IX. Через перевалы Стара-Планины

Путь Западного отряда к селу Правец

Героический зимний переход через Балканы, сопровождаемый ударами по противнику на широком фронте, завершился стратегическим преследованием врага. Такого преследования западноевропейская военная история еще не знала.

Основные силы предприняли обход Арабаконакской позиции и позиций у Шипки-Шейново. Другие отряды нанесли вспомогательные удары по флангам. В короткий срок рухнула «Балканская крепость империи», как называли Стара-Планину стратеги в Константинополе.

Еще до освобождения Плевена генерал И. В. Гурко предложил Главной квартире русской армии смелый план перехода через Стара-Планину. Суть его заключалась в том, чтобы, сосредоточив русскую гвардию на софийском направлении, по частям разгромить армию Мехмеда-Али-паши, которая находилась в районе Орхание (ныне Ботевград), и тем самым лишить его возможности оказать помощь Осману-паше, засевшему в Плевене. Одновременно с этим Гурко надеялся помочь русской армии генерала Ф. Ф. Радецкого, которая тяжело переносила суровую зиму в районе Шипкинского перевале Зимний переход через Стара-Планину приумножил славу русских воинов и позволил довести войну до победного конца.

Не все в штабе действующей армии были согласны с этим планом, на что генерал И. В. Гурко заявил: «Ответ за мои действия я готов держать перед отечеством и историей»{222}.

15 ноября 1877 года новый Западный отряд генерала И. В. Гурко направился к Орхание. 27 того же месяца он сосредоточился в Ябланице{223}.

Из Ябланицы во всех направлениях постоянно выезжали разъезды, чтобы следить за передвижением неприятеля, разведать его укрепления. «Через несколько дней после прибытия в Ябланицу, — писал русский офицер В. В. Войков, — наш первый дивизион был послан в горы, в село Роман, расположенное на берегу реки Искыр, чтобы наблюдать за турецкими укреплениями в Лютаково (ныне Литаково) и [164] Новачене близ Орханийской котловины. В Роман прибыли поздно вечером... Болгары, увидев русского капитана — так они называли всех русских офицеров, — пришли в неописуемый восторг. Они обращались к нам со словами «Добро пожаловать, братушки, добро пожаловать!»... На площади болгары развели костер и в котлах варили еду; женщины, дети, старики — одним словом, все жители села толпились вокруг нас и котлов»{224}.

С приближением к перевалам Стара-Планины население не только с радостью встречало освободителей, но и организовывало добровольческие отряды, старалось посильно помочь русским воинам. В штабе генерала И. В. Гурко переводчиками работали Д. В. Хранов, Хр. Захариев, Нестор Марков. В отдельных дивизиях переводчиками служили Павел Икономов и Илия Димитров Вылчев из Етрополе, Иванчо Николаев из Врацы{225}. Все эти патриоты были удостоены отличий и наград.

Разведчики все глубже проникали в тыл противника. Главная квартира русской армии снова дала указание Филиппу Симидову:

«Постарайтесь узнать, сколько таборов и орудий сосредоточено в Гинцах, Лютаково, Огое, Чуреке, Своге Софии, Сливнице и в Радомире. Напишите, глубок ли снег в Софии, Нише, Пироте, Берковице и в горах. Есть ли сообщение через Балканы между Врацей и Берковицей и Софией и Пиротом»{226}.

Отряд И. В. Гурко широким, фронтом наступал к Стара-Планине. Но дороги к югу от нее были преграждены турками у Етрополе, Правеца и Орхание.

Главным объектом штурма генерал И. В. Гурко избрал позиции противника у Правеца, расположенного по дороге на Софию. Высоты у этого села представляли собой естественную крепость. Густая сеть неприятельских укреплений контролировала подступы к Стара-Планине, позволяя вести наблюдение за движением по шоссе в Орхание. Эти высоты представляли первую линию обороны Арабаконакского перевала и турецких сил, расположенных в нынешней Ботевградской котловине. Вначале И. В. Гурко намеревался предпринять демонстративную атаку этих высот. Но потом избрал это направление для нанесения решительного удара, для чего из состава войск Западного отряда 21 ноября сформировал пять колонн: две центральные под командованием генерала П. А. Шувалова; одна из них (под командованием генерала Элиса) должна была наступать из Осиково (ныне Миланово) по шоссе фронтально на позицию противника в [165] Правеце, чтобы отвлечь внимание неприятеля на себя, а другая (генерала Рауха) должна была совершить обходное движение — из Ябланицы через Видраре, Калугерово и Лакавицу (ныне Правешка-Лакавица) — и действовать против левого фланга, оказывая давление на тыл противника, чтобы заставить его открыть путь на Орхание. Две остальные колонны под началом генерала Дандевиля были фланговыми. Одной из них (принца Ольденбургского) предстояло двинуться из села Осиково по ущелью реки Малки-Искыр, с тем чтобы выйти фронтально на Етропольскую позицию противника, лишив его возможности оказать поддержку гарнизону в Правеце; когда тот будет атакован центральными колоннами русских. Второй (полковника Рыдзевского) нужно было выйти из селения Брусенски-Ханове (ныне Малык-Искыр) и направиться по горной тропе через Лопян к Етропольскому монастырю или совершить обходное движение, подобно первой колонне. И, наконец; колонна генерала Клодта, выйдя из Врацы, должна была предпринять наступление на Орхание, отвлекая на себя внимание неприятеля, занимающего позицию у сел Новачене и Лютаково.

Операции пяти колонн были намечены на 22 ноября 1877 года. Главные силы Западного отряда остались в Ябланице. Решительный удар по позициям неприятеля в Правеце должна была нанести колонна генерала Рауха.

Во главе колонны генерала Элиса наступал лейб-гвардейский Московский полк. Высланные вперед казаки Владикавказаского полка первыми вступили в перестрелку с неприятелем восточнее шоссе. Залпы орудий 8-й Донской батареи заставили неприятеля очистить передовую и отойти вправо (к западу) от шоссе{227}.

Продвигаясь вперед, генерал П. А. Шувалов перешел мост на шоссе, выделив четыре орудия для обстрела неприятельской позиции по фронту. Неприятель ответил артиллерийским огнем своих батарей, расположенных на склоне и гребне высоты. Два батальона стрелковой бригады русских заняли высоты справа и слева (финны), установив тем самым связь с Московским полком, расположенным восточнее шоссе. В теснины правого фланга были высланы разъезды Владикавказского полка. На левом фланге к четырем часам пополудни батальонам Московского полка с большими усилиями удалось подняться на высоту. В ожидании колонн генерала Рауха генерал Шувалов приказал открыть огонь по всей линии расположения неприятеля. Одному из батальонов, для того чтобы войти в связь с [166] колоннами, пришлось спуститься в долину под самым селом Правец. Но вследствие трудных условий местности войска генерала Рауха несколько опоздали. Атака позиций противника у Правеца с новой силой возобновилась 23 ноября. Ночью русские на руках подняли два орудия на высоту на левом фланге, которая господствовала над позицией противника, а на шоссе выдвинули батарею из 8 орудий. В 3 часа ночи артиллерия открыла огонь.

Противник своевременно получил подкрепления — его шесть колонн, вышедшие из Орхание, направились к долине. Часть из них должна была оперировать на левом, другая на правом фланге.

На поле боя прибыл генерал И. В. Гурко. Он приказал поднять на руках еще два орудия (на сей раз девятифунтовых) на ту же высоту, на которую были подняты первые два. Не прошло много времени, как артиллерия противника была вынуждена умолкнуть. В самых тяжелых условиях — ночью, в полной тишине — наступал отряд генерала Рауха. В густом лесу по обеим берегам реки Малки-Искыр находились хижины болгар.

«Эти болгары, — отмечается во французских документах, — всюду с искренней радостью встречали русских. Они охотно становились проводниками русских, не требуя от них за это никаких услуг или денег»{228}.

В 5 ч. утра отряду генерала Рауха удалось приблизиться к позициям противника на расстояние 6 километров. Отряд вел болгарский проводник. Люди и лошади, пройдя 25 километров без пищи, по трудным дорогам, были утомлены до изнеможения.

В 11 ч. утра кубанские казаки — авангард отряда были встречены ружейным огнем противника, занявшего высоты по обеим сторонам теснины, по которой продвигался отряд генерала Рауха. В обход противника были двинуты стрелки 1-го стрелкового батальона, поддержанного и другими частями. Шаг за шагом русские выбивали турецкие таборы к третьей высоте, где были сосредоточены главные силы противника. Затем последовала штыковая атака. Громкое русское «Ура!» пронеслось по позиции. Неприятель беспорядочно отступал в направлении Орхание. Стрелки продолжали наступать по склонам высот, постепенно спускаясь вниз, к шоссе, проходящему по Орханийской (Ботевградской) котловине. В то же самое время воины лейб-гвардейского Семеновского полка атаковали противника на левом фланге, прошли через оставленный противником первый лагерь и достигли второго, откуда выбили, после короткой схватки, остатки турецких таборов.

Как только стало ясно, что противник упорно удерживает свои [167] позиции внизу, на шоссе, чтобы дать возможность действующим по фронту перейти в атаку, роте Семеновского полка было приказано выбить неприятеля и с этих позиций. Вскоре в руках русских оказались еще три лагеря. С наступлением ночи был взят и четвертый лагерь противника. До 6 ч. вечера русские орудия обстреливали отступающего противника, а также и укрепления, по которым вела огонь его артиллерия. Спустя два часа была взята в плен группа из 40 человек, заблудившихся в темноте. Утром 24 октября отряд генерала Рауха спустился в долину, к селу Правей. Русские в бою за Правец взяли много оружия и продовольствия. Их потери составили 66 человек убитыми и ранеными{229}. Потери неприятеля были гораздо более значительными.

