III. На белорусской и литовской земле

Многострадальная белорусская земля... Более двух лет прошло с тех пор, как на нее вторглись варвары XX века — немецко-фашистские захватчики. Они подвергли разрушениям ее города и села, учиняли зверские расправы [45] над мирным населением, угоняли тысячи жителей на каторжные работы в Германии. Но как ни силен и ни злобен был фашистский зверь, народ белорусский не покорился. И стар и млад поднялись на священную борьбу против фашистов за освобождение родной земли. В 1943 г. в Белоруссии мощный размах получило партизанское движение, направляемое партийным подпольем.

С приближением войск Западного фронта к границам Белоруссии удары партизан по немецко-фашистским захватчикам усилились. На партизанских минах подрывались железнодорожные эшелоны с боевой техникой и людскими резервами, взлетали в воздух штабы, склады, мосты. Партизаны спасали советских людей от угона в Германию, предотвращали вывоз народного добра. Сливаясь с наступлением Западного фронта, широкие действия партизан становились важным фактором освобождения белорусской земли.

С октября 1943 г. на Западном фронте проходили бои, о которых принято было говорить как о боях местного значения. Им суждено было идти долго, вплоть до лета 1944 г. Основные события на советско-германском фронте в это время происходили на других стратегических направлениях: южном, юго-западном и северо-западном. Под ударами Советской Армии рухнула оборона вермахта на Северном Кавказе, на Днепре, под Ленинградом.

Преследуя гитлеровские войска, весной 1944 г. наши соединения вышли на юге к советской границе, с боями прошли сотни километров по Украине и Прибалтике. Лишь в центре противник еще удерживал за собой огромный белорусский выступ.

Важно было сковать здесь силы противника, не дать ему возможности перебрасывать отсюда на север и юг резервы, при этом улучшить в оперативно-тактическом отношении плацдармы для решительного броска вперед в благоприятный момент. В этом состоял смысл боев местного значения.

Противник спешно укреплял западное стратегическое направление, возводя в верхнем течении Днепра мощные укрепления. Они стали продолжением немецкого Восточного вала — системы оборонительных рубежей, включавших несколько полос с развитой сетью траншей и ходов сообщения и тянувшихся чуть ли не через весь советско-германский фронт. Оборонительную систему цементировали полюбившиеся гитлеровцам узлы сопротивления и [46] опорные пункты, возводимые вдоль рек, на окраинах городов и сел, на перекрестках дорог.

7 гмд должна была сыграть важную роль в боевых действиях общевойсковых соединений Западного фронта. Тактико-технические возможности дивизии вполне подходили к характеру предстоящих боев. Перебрасывая части дивизии из одной армии в другую и обрушивая на врага то здесь, то там залпы бригад, дивизионов и батарей, можно было в заранее намеченной последовательности пробивать бреши во вражеской обороне и тем самым помогать пехоте и танкам наносить как можно больше урона врагу, захватывать выгодные в тактическом отношении районы и рубежи, держать немецко-фашистское командование в состоянии напряженности и ожидания неминуемого краха своей обороны. Так оно и получилось.

В октябре 1943 г. значительные усилия фронта сосредоточивались в центре, на направлениях, выводивших с юга к Орше, а с севера — к Могилеву. Здесь войска 21-й и 33-й армий вели бои, имевшие целью прорвать оборонительный рубеж противника вдоль реки Мерея. Оборона противника оказалась сильной, разрушить ее можно было, лишь привлекая артиллерию больших калибров.

Вот на это направление к 9 октября и была переброшена дивизия, две бригады — 4-я и 9-я — вошли в оперативное подчинение 33-й армии, а 11-я поступила в 21-го армию.

На подготовку залпа командование фронта отвело два дня. Времени оказалось мало, поскольку более 50% боеприпасов надо было перевозить из-под Ельни, то есть на расстояние более 200 км. А дороги продолжало размывать осенним дождем. К тому же они все были разбиты непрерывно идущим к фронту и с фронта автотранспортом. Артиллерийский парк дивизии, парковые дивизионы бригад трудились днем и ночью, не раз попадая под удары вражеской авиации. Но к этому водителям транспортных машин было не привыкать. От бомбежек уходили, уводя машины в лес или резко увеличивая скорость. Без потерь в людях и транспорте не обошлось, но, несмотря на это, утром 11 октября боеприпасы были на месте.

Дивизии предстояло участвовать в артиллерийской подготовке атаки, а затем в случае необходимости поддерживать огнем наступающие стрелковые дивизии, перемещая вслед за ними свои боевые порядки. 9-й бригаде выпала [47] честь обеспечивать своими залпами наряду с другими артиллерийскими частями атаку 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко под командованием полковника З. Берлинга близ населенного пункта Ленино. Командир бригады гвардии подполковник Мартынов с особым вниманием отнесся к планированию огня, согласовал его с командиром дивизии. При встрече не было ни застолья, ни официальных приветствий. Она носила сугубо рабочий характер. Полковник Берлинг указал на карте, где проходит рубеж атаки, куда должен лечь огонь поплотнее. Гвардии подполковник Мартынов рассказал командиру дивизии о возможностях бригады. Командиры обменялись мнением о порядке целеуказания при развитии атаки.

Но за всем этим стояло ясное понимание необычайной важности встречи, которая в ряду других встреч советских и польских командиров означала живое олицетворение братства но оружию Советской Армии и зарождавшегося Войска Польского. 1-й польской дивизии, недавно сформированной на территории Советского Союза, предстояло под населенным пунктом Ленино принять боевое крещение. И это еще выше поднимало значение боевого взаимодействия с ней в боях, которые вот-вот должны были разгореться с новой силой.

Политотдел бригады организовал митинги личного состава, посвященные братскому боевому содружеству с польской дивизией. Выступая на них, командир бригады гвардии подполковник Мартынов и начальник политотдела гвардии подполковник М. А. Руденко призывали личный состав своевременно открывать и вести точный залповый огонь по вражеским укреплениям.

По плану артиллерийского наступления другим бригадам предстояло производить залпы, обеспечивая поддержку стрелковых дивизий первого эшелона. 4-я бригада должна была поддерживать 42-ю стрелковую дивизию 33-й армии, а 11-я — 153-ю стрелковую дивизию 21-й армии. Фронт огневого воздействия бригад таким образом ощутимо сужался, а это гарантировало более плотный огонь тяжелой реактивной артиллерии.

Еще доносился грохот разрывов артиллерийских снарядов на противоположном берегу реки Мерея, а стрелковые подразделения на лодках и плотах ужо двинулись вперед. Противоположный берег окутывал туман. Холодная осенняя вода плескалась в борта. Пока огневые точки врага молчали, подавленные артиллерийским огнем. [48]

И лишь когда пехота зацепилась за кромку берега, затявкали минометы, раздался треск пулеметного огня. Но было уже поздно. Стрелковые подразделения, развернувшись в цепи, ринулись к вражеской траншее... В первый же день стрелковым дивизиям удалось форсировать Мерею и, развивая атаку, овладеть узлом сопротивления Тригубово, опорными пунктами на высотах 217,5, 215,5 и обойти населенный пункт Ползухи.

Высотой 215,5 овладели воины 1-й польской дивизии имени Тадеуша Костюшко. Гвардейцы-минометчики были горды тем, что вместе с артиллеристами 33-й армии прокладывали путь вперед польским атакующим цепям. Архив сохранил волнующее свидетельство — акт о результатах залпа двух дивизионов 9-й бригады, произведенного 12 октября 1943 г. В этом документе говорится: «Уничтожено и повреждено 8 блиндажей, 6 ручных и станковых пулеметов, 5 ротных минометов, взорван склад с боеприпасами, убито и ранено до 115 солдат и офицеров противника...

Залп был дан вовремя, цель накрыта хорошо, после чего высота 215,5 была занята»{12}. Акт подписали полковник Берлинг и гвардии подполковник Мартынов.

Между тем противник, придя в себя от замешательства, уже к исходу 12 октября подтянул к плацдарму на левом берегу Мереи резервы и предпринял контратаки крупными силами. С утра 13 октября контратаки возобновились. Немецко-фашистское командование бросило в бой значительные силы бомбардировочной авиации. Наши части были вынуждены оставить Тригубово и высоту 217,5. Однако плацдарм на том берегу Мереи, хотя и сузившийся, сохранили.

Командованию 33-й армии пришлось снова прибегнуть к помощи артиллерии, с тем чтобы восстановить положение и развить атаку дальше. Для артиллерийской подготовки повторной атаки 14 октября был привлечен 1-й дивизион 9-й бригады гвардии-майора Г. Г. Куренкова и две батареи 11-й бригады.

Дивизион майора Куренкова по решению командира бригады огневых позиций не менял. Это было сопряжено с риском потерять материальную часть, если она вдруг попадет под прямые огневые удары противника. Но риск [49] оказался оправданным. То, что пусковые установки оставались на месте, облегчило подготовку залпа, а огневых налетов противника не последовало.

В ночь на 14 октября люди на руках подтащили реактивные снаряды к огневой позиции, уложили их на пусковые станки. Это была физически трудная и опасная работа, но гвардейцы-минометчики уже приобрели в ней навыки, трудились сноровисто, быстро. Старший на огневой позиции на рассвете доложил командиру дивизиона о полной готовности пусковых установок к залпу.

Огонь дивизиона внакладку с огнем армейской артиллерии прогромыхал днем 14 октября. Разрывы реактивных снарядов перепахали от основания до вершины высоту 217,5. Она была взята пехотой одним решительным броском. Плацдарм на левом берегу Мереи вновь расширился.

Однако противник не оставлял попыток сбросить переправившиеся части 33-й армии в реку, обрушивая на плацдармы удары артиллерии и авиации, а затем переходя в контратаки. Но наши соединения будто вросли в землю, не отступали. Вскоре по приказу командующего 33-й армией они перешли к жесткой обороне.

В октябре бригады еще дважды привлекались к обеспечению боевых действий войск, но теперь много правее 33-й армии, в полосе правофланговой 31-й армии. Войска этой армии вели активные наступательные действия на оршанском направлении, но встречали ожесточенное сопротивление противника. Как и в полосе 33-й армии, войска здесь натыкались на прочную оборону, опиравшуюся на узлы сопротивления и опорные пункты.

Несколько изменился характер боевого использования дивизии. Недостаток боеприпасов вынуждал штаб артиллерии Западного фронта держать ее в постоянных местах дислокации, которыми стали населенные пункты Шеревичи, Дубно, Бабиновичи, и подключать к поддержке пехоты то бригаду, то отдельные дивизионы.

20 октября 331-я стрелковая дивизия генерала Берестова в ходе наступления встретила организованное сопротивление противника в районе насоленного пункта Старая Тухиня. Как установила армейская разведка, здесь враг возвел мощный узел сопротивления, атаковать который без огневой обработки артиллерией значило нести напрасные потери. По распоряжению штаба артиллерии 31-й армии 9-й бригаде предстояло разрушить узел [50] и тем помочь стрелковой дивизии развивать наступление дальше.

Выполнить эту задачу было приказано 1-му дивизиону гвардии майора Г. Г. Куренкова. Тот быстро связался с командиром стрелковой дивизии, уточнил цель, а в ночь на 21 октября вывел дивизион на огневую позицию.

Заряжать пусковые установки надо было, как всегда, быстро и безошибочно. Это оказалось по плечу личному составу дивизиона — слаженному боевому коллективу, в котором трудились такие мастера залпового огня, как электротехники гвардии старший техник-лейтенант С. И. Ивашнев и гвардии техник-лейтенант Г. К. Киреев. Специальность у них была вроде бы далекая от боевой деятельности, но на самом деле — самая боевая, без которой залп немыслим. Электротехники подразделений М-30 лично подключали к электросети реактивные снаряды, дважды и трижды проверяя, как вошел провод в пиропатрон. Кроме того, именно они производили залп, замыкая электросеть, для чего в любой, пусть смертельно опасной обстановке оставались на огневой позиции, часто одни. Эти обязанности Ивашнев и Киреев знали и выполняли в совершенстве.

Залп 1-го дивизиона, прогромыхавший утром 21 октября, лег точно в цель. Враг в Старой Тухине был деморализован, понес потери. В воздух взлетели 8 блиндажей, 2 дзота, 4 реактивные установки, 2 орудия{13}. Это позволило частям 331-й стрелковой дивизии без значительных потерь занять населенные пункты Старая и Новая Тухиня, Редьки, Ивановщина и развивать наступление дальше.

