Боевые действия на море и в воздухе
Мы уже отмечали тот парадоксальный факт, что немцы в своей борьбе против морских перевозок союзников получили выгоду от вступления Соединенных Штатов в войну. В период с января по апрель 1942 года, то есть до момента, когда военно-морские силы США наконец ввели в практику проводку конвоев, немецкие подводные лодки почти свободно рыскали по всей Западной Атлантике от Новой Шотландии до Флориды. За эти четыре месяца только в северной части Атлантики было потоплено 282 корабля общим водоизмещением 1 631 794 т — почти в четыре раза больше, чем было уничтожено за последние четыре месяца предыдущего года. Угроза могла бы быть еще большей, если бы Гитлер не рассматривал эти операции как нечто второстепенное по сравнению с войной против Советской России. В январе 1942 года все внимание фюрера по-прежнему было приковано к событиям на Востоке, где гитлеровский блицкриг был остановлен у ворот Москвы, а советские войска теснили врага в грозном контрнаступлении. Чтобы обеспечить потребности армии в неожиданно затянувшейся кампании, Гитлер сократил количество стали для флота с 170 до 150 тыс. т в месяц, что соответственно привело к сокращению строительства подводных лодок с 19 до 17 в месяц. Он пока что не оценил еще всей важности войны на море; по его мнению, главной задачей флота по-прежнему оставалось прикрытие северного фланга растянутого сухопутного фронта. Как заявил Гитлер 22 января, Норвегия представляла собой «зону, где решалась судьба» войны, и именно там должны быть сосредоточены все имеющиеся силы флота. Гитлер еще не был готов к признанию того, что вступление Соединенных Штатов в войну требует определенной перегруппировки сил Германии, и полагал, что у него еще будет время решить этот вопрос после того, как будет нанесено поражение России.
И все же командующий немецким подводным флотом адмирал Дениц имел все основания быть довольным состоянием дел, и 14 мая он обрадовал фюрера бодрым прогнозом. Дениц выразил почти полную уверенность в скорой победе на море, рассчитывая уничтожать корабли союзников быстрее, чем они смогут строить новые. По его подсчетам, максимальный тоннаж, который Англия и США были способны спустить на воду — корабли общим водоизмещением не более 8,2 млн. т в 1942 году и 10,4 млн. т в 1943 году, причем даже эти цифры он считал сильно раздутыми пропагандой союзников. Таким образом, общий тоннаж уничтоженных кораблей должен был составить 700 тыс. т в месяц, а это, как считал Дениц, «исходя из большого количества подводных лодок, которое скоро будет в наличии, и возможности проведения разнообразных операций» вполне достижимо. В те дни влияние Деница на Гитлера быстро [26] росло, и, в свою очередь, влияние более консервативного командующего германским флотом гросс-адмирала Редера уменьшалось. Через месяц Гитлера убедили в необходимости освободить от призыва в армию рабочих, занятых на строительстве и ремонте подводных лодок, и фюрер, в определенной степени с запозданием, признал «тот факт, что подводная война в конечном счете решит исход войны».
На самом деле Дениц сильно недооценил возможности кораблестроения союзников, и в первую очередь Соединенных Штатов: общий тоннаж судов, спущенных на воду в 1941 году, составлял около 2,3 млн. т; в 1942 году были построены и спущены на воду корабли общим водоизмещением 10,7 млн. т, а в 1943 году эта цифра стремительно поднялась до 22 млн. т. В июле 1943 года впервые количество построенных кораблей превзошло число уничтоженных, и в дальнейшем этот разрыв неизменно увеличивался. Однако летом 1942 года картина, с точки зрения союзников, все еще оставалась мрачной. В мае тоннаж потопленных кораблей достиг 700 тыс. т, то есть цифры, которой добивался Дениц. В июне он поднялся до 800 тыс. т, так как увеличилось число вступивших в строй немецких подводных лодок. В январе действовала только 91 немецкая подводная лодка, к июлю их число достигло 140, а к концу года — 212. В период с января по июль 1942 года было уничтожено только 32 немецкие лодки, и хотя в остальные месяцы года потери немецкого подводного флота почти удвоились в основном в результате оснащения эскортных кораблей радиолокационной аппаратурой, высокочастотными пеленгаторами и усовершенствованными глубинными бомбами, соотношение сил по-прежнему оставалось благоприятным для германской стороны.
