Французская Северная Африка. Политические приготовления
Силы, которые могли оказать сопротивление союзникам во Французской Северной Африке, были далеко не малочисленными. Несмотря на принятое правительством Франции в июне 1940 года решение подписать перемирие, по условиям которого вооруженным силам надлежало оставаться на территории метрополии, значительное число французских военнослужащих бежало в Северную Африку. К дислоцировавшимся там войскам присоединились более 10 тыс. солдат и офицеров сухопутных войск, а также большинство летчиков французских ВВС. Задачу организации этих разрозненных сил взял на себя генерал Вейган, назначенный в октябре 1940 года генеральным резидентом и главнокомандующим французскими силами в Северной Африке. Поводом для организации обороны этого района послужила попытка захвата Дакара, предпринятая генералом де Голлем в сентябре 1940 года. Эта попытка получила решительный отпор, что послужило немцам основанием считать, будто французские власти в Северной Африке лояльны к ним. Там остались войска численностью 120 тыс. чел. при 150 танках, а также авиационные части, располагавшие 400 самолетами. К началу 1942 года вооружение французских войск устарело, однако их внушительная численность и то обстоятельство, что они могли получить поддержку кораблей флота, базировавшихся в североафриканских портах и верных адмиралу Дарлану{28}, вынуждали и немцев, и союзников считаться с ними.
Политику настороженного нейтралитета поддерживали генеральный резидент в Марокко генерал Ногес, генеральный резидент в Тунисе адмирал Эстева и генеральный резидент во Французской Западной Африке Буассон. Местные военные и гражданские власти вот уже на протяжении полутора веков по традиции сохраняли повиновение центральному правительству, каково бы ни было его политическое кредо. Но, хотя французские власти в Северной Африке были склонны к самостоятельным действиям, их постоянно сдерживала угроза решительного удара, который могли нанести немцы по неоккупированной части метрополии. Поэтому на практике эта склонность к самостоятельным действиям никак не проявлялась. Французские лидеры в Северной Африке не испытывали симпатий к немцам, но учитывали, что после нападения англичан на корабли флота в Мерс-эль-Кебире 3 июля 1940 года отношение многих французов к недавним союзникам изменилось в худшую сторону. [114]
Английскому правительству потребовалось много времени, чтобы правильно оценить обстановку во Французской Северной Африке. 25 июля 1940 года, в день подписания перемирия, фельдмаршал Горт и Альфред Купер были посланы в Рабат для установления контакта с французами, которые пожелали бы продолжить сопротивление на африканской земле. Встретившие англичан французские представители не скрывали своего удивления и презрения. Горту и Куперу пришлось вернуться ни с чем. Однако в течение оставшихся месяцев 1940 года Черчилль все еще надеялся привлечь значительную часть французских колониальных владений на свою сторону. Он даже написал дружеское послание маршалу Петэну и генералу Вейгану{29}. Не получив ответа на эти послания и узнав, что известный англофоб адмирал Дарлан назначен вице-президентом совета в Виши (это произошло в январе 1941 года), Черчилль оставил надежду найти общий язык с Петэном и Вейганом, к которым питал огромное уважение еще со времен первой мировой войны. 12 февраля 1941 года Черчилль писал о Вейгане: «Совершенно очевидно, что только решительные выступления, вызванные непрерывным давлением нацистов на правительство Виши, могут заставить его изменить свою позицию». Два месяца спустя Черчилль заявил: «Вполне вероятно, что от него или от Петэна помощи можно ждать только в том случае, если развернется движение протеста в самой Франции. Нам необходимо полагаться прежде всего на генерала де Голля и с уважением относиться к нему».
