Планирование высадки на Сицилию. Февраль — апрель 1943 года
Пока в Северной Африке шло сражение, командование союзников на Средиземноморском театре военных действий не могло уделять постоянного внимания подготовке вторжения на Сицилию, решение о котором было принято в Касабланке Объединенным англо-американским штабом. Об истории планирования и проведения операции по захвату Сицилии рассказано в других работах; здесь же остановимся на деталях лишь в той мере, в какой они влияли на более широкие аспекты стратегического планирования союзников. Тем не менее следует сказать о том, в каком свете представлялась эта проблема генералу Эйзенхауэру и его планирующим органам, хотя бы для того, чтобы уяснить разницу во взглядах английского и американского руководства, а также в представлениях, господствовавших в Алжире и Каире. Черчилль считал захват Сицилии сравнительно некрупной операцией, которая не должна была поглощать ресурсы обоих могущественных союзников в течение слишком большого периода времени. Начальникам штабов она представлялась как предварительный маневр в осуществлении широких, хотя и довольно нечетко составленных планов, рассчитанных на достижение капитуляции Италии. Однако офицеры, ответственные за ведение операций на Средиземном море, видели перед собой прежде всего операцию, не имевшую прецедента ни по сложности, ни по степени риска.
Объединенный англо-американский штаб сделал все, чтобы избавить генерала Эйзенхауэра от таких повседневных забот по планированию, которые на нем лежали при подготовке операции «Торч». Задача «детального планирования, подготовки и непосредственного руководства операцией с момента ее начала» была поручена генералу Александеру как заместителю главнокомандующего. Была создана специальная группа планирования под руководством английского генерал-майора Герднера, заместителем которого стал американский генерал-майор Хюбнер. Генералу Александеру предстояло командовать всеми выделенными для операции сухопутными силами, которые позже стали известны как 15-я группа армий, а осуществлять командование военно-морскими и военно-воздушными силами поручалось соответственно адмиралу Каннингхэму и главному маршалу авиации Теддеру. Поначалу генерал Эйзенхауэр отнесся отрицательно к той почетной роли бездействующего наблюдателя, которая ему отводилась, но его начальник штаба генерал-майор Смит сумел убедить главнокомандующего. На практике такая постановка вопроса оказалась весьма разумной. Политические и военные задачи генерала Эйзенхауэра [253] в Северной Африке, равно как и ответственность за все вооруженные силы союзников на Средиземном море, были слишком серьезными, чтобы с ними мог справиться один военачальник. Если бы такая организация командования имела место при подготовке операции «Торч», вероятно, удалось бы сэкономить и больше времени, и больше человеческих жизней. Действительно, как увидим дальше, к посредничеству главнокомандующего в планировании операции «Хаски» пришлось прибегнуть по крайней мере один раз, но это возымело решающее действие.
Поскольку планирующие организации с самого начала предположили, что для обеспечения достаточного количества портов на Сицилии, необходимых для быстрого наращивания сил, понадобится два разных района высадки, то и все силы, предназначенные для операции, были разделены на две группировки, каждая из которых имела свой штаб и свои военно-морские и военно-воздушные компоненты. Восточная оперативная группа, получившая задачу захватить Катанию, должна была включать английские войска, силы авиации и флота под командованием генерал-лейтенанта Монтгомери, вице-маршала авиации Бродхерста и вице-адмирала Рамсея соответственно. Западной оперативной группе ставилась задача овладеть Палермо. В нее входили американские войска под командованием генерал-лейтенанта Паттона, силы флота под командованием вице-адмирала Хьюитта и силы авиации под командованием генерал-майора Хауза. Первоначально эти группировки фигурировали под кодовыми наименованиями «группа 545» и «группа 343», однако генерал-лейтенант Монтгомери вскоре изменил все это. Как бы то ни было, но 8-я армия должна была оставаться 8-й армией. Поэтому наименования «группа 545» и «группа 343» быстро исчезли, а их заменили более солидные — 8-я и 7-я армии.