В конце октября отходящие вражеские части сумели закрепиться на оборонительном рубеже, проходившем вдоль левого берега реки Верхита. Попытки соединений 31-й армии преодолеть этот рубеж с ходу не дали результата. Штаб артиллерии армии вновь использовал массированный огонь 9-й бригады, с тем чтобы, разрушив оборонительные сооружения врага, помочь пехоте и танкам продвинуться вперед. Объектом огневого удара стал узел сопротивления в Киреево — самый мощный в армейской полосе наступления. Бригадный залп (1035 снарядов), произведенный 29 октября, смел с лица земли вражеский узел обороны. [51]

Когда отгрохотал залп, помощник командира 1-й батареи 3-го дивизиона гвардии старший лейтенант Н. Т. Борзов заметил, что с направляющих трех установок не сошли четыре снаряда. Действия его были быстры и решительны. Вместе с гвардии сержантом Е. Н. Роменским он, перебегая от одной установки к другой, в считанные минуты спустил «несходы» с помощью специальной подрывной машинки. С шумом вырывавшийся из сопла реактивный огонь не раз доставал воинов, но те делали свое дело, не пугаясь опасных ожогов.

Передовые части 31-й армии, поднявшиеся в атаку сразу после залпа 9-й бригады, выбили противника из первых траншей. Однако дальше в тот день продвинуться не смогли, попав под сосредоточенный артиллерийский огонь врага с правого фланга. На этом направлении завязались затяжные бои.

В октябре 9-й бригаде пришлось перемещаться и производить залпов больше, чем другим бригадам. Личный состав трудился как бы на одном дыхании. Недосыпали — работали только ночами, а днем что за сон? Подчас недоедали, обходясь сухим пайком. Промерзали на студеных октябрьских ветрах. Но успевали всегда вовремя подвезти, а затем подтащить на огневые позиции снаряды, поставить пусковые установки, дать связь командирам, раздобыть свежие данные о противнике. Начальник политотдела бригады гвардии подполковник М. А. Руденко с чувством гордости называл в политдонесении отличившихся в боях. Среди них упоминался заместитель командира 3-го дивизиона по политчасти гвардии майор В. И. Круглов. Он всегда находился с людьми, там, где в данный момент было опаснее. Назывался и командир батареи 2-го дивизиона гвардии старший лейтенант В. Д. Кузьмин. Какой бы сложной ни была боевая ситуация, он смело развертывал свою батарею. Упоминались и другие: в частности, командир огневого взвода 2-й батареи 3-го дивизиона гвардии старший лейтенант Ф. А. Белоус, начальник химической службы того же дивизиона гвардии старший лейтенант П. И. Моцин, командир отделения взвода управления 1-го дивизиона гвардии старший сержант В. Корчагин. Всех их характеризовали верность воинскому долгу, мужество и отвага в боевой обстановке.

В боевом использовании дивизии сказывалось стремление командующих армиями учитывать ее тактико-технические [52] возможности, идя на применение массированного огня для подавления сильной обороны противника, как правило, на главных направлениях в сочетании с огнем ствольной артиллерии. Огонь гвардейских минометных бригад и дивизионов стал неотъемлемой частью артиллерийского огня.

В ноябре 1943 г. дивизия дважды поднималась по тревоге и шла из района сосредоточения к передовой форсированным маршем, с тем чтобы своим мощным огнем пробить бреши во вражеской обороне. И оба раза развертывала боевой порядок частью сил в полосах 10-й гвардейской и 33-й армий.

Армии, ведя активные наступательные действия на центральном направлении Западного фронта, встречали ожесточенное сопротивление противника на заранее подготовленных оборонительных рубежах. Вражескую оборону приходилось буквально взламывать, настолько она была мощной, а это оказывалось под силу только тяжелой артиллерии. 3 ноября с марша развернула боевой порядок в полосе 10-й гвардейской армии 9-я бригада, а в полосе 33-й армии — 11-я бригада. Началась обычная работа дивизии: командиры бригад поспешили установить взаимодействие с соединениями, которые предстояло поддерживать, штабы организовали разведку целей, развернув перед тем наблюдательные пункты в боевых порядках стрелковых дивизий и полков, парковые дивизионы — машина за машиной — подвозили к огневым позициям снаряды. На самих же огневых позициях, едва стемнело, командиры батарей и огневых взводов наметили места пусковых установок, передвигаясь больше по-пластунски. Неподалеку гвардейцы-минометчики, стараясь не шуметь, отрывали ровики для пунктов управления огнем батарей.

Подготовка залпа пришлась на канун 26-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, и это не могло не сказаться на жизни личного состава. Командиры и политработники провели беседы о славной годовщине, в подразделениях были выпущены боевые листки, рассказавшие о боевых делах отличившихся воинов. А вечером 6 ноября личный состав дивизии узнал о выступлении И. В. Сталина на торжественном собрании в Москве, посвященном знаменательной дате. Политотделам бригад удалось записать выступление, и оно стало достоянием всех воинов. Перед их глазами открылась [53] впечатляющая картина грандиозного стратегического наступления Советской Армии после Курской битвы на всем огромном пространстве советско-германского фронта. Всем было радостно сознавать, что в этом есть доля и ратного труда 7 гмд.

Залпы бригад раздались в общем грохоте артиллерийской подготовки 14 ноября. Передовые части как 10-й гвардейской, так и 33-й армии смело атаковали позиции противника. За день боев они освободили более десяти населенных пунктов.

Грохот развернувшегося сражения перекатился в глубину вражеской обороны. Штабу дивизии важно было, перемещая дивизионы вслед за пехотой и танками, иметь постоянную устойчивую связь с бригадами. К 21 ноября наблюдательный пункт 11-й бригады переместился на правый берег Днепра, плацдарм на котором удерживали передовые части 33-й армии. Возникла необходимость срочно установить телефонную связь с командиром дивизии, остававшимся на левом берегу. Гвардии сержант Гладких из взвода управления бригады вызвался переправиться на противоположный берег с катушкой кабеля на самодельном плоту. Хотя река все время находилась под обстрелом, храбрый воин благополучно перебрался на другой берег, размотав кабель. Телефонная связь командира дивизии с НП 11-й бригады была таким образом установлена. Подвиг сержанта Гладких был отмечен правительственной наградой.

Второй раз 9-я и 11-я бригады помогли своими залпами развивать наступление 10-й гвардейской и 33-й армий в конце ноября. К этому времени активные наступательные действия армий на оршанском направлении были крайне затруднены тем, что на путях продвижения войска встречали мощные узлы сопротивления и опорные пункты. Причем чем ближе становилась Орша, тем они попадались чаще. Как считало гитлеровское командование, оршанское направление открывало кратчайший путь к границам рейха, и потому не жалело сил и средств для организации прочной обороны. Все населенные пункты были превращены в сильные узлы сопротивления с круговой обороной.

К исходу 23 ноября развернули боевой порядок: 9-я бригада — в районе Судиловичи в полосе 10-й гвардейской армии, имея задачу разрушить оборонительные сооружения, возведенные противником вдоль железной дороги [54] Витебск — Орша (полоса наступления 29-й гвардейской стрелковой дивизии), а 11-я бригада — в районе совхоза «Никольщики» в полосе 33-й армии. Бригаде предстояло разрушить узел сопротивления в населенном пункте Красная Слобода (полоса наступления 144-й стрелковой дивизии).

Как всегда, залпу бригад предшествовала развернутая партийно-политическая работа. В дивизионах прошли короткие партийные и комсомольские собрания, мобилизовавшие воинов на слаженные боевые действия. Пропагандисты и агитаторы выступили с беседами, призывавшими действовать в боевой обстановке храбро и умело. Незадолго до открытия огня на огневые позиции 9-й бригады прибыли начальник политотдела гвардии подполковник М. А. Руденко и секретарь парткомиссии гвардии майор М. И. Серебренников. Они вручили у пусковых установок партийные билеты недавно принятым в ряды ВКП(б) гвардии ефрейтору М. А. Коневу, гвардии рядовым А. Д. Сазонову, В. Е. Мартынову. Молодые коммунисты перед лицом своих товарищей, радостные, взволнованные, дали клятвенное обещание сражаться с врагом мужественно и умело.

30 ноября в дополнение к огню ствольной артиллерии бригады обрушили на цели в ближайшей глубине вражеской обороны мощные грохочущие залпы (2200 снарядов). Перешедшие в атаку пехота и танки сразу же продвинулись на 1–2 км, но развить успеха не смогли. Бои вновь приняли затяжной, изнурительный характер.

В декабре 1943 г. основные усилия Западного фронта были перенацелены на витебское направление. Во взаимодействии с войсками 1-го Прибалтийского фронта, продвигавшимися с северо-запада, правофланговым 39-й и 33-й армиям предстояло наступать на Витебск с юго-запада. Фронты имели задачу разгромить витебскую группировку противника и овладеть Витебском.

Были перенацелены и усилия 7 гмд, как и других средств усиления фронта. Из-за недостатка боеприпасов задачу поддержать войска первого эшелона армии (65-й и 36-й стрелковые корпуса) получила только одна 9-я бригада.

В ночь на 30 декабря в полосу 33-й армии выехала рекогносцировочная группа во главе с заместителем командира бригады по строевой части гвардии подполковником Г. И. Андреевым, кадровым офицером, опытнейшим [55] командиром-артиллеристом. В течение ночи группе удалось выбрать огневые позиции и наблюдательные пункты и произвести их привязку. Бригада с марша развернула боевой порядок.

Зима облегчала занятие огневых позиций. Если летом и осенью воинам приходилось с расстояния не менее километра на руках доставлять на огневую пусковые станки и снаряды, к тому же часто рискуя попасть под обстрел противника, то теперь боеприпасы и установки (в разобранном виде) ставили на самодельные лыжи и тащили их как на санках, а то и волокли по снежному насту без каких-либо приспособлений. Вместо 2–3 человек со снарядом или станком управлялся зачастую один воин.

Утром того же 30 декабря командир бригады гвардии подполковник Мартынов доложил штабу артиллерии 33-й армии о полной готовности бригады к залпу, а уже в 11 ч 45 мин громоподобный раскат выпущенных реактивных снарядов пронесся над передовыми стрелковыми полками. 800 снарядов почти разом разорвались в узлах сопротивления противника Соломаны и Осиновка. Их грохот заглушил огонь ствольной артиллерии.

После бригадного залпа передовые батальоны, охваченные наступательным порывом, дружно поднялись в атаку и вскоре овладели населенными пунктами Соломаны и Осиновка. Враг крупными силами, подтянутыми из глубины, предпринимал одну контратаку за другой. Однако дивизионы успели сменить боевой порядок и стремились своим огнем поддерживать атакующие стрелковые полки.

Пример самоотверженного выполнения воинского долга в трудной боевой обстановке показал командир взвода управления 1-го дивизиона гвардии лейтенант А. А. Шулятьев. Он находился на передовом наблюдательном пункте, передавал по радио командиру дивизиона сведения о противнике, когда вдруг рядом разорвался вражеский снаряд. Гвардии лейтенант Шулятьев получил шесть ранений, но, истекая кровью, не прервал передачи. Данные Шулятьева позволили командиру дивизиона уточнить цель и точно спланировать залп по ней.

Мужественно вели себя на огневой позиции того же дивизиона электрик гвардии ефрейтор В. Н. Дигин и гвардии рядовой Н. М. Морозов. От разрыва вражеской мину загорелась укупорка реактивных снарядов. Увидев [56] первыми, как она задымилась, они бросились тушить очаг пожаpa. Разгоравшееся пламя гасили, заваливая его снегом, сбивая ватниками. Пожар на огневой позиции был предотвращен, а, следовательно, предотвращен и взрыв боеприпасов.

Вплоть до середины апреля правофланговые армии Западного фронта на витебском направлении вели активные боевые действия, стремясь нанести противнику как можно больше потерь и овладеть Витебском. Все это время бои носили крайне напряженный характер, поскольку противник опирался на заранее созданную оборону и стянул в район города крупные силы. Здесь противостояли фронту фактически все силы 3-й немецкой танковой армии: 15 дивизий, в том числе одна танковая, 5 бригад штурмовых орудий, много частей артиллерии{14}. Каждый метр продвижения вперед стоил крови и неимоверного физического напряжения. К тому же установились сильные морозы, разгулялись метели.

Подвижность дивизии в это время достигалась тем, что обычно она участвовала в артиллерийском наступлении одной, двумя бригадами, а то и отдельными дивизионами. А это позволяло быстрее подвозить боеприпасы и в случае необходимости также быстро свертывать боевой порядок, используя весь транспорт соединения. Главное же, что делало маневр силами дивизии быстрым и своевременным, это боевая натренированность личного состава, их мужество и воля, горячее стремление вносить свой вклад в разгром врага.

