II. На Смоленском направлении

13 июля 1943 г., в день, когда войска левого крыла Западного фронта в тесном взаимодействии с Брянским фронтом прорвали немецко-фашистскую оборону под Орлом и неудержимо пошли вперед, по распоряжению Ставки Верховного Главнокомандования 7 гмд выступила на Западный фронт. Это означало, что дивизия начала свой славный боевой путь в Великой Отечественной войне...

Этого распоряжения в дивизии ждали давно и с нетерпением. Не было в ней воина, который бы не горел желанием побыстрее попасть в действующую армию, сразиться с ненавистным врагом. Это желание становилось тем сильнее, чем радостнее приходили вести с полей сражений. А радоваться было чему. [21]

К 13 июля войска Центрального фронта стеной разящего артиллерийского огня и воздушных бомбардировок, своей стойкостью и упорством остановили натиск противника на северном фасе Курской дуги, а на ее южном фасе Воронежский фронт выиграл танковое сражение под Прохоровкой и тем самым положил конец немецкому наступлению на Курск с юга. Перед фронтами юго-западного стратегического направления открылась перспектива решительного контрнаступления.

То, что войска левого крыла Западного фронта бок о бок с войсками Брянского фронта успешно развивали наступление на орловском направлении, позволяло думать, что 7 гмд будет сосредоточена где-то в полосе наступающих войск и ей предстоит усилить артиллерию на данном направлении. Но этого не случилось.

Согласно распоряжению Ставки дивизия сосредоточивалась в районе северо-восточнее Вязьмы, то есть ближе к войскам правого крыла Западного фронта, пока стоящим в обороне. Как позже стало ясно штабу, дивизия должна была принять участие в новой крупной операции Советской Армии, известной в истории как Смоленская наступательная операция.

Ставка Верховного Главнокомандования еще в конце июня поставила задачу Западному фронту (командующий войсками фронта генерал-полковник В. Д. Соколовский, командующий артиллерией фронта генерал-полковник артиллерии И. П. Камера) — во взаимодействии с Калининским фронтом уничтожить противника в районах Ельни, Спас-Деменска и в дальнейшем наступать на Рославль; войскам правого крыла предстояло развивать удар в общем направлении ни Смоленск, на который нацеливался удар и войск Калининского фронта. В последующем Западный фронт должен был продвигаться в глубь Белоруссии{5}. Это и составило главное содержание Смоленской операции.

Штабу дивизии и его начальнику гвардии подполковнику Горохову пришлось крепко потрудиться над организацией марша. Надо было точно рассчитать время и скорость движения бригад и дивизионов от рубежа к рубежу, и только в ночное время, определить построение колонн, меры маскировки и боевого охранения, порядок [22] технического обслуживания автотранспорта и т. п. Дивизия снималась впервые, а пройти своим ходом ей предстояло почти 250 км. Переброска потребовала несколько сот грузовых автомашин. Им надо было поднять более 800 пусковых установок и почти 3500 реактивных снарядов, составлявших один залп дивизии.

Штаб дивизии привлек к организации марша штабы бригад, а те — штабы дивизионов. Сутки напролет, не зная сна, трудились десятки штабных офицеров, чтобы получить конечный результат — план-график перемещения дивизии. Утром 13 июля он лег на стол командира соединения и без каких-либо исправлений был утвержден.

В то время как штаб дивизии занимался планированием марша, политотдел развернул напряженную партийно-политическую работу, целью которой стала мобилизация личного состава на совершение марша без аварий и поломок, строго в соответствии с графиком движения. В бригадах и дивизионах прошли партийные и комсомольские собрания накоротке, митинги, беседы, информации. Политотделу удалось вовлечь в разъяснительную работу командиров всех звеньев, и это придало ей конкретный и целеустремленный характер. В результате каждый знал свое место в походном строю, свои обязанности, правила маскировки, действия при воздушном налете противника.

Как только сгустились сумерки, многокилометровая колонна автомашин дивизии вытянулась на Минском шоссе. Это были большей частью ЗИСы, кузова которых плотно накрывались брезентом. Вряд ли кто из посторонних мог определить, что за соединение передвигается по автомагистрали, к какому роду войск оно принадлежит. Между тем по шоссе шло, пожалуй, самое мощное огневое соединение, какое только знала тогда Советская Армия.

Дивизия прибыла в район сосредоточения — лесные массивы, лежащие в треугольнике сел Успенское, Толкачи, Гаврилки северо-восточнее Вязьмы, — на рассвете 15 июля и, укрыв автотранспорт, немедленно начала готовиться к боевым действиям. Была, в частности, проведена командно-штабная игра на тему «Действия дивизии PC при прорыве укрепленной обороны противника». На игре присутствовал командир 5-го артиллерийского корпуса прорыва генерал-майор артиллерии М. П. Кутейников. [23] Командир корпуса остался доволен подготовкой командиров и штабов к действиям при прорыве вражеской обороны; он выразил удовлетворение, в частности, тем, что штабы бригад показали в действии непрерывность и оперативность управления подразделениями.

Боевая учеба личного состава сопровождалась развернутой партийно-политической работой, воздействие которой на все стороны жизни соединения еще более возросло в связи с реализацией постановления ЦК ВКП(б) «О реорганизации структуры партийных и комсомольских организаций в Красной Армии и усилении роли фронтовых, армейских и дивизионных газет», принятого 24 мая 1943 г. Претворение в жизнь требований этого важнейшего партийного документа началось еще тогда, когда дивизия стояла в Москве. Здесь, под Вязьмой, оно получило дальнейшее развитие, обрело конкретные формы, отвечавшие боевой обстановке. Политотдел дивизии спланировал мероприятия, направленные на усиление воспитания личного состава в духе пламенного советского патриотизма и жгучей ненависти к фашизму и его носителям. Среди этих мероприятий выделялись сборы командиров подразделений, на которых проводился обмен опытом политико-воспитательной работы в боевых условиях.

Район, где встала дивизия, немногим более года тому назад был местом ожесточенных боев войск Западного фронта с немецкой группой армий «Центр» и еще сохранял впечатляющие следы войны. Населенные пункты являли собой пепелища, вместо домов торчали остовы печей с обваленными кирпичными трубами. Оставшиеся в живых местные жители ютились в землянках. Леса, спрятавшие боевую технику, стояли наполовину обгоревшие от бомбежки и артиллерийского огня. Эти следы войны, пожалуй, более чем слова, рождали в сердцах воинов благородное чувство мщения врагу за содеянное им зло, за поругание советской земли.

