Разгром российской эскадры и падение Порт-Артура

Несмотря на то, что во второй половине сентября корабли передали в распоряжение артиллерии крепости значительную часть орудий среднего калибра, необходимо было срочно выводить эскадру на внешний рейд, чтобы оттуда попытаться прорваться в китайские порты либо принять последний бой с японским Соединенным флотом. К сожалению, контр-адмирал Вирен не смог решиться на это, хотя еще в октябре принял решение затопить корабли у входа в порт. Теперь он полностью положился на судьбу, подтверждая своим поведением правильность циркулировавшего в крепости шутливого каламбура: «У японцев — Того, а у нас — никого».

Японцы же времени зря не теряли. Они построили на Высокой наблюдательный пункт управления огнем и начали с б декабря систематически обстреливать портовые бассейны. В первый же день было выпущено несколько сот снарядов, в том числе около 500 «сундучков» калибра 280 мм.

Эскадра понесла чувствительные потери. Около 16 часов затонул флагманский корабль Вирена «Ретвизан», в который попало 13–14 снарядов калибра 280 мм (один из них разорвался в котельном отделении, два — по левому борту ниже ватерлинии), а «Пересвет» и «Победа», получившие «только» по пять попаданий снарядами калибра 280 мм, были в огне. Видя неумолимое приближение гибели, капитан второго ранга Эссен, «Севастополь» которого благодаря постоянному маневрированию [294] избежал попадания, хотя и обстреливал вместе с «Баяном» японские позиции, попросил у Вирена согласия на выход из порта, однако не получил его. Другие командиры кораблей даже не пытались этого делать, хотя из 300 снарядов калибра 280 мм, которые 7 декабря разорвались в портовых бассейнах, 23 попали в «Пересвет», 21 — в «Победу» (4 убитых и 29 раненых), 10 — в «Палладу»{321}и «Баян», на которых возникли пожары; «Пересвет», «Победа» и «Паллада» затонули. На следующий день стрельба была менее меткой, но и целей поубавилось. Несмотря на это, был потоплен «Гиляк», попадания получили «Баян» и стоявший в доке «Амур», последний перевернулся на левую стенку дока. Эссен, который в течение дня пытался оказывать сопротивление японским батареям, еще раз потребовал от Вирена согласия на выход и наконец получил его (в форме, которая свидетельствовала о полном упадке духа адмирала: «Делайте что хотите»).

Вечером Эссен на «Севастополе» вышел на протраленный 6 декабря рейд и выбрал в качестве места для стоянки бухту Белый Волк (около 2,4 км к югу от входа в порт), прикрытую скалистым хребтом полуострова Тигровый и орудиями редута 4. Ночью корабельные катер» протралили фарватер к бухте и акваторию самой бухты. Утром 9 декабря эскадренный броненосец подошел к месту новой стоянки, встал на якорь и установил противоторпедные сети. Охрану стоянки обеспечивали батареи полуострова Тигровый и находившаяся в дозоре канонерка «Отважный» (рядом расположился также спасательный буксир «Силач»). Каждую ночь между входом в порт и заливом дежурили семь оставшихся эскадренных миноносцев. В порту тем временем решилась судьба «Баяна», который после попадания десяти снарядов [295] калибра 280 мм и пожара, тридцать часов бушевавшего на его борту, вечером затонул. На мелководье бассейнов все корабли сели на дно, из воды торчали лишь мачты, трубы и надстройки.

Свой последний боевой приказ Вирен издал 9 декабря вечером. В нем он приказал кораблям в целях соблюдения формальностей (хотя звучало это достаточно трагикомично) «спустить флаги и окончить кампанию»; распоряжение не касалось «Севастополя» и «Баяна»(это свидетельствовало о том, что он еще не знал о гибели последнего). Раненых предписывалось передать в лазареты на сушу, а экипажи (кроме артиллеристов, минеров и машинистов, которые были посланы на работы в минный городок), после получения винтовок, боеприпасов и зимних шинелей были переформированы в морские десантные роты, которые заняли позиции на восточном фронте (батарея «Б», форт 3, Китайская стенка), а девять поредевших в боях рот квантунского кадрового состава флота были передислоцированы в районы Тахэ и Лаотешаня.

После взятия Высокой и потопления большей части кораблей российской эскадры интенсивность военных действий снизилась. Генерал Ноги, находясь под впечатлением понесенных потерь, отказался от дальнейших штурмов, решив сосредоточиться только на минной войне. Он намеревался захватывать поочередно отдельные фортификационные сооружения главной линии обороны русских. Начиная с 5 декабря японские саперы непрерывно прокладывали минные галереи к фортам 2 (2 галереи), 3 (5 галерей), узлу обороны № 3 (3 галереи), батарее «Б», бастиону Куропаткина и Китайской стенке (по одной галерее). Галереи вели от параллелей, находившихся в 20–35 метрах от позиций русских, хотя защитники крепости предпринимали все меры, чтобы ослабить темп этих работ (сбрасывали шаровые мины, обстреливали картечью, совершали многочисленные вылазки). Русские саперы пытались выкопать свои галереи, но уже не хватало людей, инструментов и опалубки, а самое главное — желания что-либо делать. Измученных солдат [296] охватывали апатия и уныние. Подобным настроениям поддавался время от времени и сам Кондратенко, у которого врачи обнаружили начальные признаки цинги. Широкое распространение получили разного рода слухи о приближавшемся подкреплении, эти слухи порождали безумные надежды, которые вскоре исчезали под непрерывным огнем осадной артиллерии. Орудия неприятеля обстреливали теперь и жилые районы города; снаряды падали на госпитали, переполненные больными тифом, цингой и куриной слепотой.

Когда окончательно стало ясно, что Куропаткин уже не окажет осажденным никакой помощи, появилась вера в иррациональные явления. Написанную в Киеве икону Божьей Матери перевезли в Петербург, где православный Синод назвал ее «Божьей Матерью Порт-Артурской», а саму икону — чудотворной. Появилось убеждение, что только она может спасти Порт-Артур. По этому случаю появился и рассказ, что Матерь Божья сама пожелала, чтобы ее изображение перевезли в крепость. Транссибирской железной дорогой икону доставили во Владивосток, где несколько недель длились поиски подходящего корабля и добровольца, готового перевезти икону в осажденную крепость. Наконец им стал гвардейский ротмистр запаса Н. Федоров, который в конце ноября на нанятом норвежском судне покинул Владивосток. Однако по неизвестным причинам судно не дошло до цели, а Федоров заявил, что «не было ей (иконе. — Ю. В. Д.) суждено попасть в Порт-Артур, ибо неизвестна воля Божья»{322}.

Не только икона не попала в осажденную крепость. Другие суда, также вышедшие из Владивостока в этот период, не дошли до Порт-Артура из-за блокады, штормовой погоды и неблагоприятного стечения обстоятельств. Британский «Carlisle» (с боеприпасами и продовольствием) потерял во время шторма гребной винт и после трехмесячных поисков был обнаружен уже в Маниле. Нанятый [297] русскими в чартерный рейс «Peitang» (возможно, норвежский) после недельного плавания вернулся во Владивосток, 30 ноября снова вышел в море и через месяц добрался до Циндао, где и застало его известие о капитуляции крепости. Третий корабль, направившийся в Порт-Артур с грузом орудий, боеприпасов и продовольствия, повернул назад, получив известие о том, что крепость пала. Единственным судном, которое 12 декабря дошло до Порт-Артура, был британский «King Arthur» (с продовольствием). Через неделю после прибытия ему удалось покинуть крепость.

Последний бои 1-й Тихоокеанской эскадры

День девятого декабря выдался туманным, поэтому наблюдатели на Высокой не заметили отсутствия «Севастополя» в порту и продолжали обстреливать место его недавней стоянки (было выпущено более 300 снарядов калибра 152–280 мм); обстрел был прерван около полудня. Неизвестно, собирался ли Эссен пробиваться в китайские порты. Если так, то, по всей вероятности, он намеревался дождаться ночи и тогда предпринять попытку прорыва{323}. Когда адмиралу Того было доложено о выходе броненосца, для наблюдения за кораблем он выслал в район бухты броненосные крейсеры «Nisshin» и «Kasuga» с дивизионом эскадренных миноносцев, в Печилийский залив — крейсер «Chioda», а под Чифу — 1-й дивизион эскадренных миноносцев. Кроме того, все тесней сжималось кольцо находившихся в дозоре крейсеров.

