Глава II.

Открытие кампании в Италии. Завоевание Ломбардии. Оттеснение французов к Апеннинам

Силы и расположение обеих армий

По приблизительным данным, австрийская армия в Италии состояла из 87 батальонов и 60 эскадронов, имея общую численность 69 000 чел. пехоты и 12 000 кавалерии, к которым нужно еще причислить 3 000 артиллерии. Общая численность ее, следовательно, была 84 000 чел., так что пехотные батальоны следует считать в 800 чел., а эскадроны — в 200 чел. Общее число орудий было 350.

В феврале армия имела следующее распределение сил и расположение их:

Дивизия Кайма — на Верхнем Эче.

Дивизия Гогенцоллерна (собственно Края) — между Вероной и Пиаве.

Дивизия Меркантина — на Нижнем Эче.

Дивизия Монтфраульта — в Венеции и вдоль побережья.

Дивизия Фрелиха — между Пиаве и Тальяменто.

Дивизия Отта и дивизия Цопфа — в Крайне, Каринтии, Кроации и Далмации.

Первые пять дивизий составляли собственно Итальянскую армию, последние две, насчитывавшие вместе 25 000 чел., надо рассматривать как резерв, который, однако, должен был присоединиться к Итальянской армии. 7 марта, когда главная квартира в Падуе получила известие об открытии военных действий, главнокомандующий армией генерал Край немедленно подтянул дивизию Гогенцоллерна ближе к Вероне, дивизию Фрелиха — к Бренте, дивизию Цопфа — в район между Пиаве и Тальяменто, дивизию Отта — в район между Тальяменто и Изонцо.

Дивизия Монтфраульта, по-видимому, была оставлена в Венеции и на побережье.

Такое расположение австрийцы сохраняли до 21 марта, т. е. в течение 14 дней, почти до открытия военных действий, которые с французской стороны были начаты 24 марта.

Из укрепленных пунктов австрийцы владели Вероной и Леньяго.

Линия фронта расположения австрийцев шла по р. Эч (Адиж), у Поло переходила через эту реку и у Лацизе примыкала к озеру Гарда.

Первая колонна русских вспомогательных войск в 24 000 чел. ожидалась в начале апреля, но вследствие разлива рек ее прибытие запоздало до середины апреля. Когда она прибыла, то насчитывала только 17 000 чел. Общее командование над всей армией принадлежало знаменитому Суворову, которого император Павел по настояниям Англии и Австрии вернул из полуссылки, а император Франц назначил австрийским фельдмаршалом. Под его верховным командованием генерал Мелас предводительствовал австрийцами. Удрученный старостью и болезнями, Мелас ехал в армию очень медленно и с большими остановками{8}.

Так как Мелас и Суворов прибывали позднее, то при открытии кампании и в первые ее решительные дни командование принял генерал Край, старший из генералов австрийской армии.

Это был сильный, храбрый и решительный человек, к которому войска относились с полным доверием. Генерал Шателер был назначен начальником генерального штаба.

Силы французской армии в Италии, включая союзные войска, насчитывали 116 000 чел.; из них 34 000 чел. стояли в Южной Италии, 24 000 чел. были назначены в гарнизоны Ломбардии, Генуэзской области и Пьемонта.

Таким образом, для собственно Итальянской армии оставалось около 58 000 чел., из которых было около 7 000 чел. кавалерии.

Они распределены были следующим образом:

	Численность
Дивизия Монришара	9 500
Дивизия Виктора	8 200
Дивизия Гренье	7 400
Дивизия Серрюрье	7 300
Дивизия Дельма (авангард)	7 700
Дивизия Атри (резервы)	6 300
Дивизия Готье	6 400
Бригада Дессоля	5 000
Всего	57 800

Эти войска тотчас же по открытия военных действий по приказу Директории должны были обезоружить и занять великое герцогство Тосканское. Сильного сопротивления не ожидали, поэтому думали, что генерал Шерер может обойтись совсем без дивизии Готье, которая, как предусматривали, могла не оказаться в наличности у Минчио или на Эче в первые недели.

Далее, как мы знаем, бригада Дессоля выступила из долины Верхнего Эча, и, таким образом, ее также не было в наличности. Следовательно, все силы, которые французы могли выставить против 84 000 австрийской армии, исчислялись только в 46 400 чел.

При этом в подсчет не входят гарнизоны Мантуи и Пескьеры. Впрочем, эти гарнизоны были очень слабы. Так, например, гарнизон Мантуи состоял только из 2 400 чел. Легко можно было предвидеть, что в случае угрозы этому пункту для подкрепления его гарнизона потребуется, по крайней мере, 5—6 тыс. чел.

В качестве крепостей французы имели Мантую и Пескьеру, которые пока только вступали в действие. В Ломбардии они обладали 5 или 6 цитаделями; в альпийских выходах Пьемонта в их руках были укрепленные пункты этой страны.

Минчио можно рассматривать как линию французского фронта.

Сначала командование над Итальянской армией было вверено генералу Жуберу, но он разошелся с Директорией и потребовал своего отозвания. Директория предложила ему назначить себе преемника. Он назначил Моро, находившегося при Итальянской армии в качестве инспектора пехоты. Моро прославился во время кампании 1796 г., особенно благодаря сражению при Биберахе. Так как в оценке его репутации мнения расходились и он казался Директории подозрительным из-за его политических убеждений, то она не согласилась на его назначение и назначила Шерера, бывшего военного министра, который в 1795 г. успешно командовал в Апеннинах. Это назначение не могло понравиться армии, так как, во-первых, военный министр редко имеет много друзей, во-вторых, слава Жубера и Моро, относившаяся к событиям 1796 г., была более свежей; она была приобретена в то время, когда слава Шерера уже померкла, вследствие презрения, какое вызывали испорченное правительство и администрация. Впрочем, Шерер был человеком храбрым и опытным, но без больших дарований и не обладал сильным характером. От подобного человека при данных обстоятельствах невозможно было требовать выходящих за пределы обычных масштабов действий, которые необходимы для полководца на войне и которые могли восполнить недостаток боевых сил; скорее можно было ожидать отсутствия доверия и уважения к нему, что, естественно, еще более ослабляло ту силу, которая действительно имелась в нем. Из-за слабости характера им допускались ложные шаги.

Снисходительным обращением с подчиненными ему генералами и особенно доверием по отношению к Моро он хотел приобрести общие симпатии к себе.

То, что в человеке, пользующемся большой славой, могло считаться доказательством уверенности в себе, в Шерере должно было казаться слабостью и еще более увеличивать зло.

Шерер атакует Края. Бои при Пастренго, Вороне, Леньяго и Бароне

11 марта Шерер прибыл в Милан, 21-го он перенес свою главную квартиру в Мантую и 22-го отдал приказ о начале военных действий в соответствии с операционным планом, приведенным нами выше.

Почему кампания в Италии была открыта на три недели позже, об этом нигде не сообщается.

Так как Журдан получил приказ о переходе через Рейн 1 марта, Массена — об изгнании австрийцев из Граубюндена 6 марта, то, по-видимому, Директория замышляла нечто вроде выравнивания фронта трех армий, и движение двух остальных армий расценивалось как подготовительная операция. В самом деле, к 22 марта все три армии находились на одной линии в направлении Минчио.

Генерал Шерер сосредоточил свою армию на Минчио между Мантуей и озером Гарда. Так как ему было предписано переправиться у Вероны и действовать левым флангом в направлении на Бриксен, то ему не оставалось другого выбора, хотя он предпочитал бы вести наступление из Феррары и Болоньи, которое, впрочем, вследствие разлива По, было сопряжено со значительными трудностями.

Прежде всего он отправил генерала Готье с его дивизией силою в 6 000 чел. для завоевания Тосканы. Тот выступил в поход двумя колоннами — на Флоренцию и Ливорно, без всякого сопротивления обезоружил и взял в плен несколько тысяч великогерцогских войск, 26 марта овладел Флоренцией и установил временное управление страной от имени Французской республики.

Остальной армии Шерер приказал 24 марта перейти Минчио и расположиться на левом берегу между Пескьерой и Сангвинетто.

Генерал Край через посредство прибывшего в армию генерала Шателера получил 21 марта операционный план для Итальянской армии, в котором указывалось:

"Армия всеми своими силами ведет наступление через Брешию и Бергамо к Адде и должна овладеть в тылу долинами, ведущими в Тироль, Граубюнден и Вальтелин. Первым шагом должен быть переход через Тартаро и Тионе. С этой операцией нужно связать нападение на Пескьеру. Нужно овладеть постами у Гоито и Валеджио и со всей армией перейти Минчио. У Гоито должен быть оставлен значительный корпус для наблюдения за Мантуей и поддержания коммуникации вверх по Минчио; Пескьера должна быть подвергнута осаде; армия, овладев Лонато, двинется на Кьезу, в то время как генерал Сен-Жульен атакует силы противника, стоящие в долине Кьезы. В дальнейшем операция должна развиваться до Брешии и Кремы. От Брешии один корпус должен быть выделен для действий через Палаццоло на Эдоло и Монте-Тонале вдоль Олио, другой корпус — через Бергамо, Лекко, вдоль озера Комо и р. Адда на Вальтелин и Кьявенну. Там, где будут обнаружены сосредоточенные силы противника, должно быть дано генеральное сражение. Согласно этому плану, Тироль может быть освобожден без горной войны".

Наши собственные замечания об этом плане мы выскажем позднее, здесь же нельзя не обратить внимания на неудачную формулировку этих директив. Какое обилие бесполезных мелких указаний, затемняющих основные мысли; вместо ясных и точных приказаний — пустая болтовня, как бы исходящая из расслабленного параличом мозга! Почему было не сказать совершенно просто: австрийская армия должна дать решительное сражение главным французским силам и в случае победы повести наступление через Пескьеру до Адды, осадить названные выше крепости и выделить корпуса в долины Олио и Адды против Монте-Тонале и Вальтелина, чтобы угрожать французам в Тироле с тыла и войти в связь с Бельтардом. Все остальное или понятно само собой или должно было разрешаться на месте.

Впрочем, в этом операционном плане нет еще приказа приступить к сосредоточению армии, не сказано даже, когда следует начать его проведение, скорее здесь запрещается открывать военные действия; весьма вероятно, думали, что Мелас, Суворов и русские войска должны прибыть раньше, чем может начаться наступление.

Генерал Край около этого времени получил известие о первых движениях французской армии и полагал, что настал крайний срок начать операции; поэтому он приказал дивизии Фрелиха от Бренты наступать к Эчу, перенес свою главную квартиру в Бевилакву и дал приказ дивизиям Цопфа и Отта спешно выступить в поход — первой согласно указаниям, содержащимся в операционном плане; генерала Сен-Жульена с 6 батальонами и частью кавалерии он послал через долину Бренты в Валь-Саббиа (долина Кьезе), чтобы поддерживать связь Итальянской армии с Тирольской, левый фланг которой стоял в долине Зульца.

Генерал Край полагал, что ему может сослужить превосходную службу укрепленный лагерь между Эчем и озером Гарда в районе Пастренго как для того, чтобы удержать французов от перехода через Эч, так и для того, чтобы еще более облегчить этот переход себе самому.

Пастренго лежит на южных склонах Монте-Бальдо, там, где Эч ближе всего подходит к озеру Гарда, именно на расстоянии доброй немецкой мили.

Такая позиция, следовательно, прикрывала доступ в долину Эча и выход на Тирольскую дорогу до северного выступа озера Гарда, куда была направлена бригада Сен-Жульена, за Эчем позиция упиралась в озеро Гарда.

Генерал Край послал сюда генерала Готтесгейма из дивизии Кайма с 7 800 чел., который приказал соорудить 14 редутов и 4 флеши и построить 2 понтонных моста через Эч у Поль-ди-Сопра и Сотто-Пескантина.

В это время части австрийской армии, по-видимому, были распределены несколько по-иному, а именно следующим образом:

	Численность
Дивизия Кайма	15 800
Дивизия Гогенцоллерна	12 000
Дивизия Фрелиха	14 000
Дивизия Меркантина	15 000
Дивизия Цопфа	10 200
Дивизия Отта (кавалерийские резервы)	4 500
Тыловые гарнизоны	12 500
Всего	84 000

12 500 чел. находились в гарнизонах, расположенных в тылу театра военных действий, и не принадлежали к действующей армии, поэтому последнюю нужно считать только в 72 000 чел. Из этих сил для театра войны на Эче мы должны еще исключить 5 000 чел., посланных под начальством генерала Сен-Жульена к Валь-Саббиа, таким образом, останется 67 000 чел.

Австрийская армия к 25 марта занимала следующее расположение:

	Численность
Готтесгейм у Пастренго	7 800
Дивизия Кайма и Гогенцоллерна у Вероны	29 000
Дивизия Фрелиха и Меркантина у Бевилаквы	20 000
Генерал Кленау, принадлежавший собственно к дивизии Меркантина, у Аквы в районе Ровиго	4 500
Всего	51 300
Дивизии Отта и Цопфа, находившиеся в походе	14 500
Генерал Сен-Жульен	5 000

Из этого вытекает, что войска, которые в первый момент были готовы к сопротивлению, не имели заметного превосходства сил над перешедшей в наступление французской армией; отношение между ними было 51 к 46. Эта разница легко могла исчезнуть при неопределенности подсчетов с той и другой стороны.

Генерал Край только 21 марта принял решение о сосредоточении своих войск, до этого же времени дивизия Фрелиха стояла у Бренты в расстоянии трех переходов от Эча, дивизия Цопфа за Пиаве — в 5 переходах, дивизия Отта — в 7 переходах. Между тем французы могли в любой день выступить в поход. Отсюда ясно, что в начале кампании австрийская армия, имевшая без всякой нужды столь глубокое расположение, при наступлении французов или должна была отступить от Эча или вести первые свои операции с ⁴/₅ всех своих сил.

Первое вовсе не приходило в голову мужественному Краю, — наоборот, он был полон желанием загладить с своей стороны неудачи, причиненные успехами французов в Тироле и Граубюндене. Им руководило стремление прославить свое имя за короткий срок своего командования. Поэтому он решил немедленно напасть на французов и 25 марта писал гофкригсрату, "что ему кажется недопустимым дать неприятелю время осуществить свои планы, вследствие продолжительной пассивности австрийских войск в Италии. Австрийские успехи в Италии могли бы разрушить главный план противника и принудить его к отступлению из Тироля и Граубюндена; послезавтра — 27 марта — он намерен атаковать противника и ручается за успех, рассчитывая разбить его еще по сю сторону Минчио".