Всего неделю дивизия провела под Вязьмой, занимаясь боевой и политической подготовкой. 23 июля из штаба артиллерии Западного фронта было получено боевое распоряжение, согласно которому она передавалась в оперативное подчинение правофланговой 5-й армии генерала В. С. Поленова и должна была передислоцироваться в ее полосу. Но едва дивизия заняла боевой порядок, как получила новое боевое распоряжение, теперь за подписью [24] начальника оперативной группы ГМЧ фронта генерал-майора артиллерии С. Ф. Ниловского, по которому бригады переходили в оперативное подчинение: 4-я — командующему той же 5-й армией, 11-я — командующему соседней 10-й гвардейской армией генералу К. П. Трубникову и 9-я — командующему расположенной левее 33-й армией генералу В. Н. Гордову. Все эти армии составляли ударную группировку Западного фронта, так что дивизия оказывалась на направлении главного фронтового удара.

Начальник оперативной группы ГМЧ генерал-майор артиллерии Ниловский, как только подписал боевое распоряжение, приехал в дивизию. На совещании с командованием соединения уточнил огневые задачи бригад, допоздна засиделся в штабе, помогая составлять таблицу огня. Всем было радостно встретить человека высокой военной культуры, волевого командира, обаятельного собеседника, каким оказался начальник оперативной группы. Он носил высокое звание Героя Советского Союза. Заслужил это звание за героизм и исключительную храбрость, проявленные во время советско-финляндской войны, когда ему пришлось командовать дивизионом артиллерии большой мощности. В Великую Отечественную войну офицер Ниловский делом оправдывал звание Героя Советского Союза. В первых же жарких схватках с фашистами истребительно-противотанковый полк под его командованием уничтожил немало танков врага. Признанием новых заслуг командира явилось награждение его орденом Ленина — наградой, которой редко кто удостаивался летом 1941 г. Тогда Ниловского тяжело ранило. Но молодой организм быстро справился с последствиями ранения. Уже осенью того года он — в строю гвардейцев-минометчиков. Менее чем за три месяца он вырос по службе с командира отдельного гвардейского минометного дивизиона до начальника оперативной группы ГМЧ Западного фронта, а в январе 1942 г. стал генералом.

Стремительный служебный рост Ниловского никак не отразился на его характере и душевном складе. По-прежнему он был прост в обращении с людьми, внимателен, заботлив. То, что он приехал накануне наступления в дивизию, по всей видимости, определялось этими чертами.

А спустя сутки в дивизию приехал другой начальник — член Военного совета ГМЧ фронта гвардии генерал-майор Е. Ф. Шумилин. В штабе задерживаться не [25] стал, с гвардии полковником Кувшиновым уехал в части. Садясь в «виллис», сказал:

— Там мое основное поле деятельности. Встречусь с людьми, поговорю по душам.

Вскоре в политотдел дивизии стали поступать сообщения: то в одном, то в другом дивизионе проходят короткие митинги. Гвардейцы-минометчики клянутся дать уничтожающий залп по врагу точно в назначенный срок и при любых обстоятельствах. Все понимали, что это дело рук и ума талантливого политработника-организатора, каким знали генерала Шумилина. Прошедшие в каждом дивизионе летучки-митинги воодушевили воинов на смелые и решительные действия в боевой обстановке.

Е. Ф. Шумилин принадлежал к поколению людей, которым довелось с оружием в руках отстаивать Советскую власть в годы гражданской войны. Был бойцом славной Первой Конной армии, громил под Полтавой банды Махно. Член Коммунистической партии с 1922 г., после гражданской войны он много учился. Перед Великой Отечественной войной успел закончить высшие курсы усовершенствования политсостава, а затем был направлен на Западный фронт в качестве члена Военного совета ГМЧ.

Двум бригадам — 11-й и 9-й — пришлось сменить боевой порядок. Хотя расстояние до новых районов сосредоточения не превышало 60 км, марш выдался трудным. Вдруг хлынули проливные дожди, они размыли грунтовые дороги, а рокадных шоссейных дорог не было. К тому же перемещение происходило ночью. Сотни автомашин обеих бригад с трудом одолевали глыбы жидкой глины, гвардейцам-минометчикам приходилось то и дело на руках вытаскивать их из дорожного месива, валить лес, укладывая гати. Это требовало напряженных физических усилий, полной самоотдачи воинов в труде. Выручали высокий моральный дух личного состава, мысль о том, что за маршем последует первый гвардейский залп по врагу.

Как ни трудно было на марше, в новые районы сосредоточения бригады пришли точно в назначенный срок — к рассвету 4 августа. На передислокацию бригад, таким образом, хватило одной ночи.

То, что дивизию «растащили» по бригадам, направив их в три армии, затруднило управление. Штабу дивизии хлопот прибавилось. Первостепенными делами стали выбор [26] и оборудование боевого порядка: командных и наблюдательных пунктов, выжидательных и огневых позиций.

Штаб дивизии взял это дело под свой контроль. В оставшиеся дни перед наступлением редко кого из штабных офицеров можно было застать на месте. Почти все они трудились в бригадах и дивизионах, помогая осваивать новые боевые порядки, собирать и обобщать данные о противнике, планировать огонь, обеспечивать подвоз боеприпасов, продовольствия, развертывать пункты медицинской помощи.

Максимальная дальность полета реактивных снарядов М-30 не позволяла ставить дивизионы дальше от своего переднего края, чем на 1–1,5 км. Расположи их дальше — и эллипс рассеивания залпового огня мог захватить и свои войска. Это делало работу огневых групп опасной. Малейшие отступления от правил маскировки, даже громкий разговор, в случае если ветер относил его в сторону противника, незамедлительно вызывали пулеметный, а то и артиллерийско-минометный обстрел.

Было еще одно затруднение при развертывании бригадой или дивизионом боевого порядка. Это то, что реактивные снаряды, довольно тяжелые, нельзя было подвозить прямо на огневую позицию из-за близости к передовой. Характерный шум моторов тут же засекался врагом, и на нее обрушивалась лавина пулеметного и артиллерийско-минометного огня.

Об этом гвардейцы-минометчики знали. Поэтому штабы всегда намечали занятие боевого порядка в темное время суток, ночами же происходило и заряжание пусковых установок.

