Глава VII

Организация марша XX корпуса на Сопоцкин. Занятие 27-й дивизией, из состава главных сил, озерного дефиле у д.д. Дановске и Копаница. Действия бокового отряда генерала Чижова 2 февраля и в ночь на 3 (16). Бой у деревень Серскиляс и Дальнпляс. Поражение частей 42-й германской дивизии Значение этого успеха в связи с действиями бокового авангарда. Движение генерала Чижова на Грушки. Столкновение бокового авангарда 4 февраля с немцами у д.д. Волкуши и Богатыри. Разрозненность действий бокового авангарда и главных сил. Движение главных сил в течение 4 февраля. Столкновение арьергарда с частями 78-й германской рез. дивизии у д.д. Тоболово и Махарце. Отход главных сил корпуса на Тартак и Рудавка. Дело 5 февраля у д. Волкушек. Наступление германцев на позицию генерала Чижова у д. Волкуши. Итоги боевых действий авангарда и главных сил за время со второго (15) по пятое (18) февраля.

Генерал Радкевич, не колеблясь, исполнил просьбу командира XX корпуса. Немедленно, по получении телеграммы генерала Булгакова, два батальона 111 пех. Донского полка с батареей под командой командира полка полковника Секирского были высланы из Августова в направлении на Гибы.

Усталые, голодные, измученные батальоны, только перед тем сделавшие тяжелый переход от Сувалок на Августов, до Гиб не дошли. Совершенно для себя случайно, не ожидая встречи с противником, и потому, надо думать, следуя без особых мер охранения и разведки, батальоны столкнулись восточнее д. Серскиляс с частями 65-й пехотной бригады из состава 42-й германской дивизии. Впереди шел 17-й пехотный полк, наступавший от Сейны через Гибы на Августов.

Днем 2 февраля произошел короткий, но решительный бой. Батальоны были разбиты и рассеяны. Полковник Секирский убит. Остатки батальонов повернули на Августов, а за ними поспешил 17-й германский полк, прикрываясь конницей, [130] остановленный затем в районе Махарце движением главных сил XX корпуса. Но один батальон 17 п., посланный на Сайонек для прикрытия фланга, был уничтожен{20}.

Судьба отряда генерала Секирского была неизвестна командиру XX корпуса. Первое время по этому он оставался в неведении и относительно фактической необеспеченности направления на Гибы и невозможности беспрепятственного следования по дороге на Махарце. Но очень скоро это неизвестное данное отпало.

Между тем командир XX корпуса, как и предполагал, начал свой отход в ночь на 2 февраля, около 3 часов, но войска вытянулись в колонну позднее.

Части 53-й пехотной дивизии вместе с 115-м Вяземским полком под общим начальством генерала Хольмсена образовали арьергард, которому поручено было прикрыть марш корпуса с севера и с северо-запада, отходя на фронт Плоцично—Юзефово. (Отчетная карточка №2).

В качестве бокового авангарда, в видах обеспечения от ударов германцев с восточного и с северо-восточного румбов, по дороге на Тартак, Крживе, Руды, Красны был направлен отряд генерала Чижова в составе 113-го и 114-го полков при 4-х орудиях 29-й артиллерийской бригады и полусотни казаков. Несколько позднее, к авангарду присоединилось два орудия 53-й артиллерийской бригады. Боковой отряд должен был, следовать налегке, без обозов, с одними лишь патронными двуколками. Остальное имущество приказано было раздать, уничтожить или бросить.

Боковому авангарду ставилась задача: перехватить шоссе из Сейны в Августово и, укрепившись у д. Гибы удерживаться там до тех пор, пока главные силы и арьергард генерала Хольмсена не минуют д. Махарце.

В колонну главных сил вошли 111 и 112-й полки 29-й дивизии, 5 батальонов 28-й дивизии, 2 полка 27-й дивизии и часть 53-й. Колонна главных сил должна была идти по дорого на Гаврихруда—Бризгель—Тоболово. Штаб корпуса находился в д. Вально. [131]

Артиллерийские парки и часть обозов, повернувшие от Сейны, находились впереди колонны 29-й дивизии, но далее Тоболово им не удалось продвинуться. Местность кишела неприятельскими разъездами, и обозы укрылись, расположившись в лесу. Часть обозов все-таки успела прорваться через д. Махарце. Это обстоятельство, в связи с данными разведки, произведенной на д. Махарце, уже днем 2 февраля свидетельствовало о том, что путь на Глембокий брод закрыт, что движение в направлении, указанном командующим армией, чревато самыми широкими возможностями встречи с противником, что даже пути, лежащие западнее линии Августова—Сейны, находятся в обладании германцев. Об этом командиру корпуса было донесено.

