IV. В Восточной Пруссии

Осень 1944 г. у границ с Восточной Пруссией выдалась теплой, погожей. И хотя дни стали короче, были они солнечными, ясными. Боевая подготовка шла интенсивней, параллельно развертывался ремонт боевой техники и вооружения. А если личный состав не укладывался в сроки, предусмотренные планом, прихватывалось и ночное время. Так было всегда, когда дивизия оказывалась в резерве, с той только разницей, что напряжение боевое сменялось напряжением учебным, трудовым.

Штабы всех степеней использовали время пребывания в резерве на то, чтобы на специальных командно-штабных занятиях учиться обеспечивать непрерывное и оперативное управление частями в боевой обстановке, обобщать накопленный боевой опыт, внедрять его в учебную практику. Ни на один день не прерывалось изучение противника. Данные о нем поступали в дивизию из вышестоящих артиллерийских и общевойсковых штабов. Добывались они и своей разведкой.

Было известно, что отступившие к границам Восточной Пруссии войска из группы армий «Центр» спешно завершают строительство мощного оборонительного рубежа, который представлял собой систему укрепленных позиций, включавшую противотанковые и противопехотные препятствия, доты, дзоты, блиндажи. Штаб дивизии сделал правильный вывод из этого: бригадам и дивизионам будет что уничтожать и подавлять в Восточной Пруссии.

Политорганам пребывание в резерве позволило привести в движение все формы и методы партийно-политической работы, что далеко не всегда можно было делать в боевой обстановке. Политотдел дивизии провел семинары политработников и партийных активистов, на которых развертывался оживленный обмен мнениями по таким важным вопросам, как личный пример коммуниста в [93] бою, роль первичной партийной организации в обеспечении постоянной боевой готовности части, место агитатора в бою, и другим. Удалось провести собрание партийного актива, которое нацелило коммунистов на образцовое выполнение боевых задач на вражеской земле.

Наладилась планомерная политическая учеба личного состава. Два раза в неделю строго по распорядку дня воины знакомились на занятиях с международной обстановкой, внутренней жизнью страны, главными событиями на фронтах.

Наступление осени 1944 г. было отмечено выдающимися победами Советской Армии на всем огромном пространстве советско-германского фронта от Балтики до Карпат. Потерпели поражение финские войска на Карельском перешейке и в Южной Карелии, в результате чего союзница фашистской Германии — Финляндия была выведена из войны. Еще шли ожесточенные сражения в Белоруссии, как последовал сокрушительный удар по фашистским войскам в Западной Украине. Советские войска освободили почти всю Западную Украину, очистили от фашистов юго-восточные районы Польши и захватили крупный плацдарм на Висле. Почти в то же время была разгромлена южная группировка немецко-фашистских войск, следствием чего явилось освобождение Молдавской ССР и Измаильской области Украины, а затем Румынии, Болгарии, большей части Венгрии. Соседние Прибалтийские фронты во взаимодействии с Ленинградским фронтом нанесли поражение немецко-фашистской группе армий «Север», выбросив ее остатки из Прибалтики. Ее главные силы, около 38 дивизий, были зажаты в Курляндии.

Немного дней провела дивизия в резерве фронта. С 27 по 29 сентября в соответствии с боевым приказом командующего артиллерией фронта она совершила марш из района дислокации (станции Юра и Козлово — Руда) в полосу 39-й армии генерала И. И. Людникова, в подчинение которого согласно тому же приказу она поступила. Армии предстояло нанести главный удар силами 5-го гвардейского стрелкового корпуса, взаимодействуя при этом с соседней 5-й армией. Фронт же имел задачу разгромить в Восточной Пруссии тильзитско-гумбинненскую группировку противника.

Дивизия развернула боевой порядок в полосе 5-го гвардейского стрелкового корпуса, то есть на направлении главного удара армии. Штаб дивизии позаботился о том, [94] чтобы немедленно была организована разведка противника с наблюдательных пунктов бригад. Вскоре к гвардии подполковнику Бирюкову стали стекаться свежие данные о вражеской обороне. Оказалось, что в ближайшей глубине она держалась на специально построенных опорных пунктах. Они-то и стали целями огня дивизии.

Штаб дивизии совместно с командующим артиллерией корпуса спланировал залпы так, чтобы накрыть вражеские укрепления по фронту около 2,5 км и в глубину более чем на 700 м. Этого было достаточно, чтобы передовые стрелковые батальоны смело могли сделать первый атакующий бросок.

Штаб разработал важный документ — план сопровождения подвижными дивизионами частей 5-го гвардейского стрелкового корпуса. Особенность его состояла в том, что с началом атаки дивизионы переподчинялись командирам стрелковых дивизий.

Утром 6 октября могучий голос артиллерии 39-й армии возвестил о начале наступления. За 10 мин до атаки голос этот обрел еще большую силу — открыла огонь дивизия. Огневой удар оказался настолько удачным, что спустя 30 мин полки первого эшелона армии овладели опорными пунктами врага и, поддерживаемые танковыми подразделениями, устремились вперед.

Все ближе и ближе армия подходила к границе с Восточной Пруссией, но все ожесточеннее и упорнее сопротивлялся враг. На пути 19-й гвардейской стрелковой дивизии, которую сопровождал своим огнем подвижный дивизион гвардии майора Г. Г. Куренкова, встретились за линией границы заранее занятые противником доты, дзоты и блиндажи, соединенные ходами сообщения. Потребовался огонь тяжелых гвардейских минометов.

Получив от командира дивизии данные о целях, которые предстояло подавить, гвардии майор Куренков действовал решительно. Он связался по радио со своим штабом, тот передал целеуказания батареям гвардии старшего лейтенанта Ф. А. Белоуса — батарею он принял накануне наступления — и гвардии капитана А. И. Беленького. Быстрее других изготовился к ведению огня расчет гвардии старшего сержанта М. А. Пакратова.

«Огонь!» — скомандовал гвардии майор Куренков. Спустя минуту через головы стрелков пролетели, посвистывая, тяжелые реактивные снаряды, а еще через мгновение с дробным грохотом разорвались на вражеской территории. [95] Над линией укреплений врага вздыбилась верная земля, взрывная волна смела дзоты и блиндажи. Стрелковые подразделения снова пошли вперед. Залп дивизиона гвардии майора Куренкова был знаменателен тем, что в дивизии он оказался первым, обрушившимся на логово фашистского зверя.

В те дни октября 1944 г., когда 39-я армия стремительно продвигалась к границе с Восточной Пруссией, на НП командира дивизии прибыл генерал-лейтенант артиллерии П. А. Дегтярев, в августе ставший заместителем командующего артиллерией Советской Армии. На эту должность он был назначен в связи с тем, что аппарат управления гвардейскими минометными частями претерпел реорганизацию и слился с органами управления артиллерией Советской Армии. Как заместитель командующего артиллерией, он отвечал за боевую деятельность гвардейских минометных частей, то есть, по существу, занимался тем же делом, но подчинялся теперь командующему артиллерией Советской Армии уже не в оперативном отношении, а по своему должностному положению. Генерал-лейтенант Дегтярев с вниманием следил за действиями бригад при прорыве обороны и дал им высокую оценку. А когда услышал об удачном залпе дивизиона гвардии майора Куренкова по целям на территории Восточной Пруссии, попросил от его имени объявить личному составу благодарность. Командиру дивизии было приятно услышать ее из уст человека, с которым был знаком еще с 1942 г., когда формировал в Москве 23-й гвардейский минометный полк. Тогда генерал Дегтярев, будучи членом Военного совета ГМЧ, проявил большое внимание к нуждам гвардейцев-минометчиков. Затем судьба свела с ним на Сталинградском фронте: в августе того же года генерал прибыл на станцию Новоаннинскую встречать 23 гмп, который перебросили сюда с Северо-Западного фронта.

Между тем 39-я армия успешно продвигалась вперед. Ее -5-й гвардейский стрелковый корпус, за которым, не отставая, шли подвижные дивизионы, к 12 октября с ходу преодолел вражеские укрепления на границе и оказался на территории Восточной Пруссии южнее Таураге и Сударги. Сбылась мечта воинов — бить врага на его собственной территории. Весть о том, что наши войска вступили в пределы третьего рейха, мгновенно облетела подразделения. Прошли митинги личного состава, посвященные [96] этому знаменательному событию. Все были охвачены неудержимым наступательным порывом.

Разгром восточнопрусской группировки противника неумолимо приближался. Однако враг был еще силен и не оставлял надежду на то, чтобы остановить войска 3-го Белорусского фронта на восточнопрусских укреплениях. Немецкий план обороны Восточной Пруссии строился на том, чтобы под прикрытием труднодоступных Мазурских озер маневрировать силами по внутренним операционным направлениям и поочередно разбивать войска, наступающие севернее и южнее этих озер. Этому плану советское командование противопоставило свой план, который преследовал решительные цели и отличался смелым и оригинальным замыслом. 3-му Белорусскому фронту предстояло во взаимодействии с 1-м Прибалтийским фронтом разгромить тильзитско-инстербургскую группировку (3-я танковая и 4-я полевая немецкие армии). Глубина операции достигала 150 км. На направление главного удара Гумбиннен, Инстербург выводились 5-я армия генерала Н. И. Крылова и 11-я гвардейская армия генерала К. Н. Галицкого. На флангах оставались действовать 31-я и 39-я армии.

Таким образом, фронт перенацеливал свой главный удар, а это означало, что и дивизия должна была изменить свой позиционный район. 7 октября штаб дивизии получил, а на следующий день уже выполнял боевое распоряжение командующего артиллерией фронта — сосредоточить бригады в новом позиционном районе. 150-километровый марш дивизия совершила всего за одну ночь. В этом сказалась высокая боевая готовность автопарка соединения, обеспеченная нелегким трудом водительского состава и тружеников бригадных ремонтных мастерских.

Пока бригады развертывались (9-я — в полосе 5-й армии, а 11-я и 24-я — в полосе 11-й гвардейской армии), штаб дивизии совместно со штабами артиллерии армий занялся планированием огня. План получился интересным: в полосе 11-й гвардейской армии по указанию командующего артиллерией армии генерал-лейтенанта артиллерии П. С. Семенова уничтожающим залпам сразу двух бригад должен был подвергнуться узел обороны Клайпуце, Садены, поскольку он представлял наиболее важный очаг сопротивления противника. В полосе же наступления 5-й армии 9-я бригада должна была подавить два опорных пункта. Чтобы гарантировать достаточную плотность [97] огня на правом опорном пункте, бригада выделила десять пусковых установок для стрельбы трофейными 300-мм снарядами на протяжении всего периода артиллерийской подготовки атаки.

Была еще одна особенность в планировании огня. Как заметил генерал-лейтенант артиллерии Семенов, при переходе в наступление у 11-й гвардейской армии обнажался левый фланг, а здесь располагался сильный опорный пункт противника.

— Если его не подавить, — говорил генерал, — армия попадает под огневой удар с фланга. Допустить этого никак нельзя.

Командующий артиллерией сделал паузу, как бы ища одобрения своим словам. Затем продолжал:

— Опорный пункт, по данным нашей разведки, сильный. Его дивизионной артиллерией не подавить. Надо, Казбек Дрисович, бить вашими эрэсами.

— Будет еще лучше, — ответил я, — если пустим в дело трофейные реактивные снаряды. Пусковые станки для них найдем.

Единодушно решили спланировать ведение огня по опорному пункту на левом фланге армии трофейными реактивными снарядами. Пусковые установки для них предстояло выделить 24-й бригаде.

В том, как глубоко вникал в планирование артиллерийского огня генерал-лейтенант Семенов, сказывалась его творческая натура и выработанное многолетним опытом умение находить наивыгоднейший вариант решения. Беззаветно храбрый воин, Герой Советского Союза, член ВКП(б), разносторонне образованный артиллерист, он олицетворял собой генерала советской формации.

Что касается подвижных дивизионов, то, как это уже повелось с момента их появления, им предстояло сопровождать пехотинцев и танкистов сразу же после прорыва переднего края обороны противника. План сопровождения командиры дивизионов получили заблаговременно.

16 октября мощные огневые удары ствольной артиллерии и тяжелых гвардейских минометных бригад, продолжавшиеся в течение двух часов, потрясли оборону противника перед фронтом наступления 11-й гвардейской и 5-й армий. Штурмовая авиация прицельным бомбометанием подавила артиллерию, командные и наблюдательные пункты, огневые точки врага в глубине обороны. [98]

На всем 10-километровом участке прорыва земля была взорвана, перепахана разрывами со всем тем, что на ней находилось. В первый день войска 11-й гвардейской армии продвинулись на 8–10 км, а войска 5-й вплотную подошли к границе с Восточной Пруссией.

Когда специальная комиссия обследовала участки огня дивизии, то выяснилось, что залпом 9-й бригады — он ложился на опорные пункты восточнее населенного пункта Наумистис — было разрушено несколько блиндажей, завалены траншеи, уничтожено до роты противника, А сдвоенный залп 11-й и 24-й бригад, легший на узел сопротивления Клайпуце, Садены, разрушил 10 дзотов, уничтожил 8 орудий и минометов, подавил 10 огневых точек, уничтожил и рассеял не менее батальона врага{21}.

Утром 17 октября передовые части 11-й гвардейской и 5-й армий вели бои в глубине вражеской обороны, а фланговая 31-я армия только еще пошла на прорыв вражеских укреплений. Специальная группа пусковых установок, приспособленная для стрельбы трофейными снарядами, более часа обрабатывала огнем узел сопротивления противника в полосе 71-го стрелкового корпуса. Тонны металла обрушились на вражеские укрепления, в результате они полностью были разрушены. Это дало возможность корпусу быстро преодолеть первую линию укреплений обороны противника, углубившись в первый день наступления на 8 км в направлении Вижайны, Пшеросль.

Между тем в полосах наступления 11-й гвардейской и 5-й армий продвижение войск замедлилось. Противник подтянул из глубины резервы, которые, опираясь на узлы сопротивления в населенных пунктах, то на одном, тона другом направлении предпринимали контратаки.

Уже 18 октября вырвавшиеся вперед части 8-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии, наступая в направлении на Маттлаукен, встретили сильное сопротивление противника на промежуточном оборонительном рубеже. В трудное положение попала 26-я гвардейская стрелковая дивизия генерала Г. И. Чернова. Ее 75-й полк при выходе из рощи был неожиданно атакован вражеской пехотой, поддержанной 16 танками и самоходными орудиями. Завязался ожесточенный бой.

Между тем в ту рощу, на ее западную опушку, перемещался наблюдательный пункт 7-й гвардейской минометной [99] дивизии. Вездеход остался при въезде в рощу, а командир дивизии с двумя автоматчиками пошел к ее опушке. Отчетливо были слышны разрывы артиллерийских снарядов, пулеметные очереди, треск стрельбы из автоматов и винтовок. Не прошел и сотни метров, как увидел быстро идущего навстречу офицера. Тот представился: «Гвардии подполковник Ваниев, начальник разведки 26-й гвардейской стрелковой дивизии».

Он-то и поведал о трудной ситуации, в которой оказалась его дивизия. При этом сказал:

— Артиллерия отстала, стрелки сражаются с вражескими танками, используя лишь противотанковые ружья, связки гранат, бутылки с горючей жидкостью.

Пришлось связаться по радио с командиром 11-й бригады, подвижный дивизион которого сопровождал 8-й гвардейский стрелковый корпус, приказать подтянуть дивизион и дать залп по контратакующим танкам и нехоте врага. Пока с командиром стрелковой дивизии уточнялось место, куда должен был лечь залп, командир дивизиона гвардии майор Рубцов доложил по радио о прибытии батарей на новую огневую позицию. Не преминул отметить, что первой развернулась батарея гвардии старшего лейтенанта П. А. Кубрака.