Дивизии потребовалось две ночи — на 5 и на 6 августа, — чтобы изготовиться к стрельбе. Все эти ночи были насыщены тяжким трудом по оборудованию огневых позиций и заряжанию пусковых установок. Воины на руках, а точнее, на плечах подтаскивали снаряды в специальной укупорке (ящике, как тогда ее называли) с мест выгрузки, а те кое-где отстояли от огневых позиций на 3–4 км. Приблизительно метров за 500 до пусковых установок укупорку со снарядом приходилось волочить по земле, передвигаясь по-пластунски. Когда воины, наконец, подтаскивали ящики к установкам, то первое, что они делали, это, тяжело дыша, снимали насквозь пропотевшие гимнастерки и выжимали из них теплую липкую влагу... [27]

По всей видимости, противник догадывался о том, что на правом крыле Западного фронта идет сосредоточение войск и, значит, не сегодня-завтра отсюда можно ждать нового наступления Советской Армии. Южнее фронт немецкой группы армий «Центр» под мощными ударами советских войск откатывался назад все дальше. Днем и ночью немецкая артиллерия и минометы обстреливали места сосредоточения ударной группировки Западного фронта. Нередко снаряды падали со своим характерным резким звуком на огневые позиции или на прилегающие грунтовые дороги. И хотя это была стрельба наугад, она приносила потери. Разрывы вражеских снарядов то рвали телефонный кабель, то обрушивали ровики, выводили из строя людей. Появились первые убитые и раненые.

Личный состав переживал небывало высокий духовный подъем перед первым боем. Все стремились отличиться в боевой службе, трудиться как можно лучше, не считаясь с риском попасть под артиллерийско-минометный обстрел врага. Этому способствовала активно проводившаяся партийно-политическая работа — беседы командиров и политработников, боевые листки, регулярно выходившие в каждой батарее и рассказывавшие о боевых делах огневиков, разведчиков, телефонистов, водителей, медиков. Как только дивизия пришла на фронт, хлынул целый поток заявлений о приеме в Коммунистическую партию и Всесоюзный Ленинский Коммунистический Союз Молодежи. За август и сентябрь членами ВКП(б) и кандидатами в члены партии стали 447 воинов, а комсомольцами — 404.

Как это издавна заведено в армии, вступающий в партию и комсомол давал клятву на верность воинскому долгу, обещал сражаться с врагом, не жалея сил и самой жизни. О своем долге перед Родиной в полной мере использовать возможности грозной боевой техники в борьбе с фашистами, о стремлении идти в бой, не зная страха, говорили при приеме в партию молодые коммунисты из 4-й бригады — начальник химической службы дивизиона гвардии лейтенант Д. В. Гридов, электротехник батареи гвардии лейтенант Е. П. Боев, водитель А. Л. Швайко и многие, многие другие. Электротехник гвардии лейтенант Е. П. Боев, например, заявил, что он будет беспощаден к врагу, все до одного снаряды его батареи сойдут с направляющих и обрушатся на голову фашистских захватчиков. [28]

По данным штаба артиллерии и штаба оперативной группы ГМЧ Западного фронта, немецко-фашистскому командованию перед 5-й, 10-й гвардейской и 33-й армиями удалось за долгое время «сидения в обороне» создать мощные оборонительные рубежи глубиной свыше 100 км. Главный рубеж включал три позиции, представлявшие развитую систему траншей, с узлами сопротивления и опорными пунктами. Ближайшие из них и предстояло обработать дивизии.

Утром 7 августа земля содрогнулась от мощнейшего артиллерийского удара сотен орудий и минометов трех армий правого крыла Западного фронта. Выстрелы слились в громоподобный рокот, в котором гвардейцы-минометчики отчетливо различали голос своего залпового огня, характерный режущим слух шипением. Это началась артиллерийская подготовка атаки вражеских укреплений. В ходе атаки бригады, каждая в полосе своей армии, произвели два залпа. Ударам гвардейских минометов подверглись наиболее сильно укрепленные узлы сопротивления, возведенные на первой позиции. Так, 4-я бригада своим огнем обработала инженерные сооружения противника в опорном пункте Секарево и на высоте с отметкой 229,8, 11-я бригада — в опорных пунктах Рисавы и Каменка, а 9-я бригада — в Хатилове и Слузне. Поскольку второй залп бригады производили, не сменяя огневые позиции, они оказались засеченными противником, так что отдельные дивизионы и батареи подверглись ответным огневым ударам.

Несмотря на это, огневые группы работали сноровисто, быстро, умело.

Когда на огневую позицию батареи гвардии старшего лейтенанта А. С. Ковалева из 1-го дивизиона 4-й бригады близ деревни Волочек упали вражеские снаряды и осколки повредили пусковые станки, ни командир батареи, ни остальные воины не дрогнули. Переждав, когда кончится артиллерийский налет, они продолжали готовить второй залп. Героически вел себя в опасной ситуации член ВЛКСМ рядовой К. А. Зотов. Осколки вражеского снаряда тяжело ранили бойца. Он упал, истекая кровью, но успел заметить, что от разрыва снаряда загорелась укупорка. Это грозило взрывом боеприпасов и, следовательно, гибелью товарищей. Не в силах закричать, он достал из кармана гимнастерки комсомольский билет и, размахивая им, привлек внимание своих товарищей к разгоравшемуся [29] пламени. Очаг пожара их усилиями был погашен. Рядовой К. А. Зотов умер от ран тут же на огневой позиции, до последнего дыхания оставаясь верным воинскому долгу.

Позже штаб дивизии обобщил данные о последствиях залпового огня. Оказалось, что было разрушено 550 пог. м траншей, 114 блиндажей, 27 дзотов, уничтожено 43 орудия и 23 миномета{6}.

Дивизия выпустила почти 6000 реактивных снарядов. Там, где легли залпы бригад, в обороне врага зияли бреши глубиной до 2 км. Так произошло то, что на фронте называли боевым крещением. Дивизия обрушила на врага первые залпы, и они оказались удачными.

Когда после артиллерийской подготовки передовые батальоны поднялись в атаку, их встретил огонь уцелевших на переднем крае огневых точек противника. Несмотря на это, первые сотни метров атакующие цепи, сопровождаемые танками, прошли быстро. Дальше атака развивалась медленнее, поскольку заговорили из глубины обороны неподавленные артиллерийские батареи противника, а над полем боя появилась вражеская штурмовая авиация. Ее отгоняли наши истребители и зенитная артиллерия, но кое-каким вражеским самолетам все же удавалось сбрасывать бомбы. К исходу дня стрелковые части проникли на глубину до 4 км.

Немецко-фашистское командование ввело в бой соединения, спешно переброшенные с орловского направления, подтянуло к местам прорыва артиллерию. Бои в тактической зоне обороны врага приняли на редкость ожесточенный характер.