Пришедшие из Дайрена два вспомогательных минных заградителя поставили ночью мины у входа в порт, чтобы [298] лишить «Севастополь» возможности вернуться назад, а заодно и затруднить выход из порта другим кораблям. 10 декабря началась морская блокада броненосца, по которому в ту же ночь нанесли торпедный удар 9-й и 15-й дивизионы японских миноносцев. Хотя миноносцы были большими (по 152 тонны) и атаковали в темноте, поставленная перед ними задача оказалась трудновыполнимой, так как разыгралась метель, а мороз покрыл льдом корпуса и надстройки, что не позволяло им развить полную скорость. Три корабля (четвертый, «Tsubame», находился на ремонте) 9-го дивизиона капитана второго ранга Кавасе приступили к выполнению задания около 20 часов вечера, через три часа они были в районе бухты Белый Волк. Правда, здесь они попали в свет прожекторов с Золотой горы, но одновременно это облегчило японским кораблям определение места стоянки броненосца. В 23.05 идущий впереди «Aotaka» сумел произвести торпедный залп, но большое расстояние, штормовая волна и угроза массированного обстрела со стороны береговых батарей помешали миноносцу добиться успеха. Следующими в строю были «Kari» и «Hato», они атаковали тоже без особого успеха, после чего повернули к бухте Сикау. Неудачными были попытки нанести торпедный удар и трех миноносцев 15-го дивизиона капитана второго ранга Касамы. Он атаковал парами — его пара («Hibari» и «Sagi») приблизилась к бухте Белый Волк в 0.40, но миноносцы, из-за того что были ослеплены прожекторами береговых батарей, не нашли противника и вынуждены были вернуться. «Uzura» (вторая условная пара) атаковал в 3.15, но цель не накрыл. Русские батареи огня не открывали, возможно, по причине «неопределенности» атак и ограниченного запаса боеприпасов.

Но все же в ту ночь успех сопутствовал русским: на одной из их мин подорвался в 11 милях от Энкоун-тер-Рок легкий крейсер «Akashi». Крейсер удержался на воде, под пробоины подвели пластырь, который вскоре «уплотнился» благодаря оледенению корпуса. «Itsukushima» и «Hashidate» взяли крейсер на буксир [299] и 14 декабря довели до Дайрена (ремонт длился до апреля 1905 года).

Силами, направленными против «Севастополя», командовал капитан первого ранга Имаи (командир «Chin En»); в его распоряжении были десять дивизионов миноносцев, два вспомогательных минных заградителя и три корабельных торпедных катера с «Mikasa», «Fuji» и «Fuso». Ночью с 11-го на 12 декабря Имаи вновь выслал для проведения атаки 15-й дивизион (к которому присоединился миноносец «Kamome») и оба минных заградителя{324}; со стороны моря атаку прикрывал 1-й дивизион эскадренных миноносцев.

Еще днем Касама провел разведку места стоянки русского броненосца, чтобы после полуночи начать атаку. В 0.45 флагманский «Hibari» выпустил две торпеды, а «Sagi» — одну, но ослепленные прожекторами и обстрелянные «Uzura» и «Kamome» повернули назад, и все миноносцы без потерь вернулись в бухту Сикау. Минные заградители «1» и «2» подошли к месту стоянки броненосца в 1.30 и были встречены огнем артиллерии и автоматического оружия. Заградители выпустили торпеды, целясь в среднюю часть броненосца, и ушли в бухту Сикау. Так как ни одна из выпущенных торпед не достигла цели, Имаи организовал на следующую ночь атаку двумя группами. Первыми нанесли удар 20-й дивизион миноносцев и два торпедных катера под прикрытием 10-го дивизиона. Во второй группе шел 14-й дивизион миноносцев; 20-й дивизион, освещенный прожекторами обстреливавших его береговых батарей, петляя, приблизился к якорной стоянке 13 декабря в 2.22 после полуночи. Капитан третьего ранга Аракава на флагманском «62» заметил в 1500 метрах неизвестный корабль, стоявший на якоре, что ввело его в заблуждение (это был уже упоминавшийся «King Arthur», который на рассвете вошел в порт). Аракава подал световой сигнал своим миноносцам, но в этот момент в его корабль попал [300] снаряд уже пристрелявшегося «Севастополя». Снаряд, по всей видимости, бронебойный, ударил слева в надстройку мостика и, не взорвавшись, пробил правый борт на уровне ватерлинии. Миноносец «62» из-за сильной течи повернул назад. На помощь ему поспешил, после того как выпустил свои торпеды, следующий в строю — «64». Но он тоже получил попадание в переборку машинного отделения и на время потерял ход. Третий в строю корабль, «63», уже в 2.02 был обстрелян с расстояния в 500 метров. Во время маневрирования он потерял связь с миноносцами своего дивизиона и ушел к бухте Сикау. Последний миноносец, «65», заметил в 2.50 неподвижные «62» и «64» и, выстрелив торпеды, взял «64» на буксир.

Аракава на разбитом мостике миноносца «62», который все больше кренился на нос, начал медленно отходить, но все же зажег сигнальные огни, чтобы навести на цель атакующие торпедные катера. Катера подошли к району якорной стоянки в 2.20, но наткнулись на один из русских эскадренных миноносцев и повернули. В 4 часа утра катера вернулись и, несмотря на то что их обстреляли «Севастополь» и «Отважный», по очереди выпустили свои торпеды. Катер с броненосца «Mikasa» получил попадание в переборку машинного отделения (3 раненых); обломки посыпались и на катер с «Fuso». Оба катера сумели дойти до бухты Сикау. Полным фиаско закончилась атака 14-го японского дивизиона, который подошел к якорной стоянке в 3.30, но был освещен прожекторами, обстрелян русскими кораблями и береговыми батареями и повернул назад.

В итоге в ту ночь атаки японцев, которые русские сочли наиболее яростными, принесли успех оборонявшимся, так как ни одна из выпущенных противником торпед не достигла цели. Успех был закреплен и потоплением японского легкого крейсера «Takasago». Во время несения службы по осуществлению морской блокады 13 декабря, после полуночи, он попал в районе островов Маодао на мину, поставленную эскадренным миноносцем «Сердитый» (командир — лейтенант Александр [301] Колчак{325}). После неудачной спасательной акции, предпринятой сопровождавшим его крейсером «Otowa», «Takasago» перевернулся на левый борт и в 1.23 затонул вместе с 274 членами экипажа (спасли 162 человека, 6 из них скончались).

Получив сообщение о том, что «Севастополь» повредить не удалось, Имаи следующей ночью послал в атаку 10-й дивизион миноносцев капитана третьего ранга Одаки и сборный дивизион лейтенанта Миямото, состоявший из двух миноносцев 12-го дивизиона («52» и «53») и миноносца «58» из 6-го дивизиона (остальные корабли находились на ремонте в Дайрене).

Тем временем русские реорганизовали оборону якорной стоянки кораблей. Броненосец и канонерка вошли в глубь бухты, возможность поражения торпедами снизилась, но теперь огонь с кораблей могли вести только носовые орудия (на «Севастополе» 2 орудия калибра 305 мм и 4–152 мм, на «Отважном» одно орудие калибра 229 мм и 2–75 мм). По обеим сторонам у входа в бухту были установлены две батареи — сигнальная (2 орудия калибра 47 мм, снятые с «Отважного») и полевая (вероятно, 3 орудия калибра 76 мм); для непосредственного отражения атак была предназначена береговая батарея «Белый Волк» (2 орудия калибра 152 мм). У входа растянули боковое заграждение, на котором была закреплена взрывчатка, а семь эскадренных миноносцев [302] каждую ночь устраивали у заграждения «ловушку» на атакующих.

