Часть первая.
Оборонительное сражение советских войск
(5-23 июля 1943 г)
Обстановка к началу летне-осенней кампании 1943 г.
(Схемы 1, 2, 16)
1. Военно-политическое положение Советского Союза
С глубокой верой в будущее встретили советские люди новый, 1943 год.
Уже в первые месяцы войны стало ясно, что военная авантюра гитлеровцев обречена на провал, С разгромом немецко-фашистских войск под Москвой было положено начало коренному повороту в ходе войны. Историческим этапом на пути к победе Советского Союза над фашистской Германией явился разгром врага в грандиозной Сталинградской битве. В результате одержанных побед еще больше упрочилось международное положение СССР. Вокруг Советской страны сплачивались все прогрессивные силы мира, боровшиеся с фашистской Германией и ее союзниками.
Следуя указанию В. И. Ленина — «раз дело дошло до войны, то все должно быть подчинено интересам войны», Коммунистическая партия и Советское правительство направляли усилия народа на скорейший разгром врага, под лозунгом «Все для фронта, все для победы!». Из месяца в месяц росла и укреплялась военно-экономическая мощь Советского Союза, увеличивался выпуск боевой техники, вооружения и боеприпасов.
Авиационная промышленность в 1943 г. выпустила около 35 тыс. самолетов, из них 86 проц. боевых{16}. Она освоила производство новых скоростных истребителей, штурмовиков и бомбардировщиков. По своим тактико-техническим данным советские штурмовики Ил-2, бомбардировщики Пе-2 и Ту-2, истребители Як-9, Ла-5ФН не только не уступали, но и во многом превосходили соответствующие типы [15] самолетов врага. Возросшее количественное и качественное производство самолетного парка позволило впервые осуществлять воздушные операции одновременно несколькими воздушными армиями.
Росло производство бронетанковой техники. В течение 1943 г. танковая промышленность выпустила 24 тыс. боевых машин, в том числе 16,5 тыс. тяжелых и средних танков{17}. Наши танкостроители создали замечательные машины, сочетавшие прочную броню, мощное вооружение при сравнительно небольшом весе и габаритах танков. Основным танком оставался Т-34, в котором в 1943 г. была усовершенствована ходовая часть и моторная установка. Исходя из потребностей фронта в этом же году началось массовое производство самоходно-артиллерийских установок СУ-76, СУ-122, СУ-152. Их было выпущено до 4 тыс. штук{18}.
За 1943 год наша артиллерийская промышленность произвела почти 130 тыс. орудий, минометов и реактивных установок{19}. На вооружение кроме уже действовавших систем поступили 152-мм гаубица, 57-мм противотанковая пушка ЗИС-2 и реактивная установка БМ-31.
Росло производство автоматического оружия, и в первую очередь пистолетов-пулеметов. На вооружение стрелковых войск в 1943 г. был принят 7,62-мм станковый пулемет П. М. Горюнова. Он был значительно легче и проще в обращении, чем пулемет Максима, а также безотказный в бою пистолет-пулемет А. И. Судаева.
В 1943 г, заметно увеличилось производство артиллерийских боеприпасов всех калибров, особенно зенитных, подкалиберных и кумулятивных снарядов, которые обладали огромной бронепробиваемостью. За год промышленность произвела 82,1 млн. снарядов, 75,3 млн. мин и более 4,1 млн. снарядов для реактивной артиллерии. Совершенствовались вооружение и боевая техника инженерных войск и войск связи.
Советская военная экономика в 1943 г. продемонстрировала неоспоримое превосходство над экономикой фашистской Германии. Если в СССР военное производство возросло в 1943 г. по сравнению с довоенным уровнем в 4,3 раза, то в фашистской Германии только в 2,3 раза, хотя она больше производила металла, угля и электроэнергии. Советская авиационная промышленность уже в 1942 г. выпустила на 10,7 тыс. самолетов больше, чем фашистская Германия, а в 1943 г. — на 9,7 тыс. больше. Наши танкостроительные заводы произвели в 1942 — 1943 гг. 44,6 тыс. боевых машин, Германия — лишь 18,2 тыс., т. е. меньше в 2,4 раза{20}. [16]
Наряду с техническим совершенствованием всех видов вооруженных сил и родов войск изменялась и их организационная структура. Так, в состав фронта, не имевшего ранее своей артиллерии, организационно включаются истребительно-противотанковая артиллерийская и минометная бригады. В состав общевойсковой армии с апреля 1943 г. вводится армейская артиллерия из 3 артиллерийских и 1 минометного полков.
В 1943 г. продолжался начатый в 1942 г. процесс восстановления стрелковых корпусов. В течение этого года было вновь создано 126 управлений, а к концу года в составе сухопутных войск насчитывалось уже 161 корпусное управление. Создание стрелковых корпусов во многом облегчало управление войсками.
Развитие бронетанковых и механизированных войск шло по линии сокращения числа отдельных танковых бригад и батальонов и роста числа отдельных танковых полков, танковых и механизированных корпусов и танковых армий. Таким образом, шел процесс дальнейшего организационного массирования танков, усиления огневой мощи бронетанковых и механизированных войск.
Особенно важным изменением, оказавшим глубокое влияние на характер действий войск, явилось создание качественно новых объединений — танковых армий новой организации. Из смешанных оперативных объединений, включавших стрелковые и подвижные соединения, к лету 1943 г. они становятся объединениями только подвижных войск, включавших, как правило, 2 танковых и 1 механизированный корпуса. За каждой танковой армией организационно закреплялись 6 армейских артиллерийских и минометных полков.
В 1943 г. росла и совершенствовалась артиллерия РВГК. Продолжался начатый осенью 1942 г. процесс формирования крупных артиллерийских соединений — артиллерийских бригад, дивизий и корпусов. В апреле 1943 г. в связи с совершенствованием обороны врага наряду с четырехбригадными стали формироваться шестибригадные артиллерийские дивизии, которые получили наименование артиллерийских дивизий прорыва.
В июне 1943 г. были созданы тяжелые пушечные артиллерийские дивизии РВГК (в составе четырех бригад) для контрбатарейной борьбы. Шло укрупнение гаубичной артиллерии. На начало июня 1943 г. было сформировано 13 тяжелых гаубичных бригад разрушения для дивизий прорыва.
Совершенствовались организационные формы и в истребительно-противотанковой артиллерии РВГК: создавались более маневренные противотанковые соединения — истребительно-противотанковые артиллерийские бригады.
Значительные изменения произошли и в реактивной артиллерии. В состав тяжелой дивизии реактивной артиллерии вводятся три однородные бригады М-30. Залп такой дивизии состоял из 3456 снарядов весом около 320 т.{21} К июню Красная Армия имела семь дивизий реактивной артиллерии.
В 1943 г. количество зенитных артиллерийских дивизий возросло с 14 до 43. Вместо малокалиберных зенитных пушек и крупнокалиберных пулеметов на вооружение дивизий стала поступать артиллерия среднего калибра. Это позволило отражать налеты вражеской авиации на высотах до 7000 метров.
В апреле 1943 г. с целью еще большей концентрации артиллерии при прорыве обороны врага создаются артиллерийские корпуса прорыва в составе двух артиллерийских дивизий прорыва и одной гвардейской минометной дивизии. В корпусе насчитывалось 712 орудий и минометов и 864 рамы М-30 (М-31).
К лету 1943 г. в артиллерии РВГК насчитывалось 5 артиллерийских корпусов прорыва (из них 3 на фронте и 2 на формировании), 75 артиллерийских, зенитных артиллерийских и реактивных дивизий. Кроме того, имелось 47 отдельных артиллерийских, истребительно-противотанковых, минометных и реактивных бригад{22}.
В связи с ростом поступления в войска грузовых автомашин и автотягачей значительная часть артиллерии была переведена на механическую тягу.
Количественный и качественный рост артиллерии РВГК полностью отвечал характеру развернувшихся наступательных действий советских войск. Увеличились возможности сосредоточения артиллерии на направлении главных ударов, маневра крупными ее массами и облегчалось управление артиллерийскими группировками.
Совершенствовалась организационная структура инженерных войск. Уже в мае создаются штурмовые инженерно-саперные бригады РВГК, которые предназначались для прорыва подготовленных оборонительных позиций врага и укрепленных районов. Продолжалось формирование отдельных моторизованных понтонно-мостовых полков РВГК с тяжелыми мостовыми парками ТМП, которые обеспечивали паромные и мостовые переправы грузоподъемностью до 100 тонн.
Улучшалась также и организация войск связи. В звене Ставка — фронт ввиду увеличения расстояния между ними были созданы специальные подразделения и части для обеспечения ретрансляционных пунктов и узлов связи особого назначения. В войска связи внедрялась буквопечатающая радиосвязь в звене Ставка — фронт — армия. Части и подразделения связи получали новую технику.
В 1943 г. значительные изменения претерпели и Военно-воздушные [18] силы. Во всех фронтах было завершено создание воздушных армий, которые обычно состояли из 2 — 3 истребительных, 1 — 2 бомбардировочных и 1 штурмовой авиационных дивизий. На время проведения операции воздушные армии фронтов усиливались авиационными корпусами РВГК, количество которых в 1943 г. резко возросло. Корпусная система вводилась и в авиации дальнего действия.