Особую важность для русских имело достижение стратегических целей боев. Неприятель был вынужден сдать сильную позицию в районе Правеца, а другие две позиции — Етропольская и Орханийская были изолированы одна от другой.

За проявленное усердие, распорядительность и участие в бою под селом Правец 23 ноября 1877 года Илия Димитров Вылчев был награжден серебряной медалью. 14 октября 1877 года Вылчев, уроженец Етрополе, поступил на службу переводчиком в Гвардейский корпус. Он работал учителем в гимназии Белграда и прибыл на родину вместе с русскими войсками{230}.

После освобождения Правеца жители села помогали русским в строительстве дорог. 2 декабря начальник штаба Западного отряда генерал Д. С. Нагловский предписал командиру лейб-гвардейского саперного батальона В. Д. Скалону выделить команду саперов, которая «отремонтировала бы дорогу из Правеца в Осиково с помощью местных жителей-болгар»{231}.

В районе Правеца установлено два памятника русским воинам, совершившим подвиг на этом важном участке продвижения русских войск к перевалам Стара-Планины и Софии.

Не столь успешно проходил боевой путь отряда генерала В. А. Клодта, выступившего утром 22 ноября из Врацы в направлении Орхание. У села Новачене он был встречен превосходящими силами неприятеля и вступил в неравный бой. В местности Косматица воздвигнут памятник погибшим в этом бою героям, до конца выполнившим приказ «отвлечь силы неприятеля от предстоящей атаки его позиций в горах, близ Правеца»{232}.

Отряд генерала Клодта достиг села Дерманцы и переправился на

другой берег реки Искыр. Больших усилий стоил отряду подъем по очень крутой дороге, прежде чем он достиг сел Новачене и Лютаково. Командир отряда разделил свои силы на две части: большую часть войск он направил к Лютаково, а в селе Новачене 2-й гвардейской артиллерийской бригады во главе с полковником Лихтанским. Отряд остановился на ночлег близ турецкого караульного помещения «Романия», у входа в Новаченское ущелье.

Рано утром 22 ноября опустился непроглядный туман. Две группы разведчиков отправились в Рашково и Новачене. Вперед полковник Лихтанский послал добровольцев Филиппа Симидова и два взвода во главе с капитаном Стемпелем. Разъезды прошли Косматицу, но в тумане не заметили, как оказались по другую сторону турецких укреплений под селом Скравена. Как только туман рассеялся, противник атаковал разъезды. К атаковавшим присоединился отряд черкесов, а со стороны укреплений на Писане на русских посыпался град снарядов и пуль. Оказавшийся здесь со своим конвоем турецкий главнокомандующий Мехмед Али-паша лично руководил боем.

Русские открыли сильный огонь из двух орудий по наступающим черкесам. Драгуны с саблями бросились в контратаку. Болгары, занявшие позицию в канавах близ дороги, поддержали «братушек» ружейным огнем. Силы были неравными — 200 русских и болгар противостояли 3000 турок. К полудню полковник Лихтанский приказал отступать к ущелью. При переходе через небольшую речку одно орудие чуть не сорвалось с моста. С большими усилиями его удалось вытянуть. Женщины, дети и старики из села Новачене, покинувшие родной кров, запрудили дорогу своими повозками. Русскому отряду пришлось вести непрерывный рукопашный бой в условиях ущелья, в местности Косматица. С криками «Аллах!» и «Юруш!» черкесы кидались на отступающих, но натыкались на сабли драгунов и ружейный огонь болгарских добровольцев. В эти критические минуты русские воины не только защищали свою честь, но и делали все, что было в их силах, чтобы дать возможность мирному болгарскому населению поскорее покинуть район, где шел бой.

При переходе через второй мост одно орудие на конной тяге, подталкиваемое людьми, внезапно скользнуло в сторону и повисло над бездной. Смертельная опасность угрожала людям и коням. Спасти орудие не было никакой возможности. Полковник Лихтанский приказал отрезать постромки, и орудие полетело в пропасть. Подле [170] лафета завязалась рукопашная. Стоя на лафете, с саблей в руке бесстрашно сражался прапорщик Назимов. Одного за другим уложил он десять черкесов и сам пал смертью храбрых. Защищая другое орудие, погибли прапорщики Белинский и Данилевский, бомбардиры Петр Грин, Иван Ишбиченко, Василий Григорьев, Алексей Моисенко и Василий Куцуруб. Фейерверкеры Александр Жариков и Андрей Бежанов, оставшись без оружия, схватили винтовки своих убитых товарищей и вместе с бомбардирами Александром Осинским, Федором Ткачом и несколькими болгарскими добровольцами, среди которых был и Филипп Симидов, бросились врукопашную.

Шаг за шагом герои отступали, но своим мужеством и самоотверженностью дали возможность мирным жителям села Новачене укрыться в ближайших горных лесах. К трем часам пополудни прибыло подкрепление, и черкесы, а вслед за ними и турецкая пехота, предпочли ретироваться на исходные позиции близ села Скравена.

Демонстративный маневр отряда генерала Клодта достиг цели. Неприятель не смог послать подкрепления в Правец из района села Новачене.

Так успешно завершились действия двух русских колонн генерала В. Д. Дандевиля, выступивших из Ябланицы в направлении Етрополе. Войска, опираясь на поддержку местного населения, достойно выполнили свою задачу, сковав значительные силы неприятеля.

Освободив Етрополе, генерал И. В. Гурко направил краткий рапорт в Главную квартиру русской армии: «Взяты Правец, Орхание и Етрополе».

Русские вплотную подошли к главной цепи Стара-Планины, готовясь к героическому переходу через горы в суровых зимних условиях с тем, чтобы освободить Софию.

Освобождение Софии

Важный стратегический пункт и узел дорог, София играла значительную роль в ходе русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Город стал огромным складом запасов продовольствия и боеприпасов, предназначенных для осажденной в Плевене турецкой армии Османа-паши. На всем пути от Софии до Плевена (тогда около 185 километров) турецкое командование создавало этапные пункты, в [171] которых располагались гарнизоны, в частности у Орхание, Ябланицы, Телиша, Горни-Дыбника и др.

В сведениях русской разведки, поступивших в Главную квартиру русской армии в Плоешти 24 мая 1877 года, говорится следующее:

«Город София, находящийся на перекрестке хороших дорог, еще во времена Сербской войны (имеется в виду сербско-турецкая война 1876 года. —Прим. авт.) служил складом военных материалов, предназначенных для турецкой армии. Обычно турецкие войска сосредоточиваются в этом городе, где получают необходимую экипировку и обмундирование: они всегда проводят здесь несколько недель, после чего направляются в различные пункты... На пути из Софии в Плевен и в самом городе размещены 14 батальонов, 1 батарея, 3200 человек»{233}.

Уже в самом начале войны военный совет в Константинополе воспринял тактику обороны, систематически укрепляя ряд важных в стратегическом отношении пунктов на южном берегу Дуная, а также в горах Стара-Планины. Основные перевалы через хребет, включая и важный Арабаконакский перевал, были укреплены прочными фортификационными сооружениями: они имели надежную артиллерию и сильные гарнизоны.

Независимо от перемен, наступивших в ходе военных действий уже в первые месяцы войны, турки не предприняли каких-либо мер по укреплению Софии, считая укрепленный Арабаконакский перевал достаточно надежной позицией. На худой конец они намеревались поджечь город, но не тратить сил на его укрепление. Софийский гарнизон Османа Нури-паши, насчитывавший осенью 1877 года 25 таборов, едва ли был достаточным, чтобы противостоять наступающей русской армии. Город имел свою систему укреплений с времен русско-турецкой войны 1828-1829 гг., когда русская армия достигла пригородов Софии, в частности нынешнего квартала Подуене. В одном из болгарских документов в связи с этим говорится следующее:

«В лето 1829 года сентября 8 дня московитяне обошли Рахово, Варну, Ибрагим (Браилу), Разград, Шумен, Едрине (Адрианополь) и одолели силу турецкую»{234}. Помимо городского вала (Хендеко или Чаушкапу), который опоясывал город, были воздвигнуты фортификационные сооружения большего или меньшего размера. В начале шоссе, ведущего на Арабаконак, стоял редут, названный Айвадеде, а несколько севернее — Слатинский редут. Ворота Меджиди-табия охраняли дорогу на Самоков и Татар-Пазарджик. Ворота Абдул Гамид-табия (еврейские ворота) были построены еврейским населением во [172] время Крымской войны и находились на дороге в Ниш и Берковицу. Курубагларский (Лозенский) и Коньовский редуты были сооружены в ходе сербско-турецкой войны 1876 года, а редут № 3 контролировал дорогу на Радомир и Дупницу. И последним был бастион на дороге в Брезник. С севера не было никаких укреплений{235}. Все эти укрепления были воздвигнуты за чертой города, которая накануне освобождения проходила через нынешний Львиный мост, бульвар Патриарха Евфимия, близ церкви св. Софии и площади Вызраждане.

