Глава IV.

Как можно было видеть из изложенного выше, подъем, с которым встречен был «Илья Муромец» после перелета из Петрограда в Киев, осенью 1914 года сменился разочарованием в нем, главным образом среди военных летчиков. Большую роль в этом сыграли: неудачи с моторами «Salmson», затянувшееся формирование отрядов аэропланов «Илья Муромец», неудачная организация этих отрядов и неуспех «Ильи Муромца I». Чем бы ни было вызвано такое отношение военных летчиков к «Муромцу», но оно грозило полным провалом этого чисто русского дела. Нашлись однако люди, энергично ставшие на его защиту. Одним из них был председатель Правления Русско-Балтийского завода М. В. Шидловский, подавший Высшему Командованию обстоятельную докладную записку, в которой, исходя из опыта перелета на «Муромце» из Петрограда в Киев, указывалось, что можно ожидать от «Муромцев», а кроме того говорилось, что неиспользование этих аэропланов, являющихся мощным, национальным русским оружием, в такой момент по меньшей степени преступно.

Высшее Командование, вынужденное согласиться с доводами М. В. Шидловского, ссылаясь на отсутствие людей могущих стать во главе этого дела, предложило М. В. Шидловскому взять в свои руки управление сформированными отрядами «Муромцев». В декабре 1914 года он был назначен Начальником Управления Эскадры Воздушных Кораблей с переименованием из чина действительного статского советника в чин генерал-мaйopa. Помощником своим генерал-майор Шидловский избрал профессора Николаевской Военно-Инженерной Академии, полковника В. Ф. Найденова, ранее служившеге в воздухоплавательных частях и хорошо известного в воздухоплавательных и авиационных кругах{20}. [53]

Не трудно себе представить, как было встречено назначение «штатского» генерала Шидловского в военных, главным образом авиационных кругах, кстати сказать, в авиации в то время не было генералов, за исключетем Полевого Генерал-Инспектора Авиации и Воздухоплавания. В этом назначении ген.-м. Шидловского готовы были видеть чуть ли не спекуляцию акщями Русско-Балийского завода. Офицеры того времени, воспитанные в строго корпоративном духе не могли легко помириться с тем, что их начальником будет в сущности вполне «штатский» генерал, тем более, что о службе М. В. Шидловского когда-то во флоте многие и не знали. По прибытии генерала Шидловского в м. Яблонну, где были расположены отряды «Муромцев», ему
пришлось сразу же столкнуться с плохо скрываемым недоброжелательством и даже враждебностью подчиненных ему офицсров отрядов аэропланов «Илья Муромец». [54] Для того, чтобы найти для него помещение, как для Начальника Управления Эскадры Воздушных кораблей, как стала называться эта новая авиационная часть, пришлось чуть не силой выселять, расположившихся «по помещичьи» в доме управляющего имения графини Потоцкой офицеров отряда, не желавших уступать этого помещения своему начальнику.

Вступление в должность при таких ycлoвияx, в связи с состоянием и боевой готовностью имевшихся воздушных кораблей, не сулило генералу Шидловскому ничего хорошего в будущем. Разсчитывать на поддержку штаба Полевого Генерал-Инспектора, помимо желания которого состоялось, назначение Шидловского, да и вообще на поддержку со стороны командующих фронтом, армиями и т. д., имевших достаточна и своих дел — не приходилось.

Однако, уже вскоре по прибытии генерала Шидловского в м. Яблонну, в начале января 1915 года, там начались полеты «Муромцев». 11 января, — «Илья Муромец III» совершил под управлением И. И. Сикорского пробный полет, а 13-го января на «Илье Муромце Киевском» под управлением воен. летчика, капитана Г. Г. Горшкова сделан был полет с двенадцатью пассажирами. Этот аппарат достиг высоты 2500 с лишним метров в 49 минут. Во время этого полета, когда «И. М. Киевский» пролетал около Варшавы, к нему близко подлетел «Моран» из состава находившегося в Варшаве авиационного отряда особого назначения, прозванного в шутку «бристольским», по имени известной гостинницы и ресторана на Краковском предместье. Летчик, бывший на «Моране», разсказывал потом, что он счел «Муромца» за неприятельский аппарат и приготовился его разстреливать из револьвера (Sic!), так как в отряде были уверены, что «Муромец» не может лететь на такой высоте. Это показывает с одной стороны, насколько офицеры-летчики этого отряда были осведомлены об аппаратах Сикорского, аэродром которых находился всего в 17 верстах от Варшавы, а с другой стороны, дает представление о том, как были вооружены в то время для воздушных боев наши, легкие аппараты, исполнявшие роль истребителей. [55]