Успешное наступление Красной Армии зимой 1942/43 г. вызвало необходимость прикрытия объектов на освобожденной территории, особенно в прифронтовых районах. В связи с этим в июне 1943 г. Государственный Комитет Обороны принял решение о создании фронтов ПВО страны — Западного и Восточного. Это мероприятие способствовало улучшению управления войсками ПВО, придавало ему необходимую гибкость и оперативность.
Изменения коснулись и тыла Красной Армии. Вводился новый порядок подвоза материально-технических средств по принципу «от себя». Теперь их доставка от станции снабжения (армейских складов) к войскам (на дивизионные обменные пункты) производилась армейским транспортом, а не дивизионным. Доставка материальных средств от дивизионных до полковых складов возлагалась на начальника тыла дивизии. Эти изменения в системе подвоза повышали точность учета материальной обеспеченности войск и способствовали более высокой подвижности и маневренности частей и соединений в бою и операции.
Было увеличено количество железнодорожных, автомобильных и дорожных войск. Автомобильная и дорожная службы выделялись в самостоятельные специальные службы. Ставка ВГК весной 1943 г. осуществила первое за войну перемещение центральных складов к западу от Москвы и западнее рубежа Волги. Мероприятия по реорганизации тыла были направлены на повышение мобильности всех его звеньев, приближение основных его сил и средств к войскам.
Отмеченные организационные изменения в Красной Армии увеличивали ее ударную силу, позволяли вести боевые действия с большим размахом по глубине, создавать высокие оперативные плотности.
В 1943 г. была проведена огромная работа по подготовке командных и политических кадров. Только академии Сухопутных войск выпустили в этом году 12 530 офицеров для замещения руководящих должностей в звене полк — армия. В широких масштабах готовились и направлялись в войска политические работники.
Наряду с организационным укреплением Советских Вооруженных Сил велась работа по обобщению опыта войны. В 1943 г. вышел проект Полевого устава (ПУ-43), а также ряд уставов и наставлений родов войск, которые внедрялись в обучение [19] и в боевую практику войск и проверялись на полях сражений.
Коммунистическая партия уделяла особое внимание повышению уровня партийно-политической работы в войсках.
Проявляя постоянную заботу о подборе и воспитании командного состава, о деятельности политорганов, партийных и комсомольских организаций армии и флота, Центральный Комитет партии через Главное политическое управление ставил перед ними конкретные задачи, вытекающие из положения на фронте, определял формы и методы партийно-политической работы. На лето 1943 г. перед армейскими и флотскими партийными организациями была поставлена задача обеспечить подготовку личного состава к наступательным действиям.
Организация войск и их оснащение новейшей боевой техникой к началу Курской битвы вполне соответствовали условиям войны с еще сильным противником и отвечали требованиям советского военного искусства.
2. Военно-политическое положение фашистской Германии
Положение фашистской Германии в решающей степени определялось невыгодно сложившейся для нее обстановкой на советско-германском фронте.
В ходе зимней кампании 1942/43 г. Красная Армия разгромила около 100 дивизий противника, или до 40 проц. всех его соединений на советско-германском фронте. Только безвозвратные потери врага составляли за период 1 июля 1942 г. — 30 июня 1943 г., по данным генерального штаба сухопутных сил Германии, 1 135 тыс. человек.
В тяжелом положении после битвы под Сталинградом находились бронетанковые войска гитлеровской армии, являвшиеся главной ударной силой вермахта. Генерал-инспектор бронетанковых войск Гудериан в докладе 9 марта 1943 года писал:
«К сожалению, в настоящее время у нас нет уже ни одной полностью боеспособной танковой дивизии. Однако успех боевых действий как этого года, так и последующих лет зависит от того, удастся ли нам снова создать такие соединения. Если нам удастся разрешить эту задачу, то мы во взаимодействии с военно-воздушными силами и подводным морским флотом одержим победу. Если не удастся, то наземная война станет затяжной и дорогостоящей»{23}.
Сокрушительные поражения и громадные потери на советско-германском фронте знаменовали начало заката немецко-фашистской армии. Резко обострился кризис внутри военного блока. В странах-сателлитах усилилось недовольство войной. [20]
Престиж Германии в их глазах упал. Великая победа Красной Армии под Сталинградом имела огромное международное значение. Она вызвала бурный рост борьбы порабощенных народов против немецко-фашистских оккупантов в Европе и японских захватчиков в Азии.
Однако Коммунистическая партия и Советское правительство ясно сознавали, какие еще огромные усилия потребуются для завоевания полной победы, какие трудные задачи предстоит решить советскому народу на этом пути.
Военно-политическая обстановка весной и летом 1943 г. продолжала оставаться для нашей страны сложной. Вести, приходившие из-за рубежа, были тревожны. Они показывали, что политические и военные руководители фашистской Германии полны решимости взять реванш за поражение под Сталинградом. Правительства США и Англии продолжали саботировать открытие второго фронта в Европе. Это стало со всей очевидностью ясно в июне 1943 г., после завершения работы Вашингтонской конференции глав правительств и начальников штабов Великобритании и США, вновь отложившей создание второго фронта еще на год. Такая вероломная политика наших союзников по антигитлеровской коалиции делала неизбежным сосредоточение всей мощи вермахта летом 1943 г. против Советского Союза. Чтобы восполнить громадные потери{24} и противопоставить растущей мощи Красной Армии новые силы, правители фашистской Германии зимой и летом 1943 г. осуществили ряд чрезвычайных мер.
13 января 1943 г. Гитлер подписал указ «О всеобщем использовании мужчин и женщин для обороны империи». В нем говорилось:
«Тотальная война ставит перед нами задачи, которые должны быть решены немедленно в интересах скорейшего достижения победоносного мира. Их разрешение имеет величайшее значение для войны. Требованием момента является — провести все нужные для этого мероприятия. Потребность в рабочей силе для нужд обороны империи делает необходимым поставить на учет всех мужчин и женщин, которые еще не использованы или использованы не полностью для этих целей, и включить их в работу в соответствии с их способностями. Цель — освободить для фронта боеспособных мужчин»{25}.
Тотальная мобилизация распространилась на всех мужчин от 16 до 65 лет и на всех женщин от 17 до 45 лет. Была снята броня с большого количества лиц, занятых в промышленности, [21] и они направлялись в вооруженные силы. Рамки возрастного контингента, призывавшегося в армию, расширились от 16 до 65 лет. Осуществлялась усиленная чистка тыловых учреждений армии с целью пополнения боевых частей.
Проведенная с большой жестокостью тотальная мобилизация людских ресурсов в значительной мере восполнила потери, понесенные вермахтом на советско-германском фронте, и обеспечила приток рабочих рук в военную промышленность Германии.
Опираясь на экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы, используя захваченные в порабощенных странах громадные запасы стратегического сырья, металлургические и военные заводы, правители фашистской Германии добились в 1943 г. дальнейшего роста военно-промышленного производства. По статистическим данным, опубликованным в ФРГ после войны, выплавка стали в Германии и оккупированных ею странах в 1942 г. составила 32,1 млн. т., а в 1943 г. — 34,6 млн. т.; добыча каменного угля в 1941/42 г. — 407,8 млн. т., а в 1942/43 г. — 429,7 млн. т.; меди в 1942 г. было произведено 164 тыс. т., а в 1943 г. — 187 тыс. т.; алюминия — соответственно — 367 тыс. т. и 378 тыс. т.; производство никеля возросло с 1,6 тыс. т. до 3,6 тыс. т.{26}
На этой базе значительно возрос выпуск военной продукции. Согласно данным, приводимым в отчете управления военно-хозяйственного планирования, рост производства важнейших видов вооружения в Германии в 1942 — 1943 гг. характеризовался следующими показателями:
| Вооружение и военные материалы | Единица измерения | 1942 г. | 1943 г. |
| Винтовки и карабины, всего | Тыс. шт. | 1370 | 2244 |
| Автоматическое оружие для пехоты | 317 | 435 | |
| Минометы | 10 | 23 | |
| Зенитная артиллерия и автоматическое авиационное вооружение | 57 | 130 | |
| Орудия калибром свыше 75 мм | 12 | 27 | |
| Легкие броневики и танки | 3,6 | 7,9 | |
| Средние танки | 5,6 | 9,4 | |
| Сверхтяжелые танки | 0,1 | 2,5 | |
| Все танки и броневики (боевой вес) | Тыс. т. | 140 | 369 |
| Военные самолеты (без планеров) | Шт. | 14700 | 25220 |
| Боеприпасы в целом | Тыс. т. | 1270 | 2558 |
Приведенные [22] в таблице данные показывают, что производство танков, орудий, минометов в 1943 г. по сравнению с предшествующим годом увеличилось более чем в 2 раза, боевых самолетов — в 1,7 раза.