Население города составляло 15 тысяч человек, в нем находилась резиденция Бейлербега. За несколько десятилетий до этого София, согласно некоторым источникам, насчитывала 50 тыс. жителей. Город имел 15 слобод (кварталов) с самыми различными названиями: Баня-баши, Куручешме, Башчешме, Кафебаши, Жежки-бунар, Калоян-махалеси, Язаджи-махала и др. В Софию вливались шесть основных дорожных артерий. Главной улицей считалась чаршия, на которую выходили грязные улочки, мощенные крупными необработанными камнями овальной формы. Большая часть домов была обмазана глиной и грязью, и только дома богатеев, постоялые дворы, конак, некоторые магазины и здания иностранных консульств напоминали о «европейской культуре». По словам француза Дика де Лонле, сопровождавшего русскую армию в качестве корреспондента, дома были одноэтажными, причем многие из них были украшены фресками на самые различные сюжеты. В городе имелось много фонтанов с бронзовыми трубками вместо кранов. У представителей всех ремесел — пекарей, мясников, ювелиров и других были свои базары.

В городе находился ряд консульств. Вице-консулом Франции был Демеркур, Австро-Венгрии — Вальхарт, Италии — Витто Позитано. Земли вокруг Софии принадлежали турецким землевладельцам. Самым большим участком — Чардаклия (ныне район резиденции Враня) владели Мурад-бей и Мустафа-бей. Северную окраину Софии опоясывали поселения турецких черкесов. Население города и его окрестностей было разнородным по составу — болгары, турки, евреи, армяне, черкесы. Многие болгары эмигрировали в другие страны. Интересно отметить, что свыше 100 болгарских эмигрантов в России и Румынии, жителей Софии и его окрестностей, записались в болгарское ополчение. Многие жители Софии служили переводчиками и разведчиками в русской армии. Среди них был и председатель Софийского революционного комитета Христо Стоянов. Несмотря на стремление местных властей посеять страх среди населения Софии [173] (десятки из них были брошены в застенки тюрьмы Черна-Джамия или высланы на каторгу в Анатолию, другие находились в списках подозрительных лиц), несмотря на виселицы, воздвигнутые на улицах города. София ждала освободителей еще весной 1877 года, и ее жители внесли свою лепту в дело освобождения города.

Русская армия приблизилась к западному участку Стара-Планины и подступам к Софии еще задолго до падения Плевена. После взятия Горни-Дыбника и Телиша Западный отряд генерала И. В. Гурко значительно продвинулся вперед. Одновременно были приняты меры по улучшению дорог. Три батальона саперов и 6500 болгар прокладывали трассу дороги, по которой должны были пройти главные силы. Генерал И. В. Гурко обратился за содействием к болгарам найти малоизвестные дороги и тропы через Балканский хребет. Особенно ценным в этом отношении было содействие болгарского пастуха из села Врачеш, который указал генералу две тропы, по которым могли бы пройти его войска. Двое офицеров генерального штаба — подполковники Ставровский и Пузыревский решили проверить его сведения. Ставровскому действительно удалось спуститься по одной из них в Софийскую котловину, обойдя посты турецких черкесов. Капитан Протопопов проверил тропу, ведущую из Етрополе к горе Баба и селу Буново. 11 ноября 1877 года русские взяли Етрополе. Во время боев ценную помощь оказали им болгарин Георгий Антонов и местное население{236}.

«Болгары, — говорилось в одном из русских документов, — во главе со своим предводителем Георгием Антоновым и с помощью великолукцев быстро разобрали орудия на части и перевезли их на маленьких двуконных повозках на позицию, а снаряды перенесли на руках»{237}.

Благодаря этому огонь русской артиллерии по Етропольскому монастырю застал противника врасплох, и он был вынужден отступить к Арабаконаку. Одновременно с проникновением русских в глубь гор активизировалась деятельность болгарских добровольческих отрядов Илю Маркова, Георгия Антонова, Ивана Робева, Христо ИвановаТолемия (Кыкренеца) и др. Почти до самой Софии проникали разведчики. Близился день героического зимнего перехода через главную цепь Стара-Планины. Подступы к софийской котловине преграждали 40 таборов под командованием Шакира-паши, опиравшиеся на редуты Арабаконака и высоту Шиндарник. В софийском гарнизоне насчитывалось еще 25 таборов.

Позднее этот поход русской армии историки сравнивали с походами Ганнибала и Суворова, при этом некоторые добавляли, что [174] Ганнибалу было легче, ибо он не имел артиллерии6. Софийская операция прошла блестяще. Начальник русской разведки полковник Николай Артамонов поддерживал постоянную связь с разведчиками:

«Горна-Студена. Кабакчиев, жду от Вас новых сведений из Ихтимана, Софии, Етрополе и Орхание. Постарайтесь проверить, верно ли, что неприятель сосредоточил 25 тыс. человек между Софией и Нишем? Симидов находится в Гинци»{238}.

«Правец. Кабакчиев. Письмо получил. Отправляйтесь в Етрополе. Если русские его возьмут, проверьте, прибывают ли турецкие подкрепления из Пловдива в Софию, а также из Шипки в Орхание. Сколько их в Софии, Етрополе и Орхание»{239}

«Господин Симидов, письмо от Георгия Антонова получил, узнайте, сколько таборов в Софии, Орхание и населенных пунктах Видинского округа»{240}.

Сеть разведчиков неуклонно расширялась:

«Господин Симидов. Я побывал в Гинци и послал людей в Софию, которые отвезли уголь. Одного поймали и повесили. У него жена и трое детей. Нам нужно обеспечить его семью. В Софии 7-8 тысяч войск. Есть укрепления за городом, в частности выше моста по дороге в Орхание. Там, на высоте, установлены орудия. Войсковой части дают по 8-9 хлебов в день. В Алкали (ныне Сливница) нет ни войск, ни орудий. До ночи буду ждать человека из Новачене. Подпись: Выто Петров»{241}.

25 декабря 1877 года Западный отряд, разбитый на три колонны, предпринял обходный маневр: центральная колонна под командованием генерала Катался, в авангарде которой был отряд генерала Рауха, двигалась со стороны Етрополе к вершине Баба и селу Буново. В качестве заслона против вражеских сил, расположенных у Арабаконака и вершины Шиндарник, на старой дороге остался отряд генерала Н. П. Криденера. Всего здесь было сосредоточено 81 гвардейский и армейский батальон, 48 эскадронов и сотен, 166 орудий.

Действия развернулись на широком фронте протяженностью 45 километров, между вершиной Мургаш и Златицким перевалом.

Русская армия перешла в наступление — вперед двинулась огромная лавина людей, коней и орудий. Русские и болгары поднимали с помощью веревок огромные пушки, разобранные на части. На замерзших лесных тропах в горах саперы вырубали ступени. В горах то и дело слышались дружные голоса мужественных людей: . «Навалимся, братцы, — раз, два, три!». Откуда-то издалека доносились слова [175] «Дубинушки»: «Эх, дубинушка, ухнем...» Никто не смел отставать. За каждой колонной следовала другая. В тумане терялись очертания предметов, точно призраки, возникали на пути деревья и скалы. К вечеру ветер усилился, превратившись во вьюгу. С наступлением темноты люди останавливались у вековых буков; усталые, голодные, укутанные в заледеневшие шинели, они не имели возможности согреться или подсушиться.

Уже второй день преображенцы, семеновцы, измаильцы, козловцы, казаки Кавказской казачьей бригады и гвардейцы Егерского полка преодолевали трудности похода. Препятствий было много — мороз достигал минус 20 градусов, стоял туман и дул пронизывающий ветер. Скалы служили опорой. Небольшой отдых — и снова в путь, через сугробы, вдоль обрывов и пропастей, воины мужественно прокладывали себе дорогу к Софии. Нелегче был спуск с перевала. С гор срывались вниз люди, повозки, кони, орудия.

«Много коней околело от мороза и стужи, — писал в одном из своих донесений предводитель четы Христо Иванов-Големия (Кыкренеца), — и людей много замерзло»{242}.

Но ущелье постепенно расширялось, и одна за другой части достигали Чурека, Потопа и Елешницы (ныне Йорданкино). Сюда же прибыли и войска генерала Вельяминова, которые, обогнув Зла-Поляну и Лютаковские позиции, спустились через Мургаш в Софийскую котловину{243}.

Особенно трагичным был поход левой колонны, продвигавшейся в направлении Етрополе — вершина Баба. В колонне насчитывалось 5 тыс. человек — псковцев, великолукцев, воронежцев и донских казаков.

Листовка, подписанная генералом Дандевилем и распространенная среди жителей Етрополе и окрестных сел, гласила:

«Болгары! Нам предстоит нанести последний удар врагу и преодолеть Балканы, где он не сможет задержаться. Вы должны помочь нам перебросить через горы орудия, снаряды и сухари. Главной вашей наградой будет избавление от турок. Вам сейчас трудно, но русским еще труднее, они терпят лишения ради вас, а вы — ради себя. Пройдет время, и вы будете нас благодарить...»{244}

После этого к русскому генералу явился болгарин Георгий Андонов Цариградски, который на следующий день привел в русский лагерь 720 болгар, вооруженных лопатами и кирками. Двенадцать пар волов были впряжены в арбы и сани, сорок лошадей тащили повозки.

Так русские и болгары двинулись к вершине Баба. У самого перевала колонну Дандевиля застигла страшная снежная буря, какой [176] не помнили даже местные старожилы. Началась борьба со снежной стихией. Нелегко было расчищать дорогу. Командир Псковского полка доносил, что в его полку вышли из строя 520 человек, из них 170 обморозились. Число пострадавших росло с каждым часом, а метель не прекращалась.

Спустя несколько часов он послал второе донесение, в котором сообщал, что в каждой роте осталось не более двадцати человек. Все обмороженные умерли. Далее он предупреждал, что если до вечера полк не вернется, то никого не останется в живых.