Когда к опушке леса у д. Вально, где в то время находился штаб корпуса, подошла 27-я дивизия, ее начальник штаба был командирован с докладом генералу Булгакову по поводу прибытия дивизии и для получения дальнейших указаний. Генерал Булгаков, ознакомив полковника Дрейера с общей обстановкой, предложил ему изложить собственное мнение относительно дальнейших действий. Полковник Дрейер сделал в этом смысле доклад.

Сущность соображений начальника штаба дивизии свелась к следующим положениям: 1) необходимо занять дефиле у д.д, Дановске и Копаница, чтобы иметь выход на восток и ют; 2) эти позиции должны быть заняты немедленно ближайшими частями, каковыми являются части 27-й дивизии; 3) дивизия должна сосредоточиться в лесах южнее этих дефиле; чтобы позднее захватить озерный перешеек между д.д. Серве и Тоболово. Начальник штаба 27-й дивизии полагал, что обладание этим перешейком и удержание д.д. Серскиляс и Махарце было настоятельно необходимо, так как переход этого рубежа в руку германцев отбрасывал весь корпус на Августов.

Генерал Булгаков, не подвергая критике этот план, согласился с ним и приказал начальнику 27-й дивизии генералу Джонсону приступить к его осуществлению.

Однако, в этом плане, основанном на совершенно правильной оценке тактических свойств озерного перешейка у д. Серскиляс, не доставало одной только черточки. События [132] следующего дня показали, что рубеж, захваченный столь предусмотрительно, действительно оказался барьером, о который разбилась крупные силы противника, но успех уподобился Пирровой победе и ни на йоту не приблизил к спасению части XX корпуса. Напротив того, бой в обстановке 3 февраля уготовил ему мучительную агонию. Корпус верными и более быстрыми шагами пошел к гибели немедленно после одержанной победы.

План полковника Дрейера был, если можно так выразиться, отнесен не к той системе координат, которую требовала обстановка. Движение корпуса по дороге на Тоболово, т. е. впереди озерного перешейка, прикрывалось в данном случае только с запада, где опасность в то время вовсе не была столь близка. В то же время движение колонны главных сил оставалось совершенно открытым для удара со стороны XXI германского корпуса.

Совершенно иное положение создалось бы, если бы начальник штаба 27-й дивизии сумел убедить командира корпуса, что движение на Глембокий брод и Махарце чрезвычайно опасно, что войскам это движение грозит быть отброшенными к засаду. В лучшем случае они могут встретить точку опоры в расположении 27-й дивизии у д. Серскиляс, но занятие озерного дефиле могло бы сохранить всю свою оперативную ценность лишь в том случае, если бы главные силы, прикрываясь 27-й дивизией, свернули на д. Стренковизна. Студеница—Сайонек.

Во исполнение одобренного плана полк. Дрейера в распоряжение генерала Джонсона был передан и 115-й Вяземский полк, которому предстояло с утра 3 февраля начать наступление на Махарце от Тоболово, действуя в полной связи с командиром 108-го пехотного Саратовского полка полковником Белолипицким, на которого возложено было общее руководство действиями войск на перешейке.

Между тем боковой авангард генерала Чижова своей головной частью сосредоточился у выхода из восточной окраины Сувалок только в 5 час. утра 2-го февраля, так как город по всем улицам был забит артиллерией, парками и обозами. [133]

Впереди авангарда следовал 113-й Старорусский полк. Дефиле у Тартака было пройдено благополучно в 9 час. утра. С Тартака отряд свернул на д. Николаево, где около 11 час. утра попал под артиллерийский огонь со стороны Краснополя. Неприятельские батареи вели огонь на больших недолетах. Уже в час дня разведка донесла, что д. Сернетки занята неприятельской кавалерийской заставой, а в д.д. Глембовкий брод и Фронцки стоит германская пехота.

Чтобы обеспечить движение авангарда по шоссе, генерал Чижов распорядился выслать от д. Высокий мост сильные отдельные заставы в одну—две роты, в д.д. Погоржельце, Вершне и Красна. Этим заставам пришлось у д. Цемный ляс принять бой с наступавшим на деревню Погоржельцы противником. Немцы были оттеснены к озерам Вершне и Белое, что и обеспечило отход бокового авангарда к д. Татарчиска. Войска генерала Чижова прибыли туда к 9 часам вечера. В течение дня со стороны Махарце они слышали сильный ружейный и пулеметный огонь. Видимо, это происходил бой 65-й германской бригады с отрядом пол. Секирского. Пленные, взятые у д. Погоржельцы, показали, что в районе Гибы, Красна и Вершне стоят передовые части немецкой дивизии, главные силы которой расположены позади, в 15-ти верстах. Показания пленных указывало на полную безрассудность движения на Гибы.