План атаки, по-видимому, вытекал из расположения французов на левом берету Минчио; поэтому генерал Край намеревался в случае, если их атака будет направлена на Верону, что он считал вероятным, повести наступление из Леньяго во фланг французам с двумя дивизиями, в то время как генерал Кайм с двумя другими дивизиями будет оказывать сопротивление на позиции перед Вероной. Хотя этот план носил односторонний характер и не подходил ко многим другим возможным случаям, но, как мы видим, он не выбрал никакого другого, ибо французы не дали ему много времени для размышления и уже на следующий день начали атаку.

Генерал Шерер воспользовался для атаки поздним сосредоточением австрийской армии; он знал, что австрийцы еще не собрались, русские еще не прибыли, и мог рассчитывать, что на стороне противника, может быть, не окажется значительного превосходства в силах и что более благоприятного соотношения сил, вероятно, не будет на протяжении всей кампании. Полководцы Мелас и Суворов, которым вверено было командование, еще не прибыли, и, конечно, не следовало недооценивать этого обстоятельства, так как оно позволяло предвидеть некоторую нерешительность в австрийской армии. Итак, генерал Шерер имел некоторые шансы на победу. Хотя эта победа и не могла повести его слишком далеко, так как при дальнейшем наступлении ему предстояло столкнуться с прибывающими подкреплениями; вследствие этого ему пришлось бы иметь дело с вдвое большими силами, но все же она дала бы положительные результаты: физическое и моральное ослабление неприятельских сил — немаловажный фактор, что должно было иметь большое значение для него при дальнейшей обороне Эча или Минчио.

Раз решение об атаке было принято, нельзя было терять ни одной минуты, так как с каждым днем временное преимущество соотношения сил могло заметно уменьшиться. Поэтому французский командующий решил атаковать на следующий день, именно 26 марта.

Сражение при Пастренго 26 марта

Генерал Шерер имел совершенно ложные сведения о лагере у Пастренго. Во-первых, он думал, что там находятся более значительные силы, чем это было в действительности, во-вторых, считал, что у Пастренго стоит только авангард, главные же силы находятся у Риволи. Он думал, что сначала ему следует овладеть этой позицией, а потом надеялся без всяких затруднений переправиться через Эч выше Вероны.

Его наступательный план был следующий.

Сам он хотел с дивизиями Серрюрье, Дельма и Гренье силой в 22 000 чел. атаковать укрепленный лагерь у Пастренго, после взятия его перейти через р. Эч и на левом берегу повести наступление в долине Вероны. Моро с дивизиями Виктора и Атри силой в 15 000 чел. должен был атаковать позиции австрийцев у Вероны, задержать их там и, если позволят обстоятельства, попытаться вступить в этот город. Дивизия Монришара силой в 9 000 чел. должна была вести наступление против Леньяго, держать под наблюдением этот пункт и р. Эч ниже его и, в случае получения приказа, построить мост через эту реку.

В дальнейшем диспозиция для трех дивизий левого фланга всецело относилась к неприятельской позиции у Риволи; согласно этой диспозиции Серрюрье вел наступление по берегу озера Гарда через Ланизе на Бардолино, оттуда на Иллази, где, как предполагалось, находился правый фланг позиции. Дельма через Каприно и Кампо-Реджио наступал на центр, и Гренье шел через Буосоленго, чтобы соединиться с Дельма для атаки.

В австрийский лагерь у Пастренго, командование над которым было поручено генералу Эльсницу, еще до начала боевых действий было послано генералом Каймом подкрепление в 3 батальона, но оно подошло только в самый разгар боя.

Генерал Серрюрье встретил на своем пути только форпосты, которые без труда были им оттеснены; после этого он взял направление на Риволи, в то время как на самом озере Гарда австрийская флотилия была отогнана к северу более сильной французской флотилией.

Дивизия Дельма, при которой находился сам Шерер, без больших усилий овладела укреплениями у Пастренго, сооруженными только еще наполовину, но натолкнулась на сильное сопротивление у Палаццоло, лежащего несколько к северу, и была бы разбита при атаке, если бы на помощь к ней не поспешил Гренье. Этот последний отбросил австрийские посты у Буссоленго, послал одну бригаду к Эчу, а с остальными направился к Дельма. Сопротивление австрийцев у Палаццоло теперь было сломлено, наступление Серрюрье заставляло их опасаться за свой тыл. Серрюрье, понесший большие потери, подошел к мостам у Поло; из них один был тотчас разрушен, другой был оставлен для арьергарда. Когда последний подошел к мосту, французы направили на него такой сильный огонь, что от моста остались одни обломки. Генерал Эльсниц отступил за долину Бароны, на полпути к Вероне. Весь бой закончился уже к 8 часам утра.

Австрийцы понесли потери в 2 000 убитыми и ранеными и 1 500 пленными, к ним нужно еще присоединить 12 орудий, о которых они умалчивают. Потери составляли более трети сражавшихся здесь сил.

По австрийским источникам, главными причинами слабого сопротивления и больших потерь являлись следующие два обстоятельства: первое заключалось в том, что укрепления не были еще окончены; второе, гораздо более важное, состояло в том, что австрийцы еще сохраняли сильную цепь постов для охраны границы, установленной по миру в Кампо-Формио, которую необходимо было соблюдать при бывшем до сих пор неопределенном положении между войной и миром. По этой цепи постов были разбросаны австрийские силы, и их не хватало для занятия укрепления. Так как французы начали военные действия без всякого уведомления, то австрийцы были застигнуты врасплох, чем и можно объяснить слабое сопротивление укреплений и большое количество пленных.

В этих объяснениях содержится много невероятного. Если австрийцы имели слишком сильную цепь постов, то, конечно, не вследствие мирных намерений, а в результате неправильных взглядов и ошибочных мероприятий.

Как можно допустить, что пост Пастренго был предназначен не для сопротивления, когда Край, сломя голову, отправился в поход со своей дивизией, а Кайм уже за день до боя счел необходимым послать в Пастренго подкрепление из 3 батальонов?

Таким образом, это сражение, очевидно, принадлежит к числу совершенно проигранных, ошибки здесь настолько явны, что излишне говорить о них.

Шерер отказался от преследования за Эч, он лишь оставил на левом берегу несколько батальонов для прикрытия моста. Дивизия Серрюрье остановилась у Риволи, Дельма — у моста близ Поло и Гренье — у Пастренго.

Бой у Вероны 26 марта

Об австрийском расположении у Вероны и их планах хорошо не было известно. Кажется, там они также укрепились, но об этом говорится лишь между прочим. Определенно можно сказать, что генерал Липтай командовал форпостами; он в получасе пути от Вероны с 3 батальонами и 1½ эскадронами расположился с цепью постов в полукруге от Томбы через Томбетжу, С.-Лючиа, С.-Массимо, Кроче-Бьянка до Кьево. На гласисе стояли 2 батальона и 2 эскадрона и у выхода еще 6 батальонов и 11 эскадронов для поддержки.

Силы генерала Кайма после отправления генерала Эльсница нужно считать в 16 000 чел. Он думал, что наилучшим образом окажет содействие в сражении, если он, как только генерал Липтай будет атакован противником, двинется навстречу последнему с тем, чтобы атаковать его в свою очередь, и сделал распоряжения на этот счет.

С рассветом Моро начал наступление — с дивизией Виктора на С.-Лючиа, с дивизией Атри — на С.-Массимо. Сначала вступил в бой генерал Виктор и отбросил генерала Липтай до гласиса у Вероны. Но когда на помощь к нему подошел князь Гогенцоллерн, бой возобновился у С.-Лючиа и продолжался беспрерывно в течение целого дня вокруг этого пункта, который остался в руках французов. Дивизия Атри продвинулась до С.-Массимо, когда сам Кайм выступил ей навстречу. У этого пункта завязался такой же ожесточенный бой, как и у С.-Лючиа, но здесь пункт остался за австрийцами. Только ночь положила конец сражению; об ожесточенности его можно судить по тому факту, что трое командовавших австрийских генералов, сначала Липтай у С.-Лючиа, потом Минквиц и, наконец, сам Край у С.-Массимо были ранены.

Австрийцы считают свои потери в 1 500 убитыми и ранеными и 1 000 чел. пропавшими без вести. Зато они взяли 300 пленных. Французские потери были не намного меньше.

Не часто встречаются бои, которые по своим условиям, своему течению и результатам проходили бы с таким равновесием.

Обе стороны имели по 2 дивизии, находившиеся под начальством генералов, которые не являлись командующими, оба противника были равны по силам, оба вели наступление и оба не могли сбить друг друга с позиций. Можно сказать, что здесь одна боевая сила нейтрализовала другую, и ни один из противников не добился успеха. Результат был равен нулю.

Бой у Леньяго 26 марта

Обратимся теперь к третьему решительному сражению этого дня, происшедшему на правом французском фланге.

Здесь генерал Монришар с авангардом продвинулся до Леньяго, с гарнизонами которого он соединился. Бригада генерала Винь направилась к Ангьяри, в одном часе пути выше Леньяго на р. Эч, и, расположившись на разбросанных позициях, вела наблюдение за этой рекой до Альбаредо. Бригаду Гарданна генерал Монришар оставил в качестве резерва у С.-Пьетро на Мантуанской дороге, в расстоянии получаса пути от Леньяго.

Генерал Край приказал дивизиям Фрелиха и Меркантина несколько отдохнуть и сварить себе пищу в лагере у Бевилаквы, куда первая из них, по-видимому, только что прибыла, а затем около полудня выступить на Леньяго. Оставив дивизию Меркантина за Леньяго, он с дивизией Фрелиха в 4 часа дня вышел из теснин. Он шел тремя колоннами, из которых первая и самая сильная двигалась по большой дороге на С.-Пьетро, вторая — на Галло, третья — на Ангьяри. Первые две колонны в многочисленных стычках разбили авангард и бригаду Гарданна и, захватив 9 орудий, оттеснили противника за С.-Пьетро. Третья колонна, предводительствуемая полковником Соммарива, атаковала войска, которые генерал Винь выставил ей навстречу, нанесла большие потери им и за Менаго произвела в их рядах большое смятение, генерал Винь получил смертельное ранение.

Таким образом, генерал Монришар был разбит и, понеся потери — 14 орудий и 500 пленных, — продолжал свой отход по большой дороге на Мантую до Торре, в трех милях от Леньяго, где он оставался в продолжение ночи.

Общие потери этого дня по обоюдным сообщениям были:

у австрийцев — 4 300 убитых и раненых, 2 600 пленных и 12 орудий;

у французов — 3 000 убитых и раненых, 1 000 пленных и 15 орудий.

Таким образом, австрийцы потеряли на 3 000 чел. больше, чем французы, что произошло от замешательства, возникшего в бою у Пастренго.

Из-за этого небольшого перевеса французы не могли рассматривать общие результаты этого дня как победу; в крайнем случае они могли видеть в них лишь вступление к победе. Напряженное положение обеих сторон еще не кончилось, т. е. кризис пока не разрешился; от условий следующего дня, казалось, зависело, кто в этом колеблющемся сражении должен быть победителем.

Однако, этот следующий день — 27 марта не принес разрешения напряженного положения; к нашему удивлению, мы видим, что оба командующих в процессе проведения своих решений изменили направление, в котором они хотели нанести главный удар, отказавшись, таким образом, от своего первоначального плана. Это произошло не потому, что они получили неожиданные результаты, а потому, что им начинала становиться ясной нецелесообразность их первоначальной идеи.

Генерал Шерер, хотя имел полный успех в первом ударе, нанесенном с главными силами, хотя уже до полудня овладел переправами через Эч и не имел перед собой никаких неприятельских сил, кроме наполовину уничтоженного у Бароны генерала Эльсница, несмотря на все это, не имел мужества переправиться через Эч и наступать на Верону; ему вдруг стало ясно, что тогда он сам должен будет напасть на Верону, так как за выходом из Монте-Моларе не было никакой дороги, и генеральный штаб считал совершенно невыполнимым делом наступление в долину Вероны, предполагая там наличие значительных неприятельских сил. Этот в высшей степени важный географический объект, бывший, главным образом, опорным пунктом знаменитого похода Бонапарта 1796 г., настолько был оставлен без внимания, что только 29 марта впервые приступили к обсуждению вопроса о нем на военном совете.

Это обстоятельство не могло быть неизвестным, так как при Итальянской армии находилось много офицеров генерального штаба, которые принимали участие в походе 1796 г., и среди них генерал Шасслу, который тогда стоял во главе инженерных войск. Совершенно невероятно, чтобы никогда не заходило речи об этом, только при неопределенности стратегической терминологии каждый по-своему понимал выражение "обойти позицию противника".

Те, которые понимали, что нельзя вступить в долину, минуя Верону, думали или атаковать самую Верону, что не считалось невозможным, так как она, собственно говоря, не представляла собою крепости, или же надеялись, что австрийская позиция перед Вероной фронтом к Тиролю может быть взята на правом фланге отдельными отрядами, переброшенными через горы. Другие, и среди них сам Шерер, действительно думали, что армия может спуститься в долину через Монте-Моларе.

Если бы с самого начала ясно и простыми словами была определена цель, поставленная главным силам армии, то не возникло бы никакого недоразумения, и вопрос, на который следовало обратить главное внимание во всей операции, не был бы формально поставлен на обсуждение только 29-го, т. е. на четвертый день ее проведения, к великому скандалу для командования армии.

Хотя бой у Пастренго окончился уже в 8 час. утра, однако, Шерер, как мы уже видели, не пошел дальше. Он формально приказал сделать остановку. 27 марта Моро предложил немедленно переправиться через Эч у Поло и, не ожидая ответа, выступил в поход на Буосоленго с дивизиями Атри и Виктора, послав приказ Монришару оставить одну бригаду в Изола-делла-Скала, а с другой идти к Вероне.

Но Шерер не мог решиться на переправу, опасаясь действий, которые могла предпринять Тирольская армия у него в тылу. 27 и 28 марта он оставался в нерешительности на своей главной квартире в Вилла-Франка и, чтобы положить конец этому состоянию, созвал 29-го военный совет. Здесь генералы выражали негодование по поводу упущенного 26-го благоприятного случая и потерянного затем напрасно времени и единогласно высказались за то, что нужно немедленно переправиться через Эч. Так как со стороны генерального штаба было ясно высказано мнение о невозможности выйти в долину Вероны, минуя этот пункт, то было решено двинуться вправо с тем, чтобы перейти Эч ниже Вероны, у Рондо или Альбаредо. Но прежде чем перейти к рассказу об этом марше и связанным с ним обстоятельством, мы должны обратиться к австрийскому командующему.

Край, как мы уже сказали, предполагал с половиной своей армии атаковать правый фланг французов у Леньяго, когда они выступят против Вероны.

