Глава 4.

На Кубе

После того как 2-я авиационная эскадрилья 32-го гвардейского иап под командованием Ю.Ю. Немцевича начала готовиться к отправке вместе с техникой в Индонезию, полк был доукомплектован летным и техническим составом, авиационной техникой из истребительного авиаполка, базировавшегося на аэродроме Береза-Картузская (Белорусский военный округ).

В 1962 году 32-м гвардейским истребительным авиационным полком командовал подполковник Николай Васильевич Шибанов. Его заместителями были опытные, отлично подготовленные боевые летчики, мастера высшего пилотажа: начальник политического отдела полка подполковник Николай Павлович Щербина, подполковники Сергей Михайлович Перовский, Леонид Гаврилович Григорьев и Владимир Анатольевич Гроль. Первоклассными летчиками были и командиры авиаэскадрилий: 1-я эскадрилья – майор Анатолий Моисеевич Штода, 2-я – майор Александр Михайлович Елисеев, 3-я – сначала капитан Ларионов, затем – капитан Василий Никитович Егоров. Штаб полка возглавлял подполковник Георгий Ефимович Ашманов, инженерно-авиационную службу (ИАС) – инженер-подполковник Константин Васильеич Жаров.

425-м отдельным батальоном аэродромно-технического обеспечения авиационного полка (425 обато) командовал подполковник Борис Васильевич Прусаков. Отдельным дивизионом светорадиотехнического обеспечения – подполковник Кривошееев.

Сборы

Н.А. Пахомов: В начале июля 1962 года прошло собрание личного состава нашего полка и частей обеспечения, на котором командующий ВВС Московского военного округа генерал Горбатюк Е.М. поставил задачу быть готовыми к перебазированию на полигон за пределами Советского Союза для проведения там учебно-летной подготовки. Полк приступил к подготовке к перебазированию.

Все мероприятия проводились в обстановке строжайшей секретности. Весь личный состав был перепроверен «особистами» на допуск к работам по форме 1, прошел строгую медицинскую комиссию, всем были сделаны противоэпидемические прививки. Нам предписывалось взять с собой теплую одежду, унты, шинели, теплое белье, чтобы создать, как мы потом поняли, видимость перебазирования в северные районы с низкими температурами.

Полк был доукомплектован по штатам военного времени техникой и личным составом и имел 40 самолетов МиГ-21Ф-13, 6 «спарок» УТИ МиГ-15 и 1 связной Як-12М. 10– 13 июля 1962 года 2-я авиационная эскадрилья майора Елисеева А.М. провела на полигоне воздушные стрельбы с самолетов МиГ-21Ф-13 по воздушным и наземным целям. Летчики капитаны Васильев В.М. и Фадеев А.К. были подготовлены к полетам на связном самолете Як-12М.

Родился 26 ноября 1923 года в селе Курбатово Рязанской области в семье крестьянина. В 1940 году окончил 8 классов Долгопрудненской средней школы Московской области. В марте 1941 года закончил аэроклуб Железнодорожного района Москвы и был направлен в Черниговскую школу пилотов, которая после начала войны была переведена в г. Зерноград Ростовской области, а затем в г. Кизыл-Арват Туркменской ССР.

В августе 1942 года после окончания школы сержант Пахомов был направлен в 67 зап (станция Шимановская Амурской области). В марте 1943 года был направлен в 535-й штурмовой авиаполк 32 иад (г. Спасск Приморского края), летавший на самолетах И-15, затем был переведен в 305 иап (аэродром Воздвиженка), в котором летал на самолетах И-16.

С мая 1944 года служил в 917 иап 250 иад (аэродром Березовка Приморского края), в составе которого принял участие в войне с Японией на самолетах Ла-5. С июня 1946 года по ноябрь 1948 года вместе полком находился в северной Корее. В 1947 году при переходе на реактивную технику был списан с летной работы и назначен адъютантом эскадрильи 917 иап. В конце 1948 года был переведен в 528 иап, затем продолжил службу в 149 иад ПВО. В 1955–1956 годах проходил службу в составе 530 иап, дислоцированного в районе Порт-Артура, Китай.

В 1956 году окончил Липецкие центральные высшие летно-тактические курсы усовершенствования офицеров ВВС, отделение начальников штабов авиаполков, и был направлен в 32 гиап 9 иад (аэродром Кубинка) на должность заместителя начальника штаба, в котором прослужил до ноября 1965 года.

С ноября 1965 года по август 1971 года – начальник штаба 33 иап (аэродром Виттшток) 16 гиад, Группа советских войск в Германии.

Подполковник Николай Андрианович Пахомов демобилизовался в августе 1971 года. Жил и работал в Кубинке.

Умер 12 октября 2005 года.

Н.А. Пахомов. Из дневника:

13 июля 1962 г. В 14.00. прибыл в штаб полка. Начальник строевого отдела Осипов Ю.И. сообщил, что меня срочно вызывают в Москву на Военный совет ВВС МВО. Причина вызова ни в нашем штабе, ни в штабе дивизии никому не была известна. Но на летном поле меня уже ждал «антон» (Ан-2), а в Москве на центральном аэродроме – автомобиль. Прибыл в штаб ВВС МВО, доложил о прибытии. Вызвали на Военный совет, на котором присутствовали: командующий ВВС МВО генерал Горбатюк, начальник штаба, член Военного совета ВВС МВО, зам. командующего авиацией округа. Сначала меня спросили о здоровье, о семье. Я ответил, что все хорошо. После этого мне сказали: «Мы решили послать вас в командировку за границу в одну из стран с жарким и влажным климатом. Вы не против?» – Конечно, я был не против. Затем мне сказали, что завтра я должен прибыть в штаб на Гоголевском бульваре.

14 июля. Прибыл в штаб. Всех собравшихся посадили в автобус и повезли в пошивочную мастерскую, где мы сняли с себя всю форменную одежду и обувь, сложили форму в вещмешки, написав записку с фамилией. После этого нам выдали гражданское платье. Возвратившись в штаб, сдали все свои документы: удостоверение личности, партбилет. Приказали назавтра прибыть в штаб на инструктаж.
15 июля. После инструктажа по вопросам поведения за границей выдали валюту – 15 долларов и сказали, что завтра будем убывать.

16 июля. Утром полковник Н.В. Шибанов дал мне свою служебную «Победу» и я вместе с женой и дочерьми поехал в штаб ВВС округа, где нам выдали документы – загранпаспорт, в котором было написано, что я являюсь «техником-механизатором с/х техники», а также проездные документы на самолет, вылетающий в Гавану. На улице меня ждали жена и дочери. Еле уговорил одного из сопровождающих разрешить проститься с семьей. Он разрешил на «одну минутку». Успел сказать жене, что едем на Кубу, на сколько и зачем – не знаю. После этого нас посадили в автобус и отвезли в аэропорт Внуково, прямо к трапу самолета. Во Внуково мне удалось сходить в здание аэровокзала и купить открытку, на которой написал Н.В. Шибанову, что еду в отпуск в гости к Федьке Кастрову, и опустил в почтовый ящик. Когда же Николай Васильевич прибыл на Кубу, он сказал мне, что никакой открытки не получал.

Перед вылетом в наш самолет поднялись Рауль Кастро и начальник Генштаба маршал Советского Союза М.В. Захаров. Рауль с нами поздоровался через переводчика: «Здравствуйте, товарищи работники сельского хозяйства». Рауль летел с нами до Гаваны. Наш Ил-18 взлетел с аэродрома Внуково в 19.45. Первая посадка была через 5 час. 20 мин. на аэродроме Пресвич около Глазго (Шотландия). Из самолета нас не выпускали, т.к. не было виз.

17 июля. Вторая посадка на аэродроме Гандер (Канада). В пути находились 6 час. 25 мин. Хорошее впечатление произвел аэровокзал. Очень понравилось пиво.

М.Д. Исаев: Готовясь к перебазированию, мы не переставали гадать, куда нас пошлют? Многим казалось, мы поедем в Индонезию, куда уже убыла одна эскадрилья нашего полка. Но зачем тогда зимняя одежда и лыжи? На Чукотку поедем? Какая-то определенность появилась после того, как вернулась в Кубинку после проводов в командировку жена Николая Андриановича Пахомова, который сообщил «своей половине», что отправляется на Кубу. «Женский телеграф» моментально известил об этом всех «заинтересованных лиц». Тогда-то впервые и прозвучало слово «Куба». Вслед за этим обитатели Кубинки вдруг стали проявлять большой интерес к географии и самыми популярными книгами в гарнизоне на некоторое время стали географические атласы.

В.В. Шарков: Более месяца длилась разборка и погрузка материальной части – боевых самолетов МиГ-21Ф-13 и «спарок» УТИ МиГ-15. Это была трудоемкая работа: надо было слить горючее из топливных баков, законсервировать двигатели, отстыковать плоскости, поставить фюзеляж на ложные шасси, отсоединить хвостовое оперение и выполнить другие операции, а затем все это упаковать в самолетные контейнеры. Перед погрузкой самолетов в контейнеры были закрашены все советские опознавательные знаки. При этом красные двузначные бортовые номера самолетов 32-го гвардейского авиаполка были оставлены.

Контейнеры были изготовлены в варианте морской транспортировки, т. е. были практически герметичными и очень прочной конструкции, внутри обиты бумагой типа пергамента в три слоя. Это наводило нас на мысль, что маршрут наш будет далеким и обязательно водой. Контейнеры грузились на железнодорожные платформы. Работа велась круглосуточно и посменно. В этой работе нам оказали большую помощь заводчане из Горького.

Н.А. Пахомов: Перебазирование 32-го гвардейского иап в составе 167 офицеров (в том числе 57 летчиков), 32 сверхсрочнослужащих и 212 солдат срочной службы проходило в период с 2 августа по 22 сентября 1962 года сначала по железной дороге из Кубинки в порт Балтийск, затем морскими судами к месту назначения. Вместе с мужчинами-военнослужащими на Кубу отправились и 60 женщин, служащих Советской Армии, которые работали в полку и в частях обеспечения (425 обато и одрто), – медицинские работники, делопроизводители, бухгалтера, повара, официантки.