Японский 10-й дивизион вышел из бухты Сикау 14 декабря сразу после полуночи. В это время на море разыгралась метель, в борта миноносцев била высокая волна, и в темноте они потеряли друг друга. К месту якорной стоянки русских кораблей подошли только миноносцы «43» (флагманский) и «41». Наткнувшись на строй русских эскадренных миноносцев, они отошли. Одаки не смог в метель определить местонахождение противника и кружил до рассвета, надеясь обнаружить броненосец и атаковать его, подойдя к якорной стоянке с юга. На рассвете японский корабль обстреляла корабельная и береговая артиллерия, и он был вынужден отойти в бухту Сикау. Два других миноносца 10-го дивизиона, «42» и «40», которые сбились с пути, так и не смогли обнаружить стоянку «Севастополя» и отказались от атаки. Корабли сборного дивизиона Миямото (водоизмещением 54 тонны), ожидая улучшения погоды, покинули Сикау лишь в 2 часа ночи. Через полчаса флагманский «52» оторвался от строя и, ориентируясь на прожектор на Золотой горе, подошел к стоянке со стороны Лаотешаня. Перед этим миноносец вынужден был обойти три русских эскадренных миноносца и только в 4.06 обнаружил «Севастополь» и приготовился к атаке. Но так как торпедисты не смогли запустить замерзшие торпедные аппараты, японский корабль повернул назад. Когда он вновь приготовился к атаке, плохая видимость не позволила ему добиться прямых попаданий. Шедший за «52» миноносец «58» подошел к якорной стоянке к четырем часам утра, провел разведку и выпустил торпеды, которые прошли мимо. В бухту Сикау «58» вернулся почти одновременно с миноносцем «52». Несчастливым оказался миноносец «53» (командир — лейтенант Нагата), который прошел в глубь бухты между броненосцем и берегом. Там он был обстрелян «Севастополем» и, возможно, полевой батареей. В результате миноносец, прорывавшийся через боковое заграждение и попавший на дрейфующую [303] мину, взлетел на воздух. Корабль затонул вместе с командой из 17 человек.

Таким образом, еще одна ночь закончилась значительным успехом русских и скромным успехом японцев. В противоторпедные сети «Севастополя» попали две торпеды. Одна из них переломилась и затонула, а вторая сдетонировала в носовой части сети, вызвав незначительную течь около носового торпедного аппарата броненосца{326}.

Получив об этом известие, капитан первого ранга Имаи выслал двадцать три миноносца из 2-го, 6-го, 9-го, 10-го, 12-го, 14-го, 15-го, 16-го и 21-го дивизионов, а также торпедный катер с «Fuji», рассчитывая, что в массированной атаке ночью с 14-го на 15 декабря они «добьют» наконец «Севастополь». Возглавил отряд командир 15-го дивизиона — капитан третьего ранга Касама. Первым начал атаку ослабленный вчерашней вылазкой 6-й дивизион, который подошел к якорной стоянке броненосца после 23.30. Ночь выдалась лунной, что облегчало обнаружение цели и позволяло демаскироваться атакующим. В 23.55 флагманский «56», несмотря на то что попаданием снаряда у него был поврежден гребной винт, выпустил две первые торпеды. Следующий миноносец, «58», сделал это с трудом, так как на него обрушился ураган снарядов. Корабль получил двадцать пробоин, среди команды три человека были ранены. Повреждений не получил только «52». Корабельный торпедный катер с «Fuji» не мог атаковать вместе с 6-м дивизионом, потому что в пути у него возникли неполадки с торпедным аппаратом. Командир катера вывел его в открытое море, чтобы присоединиться к 15-му дивизиону, который во главе группы из двадцати миноносцев приблизился около 1.40 к якорной стоянке. [304]

Через семь минут торпедный залп произвел флагманский «Hibari», за ним — «Sagi», «Uzuma» и «Kamome». Следом пошли в атаку миноносцы «45», «37», «46» и «49» из сборного дивизиона, причем «49» получил попадание в правый борт. За ними удар наносил 10-й дивизион, усиленный миноносцем «39» из 16-го дивизиона. Но торпеды, выпускавшиеся с расстояния 360–900 метров, застряли в противоторпедных сетях или сдетонировали на скалистом берегу. Атаковавшие корабли обстреливала русская артиллерия и эскадренные миноносцы «Сторожевой», «Смелый» и «Сердитый», которые встретили неприятеля торпедными залпами. Миноносцы «43», «40», «41» из 10-го дивизиона и «39» вышли из боя без потерь, а «42», уклоняясь от торпед, получил несколько попаданий снарядами. На корабле был уничтожен паровой котел, разбиты носовая часть и командный мостик; восемь человек команды были убиты (в том числе и командир корабля лейтенант Накабари). Потерявшему ход кораблю пришел на помощь миноносец «40», он снял уцелевшую команду и взял «42» на буксир. Однако и «40» вскоре получил попадание (1 убитый, был поврежден рулевой механизм и сорван буксирный канат), и полузатопленный миноносец «42» ему пришлось оставить. Добил «42» торпедой «Сердитый», хотя, возможно, торпеду выпустил и корабельный торпедный катер с «Победы», который принимал участие в бою{327}.

Из четырех миноносцев 14-го дивизиона, которые атаковали следом «Севастополь», повреждение получил только «Hayabusa» (попадание в командный мостик), но более всего не повезло последнему, 9-му дивизиону. Хотя луну к тому времени уже закрыли тучи, хорошо пристрелявшиеся русские артиллеристы встретили его плотным огнем. [305]

Первым выпустил торпеды флагманский «Aotaka» в 2.15, но сразу же получил попадание в носовое котельное отделение (2 убитых), двукратное попадание в надстройки (4 раненых) и частично потерял ход. На «Tsubame» несколькими попаданиями (1 убитый, 6 раненых среди команды) был уничтожен рулевой механизм, повреждена левая паровая машина; помещение силовой установки залила вода, и в результате корабль потерял ход. «Kari», маневрируя и уклоняясь от падавших вокруг снарядов, столкнулся с «Aotaka» и получил пробоину в правом борту, а на «Aotaka» была разбита носовая часть. Еще не получивший повреждений «Hato» намеревался оказать помощь обоим миноносцам, но его опередил «Kamome» из 15-го дивизиона. В четвертом часу он взял на буксир потерявший ход «Tsubame»; «Aotaka» с разбитой носовой частью и «Kari» с креном на левый борт сдвинулись с места с помощью «Hato». Этот производящий грустное впечатление караван дошел до бухты Сикау, несмотря на то что в погоню за ним бросился «Сердитый». Торпедный катер с «Fuji» произвел торпедный залп в 3.30 и открыл огонь из орудия калибра 42 мм по одному из русских эскадренных миноносцев, а затем ушел в Сикау, куда добрались и остальные миноносцы.

Ночной бой с «Севастополем» закончился поражением японцев: был потоплен миноносец «42», серьезно повреждены «Tsubame», «Aotaka», «Kari» и «58», среди экипажей 12 человек были убиты и 13 ранены. В противоторпедной сети «Севастополя» застряли четыре торпеды, одна из них сдетонировала. Неудача ночных атак на броненосец была определенным образом компенсирована японской осадной артиллерией, которая 15 декабря «нащупала» и потопила снарядами калибра 280 мм укрывавшийся в одном из портовых бассейнов торпедный крейсер «Всадник».

Впав в отчаяние из-за множественных повреждений миноносцев, Имаи назначил очередную атаку на ночь с 15-го на 16 декабря. В ней должны были принять участие 2-й, 14-й и 21-й дивизионы миноносцев, потери [306] которых в этих боях были незначительными. 2-й дивизион («45», «37», «46» и «49» из 21-го дивизиона) покинул бухту Сикау в 0.45. Когда около трех часов ночи миноносцы подошли с южной стороны к якорной стоянке, разыгралась вьюга. Миноносец «45» в снежной круговерти потерял дорогу и повернул, «37» заметил свет прожекторов и в том направлении выпустил торпеды; «46» был обстрелян русской артиллерией, получил попадание в носовое котельное отделение (3 убитых) и повернул, а «49», не обнаружив цели, повернул в 3.40 и выпустил торпеды, ориентируясь на прожектор Лаотешаня. Миноносцы 21-го дивизиона находились на ремонте в Дайрене, поэтому командир дивизиона лейтенант Эзое вышел на миноносце «44», намереваясь присоединиться к своему «49» и принять участие в атаке вместе со 2-м дивизионом. Соединиться с миноносецем он не успел, поэтому атаковал один. Выпустив в 3.55, несмотря на бушевавшую вьюгу, торпеду в «Севастополь», «44» оказался под огнем броненосца (погиб Эзое, 1 раненый). Через пять минут к якорной стоянке русских кораблей подошел 14-й японский дивизион, который смог добиться наибольшего успеха. Заметив сквозь падавший снег свет прожектора с батареи «Белый Волк», миноносцы прошли с юга вдоль берега, атакуя «Севастополь» с носа и с обоих бортов. Флагманский «Chidori» выпустил первую торпеду в буксир «Силач», а две следующие с расстояния 70 м — в закрывавший подход к броненосцу эскадренный миноносец «Сторожевой», который получил попадание в форштевень. «Сторожевой», крен которого на нос все увеличивался, выстоял до конца боя, а затем выбросился на берег{328}. Следующие в строю — «Hayabusa» и «Kasasagi» — приблизились почти на 100 метров к броненосцу и выпустили шесть торпед. «Man azuru» выстрелил по одной торпеде в «Севастополь», «Отважный» и «Силач», после чего вступил в бой с одним из русских эскадренных [307] миноносцев; в этом бою. японский миноносец получил попадание в носовую часть.