Части дивизии в силу тактико-технических данных реактивных систем М-30 обладали меньшей подвижностью, чем части, вооруженные системами М-8 и М-13, и чем ствольная артиллерия. Это ставило известные преграды для боевого использования бригад и дивизионов при развитии боя в глубине, но они с успехом преодолевались благодаря удачно найденным формам применения залпового огня, когда для поддержки или сопровождения стрелковых и танковых частей выделялись отдельные огневые группы, батареи, дивизионы. Маневренность частей М-30 резко повышалась, а это как раз и требовалось для развития успеха в бою. [30]

Для штаба дивизии важно было все время держать в своих руках управление частями. А этого можно было достигнуть, лишь имея с ними постоянную устойчивую связь. Личному составу батареи управления дивизии под командованием гвардии старшего лейтенанта И. А. Дробота приходилось трудиться днем и ночью, устраняя частые порывы телефонных линий. Нередко бойцы Дробота были вынуждены восстанавливать связь под огнем противника. Одиннадцать раз с риском для жизни устранял связист гвардии рядовой В. Офицеров порывы кабеля, соединявшего КП дивизии с наблюдательным пунктом 4-й бригады. В один из выходов на линию он попал под бомбежку, осколки неподалеку разорвавшейся бомбы ранили воина, но он не прекратил поиска порыва и вернулся в подразделение лишь тогда, когда восстановил связь.

Вражеский артиллерийско-минометный обстрел сильно затруднял действия дивизионов, батарей и огневых групп при бое в глубине обороны. Он мешал, например, собирать пусковые установки на огневой позиции и перемещаться на новую. Подчас огонь неожиданно обрушивался на гвардейцев-минометчиков тогда, когда они готовили пусковые установки к залпу. Это грозило взрывом боеприпасов и гибелью людей. Но и попадая под смертельный вражеский огонь, воины не терялись, они противопоставляли ему мужество и находчивость, высокое воинское мастерство.

Сразу после артиллерийской подготовки батарея гвардии старшего лейтенанта А. И. Беленького из 9-й бригады переместилась на новую огневую позицию, с тем чтобы своим огнем подавить опорный пункт противника, затруднявший продвижение стрелковых подразделений. Едва воины расставили пусковые установки, как огневая позиция подверглась сильному артиллерийскому обстрелу. Вражеский огонь вывел из строя 19 бойцов, от разрывов загорелись ящики со снарядами. Гвардии старший лейтенант Беленький, проявив мужество и решительность, распорядился забросать очаги огня землей, сам взял в руки лопату и стал наваливать землю на разгоравшееся поблизости пламя. Пример командира воодушевил воинов на быстрые действия. Вскоре пожар на огневой позиции был ликвидирован. Батарея вовремя произвела залп по опорному пункту.

Позже, когда бои переместились к населенному пункту [31] Ленино, батарея гвардии старшего лейтенанта Беленького вновь показала образцы мужества и отваги в боевой обстановке. На этот раз она попала под авиационную бомбежку, причем в момент, когда ее пусковые установки стояли уже заряженными и на огневой позиции оставалась лишь небольшая часть личного состава. Воздушная волна опрокинула пусковые станки, порвала электросети. Гвардии старший лейтенант Беленький мог бы доложить о случившемся командиру дивизиона и задержать залп. Но он знал: это усложнило бы выполнение стрелковыми подразделениями боевой задачи, и потому поступил так, как подсказывала ему командирская совесть. Он и находившиеся на огневой позиции заместитель командира дивизиона по политчасти гвардии майор В. И. Круглов, комсорг батареи гвардии сержант В. П. Воробьев взялись за устранение повреждений, вместе с оставшимися на огневой позиции бойцами собрали пусковые установки и перезарядили их. Когда с наблюдательного пункта командира дивизиона гвардии майора Г. Ф. Шунькина телефонист принял команду «Огонь», залп последовал незамедлительно{7}. Мужество и находчивость воинов были отмечены высокими правительственными наградами. Гвардии старший лейтенант А. И. Беленький был удостоен ордена Александра Невского, а гвардии сержант В. П. Воробьев — медали «За боевые заслуги».

Шесть дней дивизия, выбрасывая вперед дивизионы, батареи и огневые группы, сопровождала огнем армии правого крыла Западного фронта. Великое множество опорных пунктов, противотанковых препятствий, минных полей, которые заблаговременно понастроил противник в глубине своей обороны, затрудняло продвижение войск. Среднесуточный темп продвижения не превышал 2,5–3 км. Но, хотя и медленно, войска шли вперед. В этом была немалая заслуга гвардейцев-минометчиков. Как отмечал командующий артиллерией 5-й армии генерал-майор артиллерии В. П. Дмитриев, «за период боевых действий с 6 по 10 августа 1943 года в составе 5-й армии 4-я гвардейская минометная бригада уничтожила 500 вражеских солдат, 6 пулеметных точек, подавила 2 минометные группы, разрушила 10 блиндажей, уничтожила [32] 1 склад боеприпасов, отбила 4 контратаки противника»{8}. А командующий артиллерией 33-й армии генерал-лейтенант артиллерии В. С. Бодров, отмечая боевую деятельность дивизии, счел необходимым указать, что «залпы PC М-30 помимо урона в живой силе и технике, нанесенного врагу, оказывали огромное моральное воздействие на противника, что постоянно способствовало наступательным операциям стрелковых частей армий»{9}.

Продвижение армий ударной группировки Западного фронта, усиленной частями 68-й армии и механизированными соединениями, поставило под угрозу окружения войска противника под Спас-Деменском. Это вынудило командование немецкой группы армий «Центр» отвести свои соединения из спас-деменского выступа. Оперативная обстановка на правом крыле фронта изменилась, поскольку войскам предстояло перейти к преследованию противника. А это повлекло за собой перегруппировку средств усиления фронтового подчинения.

В ночь на 13 августа 7 гмд получила новую боевую задачу: содействовать своим огнем наступлению 33-й армии, перешедшей к преследованию отходящих вражеских соединений. Дивизии предстояло войти в оперативное подчинение командующего этой армией и сосредоточить все свои бригады в полосе ее действий, то есть на спас-деменском направлении. Двум бригадам дивизии — 4-й и 11-й — надо было немедленно свернуть боевой порядок и совершить марш в новый район сосредоточения — Юдино, Александрово, Бородино.