К лету 1943 г. Германии удалось обеспечить свои войска на востоке более совершенными образцами техники. Немецкое командование частично перевооружило свои бронетанковые войска новой материальной частью. Вступили в строй танки «тигр», «пантера» и самоходное орудие «фердинанд»{28}. Были значительно улучшены и боевые свойства прежних танков — Т-III и Т-IV. На вооружение авиации поступили новые истребители- «Фокке-Вульф-190А», имевшие сильное вооружение (4 пушки, 6 пулеметов) и скорость свыше 600 км/час. В значительном количестве появились обладавшие большой пробивной способностью противотанковые пушки калибром 75 и 85 мм.
Однако потери военной техники были столь велики, что даже значительный рост производства военной промышленности Германии не мог их восполнить. В силу этого даже на советско-германском фронте, куда немецким командованием направлялись лучшие дивизии, к июлю 1943 г. насчитывалось 60 дивизий, укомплектованных по сокращенному штату. Если по основному штату в дивизии имелось винтовок — 9367, орудий ПТО 88-мм — 49, минометов 81-мм — 54, то по сокращенному штату соответственно числилось: винтовок — 6000, орудий ПТО 88-мм — 15, минометов 81-мм — 48.
Медленно шло укомплектование новой боевой техникой бронетанковых войск фашистской армии.
К лету 1943 г. общая численность вооруженных сил Германии составляла 10 300 тыс. человек против 10 540 тыс., имевшихся летом 1942 г. Сухопутная армия Германии насчитывала свыше 290 дивизий. Кроме того, в ее распоряжении на советско-германском фронте находилось 36 дивизий сателлитов. Следует отметить, что к началу войны с Советским Союзом в составе вооруженных сил фашистской Германии [23] было 218 дивизий. Однако качественный состав немецкой армии к лету 1943 г. значительно ухудшился. И не только по своему физическому и моральному состоянию. В течение нескольких месяцев не было возможности всесторонне подготовить в боевом отношении сотни тысяч вновь призванных в армию солдат (в основном пожилого возраста) и вооружить их практически боевым опытом современной войны. Это в полной мере относится и к офицерскому корпусу немецко-фашистской армии.
Необходимо также учитывать и то чрезвычайной важности обстоятельство, что моральный дух вновь призванных контингентов, несмотря на широкую тотальную обработку солдат и населения фашистской пропагандой, был значительно ниже, чем у гитлеровских солдат в 194.1 и 1942 гг. Тяжелые поражения, понесенные вермахтом на советско-германском фронте, начали расшатывать у немецких солдат веру в победу.
Все это, конечно, не могло не оказать влияния на боеспособность вооруженных сил Германии. Однако немецкая армия и летом 1943 г. являлась все еще мощной первоклассной вооруженной силой, способной выдержать напряженную борьбу.
Советско-германский фронт оставался основным и решающим фронтом второй мировой войны. Здесь находилось 196 лучших немецких дивизий (68 проц. их общего состава), из них танковых — 21, моторизованных — 7. Всего на советско-германском фронте враг имел с учетом своих союзников 232 дивизии, около 5,2 млн. человек, 54,3 тыс. орудий и минометов, 5850 танков и штурмовых орудий, до 3 тыс. боевых самолетов и 277 кораблей основного класса.
3. Стратегическая обстановка на советско-германском фронте
Зимняя кампания 1942/43 г. закончилась к началу апреля 1943 г. После ожесточенных сражений на западном и. юго-западном направлениях обе стороны перешли к обороне. Наступила своеобразная пауза, затишье на фронтах.
Обширные территории Советской страны были освобождены нашими войсками, миллионы советских людей вызволены из фашистского рабства.
Весной 1943 г. на советско-германском фронте сложилась следующая группировка сил. Войска Карельского фронта и 7-й отдельной армии, действовавшие от Баренцева моря до Ладожского озера, на фронте до 1550 км, продолжали обороняться на прежних рубежах. Им противостояла 20-я армия немцев и оперативные группы финнов (массельская и олонецкая) в составе 16 дивизий и 3 бригад.
На северо-западном направлении действовали войска Ленинградского, Волховского и Северо-Западного фронтов. После [24] прорыва блокады Ленинграда войска Ленинградского фронта обороняли ближние подступы к Ленинграду на Карельском перешейке и южнее города, а часть сил фронта удерживала плацдарм в районе Ораниенбаума. Соединения Волховского и Северо-Западного фронтов обороняли рубеж, проходивший по линии восточнее Мги, Кириши, Новгород, Старая Русса и далее до Великих Лук. Войскам трех фронтов противостояла группа армий «Север» (18-я и 16-я армии) и оперативная группа «Карельский перешеек» в составе 46 дивизий (из них 1 моторизованная) и 2 бригад.
Калининский и Западный фронты после ликвидации ржевско-вяземского выступа противника и разгрома его войск в районе Великих Лук выдвинулись на линию: Великие Луки, ст. Дорогобуж, Киров. Войска Брянского фронта вышли на линию Киров, Новосиль, севернее Малоархангельска. Образовавшийся в ходе наступления наших войск Курский выступ обороняли соединения Центрального и Воронежского фронтов. Пяти советским фронтам противостояли силы группы армий «Центр» (3-я танковая, 4-я, 2-я танковая и 2-я армии) и часть сил группы армий «Юг» (оперативная группа «Кемпф»), в общей сложности 96 дивизий, из них 12 танковых, 6 моторизованных, 1 кавалерийская дивизии и 1 бригада.
Юго-Западный фронт после отражения вражеского контрнаступления в районе Харькова прочно закрепился на левом берегу р. Сев. Донец от района Волчанска до устья р. Айдар. Войска Южного фронта оборонялись на р. Мнус от района западнее Луганска до Таганрога. Соединениям двух фронтов противостояли 1-я танковая и 6-я армии группы армий «Юг» в количестве 24 дивизий, в том числе 6 танковых и 1 моторизованная.
Северо-Кавказский фронт, нанеся поражение немецко-фашистской группе армий «А», вел бои на Таманском полуострове. Ему противостояли 17-я армия и оперативная группа «Крым» в составе 19 дивизий, в том числе 1 танковая и 2 кавалерийские.
В резерве групп армий и резерве главного командования сухопутных сил на советско-германском фронте находилось пехотных дивизий 13, танковых — 1 и моторизованных — 1.
Наибольшее количество немецко-фашистских войск было сосредоточено на западном и юго-западном направлениях, т. е. на смоленском, орловско-брянском и харьковском. Из всех действовавших войск противника — 201 дивизии и 6 бригад — на этих направлениях находилось более 50 проц. пехотных и до 80 проц. танковых и моторизованных дивизий. На этих же направлениях находились и главные силы наших войск.
С выходом Красной Армии в район западнее Курска и на р. Сев. Донец в крайне тяжелое положение были поставлены соединения противника на юге. Для войск группы армий «Юг» [25] создалась угроза удара советских соединений непосредственно в тыл донбасской группировке врага. Гитлеровское командование опасалось такого удара. Командующий группой армий «Юг» Э. Манштейн пишет в своих воспоминаниях, что нигде противник не имел еще таких хороших оперативных и одновременно больших военно-экономических и политических шансов, как на южном фланге восточного фронта, на участке группы армий «Юг». Здесь немецкий фронт, охватывающий Донбасс, выступал как «балкон» далеко на восток параллельно северному побережью Азовского моря{29}.
На юго-западном направлении своеобразная обстановка сложилась в районах Орла, Курска и Харькова. В ходе зимнего наступления 1942/43 г, здесь образовался огромный выступ, глубоко вдававшийся в расположение противника. Протяженность его по фронту достигала 550 км. Наличие Курского выступа создавало весьма выгодные условия для нанесения ударов по флангу и тылу немецко-фашистских группировок, сосредоточенных в районе Орла и Брянска и в районе Харькова и Белгорода. Но в то же время Курский выступ охватывался с севера войсками 2-й танковой армии группы армий «Центр», а с юга — левым крылом группы армий «Юг» (оперативная группа «Кемпф»). Дугообразное начертание линии фронта позволяло и немецко-фашистским войскам осуществить удары по сходящимся направлениям с орловского и белгородско-харьковского выступов по флангам нашей группировки, занимавшей Курскую дугу.
К началу апреля 1943 г. северо-западнее Орла, на участке Киров, Запрудное, Думиничи, Чернышино, Ожигово, оборонялись войска левого крыла Западного фронта (50-я и 16-я армии). Войска Брянского фронта (61, 3-я армии) оборонялись севернее и восточное Орла, на участке Троицкое, Городилово, Красногорье. Северный фас Курского выступа обороняли войска Центрального фронта (48, 13, 70, 65, 60 и 2-я танковая армии) на участке (иск) Красногорье, ст. Малоархангельск, Чернь, Коренево. Войска Воронежского фронта (38, 40, 21, 69, 64, 1-я танковая армии) обороняли южный фас Курского выступа на участке (иск) Коренево, Хотень, ст. Готня, ст. Беломестная, Волчанск. Южнее по рубежу р. Северный Донец оборонялся Юго-Западный фронт{30}.
Всего севернее и южнее Курска в составе левого крыла Западного, Брянского, Центрального и Воронежского фронтов к началу апреля насчитывалось 94 стрелковых, 7 кавалерийских дивизий, 13 стрелковых бригад, 8 танковых и 1 механизированный корпус, 13 танковых бригад. Им противостояли войска [26] 2-й танковой и 2-й армий группы армий «Центр», а также соединения оперативной группы «Кемпф» группы армий «Юг». В них насчитывалось 55 дивизий, в том числе пехотных — 41, танковых — 11, моторизованных — 2 и кавалерийских — 1.
