20 июля 1941 года на базе 2-го запасного авиационного полка (2 зап), дислоцированного у станции Сейма Горьковской области (ныне – широко известный аэродром Саваслейка), был сформирован новый авиаполк, которому Отдел формирования ВВС Красной Армии присвоил наименование «434-й истребительный авиационный полк» (434 иап).

Командиром полка был назначен майор Корягин Александр Александрович, заместителем командира полка – капитан Панчев К.И., комиссаром – батальонный комиссар Бородулин, начальником штаба – капитан Пестряков П.И., командиром 1-й авиационной эскадрильи – старший лейтенанат Корзников Семен Петрович, командиром 2-й авиационной эскадрильи – старший лейтенант Никифоров.

434 иап был укомплектован, как отмечается в историческом формуляре полка, «из летчиков и техников расформированных частей на различных фронтах Отечественной войны»{11}. В состав формируемого полка вошли младший лейтенант Орехов Владимир Александрович, прибывший в полк из 87 иап 16-й смешанной авиационной дивизии (сад) Юго-Западного фронта, братья лейтенанты Михаил Александрович и Виктор Александрович Гарам, прибывшие из 2 иап и воевавшие с первого дня войны на Юго-Западном фронте, другие уже побывавшие в боях пилоты, но по разным причинам оставшиеся «безлошадными» и направленные в тыл на переформирование.

С 25 июля по 22 августа 1941 года летный и технический состав полка в соответствии с программой 2 зап изучал новую материальную часть: самолет ЛаГГ-3 и мотор М-105. Летный состав проходил навигационную и тактическую подготовку. В полку было проведено 150 часов занятий по теоретической наземной подготовке. Летчики произвели 474 самолето-вылета с общим налетом 236 часов на самолетах УТИ-4, Як-7 и ЛаГГ-3.

434 иап получил на вооружение истребители ЛаГГ-3 первых серий, вооруженные одной пушкой, двумя 12,7-мм пулеметами БС и двумя 7,62-мм пулеметами ШКАС и имевшие большой запас топлива в пяти баках. В первых же боях ЛаГГ-3 с «мессершмиттами» стало ясно, что советский истребитель проигрывает противнику в максимальной скорости, скороподъемности и маневренности. Кроме того, выяснилось, что ЛаГГ-3 легко срывался в штопор при резком перетягивании ручки на себя на любых режимах полета{12}.

В соответствии с приказом народного комиссара обороны СССР от 20 августа 1941 года все авиационные истребительные полки, на вооружение которых поступали новые самолеты – МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, стали формироваться как однотипные двухэскадрильного состава (штат 015/284). Каждая эскадрилья имела по штату 9 самолетов, 2 самолета – в управлении полка. Таким образом, вновь формирующиеся истребительные авиаполки имели по штату 20 самолетов.

Если предположить, что 434 авиаполк был полностью укомплектован летным составом, то в среднем каждый летчик выполнил за период переучивания около 24 полетов со средним общим налетом около 12 часов на трех типах истребителей. Едва ли такой налет можно считать достаточным для летчика-истребителя, готовящегося к боевым действиям.

Тем не менее 20 августа 1941 года 434-й истребительный авиационный полк был признан сформированным и переученным на самолеты ЛаГГ-3. 22 августа полк в составе двух эскадрилий вылетел на Ленинградский фронт и вошел в состав Резервной авиационной группы № 2 (РАГ-2) 54-й армии. Первым фронтовым аэродромом 434 иап стал аэродром Большая Коломенка недалеко от райцентра Боровичи Новгородской области.

Осенью 1941 года после катастрофических потерь первых недель войны советские ВВС были весьма малочисленны. Господство в воздухе принадлежало противнику. Поэтому почти каждый вылет советских самолетов сопровождался неравными боями с авиацией противника. Тем не менее, советские летчики воевали отважно, смелостью и презрением к смерти зачастую компенсируя недостаток боевого опыта и малочисленность своих групп.

Прибыв на фронт, пилоты 434 иап осуществляли прикрытие наземных войск, вылетали на перехват бомбардировщиков, штурмовку наземных войск и аэродромов противника, вели воздушную разведку.

9 сентября 1941 года в воздушном бою был подбит самолет лейтенанта Виктора Гарама. Летчик выбросился с парашютом над территорией, занятой противником, и попал в плен.

Согласно документам 434 иап, хранящимся в Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации (ЦАМО), первую победу над воздушным противником 11 сентября одержал командир полка майор Корягин, сбив Ме-109 юго-восточнее Демянска. 13 сентября лейтенант Пеньков сбил еще один «мессершмитт»{13}.

Напряженность боевой работы 434 иап в сентябре характеризует число боевых вылетов полка: 14 сентября – 15 вылетов, 15 сентября – 6, 16 сентября – 56, 18 сентября – полк совершил 75 боевых вылетов{14}.

21 сентября шестерка истребителей в составе: Корзников – ведущий, Панчев, Чубаров, Штернгольд, Никифоров и Орехов произвела штурмовой налет на немецкую переправу через реку Тигода. Умело маневрируя, летчики смело атаковали противника. В результате штурмовых действий «было уничтожено до 20 автомашин и несколько десятков вражеских солдат и офицеров».

26 сентября 434-й истребительный авиаполк в составе пяти (!) исправных самолетов ЛаГГ-3, ведомый капитаном Панчевым, летчики – Корзников, Гарам Михаил, Никифоров и Орехов – вылетел на штурмовку аэродрома противника Любань. Во время внезапного штурмового удара нашим летчикам удалось уничтожить на земле 14 самолетов противника. Возвращаясь на свой аэродром, советские летчики встретили десять Me-109 и вступили с ними в бой, во время которого капитан Панчев и старший лейтенант Корзников сбили по одному «мессеру».

Лейтенант Михаил Гарам в этом воздушном бою также сбил один «мессершмитт», но и его ЛаГГ-3 получил повреждения, а сам летчик был ранен. Возвращаясь на поврежденном самолете, Михаил Гарам встретил в воздухе немецкий разведчик Ю-88 и решил тараном уничтожить его. Используя преимущество в высоте, Михаил направил свой самолет на «юнкерс». Что произошло в следующую секунду, летчик впоследствии вспомнить не мог: он только на минуту очнулся и увидел, как быстро приближается земля. Ему удалось вырвать самолет из пикирования, перевести его в горизонтальный полет и совершить грубую посадку «на брюхо». Михаил Гарам пришел в себя только в госпитале. Позднее очевидцы рассказывали, что лейтенант М. Гарам винтом своего самолета отрубил хвост «юнкерсу». Обе машины стали падать, но у самой земли советский самолет вышел из пикирования и неуклюже приземлился{15}. За этот подвиг лейтенант Михаил Гарам был награжден орденом Ленина.

О штурмовке 26 сентября вспоминал ветеран полка Владимир Александрович Орехов:

«Взлетели мы в утренние сумерки. Линию фронта пролетели на малой высоте, летели в стороне от дорог и населенных пунктов над лесисто-болотистой местностью. На аэродром вышли внезапно для противника. Мы горкой набрали высоту, довернув свои самолеты на стоянки, забитые самолетами. Наша группа начала расстреливать их. Над стоянками выросли черные клубы дыма и пламя загоревшихся самолетов. Было видно, как забегали гитлеровцы, спешили укрыться, занять боевые позиции.

Уже на втором заходе зенитки открыли яростный огонь. Навстречу потянулись гирлянды трасс. Но перед нами враг, и мы бьем его. На выходе из атаки я заметил взлетающий истребитель противника Ме-109, довернул свой самолет, с близкого расстояния прицельно всей мощью огня всадил в него длинную очередь. Самолет загорелся, окутался пламенем, рухнул на землю и взорвался за аэродромом.

Над аэродромом появились истребители противника. У нас кончались горючее и боезапас. Мы с боем отходили на свою территорию. По данным разведки и партизан, мы уничтожили 14 самолетов на земле и 5 сбили в воздухе. Наши потери – 2 самолета»{16}.

На свой аэродром не вернулся старший лейтенант Никифоров.

Полк имел большие потери боевого и не боевого характера. За этот период полк потерял в боях 9 самолетов и 4 летчика. В результате потери ориентировки и нарушения НПП 3 летчика получили ранения и было потеряно 8 самолетов.

В 1933 году крестьянский паренек Николай Гарам, старший из четырех братьев, был направлен в Батайскую школу пилотов ГВФ. Средний брат Виктор (ему в то время было 16 лет) поехал к Николаю в Батайск, где устроился на работу в авиамастерской, а затем поступил в школу планеристов.

После окончания школы пилотов ГВФ Николай получил назначение в Винницу летчиком-инструктором аэроклуба. Вместе с ним туда же переехал и Виктор, а вскоре к ним присоединился и третий брат – Михаил. Младшие братья без отрыва от производства стали учиться летному делу в аэроклубе.

В 1939 году отец братьев написал письмо К.Е. Ворошилову и по личному распоряжению «красного маршала» Николай, Михал и Виктор Гарам были приняты в Одесскую авиационную школу летчиков имени Полины Осипенко. Успешно закончив ее, они были направлены во 2-й истребительный авиаполк Киевского особого военного округа. После посещения этого авиаполка самый младший – Павел твердо решил идти по стопам братьев. По просьбе родителей в полк, где служили Николай, Михаил и Виктор, был направлен авиамехаником и Павел{17}.

С первого дня войны братья Гарам принимали участие в боевых действиях, вылетая в составе одного звена: Николай – ведущий, Михаил и Виктор – ведомые. С августа 1941 года Михаил и Виктор Гарам служили в 434 иап. 9 сентября не вернулся с боевого задания Виктор. В воздушном бою он сбил «Юнкерс», но три Ме-109 взяли ЛаГГ-3 Виктора в клещи. Самолет был подбит, и Виктор был вынужден прыгать с парашютом над оккупированной территорией. Приземлившись, он попал в плен. Михаил тяжело переживал потерю брата. На борту своего самолета он написал: «Месть за Виктора». В августе 1942 года в 434 иап, в котором после выздоровления продолжил службу Михаил, был переведен Николай Гарам. Братья вновь воевали вместе. В сентябре 1942 года во время ожесточенных боев в небе Сталинграда Николай и Михаил сбили в общей сложности 7 самолетов противника. 20 сентября 1942 года в тяжелом бою погиб Николай Гарам.

В феврале 1943 года погиб младший брат авиамеханик Павел Гарам.

В феврале 1943 года летчику 32-го гвардейского истребительного полка Михаилу Александровичу Гараму было присвоено звание Героя Советского Союза. 28 июня 1944 года гвардии майор Михаил Гарам в авиакатастрофе получил тяжелые ранения и скончался на руках товарищей.

В родной дом после войны вернулся только Виктор Гарам. Пройдя все лишения плена, он в апреле 1945 года был освобожден советскими войсками.

29 сентября полк, сдав оставшиеся 5 самолетов, был выведен на новое формирование: летный состав вылетел на ст. Сейма для пополнения и получения новых самолетов; технический состав приступил к оборудованию аэродрома вблизи д. Железная Гора Будгощенского района Ленинградской области.

Во 2-м запасном полку 434 иап был пополнен новыми летчиками. Среди них: старший лейтенант Митрошин, назначеннй командиром 2-й эскадрильи, летчики Демич, Прокофьев, Смирнов, Чернов, Степкин, Чернышев и другие{18}.

Полк получил новые ЛаГГ-3 производства горьковского завода № 21. На полученных самолетах были сняты пулеметы ШКАС, демонтированы оба крыльевых топливных бака и были установлены предкрылки, повышавшие устойчивость самолета на малых скоростях и его взлетно-посадочные характеристики. На новых самолетах были смонтированы направляющие для 6 реактивных снарядов РС-82.

Технический состав полка в это время подготавливал аэродром Железная Гора к прилету самолетов и проходил техническую подготовку по эксплуатации самолетов и моторов в зимних условиях.

С 30 октября 1941 года по 3 января 1942 года полк наносил удары по противнику в районе городов Тихвин, Чудово, Кириши и Грузино и принял участие в разгроме тихвинской группировки противника.

30 октября старший лейтенант Корзников в паре с младшим лейтенантом Коровченко сбили бомбардировщик противника Ю-88 в районе Будогощи. 2 ноября лейтенант Избинский сбил Ю-88 в районе Красница.

В одном из вылетов лейтенант Штернгольд обнаружил в лощине замаскированные ящики. Он развернул свой самолет, хорошо прицелился и бросил два РС. Последовал мощный взрыв. Как выяснилось впоследствии – это был крупный склад боеприпасов противника.

6 ноября, согласно документам 434-го истребительного авиаполка, вновь отличились капитан Корзников и его ведомый младший лейтенант Коровченко, записавшие на свои счета по одному Ю-88 в районе Капустино, еще один «юнкерс» был засчитан им как сбитый в паре в районе аэродрома Гремячево. Два других самолета противника – один Ю-88 и один Хе-113 (так в документе – С.И.) в тот день записал на свой счет младший лейтенант Чернов.

Известно, что летом – осенью 1941 года основу истребительной авиации люфтваффе на советско-германском фронте составляли самолеты «Мессершмитт» Bf 109{20} модификации F, в то время как Bf 109 модификации E составляли менее трети парка истребительных групп. «Мессершмитты» модификации F внешне отличались от модификации E в первую очередь круглыми законцовками крыла и более совершенной с точки зрения аэродинамики формой фюзеляжа. Однако в первые месяцы войны в советских справочниках по боевому составу авиации противника описание и силуэты Bf 109F отсутствовали, но при этом давались силуэты некого истребителя «Хейнкель Хе-113», характерной особенностью которого были круглые законцовки крыла. Поэтому в 1941 – первой половине 1942 годов советские летчики и зенитчики нередко идентифицировали Bf 109F (Ме-109Ф) как «Хе-113»{21}.

6 ноября лейтенант Орехов сбил Ю-88 в районе станции Пчежва. 12 ноября отличились лейтенанты Штернгольд и Орехов, записавшие на свои счета по одному Ю-88.

18 ноября северо-восточнее Облучье капитан Корзников сбил Ю-88, майор Корягин уничтожил Хе-113 (так в документе – С.И.) в районе аэродрома Гремячево.

Общим любимцем полка был капитан Корзников Семен Петрович. Семен Корзников родился в 1909 году в семье рабочего. Рано лишившись родителей, познал все тяготы беспризорной жизни. В 1931 году поступил в Харьковскую военную школу летчиков, после окончания которой в 1933 году, был зачислен в Качинскую Краснознаменную летную школу, из которой выпустился в 1934 году. Летал на всех типах тогдашних истребителей. Отличился в боях на озере Хасан и был награжден орденом Красного Знамени. В Великой Отечественной войне, командуя 1-й эскадрильей 434 иап, капитан Корзников провел несколько десятков воздушных боев и записал на свой счет 14 самолетов противника. За мужество и отвагу, проявленную в боях с фашистскими захватчиками, капитан Корзников был награжден двумя орденами Красного Знамени.

В конце ноября в воздушном бою был тяжело ранен и надолго выбыл из строя командир 434 иап майор Корягин. В командование полком вступил капитан Панчев.

С 30 октября по 1 декабря 434 иап потерял 15 самолетов, из которых небоевые потери составили 9 самолетов.

За участие в разгроме тихвинской группировки противника всему личному составу 434 иап была объявлена благодарность. Орденами Красного Знамени были награждены капитан Корзников, старший лейтенант Митрошин, лейтенанты Коровченко, Орехов. Старший инженер полка Головин был награжден орденом Красной Звезды. Медалями «За боевые заслуги» были награждены Зайченко, Кобишевидзе, Денисенко, Панкратов, Летунов и Туваев.

В январе – марте 1942 года полк вел боевые действия с аэродрома Красница в районе станции Неболочи. Летчики осуществляли прикрытие наземных войск, сопровождали штурмовики, вели воздушную разведку, штурмовали наземные войска противника. Судя по записям в журнале боевых действий 434 иап, в этот период число летчиков сократилось до минимума, а сам полк представлял собою лишь эскадрилью неполного состава. Боевые вылеты совершали только семь летчиков: Избинский, Михаил Гарам, Корзников, Коровченко, Орехов, Таняшин, Штернгольд{22}.

9 января 1942 года старший лейтенант Избинский в паре с лейтенантом Михаилом Гарам сбили над Киришами разведчик Хш-126. 11 января звено в составе старшего лейтенанта Избинского, лейтенанта Орехова и младшего лейтенанта Таняшина уничтожило еще один Хш-126 в районе Чудово. 20 января отличился капитан Корзников, сбивший Хе-113 в районе Земленщины. 23 января во время воздушного боя был ранен лейтенант Коровченко. При возвращении на свой аэродром его самолет сорвался в штопор, врезался в землю и сгорел вместе с летчиком. 28 января летчики Избинский и Михаил Гарам вступили в бой с 12 бомбардировщиками противника под прикрытием пары Хе-113, во время которого старший лейтенант Избинский в паре с летчиком 156 иап сбили над деревней Кересть бомбардировщик Хе-111.

3 февраля летчики М. Гарам и Орехов вылетели на прикрытие своих войск. Во время патрулирования в районе Спасская Полисть наша пара была атакована двумя Хе-113 и тремя Ме-115 (так в документе – С.И.). В результате воздушного боя самолеты Гарама и Орехова были подбиты, летчики совершили вынужденную посадку и вернулись в полк через три дня. 5 февраля лейтенант Штернгольд, возвращаясь с боевого задания, разбился в районе станции Хвойная. Суровые зимние условия, плохая погода и малочисленность 434 иап напрямую влияли на его боевую активность. В феврале полк совершил всего 17 боевых вылетов.

За период действий на Северо-Западном фронте с 30 октября 1941 года по 10 марта 1942 года 434 иап произвел 515 боевых вылетов с налетом 370 часов, провел 47 воздушных боев, 113 штурмовок и уничтожил 16 самолетов противника в воздушных боях и 6 – на земле, 275 автомашин, до 20 железнодорожных вагонов, подавил 54 зенитных батареи, уничтожил 7 складов с боеприпасами и разбросал в тылу врага 500 тыс. листовок.

Серьезным недостатком в боевой деятельности полка в этот период было значительные число небоевых потерь по причине слабой подготовки отдельных летчиков, нарушения НПП и др. По этим причинам полк потерял 11 самолетов, при этом погибли летчики Прокофьев, Демич, Митрошин, Чернов. При этом боевые потери за этот период составили только 4 самолета.

10 марта 1942 года 434 иап, сдав оставшиеся семь самолетов ЛаГГ-3, был направлен на переформирование в 6-й запасной авиационный полк на аэродром в городе Рассказово (Тамбовская область) для укомплектования и перевооружения на новую материальную часть – самолеты Як-1.

Всего с 24 августа 1941 года по 10 марта 1942 года 434-й истребительный авиационный полк произвел 745 боевых вылетов и записал на свой счет 28 сбитых в воздушных боях самолетов противника. Наиболее результативными летчиками полка стали: капитан Корзников – 4 сбитых самолета лично и 2 самолета – в группе, старший лейтенант Избинский – 2 лично и 2 – в группе, лейтенант Орехов – 3 лично и 1 – в группе, младший лейтенант Гарам М. – 2 лично и 1 – в группе, майор Корягин – 2 самолета лично, младший лейтенант Чернов – 2 самолета лично, младший лейтенант Коровченко – 1 лично и 2 – в группе.

Собственные потери 434-го истребительно авиационного полка за этот период составили 12 летчиков и 23 самолета{23}.

С 1 апреля по 17 мая 1942 года летный и технический состав 434 иап в составе 6 зап на аэродроме Рассказово изучал материальную часть самолета Як-1 с мотором М-105П по программам маршевых полков. На наземную подготовку было затрачено 234 часа. Изучив матчасть, летный состав произвел тренировочные полеты с общим налетом 84 часа.

20 мая 1942 года по приказанию начальника Инспекции ВВС Красной Армии полковника Сталина В.И. 434 иап перебазировался из Рассказово на аэродром Люберцы и вошел в непосредственное подчинение Начальника инспекции ВВС. 434 иап был переведен на штат 015–134 трех эскадрильного состава.

Становление(на Юго-Западном фронте)

История 32-го гвардейского (434-го) истребительного авиационного полка военных и первых послевоенных лет тесно связана с именем Василия Иосифовича Сталина – сына вождя Сталина. Для того чтобы по возможности объективно рассказать историю 32-го гвардейского авиаполка, необходимо кратко упомянуть о Василии Сталине, который во многом, вольно или невольно, определял судьбу полка в течение первых десяти лет его существования.

Василий Иосифович Сталин родился 19 марта 1921 года в Москве. Его мать – Надежда Сергеевна Аллилуева – вторая жена И.В. Сталина. Осенью 1938 года после окончания средней школы Василий был зачислен курсантом Качинской Краснознаменной военной авиационной школы имени А.Ф. Мясникова{24}. Будучи человеком компанейским и общительным, он быстро влился в курсантский коллектив, подружился со многими однокашниками. Именно однокашники Василия по учебе в «Каче» через короткое время станут костяком 434-го (32-го гвардейского) истребительного авиационного полка и прославят его ратными делами.

Вспоминает Герой России Федор Федорович Прокопенко, бывший летчик-инструктор Качинского училища, обучавший курсанта Сталина пилотированию самолета И-16, а затем воевавший в составе 32-го гвардейского авиаполка:

«После того, как он (Василий Сталин – С.И.) освоил И-15, заявил: «Пока не освою И-16 никуда из училища не уйду!» Вот тогда-то он попал в нашу эскадрилью. Я с ним летал четыре или пять раз на УТИ-4. И-16 он, надо сказать, осваивал отлично»{25}.

В марте 1940 года Василий Сталин закончил Качинское училище в составе самого большого в его истории выпуска из 1143 молодых летчиков. Заключение аттестационной комиссии гласило: «Летным делом интересуется. Летает отлично и любит летать. Достоин присвоения звания «лейтенант» и назначения летчиком в истребительную часть на И-15»{26}.

В апреле–сентябре 1940 года В. Сталин проходил службу младшим летчиком в 16-м истребительном авиационном полку 57-й авиабригады, дислоцированном в подмосковных Люберцах. Летом 1940 года партийная оргнизация 16 иап приняла в члены ВКП(б) лейтенаната В.И. Сталина. Однако служба в строевом полку продлилась недолго. В сентябре он был зачислен слушателем командного факультета Военно-воздушной академии им. Н.И. Жуковского. Учеба Василию была в тягость, и через три месяца после начала занятий он покинул академию «по собственному желанию».

В январе–мае 1941 года сын вождя обучался на Липецких курсах усовершенствования командиров авиационных эскадрилий. После окончания курсов 5 июня 1941 года ему было досрочно присвоено звание старший лейтенант. В это время Василий освоил новые истребители Як-1 и ЛаГГ-3.

