пулеметные точки были почти полностью выведены из строя.

Главный маршал артиллерии H. H. Воронов, бывший в то время представителем Ставки на Брянском фронте, в своих воспоминаниях об атаке войск 3-й  — командующий генерал-лейтенант А. В. Горбатов  — и 63-й  — командующий генерал-лейтенант В. Я. Колпакчи  — армий отмечает четкое взаимодействие родов войск на поле боя, умелое использование наступающими артиллерии, успешное действие артиллерийских корпусов, впервые примененных в наступлении{294}.

Подавленные сильным огнем, войска противника вначале оказали слабое сопротивление. Но вскоре над полем боя появилось большое количество немецких бомбардировщиков.

К началу контрнаступления наших войск немецкое командование пополнило 6-й воздушный флот, действовавший на [213] орловском направлении, и 4-й воздушный флот, действовавший против Воронежского и Степного фронтов, новыми самолетами и личным составом. Маневрируя авиационными соединениями, противник пытался массированными ударами бомбардировочной авиации задержать наступление советских войск.

Со второй половины дня 12 июля крупные группы немецких бомбардировщиков (до 30 — 50 машин) под прикрытием истребителей начали непрерывно атаковать наши войска. Бомбардировщики пикировали на боевые порядки наступающих войск, бомбили переправы через р. Зуша. В воздухе завязались ожесточенные бои. Одновременно немецкое командование спешно перебрасывало к месту вклинения наших войск резервы и с ходу бросало их в контратаки. Особенно ожесточенный характер носила борьба в полосе наступления 63-й армии. Советским войскам непрестанно приходилось отбивать контратаки пехоты и танков противника. Темп наступления резко замедлился.

Ударную группировку войск Брянского фронта прикрывал 1-й гвардейский истребительный авиационный корпус под командованием генерала E. M. Белецкого. Его самолеты группами по 8 — 16 истребителей непрерывно патрулировали над боевыми порядками наших войск. 12 июля произошло 48 групповых воздушных боев, в результате которых было сбито 67 самолетов противника. Наша авиация потеряла 45 самолетов. Всего в течение ночи и дня 12 июля 15-й воздушной армией  — командующий генерал-лейтенант авиации Н. Ф. Науменко  — в полосе наступления 3-й и 63-й армий было совершено 737 самолето-вылетов{295}.

В первый день наступления войска 3-й и 63-й армий не могли прорвать главную полосу обороны и вынуждены были вести бои в ее глубине по уничтожению многочисленных опорных пунктов врага. Наибольшее продвижение наши соединения имели на стыке 3-й и 63-й армий, где они вклинились в оборону противника на глубину 6 — 7 км.

Начальник штаба Брянского фронта генерал Л. М. Сандалов, анализируя результаты наступательных действий войск за 12 июля, пишет:

«Первый день наступления не принес ощутимых успехов Брянскому фронту. Несмотря на мощную артиллерийскую и авиационную поддержку атакующих войск, ударные группировки фронта пробились 12 июля лишь на 5 — 8 км. в глубину. Почти двухгодичная подготовка противником орловского плацдарма дала себя знать. За первой захваченной траншеей [214] следовала вторая, за занятой позицией находилась следующая позиция, за одним рубежом вырисовывался следующий рубеж. Танковый корпус 12 июля в бой ввести не удалось.

Значительно успешнее в первый день операции развивалось наступление 11-й гвардейской армии Западного фронта. Это была очень сильная армия. Ее ударная группа лишь на четыре дивизии уступала ударным группам армий Брянского фронта, вместе взятым. Надо отдать должное командованию Западного фронта. Оно отлично обеспечило гвардейскую армию для наступления»{296}.

К участку вклинения войск 3-й и 63-й армий враг подтянул 36-ю пехотную дивизию, передовые части 8-й танковой дивизии, ряд отдельных частей. Сильными контратаками, ударами авиации он пытался не только приостановить дальнейшее продвижение наших войск, но и отбросить их в исходное положение. Но успеха не добился. Массированные удары 2-го артиллерийского корпуса (командир генерал-лейтенант M. M. Барсуков) и 15-й воздушной армии проложили путь нашим наступающим соединениям. После упорной борьбы советские войска овладели сильными опорными пунктами противника Евтехов, Грачевка, Сетуха, Березовец. Были созданы условия для ввода в прорыв 1-го гвардейского танкового корпуса.

Противник, обнаружив выдвижение танков, бросил в этот район крупные силы бомбардировочной авиации под прикрытием истребителей. Чтобы очистить небо от врага, сюда были направлены значительные силы наших истребителей. В воздухе развернулись ожесточенные бои.

Несмотря на активные действия нашей истребительной авиации и зенитной артиллерии, сильные удары немецкой авиации задержали выдвижение 1-го гвардейского танкового корпуса генерал-лейтенанта М. Ф. Панова. Ввод танкового корпуса в сражение удалось осуществить только в полдень{297}. К этому времени противник подтянул свежие силы, в частности 8-ю танковую дивизию, и 1-му гвардейскому танковому корпусу совместно со стрелковыми частями пришлось последовательно выбивать врага из опорных пунктов Красный, Красная Нива, Желябуг, Верхний Паниковец и другие.

К исходу 13 июля тактическая зона обороны врага была прорвана. Войска 3-й и 63-й армий продвинулись на направлении главного удара до 15 км. и расширили прорыв до 25 км. по фронту.

Прорыв сильной обороны врага потребовал не только отличного воинского умения наступающих соединений, мощных средств подавления, но, что особенно важно, массового героизма, настойчивости, самопожертвования личного состава.

Наступавшие на равнинах Орловщины советские войска обладали всеми этими качествами. В первых рядах частей и соединений, штурмовавших укрепления фашистов, шли коммунисты. Своей беззаветной храбростью, неукротимой энергией, боевым мастерством они воодушевляли воинов, превращали их наступательный порыв во всесокрушающую силу. Тысячи подвигов были совершены в эти дни.

В бою за опорный пункт юго-западнее деревни Вяжи отличился командир стрелкового взвода 457-го стрелкового полка 129-й стрелковой дивизии лейтенант Н. Д. Маринченко.

Прорвавшись вслед за танками через немецкие траншеи, он с группой бойцов проник в тыл врага. Овладев траншеей и заняв круговую оборону, взвод Маринченко отрезал немцам путь отхода и вместе с тем изолировал их от подхода подкреплений. Пока основные силы батальона вели бой в первой траншее, Маринченко принял на себя удар выдвигавшихся из деревни Большой Малиновец немецких резервов. Метким автоматным огнем бойцы его взвода истребили роту фашистов и отбили контратаку.

Тем временем гитлеровцы, удерживавшие первую траншею, не выдержали удара основных сил и стали поспешно отступать. Взвод Маринченко расстреливал их в упор и почти всех перебил. [215] Заняв две линии вражеских траншей, батальон повел бой за безымянную высоту, господствовавшую над местностью. Закрепившийся здесь противник сильным огнем мешал продвижению наших подразделений. Тщательно маскируясь, лейтенант Маринченко со своим взводом незаметно для противника вышел на северный скат высоты. Выбрав удобный момент, он с близкого расстояния обрушил на голову врага ливень автоматного огня. У немцев началась паника; оставляя оружие, они бросились бежать. Захватив на высоте две 75-мм пушки, Маринченко открыл из них огонь по беглецам.

За эти подвиги лейтенанту Николаю Даниловичу Маринченко было присвоено звание Героя Советского Союза{298}.

В сжатых, лаконичных записях документов того времени воссоздаются подвиги советских воинов. Повторенные тысячи раз, в своей совокупности они обеспечивали успешное решение чрезвычайно трудной задачи прорыва немецкой обороны. Политическое управление Брянского фронта, характеризуя моральное состояние войск, наступавших на Орел и Волхов, писало о первых днях наступления:

«Бойцы, командиры и политработники проявляют исключительное геройство и мужество в боях с немецкими захватчиками. Особенно проявляют себя коммунисты и комсомольцы. Имеются многочисленные факты, когда бойцы, командиры и политработники, получив [216] ранение, не уходят с поля боя, а продолжают сражаться с врагом. Командиры продолжают руководить боем»{299}.

В политдонесении начальника политуправления фронта генерала А. П. Пигурнова отмечалось, что от бойцов и командиров продолжают поступать заявления о приеме в партию. Гвардии красноармеец Волков в своем заявлении писал:

«Прошу принять меня в партию. Сейчас иду в бой, и, если погибну, считайте меня коммунистом. Клянусь, что буду жестоко бить ненавистного врага».

Гвардии лейтенант танкист Лапаницин, подавая заявление с просьбой принять его в партию, обещал парторганизации беспощадно бить немцев. В бою же оказался отрезанным от своих, танк был подбит. Лапаницин отбивался от немцев до последнего патрона.Когда же патронов не стало, он взорвал себя гранатой.

Перед боем подал заявление в партию командир роты Козименко. Он писал:

«Для меня сегодня нет ничего выше, как быть в рядах Коммунистической партии. Хочу защищать свою Родину коммунистом. Доверие партии оправдаю в боях».

Свои слова Козименко подтвердил замечательными делами. Его рота 13 июля была отрезана вражескими автоматчиками. Смелым маневром Козименко прорвал кольцо и в свою очередь сам взял в обхват гитлеровцев. В результате боя было уничтожено 70 вражеских автоматчиков. В этом бою Козименко лично уничтожил 10 фашистов{300}.

Удар, нанесенный 12 и 13 июля войсками Западного и Брянского фронтов, потряс всю немецкую оборону на орловском плацдарме. Однако к исходу второго дня наступления наши войска все еще имели перед собой организованный фронт обороны противника и вынуждены были вести тяжелую борьбу по уничтожению опорных пунктов.

Первые же дни контрнаступления предъявили большие требования к работе тыла. От его органов требовалось быстро реагировать на изменение обстановки на фронте и своевременно поставлять наступавшим войскам огромное количество боеприпасов, горючего, продовольствия и т. д. Тыл в целом успешно справился с этой задачей.

8. Мероприятия немецко-фашистского командования. Совещание в ставке Гитлера 13 июля

Контрнаступление советских войск резко изменило стратегическую обстановку на советско-германском фронте и поставило перед немецко-фашистским командованием чрезвычайно острую, неотложную по своему характеру проблему организации [217] обороны на важнейшем стратегическом направлении, каким являлось в середине июля 1943 г. орловское.

13 июля Гитлер созвал совещание в своей ставке. Встревоженный неблагоприятным развитием событий, он срочно вызвал на это совещание командующих группами армий «Центр» и «Юг».

По свидетельству Манштейна, фельдмаршал фон Клюге на совещании заявил, что 9-я армия не может продвигаться дальше и уже потеряла в ходе наступательных боев на курском направлении 20 тыс. человек. Он доложил Гитлеру, что группа армий «Центр» вынуждена отбирать все подвижные части у 9-й армии, чтобы ликвидировать глубокие прорывы, сделанные советскими войсками в трех местах фронта 2-й танковой армии. В заключение своего доклада Клюге сделал вывод: «Наступление 9-й армии не может продолжаться и не может быть потом возобновлено»{301}.

Однако командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Манштейн решительно отстаивал другую точку зрения. В этот критический момент он считал, что ничего еще не потеряно, и продолжал упорно отстаивать прежние планы наступления. Манштейн утверждал, что «после успешного отражения атак противника, бросившего в последние дни в бой почти все свои оперативные резервы, победа уже близка. Остановить сейчас битву, вероятно, означало бы упустить победу. Если 9-я армия будет хотя бы сковывать противостоящие ей силы врага и, может быть, потом возобновит наступление, то мы попытаемся окончательно разбить силами наших армий действующие против нас и уже сильно потрепанные части противника»{302}.

Беспочвенные, самоуверенные заверения Манштейна имели успех. Гитлер изменил высказанное им в начале совещания мнение, что «операция «Цитадель» не может дольше продолжаться», и было принято решение ударной группировкой войск группы армий «Юг» продолжать наступление на Курск. Группе армий «Центр» разрешалось перейти к обороне и на занимаемых позициях отразить наступление советских войск.

Несостоятельность принятых решений обнаружилась в ближайшие дни. Наступление советских войск на орловском плацдарме все более расширялось. Выше было показано, как окончились провалом усилия группы армий «Юг» развить наступление на южном фасе Курского выступа.

Вновь назначенный командующий немецкими войсками на орловском плацдарме генерал-полковник Модель объединил в своих руках управление 2-й танковой и 9-й армиями. Он развил лихорадочную деятельность с целью сорвать наступление Красной Армии. В обращении к войскам Модель писал:

«Все, [218] что можно было ввести в наступление, противник бросил на наш фронт. Мы стоим перед сражениями, которые могут решить все. Я надеюсь, что каждый из вас сознает значение этого огромного сражения, которое является решающим для обеспечения жизненного пространства Германии»{303}.

Модель отдает жестокие приказы своим войскам, требуя от действующих частей стоять до последнего человека, а подходящим резервам интенсивно передвигаться, не считаясь с временем суток.

Немецко-фашистское командование предпринимает срочные меры по усилению 2-й танковой армии. В середине и во второй половине июля в ее состав с других участков советско-германского фронта прибыло 17 дивизий. Широкая перегруппировка сил осуществлялась и внутри 2-й танковой армии.

Однако эти и другие мероприятия гитлеровского командования не изменили и не могли изменить критического положения в полосе этой армии.

9. Наступление советских войск 14-15 июля

Боевые действия советских войск на орловском направлении 14 и 15 июля имели большое значение для дальнейшего хода борьбы.

Чтобы усилить удары наступающих войск, Ставка Верховного Главнокомандования 12 июля передает в состав Западного фронта из своего резерва 11-ю армию (находилась в районе Калуги), а через два дня, 14 июля, Брянскому фронту  — 3-ю гвардейскую танковую армию, которая только что закончила формирование в районе Плавска{304}. Однако эти армии находились на значительном удалении от района боевых действий.

11-я армия имела в своем составе 8 стрелковых дивизий. В течение трех месяцев она состояла в резерве Главного Командования, доукомплектовывалась и проходила боевую подготовку. Ее соединения были укомплектованы личным составом и вооружением полностью, автотранспортом  — на 75 — 80 проц., из которого около трети требовало ремонта{305}.

Армии предстояло за шесть дней совершить пешим порядком 160-км. марш и с ходу вступить в сражение. Время, отведенное ей на марш и сосредоточение, было крайне ограниченным, но обстановка требовала максимально быстрого наращивания сил в полосе 11-й гвардейской армии.

В своих воспоминаниях генерал И. И. Федюнинский, вступивший 14 июля в командование 11-й армией, пишет:

«...Я доложил [219] командующему фронтом, что к назначенному часу все дивизии в указанный район прибыть не смогут. Следовательно, если придерживаться старого плана, то армия будет вводиться в бой по частям. Кроме того, у нас ощущалась нехватка боеприпасов для стрелкового оружия и артиллерии. Однако мне было сказано, что задачу нужно решать даже в том случае, если придется ввести в бой первоначально только одну дивизию»{306}.

Немецко-фашистское командование, стремясь любой ценой остановить наступление 11-й гвардейской армии, продолжает спешно перебрасывать свежие силы к участку прорыва. Кроме ранее введенной в бой 5-й танковой дивизии оно 13 июля перебросило сюда части 134-й пехотной и 18-й танковой дивизий, ряд отдельных батальонов и специальных частей. 14 июля в этом районе появились передовые части 20-й танковой и 183-й пехотной дивизий.

Наземные войска поддерживались крупными силами авиации. Ее активные действия сильно мешали наступлению наших войск. К этому времени гитлеровское командование сосредоточило на орловском направлении основные силы своего военно-воздушного флота. Истребительная авиация Западного, Брянского, Центрального фронтов вела напряженную борьбу с воздушным противником, но ее сил не хватало. И все-таки эффективность налетов авиации противника была невысокой. Массированный зенитный огонь не давал ей возможности бомбить прицельно.

В воздушных боях с немецко-фашистской авиацией принимали участие французские летчики добровольческой эскадрильи «Нормандия», созданной в конце 1942 г. по соглашению между Советским правительством и Французским национальным комитетом.

О славных боевых делах эскадрильи в первые дни битвы под Курском французский летчик Франсуа де Жоффр пишет в своей книге «Нормандия  — Неман» следующее:

«Три последующие дня, без сомнения, останутся тремя самыми славными и вместе с тем самыми жестокими днями войны в истории «Нормандии». Летчики переутомлены. Они постоянно в воздухе. Глубокие морщины на лицах, лихорадочно блестящие от бессонницы глаза. Бои следуют один за другим. После посадки не проходит и десяти минут, как в небе, растерзанном разрывами снарядов, завязывается новая схватка. 15 июля Тюлян и де Форж сбивают два истребителя «Мессершмитт-110». Этот немецкий скоростной двухмоторный истребитель не обладал достаточной маневренностью. Русские «яки» быстро пристроились им в хвост, и все закончилось после первых [220] пулеметных очередей. Жестокость боев достигает своего предела 16 и 17 июля... С 13 по 17 июля «Нормандия» совершила одиннадцать боевых вылетов, в которых было сбито семнадцать вражеских самолетов»{307}.