Общее соотношение сил сторон к началу апреля 1943 г. приводится в табл. 2.
| Силы и средства | Советские войска | Противник{~1} | Соотношение |
| Люди (в боевых войсках) | 852 З00 | Ок. 525300 | 1,6:1 |
| Орудия и минометы | Ок. 18000 | 9600 | 2: 1 |
| Танки и САУ | 1467 | 1450 | 1:1 |
| Самолеты | 1142 | 1700 | 1:1,5 |
Как видно из таблицы, соотношение сил к началу апреля было в людях, орудиях и минометах в пользу советских войск, в танках и САУ силы были равными и в самолетах противник имел превосходство в 1,5 раза.
В сложившейся обстановке можно было бы продолжать наступление, если не на всем советско-германском фронте, то хотя бы на одном из стратегических направлений. Однако наше стратегическое руководство, учитывая усталость войск и неукомплектованность соединений, а также принимая во внимание весеннюю распутицу и вытекающие отсюда трудности подвоза материально-технических средств, от наступления отказалось. Было решено спланировать летне-осеннюю кампанию, пополнить войска людьми и материальными средствами и уже затем развернуть наступление на широком фронте.
4. План советского командования на летне-осеннюю кампанию 1943 года
Стратегическая пауза, продолжавшаяся в течение апреля — июня 1943 г., была использована обеими воюющими сторонами для выработки новых стратегических решений и подготовки к активным действиям летом 1943 г.
В начале апреля 1943 г. Ставка издала директиву, в которой требовала от командования всех степеней использовать период весенней распутицы для лучшей организации обороны. При этом особое внимание было уделено созданию противотанковой обороны и резервов на наиболее вероятных направлениях наступления противника. Одновременно от командующих [27] фронтами и армиями требовалось заняться усиленной боевой подготовкой, в основу которой положить практическое изучение Полевого устава, Боевого устава пехоты, а также приказов Народного комиссара обороны, обобщавших опыт предшествующих операций. В директиве подчеркивалось, что основное внимание должно быть уделено «вопросам организации и проведения наступательного боя и операции и особенно взаимодействия родов войск».
Войска закреплялись на захваченных рубежах, пополнялись личным составом и боевой техникой. В это же время советская разведка направила свои усилия на раскрытие замыслов врага, его намерений. Ведь гитлеровское командование могло отдать приказ о переходе к прочной, глубокой позиционной обороне на всем советско-германском фронте. Оно могло принять и другое решение — начать подготовку к крупному наступлению летом 1943 г. По заданию Генерального штаба велась тщательная разведка на участке Центрального, Воронежского и Юго-Западного фронтов. Перед Разведывательным управлением и Центральным штабом партизанского движения была поставлена задача — выяснить наличие и расположение резервов в оперативной глубине противника, районы сосредоточения войск, перебрасываемых с запада. Каждый фронт в своей полосе развернул систематическую авиационную и войсковую разведку.
Уже в начале апреля удалось установить, что противник стягивает в район Курского выступа крупные силы для большого летнего наступления. Это не могло не повлиять на решения советского командования, его замыслы.
Важнейшее место в сложившейся обстановке отводилось разгрому немецко-фашистских войск под Курском. Именно в этом районе находились главные ударные силы противника, таившие для нас две опасности: либо глубокий обход Москвы, либо поворот на юг для разгрома наших южных фронтов. С другой стороны, и советское командование полагало, что против этой основной группировки врата можно применить с наибольшим эффектом наши силы и средства, в первую очередь крупные танковые объединения. Разгром врага под Курском открывал большие стратегические перспективы для последующего наступления. На вопрос о том, как решать эту задачу, ответ последовал не стразу. В этой сложной работе приняли участие представители Ставки, Генеральный штаб, командование и штабы видов вооруженных сил и родов войск, командование и штабы фронтов, оборонявшихся на Курской дуге.
В своих воспоминаниях по этому вопросу Маршал Советского Союза А. М. Василевский пишет:
«Анализируя многочисленные разведывательные данные о характере предстоявших действий врага и о его подготовке к наступлению, фронты, [28] Генеральный штаб и Ставка все больше склонялись к идее перехода к преднамеренной обороне. Об этом, в частности, состоялся неоднократный обмен мнениями между мною и, заместителем Верховного Главнокомандующего в конце марта — в начале апреля»{31}.
В начале апреля 1943 г. в район Курского выступа прибыл представитель Ставки ВГК заместитель Верховного Главнокомандующего Маршал Советского Союза Г. К. Жуков. Им была поставлена задача самым тщательным образом изучить обстановку непосредственно в районе Курского выступа.
Проанализировав данные разведки о противнике и ознакомившись с состоянием войск фронтов, маршал Жуков 8 апреля направил в Ставку свой доклад о характере возможных военных действий летом 1943 г. Ввиду ограниченности резервов, говорилось в докладе, противник вынужден будет весной и летом развернуть наступательные действия на более узком фронте и решать задачи по этапам. Главный удар гитлеровцы будут наносить против трех фронтов: Центрального, Воронежского и Юго-Западного, с тем чтобы разгромить наши войска на этом направлении, получить свободу маневра для обхода Москвы по кратчайшему направлению. Основную ставку враг делает на танковые дивизии и авиацию. Маршал Жуков особо подчеркнул, что переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника нецелесообразен.
«Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, выбьем ему танки, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее наступление окончательно добьем основную группировку противника»{32}.
В докладе содержались конкретные предложения по созданию резервов и их дислокации, а также по усилению фронтов противотанковыми средствами. Большое значение придавалось авиации резерва Ставки. Массированными ударами авиации во взаимодействии с танками и стрелковыми соединениями, говорилось в докладе, необходимо разбить ударные группировки противника и сорвать планы его наступления.
«Мне пришлось быть у И. В. Сталина, когда он получил доклад, — вспоминает маршал А. М. Василевский. — Хорошо помню, как Верховный Главнокомандующий сказал: «Надо посоветоваться с командующими фронтами». Он лично позвонил Н. Ф. Ватутину и К. К. Рокоссовскому»{33}.
10 апреля в штаб Воронежского фронта прибыл начальник Генерального штаба маршал А. М. Василевский. Вместе с маршалом Жуковым они еще раз убедились в правильности соображений, представленных Верховному Главнокомандующему, [29] и составили проект директивы Ставки о расположении ее резервов, объединенных в Резервный фронт{34}. Одновременно были отданы указания командованию фронтов о предоставлении в Ставку своих предложений.
Уже 10 апреля начальник штаба Центрального фронта генерал М. С. Малинин направил донесение в Генеральный штаб. В нем отмечалось, что противник в весенне-летний период 1943 г. будет проводить наступление только на курско-воронежском операционном направлении, на других направлениях наступление вряд ли возможно. Генерал Малинин считал, что в сложившейся обстановке было бы целесообразно объединенными усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку противника и этим лишить ее возможности нанести удар из района Орла через Ливны на Касторное. Для срыва наступательных действий противника, говорилось далее в донесении, необходимо усилить войска Центрального и Воронежского фронтов авиацией, главным образом истребительной, и противотанковой артиллерией, а также сосредоточить сильные резервы Ставки в районе Ливны, Касторное, Воронеж, Елец{35}.
Таким образом, штаб Центрального фронта высказывался за упреждение противника и считал возможным наступательными действиями разгромить орловскую группировку врага силами трех фронтов, пока она еще не подготовилась к наступлению. Если гитлеровскому командованию удастся упредить наступление советских войск, то армии Воронежского и Центрального фронтов должны сорвать это наступление.
12 апреля свои соображения в Генеральный штаб представило командование Воронежского фронта. В донесении говорилось, что противник намеревается нанести концентрические удары из района Белгорода на северо-восток и из района Орла на юго-восток, с тем чтобы окружить наши войска, находящиеся западнее линии Белгород, Курск. В дальнейшем следует ожидать удара противника в юго-восточном направлении во фланг и тыл Юго-Западному фронту, чтобы затем действовать в северном направлении. Не исключена возможность, говорилось в донесении, что в этом году противник откажется от плана наступления на юго-восток и будет проводить другой план, а именно после концентрических ударов из района Белгорода и Орла он наметит наступление на северо-восток для [30] обхода Москвы. Наступление гитлеровских войск возможно не ранее 20 апреля, а вероятнее всего — в первых числах мая 1943 г. В заключение говорилось о необходимости «постоянной самой высокой боевой готовности»{36}.
