Глава IV.

Продолжение кампании в Италии. Суворов разбивает Макдональда у Треббии

Макдональд из Южной Италии направляется в Апеннины

Французы, как мы рассказали в первой главе, в январе вторглись в Неаполь и начали по своему образцу республиканизировать страну. Не считая тех жителей, которые вообще были склонны к новым порядкам и к республиканской системе, скоро оказалось, что среди их прежних сторонников в среднем сословии, ранее довольно многочисленных, многие теперь высказывали недовольство их образом действий и теми тяготами войны, которые были возложены на страну. Ни французская Директория, ни ее комиссар в Неаполе Фейпу не считали нужным обращать внимание на местные интересы или предрассудки; конфискации, реквизиции, равно как и образ действий новых учреждений, восстановили общественное мнение против французов и должны были привести к открытому сопротивлению.

Шампионе, который, как мы видели, командовал французской армией, считал необходимым ставить преграды действиям правительственного комиссара.

Но в своей борьбе с Фейпу он потерпел поражение в Директории, был отозван, привлечен к ответственности и заменен Макдональдом. Последнему, естественно, не оставалось ничего другого, как не вмешиваться в ход событий.

Составление конституции было поручено комиссии из 25 человек, до ее введения у власти стало временное правительство. Все органы исполнительной власти, собственные войска, местная полиция, служившие орудиями власти и прежнего правительства, были распущены, так как при господствовавшем недовольстве не решались доверять ни одному из этих учреждений.

Это недоверие затрудняло и замедляло учреждение и формирование национальной гвардии. В результате получилось, что в то время как со стороны правительства не было создано никакой вооруженной силы, те, кто помышлял о реакции, взяли на службу банды праздношатающихся людей, способных к дерзким выступлениям. Нет страны, более склонной к реакции, чем Неаполь, Калабрия, дикая страна с фанатично религиозным населением для близлежащей Сицилии, естественно, была вполне подходящим полем, на которое можно было бросить первое зерно сопротивления, где быстро могло выкристаллизоваться народное восстание. Протяжение страны и ее недоступность давали время для создания крупных внутренних сил.

Сицилианский двор среди людей, перешедших к нему на службу из Римской области, нашел в лице кардинала Руффо человека очень предприимчивого; по натуре он был не столько духовным лицом, сколько военным, который оказался вполне способным стать во главе банд, собравшихся вокруг него отчасти из состава распущенных учреждений, отчасти из фанатически настроенных местных жителей. Уже в начале февраля он высадился в Италии и, не имея еще полномочий со стороны сицилианского правительства; быстро собрал в своих руках силы в 10—15 тыс. чел., с которыми и овладел городом Монтелеоне. Вскоре затем король официально назначил его своим наместником и послал ему в подкрепление небольшой отряд войска. Одновременно восстание вспыхнуло также и в Апулии, и его истребительное пламя все более и более приближалось к окрестностям города, в котором Макдональд сосредоточил свою армию. Уже в феврале этот генерал вынужден был вступить в борьбу с инсургентами. В Апулию и Калабрию были посланы две колонны войск, из которых первая состояла из французской дивизии Дюро, а вторая — из новых неаполитанских формирований. Борьба с партиями повстанцев продолжалась в течение марта и апреля, — в Апулии успешно для французов, в Калабрии, наоборот, неудачно для республиканцев, так что отряд Руффо, среди вождей которого выделялся Фра-Дьяволо, с каждым днем становился все сильнее и был уже в состоянии двинуться в Апулию. В этот момент, именно в конце апреля, Макдональд получил приказание выступить со своей армией в Верхнюю Италию, оставив гарнизоны в неаполитанских и римских крепостях. Это было нелегкое дело.

Макдональд с своей стороны употреблял все средства, чтобы скрыть свои планы до момента приведения их в исполнение, новое же правительство чрезвычайно спешило создать собственные вооруженные силы, главным образом, сформировать национальную гвардию. Оба усилия не могли иметь достаточного успеха. Дюро с большим трудом старался с оружием в руках открыть себе путь на Капую, и новые формирования не могли быть доведены до необходимой степени совершенства.

Уже 600 англичан высадились в Салернской гавани, в Апулию вступил отряд русских войск, и Руффо наступал с армией в 25000 чел.

Таким образом, еще прежде чем Макдональд действительно выступил в поход, в этом эфемерном государстве, созданном французами, все было подготовлено к тому, чтобы через несколько недель после ухода французов нанести ему смертельный удар и создать плацдарм для союзников, сицилианцев, русских и англичан.

Макдональд в начале мая сосредоточил свою армию в районе Неаполя в количестве 24000 чел., из них 5000 чел. он назначил для гарнизонов Капуи и Гаэты, а с остальными 19000 чел. 7 и 8 мая двинулся на Рим.

Так как восстание вспыхнуло уже и в Римской области и генерал Гарнье, находившийся там с одной дивизией, с трудом собрал ее, то Макдональд приказал подвижной колонне в 4000 чел. под командованием генерала Домбровского очистить путь. Сама армия следовала 4 колоннами по двум дорогам, а именно — через Понтийские болота и через С.-Джермано, на расстоянии одного дня пути, и подошла к Риму 16 и 17 мая. Здесь Макдональд усилил свою армию еще на несколько тысяч человек, оставил остальные войска дивизии Гарнье в качестве гарнизонов С.-Анджело, Чивита-Веккиа и Анконы и продолжал свой поход по дороге через Перуджию и Сьенну на Флоренцию, куда он вступил 25-го, пройдя в 18 дней около 55 миль.

Теперь он соединился с дивизиями Готье и Монришара, которые вели войну с повстанцами — первая на границах Моденской, вторая — Болонской областей. Только несколько батальонов было оставлено генералам Готье и Миоллису в Тоскане, отчасти для того, чтобы мешать действиям повстанческих отрядов, отчасти же для обороны Ливорно против англичан. Остальные войска образовали армию в 27000 пехоты и 3000 кавалерии и получили следующее распределение:

Дивизия Сальма (авангард)	3000
Дивизия Оливье	6000
Дивизия Монришара	6000
Дивизия Руска	5 400
Дивизия Ватрена	6000
Дивизия Домбровского	3 600
Всего	30000

29 мая Макдональд перенес свою главную квартиру в Лукку и занял с армией позицию, на которой дивизия Домбровского, составлявшая левый фланг, стояла в долине Магры у Сарцаны и Ауллы; дивизии Руска и Монришара, образовавшие правый фланг, занимали проходы Апеннин от Моденской дороги до Болонской, и центр между этими выдвинутыми вперед флангами стоял между Флоренцией и Пистойей. Находясь на этой позиции, Макдональд впервые установил безопасную связь с Моро, который в это время уже начал свое отступление в Апеннины, тогда как до сих пор большинство курьеров, отправляемых ими друг к другу, попадали в плен к неприятелю или в руки инсургентов. Эта поздняя связь с Моро была причиной того, что Макдональд не проник немедленно в долину По или не продолжал своего похода вдоль побережья, но потратил время в течение 10 дней, оставаясь на своей позиции на южных склонах Апеннин.

Прежде чем мы займемся началом его операции, мы должны бросить взгляд на распределение сил союзников в Италии.

Позиция союзников

Союзники после битвы при Маньяно имели силы в 92000 чел.; с этого времени они получили еще подкрепление около 5000 чел. русских под начальством генерала Ферстера и ожидали в первых числах июня прибытия генерала Бельгарда с 15000 чел. Все это вместе составляло 112000 чел. По австрийским источникам, дающим обзор к началу июня, включая корпус Гаддика, они имели силы в 98000 чел., без этого корпуса — 88000 чел.; следовательно, из 112000 чел. недостает 24000 чел.; потери в сражениях при Кассано и в других боях могут считаться в 10000 чел., 14000 чел. остается на гарнизоны в укрепленных пунктах.

7 июня, т. е. незадолго до открытия действий со стороны Макдональда, эти 88000 чел. были размещены и заняты следующим образом:

1. Главная армия под командованием Меласа и Розенберга — 42 700 чел. — блокировала цитадель Турина и имела отряды для действий в Пьемонтских Альпах. Авангард ее под командованием Вукасовича стоял у Монкальери, форпосты были расставлены от Пиньеролы до Асти.

2. Корпус Бельгарда — в 11 400 чел. — блокировал цитадели Тортоны и Александрии и наблюдал за Апеннинами со стороны Генуи.

К этому корпусу принадлежала дивизия Отта{18}— 8000 чел., — которая стояла в Моденской области у Апеннин.

3. Корпус генерала Края осаждал Мантую — 19 800 чел., к этому корпусу принадлежала еще дивизия Кленау — 6 100 чел., которая в Болонской области наблюдала за Апеннинами и прикрывала осаду Мангуи, всего 88000 чел.

Из укрепленных пунктов по сю сторону Минчио союзники владели Пескьерой, Орчинови, Пиччигетоне, Фореа, Чева, далее цитаделями Милана, Пьяченцы, Феррары, Валенцы и замками Бард и Арона.

Союзники сделали Валенцу своим главным складом и укрепили ее для обороны. Они имели там и у Бассиньяно мосты через По и занялись укреплением и вооружением Бассиньянского тет-де-пона. Третий мост находился у Пьяченцы, и этот пункт, цитадель которого была приведена в оборонительное положение, можно рассматривать как предмостное укрепление.

При переходе через По генерал Отт, отправленный против Монришара, получил задание вытеснить этого генерала из равнины и захватить дорогу через Понтремоли на Сарзану, которая была единственной большой дорогой, проходящей через горы, кроме дорог на Флоренцию из Модены и Болоньи. Кроме того, он должен был держать связь с Кленау, наступавшим на Болонью и форт Урбано.

В австрийских источниках говорится: "Генерал Отт вообще имел назначение помешать соединению Моро с Макдональдом, и это было собственноручным приказом Суворова, где было сказано: "Я слышал, что Моро и Макдональд хотят соединиться в Ривьере. Вы, господин генерал, лучше всего сделаете, если нападете на них и обоих сбросите в море".

По своим силам и занимаемой им позиции генерал Отт не мог иметь никакого другого назначения, как наблюдать за Апеннинами, а при благоприятно сложившихся обстоятельствах выйти на дорогу, по которой Макдональд намерен был вести свои войска, и задержать его движение, с тем, чтобы главная армия могла вовремя поспеть сюда. Следовательно, он мог оказать значительное содействие тому, чтобы воспрепятствовать соединению обеих французских армий севернее Апеннин. Соединению южнее Апеннин в Ривьере, конечно, генерал Отт мог помешать и один, но когда речь идет о соединении друг с другом двух масс в 30000 и 20000 чел., то никому не придет в голову воспрепятствовать этому с силами в 8000 чел.

Итак, приходится весьма сомневаться, чтобы союзный главнокомандующий действительно дал генералу Отту такое задание. В приведенном выше письме Суворова, особенно если оно написано им собственноручно, мы не можем видеть ничего другого, как вытекавший, собственно, из хода событий шутливый призыв к деятельности; в этом призыве генерал Отт мог прочитать только то, что Суворов считает его способным человеком, который бросится на своего противника, где это только возможно.

Генерал Отт овладел горным районом, который ближе всего лежал к пути соединения обеих французских армий и через проходы которого они, соединившись, могли проникнуть в долины По. Они занимали долины Таре, Нуры и Треббии на северных склонах и долину Магры на южных склонах отрядами, которые стояли у Боббио в долине Треббии, у Барди в долине Чено, у Компияно в долине Таро, у Понтремоли на Магре и у Фивиццано на притоке Магры и имели приказ совершать набеги до морского побережья. Генерал Отт должен был прежде всего частично отнять у французов эти пункты. Он расположил свои резервы у Реджио и послал несколько сотен на Панаро отчасти для того, чтобы поддерживать связь с Кленау, отчасти же чтобы держать под наблюдением форт Урбано с западной стороны, в то время как Кленау будет блокировать его с восточной стороны. С остальными своими войсками он стал у Болоньи.

Из этого расположения войск генералов Отта и Кленау мы видим, что французы на дорогах из Болоньи и Модены держали в руках переходы через Апеннины, что западнее — горы находились в руках австрийцев, отряды которых были достаточны для того, чтобы прервать связь между обеими неприятельскими армиями, пока они еще не приблизились друг к другу, но были слишком слабы, чтобы оказать им где бы то ни было сопротивление. Южнее Апеннин отряды, выдвинутые к Понтремоли и Фивиццано, сами находились в опасном положении.

При главной армии находились генерал Лузиньян и князь Багратион с несколькими тысячами человек в долинах Пиньероло и Сузы для наблюдения за дорогами, ведущими из Гренобля и Бриансона. Лузиньян блокировал Фенестреллу, Багратион удерживал проход из Сезане к Монт-Женевр, форт Брюнетте на Сузе и так называемый Camp de Lassiette, т. е. старую укрепленную позицию, находившуюся в горах и разделявшую долины Сузы и Пиньеролы. В проходах между Пиньеролой и Кони, ведущих в Котские Альпы, по-видимому, не стояло никаких значительных сил. Это были, по большей части, только вьючные тропы.

Против Кони у Фоссано стояла дивизия Фрелиха силой в 4000 чел.

Затем подошел Вукасович с силами в 5—6 тыс. чел., захватил Мондови, Чеву и Саличетто.

К нему присоединились посты Зекендорфа, который с несколькими тысячами человек занял позицию впереди Акви.

Таким образом, мы можем рассматривать войска генералов Багратиона, Лузиньяна, Фрелиха и Зекендорфа как авангард Суворова, растянувшийся в длинной цепи постов.

Оставались еще у Турина дивизии Кайма и Цопфа вместе с русскими, всего около 30000 чел., и корпус Бельгарда у Тортоны и Александрии силой около 8000 чел.

Союзники, следовательно, держа в осаде на линии от Фенестреллы до Мантуи 6 укрепленных пунктов, именно Фенестреллу, Турин, цитадели Александрии и Тортоны, Болонью и Мантую, занимали главными силами позицию протяжением более чем в 40 миль и разбросали в горах слабыми отрядами до 25000 чел.

Они были, собственно говоря, гораздо более рассредоточены, чем обе французские армии, воспрепятствовать соединению которых было объектом операций союзников с момента вступления их в этот район.

Рассуждение относительно плана французского наступления

Союзники упустили момент поставить армию Моро еще до прибытия Макдональда в такое крайнее положение, в котором ей вообще трудно было бы вести операции.

С прибытием Макдональда французская армия, после того как Моро получил несколько тысяч подкреплений из Франции, теперь насчитывала около 50000 чел., готовых к решительному сражению.

После отправки необходимых гарнизонов для Генуи и Кони в распоряжении Макдональда было 30000 чел. в Тоскане и у Моро — 20000 чел. в Генуэзской области. Невероятно, чтобы союзники даже в случае отказа от той или другой из своих многочисленных блокад могли выставить для борьбы такое же количество сил. Французы были в состоянии готовности к большому решительному сражению и были вынуждены искать его, так как союзники интенсивно вели наступление путем осад. Их положение с каждым днем становилось все более выгодным, положение же французской армии, имевшей в тылу такую незначительную территорию, было таково, что ей нельзя было медлить, если она хотела действительно добиться каких-нибудь положительных результатов.