Залпы дивизии грохотали по всему фронту действий правофланговых армий, и по ним можно было судить, где командование концентрирует основные усилия войск. В январе 1944 г. 9-я бригада совместно с артиллерией крушила оборону врага в полосе 5-й армии, войска которой стремились выйти на шоссе Витебск — Орша. Свой первый залп она нанесла 8 января по лесу восточнее населенного пункта Воровки, в котором, по данным армейской разведки, скопилось много пехоты и танков. Лес был скошен залповым огнем, мало чего живого осталось между обгоревших черных деревьев. Армия продвинулась вперед вплоть до шоссе на участке Дыманово, Синяки. [57]

Второй раз в полосе армий бригада дала залп (двумя дивизионами) 11 января, а третий раз — 12 января (тремя дивизионами). Оба раза под массированный огонь тяжелых снарядов попадали крупные опорные пункты.

Февраль — последний зимний месяц принес перемещение дивизии снова на правое крыло фронта, в полосы 39-й и 33-й армий. Армиям предстояло еще раз попытаться взломать оборону врага на витебском направлении и пробиться к городу с юго-запада. 3 февраля все бригады приняли участие в артиллерийской подготовке атаки, а уже 4 февраля в соответствии с распоряжением командующего артиллерией по одному дивизиону от каждой из бригад переключились на поддержку 69-го стрелкового корпуса 33-й армии. Их огневой удар пришелся по укреплениям врага на западном берегу реки Лучеса. 5 февраля дивизионы повторили удар, 6 февраля дали залп в третий раз, затем 9 февраля — в четвертый. Частям 69-го стрелкового корпуса удалось продвинуться в северном направлении, однако целей наступления они не достигли.

Февральские залпы обошлись дивизии в 6680 реактивных снарядов. Это был большой расход, но он окупился уроном, который дивизия нанесла врагу. Своим огнем с 1 по 10 февраля она разрушила 46 блиндажей, уничтожила и повредила 75 орудий разных калибров, 14 минометов, уничтожила и рассеяла свыше 1000 вражеских солдат и офицеров{15}.

За этими цифрами стоял массовый героизм воинов, не щадивших своих сил и самой жизни ради победы над заклятым врагом. Воинская доблесть и отвага, мужество и стойкость, проявленные личным составом зимой и весной 1944 г., во многом являлись следствием ни на один день не прерывавшейся партийно-политической работы. В тяжелых боевых условиях прошли проверку ее методы и формы, которые применялись тем шире, чем сложнее складывалась обстановка. Как бы ни было трудно, перед каждым залпом находилось время провести накоротке партийные и комсомольские собрания. Большое распространение получили митинги, беседы. Не было батареи, в которой не выпускался бы боевой листок.

В феврале, в первую годовщину Сталинградской битвы, партийно-политическая работа концентрировалась на [58] разъяснении войнам значения исторической победы Советской Армии у волжской твердыни. Эта победа означала пик в процессе коренного поворота в ходе войны, который наметился еще в битве под Москвой. В победоносных летних сражениях 1943 г. на Курской дуге, а затем в битве за Днепр осенью того же года Советская Армия завершила коренной поворот в ходе войны в свою пользу. Немецко-фашистские войска откатывались на запад все дальше. Об этом и говорили бойцам командиры и политработники на политзанятиях, в беседах и просто в задушевных разговорах. Воины дивизии были горды тем, что своими сокрушительными залпами здесь, на Западном фронте, они перемололи немало живой силы и техники врага.

Постепенно центром партийно-политической работы стал дивизион, его огневые позиции. Они стали постоянным рабочим местом политработников дивизии и бригад.

О горячем чувстве любви к Родине — а это и воодушевляло воинов на подвиги — говорило их стремление встать в ряды ВКП(б). Только в течение февраля членами ВКП(б) стал 51 человек, кандидатами в члены ВКП(б) — 39 человек, комсомольцами — 23 человека{16}.

В зимних и весенних боях офицером с широким тактическим кругозором, волевым, смелым показал себя командир 11-й бригады гвардии подполковник П. А. Прудников. Он отлично налаживал взаимодействие со стрелковыми соединениями, умел быстро перемещать боевые порядки. Когда надо было, сам управлял огнем дивизионов. Молодой, крепкий физически, он мог сутками не спать, руководя перемещением бригады или управляя ее огнем.

Во многом походили на него заместитель командира бригады по технической части гвардии капитан Ф. А. Гапоненко, начальник связи бригады гвардии капитан Б. И. Дудин, врач бригады Г. Б. Ивков, командиры дивизионов гвардии майор Е. А. Елисеев и гвардии майор Ф. Д. Рубцов, начальник химической службы дивизиона гвардии старший лейтенант В. Н. Шашурин, командиры батарей гвардии старшие лейтенанты В. Ефименко, В. А. Мохов, гвардии лейтенант А. А. Макаров и другие. Разных по возрасту, уровню командирской подготовки, [59] характеру, их объединяла преданность делу, полная самоотдача в ратном труде.

Когда в первых числах февраля 69-й стрелковый корпус после огневого удара 11-й бригады и ствольной артиллерии ворвался на восточную окраину населенного пункта Поротьково, командир 2-го дивизиона гвардии майор Рубцов приказал командиру батареи гвардии старшему лейтенанту Мохову переместить установки ближе к пехоте, с тем чтобы в случае необходимости поддержать ее залповым огнем. Перемещение предстояло произвести в дневное время, когда еще разгорался бой за населенный пункт, а противник перекрывал огнем артиллерии и минометов все пути подхода к передовой. Но это не остановило храброго офицера. Он вытянул колонну автомашин с пусковыми установками вблизи огневой позиции и по одной выпускал их на дорогу, предупреждая, что надо идти на большой скорости. Сам повел последнюю машину. Батарея благополучно миновала обстреливаемые пространства и без потерь развернулась в районе, указанном командиром дивизиона. За высокое воинское мастерство и личную храбрость гвардии старший лейтенант В. А. Мохов был награжден орденом Отечественной войны I степени.

В этой батарее было немало воинов, удостоенных за доблесть и мужество, проявленные в боях, высоких правительственных наград. Одним из них был наводчик гвардии рядовой В. С. Лырщиков. В любой обстановке он не терял присутствия духа, всегда действовал хладнокровно, расчетливо. Попадала батарея под обстрел — он спокойно делал свое дело, которое знал в совершенстве: наводил пусковую установку в цель. Рядом свистели осколки — пока не поступало приказа, он не покидал боевого поста. Во время зимних боев 1944 г. мужество и боевое мастерство рядового В. С. Лырщикова были отмечены медалью «За отвагу», тогда же он стал гвардии сержантом, заместителем командира огневой группы.

В феврале, когда шло наступление 33-й армии на витебском направлении, огневые позиции 3-го дивизиона 4-й бригады — командир дивизиона гвардии капитан А. А. Коноплев — накрыл вражеский артиллерийский налет. Такие случаи бывали часто, люди не то чтобы к ним привыкли, но обычно, не покидая своих постов, продолжали делать свое дело или уходили в укрытие. Но тут налет оказался очень уж сильным. Разрывы повредили [60] электросеть, опрокинули пусковые установки. Гвардии сержанты И. М. Гавриленко и Ф. Я. Петрушин первыми кинулись поднимать пусковые установки, за ними поспешили и другие. Лежа на боку, а затем поднимаясь не более чем в полроста — артиллерийский налет еще продолжался — воины установили пусковые станки, починили электросеть, обеспечив тем самым готовность дивизиона к открытию огня.

В феврале же химинструктор 3-го дивизиона той же бригады гвардии старшина Е. В. Ермохин незадолго перед занятием огневой позиции обнаружил у деревни Заходники две противотанковые мины. Мины были уложены на дороге, на которой вот-вот должны были появиться автомашины со снарядами. С риском для жизни воин обезвредил мины. Смелый поступок гвардии старшины Ермохина высоко оценило командование бригады. Он удостоился награждения медалью «За отвагу».

У той же деревни во время обстрела противником огневой позиции дивизиона гвардии рядовой Ф. М. Хабалкин получил ранение в голову. Между тем дивизиону вскоре предстояло дать залп — уже заряжались пусковые установки. Воин не оставил огневой позиции до тех пор, пока дивизион не отстрелялся.

Героическое поведение в боевой обстановке, когда воин получал ранение, но оставался на своем посту, пока не выполнит боевого задания, было в дивизии распространенным явлением. В феврале при развертывании 9-й бригады в полосе 39-й армии район огневых позиций подвергся сильному артиллерийскому обстрелу. Сразу несколько воинов, в их числе гвардии старшина медицинской службы Г. М. Токарь, командир огневой группы гвардии сержант П. П. Решетов, электрик гвардии старший сержант В. Д. Никулин, номер расчета гвардии рядовой И. Г. Бурдук, получили ранения. Их хотели эвакуировать в тыл, но они отказались от этого, оставшись в боевом строю до окончания выполнения бригадой боевой задачи.

Способность стойко переносить тяготы боевой службы, самоотверженность, храбрость показали в начале февраля у населенного пункта Барышино все, как один, воины 3-й батареи гвардии старшего лейтенанта В. Ефименко из 1-го дивизиона 11-й бригады. Тогда батарея попала в исключительное положение: артиллерийским огнем противника весь ее личный состав был выведен из строя, причем в момент, когда шла подготовка залпа. Были убиты [61] командир батареи и командир огневого взвода, два командира огневых групп, электротехник, санинструктор, остальные получили ранения и контузии. Но несмотря на эти потери, на то, что вражеский артиллерийский обстрел, хотя и слабее, продолжался, все, кто в состоянии были двигаться, работали без паники. Пригибаясь как можно ниже к земле или переползая по-пластунски, гвардейцы-минометчики укрепляли пусковые установки на грунте, устраняли повреждения электросети, проверяли точность наведения установок в цель. Когда на батарею поступила команда «Огонь», залп раздался тут же.

Иначе как героическим нельзя было назвать и ратный труд водительского состава дивизии. Частые перемещения бригад и дивизионов, нередко под огневым воздействием противника, требовали от шоферов помимо профессионального мастерства огромного напряжения духовных и физических сил, мужества, отваги, воли и решительности. К тому же командиры частей, торопясь развертывать подразделения, стремились подтягивать машины с боеприпасами к огневым позициям, так что транспорт почти всегда оказывался в опасной близости от противника. Много хлопот доставляли грунтовые дороги, размывавшиеся дождем летом и осенью, а зимой представлявшие сплошное снежное месиво. Водителям было легче, когда удавалось вести машины по целине.

Артиллерийский парк дивизии и парковые дивизионы бригад не знали перерывов в работе, рабочий день у них был круглосуточный. А иначе было нельзя. Прервись движение автотранспорта хотя бы на сутки, и жизнь дивизии замерла бы.

В феврале, когда 4-я бригада поддерживала наступление 33-й армии, парковый дивизион гвардии старшего лейтенанта И. И. Тарасова перевозил боеприпасы в район огневых позиций. В 4-й дивизион машины транспортного взвода вел помощник командира взвода гвардии старший сержант И. А. Косарев. Тяжело нагруженные ЗИСы с трудом преодолевали снежные заносы на дороге, водителям и солдатам, сопровождающим транспорт, часто приходилось расчищать сугробы. Неподалеку от огневых позиций дивизиона взвод попал под артиллерийский обстрел. Движение автотранспорта застопорилось. Не мешкая, гвардии старший сержант Косарев сам сел за руль головной машины и, приказав другим водителям быстрее следовать за ним, нажал на газ, ЗИС, взвыв, будто [62] от боли, рванулся вперед. Между тем артиллерийский обстрел не прекращался. Но водители, воодушевленные примером своего командира, вели машины, невзирая на смертельную опасность; они вовремя доставили боеприпасы в дивизион. За свой героический поступок гвардии старший сержант Н. А. Косарев был награжден медалью «За отвагу».

То, что парковый дивизион 4-й бригады успешно справлялся с боевыми заданиями, во многом было заслугой его партийной организации и парторга гвардии старшины И. Я. Хить. Партийная работа в дивизионе велась целеустремленно, ибо парторг постоянно был в курсе событий на фронте, знал задачи, которые выполняла бригада, знал всех коммунистов и комсомольцев, жил их заботами и тревогами, а сам был по натуре человеком инициативным и настойчивым.

Март принес на белорусскую землю погожие весенние дни. Ярче светило солнце, быстро оседал и таял под его лучами снег. Стряхнули снежный покров деревья и кустарники. Днем заметно теплело, вечером подмораживало. Быстро наступавшая весна затрудняла наступательные действия войск. Она размыла дороги, сделала вязким грунт, а это осложнило перевозки и переходы. Но наступательные действия не прекращались.

Войска Западного фронта, предпринимая удары по обороне противника на витебском и оршанском направлениях, выполняли все ту же стратегическую задачу сковывания сил немецкой группы армий «Центр», которую они решали и раньше. Это тем необходимее было делать, что с января 1944 г. все четыре Украинских фронта начали освобождение Правобережной Украины и Крыма. Наступление развивалось успешно.