В июне–августе 1941 года старший лейтенант Сталин – инспектор-летчик 2-го отдела Главного управления ВВС, чаще именуемого Инспекцией ВВС. В сентябре он был назначен начальником Инспекции ВВС Красной Армии. Инспекция имела большие полномочия: контроль выполнения в войсках директив, приказов наркома обороны и командования ВВС, контроль за расстановкой кадров, организация взаимодействия между родами авиации и другие. Заместителем начальника Инспекции в мае 1942 года был назначен подполковник Федор Максимович Пруцков, командовавший с конца 1939 года и до момента назначения в Инспекцию 16-м истребительным авиаполком{27}. Организационно Инспекция состояла из нескольких отделов по родам авиации и оперативно-тактического отдела. Начальником отдела истребительной авиации был подполковник М.Н. Якушин, опытнейший пилот, воевавший в Испании и награжденный орденами Ленина и Красного Знамени. В состав отдела истребительной авиации входили опытные и заслуженные летчики, мастера боевого применения: Герои Советского Союза Н.С. Герасимов, И.Ф. Голубин, П.Т. Коробков и А.Ф. Семенов, орденоносцы Е.С. Антонов, Н.И. Власов и другие, воевавшие в небе Испании, Китая, Монголии и Финляндии{28}.

К этому времени относится эпизод, описанный редактором газеты «Красная звезда» Давидом Ортенбергом:

«В конце лета сорок первого года в редакции возникла идея напечатать статью о некоторых особенностях воздушных боев. Автором этой статьи Дангулов (корреспондент газеты, впоследствии – известный советский писатель. – С.И.) рекомендовал Василия Сталина. В звании майора (так в тексте. На самом деле в конце лета 1941 года В. Сталин был старшим лейтенантом. – С.И.) тот служил тогда в штабе ВВС инспектором-летчиком. Дангулову дали задание: побывать у В. Сталина, рассказать ему о намерениях редакции, если потребуется, помочь в работе над статьей.

Майор без лишних слов дал согласие, при подготовке материала высказал дельные мысли. Несколько дней спустя корреспондент положил мне на стол статью, которая тут же была направлена в набор.

Печатать ее без ведома Верховного мы не решились, хотя сам майор этого вопроса перед редакцией не ставил. Послали в Кремль. Обычно Сталин на наши письма отвечал сразу или на следующий день. А тогда молчание затянулось: ясно было, что Сталин не одобряет публикации статьи. Весьма возможно, что причиной тому была ситуация на фронте, к той поре осложнившаяся; не ко времени была такая статья. Возможно, была и другая причина: Сталин мог подумать, что автор статьи был выбран редакцией не без задней мысли...»{29}

Тот факт, что Инспекцию ВВС официально возглавил сын вождя безусловно придавал особую значимость существованию и деятельности этой организации. А для того, чтобы начальник Инспекции выглядел более солидно, В. Сталину 30 декабря 1941 года было присвоено внеочередное воинское звание «майор», минуя капитанскую ступеньку.

Конечно, тяжелейшая война, горечь поражений, гибель в боях друзей и товарищей – все это не могло оставить Василия, как и большинство его сверстников, равнодушным: все тогда рвались на фронт! По свидетельству дважды Героя Советского Союза генерал-полковника авиации А.Е. Боровых, в то время близко знавшего Василия, сын Сталина неоднократно просился на фронт, звонил по этому поводу отцу. Но Сталин отказался даже обсуждать эту тему, в сердцах бросив: «Мне одного пленного уже достаточно!»{30}

Старший сын Сталина (от первого брака) – старший лейтенант Яков Иосифович Джугашвили, командир батареи 14-го гаубичного полка 14-й танковой дивизии, попав в окружение на Западном фронте, 16 июля 1941 года был взят немцами в плен. Наверное, именно поэтому в бытность В. Сталина начальником Инспекции ВВС официально он не совершил ни одного боевого вылета.

19 февраля 1942 года Василий вновь получает внеочередное воинское звание – полковник (приказ НКО № 01192 от 19 февраля 1942 г.). В тот момент новоиспеченному полковнику не было еще и 21 года, а после присвоения первого офицерского звания не прошло и двух лет. Командующий Авиацией дальнего действия (АДД) главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов вспоминал: «Василий был лейтенантом, через год встречаю его майором, потом полковником – это все Жигарев, Главком ВВС, старался. Он хотел получить новое здание для штаба ВВС и присмотрел дом на Пироговке. «Уговоришь отца, – сказал он Василию, – станешь полковником». Но Василий боялся идти к отцу с этой просьбой. Жигарев посоветовал ему сразу к отцу не обращаться, а под проектом решения собрать подписи членов Политбюро, сказав им, что отец согласен. Василий так и сделал, а потом пошел к отцу, показав ему, что все согласны. Так Василий стал полковником…»{31}

Штаб ВВС переехал в дом на Пироговке, но весной 1942 года генерал авиации П.Ф. Жигарев был снят с должности командующего ВВС Красной Армии и назначен командующим ВВС Дальневосточного фронта. Только в 1946 году П.Ф. Жигарев по указанию Сталина вернулся в Москву.

Каким был Василий Сталин в бытность начальником Инспекции ВВС, вспоминает Светлана Александровна Новикова, дочь А.А. Новикова, командующего ВВС (сменившего на этой должности П.Ф. Жигарева в апреле 1942 года. – С.И.):

«Василий много раз бывал у нас дома. Елизавета Федоровна, моя мачеха, подружилась с его женой Галиной (Галина Бурдонская – первая жена В. Сталина. – С.И.). Галина держалась на удивление просто, а тому факту, что ее свекром был сам Сталин, не придавала никакого значения. Зато ее муж Василий носил звание «сына Сталина» как самое главное, выше всяких воинских. Хотя и воинские обожал.

И что должен был испытывать только что назначенный командующий ВВС Красной Армии, обнаружив, что у него в непосредственном подчинении находится сын самого Верховного? Да еще на ответственной должности начальника авиационной инспекции. А когда ему доложили, что тот ведет вольную жизнь, нарушает дисциплину, является в штаб, когда хочет, устраивает пьянки-гулянки, отец пришел в негодование: «Сопляк! В такое время! На фронтах гибнут лучшие летчики! А этот обормот…»

Отец, конечно, прекрасно понимал, что Сталин не мог быть в неведении как относительно небывалого служебного «взлета» сына, так и относительно его поведения. Значит, он благословил этот взлет, благословил лакейство тех, кто расстилал перед Василием ковровые дорожки. И что было делать отцу?

Щекотливая ситуация… Если не трогать Ваську (простите, во время войны его все так звали), как бы «не заметить» его вольности – значит показать перед всеми, и перед подчиненными, и перед Верховным, свою слабость. А как же работа? Большая должность Василия требует соответствующей отдачи, а ее нет.

И отец решительно потребовал от Василия неукоснительного соблюдения дисциплины и попробовал хоть как-то укоротить его замашки. Так, в частности (то, что мне запомнилось), из трех машин, на которых раскатывал Василий, он оставил одну, как и полагалось ему по должности. Самому Василию такая «школа» была бы только на пользу. Может, тогда он не кончил бы свою жизнь так трагично и бесславно»{32}.

В начале весны 1942 года огромный советско-германский фронт временно стабилизировался. Стороны начали готовиться к летней кампании. Советское командование помимо подготовки к новым боям изучало печальный опыт первых месяцев войны, вносило изменения в организационную структуру, в тактику действий Красной Армии и ее ВВС.

В начале 1942 года число боевых самолетов в Красной Армии непрерывно увеличивалось. Если в декабре 1941 года это число составляло 2495 самолетов, то в мае 1942 года – 3164. Авиационная промышленность наращивала темпы выпуска самолетов. В декабре 1941 года было получено 693 самолета, в январе 1942 года – 976, в феврале – 822, в марте – 1532, в апреле – 1432 самолета{33}.

Опыт первых месяцев войны показал слабую летную и тактическую подготовку советских летчиков, их неумение правильно использовать в бою новые самолеты (МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1, Ил-2, Пе-2), что стало причиной высоких потерь летного состава и материальной части. Немецкий историк Вальтер Швабедиссен так оценивал действия нашей истребительной авиации в 1941 году:

«Советские летчики-истребители показали слабую приспособляемость к новым условиям воздушного боя, но были смелыми до безрассудства. Как индивидуальный боец, советский пилот часто был недостаточно уверен в себе. Сражаясь в группе, он, напротив, являлся серьезным оппонентом. Недостатки среднего советского летчика объяснялись не столько чертами характера, сколько недостатком боевого опыта и слабой подготовкой, что создавало чувство неуверенности. Действительно высококлассные пилоты были редкостью, но те, что были, практически не уступали лучшим немецким летчикам-истребителям. Основной тактикой советских истребителей были оборонительные действия. Причины тому следует искать в тяжелых потерях в первые недели и месяцы кампании, в технической отсталости, плохой подготовке и, нередко, в комплексе неполноценности»{34}.

Весной 1942 года полковник В.И. Сталин выступил с инициативой создания особых авиационных полков, укомплектованных лучшими фронтовыми летчиками, с тем чтобы такие авиачасти могли на равных бороться с люфтваффе и добиться, наконец, перелома войны в воздухе в свою пользу. Эта инициатива не получила формально-документального одобрения, но фактически Василий получил молчаливое «добро» со стороны командования ВВС.

Полковник Сталин энергично взялся за дело, используя свои практически неограниченные возможности, ведь, будучи начальником Инспекции, он хорошо знал кадровый состав Военно-воздушных сил.

Волею случая особый истребительный полк решено было формировать на базе выведенного на переформирование 434-го истребительного авиационного полка, в котором осталось лишь несколько летчиков. В тот момент 434 иап был самым обычным авиаполком. Особый полк формировался в мае – июне 1942 года на подмосковном аэродроме Люберцы, куда стали прибывать опытные летчики, отобранные Василием Сталиным, большинство из которых он знал лично.

О том, как формировался 434-й полк, вспоминает Герой Советского Союза Андрей Яковлевич Баклан, в то время командир звена 521 иап:

«Апрель 1942 года в районе Ржева выдался теплым. В один из погожих апрельских дней возвратился я с боевого задания и вижу на нашем аэродроме транспортный Ли-2. Откуда бы здесь взяться этакой махине? И как только его «мессеры» не подожгли в полете, ведь линия фронта совсем рядышком!

Сразу же после приземления меня вызвали на командный пункт полка. Там я застал летчиков Клещева, Бабкова, Алкидова и Карначенка. Те явно уже что-то знают о причине вызова, но помалкивают. А мне, как запоздавшему, персонально объявляют: «Собирай быстренько свои вещи. Полетишь на Ли-2 в Москву».

Я подумал, что полетим за новыми самолетами. Однако мне разъяснили, что под Москвой формируется новый особый истребительный полк. Нас, всех пятерых, зачисляют в его штат. Вот это новость так новость!

Меня назначили командиром звена, в котором ведомыми были Вася Савельев и Коля Горшков. Первый был опытным летчиком, имел уже на боевом счету сбитые самолеты врага. Второй, недавний инструктор летного училища (Качинского – С.И.), на фронте еще не был»{35}.

Формирование любой воинской части начинается с назначения ее командира. Командиром особого истребительного полка был назначен Герой Советского Союза майор Иван Иванович Клещев «в свои двадцать четыре года этот крепко сколоченный, энергичный, с волевым лицом и непокорной шевелюрой майор успел повоевать на Хасане, на Халхин-Голе и почти год на фронтах Отечественной»{36}.

Военным комиссаром полка был назначен старший политрук В.Г. Стельмащук, начальником штаба – капитан Лагтенков.

Герой Советского Союза Клещев Иван Иванович

Командир 434 иап в мае– сентябре 1942 года

Известный авиаконструктор А.С. Яковлев в своей книге «Цель жизни» писал: «Я знаю много асов: Покрышкина, Кожедуба, Клещева…»{37} Наверное, не случайно конструктор истребителей Як поставил Ивана Клещева в один ряд с самыми знаменитыми советскими асами.

Иван Клещев родился 26 января 1918 года в селе Курячовка Марковского района Луганской области в шахтерской семье. После окончания средней школы работал на заводе, учился в педагогическом техникуме. В Красной Армии с 1937 года. Окончил Ворошиловоградскую авиационную школу летчиков-истребителей. Участник боев в районе озера Хасан в 1938 году. В конце июня 1939 года командир звена старший лейтенант Клещев прибыл на Халкин-Гол и воевал в составе 56-го истребительного авиационного полка, в воздушных боях лично сбил один самолет противника.

На фронтах Великой Отечественной войны с первого дня. В конце 1941 года командир эскадрильи 521 иап капитан Клещев воевал на Калининском фронте. Трезвый расчет и высокое летное мастерство позволяли Ивану Клещеву одерживать победы в воздушных боях. Так, например, 10 февраля 1942 года восьмерка истребителей, ведомая Клещевым, встретилась с тридцатью самолетами противника. Итог воздушного боя: 4 сбитых самолета противника, наша группа потерь не имела.

Вспоминал бывший техник звена 521 иап ныне подполковник запаса Степан Петрович Ивлев: «Иван Клещев одерживал одну за другой яркие победы в самых жарких воздушных схватках, используя при этом многообразие тактических приемов и редкостное мастерство. Отличался он и веселым, общительным характером.

Однажды он получил приказ провести разведку войск противника в районе Ржева. Капитан Клещев в паре с ведомым сержантом (так в тексте – С.И.) Карначенком вылетел на задание, благополучно произвел фотосъемку и взял курс на свой аэродром. Вскоре они увидели группу пикировщиков Ю-87, бомбивших наши войска. И хотя разведчикам не разрешалось вступать в воздушные бои, Клещев не смог удержаться. Облака помогли ему выполнить атаку и короткой очередью сбить один «юнкерс». В это время его ведомый открыл огонь по второму. Но длинные очереди сержанта Карначенок не достигали цели. Ведущий пары внимательно наблюдал за действиями своего ведомого, а затем, чуть довернув самолет, расстрелял и этот «юнкерс». Огонь наших истребителей вызвал смятение в строю противника. Атака бомбардировщиков была сорвана. Сочтя благоразумным в повторные атаки не ввязываться, Клещев и Карначенок благополучно вернулись на свой аэродром. Второй сбитый в этом бою «юнкерс» Клещев записал на счет своего ведомого, объяснив Николаю Карначенку: «Ты ведь стрелял по нему, значит, так или иначе повредил, а мне осталось лишь поставить точку!»

В полку все знали эту «слабость» Ивана Клещева помогать молодым летчикам, что, как он считал, побуждало их к победам. При этом он обычно говорил: «А, пустяки! Какая разница, на кого записать? Важно, что еще одним стервятником стало меньше!»{38}

Иван Клещев творчески развивал тактику воздушного боя, активно применял новые приемы. «В нашем полку, – вспоминал А.Я. Баклан, – первым начал вести бой на вертикалях командир эскадрильи капитан Клещев. Его примеру последовали Бабков, Алкидов, Карначенок. Постепенно создалась своеобразная группа пилотов-новаторов»{39}.

К середине марта 1942 года майор Клещев совершил 220 боевых вылетов, в 30 воздушных боях сбил лично 6 и в составе группы – 13 самолетов противника. 5 мая 1942 года за мужество и отвагу, проявленные в боях с врагом, Ивану Ивановичу Клещеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

В мае 1942 года майор Клещев был назначен командиром особого 434-го истребительного авиационного полка. После укомплектования, переучивания на истребитель Як-1 и напряженной боевой подготовки полк вылетел на фронт. С 13 июня по 6 июля 1942 года летчики 434 иап вели напряженные воздушные бои на Юго-Западном фронте. Командир полка лично водил в бой свой полк и подавал пример высокой воздушной выучки. За три недели боев майор Клещев произвел 32 боевых вылета и лично сбил 3 самолета противника.

С 15 июля по 3 августа полк после пополнения личным составом и техникой на самолетах Як-7Б принимал участие в боевых действиях под Сталинградом. Основной «работой» полка стало прикрытие Пе-2 150-го бомбардировочного авиационного полка подполковника И.С. Полбина, а также переправ через Дон в районе Калача. Как и на Юго-Западном фронте майор Клещев многократно водил в бой своих летчиков и менее чем за три недели боев лично сбил 4 самолета противника.

После очередного пополнения личным составом и боевой техникой с 14 сентября по 3 октября 1942 года 434 иап вновь воевал под Сталинградом. Первый боевой вылет полк совершил 14 сентября, во время которого его командир майор Клещев сбил в Ме-109. 19 сентября в воздушном бою он сбил два истребителя противника, доведя общее число побед в сентябрьских боях до пяти. Но в этом бою его самолет был подбит и загорелся. Раненый летчик выпрыгнул с парашютом. «При этом у него оторвалась золотая звезда Героя. – Вспоминал участник того боя Герой Советского Союза заслуженный летчик-испытатель СССР Степан Анастасович Микоян. – Сильно обгоревшего, его отправили в госпиталь. Василий Сталин прислал самолет, Клещева отвезли в Москву в Кремлевскую больницу. После его выздоровления Калинин в Кремле вручил ему новую золотую звезду взамен утерянной. Наверное, это был единственный подобный случай»{40}.

В командование 434-м авиаполком вступил майор А.Ф. Семенов. Александр Федорович вспоминал: «Заменить такого командира, как Иван Клещев, было непросто. У всего личного состава полка он пользовался безграничным авторитетом. У него были свои устоявшиеся взгляды на нормы поведения авиационного командира. Коротко их можно сформулировать так: пока ты сам летаешь – ты не только командир, но и воздушный боец, а прекратишь полеты и личное участие в воздушных боях – сразу утратишь моральное право называться летчиком и перестанешь быть настоящим авиационным командиром. В своей командирской деятельности И.И. Клещев неизменно проявлял новаторство, инициативу, особенно в области управления истребителями и совершенствовании приемов борьбы с вражеской авиацией. Одним из первых он наладил надежную связь между самолетами и землей. Ему же в первую очередь принадлежит инициатива эшелонирования боевых порядков истребителей по высоте и налаживания взаимодействия летчиков в паре»{41}.

Высокую оценку Ивану Клещеву дал в своих воспоминаниях маршал авиации С.И. Руденко, в то время командующий 16-й воздушной армией: «Особенно выделялись высокой выучкой, дерзостью и храбростью летчики 434-го истребительного авиационного полка под командованием майора И.И. Клещева. Командир полка майор Клещев был мастером огня и маневра, умело руководил подчиненными в бою»{42}.

Ожоги, полученные Иваном Клещевым в бою 19 сентября 1942 года, оказались серьезными и потребовали длительного лечения. После выписки из госпиталя Герой Советского Союза майор Клещев продолжил службу в Инспекции ВВС. Инспекторы-летчики большую часть своего времени проводили в строевых частях, помогая фронтовым летчикам повысить боевую квалификацию. Служебные дела в конце декабря 1942 года привели Ивана Клещева на аэродром Рассказово, где базировался 6-й запасной авиационный полк{43}. 31 декабря 1942 года опытный воздушный боец Иван Иванович Клещев погиб в авиационной катастрофе. Обстоятельства гибели выдающегося летчика-истребителя долгое время были доподлинно неизвестны. Сталинская пропаганда не могла допустить смерть боевого летчика не в бою. Официально сообщалось, что Герой Советского Союза майор Клещев был сбит зенитной артиллерией противника. В других источниках говорилось, что он погиб в авиакатастрофе на транспортном самолете. Такая информация встречается и поныне в некоторых изданиях.

Рассказывает С.А. Микоян: «В конце декабря Клещев полетел на Як-9 в командировку на аэродром Рассказово. Еще за день до того, как надо было возвращаться в Москву, начался и не прекращался обложной снегопад. Лететь было нельзя. Но 31 декабря он не выдержал и все-таки полетел. Пройдя немного по маршруту, видимо, понял, что пройти в район Москвы не сможет, и вернулся. Стал планировать на посадку на свой аэродром, но из-за падающего снега и белой поверхности поля не смог определить высоту в самый критический момент посадки, когда нужно вывести самолет из планирования. Самолет ударился в землю и разрушился. Многие потом говорили, что, мол, погиб он из-за Зои Федоровой (известная в то время киноактриса. – С.И.) – спешил к ней на встречу Нового года. По-моему, его желание возвратиться домой к Новому году вполне понятно, независимо от того, кто его ждал. Я слышал потом, что были предложения переименовать Рассказово, где его похоронили, в Клещево, но этого не произошло. К сожалению, ему не присвоили и звания дважды Героя, хотя после Сталинграда на его счету было уже 24 сбитых лично самолета и 32 в группе. Я думаю, что если бы он не погиб так нелепо, то превзошел бы и Покрышкина и Кожедуба»{44}.

К моменту своей гибели Иван Иванович Клещев совершил 380 боевых вылетов и провел около 50 воздушных боев. В литературе число побед И.И. Клещева разнится и приводятся данные от 35 до 54 самолетов противника! Наиболее достоверной представляется цифра 16 самолетов лично и 15 – в группе.

Герой Советского Союза Иван Иванович Клещев похоронен в городе Рассказово Тамбовской области.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды) и Отечественной войны II степени.

Продолжили службу в 434-м ИАП его ветераны, воевавшие с сентября 1941 года: капитан Корзников Семен Петрович, старший лейтенант Избинский Иван Иванович, лейтенанты Гарам Михаил Александрович, Орехов Владимир Александрович.

В 434-й истребительный авиаполк кроме летчиков 521-го авиаполка, прибывших вместе с майором Клещевым, были переведены: из 520 иап – капитан Якимов Александр Иванович и старший лейтенант Каюк Федор Семенович{45}; из 42 иап – лейтенант Котов Александр Григорьевич, однокашник Василия Сталина по Каче; из 91 иап – лейтенант Савельев Василий Антонович; из 515 иап – лейтенант Хользунов Алексей Иванович. Из других частей прибыли старший лейтенант Захватаев, младшие лейтенанты Карин, Парфенов Николай Федорович и Ходаков Федор Давыдович.

Мария Павловна Маркова, вдова летчика 32 гиап Героя Советского Союза Алексея Ивановича Маркова, в своей замечательной книге «Полк асов особого назначения» отмечает, что «техники и механики 434 иап по прибытии в Люберцы были поражены весьма странной и необычной картиной. Какой-то невысокий, рыжеватый и молодой по виду полковник, без наград, не стеснясь в выражениях, кричит на заслуженных летчиков-орденоносцев. «Так это же Вася Сталин», – объяснили старожилы…»{46}

434 иап переучивался на самолеты Як-1. Выбор этого самолета-истребителя для вооружения особого полка был не случаен. Опыт воздушных боев первых месяцев войны показал, что из новых советских истребителей – МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1, истребители Яковлева наиболее полно отвечают требованиям, предъявляемым к фронтовому истребителю.

МиГ-3, изначально создававшийся как высотный истребитель, был тяжел, инертен и проигрывал в маневренности самолетам противника на малых и средних высотах, на которых велись бои на советско-германском фронте. К концу 1941 года серийное производство МиГ-3 было прекращено, а оставшиеся во фронтовой авиации самолеты были переданы в ПВО.

ЛаГГ-3 оказался перетяжеленным и склонным к сваливанию в штопор, а его скороподъемность – недостаточной. Кроме того, для серийного производства ЛаГГов были необходимы импортные смолы, получение которых в условиях войны было весьма затруднительно.