Залп накрыл своим удлиненным по фронту эллипсом рассредоточенные за рощей танки и пехоту противника. С НП командира стрелковой дивизии было видно, как вспыхнули отдельные машины, а уцелевшие гитлеровцы бросились бежать назад. Воспользовавшись царившей в стане врага паникой, 75-й гвардейский стрелковый полк дружно поднялся в атаку.

Несколько дней спустя гвардии подполковник Ваниев встретился еще раз, теперь у населенного пункта Матикутшен. Разговорились, вспомнив победный бой у рощи. Подполковник Е. Г. Ваниев оказался боевым офицером, с первых дней войны находился на фронте, несколько раз был ранен. Приятно было узнать, что он был родом из Осетии, значит, земляком.

Соединения первого эшелона 5-й армии натолкнулись на жесткую оборону противника у города Ширвиндт. Здесь наступающим частям 184-й стрелковой дивизии генерала Городовикова пришлось залечь под сильным артиллерийско-минометным и пулеметным огнем. Приданная дивизии артиллерия отстала, а огонь своих орудий оказался малодейственным, поскольку город и его предместья [100] являли собой сильно укрепленную крепость. Когда об этом сообщили командиру стрелковой дивизии, тот обратился за огневой поддержкой к командиру подвижного дивизиона гвардии майору Куренкову, благо что он, как командир приданного подразделения, оказался рядом. Было решено пробить бреши во вражеской обороне батарейными залпами, а по тем местам, где располагались огневые точки, наложить дополнительно залпы отдельных пусковых установок.

Батареям приходилось развертываться под беспокоящим огнем противника. Но это не стало помехой гвардейцам-минометчикам. Командир батареи гвардии капитан Н. В. Чернов смело выводил свое подразделение на огневую позицию, искусно маневрируя боевыми установками. Как только они получали целеуказания, открывали уничтожающий огонь по врагу. Затем отходили.

Храбро и умело руководил своим расчетом командир боевой машины гвардии старший сержант М. А. Пакратов. Он в течение дня произвел 16 залпов по вражеской обороне в Ширвиндте, сменив несколько раз огневую позицию. Самоотверженно трудился у прицела и панорамы боевой машины наводчик гвардии сержант В. Н. Маслаков. Пусковая установка всегда наводилась им точно в цель.

Каждый залп сопровождался перезарядкой боевых машин, иногда прямо на огневой позиции. А это значило, что боеприпасы должны были находиться под рукой. Водители парковых подразделений, несмотря на постоянную опасность подвергнуться артиллерийским и воздушным налетам, подводили доверху нагруженные ЗИСы так близко, как только позволяла это делать местность. Так поступали, например, водитель гвардии рядовой П. С. Осипов, доставляя снаряды на огневую позицию батареи гвардии капитана II. В. Чернова, гвардии рядовой В. Ф. Коротун, гвардии старший сержант Н. И. Петров, гвардии ефрейтор В. К. Сабаев.

Подвижный дивизион гвардии майора Куренкова в большей степени, чем другие дивизионы, пользовался вниманием политотдела 9-й бригады. Задачи ему выпадали в то время потруднее, а выполнять их приходилось, отрываясь на многие километры от позиционного района соединения. Не раз бывал в дивизионе начальник политотдела бригады гвардии подполковник М. А. Руденко. Когда появлялся, то шел к боевым установкам, заводил непринужденные [101] беседы с воинами о фронтовых делах, о жизни страны, о международных событиях. Посещали дивизион все работники политотдела, но, пожалуй, чаще других инструктор по организационно-партийной работе, он же секретарь партийной комиссии, гвардии майор М. И. Серебренников. Член ВКП(б) с января 1926 г., участник гражданской войны, боец ЧОНа, очень эрудированный человек, он хорошо понимал, как важно для морального состояния воинов вовремя сказанное горячее партийное слово. Беседы с воинами проводить он любил, но предпочитал индивидуальный разговор — так легче устанавливался контакт менаду политработником и бойцом. Часто его разговор подводил беспартийного воина к мысли вступить в славную партию большевиков. Гвардии майор Серебренников тут же подсказывал, как составить заявление.

В те дни штабу и политотделу дивизии стало известно о многих воинах, чьи отвага и воинское умение изумляли всех.

16 октября разведчик 4-го дивизиона 24-й бригады гвардии старший сержант Н. Л. Карасиков был направлен с НП в штаб дивизиона с донесением о результатах огня подразделения. Как это часто случалось, разведчик пошел вдоль линии связи — так было вернее и короче. Доставив донесение, гвардии старший сержант не спеша отправился в обратный путь, как вдруг заметил порыв линии. Он отлично понимал, что это грозило срывом залпа, и, недолго думая, принялся за устранение порыва. Тут противник открыл сильный артиллерийский огонь. Гвардии сержант Карасиков был смертельно ранен. Высланные на линию телефонисты обнаружили его лежащим на земле без сознания с концами оборванного телефонного провода, зажатыми в кулаке. Доставленный в госпиталь гвардии сержант Карасиков скончался. Посмертно за свой подвиг он был награжден орденом Славы III степени.

Того же 16 октября боевые установки 2-й батареи 1-го дивизиона 24-й бригады пришлось поставить на огневую позицию, которая просматривалась противником, иначе залп батареи не дотянулся бы до цели. Фашисты заметили батарею; близ нее то и дело разрывались вражеские снаряды, то перелетая, то недолетая. Остававшийся на батарее старшим гвардии лейтенант В. А. Банышев руководил подготовкой к залпу, невзирая на явную опасность быть сраженным осколками снарядов. Почти всех людей [102] с огневой позиции убрал. Перебегал с оставленными электриками от одной пусковой установки к другой, проверял крепление укупорки, подсоединение электропровода к пиропатронам, сам доворачивал взрыватели. Вдруг вблизи крайней пусковой установки с треском разорвался вражеский снаряд. Установку с укупоркой завалило, взрывная волна сбила соседние установки. Рой осколков просвистел над бросившимися на землю воинами. Два осколка задели гвардии лейтенанта. Но, несмотря на ранение, он первым поднялся ставить боевые установки. Примеру командира последовали другие воины. И хотя вражеский артиллерийский обстрел продолжался — правда, снаряды недолетали, — батарея произвела залп. За храбрость и мужество, проявленные в острой боевой обстановке, гвардии лейтенант В. А. Банышев был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Днем 17 октября командир отделения связи 1-го дивизиона 9-й бригады коммунист гвардии старшина П. Е. Ухалов близ населенного пункта Михнайце под сильным минометным огнем противника устранил три порыва линии связи, которые следовали один за другим. Та линия соединяла НП и огневые позиции дивизиона. Самоотверженность и мастерство, проявленные гвардии старшиной, дали возможность вовремя произвести залп, который расчистил путь вперед для 184-й стрелковой дивизии в направлении города Ширвиндт. За свой героический поступок гвардии старшина Ухалов был награжден орденом Красной Звезды.

Следуя примеру коммуниста Ухалова, 21 октября его подвиг повторил телефонист того же дивизиона гвардии сержант М. А. Конев, устранив в течение дня восемь порывов линии связи от НП к огневым позициям, несмотря на то что противник держал линию под обстрелом.

Командиру 3-й батареи 3-го дивизиона 9-й бригады гвардии старшему лейтенанту Н. В. Балдину во время боя за овладение населенным пунктом Кибартай переподчинили 15 пусковых установок, огонь которых предназначался для разрушения опорных пунктов на пути продвижения 72-го стрелкового корпуса. А их попадалось немало. Фактически каждый пригодный для обороны участок местности фашисты превращали в опорный пункт, насыщая его огневыми средствами, так что батарее приходилось открывать огонь часто, а иногда даже не меняя огневой позиции. Но тут гвардейцев-минометчиков подстерегала [103] одна трудность: после 2–3 залпов пусковые установки накаливались, что грозило воспламенением укупорки. А это могло вызвать взрыв боеприпасов. Между тем залпы давать было нужно: стрелковые части их требовали.

Гвардии старший лейтенант Балдин поступил по-командирски мудро: коль батарея оставалась после залпа на огневой позиции для того, чтобы спустя какое-то время вновь открыть огонь, он запасался водой. Как только с направляющих сходили снаряды, расчеты обливали ею освободившуюся укупорку, сводя таким образом на нет возможность воспламенения. И все завершалось бы благополучно, если бы после первого залпа на огневой позиции не возникала опасная ситуация: вырывавшиеся из сопла снарядов дым и огонь, поднимаясь над батареей, делали ее легко заметной для противника. Тот не жалел снарядов и мин, чтобы сровнять с землей пусковые установки. Производство второго и тем более третьего залпа с одной огневой позиции всегда требовало от огневых групп мужества и высочайшего воинского мастерства. Гвардейцам-минометчикам гвардии старшего лейтенанта Балдина и того и другого было не занимать. Батарея являла собой крепко сколоченный боевой коллектив смелых и умелых людей. В тот день, когда передовые части 72-го стрелкового корпуса натолкнулись на, вражеские опорные пункты, 15 пусковых установок Балдина обрушили на них более 100 реактивных снарядов. Опорные пункты противника были подавлены{22}. Стрелковые батальоны устремились к Кибартаю.

На третий день наступления вдруг испортилась погода. Пошли затяжные дожди. Дороги размыло. Это резко сказалось на темпах наступления как 11-й гвардейской, так и 5-й армий. К тому же стало известно, что немецко-фашистское командование подтягивает к месту прорыва крупные силы: танковую дивизию, танковую бригаду и механизированную дивизию. Важно было упредить их развертывание. Командующий фронтом решил в тот же день ввести в бой на гумбинненском направлении два танковых корпуса: 1-й под командованием генерала В. В. Буткова в полосе 5-й армии и 2-й гвардейский генерала А. С. Бурдейного в полосе 11-й гвардейской армии. А чтобы нарастить удар, было решено ввести в разгоравшееся [104] сражение еще 3-й гвардейский стрелковый корпус 28-й армии генерала А. А. Лучинского, шедшей во втором эшелоне.

Менялось оперативное построение стрелковых и танковых соединений — менялся и боевой порядок дивизии. Штабу дивизии пришлось перебросить в полосу 3-го гвардейского стрелкового корпуса 9-ю бригаду, изъяв ее из 5-й армии, и 11-ю бригаду. До конца октября уничтожающие залпы бригад внакладку с огнем артиллерии взламывали вражескую оборону на гумбинненском направлении. Как враг ни цеплялся за узлы сопротивления и опорные пункты, ему приходилось отступать. В ночь на 25 октября 3-й гвардейский стрелковый корпус овладел городом Шталлупенен и по приказанию командующего армией встал в оборону. Перешла к обороне и вся 28-я армия, соседние 5-я и 11-я гвардейская армии.

Весь ноябрь прошел в затяжных оборонительных боях с непрерывно контратакующим противником. Дивизия в первой половине месяца большей частью своих сил стояла на выжидательных позициях, зато ее подвижные дивизионы трудились с полной нагрузкой.

3 ноября крупным силам противника удалось потеснить части 31-й армии и овладеть городом Гольдап. Нависла угроза глубокого вклинения противника в оборону армии. Положение казалось настолько тревожным, что в армию приехал заместитель командующего артиллерией фронта — бывший начальник штаба ГМЧ генерал-майор артиллерии А. А. Быков. Приятно было увидеть на НП дивизии подтянутого, уверенного в себе генерала. Ни тени беспокойства не было на его молодом красивом лице. По его приказанию в полосу 31-й армии были передислоцированы артиллерийские части РВГК и три подвижных дивизиона. Им предстояло своими ударами подавить огневую систему гитлеровцев западнее Гольдапа и тем содействовать стрелковым частям в атаке. Маневр подвижных дивизионов был затруднен разгулявшейся непогодой, густыми туманами и тем, что машинам приходилось перемещаться по узким лесным дорогам, а то и прямо по полю. Но гвардейцам-минометчикам к трудностям было не привыкать. Настилали гати на заболоченных участках дорог; если машины все же застревали — подставляли плечи, выталкивая их из грязи.

Утром 4 ноября командиры подвижных дивизионов доложили на НП дивизии о готовности к залпу. В 9 ч [105] сотни реактивных снарядов сорвались с направляющих и, оставив в небе дымные следы сгоревшего пороха, с грохотом разорвались на вражеских позициях. С НП было видно, даже сквозь туман, как фонтаны пламени и черного дыма взметнулись вверх. Поднявшиеся в атаку стрелки сумели быстро овладеть первой позицией врага. Правда, в Гольдап тогда они не пробились, но и противника дальше не пропустили. Поскольку угроза вклинения вражеских сил оставалась, генерал-майор артиллерии Быков приказал к 6 ноября стянуть в полосу армии и все рамные дивизионы. Шли дожди, лесные дороги окутывал густой туман, но бригады быстро развернулись в новом позиционном районе. 9-ю бригаду на новые огневые позиции привел начальник штаба гвардии майор Я. Е. Булавацкий. Едва огневые группы поставили пусковые установки, вытянув их вдоль лесного массива, как начальник связи бригады гвардии майор В. Г. Тарасенко доложил о том, что линия связи с командиром уже действует. Из этого следовало, что бригада к стрельбе была готова.

Вскоре на огневые позиции встали рамные дивизионы 11-й бригады. Первым привел пусковые установки в боевую готовность 4-й дивизион гвардии майора Н. А. Довганя. В этом была немалая заслуга его заместителя по политчасти гвардии майора М. Горбунова. Он сумел с помощью партийных и комсомольских активистов воодушевить людей на быстрые действия. Высокую слаженность, выносливость, самоотверженность проявили воины батареи гвардии капитана М. С. Колодицкого. И это не случайно. Офицер сравнительно недавно принял командование батареей, но добился благодаря своим командирским способностям того, что она стала лучшей сначала в дивизионе, а затем в бригаде. Лучшая — это значило опережающая всех в боевой службе, изо дня в день поддерживающая постоянную боевую готовность. Такой она оставалась до конца войны.

Вовремя заняли боевой порядок и рамные дивизионы 24-й бригады. Потрудиться с полным напряжением сил пришлось всем, но, пожалуй, больше других командирам батарей — непосредственным организаторам действий личного состава. Бригада славилась опытными, отлично подготовленными командирами батарей, среди которых были гвардии лейтенанты А. Н. Барышников, С. Н. Голубев, гвардии старший лейтенант Г. И. Гаврилко и другие. [106]

И это самым положительным образом сказывалось на боевой деятельности бригады.

Позиционный район дивизии оказался настолько близко от переднего края, что до гвардейцев-минометчиков отчетливо доносились длинные очереди пулеметного и автоматного огня, лязг гусениц передвигавшихся танков. Там шли ожесточенные схватки с противником, который почти непрерывно контратаковал передовые полки. Но те стояли насмерть. Штаб артиллерии армии так и не запросил огня бригад.

13 ноября дивизия была выведена в резерв фронта, но продолжала участвовать в боях частью сил. Действия, вели те же подвижные дивизионы и отдельные «кочующие» батареи на широком фронте обороны трех армий — 39, 5 и 28-й. То было время активной подготовки войск к знаменитой Восточно-Прусской операции. Штабы всех степеней отрабатывали планы действий, шла инженерная подготовка плацдарма, с которого 3-й Белорусский фронт должен был предпринять наступление, происходили перегруппировки частей и соединений.

«Кочующие» батареи с ведома командования дивизии формировались на базе трофейных немецких шестиствольных минометов. Это были легкие подвижные подразделения, главной задачей которых стало ведение огня на изнурение, или, как его иначе называли, беспокоящего огня, при быстрых перемещениях с одной огневой позиции на другую. Подчас одна «кочующая» батарея имела 4–6 огневых позиций, с каждой из них стрельба велась со значительным интервалом. Это делалось для того, чтобы гитлеровцы и хорошо услышали вой собственного «шакала», как называли на фронте немецкий шестиствольный миномет, и прочувствовали, что он бьет по своим. Иначе говоря, в подобном порядке стрельбы таился расчет на психологический эффект. И расчет этот оправдывался.

Дивизия воспитала немало мастеров стрельбы из трофейных немецких минометов.