В.В. Шарков: Объявили готовность к отъезду. Перед этим замполит полка подполковник Н.П. Щербина объявил, что офицерский состав должен написать рапорта о добровольном выполнении важного долга. Все написали, так как мы выполняли воинский долг и обязаны ехать хоть к черту на кулички. Мы были молоды, свято верили партии, да и возможные последствия напоминали каждому, что ему не поздоровится в случае отступления. Например, инженер полка по авиационному оборудованию майор Коломиец А.И., грамотный и уважаемый офицер, бывший летчик, окончивший академию им. Н.Е. Жуковского, много помогавший другим офицерам при поступлении в академию, отказался писать такой рапорт, ссылаясь на состояние здоровья. Так его «за проявленную трусость» понизили в должности до начальника группы и направили служить в город Торжок.

Провожали нас жены, дети, командование дивизии – генерал Дубинский, начальник политотдела, офицеры других частей гарнизона. Жены плакали, целовали, говорили напутственные слова и надеялись встретиться дома, но когда?

А в это время над Кубинкой повисла огромная черная туча, стало темно, поднялся ветер, хлынул проливной дождь. Мы попрятались в машины и автобусы, провожающие бросились врассыпную, а генерал Дубинский бегал от машины к машине, жал всем без разбору руки, целовал и мокрый до нитки махал рукой отъезжавшей колоне машин. Спасибо ему, видно, провожал он и желал всего лучшего от всего сердца. Этот случай с внезапно появившейся черной тучей, темнотой и дождем, душевными проводами командира дивизии я сравнил с предзнаменованием из повести «Слово о полку Игореве» перед выступлением в поход русских войск.

М.Д. Исаев: К концу июля все контейнеры и спецавтомобили были погружены на железнодорожные платформы. Я был назначен начальником наземного эшелона. Только перед самой отправкой эшелона узнал конечный пункт следования – Балтийск. Поезд шел практически без остановок, и через сутки мы были в порту. Другими железнодорожными эшелонами прибыли мои однополчане. В Балтийске мы пробыли почти месяц, где занимались погрузкой техники не только своего полка, но и других «хозяйств». Наземная техника грузилась в трюмы лесовозов или сухогрузов. Верхние ярусы трюмов сухогрузов по всему периметру оборудовались двухэтажными нарами, на которых размещались солдаты. На палубе сухогрузов в районе полубака устанавливались полевые кухни, на корме – гальюны. На крышки трюмов устанавливались контейнеры с самолетами. На одном из сухогрузов для того, чтобы замаскировать не подлежащий разборке Ил-14, была сооружена вокруг самолета бутафорская надстройка.

В Балтийске перед посадкой на суда весь личный состав отправляемых частей организованно переодевался в штатское. Офицерам выдали шерстяной костюм, рубашку с галстуком, клетчатые рубашки («ковбойки»), плащ и шляпу, «сверхсрочникам» (так тогда назывались нынешние прапорщики) и солдатам галстуки не выдавались, а вместо шляп они получили кепки. На Кубе нас, одинаково одетых в клетчатые рубашки, называли «стоклеточными» и узнавали за версту – «руссо компаньеро!»

С последним железнодорожным эшелоном из Кубинки прибыло гвардейское Знамя 32-го гвардейского истребительного авиационного полка. От местного военного руководства последовала команда – отправить Знамя и документы полка в Москву. А сам полк был переименован в 213-й истребительный авиационный полк. Трудно сказать, с какой целью это было сделано, но после возвращения с Кубы это переименование доставило нам немало неприятностей.

В начале сентября 1962 года мы погрузились на пассажирский теплоход «Николаевск», приписанный к порту Петропавловск-Камчатский. Теплоход был новым, построенным в ГДР, и мог взять на борт до 350 пассажиров. К этому времени «Николаевск» уже совершил один рейс на Кубу, в число пассажиров которого входил передовой отряд нашего полка. Все места на теплоходе были заняты офицерами и женщинами, военнослужащими и вольнонаемными «служащими Советской Армии». Все пассажиры были в штатском, хотя каждый из нас имел комплекты повседневной, полевой и «туркестанской» формы одежды. Начальство разместилось в каютах первого класса на верхних палубах, а женщин разместили на самых нижних палубах – «там меньше качка», объяснили им. А каково было плыть солдатам в трюмах грузовых судов, мы сами узнали год спустя, возвращаясь домой в трюме сухогруза.

В.В. Шарков: Мы прибыли в Балтийск пассажирским поездом. Несколько дней ждали наш эшелон с техникой. 14 августа пришел эшелон. Под погрузку нам назначили лесовоз «Волголес» – длина 124 метра, ширина максимум 16,5 метра. Погрузка шла круглосуточно, спать удавалось по 2–3 часа. В начале загрузили нижнюю часть носовых трюмов автомобильной техникой, кормовой трюм – боеприпасами. Носовую часть палубы загрузили бочками с маслами и авиабензином, – около 400 штук. Несколько контейнеров с авиаоборудованием, два контейнера с УТИ МиГ-15 опустили в низ трюмов.

А контейнеры с боевыми самолетами в трюм не входили, так как были очень длинные. Как и где устанавливать контейнеры с МиГ-21, думали и решали около суток. В итоге было принято решение устанавливать контейнеры на крышки трюмов по 4 штуки на каждый трюм, всего 16 контейнеров. Возникла другая проблема: при установке на крышки трюмов контейнеры имели опору только на две трети своей длины. Пришлось изготовить деревянные подставки с двух сторон контейнера. Все это закрутили скрутками из 6-мм проволоки к палубе, между собой и к чему только можно. Капитан и старший помощник судна скептически смотрели на наши усилия и пробурчали, что при хорошем шторме все это улетит в море через час-два. Решение о таком варианте транспортировки принимал представитель Главного штаба ВВС генерал-майор Минаков. Самолеты нашего полка погрузили в основном на два судна: лесовоз «Волголес» и сухогруз «Дивногорск».

17 июля вечером нас построили на пирсе у парохода: 32 летчика и 4 техника. Принимал доклад, инструктировал и проверял наличие личного состава морской офицер – адмирал. Высокий, сухопарый и довольно резкий. Проверял по списку, и вдруг в строю не оказалось двух наших летчиков: старшего лейтенанта Белобородова и старшего лейтенанта Ольховика. Бросились искать. Через некоторое время они появились, напевая песню, порядочно «нагрузившись» перед отплытием. Сразу же раздался гневный рык адмирала: «Посадить на гауптвахту, вещи выбросить с судна». Затем их разбирали на партийном собрании. Белобородов, высокий, полный, добродушный, флегматичный – рубаха парень, на этом собрании стал на колени и сказал: «Я же советский человек, за Родину умру, где надо, кровью искуплю, только не оставляйте». Его простили – он был очень толковый летчик. Другого летчика, старшего лейтенанта Ольховика, исключили из КПСС, отправили обратно в Кубинку, где он был уволен из рядов Советской Армии.

Разместились на «Волголесе» мы так: летный состав распределили по каютам с командой парохода – одна каюта на двоих. А мы, четыре техника, в кубрике на четыре человека. Кубрик был расположен в носовой части парохода. Меня назначили ответственным за состояние крепления контейнеров, снаружи и внутри.

В пути

В.В. Шарков. Из дневника:

В 20.00. 17 августа 1962 года два буксира вывели «Волголес» из порта. Пароход дал прощальный протяжный гудок, ему вторили буксиры. Поплыли. На душе было грустно из-за неопределенности в будущем. Что нас ожидает?

18 августа. День авиации! Ветер очень свежий. Видим берега Дании и Швеции. Очень много пароходов – и больших, и маленьких. Тесно в проливе.

19 августа. Серо и холодно, идем Северным морем. Сильный туман. В 22 часа сбавили ход, слышали сигналы колокола, гудки. Ходили смотреть машинное отделение. Вид впечатляющий. Глубина трехэтажного здания, 5 цилиндров двигателя, маховик и вал. Чистота, светло, запах масла.

20 августа. Питание очень хорошее, четырехразовое (в 8.30, 12.30, 18.30 и в 21.30). Да и все путешествие как на курорте – с «тихим» часом. Питались в кают-компании, во вторую очередь после команды парохода. Читали, загорали, мылись под душем, играли в шахматы. Видели маяки на берегах Англии и Франции. Идем ближе к Англии, хорошо видны города, освещенные электрическим светом.

21 августа. К вечеру обогнули полуостров Бретань, и пошли на юго-западном направлении. Утром море было неспокойное. Штормило, до шести баллов. Действительно, Бискайский залив… Самочувствие скверное, валялись в кроватях.

22 августа. Море спокойное, играл в шахматы. Осматривали состояние крепежа контейнеров и состояние крепления самолетов внутри контейнеров. Все в норме. Контейнеры слегка поскрипывали.

23 августа. Сегодня океан очень спокойный. Нес вахту впередсмотрящим со штурманской площадки с 8.00. до 12.00. Кроме бескрайности океана заметил стаю дельфинов, деревянную бочку, чайку, летящую с запада. Впередсмотрящим ходили все по очереди в течение всего рейса. Хорошее занятие от безделья.

25 августа. Океан спокоен. День солнечный, яркий. Интересовался у радиста возможно ли послать домой телеграмму, ответ – отрицательный. Связь держат только на прием.

26 августа. В 4.00. заступил на вахту впередсмотрящим. Температура воздуха +20о С. За 4 часа вахты, кроме летающих рыб, да проплывающих темных туч, не видел ни единого постороннего предмета. Услышали по радио объявление Кастро об обстреле Гаваны. До сегодняшнего дня как-то не задумывались, что нас ожидает.

27 августа. Воскресенье. День пасмурный. Океан спокойный, а качка боковая и очень сильная. Читал, спал. Надоело безделье.

28 августа. «Океан бережет нас». Невольная фраза, услышанная мною на палубе. Действительно, с таким грузом и на открытой палубе! Ют. Это место курильщиков, споров, последних известий и всевозможных разговоров обо всем.

31 августа. Ночью душно, жарко. Океан спокоен. Видели много пароходов, много птиц. Чувствуется приближение земли. Ночью подойдем к Багамским островам. Завтра решающий этап. Проскочим ли американский барьер, будет ли все благополучно? Надеемся, что нас сопровождают подводные лодки. Нам сказали, что американцы блокируют берега Кубы.

1 сентября. Наконец мы у берегов Кубы. Ровно 15 суток. Нес вахту с 8.00 до 12.00 впередсмотрящим. В 18.10. приняли лоцмана, и около часа плыли по узкому каналу в бухту Нуэвитас. Стали на якоря. Нас здесь «очень ждали». Подошел катер, долго выясняли, кто такие и зачем. Ждем утра.