И в марте дивизии пришлось помогать взламывать оборону своим старым знакомым — 33-й и 31-й армиям. Это облегчало организацию взаимодействия, поскольку в штабах артиллерии этих объединений хорошо знали дивизию, ее людей, боевые возможности. Взаимодействие же давало в руки командования ключ к успеху.

Хотя 33-я армия предпринимала наступательные действия на витебском, а 31-я — на оршанском направлении, причем в различных условиях местности, оборона немецко-фашистских войск и там и здесь была одинаково крепкой. Перед фронтом 33-й армии противник имел по [63] западному берегу реки Лучеса развитую сеть траншей с многочисленными пулеметными гнездами. Такой же характер носила и вражеская оборона перед фронтом 31-й армии, с той только разницей, что она была возведена вдоль не одной реки, а двух небольших рек — Верхита и Россосянка и захватывала еще ряд командных высот.

26 февраля штаб дивизии получил боевое распоряжение начальника оперативной группы ГМЧ фронта, согласно которому она поступала в оперативное подчинение командующего 33-й армией и должна была принять участие в общем артиллерийском наступлении, целью которого являлось обеспечение действий первого эшелона армии — 36-го и 69-го стрелковых корпусов. Корпусам предстояло прорвать оборону противника с форсированием реки Лучеса и выйти на железную дорогу Орша — Витебск. Штаб сразу же приступил к планированию сосредоточения дивизии в новом позиционном районе, организации подвоза боеприпасов, ГСМ, продовольствия, развертыванию разведки и связи, — одним словом, к своей обычной работе, которую штабные офицеры знали назубок.

Немедленно же переключил внимание на обеспечение боевых действий и политотдел дивизии. Его начальник гвардии полковник И. С. Кувшинов на специально созванном совещании ознакомил начальников политотделов 4-й бригады — гвардии подполковника А. А. Редченко, 9-й — гвардии подполковника М. А. Руденко и 11-й — гвардии подполковника Н. М. Калитина с задачами, которые предстояло решать дивизии, и особенностями партийно-политической работы. Он подчеркнул, в частности, важность личного участия начальника политоргана в мобилизации воинов на смелые, самоотверженные действия в боевой обстановке.

Передислокация дивизии в новый позиционный район заняла две ночи — на 27 и 28 февраля, и уже к утру 2 марта бригады полностью изготовились к бою. Поскольку главный удар по обороне врага наносил 69-й стрелковый корпус, в его полосе развернулись две бригады — 4-я и 9-я. Им предстояло разрушить крупный узел сопротивления Волосово. 11-я бригада должна была подавить оборону противника в опорном пункте Федоровка, лежавшем в полосе 36-го стрелкового корпуса. Залповый огонь накладывался на огонь ствольной артиллерии армии, что по замыслу артиллерийского наступления должно было [64] обеспечить подавление вражеской обороны. Однако этого не произошло.

Когда утром 2 марта дивизия совместно с частями всей артиллерии армии обработала укрепления противника на переднем крае и в ближайшей глубине обороны, поднявшиеся в атаку передовые стрелковые батальоны были остановлены неожиданно сильным артиллерийским и пулеметным огнем. На следующее утро 4-я и 9-я бригады повторили залпы по старым целям — Волосово и Федоровка, но атака пехоты опять была приостановлена. Как выяснилось позже, противник прибег здесь к тактической уловке: с началом нашей артиллерийской подготовки немецкие подразделения переползали в нейтральную зону, а как только наши части предпринимали атаку, возвращались на старые места и встречали атакующих разительным огнем, который дополнялся еще и налетами артиллерии из глубины обороны.

По всей видимости, неудачные действия 33-й армии на витебском направлении в те дни заставили командование фронта перенацелить часть сил на оршанское направление, в полосу действий 31-й армии. В состав этих сил вошли две бригады — 9-я и 11-я. Они спешно, за одну ночь на 5 марта, заняли боевые порядки в новом позиционном районе, совершив перед тем 160-километровый марш. 4-я бригада осталась в оперативном подчинении командующего 33-й армией.

5, 6, 7 и 8 марта бригады во взаимодействии со ствольной артиллерией обрушивали залпы массированного огня в полосе 31-й армии то на одном направлении, то на другом, но атаки нашей пехоты не получали развития. Сказывалось то, что вражеская оборона была слишком сильной, к тому же противник, как только начиналась артиллерийская подготовка, снова и снова отводил свои подразделения с переднего края в нейтральную полосу. Как 33-й, так и 31-й армиям удавалось лишь вклиниваться в тактическую зону обороны, не добиваясь оперативного успеха.

Между тем запас реактивных снарядов истощался. В первой половине марта дивизия израсходовала почти 5000 снарядов. Пополнение боеприпасов требовало времени.

Еще 15 марта по распоряжению штаба ГМЧ из состава дивизии была выведена 4-я бригада. Она тут же ушла своим ходом в Москву, встала там на ремонт материальной [65] части. Взамен дивизия получила 24-ю бригаду под командованием гвардии подполковника М. П. Горохова. В дивизию вернулся офицер, с чьим именем было связано формирование соединения. Многие его знали здесь как на редкость трудолюбивого человека, отличного организатора, многих знал он. Бригада, созданная еще в 1942 г., представляла хорошо подготовленную к боевым действиям часть, имела опытных боевых командиров дивизионов и батарей. Однако в марте ей участвовать в боях не довелось, дивизию вывели в резерв фронта.

Распространено мнение, будто вывести соединение или часть в резерв — это значит вывести ее на отдых. В какой-то мере это мнение справедливо. В резерве вдруг приобретает силу закона жесткий воинский распорядок дня, в котором целых семь часов отведено на сон, регламентирован прием пищи, появляется даже так называемое личное время, когда можно написать домой письмо, почитать, просто поговорить по душам с другом. Но не это обычно было главным в жизни дивизии, когда она оказывалась в резерве. Боевая учеба — вот что становилось основным, определяющим. А это был нелегкий ратный труд. Занятия на материальной части, учения батарей и дивизионов с развертыванием боевого порядка, сборы и семинары специалистов шли непрерывным потоком — и так каждый день. К тому же надо было заниматься ремонтом боевой техники и автотранспорта.

Едва дивизия расположилась лагерем в тыловой полосе фронта, штабы принялись за обобщение боевого опыта. Появились интересные данные. Оказалось, что с лета 1943 г. соединение поочередно обеспечивало боевые действия шести армий Западного фронта, прошло с боями сотни километров. Только за март дивизия уничтожила своим огнем более 70 танков, самоходных установок, орудий, минометов, разрушила 6 дзотов и блиндажей, уничтожила и рассеяла до 1300 солдат и офицеров противника.

Это явилось результатом окрепшего воинского мастерства сотен воинов дивизии, их мужества и отваги. Донесения штаба скупо рассказывают о тех из них, кто отличился в боях, показал образцы воинской доблести.

...Шофер паркового дивизиона 9-й бригады гвардии рядовой В. Н. Медведев, подвозя снаряды на огневую позицию, попал под артиллерийский обстрел, был ранен осколком в голову. От вражеского огня пострадали сопровождавшие [66] машину два воина. Несмотря на ранение, Медведев вывел машину из-под обстрела, оказал первую медицинскую помощь своим боевым товарищам.

...Младший электротехник той же бригады гвардии рядовой П. В. Махин, раненный на огневой позиции осколками мин, устранил повреждения в электросети. Благодаря мужеству и находчивости Махина батарея вовремя произвела залп.

...Автомашина 2-й батареи 4-го дивизиона 11-й бригады гвардии рядового В. Б. Луткова во время перевозки пусковых станков на огневую позицию оказалась под артиллерийским огнем противника, осколки перебили два баллона. Лутков с риском для жизни сумел быстро заменить их, вывел автомашину из-под огня и без опоздания доставил на огневую пусковые установки.

...Номер расчета 1-го дивизиона 11-й бригады гвардии рядовой Ш. X. Аюпов под артиллерийским огнем, рискуя жизнью, вынес раненого командира взвода в безопасное место, оказал ему первую медицинскую помощь.

Все эти воины удостоились высоких правительственных наград.

Наград Родины за мужество и воинское мастерство, проявленные в боевой обстановке, удостоились еще десятки воинов, среди них начальник медицинской службы дивизии гвардии капитан А. А. Мухарамов, командиры батарей 11-й бригады гвардии старшие лейтенанты А. А. Макаров, Е. А. Шапиро, Т. В. Рябов (парковый дивизион), электротехник 2-го дивизиона 9-й бригады гвардии старший лейтенант Г. А. Сидоров, командир огневой группы 2-й батареи 3-го дивизиона 11-й бригады гвардии сержант А. К. Кузин.

С 19 апреля Западный фронт по приказу Ставки Верховного Главнокомандования перешел к жесткой обороне, а 24 апреля он был разделен на 2-й Белорусский и 3-й Белорусский фронты. Командующим войсками 3-го Белорусского фронта стал генерал-полковник И. Д. Черняховский, командующим артиллерией фронта был назначен генерал-лейтенант артиллерии М. М. Барсуков.

Хотя Западному фронту не удалось прорвать вражескую оборону на всю ее глубину, его наступательные действия в общем ходе боевых действий на советско-германском фронте имели важное значение. Фронт сковал немецкую группу армий «Центр», не дав возможности немецко-фашистскому командованию брать из нее соединения [67] и перебрасывать их на главные направления борьбы, в частности на Правобережную Украину. Кроме того, войска фронта, продвинувшись, охватили с двух сторон Витебск, освободили крупные населенные пункты Рогачев, Калинковичи, Мозырь и вышли на выгодные рубежи, с которых летом 1944 г. снова перешли в наступление.

Почти три месяца дивизия оставалась в резерве 3-го Белорусского фронта, и все это время изо дня в день ее личный состав учился мастерству ведения мощного залпового огня. Больше всего воины занимались огневой службой, овладевая секретами быстрого развертывания и свертывания наблюдательных пунктов и огневых позиций, причем исключительно в полевых условиях. Бригады построили учебные городки, имитировавшие боевой порядок дивизиона.

Законом жизни стали политические занятия с солдатами и сержантами. Они проходили два раза в неделю. Политотделу дивизии удалось привлечь к проведению политических занятий весь руководящий состав.

В апреле штаб дивизии впервые организовал всестороннюю проверку боевой и политической подготовки личного состава, чтобы выявить лучший штаб дивизиона и лучшую батарею, а затем, обобщив их опыт, сделать его достоянием всей дивизии. Лучшим оказался штаб 1-го дивизиона 9-й бригады, начальником которого недавно стал гвардии старший лейтенант С. Р. Новак. Штаб выделялся тем, что был по-настоящему боевым органом управления в руках командира дивизиона, используя который тот умело решал задачи боевой учебы, организации занятий в батареях, поддержания дивизиона в постоянной боевой готовности. А лучшей батареей была признана 2-я батарея 3-го дивизиона той же бригады, командиром которой был не раз отличавшийся в боях образованный, добросовестный офицер гвардии старший лейтенант А. И. Беленький. На проверочном занятии личный состав батареи с лихвой перекрыл все нормативы огневой подготовки, в частности, ему потребовалось на треть меньше времени для занятия огневой позиции.

Штаб 1-го дивизиона и 2-я батарея 3-го дивизиона 9-й бригады стали маяками, на которые равнялись другие штабы и батареи дивизии. В боевой учебе воцарился дух состязательности, умело поддерживавшийся командирами [68] и политработниками с помощью бесед, информации, боевых листков, пропагандировавших передовой опыт боевой и политической подготовки.

Еще в феврале 1944 г. командиром 9-й бригады был назначен гвардии полковник М. Н. Коротун. Гвардии подполковника Г. И. Мартынова отозвали в Москву, а вскоре он получил назначение на должность начальника армейской оперативной группы. Гвардии полковник Коротун в предвоенные годы окончил академию имени М. В. Фрунзе, в гвардейские минометные части пришел вскоре после их развертывания, отличался неуемной энергией в работе, смелостью при решении боевых задач. Он быстро освоился с новыми обязанностями, хорошо сработался со штабом и политотделом бригады.

С начала мая политотдел дивизии сосредоточил главные усилия в своей деятельности на разъяснении первомайского приказа Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина, определившего политические цели дальнейшего ведения войны против фашистской Германии. Они состояли в том, чтобы очистить от фашистских захватчиков всю нашу землю, восстановить государственные границы СССР по всей линии от Баренцева до Черного моря и вызволить народы Европы из фашистского рабства. Положение на советско-германском фронте благоприятствовало достижению этих целей. В результате почти семимесячного стратегического наступления Советской Армии — с начала октября 1943 г. до середины мая 1944 г. — были разгромлены северная и южная группировки немецко-фашистских войск — под Ленинградом, на Украине и в Крыму. Враг понес новые тяжелые потери. На юге Советская Армия вышла на государственную границу СССР. Но здесь, в центре советско-германского фронта, враг еще стоял сравнительно недалеко от Москвы.