В ноябре 1944 г. добрые вести поступали о батарее трофейных немецких минометов под командованием начальника штаба дивизиона 24-й бригады гвардии капитана И. А. Баранова, Старшим на батарее у него был гвардии лейтенант П. А. Сельский. Вот итоговые данные ее боевой деятельности: с 9 по 14 декабря подразделение, кочуя с одной огневой позиции на другую в полосе [107] 39-й армии, обстреляло десять целей, выпустив более 1000 снарядов. Храбрыми и умелыми воинами показали себя в те дни командиры орудий гвардии старшина А. Т. Поляков, гвардии сержант П. Г. Голубев, гвардии сержант Азарочкин. Фашисты в буквальном смысле слова охотились за батареей Баранова: стоило выпустить ей хотя бы один залп, как по огневой позиции сосредоточивался вражеский артиллерийский огонь. Но благодаря мужеству и высокой боевой выучке командиров орудий и водителей, всех гвардейцев-минометчиков батарея вовремя уходила с опасного места. За храбрость и высокое воинское мастерство все воины батареи гвардии капитана Баранова были удостоены правительственных наград.

В конце декабря 1944 г. штаб артиллерии 3-го Белорусского фронта получил тревожные разведданные о том, что противник сосредоточивает в районе Тройбурга в полосе 31-й армии крупные силы пехоты, танков и артиллерии для контрудара в общем направлении на Сувалки. Немецко-фашистское командование, по всей видимости, рассчитывало нанести войскам фронта поражение и выбить их из Восточной Пруссии. Вот почему командование фронта срочно приняло меры, направленные на срыв вражеского контрудара.

...Морозным декабрьским утром командира 7 гмд вызвал на свой командный пункт командующий артиллерией 31-й армии генерал-майор артиллерии М. Ф. Семин. Это был грамотнейший артиллерист, человек большой силы воли. Командный пункт — штаб и узел связи — располагался в уцелевших зданиях немецкой деревни. Дорога к нему, теперь покрытая выпавшим ночью пушистым снегом, была знакома. Как только командир переступил порог дома командующего, тот поднялся навстречу, поздоровался и, не тратя время на расспросы, приступил к делу.

— Командующий артиллерией фронта решил, — сказал он, — поставить мощный противотанковый заслон на пути вероятного продвижения противника. Это будет полоса обороны 71-го стрелкового корпуса. Решено выдвинуть на прямую наводку пять истребительно-противотанковых полков, это не считая корпусной артиллерии. А чтобы гарантировать успех, надо объединить под вашим командованием три гвардейских минометных полка М-13 и подвижные дивизионы в армейскую группу ГМЧ.

Генерал Семин бросил взгляд, как бы спрашивая, не [108] будет ли возражений. Разумеется, никаких возражений не последовало.

— Задача группы, — продолжал он, — совместно с противотанковой артиллерией отразить удар противника.

Тут же были решены принципиальные вопросы связи и взаимодействия, размещения элементов боевого порядка, разведки и охранения.

— Лучше всего, — сказал я, — наблюдательные пункты гвардейских минометных частей совместить с пунктами командиров истребительно-противотанковой артиллерии. Это будет лучший способ взаимодействия. А самому мне перебраться на НП командира 71-го корпуса. Так я получу связь и с пехотой и всей приданной артиллерией.

На том и порешили.

Группе ГМЧ 31-й армии потребовались сутки на развертывание нового боевого порядка. Боевые машины гвардейцы-минометчики поставили рядом с истребительно-противотанковыми батареями или сразу за ними, так что обеспечивался огонь внакладку, — пожалуй, самый уничтожающий. Тут же начали расчищать выездные пути, рыть аппарели.

Новый, 1945 год гвардейцы-минометчики из армейской группы ГМЧ встретили кто на огневых позициях, кто на наблюдательных пунктах. Противник мог перейти в атаку в любой час. Но это не помешало воинам собраться по отделениям и расчетам, послушать выступления агитаторов, оглянуться на пройденный боевой путь, вспомнить о доме.

К концу 1944 г. штабу и политотделу удалось подбить итоги боевой деятельности дивизии. Цифры получились интересными. В течение года дивизия прошла с боями более 1500 км, она выпустила по врагу 54225 снарядов, или более 5000 тонн смертоносного металла. Трижды воины дивизии удостаивались благодарности Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина за отличия в сражениях. Она получила почетное наименование Ковенской, а на ее Боевом Знамени засиял орден Суворова II степени.

Противник предпринял попытку прощупать оборону 71-го стрелкового корпуса глухой ночью 4 января 1945 г. Не менее получаса он обрабатывал артиллерийским огнем наши передовые позиции, а затем силами до полка при поддержке 30 танков и штурмовых орудий атаковал подразделения 331-й стрелковой дивизии. Густая темнота [109] не позволила встретить атакующего противника точным артиллерийским огнем, а гвардейские минометные части и вовсе лишила возможности открыть залповую стрельбу — огонь мог задеть своих. Но атаке противника помешали электрозаграждения, а затем и заградительный артиллерийский огонь.

Спустя три часа противник повторил удар, но теперь уже силами до двух полков при поддержке 70 танков и штурмовых орудий. Удар пришелся снова на 331-ю стрелковую дивизию. Еще не рассвело. Превосходство в силах и средствах позволило противнику оттеснить части стрелковой дивизии. Ожесточенные бои разгорелись в межводных пространствах озер Биттковер-зее, Чарне, Роспуда. Истребительно-противотанковые батареи с трудом сдерживали натиск танков и штурмовых орудий. Когда же рассвело, в огневой бой вступили гвардейские минометные части. Первым же залпом подвижного дивизиона гвардии майора Куренкова было подбито три танка и рассеяно до роты пехоты противника. Залпами двух других подвижных дивизионов уничтожено пять танков, а главное, массированный огонь остановил атакующие вражеские цепи. Вырвавшиеся же вперед танки попали под уничтожающий огонь истребительно-противотанковых батарей. К исходу дня противник отказался от попытки прорваться в глубь нашей обороны. А 5 января части 71-го стрелкового корпуса сами перешли в наступление и восстановили положение.

Огневой бой подвижных дивизионов у населенного пункта Тройбург против танков и пехоты противника в тесном взаимодействии с истребительно-противотанковой артиллерией надолго запомнился гвардейцам-минометчикам. В том бою родилось немало героев. Политотдел дивизии позаботился о том, чтобы их подвиги стали известны всем воинам. Выпускались листовки и листки-молнии, в которых описывались действия расчетов, о них рассказывали агитаторы подразделений.

Ставка Верховного Главнокомандования, планируя Восточно-Прусскую операцию, поставила войскам 3-го Белорусского и 2-го Белорусского фронтов задачу — отсечь группу армий «Центр» от остальных сил немецко-фашистской армии, прижать ее к морю, расчленить и уничтожить. 3-й Белорусский фронт под командованием генерала армии И. Д. Черняховского должен был разгромить тильзитско-инстербургскую группировку противника, [110] нанеся главный удар из района Шталлупенен на Велау, а вспомогательные удары на Тильзит и Даркемен{23}. В последующем войскам надлежало развивать наступление на Кенигсберг. Чтобы гарантировать полный успех операции, командование 3-го Белорусского фронта создало мощную ударную группировку в составе четырех армий и двух танковых корпусов и развернуло крупные силы артиллерии. В январе в полосе фронта позиционные районы заняли 10 артиллерийских дивизий и свыше 40 отдельных бригад, полков и дивизионов РВГК{24}. Всего же в сторону вражеских позиций подняли свои грозные стволы более 8300 орудий и минометов калибром от 76 мм и выше. Это не считая огневых единиц реактивной артиллерии, а их число переваливало за 500{25}. Перед такой огневой силой вряд ли могла устоять вражеская оборона.

Еще в те дни, когда гвардейцы-минометчики плечом к плечу с пехотинцами 31-й армии и артиллеристами противотанковых батарей стойко оборонялись против контратакующих танков и мотопехоты противника у города Тройбург, штаб дивизии получил боевое распоряжение штаба артиллерии фронта о передислокации бригад в полосу 5-й армии и переподчинении командующему этой армией генералу Н. И. Крылову. 6 января, едва загустели сумерки, дивизия бригадными колоннами двинулась в новый позиционный район.

Еще раньше в новый позиционный район выехала рекогносцировочная группа, в которую вошли начальник оперативного отделения гвардии майор И. Д. Лепихов (бывший командир дивизиона 11-й бригады) и начальник связи дивизии гвардии майор М. П. Котов. Им предстояло выбрать такие важные элементы боевого порядка, как наблюдательный и командный пункт дивизии, организовать связь с бригадами. То, что рекогносцировочная группа выезжала в новый район, всегда упреждая перемещение бригад, было обычным делом. Командиру и штабу дивизии надо было брать управление бригадами в свои руки, как только они вставали на огневые позиции. А это достигалось лишь заблаговременным выбором пунктов [111] управления дивизии и немедленной прокладкой линий связи. Это неписаное правило хорошо знали в штабе дивизии, и потому он во время развертывания бригад работал с полным напряжением сил.

Уже утром 7 января командиры бригад доложили командиру дивизии о сосредоточении своих дивизионов в новом районе. С этого времени началось то, что на военном языке несколько сухо называют подготовительной работой. Днем и ночью приходилось делать сотни самых разных дел, конечным итогом которых должен был стать точный залп дивизии по укреплениям врага. И каждое из них было важным и необходимым.

Люди дивизии горели страстным желанием без пощады громить фашистского зверя в его собственном логове. В частях царил огромный духовный подъем. Его следовало направить на приведение дивизии в готовность к ведению огня, на повышение боевой выучки огневых групп и отделений. Это составило главное направление в партийно-политической работе. Политорганы мобилизовали партийный актив на разъяснение воинам важного значения прорыва вражеской обороны в Восточной Пруссии, рассказывали о той роли, которую предстоит сыграть дивизии в операции. Поскольку 3-му Белорусскому фронту надлежало вести наступление на вражеской территории, политорганы, партийные и комсомольские организации разъясняли воинам, как установить правильные взаимоотношения с немецким населением. Большое внимание уделялось воспитанию у воинов советского патриотизма и чувства национальной гордости.

Опытнейшие, глубоко эрудированные политработники — начальники политотделов бригад подавали пример умелого ведения политико-воспитательной работы. Начальник политотдела 11-й бригады гвардии подполковник Н. М. Калитин почти все свое рабочее время проводил в дивизионах, выступая перед личным составом с беседами о международной обстановке, о положении на фронтах, рассказывал о противнике, с которым придется встретиться бригаде в Восточной Пруссии. Случилось так, что огневая позиция дивизиона, на которую только что прибыл начальник политотдела, попала под артиллерийский обстрел. Гвардии подполковника Калитина ранило, и его полагалось эвакуировать в госпиталь, но он отказался от этого и остался в дивизионе. Примеру политработника последовали другие раненые воины, в частности заместитель [112] командира боевой установки гвардии сержант Я. Д. Орещак.

Активно проводившаяся целеустремленная партийно-политическая работа была тем рычагом, опираясь на который командиры и штабы готовили к боевым действиям боевые машины, средства наблюдения и связи, автотранспорт. Параллельно шло изучение противника, организованное начальниками штабов бригад: 9-й — гвардии подполковником Я. Е. Булавацким и 11-й — гвардии майором М. Л. Нахимчуком.

По всем данным, собранным штабом дивизии, выходило, что перед фронтом 5-й армии противник — это был 26-й немецкий армейский корпус — успел создать прочную оборону, простиравшуюся в глубину до 50 км. Очень сильной оказалась артиллерийская группировка врага. В нее входили помимо штатной артиллерии корпуса артиллерийская бригада и шесть артиллерийских полков.

Огонь дивизии был спланирован с учетом того, что вражеская оборона была наиболее сильной в ближайшей тактической глубине. Каждая бригада получила участок огня, центр которого был общим для ее дивизионов. Таким образом обеспечивалась весьма высокая плотность огня — не менее чем 10 снарядов на 1 га. Ни одно деревоземляное укрепление не могло выдержать огневого удара такой силы. На это и делался расчет.

Поскольку 5-я армия наступала на главном направлении фактически всеми тремя своими стрелковыми корпусами, было решено 9-ю бригаду передать в оперативное подчинение 45-му стрелковому корпусу, 11-ю — 72-му, а 24-ю — 65-му. По требованию командарма генерала Крылова подвижные дивизионы с началом атаки переключались на непосредственную поддержку стрелковых дивизий первого эшелона.

С полным напряжением сил трудились органы тыла. Заместитель командира дивизии по тылу гвардии подполковник Г. Ф. Кохненко разработал план-график подвоза боеприпасов, горючего и продовольствия. Это помогло командованию дивизии наладить жесткий контроль за движением автотранспорта. Менее чем за полмесяца артиллерийский парк дивизии под командованием гвардии майора Я. К. Ахубы доставил на огневые позиции почти 14 тыс. снарядов. Гвардии майор Ахуба до октября 1943 г. работал заместителем начальника артиллерийского парка по [113] политчасти, а затем возглавил парк. Это явилось признанием его организаторских способностей, той кипучей энергии, с которой он отдавался работе.

В том, что автотранспорт работал без перебоев, была заслуга и заместителей командиров бригад по тылу: 9-й — гвардии майора Ф. З. Горникова, 11-й — гвардии майора С. И. Фролова, 24-й — гвардии подполковника К. Т. Жулева. Они сумели наладить ремонт автотранспорта, используя ремонтные мастерские бригад. Круглосуточно работала дивизионная ремонтная мастерская под командованием гвардии лейтенанта С. И. Кузьменкова.

Ночью в канун наступления подморозило. Огромная чаша неба мерцала множеством ярких звезд. Незамутненный, чистый свет лупы растекался по молчаливым лесам и равнинам. Но с двух часов ночи погода стала портиться, а под утро густой туман поставил над расположением противника плотную завесу. Это исключило боевое использование авиации на время подготовки атаки, но она все же началась...

Сигналом к решительному броску вперед пехотинцев и танкистов послужил залп гвардейских минометов, прогрохотавший утром 13 января в последние десять минут мощной двухчасовой артиллерийской подготовки. Бригады выпустили по врагу почти 3500 снарядов. Противник сумел нанести разрозненные ответные огневые удары по огневым позициям отдельных дивизионов. Несколько снарядов с глухим треском разорвались неподалеку от пусковых установок 2-го дивизиона 9-й бригады. Больше всего пострадала 2-я батарея. Осколками снаряда был ранен командир огневого взвода гвардии лейтенант А. Д. Яковлев, были ранены три сержанта. Пренебрегая опасностью, санинструктор батареи рядовой И. К. Каргопольцев оказал им первую медицинскую помощь, а затем поочередно вынес раненых сержантов в укрытие и тем спас им жизнь. Яковлев же отказался покинуть огневую позицию и немедленно взялся за ликвидацию последствий вражеского налета. По его распоряжению гвардейцы-минометчики заново проверили наводку пусковых установок в цель, укрепили их. Благодаря мужеству и командирской распорядительности гвардии лейтенанта Яковлева батарея произвела залп одновременно со всей бригадой. За свой подвиг офицер был награжден орденом Красной Звезды, другой храбрый воин — санинструктор Каргопольцев удостоился медали «За отвагу». [114]

Густой туман не позволил разглядеть с наблюдательного пункта, как быстро двинулись вперед стрелки и танки непосредственной поддержки, но вскоре поступило сообщение: штурм переднего края во всей полосе наступления 5-й армии увенчался успехом, стрелковые подразделения овладели первой линией траншей, враг попятился. Однако уже с линии вторых траншей противник стал предпринимать одну контратаку за другой, стремясь остановить наступление. Стрелковым подразделениям приходилось ввязываться в ожесточенные бои. На выручку приходила артиллерия, а тогда, когда пехотинцы и танкисты встречались с сильными узлами сопротивления, — и гвардейцы-минометчики.