В боях с фашистскими захватчиками французские летчики проявили высокую отвагу и мастерство. Уже в первые дни битвы под Курском они одержали ряд побед. Но понесли и потери. В воздушных боях погибли майор Жан Луи Тюлян  — первый командир эскадрильи, его заместитель капитан Альбер Литольф, лейтенанты Ноэль Кастелэн, Андриэн Бернавон, Фирмин Вермей{308}.

Наступление 11-й гвардейской армии проходило в сложных условиях. Бывший командующий армией Маршал Советского Союза И. X. Баграмян вспоминает:

«К исходу второго дня наступления на флангах прорыва начали сгущаться тучи: разведка донесла, что к нашему левому флангу противник подтянул одну танковую и одну моторизованную дивизии. На правом фланге тоже отмечалось выдвижение до двух пехотных дивизий. В создавшейся обстановке нельзя было оставшиеся резервы бросить вслед за 5-м танковым корпусом. Разбросанные же на большом фронте и изолированные от главных сил армии танковые бригады могли понести большие потери. Поэтому я приказал генералу Сахно закрепиться на достигнутом рубеже, заняв круговую оборону, а 70-ю танковую бригаду, которая далеко оторвалась от главных сил корпуса, присоединить к ним.

Сейчас военные историки обвиняют меня в излишней осторожности, что не нужно, мол, было отводить танковую бригаду. А как бы поступили они, если бы в то время им доложили, что в тыл танковому корпусу выдвигаются крупные танковые и моторизованные силы противника?! Было бессмысленно оставлять бригаду в отрыве, пока не определились силы, стянутые противником на наши фланги, и исход боя по отражению его контрударов»{309}.

14 июля основные силы ударной группировки 11-й гвардейской армии  — 8-й гвардейский стрелковый корпус, 36-й гвардейский стрелковый корпус (командир генерал-майор А. С. Ксенофонтов), 1-й и 5-й танковые корпуса  — продолжали развивать удар в юго-восточном направлении, охватывая болховскую группировку противника с севера и запада. В ожесточенном встречном танковом бою было нанесено поражение главным силам 18-й танковой дивизии врага, пытавшейся остановить наступление советских войск на рубеже р. Вытебеть. [221]

Сломив сопротивление противника, наши части овладели рядом населенных пунктов и захватили переправы через реку восточнее Мелехове. На правом фланге 11-й гвардейской армии успешно наступал 16-й гвардейский стрелковый корпус генерал-майора А. В. Лапшова. Своими правофланговыми частями он вышел 14 июля на рубеж р. Рессета.

Войска 50-й армии 14 июля после перегруппировки возобновили наступление. Артиллерийская плотность на участке прорыва была доведена до 100 орудий и минометов на 1 км. фронта. После 15-минутного артиллерийского налета 212-я и 324-я стрелковые дивизии двумя стрелковыми полками (по одному от каждой дивизии) перешли в наступление. Первая полоса обороны противника на узком участке фронта была прорвана, и тогда были введены в бой остальные полки этих дивизий{310}.

Однако продвижение 50-й армии 14 и 15 июля было незначительным и наступавший восточнее 16-й гвардейский корпус 11-й гвардейской армии вынужден был для обеспечения своего правого фланга все больше растягивать силы по фронту.

Исключительно упорный характер носила борьба в полосах наступления 61, 3 и 63-й армий Брянского фронта. Противник спешно подтягивал резервы, главным образом из состава 9-й армии, и непрерывно контратаковал наши наступающие войска. Населенные пункты и высоты переходили из рук в руки. Борьба носила чрезвычайно напряженный характер, враг терял все новые и новые позиции и вследствие этого немецкое командование бросало подходившие войска в бой немедленно, с ходу, не имея возможности создавать сильные группировки для нанесения массированных контрударов.

10. Переход в контрнаступление войск Центрального фронта

15 июля произошли резкие изменения в ходе борьбы на орловском плацдарме, ее масштаб и напряжение еще более возросли. С утра этого дня, после артиллерийской и авиационной подготовки, перешли в контрнаступление войска правого крыла Центрального фронта. Возможности немецко-фашистского командования усиливать 2-ю танковую армию за счет переброски соединений 9-й армии значительно сузились.

Следует отметить, что противник еще не считал себя обороняющейся стороной под Курском. 14 июля «Дневник боевых действий верховного командования вермахта» утверждал:

«Несмотря на плохую погоду, наступательные действия успешно продолжаются. 4-я танковая армия вышла на линию Донца и создала здесь местный плацдарм. Мощные танковые контрудары [222] противника отражены»{311}.

15 июля «Дневник» продолжал толковать о наступлении, хотя и в более умеренном тоне: «Наше наступление в районе Курска протекает медленно из-за мощного сопротивления противника»{312}.

В войсках Центрального фронта все завершающие мероприятия к переходу в контрнаступление были проведены в чрезвычайно сжатые сроки  — немногим более чем в двое суток.

Командование фронта исходило из предположения, что оборонительные бои будут непродолжительными и, как отмечает в своих воспоминаниях бывший начальник тыла фронта генерал-лейтенант Н. А. Антипенко, организовало тыл «не по оборонительному, а наступательному варианту». Важные элементы фронтового тыла, «в первую очередь полевые подвижные госпитали, боеприпасы, горючее, продовольствие и другие материальные средства сосредоточивались возможно ближе к войскам»{313}.

Весь последующий ход событий показал полную обоснованность этих мероприятий.

Успешное завершение подготовки к контрнаступлению Центрального фронта свидетельствовало о высоком боевом духе войск, который не сумели подорвать мощные удары врага, о мастерстве командования, зрелости штабов, твердом управлении войсками. Решение этой сложной задачи  — блестящая страница советского военного искусства.

Следует, однако, отметить, что перешедшие в контрнаступление армии правого крыла Центрального фронта были ослаблены тяжелыми оборонительными боями и не успели еще пополниться. Это оказало отрицательное влияние на наступление войск фронта.

15 июля в контрнаступление перешли войска 48, 13, 70 и 2-й танковой армий. Главный удар наносился силами 2-й танковой и 13-й армий в общем направлении на Гремячево, по центру группировки немецких войск, наступавшей с 5 по 12 июля на Курск с севера. Одновременно соединения 48-й и 70-й армий нанесли удары с флангов. В полосе наступления Центрального фронта к этому времени находилась еще очень мощная группировка противника. Здесь оборонялись части 3 танковых, 1 моторизованной и 11 пехотных немецких дивизий.

Артиллерийская подготовка атаки в 13-й армии осуществлялась другим методом, иначе чем в армиях Брянского и Западного фронтов. Исходя из того, что противостоящий противник после неудачных наступательных боев не сумел укрепить свою оборону в инженерном отношении и наладить систему [223] огня, было принято решение ограничиться 15-минутной артиллерийской подготовкой. В начале и конце артиллерийской подготовки проводились 3-минутные огневые налеты по переднему краю обороны противника и по его артиллерийским и минометным батареям. В промежутке между ними осуществлялся огневой налет по опорным пунктам врага в глубине его обороны.

Бои вновь развернулись на территории, где только что шла ожесточенная борьба с рвавшимися к Курску немецкими дивизиями. Советские войска начали теснить врага на позиции, занимавшиеся им до начала наступления. Командующий 13-й армией генерал Н. П. Пухов, вспоминая об этих героических днях, писал:

«Везде были видны следы недавней битвы. Снаряды, мины и бомбы вспахали все пространство. Повсюду глубокие воронки, клочья колючей проволоки, срубленные и сломанные деревья. Тысячи ног втоптали в землю посевы и траву. На месте сожженных отступавшими гитлеровцами деревень торчали только печные трубы. Кругом все поломано, смято. И только вдали, на пригорке, виднелись случайно не тронутые снарядами бесчисленные кресты немецкого кладбища. Многими тысячами таких могил заплатил враг за свою попытку опрокинуть нас на Курской дуге...»{314}.

Наступление наземных войск активно поддерживала авиация. 16-я воздушная армия совершала- ежедневно по тысяче и более самолето-вылетов. Массированными ударами бомбардировщики и штурмовики уничтожали живую силу и технику противника на переднем крае, артиллерию на огневых позициях, резервы и отходящие колонны врага в глубине его обороны{315}.

Основные усилия 16-й воздушной армии сосредоточивались на направлении главного удара войск Центрального фронта. Так, 16 июля в течение 8 часов по войскам и опорным пунктам врага в районе деревень Куначь, Кудеярово было нанесено три мощных удара с участием более 1300 самолетов{316}. В своих воспоминаниях командующий и начальник штаба 16-й воздушной армии маршал авиации С. И. Руденко и генерал-полковник авиации П. И. Брайко отмечают, что массированные удары авиации давали высокий эффект в поддержке наступающих войск и намного снижали потери от зенитной артиллерии противника, которая почти полностью подавлялась{317}.

Каждая группа бомбардировщиков и штурмовиков шла до цели в сопровождении истребителей. Помимо непосредственного сопровождения иногда в район действий бомбардировщиков [224] и штурмовиков высылались сильные группы истребителей для «очистки воздуха от истребительной авиации противника»{318}.

Эффективность действий нашей авиации подтверждалась боевыми донесениями наземных войск. Так, начальник штаба 3-го танкового корпуса 2-й танковой армии в боевом донесении 17 июля отмечал:

«Бомбардировочно-штурмовая авиация 16-й воздушной армии в течение дня 17.7.43 г. пятью массированными бомбардировочно-штурмовыми налетами взаимодействовала со 2-й танковой армией на участке 3-го танкового корпуса. Бомбила и штурмовала скопления войск противника в районах: Архангельское, Озерки, Веселый Бережок, Очки, Сокольники. Наземные войска дают отличную оценку работе авиации. Особенно отличилась истребительная авиация, которая в течение дня беспрерывно прикрывала боевые порядки 3-го танкового корпуса и тем самым давала возможность беспрепятственно со стороны авиации противника выполнять свою задачу в наступлении»{319}.

Наступлению войск Центрального фронта противник яростно сопротивлялся. Его войска обладали еще очень большой силой, несмотря на то что понесли громадные потери и часть их была переброшена на усиление 2-й танковой армии. Направление главного удара войск фронта проходило по центру ударной группировки врага. Плотность его войск здесь была высокой и борьба носила исключительно ожесточенный и упорный характер.

Вспоминая об этих днях, командующий войсками Центрального фронта Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский писал:

«Перейдя в наступление своим правым флангом  — все теми же 48, 13 и 70-й армиями, значительно ослабленными в тяжелых оборонительных боях, войска Центрального фронта продвигались медленно, преодолевая упорное сопротивление гитлеровцев, умело использовавших свои хорошо оборудованные рубежи. Нам в буквальном смысле слова приходилось прогрызать одну позицию за другой. Противник применял подвижную оборону: пока одни его части оборонялись, другие занимали новый рубеж в 5 — 8 километрах. Враг то и дело бросал в контратаки танковые войска, а их у него оставалось достаточно. Широко применял он маневр силами и средствами по внутренним линиям своей обороны»{320}.

Каждый километр продвижения требовал от наступающих войск большого напряжения сил, упорства, воинского мастерства. Тысячи и тысячи бойцов Центрального фронта, только что остановившие наступление врага, совершали новые подвиги. [225] Широко разнеслась в эти дни весть о подвиге наводчика орудия взвода 45-мм пушек 896-го стрелкового полка 211-й стрелковой дивизии 70-й армии сержанта Н. Н. Шиленкова.

19 июля полк вел напряженный бой за населенный пункт Троена, Курской области. Противник, опираясь на подготовленную оборону, оказывал упорное сопротивление и неоднократно переходил в контратаки. Во время одной из них Шиленков подпустил немецкие танки на 100 — 150 м и огнем из противотанковой пушки поджег один и подбил три танка. Остальные танки повернули обратно. Тогда сержант перенес огонь на пехоту противника и уничтожил до 70 гитлеровцев.

В этом бою вражеским снарядом разбило пушку и вывело из строя весь расчет. Контуженный близким разрывом снаряда, Шиленков остался в строю. Он взял автомат и вместе со стрелками продолжал вести огонь по врагу. Подвиг его был высоко оценен. Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР Николаю Николаевичу Шиленкову было присвоено звание Героя Советского Союза{321}.

Пытаясь остановить наступление советских войск, немецко-фашистское командование активизировало действия своей авиации. Над наступающими войсками Центрального фронта с новой силой развернулись воздушные бои.

Их прикрывали 6-й истребительный авиационный корпус и 1-я гвардейская истребительная авиационная дивизия 16-й воздушной армии. В зависимости от воздушной обстановки ими в разное время и в- разные районы высылались группы от 4 до 30 истребителей. Для наведения истребителей на самолеты противника и руководства ими в воздухе на переднем крае был расположен ряд радиостанций, на которых находились представители истребительных дивизий.

Изучение противника привело к выводу о необходимости внесения изменений в тактику действий истребительной авиации. Было признано целесообразным отказаться от частой высылки больших групп истребителей. Зато возросла роль патрулирования. И только ко времени подхода бомбардировочных групп противника вызывались крупные силы. Ведущими групп истребителей стали назначаться командиры полков и эскадрилий.

Эта тактика оказалась правильной. Бомбардировочные группы противника начали перехватываться своевременно, и наши потери заметно сократились. Старшие авиационные командиры получили возможность наблюдать и управлять воздушными боями. В большинстве случаев они велись с бомбардировщиками, а не с истребительными заслонами противника. Активные действия наших истребителей заставляли противника [226] бомбить с ходу, одним заходом, с высоты до 4000 м, вследствие чего эффективность его бомбометания была низкой{322}.

В эти дни бессмертный подвиг совершил командир эскадрильи капитан И. Д. Сидоров. Стремясь не допустить к полю боя группу «юнкерсов», возглавляемая им эскадрилья истребителей с ходу атаковала бомбардировщики противника и нарушила их строй. С первой же атаки Сидоров зажег ведущего группы «юнкерсов», и тот взорвался в воздухе. В этом же бою он сбил два истребителя противника и уже на горящем самолете пошел на таран и сбил третий{323}. И. Д. Сидорову за этот подвиг посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Подвиги тысяч и тысяч советских воинов, их массовый героизм, воинское мастерство, высокий наступательный порыв лежали в основе победоносно развивающегося наступления.

11. Решение немецко-фашистского командования о переходе к стратегической обороне на всем советско-германском фронте

Положение немецко-фашистских войск на орловском плацдарме становилось все более тяжелым. Окончилась провалом и последняя попытка Манштейна прорваться к Курску со стороны Белгорода силами войск ударной группировки группы армий «Юг». И здесь немецкие войска с 16 июля вынуждены были начать отход на позиции, занимавшиеся ими до начала наступления.

Провал немецких наступательных планов, резкое изменение обстановки на советско-германском фронте вследствие нарастающей силы ударов Красной Армии вызвали растерянность в политических и военных кругах фашистской Германии, привели к потере ими четкой стратегической перспективы борьбы. Это отмечает и ряд буржуазных исследователей.

Так, в подготовленном видными представителями американской военной историографии сборнике статей, посвященном проблемам выработки важнейших оперативно-стратегических решений, делается вывод, что на этом этапе войны «за всеобъемлющими военными усилиями Германии не стояло никакой стратегической идеи, если не считать идеей решение Гитлера удерживать каждый метр оккупированной территории». Далее в книге приводится такой эпизод. Во время совещания между Гитлером и Муссолини в Фельтре 19 июля 1943 г. верховный главнокомандующий вооруженными силами Италии маршал Амброзио спросил начальника штаба немецкого верховного командования фельдмаршала Кейтеля, что происходит [227] на русском фронте. Кейтель не мог сказать ничего, кроме того, что немецкая армия изматывает русских.

«Это, — заметил Амброзио, — не активная программа, а отказ от инициативы в операциях. В сущности, страны оси осаждены, они в замкнувшемся кольце; необходимо из него выбраться. Какие перспективы вы имеете, чтобы сделать это?» Перспектив никаких не было, и Кейтель уклонился от ответа. У Гитлера тоже не было твердого плана для достижения победы. Его уверенность в конечной победе все более и более основывалась на безумных надеждах, которые не имели под собой никакой почвы{324}.

Характерно, что даже после 16 июля, когда начался отход 4-й танковой армии и оперативной группы «Кемпф» на исходные позиции, гитлеровское командование в течение нескольких дней не формулировало окончательного решения на переход к обороне. Это положение неопределенности и растерянности нашло отражение в записях «Дневника боевых действий верховного командования вермахта».

17 июля в «Дневнике» отмечено:

«На передовой линии оперативной группы «Кемпф» и 4-й танковой армии не произошло никаких изменений»{325}.

18 июля в «Дневнике» делается запись:

«Наша ударная группировка под Белгородом была вновь перегруппирована»{326}.

И только 19 июля наряду с утверждением о том, что «в районе Харькова  — Орла передний край обороны всюду удерживался», наконец делается признание:

«Из-за сильного наступления противника дальнейшее проведение «Цитадели» не представляется возможным. Наше наступление прекращается, чтобы создать резервы за счет сокращения линии фронта»{327}.