В последующие полтора года отказ от надежд на Виши и вера в де Голля как носителя идей Сопротивления получили дальнейшее подтверждение, тем более что Петэну так и не удалось добиться от немцев какой-либо самостоятельности. В ноябре 1941 года под нажимом немцев генерал Вейган был вынужден уйти в отставку, а в апреле 1942 года во главе правительства Виши встал Пьер Лаваль, проявлявший полную готовность сотрудничать с гитлеровцами. Последствия этого назначения были весьма значительными, в какой-то момент даже казалось, что Петэн сам вынужден будет бежать в Северную Африку и возглавить там силы Сопротивления. Однако в действительности ничего подобного не произошло, хотя назначение Лаваля и привело к важным последствиям. Летом 1942 года органы разведки союзников отметили рост масштабов Сопротивления во Франции и укрепление авторитета де Голля. Конечно, эти донесения разведки о росте сопротивления вовсе не означали того, что оно примет характер вооруженной борьбы в Северной Африке или в метрополии Франции. Английский комитет по планированию в своей памятной записке от 19 апреля 1942 года указывал, что власти во Французской Северной Африке останутся верными Виши, а именно настроение этих властей, как и правительства Виши, приходилось учитывать союзникам. В меморандуме от 14 июня 1942 года премьер-министр выразил по этому поводу свое неудовольствие министру иностранных дел, который являлся одним из самых рьяных сторонников генерала де Голля.
«Совсем нетрудно, — писал Черчилль, — сделать те выводы, к которым пришли Вы в свете позорных действий правительства Виши. Однако Вы не учитываете тех неестественных условий, существующих в стране, потерпевшей поражение и управляемой правительством, контролируемым врагом. Это не меняет и не исключает моей надежды, что французский [115] флот переправится в Африку и что французские власти выразят готовность допустить высадку американских или английских войск в Северной Африке. Пока правительство Виши является единственным органом власти, который может пойти на такой шаг. В определенный момент подобная инициатива со стороны французских властей будет не только в их интересах, но и единственным спасительным путем. Президент Рузвельт полностью согласен со мной в этом вопросе, как и комитет начальников штабов. Положение настолько сложное, что строгие выводы, которые делаете Вы, ни в коей мере не раскрывают его сути полностью. В английской политике по отношению к Франции есть вещи гораздо более важные, чем дискредитация Петэна и поддержка де Голля...»
Эта пространная и реалистическая оценка не давала никаких оснований предполагать, что французские силы в Северной Африке не окажут сопротивления высадке союзных десантов. Это подтверждали и разведывательные донесения, полученные в августе. Однако согласно выводам английского разведывательного комитета можно было рассчитывать на то, что решительными действиями союзных войск сопротивление французов будет быстро сломлено и в дальнейшем они не станут чинить препятствий союзникам, хотя и не проявят готовности сотрудничать с ними. По сообщениям из Французской Северной Африки, неприязнь населения к англичанам не ослабевала, а неудачи англичан в Западной пустыне еще больше подорвали их военный престиж. Было совершенно ясно, что англичане не пользуются признанием и уважением у населения Французской Северной Африки, которое считало, что от немецкой тирании их спасут не англичане, а американцы, располагавшие огромной военной мощью.
Отношения между Соединенными Штатами и Францией были совсем иными, чем отношения между Англией и Францией. Как нейтральная страна США в 1940 году уже после подписания французами перемирия поддерживали дипломатические отношения с правительством Виши и не разрывали их вплоть до вступления в войну в декабре 1941 года. Приход к власти Лаваля вызвал протест у американцев, и американский посол в Виши адмирал Леги не вернулся в страну из отпуска. Однако государственный департамент продолжал поддерживать официальные контакты, которые позволяли ему собирать нужную информацию и влиять на моральный дух французов.
Возможности, которыми располагали американцы, имели большое значение именно во Французской Северной Африке. Здесь американцы проявляли стратегическую заинтересованность, поскольку, захватив Дакар, немцы могли создать угрозу удара через Атлантику по Американскому континенту. Для США французские владения в Северной Африке имели такое же значение, как Бельгия и Голландия для Великобритании в годы ее морского владычества. Они являлись районом, который не входил в политические планы США, но захват которого враждебными силами американцы допустить не могли. Главным образом по этим причинам президент Рузвельт в 1940 году начал насаждать американское влияние во Французской Северной Африке. В декабре он направил опытного сотрудника государственного департамента и специалиста по французским делам Мэрфи к генералу Вейгану. После долгих переговоров с представителями Франции и Англии было подписано соглашение, согласно которому США обязались поставлять во Французскую Северную Африку нефть и уголь, теперь уже не поступавшие из Европы. Оплата поставок предполагалась из французских активов, замороженных в американских банках. Французы обязались не создавать запасов этого сырья и не перепродавать его. Американским вице-консулам предоставлялось право контроля за прибывающими грузами в портах и на железных дорогах, а также право контроля за соблюдением соглашения в целом. Мэрфи остался в Алжире [116] в качестве американского верховного комиссара по наблюдению за выполнением соглашения и весьма свободно истолковал право собирать информацию по всем политическим, экономическим и военным вопросам.