Лето подходило к концу. Дениц с тревогой следил за ростом потерь подводных лодок и торопил с внедрением более совершенных технических средств по борьбе с потерями. Однако у него не возникало особых причин для беспокойства, пока союзники в Атлантике были ограничены в применении двух важнейших видов вооружения — эскортных кораблей и дальней авиации. 19 ноября Дениц отметил, что «борьба против конвоев в Северной Атлантике особенно успешна в настоящий момент ввиду слабости мероприятий противника по их защите». Эскортные корабли были малоэффективными, если их число оказывалось недостаточным и если скорость хода не позволяла преследовать подводные лодки после их обнаружения. Первейшей необходимостью союзников стали быстроходные фрегаты, причем в значительном количестве. Адмиралтейство намеревалось повысить наступательные возможности английских эскортных кораблей посредством создания групп поддержки, первая из которых начала действовать в сентябре 1942 года. Однако для расширения такой практики до необходимых масштабов не было достаточного числа кораблей. Штаб ВМС установил, что для этого требовалось 1050 кораблей, а фактически в его распоряжении в октябре находилось лишь 445, включая около 100 миноносцев, спущенных на воду еще в начале первой мировой войны. В Соединенных Штатах строительство эскортных кораблей стояло на втором плане, главное внимание уделялось строительству десантных средств, которые были необходимы для ведения боевых действий на Тихом океане и для предполагаемого вторжения в Северо-Западную Европу в 1943 году. Такое положение не менялось вплоть до октября 1942 года, когда было решено увеличить строительство эскортных кораблей за счет транспортных судов. Все эти меры могли дать какой-либо эффект только спустя определенное время, а в те дни возможности охраны конвоев уменьшились в связи с необходимостью выделить значительные силы флота для обеспечения высадки войск союзников в Северной Африке. В ноябре потери транспортного флота вновь [27] поднялись выше 800 тыс. т, причем 500 тыс. т из них были потоплены в Северной Атлантике.
Дениц понимал масштабы угрозы, которой подвергнутся немецкие подводные лодки, если союзникам удастся улучшить авиационное прикрытие на маршрутах следования конвоев. В сентябре он начал настаивать на том, чтобы для битвы за Атлантику военно-воздушные силы выделили в его распоряжение больше самолетов. Это требование не нашло поддержки у Геринга, лично осуществлявшего руководство действиями люфтваффе. Следует отметить, что, к сожалению, такой же конфликт между командующим ВМС и командующим ВВС имел место и в Великобритании.
Противоречивые притязания командования ВМС и ВВС получили должное обобщение в меморандуме премьер-министра от 21 июля 1942 года, в котором говорилось: «Пожалуй, можно полагать, что исход войны зависит от того, что раньше принесет эффект — удары гитлеровских подводных лодок по транспортам союзников или увеличение численности и активности авиации союзников». Дело в том, что два года назад свою главную, если не сказать единственную, надежду на победу английское правительство возлагало на успех действий сил бомбардировочного командования против объектов в Германии. Тогда лелеялась надежда, что именно эти действия в сочетании с блокадой и активизацией патриотических сил подорвут изнутри нацистскую военную машину.