Операция, которая должна была явиться результатом решения, вытекала из довольно необычных условий, поэтому теоретически ее нужно рассматривать как интересную задачу, при разрешении которой нельзя оставлять без внимания связанных с ней представлений, и мы можем, следовательно, позволить себе подробное рассмотрение возникающего здесь вопроса.

Пока Макдональд находился в Неаполитанской области, а Моро — в Генуэзской или Пьемонтской, полагали, что они стратегически разъединены и даже не могут соединиться, так как они не только разделены пространством, но между ними находится страна, которой они не владеют; в сущности, это было только предположение, благодаря которому союзники рассчитывали занять позицию между обеими армиями, предусматривая при этом, что им ничто не может помешать. Но пока этого не случилось, не было никакого действительного разобщения обеих армий. Во всяком случае, Суворов мог бы этого добиться, если бы он вовремя овладел Тосканой, в чем ничто ему не препятствовало, кроме других операций, которые он предпочел вести в Пьемонтской долине. Так как он этого не сделал и Апеннины, как мы видели, лишь в незначительной степени образовывали разъединяющую линию между обеими армиями, короче говоря, при положении их в конце мая представление о том, что обе французские армии разъединены, т. е. что они не могут соединиться до решительного сражения, было совершенно неверным. Между ними не находилось никакой неприятельской армии, кроме нескольких отрядов, которые имел Отт у Понтремоли и Фивиццано и которые, как мы скоро увидим, быстро были прогнаны. Таким образом связь между обеими французскими армиями была, и можно только допустить, что она осуществлялась с трудом.

Если бы Макдональд просто хотел присоединиться к Моро со своей армией, то в его распоряжении был путь вдоль побережья; этот путь был проездным только до Леричи; впрочем, мы часто видим в этих походах, что значительные части французских войск проходили по непроезжим дорогам; мы видим позднее, что Макдональд после сражения при Требби действительно пошел по этому пути, так что не можем считать этот путь по побережью вполне непригодным. Легкие орудия и боеприпасы можно было перевезти на вьючных животных, а для парков и тяжелого обоза оставался путь морем, ибо как раз в это время в порт Вадо прибыла эскадра адмирала Брюи и можно было не опасаться каких-либо действий со стороны англичан. Было ли такое соединение с Моро наилучшим из того, что он мог сделать — это другой вопрос; мы хотим только вывести здесь заключение, что это соединение не было невозможным и что эту невозможность нельзя класть в основу рассуждения.

Если соединение на побережье было во власти французского главнокомандующего, являясь простым маршем, а не собственно операцией, то и различные пути соединения путем операции также не были трудны, так как обоим французским командующим, хотя они и находились далеко друг от друга и были разъединены неприятельской главной армией, при потребности лишь в простом соединении предстояло победить настолько слабые силы, что успех был вне всякого сомнения.

Таким образом, с того момента, как Макдональд вступил во Флоренцию, обе французские армии можно рассматривать как уже соединившиеся, и это соединение не следует рассматривать как объект особой операции, если мы не хотим умышленно разбрасываться при обзоре событий.

Но соединение двух армий само по себе было ничто; они не могли, как мы уже сказали, оставаться в своем прежнем положении, не в их интересах было держаться спокойно, они должны были дать решительное сражение, и, таким образом, возникает вопрос, где лучше всего оно могло быть дано.

Наименьшей задачей, которую могли иметь перед собой французские командующие, было отбросить союзников за По и освободить осажденные цитадели. Если бы они достигли такого успеха, то могли бы или одержать победу над самим Суворовым или нанести настоящее поражение одному из его корпусов.

Если мы теперь ближе рассмотрим в отношении этой цели условия, в которых находились обе армии, то нам представится двоякая точка зрения, в зависимости от того, будем ли мы рассматривать события так, как они могли сложиться в конце мая или как они действительно сложились благодаря ошибкам Моро.

Совершенно очевидно, что при умелом распределении сил могло бы иметь место такое соединение обеих французских армий у северного подножия Апеннин, которое вместе с тем явилось бы очень выгодным вступлением к решительному сражению.

Макдональд 25 мая вступил во Флоренцию; Бельгард тогда еще не погрузился на суда на озере Комо, Гогенцоллерн только что начал свой отход от Милана; все силы союзников, готовые к сопротивлению, исчислялись, следовательно, в 20000 чел.; они были слабее, чем две недели спустя, когда был действительно нанесен удар. Суворов тогда еще находился в походе на Турин, этот город еще не пал, и Моро еще находился поблизости от него в долине По. Макдональд имел против себя только Отта и Кленау, силы которых в количестве 12—13 тыс. чел. были разбросаны исключительно маленькими отрядами; он мог в течение нескольких дней увеличить свои силы до 25000 чел., и ему оставалось пройти только 15 миль до дороги из Пьяченцы в Болонью, где ему предстояло встретиться с главными силами Отта и Кленау. По крайней мере, как нам теперь представляются события, не было ни малейшего сомнения в том, что в течение 8 дней, т. е. к 1 июня, эти силы будут отброшены Макдональдом за По, и он будет в состоянии двинуться на Пьяченцу. Моро тогда был занят приготовлениями к отступлению в Апеннины, т. е. напрасными усилиями взять Чеву, покорением крестьян и открытием нового пути на Ривьеру. Ничто, казалось, не мешало ему вернуться в район Александрии и там снова соединиться с Виктором. Нельзя усмотреть, какие препятствия должны были стать на пути соединения обеих армий, оставлявших Геную в тылу. Тортона и Александрия были освобождены, и если бы они построили мост у Валенцы, то было бы большим вопросом, рискнет ли Суворов предложить им сражение на правом берегу По.

Но для такого разрешения задачи недоставало инициативы. Когда Макдональд вступил во Флоренцию, Моро настолько был занят мыслью восстановить утраченную связь с Ривьерой и совершить свой отход туда, что он совершенно упустил из виду возможность соединения на северной стороне Апеннин. Если Макдональд перешел бы эти горы по своей собственной инициативе, то была бы опасность, что генерал Моро будет спускаться по южным склонам их в тот момент, когда Макдональд достигнет северного подножия их в районе Тортоны. Для переговоров не было времени, если не хотели дать союзникам возможности принять контрмеры. Ошибки Моро, помешавшие разрешению этой задачи, заключались, следовательно, уже в предшествующем периоде кампании. Когда прибыл Макдональд, исправить их уже не было времени.

Критика, следовательно, должна стать на эту точку зрения, и мы не можем отказаться от нее, во-первых, потому что она сама собой напрашивается, во-вторых, она выводит на свет ошибку Моро.

Другая точка зрения заключается в том, что мы считаем Моро уже прибывшим в Ривьеру и операции обеих армий рассматриваем как вытекающие из этого условия. Существенное отличие новых условий от предыдущих заключается не в том, что Моро также вынужден был, как и Макдональд, сначала снова спуститься в долину, но в том, что вся операция происходит на 10 — 12 дней позже. Так как в начале июня Моро находился еще в долинах Танаро, стремясь овладеть Чевой и открыть путь на Лоано в Ривьеру, и этот кризис миновал только 6 июня, то вполне понятно, насколько Макдональд был задержан в проведении своего собственного предприятия, которое он начал только 9-го. Но в этот промежуток времени подошли Бельгард и Гогенцоллерн, и Суворов начал уже сосредоточивать свои силы и готовиться к походу на Александрию. Благодаря этому все установилось по-другому. То, что в первом случае, как экспромт ("impromptu"), могло быть проведено с легкостью, так как Суворов своим походом из района Александрии сам помогал этому и протягивал для этого руку, теперь могло быть совершено только путем комбинация движений, которым противник мог противопоставить свои меры.

Необычные условия, в которых находились обе армии и о которых мы уже говорили, состояли в следующем:

1. Обе армии в своем стратегическом расположении имели фронты под углом в 90 градусов, так что настоящие их линии отступления и связи находились на левых флангах. Это всегда значительное обстоятельство было здесь еще гораздо более важным, благодаря длине фронтов.

2. Эта линия расположения у союзников простиралась от Фенестреллы до Генуи на 40 миль, у французов — на 40 миль от Кони до Лукки.

Естественно, что эта аномалия благодаря длине линий расположения сильно возрастала; случаи таких длинных и одновременно таких изломанных линий расположения встречаются не часто.

3. Французы в тылу своего расположения вблизи имели море; они не могли рассматривать Южную Италию как базу. Союзники же в тылу у себя имели, по крайней мере, всю Ломбардию.

4. Обе французских армии перед собой и между собой имели Апеннины, но в этих горах только две дороги из Флоренции в Модену и в Болонью образовывали хорошие переходы, тогда как с запада на восток, т. е. в направлении соединения, проходили только плохие дороги вдоль побережья на Геную и через Понтремоли на Парму в Пьяченцу.

Итак, французы находились в неблагоприятных условиях, в их пользу до некоторой степени служило лишь то обстоятельство, что силы союзников были растянуты по длинной линии и большей частью были заняты.

Теперь мы переходим к вопросу: что могли сделать французы при данных условиях?

Из отдельных масс, в которые группировались союзные войска, Край со своим осадным корпусом был вне сферы нападения, так как его прикрывала р. По.

Главная армия под Турином могла быть атакована только соединенными силами, и Макдональд должен был пройти всю стратегическую линию фронта; это могло случиться только за Апеннинами, следовательно, на путях побережья. Если бы это даже и было возможно, то все же являлось такой формой стратегического наступления, которая требовала наибольшего времени для приготовления, следовательно, менее всего могла быть неожиданной; это наступление не могло быть проведено решительно, так как объектом его были главные силы неприятельской армии. Эти невыгоды не могли быть уравновешены тем преимуществом, что линия отступления в этих условиях большей частью оставалась прикрытой.

Также и наступление с соединенными силами против корпуса Бельгарда, с одной стороны, и Отта и Кленау, с другой — не могло быть выполнено в выгодных условиях. Соединение его против первого потребовало бы от 10 до 12 дней, так как от Лукки до Александрии около 30 миль и дорога все время проходит в горах. Но этого времени было более чем достаточно для Суворова, чтобы сосредоточить у Александрии все свои силы. Соединение против Отта и Кленау было невозможно, так как Моро для того, чтобы двинуться вправо, нужно было совершенно отказаться от связи с Ниццей и подвергнуть опасности свою связь с Генуей; французская армия, как говорится, висела бы в воздухе. Теперь спрашивается, что они могли сделать против этих двух корпусов в случае, если бы они не соединились, т. е. при двойной операционной линии?

Прежде всего мы должны заметить, что к тому времени, когда оба французских главнокомандующих должны были выработать свой план, т. е. в начале июня, Бельгард вообще еще не появлялся. Войска, стоявшие у Александрии, были лишь слабой дивизией. Однако, можно предполагать, что Моро знал о походе Бельгарда, так как приказ о нем был дан еще 3—4 недели назад. В этом случае он должен был принять решение встретить его корпус у Александрии, т. е. столкнуться там с массой около 20000 чел., это составляло приблизительно столько же, сколько он сам мог вывести в бой при строжайшей экономии сил.

Если бы обстоятельства сложились неблагоприятно, он мог бы еще отказаться от наступления: это показало бы, что нельзя рассчитывать с уверенностью на решительные действия армии Моро против Александрии и Тортоны. Но если предположить, что Моро встретил бы там силы более слабые, чем он сам мог привести, и, таким образом, он мог бы добиться снятия обеих осад и прогнать союзников за Танаро, то он должен был принять в соображение, что через несколько дней появится Суворов с главной армией, т. е. гораздо скорее, чем Макдональд сможет поспешить на помощь Моро в случае одновременного выступления. Из этого следует, что удар Моро в районе Александрии, т. е. на Бельгарда, не привел бы к результатам, благоприятным для предстоящего решительного сражения.

Напротив, быстрое наступление со стороны Макдональда на корпус Отта и Кленау не вызывало никаких сомнений.

Макдональд имел над ними большое превосходство сил даже в том случае, если бы они несколько усилились во время проведения операции. Прежде чем главная армия могла прийти им на помощь, прошло бы, но крайней мере, 8 дней. Но, конечно, нельзя было ожидать, что этот удар Макдональда против Отта и Кленау даст значительные результаты.

Оба могли податься за По или отойти к главной армии. Итак нужно было, использовав по возможности этот первый удар, принять решение начать борьбу с самим Суворовым, т. е. оба французских командующих непосредственно после удара, нанесенного Макдонадьдом войскам Отта и Кленау, должны были соединить свои силы и там, где это окажется возможным, отрезать от Суворова часть австрийской армии. Таким образом, можно было бы надеяться, что французские командующие, прорываясь в середине неприятельской линии расположения, кроме победы над отдельным корпусом, добьются еще того преимущества, что хорошо подготовят вступление к генеральному сражению, так как Суворов, отрезанный от части своей армии и вынужденный оставить войска у Турина, Александрии и Тортоны, вероятно, выступит на поле сражения с меньшими силами, чем те, которыми они располагали. При этом легко мог быть охвачен его правый фланг; в случае отступления ему пришлось бы идти прямо на Павию, и тогда правый фланг временно был бы отрезан. Макдональд мог бы пройти через Понтремоли или на Парму, или прямо на Пьяченцу. Между Пармой и Пьяченцой он скорее всего мог встретить генерала Отта. Если бы в то же самое время Моро продвинулся от Гави к Боббио на Треббии, он этим маневром прикрыл бы путь отступления обеих армий и получил бы возможность соединиться с Макдональдом, если бы Суворов с целью нападения на него перешел Скривию.

Дальнейшие шаги обеих армий и пункт их соединения, независимо от того, атакуют ли они Суворова или будут его ожидать на месте, нельзя было определить заранее — это могло быть установлено лишь в зависимости от маневров противника.

Все наше рассмотрение планов обоих французских командующих, по-видимому, приводит к очень скромным результатам. Но мы не смущаемся этим. Порочность многих критических рассуждений и концепций заключается в том, что они стремятся найти блестящие результаты там, где их нет в действительности. Нетрудно при помощи громких слов и фраз в ущерб всякой логике и вероятности нарисовать одностороннюю, с виду блестящую комбинацию, но она никогда не бывает поучительной. Если мы сравним решения и действия французских командующих с нашими предположениями, то при этом обнаружится, сколько встречается здесь ложных взглядов и стремлений и как от этого должен был страдать успех дела, а вскрытие этих ложных взглядов и стремлений является, собственно, нашей задачей. План французских командующих состоял в том, что Макдональд должен двигаться на Модену, а оттуда через Парму и Пьяченцу вверх по реке По до Тортоны, упираясь правым флангом в эту реку, а левым — в Апеннины, в то время как Моро хотел пробиться за Гави и Серравалле.

Так как у Макдональда была более важная задача, то Виктор с 6—7 тыс. чел. должен был через долину Таро идти на Парму и стать под его командование; корпус Лапоипа направлялся к Боббио на Треббии, чтобы поддерживать связь и прикрывать левый фланг Макдональда.