Командиры и политработники на партийных и комсомольских собраниях, на сборах и семинарах, на политических занятиях, в лекциях, докладах и беседах стремились донести до сознания каждого воина глубочайший смысл приказа Верховного Главнокомандующего, подчеркивая, что фактически речь идет о таких целях войны, достижение которых будет означать великую победу над фашистской Германией.

Глядя на карту с нанесенной на нее линией фронта — карта была постоянным спутником пропагандистов [69] дивизии, — воины не без оснований предполагали, что в новом стратегическом наступлении Советской Армии 3-й Белорусский фронт своими ударами будет с севера срезать белорусский выступ, глубоко вдававшийся в оборону наших войск. Не было в дивизии воина, который бы в те дни не рвался на передовую.

Боевой приказ о подготовке к наступлению штаб дивизии получил в первых числах июня. О нем узнал строго ограниченный круг лиц. Развертывание дивизии в боевой порядок должно было проходить скрытно. Сразу же в штабах закипела работа.

Как явствовало из боевого приказа, дивизии предстояло принять участие в общем артиллерийском наступлении, поддерживая одной бригадой (это была 9-я бригада гвардии полковника Коротуна) 5-ю армию и двумя бригадами (11-й — гвардии подполковника Прудникова и 24-й — гвардии подполковника Горохова) — 11-ю гвардейскую армию. Обе армии наносили удары на богушевско-оршанском направлении и должны были, прорвав оборону противника, обеспечить ввод в бой конно-механизированной группы фронта. В последующем своими главными силами армии выходили на реку Березина у озера Падик и севернее.

Удар, который наносил 3-й Белорусский фронт, был частью наступательных действий войск еще трех фронтов: 1-го Прибалтийского, 2-го и 1-го Белорусских. Четыре фронта осуществляли операцию, вошедшую в историю под названием «Багратион». Ее замысел заключался в том, чтобы вначале окружить и уничтожить фланговые группировки противника под Витебском и Бобруйском, а затем, когда 3-й и 1-й Белорусские фронты продвинутся еще дальше по сходящимся направлениям, а 2-й Белорусский фронт разовьет наступление с востока, окружить и уничтожить основные силы группы армий «Центр» восточнее Минска. Конечно, в те дни никто в дивизии этого замысла не знал, но по тому, какие задачи выпали на долю дивизии, можно было догадываться о смелости и решительности оперативных целей предстоящего наступления.

Полмесяца было дано дивизии на подготовку к боевым действиям. Срок достаточный для того, чтобы справиться с развертыванием боевых порядков и тыловым обеспечением бригад, каким бы большим объем приготовлений ни оказался. Командиры и штабы начали подготовительную [70] работу, вдумчиво подходя к организации каждого мероприятия. Первым делом отрекогносцировали местность, на которой предстояло создать систему наблюдательных пунктов и огневых позиций, наладили взаимодействие со штабами артиллерии армий. Уже 3 июня дивизия стала выдвигаться побригадно в полосы своих армий. Первой вышла 9-я бригада, совершив 80-километровый ночной марш, 4 июня она сосредоточилась в полосе 5-й армии под Лиозно. Спустя десять дней в полосу 11-й гвардейской армии перебазировались 11-я и 24-я бригады. Районы, где разместились бригады, были предпозиционными, то есть такими, из которых им еще предстояло выезжать на огневые позиции. Таким образом, развертывание дивизии вбирало в себя как бы два этапа. Это позволило командованию готовить дивизию к бою скрытно.

Параллельно шла обычная работа штабов. С выбранных наблюдательных пунктов устанавливалась круглосуточная разведка противника, производилась топографическая привязка огневых позиций, прокладывались телефонные линии. Бригады приступили к инженерному оборудованию позиционных районов: расчищались и укреплялись подъездные пути, отрывались ровики для укрытия, людей, выравнивался грунт, на который предстояло встать пусковым установкам.

Приготовления шли большей частью ночью, что вообще было характерно для боевой деятельности дивизии. Предпочитали темное время главным образом потому, чтобы скрыть боевой порядок: опыт свидетельствовал, что стоило противнику заподозрить развертывание гвардейских минометных частей, как он не жалел снарядов для их уничтожения.

Погода благоприятствовала ратному труду гвардейцев-минометчиков. Набирало силу лето, дни и ночи столпи теплые.

В самый разгар приготовлений к боевым действиям произошло событие, заметно повлиявшее на боевое использование дивизии: она получила новое реактивное вооружение. Это были боевые установки БМ-31–12, смонтированные на автомашинах «студебеккер», и новые реактивные снаряды М-31 улучшенной кучности (М-31 УК). В каждой бригаде один дивизион был перевооружен на новые боевые установки. Дивизион состоял из трех батарей, [71] батарея имела четыре огневые установки, так чти залп дивизиона составлял 144 снаряда.

Новое реактивное вооружение резко повышало тактико-технические возможности дивизионов, в которые оно поступило. Заметно увеличивалась подвижность подразделений, а это давало в руки командования такой козырь, как обеспечение неотступного сопровождения атаки пехоты и танков и боя в глубине. Кроме того, снаряды улучшенной кучности позволяли вести огонь с меньшим рассеиванием, а это оборачивалось тем, что резко повышалась действенность огня на поражение.

Личный состав новых дивизионов немедленно приступил к освоению вооружения. Занятия шли днем и ночью по особому расписанию, которое разработал штаб дивизии.

В те дни штаб впервые встретился с необходимостью планировать огонь не только бригад, но и поступивших в оперативное подчинение дивизии трех гвардейских минометных полков: 317 гмп гвардии майора Попова, 42 гмп гвардии подполковника Майорова и 67 гмп гвардии майора Власенко. Вместе с бригадами они составили целую оперативную группу гвардейских минометных частей — мощную маневренную силу в руках командующих армиями.

Гвардейские минометные полки были стянуты в полосу 11-й гвардейской армии и должны были поддерживать своим огнем: 42 гмп и 67 гмп — 36-й гвардейский стрелковый корпус, а 317 гмп — 8-й гвардейский стрелковый корпус. Если учесть, что 11-й и 24-й бригадам, переподчиненным армии, предстояло работать также на 36-й гвардейский стрелковый корпус, то оказывалось, что более половины гвардейских минометных частей поддерживают одно стрелковое соединение. На артиллерийском языке это называется массированием огня на главном направлении: создавался мощный огневой кулак, который должен был наверняка пробить вражескую оборону.

Артиллерийское наступление фронт начинал 23 июня, и уже к исходу 22 июня бригады незаметно для противника встали в позиционный район. Ночь ушла на заряжание пусковых установок.

Накануне наступления командование дивизии обратилось к личному составу с кратким напутствием, которое было зачитано во всех батареях. В нем говорилось: «Нас [72] ждет изнывающая под фашистским гнетом Белоруссия. Гитлеровцы разграбили и уничтожили все общественное достояние белорусского народа, опустошили города, сожгли 1 млн. 200 тыс. сельских строений, превратили в развалины 7 тыс. школ. Фашисты истребили в Белоруссии более 2 млн. мирных жителей и военнопленных. За все эти злодеяния мы должны отомстить. Белорусский народ ждет нас, своих освободителей».

Гвардейцы-минометчики восприняли обращение как боевой, наказ Родины без пощады громить ненавистного врага и вызволить из фашистской неволи белорусскую землю.

Грохот артиллерийской подготовки атаки раздался с утра. Больше часа своя и приданная артиллерия 11-й гвардейской армии метала огонь в стан врага, сокрушая укрепления и огневые точки на переднем крае и в ближайшей тактической глубине. Бригады обрушили на вражескую оборону в полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса (рубеж Заволны, Киреево) два залпа: один в начале, а другой в конце артиллерийской подготовки. В полосе наступления корпуса, только глубже, в район артиллерийских и минометных батарей противника легли залпы 42-го и 67-го гвардейских минометных полков. Левее в полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса вздыбили землю за вражеским передним краем разрывы реактивных снарядов 317 гмп.

Позже штаб дивизии обобщил данные об ущербе, который нанес противнику огонь 11-й и 24-й бригад. Был поврежден дот, разрушено 20 дзотов, 51 блиндаж, уничтожено 31 орудие и миномет, 33 пулемета, 1 минометная батарея, взорван склад с боеприпасами{17}.

В первый же день наступления 36-й гвардейский стрелковый корпус взломал вражескую оборону на глубину до 3 км. Это значило, что первая линия укреплений противника пала.

Несколько иначе развивались события в полосе 5-й армии. Здесь еще накануне наступления в ходе разведки боем части армии выбили противника из опорных пунктов первой линии, так что нужда в запланированном залпе по ним 9-й бригады отпала. Бригада осталась в армейском резерве, а ее подвижный дивизион под командованием гвардии майора Г. Г. Куренкова поступил в [73] оперативное подчинение командира 65-го стрелкового корпуса.

Перейдя в наступление, 5-я армия еще более стремительно, чем соседняя 11-я гвардейская, пошла вперед. Ее части к исходу 23 июня вышли на железную дорогу Витебск — Орша. Это позволило командующему войсками фронта с утра 24 июня ввести в прорыв конно-механизированную группу. В тот же день части 65-го стрелкового корпуса завязали бои за Богушевск. Здесь они встретили ожесточенное сопротивление противника. Потребовался короткий артиллерийский удар, с тем чтобы подавить огневые точки врага.

Как только командир подвижного дивизиона гвардии майор Куренков получил от командующего артиллерией 65-го стрелкового корпуса задачу произвести залп по скоплению вражеской живой силы в Малом Богушевске — пригороде Богушевска, он немедленно распорядился выдвинуть все три батареи в боевой порядок передовых стрелковых полков. Хотя противник перекрывал огнем подъездные пути, опытные, смелые командиры батарей гвардии старший лейтенант А. П. Анкудинов, гвардии капитаны А. И. Беленький, Н. В. Чернов сумели без потерь привести боевые машины в позиционный район и тут же их развернуть. С момента получения боевого приказа прошел всего час. Мощный залп трех батарей потряс вражескую оборону в населенном пункте. Немедленно перешедшие в атаку стрелковые части с ходу овладели Малым Богушевском, а затем и Богушевском и пошли в направлении на город Сенно.

В это время соединения 11-й гвардейской армии, продвигаясь вперед, подошли к промежуточному оборонительному рубежу противника Буды, Заволны, Чертки. Здесь они были задержаны встречными ударами подошедших вражеских резервов. Завязались напряженные бои.

Об этом сразу же стало известно штабу дивизии. Его начальник гвардии подполковник Г. Ф. Бирюков но приказанию командира дивизии перебросил подвижные дивизионы 11-й и 24-й бригад и гвардейские минометные полки ближе к передовым стрелковым частям, имея в виду оказать им огневую поддержку, наметил подтягивание к передовой и командного пункта дивизии. Сразу пришли в движение все подразделения и службы штаба. Начальник оперативного отделения гвардии майор В. А. Селезнев и его помощник гвардии капитан Д. Ф. Клевищшй [74] взяли под контроль перемещение частей; начальник связи гвардии капитан М. П. Котов уехал на новое место КП, с тем чтобы заблаговременно организовать связь командования, с ним уехали командир взвода радиосвязи гвардии лейтенант В. А. Николаев и командир взвода проводной связи гвардии лейтенант М. П. Дикарев. Взвод разведки гвардии лейтенанта А. И. Кузнецова переместился на новый наблюдательный пункт и приступил к его оборудованию, не оставляя своего главного дела — сбора подробных сведений о противнике.

Перемещение подвижных дивизионов бригады и гвардейских минометных полков пришлось кстати. 25 июня командующий артиллерией 11-й гвардейской армии потребовал от дивизии подавить огневые средства врага на промежуточном рубеже. Подвижные дивизионы, обеспечивая действия стрелковых частей, произвели в тот день десять батарейных залпов.

5-я и 11-я гвардейская армии стремительно двинулись к реке Березина. 11-я и 24-я бригады неотступно продвигались вслед за наступающими войсками, готовые по первому требованию открыть мощный залповый огонь. Поскольку командиры бригад и дивизионов, а иногда и начальники штабов следовали вместе с командирами тех стрелковых соединений, которым они были переподчинены на время боя в глубине, и всегда имели под рукой радиостанцию, огонь открывался быстро.