Все соображения, представленные в Ставку и Генеральный штаб, внимательно изучались. На состоявшемся 12 апреля совещании в Ставке, где присутствовали И. В. Сталин, Г. К. Жуков, А. М. Василевский, А, И. Антонов, было принято предварительное решение на преднамеренную оборону. Содержание этого решения сводилось к следующему. Исходя из политических, экономических и военно-стратегических соображений, противник будет стремиться любой ценой удержаться на фронте от Финского залива до Азовского моря и, безусловно, организует крупную наступательную операцию в районе Курского выступа, с тем чтобы попытаться разгромить здесь наши войска и изменить стратегическую обстановку в свою пользу. Сложившаяся обстановка в этом районе позволяла врагу нанести в направлении на Курск два встречных удара: один — из района южнее Орла, другой — из района Белгорода. Предполагалось, что на остальных участках советско-германского фронта противник будет обороняться. Для срыва наступления гитлеровских войск необходимо создать прочную глубоко эшелонированную оборону на всех важнейших направлениях, и в первую очередь в районе Курской дуги. Формируемые и подготавливаемые стратегические резервы Ставки пока в дело не вводить и сосредоточить их ближе к наиболее опасным районам.
На случай если гитлеровское командование не предпримет наступление в ближайшее время, а оттянет его на длительный срок, предусматривался другой вариант — советские войска переходят к активным действиям, не ожидая удара противника.
Таким образом, в итоге было решено основные наши усилия сосредоточить в районе Курска и в ходе оборонительного сражения обескровить здесь ударные группировки врага, если он начнет наступление первым.
По мнению советского командования, создание глубоко эшелонированной преднамеренной обороны не являлось еще достаточной гарантией полного поражения немецко-фашистских войск.
Как вспоминает бывший в то время начальником Оперативного управления Генерального штаба генерал С. М. Штеменко, Ставка и Генштаб не раз обращали свое внимание к Западному и Брянскому фронтам. Предполагалось, что наступление противника будет иметь здесь менее крупные масштабы, чем на Центральном и Воронежском фронтах.
«Вместе с тем орловская группировка врага, по нашим предположениям, непременно должна была стать активной участницей [31] решающего наступления немецко-фашистских войск под Курском. Ожидалось, что ее введут в сражение, когда ударные силы уже исчерпают свои наступательные возможности и гитлеровское командование будет вынуждено преодолевать кризис операции. Вот этому-то и требовалось всячески воспрепятствовать. В тот момент, когда настанет время ввода орловской группировки в сражение, ее следовало разгромить соединенными усилиями Западного и Брянского фронтов. А поэтому нами заблаговременно разрабатывалась наступательная операция на этом направлении, начало которой ставилось в зависимость от критического момента сражения на Курской дуге. Такая операция, безусловно, являлась дополнительной и очень важной гарантией общего успеха советских войск. План ее получил условное наименование «Кутузов»{37}.
В своих воспоминаниях Г. К. Жуков отмечает, что Верховный Главнокомандующий И. В. Сталин согласился с тем, чтобы главные усилия сосредоточить в районе Курска, но он по-прежнему опасался и за московское стратегическое направление{38}.
Одновременно с подготовкой обороны продумывались и взвешивались все детали контрнаступления. Особую заботу Ставки и Генерального штаба составлял выбор направления главного удара.
«Первоначально многих заинтересовало, — пишет генерал С. М. Штеменко, — предложение командования Воронежского фронта: сосредоточить главные усилия южнее Курска и наступать в направлении Харьков, Днепропетровск, стремясь овладеть крупным плацдармом на правом берегу Днепра с последующим выходом на рубеж Кременчуг, Кривой Рог, Херсон, а при благоприятных условиях — на меридиан Черкассы, Николаев... Оно вывело бы из строя группу армий «Юг» — наиболее активную в то время силу немецко-фашистского командования, лишало бы противника богатейшей продовольственной базы... Кроме того, мы приблизились бы к южным союзникам гитлеровской Германии и тем ускорили выход последних из войны. В операции предлагалось использовать Воронежский, Юго-Западный, Южный, а на заключительном этапе и Центральный фронты с соответствующим усилением за счет резервов Ставки»{39}.
Но с этими соображениями Ставка не согласилась, так как в них не затрагивался центр советско-германского фронта, западное стратегическое направление. Здесь действовала крупная стратегическая группировка — группа армий «Центр», которая в этом случае угрожала бы флангам наших важнейших фронтов. Кроме того, в предложении Воронежского фронта оставалось в стороне киевское направление — весьма важное в политическом, экономическом и чисто военном отношении. [32]
Ставка определила более важное стратегическое направление — Харьков, Полтава, Киев. Удар на киевском направлении позволял, во-первых, освободить важные экономические районы страны и расчленить фронт противника в случае выхода советских войск к Карпатам; во-вторых, из района Киева можно было угрожать флангу и тылу группы армий «Юг» и правому крылу группы армий «Центр» и, наконец, на киевском направлении действовала одна из сильных группировок врага, разгром которой открывал большие возможности для последующего наступления.
Этот план и был принят Верховным Главнокомандованием. Первая его часть, т. е. разгром белгородско-харьковской группировки противника, оформилась в виде плана межфронтовой операции под условным наименованием «Полководец Румянцев». Его должны были осуществить Воронежский и Степной фронты во взаимодействии с войсками Юго-Западного фронта.
«С ударом на Киев, — вспоминает генерал С. М. Штеменко, — хорошо увязывался... оперативный план «Кутузов», то есть наступление силами Западного и Брянского фронтов прямо на запад с целью разгрома орловской группировки и последующего овладения Белоруссией, а затем вторжения в Восточную Пруссию и Восточную Польшу. Напомню, что, по расчетам Генштаба, двинуть эти два фронта предполагалось лишь в тот момент, когда противник по уши завязнет в глубоко эшелонированной обороне Центрального и Воронежского фронтов. Так это и было на практике...»{40}.
Выбор момента для перехода в наступление Ставка поставила в зависимость от обстановки: не торопиться с ним, но и не затягивать на длительное время.
Предварительное решение на переход к преднамеренной обороне было утверждено в конце мая — начале июня 1943 г. К этому времени окончательно выяснилось намерение гитлеровского командования нанести удар в районе Курского выступа с привлечением для этого крупных танковых группировок и мощных сил авиации.
К этому же периоду относится и разработка замысла контрнаступления, осуществление которого намечалось после того, как ударные группировки врага будут измотаны в ходе оборонительного сражения.
Основная роль на первом этапе летне-осенней кампании отводилась Брянскому, Центральному, Воронежскому и Юго-Западному фронтам.
Таким образом, если в марте и начале апреля наши фронты готовили оборону в целях выигрыша времени для накопления [33] сил и средств и последующего перехода в наступление, то теперь оборона приняла другой характер, она готовилась уже как преднамеренная. Маршал Советского Союза М. В. Захаров об этом пишет:
«Она была рассчитана на то, чтобы при переходе противника в наступление, в оборонительном сражении измотать его силы, а затем, введя стратегические резервы, мощными ударами разгромить его наступающие группировки, после чего развернуть крупное наступление на юго-западном участке фронта».«Оборона под Курском: не была обычной и не являлась типичной для минувшей войны, — писал далее М. В. Захаров, — Здесь создавалась крупная стратегическая группировка не для обороны, а в целях большого летнего наступления советских войск. Однако в силу специфических условий, сложившихся в районе Курского выступа, когда стало известно, что противник перейдет в наступление, было принято решение на некоторое время использовать нашу наступательную группировку для целей обороны, измотать войска врага и затем переходом в контрнаступление окончательно разгромить его. Наличие нашей наступательной группировки... наложило свой отпечаток на весь характер обороны — ее инженерное оборудование, эшелонирование боевых порядков, активность»{41}.
Оборона двух фронтов — Центрального и Воронежского, против которых гитлеровское командование нацелило крупную группировку своих войск, планировалась как единая стратегическая операция с целью измотать и обескровить противника. Она должна была развернуться по всему периметру Курского выступа на фронте до 550 км.
Решение советского командования на переход к преднамеренной, заранее подготовленной обороне было основано на глубокой, творческой оценке сложившегося положения на фронте, проникнуто оригинальным, самобытным духом, далеким от шаблона и рутины. Как известно, войска обычно переходят к обороне с целью выигрыша времени и экономии сил, когда наступление либо невозможно, либо нецелесообразно, или в случаях, когда необходимо обеспечить наступление на других, более важных направлениях. Обычно обороняющиеся войска значительно уступают в живой силе и технике наступающей группировке. Под Курском же наши фронты переходили к обороне в условиях численного превосходства над врагом, т. е. когда обороняющаяся группировка могла сама перейти в наступление.
В апреле — мае Ставка установила места сосредоточения своих резервов. Они развертывались в районе Ливны, Старый [34] Оскол, Короча и получили задачу подготовить рубеж обороны на случай прорыва противника в районе Курской дуги. За правым флангом Брянского фронта в районе Калуги, Тулы, Ефремова было решено расположить остальные резервы Ставки.
21 и 22 апреля Ставка потребовала от Западного, Брянского, Центрального, Воронежского, Юго-Западного и Южного фронтов усилить оборону, создать в прифронтовой полосе два-три войсковых оборонительных рубежа и приспособить к обороне все населенные пункты.
23 апреля последовала директива Ставки командующему Степным военным округом. На период доукомплектования войск округа одновременно с боевой подготовкой на него возлагались и оборонительные задачи. В случае перехода противника в наступление войска округа должны были прикрыть направления: Ливны — Раненбург, Щигры — Воронеж, Валуйки — Лиски, Ровеньки — Павловск, Старобельск — Богучар. Командованию округа было приказано к 15 июня подготовить к обороне рубеж по левому берегу р. Дон: Воейково, Лебедянь, Задонск, Воронеж, Лиски, Павловск, Богучар.