2 сентября. Как и думали, попали не в тот порт. Подняли якоря, развернулись на 180о и поплыли в бухту Ла-Исабела. Плыли 15 часов, ждали лоцмана. День тяжелый, духота, тучи, болит голова. Полнейшая апатия. Ночуем на рейде, уже 24.00., а лоцмана нет.

3 сентября. В 14.00 отдали якоря у причала. Через час сошли на берег Кубы. Размяли кости. Земля первое время колышется под ногами.

4–6 сентября. Ждем начала разгрузки. Дело задерживается из-за отсутствия в порту крана, способного снять контейнеры с палубы судна на причал. Подошел теплоход «Дивногорск». Старший лейтенант Королев, сосед по квартире в Кубинке, привез письмо от жены – очень обрадовался. Читал несколько раз и как будто побывал дома.

7 сентября. Прибыл плавучий кран, конструкции времен первых паровых машин и паровозов. Паровая машина, открытая лебедка, толстый пеньковый канат. Канатом управлял молодой негр – вручную распускал и укладывал канат после барабана лебедки, на котором было лишь 2–3 витка каната. Управлял же краном и давал команду на подъем-спуск «капитано» (капитан). Меня назначили старшим команды из восьми человек по разгрузке контейнеров с самолетами. Совместная работа с капитаном крана, с которым я имел визуальную и голосовую связь на подъем-спуск контейнера. Кран брал стрелой контейнер, опускал на свою площадку два контейнера, один контейнер держал на весу, и с тремя контейнерами подплывал к причалу и грузил на автомашины-трейлеры.

8–12 сентября. Очень тяжело было с разгрузкой контейнеров из трюмов. Горловина трюма малых размеров, и контейнер вынимали в полувертикальном положении, манипулируя длиной тросов траверсы. Тяжело было наблюдать разгрузку кормового трюма с боеприпасами. Жара, в трюме духота, а все ящики поднимали вручную, загружая кошель.

М.Д. Исаев: 8 сентября 1962 года пассажирский теплоход «Николаевск» вышел из Балтийска в море. Маршрут, по которому мы плыли на Кубу, был уже «обкатанным». Скорее всего из соображений секретности, мы не проходили через балтийские каналы, а шли проливами и через Ла-Манш. Плавание через Атлантику в целом прошло спокойно. Нам повезло: мы не попали ни в один сильный шторм по пути на Кубу.

Примерно за трое суток до прибытия на Кубу наш теплоход начали облетывать американские самолеты. Чаще всего это были базовые патрульные самолеты P-2 Neptune. Облеты совершались на предельно низкой высоте, – чуть ли не на уровне мачт. Невооруженным глазом хорошо были видны лица летчиков, белозубые улыбки. Когда появлялись самолеты, по «громкой» связи теплохода звучала команда: «Пассажирам 1-го класса и женщинам подняться на палубу». В ответ на улыбки американцев наши женщины махали руками.

На Кубе

В июле–сентябре 1962 года в рамках стратегической операции «Анадырь» на Кубу скрытно и в предельно сжатые сроки была переброшена более чем сорокатысячная группировка советских войск. Основу Группы советских войск на Кубе (ГСВК), которой командовал бывший кавалерист генерал армии Исса Плиев, составила 51-я ракетная дивизия Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) – три полка ракет Р-12 и один полк ракет Р-14, которые имели на вооружении баллистические ракеты средней дальности (Р-12 – дальность 2000 км, Р-14 – дальность 4500 км). В состав ГСВК вошли также береговой ракетный полк (комплекс «Сопка»), полки фронтовых крылатых ракет ФКР-1, зенитно-ракетная дивизия (комплексы С-75 «Двина») и части обеспечения. Прикрытие стартовых позиций баллистических ракет и противодесантную оборону острова обеспечивали четыре отдельных мотострелковых полка.

Советская авиационная группировка на Кубе состояла из:

759-го отдельного Краснознаменного орденов Ушакова и Нахимова Таллинского авиационного минно-торпедного полка (командир – полковник Д.С. Ермаков) на самолетах Ил-28, подчиненного командованию ВМС Группы;

32-го гвардейского Виленского ордена Ленина и Кутузова III степени истребительного авиационного полка на истребителях МиГ-21Ф-13, подчиненного командованию ПВО Группы;

437-го отдельного вертолетного полка (командир – полковник В.Г. Лялинский) на вертолетах Ми-4, Ми-6 и

134-й отдельной авиационной транспортной эскадрильи (самолеты Ил-14 и Ан-2), подчиненные командованию ВВС ГСВК.

Сведений о фактическом размещении в 1962 году на Кубе отдельной бомбардировочной эскадрильи на самолетах Ил-28-носителях ядерного оружия в открытой российской печати найти не удалось.

В связи с большой протяженности районов предполагаемых боевых действий позиции советских зенитных ракетных дивизионов (комплексы С-75 «Двина») находились на удалении 60–80 км друг от друга, что не обеспечивало создание сплошной зоны поражения над территорией Кубы. Поэтому, согласно планам советского командования, уничтожение целей в воздушном пространстве между зонами поражения ЗУР возлагалось на советский 32-й гвардейский истребительный авиаполк (213 иап) и истребительную авиацию кубинских ВВС. 32 гиап (213 иап) базировался в центе острова на аэродроме Санта-Клара и мог действовать как в западном направлении (в направлении Гаваны), так и в восточном. Основные усилия советского истребительного полка предполагалось сосредоточить на гаванском направлении и на наиболее десантно-опасном участке северного побережья от Варадеро до Кабаньяс. Помимо этого предусматривались действия 32 гиап по морским десантам в юго-западной оконечности острова и в районе острова Пинос.

759-й отдельный авиационный минно-торпедный полк входил в состав ВМС и должен был уничтожать боевые корабли и десантно-высадочные средства противника в случае его вторжения на остров и не допустить морских десантов.

Вертолетный полк планировалось использовать для перевозки специальных грузов и раненых, разведки прибрежной полосы, для переброски войск на угрожаемые направления.

Н.А. Пахомов. Из дневника:

17 июля 1962 года. В 9.25. по местному времени прибыли в аэропорт Гаваны. Время в пути от аэропорта Гандер составило 7 ч. 10 мин. Встреча была организована хорошо. Оформление документов заняло около часа.

18 июля. Целый день занимались подготовкой к завтрашней поездке. На Кубе много солнца, а к вечеру сильный дождь с грозой.

19 июля. В 6.45. за нами заехал капитан Курбело, командующий кубинскими ВВС и ПВО. Поехали в аэропорт для отлета в восточные провинции. В первый пункт – аэропорт Санта-Клара летели на Ил-14 около 1 часа. Начальник базы угощал обедом. После обеда полетели в Камагуэй. Аэродром лучше, чем в Санта-Клара, да и город тоже больше. Осмотрели морской порт, такой же, как и в Санта-Кларе. Возвратились в Гавану. Капитан Курбело организовал хороший ужин с холодным чешским пивом. Ночевали в отличном доме с душем и бассейном.

20 июля. Утром после завтрака вылетели на аэродром Ольгин. Аэродром находится в стадии строительства. От города 18 км. В первом часу ночи вылетели в Гавану. В пути более двух часов.

21 июля. Днем отдыхали, т.к. была суббота. Купались в бассейне. Вечером смотрели телевизор: показывали бокс из Гаваны.

22 июля, воскресенье. После обеда поехали на пляж. Из-за отсутствия плавок купаться нам не разрешили. Осматривали Гавану. Город большой, улицы узкие. На каждом углу продают прохладительные напитки.

23 июля. Группой ходили по городу. Были на площади Хосе Марти. Прекрасный памятник высотой 159 м, хороший вид на город.

24 июля. Пока находимся в пункте «уно», т.е. первый. Занимаемся, кто, чем может: спим, читаем. Жарко, высокая влажность.

25 июля. Утром по-прежнему играли в преферанс. В 19 часов поехали в Гавану на вечер, посвященный 26 июля – годовщине начала революции. Торжественная часть с переводом на русский язык. Потом концерт до 23 часов. После концерта танцы, холодное пиво.

26 июля – 1 августа. Каждый день начинается и кончается одинаково: играем в кинг, преферанс. 26 июля вечером приехал первый секретарь нашего посольства, читал лекцию о Кубе. Стоит сильная жара, почти каждый день дождь с грозой. Ходили в Гавану. Много кока-колы, но лучше бы холодного кваса.

1 августа. С утра поехали осматривать пути движения наших грузов: дороги, мосты, переезды. Мне сказали, что место нашей дислокации еще не определено.

4 августа. Кажется, определено наше место. Генерал Гречко С.Н. (генерал-лейтенант авиации Степан Наумович Гречко – заместитель командующего Группы советских войск на Кубе по ПВО – С.И.) сказал, что это Санта-Клара. На месте конкретно определим каждое «хозяйство».

5 августа. Утром пришло неприятное сообщение. Один человек погиб и трое ранено при автомобильном происшествии. Очень долго выясняли, кто погиб, кто ранен, так как у них, как и у нас не было никаких документов. После этого случая нам приказали купить блокноты и записать туда свою фамилию, имя и отчество, а также фамилии, имена и место жительства близких родственников (жена, отец, мать). Это – наши заграничные паспорта.

8 августа. Составил для С.Н. Гречко заявку на размещение нашего хозяйства в Санта-Кларе. В 19.00 было собрание всех офицеров. Выступал Фидель Кастро. Говорил 1 ч. 20 мин. о политическом положении в Латинской Америке, о положении на Кубе и причинах ввода советских войск.

11 августа. Для наших кораблей изменили пункты прибытия. Получили команду быть готовыми к отлету в Санта-Клару 13 августа. Узнали о запуске космонавтов Николаева и Поповича.

13 августа. На Ил-14 вылетели в Санта-Клару на постоянное место. В Санта-Кларе о нашем прибытии имели весьма смутное представление. Команданте Хуан Альмейда, командующий Центральной зоной обороны Кубы, имел в виду размещение только летчиков. Когда я назвал ему общее число наших людей, то он взялся за голову, не зная, что делать. После этого Гречко и Альмейда улетели в Камагуэй. Мы выехали на автомашине в порт Ла-Исабела: порт хороший, дороги тоже. С сегодняшнего дня стали питаться по-кубински: завтрак – легкий; обед – бобы; рис, ужин – плотный. Все наоборот, чем у нас.