Истребители Як, также имели ряд недостатков и уступали «мессершмитту» Bf 109E в скороподъемности, а Bf 109F – в скорости. Но более технологичная конструкция Яка, большая маневренность и легкость в управлении по сравнению с ЛаГГ-3 – обеспечили Якам любовь и уважение фронтовых летчиков. Весной – летом 1942 года самолеты Яковлева считались лучшими советскими истребителями и могли, в руках опытных летчиков, на равных вести бои с истребителями противника{47}. «С первых полетов «Яковлев» понравился летчикам. При выполнении фигур высшего пилотажа устойчив во всех положениях, легче в управлении, проще на посадке в отличие от ЛаГГ-3», – вспоминал В.А. Орехов{48}.

В конце мая 1942 года В. Сталин поручил своему заместителю подполковнику Ф.М. Пруцкову, летчикам-инспекторам Е.С. Антонову и Герою Советского Союза А.Ф. Семенову в месячный срок подготовить 434 иап к предстоящим боям.

Начались занятия в классах, на аэродроме, вывозные и тренировочные полеты, разборы полетов. Летчики занимались ежедневно по двенадцать – четырнадцать часов. В первую очередь пилоты 434 иап обучались уничтожению бомбардировщиков противника. Большое значение придавалось боевым действиям в составе группы. Отрабатывались маневрирование, взаимодействие, стрельба из бортового оружия, – все то, чем обеспечивался успех боя с крупными группами бомбардировщиков.

При подготовке к борьбе с истребителями противника особое внимание обращалось на осмотрительность в воздухе, стремительность и внезапность атак, необходимость теснейшего контакта в паре. Использование пары как боевой единицы в то время все еще не было официально узаконено и такая тактика применялась нашими истребителями нечасто. Объяснялось это многими причинами: не был обобщен опыт таких полетов, не были четко определены обязанности ведущего и ведомого, отсутствовали единые взгляды на применение пары истребителей в воздушном бою, особенно при вертикальном маневре.

Во время подготовки к боям, вспоминает Александр Федорович Семенов, не последнее место отводилось изучению самолетов противника, их сильных и слабых сторон. Летчики особого полка даже смогли «потрогать» самолеты противника, подбитые в бою или принудительно посаженные на советские аэродромы и находившиеся в Люберцах{49}.

Параллельно с переучиванием летчики полка регулярно вылетали с полевых площадок на патрулирование и перехват самолетов противника – фронт проходил не так далеко от Люберец. 3 июня 1942 года во время вылета четвертки 434 иап на патрулирование в воздухе столкнулись капитан Корзников и лейтенант Хользунов. Судя по тому, что в документах ЦАМО фамилия капитана Корзинкова после этой даты больше не встречается, возможно предположить, что один из первых асов 434 иап – Семен Петрович Корзинков (4 самолета лично сбитых, 2 – в группе) погиб в результате этого столкновения.

Как сообщил автору в переписке сын Героя Советского Союза В.А. Орехова – Василий Владимирович Орехов – его отец рассказывал, что считает капитана Корзникова Семена Петровича своим учителем. Капитан Корзников часто назначал своим ведомым лейтенанта Орехова и многому научил его. В.А. Орехов полагал, что именно благодаря С.П. Корзникову он стал тем, кем стал.

12 мая 1942 года войска Юго-Западного фронта начали наступательную операцию в целях разгрома харьковской группировки противника. Первоначально советское наступление развивалось успешно. Однако 17 мая противник сам перешел в наступление и окружил войска 6-й, 9-й, 57-й армий на т.н. барвенковском выступе. Вермахт вновь захватил инициативу в свои руки. Войска Юго-Западного фронта, избежавшие окружения, начали отходить на рубеж реки Северский Донец, по руслу которой к началу июня фронт временно стабилизировался.

Маршал И.Х Баграмян, в то время начальник штаба Юго-Западного фронта, анализируя причины тяжелого поражения советских войск под Харьковом, в частности отмечал:

«Противник не только превосходил нас в количестве боевых самолетов, он имел и более гибкую систему централизованного управления ею в операциях. На южном крыле советско-германского фронта немцы в начале летней кампании 1942 г. имели мощный 4-й воздушный флот, в состав которого входило свыше 1200 боевых самолетов. Имея единое командование, единые органы управления и аэродромного обеспечения, немцы без особого труда сосредоточивали основные усилия авиации для массированного боевого применения на тех направлениях, где решалась участь самых важных сражений и операций в целом.

В летней кампании 1942 г. немецкое командование последовательно сосредоточивало боевую мощь 4-го воздушного флота сперва против войск Крымского фронта и защитников Севастополя, а затем против войск Юго-Западного направления, участвовавших в Харьковской операции. Наши же военно-воздушные силы были до предела раздроблены. Основная масса боевых самолетов входила в состав армейской авиации, действия которой планировались и управлялись командующими общевойсковыми армиями исходя из оперативных задач, стоявших перед ними. В состав фронтовой авиации выделялось относительно небольшое количество самолетов. Такая организационная раздробленность крайне затрудняла возможность массированного их применения для решения наиболее важных задач операции»{50}.

В связи с серьезным ухудшением обстановки командование Юго-Западного фронта (С.К. Тимошенко, Н.С. Хрущев) в конце мая 1942 года обратилось в Ставку Верховного Главнокомандования с настоятельной просьбой подкрепить силы фронта резервами. Ставка пошла навстречу и усилила фронт семью стрелковыми дивизиями, двумя танковыми корпусами, четырьмя танковыми бригадами, другими соединениями и частями.

10 июня 6-я полевая армия вермахта вновь перешла в наступление из района восточнее Харькова в направлении на Купянск. К 14 июня наступление противника было приостановлено.

В это время 434-й особый истребительный авиационный полк в составе трех эскадрилий продолжал боевую подготовку. 10 июня полк получил приказ командующего ВВС генерал-лейтенанта авиации А.А. Новикова передислоцироваться на Юго-Западный фронт. На фронт были направлены 1-я авиационная эскадрилья под командованием капитана В.П. Бабкова и 2-я аэ под командованием капитана А.И. Якимова (по 10 самолетов Як-1 в каждой). 3-я аэ полка в тот момент была укомплектована только техническим составом и поэтому осталась в Люберцах. Вместе с 434 иап на фронт вылетел заместитель начальника Инспекции ВВС подполковник Ф.М. Пруцков. 12 июня 434-й истребительный авиационный полк в составе 19 самолетов перебазировался на полевой аэродром Песчанка вблизи города Валуйки и вошел в состав ВВС Юго-Западного фронта, командующий генерал-майор авиации Т.Т. Хрюкин.

13 июня майор Клещев открыл счет победам своего полка, сбив Ме-109 в районе Шиповатое. В этот же день полковая группа из 14 истребителей, ведомая майором Клещевым, в составе летчиков Бабкова, Якимова, Избинского, Захватаева, Каюка, Алкидова, Карначенка, Котова, Орехова, Савельева, Хользунова, Парфенова и Ходакова встретила более 15 истребителей противника и вступила в бой, в результате которого был сбит один «мессершмитт», засчитанный всем летчикам как одна групповая победа.

Во время боя лейтенант Алкидов был ранен, но не вышел из боя, а затем, проявив самообладание, смог посадить самолет на аэродроме Уразово. В этом же бою был поврежден самолет лейтенанта Орехова, а сам летчик был ранен в руку и ногу. Летчику удалось посадить подбитую машину «на брюхо» в расположении своих войск, после чего Владимир был отправлен в госпиталь. Однако выздоровление затянулось – лейтенант Орехов вернулся в свой полк только в августе 1942 года, когда 434 иап находился на очередном переформировании в Люберцах.

14–20 июня летчики полка большими группами по несколько раз в день вылетали на перехват самолетов противника. Такой способ действий был вынужденным: люфтваффе наносили массированные удары по советским наземным войскам, а в наших ВВС все еще не были решены вопросы управления истребителями в воздухе, отсутствовала связь самолетов с землей, не было наземных пунктов наведения. В журнале боевых действий 434 иап в те дни, как правило, появлялись записи: «Задание выполнено. Самолетов противника в указанном районе не встречено»{51}. На практике получалось, что летчики полка добросовестно и безрезультатно «утюжили» небо в назначенном районе, в то время как авиация противника безнаказанно наносила удары по нашим наземным войскам на других участках фронта.

В июне Василий Сталин, взявший на себя функцию шефа полка, прилетал в расположение 434 иап и как начальник Инспекции ВВС оценивал результативность боевых действий особого истребительного полка.

Вспоминает ветеран Великой Отечественной войны майор в отставке Виктор Кузько:

«В июне 1942 года наш только что сформированный зенитный артиллерийский полк прибыл на Юго-Западный фронт. Разгружались мы с железнодорожного эшелона на станции Валуйки под покровом ночи. А на рассвете зенитно-пулеметная рота, в которой я в звании младшего лейтенанта был командиром взвода, получила боевое задание – обеспечить ПВО военного аэродрома в районе населенного пункта Уразово.

Примечательно было то, что на этом аэродроме дислоцировался полк под командованием Василия Сталина (так в тексте. – С.И.). Летчики в полку у Василия Сталина были отборные – опытные и заслуженные, все с орденами и медалями (видимо, еще за Халхин-Гол и за Испанию). А сам Василий Сталин орденов пока не заработал, но зато носил в петлицах по четыре шпалы (т.е. имел звание полковника). Некоторые пилоты, окончившие вместе с ним летное училище, ходили тогда в простых лейтенантах.

Противостояли нашим сталинским соколам (здесь вполне уместно их так называть) не менее опытные немецкие пилоты. Почти каждый день высоко в небе над Уразово можно было наблюдать воздушные схватки между советскими и немецкими летчиками. И побеждали большей частью наши (или расходились «с миром», если кончалось горючее).

Может быть, с Василием Сталиным я и не познакомился, если бы не расположение моих пулеметных «счетверенок» (четыре пулемета «Максим», соединенных в одну установку и имеющих общее спусковое устройство). С точки зрения обеспечения кругового обстрела – все было правильно. Но две мои «счетверенки» торчали (именно – торчали, так как автомобиль с такой установкой быстро в землю не закопаешь) поблизости от взлетно-посадочной полосы и нервировали летчиков, когда они заходили на посадку. Доложили об этом Сталину. Он приехал к нам, посмотрел, матюкнулся, а затем посадил меня в свою машину, и мы поехали выбирать новые огневые позиции, удобные и для зенитчиков, и для летчиков.

Позиции-то мы выбрали, но обжиться на них как следует не удалось. Вскоре началось наше печально известное летнее отступление 1942 года.

Но еще до начала нашего большого отступления немцы узнали, что в Уразово находится родной сын Сталина, и однажды сбросили над аэродромом листовки, в которых он приглашался на воздушную дуэль. Говорят, что Василий рвался в бой. Но наше высшее командование, прознав о предстоящем поединке, срочно отозвало отчаянного и высокородного полковника в Москву, от греха подальше. А его истребительный полк перевели в другое место. На следующий день вместо опытных асов прибыли к нам на аэродром молодые необстрелянные пилоты, многие из которых даже звания имели не офицерские, а сержантские – видимо их тоже, как и многих из нас, готовили на скорую руку. И вот здесь-то начались потери летчиков. Почти каждый день мы, к великому сожалению, недосчитывались одного-двух самолетов»{52}.

20 июня 1942 года полковник Сталин был награжден орденом Красного Знамени. Однако в ЦАМО наградной лист на В.И. Сталина в приложении к списку награжденных отсутствует. Олег Смыслов в этой связи отмечает, что «В. Сталина могли наградить по звонку сверху, т.е. его фамилию просто вписали в список представленных к награждению боевым орденом без соответствующих документов»{53}.

21 июня группа из 9 самолетов 434 иап встретила в воздухе противника в районе Валуйки – Пристень. В завязавшемся бою отличились лейтенант Хользунов и младший лейтенант Карин, сбившие по одному Ме-109, после чего лейтенант Карин был сам сбит, но смог выброситься с парашютом. После приземления он был отправлен в госпиталь.

22 июня противник возобновил наступление, в результате которого к концу июня советские войска отошли на левый берег реки Оскол.

22 июня старший лейтенант Захватаев сбил Ме-109Ф в районе Бологовка. В этот же день во время очередного вылета группа из тринадцати Як-1 встретила в воздухе истребители противника. Наши пилоты удачно применили реактивные снаряды РС: лейтенант Карначенок двумя РС поразил Ме-109Ф, второй «мессер» также РСами сбил старший лейтенант Баклан. Бомбардировщиков противника обнаружено не было. 23 июня в районе Купянска капитан Якимов и старший лейтенант Захватаев сбили по одному Ме-109. 24 июня летчики полка провели несколько успешных боев против двухмоторных истребителей Ме-110, которые противник использовал в качестве легких бомбардировщиков и штурмовиков против наших наземных войск в районе Двуречная. В этот день отличились лейтенанты Карначенок, Михаил Гарам и Котов, младшие лейтенанты Ходаков и Парфенов. Каждому летчику было засчитано по одному сбитому тяжелому истребителю Ме-110.

В двадцатых числах июня летчики 434 иап обратились ко всем летчикам-истребителям фронта с призывом развернуть соревнование за наибольшее количество сбитых самолетов противника. Для этого они предлагали делать в день не менее четырех боевых вылетов и не иметь срывов полетов из-за отказов техники. Руководствуясь первомайским приказом № 130 Наркома обороны СССР, в котором Красной Армии была поставлена задача добиться в 1942 году разгрома врага и освобождения захваченной им советской земли, летчики полка призвали всех авиаторов армии взять обязательство «сильнее, сокрушительнее бить врага, надежнее прикрыть от ударов фашистской авиации действия наземных войск, не давать фашистским стервятникам сбрасывать бомбы на боевые порядки наших войск, на наши города и села». Это обращение, подписанное командиром полка майором Клещевым и батальонным комиссаром Стельмащуком, «было с энтузиазмом воспринято во всех частях воздушной армии. Для освещения результатов соревнования широко использовались дивизионные многотиражные газеты и боевые листки. Были заведены т.н. «лицевые счета» на каждого соревнующегося, в которые заносились сбитые самолеты противника, уничтоженная боевая техника и живая сила, восстановленные свои самолеты и т. д., которые в виде таблиц вывешивались на видных местах»{54}.

25 июня лейтенант Котов в районе Лиман – Красное уничтожил Хе-111, а старший лейтенант Избинский в районе Великий Бурлук сбил бомбардировщик другого типа – Ю-88.

День 27 июня оказался самым результативным по числу побед, одержанных летчиками полка за период боевых действий на Юго-Западном фронте. В этот день группа из 8 самолетов 434 иап встретила в воздухе в районе юго-восточнее Уразово – Купянск группу из 12–16 бомбардировщиков Ю-88 под прикрытием Ме-109. Наши летчики атаковали противника и по итогам боя доложили об уничтожении шести бомбардировщиков: по одной победе записали на свой счет подполковник Пруцков, майор Клещев, капитан Бабков, старший лейтенант Избинский, лейтенанты Хользунов и Савельев.

30 июня 6-я полевая армия вермахта перешла в наступление из района Волчанска и прорвала нашу оборону. В этот день лейтенант Михаил Гарам и младший лейтенант Парфенов в районе Валуйки сбили по одному Ме-109.

1 июля десятка, ведомая майором Клещевым, встретила в районе Валуйки истребители противника. Михаил Гарам сбил один «Мессершмитт-109». Однако он сам был сбит и выбросился из горящего самолета на парашюте, получив ожоги лица и руки, но остался в строю.

2 июля капитан Якимов и старший лейтенант Каюк в воздушном бою над Волоконовкой сбили по одному Ме-109. В этот же день в другом воздушном бою старшие лейтенанты Избинский и Баклан записали на свой счет еще по одному «мессеру».

К исходу 2 июля противник продвинулся на восток почти на 100 километров. Между Брянским и Юго-Западным фронтами образовалась брешь. Путь на Воронеж и Дон был открыт.

3 июля во время боя десяти Як-1 с бомбардировщиками противника под прикрытием Ме-109 старший лейтенант Захватаев, лейтенанты Котов и Хользунов в районе Осколище уничтожили по одному Хе-111.

4 июля в воздушном бою с пятью Ме-109 был сбит Як-1 лейтенанта Хользунова. Летчик выбросился с парашютом и к концу дня невредимым вернулся в полк.

5 июля 434-й ИАП по приказу командующего ВВС КА был отведен для получения новой матчасти на аэродром Люберцы. Оставшиеся самолеты Як-1 были переданы соседним авиачастям. По всей видимости, в условиях продолжавшегося наступления противника командование решило не подвергать особый полк риску оказаться в окружении.

За три недели боев на Юго-Западном фронте с 13 июня по 4 июля 1942 года летчики 434-й истребительного авиационного полка совершили 880 боевых вылетов, провели 29 воздушных боев и уничтожили 35 самолетов противника, в том числе 10 бомбардировщиков (семь Хе-111 и три Ю-88). Свои потери составили 4 самолета{55}.

В этот период отличились летчики 434 иап Захватаев, Избинский, Котов и Хользунов, которые записали на свои счета по 3 лично сбитых самолетов противника и по 1 – в группе.

Первые итоги боевых действий особого истребительного авиаполка вселяли оптимизм. Напомним, что с конца августа 1941 года до середины марта 1942 года 434 иап в воздушных боях сбил 28 самолетов противника, потеряв при этом 12 своих летчиков. Особый же 434-й ИАП, пройдя серьезную подготовку и будучи укомплектованным опытными летчиками, за три недели боев в июне– июле 1942 года уничтожил самолетов больше, чем за 7 месяцев, не понеся при этом серьезных потерь в летном составе! Но проблема заключалась в том, что фактически только один истребительный авиаполк получил полноценную боевую подготовку перед отправкой на фронт и поэтому продемонстрировал высокие боевые результаты. Сотни же других авиаполков направлялись на фронт, имея, так сказать, обычную (т.е. крайне невысокую) подготовку и в первых же боях несли тяжелые потери.

В небе Сталинграда

Июльские бои западнее Сталинграда

На самолете Як-7Б устанавливался более мощный двигатель М-105ПФ (1180 л.с.), его вооружение состояло из одной пушки ШВАК и двух крупнокалиберных 12,7-мм пулеметов УБС вместо пулеметов ШКАС калибра 7,62-мм на Як-1, что обеспечивало массу секундного залпа в 2,72 кг{56}. Более мощный двигатель, более прочная конструкция и усиленное вооружение – все это радовало летчиков. «Хоть Як-7 и были немного тяжелее в управлении, чем Як-1, но зато имели лучший вертикальный маневр, большую горизонтальную скорость и мощь огня», – вспоминал В.А. Орехов{57}. Однако хотя Як-7Б и считался в тот момент лучшим советским истребителем, он по летным характеристикам уступал Me-109Ф (Bf 109F) и только что появившимся на советско-германском фронте Ме-109Г-2 (Bf 109G-2). Як-7Б проигрывал более легким «мессершмиттам» в энерговооруженности, в результате чего последние имели превосходство в вертикальном маневре, разгонных характеристиках и немного в скорости{58}.

Полковник Сталин вновь принял самое непосредственное участие в комплектовании особого полка. В состав 434 иап из Инспекции ВВС прибыл Герой Советского Союза капитан Голубин Иван Филиппович, отличившийся в битве под Москвой, из 520 иап – капитан Пеший Иван Андреевич, из других частей – капитан Пендюр Б.И., лейтенант Рубцов.

Родился в 1919 году в деревне Троицкое Чернского района Тульской области в семье крестьянина. Окончил 7 классов и школу ФЗУ. Работал на заводе в Москве, одновременно учился в аэроклубе. В конце 1939 года младший лейтенант Голубин закончил Борисоглебскую военную авиационную школу летчиков и получил назначение в 16 иап 57-й Люберецкой истребительной авиационной бригады. В 1940 году при аварийной посадке на И-153 Иван Голубин повредил левый глаз, был списан с летной работы и переведен на должность адъютанта эскадрильи 16 иап{59}.

После начала войны Иван Голубин добился возвращения на летную работу, и был назначен ведомым командира 2-й эскадрильи 16 иап. Лейтенант Голубин быстро вошел в строй, освоив при этом ночные полеты на МиГ-3. Свою первую воздушную победу одержал 24 октября 1941 года. В этот день шесть МиГ-3 атаковали 18 бомбардировщиков противника под прикрытием 10 истребителей. Голубин сбил пикирующий бомбардировщик Ю-87. На следующий день он записал на свой счет еще один самолет противника – Ме-109. 29 октября Иван Голубин в двух воздушных боях, умело применяя реактивные снаряды, одержал 4 победы, сбив три Ме-109 и один Ю-87{60}.

15 декабря Иван Голубин в паре с летчиком лейтенантом Шишковским вылетел на штурмовку колонны противника. Над линией фронта МиГ-3 попали под плотный зенитный огонь. Осколок снаряда разворотил руль высоты на машине ведомого, и он вернулся на свой аэродром. Лейтенант Голубин продолжил выполнение задания и, обнаружив длинную колонну противника, сделал три захода по ней. Отстрелявшись, Голубин взял курс на свой аэродром. Вдруг Иван Голубин заметил группу немецких истребителей. Противник также обнаружил одинокий советский самолет. Уходить было поздно, и Голубин первым врезался в строй «мессеров». На какое-то время это вызвало замешательство, немецкие летчики не ожидали подобной дерзости. Завязался бой. В хвост самолета Голубина стал заходить Ме-109. Иван сманеврировал скоростью: он убавил газ, и истребитель противника оказался впереди. Очередь советского летчика оказалась точной. В это время второй «мессер» стал заходить слева. Голубин повторил маневр и сбил самолет противника. Обозленные неудачей, немцы набросились на одинокий МиГ-3, начали поливать его огнем. От прямого попадания «обрезал» мотор. Заметив внизу ровную площадку, Голубин пошел на посадку с убранными шасси. Приземлившись, летчик быстро добрался до леса и скрылся в его чащобе. Там он встретил жителей оккупированной деревни Вертолино, которые спасались в лесу от немцев. Несколько дней Иван Голубин прожил в крестьянской землянке, пока не встретил армейских разведчиков, которые перевели летчика через линию фронта. В свой полк Иван Голубин возвратился через 4 дня.

Всего к 15 декабря 1941 года заместитель командира эскадрильи 16 иап лейтенант Голубин сбил по официальным данным 10 самолетов противника (семь Ме-109 и три Ю-87) лично и 2 – в группе. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 4 марта 1942 года за мужество и воинскую доблесть, проявленные в боях с противником, Ивану Филипповичу Голубину было присвоено звание Героя Советского Союза.

В январе 1942 года старший лейтенант Голубин был назначен инспектором-летчиком Инспекции ВВС. В мае–июне он как инспектор участвовал в подготовке 434 иап к боям. Вместе с полком принял участие в июле–августе 1942 года в боях под Сталинградом, во время которых капитан Голубин лично сбил 3 самолета противника. После возвращения 434 иап из-под Сталинграда продолжил службу в 16 иап.