Судьбу «Севастополя» решили две торпеды, попавшие в корму броненосца. Разрушены были рулевой отсек и часть офицерских кают, попавшая внутрь корабля вода вызвала его значительный крен. Еще две торпеды застряли в сетях «Севастополя» и «Отважного», другие сдетонировали на скалистом берегу. Когда японские миноносцы отходили к Сикау, на «Севастополе» пытались спасти броненосец, но все окончилось тем, что корабль сел на дно кормовой частью на прибрежном мелководье. Несмотря на то что пробоины в бортах были заделаны и протрален фарватер до Порт-Артура (уничтожена одна мина), штормовая погода и опасение, что во время буксировки корабля может начаться атака главных сил японского Соединенного флота (3 броненосца и 2 броненосных крейсера стояли на якорной стоянке у островов Эллиота), стали причиной того, что броненосец остался в бухте Белый Волк. К сожалению, там он не мог ликвидировать свои повреждения и превратился в плавучую артиллерийскую батарею.

Получив известие о повреждениях, полученных «Севастополем», адмирал Того 16 декабря в 13.20 прекратил дальнейшие атаки, посчитав, что лишенный хода броненосец не представляет уже никакой угрозы. Поэтому двенадцать поврежденных японских миноносцев были направлены для ремонта в Дайрен, в боевой готовности оставались только 6-й и 15-й дивизионы.

В этом последнем, продолжавшемся шесть ночей сражении двух флотов, в котором с японской стороны принимали участие 30 миноносцев, 2 вспомогательных минных заградителя и 3 корабельных торпедных катера, тактическую победу одержали русские. Они потопили 2 миноносца, тяжелые повреждения получили 5 миноносцев, незначительные — 7, а также торпедный катер (35 человек убиты, 17 ранены). Кроме того, при осуществлении блокады затонул крейсер, а еще. один получил повреждения. Однако японцы добились оперативного успеха: хотя из 132 выпущенных [308] торпед{329}цель поразили только три, а в «Севастополь» попали две, эти попадания лишили его возможности прорвать блокаду и уйти в нейтральные порты, так что практически этот корабль для российского флота оказался потерянным.

Гибель генерала Кондратенко.

«Руководство» генерала Фока: реализация плана капитуляции

Когда подходила к концу эпопея «Севастополя», произошло событие, решившее судьбу крепости. Утром 15 декабря японцы на контрэскарпе занятой ими части галереи форта 2 подожгли кипы войлока, пропитанного химическими веществами. Образовавшийся при сгорании газ вынудил русских солдат покинуть галерею. В этой критической ситуации добровольцы из 26-го стрелкового полка во главе с боцманом Корниенко (с «Пересвета») забросали противника ручными гранатами и вытеснили из галереи. Извещенный о происшествии Кондратенко прибыл вечером около 20 часов в форт вместе с командиром второго участка восточного фронта подполковником Евгением Науменко и группой офицеров-саперов. Генерал наградил храброго боцмана, а затем стал обходить казематы и галереи, осматривая проведенные японцами работы. Во время этой инспекции их осадная артиллерия начала обстреливать форт{330}снарядами калибра 280 мм. Один из снарядов попал через пробитый еще накануне свод каземата в помещение, где находился Кондратенко, и разорвался. Вместе с генералом [309] погибли подполковник Науменко, инженеры — полковник Рашевский, капитан Зедгенидзе и старший лейтенант Сенкевич (поляк?), штабс-капитаны Тиковский и Савицкий и двое прапорщиков. Семь офицеров (в том числе комендант форта, старший лейтенант Фролов) были ранены.

Смерть Кондратенко, человека, который был «душой обороны крепости», потрясла гарнизон. «Погиб Роман Исидорович, теперь и нам конец», — говорили солдаты{331}. Как и гибель адмирала Макарова стала предвестием разгрома российской эскадры, гибель Кондратенко предрешила судьбу Порт-Артура. Через два дня на его похоронах, на которые, несмотря на продолжавшиеся бои, пришли толпы солдат и жителей города, были погребены последние надежды на успешное для Порт-Артура окончание его осады.

На следующий день на место погибшего генерала Стессель назначил начальником сухопутной обороны крепости генерала Фока. Это поразило генерала Смирнова, который прямо сказал своим сослуживцам, что в скором времени они будут свидетелями сдачи фортов генералом Фоком. Действительно, если генерал Стессель собирался капитулировать, то он мог сделать это только после потери главных укреплений первой линии обороны, а лучшим исполнителем этого плана был именно генерал Фок. Первым приказом Фока стало распоряжение уменьшить наполовину гарнизоны фортов, узлов обороны, а также постоянных батарей под предлогом «сокращения ненужных потерь». Эта ложная жалость привела на самом деле к ослаблению обороны фортов, которые впоследствии относительно легко были захвачены [310] неприятелем. Первым под сокращение попал наполовину разрушенный форт 2, его гарнизон (275 человек) уменьшился на 135 человек.

18 декабря в 13.11 японские саперы взорвали три заряда под бруствером форта, и через образовавшуюся брешь в атаку пошли штурмовые колонны 11-й пехотной дивизии; одновременно форт и соседние укрепления обстреляла осадная артиллерия. Первые ряды атаковавших были скошены огнем двух оставшихся тяжелых пулеметов, вторая волна была сметена запоздалым взрывом минного фугаса (?), а третья колонна отошла под огнем русской противоштурмовой артиллерии. Теперь форт оказался под ураганным огнем орудий противника. Поэтому генерал Фок, наблюдающий за ходом боя с бастиона Куропаткина, получив согласие Стесселя, приказал генералу Горбатовскому, командующему восточным фронтом, оставить форт. Горбатовский воспротивился этому и выслал на помощь гарнизону форта морскую десантную роту (командир — старший лейтенант Витгефт, — сын погибшего контр-адмирала), но из 108 человек роты к форту пробилось только 30. Так как в распоряжении нового коменданта форта капитана Кватца было всего 20 солдат, Горбатовский послал ему на помощь стрелковую роту; из ее состава дошли только 20 человек. И эта горстка защитников форта сумела, несмотря на японские атаки, удержать его до наступления темноты, когда лишенный резервов Горбатовский приказал оставить форт, взорвав предварительно остатки укреплений. Около полуночи, когда были взорваны заложенные в казематах форта мины, гарнизон в составе 21 человека отошел на бастион Куропаткина. В боях за форт японцы потеряли 500 человек убитыми и ранеными, русские — около 200 (из роты Витгефта — 101).

Осадная японская артиллерия, ежедневно обстреливавшая позиции восточного фронта, периодически вела огонь по бухте Белый Волк и по отдельным укреплениям западного фронта, расположенным в районе Высокой. 17 декабря был обстрелян форт 5, где взорвался склад с боеприпасами (500 снарядов калибра 152 мм), а [311] сам форт и окопы на ближайшей горе — Средней — подверглись атаке шесть дней спустя. Хотя гарнизон форта упорно сражался с неприятелем (погибли около 30 японцев), последнему удалось занять Среднюю, но дальше в этом направлении наступление не велось. В результате обстрела бухты Белый Волк 22 декабря два попадания получила канонерка «Отважный». Ответный обстрел японских батарей произвел «Севастополь» (23-го и 24 декабря). 19 декабря после разгрузки (820 тонн муки, мясные консервы) покинул порт британский «King Arthur», для выхода которого был специально протрален фарватер через внешний рейд (уничтожена одна мина). Протраливались также проходы к бухте Белый Волк. Кроме того, два раза группы добровольцев выходили ночью на катерах и шлюпках с самоходными торпедами для поиска кораблей, осуществлявших блокаду (20-го и 23 декабря), но эти акции успеха не принесли.