Генерал Дандевиль в своем рапорте командующему отрядом писал, что, не отдай он приказа о возвращении, все бы погибли, исполняя свой долг{245}.

Только за сутки список потерь левой колонны русских у вершины Баба составил: 23 умерших, 30 без вести пропавших, 668 с обмороженными конечностями и 89 тяжело простудившихся{246}.

Вот что писал в телеграмме генералу И. В. Гурко генерал Дандевиль:

«Сейчас собираю болгар из Етрополе, чтобы ночью послать их с Цариградским отрыть орудия и спустить их в низину. Предпочитаю сражаться хоть с чертом, но не с вьюгой на высоте 5000 футов на вершине Баба. У меня нет землянок, саперов, шанцевого инструмента и даже дров. Только один Цариградский, который болен, но завтра снова отправится на перевал»{247}.

В то время как левая обходная колонна возвращалась назад к Етрополе, другие части лавиной спускались в Софийскую котловину. В бою под Ташкесеном (ныне Саранцы) арьергард противника был разбит наголову. Но еще до этого основные силы противника оставили главную позицию на Арабаконаке и в панике бросились вниз, к долине реки Тополница. Последние бои на подступах к Софии велись у сел Горни-Богров и Враждебна.

Несмотря на трудности и лишения, смелые сыны России подошли к стенам Софии.

Еще до появления русских войск в Софийской котловине несколько жителей города пробрались к русским, чтобы передать им сведения о численности, составе, вооружении турецких войск и планах их командования. В свою очередь турецкие власти предприняли ряд арестов, многие софийцы были брошены в застенки, отправлены на каторгу. У ворот «Капана», на базарах были воздвигнуты виселицы. Турки повесили владельца книжной лавки Стояна, Киро-Селянчето, Георгия Стоицева, Николу Чолака — владельца бакалейной лавки и [177] других жителей города. Один из иностранных корреспондентов насчитал в городе 16 виселиц. Но надежда на освобождение никогда не покидала софийцев. Ничто не могло сломить их воли к свободе. Болгары все чаще появлялись у русских передовых постов. Они оказали русским посильную помощь в последних боях близ сел Горни-Богров и Враждебна. Морозной ночью 4 января 1878 года смелый болгарин повел колонну генерала Вельяминова к Кумарице (ныне Нови-Искыр). В ту же ночь комендант Софии Осман Нури-паша вызвал к себе иностранных консулов, которым заявил о своем намерении сжечь город, обещая им предоставить 30 подвод для эвакуации. Но консулы отказались выехать из Софии. В городе свирепствовали эпидемии, а его окрестности были битком забиты мусульманами, перепуганными и бегущими куда глаза глядят. Везде царили хаос и беспорядок. Итальянский вице-консул Витто Позитано, который еще год назад вместе с французским вице-консулом Леандром Леге протестовал против попыток поджечь город, счел необходимым вступить в контакт с болгарами и общими усилиями спасти город от пожара и грабежей. Когда Осман Нури-паша, ограбив казну, пустился в бегство, оставляя на произвол судьбы своих раненых солдат, софийцы разбили склады и вооружились. Сто башибузуков, спрятавшихся в подвалах, сдались. Жительница Софии Йорданка Ангелкова открыла ворота тюрьмы Чернаджамия, в которой томились десятки граждан. Со всех сторон к русским позициям стекались болгары, чтобы сообщить «братушкам», что София ждет своих освободителей.

Первым с севера в город вошел казачий отряд есаула Тищенко. Над зданием турецкого конака взвился русский фланг. В 11 ч. утра 4 января 1878 года генерал Раух отправил вестового к генералу Гурко с донесением о том, что неприятель покинул Софию. Ночью турки неожиданно отступили, оставив огромные запасы на складах. 2 января войска генерала Вельяминова отбили атаку турок под селом Горни-Богров. Убедившись, что силы русских возрастают с каждым часом, турки совсем сникли. Они не решились дать новое сражение у Софии и предпочли отступить.

«Узнав об отступлении турок из Софии, — писал военный корреспондент Всеволод Крестовский, — генерал Гурко сел на коня и галопом пустился по шоссе в город. Войска густыми колоннами шли к освобожденному городу. Повсюду слышались солдатские песни. После неприступных гор, ветров, вьюг, тяжелой борьбы с суровой природой София показалась им неким Ханааном. У ворот Софии в ожидании генерала Гурко стояли толпы [179] людей. Народ кричал и рукоплескал. Все направились к . центру города, к церкви св. Стефана, где один болгарин произнес приветственную речь. В ответ на эту речь Гурко сказал: «Я вступаю сегодня во второй болгарский город. Первым была ваша древняя столица Тырново, вторым — София. Дай бог силой оружия освободить и остальную часть Болгарии». Его слова народ встретил восторженными возгласами».

Другой корреспондент писал:

«Войска вошли в город с песнями и развевающимися знаменами. Народ ликовал. Везде женщины, девушки и дети бросали из окон домов зеленые веточки самшита».

Так закончился поход в Софию. В приказ по случаю освобождения города генерал И. В. Гурко отмечал:

«Взятием Софии завершился блестящий период нынешней войны — переход через Балканы, в котором не знаешь чему больше удивляться: храбрости ли, геройству ли вашему в сражениях с неприятелем или выдержке и терпению, с которым вы переносили тяжкие невзгоды в борьбе с горами, стужей и глубоким снегом... Пройдут годы, и наши потомки, которые посетят эти суровые горы, торжественно и с гордостью скажут: здесь прошло русское войско, воскресившее славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей».

В ходе наступления на Софию осетинский дивизион под командованием князя А. Церетелева прошел через Петроханский перевал, чтобы установить связь с сербской армией у Алкали (ныне Сливница). Сербия объявила войну Турции лишь после падения Плевена. Один эскадрон 4-го гусарского Мариупольского полка был послан через перевал св. Николы в направлении Пирота с тем же заданием.

На дорогах, ведущих с Балкан в Софию, много памятников{248} в честь славного подвига освободителей. Только в нынешнем Софийском округе их насчитывается 39. Они воздвигнуты в районах Правеца и Ботевграда, Арабаконака и Етрополе, Калугерово и Врачеша, Йорданкино и Негушево. Неподалеку от села Врачеш, в лощине Кривия-Дол, среди камней возвышается вылитый из чугуна двухметровый крест. На мемориальной плите, тоже из чугуна, есть такая надпись: «В память 28 солдат и сержантов лейб-гвардейского Московского полка, павших за освобождение Болгарии в бою близ Арабаконака 21 ноября (3 декабря. — Прим, авт.) 1877 года». На трех памятниках в Ботевграде выписаны имена офицеров: Войницкого (лейб-гвардейский Московский полк), Ушакова (Петербургский гренадерский полк) и Волкова (лейб-гвардейский Волынский полк). В селе Калугерово под высотами [180] Яковото и Висока-Могила, на берегу реки Малки-Искыр в 1937 году по инициативе учителя Петра Попмаркова построен памятник русским освободителям. На нем надпись: «Поклон тебе, русское воинство, которое 23. XI. избавило нас от турецкого рабства». В тот день на село напали башибузуки, но вовремя подоспевшие казаки спасли село от огня и опустошения. На Арабаконакском перевале воздвигнут памятник, прославляющий героический зимний переход через Балканы. На мраморной плите с северной стороны перечисляются части и подразделения, участвовавшие в боях с неприятелем.

В Етрополе и в местностях Кобила и Прогон неподалеку от города установлены четыре памятника павшим здесь воинам лейб-гвардейского Преображенского, 11-го пехотного Псковского и 12-го пехотного Великолукского полков. А на вершине Шиндарник над старым Арабаконакским шоссе (на высоте 1430 м над уровнем моря) находятся братские могилы героев лейб-гвардейского Семеновского и Измайловского полков, а также артиллеристов 1-й артиллерийской бригады.

Близ села Саранцы в местности Пересте, выше шоссе, построен памятник воинам лейб-гвардейского Волынского полка, павшим в бою 31 декабря 1877 года.

В 1899 году в селе Негушево близ Софии на средства его жителей был построен небольшой памятник из известняка с такими надписями: «В память освободителей Болгарии, построен жителями села Негушево в 1899 году, октября 14 дня» и «Поклонись, Болгария, могилам, которыми ты усеяна».

На средства жителей села Елешница (ныне Йорданкино) в 1879 году был воздвигнут памятник на братской могиле шести русских воинов лейб-гвардейского Преображенского полка — старейшего в русской армии (создан еще в эпоху Петра I), которому была предоставлена высокая честь первым войти в Софию.

На памятнике под селом Горубляне близ Софии написано: «22. XII. 1877 г. сюда прибыли освободительные русские войска». Он сложен из обработанного камня в 1910 году.

В сооружении памятников, увековечивших подвиг героев, сражавшихся за нашу свободу, активно участвовали те болгары, которые имели счастье плечом к плечу сражаться с сынами братского русского народа, русскими воинами. Это наши ополченцы. Благодаря деятельности Ополченского комитета, возглавляемого Стояном Займовым, в стране построено много памятников, открыты мемориалы [181] и музеи, которые в течение десятилетий способствовали воспитанию нашего народа в духе признательности и беспредельной любви к его освободителю — великому русскому народу.