Тот факт, что войска Германии были скованы боевыми действиями в России и что Соединенные Штаты обещали Великобритании широкую помощь, открыл возможность для разработки планов вторжения на континент. Черчилль говорил: «Мы предполагаем осуществить широкое вторжение на континент армий освобождения и ожидаем всеобщего восстания народов против гитлеровской тирании. И все же было бы ошибкой отбрасывать нашу первоначальную мысль, которая, кстати, так же сильна и среди американцев и которая состоит в том, что жестокие, беспощадные бомбардировки Германии при постоянном усилении их интенсивности не только подорвут ее военную мощь, включая производство подводных лодок и самолетов, но и создадут условия, невыносимые для большинства населения Германии. Исходя именно из этих соображений, мы должны с огромным сожалением и тревогой констатировать резкое сокращение наших планов относительно расширения деятельности бомбардировочного командования. Потребности флота, наши нужды на Среднем Востоке и в Индии, уменьшение наших собственных программ производства, естественное желание американцев посылать против врага свои собственные бомбардировщики и неизбежные в связи с этим задержки их ввода в бой — все это, отражаясь на эффективности только бомбардировочного командования, пока что не позволило исполниться нашим надеждам на лето и осень. Нам следует рассматривать наше бомбардировочное наступление против Германии, по меньшей мере, как действие, способное сломить ее боевой дух и уступающее по своему значению лишь самым крупным военным операциям, которые могут проводиться на континенте до тех пор, пока боевой дух противника не будет сломлен».
Планы, на которые ссылался премьер-министр, первоначально были изложены в директиве штаба ВВС от 14 февраля 1942 года. Историки, исследующие вопросы стратегического бомбардировочного наступления, с полным основанием назвали этот день «датой огромного значения в истории авиации». Этой директивой штаб ВВС подтвердил приоритет потребностей для бомбардировочного наступления по сравнению с другими заявками, особенно на подкрепления, поступавшие с заморских [28] театров, и на обеспечение действий на море. Командующий бомбардировочным командованием получил право «без ограничений» использовать свои силы для подавления «морального духа гражданского населения противника, в первую очередь рабочих промышленных предприятий». Через неделю после издания этой директивы на пост командующего бомбардировочным командованием был назначен главный маршал авиации Харрис.
Следует заметить, что решение приступить к выполнению этого плана принималось не военным кабинетом и не комитетом обороны, а начальником штаба ВВС по прямому указанию премьер-министра. На этом этапе войны главный маршал авиации Харрис пользовался правом личного доклада премьер-министру, что предоставляло ему исключительную независимость в действиях не только от комитета начальников штабов, но и от самого штаба ВВС. 16 июня генерал Брук выступил с предложением, чтобы начальники штабов «периодически изучали и вносили свои рекомендации по вопросу использования бомбардировочной авиации и чтобы ее действия не считались чем-то особенным». Несмотря на это, Черчилль по-прежнему относился к действиям бомбардировочной авиации по-особому, во всяком случае, в течение всего периода, которому посвящается данный том.
Главный маршал авиации Харрис сразу же стал поднимать моральный дух и престиж своего командования, проведя серию сосредоточенных бомбовых ударов по отдельным объектам. Нанесение этих ударов облегчалось созданием новых радиолокационных навигационных средств. Массированные и разрушительные бомбардировки Любека в марте и Ростока в апреле явились лишь прологом рейда на Кёльн 30 мая, в котором участвовало 1046 самолетов. Потери англичан составили всего 40 самолетов. Если учесть, что в момент, когда Харрис возглавил командование, только 500 самолетов с экипажами были готовы каждую ночь для операций, рейд на Кёльн явился выдающимся событием. Харрис надеялся, что подобные удары скоро станут обычным явлением, однако продолжать их в таких же масштабах и с такой же эффективностью оказалось невозможным. В 1942 году только два последующих рейда — 1 июня на Эссен и 25 июня на Бремен — имели аналогичные масштабы, однако ни один из них не принес таких успехов, как рейд на Кёльн. Даже удар по Дюссельдорфу, нанесенный 31 июля 630 самолетами, остался по своему размаху непревзойденным вплоть до мая следующего года.
К началу лета 1942 года было ясно, что бомбардировочное наступление против Германии могло достичь намеченных целей только при условии установления несравненно более высокого приоритета для бомбардировочной авиации при распределении ресурсов. Разгорелись ожесточенные споры вокруг заявления, сделанного лордом Черуэллом в апреле, о том, что массированные бомбардировки 58 крупнейших немецких городов в течение 15 месяцев сломят дух германского народа. Это утверждение было основано на расчетах, которые министр авиации характеризовал как «простые, ясные и убедительные».