Для организации и проведения любой десантной операции на территории, занятой противником, неизбежно приходится решать три основные проблемы. Все высаживаемые войска, как первый штурмовой эшелон, так и последующие подкрепления, должны быть обеспечены надежным прикрытием во время перехода морем, что возможно лишь при установлении полного господства на море и в воздухе в данном районе. Огневого превосходства следует добиваться уже в ходе высадки, когда десантируемые войска наиболее уязвимы (печальным примером, когда эту проблему решить не удалось, были итоги высадки в районе Дьеппа в августе 1942 года). И наконец, когда создан плацдарм, необходимо обеспечить такие темпы наращивания сил, которые, по крайней мере, равнялись бы темпам прибытия подкреплений противника, у которого, весьма вероятно, может оказаться больше наличных сил и больше возможностей для их переброски. Иначе противник контратаками может воспрепятствовать закреплению десанта на плацдарме высадки.
Разумеется, безусловным требованием являлось завоевание господства на море. Английские ВМС добились серьезного морального превосходства над итальянским флотом, однако последний, имея в строю пять линейных кораблей и два тяжелых крейсера, еще мог оказаться внушительной силой, особенно при защите собственной территории. Поэтому в ответ на запрос адмирала Каннингхэма адмиралтейство согласилось направить в Средиземное море еще два линейных корабля для усиления уже действовавших здесь линкоров «Нельсон», «Родней», «Уорспайт» и «Вэлиент», хотя эта мера еще больше ослабляла флот метрополии, оставляя его с минимумом средств. Зато это позволило довести силы 1-й линейной эскадры на Средиземном море до шести линейных кораблей, которые были приданы трем оперативным группам. Первые две группы, по одному авианосцу в каждой, базировались на Мерс-эль-Кебир и Александрию, входя в состав оперативного соединения «Н» под командованием вице-адмирала Уиллиса. Третья оперативная группа, носившая наименование [254] «оперативное командование «Z», составляла резерв и сосредоточивалась в Гибралтаре.
Превосходство в воздухе также предстояло еще завоевать. Союзники располагали более чем двойным преимуществом в самолетах первой линии (4328 машин против 1750 у стран оси на Сицилии, Сардинии и в Италии), однако необходима была еще длительная борьба на истощение, чтобы установить полное господство в воздухе над районом высадки и добиться свободы действий против коммуникаций стран оси. Требовалось большее количество самолетов и для воздушно-десантных войск, участвовавших в кампании, на которые возлагалась задача подавления береговой обороны на раннем этапе операции. В связи с этим генерал Эйзенхауэр направил высшему руководству запрос на дополнительные силы авиации всех родов — транспортную, тяжелую бомбардировочную для дневных и ночных операций, на обычные и ночные истребители и планеры. Удовлетворение этого запроса поставило Объединенный англо-американский штаб перед значительными трудностями. Транспортные самолеты, как и транспортные суда, были в ту пору дефицитные — в них ощущалась нужда на всех театрах войны. Таким образом, запрос генерала Эйзенхауэра мог быть удовлетворен лишь за счет сокращения учебно-тренировочных программ, а это, в свою очередь, вело к нехватке обученных экипажей. Англичане могли выделить необходимые ночные бомбардировщики. Что же касается американских самолетов Б-17 и Б-24, то их можно было получить только за счет самолетов, выделяемых для операции «Сикл», то есть для реализации плана наращивания сил американской авиации в Англии для намеченного на Касабланкской конференции совместного бомбардировочного наступления.
Естественно, что в какой-то мере это показалось американскому комитету начальников штабов отклонением от основной и согласованной стратегической линии. И действительно, по мере того как в течение весны 1943 года потребности в ресурсах для вторжения на Сицилию постоянно возрастали, Средиземноморье в представлении генерала Маршалла становилось поистине бездонной бочкой, проглатывавшей ресурсы западных союзников.
Однако, пожалуй, наиболее критическое положение — и к тому же весьма серьезное по своим стратегическим последствиям — сложилось с десантными средствами. По этому вопросу между Алжиром, Лондоном и Вашингтоном завязалась оживленная переписка, в результате которой стратегам западных союзников все больше становилось ясно, с какими трудностями сопряжено решение этой крупной проблемы. И действительно, эта проблема преследовала их на протяжении последующих двух лет.