Первым памятником, построенным этим комитетом, был Памятник освобождения, воздвигнутый в столице на площади Народного собрания. Редкий по своему исполнению, он был задуман еще в 1898 году. Средства на его сооружение были отпущены Народным собранием X созыва (1899 г.), а также собраны населением страны при содействии местных ополченческих комитетов. Первоначально предполагалось соорудить памятник рядом с русским посольством, но впоследствии (в 1900 г.) выбор пал на площадь Народного собрания. Был объявлен международный конкурс на лучший проект, в котором могли участвовать только профессиональные скульпторы. Программа конкурса предусматривала ряд обязательных для авторов условий. Так, в композицию памятника непременно должны были войти барельефы и скульптурные группы. В связи с этим даже была издана брошюра (в том числе и на французском языке), написанная депутатом Народного собрания и членом Ополченского комитета Иваном Беликовым. Таким образом конкурс получил широкую гласность. В нем приняли участие скульпторы из 12 государств: из Франции — 9, Италии — 5, Болгарии — 3, Чехии — 2, Дании — 1, Португалии — 1, Турции — 1 и Голландии — 1. В состав жюри входили: профессор Этторе Феррари из Римской Академии художеств, профессор Антонен Мерсье из Парижской Академии художеств, профессор Роберт Бах из Петербургской Академии художеств, а также болгарские художники и скульпторы — Иван Мырквичка, Антон Митов и др.

Первую премию жюри присудило проекту № 11 под девизом «Рома». Его автором был флорентийский скульптор Арнольдо Цокки, которому и была поручена работа над памятником.

Первый камень в фундамент памятника был заложен в дни 25-й годовщины Апрельского восстания — 23. IV. 1901 года, а торжественное открытие памятника состоялось 30. VIII. 1907 г. в присутствии общественности, оставшихся в живых ополченцев и русских гостей, среди которых был и командир болгарского ополчения генерал Николай Григорьевич Столетов.

На торжестве с речью выступил Константин Величков.

12-метровый памятник состоит из двух частей — полированного гранитного пьедестала с разнообразными барьельефами и орельефами [182] и бронзовой фигуры всадника, изображающей Александра II. Под статуей расположены красивые и мастерски выполненные бронзовые орельефы на сюжеты освободительной для болгарского народа войны 1877-78 гг. Все фигуры впечатляют своей выразительностью, что характерно как для движений, так и для лиц изображаемых людей. Перед нами предстают образы прославленных русских военачальников — генералов И. В. Гурко и М. Д. Скобелева, главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Спереди, на фасаде памятника — богиня победы Нике с расправленными крыльями. За ней изображены русские богатыри-освободители, которые несут ее на своих плечах, а за ними болгарские ополченцы, некоторые из них портретированы. На фоне героев, в орельефе заднего плана представлен болгарский народ в характерной для отдельных районов Болгарии национальной одежде. Он устремился за победоносными войсками, исполненный решимости помочь им разгромить общего врага.

Выразительность фигур русских и болгар хорошо передает основной замысел и идею автора памятника — братскую дружбу и бескорыстную помощь, оказанную русскими воинами болгарскому народу.

С трех сторон гранитного пьедестала — востока, юга и запада, под орельефами видны бронзовые барельефы, рассказывающие о важнейших эпизодах войны — сражении под Стара-Загорой и спасении Самарского знамени, подписании Сан-Стефанского мирного договора и открытии Учредительного собрания в Тырново.

В Софии, между улицами Обориште, Шипка и Сан-Стефано, воздвигнут так называемый Докторский памятник — русским медицинским чинам, погибшим в русско-турецкую войну 1877-78 гг. Софийский горсовет в свое время сам выделил для него место{249}.

Памятник построен по проекту архитектора А. И. Томишко итальянцем Луиджи Фарабоско в 1882-1884 гг. Материалом для него послужил песчаник из села Ташкесен и гранит. Основание памятника, имеющего форму усеченной пирамиды, представляет собой четырехугольную площадку, на которой покоится цоколь, украшенный бронзовыми венками. На переднем плане надпись: «Медицинским чинам, павшим в русско-турецкую войну 1877-1878 гг.».

На камнях саркофага высечены имена погибших 531 медицинского чина. На монолитном гранитном блоке, увенчивающем пирамиду, выписаны названия населенных пунктов, подле которых велись крупнейшие сражения: Плевен, Мечка, Шипка и Пловдив. [183] Величественным архитектурно- художественным памятником Софии является храм-памятник Александра Невского.

Вопрос о сооружении «Памятника нашего освобождения» был поставлен еще на Учредительном собрании в Тырново в 1879 г. Петко Каравелов предложил воздвигнуть «храм в Тырново на Чанлатепе (холм Царевец. — Прим. авт.), посвященный Александру Невскому, русскому святому и герою». В свою очередь, Петко Славейков, поддержанный Стефаном Бероном, предложил построить памятник на вершине св. Николы (ныне Столетова){250}. Было решено строить его на добровольные пожертвования народа. Тогда же печатаются 20 000 экземпляров Конституции, средства от продажи которых должны были поступить в фонд строительства памятника. Избранная комиссия приступила к сбору средств. Однако через год, в 1880 году, Народное Собрание второго созыва приняло решение воздвигнуть памятник в Софии. В изданных прокламации и обращении народ призывался «внести свою лепту в строительство памятника признательности болгарского народа своим освободителям». Прокламация и обращение были распространены по всей стране через городские и сельские общинные управления, начальников окружных управлений. Они были отправлены также префектам и директорам управлений внутренних дел Восточной Румелии, болгарским дипломатическим представителям в Белграде, Петербурге, Бухаресте и других городах с просьбой «распространить их среди соотечественников патриотов, по общинам в Бессарабии, Добрудже, в Австрии и России».

Патриотическое начинание возглавила центральная комиссия, созданная в соответствии с решением Народного собрания от 26. 11. 1881 года, а дата закладки памятника была намечена на 3 марта 1882 года.

Одобренный первоначально проект русского академика И. С. Богомолова подлежал известной доработке с тем, чтобы лучше приспособить его к местным условиям. Однако события 1885 года и последовавшее ухудшение отношений между русским и болгарским правительствами помешали своевременному началу строительства.

В 1896 году центральная комиссия остановила свой выбор на проекте архитектора А. Н. Померанцева. Это был по существу прежний проект Богомолова, в который, однако, были внесены существенные коррективы. Собранные к тому времени средства (отпущенные Народным собранием и добровольные пожертвования) составили [184] 900 тыс. левов. В фонд строительства поступили и средства от болгар, живущих за пределами своей родины.

Многие русские выразили желание внести денежные средства в фонд строительства храма-памятника Александра Невского. В 1912 году строительство храма, продолжавшееся восемь лет, было завершено. Однако из-за начавшейся Балканской войны он не был открыт. Дело дошло даже до того, что через три года, в 1915 году, по настоянию царя Фердинанда Кобурга, немецкого ставленника, кабинет Радославова переименовал его в «соборную церковь св. равноапостолов Кирилла и Мефодия». В связи с этим в буржуазном листке «Народни права» были даже такие строки: «после объединения болгарской нации предстоит приступить к своему обновлению», а потому-де «имя Александра Невского, присвоенное монументальному храму, стоящему рядом со старинной соборной церковью св. Софии, никогда не отвечало народным чаяниям и идеалам»{251}. Подлинную подоплеку такой мотивировки вскрыла в свое время газета «Работнически вестник», которая писала, что «переименование памятника имеет целью создать культ национализма, призванного играть роль крепителя господства и политики реакционной буржуазии»{252}.

В 1920 году правительство Александра Стамболийского восстановило первоначальное название памятника, утвердив его в законодательном порядке на первой же сессии Народного собрания XVIII созыва в мае того же года.

Спустя 45 лет, в 1924 году, по настоянию общественности состоялось официальное открытие храма.

Храм-памятник Александра Невского воздвигнут на самом видном месте центральной части Софии. Его высота 50 м 52 см.

Храм сложен из гранита и белого камня и украшен скульптурно-декоративными элементами: карнизами, фризами, колоннами и др. Его архитектоника включает также элементы русского церковного зодчества. По обеим сторонам западного входа в храм установлены две плиты из каррарского мрамора с текстом на русском и болгарском языках, гласящим, что «сей величественный соборный храм сооружен и украшен по патриотическому решению Первого Народного собрания в Тырнове 13 апреля 1879 года на добровольные пожертвования всего болгарского народа для увековечения его братской любви и глубокой признательности великому русскому народу за освобождение Болгарии в 1878 году.

Первый камень в фундамент памятника был заложен на этом месте [185] 19 февраля 1882 года. Сооружение храма началось в 1904 году и закончилось в 1912 году. Освящение храма состоялось 12-24 сентября 1924 года.

Вечная слава павшим за освобождение Болгарии русским воинам.»

Интерьер храма богато украшен мрамором, мозаикой, разноцветными металлическими конструкциями и церковной утварью. Но главным украшением храма является, разумеется, его высокохудожественная роспись работы выдающихся русских и болгарских художников. Здесь можно выделить живописные картины, выполненные маслом и темперой, фрески, символические и орнаментальные изображения — всего около 400 произведений. В росписи храма участвовали русские художники В. Васнецов, М. Мясоедов, А. Киселев, Д. Киплик, М. Судковский, Савинский и другие, а также болгарские художники И. Мырквичка, А. Митов, Г. Желязков, С. Иванов, А. Белковски, И. Клисуров и декораторы Борис Михайлов и Харалампи Тачев.

Мраморная орнаментика, придающая особое великолепие внутреннему убранству храма, выполнена в Италии по проектам русского художника — архитектора Яковлева, а украшения стен — болгарскими мастерами.

Храм-памятник Александра Невского — крупнейший на Балканах, величественный культурный памятник эпохи, в которую он был воздвигнут.