После рейда на Кёльн главный маршал авиации Харрис в меморандуме Черчиллю от 17 июня вновь поставил вопрос о приоритетах, утверждая: «Если мы собираемся выиграть войну, абсолютно необходимо отказаться от губительных планов осуществить вторжение на континент и вести наземные операции в Европе; нужно сосредоточить нашу воздушную мощь против самых слабых мест противника». Он упорно сопротивлялся требованиям командования ВМС выделить дополнительные силы авиации для противолодочной борьбы. В записке от 24 августа Харрис писал, что, поскольку усилия бомбардировочного командования отвлекаются на обеспечение нужд сухопутных войск и флота, численность [29] самолетов первой линии бомбардировочного командования составляет сейчас всего лишь 11 процентов ВВС. Он писал: «Использование воздушной мощи в сугубо оборонительных целях до крайности расточительно. Моряки сводят применение авиации к мелким укусам вместо удара в самое сердце противника и к выжиданию благоприятной ситуации, которой нет и, пожалуй, никогда не будет, к поискам иголки в стоге сена. Они норовят перерезать каждый из мельчайших кровеносных сосудов поочередно, в то время как имеется возможность с гораздо меньшими усилиями перерезать артерию. Бомбардировочное командование наносит удар по источнику всей морской мощи противника в гораздо большей степени, нежели по ее мелким составным частям, которые действительно угрожают нам, — по подводным лодкам».
Однако к лету 1942 года сложилось отчаянное положение дел с авиационным прикрытием английского флота. В марте первый лорд адмиралтейства Паунд заявил, что морской авиации необходимо 1940 самолетов, а в наличии было лишь 947. Министр авиации считал возможным к концу года ликвидировать этот дефицит. Кроме того, четыре эскадрильи бомбардировщиков «веллингтон» и «уитли» были изъяты из состава бомбардировочного командования и переданы береговому командованию. Самолеты бомбардировочного командования привлекались также для действий против подводных лодок в Бискайском заливе. Однако ввиду продолжавшегося роста потерь на море адмиралтейство сочло эти меры явно недостаточными. 16 июня первый лорд адмиралтейства настоятельно потребовал изучить создавшуюся ситуацию в комитете по планированию. Начальник имперского генерального штаба ответил на это требование согласием, однако начальник штаба ВВС категорически отказался принять участие в работе комитета. Он утверждал, что комитет по планированию «не правомочен заниматься подобными проблемами», и отказался признать положение настолько безысходным, каким его обрисовал Паунд. Кроме того, начальник штаба ВВС потребовал, чтобы командование ВМС обосновало свои выводы. «Если доводы моряков окажутся убедительными, — писал он в докладной записке 23 июня, — я буду считать своим долгом предложить комитету начальников штабов... необходимые изменения в принципах нынешнего использования наших ВВС». Короче говоря, предложение начальника штаба ВВС сводилось к тому, чтобы за ним оставили право определять, как использовать силы авиации.
Комитет начальников штабов попытался выйти из тупика путем создания специальной комиссии, в состав которой были включены заместитель начальника штаба ВМС по операциям в метрополии контр-адмирал Брайнд и заместитель начальника штаба ВВС по планированию вице-маршал авиации Слессор. Они должны были подготовить рекомендации «относительно единой политики использования авиации на основе стратегии, сформулированной в меморандуме (WWI) и требовавшей, чтобы наши обязательства удовлетворялись в такой последовательности:
1) минимально необходимое количество истребительной авиации для противовоздушной обороны Великобритании;
2) минимально необходимое количество авиации для обеспечения безопасности наших важнейших коммуникаций и нарушения коммуникаций противника;
3) максимально возможное количество авиации для наступательных действий как непосредственно авиационных, так и для прикрытия наземных операций».
Комиссии потребовалась всего неделя для представления доклада, в котором поддерживалась позиция, занятая командованием флота. [30]
В нем указывалось: «Совершенно очевидно, что действия подводных лодок против нашего морского транспорта достигли такого размаха, когда мы уже не в силах держать их под контролем; такое положение наносит большой урон нашей экономике, а кроме того, представляет собой серьезную помеху для осуществления нашей стратегии. Наконец, отсутствие прикрытия с воздуха ограничивает наступательные действия нашего флота и проведение в жизнь блокады».