Японский Соединенный флот, кроме осуществления блокады (21 декабря эскадренный миноносец «Asagiri» задержал уходившего «King Arthur»{332}), не вел активных действий, готовясь к сражению с приближавшейся российской 2-й Тихоокеанской эскадрой. Чтобы определить время, необходимое для подобной подготовки, и проверить сведения о создании русскими промежуточных баз для эскадры Рожественского в водах юго-восточной Азии, адмирал Того решил провести разведку этих районов. 13 декабря Сасебо покинули вспомогательные крейсеры «Hongkong Маги»и «Nippon Maru», которые 22 декабря прибыли в Сингапур. Затем через Зондский пролив они пошли к Телукбетунгу (Суматра), чтобы оттуда совершить трехдневный рейд в Индийский океан и 29 декабря вернуться в Джакарту на Яве. Затем корабли дошли до Борнео, потом до Камбоджи. После проведения тщательной разведки Сиамского залива крейсеры подошли 8 января к острову Кондор, откуда возвратились в Сасебо. [312]

Подобную разведывательную миссию, на этот раз побережья центрального Китая, выполнил легкий крейсер «Niitaka», который 15 декабря покинул порт Йокосука. Он исследовал заливы Ханчжоу и Фучжоу, затем от Гонконга достиг северного мыса острова Лусон, обошел Тайвань и вернулся 31 декабря в Бако (острова Гото). Очевидно, такая разведка показалась недостаточной, так как «Niitaka» снова вышел 3 января 1905 года в направлении Филиппин. Он обогнул западное побережье Лусона (зашел даже в бухту Манилы), а затем — восточное побережье Тайваня и прибыл в Сасебо 11 января.

Полученные результаты успокоили японский морской генеральный штаб, который уже 17 декабря направил часть броненосных кораблей в родные порты на ремонт и переовооружение («akumo», «Fuji»).

Последние сражения

После падения форта 2 на десять дней прекратились бои на восточном фронте. Только японские саперы продолжали прокапывать минные галереи к узлу обороны № 3 и форту 3, а японская осадная артиллерия непрерывно обстреливала укрепления, портовые бассейны и бухту Белый Волк, откуда ей отвечали орудия «Севастополя». Во время такого артиллерийского поединка 25–26 декабря броненосец получил десять попаданий снарядами калибра 152 мм. Еще меньше повезло наполовину разоруженной канонерке «Бобр», которая затонула в порту 26 декабря после попаданий нескольких снарядов калибра 280 мм. В тот же день саперы 3-й японской армии взорвали минный фугас под бруствером узла обороны № 3, но слишком слабый заряд не причинил большого вреда. Значительно более мощный фугас был заложен ночью с 27-го на 28 декабря под бруствером форта 3, он состоял из 12 зарядов динамита общим весом более 6 тонн. После массированного артиллерийского обстрела форта фугас был [313] взорван 28 декабря{333}в 9.04. Над фортом поднялся столб дыма, в воздух взлетели комья земли и осколки скалистого грунта, от взрыва обрушилась часть земляных укреплений, казематов и казарм, в расположении форта вспыхнул пожар. Большая часть гарнизона форта, состоявшего из 240 человек (в том числе 58 моряков), погибла, многие были отравлены образовавшимися при взрыве газами. В бруствере появились две воронки диаметром 10–15 м, через которые в форт ворвались отряды 9-й японской пехотной дивизии и оттеснили немногочисленных его защитников к батарее во дворике форта. Комендант форта, капитан Булгаков, обратился с просьбой о помощи к генералу Горбатовскому, но получил только десантную роту с «Ретвизана» и приказ выбить японцев с бруствера. Яростный бой длился до 17 часов, когда началась очередная атака японцев, в которой принял участие свежий полк из 9-й пехотной дивизии. Он занял линию батареи, защитники форта укрылись в одной из находившихся в тылу казарм и продолжали сдерживать натиск неприятеля. В неравном бою особенно отличился старшина с крейсера «Баян» Василий Бабушкин (был четырежды награжден орденом Св. Георгия за мужество) который восемнадцать раз был ранен осколками снарядов{334}. Капитан Булгаков намеревался контратаковать с наступлением темноты, поэтому снова обратился с просьбою прислать подкрепление и обеспечить артиллерийскую поддержку. Но Горбатовский мог выделить только полуроту [314] моряков с «Севастополя». Она с трудом пробилась к почти полностью окруженным казармам.

Стессель, к которому обратились за подмогой, дал в 22.30 приказ об эвакуации гарнизона форта. После полуночи его защитники подожгли казармы и отошли на вторую линию обороны. В боях за форт японцы потеряли более 1000 человек убитыми и ранеными, при этом некоторые из них погибли во время взрыва зарядов.

Потеря форта 3 усугубила положение крепости, а генерал Фок признал его «безнадежным». Хотя узел обороны № 3 не давал противнику возможности развить наступление на этом направлении, генерал Стессель пришел в выводу, что наступил момент, когда вопрос о капитуляции необходимо рассмотреть на военном совете. Этот совет был спешно созван 29 декабря. Из 22 участников этого заседания 19 высказались за продолжение обороны Порт-Артура («до последнего»), а генерал Белый заявил, что боеприпасов еще хватит на отражение «двух генеральных штурмов». За капитуляцию, хотя и в завуалированной форме, высказался только начальник штаба Квантунского укрепрайона подполковник Рейс («крепость должна охранять стоящий тут флот; теперь же, когда флота уже нет, отпадает необходимость оборонять ее»). Сам Фок открыто не поддержал Рейса, но заявил, что дальнейшая оборона зависит от того, как долго удастся удерживать Китайскую стенку и на сколько времени хватит продовольствия. При этом он добавил, что «крепость раньше или позже падет, так как подкреплений не предвидится».

Стессель, который не нашел поддержки своего плана, увидев разногласия между Рейсом и Фоком, объявил [315] офицерам, что «пока это возможно, необходимо обороняться», и закрыл совещание. Однако в тот же день по совету Фока он отправил донесение царю (об этом дальше в тексте), в котором лживо утверждал, что после захвата форта 3 «японцы стали хозяевами всего северо-восточного фронта», что «крепость может продержаться еще лишь несколько недель, так как не хватает боеприпасов и цинга валит гарнизон с ног», что под ружьем у него всего «десять тысяч человек, в большинстве своем больных». В это время на передовых позициях у Порт-Артура находились 12 180 человек (и 383 моряка в резерве коменданта), на береговых и полевых батареях — около 5000 человек, в инженерных отрядах — по меньшей мере 500, в других нелинейных отрядах — свыше 1000 человек (не считая больных, раненых и выздоравливающих).

Два следующих дня японская артиллерия обстреливала позиции русских и Старый город, а 31 декабря утром саперы взорвали два заряда в минных галереях под бруствером узла обороны № 3. Взрывы только повредили его, но сразу же после взрыва узел был обстрелян снарядами калибра 280 мм. Один из них пробил свод каземата, в котором находилась большая часть гарнизона, и взорвался среди сложенных здесь 2000 гранат: уничтожена была передняя часть каземата, под обломками погибли почти все солдаты вместе с комендантом узла штабс-капитаном Стредовым (по российским источникам — А. П. Спредовым. — Прим. перев.). Внутрь укрепления ворвались отряды 1-й японской пехотной дивизии и окружили горстку оборонявшихся (около 100 человек, большинство из них составляли раненые и контуженые) в подземных казармах. После короткого боя японцы около полудня захватили узел обороны, а затем, подтянув сюда полевую артиллерию и тяжелые пулеметы, открыли огонь по Курганной батарее и Китайской стенке, которую атаковали из форта 3.

Генерал Горбатовский, который вначале усилил гарнизон Курганной отрядом добровольцев, а затем был вынужден отозвать его по приказу Фока («люди слишком [316] ценны, а мы посылаем их на бессмысленную смерть»), попросил согласия усилить ряды защитников Китайской стенки. Но полковник Рейс, сославшись на распоряжение Фока, приказал ему отойти на участок Большое Орлиное Гнездо — Скалистый хребет и занять позиции на второй линии обороны. Отрядам восточного фронта пришлось отойти на линию Курганная батарея — горы Владимирская и Митрофаньевская — Большое Орлиное Гнездо — участок Китайской стенки за фортом 2 — бастион Куропаткина. Когда пораженный генерал Смирнов спросил у Фока, почему он снял войска с первой линии обороны, тот заявил, что этого... добивался Горбатовский, а Стессель дал согласие.