Там, где некогда начиналась дорога из Софии в Княжево, по которой турки навсегда покидали Софию, в 1882 году был воздвигнут Русский памятник.

Переход через Троянский перевал

Троянский перевал (1525 м) был преодолен 7 января 1878 года. К нему вели две дороги: от Троянского монастыря и из города Трояна. Живописная дорога из Трояна проходила через село Кнежа (ныне Балканец), откуда начинался подъем на перевал. До села дорога на протяжении 5 километров проходила вдоль по руслу реки Бели-Осым.

«До хижин села Кнежа, — писал один из современников, — можно дойти, дважды перейдя реку вброд, когда она не полноводна. От села начинается очень крутой подъем, который продолжается целую версту (1060 м — Прим. авт.). Затем тропа идет лесом, по гребню хребта, стены [186] которого круто обрываются то с одной, то с другой стороны, а иногда и с обеих, так что приходится двигаться крайне осторожно, чтобы не угодить в пропасть. В трех верстах от вершины, в конце покрытой буковым лесом ложбины, находится кошара»{253}.

Отсюда тропа снова круто поднималась в гору, и так до самого перевала. А весь перевал был покрыт глубоким снегом.

И вот в таких условиях бывшему Севлиевско-Ловечскому отряду, отныне переименованному в Троянский, предстояло 20 декабря 1877 года преодолеть Балканы. И он совершил этот подвиг. Отряд насчитывал всего 6000 человек и должен был отвлечь внимание турецкого командования от Шипки и Арабаконака, а также служить связующим звеном между отрядами генералов И. В. Гурко и Ф. Ф. Радецкого. Его маневр был чисто демонстративным.

В день объявления о создании нового, Троянского отряда вошедшие в него части были разбросаны по отдельным селениям. Они находились в Севлиево, Ловече, Трояне, Троянском монастыре, в селе Острец и Тетевене.

Преданный в августе огню неприятелем, Троян в то время был в развалинах. В число немногих уцелевших домов входил турецкий конак, в котором помещался штаб генерала П. П. Карцева — командира отряда. Здесь и был уточнен план перехода через Троянский перевал, который намечалось осуществить поэшелонно.

При содействии болгар 4 января 1878 года русские начали подъем на перевал из села Кнежа. Во время похода отличился отряд болгарских добровольцев под предводительством известного Цеко Петкова — «Балканского орла». В отряде были и две женщины — Бойка и Марица.

Хотя операция Троянского отряда не была масштабной, переход через Балканы на этом участке в зимних условиях можно отнести к одной из наиболее организованных, подготовленных и хорошо проведенных операций. С самого начала болгары окрестных сел и жители города Трояна предоставили необходимые повозки, волов и лошадей, расчистили глубокий снег и трассу подъема к перевалу. Особенно ощутимой была помощь болгар в подъеме орудий, которые они вместе с «братушками» тащили на толстых веревках. Так к труднодоступному перевалу была доставлена и артиллерия.

С глубокой древности Троянский перевал считался недоступным в направлении из Трояна к Подбалканским котловинам. По свидетельству летописцев древности, здесь «бесследно исчезали римские [187] легионы, а турки, покорители Византии и Болгарского царства, считали Троянский перевал непреодолимым».

Военные писатели и теоретики, Каниц и Мольтке, тоже считали Троянский перевал непригодным для движения войск. «Тот генерал, — писал 120 лет назад Мольтке, — кто попытается пройти в Южную Болгарию через Троян, заслуживает названия безумца, потому что достаточно двух батальонов, чтобы задержать здесь наступление целого корпуса».

Во время русско-турецкий войны 1877-1878 гг. местные жители называли этот перевал «Дери магаре» (упрямым ослом). Самая высокая его часть представляет собой конусовидную скалу, которая тогда увенчивалась неприступными укреплениями и в зимние месяцы была постоянно окутана густом туманом. Именно здесь, на Орлином гнезде, русские воины-освободители, преодолевая суровые зимние условия в горах, разбили в январе 1878 года турецкий отряд Рафика-бея. Еще в начале декабря 1877 года русские разведчики при содействии болгар провели нужную рекогносцировку, изучая возможность прохождения войск через перевал. С появлением в этих местах русских сразу же образовалось несколько чет болгарских добровольцев. Чета Георгия Пулеского в течение месяцев охраняла горные деревушки в окрестностях Трояна, выдержав несколько схваток с турками. А Цеко Петков сформировал отряд в Троянском монастыре.

Командующий русскими войсками генерал-лейтенант Павел Петрович Карцев принял в свой отряд сотни вооруженных болгар. Как мы уже отметили, местное население помогло ему расчистить дороги от глубокого снега, предоставило тягловых животных. В Троянском монастыре женщины днем и ночью пекли хлеб для освободителей. По свидетельству современников, были и такие болгарки, которые с оружием в руках сражались на поле боя.

4 января 1878 года в стужу при двадцатидвухградусном морозе отряд, разделенный на четыре эшелона, отправился по глубокому снегу в героический поход.

«23 декабря, — писал участник похода, — еще до рассвета саперная рота, стрелковый батальон и полусотня казаков начали подъем, за ними выступили две роты 9-го полка. С помощью 300 болгар они стали поднимать первое орудие с двумя ящиками снарядов. В орудие были впряжены 48 волов. Нужно было по возможности быстрее занять первые террасы на круче, в противном случае турки могли нас [188] опередить, и тогда пришлось бы подниматься под обстрелом. Направь турки хотя бы одну роту к кошарам, а другую к первой террасе, мы не смогли бы сделать и шагу вперед без жертв. Тропа, которая вела к перевалу, была расчищена болгарами на протяжении четырех верст. И, несмотря на это, саперам приходилось постоянно останавливаться, чтобы отсечь упавшее дерево, разбить или сбросить в пропасть торчащий на дороге камень»{254}. А впереди ждали еще большие трудности. Каждый ствол орудий, установленный на специальных салазках, без лафета и остальных принадлежностей, тащили восемь пар волов, причем впереди с веревками шла целая рота пехоты и казаки.

Несмотря на невыносимые трудности, пейзаж живописных Балкан не оставлял равнодушными тех, кто впервые попадал в горы зимой. «Дивную, прелестную и фантастическую картину представляли преодолеваемые нами горные цепи и склоны, покрытые густыми лесами, — писал участник похода. — Деревья словно кто-то украсил венками, сплетенными из ползучих растений, и ледяными гирляндами, которые свисали с них. Казалось, все это изваяно волшебной рукой неведомого художника. Лес был очаровательным. Узкая тропа, проторенная вчера нашими разведчиками, проходила по самому его краю. Посмотришь — не видно конца-краю крутому склону. Один неверный шаг — и конец: грузы и люди мгновенно рухнут в пропасть».

Ночью 4 января 1878 г. первый эшелон — 10-й стрелковый батальон, казачья сотня и 50 болгар — достиг Орлиного гнезда. Первыми жертвами стали 8 стрелков, в том числе вожак колонны житель города Трояна болгарин Христо Иванов Исикийски.

На следующий день к первому эшелону присоединился второй. 6 января шла подготовка к штурму Орлиного гнезда. Поскольку турецкая позиция по фронту оказалась неприступной, было решено предпринять обходное движение, обойти правый фланг противника. Болгары указали подходящую тропу. Позицию неприятеля защищали четыре табора турецкой пехоты и подразделение гвардии султана. Решительная атака турецкой позиции была предпринята 7 января 1878 года. В ней участвовали четыре с половиной батальона пехоты, 7 казачьих сотен и болгарские добровольцы, поддержанные двумя орудиями. Эти силы были разделены на две колонны.

После упорного боя, завершившегося штыковым ударом и дружным русским «Ура!», турецкие войска к полудню капитулировали. [189] Части защитников позиции удалось бежать, остальные сдались. Первыми в люнет неприятеля ворвались сержант Семен Колесов и рядовой Василий Луканов.

Из укрепленного Орлиного гнезда командир отряда послал в Главную квартиру русской армии следующую телеграмму: «Счастлив доложить, что мы не только достигли непроходимого Троянского перевала, но и взяли его после боя. Наше знамя развевается над главным неприятельским редутом»{255}.

«Поднявшись на гребень Балканского хребта, — писал П. П. Карцов, — я невольно остановился, пораженный открывшейся передо мною картиной. Впечатление превосходило все, что до сих пор мне доводилось видеть, в том числе и панорамы с вершин Монблана и Кульма. В блеске великолепного зимнего утра моему взору предстало не только Орлиное гнездо, островерхая скала которого увенчивалась укреплением, но и расположенные за гнездом черепичные крыши домов, белые минареты сел. Вдали, за южными склонами, змейкой извивалась незамерзшая река, которая то исчезала в перелесках, то появлялась снова. Это река Стряма, орошающая поэтичную Долину роз...».

К вечеру русский отряд занял села Такия (ныне Христо-Даново) и Кырнаре. Это заставило турок покинуть Карлово и Калофер.

Дорога из Трояна до местности Беклемето, где находился сторожевой пункт, усеяна памятниками и мемориальными плитами героям, преодолевшим Троянский перевал.

На мемориальной плите в городе Трояне написано: «Отсюда начал свой поход сформированный 20. Х11. 1877 года Троянский отряд генерала П. П. Карцова».

На мосту близ села Балканец находится скромный памятник героям, совершившим в зимних условиях переход через Троянский перевал. Здесь же воздвигнут и памятник первым 13 погибшим воинам.