Так говорит Жомини. Если в этом плане мы не находим никакой ясности в определенности, то это нас не очень удивляет, так как мы слишком часто встречаемся с этим в военной истории. То, что в действительности думали и решали полководцы, могло выглядеть несколько иначе, чем сообщает об этом Жомини, но для теории этого писателя, конечно, нет ничего хорошего в том, что он так мало проявляет критического чувства в своем изображении событий и даже в важных местах не может выйти из пределов обычной для него неопределенной фразеологии.

Простой марш, как им представлена операция Макдональда, не может быть указан как объект его деятельности.

Опора, с одной стороны, на Апеннины, а с другой на По — это прежде всего неточное представление, которое практически не имело смысла и не представляло никакого значения для планов Макдональда, так как он не намеревался в долине По вести позиционной войны, а стремился к решительному сражению, для чего ему нужно было держать свои силы сосредоточенными и он не мог искать опоры на пунктах, отстоящих на 6 миль один от другого. Так как успех был связан с продвижением Макдональда, то все это должно было иметь иной, лучший вид. Цель движения Моро на Тортону не указывается; неизвестно, думали ли французские командующие сообща дать генеральное сражение при Тортоне, к которому они никоим образом не были готовы, или Моро должен был направиться туда просто с целью частично задержать там силы союзников с тем, чтобы они не могли двинуть слишком крупные силы против Макдональда, или же Моро должен был при Тортоне сам дать сражение в случае, если главные силы были направлены против Макдональда?

Целью могло быть и то и другое, только мы должны были бы встретить указание на это.

В этом неясном плане, нам кажется, путаницу создают два ложных представления о том:

1) что разрозненная деятельность обоих командующих была необходима и даже якобы предпочтительна;

2) что так называемое дебуширование в долину должно рассматриваться как главный акт, благодаря которому уже многое можно выиграть.

Если французские командующие считали, что наступление соединенными силами сопряжено с большими трудностями, то этот взгляд при тех обстоятельствах, которые мы изложили, был вполне обоснованным, но из этого вовсе не вытекала необходимость разъединенных действий. Соединение могло и должно было произойти во время их операций.

Можно сказать, что генерал Виктор с 6—7 тыс. чел. был назначен для присоединения к Макдональду и что если бы явился сам Моро, он, вероятно, привел бы с собой тоже только 10—12 тыс. чел., так что особенно большой разницы не было. Но, во-первых, 4—5 тыс. чел. в сражении, где выступают с армией в 40000 чел., являются немаловажной величиной, во-вторых, все сражение получило бы другой характер, если бы сам Моро был там. Он был главным командующим, которому была вверена и армия Макдональда, он мог бы проявить в командовании свою опытность и талантливость, и в нашем представлении немедленное соединение сил и обеспечение этого соединения должно было быть главным объектом операций, исключавших, таким образом, всякий эксцентрический удар Макдональда на Модену или Болонью. В проведении операций, как мы увидим, план французских командующих не вел к этой цели.

Однако, весьма вероятно, что французские командующие не считали эти разъединенные операции необходимым злом, а видели в них выгодную форму наступления, известное умножение сил.

То положение, что противника всегда нужно атаковать, где только возможно, в нескольких пунктах и с разных сторон, было привнесено из тактики в стратегию, хотя здесь, собственно, должно быть выставлено противоположное положение; тогда эта мысль была в моде, и поэтому весьма вероятно, что французы считали марш Макдональда стратегическим фланговым наступлением против союзников и вследствие этого смотрели на него как на нечто положительное.

Такое представление мы извлекаем из одного места у Жомини, где он по вопросу о соединении на южных склонах Апеннин, говорит: "После соединения у Генуи нужно было второй раз дебушировать через горы Лигурии"; так как дебуширование в Моденской области казалось гораздо более легким, то это было основанием к тому, чтобы предоставить Макдональду возможность выйти на равнину. Думали так, что когда лед будет сломан, тогда будет видно, что следует делать.

Впрочем, это так называемое дебуширование на равнину, считавшееся чем-то вроде кризиса, в большинстве случаев — только пустая терминология, так как лишь очень редко бывают такие положения, где противник может создать из этого кризис.

Мы думаем, что дело было не в том, как легче всего спуститься в долину, а в том, как создать наилучшие условия для решительного сражения.

Только потому, что сражения не ожидали при соединенном прорыве из района Генуи, этот прорыв не должен был выполняться, а не потому, что прорыв всей массы в этом районе был бы слишком труден, вследствие совместного действия географических и топографических элементов.

Это важное значение, которое придавалось прорыву, заставило Макдональда выбрать для этого пути из Модены и Болоньи, не обращая внимания на их ложное направление; он полагал, что выходом в долину он уже выиграл многое, так что опасность разделения казалась ему менее значительной.

Если бы в рассуждении исходили из того, что решительный удар необходим, если бы установили, каким способом он может быть осуществлен и как можно до некоторой степени преодолеть трудности собственного положения, — то не допустили бы этой ошибки и под давлением истинных потребностей не гнались бы за блуждающими огоньками ложных положений.

Какой вид получило осуществление этих планов и насколько отклоняется оно от тех результатов, которые, вероятно, получились бы согласно нашим предположениям, а также предположениям самих французских командующих, это мы можем усмотреть из простого изложения событий.

Макдональд переходит через Апеннины и разбивает Гогенцоллерна у Модены

Макдональд 25 мая прибыл во Флоренцию. На необходимые переговоры с Моро о стягивании разбросанных корпусов и о переформировании армии было потрачено 8 дней, прежде чем начались операции. Ничего иного и нельзя было ожидать. Однако, Макдональд ждал всего 14 дней, и эта проволочка времени, весьма вероятно, объясняется лишь тем, что генерал Моро в это время переживал наиболее критический момент своего отступления и вследствие этого не мог предпринять никаких совместных действий с Макдональдом, если бы последний захотел выступить в поход ранее. Мы не говорим, что совместные операции генерала Моро были бы невозможны, если бы он вместо того, чтобы все время направлять свой взгляд на Лоано, двинулся бы через Апеннины на Нови, но говорим только то, что генерал Моро, всецело охваченный этой тенденцией, вследствие этого был нейтрализован в течение первых 8 дней.

Только генерал Морцин, командовавший отрядами, посланными Оттом за Апеннины, и стоявший в Понтремоли, был уже 29 мая вытеснен Домбровским. Хотя он заранее получил сведения о предстоящем нападении и уже начал отход со своим корпусом на Борго-Валь, все же его арьергард, состоявший из двух рот, оставленный им в Понтремоли, был совершенно уничтожен. Морцин продолжал свой отход по долине Таро на Форново, откуда ему навстречу выступил Отт. После этого армия Макдональда оставалась в спокойствии до 9 июня.

При известии о прибытии Макдональда генерал Край приказал принцу Гогенцоллерну, собиравшемуся присоединиться к нему с 5000 чел. из Милана, идти в направлении на Казаль-Маджиоре, чтобы там перейти через По и занять позицию в районе Модены между Кленау и Оттом.

Край, как сообщают австрийские источники{19}, считал возможным, что Макдональд направит свое наступление против него и, сорвав осаду Мантуи, попытается совершить диверсию с целью заставить Суворова вернуться за По. Хотя осада еще не начиналась, но так как осадная артиллерия была уже на месте, то Край полагал, что следует наблюдать за Макдональдом по ту сторону По, задерживая его, где возможно, и позаботиться об обратной отправке своей артиллерии. Это побудило его отправить корпус Гогенцоллерна в Апеннины с приказом, насколько будет возможно, оказывать сопротивление продвижению Макдональда. Таким образом, против Макдональда находилось теперь около 18000 австрийцев, разделенных на три независимых друг от друга корпуса на пространстве 12 миль от Болоньи до Пармы. Они должны были служить не только для наблюдения за Макдональдом, но также по возможности оказывать ему сопротивление и продолжать до последнего момента осаду Болоньи и форта Урбано.

Сам Суворов вместе с известием о прибытии Макдональда получил еще другое ложное извещение, что Моро ожидает прибытия подкреплений из Франции в количестве 27000 чел., что подтверждалось, по-видимому, и медлительностью Макдональда. При таких обстоятельствах он считал весьма вероятным наступление Моро на Александрию и Тортону, и так как ему приходилось и без того приблизиться к пути Макдональда, то 10-го он решил выступить в район Александрии.

Не желая отказываться от осады цитадели Турина, которая была уже близка к падению, так же как и от обладания городом, он приказал генералу Кайму с 8000 чел. его армии и с 2—3 тыс. пьемонтцев, в случае наступления Моро с превосходными силами, ворваться в город и обороняться там до последней крайности. Генерал Вукасович получил приказ от Чевы отойти на Ниццу, расположив свои посты до Мондови и Кони. Из этого следовало, что этот генерал сохранял свое прежнее назначение — наблюдение за Апеннинами восточнее Бормиды. Генералам Лузиньяну, Багратиону, Фрелиху и остальным войскам главной армии дано было направление на Асти, где эти войска, численность которых оценивалась приблизительно в 28000 чел., оставались сосредоточенными только до 11 июня.

Генералу Отту Суворов прислал приказ отправить в район Пармы только легкую кавалерию под командованием полковника Князевича, самому же со своим корпусом идти к Александрии и присоединиться к генералу Бельгарду.

Суворов вполне основательно не считал себя достаточно сильным для будущего решительного сражения.

Поэтому он решил отложить еще не начинавшуюся осаду Мантуи до предстоящих критических событий. Он написал генералу Краю, чтобы тот отправил свою осадную артиллерию в Верону и Пескьеру, оставив под Мантуей только 8 эскадронов, которые вместе с несколькими тысячами человек мантуанской милиции и гарнизонами Вероны, Леньяго и Пескьеры казались достаточными для наблюдения за Мантуей; сам Край со своим корпусом должен был идти на Пьяченцу, чтобы соединиться с Суворовым на поле сражения. Это дало бы усиление приблизительно на 12000 чел., следовательно, войска, находившиеся в районе Александрии и Тортоны, исчислялись бы в 65000 чел. Этих сил было едва достаточно для сопротивления французам, если бы Моро получил предполагаемые подкрепления, так как в таком случае он легко мог бы выступить с армией в 60—70 тыс. чел.

Здесь мы наталкиваемся на одну из таких особенностей коалиционного ведения войны, когда даже при крайней опасности не проявляется стремления к единству и последовательности, а там, где вступают в игру раздельные политические интересы, это приводит к разногласиям, противоречиям и, наконец, к совершенному разброду.

Австрийское правительство ничего не вынесло из уроков походов 1796—1797 гг. Оно было уверено, что в 1799 г. дело ведется настолько непогрешимо и считало себя настолько гарантированным от всякого неожиданного поворота событий, что вообще не заботилось об обеспечении успеха, обращая внимание лишь на нюансы особых политических интересов. В настоящее время австрийцы считали, что их ближайшие интересы состоят в том, чтобы вступить в обладание укрепленными пунктами Италии. Они боялись, что русский фельдмаршал не придаст этому никакого значения, что увлекаемый честолюбием и духом предприимчивости он будет стремиться распространить свои победы и расширить круг своих завоеваний за счет их прочности, как это казалось австрийскому правительству. Они полагали, что должны обезопасить себя против этого, и поэтому в дело вмешался сам император, написавший собственноручный приказ, в котором генералу Краю предлагалось ни при каких условиях не отказываться от осады Мантуи{20}.

Исчерпывающая мысль Суворова, которой нельзя в достаточной мере нахвалиться, натолкнулась здесь на непредвиденный камень преткновения, и австрийцы своим поистине преступным противодействием естественному ходу колеса войны подвергли себя опасности обрушить на себя самих все здание похода. Итак, генерал Край остался под Мантуей и ограничился тем, что послал, как мы видели, генерала Гогенцоллерна на Модену.

Так обстояли дела у союзников, когда Макдональд 9 июня начал свой поход.

К этому дню он перешел 3 колоннами гребень Апеннин.

Правый фланг, состоявший из дивизий Руска и Монришара, силой в 11000 чел. с тяжелой артиллерией двигался по дороге из Флоренции на Болонью.

Центр, находившийся в авангарде и состоявший из дивизии Оливье и Ватрена, силой в 15000 чел. шел по дороге из Пистойи на Модену через Пьеве-ди-Пелаго и по двум боковым дорогам на С.-Пеллегрино по долине Драгона и на С.-Леоне по долине Панаро.

Левый фланг, состоявший из дивизии Домбровского — 3 500 чел. — направлялся из Фивиццано через Сассальбо в долину Секкии.

10 и 11 июня французские дивизии продолжали свой поход и прибыли — правый фланг в Болонью, центр — в Формиджине (авангард продвинулся до Модены), левый фланг — в Веццано, в нескольких часах пути к югу от Реджио.

Этот марш через Апеннины был выполнен не без сопротивления со стороны австрийцев, но из того, что сообщают австрийские источники о событиях в течение предшествующих трех дней, именно б, 7 и 8 июня, можно заключить, что ни гребень гор, ни северные их склоны уже не находились более в руках австрийцев, что французы уже раньше выслали туда свои отряды. Только у Болоньи, где французский авангард отбросил передовые части Гогенцоллерна, произошел бой, и этот авангард понес потери, преследуя противника.

В то время как Макдональд, совершив таким образом свой поход в течение трех дней, вышел непосредственно на большую дорогу из Пьяченцы на Болонью, Виктор перешел ущелье Понтремоли и через долину Таро достиг Пармы; время его похода недостаточно известно, но можно предполагать, что он подошел к Парме в то самое время, когда другие колонны достигли Болоньи, Модены и Реджио.

Что касается австрийских сил, то нам неизвестно точно, где и как они были расположены в течение этих трех дней — 9, 10 и 11 июня. Кленау был занят осадой Модены и форта Урбано. Естественно, ему пришлось снять эту осаду при приближении Монришара, и, по-видимому, уже 11-го он собрался у Ченто на р. Рено, а 12-го выступил на С.-Джиованни и занял Нонантолу для связи с Гогенцоллерном. Гогенцоллерн 11-го находился у Модены против Макдональда и решил ожидать атаки последнего.

Генерал Отт по приказу Суворова предпринял поход на Александрию и 12-го находился на дороге из Пармы на Пьяченцу у Борго С.-Донино.

Итак, 11 июня, за день до первого решительного столкновения, мы видим, что оба противника расположились тремя массами, растянутыми на 12 миль. Эти одинаковые ошибки, совершенные ими, привели к тому, что ни одна из сторон не поплатилась за свою ошибку.

Сражение при Модене 12 июля

Гогенцоллерн занял позицию перед Моденой, расположив пехоту в предместьях города, а кавалерию — на дороге в Рубьеру. Линия отступления шла между Панаро и Секкией на Мирандолу и оттуда в район Говерноло на По, где был сооружен понтонный мост. Кленау, находившийся у С.-Джиованни, должен был прикрывать левый фланг и в случае крайности оборонять Панаро для обеспечения отступления.

С.-Джиованни отстоит от Модены на расстоянии 3 миль, поэтому Кленау ни в коем случае не мог оказать Гогенцоллерну поддержки в сражении, которое ему предстояло выдержать с фронта.

Макдональд решил атаковать последнего 12-го, приказав своему правому флангу под командованием генерала Руска отрезать Гогенцоллерну путь отступления на Мирандолу. Атаку с фронта должен был повести генерал Оливье со своей дивизией, авангард направлялся на Рубьеру, чтобы установить связь с Домбровским, Ватрен оставался в резерве.