Разведка изо дня в день доносила, что враг готовится к крупному наступлению. Главные передвижения его войск и поставки военных грузов шли в районы Орла, Кромы, Брянска, Харькова, Краснограда и Полтавы. Противник создал ярко выраженную наступательную группировку.
В начале мая наша разведка доносила, что Гитлер намерен собрать руководящий состав своих вооруженных сил для окончательного решения вопроса о наступлении на советско-германском фронте.
По ряду причин гитлеровское командование неоднократно переносило начало своего наступления.
В переносе сроков наступления командование Воронежского фронта усмотрело колебания противника: наступать или обороняться. В своих воспоминаниях маршал Г. К. Жуков отмечает, что командующий Воронежским фронтом генерал Н. Ф. Ватутин и член Военного совета Н. С. Хрущев в донесении Верховному Главнокомандующему, не отрицая необходимости проведения оборонительных мероприятий, предложили нанести упреждающий удар по белгородско-харьковской группировке противника.
«Но А. М. Василевский, генерал А. И. Антонов и другие работники Генштаба не поддерживали такое предложение. Я полностью был согласен с мнением Генерального штаба, о чем и доложил И. В. Сталину. Однако Верховный все еще колебался — встретить ли противника обороной наших войск или самим нанести ему упреждающий удар»{42}. [35]
В окончательном виде планом летне-осенней кампании 1943 г. предусматривалось разгромить немецкие группы армий «Центр» и «Юг», освободить Левобережную Украину с Донбассом, восточные районы Белоруссии и выйти на линию Смоленск, р. Сож, среднее и нижнее течение Днепра. При этом главные усилия сосредоточивались на юго-западном направлении с целью освобождения важнейших экономических районов страны. На первом этапе кампании предполагалось разгромить силы врага в районе Курска.
Второй удар в кампании должен был последовать на западном направлении. Он снимал угрозу Москве и всему центральному промышленному району страны.
Планируя разгром гитлеровских войск под Курском, советское командование особое внимание уделяло развертыванию партизанской борьбы в тылу врага.
Важную роль в деле дальнейшего усиления партизанского движения и обеспечения тесного взаимодействия с регулярными войсками Красной Армии сыграли штабы партизанского движения, созданные при Военных советах Брянского, Центрального и Воронежского фронтов. К началу битвы под Курском первые два штаба были объединены в единый Орловский штаб партизанского движения при Военном совете Центрального фронта. Начальником штаба был секретарь Орловского обкома ВКП(б) А. П. Матвеев. При Военном совете Воронежского фронта имелось представительство Украинского штаба партизанского движения.
К началу Курской битвы на территории Орловской области действовало 78 партизанских бригад и отрядов, объединявших более 16 тыс. вооруженных партизан. Окрепли партизанские силы Сумской и Харьковской областей.
После того как четко определились задачи советских войск на летне-осеннюю кампанию 1943 г., Центральный штаб партизанского движения приступил к организации в тылу врага массовых диверсий, и в первую очередь ударов по его коммуникациям на территории Орловской, Сумской и Харьковской областей.
При подготовке Курской битвы и в ходе оборонительного сражения партизанские бригады и отряды должны были нарушать работу тыла противника, его управление и коммуникации, затруднять переброску войск в район боевых действий, а также отвлекать как можно больше сил с фронта.
В период контрнаступления перед ними стояла задача — наносить удары по отходящим колоннам врага, отрезать пути отхода, захватывать узлы дорог и переправы, принимать участие в освобождении городов и населенных пунктов совместно с регулярными войсками. Особое внимание уделялось тесному взаимодействию партизан Орловской области с партизанами Украины и Белоруссии. [36]
Накануне оборонительного сражения в тылу групп армий «Центр» и «Юг», готовивших операцию «Цитадель», развернулись активные действия советских партизан от линии фронта до Днепра. Быстро росло число крушений поездов. Если в апреле 1943 г. было произведено свыше 320 крушений, то в мае — свыше 760, в июне — около 900. По признанию бывшего начальника транспортного отдела штаба группы армий «Центр». Также, в июне количество диверсий достигло наивысшего уровня. Только в тылу группы армий «Центр» партизанами было подорвано 44 моста, повреждено 298 паровозов, 1223 вагона, прервано движение на срок до 12 часов 558 раз, до 24 часов — 114 раз и 44 раза — свыше 24 часов{43}.
В период стратегической паузы, с апреля по июль 1943 г., главной заботой Ставки было, конечно, курское направление. Оборонявшимся здесь войскам Центрального и Воронежского фронтов была поставлена задача придать максимальную устойчивость обороне Курского выступа, создать ряд оборонительных рубежей от линии фронта до р. Дон на глубину до 300 км. Как уже отмечалось выше, в районе Курского выступа сосредоточивались крупные стратегические резервы, объединенные впоследствии в Степной фронт. Это был наиболее мощный стратегический резерв из когда-либо создававшихся в годы Великой Отечественной войны.
Армии пополнялись личным составом и боевой техникой. Из действующих фронтов выводились и доукомплектовывались стрелковые, танковые и артиллерийские части. Численность стрелковых дивизий доводилась до 7000 — 8000, стрелковых рот — до 120 — 200 человек.
На усиление Центрального фронта с апреля по июль 1943 г. было передано: стрелковых дивизий — 8, истребительно-противотанковых бригад — 3, отдельных истребительно-противотанковых полков — 2, артиллерийских полков — 8, артиллерийских бригад — 4, танковых бригад — 2, танковых полков — 2 и другие части.
За это же время Воронежский фронт получил: стрелковых дивизий — 6, истребительно-противотанковых бригад — 2, отдельных истребительно-противотанковых артиллерийских полков — 22, артиллерийских полков — 8, минометных полков — И, гвардейских минометных полков — 3, танковых бригад — 10, отдельных танковых полков — 5 и ряд других частей. Кроме того, в оперативное подчинение Воронежского фронта в конце марта была передана 1-я танковая армия.
Принимались меры к обеспечению частей и соединений всеми видами недостающего вооружения, в первую очередь противотанкового, и необходимым инженерным имуществом. Всего [37] с марта по июль 1943 г. в распоряжение фронтов поступило на доукомплектование артиллерийских частей 3522 миномета и 5635 орудий наземной артиллерии.
Пополнялись фронты также авиацией. В ходе подготовки к оборонительным операциям авиационные соединения укомплектовывались до полного штата летным составом и самолетами. С 1 апреля по 30 июня 1943 г. на пополнение 16-й воздушной армии прибыло 789 самолетов, 2-й воздушной армии — 505 самолетов{44}. При этом воздушные армии пополнялись новыми истребителями Ла-5 с мотором АШ-82ФН и бомбардировщиками Ту-2, тактико-технические данные которых были выше однотипных самолетов противника. Ставка создала большой резерв авиации в виде воздушных корпусов. В состав Степного военного округа было перебазировано с Кавказа управление 5-й воздушной армии. Для отражения налетов авиации противника предполагалось помимо фронтовой авиации использовать полки 9-го истребительного авиакорпуса ПВО страны. Для участия в оборонительном сражении планировалось привлечь 17-ю воздушную армию Юго-Западного фронта, а также часть сил авиации дальнего действия.
Готовясь к наступлению, противник повысил активность своей авиации. Так, 2 июня в дневных налетах на Курск участвовало 543, а в ночных — до 300 самолетов. Советское командование усилило противовоздушную оборону этого участка, возложив ее на истребительные авиационные соединения и части 16, 2 и 17-й воздушных армий и действовавшие здесь части ПВО страны. Умелая организация противовоздушной обороны, высокое мастерство и отвага наших летчиков и зенитчиков не позволили противнику сорвать мероприятия по подготовке советских войск к обороне. Противник нес большие потери. Только 2 июня наша истребительная авиация и зенитная артиллерия сбили под Курском 145 его самолетов.
Особо острый характер приобретала борьба за господство в воздухе. Еще в начале мая Ставка отдала ряд директив на проведение самостоятельных операций с целью уничтожения авиации врага на прифронтовых аэродромах. Были проведены две воздушные операции: 6 — 8 мая и 8 — 10 июня. В первой подверглись ударам 17 аэродромов врага и было уничтожено свыше 500 его самолетов. Во второй операции удары были нанесены по 28 аэродромам. В ходе этой операции и последующих ударов по аэродромам в июне немцы потеряли еще до 580 самолетов. В результате воздушные силы противника были значительно ослаблены{45}. В этих боях советские летчики показали высокие образцы выполнения воинского долга. 8 июня во [38] время ударов по аэродрому Сеща группа штурмовиков под командованием Героя Советского Союза майора М. З. Бондаренко уничтожила и повредила до 35 самолетов врага, взорвала ангар и склад с боеприпасами. Командир эскадрильи майор Бондаренко принимал самое активное участие в битве под Курском и за совершенные подвиги был награжден второй Золотой Звездой Героя Советского Союза{46}.