Так как д. Глембокий Брод тоже была занята немцами, то генерал Чижов решил ночью прорываться на юго-восток. Прорыв был возложен на батальон 113-го полка. Командир батальона подполковник Литвинский снял немецкие полевые караулы и прикрывшись, со стороны Гибы двумя ротами, другими двумя занял переправу через Черноганжу, образовав таким образом проход.

Через эти ворота начал переходить отряд во главе со 114-м Новоторжским полком, головной батальон которого был направлен на д. Францки. Здесь немцы были застигнуты врасплох, однако пришлось все-таки каждый дом брать с боем. Тем не менее, к 4 с половиной часам утра д. Францки была очищена от противника. Часть немцев перекололи штыками, некоторых взяли в плен, остальные скрылись в лесу. Дорога на д. Околок оказалась свободной для движения, [134] и по ней начала вытягиваться колонна. Боковой отряд генерала Чижова к 8 часам утра 3 февраля прибыл в д. Околок. В это время, главные силы корпуса уже вели бой у д.д. Махарце—Серскиляс.

За ночь сосредоточившись, на рассвете 3 февраля 27-я дивизия, в сущности, 108-й пехотный Саратовский полк и слабые части 105-го Оренбургского, а также 106-го Уфимского полков заняли опушку леса по обе стороны шоссе западнее д.д. Дальниляс и Серскиляс. Два батальона Саратовцев образовали правый боевой участок; левее шоссе на Гибы расположились Уфимцы и две—три роты Оренбуржцев. Ha опушке леса стала 5-я батарея 27-й артиллерийской бригады. Позже к ней примкнули 3-я и 2-я батареи той же бригады. В боевой участок Уфимцев—полковника Отриганьева влили батальон 334-го Ирбитского полка, случайно почему то обретавшийся тут же. К рассвету разведчики уже донесли, что Серскиляс и Махарце заняты немцами. С 7 час. утра цепи дивизии повели наступление на Серскаляс. Немцы встретили атакующих ружейным и пулеметным огнем из окраинных домов обоих селений. Со стороны д. Махарце германская легкая батарея в свою очередь открыла огонь. Атаку на д. Дальниляс, занятую сравнительно слабо; повели 3-й и 4-й батальоны Саратовцев.

Около 10 час. утра были получены сведения, что на Августовском шоссе у озер Белое и Студенично идет жаркий бой и что противник в неизвестных силах наступает к северу от этих озер. Две роты Уфимцев из участкового резерва с одним орудием под командою штабс-капитана Шиповальникова были развернуты по обеим сторонам шоссе в двух верстах южнее д. Серскиляс. Фронтом на Августов это, по-видимому, шел бой у д. Сайонек с батальоном 17 герм. пехотного полка высланным вперед, от 65-й пехотной бригады 42-й германский дивизии. Отчетная карточка № 2.

Наступление частей 106-го и 108-го полков на д.д. Дальниляс и Серскиляс, занятым 138-м гер. полком, увенчалось полным успехом. Уже к 11 час. утра обе деревни оказались в руках атакующего. Артиллерия, вынужденная в силу особых условий местности, открывать огонь с самых близких дистанций, непрерывно меняла позиции, обливая германскую [135] пехоту шрапнелью. Немцы несли колоссальные потери. Целые запряжки германских батарей были перестреляны. Трупы заваливали шоссе, мешая проезду. Канавы наполнились убитыми и ранеными. Дома были полны жертвами боя.

К 3 час. дня, полки 27-й дивизии, соединив фронтальную атаку с наступлением во фланг по полузамерзшему озеру Серве, выбили противника из д. Махарце, разгромив три полка 42-й германской дивизии. В результате, взято около 1000 пленных, захвачено 13 орудий, которых немцы не успели испортить, и несколько пулеметов. Пионерная рота попала к плен в полном составе.

Крупный и неожиданный успех высоко поднял дух войск. Корпус переживал лучезарные минуты. Пострадавшиеся, изголодавшиеся, измученные хронической бсссонницей и неимоверно тяжелыми маршами войска вдруг обрели какую-то уверенность в благополучном разрешении критического положения, которое корпусу становилось ясным. Но тем сильнее была горечь близкого разочарования.