Как «Илья Муромец Киевский», на котором был совершен этот полет, так и однотипный с ним «Илья Муромец III», представляли собою улучшенный военный тип{21} того пассажирского «Муромца», на котором совершен был Сикорским перелет из Петрограда в Киев и обратно. Кабина этих воздушных кораблей военного типа, уже не имела тех удобств, как его предшественники «Ильи Муромцы» типа А и Б, но за то эти самолеты были легче на 25 пудов; на «Илье Муромце Киевском» были установлены те самые моторы «Argus», на которых совершен был перелет в Киев, и при 75–80 пудах полезнаго груза этот воздушный корабль достигал значительно большей высоты, а именно 3700 метров. Этот аэроплан был выстроень Р.-Балт. заводом втечение семи недель, считая с момента заготовки чертежей. При его постройке приняты были в соображение те указания, которые сделал с военно авиационной точки зрения его будущий командир капитан Г. Г. Горшков. [56]

Несмотря на то, что полет этот, казалось-бы, разсеял басни о нелетучести «Муромца», предстояло еще очень много работы по созданию воинской части способной к успешным боевым действиям{22}.

Генералу Шидловскому, человеку совершенно новому в авиации, приходилось не только поправлять ошибки, допущенные при формировании отрядов аэропланов «Илья Муромец», но и бороться с недоверием к этому типу самолетов, пустившему уже глубокие корни в среде военных летчиков. Работа эта была тем труднее, что большинство офицеров отрядов аэропланов «Илья Муромец» открыто высказывало свои симпатии к аппаратам легкого типа. Управление Полевого Генерал-Инспектора Авиации, составившее себе по неудачам с первыми шагами «Муромца» на военном поприще и по донесениям командира воздушного корабля, «Илья Муромец I», представление об этих самолетах (тип А и Б), какь о непригодных к боевой работе, очевидно плохо верило в дальнейший успех «Муромцев», и не скрывало своего отрицательного отношения к стоявшему во главе их генералу Шидловскому.

Это ясно сказалось напр. на бывшем 21 января 1915 года смотре Эскадры Воздушных Кораблей, когда Полевой Генерал-Инспектор Авиации, садясь в поданный ему новый автомобиль Русско-Балтийского завода, присланный для И. И. Сикорского, громко сказал в присутствии офицеров эскадры, обращаясь к г.-м. Шидловскому и указывая на автомобиль: «Эго что же? — дар Русско-Балтийского завода — Начальнику Эскадры Воздушных Кораблей»?...

Недоверие к «Муромцам», а еще более явно отрицательное отношение Штаба Полевого Генерал-Инспектора Aвиации к Начальнику Эскадры Воздушных Кораблей генералу Шидловскому, впоследствии принявшее еще более острый характер, повело к обособлению «тяжелой» авиации и, конечно, не могло не повлиять на нормальное развитие русского воздушного корабля «Ильи Муромца» и на широкое применение самолетов этого типа для боевой работы. [58]

В этом сказалась наша русская или вернее общеславянская черта: видеть в несогласных с нами, хотя бы и в мелочах, соотечественниках, врагов злейших, чем внешний неприятель.

Русь неоднократно испытывала тяжелыя последствия непримиримой, междоусобной розни удельных князей, бояр и наконец политических партий.

Уроки истории не пошли нам на пользу и слова, сказанные в старину одним из чтимых русским народом «Божьих людей» — юродивых: «Нам, русским, не надобен хлеб, мы друг друга едим и с того сыты бываем»... остались в силе и по настоящее время. Мы сравнительно легко прощаем своим ближним их ошибки, но не можем простить им наши собственные: «Chi offende, non perdona» — гласит итальянская пословица. Не это ли привело нашу родину к тому, что враги ее без труда захватили ее в свои руки и дали ей иго во много раз горшее, чем монгольское?