Дальше всех от полосы действий 33-й армии отстояли огневые позиции 4-й бригады гвардии полковника Корецкого. Ей надо было за ночь преодолеть расстояние около 90 км. Для командира, и штаба бригады, начальником которого являлся гвардии майор К. А. Турищев, организация марша была делом знакомым. В ту же ночь на 13 августа, когда в бригаду пришло приказание передислоцироваться в новый район, штаб разработал план-график движения и успел двинуть в путь дивизионы.

Маневр дивизии следовало всегда проводить скрытно, быстро и завершать в точно установленное время. Учитывая эти требования, штаб дивизии выработал определенный [33] регламент перемещений. Обычно первымй передислоцировались в новые районы командиры бригад и дивизионов, имея при себе весьма небольшие группы управления и обязательно рацию. Прибыв на новое место, они тут же связывались с командирами тех стрелковых, а иногда и танковых соединений, которые им предстояло поддерживать в бою, попутно намечали новые места пунктов управления, огневых и выжидательных позиций, складов боеприпасов, размещения служб тыла.

Редко когда бригада шла к новому месту сосредоточения по одному маршруту, обычно она перемещалась подивизионно, имея три-четыре маршрута. Таким образом оказывалось, что центральной фигурой в осуществлении маневра становился заместитель командира дивизиона по строевой части.

Командиры дивизионов 4-й бригады отправились в путь еще в первой половине ночи на 13 августа, а их заместители по строевой части только еще снимали батареи с огневых позиций. Колонны автомашин выстроились, когда перевалило за полночь.

Заместитель командира 4-го дивизиона по строевой части гвардии старший лейтенант П. П. Ионов вел колонну, то и дело поглядывая на карту, на которой жирным красным цветом был проложен маршрут движения. Маршрут тянулся по грунтовым и полевым дорогам, шел через леса, иногда выходил в поле и петлял по нему в 5–7 км от переднего края противника. Колонна держала скорость не более 20 км в час. И это фактически была предельно допустимая скорость движения, поскольку шли ночью, да еще по избитым вдоль и поперек дорогам. Помогала луна, серебристый свет которой, пробиваясь сквозь перистые облака, падал на дорогу. До слуха доносились глухая орудийная пальба, отрывистый треск пулеметных очередей. Из кабины было видно огромное, на всю длину горизонта пожарище. Но это мало занимало гвардии старшего лейтенанта. Все его помыслы были обращены к тому, чтобы успеть до рассвета привести колонну в намеченный район.

Гвардии старший лейтенант Ионов водил немало колонн по разбитым фронтовым дорогам, служа в той же должности в 21-й бригаде. В 4-ю бригаду прибыл в июне, перед ее отправкой на фронт, быстро вошел в налаженный ритм жизни дивизиона, сдружился с его коллективом. Люди в подразделении подобрались более чем наполовину [34] из моряков тихоокеанского флота, крепкие физически, бесстрашные.

Все шло нормально, пока спустя приблизительно часа два после начала движения головная машина гвардии старшего лейтенанта Ионова — полуторка с фургоном — при выезде из леса не попала под артиллерийский обстрел. И хотя в штабе бригады предупреждали, что открытые для наблюдения полевые дороги — излюбленный объект беспокоящего артиллерийского огня противника, да он и сам знал об этом, обстрел оказался неожиданным. Пришлось колонну спешно завернуть в лес, машины рассредоточить и выжидать, когда обстрел прекратится. Прошел приблизительно час, а огневые налеты противника продолжались. Правда, со значительными интервалами во времени — через каждые пять минут. Больше ждать было нельзя... Напрашивалось единственное решение — проскочить обстреливаемый участок, пропуская через него автомашины по одной на большой скорости. Людей направить пешком в обход опасной зоны.

Заместитель командира дивизиона выждал, когда закончится очередной огневой налет, и пустил вперед первый ЗИС, нагруженный пусковыми станками. Затем поторопил второй, третий, четвертый. Машины с ревом уносились по еле заметной дороге. Гвардии старший лейтенант стоял у опушки леса, жадно всматриваясь в редеющую ночную темноту и больше по шуму мотора, чем на глаз, определяя, удачно ли каждый из автомобилей сделал рывок. Но тут тишину ночи снова нарушил артиллерийский налет. Разрывы тяжелых снарядов — одни с перелетом, другие с недолетом — вздыбили землю. Шальные осколки скосили ветви молодых берез и елей, росших на опушке, с резким посвистом пролетели над головой. Пришлось снова выжидать. Гвардии старший лейтенант потерял еще час, но не допустил потерь в людях и боевой технике от вражеского артиллерийского огня А когда вся колонна снова двинулась в путь — солнце еще не всходило, но уже свету заметно прибавилось, — приказал увеличить скорость. Дивизион на новой огневой позиции развернулся вовремя.

Утром 13 августа дивизия успела встать частью сил на огневых позициях близ Спас-Деменска и приняла участие в артиллерийском наступлении, обеспечившем стремительное продвижение частей 33-й армии по дуге вокруг этого города. В тот же день город был освобожден. [35] Это означало, что обращенный на восток выступ, занимаемый противником и нависавший над Брянским фронтом, был ликвидирован.

Соединения 33-й армии продвигались дальше, однако вскоре встретили организованное сопротивление противника на рубеже Овсище, Митино, Приветок. Фашисты рассчитывали, опираясь на этот рубеж, удержать за собой шоссейную дорогу Спас-Деменск — Ельня. Она шла вдоль фронта и имела важное оперативное значение, поскольку позволяла немецко-фашистскому командованию сравнительно легко перебрасывать свои силы и средства с одного участка на другой.

Для штаба 4-й бригады, только что занявшей новый позиционный район, было важно знать, как построена вражеская оборона в Овсище. Населенный пункт стоял почти напротив бригады. Днем 13 августа начальник штаба приказал начальнику разведки бригады гвардии старшему лейтенанту Г. А. Щукину выдвинуться со своими разведчиками вперед, в расположение передовых стрелковых батальонов, и установить характер вражеских укреплений в Овсище. Молодой энергичный офицер, в недавнем прошлом командир батареи, тут же связался с начальником разведки дивизии гвардии капитаном И. М. Михайленко, доложил ему о полученной задаче. Тот сориентировал его в боевой обстановке, затем сообщил, что дивизионные разведчики находятся на наблюдадельном пункте в расположении того стрелкового полка, который залег под вражеским огнем километрах в двух от Овсище.

— Так что есть смысл повстречаться с ними, — сказал главный дивизионный разведчик. — И, может, остаться там. Поделятся с вами сведениями об обороне врага. И наблюдение за противником помогут наладить.