Фельдмаршал Манштейн в своих воспоминаниях тоже относит принятие решения немецким командованием на переход к обороне на курском направлении и на всем восточном фронте к 19 июля и связывает его с началом наступления советских войск в Донбассе и с приказом ОКХ о передаче из группы армий «Юг» в свое распоряжение 2-го танкового корпуса СС и в группу армий «Центр» двух танковых дивизий{328}.

После провала последней попытки Манштейна развить наступление немецкое командование пришло к мысли, что если ему не удалось достигнуть разгрома войск Центрального и Воронежского фронтов, то, во всяком случае, силы этих фронтов и стратегических резервов, введенных советским командованием [228] в сражение, настолько истощены, что возможность их крупных наступательных действий в ближайшее время практически исключена. Немецкое командование в начале второй половины июля было твердо уверено в своей способности отразить наступление советских войск и сохранить стабильность линии фронта.

Как показало развитие событий, и эти расчеты оказались несостоятельными.

12. Наступление советских войск северо-западнее Орла 16-21 июля

Наступление советских войск победоносно развивалось. Войска 11-й гвардейской армии, успешно отразив контрудары 18-й и 20-й танковых и 25-й моторизованной дивизий противника, поддержанных крупными силами авиации, к 19 июля продвинулись в юго-восточном и южном направлениях на 60 — 70 км. Создалась угроза основным коммуникациям орловской группировки врага  — железной и шоссейной дорогам, связывающим Орел с Брянском. Вместе с тем наши войска охватили с запада соединения противника, оборонявшиеся в районе Волхова.

Однако к этому времени фронт наступления 11-й гвардейской армии расширился до 150 км, и между наступающими соединениями образовались большие разрывы. Все резервы, в том числе 25-й танковый корпус генерал-майора Ф. Г. Аникушина, были введены в сражение. Но этого оказалось недостаточно. Немецкое же командование спешно усиливало войска на этом направлении. Боевые порядки соединений 11-й гвардейской армии, особенно танковые корпуса, подвергались сильным ударам бомбардировочной авиации противника. В ходе тяжелых наступательных боев значительная часть танков вышла из строя. В 1-м танковом корпусе 20 июля на ходу было всего 33 танка{329}.

Для наращивания удара в полосе наступления 11-и гвардейской армии Ставка Верховного Главнокомандования 18 июля передала из своего резерва в состав Западного фронта 4-ю танковую армию  — командующий генерал-лейтенант В. М. Баданов,  — следовавшую в это время из района Наро-Фоминска в район Козельска. К месту назначения она прибыла только 23 июля. 18 июля Ставка передала из своего резерва Западному фронту также 2-й гвардейский кавалерийский корпус генерал-майора В. В. Крюкова. Но и он находился на большом удалении от района боевых действий (в районе Медыни) и мог быть введен в бой не раньше чем через неделю. [229]

Новая обстановка, создавшаяся в результате все более нарастающего сопротивления противника на болховском направлении, и запаздывание с выдвижением резервов вынудили искать новое решение. Западнее Волхова оборона немецко-фашистских войск опиралась на заранее подготовленный в инженерном отношении оборонительный рубеж; из района Кром сюда была только что переброшена 9-я танковая дивизия. В этих условиях наступать непосредственно на Волхов было нецелесообразно, и генерал Баграмян принял решение перегруппировать часть сил с флангов в центр армии, где в обороне противника имелись разрывы, не занятые войсками. Нанося здесь удар, он рассчитывал продвинуться на юг и юго-восток, выйти в тыл болховской группировке врага и перехватить коммуникации, связывающие орловскую группировку с Брянском.

Однако уже и общее соотношение сил в полосе наступления 11-й гвардейской армии начало изменяться в пользу противника. Попытки наших войск развить 19 июля наступление в южном и юго-восточном направлениях натолкнулись на сильное противодействие перегруппированных сюда частей 9-й танковой, 10-й моторизованной, 253-й и 707-й пехотных дивизий врага. Темп продвижения советских войск резко снизился.

Положение 11-й гвардейской армии осложнялось и тем обстоятельством, что сосед справа  — 50-я армия, наступая в общем направлении на Зикеево, к 18 июля продвинулась своим левым флангом в юго-западном направлении только на 10 — 12 км. Дальнейшие ее атаки успеха не имели{330}.

Создавшаяся обстановка настойчиво требовала незамедлительного наращивания сил. Это заставило генерала Соколовского ввести в сражение 20 июля прямо с ходу после длительного изнурительного марша соединения 11-й армии. Они вводились в сражение в стыке между 50-й и 11-й гвардейской армиями и имели задачу наступать на Хвастовичи, чтобы обеспечить наступление 11-й гвардейской армии на Волхов и Хотынец.

Не закончив сосредоточения, без подтянутых тылов, не имея достаточного количества боеприпасов, без отдыха и должной подготовки, соединения 11-й армии вступили в бой, сменив части 11-й гвардейской армии на фронте Шубник, Хатьково, Дудоровский.

Перед ними оборонялись ослабленные в боях части 5-й танковой, 296, 211, 183-й пехотных немецких дивизий и ряд отдельных частей и подразделений. Первоначально соотношение сил складывалось в пользу 11-й армии. Насыщенность [230] артиллерийско-минометных средств на 1 км. фронта составляла 63 единицы (ширина фронта 17,3 км.).

Генерал Федюнинский принял решение нанести удар левым флангом в общем направлении на Хвастовичи. 20 июля его дивизии начали наступление{331}.

Ввод в сражение 11-й армии высвободил 16-й гвардейский корпус армии Баграмяна, что дало ему возможность усилить соединения, наступающие в южном и юго-восточном направлениях.

В ночь на 21 июля выделенные от 16-й гвардейской дивизии отряды подорвали в нескольких местах железную дорогу Брянск  — Орел{332}.

Наступление 11-й армии протекало в сложной обстановке и не было достаточно эффективным. Противник в полосу наступления армии перегруппировал части 707-й и 95-й пехотных дивизий и 14-й егерский батальон. В период 20 — 26 июля средний темп наступления соединений армии равнялся 3,5 км. в сутки{333}. Описывая условия, в которых пришлось действовать войскам, генерал И. И. Федюнинский пишет:

«В ночь на 18 июля только 135-я и 369-я стрелковые дивизии находились примерно в тридцати километрах от фронта, остальные еще дальше. А уже 20 июля эти две дивизии были введены в бой. Отсутствие тщательной подготовки сразу же сказалось. Пехота была утомлена длительным маршем по размытым дождями дорогам. Для рекогносцировки и уточнения вопросов взаимодействия командиры имели слишком мало времени. Сведения о противнике были скудными и неточными. Артиллерия и тылы отстали. Бой принял затяжной характер. В первый день 135-я и 369-я дивизии форсировали реку Рессета, но, встретив упорное сопротивление, остановились. Только на следующий день удалось овладеть деревней Моилово и перерезать дорогу Моилово  — Кцынь. За неделю боев войска армии продвинулись всего на 12 — 15 километров»{334}.

Напряженная борьба в эти дни велась севернее и северо-восточнее Волхова. Войска 61-й армии Брянского фронта, наступавшие на Волхов с севера и северо-востока, к 19 июля прорвали оборону противника на 70-км. фронте и, отбив сильные контратаки врага, продвинулись на 20 км. Соединения армии находились в 5 — 12 км. от Волхова, охватывая город с севера и востока. В последующие дни войска 61-й армии вели упорные бои на подступах к городу.

С запада и юго-запада над болховской группировкой врага нависали войска 11-й гвардейской армии. Положение немецких дивизий здесь становилось критическим. [231]

О положении немецко-фашистских войск северо-западнее Орла свидетельствует запись в «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» от 20 июля 1943 г.:

«Используя танки, противник прорвал фронт 2-й танковой армии и вышел к железной дороге Брянск  — Орел»{335}.

13. Наступление войск левого крыла Брянского и правого крыла Центрального фронта 16-28 июля

Трудная, очень напряженная борьба велась в эти дни и в восточной части орловского плацдарма противника. Все усилия немецко-фашистского командования остановить наступление войск 3-й и 63-й армий Брянского фронта на Орел с востока не увенчались успехом. Однако темп продвижения наступающих соединений был медленным. Противник продолжал перебрасывать на это направление крупные подкрепления. Обстановка и здесь требовала ввода новых сил для развития наступления.

Ломая упорное сопротивление врага, соединения 3-й и 63-й армий к 16 июля вклинились в его оборону на глубину от 17 до 22 км, расширили фронт прорыва до 36 км. и вышли к промежуточному оборонительному рубежу противника на р. Олешня. На западном берегу реки были отрыты сплошные траншеи и окопы полного профиля, а подступы к бродам минированы. В глубине обороны все населенные пункты и командные высоты превращены в узлы сопротивления с круговой обороной{336}.

Попытки наших войск 17 июля прорвать этот рубеж обороны не увенчались успехом.

К югу от Орла в это время немецко-фашистские войска были вынуждены отходить под ударами соединений 48, 13, 70, 2-й танковой армий Центрального фронта. К 18 июля наши войска полностью ликвидировали вражеское вклинение на курском направлении и восстановили прежнее положение.

Сложившаяся в районе Орла обстановка требовала ускорения темпов наступления войск левого крыла Брянского фронта, и Ставка Верховного Главнокомандования дала указание командующему этим фронтом ввести в сражение 3-ю гвардейскую танковую армию генерал-лейтенанта П. С. Рыбалко, сосредоточившуюся к исходу 16 июля после 70-км. марша в районе Новосиля{337}.

Первоначально танковой армии была поставлена задача ударом в общем направлении на Спасское, ст. Отрада (северо-восточнее Орла) перерезать железную и шоссейную дороги Орел  — Мценск и захватить плацдарм на западном берегу Оки. Однако уже в ходе подготовки к наступлению задача [232] была изменена. 3-я гвардейская танковая армия должна была наступать на юго-запад в направлении Становой Колодезь, Кромы  — во фланг и тыл основной группировке 9-й немецкой армии, чтобы во взаимодействии с войсками Центрального фронта уничтожить ее. Этот новый приказ командующий танковой армией получил днем 18 июля. На подготовку наступления в новом направлении оставалось крайне ограниченное время  — менее суток.

К 18 июля 3-я гвардейская танковая армия имела танков Т-34  — 475, танков Т-70  — 224, орудий и минометов  — 492. Численность личного состава армии составляла 37 266 человек{338}.

Ввод танковой армии в прорыв намечался на стыке 3-й и 63-й армий, при поддержке артиллерии этих армий и авиации 15-й воздушной армии. Генерал Рыбалко решил войти в прорыв, имея в первом эшелоне два танковых корпуса (12-й и 15-й) и во втором эшелоне 2-й механизированный корпус{339}.

3-й армии командующим фронтом была поставлена задача главными силами наступать на Орел, двумя дивизиями  — в северо-западном направлении, выйти в тыл мценской группировке противника, чтобы во взаимодействии с 61-й армией уничтожить ее. 63-я армия получила задачу наступать главными силами на Становой Колодезь.

В 8 час. 19 июля после 10-минутного артиллерийского налета части 3-й и 63-й армий возобновили наступление. Противник, опираясь на хорошо подготовленную оборону, оказывал упорное сопротивление. Большую активность проявляла его авиация, наносившая бомбовые удары по нашим наступающим войскам.

Ломая сопротивление врага, отбивая его многочисленные контратаки, части 25-го стрелкового корпуса генерал-майора П, В. Перерва 3-й армии и 5-й стрелковой дивизии полковника П. Т. Михалицина 63-й армии упорно, хотя и медленно, продвигались вперед. В результате 3-часового боя стрелковые дивизии углубились в оборону противника на 3 — 4 км. и расширили прорыв в сторону флангов до 8 — 10 км.

Обстановка требовала наращивать силу удара, и командующий Брянским фронтом отдал приказ о вводе в сражение 3-й гвардейской танковой армии для завершения прорыва рубежа обороны противника по р. Олешня. Инженерные части разминировали рубежи ввода, оборудовали броды для танков и построили мосты для колесных машин.

В 10 ч. 40 м. утра 12-й танковый корпус генерал-майора М. И. Зиньковича и 15-й танковый корпус генерал-майора [233] Ф. Н. Рудкина начали наступление. С воздуха их поддерживали основные силы 15-й воздушной армии: 120 штурмовиков, более 100 бомбардировщиков, 200 истребителей.

О действиях 3-й гвардейской танковой армии 19 июля представитель Ставки маршал артиллерии H. H. Воронов писал Верховному Главнокомандующему:

«Ввод в прорыв танковой армии был обеспечен мощной обработкой бомбардировочной и штурмовой авиации, а также сильной артиллерийской и минометной обработкой, после чего под прикрытием артиллерии и минометов пехота и танки прорыва, действовавшие с пехотой, прорвали оборону противника и вышли на условленный рубеж, с которого начали действовать передовые части 3-й танковой армии, а затем и ее главные силы. Ввод в прорыв был проведен своевременно и достаточно организованно». Представитель Ставки отмечал, что 3-я гвардейская танковая армия «нанесла серьезное поражение противнику»{340}.

Во второй половине дня боевые порядки танковой армии подвергались интенсивным бомбардировкам с воздуха, однако благодаря самоотверженным и умелым действиям советских летчиков и сильному огню зенитной артиллерии наступающие соединения больших потерь не понесли. В ожесточенных воздушных боях советские истребители сбили 23 самолета противника и вынудили большую часть его бомбардировщиков повернуть обратно. Командующий 3-й гвардейской танковой армией объявил благодарность летчикам за их отличные действия{341}.

Среди летчиков, отмеченных высшей наградой за участие в Орловской операции, был заместитель командира эскадрильи 63-го гвардейского истребительного авиационного полка гвардии старший лейтенант А. П. Маресьев.

Несмотря на то что у Маресьева были ампутированы ступни обеих ног, он произвел семь боевых вылетов и лично сбил три фашистских самолета. 20 июля во время воздушного боя с превосходящими силами противника Маресьев спас жизнь двум летчикам. В этом неравном бою им было уничтожено два немецких истребителя.

В представлении о награждении Алексея Петровича Маресьева писалось:

«Истинный русский патриот, он, не жалея жизни и крови, сражается против немецко-фашистских захватчиков и, несмотря на серьезные физические недостатки, добивается в воздушных боях серьезных успехов. Занимая должность заместителя командира эскадрильи, имеет богатый боевой опыт  — учит своих летчиков мастерству воздушного боя не рассказом, а в непосредственном воздушном бою личным [234] примером  — показом. Среди личного состава пользуется исключительным авторитетом».

Указом Президиума Верховного Совета СССР А. П. Маресьеву было присвоено звание Героя Советского Союза{342}.

Бой в глубине обороны противника носил крайне напряженный характер. Немецко-фашистское командование, пытаясь остановить наступление советских войск, ввело в сражение прибывшие из района Кром две танковые и одну пехотную дивизии. Главные усилия противника были направлены против 3-й гвардейской танковой армии. Танковым и мотострелковым бригадам приходилось неоднократно отбивать ожесточенные контратаки противника, в которых участвовало от 20 до 30 танков и штурмовых орудий типа «тигр» и «фердинанд» и до батальона пехоты. Контратаки поддерживались ударами авиации и массированным артиллерийским и минометным огнем.

Отчаянные усилия врага удержать рубеж обороны по р. Олешня не увенчались успехом. Однако сильное воздействие авиации противника, его упорство и активность в обороне, плохое состояние дорог, размокших от дождей, — все это сказалось на темпе наступления советских войск, и задача дня ими полностью не была выполнена.

К исходу 19 июля корпуса 3-й гвардейской танковой армии совместно с частями 25-го стрелкового корпуса и 308-й стрелковой дивизии (командир генерал-майор Л. Н. Гуртьев) 3-й армии углубились в неприятельскую оборону на 8 — 12 км, а 12-й танковый корпус к утру 20 июля продвинулся на 18 — 20 км. и вышел на р. Оптушка в районе Золотарево. Это создавало совместно с наступлением с севера на болховском направлении 61-й армии угрозу окружения мценской группировки врага. Появление крупных танковых сил и пехоты в тылу мценской группировки вынудило немецко-фашистское командование принять решение начать в ночь на 20 июля отвод своих войск из района Мценска.

Отход мценской группировки противника был своевременно обнаружен войсками 3-й армии, и генерал Горбатов организовал ее энергичное преследование.

Есть все основания считать, что ввод в сражение 3-й гвардейской танковой армии привел к перелому в обстановке на левом крыле Брянского фронта. Генерал армии М. И. Казаков (в то время заместитель командующего войсками Брянского фронта) в своих воспоминаниях пишет, что решение завершить прорыв первой тактической полосы обороны противника силами танковой армии вытекало из создавшейся обстановки и было правильным.

«Мы отдавали должное, — отмечает он, — полководческому мастерству командующего фронтом генерала [235] M. M. Попова, который в сложной обстановке наступательной операции, когда могло сорваться ее дальнейшее развитие, а все усилия войск, вложенные в подготовку и выполнение тактического прорыва, оказаться напрасными, нашел правильное решение, а Павел Рыбалко прекрасно организовал выполнение этого решения»{343}.