Нет ничего удивительного, что при таких условиях несогласия, вернее открытая вражда «легкой» и «тяжелой» авиации повели к тому, что наши воздушные богатыри не смогли своевременно развернуться во всю ширь русской натуры, а плоды творчества нашего талантливого соотечественника И. И. Сикорского в итоге пожали не мы, а иностранцы.

После предварительных пробных и учебных полетов, воздушный корабль «Илья Муромец Киевский», названный так в память перелета И. И. Сикорского из Петрограда в Киев, 14 февраля 1915 года, в 8 час. утра отправился в свой первый боевой полет, взяв бензина на 3 ½ часа и 15 пудов бомб. Экипаж «Киевского» составляли: командир воен. летч., кап. Г. Г. Горшков, его помощник — воен. летч.,. поручик И. С. Башко, артиллерийский офицер шт.-кап. А. А. Наумов и один моторист. Полет продолжался 1 час 51 м.. Летели на высоте 2800 метров, на каковую высоту аппарат поднялся втечение 40 минут. Из-за облачности вынуждены были вернуться назад, долетев лишь до г. Плоцка.

Боевым крещением «Ильи Муромца Киевского» нужно считать полет его на следующий день 15 февраля 1915 года, когда этот воздушный корабль с тем же экипажем, как и накануне, летал над немецкими позициями бросая бомбы в неприятельские окопы. Во время этого полета, продолжавшегося 2 часа 39 мин., было выяснено oтсутствие мостов через Вислу у Плоцка. [59]

Повидимому, в связи с этим полетом «Муромца», германсюе аэропланы, до того времени не обращавшие внимания на аэродром «Муромцев», начали довольно регулярно, по-два раза в день, навещать Яблонну, причем первый немецкий аэроплан бросал бомбы в аэродром 15 февраля, через три часа после возвращения «Муромца» из его первого боевого полета.

В большинстве случаев, бомбы сброшенные с неприятельских аэропланов не приносили вреда «Муромцам», но в м. Яблонне были случаи ранений иногда со смертными исходами.

В один из таких налетов, едва не пострадал 6 марта 1915 года И. И. Сикорский, неподалеку от которого тяжело ранен был осколками разорвавшейся бомбы механик русско-балтийского завода — Арай. Кроме бомб, германские аэропланы сбрасывали остроконечные, напоминавшие по виду карандаш, стрелы с надписью: «invention franchise fabrication allemande». [60] Стрелы эти, обладавшие довольно большой пробивающей способностью, особого вреда не причиняли, но надо признаться, производили не особенно приятное впечатление.

Первый боевой полет «И. М. Киевского» резко изменил взгляд на «Муромцев» в высших штабах войск. Им было положено начало развитию дальнейшей боевой работы этого типа аэропланов, поэтому справедливым будет вспомнить об первом командире «Ильи Муромца Киевского» воен. летчике, капитане Г. Г. Горшкове.

Капитан, впоследствии полковник, Георгий Георгиевич Горшков происходил из офицерской семьи Уральского Казачьего войска. По окончании Оренбургского, Неплюевского Кадетского Корпуса и Николаевского Инженерного Училища, он не долго служил в саперном батальоне. Увлекаясь воздухоплаванием, Г. Г. Горшков поступил в Офицерскую Воздухоплавательную Школу, по окончании которой состоял в постоянном ее составе. Им было совершено много полетов на неуправляемых аэростатах, называвшихся в просторечии «пузырями», в том числе большой полет из Петрограда со спуском в Саратовской губернии. Несмотря на несовершенства этих аэростатов, а иногда и очень серьезные опасности при их спуске, Г. Г. Горшков очень любил вспоминать полеты на них, находя что из полетов на воздухоплавательных аппаратах (неуправляемые аэростаты, дирижабли и аэропланы) самые приятные — свободные полеты на воздушном шаре, так как полеты эти происходят при полной тишине; звуки доносящиеся с земли в особенности ночью: лай собак, пение петухов, шум леса, напоминающш морской прибой, производят какое-то особое впечатление.

В Воздухоплавательной Школе, Г. Г. Горшков состоял одно время командиром управляемого аэростата. Эти аппараты совершенно не пользовались его симпатиями. Уже при появлении первых аэропланов, Г. Г. Горшков совершал на них полеты; был командирован во Франции для изучения авиации, и летал , как пилот на аппаратах почти всех существовавших тогда систем аэропланов.