Всего капитан Иван Филиппович Голубин совершил около 200 боевых вылетов и сбил лично – 13, в группе – 2 самолета противника.

Осенью 1942 года группа самолетов МиГ-3 16 иап, в состав которой входил и капитан Голубин, совершала перелет в сложных метеоусловиях и потеряла ориентировку. Горючее было на исходе, и летчики совершили вынужденные посадки на «живот». Иван Голубин, надеясь, видимо, сохранить машину, сел на колеса, но самолет скапотировал и летчик погиб. И.Ф. Голубин похоронен 28 октября 1942 года на Донском кладбище в Москве{61}.

Награжден орденами Ленина и Красного Знамени.

Имя И.Ф. Голубина высечено на памятнике Героям Советского Союза в Туле.

Ветеран Качинского училища М. Андреев вспоминал, что в июле 1942 года в училище, находившееся тогда в поселке Красный Кут Саратовской области, приехал Василий Сталин, чтобы лично отобрать летчиков на фронт. Тогда действовал строгий приказ: инструкторский состав на фронт не отпускать. Но Василий действовал вопреки приказу{62}. Вскоре в Люберцы прибыли отобранные В. Сталиным летчики-инструкторы из Качинского училища, служившие там командирами звеньев или инструкторами и имевшие налет от семисот до двух тысяч часов: будущие Герои Советского Союза Владимир Александрович Луцкий, Алексей Иванович Марков, Федор Федорович Прокопенко, Александр Павлович Шишкин; летчики Александр Александров, Николай Федорович Горшков, Сергей Васильевич Паушев, Петр Трутнев, Николай Николаевич Шульженко.

Начальник Инспекции ВВС вновь приказал инспекторам подполковнику Е.С. Антонову и майору А.Ф. Семенову готовить полк к очередным боям. Инспекторы-летчики, проверив вновь прибывших пилотов, выяснили, что их подготовка была односторонней: они не умели тактически грамотно вести воздушный бой, особенно на вертикалях, не могли достаточно эффективно применять оружие при различном положении истребителя.

Летчики понимали, что впереди жестокие бои и прилагали все силы к успешному освоению боевого применения нового самолета. Последнему во многом способствовало то, что полку на время переучивания выделили два трофейных «мессершмитта». Учебные воздушные бои проводились в обстановке, максимально приближенной к фронтовой.

Все летчики рвались на фронт. Вспоминает А.Ф. Семенов:

«Как-то после одного из учебных воздушных боев мне довелось наблюдать посадку Федора Прокопенко. Я заметил, с каким трудом выбрался он из кабины и даже не смог самостоятельно снять парашют.

– Что случилось? – спросил я летчика.

– Малярия, – последовал ответ. – Третий день бьет.

– А почему не обращались к врачу?

– Боялся, что вернут в училище...

Разумеется, я сделал летчику серьезное внушение и немедленно отправил его в санчасть. Но в душе восхищался упорством Прокопенко. Не всякий отважится подняться в воздух, когда безудержно лихорадит и в любой момент можно потерять сознание. А все из-за того, чтобы не отстать от других, чтобы вместе со всеми попасть на фронт»{63}.

Тем временем обстановка на Сталинградском направлении продолжала ухудшаться. 15 июля 1942 года немецкие войска прорвали советскую оборону между Доном и Северным Донцом и вышли в большую излучину Дона. Ударные немецкие группировки устремились к Сталинграду и на Кавказ. Создавалась реальная угроза Сталинграду и выхода противника к Волге.

Сталин, а вслед за ним и советское командование наконец-то явственно осознало, что вермахт наносит главный удар отнюдь не в центре советско-германского фронта, а на юге. Советское руководство начало принимать экстренные меры. В большую излучину Дона срочно выдвигались 62-я, 63-я и 64-я армии. Кроме этих армий в состав созданного Сталинградского фронта вошли 21-я общевойсковая и 8-я воздушная армии, прикрывавшие отход частей Юго-Западного фронта в полосу обороны Сталинградского фронта протяженностью 520 км.

В эти дни под Сталинград в качестве представителя Ставки был направлен армейский комиссар 2 ранга П.С. Степанов с оперативной группой штаба ВВС. Ему была поставлена задача: выяснить на месте возможности базирования и материально-технического обеспечения для вновь прибывавших авиационных частей, а также оценить возможности ПВО Сталинграда{64}.

Условия аэродромного базирования в районе Сталинграда оказались нелегкими. Большинство аэродромов представляло собой посадочные площадки, мало приспособленные для базирования скоростных самолетов и расположенные вдали от железных и шоссейных дорог. Зачастую отсутствовали средства ПВО, не было проводной связи между взаимодействующими частями, а с командными пунктами соединений она осуществлялась по гражданским междугородным линиям связи и была неустойчивой. Местность в районах аэродромов была равнинной и безлесной, самолеты легко обнаруживались и становились объектами атак авиации противника.

После изучения и оценки обстановки армейский комиссар П.С. Степанов направил на имя Сталина и командующего ВВС генерал-лейтенанта Новикова донесение, в котором отмечалось, что Сталинград с воздуха прикрыт слабо. 102-я истребительная авиационная дивизия ПВО имеет 80 самолетов в большинстве устаревших типов (И-16, И-15бис, И-153) и лишь незначительное число истребителей Як-1. Дальние подступы к городу истребителями не прикрыты. Поэтому, отмечалось в донесении, нужен на первое время хотя бы один хороший истребительный полк на новых типах самолетов.

Выводы и предложения не остались без последствий. «Через несколько дней из района Москвы в Сталинград прибыл укомплектованный лучшими летчиками на самолетах Як-1 истребительный авиационный полк, подчинявшийся тогда непосредственно командующему ВВС Красной Армии. Полку была поставлена боевая задача по обороне Сталинграда с воздуха на дальних подступах»{65}. Нетрудно догадаться, что под традиционной для советских времен иносказательностью, имелся в виду 434-й истребительный авиаполк майора Клещева. Вместе с полком под Сталинград прибыли инспекторы Инспекции ВВС майоры Н.И. Власов и А.Ф. Семенов.

12 июля 1942 года командующий 8 ВА генерал Т.Т. Хрюкин получил директиву от начальника Инспекции ВВС полковника Сталина, в которой говорилось:

«434-й ИАП подчиняется непосредственно мне... Довожу до вашего сведения, что 434-й ИАП крайне нам дорог, так как в его состав вошли специально подобранные летчики с большим боевым опытом, поэтому использовать его зам. НКО генерал-лейтенант авиации Новиков А.А. приказал только для воздушного боя и преимущественно для уничтожения бомбардировочной авиации противника...» Таким образом командующий воздушной армии узнал о прибытии на фронт 434 иап. На полученной директиве Хрюкин дипломатично написал: «Нач. штаба. В этом духе использовать»{66}.

К 15 июля 434-й истребительный авиаполк сосредоточился на аэродроме Гумрак (60 км западнее Сталинграда), на котором уже базировался 150-й бомбардировочный авиаполк под командованием подполковника И.С. Полбина. 150 бап был полностью вооружен пикирующими бомбардировщиками Пе-2, а все его летчики освоили бомбометание с пикирования, что в то время было еще редкостью{67}.

434 иап, 150 бап и 484 иап (командир полка майор Шименас Альфонс Осипович) вошли в состав особой авиагруппы (ОАГ), командиром которой был назначен полковник Сталин. Особая аваиагруппа в оперативном отношении подчинялась 8 ВА Сталинградского фронта. Василий Сталин со своим штабом также разместился на аэродроме Гумрак.

В официальной отечественной историографии датой начала Сталинградской битвы считается 17 июля 1942 года. К этому моменту 8 ВА насчитывала в своем составе более 300 самолетов, кроме того, в зоне ответственности армии действовало до 200 бомбардировщиков дальней авиации{68}.

По данным советского командования авиационная группировка противника насчитывала около 1200 самолетов, входивших в состав 4-го воздушного флота и 8-го авиационного корпуса{69}. Истребительная авиация была представлена группами истребительных эскадр JG-3 «Удет» и JG-53 «Ас Пик». Немецкая авиация господствовала в воздухе и, обеспечивая наступление 6-й армии генерал-полковника Паулюса, с утра до вечера висела над боевыми порядками наших наземных войск, наносила удары по железнодорожным узлам, по переправам через Дон.

Сразу же после перебазирования истребители и пикировщики особой авиагруппы включились в борьбу с противником. Уже 15 июля четверка Як-7Б в составе летчиков Клещева, Баклана, Пешего и Корначенка вылетела на сопровождение Пе-2 во время налета на крупное бензохранилище противника.

Вспоминает летчик-истребитель А.Я. Баклан:

«150-й бомбардировочный полк стал нашим соседом. Конечно, мы быстро перезнакомились и подружились. До сих пор моя память цепко удерживает имена и фамилии штурмана бомбардировочного полка Федора Фака, летчиков Андрея Хвастунова и Лени Жолудева. С последним я чаще всего летал вместе. Не без гордости могу заявить, что «обслуживали» мы своих подопечных успешно. За все время нашего тесного взаимодействия не было ни единого случая гибели прикрываемого нами бомбардировщика!»{70}

Вспоминает летчик-бомбардировщик Л.В. Жолудев:

«Атаки вражеских истребителей уверенно отражали летчики «братского», как мы его сразу окрестили, полка Клещева. Это были великолепные воздушные бойцы. И. Клещев, В. Бабков, А. Баклан, И. Избинский, В. Алкидов, Н. Карначенок буквально громили отборных вражеских асов. Встречи с истребителями братского полка на земле и в воздухе доставляли всем большую радость. Мы искренне любили наших боевых друзей, знали их не только в лицо или по имени, но и по почерку в небе»{71}.

Продолжает А.Я Баклан:

«Лучше всего запомнился такой эпизод наших совместных действий. Я и лейтенант Карначенок получили задание сопровождать бомбардировщик, который пилотировал летчик Жолудев. Штурманом у него был Аргунов. Они должны были провести разведку в полосе железнодорожной магистрали. Предполагалось, что где-то в районе станции Морозовск у противника находится крупный склад горючего. Поиск этого бензохранилища и прежде не раз вменялся в обязанность каждому экипажу. Однако поиски оставались безуспешными. Надо думать, виною тому была особо тщательная маскировка цистерн с горючим.

Летим в окружении редких разрывов снарядов среднекалиберных зениток. Иногда появляются истребители противника, парами, но мы-то начеку, отгоняем их трассами. Вдруг Жолудев замечает на земле три вражеских самолета. Возле них несколько автомашин. Может быть, бензозаправщики? Не доверяя собственным глазам, летчик спрашивает нас. «Да, – подтверждаем, – идет заправка Ме-109 горючим». Сомнения развеялись: под нами полевой аэродром противника, действующий или резервный?! Приняв решение, Жолудев спикировал на цель и сбросил бомбы, стремясь угодить в самолеты. А на выходе из пике неожиданно обнаружил тот самый, злополучный бензосклад-невидимку!

Потом он рассказывал об этом в подробностях. Сначала подумал – померещилось, зрительная галлюцинация от долгих и безуспешных поисков. Могло, конечно, быть и такое. Но, с другой стороны, очень уж явственно запечатлелись в сознании глубокий овраг и в нем с десяток больших цистерн, вкопанных в землю и прикрытых сверху маскировочными сетями. В другом случае можно было бы сразу проверить догадку простым способом, но ведь бомбы уже сброшены. Не стрелять же наудачу по цистернам из пулеметов! Слишком мало шансов на успех. А враг сразу сообразит, в чем дело, и незамедлительно эвакуирует горючее в другое, более надежное место, которое пришлось бы отыскивать заново. И Жолудев с Аргуновым, нанеся на карту координаты склада, направились домой с докладом.

На уничтожение обнаруженной цели вылетел сам командир 150-го полка И.С. Полбин, а ведомым был у него Жолудев. Четверка наших «яков» сопровождала бомбардировщики. На высоте 3000 метров подходим к цели. Бомбардировщики пикируют, мы наблюдаем. Ждем с нетерпением, когда взорвутся их бомбы. Ага! Две яркие вспышки – и тут рвануло! В небо высоко взметнулся огромный огненный факел. Пламя стремительно побежало вдоль оврага, сплошь заливая его своим нестерпимым сиянием.

Догоняем своих подопечных, взявших обратный курс. Вижу: Иван Семенович радостно улыбается. Да и как не радоваться: цель поражена, задание выполнено. Довольны и мы: успешно отразили атаки вражеских истребителей и обеспечили нашим друзьям полную свободу маневра»{72}.

18 июля счет воздушным победам 434 иап вновь открыл его командир майор Клещев в паре со старшим сержантом Паушевым, принудив к посадке на свой аэродром самолет противника, который в документах полка обозначен как «R-5».

19–23 июля летчики полка многократно вылетали на прикрытие наземных войск, железнодорожных станций и сопровождение Пе-2. Однако в журнале боевых действий полка в эти дни раз за разом появлялась запись: «Задание выполнено. Самолетов противника не встретили».

20 июля при отходе от удачно накрытой бомбами цели истребители противника сбили Пе-2 полбинского 150 бап. Командир экипажа Герой Советского Союза старший лейтенант Ф.Т. Демченков, штурман капитан Н.Н. Пантелей и воздушный стрелок-радист старшина Бирюков выпрыгнули с парашютами над территорией, занятой противником. Штурман Николай Николаевич Пантелей рассказывал:

«Летчик Демченков выпрыгнул первым. Выпрыгнувший вторым воздушный стрелок-радист Бирюков зацепился за горящий самолет и погиб. Я тоже выпрыгнул. Приземлившись, я обнаружил Демченкова, сломавшего при прыжке ногу. С помощью крестьян я спрятал его в деревне и пошел через линию фронта. Перейдя линию фронта, я позвонил Полбину, чтобы за нами выслали самолеты По-2. Прилетели за нами Семенов и Власов. Я объяснил им маршрут, и мы вместе полетели в тыл к немцам за Демченковым… Потом Василий Сталин меня вместе с Демченковым направил в Кремлевский госпиталь, где я пробыл неделю, и две недели был на амбулаторном лечении»{73}.

В 434 иап было два самолета По-2. Доложили командиру особой авиагруппы полковнику Сталину об экипаже сбитой «пешки». Василий приказал вылететь на По-2 летчикам майору Семенову и подполковнику Власову. По всей видимости, начальник Инспекции посчитал, что опытнейшие инспекторы, летавшие на многих типах самолетов, лучше справятся с этим рискованным заданием, чем молодые и горячие летчики-истребители.

Вспоминает А.Ф. Семенов:

«Ориентируясь по дорогам, прижимаясь к оврагам, мы вышли в указанный район. В штабе стрелковой части нашли капитана Пантелея. Обрадовались, что почти здоров.

– А где же Демченков?

– За линией фронта. Он сломал ногу, и я спрятал его в подвале у одной колхозницы. Надо вывезти...

Положение осложнялось. Полет на По-2 за линию фронта, да еще днем – дело нешуточное. Повстречаются «мессершмитты» – попробуй уйди от них. Но оставлять в беде товарища нельзя. Пантелей старается подбодрить меня:

– Дорогу я знаю. Сплошной линии фронта здесь нет.

– Полетели!

Штурман бомбардировщика немедленно забирается в мой самолет. Взлетев, мы сразу же юркнули в глубокий овраг, который вывел нас к полезащитной лесной полосе. Дальше пошли вдоль нее, почти впритирку с землей. Вскоре показалась деревня, где укрылся Демченков. Нет ли в ней немцев? Свернули в сторону, осмотрелись. На деревенской улице – ни машин, ни людей. Садимся на окраине, моторов не выключаем.

Капитан Пантелей направляется за Демченковым. Мы с Власовым просим ребятишек понаблюдать за дорогами в деревню и, если появятся немцы, дать сигнал. Они мигом разбегаются в разные стороны. Раненого ждать долго не пришлось. Бережно усаживаем Демченкова в самолет и спешим на свой аэродром. Вслед нам машут руками женщины и дети.

Память накрепко сохранила это помахивание рук, эти горькие слезы прощания. В них было все: и любовь, и боль, и надежда. Оглядываясь на все уменьшающиеся очертания деревеньки, мы чувствовали себя как бы провинившимися перед этими людьми»{74}.

Все летчики благополучно вернулись на свой аэродром.

После этого полета в тыл противника, Василий Сталин подписал представление о присвоении майору Н.И. Власову звания Героя Советского Союза, который к тому моменту имел на своем счету 10 лично сбитых самолетов противника. Звание Героя Советского Союза подполковнику Николаю Ивановичу Власову было присвоено 23 ноября 1942 года одновременно с другими летчиками 434 иап.

Родился 11 ноября 1916 года в Петрограде в семье рабочего. Окончил 7 классов средней школы и ФЗУ. Работал слесарем на заводе. В 1934 году поступил в Качинскую военную авиационную школу пилотов. По окончании авиашколы в 1936 году был оставлен в ней инструктором. Когда осенью 1938 года курсантом Качинской школы стал Василий Сталин, первым его инструктором был Николай Власов.

Майор Н.И. Власов участник Великой Отечественной войны с первого дня. Командир эскадрильи 42-го истребительного авиационного полка майор Власов летал на разведку, сопровождал бомбардировщики, участвовал в отражении налетов, в том числе ночных, авиации противника на советские города.

18 августа 1941 года в районе Брянска майор Власов вылетел на МиГ-3 на перехват воздушного разведчика противника. В воздухе он обнаружил Ю-88. Заметив преследование, пилот «юнкерса» начал маневрировать и попытался скрыться в облаках. Власов расстрелял весь боекомплект, но сбить разведчик не удалось. Для того чтобы не дать противнику уйти, Николай решил таранить Ю-88. От удара «Юнкерс» развалился на куски и рухнул на землю. Майор Власов с трудом совершил вынужденную посадку на поврежденном МиГе. Однако при посадке истребитель попал в воронку и скапотировал. Подоспевшие пехотинцы извлекли Николая Власова из кабины и доставили в госпиталь.

С конца 1941 года майор Власов служил старшим инспектором Инспекции ВВС. В начале лета 1942 года принимал участие в подготовке к боям особого 434 иап. В июле вместе с полком вылетел на фронт. В воздушных боях сбил один самолет противника. 20 июля 1942 года в паре с майором А.Ф. Семеновым вывез из тыла противника экипаж сбитого бомбардировщика Пе-2.

Звание Героя Советского Союза подполковнику Николаю Ивановичу Власову было присвоено 23 ноября 1942 года за 220 боевых вылетов, 27 воздушных боев и 10 лично сбитых самолетов противника.

В феврале-марте 1943 года подполковник Власов был прикомандирован к 32 гиап, который вел боевые действия на Северо-Западном фронте. Весной 1943 года был назначен инспектром-летчиком 275-й истребительной авиационной дивизии.

29 июня 1943 года подполковник Н.И. Власов при перелете на самолете УТ-2 в Ленинград пропал без вести. Впоследствии выяснилось, что Николай Власов в условиях плохой погоды потерял ориентировку, приземлился на финском аэродроме и попал в плен. Финны передали пленного советского летчика своим союзникам. В плену нацисты пытались склонить Героя Советского Союза Н.И. Власова к сотрудничеству, но получили категорический отказ. Тем не менее, фашистская пропаганда заявила о том, что летчик Николай Власов добровольно перелетел через фронт и сдался в плен. После войны стало известно, что Н.И. Власов и в плену не прекратил борьбу с врагом – он предпринял несколько попыток побега из концлагерей и тюрем. В 1944 году Николая Власова перевели в концлагерь Маутхаузен, где он стал одним из инициаторов подготовки восстания заключенных. Гестапо узнало о готовившемся восстании, и 26 января 1945 года Герой Советского Союза подполковник Николай Иванович Власов был расстрелян{75}.

Награжден орденами Ленина (дважды) и Красного Знамени.

Имя Героя Советского Союза Николая Власова носят школы в Москве и Люберцах. В Санкт-Петербурге при школе № 516 создан музей героя. На улице имени Николая Власова в подмосковных Люберцах установлен обелиск.

24 июля во время сопровождения Пе-2 группа из шестнадцати Як-7, ведомая майором Клещевым, встретила пикировщики противника Ю-87. В завязавшемся бою капитан Бабков, старший лейтенант Каюк, лейтенант Горшков, старший сержант Паушев в районе Остров – Добринский сбили по одному Ю-87. 25 июля лейтенант Карначенок в воздушном бою в районе Остров уничтожил бомбардировщик До-215.

С 25 июля основной боевой задачей летчиков 434 иап стало прикрытие переправ через Дон в районе Калача и отражение налетов бомбардировщиков противника. Эти переправы были главной целью немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87, которые буквально целыми днями весели над ними, нанося наземным войскам серьезный урон. Борьба в воздухе достигла своего апогея.

Для того чтобы представить, что происходило на переправах, приведем отрывок из фронтовой повести Артема Афиногенова, в котором описывается, как командующий 8-й ВА генерал Хрюкин, следовавший наземным эшелоном, переправлялся в эти трагические дни через реку:

«… Все живое двигалось к Дону. По воде, сколько хватало глаз, колыхались плотики, бревешки, резиновые скаты, а лодок не было. И парома, обозначенного на карте, не было. Паром увели, чтобы не достался противнику, на другой берег, для верности там его и притопили.

Из обломков кинутого грузовика соорудили плот, подвели под него выловленные лесины, вкатили на хлипкую опору «эмку». В расчете на паром к берегу подошла и встала наша мотоколонна, за нею слышны были танки.

– Грести по команде, слушать меня, – распоряжался Хрюкин. – Не то поплывем и не выплывем.

Вспомнив, как гонял когда-то на Дону плоты, скинул сапоги. Связал ремнем, перебросил за спину. Расставил гребцов. Упираясь босыми ногами в скользкие доски, вымахивал свою крепкую жердину, задавая ритм. Вода мерно шлепала, омывая тупой нос плота. Покачиваясь и выправляясь, добрались до середины реки.

– Идут по наши души, – сдавленно выговорил подполковник, подгребавший позади генерала дощечкой: девятка «юнкерсов» заходила на мотоколонну по течению Дона низко, полигонным разворотом. В налаженном маневре с тщательным соблюдением строя – безнаказанность, вошедшая у немцев в обычай. Просвистела, ухнула, вскипятила воду пристрелочная серия.

– Не успеть, не уйти, – понимал Хрюкин, вкладывая в толчки всю силу и прикидывая расстояние до «юнкерсов». – Р-раз... р-раз!.. – Заносил жердину, и греб, и толкался...

Хриплый клекот раздался сзади – это выдохнул и выпустил из рук дощечку подполковник, первым увидя как слабо дымя, без пламени завалился, громыхнул флагман девятки.

– Батюшки святы, – бормотал подполковник, изумленно осевший. – Товарищ генерал, теребил он Хрюкина за штанину, но Хрюкин не отзывался, захваченный зрелищем: пятерка наших истребителей с безоглядным азартом, в остервенении расшвыривала «лапотников», вошедших во вкус даровых побед. Он не знал, не понимал – кто они? Откуда?.. Неистовость, находчивость Яков, а главное, конечно, результат – вслед за флагманом закурился дымком, закачался еще один «юнкерс», вызвали всплеск восторга, заглушивший все команды. Кто-то, на радостях не утерпев, прыгнул с плота, подняв волну. За ним другой, третий...