Генерал Оливье начал атаку 12-го в 10 часов утра тремя колоннами. Хотя дивизия Оливье состояла не более чем из 5000 чел. и, следовательно, немногим превосходила силы генерала Гогенцоллерна, однако, последний, очевидно, был не в состоянии оказать длительное сопротивление этой атаке, если верить известию, сообщаемому генералом Жомини, что Оливье потерял только 300 чел. Понеся такие незначительные потери, он отбросил противника из предместья в город, ворвавшись туда одновременно с ним и приведя его в полное замешательство. Гогенцоллерн, силы которого, вероятно, исчислялись в 4000 чел., потерял (по сведениям самих австрийцев) не менее 8 орудий и 2 233 чел. убитыми, ранеными и пленными. С остатками своей дивизии он с трудом спасся в Мирандолу. У французов был убит генерал Форест, и сам Макдональд получил два сабельных удара, подвергшись нападению отряда австрийских конных егерей.

Несмотря на блестящий успех генерала Оливье, план Макдональда отрезать противнику путь отступления все-таки не удался. Генерал Руска был задержан Кленау.

В каких условиях происходил бой между обоими противниками, об этом нет достаточных сведений. Главное сопротивление французам со стороны Кленау, по-видимому, было оказано за мостом, через который проходит дорога Болонья, Самоджиа, Карпи; здесь Кленау с 4 эскадронами атаковал французов в тот момент, когда их передовые колонны вступили на мост, и снова отбросил их за реку, причем взял у них одно орудие. Небольшой отряд французов продвинулся также к Нонантоле; этот отряд, вероятно, прибыл от форта Урбино. Как ни скудны сведения об этом бое Кленау, все же, очевидно, он не имел большого значения, и по нему можно заключить лишь о том, что генерал Руска очень плохо воспользовался своим двойным превосходством над противником. Успех всего сражения можно усмотреть в том, что Гогенцоллерн в течение ночи с 12-го на 13-е оставался еще у Мирандолы, 13-го, двигаясь по течению Секкии, он достиг По и, найдя там мост уже разрушенным, мог совершить переправу только на 1 милю ниже, сам же Кленау в своем отступлении взял направление на Феррару вдоль по течению Панаро.

После этого первого удачного столкновения Макдональд решил с главными силами своей армии двинуться налево по дороге на Пьяченцу, чтобы подойти к союзной армии и вместе с тем сблизиться с армией генерала Моро. В результате переговоров между ним и Моро было решено, что Моро 17-го двинется на Нови и Серравалле, послав свой правый фланг на Боббио, а Макдональд в этот день рассчитывал быть в Пьяченце. Моро надеялся, что на Треббии ему удастся соединиться с Макдональдом, т. е. что его правый фланг вступит в связь с левым флангом Макдональда. Эти планы, очевидно, возникшие в результате состоявшихся переговоров, содержатся в письме, перехваченном австрийцами после сражения у Модены. Ясно, что здесь речь шла только о том, что оба полководца хотели иметь увязанную взаимно линию расположения от Скривии до Треббии и вдоль по течению Треббии до По. Они предусматривали при этом, что противник займет параллельную линию такой же длины, или же в случае, если он этого не сделает, они рассчитывали, что будут в состоянии обойти с фланга и окружить его. Таким образом, они рассматривали это соединение как выгодное вступление к решительному сражению.

Стремление к тактическому и стратегическому обходу и идея о том, что повсеместная атака в один и тот же день на линии протяжением в 15 миль является мастерской операцией, принадлежат прошлому времени, предшествующему эпохе революционных войн. Опыт Бонапарта 1796 г. был оставлен без внимания, Моро и Макдональд были учениками школы старого времени, и даже первый из них ни в каком отношении не стоял выше ее. Поэтому вас не могут удивлять их действия по такому методу, когда мы видим, что они стремились к цели, напоминающей мишень, лишенную центра, и вели операцию на основании соглашения, в котором не было основного ядра.

Военные историки (Жомини и эрцгерцог), желая спасти репутацию Моро, говорят, правда, что Макдональд, взяв сначала направление на Болонью и Модену, а потом выбрав для наступления своих главных сил большую дорогу на Пьяченцу, действовал вопреки мнению Моро, который требовал, чтобы он оставался в горах, имея в виду соединиться с ним у Боббио на Треббии. Это мнение создалось на основании перехваченного письма Моро к Макдональду. Однако, в содержании этого письма, приводимого в военном журнале, заключается столько противоречий, что его в таком виде нельзя рассматривать как доказательство. Там говорится:

1) что Моро намерен ожидать прибытия Макдональда к Пьяченце;

2) что он в это время продвинется через горы от Боббио к Пьяченце и там у подножия их намерен соединиться с ним;

3) что Боббио будет занято Лапоипом и должно служить опорным пунктом для правого фланга Моро и левого фланга Макдональда;

4) что он намерен напрячь все силы, чтобы задержать в тылу Бормиды часть сил Суворова;

5) что он рекомендует ему все время держаться у подножия гор и под защитой их до соединения армий уклоняться от всякого сражения;

6) что, если Макдональд будет атакован Суворовым, он сам атакует его на правом фланге.

Кому не бросится в глаза, что третий пункт не согласуется со вторым, что четвертый пункт со вторым и пятый с первым находятся в прямом противоречии и что шестой пункт с трудом увязывается с представлением об общих условиях?

В первоначальном плане, сообщаемом Жомини, не содержится ничего относительно намерения соединиться в горах или даже у их подножия. Жомини сообщает только о направления Макдональда на Модену и говорит, что Макдональд во время своего похода должен был опереться с левой стороны на горы и с правой на По, что, очевидно, лучше вело к выигрышу указанной выше позиции.

Боббио было тем пунктом, куда Моро и Макдональд хотели направить — первый свой правый, а другой свой левый фланги; они хотели соединиться у Боббио, чтобы в дальнейшем, пока это будет необходимо, в этом пункте представлять всю массу соединенных сил. Мы базируемся на этой части письма, которая согласуется с общим планом, а также с тем, что в действительности позднее сделал Моро, и думаем, что не имеем права приписывать расчетам одного Макдональда ту вину, которую нужно возложить совместно на обоих полководцев.

Это рассуждение необходимо для нас, если мы хотим обнажить до некоторой степени перед глазами читателя стратегическую нить мотивов. Теперь мы вернемся к походу Макдональда.

Отбросив, таким образом, войска Гогенцоллерна и Кленау за По, Макдональд приказал дивизии Монришара идти в район между Карпи и Корреджио с целью частью держать под угрозой, частью же наблюдать отрезок р. По между ним и Мантуей. Оставив у Модены дивизию Оливье для поддержки Монришара, он с двумя другими дивизиями и авангардом 13-го направился на Пьяченцу и дошел до Реджио, где соединился с Домбровским. Авангард продвинулся до Пармы.

14-го Макдональд двинулся на Парму; его авангард вытеснил оттуда передовые части генерала Отта и у С.-Донино соединился с Виктором.

Прежде чем продолжить описание похода Макдональда, мы должны рассмотреть действия другого корпуса.

О генерале Моро со времени начала его похода на Ривьеру у нас нет точных и полных сведений.

6 июня, как мы уже рассказали, его последние колонны вступили в Лоано. Левый фланг его под командованием Гренье занимает позицию в той частя горного хребта, которая у Бардинетто приближалась к Танаро. Лабуассьера Моро посылает в район Генуи, где уже находился Лапоип, а Виктора — на Понтремоли, откуда тот, как мы уже видели, присоединился к Макдональду.

На рейде Вадо (недалеко от Савоны) Моро нашел эскадру адмирала Брюи, но на судах не было никаких сухопутных войск, так как они имели назначение только крейсировать в Средиземном море. Тем не менее он снял с эскадры около 1000 матросов и воспользовался этим, чтобы распустить слух об усилении своей армии на 15000 чел., и даже постарался придать этому слуху правдоподобие путем передвижений войск, произведенных специально для этой цели.

Таким образом, мы видим, что в то время как Макдональд своим вступлением в долину Ломбардии должен был по необходимости привлечь на себя главные силы неприятеля, генерал Моро, приказав дивизии Виктора примкнуть к нему, с остальными дивизиями занял позицию в Апеннинах, тянувшуюся от Альбенги до Генуи, т. е. на протяжении 12 миль. Генерал Лапоип, который согласно переговорам должен был идти в Боббио, прибыл туда только 16-го. Так как расстояние от этого пункта до Генуи только 3 перехода, то его вступление туда нужно рассматривать как операцию, согласованную с передвижением Макдональда.

Сам Моро со своими главными силами, как мы увидим, приступил к действиям только через несколько дней, пока же он ограничился лишь тем, что, распространив слухи о своем усилении, хотел держать Суворова под ударом.

Суворов, действительно, как мы рассказали, некоторое время полагал, что Моро соединится с Макдональдом на Скривии или же выступит на Бормиду, и следствием этого был его приказ генералу Отту отступить на Тортону. Но на его операции это не оказало никакого влияния. Суворов, как мы видели, 12-го подошел со своей армией к Александрии и здесь уже узнал о движении Макдональда по дороге из Модены на Болонью, вследствие чего он послал генералу Отту приказ немедленно вернуться, снова идти на Парму и оставаться в районе между этим пунктом и Пьяченцей, держась по возможности до прибытия армии и не вступая в решительное сражение. Сам он усилил свою армию на несколько тысяч человек из войск Бельгарда; однако, он мог возобновить свой поход только 15-го, так как понтоны были брошены из-за плохих дорог, а мост через Бормиду еще не был готов. Конечно, нужно удивляться тому, что там не оказалось мостов, что, впрочем, можно объяснить обилием рек в этом районе.

Более подробных сведений об операциях генерала Отта нет. Весьма вероятно, что он 13-го направился из Борго С.-Донино на Пьяченцу, там получил контрприказ, вследствие этого 14-го вернулся на Пармскую дорогу и продвинулся до Нуры, где навстречу ему выступил полковник Князевич. Как мы уже рассказали, Виктор в этот день соединился с авангардом Макдональда у Борго С.-Донино. Вероятно, их передовые части отбросили полковника Князевича к Нуре.

Генералу Краю поражение Гогенцоллерна при Модене внушило сильный страх, он боялся переправы через По и поэтому, отправив свою осадную артиллерию в Верону, принял серьезнейшие меры для обороны По, причем получил деятельную поддержку от местного населения. Сам он оставался все же у Мантуи. В ответ на настойчивые требования Суворова он послал ему в качестве подкреплений только 3 батальона и 6 эскадронов, которые подошли во время сражения при Треббии.

Боевые силы были разбросаны по многочисленным отдельным корпусам, и приближавшееся решительное сражение должно было произойти при большом разнообразии позиций и маневров; поэтому вдвойне важно всегда иметь перед глазами их одновременность, и мы, насколько это будет возможно, распределим их по отдельным дням.

15 июня. Суворов оставил генерала Бельгарда с 2 бригадами между Тортоной и Александрией у С.-Джулиано, туда же он направил генералов Алькаини, Зекендорфа и Вукасовича, из которых первый осаждал цитадель Тортоны, а оба другие занимали позиции в горах.

Он дал указание генералу Бельгарду, в случае, если неприятель поведет на него наступление со значительными силами, снять осаду Тортоны и воспрепятствовать действиям противника в тылу армии, направляющейся к Пьяченце, в случае же, если ему придется отступить, идти сначала за Бормиду, потом — в лагерь у С.-Сальвадора между Александрией и Валенцей, если же и там он не в состоянии будет держаться, то вступить в Валенцу.

С силами из 32 батальонов, 18 эскадронов и 4 казачьих полков, всего около 30000 чел., Суворов выступил в поход двумя колоннами и двинулся на Кастельнуово. Макдональд продвинулся до С.-Донино, Виктор — до Фьоренцуолы, Отт повернул на Пьяченцу, преследуемый французским авангардом под командованием генерала Сальма.

Дивизии Оливье и Монришара, по-видимому, в этот день получили приказ следовать за армией до Таро{21}.

Моро, по-видимому, в этот день сосредоточил свою армию у Генуи, а Лепоип находился в пути на Боббио.

16 июня. Суворов шел на Кастеджио; он послал генерала Шателера с 5000 чел. на Страделлу, чтобы в случае необходимости сменить Отта; генерала Велеского с 2000 чел. он отправил к Боббио для наблюдения за ожидавшейся там французской дивизией. Суворову предстоял марш всего в 3 мили, но так как он выступил только вечером предыдущего дня, то войска, возможно, прибыли только ночью.

Макдональд двинулся на Пьяченцу.

Сальм, Руска и Домбровский остались на Нуре, Ватрен продвинулся до Фьоренцуолы, а Виктор дошел даже до Пьяченцы и оттеснил Отта. Последний некоторое время находился в нерешительности, должен ли он вступить в эту крепость и за ее валами ожидать прибытия Суворова, но все же предпочел разрушить мост через По и отступить за Треббию, а потом за Тидоне, когда французы перешли эту реку.

Что касается более отдаленных частей войск, то дивизии Оливье и Монришара находились еще на расстоянии трех переходов от Нуры.

Лапоип подошел к Боббио.

Моро с 14000 чел. двинулся на Гави, оставив генералов Периньона и Лабуассьера с 5 — 6 тыс. чел. в Генуэзской области.

На левом берегу По были расположены силы генералов Гогенцоллерна и Кленау для обороны реки.

Из Валенцы Суворов ожидал прибытия 2 русских и из Мантуи 3 австрийских батальонов, которые находились еще в пути на левом берегу По.

Таково было положение накануне 3-дневного сражения при Треббии. Суворов с 26000 чел., главными силами армии, был еще в отдалении от Отта на расстоянии 5 миль, впрочем, выдвинутые вперед части приблизились к нему на несколько миль; Отт отступал, Суворов спешил вперед; можно было, таким образом, предвидеть, что если Макдональд пожелает 17-го дать значительное сражение, ему придется иметь дело с большей частью союзных сил.

Макдональд имел 7000 чел. на Треббии, 12000 чел. стояли позади, в 2 милях на Нуре, 6000 чел. еще далее, в 2 милях у Фьоренцуолы, и еще 11000 чел. на расстоянии двух переходов. Таким образом, он мог сражаться, имея в распоряжении 17-го — 25000 чел., а 18-го — в случае необходимости — 36000 чел., т. е. все свои силы. Если бы он захотел остаться, ему следовало опасаться, что 17-го он столкнется с передовыми 19000 чел. союзных сил.

Но он не мог действовать наступательно со всеми силами до 19-го. Части в верхней долине Треббии у Боббио имели самостоятельную операцию, и успех этих незначительных сил не мог оказать влияния на операции войск в нижней долине Треббии, количество которых было в 9 — 10 раз больше; поэтому их можно было не принимать во внимание при подсчете сил, которые должны были участвовать в решительном сражении.