Дивизион 9-й бригады гвардии капитана Н. Т. Голованя действовал во время развития атаки фактически как подвижный. Как только части 45-го стрелкового корпуса передвигались вперед хотя бы километра на 2–3, командир дивизиона немедленно менял огневые позиции, выдвигая пусковые установки поближе к атакующим цепям. Это было трудное и опасное дело, поскольку противник, сопротивляясь, вел обычно сильный артиллерийско-минометный огонь. Груженные пусковыми установками и реактивными снарядами тяжелые ЗИСы, передвигаясь по открытой местности, подчас днем, не раз попадали под обстрел, но благодаря командирскому опыту гвардии капитана Голованя и мастерству водителей всегда вовремя приезжали на новое место.

При перемещении дивизионов подчас возникали опасные моменты, но выручали мужество и солдатская смекалка гвардейцев-минометчиков. 14 января командир огневой группы 4-го дивизиона 9-й бригады гвардии старший сержант М. М. Козлов и три бойца были оставлены на огневой позиции под Швиргалленом охранять боеприпасы, которые дивизион не смог из-за перегрузки транспорта увезти на новую огневую. Неожиданно район складирования снарядов подвергся обстрелу. Загорелась укупорка, а это, как хорошо знал гвардии старший сержант Козлов, могло привести к взрыву боеприпасов. Не мешкая, он под градом осколков бросился забрасывать землей очаг пожара. Следуя примеру командира, то же делали бойцы. Благодаря мужеству гвардии старшего сержанта Козлова и его боевых товарищей взрыв был предотвращен. За свой подвиг командир огневой группы удостоился награды — ордена Красной Звезды. [115]

Перемещение дивизионов осложнялось тем, что враг густо минировал дороги и прилегающую к ним местность. 15 января случилось так, что батарее гвардии капитана Н. В. Балдина надо было срочно дать залп по узлу сопротивления противника в полосе 45-го стрелкового корпуса. Батарея быстро переехала на новую огневую позицию, но не смогла развернуться, так как ее район оказался заминированным. По инициативе парторга батареи гвардии сержанта А. А. Прусанова была создана группа разминирования, которую возглавил бывалый воин гвардии рядовой И. А. Ковалев. С риском для жизни воины Ковалева обезвредили мины, затратив на это менее часа, и тем самым дали возможность огневым взводам развернуться и произвести залп. Вражеский узел сопротивления был разрушен, части корпуса устремились вперед. Героический поступок гвардии рядового Ковалева был высоко оценен командованием. Он получил медаль «За отвагу».

Сопротивляясь, враг то и дело подвергал наступающие, войска и их ближайшие тылы артиллерийско-минометному обстрелу, а так как развертывание дивизионов обычно происходило вблизи от передовой, подчас им крепко доставалось от вражеского огня. Разумеется, огневые налеты противника замедляли действия личного состава, а иногда и приостанавливали их, но не было случая, чтобы воин не шел на помощь в трудной ситуации или не вставал бы вместо погибшего в боевой строй. 17 января на огневой позиции 3-го дивизиона 9-й бригады западнее Шталлупенена в ответственный момент перезаряжания пусковых установок разорвалось сразу четыре вражеских снаряда. Их осколки задели старшего на батарее гвардии младшего лейтенанта Н. Третьякова. Находившийся на огневой начальник химической службы дивизиона гвардии старший лейтенант П. И. Моцин, увидев, что Третьяков ранен, принял командование на себя. Гвардейцы-минометчики под его руководством завершили перезаряжание пусковых установок и, когда с наблюдательного пункта поступила команда «Огонь», произвели залп. За смелость и решительные действия в сложной боевой обстановке гвардии старший лейтенант П. И. Моцин был награжден орденом Красной Звезды.

Тогда же все части дивизии обошла весть о смелом поступке водителя паркового дивизиона 9-й бригады гвардии рядового Д. П. Полнова. Тот по распоряжению командира дивизиопна гвардии майора П. С. Герасименко вез боеприпасы [116] на огневую позицию и уже подъезжал к дощатому мосту через речку, как вдруг перед машиной встали черные фонтаны разрывов вражеских снарядов. Осколки стаей пронеслись над кабиной. Когда фонтаны опали, Полнов увидел: мост как ветром сдуло. Но храбрый гвардеец не растерялся, натаскал обломки бревен и досок и — благо что речка оказалась неглубокой — провел по ним машину на противоположный берег. Отвага и находчивость гвардии рядового Полнова были отмечены орденом Красной Звезды.

Из-за сильного вражеского сопротивления 5-й армии пришлось в течение шести дней взламывать оборону на гумбинненском направлении. Только 18 января ее соединения вышли к реке Айменис, продвинувшись вперед почти на 30 км. Все это время бригады неотступно передвигались за стрелковыми соединениями, обрушивая залп за залпом на вражеские узлы сопротивления и опорные пункты. Много приходилось трудиться разведчикам дивизии. Они шли вместе с передовыми батальонами, добывая и передавая на наблюдательные пункты быстро изменяющиеся сведения о противнике. Часто попадали в опасные ситуации, когда противник, контратакуя, добивался временного успеха и им приходилось сходиться с фашистами лицом к лицу. Необычное задание пришлось выполнять разведчику 2-го дивизиона 24-й бригады гвардии сержанту Н. М. Спиридонову — уточнять положение своих войск на переднем крае. Дивизиону предстояло дать залп по скоплению вражеских сил, которые, по оценке штаба 65-го стрелкового корпуса, не позже чем через два часа перейдут в контратаку. Со своего передового НП командир дивизиона уже несколько часов не получал разведывательных данных. Рация НП молчала. Между тем передовые батальоны корпуса, ломая ожесточенное сопротивление противника, продвигались вперед. И об этом командира дивизиона штаб бригады предупредил. Возникло опасение, не заденет ли залповый огонь своих. Узнать, где они сейчас находятся, было крайне важно. С гвардии сержантом Спиридоновым вызвался идти на задание его друг разведчик гвардии рядовой В. Кришталь. Было темно, когда они отправились в путь. Шел мокрый снег. Ориентироваться было трудно. Двигались на прерывистый стрекот ружейно-пулеметного огня, то и дело сверяя маршрут с картой. Вот проступила в серой мгле железнодорожная насыпь, вдоль которой шел передний край, обозначенный на [117] карте красной линией. Пулеметные и автоматные очереди свистели уже совсем близко, но за насыпью. Разведчикам стало ясно: передовые батальоны вырвались вперед и залпа давать нельзя. Только разведчики присели передохнуть, подстелив вчетверо сложенную плащ-палатку, они вдруг услышали немецкую речь. С насыпи — это шагах в 30–40 от них — тенями соскользнули фашисты, пошли прямо на них. «Один, второй, третий... пятый», — считал про себя Спиридонов.

— Десять человек... Фашистская разведка... — шепнул он, обращаясь к своему товарищу.

Раздумывать было некогда. В фашистов полетели гранаты...

Спустя час разведчики вернулись домой. Как положено доложили: «Задание выполнено!» Рассказали и о встрече с фашистами. Командир горячо поблагодарил воинов за проявленную храбрость и за то, что вовремя принесли данные о положении на переднем крае. Дивизион дал залп, по. только теперь по другой цели.

Смел и удачлив в схватках с врагом — а они случались не раз — был разведчик взвода разведки дивизии гвардии ефрейтор С. И. Бухинский. Человек богатырского сложения, он обладал недюжинной физической силом. За это, а еще больше за то, что по характеру он был добрым, отзывчивым человеком, его любили в дивизии. За мужество и храбрость, проявленные в боях, он был награжден медалью «За отвагу».

В те дни немало полезных данных о противнике передал на наблюдательный пункт разведчик того же взвода гвардии старший сержант Е. М. Брусалевский. Эти данные помогли командованию дивизии точно установить характер вражеских укреплений на подступах к шоссе, которое вело в Гумбиннен. Брусалевский сообщил, что шоссе прикрывают противотанковый ров и проволочные заграждения, за которыми тянутся траншеи и ходы сообщения. Добавил, что ползал на передний край и видел все это своими глазами. Штаб дивизии пришел к выводу, что перед фронтом наступления появился крупный узел сопротивления, сообщил об этом штабу артиллерии армии. А спустя час по нему уже открыла огонь 11-я бригада. Через брешь, пробитую в обороне врага, стрелковые батальоны прошли вперед. Храбрость и воинское мастерство разведчика гвардии старшего сержанта Е. М. Брусалевского были отмечены орденом Красной Звезды. [118]

19 января из штаба артиллерии пришла радостная весть: Верховный Главнокомандующий объявил 7-й гвардейской минометной дивизии наряду с другими соединениями благодарность за отличия в боевых действиях при прорыве обороны противника на гумбинненском направлении. Это воодушевило воинов, вызвало у них прилив новых духовных сил для окончательного разгрома врага. Как это давно повелось, во всех подразделениях состоялись короткие митинги. Гвардейцы-минометчики выступали на них с клятвенными обещаниями сражаться с врагом и впредь мужественно и умело.

О том, что у воинов дивизии слово не расходится с делом, подтвердили события того же 19 января. В этот день 5-я армия встретила на своем пути ряд крупных опорных пунктов, используя которые враг оказал наступающим соединениям сильное сопротивление.

Как только командир 72-го стрелкового корпуса генерал А. И. Казарцев получил сообщение о том, что передовые части натолкнулись на сильную оборону противника у населенного пункта Маллвишкен, он тут же вызвал командира подвижного дивизиона 11-й бригады гвардии майора В. И. Оксова — тот недавно принял дивизион у гвардии майора Ф. Д. Рубцова — на свой НП и поставил задачу разрушить вражеские укрепления. Командиру дивизиона потребовались считанные минуты на то, чтобы сориентироваться в обстановке, найти на местности цель. Пока гвардии майор Оксов был занят этой работой, радист связался с дивизионом, передал координаты цели. Дивизион стоял на выжидательной позиции километрах в двух-трех. Ему было приказано немедленно выехать на огневую позицию. И вот спустя полчаса через наблюдательный пункт командира корпуса с шумом пронеслись реактивные снаряды, затем донесся дробный перестук десятков разрывов. Первой открыла огонь батарея гвардии старшего лейтенанта М. А. Соловьева. Быстрота, с которой сработал дивизион, удивила повидавшего немало на войне генерала. А все объяснялось просто — дивизион открыл огонь фактически с ходу.

Почти в одно время огонь с ходу пришлось открывать у того же населенного пункта, только несколько правее, 2-му дивизиону 9-й бригады, которым командовал гвардии майор Л. А. Каекин. 45-й стрелковый корпус, поддерживаемый дивизионом, также встретился здесь с сильным сопротивлением врага. Получив боевую задачу, командир [119] дивизиона распорядился немедленно выбросить к лесу западнее Маллвишкена пусковые установки. Пока их подвозили, начальник штаба дивизиона выбрал огневую позицию и перенес ее на карту. Дивизион всеми своими батареями нанес по вражеским укреплениям мощный огневой удар.

В результате огня двух дивизионов оборона противника под Маллвишкеном рухнула, и наши части пошли вперед.

Между тем на фронте произошло событие, сразу же сказавшееся на положении дивизии. В сражение был введен второй эшелон фронта — 11-я гвардейская армия генерала К. Н. Галицкого. В ночь на 20 января штаб дивизии по указанию командующего артиллерией фронта перегруппировал бригады в полосу армии, с тем чтобы поддерживать ее своим мощным огнем. Темп наступления заметно увеличился, сказался ввод в сражение свежих сил и то, что передовые подвижные части армии, продвигаясь вперед, обходили опорные пункты. По этой причине дивизионам с рамными пусковыми установками огонь открывать приходилось редко. Зато на полную мощь трудились подвижные дивизионы.

Подвижный дивизион 9-й бригады оставался в оперативном подчинении командующего артиллерией 5-й армии, помогая ей километр за километром продвигаться вперед. Подвижный же дивизион 11-й бригады расчищал своим огнем путь вперед для танкистов и пехотинцев 36-го гвардейского стрелкового корпуса 11-й гвардейской армии, а подвижный дивизион 24-й бригады громил укрепления врага в полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса той же армии. Залпы дивизионов и батарей гремели довольно часто. Парковые подразделения едва успевали подбрасывать боеприпасы.

Снова блеснули мастерством и отвагой шоферы транспортных машин. Забыв про отдых и сон, водили они тяжело нагруженные ЗИСы по незнакомым лесным и полевым дорогам, обычно минированным, через незамерзающие реки, а то и вброд, в дождь и пургу. Разгружались в каких-нибудь километре-двух от передовой, а то и ближе — чтоб покороче оставался путь для огневиков, вручную подтаскивающих снаряды к боевым установкам. И при движении и при разгрузке редко когда дело обходилось без вражеского обстрела.

22 января водитель 11-й бригады гвардии рядовой [120] И. Д. Разоренов вез боеприпасы для подвижного дивизиона 11-й бригады. До места разгрузки — деревни Рокелькайм — оставалось не более километра, как вдруг противник обрушил на дорогу огневой налет. То прибавляя, то уменьшая скорость, Разоренов сумел избежать поражения машины от веерами расходившихся осколков, благополучно довел ее до моста через небольшую реку, протекавшую близ деревни. Но тут увидел, что один пролет его разрушен. Между тем враг повторил огневой налет, а затем не прекращал обстрела переправы еще целых двадцать минут. Смелый воин не растерялся. Он поставил свой ЗИС за откосом берега и пустился бегом искать брод. Тот нашелся быстро. Водитель вовремя доставил боеприпасы на огневую позицию дивизиона. За высокое мастерство и храбрость, проявленные в опасной ситуации, гвардии рядовой И. Д. Разоренов был награжден медалью «За отвагу».

В то время когда Разоренов искал брод, у автомашины водителя гвардии рядового А. И. Нажмутзинова было повреждено колесо. Под вражеским огнем отважному воину удалось быстро его заменить. И эта автомашина привезла боеприпасы в дивизион своевременно. Как и Разоренов, гвардии рядовой Нажмутзинов был награжден медалью «За отвагу».

В эти дни штаб дивизии получил сведения о славных боевых делах подвижного дивизиона 24-й бригады под командованием гвардия майора В. Д. Вырвихвоста. 22 января быстро продвигавшийся вперед 16-й гвардейский стрелковый корпус, поддерживаемый дивизионом, встретил сильное сопротивление противника под городом Велау. Попытки танкистов и стрелков овладеть городом с ходу успеха не имели. Тогда командир корпуса решил сосредоточить огонь всей своей и приданной артиллерии на узком направлении, проходившем через юго-западную окраину города, а затем двинуть стрелковые части на штурм. Командующий артиллерией корпуса полковник С. И. Полецкий, ставя задачу гвардии майору Вырвихвосту, сказал:

— Успех принесет быстрота действий. Нужно незамедлительно перебросить дивизион ближе к городу. Ваша цель — скопление сил и средств противника на юго-западной окраине.

— Часа на развертывание дивизиона хватит, — заявил командир дивизиона. — А за это время и разведку цели проведу, и данные для стрельбы подготовлю. [121]

— Вот и хорошо, — заключил полковник. — Действуйте.

После этого разговора прошло меньше часа, а дивизион уже сумел дать залп внакладку с огнем ствольной артиллерии. На юго-западной окраине Велау занялись пожарища, языки которых круто взметнулись к небу. О том, что залповый огонь оказался уничтожающим, говорило молчание огневых точек противника в то время, когда передовые стрелковые подразделения рванулись в атаку. Не ожили они и тогда, когда стрелки ворвались в город.

11-я армия продолжала быстро наступать, тесня противника к Кенигсбергу. К исходу 28 января ее поиска вплотную подошли к внешнему оборонительному обводу города.

В тот день в соответствии с боевым распоряжением штаба артиллерии фронта в полосу 11-й гвардейской армии передислоцировался подвижный дивизион 9-й бригады. Теперь дивизия помогала армии продвигаться на кенигсбергском направлении огнем всех своих огневых подразделений.