Еще 26 февраля вице-адмирал Рамсей, командовавший оперативной группой ВМС, которая должна была прикрывать с моря высадку английских войск, доложил начальникам штабов, что выделенные ему штурмовые десантные средства недостаточны. Когда же генералы Александер и Монтгомери в марте проверили и уточнили составленный в Алжире план, то стало ясно, что понадобится гораздо больше средств. Где же предполагалось их найти? Потребности американских ВМС на Тихом океане были огромны, однако адмирал Кинг согласился выделить из состава своих сил десять десантных кораблей. Это, конечно, не могло ликвидировать нехватку. Необходимо было сократить резервы в Англии, а эти резервы предназначались частично для учебно-тренировочных целей, а частично для десантной операции через Ла-Манш, которую, как было согласовано в Касабланке, предполагалось, если представится возможность, начать в конце лета. Премьер-министр всей душой стремился к этой операции: он и Рузвельт серьезно намекали Сталину, хотя и в тщательно подобранных выражениях, о том, что такая операция состоится. Однако ни английский, [255] ни американский комитеты начальников штабов совершенно не сомневались в том, что предпочтение следует отдать операции «Хаски» перед этой, пусть и желательной с политической точки зрения, но не входящей ни в какие стратегические расчеты попыткой. И тем не менее именно Черчилль настоял, чтобы сохранить возможность выбора, поэтому и все вопросы, связанные с дополнительными ресурсами, следовало ставить только перед ним.
Недомогание в течение февраля и марта не позволило премьер-министру лично с присущей ему энергией проследить за разработкой планов вторжения на Сицилию. Когда комитет начальников штабов 13 апреля доложил ему обстановку, Черчилль с неудовлетворением заявил, что не представлял себе подобной ситуации и что «в Касабланке отнюдь не говорилось о том, что накапливание сил для операции «Хаски» потребует таких жертв». Генерал Брук объяснил ему, что, говоря свои рекомендации, комитет «учел не только потребности согласно пересмотренному варианту плана, но и возможный эффект, который даст наличие дополнительных десантных средств для развития успеха в операции «Хаски»... Принимая во внимание важность сохранения темпов наступления в операции «Хаски» и вероятные выгоды быстрого развития успеха, комитет пришел к выводу, что было бы неверно урезать план операции «Хаски» ради создания возможности провести сравнительно мелкомасштабную операцию по форсированию Ла-Манша». Получив ответы на свои придирчивые вопросы, премьер-министр принял эти рекомендации, но потребовал взамен провести крупную демонстративную операцию по форсированию, чтобы привлечь большие силы противника к Ла-Маншу и сковать их здесь. Отметим, что Черчилль примирился с чисто «средиземноморской» стратегией на 1943 год, которую комитет начальников штабов вырабатывал всю предыдущую осень, только в самый последний момент и не иначе как под нажимом обстоятельств в связи с серьезной нехваткой ресурсов. Но, однажды согласившись с этим, он стал навязывать новый вариант и своим союзникам, причем с таким красноречием и настойчивостью, что у многих сложилось представление, будто формулировка этой стратегии целиком принадлежала ему.
Обеспечение достаточного количества десантных средств, как и необходимых воздушно-десантных войск, помогало решить вторую главную проблему из перечисленных выше, а именно — уменьшить уязвимость первого эшелона десанта непосредственно во время высадки. Однако наибольшие трудности для планирующих органов западных союзников были связаны с решением третьей проблемы — проблемы времени для того, чтобы уравнять с противником свои возможности по быстрой переброске подкреплений. Сообщение между Сицилией и материком было налажено самым превосходным образом. Шесть железнодорожных паромов курсировали через Мессинский пролив, позволяя перевозить за сутки либо 40 тыс. чел., либо 7,5 тыс. чел. и 750 машин. В дополнение к этому имевшиеся здесь пассажирские и транспортные суда могли перебрасывать еще до 12 тыс. чел. в день, и сверх того до 1 тыс. т грузов можно было транспортировать по воздуху. По этим артериям страны оси могли обрушить на войска союзников подавляющие силы уже через несколько дней после их высадки. Что же касается ограничения свободы маневра противника, то этого можно было добиться лишь в том случае, если бы союзным войскам удалось быстро занять крупные порты и через них перебросить на остров достаточное количество войск и военных материалов. Из трех главных портов Сицилии Мессина была так хорошо защищена, что вопрос о ее захвате отпадал. Оставались Катания на юго-востоке острова и Палермо на северо-западе. Быстрое овладение этими городами стало на первых этапах планирования союзников их главной задачей. Как мы знаем, в Палермо предстояло [256] высадиться американцам, а в Катании — англичанам. Каждая из двух группировок должна была высадиться на побережье острова как можно ближе к цели и обеспечить господство в воздухе в районах между Чаккой и Маззарой на юго-западном берегу, а также между Сиракузами и Джелой на юге и юго-востоке. Далее войска десанта должны были захватить расположенные неподалеку от районов высадки аэродромы и при поддержке авиации, действующей с них, овладеть Палермо и Катанией. Используя эти порты, союзники надеялись достаточно быстро создать общее превосходство в силах на острове, что позволило бы захватить его полностью.