Комиссия рекомендовала передать из состава бомбардировочного командования две эскадрильи бомбардировщиков «ланкастер» береговому командованию, оснастить истребители дальнего действия для использования в качестве торпедоносцев и усилить бомбовые удары по немецким верфям, где строились подводные лодки.
Начальник штаба ВВС оставался неумолим. Он заявил, что в докладе не содержится обоснованного сопоставления программ строительства транспортных судов и эскортных кораблей для английского флота, а также темпов строительства подводных лодок в Германии с уровнем потерь сторон в войне. Вместе с тем только такое сопоставление позволило бы правильно оценить положение и показать необходимость принятия срочных мер. Начальник штаба ВВС отказался санкционировать передачу самолетов «ланкастер». Вместо этого он отдал приказ бомбардировочному командованию еженедельно совершать до 50 самолето-вылетов в интересах берегового командования. Это никого не удовлетворило. Харрис направил премьер-министру жалобу, которая цитировалась выше. Его поддержал лорд Тренчард. В записке премьер-министру последний подтвердил точку зрения, которую он сам с такой настойчивостью стремился привить своим последователям: «То, что наша страна в этом или в следующем году окажется втянутой в войну на суше на Европейском континенте, будет в интересах Германии. Это явится возвратом к войне 1914–1918 годов... Если мы рассчитываем выиграть войну в разумные сроки, нам следует избегать втягивания в военные кампании на суше, а вместо этого все внимание сосредоточить на авиации (английской и американской) и ее силами наносить удары по жизненным центрам противника. Если мы сможем бросить в авиационное наступление такую массу сил, то моральный дух немцев и их способность продолжать войну будут сломлены...»
Эту записку Черчилль 9 сентября передал в военный кабинет со следующим комментарием: «Лично я не принимаю и не одобряю выраженных здесь взглядов. Автор, мне кажется, делает ошибку тем, что своими преувеличениями портит хорошее дело».
В течение лета разногласия не утихали. Все больше становилось ясно, что путем нормальных взаимных консультаций вряд ли их можно разрешить. В июне комитет начальников штабов рассмотрел и отверг предложение решить эту проблему силами вновь созданной специальной комиссии под председательством одного из членов кабинета. Однако в августе это предложение прошло, поскольку положение ухудшилось, а военные ведомства явно не достигли никаких результатов в решении этой проблемы. 12 августа была создана правительственная комиссия по борьбе с подводными лодками. В ее состав вошли премьер-министр, министры и начальники штабов видов вооруженных сил, а также американские представители.
Некоторое удивление вызывает тот факт, что первое заседание комиссии состоялось только 4 ноября. К тому времени немецкие подводные лодки сосредоточили свои атаки в той зоне Центральной Атлантики, где они находились вне досягаемости самолетов наземного базирования, которые использовались английским береговым командованием либо ВВС США и Канады. Необходимо было также усилить воздушное патрулирование [31] в Бискайском заливе, где подводные лодки противника прикрывались силами люфтваффе, действовавшими со своих баз во Франции.
Комитет начальников штабов, учитывая эти потребности, принял решение передать 30 самолетов «галифакс» береговому командованию, а для осуществления патрулирования вместо самолетов «веллингтон» использовать самолеты других типов, имеющие более совершенное оборудование для выполнения таких задач. Взамен бомбардировочное командование должно было получить две эскадрильи «либерейторов» от ВВС США. Однако решить задачи патрулирования в Центральной Атлантике можно было лишь силами конвойных авианосцев, которые раньше выделялись для обеспечения высадки десантов по плану «Торч», или с помощью новых самолетов, обладавших значительно большим радиусом действия. Такими самолетами могли стать английские бомбардировщики «ланкастер» (их переоборудование для использования в морских районах отняло бы значительное время) или американские «либерейторы», которые пока поступали в Англию в очень малом количестве. Потребности в самолетах «либерейтор» на других театрах войны, в первую очередь на Тихом океане, действительно были весьма значительными, но, несмотря на принципиальную договоренность в Объединенном англо-американском штабе и непрерывные просьбы англичан, потребности в этих самолетах для битвы за Атлантику так и не были полностью удовлетворены.