Англичане сначала не хотели допускать столь значительного послабления в установленной ими блокаде, поэтому в процессе реализации соглашения часто возникали трения между американскими и английскими представителями, особенно теми, кто ведал вопросами экономической войны, и теми, на чью долю выпало заниматься более широкими аспектами стратегии и международных отношений. Однако президент оставался непоколебим. В ноябре 1941 года после снятия Вейгана с поста главнокомандующего государственный департамент хотел было пересмотреть свою позицию, но англичане настоятельно попросили ничего не менять. Информация, собираемая вице-консулами (никто не сомневался в том, что они являлись агентами разведки), была слишком ценной, чтобы отказаться от ее получения.
Незадолго до этого Мэрфи и его коллеги установили контакт с небольшой группой отважных французов, которые не только хотели вернуть Францию в ряды союзников, но имели практические возможности сделать это. Среди них были и сторонники де Голля, которых объединяла тогда нелегально издававшаяся газета «Комба». Мэрфи, однако, недооценил влияние этой группы. С недоверием и презрением относилась к ней другая группа офицеров, официальных лиц и людей делового мира, с которыми у Мэрфи был налажен контакт и которые питали надежду привести Французскую Северную Африку в лагерь союзников как единую силу, не раздираемую внутренними противоречиями.
Эта группа была внушительной. В нее входили офицеры штаба французского верховного командования во главе с капитаном 1 ранга Вижери, бывшим начальником контрразведки полковником Шретьеном и промышленником Лемегр-Дюбрие, который по своим делам часто бывал в оккупированных и неоккупированных районах Франции и был своим человеком в коллаборационистских кругах Виши и Парижа. По мнению этих людей, прежде всего необходимо было найти достаточно известного военачальника, который сумел бы вывести французскую армию из повиновения правительству.
Лемегр-Дюбрие нашел такого человека. После драматического побега генерала Жиро{30} из замка «Кенигштайн» в апреле 1942 года многие французы, в том числе и де Голль, стали считать, что именно Жиро смог бы возглавить оппозицию непопулярному режиму Пьера Лаваля. Генерал Жиро, человек смелый, но аполитичный, был искренне предан маршалу Петэну. Как и многие генералы французской армии, он не доверял организаторам Сопротивления, а сторонников де Голля считал мятежниками. Однако Лемегр-Дюбрие сумел уговорить его стать во главе движения во Французской Северной Африке, которое с политической точки зрения выглядело достаточно респектабельно, а если учитывать помощь американцев, то открывало неплохие перспективы и в военном отношении. Генерал Жиро, однако, выдвинул обязательное условие быть полновластным руководителем по захвату власти в Северной Африке. Это требование генерала Жиро основывалось не на честолюбии, а на сознании того, что невозможно привлечь на свою сторону французскую армию, если прибыть в Северную [117] Африку, как говорится, в обозе американских десантных сил. Позже мы увидим, во что вылилось это требование, но основания для его выдвижения оказались абсолютно верными.