Вместе с тем следует отметить, что темп наступления наших соединений восточнее Орла был много ниже наступления 11-й гвардейской армии. Общее продвижение войск на этом направлении составляло 20 — 25 км, а войск 11-й гвардейской армии северо-западнее Орла  — до 70 км.

Напряженные бои в районе орловского плацдарма убедительно подтвердили высокие боевые качества советских танков. Вместе с тем они выявили ряд существенных недостатков английских танков, имевшихся в небольшом количестве в некоторых наших танковых соединениях. 18 августа представитель Ставки маршал артиллерии H. H. Воронов докладывал Верховному Главнокомандующему:

«Английские танки типа «Матильда» и «Валентайн» по своему вооружению крайне слабы и не могут равняться с нашими Т-34 ни в коей мере. Наши экипажи в них чувствуют себя крайне неуверенно, называют их «походными крематориями» и т. д.»{344}.

Успех, достигнутый 19 июля войсками 3-й и 3-й гвардейской танковой армиями, а также сведения об отходе мценской группировки немецко-фашистских войск вызвали значительные изменения в планах Брянского фронта.

20 июля Ставкой Верховного Главнокомандования была направлена подписанная Сталиным и Антоновым директива Брянскому фронту. В ней ближайшей задачей войск фронта ставился разгром мценской группировки противника и выход 3-й армии на р. Оку. Для этого 3-я гвардейская танковая армия с утра 20 июля должна была нанести удар в направлении Протасово, Отрада, перерезать шоссе и железную дорогу Мценск  — Орел и, развивая в течение 21 июля наступление на Мценск с юга, совместно с 3-й армией завершить уничтожение мценской группировки противника и освободить Мценск.

После этого 3-я гвардейская танковая армия должна была перенести усилия на юг с целью перерезать железную дорогу Моховое  — Орел и содействовать 63-й армии в выходе на Оку. В дальнейшем ей ставилась задача перерезать железную дорогу Орел  — Курск и при благоприятных условиях овладеть Орлом. В случае невозможности решения этой задачи двигаться дальше на запад в направлении Кром{345}. [236]

В соответствии с полученной директивой командующий Брянским фронтом в 1 ч. 30 м. 20 июля изменил задачу 3-й гвардейской танковой армии: приказал повернуть ее на северо-запад, немедленно перейти в наступление в общем направлении на Отраду, перерезать шоссе и железную дорогу Мценск  — Орел и к исходу 20 июля захватить переправы на Оке, имея в виду в дальнейшем наступать на Мценск.

Командующий 3-й гвардейской танковой армией генерал-лейтенант Рыбалко, стремясь ускорить перегруппировку сил армии для наступления в новом направлении, принял решение ввести в первый эшелон не участвовавший еще в боях 2-й механизированный корпус генерал-лейтенанта И. П. Корчагина и его силами вместе с 15-м танковым корпусом выполнить поставленную задачу. 12-й танковый корпус, значительно продвинувшийся на юго-запад, был выведен во второй эшелон{346}.

С утра 20 июля 3-я гвардейская танковая армия совместно со стрелковыми соединениями 3-й армии начала наступление в северо-западном направлении. Отход противника прикрывался сильными арьергардами, массированным артиллерийским и минометным огнем, ударами бомбардировочной авиации. На ряде направлений противник переходил в контратаки.

Ломая сопротивление врага, советские танки и стрелковые соединения пробивались на запад к Оке, являвшейся важным рубежом на подступах к Орлу. Во второй половине дня было перерезано шоссе Мценск — Орел, по которому сплошным потоком двигались отходящие немецкие войска. Советская авиация громила колонны врага с воздуха. 20 июля город Мценск был освобожден частями 342-й (командир полковник Л. Д. Червоний) и 283-й (командир полковник В. А. Коновалов) стрелковых дивизий. Часть мценской группировки противника была окружена и уничтожена в лесах южнее Мценска.

Подвиг освободителей Мценска не забыт. В дни празднования 25-летия его освобождения горисполком присвоил звание почетного гражданина города бывшему командующему 3-й армией генералу армии Герою Советского Союза А. В. Горбатову, бывшему командиру 342-й стрелковой дивизии генерал-майору в отставке Герою Советского Союза Л. Д. Червонию, бывшему командиру 283-й стрелковой дивизии генерал-майору в отставке В. А. Коновалову.

Гитлеровцы подвергали оставляемую территорию страшному опустошению. Корреспондент английской газеты «Санди таймс» А. Верт, посетивший район Мценска вскоре после его освобождения, так описывает свои впечатления:

«Руины на холме были развалинами Мценска. Две старухи и четыре кошки  — вот все живые существа, которые советские солдаты нашли [237] там, когда немцы отошли 20 июля. Прежде чем уйти, фашисты взорвали или сожгли все  — церкви и здания, крестьянские избы и все остальное... За последние несколько дней лишь около 200 человек вернулись в Мценск  — из прежнего населения 20 тыс. Вернувшиеся прятались где-то по деревням.

По дороге на Орел, идущей по полям и прекрасным лесам, нигде не видно деревень. Только таблички стоят на развалинах, указывая, какая здесь была деревня. Созданная немцами «зона пустыни» протянулась теперь от Ржева и Вязьмы до Орла»{347}.

К исходу 20-го и в ночь на 21 июля советские танки вышли к Оке на участке Отрада, Ивановская Оптуха. Действия 3-й гвардейской танковой армии решающим образом содействовали войскам Брянского фронта в разгроме мценской группировки противника и в освобождении города Мценска.

Большая заслуга в успешном продвижении танков принадлежала инженерным частям. Саперы танковой армии в первые два дня наступления оборудовали 73 брода, отремонтиррвали 87 км. дорог, уложили 23 пог. км. жердевого настила, сняли 3500 противотанковых и 900 противопехотных мин.

Используя успех танков, соединения 3-й армии очистили от немецких войск территорию между реками Олешня и Ока и 21 июля главными силами вышли на восточный берег Оки. Основные усилия армия сосредоточивала на своем правом фланге, стремясь форсировать Оку севернее Орла. Генерал Горбатов на созванном им совещании руководящих работников обратил внимание присутствующих на то, что Орел делится Окой на две равные части  — восточную и западную. Это, естественно, затрудняло бои в городе и могло привести к большим потерям и разрушениям. От идеи фронтального наступления решили отказаться. Было принято решение брать Орел обходом с севера и северо-запада; для этого создать ударную группировку армии на правом фланге и форсировать Оку в 20 — 30 км. севернее города{348}.

За плечами генерала Горбатова была большая жизненная школа. Он был опытным военачальником и пользовался заслуженным авторитетом в войсках. Для него были характерны настойчивые поиски новых, оригинальных способов решения боевых задач, нетерпимость к шаблону. Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, близко знавший генерала Горбатова, писал в своих воспоминаниях:

«Александр Васильевич Горбатов  — человек интересный. Смелый, вдумчивый военачальник, страстный последователь Суворова, он выше всего ставил в боевых действиях внезапность, стремительность, броски на большие расстояния с выходом во фланг и тыл противнику. [238] Горбатов и в быту вел себя по-суворовски  — отказывался от всяких удобств, питался из солдатского котла»{349}.

Попытка войск 3-й армии с ходу, на плечах противника форсировать Оку на широком фронте не увенчалась успехом. Гитлеровское командование всеми силами стремилось удержать в своих руках последний сильный рубеж на подступах к Орлу. Немецкие танки и пехота блокировали захваченные на западном берегу небольшие плацдармы, сильными контратаками на некоторых участках потеснили наши войска и отбили попытки с ходу форсировать реку на других направлениях.

Борьба на берегах Оки носила крайне ожесточенный характер. Советские воины с беззаветным мужеством штурмовали позиции врага, последовательно расшатывая его оборону. Достоин быть отмеченным подвиг, совершенный комсоргом 2-го батальона 858-го стрелкового полка 283-й стрелковой дивизии младшим лейтенантом Н. М. Зверинцевым.

21 июля батальон вышел к Оке. Противник вел сильный огонь из всех видов оружия, его самолеты непрерывно висели над боевыми порядками, обстреливая из пулеметов, сбрасывая сотни килограммов бомбового груза. Батальон имел задачу форсировать Оку. Однако подразделения, приблизившись вплотную к реке, залегли, прижатые огнем врага. В этот критический момент комсорг Зверинцев выдвинулся в боевые порядки направляющей роты и с возгласом «Вперед! За Родину!» бросился в реку. Его примеру последовали комсомольцы, а за ними и остальные бойцы подразделения.

Брод был глубокий, вода доходила до плеч, противник вел губительный огонь. Но ничто не могло остановить продвижение наших подразделений. Один за другим бойцы поднимались на западный берег реки и открывали огонь по врагу. Гитлеровцы дрогнули, не выдержали натиска и начали отступать. Вскоре батальон овладел деревней Сорочий и стал закреплять захваченный плацдарм.

Перегруппировав силы, подтянув танки и самоходные пушки, противник перешел в контратаку, пытаясь отбросить наши подразделения на восточный берег реки. Младший лейтенант Зверинцев и здесь был на самых трудных участках боя, в первых рядах бойцов, воодушевляя их личным примером.

Первая контратака отбита. За ней последовали вторая, третья. Враг потерял пять танков, сотни солдат и офицеров, но не переставал рваться к реке. В это время во 2-м батальоне кончились боеприпасы, и тогда советские воины навязали гитлеровцам рукопашный бой. Воодушевляемые комсоргом Зверинцевым, они не отступили ни на шаг.

В результате многочасового боя противник был отброшен [239] из деревни Сорочий, плацдарм на западном берегу Оки остался в наших руках. В этом бою комсорг Зверинцев уничтожил 10 гитлеровцев. Смертельно раненный, он не оставил поле боя. Его последние слова были обращены к товарищам по оружию: «Ни шагу назад, отомстите за меня, за всех павших в бою».

Николаю Михайловичу Зверинцеву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Борьба на рубеже Оки севернее Орла приняла затяжной характер.

В ночь на 21 июля командующий Брянским фронтом, в соответствии с директивой Ставки, приказал снова повернуть 3-ю гвардейскую танковую армию на юг, в полосу 63-й армии, и наступать в общем направлении на Становой Колодезь с задачей выйти в тыл группировке противника, действующей восточнее и юго-восточнее Орла.

Танковой армии для выполнения поставленной задачи необходимо было передать занимаемые участки стрелковым соединениям, вывести войска из боя и занять исходное положение для наступления в новом направлении, совершив для этого марш в 15 — 30 км.

Командующий 3-й гвардейской танковой армией принял решение  — повернуть на новое направление в первую очередь не втянутые в бой 12-й танковый корпус и 91-ю отдельную танковую бригаду. 21 июля эти соединения вели наступление юго-восточнее Орла, хотя основные силы 3-й гвардейской танковой армии сосредоточились на новом направлении только к исходу этого дня.

Наиболее ожесточенные бои в этот день пришлось вести 91-й отдельной танковой бригаде, которой командовал полковник И. И. Якубовский. Ломая сопротивление противника, отражая его контратаки, бригада продвинулась на 18 км. и освободила населенные пункты Казинка, Майский, Чижи, Золотарево 3-е, Особенно упорно немецкие войска оборонялись в Наумове и Собакино. Однако и здесь они потерпели поражение. К наступлению темноты советские танкисты овладели северной частью Собакино и подошли к переправам на р. Оптушка. К полудню 22 июля 91-я отдельная танковая бригада полностью овладела деревней Собакино и этим обеспечила переправу наших войск через р. Оптушка{350}.

Однако немецкое командование уже подтянуло в район юго-восточнее Орла свежие силы и организовало прочную оборону. Несмотря на яростное сопротивление врага, за трое суток  — с 21 по 23 июля  — войска танковой армии совместно с общевойсковыми соединениями 63-й армии прорвали здесь оборону противника, продвинулись на глубину до 15 км. и вышли на р. Оптуха. [240]

Доблесть и героизм личного состава 3-й гвардейской танковой армии на подступах к Орлу были высоко оценены. 26 июля приказом Народного комиссара обороны 12-й танковый корпус был преобразован в 6-й гвардейский танковый корпус, 15-й танковый корпус  — в 7-й гвардейский танковый корпус, 2-й механизированный корпус  — в 7-й гвардейский механизированный корпус.

Продвижение соединений Брянского фронта юго-восточнее Орла оказывало непосредственное влияние на положение войск противника в полосе 48-й армии Центрального фронта, действовавшей на его правом крыле. 20 июля командующий войсками Центрального фронта генерал Рокоссовский поставил 48-й армии задачу: используя успех правого соседа  — 63-й армии, прорвать оборону противника на правом фланге с ближайшей задачей выйти на рубеж р. Неруч. Последующая задача армии  — овладеть станциями Змиевка и Куракино. В дальнейшем наступать в общем направлении на Кромы{351}.

К 21 июля 48-я армия имела в своем составе пять стрелковых дивизий, семь артиллерийских полков, одни минометный полк, два танковых полка. Последние имели боевых машин 50 проц. штатного состава{352}. Командующий армией генерал-лейтенант П. Л. Ромапенко принял решение осуществить прорыв обороны противника на правом фланге армии на фронте 9 км. силами 73-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Д. И. Смирнов.

21 июля 73-я дивизия во взаимодействии с частями 41-й стрелковой дивизии 63-й армии, сломив упорное сопротивление противника, прорвала его оборону и к исходу дня продвинулась на 4 — 5 км.

В ночь на 22 июля немецко-фашистские войска, действовавшие перед правым флангом 48-й армии, начали отход под прикрытием сильных арьергардов. 23 июля начался их отход перед войсками левого фланга армии.

По отходящему противнику наносила удары авиация 16-й воздушной армии. Ее бомбардировщики действовали группами 6 — 9 самолетов под прикрытием 4 — 6 истребителей; на цель производилось по 1 — 2 захода, в зависимости от воздушной обстановки. Целями бомбовых ударов были скопления автомашин и живой силы противника в населенных пунктах, на шоссейных дорогах и на переправах через р. Кромы{353}.

Используя тактически выгодные рубежи, опорные пункты на высотах и в населенных пунктах, арьергарды врага оказывали упорное сопротивление нашим наступающим соединениям, часто переходили в контратаки. Основную роль в обороне противника играли группы танков по 8 — 10 машин и самоходные [241] орудия. Они, как правило, занимали оборону на обратных скатах высот и действовали по принципу засад, нанося короткие удары по наступающим частям при выходе их на гребень высот. Артиллерия противника обычно вела сосредоточенный и хорошо управляемый огонь. Пехота играла второстепенную роль и служила главным образом для усиления танковых групп. На отдельных участках она вела оборонительные действия самостоятельно. В этих случаях отдельные опорные пункты оборонялись небольшими группами автоматчиков  — взводом, ротой. При отходе противником широко использовалась постановка минных полей{354}.

Особенно ожесточенные бои шли 24 июля за овладение железной дорогой Орел  — Курск, на участке Змиевка — Борисоглебская. Противник неоднократно силами от роты до двух полков с танками переходил в контратаки. Его авиация в течение дня группами по 15 — 30 самолетов бомбила боевые порядки 73-й и 137-й стрелковых дивизий.

Офицер Генерального штаба при 48-й армии подполковник Рогозников в донесении об этих боях писал:

«Части армии, несмотря на интенсивный огонь, контратаки и бомбежку, упорно и настойчиво, обходя населенные пункты, громили противника и продвигались вперед. В этом сражении противник потерял до 2000 убитыми и ранеными, 10 танков, 5 самоходных пушек, 6 самолетов. Наша пехота показала исключительную храбрость, упорство и стойкость, а артиллеристы прямой наводкой, в упор расстреливали контратакующую пехоту и танки противника. Командиры рот, батальонов и полков умело управляли боем, маневрировали и перегруппировывали боевые порядки. В результате упорных боев к 2.00 25 июля наши части опрокинули противника и полностью овладели всеми населенными пунктами, прилегающими к железной дороге»{355}.

В ночь на 24 июля командующий Брянским фронтом отдал приказ 3-й и 63-й армиям о перегруппировке сил и подготовке в кратчайший срок операции по овладению городом Орел. Начало наступления было назначено на 25 июля. В основе замысла операции лежала идея овладения Орлом охватывающими ударами войск 3-й армии с севера и северо-запада и 63-й  — с юга и юго-востока.

25 июля борьба на подступах к Орлу разгорелась с новой силой. Мобилизуя все ресурсы, неся громадные потери, враг яростно оборонялся на рубеже по рекам Ока и Оптуха. В полосу наступления 3, 63-й и 3-й гвардейской танковой армий Брянского фронта немецко-фашистское командование перебросило к этому времени в дополнение к ранее действующим войскам [242] части 2, 8 и 12-й танковых, 36, 95, 78 и 112-й пехотных дивизий и большое количество отдельных частей и подразделений.

