Под Прохоровкой
1
Армия заканчивала последние приготовления к предстоящим на Курской дуге боям. 5 июля 1943 г. было получено распоряжение командующего Степным округом о приведении частей и соединений в полную боевую готовность. Приказ о выступлении ожидался к исходу 6 июля.
Эта весть мгновенно облетела войска. Пришел в движение весь сложный механизм армии. Бойцы и командиры, штабы всех степеней вновь проверяли готовность боевой техники и вооружения. Всем хотелось, чтобы марш был совершен организованно и четко.
Напряженно готовились к боевым действиям и соединения 18-го танкового корпуса, который с 6 июля включался в состав армии. Командир корпуса генерал-майор танковых войск Борис Сергеевич Бахаров был хорошо известен как смелый военачальник. Под его руководством командиры и политработники сумели в короткие сроки подготовить личный состав и технику к решительным и маневренным боям. Согласованно работал и штаб корпуса под руководством полковника Константина Константиновича Воробьева.
В соединениях и частях корпуса было много офицеров, которые прошли суровую школу начала Великой Отечественной войны. Среди них особенно выделялись командиры батальонов 181-й танковой бригады майор Е. Г. Гарибян и капитан П. А. Скрыпкин, а в 110-й танковой [24] бригаде — командир батальона майор И. В. Плескач и командир роты этого же батальона Герой Советского Союза лейтенант Т. Г. Калинин.
Политотделы корпуса и бригад возглавляли инициативные политработники полковник С. К. Романов, подполковники И. В. Ларионов и Г. И. Негруль, майор Ф. И. Залипахин.
Накануне марша во всех частях и соединениях армии были проведены совещания командного и политического состава. В ротах и батальонах состоялись короткие митинги. На партийных и комсомольских собраниях обсуждались главным образом вопросы, касающиеся авангардной роли коммунистов и комсомольцев на марше.
Политработники, парторги и члены партбюро находились в подразделениях, с которыми они должны были следовать, помогали командирам готовить людей и боевую материальную часть к трудному маршу. До поздней ночи 5 июля находились в войсках начальник политотдела армии полковник В. М. Шаров, работники политотдела майоры Ф. Р. Веселов, С. Я. Беленький, А. П. Румянцев, капитан И. М. Петрушев.
В Управлении бронетанкового снабжения и ремонта инженер-полковник Соловой и его помощники уточняли план технического обеспечения марша.
Приказ о выступлении пришел 6 июля в 23 часа. 5-й гвардейской танковой армии предстояло совершить форсированный марш протяженностью 200–220 км и к утру 8 июля сосредоточиться юго-западнее Старого Оскола (в районе Орлик, Бубново, Бол. Михайловка){8}. В 24 часа генерал П. А. Ротмистров поставил корпусам [25] и передовому отряду боевые задачи на марш, а штаб отдал распоряжения по организации комендантской службы и регулированию движения, по противовоздушной обороне и другие указания по предстоящему маршу.
...В 1 час 30 мин. 7 июля главные силы начали выдвижение двумя эшелонами. В первом эшелоне находились 29-й и 18-й танковые корпуса, во втором — 5-й гвардейский механизированный. Штаб армии следовал в составе главных сил.
Коротка июльская ночь. С рассветом стали видны бесконечные колонны танков, бронетранспортеров, орудий, мотоциклов, автомашин с пехотой.
Солнце поднималось быстро. К восьми часам было уже жарко. Узкие проселочные дороги превратились в широкие магистрали, ведущие на запад, к фронту. Все шлагбаумы на прифронтовых дорогах были подняты, встречное движение запрещено. Над колоннами, в белесом от зноя небе, барражировали краснозвездные истребители.
К полудню серая дорожная пыль поднялась на десятки метров и повисла в безветрии над колоннами. Она покрыла толстым бархатным слоем придорожные кусты, тяжелые колосья пшеницы, движущиеся машины. Был виден лишь красный шар солнца. Оно невыносимо пекло спины через просолившиеся от пота гимнастерки. Хотелось пить, освежиться, но колонны шли не останавливаясь — размеренно и четко.
От духоты и пыли тяжелее всех приходилось водителям танков и бронетранспортеров. Товарищи по экипажу всячески старались помочь им, подменяли во время движения.
К утру 8 июля главные силы сосредоточились в указанных районах юго-западнее Старого Оскола, штаб разместился в Долгой Поляне. Здесь армия находилась весь день 8 июля. Экипажи и расчеты приводили в порядок материальную часть, командиры и штабы собирали сведения о районе предстоящих боевых действий, организовывали противовоздушную оборону, заправку машин горючим.
Тем временем обстановка на фронте все более и более обострялась. Шли тяжелые бои. Немецко-фашистское командование, сосредоточив севернее и южнее Курска значительные силы, бросило их утром 5 июля в решительное наступление. Южнее Орла и севернее Белгорода [26] разгорелось невиданное по своему размаху и ожесточению сражение, вошедшее в историю как Курская битва.
Севернее Белгорода наступательной группировке противника противостояли войска Воронежского фронта под командованием генерала армии Н. Ф. Ватутина. Советские воины стойко отбивали атаки немецко-фашистских войск и наносили им огромные потери. Однако враг продолжал вгрызаться в нашу оборону, нанося главный удар в направлении на Обоянь.
В первом часу 9 июля штаб получил боевой приказ: к исходу дня войскам армии выйти в район Прохоровки и быть в готовности отразить атаки наступающего противника. В короткие сроки были подготовлены необходимые расчеты и доведены задачи до войск.
В указанное командармом время соединения и части подняли по тревоге, после чего они в строгом порядке, точно по времени проходя рубежи регулирования, начали совершать 100-км марш. Боевые машины, отставшие по техническим причинам, быстро возвращались в строй. И это несмотря на тяжелые условия движения, высокую запыленность воздуха, перегрев моторов.
Вечером 9 июля армия вышла в указанный район, и к утру 10 июля ее соединения заняли оборону на рубеже Веселый, Прохоровка. В этот же день 5-я гвардейская танковая армия вошла в состав Воронежского фронта{9}.
Не сумев прорваться на Обоянь, гитлеровцы решили сделать это восточнее, через Прохоровку. К 11 июля противник стянул на прохоровское направление основные силы 4-й танковой армии, создав мощную группировку, насчитывавшую около 700 танков и самоходных орудий, из них свыше 100 тяжелых. Под Прохоровку были брошены лучшие танковые войска во главе с наиболее опытными генералами и офицерами, участниками многих военных кампаний.
Одновременно 3 танковые и 3 пехотные дивизии группы «Кемпф», насчитывавшие до 300 танков, сосредоточивались в районе Мелехово (40 км южнее Прохоровки).
Командование Воронежского фронта по согласованию со Ставкой Верховного Главнокомандования приняло решение нанести мощный контрудар и разгромить вражескую группировку. В нанесении этого контрудара значительная [28] роль отводилась 5-й гвардейской танковой армии. В приказе командующего Воронежским фронтом, полученном утром 11 июля, указывалось: 5-й гвардейской танковой армии перейти с утра 12 июля в наступление и совместно с войсками 5-й гвардейской и 1-й танковой армий уничтожить противника юго-западнее Прохоровки; к исходу дня выйти на рубеж Красная Дубрава, Яковлево{10}.
В это же утро генерал Ротмистров на рекогносцировке в районе южнее Прохоровки поставил боевые задачи корпусам и определил порядок взаимодействия. Началась подготовка войск к наступлению.