Полеты на «Муромце» Г. Г. Горшков стал совершать, в 1914 году, в бытность его в Гатчинской Авиационной Школе, помощником начальника последней. [61] Он был назначен командиром «Ильи Муромца Киевского» и до прибытия в Яблонну генерала Шидловского, был старшим над расположенными в Яблонне пятью отрядами аэропланов «Илья Муромец». Совершив, в качестве командира «Ильи Муромца Киевского», ряд боевых полетов он был награжден орденом Владимира 4 ст. с мечами и бантом, Георгиевским оружием и чином подполковника, и был назначен начальником группы «Муромцев» во Львове (Илья Муромец III и Киевский), затем начальником боевого отряда под Ригой.

К сожалению антагонизм между «тяжелой» и «легкой» с которой Г. Г. Горшкова связывала его прошлая деятельность, помешал ему отдать всю свою энерпю на работу в Эскадре Воздушных Кораблей.

Прямой и даже резкий по натуре, не умевший служить и нашим и вашим, Г. Г. Горшков, из-за интриг, являвшихся следствием этого антагонизма, в феврале 1916 года ушел из Эскадры Возд. Кораблей, как раз в то время, когда открывалось широкое поприще для его энергичной деятельности. Несомненно, как генерал Шидловский, так и он, не показывая того, ценя один другого, не раз с сожалением вспоминали о том, что их совместная, дружная работа могла сделать многое в развитии «Муромцев», которым и тот и другой отдавали свои силы и энергию. [62]

Заняв после революции и ухода генерала Шидловского место начальника Эскадры Возд. Кораблей, Г. Г. Горшков, конечно, не мог уже ничего сделать. После развала армии и прихода немцев, Г. Г. Горшков, желая сохранить остатки русской авиации, поступил в Украинскую армии, где был помощником главы украинской авиации Павленко.

По приходе большевиков Г. Г. Горшков приехал в Добровольческую Армии, но встречен был там не как один из видных и опытных представителей русской aвиaции, а скорее как конкуррент. Ему угрожали судом и принудили уехать из Екатеринодара в Одессу, где он попал в руки большевиков и вскоре был ими разстрелян.

24 февраля 1915 года, воспользовавшись благоприятной погодой «Илья Муромец Киевский» совершил по заданию штаба 1-й армии (командующий генерал-от-кавалерии Литвинов) трех с половиною-часовой полет в Восточную Пруссии. Сделавши над городом Вилленбергом (одно из мест гибели Самсоновской армии) два круга, «Илья Муромец Киевский» сбросил 17 больших (по одному и по два пуда весом) бомб на станцию железной дороги, в ангары, обозы, произвел глубокую разведку, выеснившую передвижение германских войск в районе Млавы, сфотографировал неприятельские позиции и благополучно вернулся назад.

На следующий день, 25 февраля полет повторился. Сброшено было в Вилленберге 45 бомб, из коих — 10 по пуду весом; разгромлена была железно-дорожная станция с находившимися там поездными составами. По полученным позднее штабом 1-ой армии сведениям, кроме разгрома станции, поездов и пакгаузов «Киевский» произвел разрушения в городе: убито было 2 офицера, 17 нижних чинов, ранен комендант станции. При появлении «Муромца» в Вилленберге возникла невероятная паника.

В одной из полученных в Петрограде немецких газет сообщалось, что у русских появились необыкновенные аэропланы, производящие страшные разрушения и неуязвимые для артиллерии. [63]

После этих удачных полетов, отношение к «Муромцам» резко изменилось. Штаб Северо-3ападного фронта, ранее отказавшийся принять к себе «Илью Муромца II», 14 марта 1915 года запрашивает Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего:

«Прошу не отказать уведомить, можно ли разсчитывать на зачисление аппарата типа «Илья Муромец Киевский» Эскадры Воздушных Кораблей, в состав войск Северо-Западного фронта».