В этом бою приняли действительное участие 3 полка германской 42-й дивизии, но к полю сражения уже подходила вся 78-я рез. дивизия, нацелившаяся тремя колоннами на фронт Тоболово—Махарце. Поражение германцев, независимо от абсолютной ценности самого успеха, сыграло в некотором отношении, косвенно, серьезную роль и в судьбе XXVI корпуса. Как известно, накануне, головные части 42 гер. дивиз., ворвавшейся в д. Сайонек на плечах разбитых батальонов 111 пех. Донского полка повели наступление на Августов. Сравнительно ничтожные силы причинили тем не менее бездну тревоги. Общее положение армии сделаюсь бы бесконечно тяжелее, да и катастрофа для XXVI корпуса стала бы неминуемой, если бы действия корпуса генерала Булгакова, понимая под этими действиями движение бокового отряда генерала Чижова и бой 27-й дивизии у д. Серскиляс, не расстроили бы план германского командования относительно окружения корпусов 10-й армии. Приказ по XXI германскому корпусу, найденный на одном из убитых неприятельских офицеров, гласил: «... 14 февраля (1 февраля) русская армия продолжает занимать позиции на фронте [136] Августов—Сувалки. Завтра, 15 февраля, должно завершиться ее окружение..." Затем следовали указания 42-й дивизии.

Весь бой 27-я дивизия провела в живых, энергичных, чрезвычайно интенсивных темпах. Лихорадочный пульс боя обещал успех: в результате им, действительно, и увенчались действия частей корпуса в этот день. Немцы получили короткий, но молниеносный шок, который должен был на некоторое время их во всяком случае попридержать.

Дальше этого едва ли шел командир корпуса, когда согласился с мнением начальника штаба 27-и дивизии. Решающего значения этот бой иметь не мог, не смотря на то, что части 42 герм. дивизий в сущности были окружены. К вечеру 3 февраля части XXVI и III Сибирского корпусов уже подходили к правому берегу Бобра. Свободное проникновение 42-й германской дивизии, своим авангардом накануне прорвавшейся к Августову, позволило бы немцам ударить хотя бы до хвостам XXVI корпуса. Войска генерала Булгакова не только отвели, но и приняли на себя весь готовившийся удар. Однако, в то время, как 27-я дивизия вела бой, остальные войска главных сил должны были, не теряя ни минуты, отходить по юго-западным путям; не ожидая конца и результатов боя.

Этого-то главные силы, т. е. часги 29-й, 53-й и 28-й дивизии, не сделали. Арьергард генерала Хольмсена должен был сдвинуться на юг и, опираясь правым флангом на озеро Близна, протянуться через д. Сокольне и стать а cheval дороги, идущей к Августову от Рачки через Щебры, Но корпус увлекся впечатлениями боя, блестяще проведя его частями 27-й дивизии. Он не сумел извлечь из него наибольшую пользу, при том единственную, в обстоятельствах такого рода. День 3 февраля лишь разрыл глубже выкопанную могилу для XX корпуса; украсив ее пригоршнями цветов и осыпав лаврами, судьба которых была—увянуть в ближайшие часы.

Один полк 29-й дивизии, три полка 53-й и бригада 28-й дивизии с обозами оставались в районе деревень Копаницы и Дановске, прикрывшись окружающими лесами. Таким образом, вся операция свелась к пролому бреши у Махарце и к движению дальше на юго-восток опять таки к Сопоцкину, тогда как первоначально, насколько можно было уяснить себе из доклада начальника 27-й дивизии, [137] отчетливо прозревавшего опасность движения на Глембокий брод, удержание известного рубежа у д.д. Серкиляс и Дальниляс имело целью беспрепятственное прохождение на юг, с некоторым лишь уклонением на юго-восток, главных сил корпуса.

Совершенно правиль[ную] мысль, но горячий темперамент начальника штаба 27-й дивизии должны были уравновесить холодный расчет и осторожность командира корпуса. Этого, к сожалению, не случилось.

Обратимся к дальнейшим действиям бокового авангарда генерала Чижова. Боковой авангард сосредоточился у сел. Околок. Уже к 11 час. утра 3 февраля стали поступать сведедения о появлении в окрестностях неприятельских разъездов и о движении немцев от д. Гибы по дорогам на д. Калеты и Тартак, к переправам на Августовском канале.

Поэтому генерал Чижов решил отойти за Августовский канал п только после того восстановить связь с корпусом. В 12 с половиною часов дня авангард выступил из с. Сколок по дороге на ус. Хайно, д. Микашевка и далее на д. Грушки, куда и подошел к 6 часам вечера. Утомление войск сказывалось во всем. У многих солдат опухли ноги. Наступавшая оттепель испортила дороги и сделала их еще более тяжелыми.