Разбив генерала Монришара на всех пунктах, он к вечеру расположился с дивизией Фрелиха у Череса, сзади стояла дивизия Меркантина в качестве резерва. Теперь ему предстояло осуществить свой план и 27 марта идти к Вероне; здесь он в случае встречи со значительными силами противника атаковал бы его, как это входило в его план, или же, если бы противник взял направление к мосту у Поло, он мог бы соединиться с Каймом. Тогда он соединенными силами перерезал бы все линии сообщения французов, и они вряд ли смогли бы двинуться через Поло на Верону.

Если Край 26-го вечером получил известие об исходе сражения при Пастренго и о потере моста, то это не могло заставить его переменить свое решение, так как такой поворот событий для его операции имел скорее благоприятное, чем отрицательное значение.

Местность между Леньяго и Вероной перерезана множеством мелких болотистых речек и рвов, так что продвижение по ней могло совершаться только очень медленно, даже если бы противник выставил здесь слабые силы; при этом против его левого фланга на Мантуанской дороге оставалась дивизия Монришара, и ему пришлось оставить против нее значительные силы, ибо она могла угрожать его отступлению. Верона находилась в большой опасности, поэтому нужно было быстро оказать поддержку генералу Кайму. Если бы Край прямым путем двинулся ему на помощь, т. е. по правому берету, то он мог бы использовать для этого ночь, а с наступлением дня быть уже на месте. Можно ли было не прислушаться к стольким доводам здравого смысла?

Край тем менее колебался в этом, что начальник его генерального штаба генерал Шателер с самого начала был против намечавшегося по первоначальному плану разделения сил. Итак, генерал Край еще в ночь двинулся на Верону вместе с дивизией Меркантина, не принимавшей участия в боях. Туда же 27 марта были направлены дивизии Цопфа и Фрелиха, так что у Леньяго, кроме 5 батальонов его гарнизона, были оставлены только 3 эскадрона, и вся австрийская армия соредоточилась у Вероны.

Такое положение продолжалось 28 и 29 марта. К этому дню прибыла в Веронский лагерь дивизия Цопфа.

Край послал также приказ генералу Сен-Жульену вместо движения в обход озера Гарда в долину Кьезе идти в долину Эча, чтобы установить связь между Итальянской и Тирольской армиями. Это распоряжение, направленное к большей концентрации сил, как мы увидим дальше, имело благоприятные последствия, так как дало возможность этому генералу принять участие в решительном сражении.

Сражение у Бароны 30 марта

Край послал в подкрепление генералу Эльсницу у Бароны 3 батальона и 4 эскадрона и 29 марта дал ему задание отбросить два французских батальона, прикрывавших мост на левом берегу р. Эч. Ряд недоразумений помешал выполнению этого задания.

В таких условиях Шерер приступил к выполнению своего флангового марша. 30 марта дивизия Серрюрье для прикрытия этого марша должна была произвести диверсию против Вероны на левом берегу Эча, дивизию Дельма должны были сменить части дивизии Виктора, и она вместе с дивизией Гренье направлялась на Поркариццу и Сангвинетто, другие дивизии следовали между Тартаро и Менаго: материал для сооружения моста должен был быть доставлен в Кастелларо из Пескьеры через Минчио и Молинеллу.

Намеченная диверсия дивизии Серрюрье привела к довольно значительному сражению, которым мы займемся в первую очередь.

Серрюрье имел приказ не ввязываться ни в какой серьезный бой. Тем не менее он не удовольствовался оттеснением авангарда генерала Эльсница, но атаковал его самого и собирался даже окружить его.

Генерал Край, получив первые известия о вступлении французов в долину Эча, тотчас же с 7 батальонами и 4 эскадронами выступил для подкрепления генерала Эльсница и с его позиции двинулся в атаку тремя колоннами с 14 батальонами и 4 эскадронами. Серрюрье, который имел около 6 000 чел., т. е. был в два раза слабее противника, не мог оказывать долгого сопротивления, он отступил и с большим трудом достиг моста, который был разрушен, прежде чем успели переправиться последние 1 100 чел., попавшие из-за этого в руки австрийцев. Всего этот день стоил дивизии Серрюрье 1 500 чел.

Серрюрье, правому флангу которого угрожала дивизия Гогенцоллерна в Буссоленго, взял направление на Пескьеру и получил от Шерера приказ следовать за армией и расположиться позади дивизии Дельма и Гренье у Боволоне.

В то время как Край был занят этой операцией, французская армия совершала свой фланговый марш в нескольких милях от Вероны. Австрийский командующий без этого дела, по-видимому, не пришел бы к мысли атаковать своими соединенными силами силы неприятеля на их марше отчасти потому, что он не имел об этом марше точных сведений, отчасти же потому, что он вообще не был подготовлен к быстрым решительным действиям, как это можно заключить из последовавшего через три дня его выступления из Вероны. Между тем французская армия не могла считать себя спокойной в этом отношении, и поэтому нельзя порицать ее за диверсию на левом берегу Эча; потери, которые она при этом понесла, может быть, были не слишком дорогой ценой?

30 000 чел., разбитые на 5 отдельных дивизий, не имея никакого плана сражения, внезапно атакованные на фланговом марше армией в 45 000 чел., конечно, оказались в очень тяжелом положении. Задачи, которые предстояло им выполнить, всегда считались труднейшими в военном искусстве. Какие особые меры принял Шерер для обеспечения этого марша, об этом ничего не говорится в соответствующем месте очень неудачного рассказа Жомини.

Этот историк занимается только тем, что резко порицает Шерера за его контрмарш, упрекая его в том, что он сначала приказал выступить с левого фланга дивизиям Дельма и Гренье, благодаря чему они в дальнейшем вынуждены были остановиться у Леньяго, т. е. на правом фланге. Однако, это распоряжение было совершенно естественным, благодаря этому Моро с двумя своими дивизиями мог держать фронт против Вероны, и в этом заключаюсь единственное обеспечение марша против Края.

Не имея ясных и достаточных сведений о движении французской армии, мы видим, что 2 апреля она занимала следующее расположение:

Правый фланг:

Дивизия Гренье — Поркарицца

Дивизия Дельма — Сангвинетто

Дивизия Серрюрье — Боволоне

Левый фланг:

Дивизия Атри — Аццано.

Дивизия Монришара — Маньяно.

Дивизия Виктора — Маццагато.

Главная квартира Шерера находилась в Изола-делла-Скала, Моро — в Сеттимо, за Маньяно и Аццано. Для достижения этих пунктов французы потратили дни 30 и 31 марта и, может быть, также и 1 апреля, так как дороги были очень плохи. Здесь, по-видимому, они ожидали подвоза материалов для постройки моста.

Край переходит в наступление. Сражение при Маньяно 5 апреля

Генерал Край, получив известие о выступлении французов, ограничился тем, что послал 3 батальона в Альбаредо, чтобы овладеть рекой Эч на этом участке и благодаря этому, по крайней мере, получить точные сведения, когда противник там приступит к переправе. Сам же он решил, не оказывая немедленного сопротивления, переправиться с армией на правый берег и атаковать французскую армию, прежде чем она приступит к переправе. Генералу С.-Жульену он приказал продвинуться до Кастельново и затем отрезать Пескьеру с восточной стороны; дивизию Гогенцоллерна он послал к Сомме по дороге на Пескьеру. С дивизиями Кайма, Меркантина и Цопфа он расположился лагерем перед Beроной, имея левый фланг у Томбы на Эче и правый у С.-Лучиа. Дивизия Фрелиха, по-видимому, стояла в Вероне и у Поло.

Во время этих передвижений майор Фульда с 3 эскадронами гусар напал на французский отряд в Вилла-Франка, взял 500 пленных, захватил 2 орудия и перехватил приказ коменданту Пескьеры об отправке материалов для постройки моста. Это нападение, произошло, вероятно, еще 1 апреля.

Так как французы покинули весь район между Пескьерой и Вероной, то Гогенцоллерн должен был подойти ближе к армии и занять позицию у Доссобоно на дороге из Вероны на Вилла-Франка.

Эти передвижения Края встревожили Моро, и он настоятельно указывал Шереру на необходимость соединить на левом фланге дивизии, стоявшие на расстоянии 3 миль друг от друга, с тем чтобы обратиться фронтом против Края. Поэтому Шерер решил отказаться от мысли о переходе через Эч и вместо этого атаковать Края. Генерал Виктор должен был двигаться на правом фланге дивизий Атри и Монришара, Серрюрье — идти на Бигасио, чтобы снова занять левый фланг, Дельма и Гренье — двигаться на Буттапредо позади дивизий центра. Этот маневр был выполнен 3 и 4 апреля.

Австрийский командующий 3 апреля приказал нескольким офицерам генерального штаба произвести рекогносцировку неприятельского расположения. Они оттеснили неприятельские форпосты и обнаружили у Маньяно, Буттапредо и Ральдона большие неприятельские лагери. По дороге из Мантуи и Гойто у Меццакане, в полутора часах пути от Вилла-Франка, встретилась неприятельская кавалерия.

У генерала Края возникла идея, вступив в сражение с французами, отбросить их от Минчио и даже от Мантуанской дороги. Продвигаясь на фронте, соответствующем по ширине французскому фронту, он имел намерение в случае благоприятного исхода сражения занять позицию между Тартаро и Тионе у Изола-делла-Скала.

В этом смысле даны были следующие распоряжения:

	Батальонов	Эскадронов
Первая колонна(дивизия Меркантина) должна была идти на Поццо и атаковать правый фланг французов	6	10
Вторая колонна (дивизия Кайма) должна была идти от Маньяно и атаковать неприятельский центр	8	2
Третья колонна (дивизия Цопфа) шла на Аццано для атаки левого фланга	8	2
Четвертая колонна (дивизия Фрелиха) в качестве резерва следовала за второй колонной	13	6
Пятая колонна (дивизия Гогенцоллерна) направлялась через Вилла-Франка на Изола-Альта	12	12
Всего	47	32

Вторая колонна должна была начать атаку, указывая направление первой и третьей. В случае неудачи атаки в качестве сборного пункта указывался Веронский лагерь. В случае, если противник будет отброшен, армия должна была повернуть направо, дивизия Меркантина — продвинуться в тот же вечер до изола-делла-скала и опереться на этот пункт своим правым флангом. Дивизия Кайма должна была следовать через Бутта-Пиетра и расположиться между Изола-делла-Скала и Тревенцоле, дивизия Цонфа — соединиться с Каймом и растянуться до Баньоло, Фрелих — расположиться лагерем у Изола-делла-Скала, генерал Гогенцоллерн — продвигаться через Вилла-Франка на Изола-Алта, одновременно наблюдая Мантуанскую дорогу.

Из войск веронского гарнизона полковник Сценази получил приказание идти по течению Эча до С.-Джиованни, находившегося почти на одной высоте с Маньяно; из войск, посланных на Альбаредо для обороны Эча, полковник Шустек должен был расположиться за рекой с 2 батальонами и 2 эскадронами с тем, чтобы беспокоить противника на его правом фланге.

Судя по этой диспозиции, дивизия Гогенцоллерна, по-видимому, оставалась в тылу и располагалась эшелонами; это было сделано из опасения, что неприятельские отряды могут проникнуть из Ровербеллы и Валеджио и создать угрозу тылу. Это было очень мало вероятно, но не было ничего странного в том, что план считался с отдаленной возможностью наступления противника от Минчио. Вообще же диспозиция носила характер очень осторожный, и за это нельзя ее порицать, так как австрийцы не имели заметного превосходства над противником и нельзя было, конечно, ожидать блестящих результатов. Эта осторожность, как мы увидим, обнаружилась и во время ведения боя.

Эта диспозиция по первоначальному плану Края должна была быть выполненной 4 апреля, но еще 3-го возникло опасение, что у командиров колонн не будет времени окончить приготовления, поэтому атака была отложена на 5 апреля.

Все 5 дивизий стояли рядом перед Вероной, поэтому эта отсрочка не могла быть существенно необходимой, но благодаря ей французы выиграли драгоценное время, так как 4-го правый фланг находился еще в походе.

Нужно сказать, что Край не мог этого знать, впрочем, на войне существует очень хорошее правило — не откладывать без чрезвычайно важных причин ничего, что должно произойти.

При описании сражения всегда особенно важно указать наличные силы противника. В данном случае для нас особенно важно сделать обзор австрийских сил, так как из 85 батальонов и 60 эскадронов, находившихся в Италии, в решительном сражении не участвовали 48 батальонов и 28 эскадронов.

Из пехоты в оставленных в тылу гарнизонах находилось 13 батальонов; с генералом Кленау было 4 батальона и у Альбаредо было 3 батальона. Всего: 20 батальонов

Итак, недостает 20 батальонов. Генерал С.-Жульен, отправленный с 6 батальонами в долину Эча, как мы увидим дальше, уже в ходе сражения снова присоединился к армии и находился при дивизии Гогенцоллерна. Оба эти генерала, вероятно, оставили часть своих войск у Пескьеры. Если мы будем считать эти 6 батальонов и 2 батальона, потерянные в сражении при Пастренго, то остается еще 12 батальонов на гарнизоны Вероны и Леньяго, но, вероятно, это слишком много, и нужно предположить, что должен был остаться еще один отряд.

Недостаток в кавалерии не может нас удивлять, так как дивизия Отта еще не прибыла. Это трудно объяснить, так как дивизия Цопфа уже 5 дней находилась при армии, а дивизия Отта стояла от нее в расстоянии нескольких переходов.

Во всяком случае, нельзя похвалить австрийского главнокомандующего за такую экономию сил. Он вступает в сражение с 46 000 чел., если причислить отряды полковников Сценази и Шустека, в то время как после всех потерь в Италии находилось 77 000 чел., и даже при строгой экономии сил, которой объясняется привлечение отряда Кленау, в сражении могли бы принять участие, по крайней мере, 60 000 чел.

В тот же самый день, 5 апреля, решил атаковать австрийскую армию и французский главнокомандующий.

Согласно его диспозиции Моро с дивизиями Монришара и Атри должен был идти на Сомма-Кампанья, где предполагалось наличие значительных австрийских сил, дивизия Серрюрье направлялась на Вилла-Франка, где должны были находиться 7 — 8 тыс. австрийцев, дивизии Виктора и Гренье, не имея общего командования, направлялись через Поццо на Верону, чтобы там атаковать австрийцев. Дивизия Дельма, являвшаяся как бы резервом, должна была двигаться между Моро и правым флангом на Доссобоно.

Все французские силы исчислялись приблизительно в 41 000 чел.

Не останавливаясь более подробно на основных мыслях этой диспозиции, более подходящей для простого движения, чем собственно для атаки, заметим только, что колонны имели расходящиеся направления, заканчивающиеся расположением шириною в 2 мили, тогда как в австрийской диспозиции, по крайней мере, указывалось сходящееся направление колонн. Оба противника, как, мы увидим, столкнулись на половине своего пути, из чего следует, что они встретились на фронте почти равной ширины.