25 июля ударной группировке 3-й армии удалось форсировать Оку, однако дальнейшее продвижение ее войск не получило развития. Вспоминая об этих боях, командующий 3-й армией генерал А. В. Горбатов пишет:

«Особо ожесточенные бои разыгрались у деревни Апальково. Этот вражеский узел сопротивления закрывал нам путь на Орел с севера. Лишь 31 июля удалось сломить здесь сопротивление противника...»{356}

Аналогичное положение сложилось и на левом фланге 63-й армии. Здесь наши соединения форсировали реку Оптуху, но смогли лишь незначительно продвинуться в глубь вражеской обороны на ее западном берегу. 25 июля «Дневник боевых действий верховного командования вермахта» констатировал:

«Прорыв между 9-й армией и 2-й танковой армией был ликвидирован. Но противнику удалось глубоко вклиниться в левый фланг 2-й танковой армии»{357}.

Между тем положение немецко-фашистских войск южнее Орла, в полосе наступления армий правого крыла Центрального фронта, все более осложнялось. Усилия гитлеровского командования остановить наступление советских войск на этом направлении не привели к успеху. Враг терял один за другим оборонительные рубежи, нес громадные потери в людях и боевой технике.

Для ускорения продвижения войск Центрального фронта Ставка Верховного Главнокомандования приказала в период 24 — 26 июля передать 3-ю гвардейскую танковую армию из состава Брянского фронта в оперативное подчинение генералу Рокоссовскому для использования в наступлении на правом крыле фронта во взаимодействии с войсками 48-й армии{358}.

Имея большой некомплект в танках, танковая армия не могла оказать решающего влияния на развитие наступления войск Центрального фронта. 25 июля она перешла частью сил в наступление на участке Никольское, Змиевка, продвинулась с боями на 5 — 7 км, но дальнейшего продвижения не имела. Ее попытка 28 июля прорвать оборону врага на левом фланге 48-й армии, на участке 42-го стрелкового корпуса генерал-майора К. С. Колганова также не имела успеха. Основная причина неудачи заключалась в плохой организации взаимодействия между танковыми и пехотными соединениями{359}. И в полосе Центрального фронта 3-я гвардейская армия не имела возможности войти в прорыв и выйти на оперативный простор. [243] Это в значительной мере предопределило медленные темпы наступления наших войск.

Анализируя опыт боев 3-й гвардейской танковой армии, старший офицер Генштаба при ней 29 июля 1943 г. докладывал, что она пять раз нацеливалась для ввода в прорыв. В действительности же ей приходилось не входить в прорыв, а прорывать организованную оборону немецко-фашистских войск на разных рубежах. Армии в силу этого в первый и во второй день боя не удается выполнить задачу. Прорывая только тактическую оборону противника, танки не имели возможности вырваться на оперативный простор. Им вновь и вновь изменяют направление ударов или заставляют скользить вдоль фронта. Армия теряет время на марши и организационно становится трудно управляемой. Район действий изобилует оврагами, выпадает масса осадков, в силу чего колесный транспорт с трудом пробивается вперед  — артиллерия и мотопехота отстает от танков. В докладе, направленном начальнику Генерального штаба, делался обоснованный вывод: такое оперативное использование танковой армии не дает нужного эффекта, и она несет неоправданные потери{360}.

Частые перегруппировки в орловской операции танковых объединений и соединений с одного участка фронта на другой с целью прорыва обороны и «сматывание» ее перед фронтом общевойсковых армий в значительной мере были обусловлены особенностями обстановки: глубоко эшелонированной, сильно укрепленной и насыщенной войсками обороной противника; упорным его сопротивлением; сильными и частыми контратаками, в которых участвовало значительное количество тяжелых танков и большие силы бомбардировочной авиации; пересеченной местностью, затруднявшей применение крупных сил танков в наступлении. Необходимость привлечения в ряде случаев танковых соединений и объединений для прорыва обороны противника совместно с общевойсковыми соединениями обусловливалась малым количеством танков непосредственной поддержки пехоты. Ослабление танковых войск в результате потерь в ряде случаев являлось причиной того, что развивавшие прорыв танковые объединения не могли отрываться на большие расстояния от общевойсковых соединений, в поддержке которых нуждались.

То же можно сказать о частых перегруппировках 3-й гвардейской танковой армии в ходе Орловской операции. Проводились они с целью увеличения пробивной мощи общевойсковых армий. В ходе операции танковая армия совместно с общевойсковыми армиями последовательно прорывала оборону противника на ряде участков фронта и своими мощными ударами способствовала ее крушению. Генерал армии С. М. Штеменко, [244] рассматривая вопрос об использовании в Орловской операции 3-й гвардейской танковой армии, приходит к выводу, что «действия ее оказали решающее влияние на развитие наступления войск Брянского фронта и сыграли отнюдь не маловажную роль в успешном исходе всей операции по разгрому орловской группировки противника»{361}.

Ввод в сражение танковой армии в полосе наступления 48-й армии содействовал достижению определенных успехов и на этом участке фронта. К исходу 27 июля соединения 48-й армии, продвинувшись в северо-западном направлении до 35 — 40 км, вышли на рубеж Наборный, Философово, Никольское, восточный берег р. Малая Рыбинка{362}.

Развитие наступления на этом направлении могло сыграть важную роль в борьбе за Орел. 28 июля заместитель начальника Генерального штаба генерал А. И. Антонов обращал внимание командующих Брянским и Центральным фронтами на то, что успешное наступление 48-й армии активно не используется 63-й армией Брянского фронта для действий западнее железной дороги с целью свертывания фронта обороны противника в районе Становой Колодезь и севернее; противник, пользуясь пассивностью этой армии, начинает наступать во фланг продвигающейся вперед 73-й стрелковой дивизии 48-й армии.

Далее генерал Антонов писал:

«Вторично подтверждается требование Народного комиссара обороны активными действиями левого крыла 63-й армии в тесной увязке с 48-й армией обеспечить ее правый фланг и стык с Центральным фронтом»{363}.

В последующие дни борьба в полосе наступления войск правого крыла Центрального фронта по-прежнему носила крайне упорный характер, бои шли за каждый рубеж обороны, и к концу июля общее продвижение войск фронта составило немногим более 40 км.

Войскам фронта активно содействовала авиация 16-й воздушной армии. Каждый день боев приносил новые и новые примеры высокой доблести советских летчиков. 26 июля капитан Борташевич, возглавлявший группу из 6 самолетов Ил-2, увидел в районе Яковлеве, Дурнаво до 12 бомбардировщиков Ю-87, направлявшихся в сторону наших войск. Борташевич принял решение атаковать противника. Плотным строем, ведя интенсивный огонь, штурмовики врезались в группу немецких бомбардировщиков. Удар был столь неожиданным, что немецкие летчики в беспорядке сбросили бомбы на свои войска и поспешно ушли в облака. В ходе воздушного боя был сбит один Ю-87{364}. [245]

В этот же день подвиг совершил летчик 517-го штурмового авиационного полка старший лейтенант Мужанов. Видя, что немецкие истребители прорываются к нашим бомбардировщикам, он на штурмовике вступил в неравный бой. А когда израсходовал все боеприпасы, пошел на таран и сбил истребитель противника ФВ-190.

26 июля газета 70-й армии «За Родину» поместила письмо старшего сержанта Елочкина, сержанта Квитко, красноармейцев Запорожца и Хоменко, в котором они благодарили летчиков-штурмовиков.

«Наше подразделение наступало,  — писали пехотинцы.  — Бойцы по пятам преследовали гитлеровцев. Чтобы спасти положение, фашисты бросили в контратаку 18 танков. Но здесь появились наши соколы-штурмовики. Эх, и задали они фрицам жару! 8 танков подожгли, а остальные обратились в бегство. Контратака врага была сорвана. Назавтра наши летчики снова целый день бомбили боевые порядки немцев. Мы видели все это. Прекрасно работали наши соколы! Большое спасибо вам, товарищи летчики, за помощь. Вы с воздуха, а мы с земли будем крушить фашистов, накрепко завяжем орловский мешок. С братским приветом»{365}.

14. Наступление советских войск северо-западнее Орла. Кризис немецкой обороны. Совещание в ставке Гитлера 26 июля

Наиболее тяжелое положение для противника в двадцатых числах июля создалось северо-западнее Орла, в полосе наступления войск левого крыла Западного фронта и войск 61-й армии Брянского фронта. 22 июля они вышли непосредственно к Волхову.

К 24 июля левофланговые соединения 11-й гвардейской армии находились в нескольких километрах от единственной шоссейной дороги, связывающей болхойскую группировку с Брянском. Часть сил армии продолжала развивать наступление на юг, на Хотынец. Передовые части 11-й и 16-й гвардейских дивизий (27-й и 46-й гвардейские стрелковые полки) прорвались к железной дороге Орел — Брянск западнее Хотынца и на короткое время перехватили ее.

Таким образом, к западу от Волхова советские войска добились наибольшего продвижения и создали непосредственную угрозу основным коммуникациям орловской группировки немецко-фашистских войск  — железной и шоссейной дорогам Орел — Брянск. Несмотря на то что гитлеровское командование направило в этот район наибольшее количество сил, оно не могло стабилизировать линию фронта, и кризис немецкой обороны наибольшей остроты достиг именно здесь. [246]

Борьба на орловском плацдарме приобрела столь широкий размах и потребовала от вермахта такого громадного напряжения сил и ресурсов, что буквально через несколько дней после перехода к стратегической позиционной обороне немецко-фашистское командование было вынуждено искать новых решений.

Напряженность и драматизм борьбы на орловском плацдарме нашли отражение в ряде немецких документов того времени. Так, в боевом отчете 2-й танковой и 9-й армий уже на второй день советского наступления отмечалось: «На широком участке восточного фронта в течение 48 часов произошли коренные изменения. Центр тяжести боевых операций переместился в район 2-й танковой армии. Здесь кризис продолжал развиваться с неимоверной быстротой».

Первые признаки кризиса вражеской обороны обозначились уже в середине июля, когда немецкое командование вынуждено было пойти на значительное усиление 2-й танковой армии. Всего с 14 по 31 июля в полосу этой армии было направлено 17 дивизий, из них 10 танковых и моторизованных. Ее состав увеличивается почти вдвое.

Следует отметить, что перегруппировку войск немецкое командование проводило, почти не имея оперативно-стратегических резервов. Тот или иной участок фронта усиливался главным образом путем выдергивания отдельных дивизий с более спокойных участков фронта. Поэтому маневр резервами в июле — августе свелся к маневру дивизиями{366}.

Отсутствие достаточных резервов было одним из факторов ослабления немецкой обороны. Небезынтересно в связи с этим отметить признание Гудериана в «Записках солдата»:

«...Верховному командованию недоставало понимания решающего значения подвижных боеспособных оперативных резервов. Это непонимание господствовало до самого последнего дня войны, оно в значительной степени виновно в нашем поражении»{367}.

Изъятие дивизий из 9-й армии привело к ее ослаблению, а это создало благоприятные условия для перехода в контрнаступление Центрального фронта, чем тот и воспользовался.

Несмотря на значительное усиление орловской группировки противника и широкий маневр силами и средствами в полосах обороны 2-й танковой и 9-й армий, наступление советских войск, усиленных резервами Ставки, продолжало успешно [247] развиваться. Советская авиация прочно господствовала в воздухе.

От политического и военного руководства фашистской Германии потребовались новые экстренные меры для преодоления кризиса обороны на орловском плацдарме. Оно обрушивается репрессиями на командиров частей и соединений, вынужденных отступать под ударами советских войск. Снимается с должности командующий 2-й танковой армией генерал Р. Шмидт, который сменил на этом посту Гудериана после разгрома армии под Москвой. Управление войсками, ведущими тяжелые оборонительные бои, сосредоточивается в одних руках.

Масштабы борьбы на орловском плацдарме все более расширялись. С громадным напряжением сил обеих борющихся сторон она велась уже на фронте протяжением свыше 400 км. Именно здесь (во второй половине июля и в первые дни августа) происходили решающие события войны.

Положение орловской группировки становилось все более угрожающим. К этому времени на южном фасе Курской дуги и вторая мощная группировка немецких войск была вынуждена отойти на рубеж севернее Белгорода,

Важную роль в развитии кризиса немецкой обороны сыграли начавшиеся 17 июля наступательные операции войск Юго-Западного фронта на изюм-барвенковском направлении и войск Южного фронта на р. Миус. Немецкое командование было поставлено перед необходимостью начать спешную переброску части дивизий 4-й танковой армии на рубеж р. Миус. 22 июля начали наступление войска Ленинградского и Волховского фронтов. Немецкий Восточный фронт испытывал все большее давление на огромном пространстве и вследствие нехватки резервов вступал в полосу жесточайшего кризиса.

Создавшаяся тяжелая обстановка принудила гитлеровское командование пойти на частичный отказ от своего плана перевода борьбы на советско-германском фронте в жесткие позиционные формы, удержания всех занимаемых здесь позиций. Было принято решение оставить орловский плацдарм и отойти на позицию «Хаген»  — оборонительный рубеж восточнее Брянска. Этим достигалось значительное сокращение линии фронта. Ускоренное оборудование позиций «Хаген» началось в середине июля. Отступление 2-й и 9-й танковых армий планировалось осуществлять последовательно от рубежа к рубежу на глубину более 100 км.

После опубликования материалов совещания в ставке Гитлера 26 июля 1943 года появилась возможность дать более широкий и обоснованный анализ вопросов, связанных с оценкой стратегической обороны немецко-фашистских войск и использованием резервов в разгар контрнаступления Красной Армии, замыслов фашистского командования, его практических мер, предпринимавшихся в этот период, а также полнее [248] осветить вопрос о влиянии событий под Курском на развитие борьбы на других театрах второй мировой войны.

На совещании в ставке 26 июля помимо Гитлера присутствовали в числе других высокопоставленных лиц начальник генерального штаба сухопутных войск генерал-полковник Цейтцлер и командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге. Материалы совещания показывают, что через две недели после начала контрнаступления советских войск план немецкого командования о переходе к жесткой стабильной обороне на восточном фронте в значительной степени оказался несостоятельным. Высшее политическое и военное руководство фашистской Германии, утратив веру в возможность удержания орловского плацдарма, уже видело свою главную задачу в том, чтобы организовать отступление своих войск с орловского плацдарма в возможно сжатый срок. За счет сокращения линии фронта оно рассчитывало высвободить несколько дивизий для немедленной отправки в Италию, где произошел внутриполитический переворот и созрела угроза ее выхода из войны.

Но здесь гитлеровское командование столкнулось с серьезными трудностями. Они были вызваны в первую очередь тем перенапряжением сил, которое испытывал вермахт вследствие все более расширяющегося наступления Красной Армии. В обстановке нарастающей силы ударов наших войск изъятие даже нескольких дивизий из более чем 200, сосредоточенных на советско-германском фронте, выросло в неразрешимую задачу, хотя на карту было поставлено сохранение в коалиции самого сильного союзника Германии в Европе  — фашистской Италии.

Драматизм создавшегося положения ярко проявился в выступлении Гитлера. В ходе совещания он неоднократно указывал на сложность обстановки, говорил, что «создалось отчаянное положение», что немецкие руководители в сложившейся ситуации «не являются господами своих собственных решений», утверждал, что развитие событий подошло «к кризисной точке». Вместе с тем Гитлер настойчиво указывал на необходимость срочной переброски в Италию нескольких «первоклассных соединений, которые прежде всего преданы фашизму политически»{368}.

Требования Гитлера встретили упорное противодействие фон Клюге, не видевшего абсолютно никакой возможности ослабить группу армий «Центр» хотя бы на одну дивизию. Он без устали твердил Гитлеру о «давлении крупных сил советских войск», о «прорывах фронта» на ряде направлений, «о совершенно обескровленных соединениях» и «жалких остатках» дивизий, о том, что «в тылу повсюду партизаны», что его «войска уничтожаются у Брянских лесов, наводненных партизанами», [249] о «четырехстах проклятых диверсиях на железной дороге». Возможность «высвобождения небольшого количества войск» фон Клюге видел только после отступления с орловского плацдарма и сокращения линии фронта.

Основным препятствием, которое лимитировало темп отступления немецко-фашистских войск с орловского плацдарма, была, судя по выступлениям участников совещания, неподготовленность оборонительной позиции «Хаген». Твердо веря в успех наступления на Курск и в неприступность своих оборонительных позиций севернее и восточнее Орла, гитлеровское командование приступило к строительству обороны восточнее Брянска с большим опозданием. К концу июля оборонительный рубеж «Хаген» был еще не оборудован, и фон Клюге, оценивая перспективы отступления 9-й и 2-й танковой армий с орловского плацдарма, утверждал, что «все это зависит от того, как будет идти сооружение позиции «Хаген». Я не могу преждевременно отойти. Я должен сначала построить позиции «Хаген»... Я не могу отходить очертя голову... Если я займу позиции, которые еще не оборудованы и снова будут атакованы танками и прочими средствами, они прорвут оборону и, если это произойдет, наступит кризис».

Трудности сооружения позиции «Хаген» усугублялись тем, что все дивизии 9-й и 2-й танковой армий были связаны напряженными боями. По свидетельству фон Клюге, специальные строительные батальоны тоже «пришлось бросить в бой, чтобы только сдержать удары противника». Окончилась провалом и попытка немецкого командования силой привлечь для строительства оборонительных сооружений население Орловщины.