Командир дивизиона гвардии майор Г. Г. Куренков успел представиться командиру 8-го гвардейского стрелкового корпуса, которому придавалось подразделение, и получить боевую задачу — дать залп по скоплению вражеских сил и средств в опорном пункте Шанвиц. Дальше произошло непоправимое... Вечером он и командиры батарей выехали выбирать огневые позиции. Ехали спокойно, уверенные, что враг километрах в пяти. Гвардии майор Куренков разглядел в сгустившейся темноте два стоящих прямо на дороге танка, принял их за свои. Едва машина командира дивизиона остановилась, как по ней из одного танка стеганула пулеметная очередь. Вражеская пуля оборвала жизнь боевого офицера.

Дивизион, да и вся дивизия с чувством глубокой скорби восприняли гибель гвардии майора Куренкова. Его знали как бесстрашного командира и как человека большой души, внимательного к людям, справедливого; ветеран дивизии, он прошел с ней сотни километров фронтовых дорог.

Смерть командира дивизиона хотя и тяжело переживалась личным составом, но воли его не надломила. В тот же день дивизион произвел сокрушительный залп по опорному пункту Шанвиц. Казалось, люди вложили в него всю свою ненависть к фашистам. Вражеские укрепления в Шанвице были разрушены до основания. [122]

Вскоре подвижный дивизион 9-й бригады принял гвардии майор Г. М. Васильев — разносторонне образованный, храбрый офицер.

Борьба за преодоление внешнего оборонительного обвода Кенигсберга разгоралась сильнее с каждым днем. Она требовала перегруппировок войск и перенесения главных усилий то на одно направление, то на другое. Так оказалось, что в конце января 8-й гвардейский стрелковый корпус был усилен еще дивизионом рамных пусковых установок 24-й бригады, а ее подвижный дивизион перешел в оперативное подчинение командующего артиллерией 5-й армии. Однако основные силы дивизии продолжали поддерживать 11-ю гвардейскую армию. Соединения армий — 8, 16 и 36-й гвардейские стрелковые корпуса — хотя и медленно, но безостановочно продвигались, ломая сопротивление врага. Снова и снова бригады и дивизионы открывали огонь, как только пехотинцы и танкисты встречали опорные пункты и узлы обороны.

Северо-западнее Альтенберга передовые части 16-го гвардейского стрелкового корпуса натолкнулись на узел обороны в населенном пункте Понарт: на наступающие цепи обрушился шквал ружейно-пулеметного огня. Чтобы сломить сопротивление противника, командиру корпуса пришлось ставить свою артиллерию на прямую наводку и привлечь огонь всей 11-й бригады. Огневой удар ее четырех дивизионов, сочетавшийся с огнем прямой наводкой, дал исключительный эффект: от вражеских укреплений осталась груда развалин. Этим немедленно воспользовались наши части — перешли в атаку и захватили позиции врага.

В полосе 36-го гвардейского стрелкового корпуса противник предпринял контратаку крупными силами. Но и тому времени, когда она началась, дивизион гвардии капитана А. В. Чернова из той же 11-й бригады (этим дивизионом ранее командовал гвардии майор Е. А. Елисеев), только что переброшенный к переднему краю, уже развернулся. Начальник штаба дивизиона гвардии капитан П. А. Ильичев, получив по радио целеуказание, быстро рассчитал данные для производства залпа. Пусковые установки грозно подняли направляющие в сторону контратакующих вражеских цепей. Но тут район огневой позиции подвергся артиллерийско-минометному обстрелу. Вражеские снаряды повредили электросеть, подводившую ток к боевым установкам батареи гвардии лейтенанта [123] А. С. Сенько. Заметив это первым, заместитель командира огневой группы гвардии младший сержант А. Ф. Запорожский, несмотря на продолжающийся огневой налет противника, решил во что бы то ни стало исправить повреждение. Передвигаясь по-пластунски, он отыскал порыв провода, соединил два его конца и быстро отполз в сторону. За мужество и отвагу, проявленные в бою, гвардии младший сержант А. Ф. Запорожский был награжден орденом Красной Звезды.

Залп дивизиона гвардии капитана Чернова нанес заметный урон противнику, а главное, оказал на него такое морально-психическое воздействие, что он прекратил контратаку. Передовые части, а за ними и весь корпус возобновили наступление.

В конце января вражеская группировка в Восточной Пруссии оказалась в трудном положении. Она была отрезана от остальных сил фашистской Германии и к тому же разобщена на три изолированные друг от друга части. Одна в составе четырех дивизий была прижата к морю на Земландском полуострове, другая, насчитывавшая более пяти дивизий, окружена в районе Кенигсберга, а третья оборонялась юго-западнее города. Эта была наиболее сильная группировка врага, в нее входили 23 дивизии{26}.

С 30 января противник предпринимал удар за ударом по войскам 11-й гвардейской армии вдоль залива Фриш-Гаф на север, явно намереваясь деблокировать Кенигсберг. Армии пришлось вести напряженные оборонительные действия.

Командующий артиллерией армии генерал-лейтенант артиллерии П. С. Семенов оставил в своем резерве семь дивизионов с рамными пусковыми установками и один подвижный дивизион, с тем чтобы осуществлять маневр на то или иное угрожающее направление. Остальные силы дивизии были приданы 16-му и 36-му гвардейским стрелковым корпусам, которым приходилось выдерживать наиболее сильный натиск врага, причем в полосе 16-го гвардейского стрелкового корпуса своим уничтожающим огнем противника встречали два дивизиона 9-й бригады и три дивизиона, включая подвижный, 11-й бригады. В полосе же 36-го корпуса сокрушали оборонительные сооружения врага подвижный дивизион и группа трофейных шестиствольных минометов 24-й бригады. [124]

Но главное, что характеризовало новую тактику дивизии, заключалось в изменениях, которые претерпело боевое применение бригад и дивизионов. Теперь они развертывались побатарейно, а иногда и группами (4 пусковые установки, залп 32 снарядов), причем не только по фронту, но и в глубину. Пусковые установки заранее наводились в определенном направлении, откуда могли появиться контратакующие танки и мотопехота противника.

Для командира и штаба дивизии это означало усложнение управления частями в боевой обстановке, но с этим быстро справились. В считанные дни сложилась стройная управленческая структура, приспособленная к изменившимся условиям. Командир дивизии с группой штабных офицеров располагал свой наблюдательный пункт вместе с наблюдательным пунктом командующего артиллерией армии. И тому и другому так было удобное управлять бригадами и дивизионами.

По той же причине удобства управления командиры бригад совмещали свои наблюдательные пункты с наблюдательными пунктами командующих артиллерией корпусов, а командиры дивизионов — с НП командующих артиллерией стрелковых дивизий. Боевой опыт подсказывал: командиры бригад, получив боевые задачи, могут открывать огонь, и не спрашивая на то разрешения командира дивизии; командирам же дивизионов целесообразно производить залп, предварительно доложив о своем решении командиру бригады. Это было то, что можно назвать «дисциплиной управления»: при ней залповый огонь попусту, не тратился. Разумеется, в чрезвычайной обстановке командир дивизиона обрушивал на врага огонь и по собственной инициативе.

То, что теперь батарея становилась на какое-то время главной огневой единицей в дивизии, заставило политорганы перенести в нее центр тяжести партийно-политической работы. Политработники надолго «прописались» в батареях и огневых группах, проводя здесь беседы и информации о положении на фронтах, о немецкой обороне в Восточной Пруссии, о подвигах гвардейцев-минометчиков.

В те дни заслуженную славу снискал личный состав батареи гвардии старшего лейтенанта В. М. Чалборю из 3-го дивизиона 9-й бригады. Еще 1 февраля батарея встала на огневую позицию, ее пусковые установки были наведены в цель — перекресток шоссейной и железной дорог [125] западнее Гросс-Каршау. Предполагалось, что противник вот-вот перейдет из района этого населенного пункта в контратаку значительными силами. И действительно, днем 3 февраля враг двинул на позиции оборонявшейся здесь стрелковой дивизии до десятка танков и штурмовых орудий, не менее полка пехоты. Гвардии старший лейтенант Чалборю видел со своего наблюдательного пункта, как, стреляя на ходу, приземистые бронированные машины быстро шли по полю, сминая кустарник и выворачивая гусеницами промерзшую землю. За ними развертывались в боевой строй бронетранспортеры. Сигнал открыть огонь командир батареи получил тогда, когда в районе наблюдательного пункта и огневой позиции один за другим начали разрываться вражеские снаряды. Осколки перебили телефонный кабель — гвардии старший лейтенант потерял связь с огневой. Под огнем противника пополз по холодной жесткой земле устранять повреждение старший телефонист гвардии рядовой Н. Г. Пшенов. Когда одолел половину пути, был ранен — шальной осколок задел руку. Но это не остановило отважного воина. Перевязав бинтом из индивидуального пакета рану, пополз дальше. Вскоре связь командира батареи с огневой позицией была восстановлена. Храбрый и умелый воин гвардии рядовой Пшенов был награжден медалью «За отвагу».

От вражеского огня на огневой позиции батареи тогда же загорелась укупорка. Не раздумывая, первым бросился тушить занявшийся очаг пожара гвардии рядовой И.А.Куницин, за ним поспешили другие. Воин был ранен, но не покинул огневую и, более того, заменил выбывшего из строя командира огневой группы. За свои доблестные действия гвардии рядовой Куницин удостоился медали «За отвагу».

Уже во время залпа тяжело ранило младшего электротехника батареи. Залп прекратился. Как только это увидел электротехник подразделения коммунист гвардии старший лейтенант А. Я. Новак, он, невзирая на вражеский огонь, пополз к пульту управления. На пути к нему был ранен, но продолжал ползти, пока не дотянулся одной рукой до пульта. Превозмогая боль, плавно поворачивал его рукоятку, и один за другим реактивные снаряды вихрем срывались с направляющих. Благодаря мужеству и стойкости гвардии лейтенанта А. Я. Новака залп батареи был продолжен до конца. За это он удостоился ордена Отечественной войны II степени. [126]

Одновременно с батареей гвардии старшего лейтенанта Чалборю вели огонь по противнику, контратакующему из района Гросс-Каршау, батареи гвардии капитанов И. А. Вагина и А. И. Беленького той же 9-й бригады и еще две батарей 11-й бригады гвардии лейтенанта В. Левандовского и гвардии старшего лейтенанта М. П. Слесарева. Воины и этих батарей явили образцы воинского мастерства, мужества и храбрости. Как герой вел себя на огневой позиции, обстрелянной противником еще до того, как была получена команда произвести залп, помощник командира батареи гвардии лейтенант В. Ф. Карташев. Комбат В. Левандовский находился на наблюдательном пункте и только позже узнал, как умело и решительно его боевой помощник справился с неожиданно возникшей опасностью. А случилось вот что. От попадания осколков вражеских снарядов в пусковые станки, полностью изготовленные к залпу — в реактивные снаряды были уже ввернуты взрыватели, — по укупорке одного станка поползла тонкая змея пламени. Возникла угроза самопроизвольного пуска реактивных снарядов. Последуй тут команда открыть огонь — можно было бы ограничиться лишь тушением разгоравшегося пламени. Сбил очаги огня — и производи залп. Но команды на батарею не по-, ступало. Гвардии лейтенант Карташев принял единственно правильное решение — вывернуть взрыватели, попутно гася пламя. Он первым кинулся к пусковым установкам, увлекая за собой других гвардейцев-минометчиков. Воины успели и вывернуть взрыватели, и погасить разгоравшийся огонь. Самопроизвольный пуск снарядов был предотвращен. Когда же днем 3 февраля на батарею поступила команда «Огонь», с пусковых станков реактивные снаряды сошли все как один. Мужество и решительность гвардии лейтенанта Карташева, проявленные в боевой обстановке, были по достоинству оценены командованием. Спустя несколько дней его грудь украсил орден Красной Звезды.

В тот же день подвиг офицера в сходной ситуации повторил воин батареи гвардии капитана Г. А. Вагина И. С. Некрасов. Как и другие батареи, она оказалась под огневым воздействием противника в момент, когда он развертывался для контратаки. Хорошо понимая, что осколкам вражеских снарядов достаточно задеть ввернутые взрыватели, как произойдет самопроизвольный взрыв, храбрый гвардеец-минометчик вызвался их вывернуть. [127]

С этой задачей он справился быстро. За храбрость и воинское мастерство Некрасов был награжден медалью «За отвагу».

Растянутые во времени, но сосредоточенные по одному рубежу — перекрестку шоссейной и железной дорог западнее Гросс-Каршау, — залпы пяти батарей обернулись для противника непроходимой преградой из огня и железа. Их эллипс захватил значительное пространство, занятое контратакующим противником. Он понес потери и был вынужден рассредоточиться. В тот памятный день 3 февраля враг предпринял еще одну попытку контратаковать из района Гросс-Каршау, спешно подтянув свежие силы. Но снова попал под губительный залповый огонь.

За время с 30 января по 5 февраля мощные залпы гвардейских минометных батарей и огневых групп внакладку с огнем артиллерии заставили противника отказаться от активных действий в полосе 11-й гвардейской армии. Позже удалось установить, что залповым огнем было уничтожено 11 танков и штурмовых орудий, не менее трех артиллерийских и минометных батарей, до батальона вражеской пехоты{27}. Соединениям 11-й гвардейской армии удалось не только выдержать яростный натиск противника, но и продвинуться вперед от 2 до 5 км.

6 февраля они оседлали шоссе Кенигсберг — Бранденбург и прочно на нем закрепились. Это означало, что попытки врага деблокировать Кенигсберг ударами вдоль залива Фриш-Гаф на север провалились.

В то время как 11-я гвардейская армия перешла к обороне, 5-я армия, наоборот, развернула активные наступательные действия, имея ближайшую задачу овладеть крупным узлом сопротивления противника городом Кройцбург, в последующем овладеть еще одним не менее крупным узлом обороны — городом Цинтен и далее выйти к морю.

7 гмд снова перебрасывалась в полосу 5-й армии — на направление ее главного удара, под Кройцбург. Новую боевую задачу дивизия получила 5 февраля, а уже к исходу 7 февраля бригады развернули боевой порядок: 9-я — в полосе 45-го стрелкового корпуса, 11-я (без своего подвижного дивизиона) и 24-я — в полосе соседнего 36-го стрелкового корпуса, переданного из 31-й армии. Подвижный дивизион 11-й бригады остался в резерве командующего артиллерией армии. [128]

Дивизии предстояло с утра 8 февраля всеми бригадами принять участие в артиллерийской подготовке штурма Кройцбурга, но этого не произошло. В ночь на 8 февраля передовые части 5-й армии провели разведку боем и настолько близко подошли к городу, что вести залповый огонь всей дивизией оказалось опасным. По Кройцбургу ударили лишь три дивизиона и группа трофейных шестиствольных минометов. Но огня и этих сил, обрушенного на вражеские укрепления, как обычно, внакладку с огнем артиллерии, оказалось достаточно. Стрелковые и танковые подразделения развили мощную атаку, и уже днем гарнизон Кройцбурга сложил оружие.

Дальше разыгрались события, оставившие заметный след в памяти воинов дивизии...

11 февраля 11-я и 24-я бригады встали на огневых позициях вблизи переднего края, проходившего через восточную окраину Цинтена, как вдруг противник с севера предпринял контратаку значительными силами и потеснил передовые стрелковые подразделения. Вражеские танки пошли прямо на огневую позицию 4-го дивизиона 11-й бригады гвардии майора Н. А. Довганя.