Французские колонны начали свой марш 5 апреля рано утром, австрийские — только в 10 час. утра, а около 11 час. они столкнулись друг с другом.

Результаты боя на различных пунктах были следующие.

Австрийская дивизия Меркантина силой в 7 000 чел. произвела удар между С.-Джиованни и Ральдоном на дороге, ведущей из Вероны в Поркариццу, в 1½ милях от Вероны, на французские дивизии Виктора в Гренье силой свыше 14 000 чел. Завязался упорный бой, естественным исходом которого было то, что австрийская дивизия с большими потерями была отброшена к Вероне в район Томбы; при этом сам генерал Меркантин был смертельно ранен.

Австрийская дивизия Кайма силою в 4 500 чел. не встретила у Маньяно никаких сил противника, так как дивизия Монришара двигалась уже в данном ей направлении на Сомма-Кампанья, а дивизия Дельма еще не прибыла. Только на расстояния получаса пути к югу, именно у Бутта-Пиетра, Кайм встретил эту дивизию силой в 6 500 чел.

За Каймом следовала в той же колонне дивизия Фрелиха в качестве резерва. Однако, поражение левого фланга вынудило генерала Края направиться туда с большой частью резервов, так что Кайм был поддержан только небольшими силами. При таких обстоятельствах он тем менее мог предпринять что-либо решительное против Дельма, что последний получил поддержку от бригады из дивизии Монришара, которую Моро послал против правого фланга австрийцев.

Австрийская дивизия Цопфа силою в 6 500 чел. в районе Аццано столкнулась с дивизиями Атри и Монришара, которые после выделения бригады для действий против Кайма насчитывали около 10 000 чел. При таких условиях австрийской дивизии пришлось отступить в район Скудо-Орландо на расстоянии одной мили от Вероны. Здесь бой прекратился, так как, с одной стороны, генерал Гогенцоллерн послал на помощь несколько батальонов под командованием генерала Сен-Жульена, с другой, — подошел Край с несколькими батальонами и частью кавалерии из резерва.

Австрийская дивизия Гогенцоллерна силою в 12 000 чел. должна была вести бой с французской дивизией Серрюрье, насчитывавшей только 6 500 чел. При таком соотношении сил генерал Гогенцоллерн мог бы добиться решительного успеха, если бы его дивизии не указано было, как мы знаем из диспозиции, выполнять роль резерва, прикрывающего правый фланг.

Это побудило его послать генерала Готтесгейма с одним отрядом на Вилла-Франка, а генерала Деллера с другим — на Павельяно, в то время как Сен-Жульен, как мы уже сказали, с третьим отрядом был отправлен на Альпо для поддержки дивизии Цопфа, находившейся у Скудо-Орландо в затруднительном положении. При данных обстоятельствах генералу Гогенцоллерну не оставалось ничего другого. Где он стоял с остатками сил, об этом нет сведений, — вероятно, между Вилла-Франка и Доссобоно.

Генерал Деллер продвинулся до Изола-Альта, где он столкнулся с дивизией Серрюрье, который даже отправил к Вигазио 1 батальон на левый фланг. Скоро завязался ожесточенный бой, который сначала был удачен, но окончился для него с большими потерями, причем выделенный батальон большей частью был взят в плен.

Так как силы генерала Гогенцоллерна, таким образом, были разбросаны на пространстве в несколько миль, они не могли действовать, несмотря на превосходство над Серрюрье, и этот генерал решим, что притом положении, в каком находилась в бою дивизия Цопфа к 5 час. вечера, ему следует отступить на Доссобоно. Серрюрье продвинулся до Вилла-Франка и занял окружающий ее район.

В то время как на фронте обеих колонн левого фланга успехи французов, были несомненны, хотя и не дали блестящих результатов, а на участке, где сражалась дивизия Дельма, установилось полное равновесие, на правом фланге их победа превратилась в поражение.

Когда дивизия Меркантина продолжала свой отход, напоминающий бегство, до Томбы, т. е. направлялась в Веронский лагерь, там находилось 4 батальона гарнизона, которые под начальством полковника Сценази должны были продвигаться по течению Эча, и 8 эскадронов гусар.

Это довольно значительное подкрепление заставило беглецов остановиться.

Когда австрийский главнокомандующий, находившийся при дивизии Фрелиха, заметил поражение своего левого фланга и увидел, что сражение все более приближается к Вероне, он взял из дивизии Фрелиха, стоявшей у Читта-ди-Давид, 9 батальонов и 6 эскадронов и с ними направился на левый фланг против французских дивизий.

Мы не можем дать более подробного описания развития боя, так как сообщения обеих сторон темны и недостаточны. По-видимому, впереди находилась дивизия Виктора и вела бой у Томбы. Гренье стоял сзади нее, так как Край атаковал его в районе С.-Джиованни.

По австрийским источникам, Гренье скоро был отброшен, и только деревня С.-Джиованни держалась некоторое время; при этом совершенно непонятно, как мог пробиться Виктор, так как С.-Джиованни находится на расстоянии свыше 1 мили от Томбы, и каким образом Гренье не был сброшен в Эч.

Во всяком случае успех, одержанный над этими двумя дивизиями, имел решительный и даже решающий характер.

В то время как Край выступил против них на левом фланге с 8 — 9 тыс. чел., генерал Шателер повел наступление от Томбы с остатками дивизии Меркантина и отрядом полковника Сценази, вероятно, такой же численности. Французам пришлось поспешно начать отступление. Они потеряли 8 пушек и 3 000 пленных и были отброшены преследовавшей их австрийской колонной, к которой присоединился полковник Шустек с своим отрядом из Альбаредо, за Ральдон, Валезе и Маццагатта до Вилла-Фонтана на Менаго, где австрийцы остановились на ночь, в то время как французские дивизии продолжали свой отход до Изола-делла-Скала и провели там ночь в состоянии полного разложения.

Генерал Край передал преследование подчиненным ему генералам и отступил к центру (вероятно, с частью резервов), чтобы, как мы уже рассказали, прийти с несколькими батальонами на помощь дивизии Цопфа у Скудо-Орландо.

Когда это несчастье постигло правый фланг французов, Виктор послал просить помощи у генерала Шерера, находившегося при дивизии Дельма, составлявшей его резерв. Но у дивизии Дельма было достаточно дела с Каймом. Шерер послал приказ Моро двинуться направо, на помощь правому флангу. Помощь в сражении можно оказывать только резервами; генерал Моро сам вел упорный бой, и от него совершенно не зависело идти или не идти направо. Если бы даже он имел еще резервы, находившиеся вне линии огня, чтобы послать значительные подкрепления, все равно они прибыли бы слишком поздно, так как он находился на расстоянии более 1 мили от поля боя Виктора. Когда Шерер по орудийному огню, все более усиливающемуся в его тылу, узнал об общем поражении своего правого фланга, он приказал генералу Моро с 4 дивизиями левого фланга отступить за Тартаро, между тем как тот предпочитал остаться на поле сражения, избегая ночного марша.

С дивизией Дельма сам Шерер в качестве арьергарда направился к Изола-делла-Скала.

В результате сражения потери противников были: на австрийской стороне — 3 800 убитых и раненых, 1 900 пленных и несколько орудий, у французов — приблизительно такое же количество убитых и раненых, 4 500 пленных и 23 орудия.

Отступление французов за Адду

Понесенные потери, ослабление моральной силы и совершенно утраченное доверие армии — все это не позволяло французскому главнокомандующему думать о том, чтобы остаться на этой стороне Минчио. 6 апреля он отступил за Молинеллу и 7-го переправился через Минчио у Гоито и Поццоло.

Край не преследовал французской армии; передовые его частя 6 апреля овладели Изола-делла-Скала, Изола-Альта, Вилла-Франка, Валеджио, и армия расположилась лагерем за Вилла-Франка.

Близость Минчио и прибытие генерала Меласа были причиной такого бездействия австрийского командующего. Мелас прибыл 9 апреля, и вполне понятно, что Край не хотел рисковать приобретенной славой, переходя через Минчио, хотя мост у Валеджио был в его распоряжении. Если бы ему хорошо известно было плохое состояние французской армии, особенно ее командования, он не поколебался бы оттеснить французов за Олио или за Адду. Недостаток полномочий не мог удержать его, так как за несколько дней до сражения он получил ясный приказ о наступлении, и это наступление проектировалось в полной согласованности с операциями в Тироле.

Но французский главнокомандующий через 4 дня оставил позицию за Минчио, чтобы отступить за Адду. Многие обстоятельства побудили его к этому.

Во время событий, происходивших на Эче, генерал Кленау переправился через эту реку и направился вверх по течению По к Говерноло. Отсюда он производил успешные поиски по обоим берегам По, причем не только разрушил находившуюся на этой реке флотилию, построенную для действий против Венеции, но захватил еще большое количество орудий, большие запасы боеприпасов и зерна, находившиеся частью в отдельных пунктах, частью на судах.

С другой стороны, из Тироля генерал Вукасович продвинулся в долину Кьезы до Идро, а полковник Штраух через Тоннале — в Валь-Камоника (верхняя долина Олио), благодаря чему Брешиа и стратегический левый фланг французов и самый Милан оказались под угрозой.

Наконец, австрийцы в результате сильно изменившегося стратегического фронта обеих армий ко времени сражения при Маньяно могли овладеть Валеджио, где они, по-видимому, нашли даже неразрушенный мост, так что пункт переправы оказался в их руках.

Все эти обстоятельства побудили генерала Шерера отказаться от действительной обороны Минчио, и, не останавливаясь на пути полумер, он решил продолжать отступление за Адду.

12 апреля, усилив гарнизоны Пескьеры и Мантуи 8 000 чел. и приказав генералу Макдональду начать приготовления к отходу из Южной Италии, он начал свое отступление двумя колоннами. Моро должен был с левым флангом идти через Брешию на Кассано, если Шерер хотел правым флангом через Маркарию направиться в Кремону; однако, полученные им тревожные известия о выступлении австрийцев из Тироля заставили его послать приказ Моро вести отступление не по Брешианской дороге, а через Азолу (на Кьезе) на Понтевико (на Олио). Моро не нашел там никакого шоссе, дороги вследствие дождливого времени года были очень испорчены, так что его войска во время этого марша пришли в полное расстройство, что привело к большим потерям всякого рода и послужило к тому, чтобы еще более восстановить армию против Шерера.

Выводы

Австрийцы имели в руках укрепленные пункты — Верону и Леньяго, что весьма усиливало их позицию за р. Эч. Ниже Леньяго, по крайней мере, при условиях, существовавших в 1799 г., переход для французов был почти невозможен. Правый берег Эча до впадения Танаро покрыт болотами и является недоступным, ниже же этого пункта им пришлось бы переходить 4 или 5 водных линий, причем у австрийцев было достаточно времени выступить против французов на одной из них со всеми своими силами. Кроме того, в тылу у них оказались бы Апеннины, и они оставляли на произвол судьбы Ломбардию, Милан и свои коммуникационные линии. Следовательно, об этом не могло быть и речи.

Переход выше Вероны в отношении коммуникации представлял еще большие опасности, так как австрийцы легко могли отрезать всякий путь отступления путем маневра от Вероны на Пескьеру. Поэтому такой переход было возможно произвести только с частью сил, оставив половину армии перед Вероной, чтобы воспрепятствовать выходу австрийцев.

Если бы даже другой половине французской армии действительно удалось переправиться в каком-нибудь пункте и появиться перед Вероной на другой стороне, если бы действительно они могли поблизости навести мост выше города, то и при этих условиях было ясно, что австрийцы сохранят решительное преимущество, имея такой сильный опорный пункт, как Верона, посредине между разъединенными частями французской армии.

Но, кроме того, французский генеральный штаб считал, что нельзя по правому берегу Эча выйти в долину, оставив в стороне Верону. Мы признаем, что это было, по-видимому, стратегическим преувеличением. В стратегии часто обнаруживается склонность, в виду того, что так редко встречаются сильные опорные пункты, превращать трудности в абсолютную невозможность. Пройти с пути на Ровередо в долину Вероны, минуя этот пункт, трудно, но, конечно, не невозможно; это было доказано уже тем, что французы несколько раз в 1796 г. с одной дивизией без дорог проходили через Монте-Моларе. Хотя это было и не прямо в том же направлении, но все же можно заключить, что характер местности не создавал невозможности для движения войск всех родов оружия. Впрочем, и при таком взгляде на дело мы должны все же считать эти трудности такими, что приходилось отказаться от мысли о переходе выше Вероны.

В одном только случае можно было рассчитывать успешно совершить этот переход — это, если бы противник расположил свои силы не у Вероны, а у Леньяго; тогда была бы надежда что-нибудь предпринять против самой Вероны и, по крайней мере, проникнуть в долину, прежде чем подойдет неприятельская армия.

После этого оставалось только перейти пространство в шесть миль от Вероны до Леньяго. Так как этот район частично был покрыт болотами, как, например, у Арколе, и нельзя было навести мост вблизи Вероны и Леньяго, то переправа была ограничена почти только двумя пунктами — именно районами Цевио и Альбаредо. При таких условиях армия должна была совершать переправу, имея против себя превосходного противника. Это противоречило стратегическим соображениям и было возможно тактически только при большом моральном превосходстве.

Для более точной мотивировки нашего мнения укажем еще, что для французской армии в Италии более подходящей была оборонительная роль, тем более, что ее позиция за Минчио была очень сильной, и таким образом несоответствие сил могло быть уравнено.

Нельзя преимущества, присущие обороне в силу положительной цели, различать в зависимости от ее формы и в ней признавать ее слабость. Люди часто после проигранного сражения впадают как бы в состояние обморока; по разумному инстинкту они останавливаются на обороне, но, боясь ясных представлений, постоянно колеблются, сомневаясь в том, уравновешивается ли успех победы ее вероятностью.

Людям кажется абсурдом добровольно где бы то ни было останавливаться на обороне, хотя на самом деле нет большего абсурда, чем желать наступления при всех обстоятельствах. По двум следующим мотивам можно вполне оправдывать генерала Шерера, когда он выбрал наступление.

Во-первых, это ему определенно было предписано правительством, затем он не без основания полагал, что найдет австрийские силы еще не сосредоточенными и рассчитывал таким образом иметь перевес в первый момент над передовыми массами их войск и одержать над ними победу.

Победа, как говорят французы "toujour bon a quelque chose" (всегда хороша для чего-нибудь); если есть вероятность боя, то редко бывают случаи, когда не следует искать его, даже тогда, когда не знают, на что решиться. Итак, мы должны представить себе, что генерал Шерер имел намерение двинуться за Эч, питая надежду, что на этой реке он найдет силы противника, по крайней мере, не превосходящие чрезмерно численностью его силы.