Сражение при Треббии 17, 18 и 19 июня

17 июня было первым днем сражения. Макдональд, вероятно, не думал, что Суворов с главными силами армии находится уже достаточно близко, чтобы 17-го оказать помощь генералу Отту. Он хотел одержать победу над этим генералом, на что имел основания рассчитывать, благодаря превосходству своих сил. Поэтому генерал Виктор уже 16-го получил приказ — на следующее утро атаковать Отта, генералы Сальм, Руска и Домбровский должны были поддержать эту атаку.

Отт стоял за р. Тидоне, которую и занял от Гаццино до Вератто на протяжении одного часа пути легкой цепью форпостов. Утром в 8 час. он был сначала атакован Виктором у Вератто; Отт, находясь в нерешительности, продолжать ли ему возникшее вследствие этого сражение, заметил продвижение одной колонны на Мотта-Циана в полумиле за своим правым флангом. Это была дивизия Домбровского, образовывавшая левый фланг Макдональда. Руска шел в центре на Понте-Тидоне, генерал Сальм присоединился к Виктору.

Таким образом, 19000 французов были выстроены в боевую линию на фронте, растянутом более чем на одну милю.

Отт намеревался уже начать отступление на Страделлу, когда подошел генерал Мелас с несколькими тысячами русских и австрийцев, за которым вскоре последовал князь Багратион с русским авангардом.

Хотя генерал Мелас в соединении с Оттом мог располагать только 10 — 12 тыс. чел. и полагал, что он имеет дело со всей армией Макдональда, он все же колебался начать отступление на Страделлу.

Союзной армии предстояло совершить изнурительный марш при сильной жаре, причем тактический порядок марша, по-видимому, трудно было соблюсти; Мелас заботился о том, чтобы его отступление и внезапный натиск французов не произвели дурного впечатления и не повлекли за собой плохих последствий; с другой стороны, местные условия были подходящими для оказания сопротивления, и прибытие Суворова было так близко, что, в случае продолжения этого сопротивления еще в течение некоторого времени, он прибыл бы вовремя для решительного сражения.

К этим мотивам можно присоединить еще один, чрезвычайно важный с критической точки зрения, именно — страх перед Суворовым. Письмо, написанное Суворовым Меласу перед битвой у Кассано, еще живо сохранялось в памяти последнего. Энергия, когда она у места, является в высшей степени важным элементом ведения войны, и, таким образом, гений Суворова уже в этот момент начал оказывать влияние на сражение.

Согласно решению, принятому генералом Меласом, генерал Отт со своим корпусом силой в 7 батальонов и 14 эскадронов занял деревню Сармато и примыкающий к ней район и расположил на этой позиции свои форпосты.

Деревня Сармато подверглась теперь атакам со стороны французов и несколько раз переходила из рук в руки. В конце концов она осталась в руках французов, которые вместе с этим захватили батарею в 8 орудий, выставленную на большой дороге.

Между тем приведенные Меласом войска, усиленные еще 10 батальонами и 20 эскадронами, расположились в небольшой долине перед С.-Джиованни, имея правый фланг у Карамелло и левый — у Фонтане-Прадоза.

Сам Суворов прибыл в тот момент, когда французская дивизия Домбровского наступала на Карамелло, а Виктор и Сальм вели наступление по реке По на С.-Джиованни.

Домбровский, по-видимому, с большей частью сил находился впереди. Суворов приказал атаковать его с фланга князю Горчакову с 2 казачьими полками и 4 батальонами, с фронта — Отту. Поляки были отброшены с большой силой и с трудом спаслись за р. Тидоне. Тогда Отт повернул к Сармато и овладел деревней, захватив при этом и потерянную батарею.

Между тем Виктор и Сальм были атакованы Багратионом и тем скорее были отброшены им, чем более подвергалось опасности их отступление вследствие поражения Домбровского и потери Сармато. В то время как они совершали отход подоспела союзная конница, действовавшая против Домбровского, напала на левый фланг Виктора и разбила часть пехоты образовавшую карре на высоте Кастель-Боско. С трудом и лишь под защитой сильно пересеченной местности остальная часть правого фланга укрылась за Треббию. С наступлением ночи и другие дивизии также отошли за Треббию, все же Макдональд был в состоянии оставить линию своих форпостов на левом берегу между Сантименто и Граньяно; на местности, пересеченной рвами и преградами, конница союзников, посланная Суворовым для преследования, прилагала напрасные усилия двигаться вперед, ей приходилось большей частью спешиваться, и она понесла большие потери.

Пехота союзной армии удовольствовалась тем, что заняла позицию за Тидоне.

Между тем вся армия Суворова прибыла на поле сражения. Нужно было снова привести в порядок войска, расстроившиеся во время марша и боя; в течение ночи они получили следующее расположение: дивизия Фрелиха была помещена на левом фланге между Сармато и По, направо рядом с ней стала дивизия Ферстера, рядом с последней у Карамелло — дивизия Швейковского; дивизия Отта образовала форпосты левого, а князя Багратиона — правого фланга, не переходя через Тидоне.

Французы расположились от По до Госсоленго на протяжении двухчасового пути. Дивизия Ватрена стояла у Пьяченцы и блокировала ее цитадель; дивизии Оливье и Монришара находились еще за р. Нурой.

О потерях обоих противников за этот день мы не знаем ничего. Можно думать, что с каждой стороны они исчислялись в несколько тысяч, причем потери французов были, по крайней мере, на 1000 чел. больше, чем у союзников. Так как Макдональд сражался только с половиной своих сил, то моральные результаты проигранного сражения были значительно меньше. Во всяком случае в первый день еще не достигнуто было полного решения, и для Макдональда этот день можно рассматривать лишь как неудачное вступление к предстоящему генеральному сражению.

Действительно ли дивизия Ватрена силой около 6000 чел. прибыла слишком поздно, для того чтобы с успехом быть использованной в сражении, или же Макдональд, опасаясь за свой тыл, приказал ей остановиться у Пьяченцы, все это могло бы остаться в области догадок, если бы мы не нашли 18-го эту дивизию на прежнем месте и в состоянии прежней бездеятельности.

Силы, которые Макдональд вывел в сражение, как мы уже сказали, исчислялись в 19000 чел. Силы союзников, действительно принимавшие участие в сражении, можно считать приблизительно такими же. Но так как мало-помалу подошла вся армия и все силы, имевшиеся в виду противника, следует рассматривать как участвовавшие в сражении, то здесь, собственно говоря, победа была одержана всей главной армией Суворова, которая, как мы нашли, насчитывала 33000 чел.

Части, стоявшие у Боббио, в этот день, по-видимому, не имели никакого столкновения с противником.

Моро продвинулся до долины Нови.

18 июня. Что касается истории этого дня, то читатель будет обманут в своих напряженных ожиданиях.

Макдональд сначала ожидая в течение дня прибытия целой трети своей армии. Затем он решил отложить свою атаку на 19-е. У него были вполне достаточные основания не продолжать своего отступления за р. Нуру; отчасти благодаря этому он мог улучшить моральное впечатление, оставшееся от вчерашнего дня, отчасти же с отступательным движением непосредственно после большого сражения всегда связаны значительные потери; кроме того, он мог надеяться, что вызванные им дивизии прибудут еще вовремя, чтобы в случае необходимости принять участие в оборонительном сражении. Можно было, следовательно, ожидать, что французский главнокомандующий удержит свою позицию за Треббией и в случае атаки будет оборонять ее, насколько возможно. Суворов одержал полупобеду, силы его теперь были собраны, можно было ожидать, что он продолжит атаку и завершит свою победу.

Таковы были намерения обоих полководцев, и решительный результат казался неизбежным, хотя в действительности события сложились иначе, и борьба вторично осталась нерешенной.

Суворов решил начать атаку только в 10 час утра, вероятно, для того, чтобы дать время войскам достать и сварить себе пищу. Его план атаки заключался в том, чтобы с главными силами обрушиться на левый фланг французов, так как можно было предполагать, что они придают ему наибольшее значение вследствие связи с Моро и с горными районами. Он разделил свою армию на три атакующее колонны.

Генерал Розенберг с дивизиями Багратиона и Швейковского силами в 14 батальонов, 6 эскадронов и 1 казачьего полка должен был у Брено перейти через Тидоне, идти на Кампремольдо и Ривальто, а там перейти через Треббию и через Сеттимо двинуться на С.-Джорджио на р. Нуре.

Вторая колонна под командованием генерала Меласа состояла из 8 батальонов и 6 эскадронов под командованием генерала Ферстера, за ним следовали в качестве резерва 10 батальонов под командованием генерала Фрелиха. Они должны были у Мотта-Циана перейти через Тидоне, идти на Граньяно, оттуда через Треббию наступать на Валера, С.-Бонико и Иваккари к р. Нуре.

Третья состояла из дивизии Отта силой в 7 батальонов, 8 эскадронов и 1 казачьего полка. Ей надлежало двинуться по большой дороге за Треббию, в случае удачи других колонн повести наступление на Понтенуре и отвлечь на себя гарнизон Пьяченцы. Она, по-видимому, предназначена была для того, чтобы держать противника под ударом.

Суворовым было дано ясное указание, чтобы резервы свои главные действия направили на правый фланг и предпочтительно перед всем проявили там наибольшую энергию.

Вообще войскам было указано действовать массами и прибегать в атаке к штыковому бою.

Чтобы облегчить подход батальонов, ожидаемых с левого берега По, и на худой конец иметь лишний путь отступления, Суворов приказал построить мост на р. По у Парпанезе (на высоте С.-Джиованни) и снабдить его предмостным укреплением.

Диспозиция Суворова была скорее планом преследования, чем планом сражения, и вполне понятно, что к этому побуждали его события 17-го. Ривальто находится на расстоянии 2 миль от большой дороги на Пьяченцу, колонны двигались по эксцентрическим (расходящимся) линиям, силы были разбросаны на столь большом пространстве, что нигде не могли произвести натиска с большой силой.

Сам Суворов находился при колонне правого фланга.

В 3 часа пополудни, достигнув района Казалиджио, она ударила на дивизию Домбровского. Последняя, по-видимому, составляла форпосты левого фланга. Она скоро попала в очень стесненное положение. Генерал Виктор, который, как сообщает Жомини, в отсутствие Макдональда командовал всей линией, поспешно собрал свою пехоту, т. е. дивизии Виктора и Руска, и с ними направился за Треббию для поддержки Домбровского. Таким образом, бой на этом пункте возобновился; оба полководца имели почти равные силы — около 14000 чел., и Виктор долгое время оказывал упорное сопротивление в районе Ториделла, но, наконец, должен был отступить и отойти за Треббию на Сеттимо. Розенберг вел преследование до района Тавернаско, куда он прибыл лишь с наступлением ночи.

Так как колонна Розенберга только в 3 часа пополудни произвела атаку, а в основу диспозиции была положена мысль, что левый фланг должен отклониться в сторону при своем движении, то можно думать, что центр и левый фланг не торопились с атакой. Относительно генерала Отта было ясно сказано, что он ударит на противника только в 5 часов пополудни у Ротто-Френо, т. е. в получасе пути от Тидоне. Таким образом, время второго решительного столкновения было отсрочено до вечера, т. е. до тех пор, пока, во-первых, должны были прибыть обе французские дивизии, ожидавшиеся в течение дня, во-вторых, наступившая ночь едва ли допустила переправу через Треббию. Этого вполне достаточно, чтобы прийти к заключению, что весь удар союзной армии в этот день неизбежно должен был оказаться безрезультатным.

Действительно, дивизии Оливье и Монришара подошли к двум часам. Первая разместилась по обеим сторонам большой дороги на Пьяченцу, чтобы сменить Сальма, вторая поспешно перешла Треббию и двинулась на Граньяно для поддержки центра.

Можно предполагать, что она состояла из части дивизии Руска, тогда как другая часть была направлена Виктором против Розенберга. Дивизии Ферстера трудно было бы пробиться и дойти до Треббии, если бы Монришар, беспокоясь за свой левый фланг вследствие отступательного движения Виктора, не счел нужным отступить за реку и разместить свой левый фланг у Госсолелго. С обоих берегов Треббии велась жестокая канонада.

На французском правом фланге генерал Сальм был сменен за Треббией дивизией Оливье. Продвижение союзников к Треббии здесь не могло принять победоносного характера, так как генерал Мелас, несмотря на данное Суворовым указание, чтобы резервы преимущественно были готовы поддержать первую колонну, считал себя вынужденным отправить их для прикрытия большой дороги и для поддержки генерала Отта.

О дивизии Ватрена ничего не говорится. Утром она стояла еще у Пьяченцы и, по-видимому, была нейтрализована одним только этим пунктом, т. е. тремя австрийскими ротами.

Таким образом, вечером 18-го союзники продвинулись до Треббии и за реку, левый фланг и центр до реки, правый — под командованием Розенберга — до Тавернаско, в получасе пути на той стороне реки. Но этот правый фланг, очутившись на чрезвычайно пересеченной и трудной для маневрирования местности, попал в изолированное и опасное положение, так что генерал Розенберг приказал из всей своей пехоты образовать большое карре и в таком положении провел ночь, а утром отошел за Треббию.

Результат этого дня снова получился неудачным для французов, так как их левый фланг понес большие потери; кроме того, они были оттеснены с поля сражения, выбранного их дивизиями на левом берегу Треббии, опять на правый берег. Но этот результат никоим образом не являлся еще решительным; речь идет только об одном единственном орудии, потерянном французами.

Если план Суворова был лишь планом плохо подготовленного марша и бой принял характер почти случайной схватки, то французы действовали без всякого плана, и командирам дивизии не было дано никаких распоряжений. Виктор по собственной инициативе, как это ясно указывает Жомини, с большей частью двух дивизий перешел через Треббию навстречу первой колонне союзников; то же сделал Монришар против второй колонны, Оливье остался на правом берегу. О Макдональдс и его распоряжениях не говорится ни слова. То, что командующий мало имел возможности вмешиваться в ход сражения в такой пересеченной и защищенной местности между Треббией и Тидоне и до известной степени был нейтрализован, — это было в порядке вещей. Но основные тактические моменты должны были находиться под его влиянием. Переход генералов Виктора и Монришара через Треббию мог иметь два основания: во-первых, общий тактический принцип — повсюду выступать в качестве атакующей стороны, во-вторых, топографические особенности местности. Эта местность покрыта таким количеством естественных препятствий, что обзор и связь представляют чрезвычайные затруднения. Русло Треббии, почти повсюду разделяющееся на два или на три рукава, шириной в несколько тысяч шагов, когда нет подъема воды, является наиболее доступной и открытой частью всего района. Во время сражения эта река была очень бедна водой и почти повсюду переходима вброд, кроме того, берета ее совершенно плоские, поэтому русло ее не представляло никаких препятствий для прохода, и можно думать, что войска, которым предстояло вести бой, предпочитали иметь реку позади себя, а не перед собою, так как это облегчало связь по фронту. Хотя мы из-за отсутствия плана и подробного описания и высказываем подобное предположение, но все же не хотим придавать ему никакого важного значения, другие местные условия и другие неизвестные нам мотивы могли здесь быть причиной. Но каковы бы ни были причины этого маневра, в нем невозможно усмотреть никакого заслуживающего одобрения плана.