Тем временем наступление немецких войск продолжалось, напряжение боя возрастало. Оборонявшиеся части 1-й танковой, 6, 7 и 5-й гвардейских армий с трудом сдерживали атаки танковых дивизий врага. И все же к 15 час. немцам удалось ворваться в Красный Октябрь и совхоз «Комсомолец» {11}.
В 18 час. 11 июля генерал Баскаков доложил командующему, что в оперативное подчинение армии перешли 2-й танковый корпус под командованием генерал-майора танковых войск А. Ф. Попова и 2-й гвардейский танковый корпус гвардии полковника А. С. Бурдейного. Начальник штаба доложил также, что эти корпуса уже несколько дней участвуют в тяжелых боях, имеют 187 танков и незначительное количество артиллерии. Кроме того, командующий Воронежским фронтом придал армии 1529-й самоходно-артиллерийский, 1522-й и 1148-й гаубичные, 148-й и 93-й пушечные полки, а также 16-й и 80-й полки гвардейских минометов PC.
Таким образом, к началу боевых действий 5-я гвардейская танковая армия вместе с приданными соединениями и частями имела в своем составе около 850 танков и самоходно-артиллерийских установок, в том числе танков Т-34–501, Т-70–261, Мк-IV «Черчилль» — 31{12}.
Около 19 час. 11 июля на командный пункт армии прибыл представитель Ставки Маршал Советского Союза А. М. Василевский и командующий Воронежским фронтом генерал армии Н. Ф. Ватутин. Они ориентировали Военный совет на то, что помимо 5-й гвардейской танковой армии в контрударе будут участвовать 1-я танковая, [29] 6-я и 7-я гвардейские, а также прибывшая из состава Степного фронта 5-я гвардейская армии.
Затем маршал Василевский и генерал Ротмистров убыли в район исходных позиций. Их путь лежал через Прохоровку на Беленихино. По дороге к передовой пробивались машины с боеприпасами и горючим, навстречу осторожно двигались транспорты с ранеными, автомашины с имуществом. На обочинах восстанавливались вышедшие из строя машины.
Горизонт был затянут клубами темного дыма, над ним виднелись самолеты. Авиация бомбила передний край.
Справа и слева от дороги потянулись поля пожелтевшей пшеницы. За ними сразу начинался лес, а еще дальше — село Сторожевое.
— Вот здесь, по северной опушке леса и далее на восток, будут исходные позиции 29-го корпуса, — посмотрев на часы, произнес Ротмистров. — В 15 часов 30 минут его соединения уже начали выдвижение; правее 29-го корпуса будет действовать 18-й танковый.
По мере приближения к фронту стал более слышен непрерывный гул боя.
«Виллис» проехал мимо рощи, за которой снова открылось поле. Теперь бой был совсем близко. Справа, за колосившимися хлебами, в 2 км были видны постройки совхоза «Комсомолец». Впереди, несколько левее, за дымом горевшего ржаного поля виднелась Виноградовка.
Машина по приказанию маршала Василевского съехала с дороги и остановилась около обочины.
— Сейчас идет бой за совхоз «Комсомолец», — предупредил Ротмистров.
— Генерал Ротмистров! В чем дело? — неожиданно резко спросил маршал, рассматривавший поле в бинокль. — Я же предупреждал, что о прибытии ваших танков противник не должен знать...
Ротмистров быстро вскинул бинокль к глазам. Со стороны совхоза, вздымая тучи пыли и подминая хлеба, в боевом порядке шли десятки танков. До них было не более 1 км. Танки, на ходу стреляя из короткоствольных пушек, направлялись к совхозу «Октябрьский».
— Это гитлеровцы! — глухо проговорил Ротмистров. — Видимо, прорвались через оборону 2-го танкового корпуса...
— Так... — произнес маршал. Он уже понял всю опасность, которая грозит нашему наступлению. — Манштейн, [30] видимо, намерен нас упредить... Если не остановим врага, то он может вас лишить не только исходных позиций, но и занять Прохоровку.
— Думаю, что этого не произойдет, товарищ маршал, — уверенно ответил Ротмистров. — Я сейчас отдам необходимые распоряжения командиру 29-го танкового корпуса.
К вечеру фашисты были остановлены, но им удалось потеснить войска 5-й гвардейской армии генерала А. С. Жадова и их соседей.
В полосе действий 5-й гвардейской танковой армии отдельные танковые части противника подошли вплотную к Прохоровке. Таким образом, исходный район, намеченный для нанесения контрудара, оказался в руках врага. В связи с этим подготовку контрудара, и в частности выбор огневых позиций, рубежей развертывания и атаки, пришлось проводить заново, так как мероприятия, проведенные ранее, не соответствовали сложившейся обстановке.
В сжатые сроки необходимо было уточнить задачи войскам, организацию взаимодействия мощного танкового объединения и управления им. Задача не из легких. Только первый эшелон составляли три корпуса. На правом фланге наступал 18-й танковый. Кроме ранее приданной артиллерии он усиливался полком 57-мм пушек 10-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады. На корпус возлагалась задача атаковать противника, занимавшего позиции на рубеже Андреевка, роща, северо-западнее совхоза «Комсомолец». В центре наносил удар 29-й корпус. Танкистам предстояло разгромить группировку, наступавшую вдоль железной дороги на Прохоровку. Ему придавался 1529-й самоходно-артиллерийский полк. На левом фланге с рубежа Ясная Поляна, Беленихино наступал 2-й гвардейский танковый. Он усиливался 10-й истребительно-противотанковой бригадой без одного, полка. 2-й танковый корпус продолжал оставаться на занимаемых позициях и прикрывать сосредоточение армии. С началом атаки его соединения и части должны были поддерживать огнем наступление 18, 29 и 2-го гвардейского танковых корпусов{13}.
5-й гвардейский механизированный корпус получил [31] задачу быть в готовности развить успех 29-го танкового, поскольку пехота механизированных бригад еще была на марше и ее подход ожидался только к середине дня 12 июля{14}. Отряд генерала Труфанова, составляя резерв командующего, должен был в последующем сосредоточиться в районе Правороть и обеспечивать левый фланг армии.
...Последние часы перед боем. Как и во многих подразделениях армии, во 2-м батальоне 32-й танковой бригады шло партийное собрание. Обсуждался один вопрос: «Задачи коммунистов в бою». Доклад сделал заместитель командира батальона по политчасти. За 30 минут выступило 11 человек. Говорили коротко, о самом главном, что волновало сейчас людей.
Решение было по-боевому кратким.
Партийное собрание постановляет:
1. Коммунисты в завтрашнем бою должны быть впереди и вести за собой беспартийный состав батальона.
2. Партийное собрание обязывает каждого коммуниста не щадя жизни выполнить задачу, поставленную командованием.
После собрания коммунисты батальона, используя свободные минуты, проявляли максимум внимания к молодым, необстрелянным бойцам, которым естественны перед первым боем и робость, и опаска, и неуверенность. В экипажах шел разговор о боевых традициях, воинском мастерстве ветеранов, положениях военной присяги.
Чем сложнее обстановка, чем ответственнее задачи, тем ярче проявляется стремление воинов связать свою судьбу с родной Коммунистической партией и отдать свои силы борьбе за ее идеалы. И в эту ночь перед решающим боем лучшие бойцы и командиры были приняты в партию.