Важнейшее внимание уделялось скрытности проводимых мероприятий. 8 апреля Ставка потребовала от фронтов планировать операции в строго секретном порядке, ограниченным составом командиров; одновременно требовалось упорядочить работу средств связи и решительно пресекать болтунов.
Совершенствовалось и управление войсками. Директивой от 18 мая Ставка потребовала не подменять нижестоящих начальников, в первую очередь командиров корпусов. В директиве подчеркивалось, что командир корпуса и его штаб обязаны на основе полученной от командарма задачи и в соответствии с принятым решением «непосредственно на поле боя организовать бой корпуса и руководить им, объединяя действия входящих в состав корпуса соединений». К войскам связи предъявлялись требования по обеспечению устойчивой связи в обороне и в условиях стремительного наступления.
По-прежнему большое внимание уделялось разведке. О ее масштабах свидетельствуют, например, такие данные: с апреля по июль 1943 г. на переднем крае обороны войск Центрального и Воронежского фронтов было организовано кроме войсковых командирских и артиллерийских наблюдательных пунктов свыше 2700 разведывательных наблюдательных пунктов. Войсками фронтов проведено 105 разведок боем, более 2600 ночных поисков и 1500 засад, в результате которых захвачено 187 гитлеровских солдат и офицеров. Во время допроса пленных было уточнено расположение войск противника в главной полосе обороны, а также раскрыто расположение командных пунктов и аэродромов.
Активная разведывательная деятельность проводилась и в тылу противника. Так, разведгруппа старшего лейтенанта С. П. Бухтоярова вела разведку в районе Харькова, Золочева и Белгорода. За 54 дня разведчики прошли по тылам противника более 500 км. и захватили 31 пленного. Разведгруппой было обнаружено 7 аэродромов и множество складов. Группа передала командованию более 70 радиограмм со сведениями о войсках противника. Разведка добыла важные данные о возможном переходе противника в наступление в начале июля и сообщила о наличии у врага новых типов танков и штурмовых орудий. [39]
От проницательного глаза советских разведчиков не могли укрыться ни документы врага, ни его действия. Почти за два месяца до наступления противника в Генеральный штаб по разным каналам поступили сведения о том, что он готовит операцию «Цитадель» в районе Курского выступа и что Гитлер намерен собрать руководящий состав для окончательного решения вопроса о наступлении на советско-германском фронте. И действительно такой сбор состоялся 3 — 4 мая в Мюнхене. Здесь план операции «Цитадель» был утвержден. Однако наступление врага не состоялось. По-видимому, он еще не был готов к нему.
8 мая нашему командованию стало известно о том, что наступление противника на орловско-курском и белгородско-харьковском направлениях возможно 10 — 12 мая. Все последующие переносы сроков наступления немецким генеральным штабом также были известны советскому командованию вплоть до окончательного решения врага развернуть наступление в начале июля 1943 г.
С начала мая 1943 г. Генеральный штаб пользовался любым подходящим случаем, чтобы напомнить штабам фронтов о необходимости быть начеку. Ставка немецко-фашистского командования на внезапный молниеносный удар была бита.
5. Положение и группировка немецко-фашистских войск. Немецкий план разгрома советских войск под Курском
Проведя с чрезвычайной жестокостью и настойчивостью тотальную мобилизацию, гитлеровское командование самоуверенно считало, что может взять реванш за поражение под Сталинградом и вновь захватить стратегическую инициативу на восточном фронте.
Однако этот вывод базировался на односторонней оценке фактов, без трезвого учета возросшей мощи Советского Союза. Над гитлеровскими генералами довлели цифры «больших батальонов». Действительно, на советско-германском фронте к лету 1943 г. они имели на 43 дивизии больше, чем к началу войны против Советского Союза{47}.
Ложная исходная предпосылка, будто германские вооруженные силы в результате тотальной мобилизации вновь достигли превосходства над Красной Армией, легла в основу планирования немецкими генералами летней кампании 1943 г. [40]
Но на активные наступательные действия их подтолкнул не только грубый просчет в оценке соотношения сил. Следует учитывать также и то, что новая крупная победа на советско-германском фронте была необходима гитлеровскому государству. Она могла восстановить пошатнувшийся авторитет немецкой армии среди ее союзников и предотвратить дальнейшее нарастание кризиса фашистского блока.
Военно-политическая обстановка, сложившаяся на других театрах второй мировой войны, благоприятствовала фашистской Германии. Отсутствие второго фронта в Европе позволяло ей сосредоточивать основные усилия на восточном фронте, и эта возможность была полностью использована.
Вопрос о том, что советско-германский фронт должен быть основным фронтом борьбы и летом 1943 г., не вызывал сомнения у высшего политического и военного руководства фашистской Германии. Но выработка плана летней кампании на Востоке была сопряжена с известными трудностями и колебаниями. Тяжелый урок под Сталинградом заставил часть военных руководителей действовать более осторожно. Другая же часть их, наоборот, склонялась к более активным мерам. После контрнаступления под Харьковом стало распространенным мнение, будто кризис на советско-германском фронте уже преодолен и стратегическая инициатива вновь находится в руках немецкой армии. Это мнение было преобладающим.
Воинственно настроенные генералы настойчиво склоняли Гитлера к наступлению. Манштейн сразу же после Харьковской операции выдвинул идею «использовать слабость противника, обусловленную поражениями, которые он потерпел в конце зимней кампании», и немедленно перейти в наступление против советских войск в районе Курского выступа{48}. Однако план немедленного перехода в наступление явно не соответствовал возможностям немецких войск и был отклонен.
Не встретил сочувствия и другой план, выдвинутый командованием группы армий «Юг»: с боями отойти и пропустить [41] советские войска на запад приблизительно до линии Мелитополь, Днепропетровск, после чего нанести по ним сокрушительный удар с севера и уничтожить на побережье{49}. Основная причина, из-за которой план этот был отвергнут, состояла в том, что он предполагал временную потерю важной в экономическом отношении территории Донбасса.
В конечном итоге большое влияние на выбор направления главного удара и характер стратегического использования немецким командованием вооруженных сил летом 1943 г. оказало начертание линии фронта в районе Курской дуги. Охватывающее положение немецких войск позволяло им ударами с юга и севера выйти в тыл советским войскам на Курском выступе и провести эффективную операцию по окружению и уничтожению нескольких наших армий. Эти соображения оказались решающими и легли в основу планирования летнего наступления.
15 апреля в оперативном приказе №. 6 Гитлер провозгласил:
«Я решил, как только позволят условия погоды, провести наступление «Цитадель» — первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно завершиться быстрым и решающим успехом. Наступление должно дать в наши руки инициативу на весну и лето текущего года. В связи с этим все подготовительные мероприятия необходимо провести с величайшей тщательностью и энергией. На направлении главных ударов должны быть использованы лучшие соединения, наилучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов... Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира»{50}.
Содержание оперативного приказа Гитлера не оставляет сомнения в том, что с наступлением на Курск политическое и военное руководство связывало достижение далеко идущих целей. В приказе Гитлер потребовал «сосредоточенным ударом, проведенным решительно и быстро силами одной ударной армии из района Белгорода и другой — из района южнее Орла, путем концентрического наступления окружить находящиеся в районе Курска войска противника и уничтожить их»{51}.
Из находившихся на советско-германском фронте 12 армий и 5 оперативных групп для проведения операции «Цитадель» выделялось 3 армии и 1 оперативная группа. Противником были созданы две ударные группировки: одна — южнее Орла (9-я армия), другая — в районе Белгорода (4-я танковая армия и оперативная группа «Кемпф»). Эти войска поддерживались 4-м и 6-м воздушными флотами. Объединения получили максимальное усиление, особенно в танках. На завершающем этапе операции «Цитадель», когда должна была развернуться [42] борьба за уничтожение советских войск, к активным действиям переходили соединения 2-й немецкой армии, находившиеся в обороне на западном фасе выступа. Всего для проведения операции «Цитадель» немецкое командование выделило 7 армейских (пехотных) и 5 танковых корпусов, в которые входило до 50 дивизий, в том числе пехотных — 34, танковых — 14, моторизованных — 2, а также 3 танковых батальона тяжелых танков и 8 дивизионов штурмовых орудий.
Чтобы достигнуть быстрого результата операции, немецкое командование решило применить танковые дивизии для прорыва обороны советских войск. На эффективность внезапного, массированного удара тяжелых танков новой конструкции на узких участках прорыва делалась главная ставка.
План операции «Цитадель» в полной мере отразил концепцию германского генерального штаба, отрицавшего необходимость значительных стратегических резервов и стремившегося к максимальному сосредоточению сил для первого удара. В стратегическом резерве у немецкого командования были крайне ограниченные силы. К началу июля 1943 г. в резерве главного командования сухопутных войск Германии на советско-германском фронте и на восстановлении находились 2 пехотные, 3 охранные, 1 кавалерийская дивизии, а также 3 пехотные и 1 кавалерийская бригады{52}.
Наступление готовилось на узком участке, составлявшем всего 13 проц. общей протяженности фронта. Весь остальной восточный фронт немцев оставался пассивным.