Вплоть до конца года не удалось решить проблемы обеспечения сил союзников в битве за Атлантику, а необходимого оборудования в достаточном количестве все еще не было. Положительным фактом явилось создание эффективного механизма по координации действий, который, обеспечив общее увеличение числа поставляемых самолетов, смог смягчить остроту конфликтов между командованием ВВС и ВМС, столь характерных для всего 1942 года.
Совершенно справедливым является высказывание Батлера в связи с рассмотренным выше вопросом: «Трудно не согласиться с теми, кто считал, что в чрезвычайном положении, сложившемся с морскими перевозками, стоило пожертвовать некоторым ослаблением мощи стратегического авиационного наступления во имя активизации действий на море». Очевидно также, что сама острота конфликта между командованием ВВС и ВМС вскрыла недостатки аппарата, призванного обеспечить взаимодействие видов вооруженных сил. Когда ресурсы ограничены, то споры вокруг вопроса об их распределении неизбежны. Однако в 1942 году все виды ресурсов были скудными, но ни по какому другому вопросу не возникало столь острого конфликта. Кое-что удалось сделать комитету начальников штабов, а также заинтересованным в разрешении вопроса старшим офицерам путем неофициальных дружеских контактов. Неудивительно, что проблема с момента ее возникновения не попала в твердые руки министра обороны и что Черчилль так долго занимал выжидательную позицию, прежде чем совместно с начальниками штабов выработать согласованную и последовательную политику.
Ясно, что премьер-министр не хотел делать что-либо во вред самому мощному наступательному оружию, которым располагала Великобритания. Именно эта позиция позволяла ему быть исключительно податливым на аргументы Харриса и министерства авиации и, пожалуй, чрезмерно скептически относиться к точке зрения адмиралтейства. Вряд ли следует искать какого-либо иного объяснения. Тот факт, что в момент, когда противоречия достигли наивысшей точки, Черчилль посчитал нужным передать своим коллегам письма Харриса и Тренчарда (хотя и с отрицательным комментарием), показывает степень предвзятости суждения премьер-министра. [32]
Как бы то ни было, Черчилль не собирался санкционировать использование авиации в оборонительных целях, так как это привело бы в целом к ослаблению бомбардировочного командования. 17 сентября он решительно потребовал к концу года увеличить состав сил бомбардировочного командования в метрополии с 32 боевых эскадрилий до 50. Частично это предполагалось сделать за счет увеличения производства самолетов, а частично за счет сил берегового командования и тех средств, которые ранее предназначались для Среднего и Дальнего Востока.
Начальник имперского генерального штаба и первый лорд адмиралтейства 19 октября предложили тщательно изучить вопрос о том, насколько это изменение в распределении средств коснется армии и флота. Начальник штаба ВВС был не склонен к длительным исследованиям, опасаясь проволочек, поэтому он выдвинул контрпредложение, суть которого сводилась к следующему: представитель ВВС просто информировал представителей военного министерства и адмиралтейства о том, как отразится план комплектования 50 эскадрилий на авиационном обеспечении береговой охраны и действиях сухопутных войск.
Сам премьер-министр недвусмысленно дал понять, что названная им цифра обсуждению не подлежит и должна быть принята. В письме от 16 декабря он настаивал на том, что «поддержание постоянного крещендо (бомбардировок) является наступательной мерой огромного значения. Сделано все, чтобы к концу года увеличить состав бомбардировочного командования до 50 эскадрилий». Однако на практике это так и не осуществилось. На 31 декабря 1942 года в составе бомбардировочного командования в метрополии находилось только 44 боевых эскадрильи. Вместе с тем стратегические бомбардировки заняли доминирующее место в английской стратегии, что получило официальное подтверждение на конференции в Касабланке.