Однако эта принципиальная схема операции во многом была неудовлетворительной. Высаживаясь в двух далеко отстоящих друг от друга районах и не имея возможности оказать друг другу поддержку, западные союзники сами создавали предпосылки для разгрома поодиночке. Со временем стало ясно и то, что каждой группировке в отдельности окажется не под силу решить поставленную ей задачу. Генерал-лейтенант Монтгомери высказывал особое недовольство тем, что его войска предполагалось растянуть на участке более 50 миль в ширину. Однако сокращение ширины фронта означало бы, что аэродромы вокруг Джелы останутся в руках противника, а без этих аэродромов, по мнению главного маршала авиации Теддера, было бы невозможно гарантировать господство авиации над районом вторжения. Проблема казалась неразрешимой, если не ввести в действие еще одну дивизию, а это означало, что необходимы дополнительно транспорт и десантные средства. Первое время решение проблемы видели в том, чтобы перевести одну американскую дивизию с участка высадки западной оперативной группы; при этом во избежание ослабления десантных сил, высаживающихся у Палермо, предполагалось перенести начало высадки в этом районе на более поздний срок в ожидании того, когда восточная оперативная группа захватит достаточное количество аэродромов для обеспечения прикрытия с воздуха. Однако и этот план был неудовлетворителен. Погрузившись на транспорты, войска генерала Паттона должны были оставаться в африканских портах по крайней мере три дня, пока восточная оперативная группа не выполнит своей задачи, а за эти дни противник мог все свои силы сосредоточить против одной высаживавшейся группы. Однако, как указал генерал Эйзенхауэр английскому комитету начальников штабов, «самый серьезный факт заключается в том, что без аэродромов Катании и Джелы весь план оказывается неудачным, и все последующие удары, даже если они принесут частичный успех, создадут нам такие трудности, преодолеть которые будет невозможно».
Таким образом, и это предложение не встретило поддержки в Лондоне. Комитет по планированию согласился, что высадка в юго-восточной оконечности острова гарантирует успех операции, но отметил, что отказ от высадки у Палермо и других портов на западе острова связан с большим риском, поскольку противник использовал бы эти порты для переброски подкреплений и сумел бы бросить все силы против восточной оперативной группы. Было решено найти требуемую дивизию за пределами данного театра военных действий, а проблему транспортных и десантных средств реализовать попутно. Английский комитет начальников штабов утвердил это решение; поддержал его и Объединенный англо-американский штаб. Еще одну дивизию и дополнительное количество десантных средств стало возможным изыскать в связи с отказом проведения какой бы то ни было операции по форсированию Ла-Манша в 1943 году. При достаточной изобретательности вполне удалось бы преодолеть и трудности с транспортными судами и портами. Однако даже при таких обстоятельствах планирующие органы в Алжире не были уверены в успехе операции, остававшейся [257] для них неполноценной альтернативой первоначальному замыслу нанести удар с двух направлений. Их тревога обусловливалась не столько присущими подобной операции трудностями, сколько отсутствием в системе органов планирования такого военачальника, который мог бы продумать и оценить всю операцию в целом, дать ей свое направление, осуществить ее на практике и взять на себя ответственность за последствия. До середины апреля все высшие офицеры, которым предстояло принять участие в этом сражении, были заняты руководством действиями войск в Тунисе, а их группы планирования пребывали в состоянии депрессии. Из этого затишья их вывел генерал Монтгомери, который в приступе гнева обратился к генералу Александеру 23 апреля со следующим рапортом:
«...3) Мы должны планировать операцию, исходя из того, что противник окажет бешеное сопротивление и что за высадкой первого эшелона последует отчаянная рукопашная схватка.
4) Я готов высадиться на Сицилию силами 8-й армии, но я должен буду делать это по своему разумению...
5) Принимая во внимание вышеизложенное, я считаю, что мои войска должны действовать в очень плотном оперативном построении, чтобы корпуса и дивизии продвигались в таком удалении друг от друга, которое позволяло бы им оказывать друг другу непосредственную поддержку... (и отказаться от высадки на тех участках, которые предусмотрены для захвата аэродромов в районе Джелы)...