Если мы спросим теперь, на что следовало решиться при таких обстоятельствах французскому генералу, то ему следовало бы быстрым движением попытаться переправиться между Леньяго и Альбаредо, оставить некоторую часть войск для блокады Леньяго и с остальными соединенными войсками искать сражения с главными силами неприятеля. Если бы тот уклонялся (он мог не давать сражения во время марша), он должен был остаться и заняться операцией по взятию Леньяго; никто не счел бы возможным без большого превосходства сил далеко отходить от Эча, не овладев одним из обоих пунктов.

Если бы австрийская главная армия расположилась лагерем в районе Леньяго, то не следовало совершать там переправу, но можно бы тогда попытаться совершить ее выше Вероны.

Этот случай как раз представился, когда значительная часть австрийской армии находилась поблизости от Леньяго. Расстояние от Леньяго до Альбаредо только 2 мили, и она не могла бы с 20 000 чел. помешать переправе, если бы очень быстро под рукой оказались переправочные средства. Когда Шерер должен был принять решение относительно пункта переправы, он нашел австрийского главнокомандующего с его главной квартирой и одной дивизией уже у Бевилаквы, т. е. у Леньяго; одного этого было достаточно, чтобы удержать его от мысли переправиться там.

Наконец, австрийцы имели выше Вероны по сю сторону Эча один корпус, который можно было разбить, избежав трудностей переправы через реку. Благодаря этому первому успеху можно было уже скорее думать о переправе. Правда, этот корпус стоял в укрепленном лагере, но австрийцы очень поздно решились устроить его, и можно сказать, что корпус нетрудно было победить, если атаковать его с значительно превосходными силами.

Таким образом, нам кажется, что атака Шерера 26-го была вполне обоснована; потери, понесенные австрийцами при Пастренго, были в природе вещей, и результат был довольно значительный.

То, что Шерер 26-го не оттеснил разбитого Эльсница до Вероны, было следствием недостатка решительности. Он предполагал, что главный лагерь австрийцев находится у Риволи, и туда был собственно направлен его удар. Когда он разбил неприятельский корпус при Пастренго и этот корпус направился не на Риволи, а к двум мостам на Поло, он мог легко сказать, что у Риволи не должно находиться никаких значительных сил, иначе они от Пастренго отступили бы туда. Он должен был, следовательно, отказаться от удара на Риволи; произведя там только рекогносцировку и не найдя ничего, он приказал дивизии Серрюрье возвратиться и в тот же день двинуться к Вероне. Так как сражение при Пастренго окончилось уже к 8 час. утра, то времени было достаточно, и Шерер мог, вероятно, еще вечером 26-го попытаться взять Верону.

Если же он только 27-го утром предпринял какие-либо действия против Вероны или действия с целью проникнуть на равнину, то все же он раньше мог удостовериться, что ему не придется иметь дело с австрийскими силами, находившимися у Бевилаквы, когда он должен был сам услышать, что эти силы 26-го вечером еще вели бой у Леньяго с Монришаром.

В действительности, как мы теперь знаем, весь день 26-го и, вероятно, до полудня 27-го против него находился лишь генерал Эльсниц, так как дивизия Меркантина выступила только с наступлением ночи, и ей предстояло пройти 6 миль, на что нужно было не менее 15 — 18 часов.

План Шерера, после того как обнаружилось, что переправа выше Вероны сопряжена с слишком большими трудностями произвести еще одну попытку переправы у Леньяго, можно оправдать следующими соображениями:

1. Австрийцы совершенно оставили район Леньяго, не предполагая там, следовательно, никакой переправы.

2. Несчастное сражение при Пастренго привело их в расстройство и сделало их трусливыми.

3. Нужно было предпринять что-нибудь для удовлетворения Директории.

Если от этого решения можно было ожидать какой-нибудь вероятности успеха, то выступать нужно было немедленно, т. е. 28-го, после того как 27-го Шерер вполне определил свое положение, и 29-го совершить переправу. Шерер же выжидал, чтобы подошло больше сил из тыла и чтобы оправиться от раны, полученной при Пастренго. Его выступление 30-го не могло уже больше вести к намеченной цели.

Итак, мы думаем, что французский главнокомандующий, упустив благоприятный момент для продвижения, не мог сделать ничего лучшего, как занять позицию у Вилла-Франка, единственно с намерением держать противника в неведении; во всяком случае, если бы тот совершил неловкий маневр, он мог бы извлечь из этого пользу и уклонился бы от решительного сражения, если бы противник отошел за Минчио..

О деятельности австрийцев остается сказать немного. Самым естественным было уже 26-го со всеми наличными силами двинуться за Верону, чтобы атаковать французов. Край мог бы атаковать две дивизии Моро со всем превосходством своих сил.

Сражение при Маньяно, бесспорно, в тактическом отношении является замечательным событием. Здесь снова между обеими армиями имело место полное равновесие. Обе имели приблизительно равные силы, обе наступали, обе действовали четырьмя колоннами различной силы в 1 — 2 дивизии. Обе армии имели настолько сильно изогнутый фронт, что крайняя линия отступления, у одной — на Верону, у другой — на Мантую, лежала наискось за их левым флангом.

Существенное различие в пользу австрийцев заключалось в том, что они находились ближе к своей опорной базе, т. е. к Вероне, чем французы.

Общие условия сражения можно видеть из приводимого чертежа, где каждая черточка обозначает тысячу человек, так что по нему можно судить о соотношении сил противников.

Что касается основных причин, которые привели французов к проигрышу сражения, то они заключались отчасти в близости Вероны, на что мы уже указывали, отчасти же зависели от различия обеих диспозиций.

Рассматриваемые в отдельности эти причины были следующие:

1. Войска, выставленные австрийцами в сражении против Виктора и Гренье, насчитывали 18 000 чел., тогда как обе эти дивизии имели только 15 000 чел. Это превосходство в 3 000 чел. нужно принять во внимание. Само по себе оно было бы, конечно, недостаточным для одержания решительной победы над этими двумя дивизиями, если бы с ним не связаны были еще следующие обстоятельства.

2. 8 000 чел. из дивизии Фрелиха, которые Край повел против Гренье и Виктора, и 3 000 чел. под командованием полковника Сценази, соединившихся у Томбы с Меркантином, выступили здесь как свежие резервы против противника, находившегося уже в состояния ослабления, которое всякий бой приносит с собой. Позднее применение резервов, "обход во времени" ("Ueberflugein in der Zeit), если так можно выразиться, всегда является весьма действенным принципом в современных сражениях.

3. Далее, близость Вероны должна была неблагоприятно действовать на обе французские дивизии. Вполне возможно, что если бы этого пункта не было там, то дивизия Меркантина не остановилась бы у Томбы, позади полковника Сценази, и можно было бы опередить эти слабые резервы, прежде чем Край приступит к действиям с войсками Фрелиха.

4. Такое же неблагоприятное влияние оказывала и близость Эча, так как Гренье и Виктор, сражаясь против Края на изогнутом фронте, не могли оказывать сопротивления до последней крайности, подвергаясь опасности быть сброшенными в Эч.

В то время как вследствие стечения всех этих обстоятельств правый фланг французской армии был разбит, левый фланг, хотя он и продвинулся вперед, не мог поправить дела, так как:

5. Дивизия Серрюрье взяла направление на Вилла-Франка, в то время как Моро с двумя другими дивизиями двинулся на Скудо-Орландо против дивизии Цопфа; эти направления значительно расходились.

6. Австрийская дивизия Гогенцоллерна, повернув на Доссобоно, приблизилась к дивизии Цопфа; против левого фланга французов направлен был также генерал Сен-Жульен и, наконец, подошел сам Край с несколькими батальонами из дивизии Фрелиха; соотношение сил и обстановка для Моро сложились неблагоприятно, и он не мог и думать о том, чтобы добиться такого же успеха, какого добился уже Край.

Источником всех этих причин являлись диспозиции обеих сторон.

Диспозиция Шерера, как мы уже сказали, более подходила для предварительного маневра, чем для сражения.

В диспозиции для сражения:

1. Главный удар не был бы направлен на тот пункт, где он не мог полностью развернуть своих сил. Атака Виктора и Гренье создавала этот удар, и во всяком случае, предумышленно или нет, он был наиболее успешным; какие неблагоприятные условия ослабили его, об этом мы уже сказали выше.

2. Резерв не был бы выставлен с самого начала на первую линию. Но резервом Шерера была дивизия Дельма, он приказал ей двигаться между обоими флангами для поддержки того или другого из них; это распоряжение было неподходящим для простого наступления, но оно в высшей степени подходило для акта боя, так как массы войск не могут в одно и то же время служить и резервом, и корпусом связи между двумя совершенно оторванными одна от другой колоннами; это последнее произошло бы с Дельма, если бы австрийцы также не продвинулись вперед.

Австрийская диспозиция, как мы сказали, носила очень осторожный характер, и это было очень кстати. На случай неожиданных обстоятельств эта осторожность заключалась, главным образом, в удержании дивизии Гогенцоллерна. Она служила резервом, поздно введенным в дело, который принудил остановиться генерала Моро, когда он разбросал свои силы в различных направлениях и испытывал опасение за свой разбитый правый фланг.

Если бы Цопф и Гогенцоллерн соединенными силами раньше атаковали бы 3 дивизии Моро, он, может быть, одержал бы над обоими решительную победу, которая или вовсе предотвратила бы поражение правого фланга или исправила бы его.

Припомним, что Гогенцоллерн имел 12 000 чел., а Фрелих также 12 000, следовательно, Край располагал в качестве резерва во второй линии большей половиной своих сил. Если бы и Сценази также был в резерве, то из 46 000 чел. в резерве находилась бы 27 000.

Осторожность в проведении сражения со стороны генерала Края заключалась в том, что он, одержав победу над Виктором и Гренье, не обратился против дивизии Дельма, сражавшейся у Бутта-Пиетро. Он непременно разбил бы ее, и тогда успех его был бы несравненно большим. Вместо того, чтобы парировать успех левого французского фланга, он вернулся к центру, чтобы уже оттуда обратиться непосредственно против левого фланга. Этот маневр бесспорно был более осторожным.

Хотя обе стороны имели намерение наступать, но если мы представим себе сражение в целом, то должны признать, что австрийцы были обороняющейся стороной и что элементы обороны, которые они ввели в свои операции, привели к победе.

Поэтому:

1. Правый фланг французов был разбит в результате своего собственного, а не австрийского наступления. Атака Края с частью резервов против этого фланга носила, собственно, характер наступления, применяемого при обороне. Действие этой атаки было расширенотолькоблагодарянаступлениюфранцузов.

2. Влияние, которое при этом имела близость Вероны, было элементом чисто оборонительного характера.

3. Весь правый фланг австрийцев оказывал наиболее действительное сопротивление Моро, ведя оборону, и благодаря отступлению дивизии Цопфа к расположению на тыловой позиции Гогенцоллерна получился выигрыш времени, который, являясь элементом, свойственным обороне, оказался весьма действительным в развитии общего успеха.

Суворов атакует французов за Аддой. Сражение при Кассано

Мы уже сказали, что Мелас прибыл в австрийскую армию 9 апреля; 11-го подошла дивизия Отта. Но армия оставалась до 14-го на своих позициях у Вилла-Франка. В этот день она переправилась у Валеджио и заняла позицию в одну милю на той стороне у Кастелларо.

Армия получила новое распределение. Дивизия Меркантина была расформирована и распределена между остальными дивизиями. Главные силы армии состояли из авангарда под командованием генерала Отта и дивизий Цопфа, Кайма и Фрелиха.

Дивизия Гогенцоллерна переправилась через Минчио у Гойто и должна была образовать отдельный корпус. Генерал Эльсниц с 14 000 чел. был оставлен перед Мантуей и корпус в 6 000 чел. — перед Пескьерой.

Вся австрийская армия, получившая подкрепления, подтянутые из тыла, насчитывала теперь 50 600 чел. наличных сил, считая и корпус Вукасовича силой в 4 000 чел. Но мы скоро увидим, что эти цифры находятся в противоречии с другими сведениями, согласно которым армия должна была иметь силы около 60 000 чел.

Она ожидала прибытия первой колонны русской союзной армии. В декабре император Франц произвел в Ольмюце смотр этой армии, насчитывавшей 22 600 чел., и 14 апреля под командованием генерала Розенберга она вступила в Верону. Но ее наличные силы исчислялись теперь только в 17 000 чел. В Вероне она отдыхала в течение нескольких дней.

15 апреля генерал Отт двинулся с австрийским авангардом к Кьезе и установил связь с Вукасовичем, Гогенцоллерн продвинулся до Маркариа на Олио.

В этот день приехал в главную квартиру в Валеджио Суворов. Мы не решаемся давать характеристику этого знаменитого человека, так как все черты его хорошо известны, и мы не чувствуем себя достаточно вооруженными для более подробного изображения его удивительной индивидуальности.

Упомянем только о том, с чем согласны все, что это человек пламенной воли, большой силы характера, отличавшийся крупным природным умом, прошедший хорошую школу в войнах против турок. Если эта школа и не была вполне достаточной для ведения войны с французской армией и грубая своеобразность его простого разумного руководства часто создавала затруднения в той сложной деятельности, какой является война между образованными народами, то всем известно, что его чудачества были лишь взятой им на себя ролью, которую его острый ум разыгрывал только по внешности, но он никогда не допускал их в решительных вопросах. Если даже принять во внимание в этих сложных отношениях и формах войны между образованными народами австрийский генеральный штаб, во главе которого стоял весьма образованный и выдающийся человек (генерал Шателер), то все же никоим образом нельзя умалять индивидуальных заслуг Суворова.

Самый превосходный генеральный штаб с правильными взглядами и принципами не может послужить к хорошему руководству армией, если отсутствует душа великого полководца; но направление взглядов и воли, свойственное натуре великого полководца, является превосходным коррективом против учености генерального штаба, вплетающейся в его планы там, где без него, как инструмента, обойтись нельзя. Если австрийцы под начальством Края одержали победу при Маньяно, что служит к чести их оружия, то без Суворова они не выиграли бы сражений при Кассано, Треббии и Нови. В этих победах нельзя не признать своеобразного характера энергии Суворова и меткости его взгляда.

Прошло еще 4 дня, прежде чем Суворов начал поход со своей армией. Он воспользовался ими, чтобы при посредстве русских офицеров обучить австрийскую пехоту штыковой атаке. Можно представить себе, что это очень не понравилось австрийцам. Одни взглянули на это как на оскорбление, другие — как на глупость. Это обучение во всяком случае было вполне уместным.