«Прошу принять меня в ряды партии большевиков, — писал в заявлении командир роты 53-го гвардейского танкового полка старший лейтенант Ф. Т. Логвинов. — Буду беспощадно громить фашистских захватчиков. Клянусь быть верным большевистской партии, Советскому правительству и советскому народу. В предстоящем бою докажу свою верность на деле». Командир танка Т-34 сержант И. Ф. Вараскин из 181-й танковой бригады 18-го танкового корпуса в своем заявлении писал: «Прошу принять [32] меня в ряды большевистской партии. Если погибну в бою, считайте меня коммунистом».
Только в 53-й мотострелковой бригаде 29-го танкового корпуса перед боем было подано 72 заявления о приеме в члены и кандидатами в члены ВКП(б) и 102 — в члены ВЛКСМ{15}.
Большая и разносторонняя работа проводилась в эти часы, чтобы довести до каждого воина приказ о наступлении. В подразделениях зачитывалось обращение Военного совета, на совещаниях с офицерским составом обсуждались и детализировались приемы и способы ведения боя, уточнялись задачи каждого танка. Бойцы и командиры еще и еще раз проверяли свое оружие, вспоминали все, что им было известно о противнике, об уязвимых местах его боевой техники.
В эти часы особенно напряженно работали офицеры Полевого управления армии, корпусов и бригад. До начала атаки осталось очень мало времени, а еще много нужно было сделать по организации наступления в столь неожиданной и тяжелой для войск обстановке. Непрерывно звонили телефоны, приезжали с донесениями запыленные офицеры связи и, получив новые распоряжения, уезжали в войска.
...Уже проделаны проходы в своих минных полях, заканчиваются исправление труднопроходимых участков, оборудование командных и наблюдательных пунктов армии и корпусов. Вскоре в штаб стали поступать донесения: бригады заканчивают подготовку к атаке.
В 5 час. 30 мин. было послано боевое донесение командующему Воронежским фронтом, в котором говорилось, что войска армии заняли исходное положение для наступления и готовы к выполнению поставленной боевой задачи.
Артподготовка — с 8.00. Атака — в 8.30{16}.
2
С первыми проблесками рассвета 12 июля командующий армией с оперативной группой выехал в 29-й танковый корпус к генералу И. Ф. Кириченко{17}. [33]
Командный пункт был оборудован на невысоком холме юго-западнее Прохоровки, в саду. Стволы яблонь пестрели рваными ранами, среди посохшей листвы виднелись сморщенные яблоки. Над искрившимися от росы песчаными брустверами окопов торчали штыри радиостанций, слышался разноголосый говор телефонистов, проверявших связь.
Из блиндажа открывался широкий вид на юго-запад, туда, где затаился противник. Косые лучи яркого солнца золотили обширные поля хлебов, которые едва заметно волновались под слабым утренним ветром. За полями были разбросаны полуразрушенные, еще дымившиеся деревни. От печных труб сгоревших домов падали длинные тени. На горизонте желто-зеленой каймой простирались леса.
Медленно поворачивая холодный маховичок стереотрубы, генерал Ротмистров внимательно всматривался в позиции немцев. Спокойно.
Но вот в половине шестого послышались глухие, тяжелые взрывы. Донесся характерный, надрывный гул самолетов. Справа и слева в небе появилось несколько групп «Юнкерс-88». Они летели спокойно, большими волнами, по 25–50 машин. И только в одном месте, высоко над облаками, заметен был быстрый росчерк воздушного боя истребителей. Выбрав цели, «юнкерсы» строились в большие круги. Блеснув на солнце стеклами кабин, они поочередно переворачивались через крыло и с воем срывались в пике. Гул взрывов нарастал. Густой дым и пыль, часто прорезаемые багровыми вспышками, поднялись над лесом.
Вскоре командующему армией доложили, что нашей [34] авиацией в районах Покровки и Яковлево обнаружена колонна до 200 танков, выдвигающаяся на северо-восток, а в 20 км юго-западнее Прохоровки, на левом фланге 2-го гвардейского танкового корпуса, фашисты ведут упорные бои за Рындинку и Ржавец.
Активные действия гитлеровцев на левом фланге 2-го гвардейского танкового корпуса представляли серьезную опасность. Противник угрожал не только флангу, но и тылу армии. Поэтому незамедлительно последовал приказ: передовому отряду выдвинуться в район Бол. Подъяруги и в случае необходимости преградить распространение вражеских войск на север от Рындинки.
По мере приближения часа атаки бой на переднем крае все более разгорался. Танки 2-го танкового корпуса вели интенсивный огонь по орудиям, пулеметным гнездам и другим целям. В стереотрубу хорошо было видно, как разгорается оптовой бой, все гуще заволакивается дымом поле сражения.
В 8 час. по всему фронту началась артиллерийская подготовка. Огонь невиданной силы обрушила на врага советская артиллерия. Артподготовка завершилась залпами гвардейских минометов. Они явились сигналом начала атаки. Его продублировала радиостанция командующего армией: начальник радиостанции младший техник-лейтенант В. П. Константинов передал в эфир команду: «Сталь»... «Сталь»... «Сталь»...
С командного пункта было хорошо видно, как на широком фронте вышли из укрытий и устремились вперед тридцатьчетверки. Маневрируя между бесчисленными воронками, по башни скрываясь в горевших хлебах, следуя за разрывами бомб и снарядов, они все больше набирали скорость. Из-за пыли и дыма, поднявшихся над полем боя, все труднее и труднее было разобрать, что там происходит. Но, зная решение командиров корпусов, командующий сейчас ясно представлял, где и как действуют войска.
На правом фланге армии наступал 18-й танковый корпус. Генерал Б. С. Бахаров, учитывая особенности местности, построил боевой порядок корпуса в 3 эшелона, имея в первом эшелоне 181-ю и 170-ю танковые бригады, которыми командовали подполковники В. А. Пузырев и В. Д. Тарасов. Второй эшелон составляла 32-я мотострелковая бригада подполковника И. А. Стукова и 36-й отдельный [35] гвардейский танковый полк. В третьем эшелоне находилась 110-я танковая бригада полковника И. М. Колесникова.
Генерал И. Ф. Кириченко в центре боевого порядка развернул 32-ю танковую бригаду под командованием полковника А. А. Линева. Это было самое сильное соединение корпуса, все подразделения бригады имели только танки Т-34. Справа от железной дороги действовала 31-я полковника С. Ф. Моисеева и левее полотна — 25-я танковая бригада полковника Н. К. Володина. Танкистов поддерживал 1446-й самоходно-артиллерийский полк, которым командовал капитан М. С. Лунев.
А дальше на юг вступили в бой бригады 2-го гвардейского танкового корпуса, которыми командовали решительные и опытные командиры полковники С. К. Нестеров, В. С. Савченко, подполковник С. М. Булыгин.
Напряжение боя нарастало с каждой минутой. На командный пункт непрерывно поступали донесения. По радио прослушивались команды, которые сейчас передавались открытым текстом. Только по их характеру можно было определить обстановку в корпусах.
В это время пришло сообщение, что до 70 танков противника прорвались в полосе 69-й армии и в 6 час. заняли Рындинку и Ржавец. В 15 км на северо-восток от Ржавца, в Бол. Подъяругах, находился отряд генерала Труфанова. Но немцы могли пойти и на север, на Красное. Остановить их 69-й армии было нечем: танков у нее не было. Мог последовать очень тяжелый удар во фланг 2-го гвардейского танкового корпуса и в тыл армии.