9) Я хочу, чтобы было ясно, что мне потребуются для этого все силы, имеющиеся в 8-й армии... Я также хочу, чтобы было ясно и то, что указанное выше решение — единственно возможное для выполнения задачи восточной оперативной группы, учитывая наши наличные ресурсы. Я не в состоянии судить о возможных последствиях такого решения для всей операции...
Я уже отдал распоряжение, чтобы все планирование и все подготовительные мероприятия в армии велись, как указано выше».
Этот резкий демарш привел планирующие органы в Алжире в замешательство, однако это ускорило принятие окончательного решения. Реакция коллег генерала Монтгомери была отнюдь не положительной. На совещании, созванном генералом Александером 29 апреля в Алжире (сам Монтгомери не присутствовал на нем по болезни), адмирал Каннингхэм и главный маршал авиации Теддер категорически отвергли предложения Монтгомери. По их мнению, оставить аэродромы у Джелы в руках противника на первых этапах операции значило бы упустить возможность по установлению господства в воздухе и, как следствие этого, господства на море. Сосредоточение сил, как бы ни было оно блестяще по замыслу, достигалось бы слишком большой ценой.
Как раз на этом этапе подготовки вмешался в дело генерал Эйзенхауэр. В конце апреля Монтгомери прилетел в Алжир и представил Эйзенхауэру через генерала Смита новые предложения, предполагавшие полный отказ от высадки в районе Палермо. Монтгомери считал необходимым сосредоточить все силы американцев на левом фланге высаживающихся английских войск с целью овладеть аэродромами у Джелы. Решив эту задачу, войска генерала Паттона могли бы надежно обеспечить фланг английских войск, наступающих из района Сиракуз на Катанию. Снабжение войск предлагалось осуществлять непосредственно с участков высадки и в гораздо большей степени, чем плановики считали до этого возможным. Этот риск представлялся меньшим, чем оперативный риск, связанный с попыткой быстро захватить один за другим два крупных порта. [258]
Выкладки генерала Монтгомери убедили генералов Эйзенхауэра и Смита. У адмирала Каннингхэма и главного маршала авиации Теддера еще оставались некоторые сомнения относительно возможности столь продолжительное время оставлять аэродром на западе Сицилии в руках противника, однако после второго совещания 2 мая, на котором Монтгомери сам обратился к присутствующим, план операции был пересмотрен согласно его предложениям, и десять дней спустя Объединенный англо-американский штаб официально утвердил этот план. Генерал Паттон и его штаб не выражали особого энтузиазма по поводу такой трансформации, но генерал Эйзенхауэр сумел успокоить их, применив ту самую дружелюбную твердость, которая позволяла ему столь превосходно командовать войсками, объединенными подчас в довольно неудобный союз. Что же касается последующего предложения генерала Монтгомери — подчинить ему американский корпус и позволить штабу армии руководить всеми действиями на суше, — то оно дошло только до генерала Александера. Это было вполне понятное предложение, однако по не менее понятной причине в этом ему было решительно отказано.
Теперь оставался еще один важный вопрос — определить дату начала операции. В Касабланке Объединенный англо-американский штаб предложил Эйзенхауэру выбрать июль, и в частности наиболее благоприятную фазу луны. Как известно, по настоянию премьер-министра к официальному докладу штаба было добавлено дополнительное замечание, где выражалась договоренность о том, чтобы, «не назначая окончательно начало операции на июль, предпринять в течение ближайших трех недель серьезные усилия с целью добиться проведения операции в период благоприятной фазы луны уже в июне. Если по истечении этих трех недель затраченные усилия приведут к успеху, то инструкции, данные генералу Эйзенхауэру, будут соответствующим образом изменены».
По возвращении в Лондон Черчилль напомнил об этом английскому комитету начальников штабов. «Усилия по перенесению начала операции «Хаски» на июнь, — записал он в своем дневнике 8 февраля, — должны сейчас стать главной задачей комитета начальников штабов». Комитет по планированию уже занимался этим вопросом, и, хотя ему встретились значительные трудности, он не считал их непреодолимыми. Начальник штаба управления совместных операций полагал, что если американцы сумеют найти десантные средства, то англичане смогут обеспечить комплектование положенной им части экипажей и подготовить десантные войска. Со своей стороны штаб ВВС тоже считал, что к любой дате в июне возможно добиться превосходства союзников в воздухе. В связи с этим уже 10 февраля генерал Исмей мог представить премьер-министру весьма обнадеживающий доклад об имеющихся возможностях для реализации его замыслов.