Действия этой группы проходили под наблюдением и при поддержке американцев. Ей помогал не только Мэрфи, но и управление стратегических служб (УСС), которое возглавлял полковник Донован и которое организовало тайную доставку оружия и боеприпасов для участников заговора. Непосредственную связь с заговорщиками, а также с Мэрфи и УСС осуществляли два американских офицера — военно-морской атташе в Танжере полковник Эдди и помощник военного атташе в Лиссабоне полковник Солберг. 11 июля 1942 года полковник Солберг доложил своим руководителям об успешном завершении переговоров с генералом Жиро и предложил комитету начальников штабов США рассмотреть вопрос о высадке американо-английских войск в Северной Африке осенью текущего года. В июле полковник Эдди и полковник Солберг побывали в Вашингтоне и в восторженных тонах доложили о готовящемся заговоре и участии в нем французских вооруженных сил. В августе они оба прибыли в Англию и соответственно информировали англичан. Руководители американской разведки выразили сомнение в эффективности деятельности сторонников генерала Жиро, о которой с таким энтузиазмом говорили и полковник Солберг, и полковник Эдди. Ни генерал Жуэн, находившийся в Алжире, ни генерал Ногес в Касабланке, ни командующий французскими ВМС в Северной Африке адмирал Мишелье также не хотели иметь никаких дел с Жиро. Ввиду оппозиции этих высокопоставленных лиц шансы привлечения французских вооруженных сил на сторону союзников казались мизерными. Именно по этой причине военное руководство союзников в планах операции «Торч» практически не принимало во внимание возможность установления контакта с французскими руководителями в Северной Африке, хотя их сотрудничество и могло бы избавить союзников от многих хлопот и ненужного кровопролития. Англичане, в частности, хорошо помнили события в Дакаре, уроки которых, по словам Черчилля, «вынудили английских военных специалистов полагаться только на силу».
Однако в одном отношении штабы союзников последовали совету своих представителей в Северной Африке. И полковник Эдди, и Мэрфи настаивали на том, чтобы в десантной операции участвовали только американские войска. С этим были согласны и англичане. Президент США заявил, что по ряду соображений задача установления контактов с французскими военными и гражданскими властями в Северной Африке должна быть поручена американцам. Черчилль не возражал против этого. Англичане по-прежнему сомневались в том, что французы окажут меньшее сопротивление американцам, чем англичанам, тем более что с самого начала в операции будут участвовать английские корабли и самолеты, вскоре после высадки в действие вступят английские войска и высадка будет в основном осуществляться ночью. И все же англичане не противились общему принципу, выдвинутому американцами, как не противились они и второму условию, изложенному полковником Эдди и Мэрфи: в высадке не должны участвовать какие-либо подразделения французских войск из числа сил, подчиненных генералу де Голлю.
Американское правительство целиком доверилось донесениям разведки о том, что войска де Голля встретят крайне недоброжелательное отношение во Французской Северной Африке. Американские руководители по ходу войны испытывали все большую неприязнь и недоверие к генералу де Голлю. Требования этого генерала осложняли стремление Вашингтона сохранить отношения с Виши и добиться от правительства Петэна усиления сопротивления оккупантам. [118]
Английское правительство раньше видело в генерале де Голле символ готовности французов продолжать сопротивление и считало де Голля руководителем тех французов, которые решили бороться на стороне союзников. Оно знало о растущем авторитете де Голля в самой Франции, особенно после возвращения к власти Пьера Лаваля в апреле 1942 года. 14 июля 1942 года английское правительство заявило о положительном отношении к движению «Свободная Франция», которое в дальнейшем получило название «Сражающаяся Франция», признало руководивший им Национальный комитет «символом сопротивления странам оси всех французов, отклонивших капитуляцию». Более того, английское правительство сумело убедить правительство США сделать подобное же заявление, что означало назначение полномочных представителей Англии и США при Национальном комитете и оказание непосредственной военной помощи силам борющейся Франции. Однако эти заявления не явились признанием Национального комитета в качестве правительства Франции в изгнании, а следовательно, не обязывали Англию и США расценивать его как полноправного союзника и консультироваться с ним о планах ведения войны. Предложение генерала де Голля от 28 июля 1942 года о том, чтобы французское верховное командование участвовало в разработке всех планов открытия второго фронта в Европе и чтобы ему предоставили возможность самостоятельно организовывать и вести партизанскую борьбу во Франции, английское правительство, вопреки возражениям министерства иностранных дел, отклонило и приняло решение только расширить связь между Управлением специальных операций и руководимым де Голлем движением Сопротивления, а также консультироваться с генералом де Голлем по административным вопросам на освобожденных территориях.