Подполковник по пояс в воде, не слыша себя, орал:

– Руби!.. Ну, держись, гады!.. Держись!..

Потом и Хрюкин, вскинув связку своих сапог, кричал яростно и восхищенно:

– Время!.. Время засекай, подполковник! Я их разыщу, командира разыщу, ведомых!.. Всех узнаю, всех!…

… Командиром смелой пятерки Яков, расколотившей «юнкерсов» в горький час донской переправы, оказался Иван Клещев!»{76}

Летный день 26 июля стал самым напряженным для истребителей 434-го истребительного авиаполка: летчики полка совершили 79 боевых вылетов. Вот хроника этого дня.

Первой в 4.00 в район переправы вылетела семерка истребителей, ведомая майором Клещевым. Над Калачом наши самолеты вступили в бой с четырьмя Ме-109, которые с пикирования ушли на свою территорию.

В 4.55 вылетела в район Калача семерка (летчики Пеший, Трутнев, Савельев, Пендюр, Шульженко, Рубцов), возглавляемая капитаном Бабковым. Истребители, едва достигнув Дона, обнаружили под собой группу из пятидесяти пикировщиков Ю-87, изготовившихся для удара по переправам. Истребителей противника поблизости не оказалось. Капитан Бабков решил ударить одновременно всей семеркой сверху по голове колонны бомбардировщиков, рассчитывая, что если первая атака окажется удачной (а для этого были все условия – преимущество в высоте и внезапность), то группа бомбардировщиков противника не сможет прицельно отбомбиться по переправам.

По команде ведущего семерка энергично развернулась и на большой скорости ринулась вниз. Первая атака оказалась на редкость успешной – были сбиты пять «юнкерсов». Строй противника распался. Растерянность немцев и неорганизованный огонь воздушных стрелков немецких пикировщиков позволили нашим истребителям уничтожить еще четыре «Юнкерса». Остальные освободились от бомб еще до подхода к Дону и начали разворачиваться на обратный курс. Однако и после этого истребители не оставили их в покое. Последующими атаками наша группа довела счет уничтоженных бомбардировщиков противника до 11, не потеряв ни одного своего самолета. В этом бою отличились: летчики Бабков, Рубцов, Трутнев и Савельев записали на свой счет по два самолета противника; Пеший, Пендюр, Шульженко – по одному Ю-87. Наша группа потерь не имела.

В 6.05 на прикрытие переправ вылетела шестерка старшего лейтенанта Избинского. Воздушного противника не встретили. В 7.00 в район Калача вылетела семерка, вновь ведомая майором Клещевым. Над переправами наши летчики вступили в бой с восемью Ме-109, в результате которого старшие лейтенанты Баклан и Каюк записали на свой счет по одному истребителю противника. Группа потерь не имела. В 7.55 к переправам вылетела восьмерка капитана Бабкова, где вела бой с четырьмя «мессерами». Лейтенант Рубцов сбил один Ме-109. Самолет капитана Пешего был подбит, но он смог совершить посадку на своем аэродроме. Получили повреждения самолеты летчиков Шульженко и Прокопенко, которые также приземлились на своем аэродроме.

В 9.00. взлетела семерка старшего лейтенанта Избинского. В районе Калача наши летчики встретили 15 самолетов Ю-87, бомбардирующих переправу, под прикрытием 9 Ме-109. В результате ожесточенного боя летчики 434 иап сбили 9 самолетов противника: лейтенант Карначенок – два Ю-87, лейтенант Ходаков – один Ю-87 и один Ме-109, лейтенант Александров – один Ю-87, лейтенант Алкидов – один Ме-109, старший лейтенант Избинский – один Ю-87, лейтенант Луцкий – один Ме-109, лейтенант Шишкин – один Ме-109. Все наши самолеты вернулись на аэродром.

В 9.55 поднялась в воздух восьмерка майора Клещева, которая в районе прикрытия вела бой с пятью Ме-109. Лейтенант Котов и старший сержант Паушев сбили по одному истребителю противника. Наша группа потерь и повреждений не имела. В 11.05 старший лейтенант Избинский поднял в воздух шестерку Як-7Б. В районе Калача группа вела бой с Ме-109, в результате которого летчики Избинский, Хользунов и Ходаков записали на свой счет по истребителю противника. Наша группа потерь не имела. В 12.10 вылетела восьмерка капитана Бабкова. В районе переправ наши летчики встретили Ме-109, которые уклонились от боя. На свой аэродром не вернулся старший сержант Марков. Но через несколько дней Алексей Марков снова был в боевом строю полка.

В 13.40 в район Калача вылетела восьмерка, ведомая майором Клещевым. Над районом прикрытия вступили в бой с Ме-109. Один «мессершмитт» сбил командир полка. На свой аэродром не вернулись старший лейтенант Баклан и лейтенант Александров. Лейтенант Карначенок был подбит, но сел на свой аэродром. Старший лейтенант Баклан вернулся в полк вечером того же дня, лейтенант Александров – на следующий день.

Об этом бое вспоминает А.Я. Баклан:

«Наши истребители получили задание прикрывать переправу через Дон в районе города Калач. Группу повел командир полка. В строю я и мой ведомый Горшков шли выше основной группы. У нас своя задача – прикрывать свои «яки» от возможного нападения вражеских истребителей.

Погода стояла в тот день ясная, видимость, как принято говорить у летчиков, миллион на миллион. Замечаем еще издалека, что к переправе направляется на высоте 5000 метров большая группа вражеских бомбардировщиков. Группа Клещева устремилась в атаку на Ю-88. Я же не подключаюсь, а высматриваю истребителей противника. Ага, вот они: идут выше и позади бомбардировщиков. Сосчитал – семь «мессеров». Набираю высоту и захожу со стороны солнца. Атакую ведущего. Ме-109 задымил, перевернулся и стал падать. Правым боевым разворотом вывожу свой «як» из атаки и снова набираю высоту.

За это время противник успел опомниться. «Мессеры» разбились по парам и поспешили к своим бомбардировщикам. Я включил вторую скорость и начал преследование. Смотрю, Горшков на высоте неожиданно сделал переворот и вышел из боя. Потом выяснилось, что у него не включилась вторая скорость (дополнительный нагнетатель). Ведомый отстал от меня и ушел на свой аэродром. Я же остался один против шести Ме-109.

Как бы то ни было, задача моя оставалась прежней: сковывать «мессеров», не позволяя им атаковать нашу группу, ведущую бой с Ю-88 ниже. Высота у меня была больше и скорость выше, чем у противника, и находился я «на солнце». Как только Ме-109 начинали разворот в сторону нашей группы, я их атаковал. Они поневоле разворачивались мне навстречу, я же снова отходил, стараясь занять выгодную для себя и опасную для противника позицию.

В один из моментов этой игры я заметил отставшего от своей группы Ме-109 и атаковал его сверху. При этом, видимо, слишком увлекся. Я ощутил сильный удар, мой «як» затрясло. Почувствовал, как по левой руке потекла кровь, рука ослабла. Пришлось выходить из боя. Сделал переворот и начал пикировать. Неожиданно заглох мотор. Стало непривычно тихо, лишь мой самолет весь гудел из-за очень большой скорости. Смотрю за хвостом. За мной гонится немецкий истребитель, а я совершенно беспомощен: ранен, мотор не работает, довернуть никуда нельзя. И прикрыть меня некому в этом безнадежном положении... Делать, видно, нечего, остается лишь ждать, пока добьют. Однако успеваю перелететь через Дон. И вдруг мой преследователь, уже на нашей территории, врезается на полной скорости в землю! Взрыв, клубы дыма, и все кончено. То ли его сбила зенитка, то ли он, летя слишком низко, не рассчитал и врезался в бугор. Но так или иначе, именно это стало моим спасением.

Я спланировал и сел куда попало: было не до выбора посадочной площадки. С убранными шасси просто плюхнулся на землю. Самолет скапотировал. Я вишу на привязных ремнях вниз головой. Подбегают солдаты. Слышу родную речь, успеваю обрадоваться: теперь спасен! И теряю сознание.

Когда пришел в чувство, то первое, что увидел перед собой, – пузырек с нашатырным спиртом в руке у молоденькой медсестры. Заметив, что я приоткрыл глаза, она занялась перевязкой ран. Вскоре за мной прилетел У-2, и меня эвакуировали на наш аэродром»{77}.

Вспоминает Ф.Ф. Прокопенко:

«В тот день на аэродром не вернулся лейтенант Александров. К счастью, ему тогда удалось выйти из боя, посадить свой израненный самолет в степи. А вернулся он в полк на лошади, которую увидел недалеко от места своей посадки. Часовой, охранявший самолеты на аэродроме Гумрак, рано утром увидел необычного всадника, который приближался к его посту. Часовой, как положено, окликнул:

– Стой, кто идет?

– Не идет, а едет, уточнил всадник.

Только Александр Александров, неспешный, с волевым лицом, собранный, так мог ответить. Этот эпизод рассказали создателям фильма «В бой идут одни «старики» ветераны 32-го гвардейского авиаполка на аэродроме Кубинка, где готовились к съемкам. И он вошел в сценарий фильма»{78}.

В 14.25 в район Калача повел восьмерку лейтенант Котов. Во время боя с Ме-109 летчики Хользунов, Рубцов и Паушев сбили по одному истребителю противника. Все самолеты нашей группы возвратились на аэродром. В 16.50 взлетевшую шестерку возглавил лейтенант Рубцов. Над переправами Як-7Б атаковали Ме-109. Противник боя не принял. Наши самолеты без повреждений вернулись на свой аэродром.

Перечислим летчиков, добившихся успехов в этот тяжелейший летный день: лейтенант Рубцов записал на свой счет 4 самолета; лейтенант Ходаков – 3 самолета; по 2 самолета противника сбили капитан Бабков, старший лейтенант Избинский, лейтенант Карначенок, лейтенант Савельев, лейтенант Трутнев, лейтенант Хользунов, старший сержант Паушев; по одному самолету сбили майор Клещев, майор Пендюр, старший лейтенант Баклан, старший лейтенант Каюк, старший лейтенант Пеший, лейтенант Александров, лейтенант Алкидов, лейтенант Луцкий, лейтенант Котов, лейтенант Шишкин, младший лейтенант Шульженко{79}.

Всего 26 июля летчики 434-го истребительного авиационного полка провели одиннадцать групповых воздушных боев и заявили об уничтожении, согласно журналу боевых действий полка, 32 самолета противника без существенных потерь со своей стороны – были повреждены три наших самолета.

В исторической литературе, посвященной Сталинградской битве, этот успешный для 434 иап боевой день упоминается весьма часто. Не менее часто сообщается, что летчики полка сбили 26 июля 1942 года 34 самолета противника. Сейчас трудно сказать, каким образом в исторический оборот введена эта цифра. В любом случае хотелось бы подчеркнуть, что в документах 434-го истребительного авиаполка содержатся сведения о 32 самолетах противника, признанных сбитыми летчиками полка{80}.

Стараниями полкового инженера Александра Петровича Маркова и самоотверженным трудом техников, механиков и других «технарей» большая часть поврежденных самолетов к утру следующего дня возвращались в строй. Инженер А.П. Марков умел мобилизовать своих людей, да и себя не щадил для поддержания самолетного парка в высокой боеготовности. Никто не знал, когда Марков и его подчиненные отдыхали. Днем и ночью они находились на аэродроме, обслуживая боевые вылеты и латая машины, искалеченные в боях.

Как уже отмечалось Особой авиагруппой, командовал полковник В.И. Сталин. Соблюдая запрет отца, Василий Сталин не вылетал на боевые вылеты, руководя действиями своих полков с земли.

А вот как описывает летчик-бомбардировщик Г.А. Осипов жизнь на этом военном аэродроме:

«После посадки в Гумраке запыхавшийся посыльный вызвал меня на командный пункт, предупредив, что командир здесь полковник Василий Сталин. Прибыв на командный пункт, расположенный в глубоком деревянном укрытии, я доложил В. Сталину о причинах посадки группы и попросил разрешения перелететь на аэродром Воропоново как только туман там рассеется.

В. Сталин выслушал меня и, спросив, что за самолеты и откуда, неопределенно сказал: «Посмотрим». После этого он прошел на стоянку, посмотрел самолеты и, поговорив в сторонке о чем-то с сопровождавшими его офицерами, сказал мне, что задерживает самолеты и экипажи, а мне приказал улететь с аэродрома на самолете Пе-2.

Прилетев в Верхнюю Ахтубу, я доложил о случившемся командиру дивизии Антошкину. Антошкин сообщил в штаб 8-й воздушной армии и, получив какие-то указания, приказал мне лететь на аэродром Гумрак и передать полковнику Сталину приказание начальника штаба воздушной армии возвратить задержанные самолеты для ведения воздушной разведки в интересах фронта.

В Гумраке, зарулив самолет на стоянку, я увидел, как В. Сталин занимается строевой подготовкой с летным составом. Все летчики авиационной группы были одеты в новые регланы, хромовые сапоги и новые летные шлемы. Минут через пятнадцать, когда колонна летчиков удалилась к центру летного поля, от командного пункта взлетела зеленая ракета. В. Сталин, выхватив из-за пояса ракетницу, продублировал выстрел зеленой ракеты. Все летчики побежали к самолетам, стоявшим вокруг аэродрома, а Сталин быстро пошел к командному пункту, где выстрелил вторую зеленую ракету. По этому сигналу летчики начали немедленный взлет без выруливания прямо со стоянок навстречу друг другу. Как они при этом избегали столкновений, приходилось только дивиться. Взлетевшие истребители собрались над аэродромом в три группы по восемь самолетов и взяли курс на запад.

От летчиков, оставшихся на земле, я узнал, что вылетели они для отражения налетов немецких бомбардировщиков на переправы через Дон. Они же рассказали мне, что В. Сталин – командир смешанной авиационной группы, состоящей из трех эскадрилий истребителей Як-1 и одной эскадрильи бомбардировщиков Пе-2 (так в тексте – С.И.). В эти эскадрильи были отобраны наиболее отличившиеся в воздушных боях летчики из других фронтовых истребительных полков. Каждый летчик уже имел несколько побед в воздушных боях и одну-две правительственные награды. Когда я спросил, зачем потребовались В. Сталину наши бомбардировщики, мне ответили, что он рассчитывает, что на что-нибудь пригодятся и посоветовали не связываться с Василием и убираться с аэродрома поскорее. Я и сам понимал, что связываться с В. Сталиным опасно, но я выполнял приказ и пошел на командный пункт, однако меня не приняли.

Рано утром 23 июля полковник Антошкин снова послал меня к В. Сталину выручать самолеты и экипажи с инструкцией – несмотря ни на что, ровно в 8.00 войти на командный пункт к Сталину и передать приказ генерала Хрюкина вернуть самолеты и экипажи. Прилетев на аэродром Гумрак, я ни к кому не обращаясь, стал прохаживаться около командного пункта, а ровно в 8.00, не отвечая на вопросы дежурного, быстро спустился на КП и вошел. В. Сталин сидел за столом прямо перед входом. Увидев меня, он встал и грозно спросил: «Опять пришел?»

В это время зазвонил телефон, и майор, сидевший слева, почтительно подал В. Сталину телефонную трубку. «Да, привет, спасибо, нормально,» – отвечал Сталин. Затем наступила пауза, в процессе которой В. Сталин пытался что-то сказать, но говоривший на другом конце провода, видимо, не давал себя перебивать. Потом начал говорить В. Сталин: «Да, да, конечно, они мне не нужны. Я их не задержу, мне надо было просто выяснить.»

На этом разговор окончился. В. Сталин некоторое время смотрел на меня, потом сказал: «Забирай свои самолеты и личный состав, и чтобы через тридцать минут вашего духа не было на аэродроме!» Через час все бомбардировщики произвели посадку на аэродроме Верхняя Ахтуба»{81}.

27 июля полк произвел 52 боевых вылета на прикрытие переправ и железной дороги на участке Сталинград – Лог. В одном из вылетов лейтенанты Прокопенко и Рубцов в районе Калача провели воздушный бой с тремя Ю-88, в результате которого лейтенант Прокопенко сбил один бомбардировщик противника.

Рассказывая о боевой работе летчиков 434 иап, необходимо отметить, что в июле 1942 года управление советской авиацией все еще оставляло желать лучшего. Заместитель командующего 8 ВА генерал-майор (в тот момент) С.И. Руденко вспоминает:

«Чтобы усилить помощь с воздуха армиям и улучшить взаимодействие с ними, командующий (Т.Т. Хрюкин – С.И.) приказал мне срочно побывать на командных пунктах... Командный пункт 62-й армии располагался в хуторе Перелазовский. Штаб и средства управления были так искусно замаскированы, что их с трудом удалось найти. Я рассказал командарму генералу В.Я. Колпакчи о своих поисках КП, заметил, что раз его на земле не видно, значит, с воздуха немцы тем более не обнаружат. Он ввел меня в курс дела, ознакомил с обстановкой, объяснил, где авиации необходимо немедленно ударить, чтобы задержать противника.

Я доложил командарму о возможностях авиачастей, выделенных для поддержки 62-й армии. Мы обо всем договорились. Тут же по радио передал в дивизии первые приказания, доложил генералу Хрюкину о полученных заданиях. …Генерал Колпакчи докладывал обстановку, когда зашумел репродуктор и послышался голос штурмана, передававшего результаты воздушной разведки. Нужно было напрягать слух и внимание, чтобы разобрать слова летчика. Это вывело из равновесия заместителя командующего фронтом, находившегося на КП армии. «Что за передача, ничего не разберешь!» – возмутился он.

Ему доложили, что офицер штаба все записал. Пикирующие бомбардировщики находятся в воздухе и ждут указаний. «Плохо! Посадить сюда, – указал он на пашню, – командира, пусть доложит и получит задание.» Я объяснил, что здесь площадки нет и летчик произвести посадку не сможет. «Как это он не сядет? За невыполнение приказа под суд!» Тут вмешался член Военного совета фронта, послал меня на радиостанцию ставить задачу. За время моего отсутствия, очевидно, состоялся разговор, после которого в управление полетами заместитель командующего фронтом больше не вмешивался. Этот факт еще раз показал, что требование не допускать неправильного использования авиации было не лишним»{82}.

Между тем положение советских наземных войск в большой излучине Дона все более ухудшалось. Противник в нескольких местах вышел к реке, создав угрозу окружения оборонявшихся здесь советских войск.

В это тяжелейшее для всей страны время – 28 июля 1942 года – нарком обороны И.В. Сталин издал приказ № 227, который в самой жесткой, если не сказать жестокой, форме потребовал от войск усилить сопротивление врагу.

«Пора кончить отступление, – говорилось в приказе. – Ни шагу назад!.. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности».

Вспоминает А.Ф. Семенов:

«Получив приказ, майор Клещев построил полк. Вынесли Знамя. Зачитали приказ. Затем открыли митинг. Командир полка сказал: «Это, друзья мои, приказ Родины. Так поклянемся же с честью выполнить его!» И тут я стал свидетелем незабываемой минуты – будто единой грудью вздохнул весь полк и слитно ответил: «Клянемся!» Много позже мне неоднократно приходилось видеть и слышать нечто подобное в кино. Но там это выглядело гораздо бледнее, далеко не так, как в жизни. Не хватало той сталинградской искренности, той суровой простоты, с какой мы клялись в незабываемом 1942 году. Однако не будем слишком уж строги к актерам и режиссерам. Жизнь почти всегда ярче и богаче даже самого талантливого воспроизведения ее в искусстве»{83}.

28 июля 434 иап произвел 76 самолето-вылетов на прикрытие переправ в районе Калача. В этот день капитан Якимов записал на свой счет один Ю-88, подполковник Власов – один Ме-109, капитан Голубин – один Ме-109, старший лейтенант Каюк – один Ме-109, лейтенант Карначенок – один Ме-109, младший лейтенант Парфенов – один Ме-109.

Во время боя с истребителями был сбит лейтенант Алкидов. Владимир Яковлевич Алкидов, будучи раненым смог выброситься с парашютом, но после приземления попал в плен. Вскоре он бежал из плена, смог перейти линию фронта и вернулся в строй. В 434 иап о том, что случилось со старшим лейтенантом Алкидовым, конечно, не знали. В документах полка он стал именоваться «не вернувшимся с боевого задания». А через несколько дней в полк пришел приказ о присвоении В.Я. Алкидову звания капитан. В октябре 1942 года мать Владимира Алкидова получила извещение на стандартном бланке: «Ваш сын, командир звена 434-го истребительного авиационного полка Герой Советского Союза капитан Алкидов Владимир Яковлевич в воздушном бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, пропал без вести 28 июля 1942 года»{84}.

29 июля летчики полка совершили 62 боевых вылета. Первый вылет состоялся в 4.30 На прикрытие переправ семерку Як-7Б повел старший лейтенант Избинский. Во время боя в районе Калача с истребителями противника один Ме-109 сбил капитан Пендюр. В 6.15 в район Калача вылетела семерка, ведомая капитаном Голубиным. Не доходя до района прикрытия, в районе Илларионовской наша группа встретила 6 самолетов Хе-111, шедших к Сталинграду. Одно звено Як-7Б под командой капитана Пендюра атаковало бомбардировщики противника, которые в результате атаки беспорядочно сбросили бомбы и развернулись на запад. Наши истребители преследовали и атаковали отходящего противника. Во время атаки капитаном Пендюром ведущего второго звена бомбардировщиков, отмечается в журнале боевых действий 434 иап, «с хвоста Хе-111 была выпущена струя газообразного зеленого вещества – предположительно – газа». Второе звено наших истребителей, ведомое капитаном Голубиным, выполняло задачу по прикрытию переправ. В районе Калача оно атаковало группу из 12– 15 Ю-88. Один бомбардировщик противника сбил капитан Голубин.

В 10.15 восьмерку истребителей поднял в воздух майор Клещев. В районе Камышин группа вела бой с Ю-87 под прикрытием Ме-109, в результате которого было сбито четыре Ю-87 и один Ме-109: майор Клещев сбил два Ю-87, старший лейтенант Каюк и лейтенант Хользунов по одному Ю-87, лейтенант Карначонок – один Ме-109. В этом воздушном бою был сбит орденоносец лейтенант Рубцов Сергей Алексеевич, самолет сгорел, летчик погиб. Это была первая боевая потеря особого истребительного полка после его переформирования.

30 июля накал воздушных боев начал спадать. Летчики полка за день совершили 22 вылета на сопровождение штурмовиков Ил-2.

31 июля 434 иап шесть раз большими группами по 9– 15 самолетов вылетал на сопровождение групп штурмовиков Ил-2 и бомбардировщиков Пе-2. В этот день старший лейтенант Избинский и капитан Голубин сбили по одному Ме-109Ф. Вечером 31 июля и утром 1 августа полк в составе двадцати Як-7Б перелетел на полевой аэродром Пичуга севернее Сталинграда, с которого 2 августа совершил один групповой вылет на сопровождение Пе-2.