...1-й дивизион 24-й бригады, с началом атаки перешедший в оперативное подчинение командира 11-й гвардейской стрелковой дивизии, сразу, как только дивизия пошла вперед, переместился в новый позиционный район близ деревни Осиповка. Начальник штаба дивизиона гвардии старший лейтенант В. И. Шарапов ушел с радистом на передовой наблюдательный пункт, совмещенный с наблюдательным пунктом командира стрелкового полка. Вскоре на огневую позицию от него поступила команда подавить опорный пункт, встретившийся на пути продвижения полка. Засевший в том опорном пункте противник минометным и пулеметным огнем заставил полк залечь. Спустя полчаса грянул батарейный залп. В районе цели из-за рассеивания разорвалось не так-то уж много снарядов, но их оказалось достаточно, чтобы враг на какое-то время прекратил огонь. Полк поднялся и одним броском достиг опорного пункта. За проявленное мужество и высокое воинское мастерство гвардии старший [75] лейтенант В. И. Шарапов был награжден орденом Отечественной войны I степени. Но об этом он узнал, находясь в госпитале; он был в тот день тяжело ранен. На его место был назначен гвардии капитан В. А. Пискарев — опытный боевой командир батареи той же бригады.

Бой в глубине обороны врага был чреват неожиданными боевыми моментами. Случалось так, что передовые танковые и стрелковые части уходили далеко вперед, оставляя у себя в тылу очаги сопротивления врага. Подчас на них натыкались перемещавшиеся дивизионы.

На третий день наступления подвижный дивизион 24-й бригады гвардии майора В. Д. Вырвихвоста следовал на новую огневую позицию. Его три батареи ехали друг за другом по грунтовой дороге, спускавшейся в овраг. Справа метрах в 800 зеленел лес, впереди на линии горизонта вспыхивали зарницы боя. 1-я батарея успела миновать овраг и укрыться в лощине, начала спуск и 2-я батарея гвардии старшего лейтенанта Д. М. Матвеева, как вдруг из леса по колонне боевых установок ударили немецкие «фердинанды». Гвардии старший лейтенант Матвеев, бывалый гвардеец-минометчик, начинавший службу еще в первой экспериментальной реактивной батарее капитана И. А. Флерова, не растерялся. Выскочив из головной машины, он подал водителям знак рукой ехать быстрее, а расчетам спрыгнуть и укрыться. Но все-таки вражеский снаряд — его на фронте называли болванкой — задел одну боевую машину. Получили ранение два солдата. Поврежденную боевую установку пришлось отбуксировать в ремонтную мастерскую, а, пока ее восстанавливали, гвардии старшему лейтенанту Матвееву поручили освоить трофейный немецкий шестиствольный миномет. Оказался он без прицела, не было и таблиц стрельбы. Но это не стало помехой при использовании трофейного оружия. Прицел вскоре нашелся. Со своим помощником гвардии лейтенантом П. А. Сельским и младшим электротехником батареи гвардии сержантом П. Г. Голубевым Матвеев провел несколько испытательных стрельб, с учетом их составил таблицы стрельбы. Ушло на это два дня. А вскоре трофейное оружие заговорило...

Иногда очаги сопротивления противника, остававшиеся в тылу наших войск, оказывались блуждающими. То были разрозненные группы фашистов, пробиравшиеся одни пешком, другие на автомашинах на соединение со своими войсками. Недобитые гитлеровцы учиняли грабеж [76] в деревнях, творили зверства над мирными жителями, а при случае нападали на тылы частей.

Около сотни фашистов вдруг вышли из леса на Борисовское шоссе, когда по нему ехали два ЗИСа паркового дивизиона 9-й бригады с боеприпасами. Машины отстали от колонны, поскольку одна из них была неисправной и ее пришлось брать на буксир. Вели их бывалые воины командир отделения гвардии сержант Г. Гонтаренко — он ехал на первом грузовике — и комсорг дивизиона гвардии рядовой А. В. Митяев, сидевший в кабине неисправной машины. Фашисты группами перебегали через шоссе. Останавливаясь у его откоса, обстреливали машины короткими автоматными очередями. А один из них принялся устанавливать на дороге ручной пулемет. Казалось, беды не избежать: попадут пули в снаряды — грохнет взрыв. Но благодаря самообладанию и отваге гвардейцев-минометчиков этого не случилось. Гвардии сержант Гонтаренко, приказав водителю Малику поддать газу, открыл по фашистам автоматный огонь прямо из кабины. А комсорг Митяев, рывком отворив дверцу своей кабины, вылез на капот, поставил локти на крышку кабины и повел огонь из карабина по пулеметчику. Тот так и не смог выстрелить — убежал в лес. За ним потянулись и другие фашисты. За храбрость и гвардейскую выдержку, проявленные в этой схватке, гвардии сержант Гонтаренко был награжден орденом Красной Звезды, а гвардии рядовой Митяев — медалью «За отвагу». Медаль «За отвагу» получил и водитель Малик.

8 июля группа гитлеровцев в количестве 45 человек, вооруженная двумя пулеметами и автоматами, вошла в хутор Смолярня Минской области, возле которого стояла 3-я батарея 2-го дивизиона 9-й бригады. Еще когда враг подходил к хутору, его заметил караульный склада боеприпасов гвардии младший сержант Китаев. Он действовал смело и решительно. Оставив у склада двух бойцов, гвардии младший сержант с девятью подоспевшими гвардейцами-минометчиками вступил в бой с фашистами. Внезапный огонь из автоматов был уничтожающим, фашисты заметались по деревне, а затем бросились наутек в ближайший лес. Отважные, решительные действия гвардии младшего сержанта Китаева были высоко оценены командованием, наградившим его орденом Красной Звезды.

Штаб дивизии распорядился создать специальные [77] команды из числа разведчиков для борьбы с группами фашистов, проникавшими в позиционные районы бригад. Входили в эти команды и военные контрразведчики из отдела «Смерш» дивизии. Не исключалась возможность того, что, переодетые в красноармейскую форму, гитлеровцы могут проникнуть в подразделения.

В те дни контрразведчикам не раз приходилось участвовать в коротких стычках с врагом. Памятной для них оказалась схватка с группой фашистов, вышедшей 18 июля в район населенных пунктов Юрдзыки, Воронов, где сосредоточились части дивизии. Заранее выставленное боевое охранение встретило гитлеровцев уничтожающим ружейно-автоматным огнем. Но те наседали. На помощь охранению подоспели разведчики бригад и силы контрразведки. Объединенными усилиями фашистов удалось разгромить. Частично они были уничтожены, частично взяты в плен. В тот день и позже, вплоть до 21 июля, гвардейцы-минометчики пленили 4 немецких офицера, 71 солдата и унтер-офицера, в перестрелках убили 39 солдат и офицеров, задержали и обезвредили 83 подозрительных лица{18}.

Отважно действовали в стычках с врагом заместитель начальника контрразведки дивизии гвардии майор В. А. Кралин, командир взвода охраны гвардии лейтенант Г. Л. Габранидзе, уполномоченные отделов контрразведки гвардии старшие лейтенанты В. Д. Шифельбанский, Г. И. Георгадзе, Н. И. Кисин, делопроизводитель К. С. Дубина. Все они за отвагу и воинское умение, проявленные в боях, были удостоены высоких правительственных наград.

Подчас на блуждающие группы фашистов натыкались колонны автотранспорта со снарядами и горючим. Охрана и сами водители смело вступали в огневой бой и неизменно выходили из него победителями. Так произошло, например, 10 июля, когда водители бензовозов В. М. Василевский, Л. В. Ермилов, Н. И. Николаев и другие получили задание срочно доставить горючее в бригаду. Следуя по Минскому шоссе, колонна автомашин подверглась нападению фашистов, вышедших из леса. Завязалась перестрелка. Водителям удалось отбить нападение. Горючее в бригаду было доставлено вовремя. За проявленный героизм водитель Л. В. Ермилов был награжден орденом [78] Красной Звезды, а В. М. Василевский — медалью «За отвагу».

Между тем события на 3-м Белорусском фронте стремительно развивались. Еще 3 июля он во взаимодействии с 1-м Белорусским фронтом освободил столицу Белоруссии Минск. Восточнее города в окружение попала 105-тысячная группировка вражеских войск, вскоре разгромленная 2-м Белорусским фронтом.

Путь 3-го Белорусского фронта шел на Прибалтику. 8 июля его войска, быстро продвигаясь на запад, окружили вражеский гарнизон Вильнюса, а 13 июля столица Литовской ССР — город Вильнюс была освобождена от фашистских захватчиков. Армии фронта устремились к Неману. В числе первых вышли к этой крупной водной преграде воины 5-й армии генерала Н. И. Крылова и сумели захватить на противоположном берегу плацдарм у населенного пункта Пуни.

Гитлеровское командование считало Неман «воротами в Восточную Пруссию» и потому постаралось основательно их укрепить, построив вдоль берега несколько оборонительных линий, густо насытив траншеи и окопы огневыми средствами. На пространстве от Каунаса до Алитуса оборону на Немане держали 26-й армейский корпус и группа «Ротхирк» противника, получившие приказ сражаться до последнего солдата.

Дивизия перемещалась «перекатами» и «скачками» вслед за наступающими частями в готовности открыть уничтожающий огонь, как только возникнет в нем нужда. Как это обычно бывало, командиры всех степеней, не исключая и командира дивизии, передвигались вместе с общевойсковыми командирами, имея при себе минимум сил и средств для управления частями и подразделениями. Дивизионы М-31 шли на значительном расстоянии от передовых стрелковых и танковых частей — сказывалась их малая маневренность, но зато подвижные дивизионы передвигались впритирку к ним. А чтобы легче было ими управлять, все они были объединены в одну группу под общим командованием гвардии подполковника Е. Е. Раева. Перемещались быстро, в темпе общего преследования отступающего противника.

Как только 5-я армия зацепилась за правый берег Немана и завязала бои за прорыв вражеской обороны, подвижные дивизионы по распоряжению начальника оперативной группы ГМЧ фронта были немедленно брошены [79] на поддержку боевых действий передовых частей. В командование группой подвижных дивизионов вступил начальник штаба дивизии гвардии подполковник Г. Ф. Бирюков. Он быстро установил связь с командующим артиллерией 5-й армии генералом Ю. М. Федоровым, уяснил боевые задачи группы. Подвижным дивизионом предстояло своим огнем расчищать путь вперед нашей пехоте, подавляя огневые средства противника и разрушая его укрепления, отражать вражеские контратаки, наносить массированные удары по скоплениям живой силы и боевой техники врага. Чтобы получить максимальный эффект от массированного огня, было решено придать подвижные дивизионы стрелковым дивизиям: 9-й бригады — 277-й, 11-й бригады — 63-й, 24-й бригады — 371-й стрелковым дивизиям. Дивизии составляли первый эшелон наступающих соединений армии.

К 18 июля 5-й армии удалось форсировать Неман частью своих сил еще в нескольких районах. Но главным силам преодолеть эту водную преграду не удалось. Помешал сильный артиллерийско-минометный огонь противника из глубины, бомбовые удары вражеской авиации. Переправившиеся же части натолкнулись на упорную активную оборону немецко-фашистских частей. Их контратаки следовали одна за другой. На плацдармах разгорелись ожесточенные бои.

В ночь на 21 июля подвижные дивизионы развернули свои боевые порядки, каждый в полосе своей «подопечной» стрелковой дивизии, и уже ранним утром прогромыхали их первые залпы.

В тот день трижды открывал огонь в полосе 371-й стрелковой дивизии подвижный дивизион 24-й бригады под командованием гвардии майора В. Д. Вырвихвоста, успев трижды же сменить огневую позицию, и каждый раз его целями становились скопления вражеской мотопехоты и танков. Залповый огонь причинил немалый ущерб противнику: он сжег четыре танка, не менее десяти бронетранспортеров, вызвал взрыв склада боеприпасов, рассеял и частично уничтожил около батальона вражеской пехоты. Командующий артиллерией стрелковой дивизии, наблюдавший результаты залпового огня дивизиона, объявил его личному составу благодарность{19}. [80]

Успешные действия дивизиона были результатом слаженного ратного труда воинов всех категорий и специальностей. Была в том труде и немалая доля начальника штаба дивизиона гвардии капитана И. А. Баранова. Во многом благодаря его оперативности и инициативе дивизион все делал вовремя: и открывал огонь, и переезжал на новую огневую позицию, и подвозил боеприпасы.

Командир батареи гвардии капитан С. И. Гринберг, находясь на передовом НП, передавал командиру дивизиона данные о противнике. И это было весьма важно, так как позволяло точнее определять координаты цели и, значит, точнее укладывать на них залпы.

Трудно пришлось гвардии капитану Гринбергу 21 июля: на передовом НП его ранило, но сведения о вражеской обороне все равно надо было давать. Офицер, превозмогая сильную боль, продолжал передавать командиру дивизиона разведывательные данные и согласился эвакуироваться в госпиталь лишь вечером.

Примеру командира последовал разведчик гвардии рядовой С. Волков: и он, будучи ранен на левом берегу Немана, не покинул поле боя, пока не передал данные о выявленном им скоплении пехоты и танков противника на командный пункт.