Первым заметил прорвавшиеся вражеские машины командир батареи гвардии старший лейтенант Н. Кудряшов. Ситуация сложилась крайне трудная: батарея стояла заряженной, свернуть боевой порядок и отойти до подхода танков противника было немыслимо из-за нехватки времени, следовательно, предстояло дать залп и в то же время вступить в неравный бой с врагом. Как это сразу понял командир батареи, другого выхода не было. Действовал он хладнокровно и смело. По его приказанию одна группа гвардейцев-минометчиков, прихватив связки гранат и бутылки с горючей жидкостью, заняла на фланге батареи оборону, другая группа устремилась к пусковым установкам, чтобы побыстрее привести их в полную боевую готовность. Рассыпанные по неровному, запорошенному снегам полю вражеские машины приближались, извергая гулкие выстрелы; в промежутках между танками были видны бегущие гитлеровцы. Гвардии старший лейтенант Кудряшов, выдвинувшийся вперед, как только получил доклады командиров огневых групп о готовности, хриплым от волнения голосом скомандовал: «Огонь!»

Стаей вспугнутых птиц сорвались с пусковых установок реактивные снаряды и, поскольку угол возвышения был небольшим, вытянулись в глубину. Часть снарядов накрыла [129] контратакующего противника фонтанирующими разрывами. Однако вражеские танки и пехотинцы, которые оказались за эллипсом разрывов, продолжали надвигаться на огневую позицию. Гвардейцы-минометчики из группы прикрытия, и среди них гвардии сержанты А. А. Айцурадзе, Л. М. Андрющенко, Н. В. Садунов, гвардии рядовой Ф. А. Исаичев, отбивались от наседавшего врага гранатами и плотным автоматным огнем.

Другие же под вражеским огнем торопились поскорей разобрать пусковые установки и оттащить их подальше от места разгоравшегося боя. В ожесточенной схватке с противником батарея понесла потери, но ей удалось спасти материальную часть и отойти за населенный пункт Мараутен.

Как только командиру 11-й бригады гвардии полковнику Прудникову стало известно о тяжелом положении, в котором оказались люди гвардии майора Довганя, он распорядился развернуть подвижный дивизион бригады для удара по прорвавшемуся противнику. Быстро перебазировалась к населенному пункту Мараутен батарея гвардии старшего лейтенанта П. А. Кубрака. Смелый и решительный офицер, он выдвинул боевые машины на гребень высоты. Отважно действовал командир боевой машины гвардии сержант К. В. Ишутин. Он первым вывел машину на высоту. Наводчик гвардии младший сержант А. А. Тавостин тут же навел ее в цель. Залп батареи лег точно — на скопление танков и мотопехоты на восточной окраине Мараутена. Вскоре развернулись и другие батареи. Их огонь завершил подавление противника в населенном пункте.

События, происшедшие 11 февраля под городом Цинтен, вновь продемонстрировали отменную боевую выучку гвардейцев-минометчиков, их героизм и мужество. Политработники дивизии постарались рассказать об этом всем воинам. Это было важно сделать, поскольку враг не отказался от активных контратакующих действий во всей полосе 5-й армии, и дивизии предстояло еще не раз открывать губительный залповый огонь, пресекая попытки противника парировать армейские удары.

С 12 февраля вся тяжесть борьбы с вражескими контратаками наряду с артиллерией армии легла на подвижные дивизионы, так как дивизионы с рамными пусковыми установками по распоряжению командующего артиллерией фронта были выведены в резерв, а затем переброшены [130] на левый фланг, в полосу 3-й армии генерала А.В. Горбатова. О напряженности боев, которые вела 5-я армия, говорит то, что до конца февраля подвижные дивизионы чуть ли не каждый день привлекались командованием к отражению вражеских контратак. С 12 по 25 февраля в полосе армии массированным залповым огнем было подбито и уничтожено 13 танков и штурмовых орудий врага, 15 орудий и минометов, 22 автомашины{28}.

5-я армия, решительно преодолевая ожесточенное сопротивление противника, хотя и медленно, но продвигалась вперед. В конце февраля под ее мощными ударами пал крупный узел вражеской обороны город Цинтен.

В эти дни в дивизию пришла скорбная весть о гибели командующего 3-м Белорусским фронтом генерала армии И. Д. Черняховского. Никто не хотел верить тому, что перестало биться сердце талантливейшего полководца и замечательного человека, которого все на фронте глубоко уважали и любили. В штабе артиллерии фронта рассказали, что И. Д. Черняховский был смертельно ранен осколком снаряда, разорвавшегося вблизи его автомашины, в то время когда он 18 февраля подъезжал к командному пункту 3-й армии.

21 февраля на пост командующего войсками 3-го Белорусского фронта заступил видный советский военачальник Маршал Советского Союза А. М. Василевский.

Тогда же Ставка Верховного Главнокомандования преобразовала 1-й Прибалтийский фронт в Земландскую группу войск, включив ее в состав 3-го Белорусского фронта. Командующим группой был назначен бывший командующий 1-м Прибалтийским фронтом генерал армии И. X. Баграмян, одновременно он становился заместителем командующего 3-м Белорусским фронтом. Командующим артиллерией Земландской группы войск стал прославленный артиллерист, еще в годы гражданской войны являвшийся начальником артиллерии легендарной Чапаевской дивизии, генерал-полковник артиллерии Н. М. Хлебников. Все эти преобразования служили созданию единого управления войсками, нацеленными на завершение разгрома противника в Восточной Пруссии.

К исходу дня 13 февраля дивизия без своих подвижных дивизионов, совершив 100-километровый марш, сосредоточилась на левом крыле фронта в полосе 3-й армии [131] и менее чем через сутки развернула боевой порядок. При постановке боевой задачи генерал Горбатов был краток:

— Армии предстоит овладеть узлом обороны — городом Мельзак и выйти к морю, — сказал он. — Вражеская оборона держится на узлах сопротивления и опорных пунктах. В период артиллерийской подготовки надо обработать их так, чтобы стрелковые и танковые части без препятствий прошли вперед.

С учетом требований командующего и был спланирован огонь дивизии, причем 9-й бригаде надлежало разрушить опорные пункты в полосе наступления 35-го стрелкового корпуса, а 11-й и 24-й — 41-го стрелкового корпуса, развертывавшего боевые действия на главном направлении. На этом направлении создавалась такая большая плотность артиллерийского огня, что вряд ли какой-либо из опорных пунктов противника мог уцелеть. Возможно, враг догадывался об этом и потому к утру 14 февраля отвел свои части с первой позиции, так что дивизии пришлось вести огонь лишь частью своих дивизионов. Передовые стрелковые части 3-й армии без потерь овладели первой оборонительной позицией врага и устремились в направлении города Мельзак.

В течение десяти дней дивизии пришлось сопровождать армию в ее наступлении к морю. И все эти дни то на одном, то на другом направлении громыхали залпы тяжелых гвардейских минометов, прокладывая путь вперед пехотинцам и танкистам. 15 февраля передовые части подошли к городу Мельзак. На фашистские укрепления обрушился сосредоточенный огонь сразу двух бригад — 9-й и 11-й.

Этому предшествовали скоростной марш бригад через лесные массивы к району огневых позиций, напряженнейший труд личного состава по оборудованию боевого порядка вблизи переднего края. На то, чтобы бригады полностью изготовились к открытию огня, была дана только одна ночь. На огневых позициях не покладая рук работали все, кто поднося и устанавливая пусковые станки и снаряды, кто откапывая ровики или прокладывая связь, кто расчищая сектор стрельбы от кустарника. Как всегда, люди старались соблюдать все меры предосторожности, ведь противник был рядом, не далее чем в 2 км, а с учетом «нейтралки» и того ближе. Но такое дело, как оборудование огневых позиций, все-таки без шума не обходилось. Видимо, шум доносился до врага, он запускал [132] в небо осветительные ракеты, стрелял наугад из орудий и минометов.

В 9-й бригаде первым изготовился к ведению огня 2-й дивизион гвардии майора Л. А. Каекина, за ним 3-й дивизион гвардии майора Г. Ф. Шунькина. Все время находившийся на огневой позиции начальник политотдела бригады гвардии подполковник М. А. Руденко записал в полевой блокнот фамилии наиболее отличившихся гвардейцев-минометчиков. Это были комсорг 1-й батареи 2-го дивизиона орудийный номер гвардии рядовой Н. Т. Тихонов, комсорг 1-й батареи 3-го дивизиона командир огневой группы гвардии сержант А. С. Пахалин, орудийный номер 1-й батареи 2-го дивизиона гвардии рядовой С. Ф. Данилов, электрик той же батареи гвардии рядовой И. Д. Погиблов, телефонист 3-го дивизиона гвардии рядовой В. И. Курилкин. Начальник политотдела посоветовал заместителям командиров дивизионов по политчасти (2-го — гвардии майору А. К. Михайлову и 3-го — гвардии майору В. И. Круглову) рассказать о них в боевых листках, поведать в беседах.

Огонь двух бригад удачно наложился на огонь ствольной артиллерии и дал впечатляющий эффект: попавшие под огневой удар вражеские укрепления на окраине города Мельзак были разрушены. Решительной атакой передовые части 3-й армии овладели этим крупным узлом обороны и, не задерживаясь, стремительно пошли вперед. Это дало возможность левому соседу армии выбить врага из города Вармдитт.

Овладение городом Мельзак означало, что армия вышла на оперативный простор. 18 февраля генерал Горбатов ввел в бой свой второй эшелон — 40-й стрелковый корпус, поддерживать который было приказано 24-й бригаде. Первым переместился ближе к передовым частям подвижный дивизион гвардии майора В. Д. Вырвихвоста, за ним последовали дивизионы гвардии майора М. Т. Архипова и гвардии капитана А. И. Кондратова.

Вечером 18 февраля командующий армией позвонил на командный пункт дивизии, не скрывая радости, сказал:

— Получен приказ Верховного. Он объявляет благодарность личному составу дивизии за отличные боевые действия при овладении городом Мельзак и содействии в овладении городом Вармдитт. Прошу довести приказ до всех подразделений. [133]

Сделав паузу, добавил:

— От души поздравляю вас с большим успехом. Представьте к награждению орденами и медалями наиболее отличившихся воинов.

Я, волнуясь, ответил:

— Благодарю за радостное сообщение. От имени всего личного состава заверяю Военный совет армии, что дивизия и впредь будет громить врага без пощады до полной победы.

Тем же вечером 18 февраля командиры бригад, дивизионов, батарей объявили приказ Верховного Главнокомандующего личному составу. Все радовались тому, что боевые действия дивизии удостоились благодарности человека, осуществлявшего руководство всеми Вооруженными Силами.

Между тем события в полосе действий 3-й армии развивались с кинематографической быстротой. Как только 40-й стрелковый корпус при огневой поддержке 24-й бригады вошел в сражение, темп наступления армии заметно усилился.

Под ударами передовых частей падали один за другим узлы обороны и опорные пункты противника. И это при том, что он продолжал ожесточенно сопротивляться, используя для обороны каждый мало-мальски выгодный рубеж. С 18 по 24 февраля армия с боями продвинулась вперед более чем на 20 км.

В эти дни еще одна добрая весть пришла в штаб дивизии. За успешные боевые действия в Восточной Пруссии и в связи с двухлетием со дня формирования Президиум Верховного Совета наградил дивизию орденом Боевого Красного Знамени{29}. За два года гвардейцы-минометчики сроднились со своим соединением — оно стало для них вторым отчим домом — и потому восприняли награждение дивизии так, будто каждый удостоился ордена. Этому помогло то, что командиры и политработники постарались быстро донести известие о награждении дивизии до отделений и огневых групп. И хотя времени было в обрез — части дивизии то перемещались, то вели огонь, — сумели провести короткие митинги. Ветераны дивизии рассказали на них о боевом пути соединения, вспомнили жаркие бои на смоленской земле, ожесточенные схватки с врагом в Белоруссии, почтили минутой [134] молчания тех, кто сложил голову в боях за свободу любимой Отчизны. О героизме, с каким сражались с врагом гвардейцы-минометчики, говорило то, что только в феврале 588 воинов дивизии были награждены орденами и медалями.

Враг упорствовал в своем стремлении сдержать могучий натиск армий 3-го Белорусского фронта и тем спастись от разгрома. Вражеской обороне в Хейльсбергском укрепленном районе, где развертывали боевые действия 3, 5 и 28-я армии, попеременно, поддерживаемые дивизией, благоприятствовала всхолмленная местность, изрезанная каналами, с великим множеством лесов и перелесков. Наступать по такой местности было крайне трудно, к тому же все населенные пункты, включая хутора и фольварки, являли собой заранее построенные узлы сопротивления.

В марте пошли проливные дожди, сделавшие непроезжими полевые дороги. Это было тоже на руку фашистам, поскольку затрудняло маневр силами, а подчас и исключало применение танков; артиллерию же обрекало на отставание. Здесь, в Хельсбергском укрепленном районе, фашистское командование впервые пошло на широкое применение своих реактивных установок, используя скопившиеся на местных заводах большие запасы реактивных снарядов. Их ураганный массированный огонь часто останавливал передовые атакующие части.

Но как бы трудно ни было, войска фронта шаг за шагом продвигались вперед. В начале марта до побережья залива Фриш-Гаф оставались считанные километры.

По замыслу командования фронта предстояло прежде всего разгромить противника в Хейльсбергском укрепленном районе, а для этого во что бы то ни стало выйти к морю. Затем уже надлежало овладеть Кенигсбергом. Этот оперативно-стратегический замысел прямо влиял на боевую деятельность дивизии: как только какая-либо из армий натыкалась на сильную оборону врага и приостанавливала продвижение, ей на помощь штаб артиллерии фронта тут же направлял тяжелые гвардейские минометы. Частые переброски бригад и дивизионов из одной армии в другую, а в полосе одной армии — из корпуса в корпус порождали то напряжение физических и духовных сил личного состава, когда терялся счет суткам. Не успели бригады с 25 по 28 февраля согласно боевому распоряжению штаба артиллерии фронта развернуться (9-я — в [135] полосе 5-й армии, а 11-я и 24-я — в полосе 28-й армии) и произвести залпы по опорным пунктам противника, как последовало новое приказание: всей дивизии, за исключением дивизиона трофейных шестиствольных минометов, сосредоточиться в полосе 28-й армии и не позже 11 марта быть готовой поддержать армейский удар в направлении на Хейлигенбейль на побережье залива Фришес-Хафф. Удар преследовал решительные цели — 28-й армии во взаимодействии с 3-й армией предстояло расчленить противостоящую группировку противника, а затем и разгромить ее.

Огневые дивизионы сравнительно быстро переместились в новый район сосредоточения, а вот тылы дивизии и бригад, включая ремонтные мастерские, отстали. Между тем материальная часть дивизии в непрерывных боях поизносилась, остро нуждался в ремонте автотранспорт. Наконец, дивизии надо было подвезти боеприпасы. Все эти дела в напряженной работе штабов, политотделов и органов тыла вышли на первый план.

Вновь проявили себя отличными организаторами начальник штаба дивизии гвардии подполковник Г. Ф. Бирюков, начальники штабов бригад: 9-й — гвардии майор Я. Е. Булавацкий, 11-й — гвардии майор М. Л. Нахимчук. На их плечи легла основная тяжесть и подтягивания тылов, и ремонта техники, и подвоза боеприпасов. Но, разумеется, не забывали они и своих главных обязанностей: устанавливать взаимодействие со стрелковыми частями, планировать огонь, вести разведку целей.

Особенность предстоящих боевых действий заключалась в том, что дивизия должна была поддерживать своим огнем лишь один 3-й гвардейский стрелковый корпус армии. Поэтому бригады на время атаки переподчинялись командирам стрелковых дивизий: 9-я — командиру 50-й гвардейской стрелковой дивизии, а 11-я и 24-я — командиру 96-й. Наблюдательный пункт командира дивизии было приказано совместить с НП командира стрелкового корпуса. Это создавало максимум удобств для управления частями.

Данные об обороне противника, добытые штабом дивизии и уточненные в штабе артиллерии корпуса, потребовали массирования огня бригад по опорным пунктам на участке, фронт и глубина которого не превышали 2 км. Он представлял как раз тот участок, на котором корпусу предстояло прорвать вражескую оборону. [136]

С утра 13 марта артиллерийскую подготовку атаки начала ствольная артиллерия, затем над вздыбленным от частых разрывов пространством первой вражеской позиции пророкотал голос тяжелых гвардейских минометов. Он растягивался, поскольку огонь вели дивизионы и батареи друг за другом, и это обещало значительный эффект.