Предполагалось, что французские войска еще сосредоточиваются, — Макдональд хотел свою атаку произвести только 19-го. В интересах французского главнокомандующего было выиграть время, т. е. задержать решительное сражение, между тем как французское наступление ускорило его, и если столкновение 18-го не привело к решительному сражению вопреки интересам и намерениям французского командующего, то это не было заслугой со стороны французских генералов.

Но что вообще могло получиться из этого лишенного всякого плана выступления против неприятеля, когда один идет вперед, другой остается на месте, и ни один не знает ничего о противнике?

За вычетом дивизии Ватрена и всех сил, потерянных Макдональдом до настоящего времени, войска его, выступавшие 18-го, вряд ли имели более 26000 чел.; они вели бой в районе протяжением в 2 мили и благодаря пересеченному характеру местности, ограничивающему обзор и быстрые передвижения, для прикрытия своих флангов и взаимной связи были растянуты длинными тонкими линиями, которые согласно обычному методу того времени и применительно к характеру местности прерывались стрелковыми цепями. Если принять во внимание все эти обстоятельства, то можно сказать, что при такой форме сражения ни в коем случае нельзя было вырвать из рук победу у такого решительного противника, как Суворов, и если эта форма не привела к полному поражению, то причина этого заключалась лишь в том, что атака запоздала и велась плохо и без всякой энергии.

Как бы для того, чтобы еще более показать, что события этого дня были лишены какой бы то ни было цели и плана, и превратить их почти в явление природы, лишенное воздействия разумной воли, в русле Треббии с наступлением ночи возобновился бой, которого никто не хотел, никто не понимал и которым никто не руководил.

В 9 час. 3 французских батальона на Пьяченцской дороге, взявшись вследствие ложной тревоги за оружие, поспешно и в беспорядке бросились в русло Треббии. Союзные войска приняли это за атаку, открыли сильный артиллерийский огонь по французам и, когда последние начали отступать, некоторые отделения поспешно бросились за ними в русло реки. Французы повернули назад, начался пехотный бой, и с обеих сторон были посланы подкрепления, чтобы выручить своих и прекратить бой, который благодаря этому вспыхнул с новой силой. Так, подобно плохо потушенному пожару, снова само собой вспыхнуло сражение уже среди русла реки, которая, казалось, должна была служить для разъединения обоих противников и предоставить им возможность отдыха. Так как местность здесь была доступнее, чем во всем остальном районе, для действия конницы, то она с обеих сторон вступила в дело, и беспорядок этого ночного боя достиг высшей степени. Стоявшая на берету артиллерия обоих противников ничего не могла различать при слабом свете луны, она стреляла в эту толпу устремившихся в бой одичавших людей вслепую, скорее для успокоения своей артиллерийской совести, в уверенности, что каждый несчастный выстрел, который, неся разрушение, попадал в собственные ряды, оплачивался подобным же выстрелом противника. Только через 2 часа, в 11 час. вечера, высшим командирам удалось положить конец этому бесцельному истреблению, и остатка ночи оказалось едва достаточно, чтобы восстановить утраченный порядок.

О результате этого боя нельзя сказать ничего, кроме той бесспорной истины, что всякого рода потери и всякое напрасное напряжение сил тяжелее отражаются на том, кто находится в более невыгодном положении и чьи силы уже надломлены.

У Боббио в этот день было все спокойно, и Моро, по-видимому, вовсе не двигался в этот день или во всяком случае не переходил через Нови и Серравалле.

Гогенцоллерн и Кленау начали производить разведку на правом берегу По и доходили до Пармы.

19 июня. Обе армии были изнурены до крайней степени, но решение еще не было достигнуто. Суворов ожидал прибытия с правого берега По 5 батальонов и 14 эскадронов, которые частично прибыли еще 18-го вечером.

У Макдональда была еще одна дивизия, до сих пор не вступавшая в бой. Суворов был не такой человек, чтобы уступить раньше, чем его принудили к этому крайние обстоятельства; у французов происходило тогда нечто почти неслыханное. Кроме того, Макдональд был связан операциями Моро; с одной стороны, он мог ожидать от своего появления у Тортоны действительной диверсии, с другой, — своим слишком ранним походом он подвергал Моро опасности, а себя — ответственности. Борьба, следовательно, должна была еще раз возгореться 19-го.

Суворов не дал никакой новой диспозиции, он считал, что диспозиция на 18-е осталась невыполненной и вечером этого дня дал только приказание, чтобы колонны на следующий день повели наступление за Треббию, а резервы держались наготове для поддержки генерала Розенберга.

Что касается Макдональда, то он дал на этот день настоящую диспозицию, согласно которой предполагался обход неприятельской армии с обоих флангов вполне в стиле тактики того времени. Домбровский должен был двинуться в обход правого фланга союзной армии в направлении на Нивиано, а затем на Ривальто и Тун для охвата правого фланга.

Виктор и Руска должны были атаковать с фронта правый фланг, т. е. генерала Розенберга. Таким образом, на этом пункте опять выставлялись друг против друга те же самые войска. Оливье и Монришар должны были наступать в центре — первый на большой дороге, другой — на Граньяно, Сальм же и Ватрен — на правом фланге между дорогой и По. На этот раз совершенно не предполагалось иметь значительные резервы. Растягивая фронт на 2 ½ мили, полагали, что резервы не нужны, между тем как они были как раз необходимы; то преимущество, которое выигрывалось для парирования численного превосходства противника путем растяжения фронта, терялось вследствие ослабления всей линии, и резервы были тем нужней ей, чем более нарушался естественный закон тактической длины фронта.

Генерал Лапоип был назначен для содействия центру, причем его задачей было оттеснить русских на правом фланге за Траво.

Рассчитывал ли Макдональд на то, что Моро в этот же день уже появится в тылу союзной армии, — это остается до сих пор нерешенным; однако, он старался уверенностью в этом поднять мужество своих войск.

Ночной бой лишил войска необходимого отдыха, в котором они так нуждались; поэтому с обеих сторон движение началось не раньше 10 час, утра.

Французский левый фланг под командованием Виктора у Госсоленго перешел через Треббию, в это время Домбровский продвинулся за Ривальто и появился на правом фланге русских. Лично командовавший здесь Суворов послал против него Багратиона, который после ожесточенного боя отбросил его снова за Треббито. Благодаря этому маневру Багратиона между ним и Швейковским образовался интервал в 1 500 шагов, которым воспользовались Руска и Виктор, чтобы разбить Швейковского, атаковав его правый фланг. Он был отброшен в район Казалиджио. Но русские вели бой так же благоразумно, как и мужественно. Полк Розенберга при фланговой атаке образовал двухсторонний фронт и, таким образом, выдерживал нападение.

Важно здесь было не то, что образовался интервал и был отрезан фланг дивизии Швейковского; дело было в том, что Багратион, вероятно, был сильнее Домбровского, поэтому он и отбросил его за Треббию, Руска же и Виктор превосходили численно Швейковского, которому пришлось расплатиться за победу Багратиона. Однако, Багратион одержал победу скорее, чем Виктор, — он поспешил атаковать последнего на левом фланге, в то время как генерал Шателер, получив подкрепление в 4 батальона из дивизии Ферстера, явился с другой стороны и поддержал Швейковского с фронта. Бой возобновился с новой силой, союзники атаковали обе дивизии Виктора и Руска и принудили их отступить за Треббию, причем 17-й и 35-й линейные полки были почти уничтожены. Русские сделали попытку перейти через Треббию, но безрезультатно. На берегу этой реки бой и на этот раз прекратился.

В центре и на левом фланге союзниками командовал генерал Мелас. В его распоряжении находились дивизии Ферстера и Отта, последняя из которых была усилена 18-го вечером тремя батальонами и одним кавалерийским полком, переброшенным сюда с левого берега По. Кроме того, здесь находилась в качестве резерва дивизия Фрелиха, состоявшая из 10 батальонов. Генерал Мелас утром перед началом сражения получил от Суворова вторичный приказ двинуть резервы вместе с драгунами Лобковица под командованием князя Иоганна Лихтенштейна направо, для поддержки генерала Розенберга. Мелас, будучи человеком старым и боязливым, всегда считал наиболее угрожаемым тот пункт, на котором он сам находился; поэтому он и на этот раз предпочитал удержать резервы у себя; однако, приказ Суворова был настолько решителен, что ему все-таки пришлось отправить их. Впрочем, он собрал своих генералов на военный совет, на котором было решено, что при таких обстоятельствах было бы рискованно переходить через Треббию, прежде чем правый фланг не закрепится на том берегу реки, и что, следовательно, желательно оставаться в оборонительном положении.

Хотя это решение в случае серьезной атаки со стороны французов вернее должно было повести к выигрышу сражения, чем сама атака, однако, оно противоречило ясно выраженному приказу Суворова и нейтрализовало целую треть боевых сил в случае, если бы французы не произвели атаки. Ясно, что Мелас смотрел на себя не просто как на подчиненного Суворова, но наполовину считая себя разделяющим с ним командование, и это было таким злом, которое могло подорвать все значение коалиции.

Итак, австрийский командующий остановился на этом решении, когда обе французские дивизии, Оливье и Монришара, перешли через Треббию и атаковали его. Обе эти дивизии вместе с правым французским флангом, состоявшим из войск Ватрена и Сальма, вероятно, насчитывали 18000 чел. Силы Ферстера и Отта могли расцениваться приблизительно в 16000 чел.; но первый из них, как мы уже сказали, должен был отправить 4 батальона для поддержки Швейковского, в них было по меньшей мере 3000 чел., следовательно, оставались только 13000 чел., которые вообще с трудом могли оказать сопротивление французской атаке в случае полного отсутствия резервов. Однако, в дело вмешался случай: когда обе дивизии Оливье и Монришара вступили в бой и уже могли надеяться на полный успех, князь Лихтенштейн, находившийся уже в пути к Суворову, был еще достаточно близко, чтобы не только немедленно повернуть назад и оказать поддержку Меласу, но и самому атаковать левый фланг противника. В результате этой атаки превосходных сил противника дивизия Монришара была отброшена с такой силой, что была обращена в настоящее бегство, продолжавшееся до самой Пьяченцы, благодаря чему были обнажены фланги Оливье и Виктора. Князь Лихтенштейн понял, какое важное значение будет иметь дальнейшее развитие достигнутого успеха; поэтому он не стал терять времени, чтобы снова повернуть и направиться к правому флангу, но тотчас же обратился против Оливье, который под угрозой потери пути отступления должен был спешно переправиться обратно на правый берег Треббии, где он остановился, чтобы решительно воспрепятствовать дальнейшему продвижению союзных войск.

Правый фланг французов под командованием Ватрена имел против себя незначительные силы и без труда продвинулся до Календаско, откуда передовые его части доходили даже до моста Тидоне. После неудач на левом фланге и в центре Ватрен был отозван Макдональдом и совершил свой отход без значительных потерь. Он занял позицию также за Треббией.

Макдональд напрасно питал надежду, что во время сражения генерал Лапоип появится на правом фланге Суворова, что должно было более импонировать в отношении стратегическом, чем оказать помощь в тактическом. Этот генерал получил распоряжение Макдональда только 19-го в 11 часов утра, между тем как расстояние от Боббио до центра поля сражения — около 5 миль. Генерал Лапоип тотчас же двинулся через Траво, но не мог, как это вполне понятно, вовремя прибыть на поле сражения. Согласно сообщению Жомини, 20-го он находился выше С.-Джиорджио и при известии об отступлении Макдональда, вероятно, направился в долину р. Нуры.

Таким образом, наступление французов было повсюду отбито, но они снова заняли свои прежние позиции. Хотя отражение наступления в обычных случаях рассматривается как победа, но в данном случае нельзя было говорить о решительном успехе союзников, пока французы не оставили своей позиции на Треббии; в общем, Суворов в такой же степени был наступающей стороной, как и Макдональд. Результат 3-дневного сражения пока что был следующий: союзники потеряли около б000 чел., французы — около 8000 чел. Разница не слишком значительная, и так как оба противника имели почти одинаковые силы, то оставшиеся после сражения силы находились приблизительно в равновесии.

Большая продолжительность этой борьбы по обыкновению заставляет думать о чрезвычайном упорстве и кровопролитности ее, — так дело изображается всеми авторами.

Однако, мы держимся того мнения, что продолжительность, другими словами, долгую неразрешимость боя более следует приписать топографическим условиям, чем необыкновенной храбрости войск. Чрезвычайно изрезанная местность может оказать на исход борьбы задерживающее влияние и вследствие этого ослабить ее интенсивность и удлинить ее во времени. Среди 6000 чел., которых союзники потеряли в сражении, вероятно, было 2000 чел. пропавших без вести{22}, таким образом, на убитых и раненых остается 4000 чел., что, очевидно, очень немного для 36-тысячной армии, выдержавшей три упорных сражения.

Из всех успехов, которые принесло с собой это трехдневное сражение, очевидно, не было ни одного, который можно было бы приписать действию геометрического или географического элемента. Форма позиций и топографические условия были совершенно равноценны для обоих противников. Их действительные потери, как мы видели выше, также мало разнились между собой.

Что касается стратегических условий, то они вовсе не имели такого характера, чтобы побудить к отступлению Макдональда в большей степени, чем Суворова. 18-го или 19-го Моро мог в тылу Суворова дать сражение Бельгарду; это он и сделал в действительности 19-го. Тогда Суворов должен был бы, не теряя времени, обратиться против него или же, в случае если бы присутствие Макдональда помещало ему в этом, переправиться через По.

То, что говорит Жомини для обоснования французского отступления об опасности, создавшейся в тылу Макдональда, которому угрожали Гогенцоллерн и Кленау, преувеличено, так как эти генералы производили в его тылу только поиски и не решались напасть на самый тыл. Во всяком случае Макдональд не имел достаточных сведений об их силах, так как Край мог послать им подкрепления. Впрочем, эти стратегические условия возникли уже тогда, когда Макдональд выступил в поход на Парму, — пока же еще существовала надежда на победу, у него не было никаких оснований для отступления.

Если французский главнокомандующий начал, таким образом, 20-го свое отступление, то основанием для этого должно было послужить состояние его армии. В этом сражении, как мы видим, был оставлен без внимания тот ясно выступающий принцип, который в сражениях имеет вообще решающее значение: принцип физического и морального истощения. Не потеря какого-нибудь пункта позиции, не обход фланга, не выдвижение центра вперед, не угроза тылу, не неудача конной атаки, не потеря батареи, не разногласия или местная путаница — все, что может оказаться достаточным для проигрыша сражения, но степень истощения войск, в конце концов, делает чаши весов настолько чувствительными, что победителем оказывается тот, на чьей стороне остается хотя бы ничтожное преимущество. Но речь здесь идет не только о физических, но еще в большей степени о моральных силах. Здесь именно важен не тот перевес в какие-нибудь несколько тысяч человек, который мог оказаться на стороне союзников, но моральное состояние. Французы в трех столкновениях каждый раз были до некоторой степени в невыгодном положении, что разрушительным образом подействовало на структуру их армии; то, что осталось, было скорее "caput mortuum"{23}. Впечатление от трехдневных неудач все суммировалось и возрастало, и как у командующего, так и у войск возникло сознание недостаточности сил, из чего вытекал только один вывод — отказ от большого сражения.