Но это лишь одна сторона дела. На совещании у Гитлера важное место занял вопрос тотального разрушения оставляемой территории, уничтожения урожая и скота, угона в фашистское рабство сотен тысяч советских людей. Немецкое командование увязывало свои оперативные решения с выполнением этой задачи. Стенограмма совещания неопровержимо показывает, что в злодеяниях, осуществлявшихся фашистами на оккупированной советской территории, самое активное участие принимали немецкие войска{369}. [250]

Учитывая неготовность позиции «Хаген» и задачи по тотальному разрушению оставляемой территории, фон Клюге просил на осуществление отхода предоставить конец июля и весь август.

«Мы рассчитывали,  — заявил он Гитлеру,  — занять позицию «Хаген» не раньше начала сентября».

В крайнем случае фон Клюге соглашался сократить срок отхода до 3 — 4 недель. Как видно из стенограммы, с этими предложениями командующего группой армий «Центр» Гитлер не согласился, хотя окончательно своего решения на совещании не высказал. Резюмируя свои требования командованию группы армий «Центр», Гитлер заявил:

«Вы должны понять, что вам следует выполнить эту задачу (отход с орловского плацдарма. — Б. С.} как можно быстрее. Для меня совершенно ясно: во-первых, в ближайшее время мы заберем дивизию «Великая Германия» и, во-вторых, вы должны будете отдать еще немного войск. Несколько танковых, несколько пехотных дивизий».

Следует отметить, что наступление Красной Армии сорвало план Гитлера путем переброски нескольких дивизий стабилизировать положение в Италии. В течение июля с советско-германского фронта не была выведена ни одна дивизия, наоборот, одну пехотную дивизию врагу пришлось перебросить сюда с Запада. В следующий месяц с советско-германского фронта была переброшена всего одна танковая дивизия. Но уже в сентябре сюда прибыло 9 пехотных и 4 резервные дивизии, а в октябре  — 3 танковые, 3 пехотные дивизии и 1 пехотная бригада. Одновременно гитлеровское командование осуществляло энергичные меры по восполнению потерь. Так, пополнения в июле составили 117 тыс. человек, в августе  — 123 тыс., в сентябре  — почти 165 тыс.{370}

15. Наступление советских войск северо-западнее Орла. Освобождение Волхова

Борьба против орловской группировки противника требовала большого напряжения сил и была связана с преодолением огромных трудностей. В двадцатых числах июля в наступлении войск левого крыла Западного фронта выявились неблагоприятные симптомы. На них в шифровке на имя командующего фронтом обратил внимание заместитель начальника Генерального штаба генерал Антонов. Он писал, что в наступлении войск фронта, начавшемся успешным прорывом обороны противника и развитием успеха в глубине, отмечаются недочеты: на [251] направлении главного удара (на Хотынец) действует недостаточное количество стрелковых соединений (части 11-й и 16-й гвардейских стрелковых дивизий); направление на Хвастовичи по р. Рессета прикрыто слабо, и противнику удалось здесь несколько потеснить наши войска; с 16 июля танковые корпуса, не имея надлежащей поддержки общевойсковых соединений, вели тяжелые бои и, неся потери, по существу, перешли к обороне; 11-я армия, наткнувшись на организованную оборону противника, в течение трех суток ведет затяжные бон.

В конце шифровки указывалось, что было бы целесообразно главные усилия 11-й гвардейской армии сосредоточить в направлении Хотынец, чтобы быстрее перерезать железную дорогу и шоссе Орел  — Брянск; танковые корпуса использовать массированно на направлении главного удара 11-й гвардейской армии, освободив их от оборонительных задач{371}.

С 12 по 23 июля 11-я гвардейская армия продвинулась до 80 км. и освободила 163 населенных пункта и территорию общей площадью 9375 кв. км. Расстояние между ее частями и базами снабжения возросло до 120 — 150 км. (Сухиничи, Козельск). В результате этого и неукомплектованности транспортом (20 — 25 проц. к штату) армия испытывала значительные затруднения в обеспечении войск боеприпасами и продфуражом. Нехватка автомобильного транспорта и тягловой силы сказывалась на темпах продвижения пехоты, сужались возможности ее маневра. Бойцам приходилось материальную часть и боеприпасы переносить на себе{372}.

25 июля в полосе 11-й гвардейской армии сосредоточились переданные Ставкой в состав Западного фронта 2-й гвардейский кавалерийский корпус и 4-я танковая армия. В состав последней входили 11-й и 30-й танковые и 6-й гвардейский механизированный корпуса. 30-й танковый добровольческий корпус (командир генерал-лейтенант Г. С. Родин) являлся кровным детищем трудящихся Урала{373}. [252]

Советское командование принимало вес меры к тому, чтобы быстрее нарастить силы в полосе наступления Западного фронта. Однако формирование 4-й танковой армии было закончено только 16 июля, а уже 19 июля она убыла на фронт. На сколачивание штаба армии и штабов корпусов оставалось 5 — 6 дней, удалось провести только одно командно-штабное учение. В выжидательный район армия прибыла 24 июля, а в исходном районе для наступления сосредоточилась в ночь на 26 июля{374}.

2-й гвардейский кавалерийский корпус совершил 250-км. марш из района Медыни по размытым дождями проселочным дорогам. Конский состав был переутомлен, и корпусу было предоставлено два дня для приведения себя в порядок.

Задержка с подходом 4-й танковой армии и 2-го гвардейского кавалерийского корпуса дала противнику время усилить свою оборону в полосе наступления левого крыла Западного фронта. Он принимал все меры к удержанию в своих руках железной дороги и шоссе Орел  — Брянск и по прикрытию западного фланга своей болховской группировки. У острия вклинения советских войск, севернее железной дороги Орел  — Брянск, к 25 июля сосредоточились 183-я и 253-я пехотные дивизии и части 95-й пехотной дивизии, перебрасываемой из района восточнее Орла. С 23 июля из района Белгорода сюда перебрасывались части моторизованной дивизии «Великая Германия». Вместе с тем нашей разведкой 25 июля были отмечены первые признаки начала отхода немецко-фашистских войск с орловского плацдарма.

Командующий Западным фронтом, стремясь завершить разгром болховской группировки противника, решил ввести в сражение 4-ю танковую армию не на участке наибольшего вклинения советских войск в немецкую оборону, где они непосредственно нависли над основными коммуникациями врага, а северо-западнее Волхова, в непосредственной близости от города. 11-я гвардейская армия имела задачу силами 36-го и 8-го гвардейских корпусов прорвать оборону противника на участке Перьково, Лучки и обеспечить ввод в прорыв 4-й танковой армии, которая должна была стремительным наступлением на юг в общем направлении на Нарышкино свернуть фронт противника к юго-западу от Волхова, перерезать основные коммуникации орловской группировки противника  — железную и шоссейную дороги Орел  — Брянск и попутно завершить изоляцию его соединений, сражавшихся в районе Волхова. В течение первого дня наступления 4-я танковая армия должна была продвинуться на глубину около 60 км. и к исходу 26 июля выйти в район Нарышкино, Хотынец. После прорыва немецкой обороны 11-я гвардейская армия имела задачу частью сил повернуть на восток и совместно с войсками 61-й армии окружить и уничтожить болховскую группировку противника.

В своем наказе воинам Уральского танкового корпуса трудящиеся писали: «На свои средства снарядили мы особый добровольческий танковый корпус. Своими руками заботливо ковали для вас оружие. В этом оружии  — наши заветные и горячие думы о светлом часе нашей полной Победы. В нем  — наша твердая, как Урал-камень, воля: сокрушить и истребить фашистского зверя. Родные наши! Даем вам слово крепкое, как гранит наших гор, что мы, оставшись здесь, будем достойны ваших боевых дел на фронте». («Правда», 13 марта 1968 г.) Корпус был создан в короткий срок, прошел подготовку и передан в состав 4-й танковой армии. [253]

Одновременно командующий Западным фронтом принял решение силами вновь созданной оперативной группы генерала Крюкова (в составе 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, 16-го гвардейского стрелкового корпуса и 1-го танкового корпуса) из района Палькевичи нанести удар в юго-западном направлении, овладеть Карачевом и наступать далее на запад с целью захвата и удержания Брянского железнодорожного узла.

Начальнику тыла фронта генералу В. П. Виноградову было приказано обеспечить войска материальными средствами.

Оценивая решение о вводе в сражение 4-й танковой армии на участке фронта северо-западнее Волхова, бывший командующий. 11-й гвардейской армией Маршал Советского Союза Баграмян пишет в своих воспоминаниях:

«Обстановка требовала ввода танковой армии не здесь, а на хотынецком направлении, тем более что использование ее на подступах к Волхову, где у противника была подготовлена очень прочная и глубокая противотанковая оборона, грозило ей большими неприятностями... Имея уже немалый опыт боев по «прогрызанию» прочной вражеской обороны в условиях лесистой, резко пересеченной местности, я высказал мнение, что танковая армия, не обладавшая боевым опытом, без соответствующей подготовки обеспечения ее ввода увязнет в обороне противника и понесет большие потери»{375}.

Действительно, на участке ввода в сражение 4-й танковой армии противник, используя сильно пересеченную местность и многочисленные реки, создал сильную противотанковую оборону на глубину 25 — 30 км. Он широко применял минные поля, фугасы, а населенные пункты и танкодоступные места превратил в сильные противотанковые районы, обильно насыщенные противотанковой артиллерией, самоходными орудиями и танками{376}. Основной оборонительный рубеж противника проходил по линии Волобеево, Боровое, северо-западная окраина Волхова. В тылу были подготовлены еще три рубежа, проходившие [254] по берегам рек Орс, Цкань, Нугрь, Моховица и по гребням господствующих над местностью высот.

На подготовку операции и организацию взаимодействия 4-й танковой армии был предоставлен один неполный день, и фактически армия вступила в бой с ходу. Танковые корпуса и бригады имели на подготовку не более 10 — 12 часов, из них светлого времени только 3 — 4 часа{377}. Оборона противника была явно недооценена и недостаточно разведана. Это привело к тому, что артиллерийская подготовка атаки велась в основном по площадям и не была достаточно эффективной.

После того как войска 11-й гвардейской армии 25 июля не смогли прорвать оборону врага северо-западнее Волхова, в сражение были брошены корпуса 4-й танковой армии. Встретив сильную противотанковую оборону, вынужденные действовать на крайне пересеченной местности, изобилующей большим количеством водных преград, танки втянулись в тяжелые бои в глубине обороны противника и несли большие потери. За 9 дней наступления 4-я танковая армия вклинилась в оборону противника на глубину 25 — 30 км. Среднесуточный темп ее продвижения равнялся всего лишь 3,3 км. Однако борьба с 4-й танковой армией потребовала от противника громадного напряжения сил, действовавшие на этом направлении немецко-фашистские войска были обескровлены и оказались не в состоянии удерживать в своих руках Волхов.

Мощные удары советских войск расшатывали оборону врага, создавали кризисные положения, и только громадным напряжением сил противнику удалось сохранить устойчивость фронта. Тяжелая, кризисная обстановка, создавшаяся на орловском плацдарме, нашла определенное отражение в оперативных документах немецко-фашистского командования. Так, 26 июля в «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» отмечалось:

«Противник предпринял мощные танковые атаки против центра 9-й армии. Участки прорыва противника к северо-востоку от Орла еще не были ликвидированы. На участке фронта 2-й танковой армии противник прорвал 100 танками немецкий передний край обороны на участке 8 км.»{378}.

29 июля лаконичная запись:

«На участке фронта 9-й армии натиск противника усилился. Враг неотступно преследует отход 2-й танковой армии»{379}.

29 июля 61-я армия при содействии соединений левого фланга 11-й гвардейской армии и 4-й танковой армии полностью очистила Волхов от войск противника.

Город и его окрестности были превращены гитлеровскими варварами в «зону пустыни», почти все население угнано в фашистское рабство.

Нашим наступающим войскам не удалось окружить болховскую группировку врага, но она понесла очень большие потери. Отход войск противник прикрывал сильными арьергардами, выделяемыми, как правило, от дивизий первого эшелона. Их основной задачей являлось обеспечение отрыва войск и прикрытие их отхода, упорная оборона на промежуточных рубежах с целью задержать советские войска и принудить их развернуть главные силы. Арьергарды оборонялись на широком фронте, опираясь на подготовленные узлы обороны. Сильным огнем артиллерии, танков и самоходных орудий немецкое командование стремилось создать впечатление, что оборонительный рубеж удерживается значительными силами. Противник часто предпринимал контратаки пехотой и танками. Они поддерживались сильным артиллерийским огнем и ударами бомбардировочной авиации. Когда требовалось длительное время удерживать оборонительный рубеж, немецко-фашистское командование вводило в бой главные силы. При отходе немецкие войска стремились провести тотальное разрушение оставляемой территории, широко минировали местность, разрушали дороги и мосты.

Уже в ходе борьбы на орловском плацдарме советское командование сделало выводы из опыта ввода в сражение оперативных резервов. Представитель Ставки ВГК маршал артиллерии H. H, Воронов 27 июля в донесении Верховному Главнокомандующему писал:

«Крупные оперативные резервы, назначенные для ввода в прорыв, должны ближе подтягиваться к участкам будущего прорыва, с тем чтобы своевременно могли быть введены в дело, чтобы противник не успел опомниться, подтянуть свои оперативные воздушные и наземные резервы. Нужно прямо сказать, что Брянский фронт с опозданием на двое-трое суток получил 3-ю танковую армию, а Западный фронт также поздно получил 11-ю армию и последующие резервы»{380}.

30 июля Г. К. Жуков и командующий Брянским фронтом М. М. Попов были вызваны в Ставку для доклада о действиях 4-й танковой армии. В своих воспоминаниях об этом генерал армии М. М. Попов пишет:

«После моего краткого доклада, сопровождавшегося замечаниями Г. К. Жукова, Ставка приняла решение: наступление танковой армии немедленно прекратить. Этой же ночью сменить Баданова войсками 11-й гвардейской армии, которой дать сутки на подготовку и поручить прорвать [256] противотанковый рубеж противника. Баданову же срочно приводиться в порядок и готовиться к повторному вводу в прорыв. После некоторых дополнительных указаний Верховный Главнокомандующий приказал мне возвращаться. Через тридцать минут я был уже в воздухе, пробыв на этот раз в Кремле ровно один час»{381}.

В более высоком темпе развивалось наступление оперативной группы 11-й гвардейской армии на карачевском направлении. Гитлеровское командование спешно перебросило сюда части 129-й и 293-й пехотных дивизий, перегруппировало основные силы 707-й пехотной дивизии, сосредоточило большое количество отдельных частей, объединенных в группу майора Боеслегера. Ведя упорные бои со значительными силами противника, группа генерала Крюкова продвинулась в юго-восточном направлении на 15 км, перерезала дорогу Хвастовичи  — Карачев и нависла над Карачевом с севера. Два полка 4-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-майора Г. И. Панкратова совершили смелый рейд по тылам противника с целью разрушить железную дорогу Орел  — Брянск на участке Философский завод, Слава. Успешно выполнив задание, конники вернулись в расположение своих войск.

16. Положение орловской группировки немецко-фашистских войск в конце июля  — начале августа 1943 года

Поражение противника в районе Волхова, продвижение советских соединений к основным коммуникациям его орловской группировки, выход советских войск на подступы к Орлу, громадные потери, понесенные противником, сыграли важную роль в расшатывании немецкой обороны на орловском плацдарме.

Навязанные противнику масштабы борьбы вели к губительному перенапряжению и истощению его сил. Наступление войск 11-й гвардейской, 4-й танковой и 61-й армий заставило гитлеровское командование перебросить в полосу их действий большую часть резервов, направленных на усиление 2-й танковой армии. Этим было облегчено наступление советских войск на других направлениях.

Наступление советских войск все более обостряло кризис немецкой обороны. В районе орловского плацдарма противник, по существу, уже не имел резервов. Ранее подтянутые соединения были брошены в сражение против войск Западного и Брянского фронтов.

Немецко-фашистское командование сдерживало наступление наших войск последними силами. Только за счет сокращения [257] линии фронта оно могло рассчитывать вывести отдельные дивизии в свой резерв.

В конце июля  — начале августа активность немецкой авиации была еще высокой. К этому времени ее тактика приобрела устойчивые черты. Обычно бомбардировочная группа подходила к линии фронта под углом, пересекала ее и углублялась на 3 — 4 км, делала разворот на 90 — 130 градусов на цель, сразу же переходя в пикирование, сбрасывала весь бомбовый груз за один заход и уходила на свою территорию на высоте 200 — 300 м{382}.

В конце июля советские партизаны нанесли массированные удары по железнодорожным коммуникациям в оккупированных районах. Рельсовая война охватила громадную территорию и серьезно осложнила работу немецкого тыла.