В боях за расширение плацдарма на левом берегу реки впервые нашел широкое применение немецкий трофейный шестиствольный миномет, к тому времени уже хорошо освоенный специальным расчетом батареи гвардии старшего лейтенанта Д. М. Матвеева. За три дня боев он выпустил 500 мин. Командир расчета гвардии лейтенант П. А. Сельский поступил хитро, оборудовав для стрельбы с правого берега Немана сразу три огневые позиции. Постреляет с одной — и уходит на другую, с нее — на третью, так что гитлеровцам никак не удавалось накрыть огневую артиллерийско-минометным огнем.

Подвижному дивизиону 11-й бригады гвардии майора Ф. Д. Рубцова выпала задача поддерживать бой 63-й стрелковой дивизии за расширение плацдарма в направлении населенного пункта Росаны. Враг мешал развиваться атаке, сосредоточивая по передовым батальонам огонь артиллерии и минометов. По вспышкам выстрелов разведка с сопряженных наблюдательных пунктов артиллерии дивизии определила, что позиционный район противника лежит у Росаны, ближе к его западной окраине. По этому району и попросил командир дивизии дать залп. [81]

Огневой удар двух батарей дивизиона оказался эффективным: было сожжено 3 и подбито 7 танков врага, подавлена минометная батарея, рассеяно и частично уничтожено до батальона вражеских сил. Эти данные позже подтвердили пленные фашисты.

Вслед за подвижными дивизионами к 24 июля в полосе 5-й армии на правом берегу Немана сосредоточились и дивизионы М-31. Подтянулись и тылы. Личный состав тотчас же приступил к оборудованию боевого порядка.

9-й бригаде гвардии полковника Коротуна пришлось фактически с ходу вступить в боевые действия. 72-му стрелковому корпусу генерала А. И. Казарцева, которому была подчинена бригада, встретился сильный узел сопротивления противника в районе населенного пункта Гута. Части корпуса продвигались вперед с трудом. Как только передовые батальоны поднимались в атаку, из района Гуты на них обрушивался плотный артиллерийско-минометный огонь. С 25 по 28 июля бригада произвела пять батарейных залпов по вражескому узлу сопротивления. Укрепления противника и располагавшиеся в них огневые средства были сметены уничтожающим огнем. Это позволило корпусу продвинуться вперед до 10 км. Противник, опасаясь быть отрезанным, оставил излучину реки Неман на рубеже населенных пунктов Слобода, Крачкемя.

5-я армия, ведя — упорные бои за расширение плацдармов на левом берегу Немана, одновременно готовилась к решительным действиям в целях освобождения Каунаса. Главный удар предстояло нанести 45-му стрелковому корпусу генерала С. Г. Поплавского. Командующий армией генерал Н. И. Крылов решил передать ему для огневой поддержки две бригады — 11-ю и 24-ю. 9-я бригада оставалась в оперативном подчинении командира 72-го стрелкового корпуса. Дивизии предстояло, участвуя в общей артиллерийской подготовке, разрушить наиболее крупные узлы сопротивления и опорные пункты в полосе наступления армии, в частности в районах населенных пунктов Пилева, Туракени, Полиманас. Штаб дивизии спланировал огонь так, чтобы он накладывался на огонь ствольной артиллерии, а эллипсы бригадных залпов приходились на центры намеченных целей, организовал доразведку противника.

Большая заслуга в этом принадлежала офицеру штаба начальнику оперативного отделения гвардии майору [82] В. А. Селезневу. Планирование огня целиком легло на его плечи, а это значило, что он должен был работать в тесном взаимодействии со штабом артиллерии армии, свободно ориентироваться в боевой обстановке, знать назубок элементы боевого порядка дивизии. А уж потом приниматься за составление главных штабных документов — плановой таблицы огня и схемы перемещения бригад Вслед за наступающими танковыми и стрелковыми частями. Оба эти документа были сделаны мастерски, а главное — о них вовремя узнали в бригадах и дивизионах.

Важно было закрепить у личного состава высокий наступательный порыв, разъяснить воинам смысл боевых задач. Начальник политотдела дивизии гвардии полковник Кувшинов на совещании политработников нацелил партполитаппарат бригад на то, чтобы разъяснительная работа проходила непосредственно в отделениях, расчетах, взводах, батареях. Как только дивизия получила боевую задачу, офицеры политотдела ушли в подразделения помогать командирам развертывать целенаправленную политико-воспитательную работу. Политработники рассказывали о боевой обстановке, разъясняли смысл боевой задачи, но занимались не только этим, а старались вникнуть во все стороны жизни и бытового устройства гвардейцев-минометчиков.

Постоянным вниманием к быту воинов отличался политотдел 11-й бригады. Его начальник гвардии подполковник Калитин был неизменно требователен к политработникам и офицерам тыла в отношении так называемых незначительных дел, как, например, обеспечение воинов горячей пищей, ремонт одежды и обмундирования, помывка в бане. «Незначительных дел на войне нет, — любил он говорить. — Вовремя накормить бойца хорошим обедом — это тоже партполитработа, укрепляется моральный дух воина». Это твердо усвоили работники политотдела гвардии майор И. Ф. Отческий, гвардии старший лейтенант М. Д. Шухов, заместители командиров дивизионов по политчасти гвардии майоры Л. В. Ремнев, Севастьянов, М. Горбунов, гвардии капитаны И. М. Копии и А. А. Леончик, парторги дивизионов гвардии старшие лейтенанты С. Ф. Морозов, К. Ф. Греков, А. Ф. Зайцев, Кузнецов, В. В. Покровский. Пожалуй, их повседневная забота о быте личного состава была главной причиной того, что в бригаде при любых боевых условиях [83] обеспечивалось трехразовое горячее питание, имелись передвижные походные бани, мастерские по ремонту обуви и обмундирования и даже взводные парикмахеры. Так что гвардейцы-минометчики жили, пользуясь и в боевой обстановке известным комфортом. Непосредственно он создавался и поддерживался стараниями заботливых офицеров-интендантов гвардии майора С. Фролова и гвардии старшего лейтенанта И. С. Балюка.

Артиллерийская канонада над Неманом раздалась утром 29 июля. Через наблюдательный пункт командира 45-го стрелкового корпуса, на котором находился командир дивизии и группа офицеров его штаба, с резким посвистом неслись сотни снарядов и мин, отчетливо пророкотал голос реактивных снарядов. Считанные секунды спустя вихрь огня поднялся на линии вражеских укреплений, грохот разрывов отозвался рокочущим басом в побагровевшем вдруг воздухе. Почти час на переднем крае и дальше, где едва проступали очертания вражеских узлов сопротивления и опорных пунктов, клокотали огонь и дым, дыбилась земля. За это время передовые батальоны вышли на рубеж атаки, а когда артиллерийский огонь откатился в глубину, ринулись вперед.

1200 снарядов выпустила дивизия утром 29 июля. Это приблизительно 100 т смертоносного металла. Поскольку цели были хорошо разведаны, огонь тщательно спланирован, а личный состав трудился умело и мужественно, залпы легли точно. Войска 5-й армии, перейдя в наступление, сразу же овладели теми узлами сопротивления и опорными пунктами, по которым вела огонь дивизия, а к исходу дня прорвали вражескую оборону на глубине 5–6 км. Правофланговые стрелковые дивизии завязали бои на северной и восточной окраинах Каунаса.

Сопротивление врага на ближних подступах к городу было Ожесточенным. Подходившие из глубины резервы с ходу кидались в контратаки, поддерживаемые ударами артиллерии и авиации. Но вражеские контратаки наталкивались на непреодолимый заслон из стали и огня, которые ставили наши артиллеристы, танкисты, пулеметчики.

Начался бой в глубине, и подвижные дивизионы устремились вслед за танками и пехотой. 30 июля и 1 августа они произвели 16 батарейных залпов, израсходовав около 800 снарядов. Батареям приходилось открывать огонь в день по два-три раза, меняя боевой порядок. Это значило, что личный состав испытывал высочайшее [84] напряжение физических и духовных сил, все время находясь в работе: то производил залп, то заряжал боевые машины, то перемещался на новую огневую позицию.

Еще вечером 29 июля в штаб и политотдел дивизии стали поступать сведения об отличившихся воинах. Командир 11-й бригады гвардии подполковник П. А. Прудников и начальник политотдела бригады гвардии подполковник Н. М. Калитин с гордостью сообщали, как слаженно, воистину по-гвардейски работал 1-й дивизион гвардии майора Е. А. Елисеева: первым развернулся на огневой позиции в ночь на 29 июля, первым доложил о готовности к ведению огня. Это было заслугой прежде всего всех трех командиров батарей этого дивизиона гвардии старших лейтенантов А. Г. Евдокимова и К. Ф. Николаева, гвардии лейтенанта А. И. Сенько, сумевших научить расчеты действовать быстро и умело, заместителя командира дивизиона по политчасти гвардии капитана И. М. Копина, нацелившего всех коммунистов и комсомольцев на то, чтобы они подавали пример в ратном труде, проявляли мужество и бесстрашие, какой бы сложной ни была боевая обстановка. Командир бригады и начальник политотдела назвали еще добрый десяток имен воинов, показавших образцы воинского мастерства и самоотверженности при выполнении боевых задач. Запомнились командир паркового дивизиона гвардии майор К. Ф. Платов, командиры батарей этого дивизиона гвардии старшие лейтенанты Т. В. Рябов, В. Мариенко, командир взвода гвардии лейтенант В. М. Плотников, помощник командира взвода гвардии старшина П. Т. Попов. Парковый дивизион без перебоев снабжал бригаду боеприпасами, перевозя их с пунктов боепитания, отстоявших подчас на 200–300 км от передовой. Командиру дивизиона и командирам батарей удавалось поддерживать автотранспорт в состоянии полной боевой готовности; перемещались на новые огневые позиции боевые дивизионы — тут же везли боеприпасы парковые подразделения.

Между тем, громя отступающего противника, к Каунасу стремительно подходили основные силы 5-й армии. Часть их направлялась в обход города с севера, создавая угрозу окружения вражескому гарнизону. Бои в городе не прекращались ни днем ни ночью. Утром 1 августа его улицы были очищены от остатков немецко-фашистских войск. Над Каунасом взвился алый стяг победы. [85]

В тот же день Верховный Главнокомандующий объявил благодарность войскам 5-й армии за отличные боевые действия при форсировании реки Неман и овладении городом-крепостью Каунас (Ковно). Благодарности удостоился и личный состав 7-й гвардейской минометной дивизии, и, кроме того, она подучила почетное наименование Ковенской.

Весть об этом мгновенно облетела все расчеты, отделения, взводы, батареи и дивизионы бригад. В подразделениях прошли беседы и митинги, на которых воины говорили о своем горячем стремлении и дальше громить врага без пощады, умело. В коротких взволнованных выступлениях воинов часто назывались имена тех, кто являл в боевой обстановке пример высокого боевого мастерства и отваги и на кого следовало равняться всем. Как информировал начальник политотдела 24-й бригады гвардии подполковник К. Ф. Холодилов, в ряду лучших из лучших на митингах и беседах назывались начальник связи бригады гвардии капитан М. X. Заславский, командиры дивизионов и батарей гвардии майор М. Т. Архипов, гвардии капитан В. Л. Майданюк, гвардии майор М. И. Бескоровайный, гвардии старшие лейтенанты А. Г. Дунаев, А. П. Козлов, Б. И. Левин, начальники штабов дивизионов гвардии капитан И. А. Баранов, гвардии капитан В. А. Пискарев, политработники гвардии майор Б. И. Ловен, гвардии капитан Г. А. Гайнулин, гвардии старший лейтенант Д. А. Гололоб.

Много добрых слов было сказано на митинге личного состава 1-й батареи 1-го дивизиона о смелом и умелом электротехнике гвардии лейтенанте И. К. Грибе. Ему не раз приходилось под огнем противника с риском для жизни устранять повреждения в электросети, подводящей ток к снарядам, и тем самым обеспечивать залпы батареи. Проникновенные, идущие от сердца слова звучали на митинге личного состава 4-го дивизиона о фельдшере гвардии лейтенанте медицинской службы И. Н. Гладких. Он заслужил их тем, что не щадил себя, спасая раненых часто под вражеским обстрелом. Назывались боевые командиры огневых групп гвардии сержанты Б. Г. Гараев и Н. Д. Рогов. Их мужество, не раз проявленное в боевой обстановке, восхищало всех.

Гвардии подполковник Холодилов, хорошо подготовленный, энергичный политработник, хорошо знал героев бригады. И не только в лицо. Изо дня в день бывая в [86] подразделениях, ведал он и про то, где они родились, как жили до войны, как идут у них дела дома.

Митинги еще выше подняли наступательный порыв личного состава. А он был крайне необходим.

После того как 5-я армия освободила Каунас, она без всякой паузы перешла к преследованию противника, отступавшего к Восточной Пруссии. До границы было уже рукой подать, но чем ближе к ней подходили войска, тем упорнее сопротивлялся враг. Навстречу 5-й и соседней 33-й армиям немецко-фашистское командование выдвигало свои резервы.