Отход Макдональда за Апеннины

Не получая ни малейших известий ни от Моро, ни от Лапоипа и не будучи в состоянии вести дальнейшую борьбу с Суворовым, Макдональд начал после полуночи отступать, пока только за р. Нуру. Виктор с 3 дивизиями левого фланга пошел на С.-Джиорджио, оставив сильный арьергард на Треббии. Ватрен со своей дивизией и с дивизией Оливье миновал Пьяченцу и затем вышел на большую дорогу на Понте-Нуре. Резервы под командованием генерал-адъютанта Ля Круа были направлены за Ронкальо между дорогой и По. Монришару было дано поручение спешно направиться на Таро, очистить местность от партизанских отрядов Кленау и Гогенцоллерна и занять Парму. Его дивизию сопровождали обоз и тяжелая артиллерия.

Суворов вечером 19-го не получал еще никакого известия о том, что произошло между Моро и Бельгардом, но получил донесение, что французы производят набеги (поиски) на Вогеру и Кастеджио. Хотя Суворова должна была беспокоить участь Бельгарда и вытекающие из нее для него самого последствия, но он все же не удовлетворился достигнутым успехом и не двинулся немедленно против Моро, как это, конечно, сделал бы обыкновенный генерал, а решил не упускать из рук победу, на которую он имел уже право, и новым смелым ударом 20-го заставить противника склонить свои знамена. Он ограничился тем, что оставил для прикрытия своего тыла 2 эскадрона и 1 казачий полк у Кастеджио, послал 1 батальон пехоты на Гардаццу между С.-Джиованни и Страделлой и 3 других батальона к Парпанезе и к предмостному укреплению, сам же уже в 4 часа утра повел новое наступление в том же порядке, как и накануне.

Нет слов для того, чтобы выразить все восхищение этим решением союзного главнокомандующего. Согласно ложным или сомнительным сообщениям о силах Моро он мог ожидать, что тот в долине Тортоны располагает армией в 25—30 тыс. чел., чего, впрочем, было более чем достаточно для того, чтобы отбросить Бельгарда за По; ему достаточно было даже 20000 чел. для нового решительного сражения. Считая понесенные потери и корпус, который пришлось оставить против Макдональда, Суворов не мог, конечно, выступить против него с 20000 чел., и, таким образом, исход этого нового решительного сражения казался весьма сомнительным. Обыкновенный генерал постарался бы во всяком случае подойти ближе к своему мосту у Парпанезе. Следствием этого было бы то, что он, действительно, оказался бы между двух огней и решился бы, не теряя времени, жертвуя своей победой, отказавшись от своей цели и с большими потерями, достигнуть левого берега По. Это было бы полным стратегическим поражением. Для достижения такого результата не было надобности и в тех силах, которые на основании слухов приписывали генералу Моро, достаточно было тех сил, которые были у него в действительности. Но Суворов понимал, что прежде всего нужно довести до решительных результатов операции против Макдональда и что было бы большой ошибкой, благодаря слишком раннему отходу, выпустить из рук уже достигнутые результаты, чтобы снова в другом месте искать победы, которой он здесь уже почти добился; для этого ему нужно было нанести еще только один единственный удар. Его суровому натурализму всегда была свойственна идея, которая так часто вытесняется ложной теорией, что все дело в победе, где бы и против кого он ни сражался. Если бы Суворов, подобно эрцгерцогу Карлу, всегда придавал значение географическим пунктам, он не мог бы разделять подобной идеи. Доведя свою победу над Макдональдом до полной уверенности и осуществления, он вместе с тем одерживал стратегическую победу и над генералом Моро, и чем более блестящей была эта победа, тем сильнее отразилась бы она на положении Моро и тем более у Суворова устранялись бы все сомнения в его собственном положении.

Союзная армия при своей переправе через Треббию нашла эту реку занятой лишь незначительными частями войск, которые оказали слабое сопротивление, и, таким образом, Суворов был немедленно вознагражден за свою твердость уверенностью в победе. Во многих случаях только преследование дает войскам уверенность в собственной победе; тем более это верно для данного случая, когда во время самого сражения едва могла идти речь о захвате одного единственного орудия; в данном случае размеры победы могли быть обнаружены и осознаны только во время преследования; в этом отношении день 20 июня нужно рассматривать как день настоящей победы.

Тотчас же после того, как союзная армия перешла через Треббию, был захвачен неприятельский шпион, который с письмом Макдональда находился в пути на Периньян; он сообщал об отступлении, об огромных потерях, которые понесли французы, и объяснял это расстроенным состоянием своей армии. Это открытие воодушевило Суворова новой энергией и побудило его еще раз дать сражение Макдональду. Поэтому он приказал ускорить марш до высшего напряжения, в случае необходимости с боем форсировать р. Нуру и продвинуться до р. Арды.

Дивизия Ферстера должна была примкнуть к Розенбергу, а этот последний должен был взять направление через Госсоленго и Тавернаско на С.-Рокко против С.-Джиорджио. Мелас и дивизии Отта и Фрелиха должны были направиться мимо Пьяченцы до Понтенуре.

Виктор занял деревню С.-Джиорджио с 17-й полубригадой, выставив для защиты переправы 2 орудия и 6 эскадронов. Главные силы стояли сзади. В планы Виктора не входило с такими силами принимать бой. Он намеревался уже выступать, когда правая фланговая колонна Суворова, при которой находился он сам, произвела стремительное нападение, не дав времени противнику для отступления, атаковала С.-Джиорджио в нескольких пунктах, наконец, совершенно отрезала 17-й полубригаде путь отступления и заставила ее в составе 1 100 чел. положить оружие; весь корпус Виктора был приведен в такой ужас, что частью в беспорядке отступил на Кадео на большой дороге, частью рассеялся в горах. Эта последняя часть потом снова собралась к Кастель-Арквато на Арде.

Розенберг вел преследование до Монтенаро на Кьявенне.

Генерал Мелас нашел в Пьяченце генералов Оливье, Сальма, Руска и Камбре и 5000 раненых и, кроме того, только слабый гарнизон. Он приказал Фрелиху остаться там (кажется, вопреки планам Суворова) и направился к Нуре только с дивизией Отта. С такими силами он был слишком слаб, чтобы отбросить генерала Ватрена, который отступил только тогда, когда его вынудило к этому бегство левого крыла, и имел еще время спасти парки левого фланга. Он отступил на Фьоренцуолу.

Отряд у Ронкальо не был атакован, по приказанию Макдональда он направился к Корте-Маджиоре.

Таким образом, Макдональд в первый день своего отступления прошел около 4 миль до района за Ардой.

Генерал Лапоип, который, как мы уже сказали, согласно сообщению Жомини, 20-го находился выше С.-Джиорджио, при известии о спешном отступлении Виктора, как это весьма вероятно, повернул назад на Боббио. Однако, он нашел этот пункт уже занятым войсками генерала Beлеского и произвел безрезультатную попытку снова овладеть им; после этого, как сообщают источники, его войска рассыпались в горах и перешли через них по тропинкам маленькими отрядами.

21 июня. Войска Виктора, собравшиеся у Кастель-Арквато, еще ночью выступили на Борго С.-Донино, куда прибыли рано утром; там они еще застали Монришара, который после этого двинулся на Парму и отбросил оттуда форпосты Гогенцоллерна. Макдональд, по-видимому, со всеми соединенными дивизиями находился на большой дороге.

В этот день он отступил в район за Таро.

Суворов в этот день достиг района за Ардой, авангард его под командованием Отта продвинулся до Борго С.-Донино.

22 июня. В этот день Макдональд дошел до Реджио, дивизия Виктора, вероятно, отделилась от Макдональда и взяла путь через Форново на Понтремоли, где мы ее находим позднее, не рассматривая более подробно ее дальнейшего марша.

Теперь Суворов решил выступить против Моро; поэтому он дал 22-го отдых своим войскам, поручив дальнейшее преследование генералу Отту, который должен был установить связь с Гогенцоллерном и Кленау.

Днем 21 июня заканчиваются операции, связанные непосредственно с сражением. Общая сумма пленных, включая сюда и раненых, исчислялась в 12—13 тыс. чел. с 8 орудиями.

Считая от 3 до 4 тыс. убитых и раненых, оставленных на поле сражения, потери Макдональда можно определить в 16000 чел., и со включением больных и отставших можно считать, что у него осталась половина из тех 37000 чел., с которыми он перешел через Апеннины.

Хотя дальнейшее отступление Макдональда за Апеннины несколько замедлилось, но все же оно в такой степени было следствием сражения при Треббии, что мы не можем отклониться от его описания. Поэтому мы намерены, прежде чем перейти к операциям на Скривии, рассказать о дальнейшем ходе событий в восточном секторе театра войны до перехода Макдональда на западный.

22-го Макдональд должен был у Реджио произвести переформирование своей армии, состоявшей теперь из дивизий Домбровского, Монришара и Ватрена и резерва под командованием генерал-адъютанта Ля Круа.

23-го Макдональд продолжал свое движение. Домбровский направился в Апеннины на Кастельнуово-ди-Монте с целью прикрыть выход на Ривьеру у седловины горного хребта, где находились истоки Секкии и откуда шел путь на Фивиццано.

Ватрен и Ля Круа направились на Модену, Монришар остался у Кростоло.

Генерал Отт продвинулся до Реджио и установил связь со стоявшими влево от него Кленау и Гогенцоллерном.

24-го Монришар под давлением Отта отступил на Рубьеру. Макдональд очень хотел на этот день удержать свою позицию за Секкией, чтобы дать время своим обозам безопасно отойти за Апеннины. Главными силами он занял мосты Рубьеры и Понтальто (дорога на Карпи), бригада Кальвена была послана на Сассуоло и войска Ля Круа с резервами выставлены у Формиджине.

Так как Секкиа преграждена высокими плотинами и ее русло не так постоянно, как русло Треббии, то ее легче было оборонять.

Атака, произведенная Оттом на мост Рубьеры и Гогенцоллерном и Кленау на Понтальто, не имела никакого успеха. Попытки генерала Отта послать в атаку против французского левого фланга конницу под командованием полковника Князевича, перешедшего реку вброд выше Рубьеры, вовлекла его в неудачный бой с французской кавалерией. Еще неудачней был результат дальнейшего обхода. Отт послал майора Пастори с батальоном пехоты и 1 эскадроном конных егерей на Сассуоло, чтобы там перейти реку и затем, где это окажется возможным, выйти на дорогу Модена — Пистойя, по которой двигались обозы Макдональда. Бригада Кальвена, стоявшая у Сассуоло, оказала слабое сопротивление, так что Пастори легко овладел этим пунктом. Но сюда поспешили резервы под командованием Ля Круа, и результат был такой, что весь австрийский отряд силой в 700 чел. с 2 орудиями был взят в плен.

Австрийские источники изображают дело так, что будто бы этот отряд защищал пост майора Пастори до последней возможности, чтобы заградить путь на Пистойю. Однако, мы знаем, что Сассуоло лежит не на этой дороге, а на другой, находящейся в одном часе пути восточное и ведущей из Модены на Кастельнуово-ди-Монте. Нам приходится оставить как собственные планы майора Пастори, так и обстоятельства, приведшие к катастрофе, во мраке неизвестности, которым окутан рассказ об этом событии; во всяком случае, можно сказать, что все это произошло от неудачного проявления доброй воли Пастори.

25-го Макдональд занял позицию у Формиджине у подножия горного хребта, оставив 600 чел. в форте Урбино и отправив дивизию Монришара на Болонью. Виктор стоял у Понтремоли.

Генерал Отт двинулся на Модену. Генерал Кленау оставил отряд у форта Урбино и направился к Болонье. О Гогенцоллерне ничего не говорится, вероятно, он получил приказ вернуться к генералу Краю.

В таком расположении войска обоих противников оставались у северного подножия Апеннин до первых дней июля, когда Макдональд повел свои силы на Пистойю, послав приказ генералу Монришару отступить к Флоренции.

Об этом походе через Апеннины, так же как и о марше на Геную, мы не имеем полных сведений. Болонья сдалась Кленау уже 6 июля на условии свободного выхода гарнизона. Урбино держался против Отта так долго, что последний уже имел приказ отойти на Мантую, когда форт 10 июля был сдан на тех же самых условиях.

Макдональд в Лукке делал приготовления к маршу через Корниш на Геную, пока Монришар и Виктор держались в Апеннинах, чтобы прикрыть этот трудный марш и затем последовать за Макдональдом.

Так как у побережья не было английских кораблей, то оказалось возможным погрузить на суда парки и тяжелую артиллерию. Легкая артиллерия была переправлена на вьючных животных. Таким образом, эта армия силой в 14000 чел. в очень плохом состоянии 17 июля подошла к Генуе.

Моро атакует Бельгарда на Скривии

Из 26000 чел., составлявших армию Моро, не считая лигурийских войск, он отправил, как мы знаем, 7000 чел. для присоединения к Макдональду; несколько тысяч человек под начальством Лапоипа было послано на Боббио; генерал Периньон с 3 батальонами и дивизией Лабуасьера оставался у Генуи; следовательно, у самого Моро оставались силы в 14000 чел., с которыми он намеревался начать свое наступление.

Так как при армии Моро находились также литурийские войска, о численности которых нигде не говорится, то крайне трудно судить о распределении всех его сил.

Если считать, что литурийские войска имели от 4 до 5 тыс. чел., Виктор — 7000 чел., Лапоип — вероятно, около 2000 чел., сам Моро — 14000 чел., то на Генуэзскую область остается около 7—8 тыс. чел. Вероятно, они стояли не только у Генуи, как говорят историки, но часть их предназначалась для прикрытия западных горных проходов.

Генерал Моро, как мы уже сказали, 16 июня сосредоточил эти 14000 чел. у Гави. Он разделил их на 2 дивизии; первая под командованием Гренье состояла из бригад Кенеля, Гарданна{24}и Партуно и имела численность в 9 500 чел., другая под командованием Груши состояла из бригад Колли и Гарро численностью в 4500 чел. Артиллерия обеих дивизий состояла только из 15 орудий.

Мы видели, что из 54000 чел., которые составляли соединенные силы Суворова и Бельгарда, 8000 чел. оставались в Турине под начальством Кайма и 30000 чел. находились с Суворовым на Треббии; следовательно, в районе между Скривией и Танаро оставалось под командованием Вукасовича, Зекендорфа и Бельгарда около 16000 чел., они были заняты осадой цитаделей Александрии и Тортоны. Как ни незначительны были силы, с которыми Моро начал свое наступление, все же можно было предполагать, что при умелом использовании они окажутся достаточными, чтобы освободить от осады обе цитадели и принудить Бельгарда отступить за По.

Генерал Моро мог двинуться от Гави на Александрию по Тортонской дороге; поэтому Бельгард в случае, если бы он не захотел сразу отказаться от осады одной из цитаделей, был не в состоянии предотвратить разрыв своих сил. Из своих 16000 чел. ему не следовало выставлять против Моро в районе С.-Джулиано 6—8 тыс. чел., которым пришлось отклониться за Бормиду; этот отход за Бормиду мог настолько затруднить их, что они, вероятно, оказались бы в очень тяжелом положении между Скривией и Танаро. Одним словом, если бы Бельгард 17-го не растянул свои силы на протяжении 6 миль от Тортоны до Ниццы, где стоял Вукасович, то, по-видимому, ему нетрудно было бы оказать успешное сопротивление.