Так же поступил Бонапарт во время похода 1796 г. со взводом своей главной квартиры под огнем английского флота. Его призывы к мужеству войск, выраженные иным способом, имели большое значение. Но нужно считать правильным, что великие полководцы часто придают большое значение мелочам и в диспозицию большого сражения странным образом вводят то, что относится к регламенту обучения, и эти боевые упражнения в промежутке между двумя большими сражениями нельзя отнести всецело на счет их странностей.

В то время как Суворов занимался этими упражнениями, Гогенцоллерн продвинулся до Понтевико на Олио и, как раньше Кленау, взял большую добычу на судах, нагруженных всякого рода запасами, особенно же важное значение имел захват 45 повозок с понтонным материалом из Мантуи.

17 апреля генерал Отт перешел Кьезу, 19-го выступил из лагеря сам Суворов.

Силы выступивших в поход соединенных войск по австрийским источникам были следующие:

35 600 чел. австрийцев и 17 000 человек русских.

Общая численность 52 600 чел., среди которых было от 6 до 7 тыс. чел. кавалерии.

В это число не входит дивизия Гогенцоллерна, впрочем, численность ее сил не сообщается.

Австрийские силы были распределены теперь приблизительно следующим образом:

В соединенной армии	36 000
Генерал Эльсниц у Мантуи{9}	11 000
Сен-Жульен у Пескьеры	6 000
Кленау на нижнем течении По	4 000
Всего	57 000

Будем считать дивизию Гогенцоллерна в 6 000 чел. Потери в боях на Эче исчисляются приблизительно в 13 000 чел.

Все силы — 76 000 чел.

Австрийская армия имела численность в 84 000 чел. К ней подошли еще 4 000 чел. под начальством Вукасовича; остается еще 12 000 чел., которые приходятся на больных и на гарнизоны, оставленные в тылу.

Французы продолжали свое отступление пока только до Олио, хотя Шерер решил продолжать его за Адду.

Когда Моро с левым флангом достиг этой реки у Понтевико и увидел, что австрийцы не преследуют его, он решил, что дальнейшее отступление будет большим ущербом для чести и морального состояния армии; сам он питал надежду, что сможет удержаться на Олио. Итак, он двинулся со своими дивизиями вверх по реке до Кальчио и Полацоло. Так как Шерер со своей колонной уже оставил этот район, а Гогенцоллерн обеспечил себе переправу у Маркариа, то французский правый фланг мог расположиться только у Пьяве С.-Джакомо, на половине пути между Кремоной и Олио.

Французская армия на этой позиции имела еще 28 000 чел. Так как силы ее в сражении при Маньяно исчислялись в 40 000 чел. и она потеряла в этом сражении 8 000 чел., а 8 000 чел. были посланы в качестве подкреплений в Пескьеру и Мантую, то она должна была вызвать к себе подкрепления в количестве 4 000 чел. из войск, находившихся в тылу.

Она подразделилась на 3 дивизии — Серрюрье, Гренье и Виктора, из которых каждая состояла из 10 батальонов и 10 эскадронов; авангард, оставленный на левом берегу Олио, имел 5 батальонов и 7 эскадронов, и на правом берегу По находился отряд в несколько тысяч человек под командованием Монришара для подавления повстанческого движения, которое в этой области было вызвано появлением войск Кленау.

Суворов начал поход 19 апреля. Генерал Шателер настойчиво предлагал ему произвести рекогносцировку. Суворов ответил так:

"Рекогносцировка? Я не хочу ее. Она нужна только для трусов и чтобы предупредить врага о своем появлении. Когда хотят найти противника, всегда находят его. Колонны, штык, холодное оружие, атака, удар — вот моя рекогносцировка!"{10}.

Мы приводим здесь эти слова Суворова отчасти потому, что они очень характерны для каждого полководца, который проявляет решительное желание действовать и в основном должен думать так же, как Суворов, отчасти же потому, что постоянные рекогносцировки, как мы это уже говорили в другом месте, были настоящей болезнью, свойственной австрийской армии.

Авангард двинулся 19 апреля на Кастенедоло, армия последовала за ним в трех колоннах на Лонато, Кальчинато и Монтекьяро на Кьезе, Гогенцоллерн двинулся через Боццоло.

20-го союзная армия сделала остановку. В ночь на 21-е она снова двинулась в поход.

Авангард под командованием Отта, поддерживаемый дивизией Цопфа, а равно и бригадой Вукасовича, должен был с разных сторон подойти к Брешии и атаковать французов в случае, если они сделают попытку задержаться. Общее командование над этими войсками получил генерал Край.

Сама армия должна была направить свой марш на Кьяри; этим пунктом Суворов думал овладеть еще 21-го.

Так как расстояние от Монтекъяро до Кьяри по прямому пути по меньшей мере 6 миль, то предполагалось очень быстрое движение к Олио. Когда Край появился перед Брешией, он потребовал сдачи от французского коменданта Бузе, занимавшего этот город с 1 100 чел.; не получив никакого ответа в течение 1½ часов, он начал обстрел города, после чего генерал Бузе отступил к цитадели. Край имел приказ взять ее штурмом и уничтожить ее гарнизон.

"Нужно, чтобы это случилось, — полагал Суворов, — ибо, если противнику предоставляется почетная капитуляция, он будет держаться в каждом блокгаузе, и благодаря этому теряются время и люди".

Это было во вкусе русско-турецкого театра войны, тем более, если б цитадель была вполне нормальной крепостью. Между тем эта крепость не была в достаточной готовности. Серьезные приготовления к штурму, с одной стороны, и угроза уничтожить гарнизон, с другой, — возымели свое действие: французский генерал сдался в 4 часа утра. После этого дивизия Отта продолжала свой марш за Оспедалетто.

Мелас по плохим, размытым дорогам, причем колонны в своем марше нередко сбивались с дороги, прошел только до р. Меллы, т. е. до половины пути, где он вечером сделал остановку. При этом со стороны австрийцев, вероятно, раздавались жалобы на сырую погоду, от которой страдали люди во время пути. Суворов настолько был раздражен этим, что написал Меласу следующее письмо:

"Я слышу жалобы на то, что пехота промочила себе ноги. Такова была погода. Поход этот совершается для службы державного императора. Сухая погода нужна девицам, петиметрам{11}, лентяям. Хвастуны и эгоисты теперь не нужны для высокой службы и не могут командовать. Операции должны быть проведены быстро и без малейшей потери времени, чтобы никоим образом не допустить соединения сил противника. Кто слаб здоровьем, тот может оставаться сзади. Нужно освободить Италию от французов. Каждый настоящий офицер должен жертвовать собой для этого. Так называемые резонеры не могут быть терпимы ни в одной армии. Глазомер, быстрота и натиск — вот что нужно теперь".

По поводу этого письма можно упрекнуть Суворова только в одном — в грубости выражений, но она была лишь средством показать силу главнокомандующего и, конечно, вполне подходила такому человеку, как Суворов.

К тому дню, когда союзники подошли к Мелле и взяли Брешию, французы отступили за Адду, так как полковник Штраух спустился в Валь-Камоника, что, по-видимому, лишило французского главнокомандующего всякой возможности вести оборону Олио. Дивизия Серрюрье направилась на Лекко на озере Комо, Гренье — на Кассано и Виктор вместе с авангардом — на Лоди.

Виктору у Кремоны пришлось бросить 30 орудий, которых он не мог вывезти из-за отсутствия дорог и плохих упряжек.

Кремону, где французы понесли потери всякого рода, пришлось быстро очистить, но распоряжения были даны слишком поздно. Гогенцоллерн подошел к ней 26 апреля и овладел городом, захватив при этом 11 судов, нагруженных всякими запасами, и взяв в плен гарнизон в 200 чел.

Союзная армия продолжала свой марш на Олио и в район Кьяри; Вукасович шел на Ловере и по северному берегу озера Изео.

У Полаццоло произошел бой с неприятельским арьергардом.

С этой позиции Суворов отослал генерала Края, чтобы принять командование над войсками Мантуи и Пескьеры, а также над частями генерала Кленау.

Сражение при Кассано 27 апреля

Сооружение мостов не позволило союзной армии приступить к походу до вечера 23 апреля, переход через Серио был причиной новой задержки, к тому же колонны во время марша иногда сбивались с пути, так что армия к 24 апреля не прошла полностью расстояния в 4 мили между Аддой и Олио и только 25-го могла занять следующие пункты.

Русские у Лекко на озере Комо. Таким образом, они передвинулись с крайнего левого фланга, занятого ими сначала, на крайний правый фланг.

Вукасович против Бривио на Адде. Таким образом, он был отозван с эксцентрического направления на Ловере.

Отт против Треццо. Цопф против Ваприо. Мелас с дивизиями Кайма и Фрелиха у Тревильо на дороге к Кассано. Один отряд под командованием генерала Зекендорфа был послан за Крему на Лоди.

Таким образом, союзная армия угрожала Адде на протяжении 10 миль от Лоди до Лекко.

Ее главные силы, вероятно, в количестве 20 000 чел., были сконцентрированы в районе между Тревильоном и Треццо, на пространстве нескольких часов пути.

Почему Суворов послал весь русский корпус, т. е. более трети всей армии, на Лекко для овладения переправой там, где она представляла наибольшие трудности, — это в источниках нигде не мотивируется.

Французы заняли позиции за Аддой с целью выиграть посредством обороны этой реки время до подхода ожидаемых подкреплений из Франции и Южной Италии.

Через Адду в данное время можно было переправиться только по мостам. От озера Лекко до По она протекает на расстояния 16 миль. Главные мосты находились у Лекко, Кассано, Лоди и Пиччигетоне, кроме того, были, конечно, и другие переправы не на главных дорогах, и на реке такой незначительной ширины можно было без большой потери времени навести понтонные мосты. Некоторым затруднением при переправе служило то, что Адда до Кассано протекает в очень глубоком русле, имея сильно возвышенный правый берег, и что ниже Кассано повсюду приходится переходить рукава, каналы, рвы, т. е. многочисленные водные линии. Эти трудности, как можно видеть, делали Адду сильным водным барьером, облегчавшим оборону; рельеф почвы допускал удобные комбинации для боя с противником, не имеющим большого превосходства сил.

Если бы французский главнокомандующий расположил свою армию в районе Кассано, т. е. на дороге, ведущей по прямому направлению на Милан, разрушил бы все мосты я имел бы у Лоди и Треццо по крайней мере одну бригаду для обороны этих пунктов, он, может быть, выиграл бы время у своего осторожного противника. Тогда ему представился бы случай дать удачное сражение или на самой реке, или в некотором отдалении от нее вниз по течению, и во всяком случае он был бы в состоянии, при неблагоприятно сложившихся условиях, без потерь осуществить свое отступление на Милан. Подобная оборона на Адде была бы не только возможной, но и полезной, потому что на войне, когда дело идет о значительной реке, всегда нужно рассчитывать на осторожность противника, и при обороне ее этого не следует упускать из виду.

Что же делает генерал Шерер? Он распределил свои силы на всем пространстве 15 миль от Пиччигетоне до Лекко, причем послал в район Пиччигетоне свой авангард под командованием Лабуассьера, растянувшийся до Пьяченцы; Виктор расположился в районе Лоди, Гренье — в районе Кассано, Серрюрье овладел переправой у Лекко и наблюдал реку до Треццо. Мы уже сказали, что один отряд под командованием Монришара находился на правом берегу По, другой отряд в 4 батальона был выставлен даже в Вальтелине, там, где долины Олио и Адды соединяются между собой проходом д'Априга, т. е. еще в 10 милях от крайнего левого фланга указанной выше линии расположения.

У Кассано, Лекко и Лоди французы имели укрепленные тет-де-поны. Мера, удобная для предполагаемого наступления, а в данном случае только затрудняла задачу, так как теперь требовалась лишь местная оборона этого пункта.

Подобное распределение сил делало несомненным успех союзников, и от простой случайности и счастья зависело, смогут ли французы осуществить свой отход без значительных потерь.

За день до наступления союзников Шерер передал внезапно командование над армией Моро. Окончательное назначение Моро произошло в самый день сражения.

Суворов 25 и 26 апреля потратил на собирание сведений о расположении французов и о пунктах переправы.

Уже 25-го русские сделали попытку отбросить французов за мост у Лекко, но безрезультатно.

26-го Суворов дал диспозицию для переправы, согласно которой:

1. Вукасович должен был попытаться совершить переправу у Бривио при помощи местных судов.

2. Дивизия Отта и Цопфа — у Треццо на понтонах.

3. Мелас с дивизиями Кайма и Фрелиха должен был овладеть переправой у Кассано, атаковать предмостное укрепление и попытаться прорваться через мост.

4. Розенберг должен был овладеть переправой у Лекко, послать отряд на Комо и с главными своими силами идти вниз по течению Адды до Ваприо, а затем взять направление на Милан.

Так как Лекко находится на расстоянии 5 миль от Ваприо, то ясно само собой, что если бы генерал Розенберг не овладел Лекко по крайней мере на день раньше, то это, во-первых, не имело бы значения для переправы других дивизий, а во-вторых, после переправы он не мог бы соединиться с ними для решительного сражения. Но при атаке Лекко на день раньше получалась та невыгода, что неприятельские силы в таком случае не были бы рассеяны, благодаря чему труднее было бы совершить переправу. Все же следует похвалить диспозицию за то, что в ней генералу Розенбергу указывался тотчас же после переправы ближайший путь к остальной армии, а не только прямое направление на Милан, как это обычно делается. Держать 17 000 чел. в таком удалении от остальной армии — это было большой ошибкой, которую нужно было как можно скорее исправить.

Диспозиция Суворова была повсюду выполнена с успехом.

Уже 26-го после полудня генералу Вукасовичу удалось перевезти свои войска при помощи быстро построенного парома и расположить их так успешно, что он был в состоянии отбить две атаки генерала Гийе, который командовал здесь, и преследовать его вниз по Адде до Ольджинате.

Генерал Серрюрье в это время, по рассказу Жомини, совершал марш на Ваприо, где проходила дорога из Бергамо к Адде. Что означало это движение с 4 000 чел., т. е. с половиной его дивизии, этого Жомини не объясняет; вероятно, оно было вызвано прежними опасениями за район Кассано. Когда Моро 26-го в 6 час. вечера узнал о переправе генерала Вукасовича, он послал приказ Серрюрье повернуть на Бривио; вместе с тем Моро решил стянуть армию к этому району. Он приказал генералу Гренье идти на Ваприо, Виктору — на Кассано, а Лабуассьеру — на Лоди.

Следует предположить, что эти передвижения совершались главными силами французских дивизий, в то время как отряды, выделенные из них, занимали тет-де-поны у Лоди, Кассано и Лекко.