Важно было выявить силы противника, характер его обороны на подступах к Восточной Пруссии. Общевойсковые и артиллерийские начальники всех степеней усилили внимание к разведке вражеской обороны.

3 августа дивизия была выведена в резерв фронта, однако ее разведка продолжала активно добывать сведения о противнике. Как только враг был выбит из Каунаса, уехал вперед вместе с танковыми и стрелковыми частями на полуторке начальник разведки дивизии гвардии капитан И. А. Михайленко. Ему предстояло уточнить, действительно ли на подступах к Восточной Пруссии оборона врага имеет уже не очаговый характер, а построена на системе траншей, и кстати выяснить, точны ли данные о появлении на передовой немецких танков «тигр».

Родился Михайленко в украинской деревушке. Рано потерял отца. Как и многим его сверстникам, довелось ему с отроческих лет начать работать, а учиться без отрыва от производства. В войну сбылась его мечта — стал командиром. Враг сжег его деревню, вспоминать о том без боли он не мог. В деревне оставались его мать и сестра...

Машина, в кузове которой разместились на скатанных шинелях его боевые друзья разведчики, мчалась по грунтовой дороге, огибавшей густой сосновый бор. Как ему сказали, на опушке он найдет командный пункт Ушедшей вперед стрелковой дивизии генерала Б. Б. Городовикова. На КП следовало обязательно завернуть, чтобы узнать у своих товарищей — общевойсковых разведчиков свежие сведения о противнике, а потом уж следовать дальше. Но ни на опушке, ни в самом бору КП он не нашел. Спросил у встретившихся пехотинцев, не из дивизии ли они Городовикова. «Нет», — последовал ответ. «Значит, — подумал Михайленко, — генерал повел дивизию вперед...» [87]

Поехали дальше. На пути попался хутор. Когда, сбавив скорость, машина в него вошла, гвардии капитан как ни вглядывался в дома, а признаков жизни не заметил. Но вдруг в саду, прилегающем к одному из домов, мелькнул ствол пушки, укрытый яблоневыми ветками, затем четко проступили очертания приземистой бронированной машины. «Танки», — мгновенно сообразил Михайленко. «Назад!» — скомандовал он водителю. Тот быстро развернул полуторку, но не успела она отъехать от хутора и на сотню метров, как сзади раздались гулкие орудийные выстрелы. Разрывы легли неподалеку. Рой осколков просвистел над машиной, один из них смертельно ранил гвардии капитана.

Его похоронили на окраине литовского населенного пункта Годлево, у развилки шоссейных дорог. Сейчас над его могилой возвышается обелиск. На нем сияют слова: «...Никогда не забудут люди храброго артиллериста, героя-разведчика «.

Разведчикам гвардии капитана Михайленко не удалось тогда выяснить, какой характер имеет оборона противника на подступах к Восточной Пруссии. Позже это сделали другие, но зато они точно установили, что стрелявшие по ним танки были машинами нового образца — теми самыми «тиграми». А это говорило о многом: враг, по всей видимости, намеревался дать решительный бой наступающим войскам.

Наступление к границе с Восточной Пруссией не приостанавливалось. 6 августа войска 33-й армии, с боями продвигаясь вперед, овладели городом Вилкавишкис; наступая дальше, они захватили вражеские оборонительные сооружения западнее и северо-западнее города, которые входили уже в систему многополосной обороны Восточной Пруссии. Казалось, армия с ходу ворвется в эту провинцию, но этого не случилось. 7 августа немецко-фашистское командование бросило в контратаку крупные силы танков и мотопехоты сразу с двух направлений, намереваясь отсечь части армии, вырвавшиеся на рубеж западнее Вилкавишкиса. Командованию армии пришлось срочно перебросить к этому городу истребительно-противотанковую и самоходную артиллерию. Артиллеристы огнем прямой наводкой остановили продвижение противника. Тогда, перегруппировав силы, немецко-фашистское командование с утра 9 августа повторило удар. Частям 33-й армии пришлось оставить Вилкавишкис. [88]

Поскольку возникла угроза прорыва танков и мотопехоты противника к Каунасу, вечером 9 августа командующий артиллерией фронта принял решение перебросить в 33-ю армию все три подвижных дивизиона. Начальник оперативной группы ГМЧ фронта немедленно отдал боевое распоряжение командиру дивизии, вызванному в штаб, пояснив при этом:

— Ваша задача залповым огнем дивизионов отразить контратаки вражеских сил на вилкавишкисском направлении, установив перед тем тесное взаимодействие с выдвинутыми на это направление истребительно-противотанковыми и самоходными полками. Готовность к открытию огня — 10 часов утра 10 августа. С этого же времени дивизионы поступают в оперативное подчинение командующего артиллерией 33-й армии.

Времени оставалось в обрез. Подвижные дивизионы стояли в районе сосредоточения дивизии, от которого до Вилкавишкиса было не менее 100 км. Получалось, что только на один марш уходило не менее трех часов, а надо еще было поставить боевые задачи дивизионам, мобилизовать личный состав на быстрые и решительные действия, разведать маршруты движения, выбрать и оборудовать огневые позиции.

Но все эти задачи оказались по плечу слаженному штабу дивизии и боевым коллективам подвижных дивизионов. Выручило то, что задачи удалось совместить по времени и решать их как бы на параллельных курсах. Пока командир дивизии отдавал боевые распоряжения дивизионам, штаб выслал на маршрут следования разведку. Та успела на всех перекрестках и поворотах дорог выставить регулировочные посты. Одновременно с этим выехала рекогносцировочная группа в намеченный позиционный район.

В составе группы был начальник связи дивизии гвардии капитан М. П. Котов. Ему предстояло сразу же, как дивизионы развернутся в позиционном районе, наладить связь с командиром дивизии и командирами тех стрелковых соединений, в чье подчинение они поступят. С этой задачей он справился вовремя.

Уже в 7 ч утра 10 августа командующему артиллерией 33-й армии было доложено о сосредоточении трех подвижных дивизионов в районе населенного пункта Обшруты. Тот распорядился выдвинуть их в полосу 277-й стрелковой дивизии генерала С. Т. Гладышева, на которую [89] обрушивалась одна контратака танков и мотопехоты за другой.

То, как подвижные дивизионы использовались при отражении вражеских контратак, явило редкий пример взаимодействия реактивной и истребительно-противотанковой артиллерии. Командир дивизии по согласованию со штабом артиллерии 33-й армии распорядился оставить командиров дивизионов на наблюдательных пунктах командиров истребительно-противотанковых полков и полка самоходной артиллерии. Тем же утром 10 августа командиры подвижных дивизионов со своими разведчиками и связистами расположились: гвардии майор Г. Г. Куренков — на НП командира 1964-го истребительно-противотанкового полка, здесь же устроился и гвардии майор Ф. Д. Рубцов, а гвардии майор В. Д. Вырвихвост — на НП соседнего 1965-го истребительно-противотанкового полка. Дивизионы же встали на огневые позиции за истребительно-противотанковыми батареями. Расчет был на то, что если после огневых ударов реактивной артиллерии уцелевшим танкам и мотопехоте противника все-таки удастся прорваться вперед, то их встретит убийственный огонь прямой наводкой истребительно-противотанковых полков.

Была еще одна особенность в построении боевых порядков подвижных дивизионов. Все они развертывались на танкоопасных направлениях: у железной дороги и шоссейных дорог, радиально расходившихся от Вилкавишкиса на восток.

Как только во второй половине дня 10 августа на противника обрушились первые залпы дивизионов — целями их стали скопления мотопехоты на северной окраине Вилкавишкиса и у перекрестка железной и шоссейной дорог, — как в положении 277-й стрелковой дивизии обозначился перелом. Правда, враг еще пытался предпринимать контратаки, но уже на более широком фронте и малыми силами, с которыми легко справлялись истребительно-противотанковые батареи.

В тот же день противник попытался контратаковать с другого направления, на участке Варпининки — Гуделе. Туда немедленно был переброшен подвижный дивизион гвардии майора Ф. Д. Рубцова.

Дивизиону пришлось развертываться в боевых порядках 1025-го самоходно-артиллерийского полка под огнем противника, но ни один из гвардейцев-минометчиков не дрогнул. Командиры батарей, невзирая на громыхавшие [90] неподалеку разрывы вражеских снарядов, сумели быстро произвести трассировку огневой позиции. Лишь только наступила пауза в артиллерийском обстреле — смело вывели боевые машины. Раньше других навел свои установки в цель командир огневого взвода гвардии лейтенант В. С. Назаров — смелый, решительный офицер. В ту же паузу дивизион успел произвести залп по развернувшимся для контратаки танкам и мотопехоте. Тот залп наложился на огонь самоходок и произвел переполох во вражеских контратакующих цепях. Клинья танков распались, пехота разбежалась.

С утра 11 августа 27-я стрелковая дивизия, используя огневую поддержку всей приданной артиллерии, сама перешла в атаку на позиции противника у Вилкавишкиса. Ей удалось потеснить передовые вражеские подразделения, однако затем атака перешла в затяжной тяжелый бой.

Пункт управления командира дивизии ни на час не упускал руководство подвижными дивизионами, осуществляя при этом тесное взаимодействие со штабом артиллерии 33-й армии. Когда стало известно о том, что части армии не имеют продвижения на вилкавишкисском направлении, последовало боевое распоряжение о переброске в полосу 277-й стрелковой дивизии еще двух дивизионов. Выбор пал на 2-й дивизион 9-й бригады гвардии капитана Л. Л. Каекина и 3-й дивизион 11-й бригады гвардии капитана Левковцева. Дивизионам потребовалась ночь на то, чтобы совершить 100-километровый марш из района сосредоточения дивизии и изготовиться к боевым действиям.

С 12 августа уже пять дивизионов вели массированный огонь по противнику, оборонявшемуся в Вилкавишкисе.

В тот день дивизион гвардии капитана Левковцева, стоя на огневой позиции, попал под неожиданный вражеский артиллерийский налет. Отдельные пусковые установки повалило взрывной волной, получили ранения немало воинов. Командиры батарей гвардии старший лейтенант А. Л. Макаров и гвардии капитан Н. И. Куницын действовали быстро и решительно. Тут же были отданы распоряжения расчетам поднять упавшие пусковые установки. Гвардии старший лейтенант Макаров сам взялся за укладку снарядов на направляющие поднятых пусковых установок, проверил их крепление, угол возвышения, направление [91] стрельбы. Пример командира произвел сильное впечатление на воинов.

В то время как расчеты поднимали, а затем перезаряжали пусковые установки, старший фельдшер дивизиона гвардии лейтенант И. И. Вершинин со своими санинструкторами оказывал первую медицинскую помощь раненым, сам вынес с огневой позиции нескольких пострадавших.

Мощные огневые удары пяти дивизионов совместно с огнем всей приданной артиллерии проложили путь 277-й стрелковой дивизии к Вилкавишкису. Усиленная танками, 16 августа она выбила противника из населенного пункта. К 24 августа части 33-й армии отбросили фашистов на рубеж Дрейбулины, Жвангучи, озера Поезиоры и Будезиоры, восстановив свое первоначальное положение. На этом рубеже армия временно перешла к обороне.

Поскольку рамные дивизионы М-31, стянутые к Вилкавишкису остались без боеприпасов, они ушли в район дислокации дивизии. Подвижные дивизионы пока оставались в полосе 33-й армии, обеспечивая своим огнем частные бои ее соединений в целях овладения выгодными для обороны участками местности. А затем и они перебазировались в район сосредоточения дивизии.

Хотя в августе дивизия, поддерживая 33-ю армию, участвовала в боях на ближних подступах к Восточной Пруссии всего пятью дивизионами, результаты боевой деятельности оказались значительными. В течение одного месяца огнем пяти дивизионов было уничтожено и рассеяно до 5 полков противника, сожжено и подбито 25 танков, штурмовых орудий и бронетранспортеров, 28 автомашин с грузом, уничтожено и подавлено 10 артиллерийских и минометных батарей, взорвано 3 склада боеприпасов{20}.

Эти результаты свидетельствовали о воинском мастерстве личного состава дивизии, его мужестве и героизме. Еще более окрепло его политико-моральное состояние. За август кандидатами в члены и членами ВКП(б) стали 164 воина.

Конец августа ознаменовался завершением Белорусской операции — одной из крупнейших в Великой Отечественной войне. Она принесла освобождение всей Белоруссии, большей части Литвы, части Латвии, польских земель к востоку от Нарева и Вислы. [92]

Личный состав дивизии был горд тем, что участвовал в победоносном наступлении войск 3-го Белорусского фронта и внес свой вклад в разгром крупных сил противника.

Впереди его ждали новые бои, но теперь уже в логове немецкого юнкерства — в Восточной Пруссии.