На обелиске, возвышающемся на Орлином гнезде, которое некогда называлось Куртхисар (Волчья крепость), есть такая надпись: «На этом месте с 3 по 7 января 1878 года освободительные русские войска под командованием генерала Павла Петровича Карцова в составе 6000 пехотинцев, артиллеристов и казаков в суровых зимних условиях с боем взяли сильно укрепленную турецкую позицию. Ценой больших потерь — 146 человек убитых, замерзших и раненых — они открыли путь к освобождению Подбалканской долины». [190]

Победа у Шипки — Шейново

Победой у Шипки и Шейново славные русские войны вписали замечательную страницу в историю русского военного искусства. Как известно, в южной части Шипкинского перевала турки имели укрепленный лагерь, что делало фронтальную атаку невозможной. Поэтому пришлось прибегнуть к обходному маневру. Армия была разделена на три части: в центре, на Шипкинской позиции, находился Ф. Ф. Радецкий, левую колонну возглавил генерал Святополк-Мирский, а правую повел генерал М. Д. Скобелев. Цель операции состояла в том, чтобы окружить укрепленный лагерь и разгромить армию Весселя-паши (25 тысяч человек при 93 орудиях){256}.

Накануне похода через Балканы князь Святополк-Мирский пригласил в штаб отряда находившихся в Трявне видных жителей села Мыглиж и попросил указать ему опытного проводника, хорошо знавшего перевал. Ему рекомендовали Руйо Донина, который сразу же отправился в разведку на перевал. Пробираясь через сугробы, он подошел к селу Средно-Гюсово (ныне Средно-Изворово), где ему удалось собрать ценные сведения о противнике. Через два дня Донин повел на перевал отряд Святополк-Мирского. Дорогу расчищали две тысячи болгар.

Отряд генерала Святополк-Мирского выступил из Трявны 4 января, взял Крыстец и через Селце спустился к селу Средно-Гюсово. В направлении села Мыглиж был послан отряд для прикрытия. При такой ситуации Вессель-паша попросил разрешения отступить к югу, но высшее командование в столице Османской империи не согласилось на это. 7 января левая колонна, продвигаясь к месту назначения, во второй раз освободила город Казанлык. Колонной командовал генерал Н. В. Шнитников. Освободители нашли в городе огромные запасы продовольствия. Взятие Казанлыка обеспечило тылы и фланги отряда Святополк-Мирского. Оставив в городе семь рот Шуйского полка, Н. В. Шнитников 9 января направился к Шипке.

Первой вступила в бой с противником левая обходная колонна (около 20 тысяч человек, включая 9-ю дружину ополченцев). Из-за гористого рельефа местности полевую артиллерию пришлось оставить в Трявне. Попытка генерала Святополк-Мирского овладеть главной позицией неприятеля потерпела неудачу. Переправляясь через Химитлийский перевал, правая колонна опоздала, и это осложнило положение отряда Святополк-Мирского.

Еще в начале ноября русская разведка узнала от болгар, что на [191] южном склоне хребта есть дорога, идущая с Шипкинского перевала. По ней в августе черкесы предприняли свой налет на Зелено-Дырво. Генерал Н. Г. Столетов послал болгар и казаков во главе с графом Каллером проверить эти сведения. Небольшой отряд Келлера вышел в разведку из села Топлеш{257} (с 1965 года на месте этого села существует водохранилище имени Христо Смирненского).

В колонну генерала М. Д. Скобелева (16 тысяч человек) входили и семь болгарских дружин. Узнав о походе через Балканы, даже больные и раненые ополченцы возвратились в свои части. «Следует отметить, — писал начальник госпиталя ополченцев в Габрово врач Мирков, — что,

«когда в середине декабря прошел слух о предстоящем походе и прибытии войск армии генерала Скобелева, находившиеся в госпитале ополченцы один за другим, еще совсем слабые, вопреки советам врачей, выписывались из госпиталя и возвращались в свои части. 5 января 1878 года последний больной без разрешения ушел из госпиталя и догнал свою дружину в походе»{258}.

Штаб генерала М. Д. Скобелева располагался в селе Тодорчетата (в районе Габрово). Там же находился и П. Р. Славейков. Одним из вожаков колонны генерала Скобелева был болгарин Димитр Рачков. П. Р. Славейков вместе с ним и Новаком Димитровым из горной деревушки Зелено-Дырво наметили трассу перехода, обдумав все до мельчайших подробностей. Двое вожаков уверенно провели отряд по Химитлийской тропе, несмотря на глубокий снег и двадцатиградусный мороз. В села Химиглии (ныне Ясеново) сугробы достигали двух метров. Орудия по частям несли на руках или тащили на салазках. Особенно трудным оказался подъем на высоты Куруджа (Исполин) и Маркови-Столове (Марков-Стол). Так как днем эти высоты простреливались неприятельской артиллерией, решено было пройти их ночью.

5 января обе колонны двинулись из села Топлеш и горной деревушки Зелено-Дырво. Соединившись, колонны начали подъем на Узанскую поляну. Заняв одну за другой высоты Маркови-Столове и Куруджа, они тем самым обеспечили успешное прохождение войск через Химитлийский перевал, однако спуск отряда в долину задержался.

Центральная колонна генерала Ф. Ф. Радецкого, спускавшаяся по обледеневшим склонам гор, была встречена сильным огнем противника и, понеся большие потери (1700 убитых и раненых), вернулась на исходные позиции.

В 10 часов утра 9 января части Скобелева пошли в атаку.

«Шейново [192] было короновано десятками укреплений, — писал участник этого похода, служивший в 63-м пехотном Углицком полку, — и выглядело страшно».

Наступление началось поэшелонно (двумя флангами) справа. Когда боевые порядки приблизились к турецким позициям на расстояние двух километров, неприятель открыл сильный артиллерийский, а затем и ружейный огонь. Русские и ополченцы атаковали стремительно. Главный удар был нанесен по двум редутам в шипкинском лесу. Бок о бок с Углицким и Владимирским полками сражались стрелковая бригада и четыре дружины ополченцев.

К двум часам дня началось наступление по всему фронту. В атаку пошли и полки Святополк-Мирского. Русская конница появилась в тылу Шейновского укрепленного лагеря. В 15 часов 9 января 1878 года Вессель-паша капитулировал.

«Трудно передать словами восторг солдат, — писал В. В. Верещагин. Все шапки полетели вверх, а затем снова и снова, все выше и выше. Ура! Ура! Ура! — без конца. Позднее я нарисовал эту картину»{259}.

Генерал Н. Г. Столетов первым поднялся по крутому обледенелому склону на Шипкинский перевал и сообщил генералу Ф. Ф. Радецкому о сдаче всей армии Весселя-паши.

Неприятельская кавалерия, отступая от Шейново, хотела было ворваться в Казанлык, но была рассеяна дружным огнем стрелков Шуйского полка. Спустя несколько дней в Казанлык вошли крупные соединения русской армии. Сюда прибыл и главнокомандующий.

12 января передовые части русской армии выступили из Казанлыка к Адрианополю. Болгарские ополченцы, конвоировавшие пленных армии Весселя-паши, двинулись в обратом направлении — к Шипкинскому перевалу.

В своем обращении к болгарским ополченцам 10 января 1878 года генерал М. Д. Скобелев сказал: «Молодцы! Благодарю вас за добрую службу и молодечество, которое вы проявили во вчерашнем бою. Вы сражались не хуже ваших товарищей по оружию — воинов русской армии, которая существует более двухсот лет»{260}.

В Долине роз, близ Шейново, на древних фракийских курганах блестят в лучах солнца мраморные памятники участникам штурма Шейновского укрепленного лагеря.

На опушке Шейновского леса в 1964 году был воздвигнут памятник победы и боевой дружбы русских воинов и болгарских ополченцев, которая нашла такое яркое проявление в дни штурма неприятельских редутов. Памятник стоит на том месте, где взвился белый [193] флаг побежденного неприятеля. Лицевая сторона обелиска украшена рельефом, символизирующим встречу воина-освободителя, которому болгары подносят цветы. На его восточной стороне выписаны названия частей и подразделений, участвовавших в памятном бою 9 января 1878 года.

У подножия Балканского хребта в селе Шипка, в месте, примыкавшем непосредственно к полю боя, возвигнут величественный храм-памятник русским воинам, павшим за освобождение Болгарии от османского ига.

Одними из инициаторов его сооружения были мать генерала М. Д. Скобелева и граф. Н. П. Игнатьев. Еще в 1879 году в России был создан комитет по сбору добровольных пожертвований на строительство храма-памятника. В сборе средств участвовали военнослужащие, учащиеся, торгово-промышленные общества и общества рабочих, население всей страны. По этому поводу издавались не только листовки «и обращения, но и брошюры. Победителем объявленного конкурса на лучший проект храма-памятника стал архитектор академик А. И. Томишко. Жители села Шипка добровольно выделили место для строительства храма. Однако между комитетом и турецкими властями возникли недоразумения в связи с тем, что село Шипка входило в состав Восточной Румелии. Турки даже распространяли слух, будто русские намереваются строить крепость на Балканах. Потребовался специальный ферман султана в 1883 году, чтобы урегулировать в основных чертах этот вопрос. Летом 1885 года начались подготовительные работы. Но вследствие ухудшения отношений между правительствами Болгарии и России строительство храм, а было приостановлено.

В 1896 году, после установления дипломатических отношений между двумя странами, работа по строительству храма продолжилась под руководством А. Н. Померанцева. Осенью 1902 года, во время юбилейных торжеств; на которых присутствовали и русские гости, состоялось официальное открытие храма-памятника.