Ставка Верховного Главнокомандующего, обратив внимание на успешные полеты «Муромца», а также на то, что, как уже было упомянуто выше, забракованный во Львове воздушный корабль «Илья Муромец I» под управлением Сикорского поднялся на высоту 2100 метров (под управлением его командира он достигал высоты лишь 1350 метров) — в марте 1915 года изъяла Эскадру Воздушных Кораблей из ведения Полевого Генерал-Инспектора Авиации и подчинила ее непосредственно Начальнику Штаба Верховного Главнокомандующего. [64]

Особенно лестные для «Муромцев» заключения дали Штаб I Армии и Комендант Ново-Георгиевской крепости генерал Бобырь{23}.

Штаб 1-ой Армии телеграфировал Полевому Генерал-Инспектору Авиации:

«Аппарат «Илья Муромец Киевский» выполнил шесть боевых полетов по заданию штаба, причем ему ставились задачи не только по разведке, но и по разрушению железно-дорожных станции. Разведка дала ценные результаты, благодаря удобству наблюдения и возможности фотографировать каждое наблюдение. По полученным агентурным сведениям, бросание бомб в железно-дорожные станции дало хорошие результаты. Опыт уже первых полетов показал, что от этого аппарата можно ожидать очень крупных результатов, как по разведке, так и по метанию бомб. Полеты производились на высота 3200 метров и продолжительность их до 4 1/2 часов. Полагаю, что этот тип аппаратов по своим боевым качествам заслуживает всяческого поощрения и будущая боевая работа их будет всецело зависеть от того,, насколько отряды будут обезпечены личным составом хороших лстчиков»...

Комендант крепости Ново-Георгиевск дал следующий отзыв о Муромцах:

Полеты показали крупное преимущество воздушного корабля «Илья Муромец» по сравнению с самолетами других образцов.

Разведка с «И. М.» ведется с особой тщательностью вследствие, как удобства наблюдения, так и возможности фотографировать, что вместе с тем придает разведке большую достоверность.

Разведка может вестись также с болшим спокойстем и уверенностью, так как высота полетов (при последних полетах свыше 3 х верст, притом сравнительно легко набираемая и легко сохраняемая) делает «Илью Муромца» почти неуязвимым даже для устроенных с целью поражения воздушных приборов — пушек.

Разведка, может быть наконец весьма глубокой и длительной, так как при большой грузоподемности, т. е. больших запасах бензина и масла и значительной скорости полетов, «Илья Муромец» может долго держаться в воздухе и захватывает более обширное пространство.

Одновременно со всем изложенными, имея грозное вооружение и, неся большие запасы бомб, «Илья Муромец» является грозным наступательным орудием, причем удобство обращения с вооружетем — полное, а меткость метания бомб{24}, как на полетах в Яблонне, так и при боевых разведках — получилась более чем удовлетворительная. [65] Необходимо еще прибавить удобство помещения самих летчиков, надежность действия, всегда хотя бы части двигателей, легкость исправления всех повреждений на ходу и крайнюю трудность для неприятеля определить разстояние до «Муромца» вслездствие непривычно больших его размеров, дающих обманчивое впечатление несуществующей близости к нему.

Уже приведенные три боевых полета вполне показали, каких крупных последствий можно ожидать от самолетов образца «Илья Муромец», который в настоящее время, при учебных полетах в Яблонне, показал значительное преимущество, даже по сравнению с испытанным боевой работой «Ильею Муромцем Киевским» и таким образом для боя обещает еще больше («Илья Муромец III»).

Взятые у Прасныша немецие летчики показали, что им изветно о существовали у нас больших самолетов, и что в Германии сильно ощущуется недостаток таковых. Замечено также, что с тех пор, как на аэродроме установлено дежурство одного из воздушных кораблей, германские аэропланы до 6 марта не появлялись близь аэродрома.

В заключение необходимо добавить, что даже считавшийся наименее годным для полетов «Илья Муромець I», простоявший в Бресте и Львове, в Яблонне взял при 70 пудах нагрузки и будучи далеко неисправным высоту 2200 метров, менее, нежели в 1 час времени и выказал прекрасные качества в смысле поворотливости, скорости хода и быстроты подъема и спуска.

Вообще полагаю, что воздушные корабли «Ильи Муромцы» окажутся весьма хорошими для боевой работы, когда окончательно обучится полетам их личный состав, что ведется весьма усердно. Если даже не признавать сейчас этих воздушных кораблей вполне совершенными, то всеже сделан громадный шаг вперед в деле завоевания воздуха, проложен путь к дальнейшему улучшению, и честь этого успеха, к большой нашей гордости, принадлежит и всегда будет принадлежать России»...