Удары по коммуникациям противника наибольший размах получили на территории Орловской и Брянской областей. Здесь в операциях участвовало 11 партизанских бригад и отрядов. В ночь на 22 июля в тылу орловской группировки противника было подорвано 4133 рельса. В ночь на 24-е и на 28 июля удары по железным дорогам были повторены. Партизаны Орловской области с 22 июля по 1 августа 1943 г. подорвали 7474 рельса.

Командование 2-й танковой и 9-й армий противника с тревогой отмечало эффективность ударов советских партизан. В отчете о боевых действиях войск оно писало: «Работа железных дорог серьезно затруднялась действиями партизан и советской авиацией».

Положение орловской группировки врага становилось все более угрожающим. Это понимало и командование противника. Так, уже 25 июля оно было вынуждено констатировать: «Танковый прорыв к дороге Карачев  — Брянск на участке 2-й танковой армии обеспечил противнику возможность зажать в клещи весь район орловской дуги».

Характерно, что в это время в официальных немецких документах начинают воздавать должное советскому военному искусству. В «Итоговой оценке положения противника на восточном фронте по состоянию на 25 июля» отдел по изучению армий Востока отмечал:

«Русское командование научилось правильным использованием всех родов войск, целесообразным сосредоточением сил и взаимодействием пехоты, танков, артиллерии и авиации на направлении главного удара придавать всему наступлению более мощную ударную силу. Вследствие этого русское командование будет ставить перед собой более широкие цели по отношению к имеющимся силам, чем этого ожидали раньше».

Враг был еще очень силен, он упорно цеплялся за любой [258] выгодный рубеж, и отвоевание каждого километра родной земли требовало от наступающих войск громадного напряжения сил. Бои и на данном этапе носили крайне ожесточенный и кровопролитный характер. В ходе их враг нес громадные потери и, лишь медленно, яростно огрызаясь, отходил на запад. Но эти упорные сражения, внешне лишенные быстрых и блистательных побед, расшатывали силы фашистской армии, и именно они подготавливали условия для перехода в стремительное наступление наших войск в августе на Левобережной Украине.

Немецкое командование прилагало все усилия к тому, чтобы обеспечить методический отвод своих войск. Однако обстановка все более осложнялась. 31 июля командующий группой армий «Центр» фон Клюге, характеризуя положение в орловской группировке своих войск, писал:

«Штаб группы армий ясно представляет себе, что прежние намерения, при отходе нанести противнику возможно больше ударов, теперь невыполнимы, принимая во внимание снизившуюся боеспособность и переутомление войск. Теперь дело в том, чтобы поскорее оставить орловскую дугу- Темп отхода, однако, нельзя ускорять сверх установленного главным образом потому, что в противном случае войска будут вынуждены занимать совершенно неподготовленные позиции».

17. Освобождение Орла

Ставка Верховного Главнокомандования 30 июля осуществила крупные организационные изменения в группировке советских войск на орловском направлении. Для более тесного взаимодействия с войсками, наступавшими на Орел с востока, 11-я гвардейская, 4-я танковая, 11-я армии и 2-й гвардейский кавалерийский корпус из Западного фронта были переданы в состав Брянского фронта.

С начала августа напряженная борьба развернулась на подступах к Орлу. Советские войска настойчиво пробивались к городу. Лишь громадным напряжением сил врагу удавалось удерживать коммуникации западнее Орла. Гитлеровцы, используя заранее подготовленные рубежи, многочисленные реки, лесные массивы, пытались выиграть время для планомерного отступления, тотального разрушения города и опустошения прилегающей территории.

На восточных подступах к Орлу войска 3-й и 63-й армий вели напряженные наступательные бои. С юга орловскую группировку врага все более охватывали соединения правого крыла Центрального фронта. Для немецких дивизий в районе Орла создалось критическое положение, и гитлеровское командование встало перед необходимостью их срочного отвода. Вместе с тем оно пыталось вывезти из Орла многочисленные склады и [259] награбленное имущество, угнать в фашистское рабство жителей города и его окрестностей, полностью разрушить Орел.

Однако возрастающий напор советских войск не давал врагу времени для планомерного осуществления этого варварского замысла. На ближних подступах к Орлу, в полосе наступления 3-й армии, фронт обороны противника дал трещину. Измотанные непрерывными боями, его дивизии в ночь на 1 августа на участке фронта северо-восточнее Орла начали отход. Наши войска сразу же перешли в преследование. 1 августа соединения 3-й армии продвинулись в южном и юго-западном направлениях на 12 — 14 км. и охватили Орел с северо-запада. К полудню 2 августа главные силы армии вышли к р. Неполодь. Здесь вновь завязались упорные бои. Враг сильными ударами авиации, массированным артиллерийским и минометным огнем, контратаками танков и пехоты сорвал попытки наших войск форсировать р. Неполодь с ходу.

Однако действовавшие южнее на левом фланге 3-й армии 308-я и 380-я (командир полковник А. Ф. Кустов) стрелковые дивизии, ломая упорное сопротивление врага, продолжали в это время теснить его к Орлу. 3 августа в боях на ближних подступах к городу погиб на своем командном пункте, сраженный осколком немецкого снаряда, герой Сталинграда, прославленный командир 308-й стрелковой дивизии генерал-майор Л. Н. Гуртьев. Он умер на руках командующего 3-й армией генерала А. В. Горбатова.

Наступлению наших войск сильно мешали прошедшие ливневые дожди, сделавшие дороги труднопроходимыми. Инженерные части прилагали героические усилия, чтобы обеспечить бесперебойное движение по дорогам и колонным путям. Объем выполненной ими работы был очень большим. Инженерные части 3-й армии к 3 августа разминировали и непрерывно поддерживали в проезжем состоянии 220 км. дорог, построили 38 мостов общей длиной 500 пог. м, оборудовали 36 бродов.

3 августа Военный совет Брянского фронта обратился к солдатам и офицерам с воззванием:

«Бойцы и командиры! На ваших глазах гитлеровские бандиты уничтожают город Орел. Вы находитесь в 6 — 10 километрах от него. 2 — 3 часа быстрого наступления не только предохранят вас от лишних потерь, но и не позволят врагу окончательно разрушить родной город. Вперед! На скорейшее его освобождение!»

С приближением к Орлу натиск советских войск нарастал. Под ударами 63-й армии враг вынужден был начать быстрый отход с рубежа юго-восточнее Орла.

В «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» 3 августа 1943 г. отмечалось:

«На участке фронта 9-й армии противник по-прежнему продолжал свои атаки, поддерживаемые танками, авиацией; в бой вводились новые соединения. В тяжелых кровопролитных боях позиция была [260] удержана. Противник неотступно преследовал отход 2 и танковой армии»{383}.

4 августа в «Дневнике» появилась еще более безрадостная запись:

«На участке фронта 9-й армии противник продолжал свои атаки, введя в бой около 300 танков в районе западнее дороги Орел — Курск... Движение по железным дорогам на Востоке часто прекращается из-за подрыва рельсов (в районе группы армий «Центр» 3.8 произошло 75 больших аварий и 1800 взрывов). Движение поездов в районе группы армий «Центр» с 4.8 прекращено на 48 часов»{384}.

Под ногами немецко-фашистских захватчиков буквально горела земля.

3 августа 1943 г. произошло событие, ставшее важной вехой в развитии битвы под Курском и потрясшее весь восточный фронт противника: на южном фасе Курской дуги перешли в наступление войска Воронежского и Степного фронтов. И уже в первый день их наступления главная полоса обороны противника на белгородско-харьковском направлении была прорвана.

Весть о победоносном наступлении на Харьков воодушевила войска, штурмовавшие немецкую оборону на подступах к Орлу.

Удары наступающих советских армий ломали немецкую оборону. По всем дорогам, а зачастую и без дорог, к Орлу тянулись бесконечные колонны отступающих гитлеровских войск, обозы с награбленным имуществом. На дорогах образовались заторы и пробки. Громадное количество отступающих воинских частей и техники скопилось в самом Орле и на переправах через Оку. Советская авиация обрушила на отступавшие колонны тысячи и тысячи бомб. С севера, востока и юга все плотнее сжималось кольцо приближавшихся к городу наших войск.

В ночь на 4 августа передовые части 3-й и 63-й армий Брянского фронта подошли к городу. Первыми на окраинах Орла завязали ожесточенные бои 5-я (командир полковник П. Т. Михалицин), 129-я (командир полковник И. В. Панчук) и 380-я (командир полковник А. Ф. Кустов) стрелковые дивизии.

В боях за Орел бессмертной славой покрыли себя многие тысячи воинов всех родов войск. Вот некоторые из подвигов.

На подступах к Орлу командир роты Лебедев, возглавив атаку своего подразделения, ворвался на важную в тактическом отношении высоту. Бойцы быстро уничтожили находившихся там гитлеровцев. Противник, пытаясь возвратить утерянную позицию, предпринял яростные контратаки. Во время одной из них Лебедев и его ординарец Гусев оказались отрезанными от бойцов подразделения. Не растерявшись, отважный командир открыл огонь из пулемета по продвинувшейся [261] вперед цепи противника. 15 гитлеровцев было убито. Остальные, опасаясь удара с тыла, отступили. Вражеская контратака была сорвана. В этом бою Лебедев был дважды ранен. После отражения контратаки ординарец Гусев вынес с поля боя своего . командира{385}.

В нескольких километрах от Орла группа бойцов из 60 человек под командованием старшего лейтенанта Скорикова скрытно по дну оврага проникла в тыл оборонявшемуся подразделению противника. Опасаясь окружения, немецкие солдаты бросили занимаемые позиции. В образовавшуюся брешь ринулись наши танки. Бойцы Скорикова были посажены на их броню и на плечах противника ворвались на окраину Орла. Здесь, в тылу врага, они окружили свыше 100 немецких солдат и офицеров. Часть из них сдалась в плен, часть была уничтожена{386}.

Из подобных подвигов  — а их было множество  — слагалась наша победа.

На рассвете 4 августа, преодолев ожесточенное сопротивление фашистских войск, в Орел с востока ворвались 1260-й (командир майор П. М. Плотников) и 1262-й (командир майор Н. А. Малашин) стрелковые полки 380-й стрелковой дивизии. С юго-востока в город прорвались части 5-й и 129-й стрелковых дивизий. Первым в Орел проник второй батальон 190-го стрелкового полка 5-й стрелковой дивизии, которым командовал майор В. Д. Денисов.

Совместно с полками 380-й стрелковой дивизии с беззаветным мужеством и храбростью сражались за освобождение Орла танкисты 17-й гвардейской танковой бригады полковника Б. В. Шульгина. Взламывая оборону противника, советские танки шли вперед, расчищая дорогу стрелковым частям. Умело и мужественно руководили боем командир роты танков Т-34 И. В. Ляшко и командир роты танков Т-70 С. В. Марченко. Когда танк старшего лейтенанта Марченко был подбит, он с пистолетом в руках выскочил из люка и возглавил атаку сопровождавшего его взвода мотопехоты.

Особенно ожесточенным был бой за железнодорожную станцию, которую освободил 1262-й стрелковый полк майора Н. А. Малашина. Попытки противника вновь овладеть станцией успеха не имели.

В течение 4 августа в восточной части Орла шли уличные бои. Неприятельские войска, теснимые к центру города, взрывали и поджигали административные и жилые здания, производственные корпуса, во многих из них устанавливали мины замедленного действия. К вечеру 4 августа, сломив сопротивление врага, наши войска овладели восточной частью Орла, [262] вышли к Оке и на плечах отступающего противника приступили к форсированию реки.

Жители Орла всемерно помогали своим освободителям  — сообщали об удобных проходах в тыл оборонявшимся частям противника, добывали данные о его обороне, содействовали нашим воинам в переправе через Оку{387}.

В ночь на 5 августа бои шли в западной части города. Здесь гитлеровцы не могли оказать длительного сопротивления, так как с севера и северо-востока к городу подошли части 269-й и 308-й стрелковых дивизий 3-й армии. 339-й стрелковый полк 308-й стрелковой дивизии форсировал Оку северо-западнее Щехотихино и, развивая наступление, ворвался на северную окраину Орла. К 3 час. 5 августа подразделения полка овладели улицами Пионерской и Садовой и продвинулись к аэродрому. В это же время 347-й стрелковый полк 308-й стрелковой дивизии овладел северо-западной окраиной Орла.

На рассвете 5 августа Орел был полностью освобожден. Его жители, исстрадавшиеся под игом фашистской оккупации, восторженно встретили освободителей.

О первых часах в освобожденном Орле Василий Гроссман в корреспонденции из действующей армии писал:

«Солнце взошло над городом. Среди дыма еще не погасших пожаров, среди неосевшей пыли, поднятой высоко в небо взрывами, по мостовым, покрытым битым кирпичом и осколками стекла, шли наши войска. Шли люди в пыльных сапогах, в выгоревших гимнастерках, с лицами, темными от злого августовского солнца, люди, которые много недель, в зной, в проливные дожди, сквозь огонь и смерть, шаг за шагом прорывая проволоку, разрушая траншеи, неотступно и неуклонно шли к Орлу с севера и востока, с юга и с юго-востока... Сурово выглядел этот первый парад в дыму пожарищ, в пыли взрывов, в высоком тумане, застилавшем небо над разрушенными кварталами города, И сотни людей выходили из подворотен, выползали из подвалов, бежали навстречу идущим под Красным знаменем командирам и красноармейцам»{388}.

Приказом Верховного Главнокомандующего от 5 августа 1943 г. и приказами Народного Комиссара обороны от 9 сентября 1943 г. и от 27 мая 1944 г. за освобождение города Орла были присвоены почетные наименования Орловских: 5-й, 129-й и 380-й стрелковым дивизиям, 17-й гвардейской танковой бригаде, 5-му авиационному корпусу ДД (командир генерал-майор И. В. Георгиев), 1-й (командир полковник С. С. Лебедев) и 8-й (командир полковник В. Г. Тихонов) гвардейским авиационным дивизиям ДД, 54-й авиационной дивизии ДД [263] (командир полковник В. А. Щелкин), 25-му гвардейскому авиационному полку ДД (командир подполковник В. А. Абрамов).

5 августа была одержана и другая выдающаяся победа  — войска Степного фронта освободили Белгород.

Освобождение Орла и Белгорода было встречено нашим народом с великой радостью и ликованием. В ознаменование одержанных побед в Москве был произведен первый в истории Великой Отечественной войны артиллерийский салют.

Ход войны круто изменился. Всего месяц назад немецко-фашистское командование предприняло тщательно подготовленное решительное наступление в районе Курской дуги. Оно бесславно разбилось о могучую стойкость советской обороны, мужество и верность Родине советских воинов, непоколебимо выстоявших под ударами неимоверной тяжести. И уже через месяц измотанные и обескровленные немецкие войска, отступая с орловского и белгородско-харьковского плацдармов, были вынуждены оставить имевшие решающее значение для обороны на этих направлениях Орел и Белгород. Тем самым была разоблачена легенда немецкой пропаганды о том, будто советские войска не в состоянии летом вести успешное наступление.

Освобождение Орла имело широкий международный резонанс, В еженедельных сводках о военных действиях на всех театрах, публиковавшихся в «Бюллетене победы», военное министерство США отмечало:

«Русская армия после продолжительных напряженных боев захватила важный опорный пункт вермахта в Центральной России  — Орел... Потеря гитлеровскими войсками этого центра снабжения и узла коммуникаций является крупным поражением немцев. Русские контратаки в настоящее время перерастают в общее наступление Красной Армии»{389}.

Широкий отклик победа советских войск нашла в английской печати. 6 августа известный военный историк и теоретик Лиддел Гарт писал:

«Занятие русскими Орла, расположенного севернее Курска, является величайшей победой за время войны... и психологическое воздействие этой победы на немцев будет ужасающим»{390}.

Советский народ свято хранит память о воинах Красной Армии, освободивших древний русский город. За послевоенные годы преобразился, вырос и расцвел Орел, иными стали его улицы и площади. В честь танкистов одна из улиц города переименована в улицу имени Героя Советского Союза Б. В. Шульгина, другая названа именем И. В. Ляшко. 5 августа 1954 г. в Орле был торжественно открыт памятник командиру 308-й стрелковой дивизии генералу Л. Н. Гуртьеву. Одна из улиц [264] города и сквер носят его имя. В Сквере танкистов на высоком постаменте стоит танк. На мемориальных досках на его броне высечены имена танкистов, павших за Орел. Перед танком пылает огонь Вечной славы. Он был зажжен 5 августа 1963 г., когда торжественно праздновалась 20-я годовщина со дня освобождения Орла от немецко-фашистских захватчиков.

18. Завершение разгрома орловской группировки противника. Выход советских войск на подступы к Брянску

После освобождения Орла центр тяжести борьбы переместился в район городов Хотынец и Кромы  — важных узлов коммуникаций отходивших немецких армий. За счет сокращения линии фронта гитлеровское командование продолжало всемерно усиливать свои войска, прикрывавшие с севера и юга железную и шоссейную дороги Орел  — Брянск. Поэтому бои на хотынецком и кромском направлениях носили упорный и напряженный характер. Немецкие соединения переходили в контратаки, и ряд населенных пунктов неоднократно переходил из рук в руки.