Эта позиция английского правительства отразилась и в ранее происшедших событиях. Так, высадку на Мадагаскаре 5 мая 1942 года англичане осуществили без предварительного уведомления французов, и, хотя де Голль был назначен комиссаром освобожденной территории, англичане, тогда все еще продолжавшие переговоры с французскими властями на острове, не разрешили де Голлю прибыть на Мадагаскар. С большой неохотой английское правительство разрешило генералу де Голлю совершить поездку по французским владениям в Африке и на Среднем Востоке, так как опасалось, что это вызовет ненужные политические осложнения. Генерал де Голль и его сторонники справедливо расценили такое поведение англичан как наличие у них особых намерений в отношении французских колониальных владений. Особенно глубокие подозрения у де Голля вызвал отказ англичан предоставить ему возможность установить свою власть в Сирии. 30 сентября по возвращении в Лондон де Голль был принят Черчиллем. Переговоры прошли в столь недружественном тоне, что в дальнейшем отношения между Черчиллем и де Голлем практически были разорваны.
В конце октября англичане попытались исправить положение. Премьер-министр поручил майору Мортону передать генералу де Голлю поздравления в связи с успешными действиями подводной лодки «Жуном», потопившей у берегов Норвегии два немецких транспорта, и французских войск в Западной пустыне. Улучшению взаимоотношений способствовало также решение английского правительства предоставить Национальному комитету «Сражающаяся Франция» право создать свои органы управления на Мадагаскаре после завершения боевых действий на острове. В ноябре Черчилль принял генерала де Голля и сообщил, что его представитель генерал Лежентильом может прибыть на Мадагаскар. Одновременно Черчилль объяснил генералу причины, по которым его не информировали о высадке союзников в Северной Африке, произведенной в тот же день. Беседа завершилась успешно. Генерал де Голль, как настоящий солдат, с пониманием [119] отнесся к необходимости держать в тайне подготовку операции и весьма одобрительно оценил кандидатуру генерала Жиро в качестве командующего участвовавшими в операции французскими силами.
Спустя несколько дней обстановка резко изменилась. Генералу Жиро не суждено было выступить в роли руководителя французов, сотрудничавших с англо-американскими войсками. Таким человеком стал не кто иной, как сам адмирал Дарлан.
Появление адмирала Дарлана во Французской Северной Африке вызвало удивление по обе стороны Атлантики, но не явилось полной неожиданностью для руководства союзников. С декабря 1940 года по апрель 1942 года Дарлан был одной из главных фигур в правительстве Виши. Он занимал посты вице-президента совета, министра иностранных дел, министра внутренних дел и министра информации. Этот талантливый и амбициозный морской офицер немало сделал для повышения боеготовности французского флота и обеспечения его верности делу союзников. Дарлан, вполне естественно, возненавидел англичан, совершивших нападение на корабли французского флота в Мерс-эль-Кебире и таким образом не поверивших его клятвенному обещанию, что французские корабли никогда не попадут в руки немцев. Чувство неприязни стало взаимным, особенно после мая 1941 года, когда Дарлан дал согласие на провоз через Сирию немецких военных грузов, предназначенных для повстанцев в Ираке, выступивших против англичан. За это немцы обещали уменьшить долю Франции в оккупационных расходах, перевооружить несколько кораблей французского флота и освободить 80 тыс. французских пленных. «Плохой человек, — писал Черчилль о Дарлане. — Недальновидный хитрец. Жулик-моряк — обычно самый опасный жулик». Английская пресса широко подхватила эту оценку Черчилля. Тем не менее адмирал Леги, будучи американским послом в Виши, установил нормальные отношения со своим коллегой по морской службе. «Хорошо информированный, решительный и смелый морской офицер, неисправимый англофоб, — писал Леги в своем донесении. — Хотя он не верит в успех высадки немцев на Британских островах даже в условиях нынешнего ослабления англичан, Дарлан убежден в том, что немцы выиграют войну и установят новый порядок в Европе».