Но этого не произошло. Военный совет еще в самом начале сражения под Прохоровкой принял ряд мер. Полковнику Бурдейному было приказано развернуть 26-ю гвардейскую танковую бригаду в районе населенного пункта Плота фронтом на юг. Генерал Скворцов получил указание направить 11-ю и 12-ю гвардейские механизированные бригады в район Красное и быть в готовности атаковать этими силами противника в направлении Рындинка, Ржавец, а остальные соединения и части вести за 29-м танковым корпусом{18}. Командиру 2-го танкового корпуса генералу Попову, который выполнил свою задачу по обеспечению ввода в бой 18-го и 29-го корпусов, было [36] приказано собрать бригады в районе Сторожевое и быть готовым к развитию наступления на запад и в направлении Рындинки {19}.
Еще не успели выделенные резервы осуществить маневр в сторону левого фланга, как последовал приказ командующего Воронежским фронтом. 5-й гвардейской танковой армии приказывалось во взаимодействии с войсками 69-й армии окружить и уничтожить противника в районе Рындинка, Ржавец и выйти на рубеж Шахово, Щелоково, Ржавец{20}.
Для выполнения этой задачи привлекались передовой отряд, 26-я гвардейская танковая, 11-я и 12-я гвардейские механизированные бригады и части 92-й и 81-й гвардейских стрелковых дивизий 69-й армии{21}. Во главе временно сложившегося войскового организма был поставлен генерал Труфанов.
А на главном направлении напряжение боя с каждым часом возрастало. Первый эшелон атакующих танков 5-й гвардейской танковой армии на полном ходу врезался в боевые порядки также перешедших в наступление фашистских танковых дивизий 2-го танкового корпуса СС. Завязался ожесточенный бой. Стоял оглушающий шум. Бронебойные снаряды, ударяясь о броню, с визгом летели в стороны. Тяжелые танки «тигр» в упор расстреливались тридцатьчетверками, но и наши соединения несли большие потери.
Это еще невиданное в истории встречное сражение отличалось особенным упорством. Танки, как правило, не отходили с достигнутых рубежей. Израсходовав боеприпасы, танкисты нередко шли на таран. Раненые не покидали поле боя. Экипажи, вынужденные покинуть выведенные из строя машины, продолжали самоотверженно драться с ненавистным врагом в пешем строю.
Успешно вел боевые действия 18-й корпус. Его 181-я и 170-я бригады, поддерживаемые огнем артиллерии, умело использовав местность, расстроили боевые порядки наступавшего противника и остановили его. В 10 час. группа из 50–60 фашистских танков при поддержке авиации нанесла удар в стык между 181-й и 170-й танковыми [37] бригадами, пытаясь выйти в наш тыл. На их пути встали артиллеристы 1000-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, а бригады по приказу командира корпуса ударили с флангов. Танки противника, скованные с фронта огнем противотанковой артиллерии, а с флангов огнем танковых бригад, повернули обратно, к совхозу «Октябрьский», оставив на поле боя 9 горящих машин.
Но вот в просветах стлавшегося по полю дыма вновь показались вражеские танки. Ведя огонь с коротких остановок, они двигались прямо на позиции 2-го танкового батальона 181-й бригады. Ударила авиация противника. Командир батальона капитан П. А. Скрыпкин смело принял удар врага. Он видел, как задымила одна, затем другая вражеская машина. Поймав в перекрестие прицела вырвавшийся вперед «тигр», капитан нажал на спуск... Но в ту же минуту что-то сильное тряхнуло танк, башня наполнилась едким дымом, и машина остановилась.
Танкисты помогли своему командиру батальона, израненному и оглушенному, выбраться из танка, а затем радист сержант А. Г. Зырьянов, поддерживая его, повел на медпункт. Остальные члены экипажа — башенный стрелок сержант Р. И. Чернов и механик-водитель старшина А. Николаев, заняв место у пушки, открыли огонь по врагу. От следующего попадания вражеского снаряда танк загорелся, потушить огонь не удалось. Тогда Николаев и Чернов решают идти на таран и с ходу бьют в борт ближайший «тигр». ...Объятые пламенем и клубящимся черным дымом, стояли «тигр» и советский танк. Славные сыны Родины Николаев и Чернов погибли, но сделали все, что было в их силах, чтобы помочь товарищам выиграть бой{22}.
Героически дрались и танкисты 170-й танковой бригады. Их командир подполковник В. Д. Тарасов до последнего дыхания управлял подразделениями. Выполняя поставленную боевую задачу, он погиб в горящем танке.
Танковые бригады 29-го корпуса приняли на себя всю силу удара дивизии СС «Мертвая голова» и основных сил дивизии СС «Адольф Гитлер». Первыми в корпусе атаковали гитлеровцев 1-й и 2-й танковые батальоны 32-й танковой бригады. Бой шел с переменным успехом. В то время как под огнем «тигров» и бомбами немецких самолетов [38] танкисты 1-го батальона майора П. С. Иванова, уничтожив десятки танков врага, продвинулись вперед на пять километров и вели упорный бой в окружении, 2-й батальон капитана А. Е. Вакуленко отражал атаки гитлеровских «тигров».
В бою подчас трудно разобраться, где свои, где гитлеровцы. Гремели со всех сторон выстрелы, рвались бомбы и тяжелые артиллерийские снаряды, горели танки и бронетранспортеры. Дым и пыль застилали поле боя.
Высокое мастерство ведения боя показали воины 31-й танковой бригады. Батальоны капитана Н. И. Самойлова и майора Е. И. Гребенникова успешно громили танковые подразделения дивизий СС, пытавшиеся прорваться к Прохоровке.
Ожесточенный бой с эсэсовцами вел танковый батальон 25-й бригады, возглавляемый майором Г. А. Мясниковым. В тяжелом бою батальон уничтожил 3 «тигра», 8 средних танков, 3 самоходных орудия, 15 противотанковых пушек и более 300 гитлеровских автоматчиков. Примером для воинов служили действия коммуниста Мясникова, решительность и смелость командиров рот старших лейтенантов А. Е. Пальчикова и Н. А. Мищенко. Это их экипажи вели ожесточенный бой за село Сторожевое и одержали верх над врагом. Поле боя было покрыто трупами фашистов, уничтоженной техникой.
Понесли урон и наши подразделения. Был подбит танк, в котором находился Пальчиков, — разрывом снаряда сорвало гусеницу. Танкисты выскочили из машины, чтобы устранить повреждение, но сразу же из кустов по ним открыли огонь вражеские автоматчики. Фашистов было много, они стреляли со всех сторон. Экипаж занял оборону и принял бой. Атаку отбили, но в этом неравном бою погиб Алексей Егорович, получили ранение его товарищи. Вести огонь мог только механик-водитель старшина И. Е. Сафронов, кандидат в члены ВКП(б). Укрываясь под танком, превозмогая боль от раны, он отразил еще одну атаку автоматчиков. Потом, когда батальон с боем продвинулся вперед и врагу было уже не до подбитого танка, Сафронов исправил повреждения и вывел истерзанную снарядами машину с телом командира и тяжело раненными товарищами в укрытие{23}. [39]
Именем «Алексей Пальчиков» был назван лучший танк в батальоне.
Освободив Сторожевое, батальон Мясникова продолжал преследовать гитлеровцев. Коммунист Н. А. Мищенко вырвался далеко вперед, но его танк был подбит и загорелся. Другие машины, теснимые врагом, временно отошли. Экипаж организовал круговую оборону. Трое суток 3 раненых воина вели бой с гитлеровцами. Они уничтожили более 25 захватчиков. На четвертые сутки экипаж во главе со старшим лейтенантом Мищенко пробился в расположение своего батальона.