Из всех полетов «Ильи Муромца Киевского», относящихся к тому же времени, заслуживает упоминания полет 18 марта 1915 года, давший штабу 1-й армии чрезвычайно ценные данные. [66]

В средине марта, австро-германское главное командованиe начало сосредоточивать свои силы в Галиции. В это время в штабе нашей 1-ой армии были получены сведения о переброске немцами на фронт этой армии значительных сил.

Обезпокоенный этим штаб армии дал «Илье Муромцу Kиевскому» задание: подробно обследовать тыл противника, для обнapyживaния мест выгрузки войск, их движения и сосредоточения.

В экипаж «Ильи Муромца Киевского», состоявший из командира: в. л., кап. Г. Г. Горшкова, его помощника в. л., поручика И. С Башко и артиллер. офицера, шт.-кап. А. А. Наумова, вошел от разведывательного отделения штаба 1-ой армии Генер. штаба капитан А. А. фон-Гоерц. На корабле было 32 пуда бензина, 6 пудов масла, 4 пулемета, (2 — Виккерса и 2 ружья-пулемета Madsen'a) и 2 фотографических аппарата (Потте и Ульянина). Полет продолжался 4 часа, совершен был на высоте 3200–3600 метров, покрыто было около 500 верст.

Для обследования была выбрана главным образом пограничная с Германией полоса по линии: Вилленберг, Нейденбург, Сольдау, Лаутенбург, Страсбург, Торн — пункты, где кончаются подходившие к русской границе германские железнодорожные линии, по которым и должна была происходить переброска войск противника. [67]

От Торна полет продолжался вверх по течению Вислы до Плоцка, затем в направлении на север, далее на Млаву и дальше на восток; после того «Муромец» свернул на юг и прошел обратно по линии фронта армии с восточной ее окраины на запад до Плоцка. Таким образом, была тщательно осмотрена прифронтовая полоса и тыл противника в этом paйоне. Главные пункты, все города и крупные местечки были сфотографированы, причем произведено было около 50 снимков.

Выяснено было с несомненностью, что ни о какой переброске войск противника в этом районе не могло быть и речи.

Таким образом, стало ясно, что сведения, полученные штабом 1-ой армии — были ложны. Наоборот, состояние этого района во время полета, по сравнению с данными предшествовавших полетов, давало основание полагать, что с этого участка переброшены куда-то значительный силы.

Копия донесения об этом была отправлена в Ставку Верховного Главнокомандующего.

* * *

Моторы «Argus», снятые с «Ильи Муромца I» переставлены были на «Илью Муромца III», однотипный с «Киевским». Это дало возможность совместной боевой работы двух воздушных кораблей. К этому времени уже были подготовлены новые командиры. [68]

«Илья Муромец Киевский» под командою в. л., поручика Башко, с помощником командира в. л., поручиком М. В. Смирновым, артил. офицером шт.-кап. Наумовым и прапорщиком Андреевым совершил 7 апреля 1915 года полет, во время которого была разгромлена станция Сольдау. «Илья Муромец Киевский» сделал шесть кругов над станцией, где в тот момент находилось 15 поездных составов. Кроме попаданий бомб в эти составы, с «Муромца» был замечен и сфотографирован взрыв стоявшего под парами паровоза{25}. Во время полета вылезавшими на крыла шт.-кап. Наумовым и прап. Андреевым была исправлена лопнувшая трубка маслопровода одного из моторов.

Приблизительно через полчаса после этого налета «И. М. Киевского», в эту же станции бросал бомбы «Илья Муромец III» под командой воен. летч., шт.-кап. Бродовича. Этот воздушный корабль довершил разрушения, сделанные «И. М. Киевским» и надо думать, вызвал там еще большую панику: с аппарата замечен был удиравший на всех парах паровоз, очевидно опасавшийся участи паровоза, взорванного «И. М. Киевским».

В этом полете было сброшено обоими аппаратами более 40 бомб, из коих 30 были по пуду весом.