14 августа. Утром поехали осматривать места жительства. Ничего подходящего не нашли. Что будем делать – не представляю. Пытался дозвониться до Гаваны – не получилось.

15 августа. Утром на встрече Альмейда ничего нового о нашем размещении не сказал. Он ничем не может помочь, нашел лишь еще один дом на 10 человек.

16 августа. Звонил в Гавану. Наши транспорты задерживаются. У нас для их приема пока ничего нет. Днем, да и ночью, идут дожди.

18 августа. Надоела эта жизнь без цели. Мы оторваны от всего мира. Вечером купил бутылку коньяку. Отметили день рождения старшей дочки – Натальи. Она ждала от меня поздравления, но, увы, мы не могли поздравить никого. Мы – «сельхозработники».

19 августа. Сегодня прибыла первая группа обато авиаполка. Они разместились в палатках. Постоянно идут дожди, поэтому жить в палатках не особенно приятно. Сами ищем в городе свободные дома, кубинцы их искать не хотят. Некоторые дома требуют ремонта.

22 августа. В 21.00. встретил нашего командира Николая Васильевича Шибанова.

23 августа. Вместе с Шибановым осмотрели свои владения. Хорошего мало. Продукты на исходе. Кушали только один раз.

24 августа. С Шибановым на автомашине «Олдсмобиль» с водителем-кубинцем выехали в Гавану к генералу Гречко. Он выслушал нас, но ничего не обещал, так как у него самого ничего нет. На обратном пути заехали к Литонар (штаб нашей ракетной дивизии). Поужинали.

25 августа. Были в штабе Альмейда. Разговаривали с ним, просили помочь с размещением. Обещали, но ничего не делают. Все запрашивают Гавану. С этого момента все заботы о размещении, питании и нашей жизни взял на себя наш командир Николай Васильевич Шибанов.

Е.Н. Владимиров: 17 августа 1962 года на борту грузового судна «Волголес» я отбыл на Кубу. В Атлантике, проходя траверс Бискайского залива, мы почувствовали его дыхание – был «штормик» порядка 6 баллов. Многим из нас, и в том числе мне, пришлось несколько раз вывернуть желудок наизнанку. Шторм продолжался два дня, и потом до самой Кубы океан был спокоен. 3 сентября прибыли в порт Ла-Исабелла. В порту нас – летный состав второй эскадрильи под командованием майора Елисеева и меня – быстро усадили в автобус и доставили на аэродром Санта-Клара. В столовой нас встретил командир полка подполковник Шибанов и заместитель начальника штаба майор Пахомов.

Р.Г. Минуллин: На борту «Волголеса» нам разрешали выходить на палубу, так как на сухогрузе, кроме экипажа, было только около тридцати летчиков и техников. Так что «перегруз» внешне не был заметен. У Канарских островов капитан собрал нас и сообщил: «Идем на Кубу». Через 15 дней, в начале сентября бросили якорь в порту Ла-Исабелла. Затем перебазировались на аэродром Санта-Клара в центре Кубы{324}.

М.Д. Исаев: 23 сентября 1962 года, через 2 недели после отплытия из Балтийска, «Николаевск» пришвартовался к пирсу порта Ла-Исабела, который поразил нас своей захолустностью: не порт – а рыбацкая деревушка. По прибытии в порт последовала команда «На берег не сходить!» На борт теплохода поднялся представитель нашего командования. Всех «пассажиров» собрали в помещении ресторана на инструктаж. Представитель разъяснил нам «политический момент» и сказал: «Товарищи, вы – не военнослужащие, вы – сельскохозяйственные рабочие, колхозники. Вы кто угодно – трактористы, комбайнеры, полеводы, но только не военные. Запомните это!» Так мы превратились в «трактористов».

Н.А. Пахомов: Для дислокации нашего полка на Кубе был определен аэродром Санта-Клара, расположенный в 5 км северо-западнее самого города Санта-Клара. Аэродром имел отличную капитальную 2500x47 м взлетно-посадочную полосу с асфальтобетонным покрытием, рулежные дорожки, места стоянок самолетов, оборудован системой слепой посадки ОСП-48. К концу сентября на Кубу перебазировались все летчики, инженерно-технический состав и самолеты в разобранном виде, переплывшие моря и океан.

В.В. Шарков: Первое время контейнеры с самолетами возили только ночью. Водители – кубинцы. Сопровождали груз два человека в кабине – наши офицеры. Первый рейс с контейнерами окончился неприятностями. Проезжая ночью по населенным пунктам, оборвали контейнером уличные электропровода, так как натянуты они были низко. Шум и возмущение населения. Стали возить днем, поднимая провода шестом и опуская на доску, лежащую вдоль контейнера. Провод скользил по доске и оставался целым, таким образом, конфликтов с местным населением больше не возникало.

12 сентября мы прибыли на аэродром Санта-Клара. Контейнеры расставили по эскадрильям на рулежной дорожке, покрытой асфальтом. Характерно то, что асфальтированное покрытие не плавится под жарким солнцем, оно довольно твердое и прочное. А у нас – каша.

Е.Н. Владимиров: Первостепенной задачей была сборка самолетов, которую в основном выполнял технический состав полка. Летный состав и офицеры КП полка приступили к изучению испанского языка, т.к. была поставлена задача: радиообмен во время полетов производить только на испанском языке. Был специально разработан разговорник наиболее употребительных команд на испанском языке: запросы на запуск двигателя, выруливание со стоянки, выруливание на полосу, разрешение на взлет и т.д. Для выполнения перехвата воздушных целей – команды: «курс полета», «высота», «скорость», «разворот с определенным креном» и т.д. Команд очень много. Во второй декаде сентября летный состав приступил к облету самолетов, а начиная с октября полк приступил к интенсивным полетам согласно курсу боевой подготовки.

Командный пункт (КП) полка в составе четырех штурманов и нескольких планшетчиков, солдат срочной службы, непосредственно подчинялся начальнику штаба полка и ежедневно осуществлял боевое дежурство, а во время полетов оказывал помощь командиру полка и руководителю полетов по контролю за своими самолетами, летающими по маршруту или выходящими на перехват воздушных целей.

Составе КП полка: капитан Мамаев – начальник КП полка; капитан Гальперин – штурман наведения; старший лейтенант Горлач – штурман наведения; старший лейтенант Владимиров – штурман наведения.

Дежурный офицер КП – штурман – обязан был следить за самолетами, выполняющими полеты по маршруту, пилотаж в зонах отработки техники пилотирования, выполнять перехват воздушных целей, записывать на магнитофон радиообмен всех команд, даваемых руководителем полетов, и офицеров КП во время работы на перехват.

М.Д. Исаев: На аэродроме контейнеры устанавливались на специально подготовленные площадки. Увидев большие ящики, кубинские товарищи, которым мы ранее представились как «трактористы», начали спрашивать: «Что это?» Мы бодро отвечали: «Тракторы». Когда же мы открыли переднюю и заднюю стенки первого контейнера и выкатили фюзеляж и плоскости МиГ-21 – удивлению кубинцев не было конца: «Вот это «трактОр!», темпераментно воскликнули «компаньеро».

Н.А. Пахомов: По мере того как личный состав полка прибывал на аэродром Санта-Клара, остро встал вопрос о размещении. Было решено пока размещаться в палатках. Однако в условиях Кубы это оказалось тяжелейшим испытанием. Почти ежедневные тропические ливни, сопровождаемые беспрерывными молниями и раскатами грома, в считанные минуты заливали всю территорию гарнизона. У нас в России о таких дождях говорят: «Льет как из ведра». В палатках плавали наши чемоданы, вещи; грунт – краснозем превращался в вязкую грязь, из которой с трудом можно было вытащить ноги. Через непродолжительное время тучи уходили, и солнце над головой продолжало печь с прежней силой. Становилось жарко, парило, находиться в палатках, несмотря на поднятое полотно, было невозможно. А в ночное время донимали комары и всякая мошкара. Спали только под накомарниками, сшитыми из нескольких слоев марли.

В.В. Шарков: Когда мы прибыли на аэродром, там уже был разбит палаточный лагерь. Место выбрано не совсем удачно. Во-первых, недалеко от взлетной полосы – метров 600–800. Во-вторых, в ложбине, откуда и сырость, и комары, и мошки, и всевозможный гнус. В сильный дождь вода в палатках доходила до колен.

Вспоминают Валентина Ивановна Федотова (во время пребывания на Кубе – диспетчер обато) и Любовь Васильевна Чижова (на Кубе – бухгалтер обато – С.И.): Женский персонал подразделений и служб полка и батальона также разместили в палатках. Было очень жарко, душно, особенно в период дождей. Злостным «врагом» были различного рода летающие и ползающие насекомые. Некоторые из них не только больно жалили, но и были ядовитыми. Многие наши женщины от укусов насекомых плохо себя чувствовали, нуждались в медицинской помощи. Впрочем, от насекомых не меньше страдали и мужчины. Нельзя скрывать и такие трудности нашего пребывания на Кубе, особенно в первые недели, как массовые желудочно-кишечные заболевания. Климатические условия породили коварную и изнурительную болезнь – дизентерию. В этот период большую нагрузку испытали медицинские работники. Через госпиталь и санитарные пункты воинских частей прошли многие военнослужащие и служащие СА. Не миновала эта участь и нас{325}.

В.В. Шарков: Немедленно по прибытии контейнеров с самолетами мы приступили к сборке МиГов. Самая трудоемкая работа – это разгрузка самого контейнера. Внутри контейнера, который нагревался до 60° по Цельсию, было невыносимо жарко, душно, не хватало воздуха. Стоял удушливый нефтяной запах от разогретой пергаментной обшивки.

В таких условиях надо было вытащить ящики со съемным оборудованием, подвесной бак емкостью на пятьсот литров, блоки УБ-16, пусковые устройства, снять все крепления с фюзеляжа, плоскостей и стабилизатора, выкатить фюзеляж и, наконец, вынести на руках две плоскости весом более тонны каждая. Для этого были нужны и сила, и выносливость, и организация. Когда было очень жарко, на стоянку приходила машина с водой («поливалка») и устраивала нам душ до и после обеда. Освежившись, работа шла веселее. Вначале сборкой самолетов занимался только технический состав, но время поджимало и сил не хватало, так как часть личного состава еще находилась в пути. Я обратился к командиру эскадрильи майору Штода, чтобы летчики помогли в разгрузке контейнеров. Штода охотно согласился и на следующий день весь летный состав эскадрильи прибыл к нам на помощь. Летчики участвовали в разгрузке десяти контейнеров и очень нам помогли.