В б часов утра 1 января 1905 года два полка 9-й японской пехотной дивизии заняли Китайскую стенку и пошли в атаку на Заредутную батарею. Атаку поддержала осадная артиллерия, обстреливая Большое Орлиное Гнездо, а также горы — Безымянную, Митрофаньевскую и Лаперовскую. Со стороны Заредутной батареи японские штурмовые колонны ударили внезапно по Большому Орлиному Гнезду. Гарнизон, состоявший из 70 человек, отразил первую атаку, в живых остались лишь шесть человек. Горбатовский послал им на помощь две роты 14-го стрелкового полка, как раз перед вторым ударом по укреплению. Благодаря этому удалось отбить три последовавших один за другим штурма. Перед пятым штурмом, который начался в 13 часов, батарея была обстреляна{335}снарядами калибра 152 мм, а после того как и этот штурм был отражен, обстрел начали гаубицы калибра 280 мм. Горбатовский был вынужден послать в бой свой последний резерв — роту моряков. Но и атаковавших поддержали [317] отряды 1-й японской пехотной дивизии, которые после ожесточенной рукопашной схватки вынудили горстку оставшихся в живых защитников батареи отступить к Митрофаньевской горе (после 15 часов). Возвышавшаяся над Старым городом и тылами восточного фронта гора Большое Орлиное Гнездо была занята японцами, которые после наступления темноты прекратили атаку.

Пока 3-я армия штурмовала укрепления русских, японский флот не вел активных действий. Адмирал Того 28 декабря отплыл на броненосце «Mikasa» в Куре, оставив в водах Квантуна отдельный отряд кораблей вице-адмирала Катаоки (флагманский «Itsukushima»), Он должен был взаимодействовать с 3-й армией и охранять конвои с войсками, идущие на маньчжурский фронт (7 легких крейсеров, 3 вспомогательных крейсера, 3 дивизиона эскадренных миноносцев и миноносцев, 9 транспортных судов). Морская блокада Квантуна была снята 1 января 1905 года. Для большинства кораблей японского Соединенного флота это означало конец компании.

Капитуляция крепости

После потери Большого Орлиного Гнезда генерал Фок в 15.50 послал донесение Стесселю. В донесении говорилось, что он не сможет далее ни удерживать позиции восточного фронта, ни защищать вторую и третью линии обороны. Фок предлагал, «пока не поздно», капитулировать. Для ускорения событий он решил отвести войска с первой линии обороны (Малое Орлиное Гнездо, бастион Куропаткина, батарея «Б» и часть участка Китайской стенки), о чем отдал приказ новому командующему вторым участком фронта подполковнику Лебедзинскому. Тот в свою очередь сообщил о полученном приказе генералу Горбатовскому, который запретил отход. Это привело к стычке Горбатовского с Фоком, причем последний, ссылаясь на приказы Стесселя, пригрозил генералу военно-полевым судом. В конце концов ночью с 1-го на 2 января русские войска оставили первую линию обороны. [318]

Трудно точно определить, выполнял ли Фок приказы Стесселя или действовал самостоятельно, пренебрегая решением военного совета от 29 декабря и вынуждая нерешительного главнокомандующего одобрить его действия. Необходимо, однако, согласиться с российскими историками в том, что оба действовали в целях ускорения капитуляции крепости, совершая тем самым очевидное предательство интересов «святой матушки России». Руководствовались ли они при этом только бескорыстным гуманизмом, как утверждали впоследствии, желая лишь «спасти от смерти тысячи геройских офицеров и солдат»?{336}Призыв «избежать ненужных жертв» был главным аргументом в письме с предложением капитуляции, посланном Стесселем генералу Ноги. В 17 часов парламентарий — прапорщик Малченко — повез это письмо на японские аванпосты. Отдавая себе отчет в последствиях подобного поступка (по статье 64 Устава для комендантов крепостей от 1901 года он должен был предстать перед судом за сам факт сдачи Порт-Артура), Стессель послал царю три телеграммы (28-го, 29 декабря 1904 года и 1 января 1905-го, в которых преувеличивал драматизм положения крепости и пытался оправдать ее капитуляцию. В последней телеграмме, где сообщалось о принятом решении сдать крепость, Стессель писал: «Ваше Величество, простите нас. Мы сделали все, что в человеческих силах. Судите нас, но судите милостиво, так как почти одиннадцать месяцев непрерывных боев исчерпали наши силы»{337}. [319]

Скорее всего о капитуляции крепости контр-адмирал Вирен узнал еще раньше от самого Стесселя; официально же его уведомил полковник Рейс 1 января 1905 года, направляя парламентария в штаб 3-й японской армии. Командование крепости позволяло Вирену «делать с кораблями что он посчитает нужным». Поэтому на созванном в экстренном порядке военном совете Вирен отдал приказ взорвать уже затопленные в порту корабли. Всем исправным эскадренным миноносцам и нескольким корабельным паровым катерам было приказано предпринять попытку прорыва в китайские порты. Особое внимание уделялось эскадренному миноносцу «Статный», так как он вывозил из крепости секретные документы, полковые знамена, почетные награды (серебряные) полков, кораблей и другие военные регалии и церковные ценности. Эскадренные миноносцы и катера покинули в 21.30 внешний рейд и направились к Чифу и немецкому Циндао. Ночь выдалась темной, дул сильный ветер, и японцы усилили дозоры. Несмотря на то что идущий в одиночестве «Статный» трижды встретил на своем пути японские корабли, 2 января он прибыл в Чифу. После передачи ценного груза российскому консулу корабль был интернирован китайскими властями. Утром в Чифу появились и тоже были интернированы эскадренные миноносцы «Скорый», «Сердитый» и «Властный», паровой катер наместника «Ольга» и три корабельных торпедных катера (с «Ретвизана», «Цесаревича» и «Победы»). Вечером 2 января в Циндао укрылись эскадренные миноносцы «Бойкий» и «Смелый», а также «Pintan» с 800 беженцами из Порт-Артура на борту. Оба эскадренных миноносца были интернированы Германией через два дня. Интернирование было вынужденным, так как Чифу был заблокирован крейсером «Akitsushima», 1-м японским дивизионом эскадренных миноносцев и 15-м дивизионом миноносцев. У Циндао стояли крейсер «Chioda», посыльное судно «Tatsuta» и 5-й дивизион эскадренных миноносцев.

Уничтожение складов и подрыв кораблей русские вели в спешке. В качестве взрывных зарядов на кораблях [320] использовались головки от торпед. Их взорвали на затопленных броненосцах «Ретвизан», «Победа», «Пересвет» и «Полтава», крейсерах «Баян», «Паллада» и «Забияка», торпедном крейсере «Всадник» и канонерке «Гиляк», поврежденных эскадренных миноносцах «Боевой», «Сильный», «Бдительный», «Сторожевой», «Разящий» и минном заградителе «Амур» (ремонтировался в доке). Кроме того, в портовых бассейнах были затоплены старый крейсер «Джигит», торпедный крейсер «Гайдамак», транспортные суда «Ангара» и «Ермак» и четыре подводные лодки. Для того чтобы загородить вход в порт, во входном фарватере затопили учебный крейсер «Разбойник», спасательный буксир «Силач», более десятка землечерпалок, буксир «Артур» и девятнадцать портовых судов (возможно, в их числе был и плавучий кран){338}. В бухте Белый Волк затопили броненосец «Севастополь», его «Силач» снял с берега и отбуксировал на 50-метровую глубину, и канонерку «Отважный». Взрывали склады мин и торпед в минном городке, портовые мастерские, часть орудий и боеприпасов на позициях, складов с порохом и боеприпасами (в общей сложности 253 орудия и 765 056 снарядов разного калибра, 2 250 000 винтовочных патронов).

Генерал Ноги дал согласие на переговоры о капитуляции в 9.00 2 января, а сами переговоры начались через четыре часа. Такое быстрое развитие событий стало [321] неожиданностью для штаба 3-й армии, который считал, что русские могут обороняться еще б — 8 недель. В помещении полевого госпиталя в Шуйшиине русская делегация, состоявшая из восьми человек, которую возглавлял полковник Виктор Рейс (представителем морских сил был капитан первого ранга Эдвард Шенснович), встретилась с пятью японскими представителями (руководитель делегации — начальник штаба 3-й армии генерал Итити, представитель морских сил — капитан второго ранга Ивамура). Рейс был уполномочен требовать почетного выхода гарнизона с оружием в руках, а если японские представители не согласятся, принять условия, которые «не будут для нас унизительными». Однако Итити, ссылаясь на указания, полученные из Токио, решительно отверг почетный выход гарнизона, и русская делегация вынуждена была принять условия японцев.