Такая очередность задач была установлена не только в английской политике. Пожалуй, больше, чем в любой другой области военной деятельности, офицеры английских ВВС понимали, как важно установить самые тесные контакты со своими американскими коллегами, чьи взгляды и интересы почти целиком совпадали с их собственными. В военно-воздушных силах Соединенных Штатов, как и в ВВС Англии, давно уже утвердилось мнение о том, что стратегические бомбардировки являются решающим средством{9}. Как и англичанам, американским авиаторам [33] пришлось вести борьбу против скептицизма и соперничества двух других видов вооруженных сил и даже в большей степени оказывать сопротивление требованиям распылить усилия бомбардировочной авиации для решения второстепенных задач на второстепенных театрах.
Сосредоточение американской 8-й воздушной армии под командованием генерала Спаатса в Великобритании, начавшееся в мае 1942 года, являлось частью плана «Болеро» — «Раундап», осуществление которого было прекращено в связи с решением о вторжении в Северную Африку. При этом, как только решение было принято, командование ВВС США оказалось под сильнейшим давлением руководства ВМС, которое требовало ограничить операции американских ВВС в Европе обеспечением операций в Средиземноморье и перебросить остальные силы авиации на Тихий океан.
Руководство ВВС США отражало эти притязания, доказывая важность стратегического бомбардировочного наступления против Германии, которое не только помогало подготовить почву для вторжения в Северо-Западную Европу, но и наглядно демонстрировало возможности стратегических бомбардировок как средства ведения войны. По существу, американские авиаторы пользовались теми же аргументами и выдвигали те же требования, что и их британские коллеги в борьбе против руководства английских ВМС. Поэтому вполне естественно было предполагать, что командования ВВС обеих стран будут тесно сотрудничать, отстаивая свои интересы.
28 августа главный маршал авиации Портал посоветовал премьер-министру направить президенту Рузвельту письмо с копией уже упоминавшейся записки Харриса, поскольку, как он считал, этот документ мог иметь «большую ценность в борьбе против существующей тенденции комитета начальников штабов США недооценивать Европейский театр». 16 сентября Черчилль послал этот документ в США, а в сопроводительной записке указал: «Несомненно, мы упустим громадные возможности, если с максимальной быстротой не объединим усилия «летающих крепостей» и истребителей дальнего сопровождения для нанесения удара по нашему самому главному противнику». Месяц спустя он подвергся новому давлению. Министр авиации Синклер 23 октября обратился к Черчиллю с требованием «открыто и определенно провозгласить, что главным инструментом в достижении победы является бомбардировочная авиация... По имеющимся данным, — указывал Синклер, — такое Ваше заявление окажет большое влияние на американцев, проявляющих нерешительность в нынешнем критическом положении». Одновременно Харрис также просил премьер-министра «лично и со всей энергией заняться тем, чтобы усилия бомбардировочной авиации были сосредоточены на нанесении ударов прежде всего против Германии».
Во взаимоотношениях ВВС Англии и США не все было гладко. Существовал вопрос, в котором командования ВВС США и Англии имели разногласия. Первый боевой вылет самолетов американской 8-й воздушной армии состоялся 17 августа 1942 года, когда двенадцать «летающих крепостей» нанесли удар по железнодорожным депо в Руане. Это был дневной налет, и американская авиация потерь не имела. Рейд на Руан и пять последовавших за ним рейдов послужили для командования ВВС США основанием считать, «что вполне возможно осуществлять прицельное бомбометание с больших высот в условиях противодействия зенитной артиллерии и истребительной авиации противника». Под влиянием этой уверенности американцы разработали план бомбардировочного наступления объединенных сил авиации США и Англии на Германию, которое должно было достичь максимального размаха в середине 1944 года. В плане предусматривалось, что ВВС США направят свои основные силы [34] на «систематическое уничтожение отдельных наиболее важных объектов германской военной и экономической машины путем нанесения прицельных бомбовых ударов в дневное время», а английские ВВС будут продолжать массированные ночные налеты на промышленные районы.