Однако руководству в Алжире ход дел представлялся в несколько ином свете. В донесении от 11 февраля генерал Эйзенхауэр попытался объяснить Объединенному англо-американскому штабу возникшие перед ним проблемы. Он назвал чересчур оптимистичными надежды англичан на то, что им удастся вовремя довести подготовку своих войск до требуемого уровня. По его мнению, в той же степени не могли быть подготовлены в срок и американские дивизии, уже хотя бы потому, что темпы ввода на театр в Северной Африке новых формирований были серьезно ограничены оперативными требованиями Тунисской кампании; более того, учитывая, что Тунис не мог быть очищен от противника к концу апреля, следовало прибавить еще около десяти недель на передислокацию военно-воздушных сил союзников и не менее четырех недель на то, чтобы они могли завоевать господство в воздухе над новым районом операций. «Поэтому, — заключал Эйзенхауэр, — принимая во внимание нехватку [259] времени для обучения войск и их подготовки, я считаю, что начало операции в июне вряд ли приведет к успеху».
Как в Лондоне, так и в Вашингтоне донесение генерала Эйзенхауэра было встречено весьма холодно. Английский комитет по планированию не увидел ничего неразрешимого ни в одной из проблем, перечисленных генералом Эйзенхауэром, и так же, как американский комитет начальников штабов, был единодушен в том, что следует рассчитывать начать операцию в июне. Что же касается Черчилля, то он был «просто поражен» донесением генерала Эйзенхауэра. «Абсолютно необходимо, — заявил Черчилль английскому комитету начальников штабов, — провести эту операцию в июне. Мы выставим себя на посмешище, если ни весной, ни в начале лета ни один английский или американский солдат не выстрелит в немецкого или итальянского солдата». В личных посланиях, которые он срочно написал генералу Эйзенхауэру, президенту Рузвельту и Гарри Гопкинсу, Черчилль детально обосновал свою точку зрения. «Мне кажется, что мы заслужим серьезные упреки со стороны русских, — писал он в письме к Гарри Гопкинсу, — если, принимая во внимание слишком мелкие масштабы наших нынешних действий, добавим к этому еще и столь большие отсрочки... Меня очень волнует этот ужасный перерыв в разгаре самого удобного для боевых действий сезона, когда мы не будем делать совершенно ничего... Зачем же нам понадобилась операция «Торч», если мы так легко поддались страхам профессиональных военных?»
Однако страхи профессионалов не были безосновательными. Высадки в Северной Африке, проводившиеся в обстановке неопределенности и затянувшихся противоречий, вызвали, к сожалению, некоторое замешательство. На участках высадки американских войск было потеряно 34% всех десантных средств, и причиной этому были главным образом ошибки в управлении войсками. Под огнем более решительного противника подобные действия могли бы закончиться только унизительным разгромом, а избежать его можно было лишь при более тщательной подготовке войск. По этой причине генерал Эйзенхауэр в своем ответном послании от 17 февраля проинформировал премьер-министра Черчилля о том, что «дата начала операции «Хаски» будет зависеть в первую очередь от наличия времени, которое понадобится для обучения и подготовки различных соединений и частей. Я считаю, что сократить этот срок не удастся».
Тогда Черчилль уже начал было думать об осуществлении высадки только силами англичан, полагаясь на американцев лишь в вопросах обеспечения десантными средствами и прикрытия высадки с моря. Однако английский комитет начальников штабов вынужден был указать ему на то, что подобное решение не явилось бы правильным, поскольку в любом случае американцы не сумели бы вовремя предоставить десантные средства. Объединенный англо-американский штаб в Вашингтоне тоже не собирался уступать в этом вопросе. По рекомендации фельдмаршала Дилла штаб указал генералу Эйзенхауэру в директиве от 19 февраля, что период благоприятной фазы луны в июне остается исходной датой для операции «Хаски» и что все приготовления надлежит проводить с исключительной настойчивостью ради этой цели: «Вы должны доложить нам к 10 апреля, как идут Ваши приготовления. Если к этому времени июнь как исходная дата проведения операции покажется вам нереальной, Вы обязаны доложить о том, какую ближайшую дату Вы считаете приемлемой для осуществления плана».