Акт капитуляции, подписанный в 19 часов, состоял из 11 пунктов (плюс график передачи крепости из 12 пунктов). Согласно условиям капитуляции, вместо выхода из крепости с оружием в руках все солдаты (моряки), добровольцы и военные чиновники считались взятыми в плен, лишь офицерам оставляли холодное оружие и личные вещи. Передача крепости, порта и города должна была начаться в полдень 3 января и продолжаться до утра 5 января. Укрепления, корабли, оружие, запасы и деньги переходили в руки японцев в том состоянии, в каком находились на момент капитуляции. Офицеров, которые подпишут обязательство не воевать с Японией, отпускали домой. Разоруженные солдаты (моряки) должны были под командованием своих офицеров прибыть на сборные пункты, откуда их доставят в лагеря для военнопленных в Японии. Русские передавали взятых ими военнопленных (их было 76), раненые и больные россияне поступали на лечение в госпитали противника. Капитуляция вступала в силу с момента подписания акта.

Порт-Артур капитулировал, хотя и не исчерпал до конца своих оборонительных возможностей. Выстроилась [322] определенная последовательность судьбоносных для крепости событий: потеря Высокой привела к гибели эскадры, гибель Кондратенко — к капитуляции. О том, что расчеты штаба японской 3-й армии были близки к истине, свидетельствует и количество захваченных боеприпасов и оружия, и численность капитулировавшего гарнизона крепости. Муки хватило бы еще на 27 дней боев, крупы — на 23 дня, сахара — на 40, сухарей — на 21, сухофруктов — на 88 дней. Кроме того, в крепости были еще 2944 лошади, составляющих определенный резерв мяса (для них овса, ячменя и жмыха хватило бы еще на 34 дня){339}. В крепости оставалось 610 орудий разного калибра, 207 855 снарядов, 9 тяжелых пулеметов, 4 500 000 винтовочных патронов (часть орудий и боеприпасов удалось уничтожить). Гарнизон капитулирующей крепости насчитывал 754 офицера (в том числе 7 генералов и 4 адмирала) и 324 000 солдат и моряков (из них 5809 раненых и больных), а из 59 крепостных орудий уничтожено было только 20. Может быть, Порт-Артур смог бы еще обороняться месяц, правда, без шансов на помощь Куропаткина, но с надеждой на приход 2-й Тихоокеанской эскадры, для которой город стал бы базой.

Порт-Артур капитулировал, не будучи захваченным, что болезненно переживал генерал Ноги. В своем донесении министру обороны он писал: «Единственное чувство, которое я в данный момент испытываю, — это стыд и сожаление, что именно я загубил так много человеческих жизней, затратил много военных припасов и времени на недоконченное предприятие (захват крепости. — Ю. В. Д.)». За время боев на Квантунском полуострове его 3-я армия потеряла 51 330–53 480 человек убитыми [323] и ранеными, 5367 человек потеряла 2-я армия генерала Оку. Кроме того, потери Соединенного флота составили 1796 убитых и утонувших, 689 раненых и 49 человек, взятых в плен. В акватории Квантуна было потоплено 19 боевых кораблей и вспомогательных судов (2 броненосца, 2 крейсера, 7 канонерок, 2 эскадренных миноносца, 4 миноносца и 2 транспортных судна), 17 брандеров. Повреждения получили по меньшей мере 25 кораблей{340}.

В свою очередь, защитники потеряли (согласно рапорту главного хирурга 3-го Сибирского корпуса Б. Губбенета) 10 700 человек, в том числе 5393 убитыми, 2433 умершими от ран, 1508 — от болезней, 1087 — пропавшими без вести. К этому списку нужно добавить 1607 человек, умерших в госпиталях в течение месяца после капитуляции, и 350 человек, умерших в лагерях для военнопленных. Количество раненых оценивается в 14 000 человек (многие были ранены 2–3 раза). Кроме того, в 1-й эскадре (вместе с отрядом владивостокских крейсеров и десантными ротами) потери составили 2939 человек убитыми и утонувшими (из них 1121 — в действиях на море) и 4805 ранеными{341}.

К потерям, понесенным 1-й эскадрой, необходимо отнести и поднятые японцами в период с июня 1905-го по апрель 1906 года корабли: 4 броненосца, 2 крейсера, 2 торпедных крейсера, эскадренный миноносец, госпитальное судно и 8 торговых судов. После ремонта, проведенного [324] на верфи, они в течение 1906–1910 годов вошли в строй под японским флагом как «Hizen» (бывший «Рет-визан»), «Sagami» (бывший «Пересвет»), «Suwo» (бывшая «Победа»), «Tango» (бывшая «Полтава»), «Aso» (бывший «Баян»), «Tsugaru» (бывшая «Паллада»), «Anegawa»(бывшая «Ангара»), «Makigumo»(бывший «Всадник»), «Shikinami» (бывший «Гайдамак») и «Fumitsuki» (бывший «Сильный») и увеличили водоизмещение Соединенного флота на 79 170 тонн. Часть поднятых судов передали торговому флоту либо превратили в учебные корабли. Это были «Shirachi» (бывший «Силач»), «Kichiriu Maru» (бывший «Гирин»), «uminari Маги» (бывший «Цицикар»), «Ikuta Maru»(бывшая «Нингута»), «uragawa» (бывшая «Бурея»), «Nikigawa» (бывшая «Зея»), «Amakusa Маги»(бывший «Амур») и «Kasado Maru» (бывшая «Казань») общим тоннажем 14 741 брутто-тонна. Вместе с поднятыми в Чемульпо крейсером «Варяг» (японский «Soya») и транспортным судном «Сунгари» («Matsue»), в Корсакове — крейсером «Новик» («Suzuja»), в Дальнем — транспортным судном «Нагадан» («Hagara Maru»), с захваченным в Чифу «Решительным» («Akatsmci II») потери составили 4 броненосца, 2 крейсера, 2 торпедных крейсера, 2 эскадренных миноносца и госпитальное судно (89 530 тонн) и 10 судов (15 340 брутто-тонн). Таким образом, 1-я Тихоокеанская эскадра не только потеряла большую часть кораблей, но и частично «возродилась» под флагом Страны восходящего солнца, что звучит как плохая шутка.

Итогом преступной деятельности генерала Стесселя стали привлечение японских войск для усмирения собственных солдат, бунтовавших против скоропалительной капитуляции крепости, и его поспешный отъезд в Россию (вместе со всем имуществом), где он и полковник Рейс должны были подать рапорт его царскому величеству о всех обстоятельствах обороны Порт-Артура (генерал Ноги выделил Стесселю специальный поезд){342}. [325]

Кроме них крепость покинули контр-адмирал Ухтомский и 441 офицер армии и флота, которые подписали декларацию «о неучастии в дальнейшем в этой войне». Генерал Смирнов вместе с контр-адмиралом Виреном и оставшейся частью капитулировавшего гарнизона были перевезены по железной дороге в Дайрен, а оттуда на кораблях в Японию. 15 января 1905 года новым комендантом крепости стал вице-адмирал Сибаяма. Так японцы по иронии судьбы воплотили в жизнь мечту вице-адмирала Макарова о том, чтобы во главе крепости встал морской командир. Чтобы увековечить свой успех, они воздвигли на Перепелиной горе обелиск в виде пагоды. Капитуляция Порт-Артура высвободила для действий в Маньчжурии 80-тысячную армию Ноги, оснащенную тяжелой артиллерией, которая за месяц могла подойти к Шахэ. Генерал Куропаткин, получив известие об этом, организовал рейд конного отряда генерала Мищенко (около 7500 человек, 22 орудия) к Инкоу. Отряд должен был занять Инкоу, возможный порт высадки 3-й японской армии, и привести в негодность железнодорожную ветку Дайрен — Дашицяо — Ляоян, по которой могли пойти составы с японскими войсками. Кроме того, удачный рейд поднял бы боевой дух русской Маньчжурской армии и «утешил батюшку-царя». Мищенко выступил 9 января, чтобы через три дня нанести удар по Инкоу, но атака была отбита японскими войсками, и его отряд, пройдя за восемь дней 270 км и потеряв 408 человек и 158 лошадей, повернул назад. Противник понес незначительные потери (кроме того, были уничтожены 2 поезда и телеграфная линия), а поврежденные рельсы японские саперы отремонтировали за шесть часов. Когда порт в Инкоу замерз, именно по этой железнодорожной ветке [326] пошли в середине февраля составы с солдатами 3-й японской армии, которая присоединилась к войскам Оямы. При этом ее 11-й пехотный дивизион стал основой для формирования новой 5-й армии генерала Кавамуры. Впоследствии обе эти армий приняли участие в сражении под Мукденом (19 февраля — 10 марта 1905 года), которое решило исход войны и перечеркнуло карьеру Куропаткина как главнокомандующего русской армией в Маньчжурии.