Дарлан, конечно, был коллаборационистом. Как и многие другие видные французские деятели в мрачные дни 1940–1941 годов, он полагал, что для его страны лучше всего договориться с противником. Дарлан энергично трудился, добиваясь установления дружеских отношений с немцами, однако договориться с нацистами можно было лишь поступившись честью и независимостью страны. Еще в ноябре 1941 года, когда наступил кризисный момент во франко-немецких отношениях и генерал Вейган был отозван из Северной Африки, Дарлан предпринял серию попыток установить по разведывательным каналам, как отнесется английское правительство к французскому правительству, членом которого был и сам адмирал, если закончится война. Английские власти дали понять (текст ответа был подготовлен Черчиллем и одобрен комитетом начальников штабов), что «если французский флот, базирующийся в Тулоне, уйдет в порты Северной и Западной Африки и будет готов к сопротивлению немцам, то английское правительство высоко оценит этот шаг. Тот, под чьим руководством будет осуществлена эта акция огромного политического и стратегического значения, внесет решающий вклад в дело союзников... Такая заслуга исполнителя этой акции позволит ему занять почетное место в союзных рядах, и страшные трудности, которые нам пришлось перенести ранее, станут понятнее или рассеются».
Ответа на это предложение англичан не последовало. В апреле 1942 года немцы, поняв нежелание Дарлана уступить их требованиям, вынудили [120] Петэна заменить его более уступчивым Лавалем. Дарлан остался главнокомандующим всеми вооруженными силами Франции на суше, на море и в воздухе, но был полностью отстранен от политической деятельности. Более того, перемена в судьбе Дарлана совпала с переменой в положении Германии. Как морской офицер, Дарлан лучше других мог оценить, насколько вступление США в войну уменьшает шансы Германии на победу, в которой Дарлан был так уверен раньше. В мае 1942 года через своего представителя в Алжире адмирала Ренара Дарлан установил контакт с Мэрфи. В дальнейшем этот контакт поддерживался и через Ренара, и через сына Дарлана Алена, который жил в Алжире. Дарлан уверял Мэрфи в своих симпатиях к США, но всячески подчеркивал важность избегать каких-либо действий, которые могли бы вызвать жестокую ответную акцию со стороны немцев. В октябре, видимо узнав о готовящейся высадке союзников в Африке, Дарлан высказал свои опасения и внес конкретное предложение. Он предупредил Мэрфи, что французское правительство информировано из немецких и японских источников о подготовке американцами десантной операции в Дакаре и Касабланке и что, по мнению французского генерального штаба, это может стать для немцев предлогом, чтобы вторгнуться во Французскую Северную Африку из Испании и Испанского Марокко. Дарлан считал, что вторжение возможно в октябре, и предлагал лично возглавить переход французского флота в порты Северной Африки, если американцы окажут ему помощь.
От такого предложения нельзя было просто отказаться. Как указывал Мэрфи в своем докладе Объединенному англо-американскому штабу, не было никаких сомнений, что сухопутные и военно-морские силы в Северной Африке присоединятся к адмиралу Дарлану и признают его своим руководителем. Мэрфи рекомендовал постепенно убедить Дарлана в том, что ему в конце концов придется сотрудничать с генералом Жиро. Непосредственные руководители Мэрфи одобрительно отнеслись к его рекомендациям. 17 октября, как позже рассказывал Мэрфи, он получил от президента (через адмирала Леги) разрешение договориться с Дарланом. Президент видел в этом возможность облегчить проведение намеченной десантной операции. Одновременно штабу Эйзенхауэра было дано указание разработать план действий по обеспечению сотрудничества Жиро и Дарлана. Короче говоря, «у американского военного руководства, — как позже писал Мэрфи, — не было мыслей о том, что «сделка с Дарланом» может вдруг оказаться неприемлемой для политического руководства страны».
Представитель генерала Жиро в Алжире генерал Маст оказался не таким уступчивым. Он настаивал на том, что Дарлану верить нельзя и что нет необходимости сотрудничать с ним. Маст заверял Мэрфи, что сухопутные войска подчинятся генералу Жиро, а моряки присоединятся к ним. Однако важно, считал он, чтобы верховное командование в операции осуществлял генерал Жиро, а Эйзенхауэр командовал бы только американскими войсками, участвовавшими в операции. Генерал Жиро выдвинул требование включить в план операции также создание плацдарма на территории собственно Франции.