К 10 апреля генерал Эйзенхауэр сумел доложить Объединенному англо-американскому штабу более приятную новость. Когда на совещании в Алжире 13 марта ответственные военачальники рассматривали этот вопрос, они все еще считали, что июнь неприемлем как исходная дата. [260]
Вместе с тем они пришли к выводу, что и конец месяца не подходит для высадки, как предполагалось раньше, поскольку луна в этот период будет находиться в последней четверти и на рассвете будет освещать подходы к берегу. Изменение роли, которая первоначально отводилась воздушно-десантным войскам, потребовало и изменения всего плана.
Выдвинутое раньше предложение — выбросить воздушные десанты одновременно с высадкой штурмовых групп на берег для захвата аэродромов — было отклонено как неосуществимое. Теперь перед воздушными десантами ставилась новая задача — дезорганизовать береговую оборону противника и овладеть подступами к берегу, а это значило, что их следовало ввести в действие за несколько часов до начала общей высадки. Выброску воздушных десантов можно было произвести только при лунном свете, около полуночи. Это означало, что операцию следовало приурочить к периоду, когда луна будет находиться во второй четверти. Наиболее ранним таким периодом были дни, близкие к 10 июля. Речь, таким образом, шла о задержке на две недели, а не на месяц, и премьер-министру это представлялось вполне приемлемым компромиссом. Когда же 10 апреля генерал Эйзенхауэр официально заявил, что операцию не удастся начать в июне, однако все будет готово к тому, чтобы начать ее в период, когда луна будет во второй четверти в июле, в Вашингтоне и Лондоне эти сроки были одобрены.
Значительно больше сомнений вызвал другой вопрос, поднятый генералом Эйзенхауэром в его донесении от 28 марта, в котором он сообщал о выводах, сделанных его командующими на совещании в Алжире. «Все командующие, — писал он, — полностью разделяют мнение, зафиксированное в первоначальном проекте плана, что если немцы смогут заблаговременно перебросить в район намечаемой высадки значительное количество своих войск, то шансы на успех окажутся равными нулю и от всего плана придется отказаться». В сообщении от 7 апреля Эйзенхауэр конкретизировал свои взгляды, заявив, что их разделяют также адмирал Каннингхэм и генерал Александер: операция будет иметь «мало шансов на успех, если в районе вторжения окажется значительное количество хорошо вооруженных и полностью боеспособных немецких сухопутных войск... Под «значительным количеством» следует подразумевать наличие более двух немецких дивизий». По мнению Эйзенхауэра, начать операцию предстояло в условиях отсутствия тактической и стратегической внезапности да еще при наличии у противника не менее восьми-девяти дивизий, а присутствие немецких дивизий означает, что общее командование будет находиться в руках немцев, хотя их дивизии останутся в резерве для нанесения контрударов.
Эта оговорка содержалась и в первоначальном проекте плана, составленном комитетом по планированию и одобренном Объединенным англо-американским штабом в Касабланке. Тем не менее не трудно себе представить, какой взрыв бешеного негодования вызвало это осторожное предупреждение в Уайтхолле. Премьер-министр обратился к начальникам штабов с наиболее памятным за всю войну меморандумом:
«...Если присутствие двух немецких дивизий считается решающим фактором для отказа от любой операции наступательного характера для миллиона человек, находящихся ныне в Северной Африке, то трудно себе представить, каким образом можно продолжать эту войну. Затрачены месяцы подготовки, в избытке имеются военно-морские и военно-воздушные силы, и все-таки каких-то двух немецких дивизий оказывается достаточно, чтобы все пошло прахом... Я полагаю, что начальники штабов не станут руководствоваться подобными пораженческими идеями малодушных людей, от кого бы они ни исходили... Я считаю этот вопрос в высшей степени серьезным. Мы заявили русским, что в связи с подготовкой к операции [261] «Хаски» не сможем посылать им военные материалы с северными конвоями, а теперь отказываемся от «Хаски» только потому, что по соседству, видите ли, оказываются две немецкие дивизии. Я просто не могу себе представить, что подумает об этом Сталин, который имеет перед собой на фронте 185 немецких дивизий...»