3 августа летчики полка, сдав самолеты другим частям 8 ВА, по приказу командования перебазировались в Люберцы «для доукомплектования летным составом и получения новых самолетов».

Согласно историческому формуляру 434-го истребительного авиационного полка с 13 июля по 3 августа 1942 года летчики полка произвели 827 боевых вылетов и в 29 воздушных боях уничтожили 55 самолетов противника. Свои потери составили: 2 летчика – в воздушном бою погиб лейтенант Рубцов, был сбит и попал в плен старший лейтенант Алкидов – и 3 самолета.

Боевые успехи 434-го истребительного авиационного полка на фоне событий тяжелого лета 1942 года не остались незамеченными. Высокая результативность летчиков полка, наступательная тактика действий истребителей, умелое руководство со стороны командира полка широко пропагандировались в советской прессе. Слава о «клещевском» полке разнеслась по всем фронтам.

В августе 1942 года газета «Красная звезда» опубликовала очерк писателя Бориса Лавренева «Полк майора Клещева», в котором описывались июльские бои 434-го авиаполка:

«Из маленького полукруглого окопчика, прикрывая ладонью от нестерпимого солнечного блеска прищуренные синие глаза, майор Клещев следит, как уносятся навстречу врагу его питомцы и боевые друзья. Командир полка истребительной авиации Иван Клещев очень молод... Его опаленное солнцем красное от загара лицо не утратило еще мальчишеской округлости. Но на груди командира полка сверкают два ордена Красного Знамени, орден Ленина и Золотая Звезда. В двадцать три года нелегко командовать полком. Но Клещев справляется. У него все качества хорошего командира – знание своего дела, спокойствие, беспредельная личная храбрость, организаторский дар. В полку у него авторитет, его любят и уважают.

Из окопчика раздается голос связиста: «Товарищ майор... передают». Клещев ныряет в окопчик, к рации. Радиосвязь – конек командира полка. Она налажена у него образцово. Не только наземная связь с командованием, но и воздушная со своими летчиками. Он добился того, что на дистанциях в 100–120 километров ни на секунду не прекращается связь между находящимися в воздухе самолетами и командным пунктом полка. Вот и сейчас он слушает короткий, деловой разговор двух своих летчиков, уже вступивших в бой с противником. Два летчика – Карначенок и Избинский – преследуют «юнкерсы» и ведут лаконичную беседу, из которой командиру полка так ясен ход боя, как если бы он сам был в воздухе. Говорит двадцатилетний Карначенок. Майор ясно представляет себе, что делает сейчас его воспитанник: «Юнкерс» идет влево... захожу в хвост... вижу вспышки пулеметов... бью по левой плоскости... загорелся мотор... пикирует, чтобы сбить пламя... преследую... даю очередь... отломалась плоскость... закопал немца».

Командир полка улыбается. Вот так и должны работать его ребята. Быстро и чисто... Сегодня особенно горячий день у полка. Командование приказало майору Клещеву: «Ни один вражеский бомбардировщик не должен быть допущен к реке». Уже семь крупных воздушных боев провел сегодня полк, отбивая немецкие бомбардировщики от переправы. А немцы все лезут.

Майор Клещев бежит к своему самолету. Командир полка сам ведет своих ребят. Уже немало немецких самолетов рухнуло с утра пылающими обломками на сухую степную землю, но немцы не унимаются. «Хотите еще? Получайте!» – Говорит Клещев, направляя свою машину на бомбардировщик врага, и нажимает гашетку. У переправы за работой истребителей следит командир группы полковник В. Сталин. Рушится вниз расстрелянный майором Клещевым «юнкерс». Падают, разламываясь, еще два «мессершмитта». Немцев и на этот раз не допустили к переправе. Начальник штаба докладывает майору: «Сбито тридцать четыре вражеских самолета... Ни один бомбардировщик к переправе не прорвался...» Трудовой день истребительного полка закончен»{85}.

За мужество и героизм, проявленные в июньских и июльских боях, многие летчики 434 иап были удостоены высоких наград. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1942 года старшему лейтенанту Владимиру Яковлевичу Алкидову было присвоено звание Героя Советского Союза. Владимир Алкидов стал первым Героем, «выращенным» в 434-м авиаполку.

Родился 12 августа 1920 года в селе Алкужи Моршанского района Тамбовской области в семье рабочего. Окончив неполную среднюю школу, работал слесарем, учился в аэроклубе. В 1939 году был призван в Красную Армию и год спустя окончил Качинскую военную авиационную школу летчиков.

С первого дня войны на фронте. Воевал в 87-м, 263-м истребительных авиаполках. В составе 521 иап участвовал в боях за Москву. Летал сначала на ЛаГГ-3, затем на Як-1. 22 февраля 1942 года звено Владимира Алкидова, ведомые – Андрей Баклан и Семен Селищев, выполнив боевое задание, возвращалось на свой аэродром. Вдруг лейтенант Алкидов увидел большую группу пикировщиков Ю-87, приближающихся к позициям наших войск. Вместо практиковавшихся в то время атак «с хода в лоб» командир звена принял решение отойти от бомбардировщиков в сторону и, прикрываясь нижней кромкой облачности, атаковать внезапно сверху. Атака была выполнена на большой скорости, а огонь летчики открыли с малой дистанции. Противник был ошеломлен внезапной атакой. Строй бомбардировщиков рассыпался, истребители противника не сумели организовать противодействия. С первой же атаки было сбито три «Юнкерса». Противник беспорядочно сбросил бомбы, не дойдя до линии фронта, и повернул обратно. В это время подошла группа из 8 истребителей Ме-109. Трое советских летчиков приняли бой, в результате которого Алкидов и Баклан сбили еще по одному самолету и противник, потеряв 5 машин – 3 пикировщика и 2 истребителя, оставил поле боя{86}. Лейтенант Баклан и младший лейтенант Селищев благополучно возвратились на свой аэродром. Командир звена Алкидов из-за утечки топлива был вынужден приземлиться недалеко от линии фронта в расположении наших войск. В тот же вечер Владимир вернулся в свой полк, где его ждала торжественная встреча. Через несколько дней командующий воздушной армией генерал М.М. Громов вручил трем летчикам ордена Ленина.

К весне 1942 года лейтенант Алкидов совершил более 100 боевых вылетов, участвовал в десятках воздушных боев и сбил несколько самолетов противника. В мае Владимир Алкидов был переведен в 434 иап, который возглавил майор Клещев. В составе 434-го истребительного авиаполка он воевал летом 1942 года на Юго-западном фронте, под Сталинградом. 13 июня в воздушном бою Владимир Алкидов, спасая товарища, был ранен, но смог довести самолет до своего аэродрома. 26 июля лейтенант Алкидов в составе восьмерки истребителей, ведомой капитаном Бабковым, участвовал в воздушном бое, в котором летчики 434 иап сбили 11 самолетов противника, не потеряв ни одного своего. Один «юнкерс» записал на свой счет Владимир.

28 июля в бою против 14 «мессеров» самолет старшего лейтенанта Алкидова был отсечен противником от основной группы и его Як был подбит. Раненый летчик пикированием попытался выйти из боя. Вспыхнули бензобаки… Летчик с перебитой ногой и рукой выбросился на парашюте. От потери крови, боли при ударе во время приземления он потерял сознание. Когда очнулся, Владимир Алкидов понял, что он попал в плен. Но советские патриоты помогли ему бежать из плена, спрятали, вылечили и в декабре 1942 года переправили через линию фронта.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1942 года старшему лейтенанту Владимиру Яковлевичу Алкидову было присвоено звание Героя Советского Союза.

13 августа 1942 года в газете «Правда» была опубликована статья «Герои воздушных боев на Дону», в которой говорилось: «Славная семья Героев Советского Союза пополнилась новыми шестью летчиками, храбрейшими из храбрейших, отличившимися в боях на Дону». Первой в Указе о присвоении высшей степени отличия значилась фамилия старшего лейтенанта Алкидова.

После долгих мытарств, лечения и проверок Владимир Алкидов в мае 1943 года смог вернуться в свой 32-й гвардейский авиаполк, где ему была вручена Золотая Звезда Героя. Однако у Владимира после ранения неправильно срослась рука, что формально послужило причиной отказа от летной работы. Вскоре капитан Алкидов был переведен в 172 иап, в котором прослужил почти полтора года. В ноябре 1944 года был откомандирован в распоряжение Управления кадров ВВС Красной Армии{87}.

Всего за время своей летной карьеры Владимир Алкидов совершил 335 боевых вылетов и в 40 воздушных боях лично сбил 10 самолетов противника.

В 1946 году Герой Советского Союза капитан Владимир Яковлевич Алкидов был демобилизован по состоянию здоровья. Жил и работал в городе Славянск-на-Кубани Краснодарского края. Умер 27 ноября 1982 года.

Владимир Яковлевич Алкидов не забыт на родной тамбовской земле: в Моршанском историко-художественном музее ему посвящен стенд, рассказывающий о подвигах летчика-аса.

Награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (дважды), Красной Звезды, медалями.

Высокая оценка действий 434 иап в июльские дни 1942 года дается и в монографии «Советские Военно-воздушные силы в Великой Отечественной войне»:

«В те дни исключительно успешно сражались летчики 434-го истребительного авиационного полка под командованием майора И.И. Клещева. Майор И.И. Клещев в то время являлся одним из новаторов тактики истребительной авиации, повседневно совершенствовал свое боевое мастерство, искал новые способы ведения боя, изучал тактику противника. Он всегда искал врага и вел активный наступательный бой. Этому учил и своих подчиненных. Внезапные атаки обеспечивали им победу. Десятки героев воспитал майор Клещев»{88}.

Сентябрьские бои севернее Сталинграда

5 августа 1942 года 434-й истребительный авиаполк вновь перебазировался в Люберцы, где был доукомплектован летным составом и получил новые самолеты Як-7Б.

В 434 иап из 180-го истребительного авиаполка прибыл выпускник Качи Герой Советского Союза старший лейтенант Сергей Федорович Долгушин, который стал Героем одновременно с Иваном Клещевым в мае 1942 года. В полк официально был зачислен Герой Советского Союза лейтенант Владимир Иванович Гаранин, высокое звание которому было присвоено 4 марта 1942 года. После тяжелого ранения Владимир Гаранин был «списан» с летной работы, но майор Клещев еще в начале лета 1942 года добился его перевода в свой полк, где первое время лейтенант Гаранин летал на У-2.

Командир 32 гиап в 1950–1951 годах

Родился 25 сентября 1920 года в Новопокровском районе Тульской области. После окончания Качинской летной школы в 1940 году был направлен в 122 иап11 сад Западного особого военного округа.

Ранним утром 22 июня 1941 года младший лейтенант Долгушин был одним из немногих пилотов авиаполка, которому удалось подняться в воздух и выполнить в течение дня 6 боевых вылетов. С июля Сергей Долгушин – командир звена в отдельной эскадрилье МиГ-3, которой командовал Герой Советского Союза капитан А.Ф. Семенов. Александр Федорович Семенов вспоминал: «Когда я первый раз увидел Сергея Долгушина, откровенно говоря, усомнился в его летном будущем. Маленький, добродушный, с каким-то очень уж безмятежным взглядом голубых глаз, он, казалось, был создан вовсе не для суровой профессии истребителя. Но уже после первого совместного полета с ним от этого первоначального мнения не осталось и следа. Долгушин удивительно тонко чувствовал машину и, когда требовалось, решительно подчинял ее своей воле. Если на земле он иногда излишне суетился, мог вспылить, то в воздухе превращался в удивительно уравновешенного, расчетливого и хладнокровного бойца»{89}.

В августе 1941 года эскадрилья вошла в состав 180 иап, который воевал на смоленском и московском направлениях и принимал активное участие в обороне столицы в составе 6-го истребительно авиакорпуса. Звена Долгушина выполняло главным образом разведывательные полеты, а также вылетало на штурмовки наземных целей. 30 ноября в ходе боя семи МиГ-3 с девяткой Ме-109Ф в районе Солнечногорска обе стороны потеряли по одному самолету. Подбитый МиГ, который пилотировал младший лейтенант С.В. Макаров, спланировал на пустующий аэродром возле Клина, находившегося в тылу противника. Прикрывавший однополчанина младший лейтенант Долгушин увидел, что к летному полю направились автомашины с солдатами противника, и приземлился рядом с подбитым самолетом. Макаров взобрался в кабину самолета товарища, и под запоздалые выстрелы «двухместный» МиГ-3 благополучно взлетел{90}.

В январе 1942 года на счету лейтенанта Долгушина было 188 боевых вылетов, в 29 воздушных боях он одержал 7 личных побед и 4 – групповых. Четыре победы, одержанные им в начале войны, не были засчитаны{91}. В марте 1942 года 180 иап получил английские истребители «харрикейн».

5 мая 1942 года Сергею Федоровичу Долгушину было присвоено звание Героя Советского Союза.

В начале июня 180 иап перелетел на Юго-Западный фронт на аэродром Волоконовка в 90 км восточное Белгорода. Но менее чем через два месяца, передав оставшиеся пять машин в 436 иап, 180 иап был выведен на переформирование в Иваново. В августе в Иваново прилетел майор А.Ф. Семенов, служивший в Инспекции ВВС, который подбирал летчиков в ставший уже знаменитым 434 иап. В тот момент факт перевода в 434 иап был безусловным признанием боевого мастерства.

В августе 1942 года старший лейтенант Долгушин был назначен командиром эскадрильи 434 иап, который в середине сентября вступил в бой в небе Сталинграда. За неделю боев, летая на Як-7Б, Сергей Долгушин лично сбил 3 самолета противника. 21 сентября капитан Долгушин во время воздушного боя был ранен в левую ногу, получил ожоги лица и до конца октября выбыл из строя. После выздоровления в ноябре–декабре 1942 года служил в Инспекции ВВС. В феврале 1943 года капитан Долгушин вернулся в ставший 32-м гвардейским авиаполк на должность комэска.

В начале июня 1943 года после пресловутой «рыбалки» капитан Долгушин был переведен на должность зам. командира 180 иап, ставшего к тому времени 30-м гвардейским. Полк, оснащенный американскими «Аэрокобрами», принимал участие в боях на Курской дуге. 30 сентября 1943 года майор Долгушин был назначен командиром 156 иап, которым командовал до осени 1946 года. Летом 1944 года полк принимал участие в боях в небе над Белоруссией, затем в Северной Польше, закончив боевой путь в Северной Германии. Последний свой боевой вылет подполковник С.Ф. Долгушин совершил 6 мая 1945 года.

За годы войны подполковник Сергей Федорович Долгушин совершил около 500 боевых вылетов из них 120 – на штурмовку и 86 – на разведку. В боях лично уничтожил 17 самолетов противника и 11 – в группе.

После Победы подполковник Долгушин продолжал командовать 156 иап, вошедшим в состав 229 иад. В 1946–1947 годах учился на Высших летно-тактических курсах в Липецке, после окончания которых до 1949 года командовал там авиаполком, вооруженным Як-3, Як-9П и Ла-9. В 1949–1950 годах – командир 196 иап 324 иад, аэродром Кубинка.

В феврале 1950 года С.Ф. Долгушин был назначен командиром 32-го гвардейского авиаполка. С 1951 года – командир 56-й бомбардировочной авиационной дивизии (аэродром Мигалово, Калинин), летавшей на Ил-28. После смерти Сталина и ареста его сына в 1953 году дивизию «выдвиженца Василия Сталина» Долгушина неоднократно проверяли различные комиссии. В 1954 году полковник Долгушин был переведен командиром бомбардировочной авиадивизии, дислоцированной в Архангельской области.

В 1957 году С.Ф. Долгушину было присвоено звание генерал-майора авиации. В 1958 году окончил Военную академию Генерального штаба. Служил на командных должностях, в том числе заместителем командующего воздушной армии. В 1967 году С.Ф. Долгушину было присвоено звание генерал-лейтенанта авиации. В 1968–1971 годах – командующий ВВС Туркестанского военного округа. Продолжал летать до 1970 года.

Последние годы службы С.Ф. Долгушин был начальником кафедры ВВИА имени Н.И. Жуковского. В 1976 году ушел в запас.

Награжден орденами Ленина (дважды), Красного Знамени (четырежды), Александра Невского, Отечественной войны I степени (дважды), Красной Звезды (дважды), «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР» III степени, медалями.

Вместе с С.Ф. Долгушиным из 180 иап прибыли старший лейтенант Марикуца Иван Сидорович и лейтенант Кошелев Александр Иванович, имевший к моменту перевода в 434-й иап 6 лично сбитых самолетов противника{92}. Из других полков прибыли капитаны Стародуб Иван Филиппович, Кузнецов Петр Павлович, Почечуев Н.И.; старшие лейтенанты Анискин Александр Дмитриевич, Кузнецов Петр Павлович; лейтенанты Абросимов Владимир Иванович, Батов Иван Ильич, Командиенко Семен Прокофьевич, Парфенов Николай Федорович; младший лейтенант Костенко Николай Максимович; сержант Разуванов Иван Николаевич. В полк прибыли сыновья члена Политбюро, заместителя председателя Совнаркома СССР Анастаса Ивановича Микояна – старший лейтенант Степан и лейтенант Владимир Микояны.

Родился в 1921 году в деревне Малые Ручьи Конаковского района Тверской области в семье крестьянина. Окончил 7 классов и школу ФЗУ. Работал слесарем на заводе и одновременно занимался в Кунцевском аэроклубе. В Красной Армии с 1939 года. В 1941 году окончил Качинскую военную авиационную школу летчиков и был направлен в Одесский военный округ.

Войну младший лейтенант Гаранин встретил под Винницей в составе 88 иап 44 иад Южного фронта. 29 июня 1941 года Владимир Гаранин вылетел на разведку. «Собирая разведданные на румынской территории, он заметил на небольшой посадочной площадке одномоторную машину противника, спикировал и с первой же атаки поджег ее. Продолжая разведку Гаранин через несколько минут столкнулся с «хейнкелем», пошел в лобовую атаку на бомбардировщик и первой же пулеметной очередью поразил врага. Фашистский летчик не успел ни сманеврировать, чтобы уйти, ни ответить встречным огнем – так быстро все произошло»{93}. 2 августа в воздушном бою Владимир Гаранин был ранен.

После возвращения в строй воевал в составе 254 иап 14 сад Юго-Западного фронта. 4 октября 1941 года заместитель командира эскадрильи младший лейтенант Гаранин возглавил группу ЛаГГ-3, прикрывавшую Ил-2. При отходе от цели истребители вступили в бой с группой Me-109, во время которого Владимир Гаранин сбил один «мессер». В это время его самолет атаковали 7 истребителей противника, в результате чего ЛаГГ загорелся, а сам летчик был ранен в ногу. Противник взял поврежденный самолет Гаранина в плотное кольцо. Боеприпасы кончились. На горящем истребителе Гаранин пошел на таран и правым крылом нанёс удар по кабине «мессершмитта», от которого тот потерял управление и врезался в землю. Владимир Гаранин смог выброситься на парашюте. После приземления на своей территории летчик провел несколько месяцев в госпитале.

27 марта 1942 года Владимиру Ивановичу Гаранину было присвоено звание Героя Советского Союза за мужество и героизм, проявленные в 130 боевых вылетах, в которых лично сбил 5 самолетов противника и 1 – в группе.

После выписки из госпиталя с июня 1942 года старший лейтенант Гаранин служил в 434 иап, в составе которого в сентябре–октябре принял участие в ожесточенных боях в небе Сталинграда. 18 сентября группа Як-7Б, ведомая капитаном Избинским, вылетела на прикрытие наземных войск в районе станции Котлубань. Пара старшего лейтенанта Гаранина шла выше всех, прикрывая основную группу. Минут через десять после взлета в воздухе появились девять Ме-109, которые шли на расчистку воздуха перед появлением групп бомбардировщиков. Наши истребители атаковали противника, который попытался уклониться от боя. Видя, что советских истребителей больше, и они имеют решительные намерения, «мессеры» уклонились от боя. Наши летчики атаковали подошедшие пикировщики Ю-87, один из которых был сбит Владимиром Гараниным. 21 сентября группа Яков 434-го истребительного авиаполка под командованием капитана Якимова встретила пятнадцать «юнкерсов», шедших под прикрытием десяти Ме-109. Наши лётчики решительно атаковали противника, который по итогам боя недосчитался 7 самолётов. Их уничтожили летчики Якимов, Долгушин, Баклан, Анискин и Гаранин. 25 сентября старший лейтенант Гаранин в воздушном бою сбил еще один Ю-87.

После Сталинграда Владимир Гаранин продолжил службу в 32-м гвардейском авиаполку. 13 июля 1943 года во время боев на северном фасе Курской дуги группа из восьми Ла-5, ведомая капитаном Гараниным, встретила 36 бомбардировщиков Ю-87 и Ю-88 под прикрытием 20 истребителей ФВ-190. Гвардейцы врезались в строй бомбардировщиков, расстроив их боевой порядок. В этом тяжелом бою капитан Гаранин сбил один ФВ-190. Еще 6 самолетов противника сбили летчики его группы, не потеряв ни одного своего.

В начале 1944 года майор Гаранин был назначен штурманом 32 гиап. Войну майор Гаранин закончил в небе Берлина, совершив 236 боевых вылетов и в 96 воздушных сбив лично 11 и в группе – 1 самолетов противника.

После окончания войны Герой Советского Союза майор Владимир Иванович Гаранин продолжил службу в ВВС. В 1947 году по состоянию здоровья был демобилизован, жил и работал в Кунцевском районе Московской области.

Умер 20 марта 1969 года.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени (дважды), Александра Невского, Отечественной войны I степени, медалями.

Первоначально предполагалось, что полк будет вооружен только что поступившими в серийное производство самолетами Ла-5. Но летчики отказались от этого самолета. Мнение пилотов 434-го авиаполка, как сообщил автору Степан Анастасович Микоян, о первых Ла-5 весьма образно выразил Александр Кошелев, назвавший этот самолет «бревном». 3 сентября 1942 года летчики полка из Люберец на двух транспортных Ли-2 вылетели Багай-Барановку под Саратовом в 8-й запасной авиационный полк, где получили самолеты Як-7Б производства саратовского завода № 292.

13 сентября 434 иап по приказу Ставки Верховного Главнокомандования был направлен на Сталинградский фронт. «Непосредственное руководство полком возглавлял старший инспектор ВВС КА Герой Советского Союза майор Семенов», – отмечается в историческом формуляре полка. Командовал полком майор Клещев, комиссар – батальонный комиссар Стемальщук, начальник штаба – майор Костылев. Степан Анастасович Микоян в переписке с автором отметил, что у летчиков полка не возникало сомнений относительно того, кто руководит, а кто командует полком: «У нас не было никаких сомнений, что полком командует И.И. Клещев».

Облетав новые самолеты и отстреляв оружие в зоне, полк вылетел на фронт и 14 сентября передислоцировался на полевой аэродром «Совхоз Сталинградский» в шестидесяти километрах севернее Сталинграда, войдя в оперативное подчинение 16-й воздушной армии Донского фронта под командованием генерал-майора авиации С.И. Руденко.