Так и оказалось. Едва осели на землю огненные султаны разрывов, как решительно двинувшиеся вперед стрелковые подразделения ворвались в первую траншею. Тут же подтянулась полковая артиллерия. Бой глухими раскатами артиллерийской пальбы ушел в глубину вражеской обороны.

Пока личный состав дивизионов с рамными пусковыми установками снимался с огневых позиции, сопровождать огнем дивизии первого эшелона начали подвижные дивизионы.

Жаркий бой разгорелся у населенного пункта Ланк. Здесь враг попытался остановить продвижение 96-й гвардейской стрелковой дивизии, используя огонь артиллерии и минометов по заранее пристрелянным рубежам. Командиру стрелковой дивизии пришлось запрашивать огневой поддержки у командира 11-й бригады. Боевую задачу получила 2-я батарея подвижного дивизиона гвардии майора В. А. Оксова. Машины на указанную по кодированной карте огневую позицию повел командир взвода гвардии лейтенант И. А. Кайтакан. Дорога, по которой довелось ехать, простреливалась противником. Но храбрый и опытный офицер не спасовал перед возникшей опасностью. Умело маневрируя скоростью боевых машин, он провел их через обстреливаемые участки неповрежденными, точно поставил на огневую позицию. Первым доложил о готовности к открытию огня командир боевой установки гвардии старший сержант А. И. Смирнов. Прогромыхал залп. Вскоре стрелковые части овладели населенным пунктом Ланк.

Еще одну попытку задержать 96-го гвардейскую стрелковую дивизию враг сделал 16 марта у населенного пункта Владиау. Здесь по требованию командира дивизии вновь прогромыхал залповый огонь. Теперь его обрушил на врага подвижный дивизион 9-й бригады под командованием гвардии майора Г. М. Васильева.

Вплоть до 22 марта 28-я армия вола бои за выход к заливу Фриш-Гаф, преодолевая ожесточенное сопротивление противника. И все эти дни в полосе наступления [137] армии громыхали залпы подвижных дивизионов. Их перебрасывали то на правый, то на левый фланг — всегда туда, где встречалась наиболее сильная оборона врага.

Когда 22 марта левофланговые соединения армии вышли к побережью, ворвавшись на юго-восточные и южные окраины Хейлигенбейля, войска правого фланга отстали, встретив упорное сопротивление фашистов с рубежа Кенигсберг, Эльбинг. Командующему армией пришлось стягивать к городу значительные силы армейской артиллерии, в том числе и три подвижных дивизиона. Трое суток шли бои за овладение Хейлигенбейлем, и трое суток почти непрерывно ревел над вражескими укреплениями в городе залповый огонь, взламывая оборону противника.

Как только Хейлигенбейль пал, усилия войск были перенацелены на овладение последним портовым городом на побережье — Розенбергом. Под натиском войск 28-й армии к городу со всех сторон устремились отступавшие фашистские войска, надеясь спастись от разгрома. 24 марта в бой был введен 128-й стрелковый корпус, получивший задачу стремительным ударом овладеть Розенбергом и лишить таким образом немецко-фашистское командование возможности эвакуировать войска морем. Немедленно подвижные дивизионы были объединены в группу под командованием командира 24-й бригады гвардии полковника М. П. Горохова. Такое уже бывало в боевой практике дивизии и приносило успех. Решили воспользоваться боевым опытом еще раз. И снова эта тактическая мера себя оправдала. 128-й стрелковый корпус получил на усиление быстрое, маневренное и мощное соединение тяжелых гвардейских минометов, легко поддающееся централизованному управлению.

24 и 25 марта группа гвардии полковника Горохова нанесла сильнейшие огневые удары по опорным пунктам врага на подступах к Розенбергу, обеспечив корпусу выход на его восточную окраину. Невооруженным глазом можно было видеть, как мечутся близ порта охваченные паникой фашисты, цепляются за баржи и катера. Некоторым из судов удалось улизнуть в море, многие же попадали под сосредоточенный артиллерийский и минометный огонь 128-го стрелкового корпуса и тонули в гавани.

С громоподобным шумом обрушивался на порт огонь боевых машин группы гвардии полковника Горохова. Их залпы оказались губительными для десятков барж и катеров с живой силой и боевой техникой противника. Чтобы [138] держать врага в состоянии страха и замешательства, группа обстреливала порт батарейными залпами.

Фашисты, зная, какую громадную огневую силу представляют залпы тяжелых гвардейских минометов, всегда следили за их появлением на поле боя. Стоило той или иной батарее после залпа задержаться на огневой позиции хотя бы на несколько минут, как она становилась целью вражеской артиллерии. Подчас противнику удавалось засечь какую-либо батарею еще до залпа — и тогда он сосредоточивал по ней сильнейший огонь. Но в любой, даже самой опасной ситуации воины батарей не терялись, вели себя мужественно и отважно. И вовсе не думали, что проявляют какое-то геройство, хотя, по сути дела, их поведение было поистине героическим. Позже командира подвижного дивизиона гвардии майора Оксова как-то спросили в политотделе бригады, кого бы из воинов он пожелал отметить как героев боев за овладение Розенбергом. Тот ответил:

— Все были героями. Героизм был массовым. Затем добавил:

— Больше других пришлось стрелять батарее гвардии старшего лейтенанта Кубрака. Умело, быстро под вражеским огнем работали у боевых машин командир боевой установки гвардии сержант Ишутин, наводчик гвардии рядовой Тавостин, орудийные номера гвардии рядовые Васильев, Целищев, Щекин, Соловьев, Рубцов. Расчет гвардии сержанта Ишутина я и хотел бы прежде всего отметить.

Слова гвардии майора В. И. Оксова политотдельцы взяли на заметку, затем в дивизионе был выпущен боевой листок, целиком посвященный отважным воинам расчета гвардии сержанта К. В. Ишутина.

Между тем бои на побережье залива Фриш-Гаф еще продолжались. Овладев Розенбергом, 128-й стрелковый корпус тем самым предотвратил эвакуацию фашистских войск морем. Те хлынули на мыс Кольхольцерханен, где позже и были разгромлены.

В то время как подвижные дивизионы сопровождали огнем и колесами войска 28-й армии, трофейные шестиствольные минометы по распоряжению штаба артиллерии фронта оставались в полосе 3-й армии, помогая ее 41-му стрелковому корпусу продвигаться левее к тому же заливу Фриш-Гаф. В феврале эти системы были объединены под командованием боевого, инициативного офицера гвардии [139] майора В. А. Майданюка. К тому времени захваченных у врага шестиствольных минометов оказалось достаточно, чтобы иметь три импровизированные батареи. Комбатами стали хорошо освоившие новую материальную часть гвардии старший лейтенант В. А. Санченко, гвардии лейтенант П. А. Сельский, гвардии старший лейтенант Г. И. Гаврилко. В батареи подобрали опытнейших офицеров, в том числе гвардии старшего лейтенанта М. Бишенкова, гвардии лейтенантов Н. Огаркова и К. Кудрявцева. Запасов мин хватало — они непрерывно пополнялись с захваченных складов отступавшего противника. Личный состав быстро овладел трофейным оружием и сумел неплохо его использовать. Как вспоминает бывший командир батареи подполковник запаса П. А. Сельский, в марте и апреле бои были жаркими и тяжелыми. Группа вела огонь по площадям и особенно важным целям сосредоточенными огневыми налетами. Обычно это составляло 2–3 залпа, выпускавшихся в течение 3–5 минут, на что расходовалось не менее 150 мин. А это давало несколько тонн осколков.

Действуя в полосе 3-й армии, трофейные шестиствольные минометы в течение марта произвели 20 общих и 16 батарейных огневых налетов, израсходовав более 1700 мин. Эффект огневого воздействия был таков, как если бы на голову врага одновременно обрушился огонь 1700 орудий калибра не менее 150 мм.

То, что войска 3-го Белорусского фронта к концу марта на широком фронте вышли к заливу Фриш-Гаф, означало ликвидацию Хейльсбергского укрепленного района. Теперь на очередь встала задача овладения цитаделью фашистского рейха в Восточной Пруссии — городом Кенигсберг.

В штабе предполагали, что с ликвидацией Хейльсбергского укрепленного района дивизии предстоит принять участие в штурме Кенигсберга. Когда 27 марта был получен приказ о марше в полосу Земландской группы войск, нацеленной на овладение этим городом, и о переподчинении дивизии командующему артиллерией группы, это не явилось неожиданностью. Офицеры штаба быстро разработали графики движения бригад в новый район сосредоточения, выставили на пути регулировочные посты. Предстояло пройти довольно значительное расстояние — почти 200 км, причем в ночное время. Накануне марша пошел дождь, дороги размыло. Но к этому гвардейцам-минометчикам [140] было не привыкать: заготовили маты из хвороста, буксиры, домкраты.

В течение двух суток — в ночь на 29 и в ночь на 30 марта — дивизия в составе всех своих рамных дивизионов сосредоточилась на новом месте. 31 марта подошли и подвижные дивизионы — они в течение нескольких дней оставались на левом фланге фронта, помогая 5-й армии завершать разгром фашистских войск на побережье залива Фришес-Хафф.

Штабы занялись сбором данных о противнике и разведкой целей, выбором наблюдательных пунктов и огневых позиций, а когда он был завершен, произвели топографическую привязку всех элементов боевого порядка. Эту важную работу выполнили специальные подразделения бригад — топографические взводы. Как показала проверка, лучше других справился с топопривязкой взвод 11-й бригады под командованием гвардии лейтенанта И. Д. Селезнева. Мастерами своего дела зарекомендовали себя воины этого взвода гвардии старший сержант П. Н. Хребтов, гвардии рядовые И. Д. Кучин, Н. Н. Соловьев.

По оперативному плану командующего Земландской группой войск дивизии предстояло поддерживать своим огнем наступление 43-й армии генерала А. П. Белобородова и 50-й армии генерала Ф. П. Озерова на направлении главного удара.

Шесть армий группы войск охватывали внешний оборонительный обвод Кенигсберга с севера на восток и далее на юг, западнее же глубоко вклинивались в полуостров Земланд. В феврале фашистам удалось пробить коридор с этого полуострова к Кенигсбергу, а это значило, что оборонявшиеся на полуострове и в городе фашистские войска представляли единую группировку, и довольно сильную. Только в городе она насчитывала около 130 тыс. человек, имела до 4 тыс. орудий и минометов, свыше 100 танков и штурмовых орудий.

Кенигсберг представлял собой город-крепость. Его внешний обвод опирался на 15 крепостных фортов. Подступы к нему прикрывали противотанковый ров, эскарпы, надолбы, минные поля, проволочные заграждения. Помимо того по окраинам города тянулась цепь долговременных оборонительных сооружений, а через сам город проходил внутренний оборонительный обвод, состоявший из бастионов и равелинов в три-четыре боевых этажа. [141]

Обо всем этом командиру дивизии поведал на первой же встрече генерал И. М. Хлебников. Он явно радовался тому, что под Кенигсбергом сосредоточивается огромная масса артиллерии, и в то же время был озабочен. В марте Земландская группа войск получила на усиление 4 артиллерийские дивизии прорыва, пушечную артиллерийскую дивизию и 2 гвардейские минометные дивизии, включая 7-ю. Кроме того, в группировку артиллерии входили 5 зенитно-артиллерийских дивизий и 8 истребительно-противотанковых бригад, части флотской береговой артиллерии и еще 8 дивизионов особой мощности. Всю эту громадину, включавшую тысячи орудий, автомашин, тягачей со своими органами управления и тыла, надо было подчинить единому управлению и втиснуть в боевой порядок армий, а параллельно спланировать артиллерийское наступление.

Посвящая командира дивизии в замысел предстоящей операции, генерал Хлебников говорил:

— Вашей дивизии оказана большая честь поддерживать армии, которые будут штурмовать Кенигсберг. 43-я армия генерала Белобородова наносит удар с северо-запада, с севера предпримет штурм 50-я, обе армии будут взаимодействовать с 11-й гвардейской генерала Галицкого, наступающей с юга. Противник будет сжат в городе и разгромлен. Но для этого следует разрушить оборонительные сооружения на внешнем обводе. Тщательно спланируйте огонь бригад на время артподготовки. Для верности поражения производите пристрелку целей.

Обращаясь к своему заместителю, генерал Хлебников уточнил:

— Верно я говорю насчет пристрелки?

— Да, верно, — последовал ответ. — Хотя в частях PC обычно пристрелки не бывает, надо будет сделать исключение из правила. Ведь снаряды мы получили улучшенной кучности. У них рассеивание гораздо меньше, чем у старых. А пристрелка может дать более точную стрельбу.

Командир дивизии согласился с мнением старших начальников. Чтобы не насторожить противника на направлении главного удара, пристрелку провели в 5 км северо-восточнее его со специально подготовленных огневых позиций. Фактически она представляла собой испытание новых реактивных снарядов М-31 УК. Действительно, они [142] давали улучшенную кучность: 25–36 снарядов на 1 га. Эллипс их рассеивания был значительно меньше той площади, на которой разрывались снаряды М-31.

Гвардейцы-минометчики горели желанием взломать вражеские укрепления на внешнем обводе, нанести врагу как можно больший урон. Все понимали — это приблизит час Победы над фашистской Германией, до которой было не так уж далеко. На редкость трудная задача выпала на долю парковых дивизионов бригад: им предстояло подвезти в позиционные районы снарядов сразу на два залпа, иначе говоря, не менее 7 тыс. штук. Все — и командиры, и политработники, и водители — трудились с полной отдачей сил двое суток подряд, не помышляя об отдыхе. Как по конвейеру, поступали на огневые позиции 24-й бригады снаряды, которые подвозил парковый дивизион гвардии майора А. Н. Жданова. Колонны автомашин вели его заместитель по политчасти гвардии капитан И. Г. Руднев, командиры батарей гвардии старшие лейтенанты К. С. Борисов, X. Г. Газизов. Быстро сумел справиться с подвозом снарядов парковый дивизион 9-й бригады гвардии майора П. С. Герасименко. Его заместитель по политчасти гвардии старший лейтенант М. В. Шелепнев, командиры батарей гвардии старшие лейтенанты В. Н. Мартыновский, А. В. Крюков также возглавляли колонны автотранспорта.

Вовремя подвез на огневые позиции снаряды и парковый дивизион 11-й бригады.

В начале апреля соседние фронты вышли к Одеру, до Берлина им предстояло сделать всего один решительный бросок. А левый фланг огромного советско-германского фронта касался уже Югославии. Командиры и политработники, рассказывая воинам о положении на фронтах, призывали их трудиться с полным напряжением сил, готовить материальную часть, к безотказной работе в боевой обстановке. На партийных и комсомольских собраниях, на митингах зачитывался текст обращения Военного совета фронта с его страстным призывом «Вперед, на штурм Кенигсберга!».

Бригады заняли огневые позиции в последнюю ночь перед штурмом: 9-я — в полосе 50-й армии, 11-я и 24-я — в полосе 43-й армии. Ранним утром 6 апреля с пусковых установок в сторону противника готовы были сорваться около 3,5 тыс. тщательно уложенных и проверенных тяжелых реактивных снарядов. Неподалеку от огневых позиций [143] в специально отрытых ровиках штабелями лежали еще тысячи снарядов на второй залп.

Высокий моральный дух гвардейцев-минометчиков, их воинское мастерство сказались еще перед первым залпом. Из-за того что вплоть до начала артиллерийской подготовки в дивизию поступали уточненные разведывательные данные о целях, бригадам приходилось не раз смещать центры залпового огня, то изменяя прицелы и углы возвышения, то передвигая пусковые установки на новое место. И каждый раз личный состав успешно справлялся с новыми задачами.