За мужество и бесстрашие Н. А. Мищенко был награжден орденом Красного Знамени{24}.
Трудно перечислить всех солдат, сержантов и офицеров, которые отличились в бою. Не было воинов, которые не проявили бы отваги и мужества, стремясь самоотверженно выполнить свой солдатский долг. Только в 25-й танковой бригаде 29-го танкового корпуса за эти бои были награждены орденами и медалями 98 бойцов и командиров{25}.
...Наступил полдень. С командного пункта видно было грохочущее, затянутое черным дымом и пылью поле боя, усеянное горящими и разбитыми танками.
Командование армии пристально следило за ходом сражения. Из корпусов поступали самые противоречивые донесения: части то оборонялись, то переходили в атаки. Все офицеры оперативного отдела находились в бригадах.
К 14 час. обстановка несколько прояснилась. Первый эшелон 5-й гвардейской танковой армии хотя медленно, но уверенно теснил противника, нанося ему большие потери в живой силе и технике. Выигрыш в территории был незначительным, зато танкисты осуществили главное. В тяжелом встречном сражении они смяли ударную группировку врага, воспрепятствовали ее продвижению вдоль железной дороги на Прохоровку. 18-й танковый корпус совместно с соединениями 29-го корпуса вышел на рубеж Андреевка, 2 км юго-восточнее. Танкисты 29-го корпуса, которым пришлось тяжелее других, совместно со стрелковыми подразделениями 53-й мотострелковой бригады достигли совхоза «Комсомолец». 2-й гвардейский танковый [40] корпус, сломив сопротивление дивизии СС «Райх», главными силами продолжал наступать в направлении Виноградовка, Беленихино.
В середине дня гитлеровцы ввели в бой вторые эшелоны и резервы и начали охватывать фланги 5-й гвардейской танковой армии. Это насторожило командование, однако оно по-прежнему уделяло основное внимание выполнению главной задачи. Войска армии продолжали вести наступление. 18-й танковый корпус, прикрывшись частью сил справа, главными силами продвигался вперед.
К 17 час. 30 мин. соединения корпуса ворвались в Андреевку. Здесь танкисты, встретив сильное сопротивление, остановились. Генерал Бахаров в 18 час. ввел в бой резерв — 36-й гвардейский танковый полк. Но безуспешно. Корпус вынужден был временно перейти к обороне{26}. Сложилось невыгодное соотношение сил, особенно в танках, и в полосе 29-го танкового корпуса. После ввода в бой второго эшелона дивизия СС «Мертвая голова» начала теснить его бригады. Генерал И. Ф. Кириченко также был вынужден отдать приказ о переходе к обороне. Бригады закрепились на рубеже, который проходил 2 км северо-восточнее совхоза «Комсомолец» и юго-восточнее Сторожевое, и до наступления темноты стойко отражали непрерывные удары крупных сил танков и пехоты врага{27}. К вечеру, под давлением танковой дивизии СС «Райх», перешли к обороне на достигнутых рубежах и бригады 2-го гвардейского танкового корпуса{28}. [41]
Командующий армией, оценив обстановку, приказал корпусам закрепиться на достигнутых рубежах, в течение ночи дозаправить машины горючим, пополнить боеприпасы и накормить людей; с утра быть в готовности возобновить наступление.
Военный совет тревожила обстановка на флангах армии. К 19 час. стало известно, что немецкие танки обошли 18-й танковый корпус справа и пробились через боевые порядки левофланговых соединений 5-й гвардейской армии. Около 100 танков с автоматчиками на бронетранспортерах продвигались в район Полежаева, который находился 9 км северо-западнее Прохоровки. По указанию командарма 2 бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса — 24-я гвардейская танковая под командованием полковника В. П. Карпова и 10-я гвардейская механизированная — к 21 часу были выдвинуты в район совхоза имени Ворошилова. Во взаимодействии с частями 18-го танкового корпуса и соединениями 5-й гвардейской армии они остановили продвижение противника из района Полежаева в северо-восточном направлении, а затем вынудили его перейти к обороне. Положение стабилизировалось.
3
Ночь на 13 июля проходила относительно спокойно. Боевые действия утихли на всем фронте. Лишь противник изредка вел артиллерийско-минометный огонь. Обе стороны готовились к очередной схватке.
Наши бригады и полки закреплялись на достигнутых рубежах, организовывали систему противотанкового огня, воли разведку противника. Саперы минировали танкодоступные участки перед фронтом и на флангах корпусов. В батальоны подвозилось горючее, боеприпасы. Вышедшие из строя танки и самоходно-артиллерийские установки эвакуировались с поля боя и восстанавливались в ближайших укрытиях.
В штабе армии, штабах корпусов и бригад анализировали итоги первого дня боя и проводили мероприятия по доведению положительного боевого опыта до войск.
С рассветом 13 июля войска 5-й гвардейской танковой армии вновь начали активные боевые действия. [42]
Как и предполагал Военный совет, немцы тоже предприняли ожесточенные атаки на различных участках. Действия танков и пехоты активно поддерживались авиацией и артиллерией.
Еще не успело поднявшееся солнце согреть остывшую за ночь землю, как перед фронтом 18-го танкового корпуса показались цепи противника. Впереди пехоты, ведя огонь на ходу, двигались танки. Их было более 50. В это же время по боевым порядкам открыла огонь артиллерия, вражеские самолеты нанесли бомбовый удар.
Но за ночь корпус сумел приготовиться к встрече врага: создать перед своим фронтом плотные зоны противотанкового огня, заминировать подступы. Когда первые танки противника подошли к нашим позициям на дистанцию 400–600 м, по ним открыла огонь противотанковая артиллерия. Одновременно прогремел залп 80-го гвардейского минометного полка. Встретив мощный отпор и понеся большие потери, гитлеровцы вынуждены были повернуть обратно. Танкисты генерала Бахарова умело воспользовались выгодным моментом и начали преследовать отходящего противника.
Перешел в наступление и 29-й танковый корпус. В районе совхоза «Комсомолец» и северо-западнее возник жаркий бой, который то утихал, то разгорался.
Во второй половине дня в 31-ю танковую бригаду 29-го корпуса приехал генерал Гришин. Его встретил начальник политотдела бригады полковник М. И. Поволоцкий. Переждав очередной налет «юнкерсов», они направились на позиции батальонов. Поволоцкий докладывал о числе солдат и офицеров, принятых в партию, высказал пожелание, чтобы в армии быстрее оформлялись материалы о награждении.
Боевые машины стояли на неубранном ржаном поле, в глубоких окопах. Между ними в траншеях располагались бойцы 53-й мотострелковой бригады.
По продуманному расположению танков, орудий и других огневых средств, обилию разветвленных ходов сообщений и прочных укрытий чувствовалось, что танкисты здесь укрепились надежно, организовали плотную систему огня, наладили взаимодействие.
Генерал Гришин остановился у разбитого «тигра» с опущенной пушкой. Потрогал край рваной пробоины в борту, из которой тянуло пороховой гарью. [43]
Под «тигром» стрелки выкопали себе укрытие. Оттуда слышался оживленный говор, солдаты что-то читали. Подойдя поближе, генерал услышал:
— «...Гитлеровцы долго и тщательно готовили свое генеральное наступление. Они обрушили Ни оборонительные линии Красной Армии чудовищную груду металла. Они бросили в бой стада своих тяжелых танков, стянули со всех участков фронта и с Запада бомбардировщики.