К середине сентября 1942 года обстановка под Сталинградом значительно ухудшилась. 23 августа немецкие войска прорвали оборону наших войск и вышли к Волге в районе Латошинка – Рынок. В результате прорыва противника войска Сталинградского фронта оказались рассеченными на две части: 63-я, 21-я общевойсковые и 4-я танковая армии были отрезаны от 62-й армии и штаба фронта, располагавшихся в Сталинграде. По Волге было прервано движение судов – бакинская нефть перестала поступать в центральную часть страны. 6-я полевая и 4-я танковая армии противника вышли на ближние подступы к Сталинграду.

3 сентября Сталин направил своему заместителю генералу армии Г.К. Жукову, находившемуся в районе Сталинграда, следующую директиву:

«Положение со Сталинградом ухудшилось. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленной помощи. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь сталинградцам. Промедление равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось мало. Получение и принятые меры сообщите незамедлительно»{94}.

Жуков выполнил директиву Сталина. Войска северного крыла Сталинградского фронта начали наступление с целью перерезать коридор, по которому немецкие войска вышли к Волге, и соединиться с 62-й армией, оборонявшей Сталинград. С 3 по 12 сентября удары армий северного крыла Сталинградского фронта по левому флангу Паулюса оттянули его танки и мотопехоту от штурма города. Но продвижение советских войск на 2– 3 км не решало главной задачи{95}. После короткой паузы безуспешные кровопролитные атаки позиций противника севернее Сталинграда возобновились 18 сентября.

В эти сентябрьские дни 1942 года на передовой севернее Сталинграда побывал Константин Симонов, в то время специальный корреспондент «Красной звезды», который так описал свои впечатления от действий авиации противника: «Помню за войну разные бомбежки, но таких беспрерывных, растянувшихся с рассвета до заката, как в те дни севернее Сталинграда, пожалуй, не помню.

Помню, как в один из этих дней – они были сентябрьские, еще довольно длинные, – добравшись затемно, до рассвета, на наблюдательный пункт Москаленко, мы просидели на нем около восемнадцати часов до наступления полной темноты. Дело происходило в степи, и наблюдательный пункт этот был устроен даже не на холме, а просто на какой-то почти незаметной складке местности, врыт в эту складку и хорошо замаскирован. Справа и слева от нас сосредоточивалась пехота и потом несколько раз за день переходила в атаки.

А в небе с утра до вечера висела немецкая авиация и бомбила все кругом, в том числе и еле заметную возвышенность, на которой мы сидели. День был настолько тяжелый, что даже не лежала душа что-нибудь записывать, и я, сидя в окопе, только помечал в блокноте палочками каждый немецкий самолет, заходивший на бомбежку над степью в пределах моей видимости.

И палочек в блокноте к закату набралось триста девяносто восемь. Каждый десяток палочек я соединял поперечной чертой и писал вместо них десять. И таких десяток набралось тридцать девять. И еще восемь палочек, не успевших составить последнюю десятку.

А когда потом мы шли с наблюдательного пункта обратно через это поле, на котором сосредоточивалась и с которого переходила в наступление пехота, вокруг было страшное зрелище бесконечных воронок и разбросанных по степи кусков человеческого тела»{96}.

Не менее напряженной была обстановка в воздухе. Немецко-фашистское командование, умело распоряжаясь имеющимися в наличии силами, сосредоточило под Сталинградом большую часть своих авиационных частей. По-прежнему господствуя в воздухе, противник наносил чувствительные удары по боевым порядкам наших войск, по переправам через Волгу и коммуникациям. В небе Сталинграда летом– осенью 1942 года в истребительных эскадрах JG3 «Удет», JG52 и JG53 «Пиковый туз» сражались наиболее результативные асы – «эксперты» люфтваффе.

Летом 1942 года на вооружение истребительных эскадр люфтваффе, воюющих на Восточном фронте, стали поступать новые истребители «мессершмитт» Ме-109Г (Bf 109G). К осени 1942 года истребители модификации G составляли примерно две трети общей численности истребительной авиации Германии{97}. Установка форсированного двигателя DB 605 обеспечила истребителям Bf 109G-2 прирост в скорости более чем на 20 км/ч по сравнению с модификацией F и увеличенную скороподъемность. Усиленное и рациональное бронирование кабины надежно защищало летчика от обычных зажигательных боеприпасов калибром до 20-мм, но при этом легко пробивалось бронебойными пулями даже винтовочного (7,62-мм) калибра{98}.

Ме-109Г были грозными противниками и бороться с ними было трудно. Среди советских летчиков вновь возникла «мессершмиттобоязнь», что было обусловлено и общим психологическим настроем на фоне тяжелых неудач Красной Армии. «Лишь несколько позже, – отмечает А.Ф. Семенов, – когда советские летчики узнали слабые стороны новейших «мессеров», дело, как говорится, пошло на лад»{99}.

Через несколько дней после прибытия 434 иап на оперативный аэродром «совхоз Сталинградский» в состав авиаполка было включено звено 1-й эскадрильи 586 иап 144 иад ПВО Саратова. 586-й авиаполк был единственным «женским» истребительным полком в составе советских ВВС. 10 сентября 1942 года 1-я эскадрилья 586 иап (8 экипажей) под командованием Раисы Беляевой убыла под Сталинград. Стремясь избежать неоправданных потерь среди пилотов-женщин, командование воздушной армии прикрепило оба звена 1 аэ «женского» авиаполка к наиболее сильным истребительным полкам: звено Раисы Беляевой было направлено в 437 иап, в то время как звено Клавдии Нечаевой на своих Як-1 вошло в состав 434 иап.

«В один прекрасный день нам довелось стать свидетелями картины необычайной. – Вспоминал А.Я. Баклан. – По направлению к штабной землянке деловито вышагивали, девушки, одетые в военную форму! Впереди всех шла стройная, белокурая, в лихо надвинутой на бровь пилотке командир звена лейтенант Клава Нечаева. За нею аккуратненько ступали хромовыми сапожками Клава Блинова, Оля Шахова и Тоня Лебедева. А на некотором удалении от головной группы подходили к штабной землянке девушки из технического персонала. Так в нашем 434 иап впервые появились летчицы»{100}. Командир полка майор Клещев не скрывал своих эмоций: «Больно мне видеть женщину на войне. Больно и стыдно – будто мы, мужики, не можем оградить вас от этого неженского дела»{101}.

Майор Клещев лично проверил технику пилотирования летчиц и провел с ним учебные бои. Выяснилось, что пилоты-девушки неплохо обучены пилотированию истребителя, выполнению взлета и посадки. Но их подготовка к боевым действиям страдала серьезными недостатками: они не умели тактически грамотно вести воздушный бой, маневрировать на вертикалях, эффективно применять оружие. Этому их предстояло научить наравне с пилотами-мужчинами.

14 сентября летчики 434 иап совершили первые боевые вылеты в небе Сталинграда. Счет в сентябрьской кампании вновь открыл командир полка майор Клещев, сбив над городом истребитель противника. Капитан Пеший и старший лейтенант Долгушин поддержали в почин своего командира, записав на свой счет по одному Ме-109.

15 сентября полк выполнил 6 боевых вылетов на прикрытие своих войск в районе Сталинграда.

16 сентября в 13.00 четырнадцать истребителей под командованием командира полка вылетели на прикрытие наших наземных войск в районе Сталинграда. На подходе к городу они встретили до 30 «юнкерсов», изготовившихся для бомбометания. Выше кружило несколько пар истребителей противника. В завязавшемся бою майор Клещев сбил один «мессершмитт», сержант Разуванов – один Ю-87. В этот день летчики полка совершили еще три групповых вылета, сопровождавшиеся воздушными боями, в результате которых майор Клещев и майор Бабков сбили по одному Ю-87, капитан Якимов – один Ю-88, старший лейтенант Николай Гарам – один Ю-88, лейтенант Хользунов – один Ме-109. Всего в это день полк совершил 57 боевых вылетов.

Вечером 16 сентября в 434 иап приехал командующий ВВС генерал-лейтенант авиации А.А. Новиков. Он поздравил личный состав полка с успешным боевым днем, поинтересовался, в чем нуждаются летчики, какие у кого есть претензии. Летчики в один голос заявили, что крупнокалиберные пулеметы БС, которыми вооружены истребители Як-7Б, часто отказывают в бою. Из-за этого снижается эффективность борьбы с немецкой авиацией, а мы несем неоправданные потери.

Выступая перед строем летчиков, генерал Новиков, в частности, сказал, что особой «заботой» истребителей должен быть самолеты разведчики ФВ-189, прозванные советскими солдатами «рама», которые, корректируя огонь немецкой артиллерии, сильно досаждал наземным войскам.

Командующему ВВС была заявлена еще одна претензия: Владимир Микоян и Клавдия Нечаева пожаловались, что им не разрешают участвовать в воздушных боях. На самом деле их и других молодых, необстрелянных летчиков командование полка придерживало. Молодым летчикам поручали пока прикрывать транспортные самолеты, вылетать на перехват вражеских разведчиков, дежурить над аэродромом. Молодежь следовало вводить в боевой строй постепенно. В противном случае не избежать лишних потерь. Эти свои соображения командование полка и высказало генералу Новикову. «Правильно в основном поступаете,» – заключил командующий. – «Но не следует забывать и о патриотизме нашей молодежи, не надо гасить ее боевой порыв. Думаю, что молодых летчиков нужно чаще ставить ведомыми к опытным бойцам»{102}. Хотя генерал Новиков в принципе не осудил такой метод подготовки к бою молодых летчиков, а лишь внес в нее некоторые коррективы, Владимир Микоян, Клавдия Нечаева и другие молодые пилоты истолковали этот разговор по-своему. Они стали еще настойчивее добиваться включения их в состав групп истребителей, вылетавших на боевое задание. И добились своего. Обычно молодые летчики летали ведомыми у признанных асов – Клещева, Бабкова, Избинского.

В сентябрьском небе над Сталинградом, большей частью безоблачном вспыхивали десятки бескомпромиссных схваток. Как и на земле, здесь шла борьба не на жизнь, а на смерть. И конечно, личное участие в боях рядом с опытными воздушными бойцами помогало молодым летчикам быстрее обрести все качества, необходимые для истребителя. Однако за эту ускоренную науку иным пришлось поплатиться жизнью.

17 сентября первой в 6.40 в воздух поднялась девятка капитана Избинского, которая атаковала группу из восьми бомбардировщиков Ю-88. Капитан Избинский и старший лейтенант Карначенок сбили по одному Ю-88. В 11.10 капитан Избинский вновь повел в бой группу Як-7Б. В районе Котлован в воздушном бою старший лейтенант Долгушин и капитан Кузнецов сбили по одному Ме-109. Атаки корректировщика ФВ-189 окончились безрезультатно. Тем не менее во время следующего вылета старший лейтенант Прокопенко смог уничтожить одну «раму», которая упала в районе хутора Вертячий.

В этот день на прикрытие наземных войск вылетела группа, ведомая капитаном Стародубом. Наряду с уже испытанными в боях летчиками – Котовым, Гараниным, Долгушиным, Луцким, Кошелевым, Прокопенко, Карначенком, в нее включили Антонину Лебедеву и Ольгу Шахову.

«Иногда моей ведомой, – вспоминал А.Я. Баклан, – во фронтовой обстановке была Тоня Лебедева. На земле на нее посмотреть – маленькая, хрупкая девчушка. А в воздухе никогда бы не подумал, что рядом – «слабый пол», чаше же всего попросту забывал об этом. Пилотировала Тоня уверенно, мои указания выполняла четко и своевременно.

Если говорить откровенно, командование полка оберегало летчиц. Конечно, в той степени, в какой это вообще возможно на войне. Старались не посылать «слабый пол» на явно рискованные задания. Ну а сами девушки так и рвались навстречу опасностям. Как ни оберегали – все же уберечь не смогли...»{103}

В 15.10 в воздух поднялась группа из 12 истребителей, в состав которой вошли летчицы Клавдия Нечаева и Клавдия Блинова. Вспоминает А.Я. Баклан:

«На боевое задание вылетела группа Як-7Б, возглавляемая капитаном Избинским. Ведомой у него была лейтенант Нечаева. Наша группа прибыла в заданный район и сразу же наткнулась на вражеские бомбардировщики. Первая наша атака получилась удачной: Избинский и Карначенок сбили каждый по «юнкерсу»{104}. Клава Нечаева старательно выполняла наказ своего ведущего – не отрываться от него. Правда, в горячке боя все труднее становилось сдерживать нетерпение. Так хотелось схватиться с врагом один на один! Всем, и прежде всего себе самой, доказать свою силу!

В это время неожиданно, потому что со стороны солнца, выскочили вражеские истребители. Это в корне изменило картину боя. Началась несусветная воздушная карусель. За фонарем кабины земля то вставала дыбом, то опрокидывалась в тартарары, а то заваливалась набок. На пределе ревели моторы. Оглушала пулеметная трескотня, доносившаяся со всех сторон. Но вот из сумасшедшей круговерти один за другим вывалились два «мессера»: эти отвоевались. Между тем карусель продолжалась. «Мессеры» делали заход за заходом на нашу группу «яков».

По примеру ведущего Нечаева атаковала бомбардировщик противника. На выходе из атаки она заметила, что на машину капитана Избинского обрушились сразу два «мессера». Клава дала очередь, один из фашистов шарахнулся в сторону. На доли секунды внимание летчицы оказалось отвлеченным. И эти мгновения стоили ей жизни. Второй «мессер», внезапно вынырнув слева, в упор ударил по самолету Клавы, и он, объятый пламенем, стремительно пошел к земле»{105}.

Это была первая боевая потеря полка в сентябрьских боях.

Клавдия Блинова так вспоминала тот воздушный бой:

«Кручу я в кабине головой: крестов-то, крестов! Кого в прицел ловить? Где моя цель? Где ведущий? Два «мессера» уже вниз полетели. Однако «куй железо, пока оно горячо…» Я кую и, двинув до отказа вперед рычаг газа, приступаю к атаке. А тут какой-то фашист уже бьет по моей машине из всех стволов! Не представляю, чем бы дело закончилось, не подоспей на выручку Саша Котов…»{106}.

Старший лейтенант Котов был подбит и сел на вынужденную посадку.

В этот день летчики полка совершили 64 боевых вылета, провели 7 групповых воздушных боев и уничтожили 7 самолетов противника.

Вечером майор Клещев был вызван в штаб 1-й гвардейской армии. Вернувшись, он собрал летчиков и объявил, что завтра, 18 сентября, начинается новое наступление наших войск с севера на юг в направлении Гумрак с целью отрезать и окружить немецкие войска, вышедшие к Волге, и соединиться с войсками 62-й армии, ведущей бои в Сталинграде. За день наши войска по плану должны были продвинуться на 30 километров.

18 сентября в 7.00 25 истребителей 434-го авиаполка вылетели в район станции Котлубань. В воздушных боях было сбито 3 самолета противника: по одному Ме-109 записали на свой счет старший лейтенант Орехов и младший лейтенант Паушев, майор Семенов сбил разведчик ФВ-189. После выполнения задания вся группа без потерь приземлилась на аэродром Большая Ивановка, на котором полк стал базировался до вывода на переформирование.

В 10.00 в воздух поднялась группа из 15 Як-7Б. Вспоминает Степан Анастасович Микоян:

«Я был ведомым у командира полка. Когда мы подошли к району, я увидел перед собой находящийся в развороте ФВ-189. Может быть, Клещев намеренно отошел слегка в сторону, чтобы предоставить его мне. Я атаковал «фокке-вульф», довольно спокойно прицеливаясь. К сожалению, стреляла только пушка, имевшая небольшую скорострельность, а оба крупнокалиберных пулемета БС отказали, поэтому вероятность попадания была не очень велика. «Рама» разворачивалась с большим креном, дальность до нее уменьшилась метров до пятидесяти. «Рама» еще увеличила крен и перешла в пикирование. Я еще немного прошел за ней, но потом прекратил огонь и вернулся на свое место к ведущему. Перед вылетом мне строго-настрого было сказано: ни в коем случае не уходить от ведущего.

Потом мы увидели бомбардировщики «Хейнкель-111». Они шли тройками, их было несколько десятков. Клещев и я подходили к ним первые. Я опять прицеливался по всем правилам и стрелял довольно спокойно. Как только мы открывали огонь, немцы поспешно сбрасывали бомбы и разворачивались в сторону Дона. Значит, мы не давали им прицельно бомбить. Мои пулеметы так и не работали, хотя я, как полагалось, еще раз сделал перезарядку.

Вдруг по радио я услышал кричащий женский голос: «Мессера сверху! Мессера!» – это предупреждал наземный пост наблюдения. Радиостанции тогда стояли не на всех самолетах и не все, которые были, работали, но летчики сами увидели подходящие выше нас немецкие истребители и вошли в оборонительный вираж. Мы сделали несколько виражей, я видел наш самолет впереди и, оглядываясь, с облегчением убеждался, что за мной идет самолет тоже с выкрашенным в красный цвет носом – это было отличие машин нашего полка. Вдруг метров на сто ниже меня почти поперек проскочил самолет с желтыми полосами на крыле. Ме-109! Я понял, что он пытался атаковать меня.

Один Як вышел вверх и стал энергично качать крылом – это командир полка призывал летчиков к себе. Необходимо было прекратить вираж и начать активный бой. Летчики, наконец, одумались и начали маневрировать по вертикали, а я пристроился ведомым к одному из них. У нас уже кончалось топливо, и «мессера» тоже стали уходить. На аэродроме летчики не смотрели друг другу в глаза – таким опытным, обстрелянным не к лицу было пассивно виражить. Я сказал техникам об отказе пулеметов, они повозились и заверили меня, что теперь все будет в порядке, но в следующем вылете все повторилось.

Во втором вылете мы тоже вначале вели бой с большим количеством бомбардировщиков, и я опять стрелял только из пушки. А потом снова появились «мессершмитты». Мы некоторое время крутились в «карусели», а потом выходили из боя и возвращались домой, как и тогда, разрозненными парами и четверками сквозь густую дымку. Внизу видны были многочисленные огоньки, вспышки и разрывы – на земле шел ожесточенный бой. Это оттуда поднималась дымка почти до трехкилометровой высоты. В небе десятки и десятки самолетов, и больше немецких. Эта картина на всю жизнь врезалась в мою память.

После двух напряженных боев летчики были в угнетенном психологическом состоянии. Не слышалось обычных шуток, хотя обошлось пока без потерь. Видимо, все предчувствовали еще более тяжелые бои. Я хорошо помню необычный, горький вкус во рту, очевидно, из-за нервного напряжения. Клещев предложил мне отдохнуть, а мой самолет отдать брату.

Мой брат Володя – самый молодой летчик полка как по возрасту, так и по летному опыту. Ему в июне исполнилось восемнадцать, и прошло чуть больше полугода, как он закончил летную школу. Володя сделал несколько полетов в районе аэродрома – на прикрытие. Перед днем наступления его самолет вышел из строя, поэтому в первых вылетах на линию фронта он не участвовал.

Командир полка остался на земле, группу повел командир эскадрильи Избинский, а Володя шел с ним в паре ведомым. Когда группа возвратилась и заходила на посадку, мы увидели, что не достает двух самолетов. Вторым не вернувшимся оказался самолет Николая Шульженко (он выпрыгнул с парашютом).

Как рассказали летчики, наша восьмерка, в которой был Володя, атаковала бомбардировщики противника, а вверху появились «мессершмитты». Герой Советского Союза Сергей Долгушин во главе другой группы подходил на подмогу первой и находился на удалении около пяти километров, когда увидел, как наш истребитель после атаки бомбардировщика вышел разворотом вверх, а немецкий истребитель спикировал на него и открыл огонь. Наш самолет медленно перевернулся и пошел к земле, потом в какой-то момент почти выправился в горизонтальный полет, но вдруг снова клюнул вниз и отвесно врезался в землю. Это был Володя. Очевидно, он был вначале тяжело ранен и пытался управлять самолетом, но потом потерял сознание. Долгушин видел момент падения самолета и, вернувшись на аэродром, точно показал командиру место на карте в 12 километрах за линией фронта у излучины оврага недалеко от стации Котлубань.

Мне приходилось потом слышать, что молодых летчиков обычно постепенно натаскивают по возможности в не очень сложных боевых ситуациях. Однако с нами было не так. Первый бой – и сразу пекло...

Клещев повел меня в столовую, где уже собрались летчики. Есть я не мог, самочувствие было ужасное. Да и другие почти не притрагивались к еде. Клещев вызвал командира батальона обслуживания и приказал: «Водку на стол!» Мне тоже налили, но я не мог пить, зубы стучали о стакан. Меня все-таки заставили выпить, выпили и остальные. Не было заметно, чтобы кто-то опьянел, – я понял, что это лишь сняло напряжение. Я еще надеялся на чудо»{107}.

В этот день в воздушном бою с истребителями противника были сбиты старший лейтенант Каюк и младший лейтенант Паушев. Федор Каюк вернулся в свой полк и продолжил летать на задания. Сергей Васильевич Паушев в этот день получил тяжелое ранение и после длительного лечения был демобилизован по состоянию здоровья. Всего на счету С.В. Паушева 4 лично сбитых самолетов и 1 – в группе. Умер в декабре 1990 года.

Всего 18 сентября полк двадцатью пятью самолетами произвел 73 самолета-вылета и заявил об уничтожении 19 самолетов противника.

На следующий день после гибели Владимира Микояна в полк пришла телеграмма от А.И. Микояна. Скорбя о потерянном сыне, Анастас Иванович выражал твердую уверенность в том, что летчики 434-го истребительного авиаполка будут продолжать мужественно громить немецко-фашистских захватчиков. На смену погибшему Владимиру Микояну пришел в авиацию третий сын Анастаса Ивановича – Алексей, которой достойно проявил себя на фронтах Великой Отечественной войны, а после Победы прошел все ступени: от рядового летчика до генерала авиации.

19 сентября. Полк вновь прикрывал наступающие войска в районе станции Котлубань. Первая группа из 10 самолетов, ведомая капитаном Стародубом, вылетела в 5.50. В районе прикрытия вели воздушный бой с бомбардировщиками и истребителями противника. Лейтенант Команденко вел бой с одним Ю-88, который сбил в районе дер. Кузнецово. Из-за отсутствия горючего сделал вынужденную посадку. На счастье, поблизости оказался подбитый танк. Летчик слил из его бака бензин, заправил свой самолет и в тот же день благополучно вернулся на свой аэродром. В 9.20 капитан Избинский поднял в воздух десятку Як-7Б. В районе прикрытия вели воздушный бой, в котором капитан Избинский сбил «Хеншель-123», но ему пришлось совершить посадку «на брюхо» в районе фермы №4.

В 12.20 группу из 15 самолетов повел в бой командир полка. В завязавшемся бою наши летчики сбили четыре Ю-87 и один Ме-109. Иван Клещев, возвращаясь из боя и увидев в стороне «мессершмитты», откололся от остальных и один ввязался в бой против шести Ме-109 (возможно, этот отчаянный шаг был вызван гибелью Владимира Микояна). Клещев сбил двоих, но и его самолет подожгли, и он, раненый, выпрыгнул с парашютом. Сильно обгоревшего Ивана Клещева 20 сентября отправили в Москву.