Храм выдержан в стиле древнерусских церквей XVII века. Общий вес его колоколов превышает 20 тонн (самый большой из них весит более 11 тонн). Доставить и установить их на колокольне помогали жители сел Шипка, Енина и Шейново. Для транспортировки колоколов из Бургаса к месту назначения пришлось построить и отремонтировать 40 больших и малых мостов.

На 34 мемориальных плитах из мрамора выписаны имена павших русских воинов и болгарских ополченцев. [194]

Через Твырдкцкий перевал к Сливену и Ямболу Карнобату, Айтосу и Бургасу

В направлении Твырдицкого перевала, с тем чтобы овладеть Сливеном, Ямболом, Карнобатом, Айтосом и Бургасом, продвигался XI корпус русской армии под командованием генерала Е. К. Деллингсгаузена. Перед отрядом стояла задача связаться (после преодоления перевала) с XIV корпусом генерала А. Е. Циммермана, наступавшим из Хаджиоглу-Пазарджика (ныне Толбухин) в направлении Козлуджа (ныне Суворове) и Провадии. Он должен был также прикрыть левый фланг русской армии во время ее наступления к Родопам и Адрианополю и обеспечить ее коммуникации с тылами через Стара-Планину.

Отступая, неприятель предал огню много селений, в том числе города Сливен, Ямбол и Карнобат{261}.

«Город Сливен представлял ужасающее зрелище, — писал 26 декабря 1877 года один из очевидцев событий. — Более 5 тысяч голых и босых женщин и детей, пришедших из окрестных сел, скитаются по улицам города и просят милостыню, умирают от голода и холода. Тюрьмы полны невинными болгарами, из которых каждые сутки турки вешают полдюжины. С тех пор как Сулейман-паша прошел через Сливен (в конце сентября), не менее тысячи болгар были повешены среди бела дня. Когда его части собирались уходить из города, он распорядился повесить двадцать пять человек сразу, тут же, на улицах, по которым они должны были пройти»{262}.

Перед тем как окончательно покинуть город, башибузуки подожгли торговые ряды, бакалейные лавки и лавки седельников, школу в квартале Клуцохор, а всего свыше 800 лавок и магазинов и 100 домов мирных жителей. Они подожгли и пороховой погреб «Джепхане».

Жители города Елена торжественно проводили в поход русские полки. Последние поднялись на крутой Хаинбоаз (ныне перевал Республики), преодолели гранитные крутые стены Твырдицкого перевала, которые в виде подковы охватывают с севера село Твырдицу, и спустились в котловину. В это время другие части, следовавшие из города Котел, спустились к Сливену через Раково.

Русские вошли в Сливен 23 января 1878 года по двум дорогам: через Сливенский перевал и по дороге, идущей из села Твырдица. Болгары заметили их на дороге, идущей из села Касымова. Некоторые видели казаков в местности Джан-Куртиран. С [196] проводником — жителем Сливена Костой Карадимитровым русские эскадроны майора Кардашевского вошли в квартал Сливена Клуцохор. Вслед за ними прибыли батальоны пехоты генерала Е. К. Деллингсгаузена. «В Сливене, — отмечается в документах 104-го Устюжского пехотного полка, — полк был радостно встречен жителями, которые все до одного, вместе с детьми, высыпали на улицы. Они бросали цветы, украшали веточками самшита солдат, кавалеристов и их коней. Их глаза светились неподдельным восторгом»{263}. В освобожденный город спустился с гор вместе со своей четой и Панайот Хитов.

Встреча освободителей произошла в местности Харманите близ Клуцохора, где впоследствии был воздвигнут памятник в честь этого исторического для жителей города события. Почти уже слепой болгарский поэт-песенник Добри Чинтулов зачитал приветствие на русском языке.

«Население нашего города, — сказал он, — почти полвека ожидало этот радостный и торжественный день (в 1828 году русские войска армии Дибича впервые освободили Сливен. — Прим. авт.). Еще живы старики, которые помнят вещие слова, сказанные в 1829 году славным предводителем русской армии Дибичем Забалканским. И вот эти слова ныне сбылись...

Добро пожаловать в наш город, долгожданные и желанные гости. Его население, измученное тяжкими страданиями, ждет вас — с радостью и с открытыми объятиями... ! Исцелите его свежие раны спасительным бальзамом разумной свободы!»{264}

А через шесть дней вышедший из Сливена 23-й Донской казачий полк во главе с полковником Баклановым в 4 часа дня 29 января 1878 года вошел в город Ямбол, через который по пути в Адрианополь прошли части VIII корпуса. Город был ограблен и опустошен турками. Только кое-где уцелели дома{265}.

Еще до вступления освободителей в город его жители разбили городской пассаж, превращенный турками в оружейный склад. Вооружившись, они выставили посты на дорогах, ведущих в город.

Достигнув развилки дорог близ села Бургунджии (ныне Горно-Александрово), ведущих в Сливен, Бургас, Котел и Ямбол, русские сформировали из состава своих войск Бургунджийский отряд. Войска XI корпуса продолжили свое наступление в восточном и юго-восточном направлениях и последовательно освободили 23 января Карнобат и Айтос.

На этих направлениях большое содействие оказывали им четы [198] Панайота Хитова и деда Желю, которые прикрывали фланги и часто вступали в вооруженные схватки с башибузуками.

«В Карнобате насчитывается до 1000 дворов, — писал один из русских офицеров, — из которых в центре города было сожжено 100»{266}.

В городе был взят в плен Гирей, один из потомков султанов, который имел обширное поместье в окрестностях Карнобата. В Карнобате некоторые жители-турки помогли болгарам справиться с бесчинствующими башибузуками.

Первого февраля 1878 года в Главную квартиру из Карнобата было отправлено следующее сообщение: «На протяжении всей дороги из Карнобата в Бургас турецких войск нет. Их остатки, около 2000 человек при 4 орудиях, на кораблях отплыли в Константинополь. Анхиало (ныне Поморие) очищено от турок, а в Месемврии (ныне Несебыр) местные болгары обезоружили весь гарнизон и захватили в качестве трофеев три орудия. Так что в этом краю остались только черкесы и башибузуки, которые спускаются с гор и совершают нападения на беззащитных болгар, грабят их и убивают, а при появлении наших войск быстро исчезают»{267}.

Под селом Русокастро уланам удалось установить связь с наступающими на Бургас русскими войсками. 24 января поздно вечером в Айтос прибыл из Бургаса болгарин Миной Никифоров, который привез с собой послание от жителей Бургаса, в котором они просят «братушек» быстрее прийти в город. Он рассказал, что турецкий гарнизон погрузился на суда, которые отплыли затем в Константинополь. Сигнал к бегству подал турецкий солдат, которому удалось спастись после разгрома его части передовыми русскими разъездами недалеко от Бургаса. В городе остались огромные запасы турецкого военного имущества и зерна.

6 февраля жители Бургаса к великой радости узнали, что по шоссе в направлении города идут русские войска. Это был отряд полковника Лермонтова, состоящий из четырех пехотных рот 104-го Устинского полка, и трех взводов драгун третьего эскадрона при двух конных орудиях. Воздух огласили возгласы «Ура!» и «Да здравствуют братушки!». Еще вечером измученные турецкими зверствами, жители города запрудили улицы, ведущие к центру. Специальная делегация болгар поднесла долгожданным освободителям — русским воинам хлеб-соль. Свидетелями торжественной встречи были консулы Австро-Венгрии, Италии и Греции в Бургасе. Все наперебой старались обнять или пожать руки драгунам и пехотинцам Устинского полка. Полковнику [199] Лермонтову были вручены ключи от турецких складов, в которых находилось до 80 тонн пшеницы, а также овес, ячмень и кукуруза, значительные запасы сала и каменного угля.

Полковнику Лермонтову рассказали, что накануне в Бургас прибыли два английских парохода, чтобы погрузить пшеницу. Однако болгары не допустили этого. Англичанам пришлось вернуться ни с чем. Англичане угрожали вернуться с броненосцем и наказать непокорный город. Вернувшиеся из Анхиало разъезды доложили, что, по рассказам местных жителей, на рейде Анхиало каждый день появлялся большой броненосец. И действительно, не прошло и гюлучаса после вступления русских в город, как на горизонте в море показался дымок. Это прибыл боевой корабль, чтобы «отомстить непокорному населению». Однако сразу же на удобную позицию были выдвинуты два русских орудия, несколько рот пехоты залегли на берегу в ожидании возможного десанта. С броненосца заметили русские орудия. Англичане решили не искушать судьбу и быстро ретировались. Больше броненосец не появлялся... Нарушенное торжество продолжалось до поздней ночи.

Жители города не знали, как отблагодарить своих освободителей. Они предоставляли им квартиры, снабжали продовольствием. Под руководством специально созданного комитета была организована выпечка хлеба для русских воинов, для чего была отремонтирована разрушенная мельница. Жители привели в порядок улицы и дворы. «И все это было сделано, — писал тот же русский офицер, — по первому требованию полковника Лермонтова»{268}.

Впоследствии в Карнобате и Бургасе были воздвигнуты памятники в честь освободителей. В Бургасе памятник установлен в том месте, где 6 февраля был встречен отряд полковника Лермонтова. Близ Летнего театра в Приморском парке можно видеть памятники русским воинам 93-го Иркутского и 94-го Енисейского пехотных полков. В 1953 году на улице П. Р. Славейкова, рядом со старым русским памятником подле 1-го Политехнического училища, был воздвигнут новый памятник нашим дважды освободителям — в 1878 и 1944 гг.