Англичане отнеслись к предложенному плану весьма скептически. Их сомнения основывались на собственном неудачном опыте дневных бомбардировок Германии в начале войны. Черчилль выразил эту мысль в записке на имя Гопкинса от 16 сентября: «Я должен также сообщить только для Вашего личного сведения и с единственной просьбой учесть нижесказанное при решении обсуждаемого нами вопроса, что высокая точность бомбовых ударов, достигнутая «летающими крепостями» в дневных налетах на Францию при весьма значительном истребительном прикрытии (обеспечиваемом в основном нашими самолетами), не дает нашим экспертам полной уверенности в том, что дневные бомбардировки глубинных районов Германии будут иметь такое большое значение, как предполагают Ваши специалисты». Комитет начальников штабов США высказал свою точку зрения без обиняков, заявив, что американские бомбардировщики, пожалуй, «испытают сильнейшее поражение», как только отважатся рискнуть выйти за пределы зоны истребительного прикрытия. Эту же точку зрения разделял и начальник английского штаба ВВС. Попытки английских бомбардировщиков наносить удары за пределами зоны истребительного прикрытия пока не давали эффекта. 17 апреля двенадцать «ланкастеров» атаковали военно-морские заводы в Аугсбурге. На свои базы вернулись лишь четыре самолета, да и те получили серьезные повреждения. Отделение по исследованию боевого опыта при штабе бомбардировочного командования выразило самые серьезные опасения относительно того, что действия бомбардировщиков без истребительного прикрытия смогут «когда-либо вылиться в основную форму проведения дневных бомбардировок, направленных против сердцевины военных усилий противника». Весьма немногие в Великобритании разделяли уверенность американцев в том, что их «летающие крепости», способные избежать огня зенитной артиллерии и отражать нападение истребителей, смогут, однако, преодолеть те трудности, которые привели к провалу аналогичных действий английских ВВС.
И все-таки, как писал вице-маршал авиации Слессор начальнику штаба ВВС, американцы «упрямо придерживаются курса на проведение дневных бомбардировок и убеждены в своей правоте». Слессор подчеркнул, что начать отговаривать американцев — значит сбить их энтузиазм в отношении всего совместного бомбардировочного наступления. Тревогу у министерства авиации вызвало предложение, с которым выступил 22 октября премьер-министр: «Мы должны попытаться уговорить американцев сосредоточить усилия их авиации по обеспечению действий на море (оказание помощи в проведении операции «Торч» и нанесение ударов по портам в Бискайском заливе) и проведению ночных налетов». По мнению Синклера, такое предложение могло только вызвать «неразбериху и чувство бессилия у американских авиаторов». Главный маршал авиации Портал, разделяя точку зрения премьер-министра, просил его не оказывать давления на американцев и подчеркивал, что, даже если дневные бомбардировки и не дадут никаких результатов, они все же будут сковывать силы истребительной авиации противника. Однако убедить Черчилля не удалось. По мнению премьер-министра, нужно было решить: «во-первых, где же заключена истина, а во-вторых, что следует говорить или делать по данному вопросу. Нельзя допускать, чтобы сугубо технические и военные соображения были омрачены или извращены опасениями, что если американцы обидятся на нас за правду, то адмирал Кинг получит право бросить все силы на Тихоокеанский театр. [35] Разумеется, мы обязаны продолжать всячески поощрять и поддерживать американцев в эксперименте, который они так горячо и настойчиво желают провести, но нам надлежит убедить их оказать нам максимальную поддержку в действиях на море и в ночных бомбардировках, а значит, пересмотреть программу своего производства и подготовки кадров в интересах достижения этих целей».
Таким образом, хотя руководство министерства авиации и сумело заручиться мощной поддержкой премьер-министра в укреплении и расширении самого бомбардировочного командования, оно оказалось бессильным убедить его в необходимости перейти к действиям настолько энергично, насколько хотелось командованию английских и американских ВВС. Решение этого вопроса пришлось отложить до конференции в Касабланке, где Черчилль имел возможность поближе познакомиться с мнением американцев. [36]