В приказе № 6, полном самых радужных надежд, операция «Цитадель» называется первой наступательной операцией германских вооруженных сил на восточном фронте летом 1943 г. В случае ее успеха должны были последовать другие наступательные операции. По расчетам фашистского командования, уничтожение в районе Курска нескольких армий Центрального и Воронежского фронтов должно было резко ослабить все южное крыло советского стратегического фронта и открыть новые перспективы борьбы.
«...В случае планомерного развития операции, — говорилось в приказе № 6, — начать незамедлительно с ходу наступление на юго-восток («Пантера») с тем, чтобы использовать замешательство в рядах противника»{53}.
Однако немецкое командование детально разработало лишь первую, исходную операцию летней кампании на смежных флангах групп армий «Юг» и «Центр». Дальнейшее развитие борьбы ставилось в зависимость от исхода операции «Цитадель». [43]
Манштейн, например, пишет:
«Если бы удалось разгромить в этом бою неприятельские танковые резервы, мы смогли бы предпринять новый удар или против Донецкого фронта противника, или на другом участке. Это было, в конце концов, такой же существенной целью операции «Цитадель», как и столь необходимая для нас ликвидация Курской дуги»{54}.
Кейтель в показаниях после войны заявлял, что в случае особого успеха в районе Курского выступа предполагалось продвигаться на северо-восток, «чтобы перерезать железные дороги, ведущие из Москвы на юг». В дальнейшем имелось в виду предпринять «наступательную операцию ограниченного характера под Ленинградом». Тот факт, что операция «Цитадель» должна была явиться исходной для других наступательных операций летней кампании 1943 г. на восточном фронте, не отрицается и рядом западногерманских военных писателей. Так, В. Гёрлиц в труде «Германский генеральный штаб. История и деятели 1657 — 1945 гг.» пишет, что после разгрома в районе Курска «самых последних резервов русских» Гитлер «хотел пересечь верхнее течение Дона, чтобы либо снова достичь линии Волги, либо с юга угрожать Москве»{55}.
Важно отметить, что даже после того, как был отдан приказ о проведении операции «Цитадель», руководители гитлеровской Германии не имели представления о планах советского командования на лето 1943 г.
23 марта, давая «общую оценку намерений противника на немецком восточном фронте», отдел по изучению армий Востока в докладе начальнику генерального штаба писал: «...Является сомнительным, что противник вообще в состоянии предпринять решающее летнее наступление».
Три недели спустя, 15 апреля, в день, когда был издан приказ Гитлера о проведении операции «Цитадель», генеральный штаб сухопутных войск так оценивал боеспособность советских войск и их намерения:
«Боеспособность используемых на фронте соединений следует оценивать не очень высоко. Даже вновь пришедшие дивизии не укомплектованы полностью... Существующая сейчас обстановка и действия противника не дают пока ясных данных для того, чтобы судить о будущих намерениях противника». Спустя пять дней, 20 апреля, генеральный штаб вновь подтвердил этот вывод: «Вопрос об основном оперативном замысле советского командования (наступление или оборона) на летний период до сих пор еще остается не окончательно выясненным».
Из сказанного следует, что, планируя операцию «Цитадель», немецкое командование не учитывало с достаточной полнотой [44] такой важный фактор, как предполагаемые действия противника. Просчет этот имел тяжелые последствия для немецких войск, но об этом будет сказано ниже.
3 мая, спустя две недели после издания приказа о проведении операции «Цитадель», на специальном совещании у Гитлера в Мюнхене план ее подвергся детальному рассмотрению. На совещании присутствовали верховное командование вооруженных сил, представители главного штаба, начальник генерального штаба сухопутных войск и его ближайшие сотрудники, главный инспектор танковых войск, командующие группами армий «Центр» и «Юг», командующий 9-й армией, министр вооружения Шпеер и другие.
Почти все участники совещания поддержали идею наступления на Курск. Как утверждает Гудериан, только он и Шпеер высказывали свое отрицательное отношение к этому плану{56}. Свою точку зрения они обосновывали трудностями обеспечения армии вооружением, особенно новыми типами танков. Подавляющее же большинство участников совещания было уверено в возможности крупной победы в районе Курска и связывало с ней далеко идущие планы.
За проведение операции «Цитадель» решительно высказались начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер, командующие группами армий «Центр» и «Юг» фон Клюге и Манштейн. Командующий 9-й армией Модель, поддерживая идею наступления на Курск, обращал внимание на трудности этой задачи. Он говорил о широких инженерных работах, предпринятых советскими войсками в районе Курского выступа, о трудностях прорыва подготовленной обороны и необходимости усиления наступающих войск танками.
Поскольку идея наступления поддерживалась подавляющим большинством участников совещания, основное внимание было сосредоточено на сроке начала операции. Здесь столкнулись две точки зрения. Одни считали необходимым завершить подготовку операции в максимально сжатые сроки и тем лишить русских возможности создать сильную оборону. Другие доказывали, что выгоднее повременить с началом наступления и еще больше усилить ударные группировки войск новыми тяжелыми танками и самоходными установками. Последняя точка зрения была преобладающей. Ее разделял и Гитлер.
На совещании не было принято решения о времени начала наступления. Прошла целая неделя, прежде чем Гитлер объявил, что операция «Цитадель» должна начаться 12 июня. Однако вскоре, в основном из-за медленного поступления новых танков в войска, он был вынужден перенести срок наступления на конец июня.
В связи с переносом сроков наступления многие западногерманские [45] историки утверждают, что немецкие генералы поддерживали идею операции «Цитадель» только до середины июня, а затем решительно отказались от нее. Бывший офицер генерального штаба немецкой армии Эйке Миддельдорф по этому поводу пишет:
«С учетом материального пополнения танковых дивизий наступление вначале было намечено на конец мая. Когда этот срок не был соблюден, время наступления было назначено на середину июня. Главное командование сухопутных сил и командующие группами армий единогласно считали этот срок самым крайним, чтобы операция была успешной»{57}.
Утверждения Миддельдорфа находятся в полном противоречии с правдой. Ни командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал фон Клюге, ни командующий группой армий «Юг» генерал-фельдмаршал Манштейн не возражали против операции «Цитадель» в связи с новым переносом сроков наступления. 18 июня в телеграмме начальнику генерального штаба о плане операции «Цитадель» фон Клюге выражал уверенность, что «наступление будет развиваться быстро благодаря наличию крупных танковых сил в обеих группах армий. Имея большой размах, оно неизбежно вовлечет в свою орбиту основные силы всех русских войск, в том числе находящиеся севернее Орла. В случае удачи оно должно принести максимальный успех»{58}.
Уверенность в победе сохранял и Манштейн. Много лет спустя он писал:
«Если рассматривать сейчас тогдашнее положение, то можно сказать, что командующие группами армий в связи с постоянной отсрочкой начала операции «Цитадель» должны были заявить ОКХ, что это наступление потеряло свой смысл и не должно проводиться... Что касается меня, то я полагал (что было, видимо, ошибкой), что операция должна быть проведена... Командование группы армий «Юг», во всяком случае, было убеждено в том, что наше наступление будет хотя и трудным, но успешным...»{59}.
В середине июня немецко-фашистское командование пришло к выводу, что укомплектование и сколачивание танковых корпусов, предназначенных для наступления на Курск, близко к завершению. 18 июня Гитлер заявил, что, несмотря на трудности, которые нельзя отрицать, он уверен в благополучном исходе предстоящей битвы за Курскую дугу. По его мнению, «никогда еще немецкие войска в России не были так хорошо подготовлены и никогда не были так хорошо оснащены тяжелым оружием»{60}.
1 июля Гитлер в ставке, находившейся в Восточной Пруссии, на совещании командующих объединениями и командиров [46] корпусов сухопутной армии и воздушного флота, привлекавшихся к проведению операции «Цитадель», объявил свое окончательное решение начать наступление 5 июля. Он с тупой убежденностью заявил, что Советский Союз ввиду понесенных громадных потерь и трудностей с продовольствием «должен дрогнуть или, как Китай, впасть в агонию»{61}.
В приказе на наступление, отданном в ночь на 5 июля, Гитлер писал:
«Солдаты! С сегодняшнего дня вы начинаете большое наступление, исход которого может иметь решающее значение для войны. Ваша победа должна еще больше, чем раньше, укрепить во всем мире уверенность в том, что оказывать какое бы то ни было сопротивление немецкой армии в конечном итоге бесполезно... Колоссальный удар, который сегодня утром поразит советские армии, должен потрясти их до основания. И вы должны знать, что от успеха этого сражения может зависеть все».
Немецкое командование проявило большую настойчивость и решительность в концентрации сил и средств на курском направлении. К началу июля здесь было сосредоточено до 50 лучших дивизий, в том числе 16 танковых и моторизованных. К общему количеству войск противника на советско-германском фронте это составляло более 17 проц. пехотных дивизий, около 70 проц. танковых и до 30 проц. моторизованных. Группировка немецко-фашистских войск на курском направлении насчитывала около 900 тыс. солдат и офицеров, до 10 тыс. орудий и минометов, около 2700 танков и штурмовых орудий. Эти войска поддерживались 2000 самолетов. Силы, сосредоточенные врагом для проведения операции «Цитадель», были огромны.