Для союзного военного руководства требование о высадке во Франции казалось безнадежно нереальным, так как оно хорошо знало, насколько трудно изыскать транспортные средства даже только для высадки в Северной Африке. Конечно, требование Жиро можно было понять. Вместе с другими генералами и офицерами, находившимися в неоккупированных районах Франции, он создавал склады оружия и разрабатывал мобилизационные планы, чтобы обеспечить готовность армии оказать сопротивление немцам, если будут нарушены условия перемирия. Поскольку высадка союзников во Французскую Северную Африку почти наверняка повлекла бы за собой вторжение немцев на неоккупированную территорию, [121] французской армии неизбежно пришлось бы выступить против немцев, однако без прямой поддержки союзников это не принесло бы успеха. Опасения Жиро оказались вполне обоснованными: все сложные приготовления пошли прахом.
Отношения между французами и союзниками были напряженными и раньше. Еще в сентябре Мэрфи, побывав под псевдонимом полковника Макговена в Вашингтоне и Лондоне, получил информацию о планах высадки союзников в Северной Африке, но в целях сохранения операции в тайне не мог многого рассказать своим французским друзьям. В директивном письме, полученном от президента Рузвельта 22 сентября, Мэрфи разрешалось в общих чертах сообщить французам о том, что США намерены высадить в Северной Африке десант (в его составе не должно было быть частей и подразделений верной де Голлю армии), чтобы воспрепятствовать оккупации этих территорий странами оси и защитить интересы Франции. Никаких изменений во французской гражданской администрации производить не предполагалось, но любое сопротивление десанту намечалось подавить силой. Американцы обещали оказать помощь оружием и денежными средствами тем французским кругам, которые проявят готовность к сотрудничеству.
Это директивное письмо явилось не более чем официальным подтверждением того, о чем уже знали французы. 23 октября им стали известны и некоторые другие детали. В этот день на алжирском побережье по предложению генерала Маста высадилась группа американских офицеров во главе с генералом Кларком. На ферме вблизи Шершели (75 миль западнее Алжира) состоялось весьма необычное оперативное совещание, но и здесь многие вопросы умышленно были обойдены. На вопрос о том, кто будет руководить операцией, генерал Кларк ответил, что командование будет передано генералу Жиро, «как только это станет возможным». Такое заверение генерал Жиро счел недостаточным. От французов скрыли и точную дату высадки. Генерал Маст заверил Кларка, что, если извещение о высадке будет получено за четыре дня до ее осуществления, он сумеет сделать все возможное, чтобы французская армия и ВВС не оказали сопротивления союзникам, а генералу Жиро потребуется восемь — десять дней, чтобы завершить необходимые приготовления. Покидая совещание, французы были уверены, что высадка произойдет не раньше чем через несколько месяцев.
Когда же Мэрфи 20 октября информировал французов, что высадка намечается на первые дни ноября, они были крайне удивлены и обеспокоены. Генерал Маст заявил, что к этому времени он ничего не успеет сделать, а Жиро не сможет освободиться от дел во Франции, чтобы сыграть предназначавшуюся ему роль. Мэрфи, обеспокоенный вероятностью провала своей миссии, направил генералу Эйзенхауэру срочную телеграмму с просьбой отложить проведение операции. «Двухнедельная отсрочка, — писал он, — как бы неприятна она ни была и какие бы технические трудности ни вызывала, не сыграет такой пагубной роли, как возможное серьезное сопротивление французов высадке наших войск».
Однако уже невозможно было остановить приведенный в движение огромный механизм. Генералы Маст и Жиро вынуждены были любезно согласиться сделать все возможное. Жиро немедленно стал готовиться к отъезду в Северную Африку, но смог прибыть в Гибралтар только 7 ноября. Генералу Масту пришлось самому, в отсутствие генерала Жиро, возглавить мятеж, начавшийся в ночь на 8 ноября, и действовать без какого-либо заранее разработанного плана. Начавшийся мятеж, конечно, ослабил сопротивление французов высадке союзных войск, однако быстрое прекращение сопротивления объяснялось совсем не теми причинами, которые могли предвидеть Мэрфи, Маст, Жиро или кто-либо другой. [122]