Н.А. Пахомов: С прибытием основной части полка, по договоренности с кубинским командованием, начали спешно строить деревянные сараи. В этих сараях и самолетных ящиках разместились штабы полка и батальона, а также основная часть личного состава. Никаких удобств для проживания. Лучше разместились летчики и руководство полка – для них выделили несколько брошенных хозяевами домов (мы их называли «виллами») в городе. В палатках и капонирах расположились столовая, баня, санитарная часть, склады с запасными частями, продовольственным и другим имуществом.

В.В. Шарков: Когда приступили к расконсервации двигателей на самолетах и их пробе на всех режимах, то первый запуск двигателя оказался неудачным, а последующие попытки запуска заканчивались возгоранием керосина внутри двигателя. Пришлось применять огнетушители. Причину этого установили быстро. Оказалось, что из-за высокой температуры и высокой влажности наружного воздуха разрегулировались системы запуска двигателей. Последующие запуски проводили с предварительной регулировкой каждого двигателя. После необходимых регулировок запуски улучшились.

Но на этом неприятности не закончились. Обнаружился массовый дефект – течи топливных баков. Во время транспортировки баки были пустыми, и в местах складок в прорезиненной ткани появились мелкие трещины. Пришлось срочно, по воздуху, из Союза доставлять новые топливные баки.

Н.А. Пахомов: Несмотря на трудности, первые боевые самолеты были собраны и опробованы на земле. И вот тут возникла другая проблема. У летного состава наступил недопустимый перерыв в полетах, а надо было летать – обстановка требовала срочного заступления полка на боевое дежурство. Американские самолеты регулярно в одно и то же время появлялись над нашим аэродромом. Пара F-101 с опознавательными знаками ВВС США, ведущий – двухместный «фотограф», ведомый – для прикрытия, пройдя над ВПП, прибавляли скорость и с черным дымным шлейфом уходили в сторону моря.

18 сентября 1962 года старший штурман полка подполковник Владимир Анатольевич Гроль поднял в воздух первый МиГ-21, полетал по кругу, удалился за пределы аэродрома, затем прошел на бреющем над взлетной полосой. Начало облету положено. Все, кто наблюдал за этим важным полетом, испытали чувство радости и гордости за первый реальный успех.

В последующие дни вылетели руководящий состав и управление полка, эскадрилий, а за ними – все остальные летчики. Весь летный состав полка был успешно введен в строй. К концу сентября 1962 года 40 самолетов МиГ-21Ф-13 и 6 самолетов УТИ МиГ-15 были собраны, облетаны, и полк приступил к выполнению плана боевой подготовки и несению боевого дежурства днем и ночью.

М.Д. Исаев: Решение боевых задач сопровождалось попытками решения проблем бытовых. В первую очередь это была проблема питания. Все продукты для наших полевых кухонь мы привезли с собой из Кубинки. В тропиках быстро портились и становились негодными в пищу не только макароны и крупы, но и консервы. На кухню выделялись специальные наряды солдат для переборки круп и макарон. Но, несмотря на все ухищрения интендантов, мы нередко в пище находили червей. Свежие овощи и фрукты к нам не поступали.

Н.А. Пахомов: В конце августа 1962 года в нашей столовой появилась свежая говядина. Дело было так. Ночью часовой, охранявший стоянку самолетов, услышал, как со стороны болота кто-то приближается к его посту. Он, конечно, действовал, как учили, крикнул: «Стой! Кто идет? Стой! Стрелять буду!» – и выстрелил в воздух. Но этот кто-то продолжал движение, тогда часовой произвел одиночный выстрел в сторону, откуда раздавался звук, и что-то упало в болото. Когда на место происшествия прибыли дежурные офицеры, наш и кубинский, то обнаружили убитую корову – пуля попала ей в лоб.

Утром командир полка отправился в кубинский штаб для доклада о случившемся. Кубинцы удивились, как смог солдат ночью, одним выстрелом поразить корову точно в голову. На вопрос, что же делать с животным, ответили: «Корову – в котел». Так как она убита на территории военного объекта, то никаких претензий со стороны хозяев быть не должно. Кстати, их и не последовало. Не было бы счастья – несчастье помогло. Несколько дней в нашей столовой готовили свежее мясо.

Н.А. Пахомов: Для успешного выполнения плана боевой подготовки и несению боевого дежурства днем и ночью летный состав полка, другие специалисты, связанные с организацией полетов, изучили по картам район полетов и в какой-то мере испанский язык. Надо отдать должное нашим летчикам, занимались они упорно и в короткий срок освоили необходимый разговорный минимум.

Мне, как заместителю начальника штаба полка, предстояло организовать взаимодействие со штабом кубинской авиабазы, который возглавлял Эрнесто Янись, исключительно образованный и дисциплинированный офицер, неплохо владеющий русским языком. Последнее обстоятельство позволяло ему быть переводчиком и хорошим помощником. Мы совместно составили план обороны аэродрома, определили оборонительные рубежи на дальних и ближних подступах. Дальние рубежи должны были оборонять кубинцы. Однако они только обозначили их – в инженерном отношении рубежи были совершенно не подготовлены. Кубинские командиры считали, что окопы, траншеи, ходы сообщений будут отрыты в случае непосредственной угрозы. По нашим понятиям такое отношение к обороне, по крайней мере, являлось несерьезным.

Непосредственная оборона аэродрома по его внешней границе возлагалась на технический состав полка, сектора распределялись с учетом стоянок самолетов. Руководство обороной возлагалось на инженеров эскадрилий, техников звеньев и начальников групп. Был также отработан план взаимодействия полка с частями ПВО. Он определял зоны боевых действий, сектора, высоты и сигналы взаимодействия.

Стратегические самолеты-разведчики Lockheed U-2, принадлежащие ЦРУ и ВВС США, начали осуществлять «мониторинг» территории Кубы сразу же после того, как Фидель Кастро объявил о своей приверженности марксизму. Полеты U-2 осуществлялись на большой высоте, первоначально без нарушения воздушного пространства Кубы, т.к. наличие на борту U-2 фотоаппаратуры бокового обзора позволяло получать необходимую разведывательную информацию.

По мере прибытия летом – осенью 1962 года советских частей на остров к «мониторингу» были подключены патрульные и разведывательные самолеты ВМС и ВВС США, которые стали уделять самое пристальное внимание советским судам, следующим на Кубу. Самолеты U-2 начали осуществлять полеты в воздушном пространстве Кубы.

29 августа 1962 года U-2 сфотографировал на территории Кубы строящиеся объекты, которые были похожи на стартовые позиции советских ЗРК С-75. Аналитики ЦРУ забили тревогу: схема размещения стартовых позиций на Кубе была аналогичной той, что применялась в ПВО СССР для защиты стратегических объектов.

Президент США отдал распоряжение об увеличении числа разведывательных полетов. 8 сентября самолет Lockhed Р-2 «Neptune» ВМС США сфотографировал советский сухогруз «Омск», следовавший на Кубу, с большими продолговатыми контейнерами на палубе. Чуть позже агентурная разведка подтвердила прибытие на Кубу «больших цилиндрических объектов».

14 октября 1962 года самолет-разведчик U-2E (летчик майор Стив Хейзер), принадлежавший ЦРУ, совершил очередной 6-минутный полет над Кубой. В ходе полета было сделано 928 снимков, в том числе двух стартовых позиций советских баллистических ракет в районах Сан-Кристобале и Сагуа-Ла-Гранде, почти готовые к приему ракет. Эти снимки были срочно доложены президенту США Кеннеди{326}.

Самолеты U-2 4028-го стратегического разведывательного крыла (СРК) Стратегического авиационного командования (САК) ВВС США резко активизировали свою деятельность. С 14 октября по 16 декабря 1962 года экипажи 4028 СРК САК совершили 102 полета над Кубой, потеряв при этом 3 самолета: U-2 майора Рудольфа Андерсона был сбит советским ЗРК С-75, два других U-2 и их пилоты были потеряны по невыясненным причинам{327}.

По мере нарастания кризиса в октябре 1962 года к осуществлению воздушной разведки Кубы подключились другие части ВВС, а также авиация ВМС и Корпуса морской пехоты США. С 23 октября 1962 года самолеты F-101A/C Voodoo 18-й, 20-й и 29-й эскадрилий 363-го тактического разведывательного крыла (363 ТРК), базировавшегося на авиабазе Шау, штат Южная Каролина, начали совершать низковысотные разведывательные полеты над территорией Кубы. В результате этих полетов экипажи RF-101С 29-й эскадрильи 363 ТРК выявили новые стартовые позиции баллистических ракет в Гуанайа и Ремедиосе{328}.

Осенью 1962 года авиационные эскадрильи VFP-622 (ВМС) и VMCJ-2 (Корпус морской пехоты), имевшие на вооружении новые тактические разведчики RF-8A Crusader, были переброшены на авиабазу Сесил Филд (Джексонвилль, штат Флорида). Полёты над Кубой RF-8A Crusader и RF-101A/C Voodoo осуществлялись на малой высоте. Обычно разведчики взлетали с авиабазы Ки-Уэст, пролетали над территорией Кубы и приземлялись в Сесил Филд. Ни один RF-8A не был сбит, хотя, как и сухопутные RF-101, «Крусейдеры» неоднократно обстреливались из стрелкового оружия и иной раз «привозили» осколочные и пулевые пробоины.{329}

После объявления президентом Кеннеди в начале сентября 1962 года частичной мобилизации в состав регулярных ВВС из ВВС Национальной гвардии США были переданы истребители-перехватчики F-104 Starfighter модификаций A и B, поступившие на вооружение 319-й и 331-й авиационных эскадрилий ПВО, которые были размещены во Флориде{330}. В октябре– ноябре 1962 года «Старфайтеры» также появлялись в небе над Кубой, ведя визуальную разведку и демонстрируя свое присутствие.

Е.Н. Владимиров: В октябре 1962 года из штаба ГСВК прибыла комиссия для проверки учебно-боевой подготовки полка. Комиссия обратила особое внимание, как выполняется радиообмен на испанском языке во время полетов на перехват воздушной цели. Перехват самолета цели выполняла пара истребителей, ведущий – майор Бобров Д.В. Наведение с индикатора кругового обзора было поручено мне. Перехвату была дана высокая оценка – «отлично». Цель была перехвачена за 100 км до аэродрома. Проверяющим особенно понравилось исполнение команд летным составом на испанском языке.