Генерал Чижов по прибытии в д. Грушки организовал разведку на Махарце, Сопоцкин и Липск. Тогда же получено было сведение от случайно прибывшего офицера, что главные силы корпуса пробились через Махарце на юг. Имея данные о занятии немцами Сопоцкина, генерал Чижов совершенно правильно решил отказаться от продвижения в этом направлении, чтобы вместо этого продолжать отход на д. Волкуши, откуда, выйдя из лесных дебрей, можно было занять шоссе у Липска и этим самым обеспечить выход корпуса. Выступление было назначено на 7 часов утра 4 февраля; фактически оно состоялось позднее, вследствие неполучения к тому времени донесений от разведки. Она сообщила, что все дороги к Липску находятся в руках немцев, что еще в ночь на 4 февраля противник разрушил мосты у д.д. Марковце, Волкуши и у фольверка Млынек. Эти донесения подтвердились еще раз на походе. Около двух часов дня, шедший впереди 114-й Новоторжский полк подошел к д. Волкуши [138] и ириступил к исправлению моста. Исправление переправы происходило под непрерывным артиллерийским огнем противника и закончилось только к вечеру. Работы производились под прикрытием роты, перебежавшей по мосткам через реку и укрепившейся на южном ее берегу; для обеспечения левого фланга, к Марковскому мосту была послана тоже рота.

Около 3-х с половиной часов дня немцы открыли огонь из броневика со стороны д. Марковцы. Головной отряд занял д. Богатыри и, неся потери — повел наступление на д. Богатыри Южные. Но деревня оказалась сильно занятой. Чтобы облегчить наступление 114-го полка, один из батальонов был направлен на д. Баргники для действия во фланг немцам, занимавшим Южные Богатыри. Одновременно, еще более вправо, была послана партия разведчиков. Ей было поручено, оставив полевой караул у фольверка Млынек, вьтставить заставу у д. Старожинцы и обследовать, занята ли д. Копчаны. Если она не занята, то обязательно ее занять и наблюдать шоссе Липск—Голынка.

Разведка и опрос жителей устаповили, что д. Старожинцы, Бартники и Богатыри заняты противником силою до 2-х батальонов. Резервы германцев сосредоточены у Голынка. Это и были части 31-й германской дивизии, закончившей свое захождение с направления Штабинки—Сопоцкин.

Генерал Чижов, имея пред собою укрепившегося противника, принял решение — с наступлением темноты переправить всю колонну обозов на другой берег реки, а 114-м Новоторжским полком предпринять ночную атаку д.д. Южные Богатыри и Бартники, чтобы расчистить дорогу. Но ночная атака не состоялась. Противник заметил передвижение, обеспокоился, стал сосредотачивать войска к д.д. Бартники и Старожинцы, выслал сильною разведку и одновременно на всякий случай открыл усиленный огонь по расположению бокового авангарда генерала Чижова. Последний приказал войскам, занимавшим Северные Богатыри, очисить эту деревню и перейти в лес на северный берег реки Волкушек.

В ночь на 5 февраля переправ) у д. Волкуши занимали части 114-го полка. Сторожевое охранение протягивалось от фольверка Млынек через Северные Богатыри до д. Солоевщизнa. Между прочим, днем около 5—6 часов, в [139] направлении нa д. Голынка были замечены высокие разрывы шрапнелей, брошенных с юга. Мелькнула мысль о выручке. Прислушивались к кананаде со стороны Липска. Но это были отзвуки, отголоски последних боев, которые вели арьергарды III Сибирского и XXVI корпусов, выходивших как раз в том направлении, с которого они могли бы принять XX корпус, если бы он уклонился в сторону от путей, уже в эти дни прочно и значительными силами занятых германцами.

Действия бокового авангарда безупречны; они почти образцовы. Начальник бокового отряда не озабочен спокойным прохождением своих собственных войск. Твердо зная о группировке значительных немецких сил в районе Сопоцкина и к северо-востоку от дороги Горчица—Сопоцкин, генерал Чижов как бы ищет сближения с ними, он тяготеет к этому направлению, понимая, что тем самым создает упругий буфер между германцами и главными силами корпуса. Все действия бокового авангарда проникнуты живейшей активностью. Вследствие этого результаты его действий очень ценны. Боковому авангарду посчастливилось выйти как раз на фронт главных сил немцев. В его роли, как бокового авангарда, приходится, считать счастливым шансом именно это обстоятельство, раз вопрос шел о судьбе, о спасении всего корпуса. Авангарду, широко раскинувшему разведку, удается нащупать пределы распространения противника с востока на запад. Своими действиями он несомненно смог на некоторое время приковать внимание германцев, для которых появление частей на прямом направлении к Гродно должно было показаться значительным. Некоторое, хотя и короткое время, противник способен был оставаться в заблуждении относительно движения остальных сил корпуса и их численности. Но, конечно, немцы не могли пребывать в длительном заблуждении. Им не трудно было построить всю схему марта по координатам прохождения бокового авангарда генерала Чижова через д. д. Околок, Микашевка, Грушки, мимо Липины и у д. Волкуши. Само собою разумеется, что главные силы обязаны были дорожить каждой минутой, дабы, воспользовавшись прекрасными действиями бокового авангарда, проскользнуть мимо германского расположения и пройти в незамкнувшееся отверстие, тогда еще существовавшее [140] к западу от д. Старожинцы и к востоку от железной дороги Августов—Гродна.