Из других полетов, этих «Муромцев» можно упомянуть о полете 6 апреля, когда «Илья Муромец Киевский» (ком. пор. Башко, пом. к-ра воен. летч., пор. М. В. Смирнов, артил. офиц. пор. Ю. Г. Боне) разгромил станцию Млаву, сбросивши туда 11 пудовых и 6 — двадцатифунтовых бомб. «Илья Муромец III» (ком. в. л., шт.-кап. Бродович, пом. к-ра воен. лет., пор. М. П. Спасов, артил. офиц. пор. Гагуа) в этот полет побывал в Плоцке, где бывший накануне мост через Вислу оказался разведенным{26}, а кроме того бросал в немецкий аэродром в Санниках бомбы. [70] Этими бомбами уничтожен был ангар-палатка и поврежден стоявший на аэродроме аэроплан. На Бзуре «И. М. III» подвергся сильнейшему артиллерийскому обстрелу. Более серьезным по своим последствиям следует считать полет «Ильи Муромца Киевского» и «И. М. III», 11 апреля 1915 г. в Восточную Пруссию, где в г. Нейденбург, «И. М. Киевским» была сброшено 11 пудовых и одна пяти-пудовая бомба.

«Илья Муромец III», полетевший туда же на час позднее довершил разрушения, сделанные «И. М. Киевским». Сброшенными бомбами была разрушена станция и вызваны в городе большие пожары, продолжавшиеся всю ночь. [71] В этом полете принимал участие на «Илье Муромце Ш», прибывший накануне из Ставки Верховного Главнокомандующего подполк. Ген. Штаба Гаслер, оставшийся чрезвычайно довольным полетом и его результатами. Надо думать, что вред причиненный «Муромцами» неприятелю в Нейденбурге был значителен, так как на другой день, утром на Яблонну был сделан налет шести немецких аэропланов. Бомбами, (в общей сложности 36), — сброшенными с этих аэропланов были разбиты стекла в доме управляющего имения гр. Потоцкой, и незначительно поврежден на аэродроме старый, не предназначавшиеся для боевых полетов «Илья Муромец V». Человеческих жертв не было. [72]

Полетами «Муромцев», а в особенности разгромом ими Сольдау, штаб 1-ой армии остался очень доволен. Что эти полеты были не по нутру немцам, показывает то, что в Вилленберге, Млаве, Сольдау и других местах этого района Восточной Пруссии было обращено внимание на их защиту и там были установлены многочисленные противоаэропланные батареи{27}.

Все эти полеты «Муромцев» происходили в Восточной Пруссии, как раз в тех местах, где в августе 1914 года погибла армия генерала Самсонова. Немцы пристегнули к этой своей победе над русскими имя Танненберга, хорошо им памятного с 1410 года, когда славяне разбили там на-голову тевтонских рыцарей.

Вот что пишет фельдмаршал Гинденбург по этому поводу в своих воспоминаниях («Aus meinem Leben». 1920):

«Tannenberg! Ein Wort schmertzlicher Erinnerungen fur deut-sche Ordensmacht, ein Jubeiruf slavischen Triumphes, Gedachtnis frisch geblieben in der Geschichte trotz mehr als 500 jahriger Vergangenheit»...

(Танненберг! Слово, пробуждающее тяжелые для могущества немецкого ордена вocпoминaния, ликyющий клик торжествующих славян, память, оставшаяся свежей в истории, несмотря на свою более чем пятисотлетнюю давность)...

Немцы очевидно хотели именем Танненберга подчеркнуть свою победу — реванш над восточными славянами — русскими, которых они помимо эпитета: «Sweinhund», удостоивали еще названия: «навоз для германской культуры» (Dunger — Volk).

Итак «Ильи Муромцы» это чисто русское самобытное оружие, как бы отдали долг зазнавшимся тевтонам, посещая те места Восточной Пруссии, где в бою с многочисленным и сильным технически противником полегли русские полки, окруженные немцами, принимая на себя удар и спасая столицу Франции от стального немецкого кулака{28}. [73]