22 октября президент США Джон Кеннеди выступил по американскому радио и телевидению с обращением к американскому народу, в котором сообщил об обнаружении на Кубе советских ракет среднего радиуса действия. Президент США потребовал от СССР вывода ракет, объявил о введении так называемого «карантина» (что фактически означало блокаду острова – С.И.) и заявил, что «США будут рассматривать любой пуск ядерной ракеты с территории Кубы по любой стране Западного полушария как нападение Советского Союза на США, что в свою очередь повлечет за собой соответствующий ответ по Советскому Союзу»{331}. Мир оказался на грани ядерной войны. На следующий день после выступления президента США Н.С. Хрущев направил Джону Кеннеди письмо, в котором доказывал законность действий двух суверенных государств – СССР и Кубы, вынужденных в ответ на «неприкрытые агрессивные действия США» принять меры для обеспечения безопасности Кубы.

Н.А. Пахомов: 22 октября США объявили о полной морской блокаде Кубы. Кубинская армия, как и войска Группы советских войск на Кубе, в том числе наш полк и части обеспечения, были подняты по тревоге. Быстро рассредоточили самолеты и автомобильную технику по границе аэродрома, замаскировали их сетями и подручными средствами. Личный состав начал рыть окопы.

24 октября поступил приказ о рассредоточении полка. Заместитель командира полка подполковник Перовский С.М. с группой вылетел на аэродром Камагуэй для решения вопроса о размещении 3-й авиационной эскадрильи. 2 аэ майора Елисеева А.М. перебазировалась на аэродром Сан-Антонио. Штаб полка и 1-я эскадрилья остались на прежнем месте базирования – в Санта-Кларе. Рассредоточение по аэродромам завершилось к полудню 28 октября. На каждом аэродроме было организовано боевое дежурство (летчик дежурит в кабине самолета): пара МиГ-21 – днем и один самолет с наиболее опытным летчиком – ночью.

Е.Н. Владимиров: Утром 23 октября я заступил на дежурство. Поступила команда включить все радиолокационные средства и работать на излучение. До этого работали только кубинские локаторы, а наши работали только на «эквивалент», на излучение был запрет. После включения наших РЛС я увидел на индикаторе станции П-35 в северной полусфере в районе полуострова Флорида и по восточному побережью Северной Америки десятки воздушных целей. В октябре мы каждое утро наблюдали по индикатору кругового обзора, как с западной части острова Куба проходит воздушная цель, ее вели средства ПВО Кубы. Аэродром Санта-Клара эта цель проходила примерно в 10 часов утра на высоте 20–22 км со скоростью 800 км/час. Мы знали, что это самолет-разведчик «Локхид» У-2 (Lockheed U-2).

Д.В. Бобров: В конце октября 1962 года 2-я авиационная эскадрилья, в которой я служил командиром звена, по плану рассредоточения была перебазирована с аэродрома Санта-Клара на авиабазу Сан-Антонио под Гавану. Командир эскадрильи майор Елисеев А.М. принял решение перебазировать летный эшелон в составе 12 самолетов МиГ-21Ф-13 тремя звеньями (по 4 самолета в звене) с подвешенными боевыми ракетами класса «воздух-воздух». Старшим группы был назначен заместитель командира нашего полка подполковник Перовский Сергей Михайлович.

Во время перелета по маршруту к боевому порядку нашей эскадрильи на визуальную видимость (около 1–1,5 км) подошла пара американских истребителей F-101 «Voodoo», которые вели воздушную разведку территории Кубы, не встречая при этом никакого противодействия. Командир эскадрильи доложил на КП об американских истребителях и запросил разрешения атаковать эту пару, но КП ответил кратко и категорично – «Запрещаю!» Так произошла наша первая встреча в воздухе с американскими летчиками.

После перебазирования разведывательные полеты американцев с проходом через аэродром Сан-Антонио стали регулярными. Будучи старшим дежурного звена, я неоднократно выслушивал упреки кубинских военнослужащих, которые вместе с нами находились на СКП (стартовый командный пункт): почему мы не поднимаем свои новейшие МиГи в воздух, когда появляются американские разведчики? Кубинские летчики одновременно с нами также несли боевое дежурство, но на самолетах МиГ-15бис и МиГ-19. Нам приходилось отвечать, что пока еще нет такого приказа командования.

В.В. Шарков. Из дневника:

22 октября. Ну вот, кажется, началось, шутки в сторону. Сегодня в 17 часов узнали, что американский флот движется к Кубе с целью обстрела городов, нападения на аэродромы и другие объекты. Паники нет, все выглядит спокойно, кое-кто отпускает шуточки, по-видимому, для внутреннего успокоения. Мне хватило мгновения, чтобы осознать все последствия надвигающейся опасности, внутри появился незнакомый холодок, по-видимому, страх. Моментально вспомнилась вся жизнь. Поступила команда подготовить самолеты к боевому вылету. Заправили подвесные баки, подвесили на шести самолетах (1-й эскадрильи – С.И.) блоки УБ-16, на остальные – ракеты «воздух-воздух». В 19 часов летчики заняли готовность в кабинах самолетов. Ночь, кромешная тьма. Самолеты стоят на рулежной дорожке в один ряд с интервалом 2 м, как в мирное время. Обстановка накалена до предела. Из города Санта-Клара доносится набат колоколов. По-видимому, много новостей, но взять их не от кого, все находимся у самолетов. В 21 час поступил сигнал «Отбой тревоги».

27–29 октября. Дни самые напряженные. 27 октября три раза играли боевую тревогу: в 4.00, 8.00, 19.00, да еще накануне в 21.00. Говорили, что вылетело четыреста бомбардировщиков с целью бомбежки аэродромов и других военных объектов на территории Кубы. Была попытка рассосредоточить самолеты, но не было дорожек или укрытий. Часть самолетов поставили в рефуги (железобетонные укрытия, в которых до этого размещались кубинские МиГ-17 и МиГ-19. – С.И.), но самолет МиГ-21 полностью не входил в это укрытие – высота укрытия была мала.

Во время первых тревог мы бегали из палаточного лагеря к самолетам, а потом устроились в рефугах и на земле недалеко от самолетов. Ждали команд. Несколько ночей спали у самолетов с противогазами и личным оружием наготове.

Е.Н. Владимиров: 27 октября я прибыл на дежурство и увидел такую картину: кубинцы с КП высыпали на улицу, размахивают газетами «Гранма» в возбужденном настроении и все стараются выказать свою радость – наши войска сбили американский самолет. Самолет упал на остров, летчик погиб. Через несколько дней прибыл американский самолет за погибшим летчиком. В газетах был снимок: гроб с телом пилота заносят в самолет по трапу 6 человек. Внизу фото подпись: «Летчик американских ВВС майор Андерсен, женат, имеет троих детей».

Разведчик У-2 могли бы сбить и раньше, если бы на то была команда «сверху».

27 октября по приказу заместителя командующего ГСВК по ПВО генерала С.Н. Гречко расчет 1-го дивизиона 507-го зенитно-ракетного полка майора Ивана Герченкова сбил в воздушном пространстве Кубы американский стратегический самолет-разведчик U-2. Американский летчик майор Андерсон, пилотировавший самолет, погиб. Обломки самолета упали на остров. Как только стало об этом известно, на место падения U-2 прибыл Фидель и торжественно поздравил кубинских зенитчиков с победой над американскими империалистами. Кубинское радио и газеты мгновенно растиражировали эту новость, вызвавшую среди кубинцев волну радости и ликования. Стихийные митинги по поводу одержанной победы над «янки» прошли по всей стране. Но американцы прекрасно знали, что самолет-разведчик, совершавший полет на высоте 20 тыс. метров, мог быть сбит только зенитной ракетой, управляемой советскими специалистами. Обстановка накалилась до предела.

Американское телевидение показало карту США с обозначением радиуса действия советских ракет, размещенных на Кубе. Оказалось, что под прицелом ракет большая часть США вплоть до Вашингтона. Американские телекомментаторы после сообщения об уничтожении U-2 еще больше «подлили масла в огонь» – они начали отсчет времени до «начала» войны: «До начала третьей мировой термоядерной войны осталось 36 часов, 35 часов...» В южных штатах, в первую очередь во Флориде, началась настоящая паника. Толпы американцев устремились из южных районов США в северные, поближе к канадской границе, туда, куда «не долетят русские ракеты».

На юге США и в акватории Карибского бассейна концентрировались американские войска, морская пехота и ВМС. Войска НАТО в Европе были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Вооруженные Силы СССР и стран-участниц Варшавского договора ответили тем же. Планета Земля оказалось на грани термоядерного конфликта.

Герой Советского Союза генерал-полковник авиации, бывший командующий Дальней авиацией В.В. Решетников, а в октябре 1962 года командир авиакорпуса, вспоминает:

«В один из дней к нашим стратегическим кораблям-носителям были поданы ядерные бомбы. Хотя экипажам их не передавали и на замки не ставили, момент был грозный. Спустя несколько часов, по команде из Москвы «изделия» снова вернули в свои подземелья. Это был их первый и единственный «выход в свет». Но достаточно и одного, в какой-то миг не холостого, чтоб не было следующего. Не повезло ли нам в тот раз с Джоном Кеннеди – человеком сдержанным и здравомыслящим? А столкнись Никита Хрущев с натурой себе подобной? Как легко он тогда произнес: «Вы хотите ядерной войны? Вы ее получите!»{332}

М.Д. Исаев: Конечно, в те дни октября 1962 года мы не могли знать всего этого. Но напряженность и тревога витали в воздухе и ощущались как материальная сила. Остро не хватало информации. Вместо этого ходили слухи… Паники, растерянности не было. Настроение было тревожное, всех угнетала непредсказуемость самого ближайшего будущего. Лица однополчан стали серьезными и сосредоточенными. Притихли даже записные остряки. Дисциплина была исключительная. «Сверхсрочники», которые до этого момента уклонялись от получения автоматов АК, ссылаясь на то, что у них уже есть личное оружие – пистолеты ПМ, услышав о готовящихся американских десантах на Кубу, потребовали заменить «макаровы» на «калашниковы».