Что же касается поддержания связи, то в данном случае это было не только в интересах и в средствах главных сил корпуса, в частности, штаба его, но и прямой его обязанностью в обстоятельствах марша. Тем более, что связь достигалась почти автоматически, путем высылки разъездов и дозоров для освещения местности на восток и на юго-восток от озера Серве.

Связь устанавливалась дважды совершенно случайно; но ограничивалась осведомлением генерала Чижова о положении дел главных сил. К вечеру 4 февраля к 12 часам ночи из д. Махарце прибыл офицер 114-го полка. Его сопровождали два казака. Один из них вез письменное приказание от командира корпуса начальнику бокового авангарда. Подъзжая к д. Волкуши н заслышав стрельбу, казаки повернули коней и исчезли, не передав приказания командира корпуса. Отсутствие связи между боковым авангардом и главными силами корпуса не позволило последнему извлечь все выгоды, вытекавшие из факта окружения 42 герм. див. утром 3/16 февраля.

Остановка главных сил корпуса в районе Махарце имела самые отрицательные и роковые последствия. По-видимому, упоение победой, хотя бы и блестящей, опьянение столь неожиданным успехом отвлекло мысль от самого главного. 4 февраля 27-й дивизии приказано было оставаться на месте с 116-м Малоярославским полком и частями 53-й дивизии, удерживая фронт Махарце и Дановске. Это должно было обеспечить отход обоза и остальных войск корпуса на д.д. Черный брод и Горчица. Обозы направлялись на Черный брод, войска на д. Горчица, Микашевка и далее на злополучный Сопоцкин.

Бригада 28-й дивизии под командой полковника Рябенко получила задачу составить арьергард у д. Горчица по проходе войск и обозов на юг.

Но переправа у д. Черный брод оказалась испорченной и настолько приведенной в негодность, что саперы смогли исправить в сравнительно короткий промежуток времени только мост у д. Горчица. Непринятие заблаговременно мер к обеспечению переправ через Августовский канал против озорства отдельных, быть может даже случайных, разъездов противника сказалось самым печальным образом. Возможно [141] также, что переправы были не в порядке и помимо злой воли противника, в таком случае об этом эпизоде приходится пожалеть еще сильнее.

Все двинулось по одной и притом по проселочной дороге. Вытягивание колонны началось с вечера 3 февраля, продолжалось всю ночь, все утро, вплоть до полудня.

Между тем в это время немцы повели атаку, при поддержке тяжелой артиллерии, на Тоболово, а с Тоболово на Подсерскаляс. Атаку вели части 78-й рез. дивизии, развернувшейся тремя колоннами с направления д.д. Бризгель, Червовый Кржиж и Сернетки. Уже оправившиеся, части 42-й германской дивизии поддерживали эту атаку от д. Франции на д. Махарце.

Арьергардную позицию у Тоболово до Махарце фронтом на север занимал 212-й пехотный Романовский полк с тремя легкими батареями 27-й артиллерийской бригады и одной— Сибирского мортирного дивизиона. Полк до конца выдержал напор германцев, несмотря на растянутость своего расположения. Он прекрасно справился со своей задачей и только с наступлением темноты, предоставив частям 27-й дивизии отойти, снялся с позиции, свернулся в колонну и направился к д. Горчица через д. Сухаржички. Главные силы подвигались к д. Микашевка. У д. Горчице в колонну влился подошедший из д. Глембокий Брод 115-й Вяземский полк, который, удлинив колонну, еще более замедлил прохождение корпуса. Главные силы прибыли к д. Микашевка поздно ночью. В голове шел 115-й Вяземский полк, два батальона которого остановились у д. Тартак, чтобы прикрыть движение со стороны показавшегося противника.

Итак, командир корпуса, ничего не зная о своем боковом авангарде, продолжает идти ощупью, без разведки, пробираясь как сомнамбула, словно завороженный неуклонно держась направления на Сопоцкин.