Моро 17 июня выступил с дивизией Груши по главной дороге на Нови и с дивизией Гренье по проселочной дороге вдоль Скривии, которую она перешла выше Серравалле, вероятно, на высоте Нови. 18-го он, по-видимому, имел дневку.

Бельгард уже 17-го оттянул свою пехоту, размещенную в горах, оставив против неприятеля только часть кавалерии, и сосредоточил свои главные силы у Спинетто, на скрещении дорог из Тортоны и Нови на Александрию.

Вукасович сосредоточил свои силы у Ниццы, Зекендорф — у Кастиньоло-дель-Энца, Алькаини остался у Тортоны.

18-го Бельгард приказал Алькаини снять осаду Тортоны и присоединиться к нему. Вукасович в тот день прибыл в Канталупо, в одной миле к югу от Александрии, и занял Бормиду. Зекендорф получил командование над силами под Александрией.

19-го Моро с дивизией Гренье продвинулся до Тортоны, бригады Кенеля и Партуно остались на Скривии, Гарданна он отправил по Вогерской дороге к Понте-Куроне; последний приказал своей легкой кавалерии продвинуться до Вогеры, откуда она была отброшена отрядом союзной армии. Груши в этот день дошел до Беттоле-ди-Вилла в одном часе пути к югу от Тортоны, авангард его продвинулся до Гарофольдо.

Это движение Моро по обоим берегам Скривии, по-видимому, было предпринято с намерением вызвать тревогу и побудить Суворова изменить свое направление. Оно являлось скорее демонстрацией, чем преследовало достижения какого-либо важного объекта, так как освобождение Тортонской цитадели не могло служить для него достаточным основанием.

20-го Гренье должен был продолжать свой марш на Вогеру, а бригада Партуно остаться у Кастельнуово. Груши должен был атаковать австрийские форпосты, стоявшие со стороны С.-Джулиано, отбросить их за этот пункт и затем ожидать нового приказа. Если бы это было закончено к полудню, то бригада Партуно, оставленная у Кастельнуово, должна была следовать за генералом Гренье на Вогеру, а последний — продолжать свой марш к Треббии, в то время как Груши должен был весь день 21-го держать генерала Бельгарда под ударом, а ночью возобновить марш и догнать Гренье.

Мы приводим этот план Моро на основании труда Жомини, не будучи в состоянии разоблачить полную неразумность этого плана, которая с первого взгляда бросается в глаза. Мы с трудом решаемся верить, что знаменитый полководец предпринял подобную операцию, которая выглядит так, как будто бы она составлена человеком в состоянии сна; рассматривая сообщаемые данные со всех сторон и со всех точек зрения, мы находим их почти невероятными. Следовательно, приписывая столь глупый план одному из высокоталантливых французских полководцев, мы оставляем это на ответственности Жомини.

19-го, когда Моро вырабатывал этот план, он должен был, по крайней мере, знать, что обе армии находились в районе рек Тидоне и Треббии и что уже 17-го на первой реке произошло сражение. Совершенно невероятно, чтобы он не слышал шума орудийной канонады. Но до вечера 21-го Гренье не мог достигнуть этого района, следовательно, до 22-го не мог принять участия в действиях. Как возможно было ожидать, что сражение в течение пяти дней останется нерешенным! Если бы даже это и случилось, то Гренье со своими 2 бригадами, т. е. приблизительно с 6000 чел., оказался бы в тылу Суворова, следовательно, был бы разобщен с Макдональдом и не мог бы действовать совместно с ним. Между тем Бельгард мог бы разбить дивизию Груши и перерезать Моро дорогу на Бокету. Но если бы Гренье оказался в тылу Суворова после окончания сражения, в чем едва ли можно было сомневаться, и Суворов оказался бы победителем, то ничего не могло быть легче, чем отрезать Гренье от Апеннин.

Таким образом, генерал Моро подвергал себя опасности с обеих сторон ради едва ли возможного успеха. Как может генерал рассчитывать на участие в сражении, продолжающемся уже два дня, от которого он находится еще на расстоянии 10 миль, и не счесть в тысячу раз более естественным атаковать противника, непосредственно стоящего перед ним с более слабыми силами? Если даже допустить, вопреки всякой вероятности, что генерал Моро 19-го ничего еще не знал о двух сражениях 17-го и 18-го в 10 милях от него, и предположить, что Суворов, покинувший Кастеджио 17-го, в течение 18-го, 19-го, 20-го и 21-го еще не атаковал своего противника, то все же было глупостью давать дивизии в 6000 чел. такое направление, что она оказывалась отрезанной от главных сил своей армии силами неприятельской армии в 36000 чел.

Если же генерал Моро имел намерение только произвести демонстрацию, чтобы побудить Суворова изменить направление до решительного сражения, то нужно было бы действовать иначе и как можно скорее послать одну бригаду за Вогеру. Впрочем, это вообще не было разрешением задачи, так как целью соединения было разбить Суворова.

Незаслуженным счастьем для Моро явилась неосуществимость его предположения о том, что Груши без труда оттеснит австрийцев за С.-Джулиано и затем спокойно сможет занять там позицию.

Бельгард 20-го сосредоточил у Спинетто 7 — 8 тыс. чел. Вукасович с 6000 чел. находился у Канталупо. Когда Груши 20-го утром перешел Скривию, атаковал тремя колоннами австрийские форпосты и овладел С.-Джулиано, Бельгард послал подкрепление из 4 батальонов и отбросил французов. Затем подошел сам Бельгард с остальными войсками, и Груши попал в тяжелое положение, которое могло бы закончиться полным его поражением, если бы Моро, получив его донесение, не приказал тотчас же идти на С.-Джулиано бригаде Кенеля, уже выступившей на Вогеру, и не направил бы туда также и Партуно. Прибыв с бригадой Кенеля, Гренье сформировал из нее две атакующие колонны и бросился на австрийский центр с такой решительностью, что разгромил его и отрезал от пути на Александрию правый фланг, который должен был атаковать левый фланг Груши. Когда этот фланг взял путь на Нови, навстречу ему от Тортоны выступил Партуно, — окруженный со всех сторон, он был вынужден сложить оружие. При таком повороте сражения генералу Бельгарду оставалось думать только об отступлении за Бормиду, которой он достиг тремя колоннами, потеряв 900 чел. убитыми и ранеными и 1 360 чел. пленными.

Вукасович, по-видимому, не принимал никакого участия в этом сражении; занимая Бормиду, он был, благодаря этому, нейтрализован.

Таким образом, судьба до некоторой степени помогала генералу Моро одержать победу в своем тылу. Однако, он, как говорит Жомини, хотя это должно казаться совершенно неподходящим, принял решение снова идти на Пьяченцу, утратив благодаря этому до некоторой степени плоды своей победы, тогда как переход через Танаро или через Бормиду удваивал бы ее и мог бы освободить Александрию. Эта переправа, возможно, сопряжена была бы с некоторыми трудностями вследствие недостатка переправочных материалов, но ее нельзя считать невозможной, и пункт для переправы нужно было искать до Акви. Бельгард также, по утверждению Жомини, уже вполне готов был начать отход на Валенцу.

Однако, обоим полководцам пришлось отказаться от своего намерения при получении одного и того же известия.

20 июня сдалась цитадель Турина, после того как десять дней назад были проведены траншеи. Здесь союзники снова захватили огромные запасы, между прочим, 618 орудий, 40000 ружей и 50000 центнеров пороха.

Это известие, естественно, побудило Бельгарда остаться за Бормидой, не говоря уже о еще более важном известии — о победе при Треббии.

Моро сосредоточил свою маленькую армию в районе между Александрией и Тортоной, как будто бы намереваясь переправиться через Бормиду или Танаро, снабдил цитадель Тортоны новыми продовольственными запасами и при приближении Суворова 24-го к Скривии начал отступление на Гави, откуда он позднее двинулся на заранее заготовленные позиции.

Суворов дал отдых своим войскам, разбил лагерь на Орбе, отправив авангард к Нови и приказав снова начать осаду Тортоны.

Выводы

Большую часть теоретических вопросов, касающихся событий, изложенных в этой главе, мы уже подвергли рассмотрению в самом ходе рассказа; поэтому нам остается только сделать еще несколько отдельных замечаний.

Французы

В этой главе в поведении Моро мы совершенно не находим действий, в которых обнаруживались бы талант и решительность характера. Кажется, что крайне неотчетливо было продумано, какие операции мог начать Моро совместно с наступающим Макдональдом. Сначала, но-видимому, думали, что все дело в соединении, и это соединение предполагалось на Ривьере; при дальнейшем развитии событий обнаружились трудности, время и средства для беспрепятственного соединения на равнине были упущены, и тогда вдруг возникла мысль о двойном наступлении и о сложной операции. Это была мнимо гениальная идея, внезапно родившаяся на свет, которая без всяких размышлений и расчетов интуитивным путем нашла якобы правильное решение.

Так думали тогда. Мысль о соединении до решительного сражения теперь совершенно исчезла, и таким образом было утрачено простейшее и вполне естественное стремление. Объект этой двойной операции, собственно, не был определен и растворялся в излюбленных цветистых фразах. Повсюду мы видим отсутствие ясно намеченных целей и средств для их достижения.

В медлительном наступлении Моро против Тортоны мы находим вообще недостаток решительности. Вполне вероятно, что ему ничто не препятствовало сосредоточить свои силы у Гави на день раньше, т. е. 15-го, а 16-го быть уже у Тортоны, — ничего, кроме страха, что Суворов может повернуть, обратиться против него. Но и тогда у него оставалось бы время для отступления. Это была задача не из легких, однако, в процессе ведения войны возникают еще более трудные задачи, и во всяком случае Моро обязан был выполнить эту задачу, чтобы помочь своему товарищу по оружию. Если бы Моро благодаря этому хоть на несколько дней задержал Суворова, то Макдональд подошел бы ближе и соединение было бы достигнуто до решительного сражения. Но если бы Суворов повел наступление против Макдональда, то Моро, по крайней мере, имел время, чтобы до некоторой степени компенсировать неудачу, действуя против Бельгарда в соответствии со сложившимися условиями.

Генералу Макдональду, по нашему мнению, можно сделать только один упрек, что он не держал сосредоточенными свои силы для главного удара, разбросав их во времени и пространстве, и, распоряжаясь сражением, действовал просто по господствовавшему тогда методу, не проявляя собственной инициативы. Мы, пожалуй, достаточно уже указали, что, оставаясь на большой дороге, он действовал не вопреки планам Моро. Его ошибка заключалась в том, что на Треббии он хотел использовать свои силы более на правом, чем на левом фланге. Это было ошибкой не потому, что последнее лучше обеспечивало связь с горным районом, ибо Моро стоял не в горах, и не потому также, что этот генерал вообще находился влево от него, но исключительно по той причине, что на протяжении 3 — 4 переходов большая дорога, по которой проходил путь его отступления, у Пьяченцы образует поворот к левому флангу, и, следовательно, с этой стороны ему более всего угрожала опасность.

Союзники

Прежде всего мы можем спросить: что означало отправление генерала Гогенцоллерна за По? Если этот генерал совместно с Кленау должен был прикрывать осаду Мантуи, то они могли лучше выполнить это, находясь за рекой По, чем перед нею. Здесь не играли никакой роли страх, испытываемый гениальным полководцем перед всякой обороной реки, а также мысль о том, что этот маленький корпус лучше можно использовать в открытом поле, чем за водным барьером, шириной в 800 шагов. Впрочем, почему вообще так заботились об осаде Мантуи? К обложению ее еще не приступали, в крепости не было недостатка в съестных припасах, поэтому срыв осады не имел никакого значения. Мог ли Макдональд ради такого объекта, лишенного всякого значения, двинуться за По (для этого у него отсутствовали все необходимые средства), оставить на произвол судьбы Моро и свои коммуникации и даже отрезать себе возможный путь отступления? Если подобное предположение считалось вероятным в войсках, стоявших против Макдональда, то это, конечно, доказывает только то, что тогда, а, вероятно, также теперь, в больших скоплениях людей как военных, так и невоенных, так мало еще имеется методов для правильного понимания вещей и критики, что явления, совершенно не внушающие страха, имеют в их представлении большее значение, чем те, которые действительно могут внушать страх.

Мы никоим образом не хотим осуждать тот факт, что оба корпуса Гогенцоллерна и Кленау были выставлены против Макдональда на той стороне По, только это нужно было сделать не в виде принесения человеческой жертвы Минотавру, а для того, чтобы отступать на Суворова для подкрепления сил этого полководца. Уже одно это эксцентрическое отступление могло сделать невозможной всякую мысль о переходе По Макдональдом.

Может возникнуть вопрос, не лучше ли поступил бы Суворов, продолжая преследование Макдональда, чтобы причинить ему большие потери или даже вовсе вытеснить его из Апеннин, не было ли более выгодным создать для Моро в его тылу неблагоприятные условия? При ближайшем рассмотрении условий отступления окажется, что для этого не представлялось случая. В самом сражении Суворов во всяком случае мог оттеснить своего противника от гор и от дороги на Парму, что являлось необходимым, в случае, если бы он имел свободу использования большей части своих сил на правом фланге. Но Суворов не мог оставить на произвол судьбы большую дорогу, и, таким образом, само собой отпадало стремление к этой чрезвычайной цели. При отходе Макдональда по большой дороге было немыслимо отрезать его от всех путей на Флоренцию, так как на расстоянии длиною в 12 миль была возможность уйти в Апеннины, и отряды Макдональда на большой дороге всегда могли двигаться быстрее, чем те отряды, которые мог выслать Суворов через горы для того, чтобы отрезать их. Во всяком случае число трофеев могло бы быть значительно увеличено, если бы Суворов продолжал преследование генерала Макдональда еще на три перехода, т. е. до района Реджио, и если бы соединенные силы Гогенцоллерна и Кленау выступили против Макдональда на каком-нибудь пункте большой дороги. Это, возможно, побудило бы этого генерала скорее направиться в горы, я при этом часть парков, тяжелой артиллерии и обозов могла быть потеряна. Но это заставило бы генерала Суворова отклониться от Скривии на 8 дней пути, совместные операции с Гогенцоллерном и Кленау были ненадежны и даже опасны, поэтому трудно упрекать союзного командующего за то, что он не пошел на это.

В заключение нам следует еще отметить то влияние, которое оказала на события этого дня личность Суворова. На том пункте, где он находился, союзники всегда оказывались решительными победителями, хотя бы они вели бой, не имея численного превосходства над противником; наоборот, Мелас всегда сталкивался с трудностями, и без Суворова они представлялись бы ему еще большими. Обыкновенный полководец, так серьезно угрожаемый с тыла, не продолжал бы боя 19-го и 20-го и еще менее был бы способен вести преследование до Арды. Мужество всегда является на войне важнейшим элементом, но в высших областях большой ответственности оно имеет значение только в том случае, если оно опирается на сильный ум; поэтому так многого могут достигнуть храбрые солдаты, даже в незначительном числе, предводимые мужественными и предприимчивыми полководцами.