Вице-адмирал Рожественский известие о гибели 1-й Тихоокеанской эскадры получил 29 декабря во время стоянки его корабля у острова Сент-Мари (Мадагаскар), а о капитуляции крепости узнал 6 января 1905 года во время перехода к Носси-Бэ, назначенному местом концентрации 2-й Тихоокеанской эскадры. Полученные известия потрясли экипажи кораблей, у моряков появились сомнения в целесообразности их похода. Рожественский принял решение как можно быстрее собрать шедшие разрозненно отряды кораблей, чтобы уже 20 января покинуть воды Мадагаскара. Он рассчитывал за пять недель без особых препятствий дойти до Владивостока и надеялся, что адмирал Того будет вынужден как минимум два месяца ремонтировать свои корабли на японских верфях. Приготовления к отплытию дезориентированные экипажи приняли за подготовку к возвращению домой. Однако власти в Петербурге, для которых падение Порт-Артура стало настоящим шоком, приготовили 2-й Тихоокеанской эскадре неприятный сюрприз и задержали ее в Носси-Бэ. Эскадру обязали в качестве самостоятельного оперативного отряда разгромить японский Соединенный флот. Для этого эскадру прежде всего было необходимо усилить. Подкрепления были посланы из России, требовалось их только дождаться. В силу сложившейся ситуации дальневосточной базой эскадры становился Владивосток, совершенно для этой цели не приспособленный; туда по транссибирской железной дороге была направлена большая часть вооружения и боеприпасов, а в самом Владивостоке началось строительство укреплений. [327]

В городе узнали о капитуляции Порт-Артура 4 января. С 20 декабря акватория порта и прилегающих к нему Амурского и Уссурийского заливов была покрыта льдом толщиной 75 см, поэтому ледокол «Надежный» работал не переставая, чтобы поддерживать в надлежащем состоянии узкий входной фарватер. Руководство крепости опасалось, как бы до мартовского таяния льда японцы не предприняли по нему нападение на Владивосток. Эти опасения подогревались распускаемыми японской разведкой слухами о том, что армия Ноги двинется именно сюда, а не в Маньчжурию. Отряд крейсеров, которым командовал контр-адмирал Карл Йессен{343}, практически не существовал (все три крейсера ремонтировались или перевооружались). Правда, в декабре начали прибывать с Балтийского моря по железной дороге первые подводные лодки; для их обслуживания в экстренном порядке были выделены 4 миноносца (в качестве буксиров и спасательных единиц). В свою очередь, адмирал Того начал 5 января блокаду Владивостока, направив в район Сангарского пролива отряд контр-адмирала Мису (броненосные крейсеры «Azuma» и «Asama», 2 корабля береговой обороны, 4-й дивизион миноносцев). При таких обстоятельствах, когда даже вопрос базы для 2-й Тихоокеанской эскадры оставался открытым, продолжение ее похода все больше походило на авантюру, что вскоре и нашло подтверждение в водах Цусимы (27–28 мая 1905 года).

Порт-Артур как военно-морская крепость оборонялся 329 дней, из них 237 дня — после того как было перерезано сухопутное сообщение с Маньчжурией, а 136 дней — в условиях плотной блокады. За этот достаточно короткий срок было разработано немало организационно-технических принципов ведения действий сухопутными войсками и военным флотом; получен ценный опыт в области планирования обороны на оперативном и [328] тактическом уровнях, строительства укреплений, применения осадной артиллерии и минного оружия (не море и на суше); задействованы новые средства ведения боя. Осада ясно показала, что каждая крепость, которая является одновременно и морской базой, должна быть в одинаковой степени подготовлена к обороне и со стороны суши, и с моря.

Отсюда вытекает необходимость строительства батарей для ведения кругового обстрела (поворотные бронированные башни){344}. В такой крепости нужно возводить долговременные оборонительные сооружения (узлы обороны, форты, батареи), причем внешняя линия обороны на суше (передний край) должна быть выдвинута на 12–15 км на подступах к городу (в предполье), чтобы осадная дальнобойная артиллерия не могла вести непосредственный обстрел стоянок кораблей, командных пунктов, складов и т.п. Для того чтобы увеличить глубину обороны, необходимо выносить укрепленные рубежи и пункты обороны за главную линию укреплений. Кроме того, расчеты орудий должны быть защищены в большей степени, подобная степень защиты достигается путем строительства укрытий со стенами значительной толщины (калибр орудий осадной артиллерии постоянно увеличивается). Сами орудия должны быть приспособлены к рельефу местности (замаскированы), это касается также и отдельных артиллерийских батарей, огнем которых нужно управлять централизованно. Командный пункт необходимо выносить за пределы батареи, а пункты управления огнем размещать на расположенных впереди возвышенностях. Чтобы легче было маневрировать войсками и вооружением, крепость должна располагать соответствующей сетью рокадных и прифронтовых дорог, подземных телефонных линий связи. Считается, что осажденная со стороны моря и суши крепость может успешно обороняться только при условии тесного [329] взаимодействия ее гарнизона и флота, без помощи извне она все равно падет. Поэтому для лучшей организации взаимодействия обороняющихся необходимо, чтобы сухопутные и морские силы подчинялись одному командующему.

В Порт-Артуре этого не было, хотя 1-я Тихоокеанская эскадра после битвы в Желтом море и отказа от похода во Владивосток активно помогала своему партнеру на суше. С кораблей были переданы 284 орудия вместе с расчетами; флот построил и оснастил 15 различных фортификационных укреплений; корабли вели систематический обстрел укреплений противника на суше и его флангов (из районов порта и с рейда), корректируя огонь с суши (86 раз обстрел велся, когда корабли стояли на якоре, и 32 раза — когда находились в движении).

Широко, как никогда прежде, применялись морские якорные мины, хотя это было обоюдоострое оружие. Японцы использовали их для блокирования русских кораблей в их базах — было выставлено около 1300 мин, от взрывов которых затонули 6 боевых кораблей и 8 повреждены. Русские использовали мины, для того чтобы затруднить передвижение кораблей, осуществлявших блокаду, и для противодействия возможным десантам, — на выставленных русскими кораблями 1442 минах подорвались 12 боевых кораблей и 7 получили повреждения{345}. Постоянное применение минного оружия привело к тому, что российское морское командование приступило к организации системы противоминной обороны внешнего рейда. Главным его элементом был специальный траловый отдел (так называемый траловый караван), задачей которого было обеспечение безопасного выхода всей эскадры или отрядов ее кораблей из Порт-Артура. Траловый караван уничтожил 450 мин и выловил более 50 торпед; кроме того, были впервые разработаны подсекающие тралы. [330]

Необходимость охраны рейда и доступов к базе со стороны моря, для чего кроме выделенных групп и отрядов легких и минно-траловых сил использовались также береговые батареи и минные заграждения при одновременном ведении разведки акватории, требовала каждодневных боевых действий флота по выполнению всех операций, обеспечивающих безопасность его сил в прибрежной части оперативной сферы. К сожалению, несмотря на то что 1-я эскадра имела в своем составе 4 подводные лодки («Портартурец» должен был войти в строй в декабре), их не применяли для атак на корабли, участвовавшие в блокаде, хотя даже при отсутствии тактических успехов их появление дало бы отличный психологический эффект. Экипажи кораблей, потерявших ход, принимали участие в боях на суше в составе десантных рот. Событием стало использование этими ротами торпедных аппаратов калибра 225 мм в качестве минометов, а корабельных мин — в качестве бомб, сбрасываемых в траншеи противника. Из новых видов вооружения, которые впоследствии широко применялись во время первой мировой войны, в Порт-Артуре были минометы, сконструированные в экстренном порядке, и ручные гранаты. При обороне крепости использовались и заграждения из колючей проволоки (в том числе и под высоким напряжением), приводимые в действие электричеством минные заградители (фугасы) и тяжелые пулеметы.