Многострадальный 108-й пехотный Саратовский полк во главе со своим доблестным командиром полковником Белолипоцким вновь получает приказание очистить местность от противника. Усиленные тремя батареями 27-й артиллерийской бригады и взводом 53-й Саратовцы двинулись на Тартак—Рудавка. Правее шел 115-й Вяземский полк с [142] тремя легкими батареями в общем направлении на Грушки, чтобы оттуда выйти к д Липины. Левая колонна развернулась в боевой порядок, имея в цепи взвод 53-й артилле-рийской бригады, все время стрелявший «на картечь». Быстро и энергично немцы были сбиты у д. Тартак. Столь же успешно наступление продолжалось и до д. Рудавка, так как противник, занимавший эти позиции в незначительных силах, оказал слабое сопротивление. Но в своем дальнейшем движении, на д. Волкушек, Саратовцы вынуждены были приостановиться. Заранее подготовленная позиция, отлично маскированное расположение германцев, удачное размещение орудий и пулеметов, болотистость берегов непроходимой в брод реки Волкуши вовлекли цепи полковника Белолипецкого в упорный, но безрезультатный огневой бой. Им не удалось пробить, быть может, последнюю, брешь на пути к Сопоцкину.

Штаб корпуса, находившийся в деревне Микашевка, вечером отошел в д. Грушки, оставив у д. Микашевка бригаду 28-й пехотной дивизии в качестве арьергарда.

В тот же день на участке бокового авангарда генерала Чижова противник с 8-ми часов утра повел атаку. Она велась небольшими силами: ее легко отразил 3-й батальон 114-го полка. Когда же немцы, несколько усилившись, подошли еще ближе, почти шагов на сто, пришлось вызвать поддержку. В час дня неприятель начал отходить на свои позиции, преследуемый со стороны авангарда артиллерийским и ружейным огнем. После полудня в расположении войск генерала Чижова начали стягиваться части главных сил корпуса, влача за собою все свои трофеи: захваченных пленных и взятые пушки.

Еще утром 4-го февраля, перед тем, как решить начать движение из д. Грушки на д. д. Волкуши, Богатыри и Голынка, начальник бокового авангарда узнал, хотя и случайно, от прибывшего из главных сил одного из офицеров, что корпус после удачного боя, происшедшего накануне, отдыхает в д. Махарце. В тот же день, около 12 часов ночи те же сведения были подтверждены прибывшим офицером 114-го полка.

Нет возможности удостовериться, принял ли начальник бокового авангарда какие нибудь меры со своей стороны, [143] чтобы донести командиру корпуса о своих действиях{21}. Во всяком случае, итоги дня 4-го февраля слишком были показательны. чтобы о них не донести командиру корпуса, которому эти сведения раскрыли бы многое. Но из действий главных сил и направления самого их движения легко сделать заключение, что командир корпуса вошел в фактичеческую связь с боковым авангардом, опять таки случайно, только вечером, и вплоть до последней минуты оставался в полном неведении относительно места расположения частей генерала Чижова. Генерал Булгаков, очевидно, ничего не знал и о попытках авангарда прорваться у д. Волкуши. Только этим и можно объяснить движение главных сил корпуса в направлении на Тартак—Рудавка, а также его попытки првбиться у д. Волкушек{22} в то время, как почти рядом, в 8 верстах к юго-западу, у д. Волкуши стояли части бокового авангарда, уже потерпевшие неудачу в предприятии такого же рода с той лишь разницей, что условия для прорыва в этом направлении ранее складывались несравненно благоприятнее.

Странным кажется также и то обстоятельство, что колонна главных сил, следуя первую половину пути почти по маршруту бокового авангарда, не могла узнать и ничего не узнала о нем путем опроса у местного населения.

На фронте остальных корпусов Х-й армий операция близилась к более или менее благополучному разрешению. Еще 3-го февраля, почтово-телеграфный чиновник телеграфировал в штаб армии из Сопоцкина: «через Сопоцкин проследовала тяжелая германская артиллерия и много полков»... В тот же день штаб армии доносил штабу фронта, что около 3-х часов дня Липск оказался в руках немцев. Действительно, Липск был занят прорвавшейся германской 3-й кавалерийской бригадой. К тому времени части III-го Сибирского и XXVI-го корпусов еще не прошли Липска. Уже 4-го февраля немцы повели наступление на передовые позиции Гродненской крепости у д Скриники; но были отбиты и отошли за д. Сытины. Попытка, по-видимому, была произведена частями 31-й германской дивизии, находившейся в то время в районе Голынка. [144]

Чтобы обезопасить отход XXVI-го и III-го Сибирского корпусов со стороны Липска, в д. Груски было направлено два батальона Аккерманского полка из состава III-го Сибирского корпуса. Некоторые меры обеспечения в тех же целях были приняты и к югу от д. Шушалево.