Гвардии старший лейтенант Щукин последовал совету начальника разведки дивизии. Как выяснилось, Овсище представляло собой сильный опорный пункт противника. Там фашисты построили десятки дзотов, закопали в землю танки, рассчитывая использовать их как огневые точки. Гвардии старший лейтенант не мешкая передал эти сведения в штаб бригады.

А во второй половине дня 14 августа командир отделения дивизиопной разводки гвардии старший сержант П. С. Степанов — с ним в передовом стрелковом полку находились еще разведчики Е. М. Брусалевский и [36] А. М. Дулькин — доложил, что в районе Овсище накапливается пехота, по всей видимости, для контратаки. Гвардии старшин лейтенант Щукин, получив эти данные, немедленно передал их начальнику штаба бригады, тот — командиру бригады гвардии полковнику Корецкому.

Спустя два часа по району Овсище был дан батарейный залп. Стреляла батарея гвардии капитана А. И. Иванова из 1-го дивизиона, которым командовал гвардии майор В. Г. Веретов, причем, открыв огонь, батарея сама попала под сильный артиллерийский обстрел противника. Пусковые установки получили повреждения, но боевая задача батареей была выполнена блестяще: эллипс разрывов реактивных снарядов пришелся на изготовившегося для контратаки противника. Выпущенные батареей 96 реактивных снарядов перепахали район скопления вражеских сил, нанесли врагу потери и деморализовали его. Контратака была сорвана.

За мужество и смелость, проявленные при выполнении боевой задачи, капитан А. И. Иванов был награжден орденом Красной Звезды.

С утра 15 августа наступавшим частям 33-й армии предстояло продолжать наступление и овладеть оборонительным рубежом противника Овсище, Митино, Приветок. Штабу артиллерии армии удалось подтянуть к участкам прорыва значительные силы артиллерии. Поскольку наиболее укрепленным считался узел сопротивления противника в Овсище, было решено сосредоточить по нему огонь гвардейских минометов. Ставя эту задачу дивизии, командующий артиллерией 33-й армии генерал-лейтенант артиллерии В. С. Бодров пояснил:

— По нашим данным, Овсище — крепкий орешек. Там десятки огневых точек, стоит не менее дивизиона артиллерии. Но расколоть этот орешек надо во что бы то ни стало.

В штабе дивизии родилась мысль: обрушить на район Овсище внакладку залпы сразу двух дивизионов, так чтобы плотность огня оказалась двойной.

Тогда, когда уже было принято это решение, поступил доклад командира взвода управления 2-го дивизиона 9-й бригады гвардии старшего лейтенанта Г. И. Якошвили, выдвинувшегося к Овсище, что враг оттуда готовится к новой контратаке. Это ускорило приготовление дивизии к открытию огня. [37]

Днем 15 августа перед броском стрелковых частей в атаку дивизион 9-й и дивизион 11-й бригад произвели по одному залпу, каждый из которых был нацелен на район Овсище. Результат массированного огня превзошел все ожидания. Разрывы 600 снарядов разнесли в щепки огневые сооружения противника. Как показал позже пленный, от залпового огня его батальон, изготовившийся к контратаке, потерял до 70% убитыми и ранеными{10}.

Поднявшиеся в атаку стрелковые части 33-й армии овладели Овсищем, открыв тем самым путь к рокаде Спас-Деменск — Ельня.

Через несколько часов бригады обработали своим мощным огнем узлы сопротивления противника в Митино и Приветке, так что 15 августа весь оборонительный рубеж, прикрывавший рокаду, был взломан. Части 33-й армии овладели шоссейной дорогой Спас-Деменск — Ельня и устремились в глубь обороны врага.

Наступление войск Западного фронта развивалось медленно. Прошла неделя, как началась Смоленская операция, а на его правом крыле не удалось прорвать тактической зоны обороны противника, то есть зоны, глубина которой обычно составляла 35–40 км. Это объяснялось тем, что немецко-фашистское командование непрерывно подбрасывало к линии фронта резервы, снимаемые с других направлений. С 1 по 18 августа группировка противника, действовавшая против Западного фронта, была усилена 11 дивизиями{11}.

Бои приобрели затяжной и ожесточенный характер. Это сказалось на боевом использовании дивизии. Залпы ее стали звучать чаще, перемещений боевых порядков в полосе 33-й армии заметно прибавилось. До конца августа дивизия произвела 29 залпов мощностью от 40 до 1050 реактивных снарядов в одном залпе. В среднем выходило на каждые сутки более 1,5 залпа. При затяжном, ожесточенном характере боев с сильным, противником проявления мужества и стойкости, массового героизма становились нормой поведения гвардейцев-минометчиков.

Неутомимо, до самозабвения трудились командиры бригад гвардии полковник Корецкий, гвардии подполковник Мартынов, гвардии подполковник Прудников — главные организаторы массированного огня. Редко когда они [38] отлучались со своих наблюдательных пунктов, обычно совмещенных с передовыми пунктами управления командиров стрелковых соединений. Да и нельзя было отлучаться, ибо каждый час дивизионы должны были находиться в полной боевой готовности. Там и спали, если удавалось, там и ели.

Не менее напряженный образ жизни вели их заместители по политической части — начальники политотделов бригад гвардии подполковники А. А. Редченко, М. А. Руденко, Н. М. Калитин. А подчас напряженность их труда была и выше. Ведь помимо прямого участия в организации собственно боевой деятельности бригад им надо было еще планировать и осуществлять партийно-политические мероприятия, вникать во все стороны жизни гвардейцев-минометчиков. На месте, в политотделах, застать их было практически невозможно. Оли появлялись то на наблюдательных пунктах, то на огневых позициях, то в тыловых подразделениях. И везде шли с открытым сердцем на встречи с людьми, жили их радостями и печалями.

Штабу дивизии было известно, что на смоленском направлении противник намерен драться до последнего солдата. Зная коварство врага, штаб допускал вероятность действий его агентурной разведки в тылу. Важно было предотвратить ее проникновение в дивизию. Это глубоко осознавали работники отдела «Смерш», возглавляемые закаленным чекистом гвардии майором Н. Р. Акабой. Он служил в дивизии с первых дней ее рождения. Принадлежал к числу тех кристально честных советских контрразведчиков, которые старались во всем своем поведении походить на первого чекиста Страны Советов — Ф. Э. Дзержинского. Работал в тесном контакте с командиром дивизии, со штабом и политотделом. Хорошо знал людей дивизии. В своей нелегкой службе всегда на них опирался. Скорее всего, именно это обстоятельство и стало главной причиной того, что дивизия была надежно ограждена от проникновения вражеских лазутчиков.