— Это точно! Именно стада! — воскликнул боец, сидевший в ходе сообщения; он растер в ладони кусок сухой глины и начал ожесточенно начищать котелок.
— Не мешай... — недовольно отозвался другой.
— «Они рассчитывали, — продолжал читать боец, — не только подавить наши войска численным превосходством, но и ошеломить внезапностью, морально подавить, внушить ужас зрелищем множества рычащих стальных чудовищ.
Гитлеровцы, как и прежде, грубо просчитались. Советский воин... по-иному воспитан. Он — сын советского народа. Его не взять «на пушку». Его не взять и «на танк», какие бы ни придумывать названия для вражеского танка».
Полковник Поволоцкий, заметив, что генерал внимательно прислушивается к беседе бойцов, сказал, что эта передовая газеты обошла все экипажи.
В районе обороны бригады, перед ее фронтом, и дальше, на опушке леса, где уже начинались позиции немцев, застыли разбитые танки. Одни уже покрылись степной пылью, у других из темных пробоин в закопченной броне еще курился дымок. Несколько наших тридцатьчетверок замерли, врезавшись в борт тяжелым танкам, и генерал Гришин без труда представил себе, с какой безудержной силой и яростью шел здесь бой.
— Много эвакуировали и восстановили машин? — спросил он.
— За эту ночь отремонтировали три танка и одну самоходно-артиллерийскую установку, — ответил полковник и подробно рассказал, как всю ночь работали четыре бригады ремонтников.
Когда смельчаки пробирались к подбитым танкам, им часто приходилось сталкиваться с гитлеровцами. Всю [44] ночь то в одном, то в другом месте завязывалась перестрелка. Гитлеровцы тоже эвакуировали свои танки, особенно «тигры», а наши поврежденные машины пытались подорвать или сжечь. В танках, которые мы не успели оттащить, эсэсовцы оставили автоматчиков и снайперов.
— По приказу командира корпуса, — продолжал Поволоцкий, — рота автоматчиков 31-й танковой бригады утром заняла рощу, что западнее совхоза «Комсомолец». По танкам, в которых засели фашисты, ведут огонь из противотанковых ружей. Больше двух попаданий гитлеровцы не выдерживают и выскакивают из танка. А здесь их расстреливают из автоматов.
— Что-то у вас много раненых в строю, — заметил генерал Гришин начальнику политотдела, когда они спустились в блиндаж.
— Не уходят с передовой, Петр Григорьевич, — улыбнулся Поволоцкий. — Раненым бойцам и командирам коммунисты уделяют много времени. На сборных пунктах информируют их об итогах боя, о подвигах отличившихся... Им первым вручаем награды. Конечно, и медперсонал к ним очень внимателен... Разрешите доложить интересный документ. — Полковник бережно развернул сложенный лист и передал генералу. — Мне начальник политотдела 25-й бригады прислал, подполковник Александр Андрианович Рылеев. Это ответ отличившихся в боях раненых бойцов и командиров на письмо командования бригады. Танкисты отказались уезжать в тыл на лечение и остались при медподразделениях.
— «Примите наш боевой привет и бейте, не зная пощады, коричневого гада, — читал генерал Гришин. — Разите его днем и ночью, гоните с полей родной земли. Мстите жестоко заклятому врагу за себя и за нас. Идите вперед, и только вперед по полям родной Отчизны, по путям сражений, которые приведут вас под сенью гвардейских знамен к победе.
Честь и слава отважным танкистам, стрелкам, пулеметчикам, минометчикам, артиллеристам, связистам, саперам и разведчикам, идущим вперед, мстящим проклятому врагу!»
Под письмом было 25 подписей офицеров и бойцов{29}. [45]
— Это письмо, — сказал Поволоцкий, — мы зачитали на митингах во всех подразделениях корпуса. Оно произвело большое впечатление на людей.
Затем генерал Гришин на командном пункте бригады вручил полковнику С. Ф. Моисееву правительственные награды — орден Ленина и орден Красной Звезды, горячо поздравил комбрига и пожелал ему успехов в предстоящих боях.
...Особенно упорные бои 13 июля развернулись на флангах армии.
На правом фланге, выполняя поставленную накануне задачу, 24-я гвардейская танковая и 10-я гвардейская механизированная бригады 5-го гвардейского механизированного корпуса перешли в атаку в районе совхоза имени Ворошилова. Завязались тяжелые бои с прорвавшимися сюда вечером 12 июля частями 11-й танковой дивизии 48-го танкового корпуса и дивизии СС «Мертвая голова». Совместно с соединениями 5-й гвардейской армии танкисты выбили противника из Полежаева и с близлежащих высот.
В этом бою отличилась танковая рота 2-го батальона 24-й бригады под командованием старшего лейтенанта М. Д. Калинина. На рассвете командир батальона майор Т. И. Филатов поставил Калинину боевую задачу. Разобравшись в обстановке и определив вероятные направления действий танков противника, Калинин уточнил задачи взводов, указал позицию для каждой машины.
Но вот фашисты пошли в атаку. Предположения Калинина о направлении их действий подтвердились. Используя складки местности, маскируясь шумом боя, Калинин повел роту во фланг атакующим. Танк младшего лейтенанта Л. М. Татаринова шел вдоль посадки высокого кустарника. Впереди метрах в ста были замаскированы два немецких противотанковых орудия, которые старший лейтенант Калинин на рекогносцировке приказал уничтожить экипажу Татаринова.
«Сейчас расчеты этих пушек ждут, когда советский танк пойдет мимо них по открытому полю, чтобы в упор прошить его борт», — подумал Татаринов и слегка надавил на плечо механика-водителя. Тот чуть потянул на себя левый рычаг, и танк под острым углом врезался в посадку. В зеленой кипени подминаемых кустов Татаринов не видел, что делается впереди. Но вот танк вырвался [46] на расчищенную от кустов позицию. Командир успел заметить дерновый бруствер, ствол длинной пушки, мундиры мышиного цвета разбегавшейся прислуги и в ту же секунду почувствовал удар и скрежет гусениц о металл. Одну пушку смяли! Снова прошумели кусты, удар по второй пушке — и танк вырвался на опушку посадки.
Механик резко затормозил машину. Сквозь редкую листву Татаринов увидел впереди широкую лощину и танки с черными крестами на башнях. В промежутках между ними шли бронетранспортеры с пехотой. Где остальные танки роты, он не видел, но уже три фашистские машины черными клубами дыма коптили небо. По тому, как торопливо начали разворачивать вражеские танки свои башни в его сторону, он понял, что рота начала атаку.
Из посадки, все увеличивая скорость, вышло несколько тридцатьчетверок. Татаринов присоединился к ним. Атака была стремительной. Боевой порядок немецких машин рассыпался. Теперь они сами мешали друг другу вести прицельный огонь. Экипаж Татаринова успел поджечь 4 танка, разбил 4 бронемашины с пехотой. Несколько раз Татаринов видел наведенный в его танк ствол пушки, но экипаж всегда успевал на какие-то доли секунды упредить врага.