В то время, как «Илья Муромец Киевский» и «Илья Муромец III» совершали описанные боевые полеты, на аэродроме в м. Яблонне шла подготовка других «Муромцев». На смену оказавшимся мало пригодными для «Муромцев» моторов «Salmson», прибыли английские моторы: «Sunbeam», на на которых возлагались большие надежды. к сожалению, и эти моторы дали немногим лучшие результаты, чем «Salmson», и далеко отставали от моторов «Argus». «Илья Муромец» с моторами «Sunbeam» достигал высоты 2900 метров и упорно не желал подниматься выше. За неимением лучшего, пришлось не только совершать на этих моторах учебные полеты, но и выполнять боевые задания. Воздушные корабли с моторами «Sunbeam»: «Илья Муромец I» (командир лейтенант Г. И. Лавров), «И. М. II» (ком. — в. л. шт.-кап. А. В. Панкратьев) и «Илья Муромец V» (ком. поручик Г. В. Алехнович) совершили в июне и июле 1915 года несколько боевых полетов в Лович, Скерневицы, Единорожец, Цеханов и друпе места этого фронта.

Полетом их, 4.VII выяснено было накопление очень больших сил неприятеля на Наревском фронте.

К маю 1915 года штаты Эскадры Воздушных Кораблей были несколько расширены: вместо семи «Муромцев» положено было иметь их 10.

Начал сказываться уже недостаток в подготовленных командирах воздушных кораблей. Управление Полевого Генерал-Инспектор Авиации и Воздухоплавания послало для замещения должностей командиров нескольких офицеров воздухоплавательных (не авиационных) частей, оставшихся не у дел за расформированием отрядов, управляемых аэростатов-дирижаблей, т. к. эти аэростаты оказались совершенно непригодными для боевой работы. [74]

Офицеры эти совершенно незнакомые не только с управлением «Ильею Муромцем», но и с управлением малыми аэропланами, вскоре были отчислены от Эскадры Воздушных Кораблей.

Среди немногих военных летчиков, окончивших авиационную школу и прибывших в эскадру, был подпоручик Н. Г. Северский-Прокофьев, известный опереточный артист, до того никогда не служивший в военной службе. Увлекшись еще перед войной авиацией, он с обявлением войны просил о приеме его в военную службу. Он был переименован в подпоручики и поступил в Гатчинскую aвиационную школу, откуда прибыл в Эскадру Воздушных Кораблей. В то время он уже имел сыновей — офицеров, служивших в гидроавиации.

В Эскадре, подпор. Северский-Прокофьев пробыл недолго, так как, будучи дежурным по аэродрому, простудился, заболел воспалением легких, был эвакуирован и вскоре перешел из эскадры в «легкую» авиацию.

11 мая 1915 года, «Илья Муромец Kиевский» перелетел во Львов; полет этот продолжался 4 часа 15 минут. Несколько позже, 14 мая перелетел туда же и «Илья Муромец III». [75] Переброска этих двух лучших воздушных кораблей в Галиции вызвана была тем, что германское командование сосредоточило там свои силы, а армия наша, не имевшая в то время, ни достаточной артиллерии, ни патронов, ни даже винтовок, начала свое отступление с Карпат. Эти два «Муромца» много помогли нашим войскам своими полетами в глубокий тыл противника, разведками, разгромом своими бомбами станций, штабов, складов противника. Этот период их деятельности нужно считать одним из наиболее ярких, как по той энергии с которой велась боевая работа, так и по результатам ее.

К сожалнию, командир «Ильи Муромца III», в. л., шт.-кап. Бродович, вскоре после прибытия во Львов, подал рапорт об отчислении его от должности и переводе его в «легкую» aвиацию. Сделано это было им, не без влияния штаба «легкой» авиации, как уже было упомянуто выше не благоволившего к «Муромцам» и Эскадре Воздушных Кораблей, изятых из его подчинения.

Отказ этого командира, серьезнаго летчика и прекрасного офицера в самый горячий момент, был новой палкой в колеса, начавшей уже налаживаться работе «Муромцев». Помимо того неблагоприятного впечатления, которое произвел этот отказ на офицеров Эскадры Воз. Кораблей, выбытие командира одного из лучших «Муромцев», в то время, когда от последних ожидалась особенно [76] напряженная и ответственная работа, не могло не произвести заминки в боевых полетах, так как с одной стороны большинство офицеров Э. В. К., не имея еще твердо установившегося взгляда на «Муромцев», невольно обращало свои взоры в сторону легких аппаратов, а подготовленных для замещения ответственной должности командира «Ильи Муромца» летчиков в то время было еще очень мало.