До открытия огня оставалось не более 50 мин, когда командир 4-го дивизиона 9-й бригады гвардии капитан Н. Т. Головань получил приказание перенацелить батареи на новый участок, лежавший в стороне от основного направления стрельбы метров на 500. Гвардии капитан немедленно связался с огневой, поставил новую боевую задачу начальнику штаба дивизиона гвардии капитану И. К. Фетисову. Тот сразу же передал измененные данные стрельбы командирам батарей гвардии старшим лейтенантам И. И. Банникову и П. А. Будаеву, гвардии капитану А. С. Федосову. Личному составу дивизиона предстояло фактически заново изготавливать пусковые установки к бою: менять фронт стрельбы и угол возвышения, а перед тем разрядить их, перетащить на новое место и здесь вновь зарядить. Обычно на это уходило не менее 2 ч, а тут надо было справиться менее чем за 50 мин. И люди справились! Работали быстро, не тратя время попусту, с полным напряжением сил. Помогла четкая организация труда: в каждой батарее людей разделили на две группы, одна разряжала пусковые станки, другая переносила их на новое место и заряжала. Трудились, не щадя себя, все офицеры наравне с рядовыми. Пример напряженной работы показывали заместитель командира дивизиона по политчасти гвардии майор К. Н. Иванов и помощник командира дивизиона по технической части гвардии старший техник-лейтенант А. П. Алифанов. Дивизион вовремя изготовился к залпу.

Начиная с 9 ч утра 6 апреля три часа не смолкала канонада артиллерийской подготовки штурма. Тысячи орудий и реактивных установок вели прицельный огонь по опорным пунктам и фортам. С наблюдательного пункта командира дивизии, оборудованного в одном из зданий населенного пункта Фухсберг, было видно, как город заволокло [144] черными клубами дыма, сквозь который прорывались рыжие языки пожарищ. Как только в пробитые артиллерийским огнем бреши устремились штурмовые отряды, подвижные дивизионы и дивизион трофейных шестиствольных минометов снялись со своих огневых позиций и двинулись вслед за атакующими цепями. Враг оказывал отчаянное сопротивление, но вынужден был отходить под натиском штурмовых отрядов. Путь вперед прокладывал не утихающий ни днем ни ночью огонь артиллерии и тяжелых гвардейских минометов.

7 апреля 13-й стрелковый корпус 43-й армии натолкнулся на сильнейший огонь форта № 6, известного под названием «Королева Луиза», что высился в городском районе Маринберг. Командующий артиллерией решил нанести но форту огневой удар сразу двумя подвижными дивизионами, только что развернувшимися в полосе 13-го гвардейского стрелкового корпуса. Командир дивизии быстро уточнил координаты целей, нанес их на карту и передал по рации командирам дивизионов гвардии майорам Оксову и Вырвихвосту.

— Готовность доложить! — приказал он. — Рации держать на приеме!

Не прошло и пятнадцати минут, как те сообщили о своей готовности открыть огонь. Прогромыхавший одновременно залп двух дивизионов — он исчислялся в 288 тяжелых реактивных снарядов — точно лег на форт. Сквозь частокол разрывов командир дивизии наблюдал, как завалились все верхние капониры форта, рухнула кирпичная стена с железным забором, окаймлявшим внутренний двор. Этим тут же воспользовались штурмовые отряды. Они блокировали форт. Его гарнизон был вынужден сдаться.

Еще к исходу дня 6 апреля штурмовые отряды 43-й и 50-й армий прорвали внешний оборонительный обвод города. 7 апреля они пробились в городские кварталы. Но чем дальше проникали в город, тем сильнее враг сопротивлялся. Артиллеристам штурмовых групп приходилось ставить орудия на прямую наводку, стреляя почти в упор по каменным зданиям, в которых каждый про,ем оказывался огневой точкой.

Характер обороны и самих боев в городе, пример артиллеристов навели на мысль использовать тяжелые реактивные снаряды также для стрельбы прямым наведением на цель, но без пусковых станков. Для этого годилась [145] любая твердая поверхность. Ведь реактивный сна ряд — это не что иное, как ракета: направь ее на глаз или по визиру в любую точку, подожги чем-либо пороховой заряд — и она полетит, пусть недалеко (большой дальности в условиях уличных боев и не надо), и взорвется, поражая цель.

В каждой бригаде создали пять специальных огневых групп, отобрав в них самых умелых, самых отважных воинов. Поставили задачу — передвигаться от рубежа к рубежу, от здания к зданию вслед за штурмовыми отрядами, подтаскивая тут же два-три снаряда в укупорке, и подавлять огнем вражескую оборону по заявке общевойсковых командиров.

Городские кварталы содрогались от артиллерийско-минометной пальбы, треск пулеметных и автоматных очередей не сходил с улиц, в зданиях бушевал огонь, густой дым забивал свободные пространства, так что дома напротив еле проглядывались. Но это не пугало гвардейцев-минометчиков из специальных огневых групп. Быстро освоила стрельбу прямым наведением в цель огневая группа 4-го дивизиона 11-й бригады под командованием гвардии сержанта Н. В. Садунова. Группа приспосабливала для пуска подоконники зданий, направляла снаряды в сторону противника и, как только поступала просьба от штурмового отряда «дать огоньку», наводила поточнее в цель. Реактивные снаряды с шипением срывались с направляющих укупорки и, описав низкую дугу, падали в стане врага, сотрясая землю. Так же смело и решительно уничтожали врага в уличных боях специальные огневые группы 2-го дивизиона 9-й бригады под командованием гвардии старшего сержанта В. И. Богатыря, 4-го дивизиона той же бригады под командованием гвардии старшего сержанта А. И. Трефилова и другие.

Штурмовые отряды 43-й армии, дойдя до реки Прегель, пересекающей город, повели наступление вдоль нее в западном направлении. 50-я армия продолжала громить врага в городских кварталах. В полосе действий той и другой армий не смолкал грозный голос залпов тяжелых гвардейских минометов. Командиры бригад и дивизионов переместились со своими пунктами управления в черту города, крепко держали в своих руках управление подразделениями. Больше других приходилось вести огонь подвижным дивизионам и трофейным шестиствольным минометам. Боевые машины по одной, по две, [146] по три, по четыре смело выезжали на площади и перекрестки и, развернувшись, «спускали» свои разрушительные массированные залпы по противнику, сидящему в зданиях и блиндажах. И тут же уходили перезаряжаться.

Дном 8 апреля передовые части 43-й армии соединились в западных кварталах города с частями наступавшей с юга 11-й гвардейской армии. Это означало, что гарнизон Кенигсберга оказался окруженным и вдобавок отрезанным от земландской группировки врага. По распоряжению командующего 3-м Белорусским фронтом Маршала Советского Союза А. М. Василевского на город были сброшены листовки с обращением к гарнизону сложить оружие и сдаться в плен. Однако комендант города не внял обращению. Снова развернулись ожесточенные схватки с врагом и снова загрохотали залпы тяжелых гвардейских минометов. Последний раз они обрушились 9 апреля на вражеские укрепления в центре города. Вечером 9 апреля противник капитулировал.

10 апреля Москва салютовала залпами артиллерийских орудий в честь новой победы 3-го Белорусского фронта в Восточной Пруссии, а перед этим диктор Всесоюзного радио зачитал приказ Верховного Главнокомандующего с объявлением благодарности воинам, участвовавшим в штурме Кенигсберга. Наряду с другими И. В. Сталин объявлял благодарность и артиллеристам 7-й гвардейской минометной дивизии.

За четыре дня операции части дивизии произвели более 100 залпов, иначе говоря, в день массированный огонь открывался 25 раз. Так часто дивизия огня еще не вела.

В ознаменование боевых заслуг все три бригады удостоились почетного наименования Кенигсбергских, 9-я бригада была отмечена орденом Александра Невского, а 11-я и 24-я — орденом Красного Знамени.

Праздничное настроение воцарилось в подразделениях и частях, когда личный состав узнал о столь высокой оценке Верховным Главнокомандующим его ратного труда. Но отметить как следует это волнующее событие времени не было. Еще не отбушевал огонь артиллерии над Кенигсбергом, как дивизия получила боевое распоряжение о перемещении в новый позиционный район для обеспечения разгрома земландской группировки немецко-фашистских войск. И уже 10 апреля командиры и штабы всех [147] степеней приступили к развертыванию нового боевого порядка.

Дивизии предстояло согласно плану артиллерийского наступления поддержать массированным огнем наступление трех армий — 5, 39, 43-й, причем 5-я и 39-я армии наносили главный удар в направлении на город Фишхаузен.

Личный состав с энтузиазмом принялся за подготовку мощных залпов по вражеской обороне. Положение было трудным. Местность, на которую вставали дивизионы, насквозь просматривалась противником. А пусковые станки приходилось ставить неподалеку от переднего края. Они оказывались в зоне ружейно-пулеметного огня.

Работали, оборудуя боевой порядок, только ночами. Ночами же подвозили боеприпасы, а затем, стараясь не шуметь, подтаскивали их к пусковым станкам. Но и в ночное время нет-нет да и обваливались на расчеты огневые шквалы пулеметных и автоматных очередей. Однако работа не останавливалась.

Утром 13 апреля над Земландским полуостровом прокатился гром артиллерийской подготовки, усиленный прицельным бомбометанием фронтовой авиации. Вражеские укрепления на первой позиции рухнули, погребя тысячи немецких солдат и офицеров. Перешедшие в атаку передовые стрелковые и танковые части стремительно двинулись вперед. Во второй половине дня враг предпринял контратаки подтянутыми из глубины свежими силами в стык 5-й и 39-й армий. Командиру дивизии пришлось перебросить к месту вспыхнувших напряженных схваток подвижные дивизионы 9-й и 24-й бригад и группу трофейных шестиствольных минометов. Те с ходу нанесли по контратакующим цепям противника мощные огневые удары. Попав под залповый огонь, сочетавшийся и здесь с огнем ствольной артиллерии, противник в замешательстве отошел. На поле боя в который уж раз подтвердилось, что враг не выдерживает массированных залпов тяжелых гвардейских минометов...

Наступление 3-го Белорусского фронта развивалось быстро. В центре его 5-я и 39-я армии за три дня боев продвинулись на 10 км, а войска правого крыла — это была 2-я гвардейская армия генерала П. Г. Чанчибадзе — вышла на побережье близ населенных пунктов Гросс-Диршкайм и Тиренберг, пройдя с боями 25 км. 16 апреля и 5-я [148] армия пробилась к побережью. Вслед за ней — 39-я, занявшая перед тем Фишхаузен, и 43-я.

Все эти дни бригады неотступно следовали за наступавшими войсками. Как только поступала просьба командиров стрелковых корпусов, а то и командиров стрелковых дивизий дать залп, немедленно развертывались и открывали массированный огонь. Решительно действовали гвардейцы-минометчики 4-го дивизиона 11-й бригады под командованием гвардии майора Н. А. Довганя. В боях под населенным пунктом Конденен его 2-я батарея, только встав на огневую позицию, попала под артиллерийский обстрел. В огневой группе гвардии сержанта Е. А. Песоцкого осколки повредили пусковую установку. Храбрый младший командир первым кинулся устранять повреждение; устранив его, успел произвести залп вместе с батареей.

Под ударами советских войск сильно поредевшие части земландской группировки врага отступали к мощному узлу обороны городу Пиллау и на косу Фрише-Нерунг.

Задача завершить разгром противника выпала 11-й гвардейской армии генерала Галицкого, шедшей до того во втором эшелоне фронта. Дивизия в полном составе поступила в оперативное подчинение командующего армией. Это потребовало переброски бригад в позиционный район близ рубежа Тенкиттен, Розенталь.

В ночь на 19 апреля дивизия встала на огневые позиции, а утром 20 апреля приняла участие в мощной артиллерийской подготовке. Перешедшие в наступление 16-й и 36-й гвардейские стрелковые корпуса быстро сломили сопротивление противника на переднем крае обороны и устремились вперед, на Пиллау. Продвижение происходило столь быстро, что местами фашисты оказывались в тылу передовых подвижных частей. Между тем, чтобы не отстать, дивизия должна была все время перемещаться из одного позиционного района в другой. Так получилось, что и эти дни наблюдательный пункт командира дивизии развернулся в зоне, в которой, как вскоре выяснилось, находятся блуждающие группы противника. Одна из них набрела на НП, открыла по нему огонь из пулеметов и автоматов. Пришлось немедленно усаживаться в автомашину и, отстреливаясь на ходу, прорываться к своим. То, что все воины пункта управления командира дивизии оказались целыми и невредимыми, было во многом заслугой отважного водителя, мастера своего дела гвардии старшего [149] сержанта П. Д. Денисова. Маневрируя на автомашине по проселочной дороге и прилегающему к ней полю, он сумел провести ее сквозь жидкие, растянутые цепи гитлеровцев в момент, когда их удалось прижать к земле автоматным огнем из кузова. За отвагу и воинское мастерство гвардии старший сержант Денисов был награжден орденом Красной Звезды. Так же решительно и умело действовали водители управления дивизии гвардии сержант В. Антонов и гвардии рядовой М. А. Безбородов. Трудно было водителям парковых дивизионов успевать подвозить боеприпасы: залпы громыхали часто, нужда в реактивных снарядах была постоянной. Но, трудясь не за страх, а за совесть, водительский состав делал все возможное, а подчас и то, что казалось невозможным, для обеспечения огневых дивизионов боевыми припасами. Пример тому дал помощник командира взвода 2-й батареи паркового дивизиона 11-й бригады гвардии старший сержант Е. В. Варгин. 21 апреля командир дивизиона гвардии майор К. Д. Платов поставил ему задачу срочно подвезти на огневую позицию взрыватели, указал маршрут движения, дал карту. Когда гвардии старший сержант и два сопровождающих его воина выехали, казалось, рейс будет легким. Дорога, хотя и была незнакомой, вела прямо на огневую, карта помогала хорошо ориентироваться на местности. Но вдруг случилось непредвиденное — отказал мотор. Его можно было тут же исправить, благо что водительского опыта у Варгина было более чем достаточно, но терялось время. Тогда смекалистый водитель и его два боевых товарища взвалили ящики со взрывателями на плечи и двинулись в путь пешком. 10 км, не присев отдохнуть, несли свой драгоценный груз воины. Взрыватели на огневую были доставлены вовремя. Командир дивизиона в тот же день представил гвардии старшего сержанта Варгина за проявленное мужество к награждению орденом Красной Звезды, который он вскоре и получил.

Последние залпы дивизии прогромыхали под Пиллау 25 апреля в тот утренний час, когда передовые части 11-й гвардейской армии выдвигались на рубеж атаки. Им предстояло взять штурмом этот вражеский узел обороны — последний на полуострове. Мощный залповый огонь, плотно наложившийся на огонь армейской артиллерии, перепахал вражеские укрепления на окраине города. Это позволило пехотинцам и танкистам ворваться в него и завязать уличные [150] бои. К исходу 25 апреля 11-я гвардейская армия овладела Пиллау, а спустя десять дней выбила фашистов и с косы Фрише-Нерунг.

В штабе дивизии подсчитали, что с 13 по 25 апреля дивизия выпускала в день 2000 снарядов. Такой интенсивности огня она не знала. О действенности же его говорило то, что за тот же период ею было разрушено 8 тыс. пог. м траншей, уничтожено свыше 50 дотов, дзотов и блиндажей, десятки орудий и минометов.

Дивизия уже вышла в резерв фронта, когда пришла весть о награждении ее Президиумом Верховного Совета орденом Кутузова II степени. Он как бы венчал собой славный боевой путь соединения.

С 20-х чисел апреля все ждали, что война вот-вот завершится. Не пропускали ни одного сообщения Совинформбюро, внимательно следили за боями в Берлине. Когда 9 мая стало известно о том, что подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии, казалось, ликованию личного состава не будет конца. Юные и убеленные сединой воины дивизии обнимались и целовались, поздравляя друг друга с Великой Победой.