В течение дня рота старшего лейтенанта Калинина три раза ходила в атаку. Гвардейцы подбили 19 вражеских танков, в том числе 2 «тигра», несколько бронемашин, разбили и раздавили 20 противотанковых орудий и истребили до 400 солдат и офицеров противника. Несколько пушек и 3 танка противника вывел из строя в этом бою экипаж старшего лейтенанта Калинина. Безукоризненно сражались и другие экипажи. И особенно примечательно то, что рота не имела потерь ни в боевой технике, ни в личном составе{30}.
За этот бой Михаил Дмитриевич Калинин был награжден орденом Красного Знамени. Правительственные награды получили и его товарищи.
На левом фланге 5-й гвардейской танковой армии в предрассветные часы соединения 3-го танкового корпуса противника начали наступление из района Рындинки в [47] северо-восточном направлении. На рубеже Бол. Подъяруги, Ново-Хмелевой, Александровка их встретил отряд генерала Труфанова и войска 69-й армии. С севера в районе Авдеевки ударили во фланг ударной группировки противника батальоны 12-й гвардейской механизированной бригады полковника Г. Я. Борисенко. Правее этой бригады, из района Покровского, на Рындинку начала атаку 11-я гвардейская механизированная бригада полковника Н. В. Грищенко. За Щелоково завязала бой 26-я гвардейская танковая бригада полковника С. К, Нестерова.
Весь день 13 июля здесь шли тяжелые бои. Противник непрерывно бомбил наши боевые порядки большими группами авиации, подтягивал свежие резервы. Рындинка и Ржавец в течение дня несколько раз переходили из рук в руки.
К исходу дня 26, 11 и 12-я гвардейские бригады, отбросив противника на некоторых направлениях до 6 км на юг, закрепились на рубеже Щелоково, Рындинка, правый берег р. Сев. Донец. При этом особенно большой урон был нанесен 19-й танковой дивизии противника.
Но это не остановило немецко-фашистское командование. В течение 14 и 15 июля оно вновь и вновь бросало в бой дивизии 3-го танкового корпуса, пытаясь прорваться вдоль Сев. Донца. Одновременно танковая дивизия СС «Райх» нанесла удар по боевым порядкам 2-го гвардейского танкового корпуса.
Противнику удалось несколько потеснить наши части у Рындинки и Ржавца и подойти к Шахову.
В связи с создавшейся обстановкой генерал Ротмистров принимает меры к усилению левого фланга армии. В частности, в район Плота срочно перебрасывается 10-я гвардейская механизированная бригада.
Отражая атаки вражеских войск, все соединения и части, действовавшие на этом направлении, проявили высокую стойкость и мужество. Так, в 17 час. 14 июля во время очередной сильной атаки танки противника прорвались в расположение 12-й гвардейской механизированной бригады. Стрелковые подразделения не дрогнули. Они пропустили их, расстреляв следовавших за ними автоматчиков. Танки противника уничтожались в глубине обороны. Только единицы из них сумели вырваться обратно.
Так же, проявляя упорство и высокое воинское мастерство, дрались в этот день артиллеристы 689-го истребительно-противотанкового [48] артиллерийского палка майора И. С. Гужвы. Когда полк, занимавший позиции под хут. Ново-Хмелевой, атаковали 14 танков противника с пехотой, майор Гужва приказал открывать огонь по танкам только с дистанции 150–200 м.
Орудие сержанта Д. П. Полынкина занимало выгодную огневую позицию. Расчет увидел атакующие танки и среди них тяжелого приземистого «тигра». Глубоко утопая гусеницами в сухом грунте, «тигр» шел, казалось, прямо на пушку Полынкина.
— Заряжай!!. Цель — «тигр», — раздался голос командира. — Как раз то, что нам нужно!
Танк быстро приближался.
Среди нараставшего рева моторов все отчетливее слышался звонкий и частый перестук его широких траков.
— Товарищ сержант! Дмитрий Павлович! Стреляй! — не выдержал молодой боец, устрашившись рычавшей громады. — Раздавит ведь!
Но Полынкин выжидал. Когда до «тигра» осталось метров 100, открыла огонь левофланговая батарея. Первыми же выстрелами она подбила ближний танк. «Тигр» остановился, повел пушкой, развернулся и, подставив борт, пошел в сторону батареи.
— Вот когда он наш!.. — крикнул Полынкин.
Сорокапятка подпрыгнула после выстрела. Но танк все так же быстро шел, разбрасывая гусеницами комья земли. Бойцы удивленно переглянулись.
— Заряжай! — приказал сержант. — Еще раз по гусенице!
Пушка звонко щелкнула, и все бойцы расчета, забыв об опасности, выглянули из-за щитка. «Тигр» вдруг дернулся, с ходу хлестнул по земле разорванной гусеницей и, крутнувшись на месте, подставил артиллеристам другой борт. Его пушка по инерции мотнулась в сторону, потом выровнялась и начала судорожно шарить по фронту.
Расчет готовился сделать третий выстрел, но в тот момент солдаты увидели, что из вражеского танка вырвалось пламя и он сразу окутался клубами дыма.
Наводчик удивленно вскинул глаза на командира орудия.
— Да! — заметил Полынкин. — Не иначе как по нему ударила самоходка... Докончила нашу работу. [49]
Совместными действиями соединений 5-й гвардейской танковой и 69-й армий противник под Рындинкой был остановлен, а на ряде участков отброшен в исходное положение.
Гитлеровцы не прекращали атак и в полосах 18-го и 29-го танковых корпусов. Но в их действиях теперь чувствовалась некоторая осторожность. Перед атакой противник обычно высылал разведку, состоявшую из 3–5 танков «тигр» и небольшого подразделения автоматчиков. «Тигры» стремились вызвать на себя огонь наших противотанковых средств и таким образом вскрыть систему огня обороны. Затем следовала артиллерийская и минометная обработка переднего края, особенно районов огневых позиций, которая иногда длилась от одного до двух часов. После этого на широком фронте противник переходил в атаку, в которой участвовало от 30 до 100 танков с пехотой. Фланги атакующих прикрывались мотопехотой, самоходными орудиями и минометами. Атака поддерживалась артиллерийским и минометным огнем и ударами авиации. В налетах принимало участие от 18 до 100 самолетов [50] Ме-109, Ю-87, Ю-88. Если атака танков наталкивалась на сильную противотанковую оборону, автоматчики в 800–1000 м от нашего переднего края соскакивали с танков и стремились скрытно, маскируясь в посевах и складках местности, выйти к нашим узлам сопротивления и атаковать их. Основная масса танков в это время вела огонь с места по обнаруженным огневым точкам.
Несмотря на изменение тактики, а также массированное применение танков и авиации, все атаки противника неизменно отражались соединениями 18-го и 29-го танковых корпусов. Более того, как только гитлеровцы ослабляли давление, наши танкисты сами переходили в атаку. С каждым днем советские воины все больше убеждались, что и «тигров» можно с успехом уничтожать. Об этом можно было не раз слышать на партийных и комсомольских собраниях, при подведении итогов боев.
В ожесточенной борьбе с врагом мужали воины армии. Резко увеличилось количество желавших вступить в ряды Коммунистической партии и Ленинского комсомола. Партийные комиссии работали непрерывно, часто непосредственно в боевых порядках частей. За 5 дней было принято в партию 641 человек и 330 человек — в комсомол{31}.
Партийные организации вели неустанную агитационно-пропагандистскую работу. Перед боем и в минуты затишья командиры, политработники, агитаторы проводили с личным составом беседы по материалам Совинформбюро, о боевых традициях частей, задачах Красной Армии, рассказывали про стойкость и мужество, боевое содружество танкистов и пехотинцев, артиллеристов и воинов других родов войск.