Значительные затруднения для наступающих советских войск представляли разрушения дорог и минирование местности, осуществлявшиеся противником. Никогда раньше немецко-фашистское командование не проводило такого тотального разрушения дорожной сети на оставляемой территории. А. Верт по этому поводу пишет:

«Другое запомнившееся впечатление об Орле  — это состояние железной дороги. Я никогда не видел картины столь полного разрушения. В районе Сталинграда, всего шесть месяцев назад, разрушения на железной дороге были еще примитивными и все легко можно было восстановить. Здесь, в районе Орла, немцы использовали специальную машину, которая, продвигаясь, уничтожала и рельсы и шпалы. Чтобы восстановить железные дороги в этих недавно освобожденных районах, необходимо было фактически строить их заново»{391}.

Особенно большие разрушения были на железнодорожной линии Верховье  — Орел  — Брянск. Враг повсеместно минировал сооружения и объекты, используя мины замедленного действия. Перед воинами-железнодорожниками встала сложная задача по разминированию. Работа была сопряжена с большим риском, требовала высокой точности и мастерства. При выполнении этих работ особенно отличились лейтенант Л. М. Черняков, старшие лейтенанты Григоровский, Сичков, рядовые Шлемов, Воронков, Булак, ефрейтор Рябоконь, сержанты Ящук, Бобылев, Федулов, Пирухилашвили и многие другие{392}. [265]

Большую помощь наступающим войскам оказывали партизаны. Их удары по коммуникациям противника усиливались с каждым днем. 5 августа в «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» отмечалось: «1763 новых взрыва на железных дорогах в тылу группы армий «Центр» являются серьезной угрозой для снабжения войск»{393}.

6 августа еще более тревожная запись:

«Между тем за последние ночи существенно изменилось положение на железных дорогах из-за молниеносно проведенной серии взрывов, которые парализовали все движение в тылу группы армий «Центр». Приказ фюрера № 9 для группы армий «Центр» излагает основные мероприятия для фронтового района на Востоке: привлечь к охране железных дорог все силы, не используемые для выполнения жизненно важных задач, все имеющиеся учебные части, излишний персонал авиации, все дежурные части. Верховное командование вермахта переслало приказ командующему войсками Украины и Остланда с указанием, что он сохраняет свою силу и в его сфере. Далее, министерству путей сообщения рейха было сообщено, что фюрер приказал все силы, высвобождающиеся в минском округе государственной обороны, использовать для охраны железных дорог»{394}.

К 6 августа 11-я гвардейская армия, согласно решению командующего Брянским фронтом, сдала свой правофланговый участок .частям 11-й армии, произвела перегруппировку и заняла исходное положение для наступления на Хотынец. Она имела задачу прорвать оборону противника на участке Ильинское, Гнездилово, обеспечить ввод в прорыв 4-й танковой армии и совместно с ней, развивая успех на юго-восток, овладеть городом Хотынец, а в дальнейшем наступать на Карачев.

С утра 6 августа на участке прорыва начали действовать разведывательные роты, выделенные от каждого полка первого эшелона. В 12 час. началась артиллерийская и авиационная подготовка. Она продолжалась в течение часа и надежно подавила ближайшую глубину обороны противника.

Дружной атаке частей 36-го и 8-го гвардейских корпусов враг не смог оказать эффективного сопротивления и стал отходить на промежуточный рубеж обороны. Энергично развивая успех, советские войска во всей полосе прорыва вклинились в немецкую оборону до 3 км. Однако их дальнейшее наступление встретило упорное противодействие противника.

Советское командование приняло решение развить наметившийся успех вводом в сражение 4-й танковой армии. Условия наступления для наших танков были неблагоприятными: резко пересеченная местность, большое количество оврагов, рек, ручейков благоприятствовали противнику в создании упорной [266] обороны. Характер местности сковывал маневренность танковой армии и не давал возможности массированно применить танковые соединения.

На северных подступах к Хотынцу враг имел три укрепленных рубежа обороны, а между этими рубежами  — опорные пункты и узлы сопротивления, превращенные им в противотанковые районы с большим количеством противотанковой артиллерии. Как правило, все подступы к узлам сопротивления на танкопроходимых участках минировались и прикрывались самоходной артиллерией.

Соединения 4-й танковой и 11-й гвардейской армий были вынуждены вести методическую борьбу, последовательно преодолевая рубежи обороны противника.

Несмотря на яростное сопротивление врага, сильное противодействие его авиации, наступавшие соединения неуклонно отбрасывали немецкие войска к югу. В течение 8 августа войска 4-й танковой и 11-й гвардейской армий продвинулись на 14-16 км{395}.

К этому времени положение орловской группировки противника еще более осложнилось начавшимся 7 августа наступлением войск Западного фронта в районе Спас-Деменска. Продвижение советских войск на этом направлении угрожало устойчивости подготовленного на подступах к Брянску рубежа обороны «Хаген», так как выводило их во фланг и тыл этой позиции. Уже 8 августа в «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» появляется тревожная запись:

«Продолжающееся вражеское наступление привело также к глубокому вклинению противника в районе между Вязьмой ,и Смоленском»{396}.

Наступление войск Западного фронта все более расширялось. Его армии наступали на рославльском и смоленском направлениях. Севернее перешли в наступление войска Калининского фронта. Гитлеровское командование вынуждено было начать срочную переброску значительных сил с брянского направления на смоленское. Это облегчало наступление войск Брянского и правого крыла Центрального фронтов против орловской группировки врага.

9 августа войска 4-й танковой и 11-й гвардейской армий вели бои непосредственно на подступах к Хотынцу. К концу дня они охватили город с трех сторон и перерезали железную и шоссейную дороги, связывающие Хотынец с Брянском. Утром 10 августа наши войска полностью освободили город и железнодорожную станцию. В боях за Хотынец враг понес большой урон в живой силе, потерял до 70 танков, более 170 орудий и минометов. [267]

Успешно развивалось в эти дни наступление армий, действовавших на левом крыле Брянского фронта и на правом крыле Центрального фронта. Попытки врага осуществить планомерное отступление срывались наступающими советскими войсками. Большой урон отходившим соединениям врага наносили штурмовые и бомбардировочные удары нашей авиации, дерзкие и стремительные действия танков и пехоты, сбивавших арьергарды противника и выходивших на его коммуникации, удары партизан.

Немецко-фашистские войска несли большие потери и лишь громадным напряжением сил ликвидировали кризисные ситуации, то и дело возникавшие на том или ином участке фронта. Тяжелая обстановка, в которой немецкие соединения вели отступательные бои, нашла отражение в оперативных документах врага. Так, в отчете о боевых действиях 9-й и 2-й танковой армий отмечалось:

«5 августа русские подготовили мощный удар на участке юго-западнее Кромы. В этот день было пятнадцать атак. Усиление деятельности партизан и бомбардировочной авиации еще более осложнило обстановку. Центр тяжести боев переместился с участка 2-й танковой армии на участок 9-й армии. Командующий армией отдал приказ о сосредоточении противотанковых средств, о более широком использовании зенитных команд, о переброске 12-й танковой дивизии для смены сильно потрепанных 292-й и 383-й пехотных дивизий. Участок Кромы держался два дня. Особенно напряженная обстановка сложилась во 2-й танковой армии с 6 по 8 августа, когда русские при поддержке крупных танковых сил нанесли удар с севера...»

Борьба на подступах к Кронам носила упорный и ожесточенный характер. По р. Крома проходил подготовленный в инженерном отношении рубеж обороны, заблаговременно занятый отходившими немецкими соединениями, получившими приказ удержать эту позицию до 10 августа.

Бои на этом рубеже велись в течение двух дней. К исходу 6 августа кромский оборонительный рубеж был прорван, а город Кромы освобожден. Оборонявшиеся здесь немецкие соединения понесли большие потери. По показаниям пленных, в ротах оставалось по 15 — 20 человек, некоторые батальоны были уничтожены полностью{397}.

В районе города Кромы советские войска освободили до 5000 советских семей, согнанных гитлеровскими захватчиками в лагерь для отправки в фашистское рабство{398}.

7 августа в контрнаступление войск правого крыла Центрального фронта включился 18-й стрелковый корпус (командир генерал-майор И. И. Иванов) 65-й армии этого фронта. [268] Корпус получил ограниченную задачу  — овладеть городом Дмитровск-Орловский и лишить противника шоссейной дороги, по которой он подбрасывал силы к группировке войск, ведущей борьбу в полосе наступления армий правого крыла Центрального фронта.

Бои и на этом направлении сразу же приняли напряженный характер. Спасая свои части от окружения, враг с исключительным ожесточением контратаковал подошедшими из глубины резервами. Сотни «юнкерсов» с включенными сиренами, издававшими дикий вой, бомбили боевые порядки наступавших частей 18-го стрелкового корпуса. Большое количество танков и самоходных орудий поддерживали немецкую пехоту. Однако враг и на этом направлении не смог удержать свои позиции. Мощный наступательный порыв советских войск опрокинул его сопротивление. 12 августа город Дмитровск-Орловский был в наших руках.

В боях за Дмитровск-Орловский солдаты и офицеры 18-го стрелкового корпуса проявили массовый героизм, высокое воинское мастерство. Об одном из эпизодов борьбы на улицах города рассказывает в своих воспоминаниях бывший командующий 65-й армией генерал армии П. И. Батов.

«С наблюдательного пункта комкора, выдвинутого к самому городу, мы с полковником Лактионовым, исполнявшим должность командующего бронетанковыми войсками армии, следили за ходом уличного боя. Проломив забор, на улицу вырвалась «тридцатьчетверка». Лактионов сказал: «Это Володя Кручинин... Я его знаю. Он им даст перцу...»

Стреляя на ходу по каменным подвалам, танк мчался по улице. И вдруг из него вырвался огонь. Сноп пламени и черный дым.

—  Вывести восемнадцатую машину из боя!  — крикнул радисту Лактионов.  — Покинуть танк. Отползти к пехоте!

Т-34 развернулся в направлении вражеской батареи и прибавил скорость.

—  Восемнадцатый, выходи из боя!  — снова крикнул полковник.  — Ты слышишь меня, Кручинин?

—  Мы еще можем вести бой,  — продублировал радист ответ.

Танк уже был на огневых позициях орудий, замаскированных в развалинах. Разворачивался вправо, влево, бил из пушки, давил гусеницами. Наконец остановился. Вся машина была объята пламенем.

Пехотинцы подобрали героев возле горящего танка и доставили в госпиталь»{399}.

Борьба против орловской группировки врага приближалась к развязке. На ее завершающем этапе важное место заняли [269] бои за крупный узел сопротивления противника, прикрывающий подступы к Брянску,  — город Карачев.

Карачев расположен на железной и шоссейной дорогах Орел  — Брянск. Сам город и подступы к нему были заблаговременно приспособлены к длительной обороне. В городе имелся многочисленный немецкий гарнизон. В начале августа он был значительно усилен за счет отходивших войск. Пополненные немецкие дивизии заняли рубеж обороны восточнее Карачева.

Бои на подступах к Карачеву начались 12 августа. Враг оказывал упорное сопротивление, цепляясь за каждый населенный пункт, за каждый рубеж.

Важную роль в обеспечении наступательных действий наших соединений играли инженерные части. Они восстанавливали и разминировали дороги, прокладывали колонные пути, строили мосты, оборудовали броды, прикрывали стыки и фланги наступающих соединений средствами инженерных заграждений, обеспечивали закрепление достигнутых рубежей. Инженерные войска действовали в тесном взаимодействии с пехотой и танками. Уже в ходе наступления были развернуты большие работы по сплошному разминированию освобожденной от врага территории. Только инженерными частями Центрального фронта к 17 августа было снято 1318 минных полей противника, очищен от мин 221 населенный пункт. При этом было снято и подорвано 200 тыс. мин, 1500 фугасов, около 1400 сюрпризов.

К исходу 14 августа советские войска после упорных боев полностью прорвали оборонительную полосу противника восточнее и северо-восточнее Карачева и вышли на подступы к городу. Немецко-фашистское командование продолжало упорную борьбу за этот последний крупный узел сопротивления на пути к Брянску. 14 августа в «Дневнике боевых действий верховного командования вермахта» отмечалось:

«9-я армия вела у Карачева упорные оборонительные бои с превосходящими силами противника»{400}.

Город и подступы к нему обороняли части 8-й и 18-й танковых дивизий, 129, 34 и 299-й пехотных дивизий, остатки 253-й и 293-й пехотных дивизий, а также большое количество отдельных и специальных частей.

Положение карачевской группировки противника с каждым часом становилось все более тяжелым. Город с северо-востока и с севера охватили 369-я (командир генерал-майор И. В. Хазов) и 238-я (командир полковник И. Д. Красноштанов) стрелковые дивизии 11-й армии. 16-я (командир генерал-майор П. Г. Шафранов) и 84-я (командир генерал-майор Г. Б. Петере) гвардейские стрелковые дивизии 11-й гвардейской армии прорвались к городу с востока и юго-востока. Соединения 11-й [270] и 11-й гвардейской армий, наступавшие севернее и южнее Карачева, нависли над флангами и тылом группировки врага, ведущей бои в районе города. Опасаясь окружения, немецкие дивизии начали спешно отходить на запад.

Утром 15 августа советские войска полностью освободили Карачев. В ознаменование достигнутого успеха приказом Верховного Главнокомандующего 16-й и 84-й гвардейским, 238-й и 369-й стрелковым дивизиям, сломившим в упорных боях сопротивление немецко-фашистских войск и освободившим город Карачев, было присвоено почетное наименование Карачевских.

Бои за Карачев характеризовались высоким наступательным порывом советских войск, героизмом солдат и офицеров. Вспоминая события тех дней, бывший командующий 11-й армией генерал И. И. Федюнинский пишет:

«В боях за Карачев отличилось много солдат, сержантов и офицеров. Читая и подписывая наградные документы, я с удовлетворением отмечал, что мужество и отвага у них сочетались с высоким боевым мастерством, разумной инициативой, сметкой и военной хитростью...

Показательным являлось то, что в числе представленных к награждению было немало солдат нерусской национальности... К правительственной награде был представлен коммунист автоматчик 135-й дивизии Аймаметов, который вместе с рядовым Олиутовым устроил засаду и захватил в плен четырех гитлеровцев. Отличился парторг роты сержант Умаров. Он первым ворвался во вражескую траншею, был ранен, но не ушел с поля боя. Мужественно дрался в рукопашной схватке рядовой 96-й дивизии Чистобаев. Радостно было сознавать, что в огне боев крепнет выкованная партией дружба советских народов»{401}.

С освобождением Карачева ликвидация орловского плацдарма была фактически закончена. Мощной группировке врага, нацеленной для наступления на Курск, было нанесено сокрушительное поражение.

17 — 18 августа войска Брянского и правого крыла Центрального фронта подошли к заранее подготовленному противником рубежу обороны восточнее Брянска, к так называемому рубежу «Хаген». Советские войска приступили к подготовке новой операции  — по освобождению Брянска.

Сокрушительное поражение самой мощной группировки врага, потратившей на укрепление орловского плацдарма 22 месяца, воочию показало неспособность немецкой обороны остановить наступление Красной Армии. Характерно, что этот факт признается и в некоторых исследованиях буржуазных авторов. Так Лиддел Гарт в известной работе «Стратегия непрямых действий» пишет:

«Перешедшие в контрнаступление [271] русские войска прорвали фронт немцев севернее Орла, что вызвало кризис всей системы обороны немцев»{402}.

Отступление с орловского плацдарма противник оплатил дорогой ценой: дивизии этой мощной группировки были обескровлены, многие из них разгромлены; руководители гитлеровской Германии были вынуждены отказаться от переброски сил с плацдарма в Италию для спасения своего фашистского союзника; в условиях расширяющегося наступления советских армий на других участках советско-германского фронта противник был поставлен перед необходимостью направлять новые значительные силы на орловское направление.

Контрнаступление советских войск против орловской группировки противника проходило в течение 37 дней. За это время наши войска продвинулись в западном направлении до 150км. В ходе операции было разгромлено до 15 дивизий противника{403}. Другие немецкие дивизии понесли тяжелые потери.

В результате победоносного наступления войск Западного, Брянского, Центрального фронтов сотни тысяч советских людей были вызволены из фашистского рабства, значительная территория, свыше 12 тыс. кв. км, по которой проходили стратегически важные железнодорожные и шоссейные коммуникации, вырвана из рук противника. Мы вновь получили в свои руки крайне необходимую для нас железнодорожную магистраль Мценск  — Орел  — Курск. В ходе наступления наши войска освободили до 2500 населенных пунктов, в том числе города Орел, Волхов, Мценск, Хотынец, Карачев, Жиздра, Кромы, Дмитровск-Орловский.

Ликвидация орловского плацдарма резко изменила всю обстановку в центре советско-германского фронта. Геббельсовская пропаганда называла плацдарм кинжалом, направленным в сердце России. Этот «кинжал» в результате сокрушительных ударов советских армий был выбит из рук противника. Перед советскими войсками открылись благоприятные возможности развития дальнейшего наступления.