Н.А. Пахомов: В эти до предела напряженные октябрьские дни Карибского кризиса (американцы же называют его «ракетным») из штаба Группы войск почти ежедневно поступали шифротелеграммы. Командование информировало нас о том, что США изготовились для нанесения бомбовых, а в последующем – и ядерных ударов по Кубе и требовало принятия соответствующих мер. Командование полка понимало, что для реальной защиты личного состава и боевой техники на аэродроме ничего нет. Оборудовать укрытия в сверхтвердом грунте своими силами было практически невозможно, поэтому приходилось рассчитывать на лучший исход, на мирное разрешение конфликта. Командир полка решил шифровки до личного состава не доводить, чтобы лишний раз не нагнетать обстановку – люди и так находились в напряженном состоянии.

Американские самолеты тактической авиации регулярно в одно и то же время, примерно с 10 до 11 часов утра, появлялись в небе над Кубой, проводя воздушную разведку. Эти тактические разведывательные полеты происходили безнаказанно вплоть до 27 октября, когда нашей зенитной ракетой был сбит U-2. Нам же было приказано при встрече с американскими самолетами огня не открывать.

К этому времени относятся и эпизоды первых в долголетней «карьере» МиГ-21 встреч в воздухе с американскими самолетами. Так, например, А. Котлобовский пишет:

«Американские самолеты летали над Кубой, как у себя дома, ежедневно появляясь над аэродромом базирования МиГов. Летчики «кипели», но, связанные приказом огня не открывать, могли встречать и провожать «гостей» лишь «незлым тихим словом». В итоге командование, учитывая настроение личного состава, решило-таки пойти навстречу: при появлении одиночного нарушителя, было решено попытаться принудить его к посадке, но без стрельбы.

В один из октябрьских дней операторы РЛС засекли цель, и в воздух была поднята пара МиГ-21. В «гости» прибыл F-104С «Старфайтер» из состава 479-го крыла тактических истребителей (так в тексте – С.И.) ВВС США. Была сделана попытка «прижать» нарушителя к земле и принудить его к посадке. Хотя советские истребители продемонстрировали преимущество в маневренности и в технических возможностях над «американцем», тому удалось уйти. Тем не менее положительный эффект был достигнут: американские самолеты перестали появляться в районе базирования полка Шибанова. «Двадцать первые» впервые встретились с реальным противником и достаточно мирно с ним расстались»{333}.

В переводной книге «Истребители «сотой» серии» этот эпизод описывается следующим образом:

«Именно здесь во время кубинского кризиса произошло первое столкновение F-104А 319-й и 331-й эскадрилий ПВО, находившихся во Флориде, со своим основным «заочным» противником – МиГ-21. Американцы активно использовали свои самолеты для демонстрации силы, совершая полеты над Кубой на малой высоте. Среди советских частей, прибывших на Кубу был гвардейский истребительный полк из Кубинки, только что перевооруженный на МиГ-21Ф. Открывать огонь по одиночным американским самолетам запрещалось, но у советских летчиков родилась идея принудить к посадке один из F-104. В результате нескольких таких попыток, конечно, ничего не получилось – «прижать» сверхзвуковой самолет дело весьма сложное, но «взаимное маневрирование» показало полное превосходство МиГ-21 над «Старфайтером»{334}.

Но предоставим слово участнику тех событий.

Д.В. Бобров: 4 ноября 1962 года наша эскадрилья проводила учебно-тренировочные полеты. После выполнения задания на перехват учебной цели (за цель вылетал МиГ-21 нашего полка) я подходил к аэродрому со снижением высоты на посадку. В этот момент по радио получил команду от руководителя полетов (РП) подполковника Перовского С.М.: «Видишь, пара американцев подходит к точке (аэродрому) с посадочным курсом на высоте 200 м?» Осмотревшись, я увидел «чужую» пару на дальности около 1500 м, и ответил: «Вижу!» РП скомандовал «Атакуй!» и добавил «Попугай их…» Мой самолет был на снижении, я увеличил скорость, быстро сблизился с парой американских самолетов и уже прямо над аэродромом оказался на дистанции 500–700 м, что позволило бы пустить ракеты. Американские летчики обнаружили, что за ними погоня, включили форсажи и начали с черными дымами энергично выполнять противоракетный маневр (отвороты влево-вправо) и на максимальной скорости стали уходить в сторону моря на Флориду. Моя задача была выполнена, и в дальнейшем разведчики прекратили проходы через наш аэродром. Справедливости ради сделаю оговорку, что этот полет был с учебной ракетой, но прицел был включен и поэтому F-101 обнаружили за собой погоню.

Спустя много лет, конечно, можно спокойно рассказывать о данном эпизоде, но в момент получения команды на атаку американских истребителей, обнаружения и сближения я испытывал колоссальное напряжение и ответственность, хотя и знал: с моей стороны – это игра, так как самолет был без боевых ракет.

М.Д. Исаев: На следующий день после «атаки» Дмитрия Васильевича Боброва кубинские товарищи рассказали нам о передаче американского радио, которое сообщило на испанском языке, что «над островом Куба самолеты ВВС США были атакованы воздушными пиратами без опознавательных знаков». Заявление «Голоса Америки» послужило причиной очередного аврала. Был получен приказ срочно нанести на наши МиГи кубинские опознавательные знаки (до этого мы летали вообще без ОЗ, «Голос» был прав в этом отношении). За одну ночь сине-бело-красные кубинские знаки были нанесены на все самолеты полка.

В те же дни аналогичный случай произошел и с командиром 1 аэ майором А.М. Штодой. При перелете с аэродрома Камагуэй на аэродром Санта-Клара он в воздухе встретил пару американцев и оказался у них в задней полусфере. Обнаружив одиночный МиГ сзади себя, американцы быстро ретировались из воздушного пространства Кубы в сторону моря.

Когда же мы вернулись почти через год в родную Кубинку, об этой передаче «Голоса», но на русском языке рассказали наши жены. Они украдкой слушали американскую радиостанцию и делились полученной информацией друг с другом. Так они узнали, что наш полк, по крайней мере, жив.

Р.Г. Минуллин: МиГ-21 – прекрасная, надежная машина: безотказный двигатель, легкое управление. И показали они себя на Кубе отлично. Летать было немного непривычно – кругом море. Остров-то небольшой, а что такое для МиГа 100–120 километров – так, развернуться. Обычно патрулировали парами. Средняя продолжительность полета – около часа, как и в Союзе.

В эфире общались по-испански. На прицеле крепили бумажку с самыми простыми фразами: «Разрешите взлет, посадку», «Задание выполнил», «Выпустить шасси». Постепенно выучили. А однажды у меня отказало управление. Я пытаюсь по-испански объяснить, что да как. А руководитель полетов меня по матери как обложит: ты чего там лопочешь? Говори по-русски! А в одном месте маршрут патрулирования проходил над крокодильим питомником. Мы его всегда облетали. Если грохнешься туда – сожрут!

Встречаться с американцами в воздухе – встречался, но стрелять не пришлось ни разу. Провокаций они не устраивали. Все понимали, чем это пахнет. Об американской авиации мы знали все: технические данные, сколько, что и где базируется. Думаю, по уровню у нас были одинаковые самолеты. А врагов я в них не чувствовал{335}.

В.М. Васильев: Особенно запомнился вылет, положивший конец загадке о предназначении железобетонных плит, которые плыли вместе с нами на Кубу. Командир эскадрильи запланировал мне, в паре с капитаном Марковым, полет с задачей сфотографировать стартовую позицию наших стратегических ракет. Самолеты эскадрильи были оборудованы аэрофотоаппаратурой. Специалисты зарядили пленкой аппарат на самолете капитана Маркова, а мне досталась роль «сторожа». Взлетели, вышли в заданный район и на фоне красной земли, в окружении одиноко стоящих пальм, увидели настил из пятиугольных плит, по которым мы ходили на судне «Волголес».

Эта была стартовая позиция ракет. Вот и конец загадке. Марков стал фотографировать, а я ушел вверх, наблюдая за его работой и пространством. Все было спокойно. Сделав свое дело, ушли на посадку в Сан-Антонио. Куда были направлены наши снимки, мы не знали, но командир сказал, что задачу мы выполнили хорошо.

Кто летал над Кубой, тот знает – ее небо забыть нельзя. Поднимаешься на высоту и почти весь остров перед тобой. Ночью вдали зарево огней – это Флорида, Майями, а кругом на север и юг сплошная чернота – море. Красивое зрелище!{336}

В.В. Шарков: Наши МиГи находились в боевой готовности с полным боекомплектом. Однажды выполнялась плановая послеполетная проверка радио-, электро- и кислородного оборудования, вооружения. Механик (солдат срочной службы) по вооружению (!), проверяя в кабине оборудование по своей специальности и находясь один без контроля офицера, нажал кнопку стрельбы реактивных снарядов блока УБ-16.

Вышло по одному снаряду из каждого блока. В этот момент техник самолета лейтенант Пятница стоял у левого УБ-16, и сошедший снаряд разорвал оперением бок ниже ребер. Дальше РСы пролетели через взлетную полосу и взорвались у колеса автомашины. Легко ранило несколько человек.

Доложили генералу Плиеву: сошли реактивные снаряды, и ранило несколько человек. Говорили, что лихой генерал-кавалерист приказал: «Эр-эс привязать, а командира полка снять!»

Ни то, ни другое выполнено не было. Налицо был факт нарушения НИАСа (Наставление по инженерно-авиационной службе), где четко сказано, что все проверки выполняются при снятом вооружении. Добавили себе уйму работы. Лейтенант Пятница вскоре поправился и вернулся в часть.

32-й гвардейский (213-й) истребительный авиаполк, единственной полк на МиГ-21 в составе советской группировки, неоднократно посещали Фидель Кастро, его брат Рауль Кастро, другие кубинские руководители, которые живо интересовались новейшей советской авиационной техникой, встречались с личным составом.

В.М. Васильев: Заступил я на боевое дежурство в паре с капитаном Марковым. Местом пребывания дежурной пары был определен стартовый командный пункт, техники находились у самолетов. Со второго этажа СКП в большое окно хорошо просматривался весь аэродром. Мы обратили внимание на зеленый автомобиль, появившийся со стороны города Сан-Антонио, глухого угла. Ни мы, ни кубинцы в ту сторону не ездили. Автомобиль катил по рулежке прямо к СКП и через некоторое время он остановился у входа. Стою в дверном проеме второго этажа и думаю, кто бы это мог приехать. Открываются сразу две дверцы. Из той, что справа от водителя, выходит «борода». Мать честная, Фидель! А за ним три молодца-бородача, у каждого на поясе по две громадные кобуры с пистолетами, а в руках автоматические винтовки. В это время со стороны гарнизона подкатил автомобиль начальника авиабазы капитана Прендеса. Меня как ветром сдуло со второго этажа – надо же докладывать главе государства!