Содержательную работу вела в эти дни армейская газета «На штурм». Ее редактор подполковник Л. В. Смирнов, сотрудники редакции капитан П. А. Самченко, лейтенанты Я. Л. Слоним и А. Ф. Щукин, фоторепортер младший лейтенант В. А. Климов сумели сделать газету интересной. Им удавалось найти яркие, убедительные краски и слова, доходившие до сердца каждого солдата. Газета держала бойцов и командиров в курсе всех важнейших событий в стране и за рубежом, публиковала волнующие информации о героях боев, пропагандировала опыт мастеров [51] военного дела. Особое внимание уделяла газета воспитанию в бойцах и командирах лютой ненависти к гитлеровским захватчикам. Заметки тех дней находили широкий отклик в сердцах воинов, делали их удары по врагу точнее, волю к победе настойчивее.
4
К вечеру 16 июля атаки гитлеровцев ослабли. Огромные потери в боях под Курском и начавшееся 12 июля наступление войск Западного и Брянского, а 15 июля — Центрального фронтов на орловском направлении поставили противника перед необходимостью отказаться от наступательных действий и спешно принять решение об отводе своих войск на белгородско-курском направлении на рубежи, занимаемые ими до начала наступления.
Соединения 5-й гвардейской танковой армии, перегруппировавшись, с утра 17 июля перешли в наступление и в тесном взаимодействии с войсками 69-й армии, 5-й и 6-й гвардейских армий начали теснить противника. Темп продвижения был невысок. Арьергарды отходивших войск, в состав которых входили гренадерские полки, артиллерия, минометы и танки, оказывали сильное сопротивление. Подступы к высотам, опушки леса, мосты, населенные пункты, перекрестки дорог усиленно минировались.
Для преодоления сопротивления танковые бригады часто вынуждены были развертываться, тратить много сил и времени, чтобы разгромить противника в опорных пунктах и разминировать местность. 29-й танковый корпус, наступая вдоль железной дороги, только к исходу дня овладел совхозом «Комсомолец», а 18-й, действуя правее, — несколькими высотами. 2-й и 2-й гвардейский танковые корпуса за это время продвинулись всего от 3 до 4 км.
Чтобы сломить сопротивление арьергардов противника и повысить темпы наступления, командующий 5-й гвардейской танковой армией решил перегруппировать часть сил к правому флангу, в район Грозное, и нанести удар в направлении Мал. Маячки, Покровка, Яковлево и далее на Томаровку.
Перейдя с утра 20 июля в наступление, войска армии прорвали оборону противника и, преследуя его, продвинулись на правом фланге до 25–30 км, на левом — на 15 — [52] 20 км. Корпуса подошли к рубежу Яковлево, Быковка, но овладеть им с ходу не смогли.
Противник, сосредоточив здесь основные силы 4-й танковой армии, оказывал упорное сопротивление нашим войскам и 21 июля. Особенно жаркие схватки происходили в районе высот восточнее Яковлево, где наступали 29-й танковый и 32-й гвардейский стрелковый корпуса. В этих боях вновь прозвучало имя лейтенанта Л. М. Татаринова. Атакуя противника на высоте 243.2, экипаж Татаринова 21 июля уничтожил 2 танка и 2 броневика, под огнем врага эвакуировал с поля боя поврежденную машину. На следующий день герои сожгли еще 3 танка, уничтожили 2 орудия и более 100 гитлеровцев. Для Татаринова это был последний бой — его тяжело ранило, и он вскоре скончался.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 февраля 1944 г. лейтенанту Леониду Михайловичу Татаринову за мужество, проявленное в боях, присвоено звание Героя Советского Союза.
Л. М. Татаринов навечно зачислен в списки Н-ской части. Сейчас именем Леонида Татаринова названа улица в его родном городе Клинцы, Брянской области, а на здании 2-й средней школы, в которой он упился, установлена мемориальная доска. Имя Татаринова с гордостью носят пионерская дружина школы и пионерские отряды.
Упорные, кровопролитные бои шли на всех направлениях. Только теперь, углубившись в расположение врага, было особенно хорошо видно, какой серьезный урон нанесен гитлеровцам в минувшем сражении. На дорогах и подъездных путях к железнодорожным станциям длинными колоннами стояли десятки танков с пробоинами и обгоревшими корпусами. Враг хотел эвакуировать их с поля боя под Прохоровкой, но, отступая, вынужден был все бросить.
Развивая наступление, войска Воронежского фронта к 23 июля отбросили врага на рубежи, с которых он в первых числах месяца начал наступление.
В ночь на 24 июля поступил приказ сдать занимаемый участок 5-й гвардейской армии, которой уже были переподчинены 2-й и 2-й гвардейский танковые корпуса.
5-я гвардейская танковая армия, соблюдая меры маскировки, выходила в резерв фронта — в район Яковлево, Бол. Маячки, Грезное. [53]
Тяжелое, но полное героизма сражение, в котором с обеих сторон в общей сложности участвовало свыше 1200 танков, закончилось.
Прохоровка явилась боевым крещением 5-й гвардейской танковой армии.
Здесь армия встретилась с отборными фашистскими танковыми войсками. И хотя ей не удалось полностью разгромить вражескую группировку, тем не менее она совместно с общевойсковыми армиями и авиацией приостановила наступление, а затем, используя благоприятную обстановку, сложившуюся в связи с начавшимся наступлением наших войск на орловском направлении, вынудила ее отойти на ранее занимаемые рубежи.
Это решающее сражение, по признанию самих гитлеровцев, было проиграно немецко-фашистским командованием, при этом понесены были огромные, невосполнимые потери в людях и технике. Только за первый день боя в районе Прохоровки враг потерял около 300 танков и более 10000 солдат и офицеров убитыми{32}.
Большие потери понесла и 5-я гвардейская танковая армия. Но у ее воинов был по-прежнему высокий моральный дух и непреклонная вера в полную победу над врагом. Танкисты, артиллеристы и бронебойщики не дрогнули перед новой техникой противника. Хваленые «тигры», «пантеры» и «фердинанды» разбились о сталь наших снарядов и волю советских воинов.
Успешные действия войск армии в сложной боевой обстановке встречного сражения стали возможными благодаря хорошей обученности личного состава, беспримерному мужеству бойцов и командиров, сколоченности штабов, подготовленности и жизнестойкости всех служб, а также благодаря активному участию общевойсковых соединений и авиации, которые бок о бок с танкистами громили рвавшегося к Курску врага.
Эти достоинства армии были отмечены командармом. В торжественном молчании слушали бойцы и командиры слова приказа. [54]
«...Особо отмечаю боевые заслуги войск под командованием генерал-майора И. Ф. Кириченко, генерал-майора Б. М. Скворцова, полковника А. А. Линева, полковника Г. Я. Борисенко, полковника Н. К. Володина, полковника С. Ф. Моисеева, подполковника А. И. Рязанцева, подполковника В. Д. Тарасова, подполковника В. А. Докудовского, майора Н. А. Курносова, подполковника В. А. Пузырева.За обеспечение хорошей работы оперативного отдела штаба армии объявляю благодарность начальнику оперативного отдела гвардии полковнику Ф. М. Белозерову и всему личному составу оперативного отдела.
За самоотверженную работу по поднятию морального духа войск и хорошее политическое обеспечение боев объявляю благодарность личному составу политического отдела армии.
Ротмистров, Гришин, Баскаков»{33}. [55]