Подвоз боеприпасов, организация питания и медицинского обслуживания людей — эти дела до отказа заполняли службу заместителя командира дивизии по тылу гвардии майора Г. Ф. Кохненко и его помощников.

Особенно много хлопот доставлял подвоз боеприпасов. Сам подвоз осуществлял артиллерийский парк дивизии. [39]

Но подвоз надо было планировать и, главное, Проводить синхронно с маневром бригад и дивизионов. А в августе перемещений было хоть отбавляй. Кохненко подчас не хватало суток на то, чтобы перебрасывать реактивные снаряды тотчас же, как сменит огневую позицию та или иная бригада. Работал он самоотверженно, не щадя сил, и результат был налицо — не было случая, чтобы по вине начальника тыла дивизии снаряды не доставлялись бы на склады и огневые позиции своевременно.

Каждый залп дивизии рождал своих героев. Несгибаемое мужество и стойкость, высокую боевую выучку проявили воины дивизиона гвардии капитана Б. Г. Баду из 4-й бригады в боях близ деревни Цирковщины, развернувшихся 19 августа, а затем во время боев за овладение деревней Терпилово. И там и здесь личному составу пришлось вести стрельбу, попадая под огневые налеты противника. Дивизион нес потери в людях, но стоял на огневых позициях до тех пор, пока не завершал залпов. Образцы мужества и боевого мастерства показывал парторг дивизиона гвардии старший сержант П. И. Евтиков. Он немедленно приходил на помощь тем огневым группам, где из-за потерь заряжание пусковых установок задерживалось, наравне с заряжающими укладывал на них снаряды. Пример парторга воодушевлял воинов на слаженные действия при подготовке залпа. Они не прерывали их даже тогда, когда вражеские снаряды разрывались в районе огневой позиции. Храбрый воин гвардии старший сержант Евтиков был награжден медалью «За отвагу».

В числе отличившихся воинов 9-й бригады был командир 4-го дивизиона гвардии капитан М. А. Цверкун. Не раз ему приходилось управлять огнем своих батарей и огневых групп с наблюдательного пункта, подвергавшегося то артиллерийскому обстрелу, то воздушной бомбардировке. И не было случая, чтобы он прервал свою опасную работу. Однако не только личная храбрость отличала его среди командиров. Умел он принимать смелые решения, отвечавшие характеру боев. То поддержит пехоту огнем двух огневых групп, то обрушит на врага залп батареи гвардии старшего лейтенанта И. И. Банникова или гвардии старшего лейтенанта С. И. Воробьева, а то и всего дивизиона. Все зависело от того, какие силы противопоставлял враг наступлению наших стрелковых частей. [40]

Героем показал себя в боях на смоленской земле командир батареи 1-го дивизиона той же бригады гвардии старший лейтенант С. Р. Новак. Он быстрее всех умел развертывать батарею на огневой позиции, несмотря на то что она подчас оказывалась под огневым воздействием противника. Личный пример бесстрашия командира в опасной обстановке побуждал гвардейцев-минометчиков выполнять свой воинский долг до конца.

В 11-й бригаде добрая слава шла о подвигах многих бойцов и командиров. Воины бригады хорошо знали храброго командира батареи гвардии старшего лейтенанта Е. К. Малаховского, умевшего скрытно ставить свои установки вблизи от противника; отважного фельдшера паркового дивизиона гвардии старшего лейтенанта Л. Н. Лакшина, с риском для жизни оказывавшего помощь раненым водителям, когда их машины на марше попадали под вражеский обстрел или бомбежку; бесстрашного командира огневой группы гвардии сержанта Г. У. Ткача, не раз спасавшего свои установки от разрушения, во время артиллерийских налетов противника, вынося их из зоны огня; смелого воина огневой группы гвардии рядового Б. Д. Ветошкина, всегда готового прийти на помощь своим боевым товарищам в трудную минуту.

В августе штабу и политотделу дивизии стало известно о подвиге связиста рядового Журавлева. Во время устранения очередного порыва кабеля, идущего от командного к наблюдательному пункту дивизии, он и его напарник рядовой Вербицкий попали под сильный артиллерийский огонь. Вербицкий был тяжело ранен. Журавлев устранил порыв один и вынес на себе из опасного места своего товарища. За стойкость и отвагу рядовые Журавлев и Вербицкий были отмечены правительственными наградами (последний посмертно).

Тогда же поступило сообщение о героическом поступке, который совершил фельдшер гвардии лейтенант медицинской службы из 4-й бригады П. М. Сухопаров. Во время налета вражеской авиации на огневые позиции он, рискуя жизнью, вынес из зоны бомбежки 10 раненых бойцов. Подвиг лейтенанта был отмечен медалью «За отвагу». Смелым воином показала себя старшина медицинской службы К. И. Иванова, двадцатилетний санинструктор бригады. В августе она дважды выносила на себе с огневых позиций тяжело раненных воинов, в то [41] время когда враг вел сильный артиллерийско-минометный обстрел.

С 2Q августа активные наступательные действия на Западном фронте по решению Ставки Верховного Главнокомандования временно прекратились. Возникла нужда в подтягивании тылов, в обеспечении частей и соединений боеприпасами и горючим. Наступление возобновилось 28 августа, но теперь основные силы фронта сосредоточивались на направлении Ельня, Смоленск.

Утром 4 сентября штаб дивизии получил распоряжение начальника оперативной группы ГМЧ Западного фронта направить 10 батарей в соседние справа 21-ю и 10-го гвардейскую армии, с тем чтобы помочь им взломать промежуточный рубеж обороны Панское, Ивонино, Выползово, Малое Тишово, Большое Тишово, Озоренск. Штаб немедленно распорядился подготовить к маршу две батареи из 4-й бригады и по четыре батареи из 9-й и 11-й бригад. В ночь на 5 сентября сводная группа дивизии совершила 70-километровый бросок в район, новых огневых позиций.

Еще раньше сюда выехала командирская разведка дивизии и сумела к прибытию батарей отрекогносцировать местность, намеченную для развертывания, так что утром 5 сентября группа была готова к производству залпа.