Английский комитет начальников штабов не пришлось убеждать. На заседании 8 апреля он единодушно согласился с тем, что «выводы, сделанные генералом Эйзенхауэром и равнозначные заявлению о том, что совместные десантные операции не могут иметь успеха ввиду организованного сопротивления немецких войск, нельзя считать приемлемыми». Комитет информировал Объединенный англо-американский штаб в Вашингтоне о своем решительном несогласии с мнением, которое «предполагает, что мы неспособны вести совместные операции против немцев иначе, как в условиях абсолютного превосходства по всем статьям». Трудности высадки на слабо обороняемое побережье, занятое почти исключительно итальянскими войсками, ни в какое сравнение не шли с теми опасностями, с которыми союзникам предстояло встретиться при форсировании Ла-Манша и прорыве укрепленных береговых позиций, обороняемых немцами. Более того, «ссылка на потерю стратегической внезапности означает полный провал всех наших мероприятий по обеспечению скрытности операции и по введению противника в заблуждение... Что же касается тактической внезапности, то противник вряд ли может знать намеченный день и час высадки, как и участки, где она должна осуществляться». Комитет пришел к следующему заключению: «Мы чувствуем себя обязанными заявить, что отказ от операции на любой ее стадии только потому, что численность немецких войск в районе ее проведения достигла лишь незначительной части расчетной численности наших войск, был бы немыслим». Нечего и говорить, что Объединенный англо-американский штаб полностью и единодушно согласился с этим выводом и направил в Алжир соответствующую директиву. Генерал Эйзенхауэр ответил на это твердо и с достоинством: «Здесь никто не помышляет ни о чем другом, кроме выполнения приказа любыми возможными средствами. В то же время мы считаем своим долгом довести до вашего сведения наше продуманное и согласованное мнение относительно тех шансов, которыми мы располагаем в нынешних условиях и о которых говорилось в нашем предыдущем донесении». Вопрос больше не поднимался.
Что же касается планов по обеспечению скрытности подготовки, то, как потом стало широко известно, они оказались весьма хитроумными и принесли заслуженный успех. «Комитет начальников штабов, — сообщил премьер-министру генерал Исмей 14 апреля, — одобрил во исполнение ваших указаний довольно необычный план действий по введению противника в заблуждение относительно операции «Хаски». Это была так называемая операция «Минсмит» («Рубленое мясо»). По этому плану на испанский берег близ Уэльвы намечалось выбросить труп человека в английской военной форме. При этом должно было сложиться впечатление, будто неподалеку разбился самолет. В сумку погибшего наряду с прочим планировалось вложить письмо на имя генерала Александера от заместителя начальника имперского генерального штаба генерал-лейтенанта Ная. Из содержания этого письма должно было стать ясно, что операция «Хаски» намечается к проведению в Греции. Упоминалось и еще об одной операции под кодовым наименованием «Бримстоун» («Сера»), которая якобы готовилась союзниками, но район ее проведения точно не указывался, а лишь намекалось, что им, возможно, будет Сицилия. График отправки конвоев с десантами и дислокация военно-морских сил были также рассчитаны на то, чтобы запутать противника: силы англичан на Ближнем Востоке вроде бы угрожали Криту и Пелопоннесу; американские [262] силы во Французской Северной Африке — Сардинии, Корсике и Лазурному Берегу. «Человек, которого не было»{57}, вскоре направился к месту назначения со своей незавидной миссией, а 14 мая премьер-министр, находившийся в то время в Вашингтоне, получил из Уайтхолла восторженную телеграмму: «Рубленое мясо проглочено с крючком, леской и грузилом нужными людьми и согласно вполне надежной информации начало действовать соответствующим образом».
Действительно, так и случилось. Подложенные документы попали в руки верховного главнокомандования вермахта (ОКБ) уже 9 мая, а 12 мая ОКБ в своей директиве указало, что операции союзников должны начаться в самом ближайшем времени и что «мероприятия», касающиеся Сардинии и Пелопоннеса, приобретают первостепенное значение в сравнении со всеми другими». Гитлер сам проинформировал адмирала Деница 14 мая о том, что «обнаруженные англосаксонские директивы подтверждают наши догадки относительно того, что планируемые ими удары будут направлены главным образом против Сардинии и Пелопоннеса». Немцы двинули свои подкрепления на Родос, Крит, Пелопоннес и Корсику. Операция «Минсмит» оказалась исключительно успешной. Она предоставила германскому верховному командованию «дополнительное свидетельство» правильности тех догадок, которые у него уже были, а именно: Балканы являются самым вожделенным объектом, которым союзники могли теперь завладеть в Средиземноморье, и, следовательно, они станут очередной целью их ударов{58}. [263]