Получилось так, что с одной стороны к Фиделю Кастро двигался капитан Прендес, а с другой – я. Помню, что я промямлил вроде: «Товарищ Фидель Кастро! Командир дежурной пары капитан Васильев». Фидель одним глазом косил на меня, а руку протягивал Прендесу, потом пожал руку мне. Все обошлось. Начальник авиабазы появился вовремя, он знал русский язык и выступил в роли переводчика.

Фидель Кастро направился к самолетам, техники быстро сдернули чехлы с фонарей и застыли в стойке. Фидель сначала обращался ко мне с какими-то вопросами, а у меня заминка – не понимаю. Помог Прендес переводом. Оказывается, он интересовался размерами наших истребителей. Потом Фидель Кастро попросился в кабину. Открыли фонарь, проверили чеки-предохранители катапульты и усадили на сиденье, а у него в зубах сигара. Я обратил на это внимание, сигару забрали. Посидев в кабине и одобрительно хмыкнув, Фидель покинул кабину и, увидев у кого-то фотоаппарат, изъявил желание сфотографироваться у самолета, на что Прендес сказал: «Нет!» Фидель выразил сожаление, сделав жест руками, мол, в другой раз, сел в автомобиль и уехал{337}.

М.Д. Исаев: Нас всех волновало отсутствие всякой связи с семьями, домом. Мы могли только гадать, как живут наши семьи в Кубинке. Однажды в конце ноября к нам в полк с инспекцией прибыл командующий группой генерал Плиев. После строевого смотра Плиев традиционно спросил: «Есть вопросы, жалобы, обращения?» Один молодой лейтенант набрался храбрости и спросил, когда будет почта из Союза, так как он волнуется по поводу больной матери и невесты. В ответ мы услышали продолжительную и гневную тираду о том, что некоторые «сукины сыны» вместо службы думают о юбках невест. Лишь в начале декабря 1962 года (т.е. через 3 месяца после нашего прибытия на остров) пришла первая почта из Союза. Наши жены сообщали, что они уже знают о прибытии полка к месту назначения из передачи «Голоса Америки» на русском языке. «Голос» сообщил, что на Кубу прибыл советский истребительный авиационный полк под командованием полковника Шибанова и комиссара Щербины.

В.В. Шарков. Из дневника: 25 декабря 1963 г. Солдаты очень стойко переносят все невзгоды и лишения, живут в казарме, с питанием у них еще хуже, чем у нас. Воинский долг выполняют безукоризненно.

Большие сложности с «дембелями», которые закончили срок службы в три года и еще находятся здесь. Никто ничего не знает и не может толком объяснить, что с ними будет. Солдаты задают много вопросов на эту тему и иногда действуют. Отказываются ходить в столовую, с неохотой идут на работу. Уговариваем их. Доложили командованию. Были репрессивные меры, некоторых посадили на гауптвахту, но это был не выход.

Потом объявили, что они будут ждать замены, сославшись, мне кажется, на несуществующий документ. Бывает иногда фальшь ценнее правды. Успокоились, а надолго ли?

Несем боевое дежурство по неделям. Каждое из трех подразделений. Готовность с 7.00. и до темноты. Готовим четыре самолета в полной боевой готовности с подвесным топливным баком емкостью 500 л. Летчики сидят в готовности номер один, т.е. в кабинах.

Американцы регулярно летают над аэродромом Санта-Клара. Точно в 15.00 ежедневно на малой скорости, на высоте 30–50 метров, строго посередине взлетной полосы. Нахально, уверенно, летчик, посмеиваясь, помахивает рукой, а мы смотрим на его рожу и стоим в недоумении: как же так, рядом стоят зенитные точки кубинцев, наше дежурное звено. Для чего наши мучения с подготовкой самолетов и нашим присутствием здесь?!

М.Д. Исаев: Примерно в это же время проявился еще один массовый дефект матчасти. Под обжигающим тропическим солнцем начало терять прозрачность и трескаться остекление фонарей наших МиГов. Несмотря на все усилия и ухищрения технического состава процесс оказался необратимым. Поэтому мы получили из Союза новое остекление и заменили его на всех самолетах.

Сегодня, зная хронологию Карибского кризиса, можно сказать, что после вывода в декабре 1962 года наших ракет с Кубы угроза американского вторжения на остров значительно понизилась, кризис был преодолен мирными средствами.

Поэтому с конца 1962 года основным занятием в первую очередь технического состава нашего полка, помимо работ по плану учебно-боевой подготовки, стало благоустройство стоянок, парков и лагеря: строились щитовые домики, доставленные из Советского Союза, дорожки посыпались гравием и т.д. Наша жизнь стала принимать более цивилизованный образ, улучшилось питание, регулярно стала приходить почта. Проводились экскурсии в город, организовывались поездки в магазины. Правда, там нам нечего было делать с нашими нищенскими деньгами, да и многие товары продавались по карточкам. Однажды мы посетили петушиные бои. А вообще-то нам больше запрещалось, чем разрешалось.

Д.В. Бобров: В конце декабря 1962 года командиру полка подполковнику Шибанову Н.В. была поставлена задача совместно с кубинскими летчиками принять участие в воздушном параде 2 января 1963 года в день празднования Кубинской революции. От нашего полка выделялось три экипажа, которые должны были замыкать колонну кубинских самолетов, состоящую из МиГ-15бис и МиГ-19 при прохождении над главной площадью Гаваны на предельно малой высоте (100–150 м). Состав был определен таков: ведущий тройки – старший штурман полка подполковник Гроль В.А., слева – командир 2-й эскадрильи майор Елисеев А.М., справа – я, начальник разведки-старший летчик полка (на эту должность я был назначен незадолго до парада). Началась подготовка к выполнению этой ответственной задачи. Мы начали отрабатывать групповую слетанность в плотном (парадном) боевом порядке, как говорят в авиации – «крыло в крыло». Кроме того, мы отрабатывали пристроение к общей кубинской колонне, как по месту, так и по времени. Наша задача состояла в том, чтобы к моменту прохода над площадью, где находилось руководство Кубы и десятки тысячи кубинских демонстрантов, мы должны были включить форсажи и буквально над «хвостами» колонны МиГ-19 на скорости более 1000 км/ч уйти горкой вверх. Итак, все было готово.

Вечером и ночью накануне парада, т.е. 1 января 1963, когда весь кубинский гарнизон авиабазы Сан-Антонио, да и наши товарищи, отмечали Новый год. До глубокой ночи шла стрельба из всех видов стрелкового оружия; буквально повсюду свистели пули и громкие с кубинским пафосом, призывы и лозунги из многочисленных радиодинамиков, установленных по всему авиагородку. А нам, участникам парада и обслуживающему персоналу, необходимо было в этой шумной обстановке отдыхать и спать. Тем не менее задача нами была отлично выполнена, а как кульминационный момент этого полета я запомнил только миг, который запечатлел пеструю, нарядную, громадную массу людей на главной площади Гаваны.

В.В. Шарков. Из дневника:

1 января 1963 г. Дважды встречали Новый год – первый раз в 16.00 по местному времени встречали русский Новый год. Подняли тост за тех, кто в России, посмотрели на восток и выпили за прошедший 1962 год. А местный Новый год прошел в общем… с кубинцами. Поздравлял командир полка Шибанов, говорил начальник политотдела Щербина. В 5.00 1 января я собрал личный состав, заступающий в боевое дежурство, проинструктировал и проверил готовность звена.

2 января. В Гаване был парад, кубинцы отмечали День революции. А мы сидели полком в готовности «номер один» до двух часов дня – как бы чего не вышло!

3 января. Сегодня ночью «ужасный» холод: +7о С. Дежурное звено недалеко от кубинского зенитного орудия. Мы одеты в рубашки, сверху летние (хлопчатобумажные) технические куртки. А кубинские часовые закутались в одеяла, стоят, как огородные пугала.

7 января. Сегодня приехал космонавт Попович Павел Романович, наш летчик из Кубинки{338}. Торжественное собрание. Встречу открыл Шибанов и немного замялся, так как забыл фамилию гостя. Но все обошлось просто, потому что командир сам признался в этом. Сейчас Попович – подполковник, а ушел от нас старшим лейтенантом в 1959 году. Рассказывал о подготовке к полету, о полете в космос и посадке. Под конец сказал: «Я знаю, что вам здесь не легче, чем нам в космосе». Эти слова вызвали фурор, все встали, восклицали и горячо аплодировали. Этот момент был самым живописный. Выглядит он сейчас посолиднее, чем в 1959 году. Любит поговорить, травить байки. Рассказывал просто и хорошо, кое-что скаламбурил. Общее впечатление хорошее. Потом был банкет.

13 января. Воскресенье. Специально зашел в воскресенье в кубинскую казарму. Порядок и чистота. В казарме находится только наряд и несколько человек, провинившихся за неделю. Остальные в пятницу с 17.00 убывают по домам во все уголки Кубы с запада до востока. Прибытие в часть – в воскресенье до 24.00. Интересный учет провинившихся: около дневального висит график учета дисциплины со списком солдат. Если за неделю солдат заработает три крестика (грязный воротничок, препинания, отказ от работы и прочая мелочь), выставляемые командиром отделения, то он автоматически лишается увольнения.

В.И. Федотова, Л.В. Чижова: Отправляя нас на Кубу, всем женщинам выдали униформу: штапельные платья и закрытые туфли. В таком одеянии ходить было по меньшей мере затруднительно. В скором времени наша одежда и обувь обветшали. Замены на месте не оказалось. Наши женщины подали рапорт, чтобы из Союза прислали новую облегченную одежду. Письмо, адресованное начальнику Тыла Вооруженных Сил маршалу И.Х. Баграмяну, попросили передать летчика-космонавта Павла Поповича. Месяца через два просьба была удовлетворена. Нас снабдили ситцевыми платьями, легкими туфлями и выходными платьями. Новая одежда не претендовала на моду, но хоть как-то соответствовала кубинским природным условиям{339}.

Переучивание