3 го февраля, предшествуемый отрядом генерала Российского, отходившим на фронт Крапивна—Шушалево—Каменно, отступил в том же направлении XXVI-й корпус. Корпус имел благоразумие отвергнуть указанный ему штабом армии путь отхода и только этому обстоятельству обязан своим спасением. III-й Сибирский корпус подошел к Штабину. Перед этим сделаны были распоряжения об усилении войск; занимавших д. Шушалево, сводным полком 27-й пехотной дивизии, перевезенным в Гродну из Ковны, куда эти батальоны отошли вместе с III-м армейским корпусом. Особое внимание было обращено на район к югу от Липска, где опасались уничтожения переправ через Бобр.

Между тем 5-го февраля, т. е. в тот день, когда боковому авангарду ХХ-го корпуса, удалось прозондировать с некоторым успехом слабые и сильные стороны в расположении противника, преградившего дорогу к Гродно, и когда главные силы того же корпуса получили еще раз все столь же лишнее подтверждение безрассудства пробиваться к Сопоцкину, немцы сконцентрировали вокруг Августовского лесного пространства семь пехотных, одну кавалерийскую дивизию и одну кавалерийскую бригаду, а именно: 76-я рез. дивизия развертывалась на участке к северо-западу от Августова, 42-ая пехотная дивизия группировалась у д. Пляска в районе Горчицы, 77-я рез. дивизия подошла к Копциово и двигалась на Калеты. 80-я рез. и 4-я кавалерийская дивизии придвинулись к Штабину. 75-я рез. дивизия следовала непосредственно по пятам XXVI-го корпуса и заняла район между д. Груски и Штабином по линии железной дороги. 79-я рез. дивизия, миновав Груски, расположились впереди 75-й рез. дивизии против Краснобора. (Отчетн. карт. № 2).

Таким образом ХХ-й корпус оказался окруженным; причем свободное пространство для воссоединения с остальными частями 10-й армии еще существовало некоторое время все-таки на участке шириною около 4 верст между [145] д. Груски и несколько западнее меридиана Липска, занятого непосредственно к тому же времени 2-й пех. дивизией.

Конечно, генерал Булгаков не знал, да он и не мог знать действительного положения вещей даже сколько-нибудь приближенно, но результаты боевых столкновений, как в главных силах, так и в боковом авангарде не оставляли сомнения в том, что расположение немцев на прямом пути к Гродне твердо, устойчиво и непоколебимо.

В день выезда штаба корпуса из Сувалок в Сейны, единственная радиостанция была снята и отправлена в Сейны, в то время уже занятые немцами. Станция спаслась, пробравшись в Гродну, но корпус, имея в своем распоряжении только одну станцию, остался без средства связи, единственно ценного в той обстановке, в которой корпус очутился уже к вечеру 2-го февраля. Если бы корпус располагал еще одной станцией, не прекращавшей своего действия вплоть до установки новой, то генерал Булгаков сохранил бы возможность снестись со штабом армии и согласовать свои действия с движением остальных корпусов. ХХ-й корпус, несомненно, был бы спасен.

К довершению всего, разрозненность действий бокового авангарда и главных сил свела их общую работу к нулю. Ответственность падает всецело на штаб корпуса, который не сумел организовать разведку накоротке, хотя бы в интересах своего собственного спокойствия. Эта разведка должна была получить выражение в виде густейшей сети кавалерийских разъездов и пехотных дозоров во главе с офицерами, потери которых в корпусе не были чрезвычайны и ими на это серьезное дело не следовало скупиться.

Остановка главных сил корпуса в районе поражения германцев у д. д. Махарце — Серскиляс и Дальниляс была роковой, если бы даже скинуть со счетов совершенно не правильную постановку цели самого боя. Ведь дралась только одна 27-я дивизия, остальным же надо было идти, идти и идти. Это азбука отступательного марша—маневра.

Кроме того, корпус не мог не знать и знал за несколько дней вперед, что ему придется преодолевать замысловатую в топографическом отношении лесисто-болотистую полосу к востоку от Августова. Начальник инженеров [146] корпуса, т. е. командир 20-го саперного батальона, совместно со штабом корпуса, обязан был озаботиться приведением в порядок в инженерном отношении тылов корпуса, обследовать годность дорог, состояние перенрав, прочность мостов и т. д.

На войне не должно и не может быть человека, который мыслил бы один за всех. Война — это область труда, в котором принцип его разделения приобретает тем большее значение, что события в своем чрезвычайном разнообразии безвозвратно связаны с быстротекущим временем и всегда с очень остро поставленным вопросом «быть или не быть». [146]