Дивизиям Цопфа и Отта генерал Шателер приказал ночью приступить к сооружению понтонного моста у Треццо. Хотя требовалось всего только 7 понтонов, но вследствие крутости и скалистости берегов работы продолжались до 6 час. утра. Так как у французов не было на берегу никаких постов и они имели лишь гарнизон в замке Треццо, то до наступления дня работы оставались незамеченными, австрийцы переправились и оттеснили батальон, принадлежавший к дивизии Серрюрье, до Поццо на Миланской дороге. Здесь батальон встретился с подходившей дивизией Гренье, которая скоро преградила путь дальнейшему наступлению австрийского авангарда. Дивизия Отта еще переправлялась и была поспешно притянута, так что батальоны порознь вступали в бой, который завязался теперь с дивизией Гренье между Поццо и Ваприо и принял очень ожесточенный характер. Успех, казалось, склонялся уже на сторону французов, австрийцы потеряли целый гренадерский батальон Генча, уничтоженный неприятельской кавалерией, когда подошел генерал Шателер с первой бригадой дивизии Цопфа, и судьба сражения изменилась.

Как только Моро узнал о переправе австрийцев у Треццо, он скоро понял, что здесь будет главная атака, атака же у Бривио носит второстепенный характер. Он раскаялся в том, что дал генералу Серрюрье ложное направление, послал ему приказ держаться у Вердерио (на полпути между Бривио и Треццо), дивизии Виктора приказал ускорить свой марш и как можно скорее направился к Гренье.

Здесь он застал сражение в состоянии равновесия; хотя последовательный подход австрийских сил давал им уже численное превосходство и поэтому целесообразнее было отступить, но назначение Моро на пост главнокомандующего, только что ставшее известным, вызвало известного рода воодушевление, что привело к новому напряжению усилий. Сам Моро на один момент мог поддаться этому увлечению, прежде чем он принял в соображение, что Виктор подойдет слишком поздно, а Серрюрье нельзя больше послать никакого приказа.

Он решил отступить, как только подошла последняя бригада дивизии Цопфа, и австрийцы нанесли новый удар, вызвавший частичное замешательство в рядах французов. Они вынуждены были отступить, потеряв 13 орудий и 2 800 пленных, на Инцаго и Гропелло, близ Кассано{12}.

Между тем Мелас у Кассано также начал атаку. Французы имели полбригады за каналом Риторто впереди собственно предмостного укрепления. Она оказывала австрийцам долгое сопротивление и только под огнем 30 орудий вынуждена была, наконец, отойти к самому предмостному укреплению. Здесь она отражала атаки, когда в 4 часа пополудни подошла бригада Арго из дивизии Виктора и вступила в предмостное укрепление. Но австрийцы не испугались этого, они со всеми силами перешли через канал Риторто и устремились на предмостное укрепление, ударив на крайний его фланг. Сам генерал Арго был убит.

В источниках не говорится, присутствовал ли сам Суворов на этом пункте, но это весьма вероятно, и этим можно объяснить необычайную энергию этой атаки. У французов при отступлении не было времени поджечь мост, обложенный горючими материалами.

После этого двойного поражения своих сил, исчислявшихся первоначально около 10 000 чел., Моро не мог уже думать ни о чем другом, как об отступлении на Милан, которое по дороге на Бергамо становилось уже невозможным; поэтому он должен был идти через Мельцо.

Что касается Виктора, то, как это хорошо можно было предвидеть, одна его бригада у Лоди так поздно была сменена бригадой авангарда, что он не мог со своей второй бригадой направиться на поле боя, и ему пришлось начать свой отход на Милан через Меленьяно на Ламбро.

Мы видели, что Серрюрье с 4 000 чел. должен был остановиться у Вердерио, в то время как остальные части его дивизии заняли посты у Лекко, Бривио и Треццо.

Мы можем предполагать, что при данных обстоятельствах пост у Лекко состоял, по меньшей мере, из полубригады. Командовавший здесь начальник бригады Сойе знал, что австрийцы переправились у Бривио, что они отбросили генерала Гийе на Ольджинате и тот из опасения, что пост у Лекко не находится более в руках французов, начал отступление на Комо. Он думал, что при таких условиях он сам не будет в состоянии идти на Комо, если потерпит поражение в своем предмостном укреплении.

Так как теперь генерал Розенберг начал серьезнейшие приготовления к штурму и в конце концов никакое предмостное укрепление не могло сопротивляться при шести-восьмикратном превосходстве сил, то он счел целесообразным не рисковать всем своим отрядом, продолжая бесполезное сопротивление. Поэтому он отослал в Комо под прикрытием свою артиллерию, а сам с пехотой погрузился на суда на озере Лекко.

Так как Комо, действительно, было уже оставлено прежде, чем он достиг его, то он высадился на берет у Менаджио, оттуда сушей направился через Порлеццу и Лугано ди Луино на Лаго-Маджиоре, там снова сел на суда и через Арону прибыл к французской армии.

Так русские в течение 27 апреля овладели мостом у Лекко.

Сражение при Вердерио. Сдача Серрюрье 28 апреля

Серрюрье в течение всего дня спокойно стоял у Вердерио, которое расположено в 1½ милях от Бривио, на дороге в Милан, между Аддой и Мольгора. Здесь при слиянии двух ручьев он нашел очень сильную позицию, на которой решил ожидать подходящего противника. Благодаря этому он, вероятно, рассчитывал прикрыть левый фланг Моро, в то время как последний оттеснит переправившихся у Треццо австрийцев. Этим только можно объяснить его упорную медлительность в то время, когда и впереди и сзади его весь день шли бои. Вероятно, он полагал, что в остальной армии все находится в должном порядке для успешного сопротивления и только он один отрезан и окружен неприятельскими колоннами; поэтому, ему казалось, нужно стремиться только к тому, чтобы быть сильным со всех сторон, чтобы, подобно скале в море, противостоять предстоящему штурму.

Это побудило его держаться на твердой позиции, укрепить ее и, открыв мельничные шлюзы, с трех сторон сделать ее совершенно неприступной.

Впрочем, австрийцы, переправлявшиеся у Треццо, направились вниз по Адде на Кассано, Вукасович же, по-видимому, вверх по реке на Ольджинате; вследствие этого весь день 27 апреля позиция Серрюрье не только не была атакована, но даже оставалась необнаруженной.

Суворов 28 апреля направил все свои колонны на Милан. Когда Вукасович хотел направить туда свой марш через Вердерио, он только перед полуднем обнаружил Серрюрье на его позиции.

Из победы, одержанной в сражении 27 апреля, Вукасович мог заключить, что этот генерал в общем уже утратил возможность отступления и его позиция такого рода, что мешает ему совершить беспрепятственно свой отход; поэтому он решил, несмотря на то, что располагал только незначительными силами в 3 500 чел., окружить Серрюрье, разместив для этого пехоту и часть артиллерии на фланге и в тылу, с кавалерией же и большей частью артиллерии Вукасович расположился против фронта позиции на доступном участке. Находясь в таком положении, оба противника весь день вели перестрелку — Серрюрье, ожидая освобождения от осады, а Вукасович, убежденный в неизбежности гибели противника. У Серрюрье было достаточно времени, чтобы понять общее положение и, в частности, свое собственное. Вечером он сдался на капитуляцию. Произошло, таким образом, что здесь, как бы в виде реванша за битву при Тауферсе, перед 3 800 чел., 2 генералами и 250 офицерами сложили оружие около 4 000 чел. с 15 орудиями.

Общие потери закончившегося таким образом сражения при Кассано были: с австрийской стороны 3 700 убитых и раненых и 1 200 пленных; с французской стороны, вероятно, такое же количество убитых и раненых, около 7 000 пленных и около 30 орудий.

Главная армия союзников 28 апреля заняла позицию у Горгонцолы, 30-го она вступила в Милан, куда генерал Розенберг прибыл через Монцу., а генерал Вукасович — через Вимеркате.

Выводы

Нам остается теперь лишь немного сказать о действиях обеих сторон со времени прибытия русских войск.

Мы уже сказали, что французы не в состоянии были вести серьезную оборону на Адде. При демонстративной обороне или просто при занятии позиции за рекой основной закон — не расставлять войска на слишком большом пространстве, чтобы отдельные части не могли быть отрезаны и потеряны и чтобы можно было использовать благоприятно сложившиеся условия.

Если бы французы имели при Кассано не одну, а две дивизии, то, может быть, им удалось бы отбросить австрийскую колонну, переправившуюся у Треццо, и удержать в своих руках тет-де-пон у Кассано; эта возможность вытекала из нецелесообразных планов переправы противника. Если Моро с дивизией Гренье один пытался отбросить австрийцев, его нельзя упрекать за это, так как в первый момент он не мог правильно судить о положении дела, ибо казалось, что он слишком далеко зашел в обороне. Так как сражение в оперативном отношении носило очень сомнительный характер и само по себе являлось как бы попыткой, то следовало его вести с большой осторожностью и оборвать в нужный момент. Следовательно, нужно было сражаться лишь до тех пор, пока еще оставалась возможность успеха. Совершенно невероятно было предполагать, что Виктор подойдет вовремя, так как он должен был ждать генерала Лабуассьера; так же невероятно было то, что полубригада, оставленная за Риторто и в предмостном укреплении, будет в состоянии оказывать длительное сопротивление силам в 10 — 12 тыс. чел., по ходу событий нужно было ожидать атаки части австрийских сил, переправившихся у Треццо. Моро следовало рассматривать борьбу против этих сил только как попытку и отступать после того, как он увидел, что прибывают все новые силы, прежде чем он формально потерпел поражение.

Роль стратегии не заканчивается с началом каждого боя, чтобы передать дело тактике, но бывают такие сражения, в ходе которых некогорым образом требуется постоянное стратегическое лавирование, и от полководца можно требовать понимания этого.

Поведение генерала Серрюрье, несмотря на все мотивы, которые мы старались выставить в ходе изложения, не может быть оправдано. Когда речь идет об обороне реки, занятие сильной позиции в тылу всегда является очень странным мероприятием; если имеет какое-нибудь значение наступление, то именно в подобных случаях. Хотя он и считал себя связанным в течение некоторого времени у Вердерио благодаря приказу Моро, но все же его положение должно было представляться ему весьма сомнительным и ошибочным, после того как в течение нескольких часов на него не наступали никакие силы противника и он со всех сторон слышал пушечные выстрелы. В таких случаях, т. е. в случаях, когда первоначальное назначение начинает терять свой смысл, следует поспешно идти на ближайшее поле боя и лучше действовать на менее выгодной позиции, чем не действовать вовсе. Подобное соображение должно было заставить генерала Серрюрье идти к Ваприо. Конечно, он пришел бы слишком поздно для того, чтобы дать благоприятный оборот сражению, но еще не поздно, чтобы спасти свою честь и выполнить свой долг.

Если союзные войска после прибытия русских потеряли еще несколько дней и начали свой поход только 19 апреля, то за это не следует слишком строго осуждать их. Полководец-иностранец, каким был Суворов, во всяком случае, нуждался в нескольких днях для того, чтобы несколько ориентироваться в людях и событиях.

От 19 до 27 апреля — дня сражения при Кассано — прошло 9 дней, в течение которых союзники прошли 15 миль, форсировали 5 рек, именно, Кьезе, Меллу, Олио, Серио и Адду и дали одно сражение. Здесь, по справедливости, нельзя жаловаться на медлительность.

Весьма ценным являлось то обстоятельство, что корпус под командованием Гогенцоллерна был послан в направлении на Кремону, так как здесь была поставлена задача использовать успех достигнутой победы; существенно важно было также быстрое овладение теми пунктами, где предполагалось наличие неприятельских запасов всякого рода; кроме того, этот корпус успешно мог быть использован для обхода всех пунктов обороны реки, наблюдаемых противником.

Остальные части союзников, образующие главные силы армии, все время держались поблизости друг от друга, соприкасаясь с русскими, посланными на Лекко.

Эта отправка русских входила в диспозицию переправы через реку в во всяком случае представляется нам не свободной от упреков. Если имелось в виду благодаря превосходству сил наверное форсировать переправу у Лекко, то это должно было случиться по крайней мере 26-го, с тем, чтобы 27-го эта колонна могла уже подойти к району Треццо.

Если у французов имелась какая-нибудь возможность оказать успешное сопротивление, то это потому, что союзники, благодаря своему маршу на Лекко, оставляли на 27 апреля вне поля деятельности 17 000 чел. и в то же время с 12 000 чел. вели наступление на предмостное укрепление, которым они, конечно, не овладели бы, если бы оно было занято дивизией Виктора. Русские могли успешно переправиться у Треццо, и атаку предмостного укрепления у Кассано можно оправдывать только тем соображением, что оно, как известно, было занято слабыми силами.

Другой важный вопрос заключается в том, не лучше ли поступили бы союзники, если бы они с главными силами двинулись на Кремону и Нижнюю Адду, чтобы как можно скорее переправиться через По. Французская армия при таких условиях не могла бы оказать никакого сопротивления на Адде, и благодаря этому простому маневру военные действия переместились бы в район Александрии. Этим французы были бы отрезаны от Южной Италии и даже от Генуи и разобщены со всеми боевыми силами, которые они имели в этой области. Ломбардия и большая часть Пьемонта падали сами собой, корпуса, подобного корпусу Гогенцоллерна, было бы достаточно для завоевания этих провинций.

В районе Александрии в первых числах мая могло бы быть дано генеральное сражение. В этом сражении союзники имели бы около 40 000 чел., французы же, наверное, — не свыше 20 000 чел., так как при такой отдаленности у них не хватило бы времени подтянуть к себе все войска из Ломбардии; им, вероятно, пришлось бы еще усилить гарнизоны отдельных крепостей и, возможно, оставить там даже дивизию Серрюрье. Уже одно превосходство сил решило бы победу. Может быть, французская армия у Александрии между По и Танаро заняла бы очень сильную и сосредоточенную позицию и не могла бы быть побеждена с такой легкостью, как за Аддой. Впрочем, такой успех в битве при Кассано прежде всего был счастливой случайностью для Суворова, на которую он не мог рассчитывать, так как серьезное сопротивление на Адде было невероятным. Если французы хотели сражаться на Бормиде или Танаро, они имели достаточно побуждений к тому, чтобы разбросать свои силы. Путь их отступления по горным тропам графства Ниццы при устройстве каждой позиции, обращенной фронтом на восток, проходил за их правым флангом и должен был быть прикрыт, вследствие чего они, конечно, вынуждены были бы овладеть Апеннинскими отрогами до главного хребта.

Была полная вероятность, что французская армия Верхней Италии будет разбита и остатки ее в 10 — 15 тыс. чел. направятся в графство Ниццы. Не будем теряться в догадках, что бы случилось тогда с Макдональдом, который в это время находился в Риме.