Огневые позиции батарей, выбранные с учетом указанных штабами армий целей, оказались рассредоточенными на широком фронте. Прогрохотавшие тем же утром залпы не дали достаточной плотности огня. Попытки передовых частей 21-й и 10-й гвардейской армий прорвать оборону противника успеха не имели. Тогда начальник оперативной группы ГМЧ по требованию командующего Западным фронтом переподчинил всю дивизию 10-й гвардейской армии. Штабы бригад немедленно перебазировали дивизионы в полосу армии и развернули новый боевой порядок с таким расчетом, чтобы сосредоточить достаточно плотный огонь по наиболее сильным узлам сопротивления в Ивонино, Выползово, Малое и Большое Тишово.

Дивизия получила десять дней на подготовку залпа. Это время ушло на разведку целей, инженерное оборудование наблюдательных пунктов и огневых позиций. Параллельно шла кропотливая партийно-политическая работа, направленная на образцовое выполнение боевой задачи. В бригадах и дивизионах состоялись партийные и комсомольские собрания, призвавшие воинов к мастерскому [42] владению боевой техникой, к смелым и решительным действиям в самой сложной обстановке. Командиры и политработники разъясняли личному составу огромную важность выпавшей на его долю миссии — способствовать мощным залповым огнем освобождению древнего русского города Смоленска.

10-й гвардейской армии предстояло прорвать оборону противника на сравнительно узком участке от Ивонино до Большое Тишово — то есть как раз в том месте, на котором массировался огонь дивизии, — а затем, развивая наступление в юго-западном направлении, отрезать с юга смоленскую группировку противника.

Важно было так спланировать артиллерийское наступление, чтобы как можно лучше использовать особенности массированного огня. Родилась идея обрушить залп дивизии перед самой атакой вражеских укреплений. Расчет был на то, что в этот момент залповый огонь не только произведет разрушения, но и окажет сильнейшее деморализующее воздействие на фашистские войска.

Расчет оправдался. Утром 15 сентября 24 батареи дивизии непосредственно перед броском пехоты произвели залп, выпустив 2030 тяжелых снарядов. В районе целей взметнулись фонтаны огня — и будто все вымерло. Более часа противник не подавал признаков жизни, а этого времени оказалось вполне достаточно, чтобы передовые батальоны преодолели ничейную полосу и ворвались в первые вражеские траншеи.

Атака развивалась столь стремительно, что в первый же день наступления вражеская оборона на смоленском направлении рухнула, а это позволило командованию фронта ввести в прорыв подвижные соединения. За пять дней 10-я гвардейская армия и соседние объединения продвинулись вперед более чем на 40 км.

Еще вечером 15 сентября один дивизион за другим начал передвигаться вслед за наступающей пехотой. Как это уже установилось, командиры бригад и дивизионов держали теснейшую связь с командирами стрелковых соединений. Самые опытные предпочитали всем видам связи личное общение, совмещая свои наблюдательные пункты с наблюдательными пунктами командиров стрелковых корпусов и дивизий. Как только в полосе того или иного стрелкового соединения встречался узел сопротивления или опорный пункт и пехота залегала, попадая под огневые [43] удары врага, на помощь приходил массированный огонь огневых групп, батарей и дивизионов.

Удачно действовала на правом фланге 10-й гвардейской армии 9-я бригада гвардии подполковника Г. И. Мартынова. Здесь противник оказывал весьма сильное сопротивление, по всей видимости понимая, что войска правого фланга армии могут обойти Смоленск с юга. Враг опирался на заранее подготовленные узлы сопротивления и опорные пункты.

Гвардии подполковник Мартынов, зная характер обороны противника по данным общевойсковых штабов и своей разведки, заблаговременно выдвигал то один, то другой дивизион на рубежи, с которых залповый огонь мог достать вражеские укрепления. Залпы давал не всегда. Они не требовались, например, когда пехота при поддержке танков и ствольной артиллерии с ходу преодолевала оборонительные заслоны врага. Но если она останавливалась, не в силах подняться в атаку под сильным огневым воздействием, грохотал залп за залпом огневых групп или батарей бригады.

К исходу 24 сентября войска 10-й гвардейской армии, продвигаясь вперед, перерезали шоссейную и железную дороги, идущие от Смоленска на юг, и вышли в районе Починок на фланг смоленской группировки врага. Это способствовало тому, что утром 25 сентября соединения 31, 68 и 5-й армий освободили Смоленск. Безостановочно развивая наступление, войска 10-й армии генерала В. С. Попова во взаимодействии с 49-й армией в тот же день освободили Рославль.

Это был крупный успех войск Западного франта. Освободив Смоленск и Рославль, фронт распахнул ворота на запад, в Белоруссию.

Вечером 25 сентября столица нашей Родины — Москва салютовала 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий доблестным войскам, освободившим Смоленск и Рославль.

За умелое руководство подразделениями в боях за освобождение городов Смоленск и Рославль и проявленные при этом мужество и храбрость Указом Президиума Верховного Совета СССР командир 9-й бригады гвардии подполковник Г. И. Мартынов был награжден орденом Кутузова II степени.

В последние дни Смоленской операции начальник штаба дивизии гвардии подполковник М. П. Горохов [44] убыл в Москву получать новое назначение. На его месте был выдвинут начальник оперативного отделения гвардии подполковник Г. Ф. Бирюков.

В это время дивизия согласно распоряжению штаба оперативной группы ГМЧ Западного фронта сосредоточилась в районе населенных пунктов Большое Нежсадо, Садки, Волосково, но, не проведя здесь и двух суток, была передислоцирована на левое крыло фронта в район населенных пунктов Кимборово, Хлыстовка, Алексеевка.

Марш выдался трудным, поскольку хлынувшие вдруг осенние дожди размыли дороги. Машины застревали, образуя пробки. А это замедлило движение. 70 км пути дивизия с трудом преодолела за двое суток.

К исходу 29 сентября войска левого крыла Западного фронта вышли на рубеж реки Мерея на границе Смоленской области и Белоруссии. Войска центра и правого крыла вступили на белорусскую землю.

Смоленская операция увенчалась крупным успехом войск Западного и взаимодействующего с ним Калининского фронтов. В полосе протяженностью до 400 км войска с боями прошли 200–250 км. Враг был отброшен от Москвы еще дальше, а из пределов Смоленской области изгнан.

В Смоленской операции 7 гмд держала суровый экзамен боем. На смоленской земле прогрохотали ее первые залпы, прокладывая путь пехоте и танкам. Первые бои, в которых приняла участие дивизия, явились школой мужества и боевого мастерства. Личный состав с честью закончил эту школу, проявив в сложной боевой обстановке высокие морально-боевые качества, образцы боевой выучки.

Сотни людей дивизии за мужество и стойкость, высокое воинское мастерство удостоились правительственных наград.