В командование полком вступил Герой Советского Союза майор Семенов. Выход из строя командира глубоко опечалил весь полк. Но крепко сколоченный боевой коллектив продолжал драться так же, как и при Клещеве.

«В Камышине на аэродроме, когда мы садились в «Дуглас», я увидел Марину Раскову, а с нею несколько девушек из ее бомбардировочного полка, летавшего на пикирующих бомбардировщиках, – вспоминает писатель Константин Симонов. – Они провожали летчика-истребителя Героя Советского Союза Клещева. Раненного в воздушном бою, его отправляли в госпиталь прямо в Москву, и Марина Раскова и ее девушки трогательно заботились о нем. Смотрели, хорошо ли закреплена в самолете его койка, клали ему под руку кулечки с яблоками на дорогу.

Марина Раскова поразила меня своей спокойной и нежной русской красотой. Я не видел ее раньше вблизи и не думал, что она такая молодая и что у нее такое прекрасное лицо. Быть может, это врезалось мне в память еще и потому, что очень скоро после этого я узнал о ее гибели»{108}.

В этот же день в бою был подбит самолет Сергея Долгушина. Его прикрыли от немецких истребителей и довели до своего аэродрома Владимир Луцкий и Александр Кошелев. Такая товарищеская помощь в те дни была равносильна сохранению жизни. Как только какой-нибудь наш летчик отрывался от группы – его немедленно атаковали и сбивали истребители противника. Владимир Луцкий и в последующем не раз приходил на помощь товарищу, зачастую бросая противника, которого атаковал.

19 сентября погиб старший лейтенант Парфенов Николай Федорович, сбивший за время службы в 434 иап 4 самолета противника лично и 1 – в группе. Старший лейтенант Марикуца был подбит и сел на вынужденную, но его самолет попал на минное поле и взорвался. Иван Сидорович Марикуца погиб. 19 сентября летчики полка заявили об уничтожении в воздушных боях 17 самолетов противника.

20 сентября летчики полка совершили 69 боевых вылетов и в четырех групповых воздушных боях сбили 12 самолетов противника. В этот день погибли капитан Пеший Иван Андреевич, сбивший в сталинградском небе 5 самолетов противника, старший лейтенант Трутнев Петр Иванович, сбивший в полку 3 самолета противника. Старший лейтенант Гарам Николай Александрович, имевший на своем счету 3 самолета, сел на вынужденную, попал на минное поле и его самолет взорвался. Капитан Иванов Александр Иванович после вынужденной посадки вылез из кабины, сел на крыло своего самолета и закурил, а «мессер» спикировал и расстрелял самолет и летчика{109}.

Дни 18, 19 и 20 сентября стали для летчиков 434-го истребительного авиационного полка были самыми тяжелыми за время сентябрьских боев 1942 года. За эти три дня полк уничтожил в воздушных боях 48 самолетов противника. Боевые вылеты следовали один за другим. Летчикам удавалось спать не более четырех-пяти часов в сутки. Боевая нагрузка была настолько изнурительной, что некоторые пилоты, произведя посадку, теряли сознание. А когда спали «технари», постоянно снаряжавшие самолеты к вылету и ремонтирующие боевые повреждения, – не знал никто.

О жесточайшем характере тех воздушных боев вспоминает А.Я. Баклан:

«В сложнейших условиях проходил каждый воздушный бой. Над Сталинградом носились стаи самолетов – наших и немецких. Тут и там «закручивались карусели» воздушных схваток. Самолет за самолетом поочередно гоняются друг за другом, но сбить противника в такой обстановке очень сложно. Ведь бесприцельный огонь с большой дистанции не дает эффекта, можно впустую расстрелять весь боекомплект. А на то, чтобы подойти на нужную дистанцию и точно прицелиться, не дает времени противник. Только выберешь себе удобную цель, начнешь сближаться и прицеливаться, как к тебе самому уже тянется трасса противника. И сам не успеваешь открыть огонь. Ведомый тебя подстраховывает – защищает заднюю полусферу, но ведь и его тоже атакуют. Продолжать начатую атаку становится невозможно, того и гляди самого собьют. Приходится делать разворот в ту сторону, где меньше самолетов, чтобы не столкнуться ненароком»{110}.

Ожесточенные бои тех дней вспоминает летчик первой группы истребительной эскадры JG53 «Пиковый туз» (I/JG53) фельдфебель Вильгельм Криниус, записавший на свой счет 22 сентября 1942 года сотый сбитый советский самолет:

«Огромное напряжение в боях не проходило без последствий. Температура часто подскакивала до 38–39°, сильное истощение, упадок сил. Вот так приходилось летать, времени на лечение и восстановление здоровья не было. Лихорадило, трясло, как при стрельбе из мотор-пушки. В бою от перегрузок часто тошнило, поэтому я всегда брал с собой форменную кепи, которую использовал как мешок, предварительно положив туда бумагу. Перед глазами стоит один из вылетов в те дни. Сопровождаем Ju 88 на Сталинград, их атакуют русские истребители. Схватка продолжалась долго, как проходила – не помню. Помню потом: с трудом удерживаю самолет, смотрю на землю и не могу сориентироваться, хоть с парашютом прыгай. Этот вылет мне запомнился. Другие летчики чувствовали себя не лучше»{111}.

21 сентября группа из двенадцати Як-7Б под командованием капитана Якимова встретила 15 «юнкерсов» под прикрытием 10 «мессершмиттов». Наши летчики решительно атаковали противника, и он недосчитался семи самолетов. Их уничтожили Якимов, Долгушин, Баклан, Анискин и Гаранин. В этот день капитан Долгушин три раза вылетал на боевые задания. Рассказывает С.Ф. Долгушин:

«Яков было 16, «мессеров» – около 60. Драка началась на 3000 метров. Облачность 5– 6 баллов, нижняя кромка 600 метров, верхняя 1200, хорошая погода. Дрались за облаками. Кончился бой, спустились под облака, я начал собирать группу идти домой. Думаю: «Что же я за хвостом-то не смотрю?» Оборачиваюсь, а на меня уже пара пикирует. Я бы мог вывернуться, но решил ведущего сбить. Вижу: он на дистанции огня. Дал ногу, чтобы он по мне не попал. Потом выпустил щитки, и он, чтобы не врезаться, проскочил под Яком и оказался передо мной. Растерялся, очевидно... Я ударил по нему, а ведомый – по мне, разбил левую плоскость и бак. Ведущего я убил, и моя машина загорелась. Высота – метров 600. Перевернул Як, а ручку не отдал, и меня прижало к спинке. Вся кабина в огне. Земля рядом. Задрал машину, дал ей полный газ, набрал метров 600, встал, за антенну схватился и вывалился из кабины. Правда, ударился о стабилизатор. Спускаюсь, думаю, как садиться – левая нога ранена, как бы не сломать. Смотрю, внизу наши солдаты. Они подходят, и я спускаюсь им прямо на руки...»{112}.

Старший лейтенант Долгушин был ранен в левую ногу, получил ожоги лица и до конца октября 1942 года выбыл из строя.

За день полк совершил 55 боевых вылетов и заявил об уничтожении 7 самолетов противника.

22 сентября шестерка истребителей во главе с капитаном Стародубом перехватила немецкие бомбардировщики на подходе к линии фронта и заставила их сбросить бомбы на свои войска. В непродолжительной, но напряженной схватке противник потерял три самолета, которые сбили лейтенанты Кошелев, Команденко и Шишкин. В тот же день погиб капитан Кузнецов Петр Павлович. Старший лейтенант Карначенок и лейтенант Абросимов, сбив на пикировании Ме-109, столкнулись в воздухе и упали там же, где и немецкий самолет.

Вспоминает Або Сергеевич Шаракшанэ, техник самолета Н.А. Карначенка:

«Пара Николай Карначенок и Владимир Абросимов взлетела, сделал над нами круг и взяла курс к линии фронта. Случилось так, что воздушный бой с фрицами, завязавшийся вдали от нас, постепенно смещался и скоро шел уже прямо у нас над головами… Бой закончился совершенно неожиданно. Вдруг самолет ведущего немецкой пары сделал боевой разворот и стремительно под большим углом ринулся к земле. За ним, как на привязи, остальные три самолета. При этом оба наших летчика вели огонь по ведущему. Не знаю, что должно было последовать за этим маневром, может быть, это была попытка на большой скорости оторваться от наших летчиков. Только не успел немецкий ас выхватить машину, и она врезалась в землю. Коля вовремя уловил момент, и огромной перегрузкой выровнял свой самолет. Мы облегченно и радостно вздохнули. Но тут же увидели страшное продолжение – Володя на выходе не успел сманеврировать и снизу врезался в самолет Коли… Вновь два взрыва, два падающих самолета»{113}.

Владимир Иванович Абросимов к моменту гибели записал на свой счет в боях под Сталинградом 2 самолета противника.

«Однажды со мной произошел такой случай, – вспоминает А.Я. Баклан. – Вылетели мы на самолетах Як-7Б на прикрытие наземных войск. Командир группы капитан Якимов еще до атаки завел нас почему-то в самый дым, который столбом стоял над горевшей на Волге нефтью. Может быть, он сделал это с целью маскировки?

Это было непривычное испытание. Сильный запах гари. Дым лезет в глаза, нос, горло. Дышать нечем, кажется вот-вот задохнешься. Впереди и с боков ничего не различить, глазам больно. С трудом выскакиваю из полосы дыма, но теряю свою группу. Может быть, она расстроилась попарно. Ведомого Васю Савельева я тоже потерял из виду и остался, таким образом, один-одинешенек. А это всегда опасно, тем более в сталинградском небе.

Своих не видно, а самолетов противника, куда ни глянь, прорва. Всюду снуют большими и малыми группами. Как правило, впереди летят бомбардировщики, а их прикрывают истребители. Однако, приглядевшись внимательно, замечаю поблизости, чуть в стороне и на одной со мной высоте, летящую к Сталинграду плотным строем группу самолетов. Определяю – наши. Все дело в том, что обычно фашисты плотным строем не летали, они растягивались «колбасой», эшелонируясь по высоте.

Догоняю группу с хорошим настроением, чтобы пристроиться. Что такое?! С запозданием различаю белые кресты на фюзеляжах. Фашисты! Однако что за странные самолеты? Они похожи на наши И-16, такие же тупоносые, только чуточку подлиннее, словно сигары.

На всякий случай, крутой горкой начинаю набирать запас высоты. А они всем плотным строем разворачиваются в направлении как раз моего полета. Продолжая набирать высоту, вижу, что группа от меня отстает. Отрываюсь легко. И тут только соображаю: да это же итальянские истребители «Макки-200»! Вступаю в бой, используя вертикали. Итальянцы не рассыпаются, отгоняют трассами. Атака за атакой остаются безуспешными. Продолжаю атаковать, пока хватает горючего. А итальянские летчики, невзирая на численное превосходство, думают только об обороне{114}.

В пункте сбора, который был определен заранее, нахожу наконец-то свою группу, и вместе возвращаемся на аэродром. После встречи с итальянцами я предался размышлениям. Немецкие летчики по сравнению с ними гораздо опытнее. Они еще чувствуют свою силу, самоуверенны и нахальны. И немецкие самолеты лучше итальянских, по скорости не уступают нашим. И на каждом радиостанция, в то время как у нас рации только появляются, их еще очень мало. А главное – немецких самолетов в воздухе много, больше, чем наших – по крайней мере здесь, над Сталинградом. Воевать с «мессерами» тяжело, они еще зачастую диктуют свои условия, навязывают выгодный для себя бой»{115}.

23 сентября полк совершил 47 боевых вылетов и заявил о 4 сбитых самолетах противника. 12 «яков» под командованием капитана Стародуба завязали бой с 18 бомбардировщиками и 12 истребителями противника. Схватка была исключительно ожесточенной. Три немецких самолета были сбиты. Капитан Стародуб, поразив один Ю-87, столкнулся с другим «юнкерсом». Оба самолета взорвались в воздухе. В документах полка было записано, что капитан Стародуб Иван Филиппович таранил пикировщик противника{116}.

Во время другого боя, отмечается в журнале боевых действий, наши летчики видели, как один Ме-109 подошел к самолету старшего лейтенанта Ходакова и дал очередь. Як-7Б загорелся, перешел в правый вираж и упал восточнее станции Котлубань. Федор Давыдович Ходаков за время службы в полку лично сбил 4 самолета и 1 – в группе. Был сбит и не вернулся в полк младший лейтенант Команденко Семен Прокофьевич, который имел на своем счету только за сентябрьские бои 3 самолета противника. Самолет лейтенанта Александра Зараднюка был подожжен «мессершмиттом» и при приземлении разбился и сгорел вместе с летчиком в районе совхоза «Пролетарский». Летчики Горшков и Шишкин, который был ранен в бою, были сбиты, но смогли выпрыгнуть с парашютом и вернулись в полк.

«И как раз в эту пору, – вспоминает А.Ф. Семенов, – в полк поступило распоряжение от генерала С.И. Руденко: мне и одному из командиров звеньев явиться в штаб воздушной армии. Когда мы со старшим лейтенантом Котовым прибыли, нам сообщили, что на командном пункте находится член Государственного комитета обороны Г.М. Маленков (курировавший в ГКО военную авиацию. – С.И.) и ему требуется побеседовать с авиаторами.

На беседу были вызваны авиационные командиры всех степеней – от командира звена до командующего армией, а также представители инженерно-авиационной службы и тылов. В приемной собралось много народу. Во второй отсек блиндажа приглашали по одному. Наконец настала и моя очередь. Не без робости переступил я порог. За столом сидел Г.М. Маленков. Он задал мне ряд вопросов, касающихся истребительной авиации. Помнится, когда зашла речь о вооружении самолета Як-7Б, я изложил претензии летчиков к конструкторам. Пушка и пулеметы, установленные на нем, все еще довольно часто отказывали в бою. Я считал, что лучше иметь менее скорострельное, но более надежное вооружение. Хотелось также, чтобы снаряды оставляли более яркую трассу. Мне казалось, что меньшая скорострельность бортового оружия и яркая трасса снарядов облегчат прицеливание и улучшат результаты огня. Маленков пообещал разобраться в этом.

А когда я доложил о содержании нашей беседы в Инспекцию ВВС (т.е. Василию Сталину. – С.И.), разразилась настоящая буря. Меня обвинили в легкомыслии: мол, серьезный человек не может вносить члену ГКО какие-то свои личные, никем не апробированные предложения. И в назидание объявили выговор. (Возможно предположить, что Василий Сталин был просто раздосадован, что Маленкову докладывал не начальник Инспекции ВВС, а рядовой инспектор-летчик. – С.И.)

Хорошо еще, что генерал Руденко вступился: ему тоже не нравилось вооружение самолетов Як-7Б. У командующего воздушной армией были постоянные и очень тесные контакты с командирами авиационных полков. По крайней мере в нашем 434-м полку С.И. Руденко бывал неоднократно и вникал во все детали боевой работы истребителей»{117}.

О причинах отказа авиационного вооружения на истребителях в сентябре 1942 года вспоминал нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин:

«Мне доложили, что в одном дефекте виноваты «пушкари», вышла из строя небольшая пружинка на пушках, а в другом – завод. Были слабо натянуты тросы, которые приводились в движение гашеткой пушки, и она не стреляла. Прежде чем этот трос смонтировать, его полагалось как следует вытянуть, убрать «слабину». Но эту партию самолетов готовили настолько спешно, что «слабину» выбрали плохо. На заводе еще тросы действовали, а когда самолеты попали на фронт, эта поспешность сказалась. Да еще были плохо термически обработаны специальные пружинки, которые легко ломались»{118}.

24 сентября полк совершил 23 самолето-вылета. Старший лейтенант Каюк юго-восточнее Песковатки уничтожил Ме-109. Но силы полка таяли. Все меньше в строю оставалось летчиков. Все чаще отказывала техника, изношенная в боях. Так, например, в 15.30 в воздух поднялась восьмерка Як-7Б, ведомая капитаном Бакланом. В коротком бою с Ме-110 у летчиков Каюка, Александрова и Орехова после нескольких очередей отказало вооружение. У Прокопенко «обрезал» мотор, у Гаранина – течь масла: летчики были вынуждены вернуться. На свой аэродром вернулся и Баклан – «не тянет» мотор.

25 сентября полк прикрывал Котлубань, сопровождал на задание группу штурмовиков, вел разведку войск противника, вылетал на перехват бомбардировщиков противника, совершив 31 самолето-вылет. Согласно документов полка в этот день старшие лейтенанты Гаранин и Каюк сбили по одному Ю-87, а старший лейтенант Прокопенко – 2 пикирующих бомбардировщика противника.

26 сентября полк совершил 5 боевых вылетов на прикрытие наземных войск в районе станции Котлубань. В воздушном бою погиб старший лейтенант Каюк Федор Семенович, который за время службы в 434-м авиаполку с июня 1942 года сбил лично 9 и в группе – 2 самолета противника.

Боевая активность 434 иап не осталась незамеченной противником, который ответил своеобразным сюрпризом.

«Вместо больших групп немецких истребителей над полем боя все чаще стали появляться отдельные пары – пираты, как называли их наши летчики. Они избегали открытых встреч с советскими истребителями, предпочитая охотиться за одиночными самолетами и совершать внезапные налеты на наши аэродромы. Большого вреда пираты не приносили, но хлопот доставляли немало. Особенно при налетах на аэродромы в тот момент, когда мы, возвратившись с задания, заправляли свои машины горючим и боеприпасами. Зенитных средств у нас было мало, и вражеские охотники, по существу, действовали безнаказанно: выводили из строя материальную часть, мешали работе технического состава.

Командованию полка пришлось принять меры предосторожности. Одна из них – организация постоянного дежурства на аэродроме двух– четырех истребителей, готовых к вылету»{119}.

Кроме этого было решено на возможном маршруте истребителей противника устроить засаду. 26 и 27 сентября на аэродроме подскока Давыдовка поочередно дежурили пары Баклан – Горшков и Савельев – Батов. Но противник обнаружен не был, поэтому из засады боевых вылетов не производилось.

28 сентября летчики полка совершили 20 боевых вылетов на перехват бомбардировщиков противника и на сопровождение штурмовиков Ил-2. Капитан Избинский и лейтенант Александров над южной окраиной Сталинграда сбили по одному итальянскому самолету «макки-200».

29 сентября было выполнено 12 боевых вылетов на перехват бомбардировщиков и сопровождение Ил-2. Летчицы младший лейтенант Шахова, старшина Лебедева и старший сержант Блинова были откомандированы в Люберцы. «Женский» технический состав оставался в составе полка.

30 сентября 434 иап совершил 18 боевых вылетов на прикрытие наземных войск в районе станции Котлубань. 1 октября полк прикрывал наземные войска, вел воздушную разведку. Всего было выполнено 20 боевых вылетов. 2 октября летчики совершили 22 боевых вылета на разведку войск противника, прикрытие своих войск. Это был последний день боевой работы полка под Сталинградом.

4 октября 434 иап, сдав оставшуюся матчасть полкам 220 иад, убыл на транспортных самолетах на переформирование в Люберцы. По просьбе командующего 16 ВА генерала Руденко летчики Александров, Горшков, Кошелев, Луцкий, Марков и Прокопенко были оставлены в распоряжении 16-й воздушной армии для оказания помощи при вводе в строй вновь прибывших частей. В октябре погиб летчик Александр Михайлович Александров: встретив в воздухе немецкий связной самолет Fi 156 «Шторьх», он начал его преследовать и на низкой высоте столкнулся со «Шторьхом», самолеты упали, оба летчика погибли{120}.

За три недели ожесточенных боев под Сталинградом с 14 сентября по 3 октября 1942 года летчики 434-го истребительного авиационного полка совершили 652 боевых вылета, провели 48 воздушных боев и заявили об уничтожении 83 самолетов противника. 35 летчиков 434 иап сбили по одному и более самолетов противника. Наибольшего успеха в этот период добились лейтенант Прокопенко – 5 сбитых самолетов противника лично и 1 – в группе, майор Клещев и капитан Избинский – по 5 сбитых самолетов лично.

Собственные потери полка составили 16 погибших летчиков и 22 самолета.

Летчики 434 иап, погибшие в сентябре 1942 года

1. Лейтенант Нечаева Клавдия Андреевна – 17 сентября
2. Лейтенант Микоян Владимир Анастасович – 18 сентября
3. Старший лейтенант Марикуца Иван Сидорович – 19 сентября
4. Старший лейтенант Парфенов Николай Федорович – 19 сентября
5. Старший лейтенант Гарам Николай Александрович – 20 сентября
6. Капитан Иванов Александр Иванович – 20 сентября
7. Капитан Пеший Иван Андреевич – 20 сентября
8. Старший лейтенант Трутнев Петр Иванович – 20 сентября
9. Капитан Кузнецов Петр Павлович – 22 сентября
10. Старший лейтенант Карначенок Николай Александрович – 22 сентября
11. Лейтенант Абросимов Владимир Иванович – 22 сентября
12. Капитан Стародуб Иван Филлипович – 23 сентября
13. Старший лейтенант Команденко Семен Прокофьевич – 23 сентября
14. Старший лейтенант Ходаков Федор Давыдович – 23 сентября
15. Старший лейтенант Зараднюк Александр – 23 сентября
16. Старший лейтенант Каюк Федор Семенович – 26 сентября

Но жертвы были не напрасны. Немецкий историк Вальтер Швабедиссен признает:

«Реальной точкой перелома войны в воздухе, после которой русская истребительная авиация действительно стала бороться за превосходство в воздухе, можно считать сражение за Сталинград. Победа в Сталинградской битве придала советским летчикам больше уверенности в своих силах, которую они потеряли в катастрофическом для себя 1941 году»{121}.

В целом итоги боевой деятельности особого 434-го истребительного авиационного полка на сталинградском направлении в период с 13 июля по 3 октября 1942 года характеризуются следующими цифрами: произведено 1479 боевых вылетов, заявлено об уничтожении в воздушных боях 138 самолетов противника. Свои потери – 17 погибших летчиков и 25 самолетов.

Боевая работа 434 иап отмечается в монографии, посвященной 16-й воздушной армии:

«Особенно успешно сражался 434-й отдельный иап. Летчики полка всегда отличались высокой летной подготовкой, боевым мастерством, беспредельной храбростью и постоянным стремлением идти в бой»{122}.

В ходе оборонительного сражения на сталинградском направлении (17 июля – 18 ноября 1942 г.) в воздушных боях, на аэродромах и огнем зенитной артиллерии всего было уничтожено свыше 2 тыс. немецких самолетов{123}. 138 самолетов или почти 7% сбитых за этот период самолетов противника пришлись на долю одного (!) 434-го истребительного авиационного полка. Высокая эффективность боевой работы «клещевского» полка очевидна. Но можно ли выиграть войну силами лишь нескольких особых авиаполков?