Конечно, Суворов не мог так предвидеть события, как мы это делаем теперь. Он не мог знать в достаточной степени, получат ли французы во время своего отступления подкрепления в 8 или 10 тыс. чел., подойдут ли своевременно войска из Тосканы, и даже не зная, не начнет ли раньше свой поход армия, стоявшая в Нижней Италии. Но последнее было очень мало вероятно, первое же не меняло существенным образом хода событий, кроме того, на войне следует отнести кое-что и на долю счастья.

Союзники обладали большими силами, они уже выиграли сражение, провинции, находившиеся в тылу французов, были в таком состоянии, что без защиты их французской армией они не могли держаться; наконец, главная коммуникационная линия с Францией, т. е. с графством Ниццы, проходила не прямо в тылу французской армии, но шла обходным путем за их правым флангом.

Все это послужило основанием для союзного главнокомандующего к большому стратегическому обходу своего противника, чтобы совершенно отрезать его от южноитальянской армии и от его естественных коммуникаций или же принудить его к решительному сражению, которого он еще не в состоянии был принять, и так далеко отбросить его, чтобы в случае победы союзников он был совершенно изгнан из Италии.

Поход Суворова к р. По

После сражения при Кассано французская армия отошла за Тичино: Гренье, оставив 2 400 чел. в Миланской цитадели, — на Буффалору, Виктор и Лабуассьер — на Павию.

За Тичино Моро рассчитывал подтянуть к себе дивизию Серрюрье, о судьбе которой он не имел никаких известий. Благодаря этому отступлению за Тичино Цизальпинскую республику можно было считать уничтоженной.

То, что можно было еще спасти из запасов, надеялись быстро вывезти. Чиновники, поставленные французами, а также наиболее пылкие их сторонники бежали со своими семьями и имуществом, так что все дороги были забиты длинной вереницей повозок, все мосты были загромождены, и все это эфемерное государство, подобно ледяной массе, растаявшей весной, распалось на отдельные обломки. Это зрелище, а также появление разбитой армии, находившейся в самом плохом состоянии и спешившей к Тичино и По, должны были быстро воспламенить в итальянском народе чувство ненависти. Таким образом, не исключена была возможность того, что вооруженные народные отряды, которые начали появляться в области Феррары со времени первых неудач французов, распространятся по всей территории театра войны Верхней Италии и повсюду, где только слабость французских сил представит случай для этого, выступят отряды инсургентов, которые будут вести с французами беспрерывную войну. Если французы при своем вступлении в Ломбардию в 1796 г. и в Геную и Пьемонт в 1798 г. думали, что они освободили от уз порабощенный народ, то в тысячу раз большее значение имело то, что благодаря перемене военного счастья было сброшено владычество французов, и это должно было оказать решительное влияние на положение французского главнокомандующего.

Это положение, сверх того, крайне осложнялось вследствие следующих обстоятельств.

1. Французы владели страной, занимая большое число цитаделей, находившихся в многолюдных городах; эти цитадели представляли собой даже род крепостей, но были запущены и невооружены и при отсутствии достаточных гарнизонов не могли держаться. В очень многих из этих пунктов имелись большие запасы продовольствия, оружия, боеприпасов и материалов для сооружения мостов. Таковы были Пескьера, Феррара, Пиччигетоне, Милан, Орчи, Павия, Тортона, Александрия, Турин, Валенца, Чева, Кони и ряд других пунктов. Мантуя была единственной крепостью в собственном смысле слова, которой владели французы. Большое количество этих цитаделей поглощало значительное количество сил для их гарнизонов, и можно было предвидеть, что, как скоро народ повсюду выступит против французов, они не в состоянии будут оказывать долгое сопротивление.

2. Главная коммуникационная линия французской армии проходила через графство Ниццы, оставляя, таким образом, в стороне Турин и Пьемонт, и обходным путем через узкие долины Апеннин направлялась к морю. В этой части Апеннин никогда не прекращалась народная война, и теперь можно было ожидать, что она вспыхнет с новой силой. Такая война в узких горных долинах на путях главных коммуникационных линий легко могла привести к крупным результатам.

3. Ожидалось прибытие армии Макдональда из Южной Италии. Он, конечно, еще не выступал в поход в то время, когда Моро находился за Тичино. Впрочем, Моро не имел о нем точных сведений, и если бы даже он и имел их, он не мог держать открытым для этого генерала путь через Ривьеру, т. е. возможно дальше удерживать в своих руках Восточные Апеннины. При этом народные восстания должны были оказывать большое влияние, так как в малой войне легко могут действовать отдельные отряды, рассеянные на большом пространстве.

Если принять во внимание все эти условия, то не могло быть и речи для генерала Моро о каком-либо сопротивлении за Тичино, и вообще трудно даже сказать, где бы он мог занять позицию, которая дала бы ему возможность соединиться с Макдональдом, не ставя себя в критическое положение.

В таком положении, получив известие о гибели дивизии Серрюрье, Моро принял решение, которое во всяком случае кажется простейшим и наиболее естественным. Он намеревался отступить на Турин и Александрию, расположиться с главными силами армии между этими двумя пунктами и при помощи войск Монришара и Готье попытаться удержать за собой Восточные Апеннины. Он рассчитывал помешать отложению Турина и даже льстил себя надеждой вооружить местную национальную гвардию, привлечь народ под французские знамена, чтобы сохранить за собой многочисленные запасы этого весьма важного пункта.

Подтянув к себе остатки дивизии Серрюрье, он двинулся на Турин с дивизией Гренье и приказал дивизиям правого фланга переправиться через По у Валенцы. 7 мая французские дивизии перешли По.

В Турине, который Моро не мог из-за недостатка войск снабдить достаточным гарнизоном, он приказал свезти в цитадель все необходимое для обороны и оставил там 3 400 чел. под командованием генерала Фьорелла для защиты цитадели на случай атаки, сам же с главными силами армии занял позицию между Александрией и Валенцей.

Генерал Периньон, только недавно прибывший в Геную, получил командование над войсками, стоявшими в Лигурийской республике, и должен был держать связь с Монришаром и Готье.

Силы французской главной армии в это время исчислялись в 20 000 чел. Со времени битвы при Кассано, где она имела 28 000 чел., вследствие потерь в этой битве в 12 000 чел., выделения Монришара и гарнизона Милана в 5 000 чел. она уменьшилась на 17 000 чел.; во время отступления она получила некоторые пополнения: в нее было включено около 8 000 миланских войск, и, может быть, она получила еще несколько тысяч человек из Франции.

Кроме главной армии, французы располагали следующими силами:

В пьемонтских пунктах	9 000
В генуэзских пунктах	5 000
Монришар и Готье в Восточных Апеннинах	2 600 + 6 400
Всего	23 000

Вместе с главной армией они составляли силы в 43 000 чел., а в соединении с армией Макдональда, насчитывавшей 20 000 чел., — всего около 65 000 чел.

В то время как Моро, таким образом, организовал свои силы не столько для новой обороны, сколько в ожидании дальнейшего хода событий, Суворов терял драгоценное время, которое всегда следует считать драгоценным, непосредственно после одержанной победы. Кассано от Милана находится только на расстоянии 4 миль, следовательно, он мог появиться здесь уже 28-го, тогда как он только 29-го апреля вступил туда и только 1 мая возобновил поход с главными силами.

Так как главной задачей французских операций должно было быть соединение армий Верхней и Нижней Италии, то он принял решение перенести войну на правый берег По и полагал, что Пьяченца будет наиболее подходящим пунктом для переправы, так как при отсутствии материалов для постройки моста можно было устроить мост из местных судов, не опасаясь при этом сопротивления со стороны противника. 30-го он выслал дивизию Отта по дороге на Буффалору к Тичино и приказал дивизиям Цопфа и Кайма продвинуться на полперехода по дороге на Лоди. Фрелих и русские остались под Миланом.

Полковник принц Роган был послан на Лекко с 4 батальонами и 1 эскадроном, так как в этом районе после отхода русских не осталось никаких частей из Итальянской армии союзников. Он должен был установить связь с Тирольской армией вместе с отрядом полковника Штрауха, проходившего по долине Олио. Последний получил указание направиться на Морбеньо в долину Адды; оба должны были очистить от неприятеля Кьявенну и Белинцону и попытаться овладеть С.-Готардом, благодаря чему они выходили в тыл французской позиции в Граубюндене.

К этому дню сдался гарнизон небольшой крепости Орчи, 500 чел. были взяты в плен.

1 мая, оставив генерала Латтермана с 4 500 чел. для блокады Миланской цитадели, Суворов выступил в поход двумя колоннами. Первая, состоявшая из 3 австрийских дивизий, двинулась на Лоди, вторая, состоявшая из русских войск, — на С.-Анджело.

Вукасович с дивизией силой в 8 000 чел. должен был сменять генерала Отта на путях к Буффалоре, а генерал Отт со своей дивизией в 4 500 чел. вступил в Павию, где он нашел весьма значительные запасы всякого рода, генерал Гогенцоллерн был занят блокадой крепостей Орчи и Пиччигетоне.

Таким образом. Суворовская армия действовала по радиусам окружности Милана: около 3 000 чел. двинулось в Швейцарские Альпы, 8 000 чел. — по Туринской дороге, 4 600 — на Павию, 17 000 направились к По между Павией и Пьяченцей и 14 500 чел. — на Пьяченцу.

При таком разбрасывании частей тратились и силы и время на бесполезные передвижения.

От Кассано вся армия двинулась на Милан, а оттуда назад — на Пьяченцу. Отт сначала продвинулся вперед по Буффалорской дороге, а затем должен был повернуть на Павию, тогда как, по-видимому, важно было как можно ранее овладеть этим пунктом. Направление русской колонны через С.-Анджело было обходным движением, которое она совершала для достижения Павии или Пьяченцы.

Нельзя одобрить эту лишенную всякого плана потерю сил и времени, так как если и можно выставить какой-нибудь слабый мотив для каждого из этих передвижений в отдельности, то все их должно было перевешивать более простое и энергичное преследование главной цели. Если бы такая цель была поставлена, то следовало как можно скорее послать 10 000 чел. на Павию, а с главными силами армии направиться на Пьяченцу.

Мост у Пьяченцы был готов только к 6 мая. В 1796 г. Бонапарту потребовалось только около 48 часов для постройки этого моста; можно утверждать, что если бы союзники тотчас после битвы при Кассано занялись подготовкой переправы, этот мост был бы уже готов 2 или 3 мая.

Мало того, что Суворов уже раньше затратил столько времени, во время постройки моста у Пьяченцы, он снова изменил распределение ролей между дивизиями. Он двинулся с русскими к Павии и приказал генералу Отту идти на Пьяченцу, так как он имел в виду его поход на Парму. Эта дивизия, таким образом, была мало-помалу переброшена с правого на левый фланг, проделав вокруг главной квартиры дугу более чем в 100 градусов.

Австрийская дивизия Кайма должна была идти к Пиччигетоне, чтобы совместно с дивизией Гогенцоллерна блокировать эту крепость, которую французы пытались оборонять с недостаточными средствами.

6 мая австрийцы перешли через По, дивизии Цопфа и Фрелиха двинулись по дороге на Тортону, дивизия Отта — на Парму, чтобы действовать против генерала Монришара и установить связь с генералом Кленау, который частью блокировал Феррару, частью прикрывал блокаду Мантуи.

Оба генерала должны были двинуться на Модену и Болонью, чтобы наблюдать за выходами из Апеннин в случае похода Макдональда.

В то время как обе дивизии Цопфа и Фрелиха шли на Тортону, Суворов приказал русским идти к Ломелло на Аганье. Вукасович 8 мая дошел до Верчелли, захватив 30 орудий, оставленных французами в Новаре.

7 мая капитулировала Пескьера на условиях свободного выхода гарнизона, 10-го сдалась крепость Пиччигетоне, гарнизон которой силой в 600 человек был взят в плен. В последнем пункте были захвачены очень крупные склады.

После взятия Пиччигетоне генерал Гогенцоллерн с 3 батальонами отправился в Милан, чтобы принять командование над войсками, осаждавшими цитадель, а генерал Кайм с остальными войсками последовал за дивизиями Цопфа и Фрелиха.

Обе дивизии 9 мая достигли Тортоны и в тот же день с помощью жителей овладели городом, принудив французов отступить в цитадель. Сам Суворов устроил свою главную квартиру в городе, хотя многие улицы его находились под обстрелом крепости. Австрийские дивизии перешли через Скривию и заняли позиции у Гарофолло.

Авангард под командованием генералов Карачая и Багратиона расположился у С.-Джульяно. Он совершал набеги по течению Бормиды и Танаро от Акви и до устья.

Сам Суворов только 12-го оставил Тортону. В это время подошла к армии вторая колонна русских силой в 6 000 чел. под командованием генерала Ферстера, благодаря чему силы Суворова в районе Александрии без Вукасовича возросли до 30 000 чел. Вукасович между тем от Буффалоры достиг По, овладел переправами у Казале, Понте-Стура и Трино и, вторгшись в долину Доры Балтеа, дошел до Ивреи, чтобы поддержать местные вооруженные силы, собравшиеся в этой области.

Французы заняли слабыми силами По, Танаро и Бормиду, главные силы их стояли между Валенцей и Печетто — дивизия Гренье и у Александрии — дивизия Виктора.

11 мая Суворов приказал генералу Розенбергу, стоявшему у Ломелло, с частью его корпуса идти за По и овладеть городом Валенцей.

Сражение при Бассиньоне 12 мая

Этот маневр никоим образом не был демонстрацией, служившей для облегчения перехода главных сил армии через Танаро, с другой стороны, он не был также поддержан какой-нибудь демонстрацией со стороны главной армии. Это была операция совершенно частного характера; проведенная в непосредственной близости от главных сил французской армии, она не могла удаться и в лучшем случае вела лишь к тому, чтобы укрепиться на правом берегу По. Никто не знает, что должно было получиться из этой операции, и можно даже сказать, что она была во вкусе сражений на турецком театре войны, где они не имели другого значения, кроме взаимного уничтожения.

Розенберг выбрал для действий район Боргофранко между Валенцей и Танаро, куда он направился с 10 000 чел., приказав 4 000 чел. под командованием генерала Чубарова в ночь с 11 на 12 мая переправиться на большой остров, лежавший у Мугароне.

Так как рукав, отделявший остров от правого берега, можно было перейти вброд и войска выражали большое желание идти в атаку, то Чубаров переправился через него, атаковал французские посты и отбросил их до Печетто.

Здесь он скоро был контратакован с правого фланга 4 000 чел. дивизии Гренье, которые под начальством генерала Колли{13}прибыли из Валенцы, и с большой поспешностью и в беспорядке отступил на свой остров.

Здесь он очутился в очень плохом положении. Остров был переполнен людьми и повозками, рукав, отделявший его от правого берега, был переходим вброд и так узок, что сюда достигал даже ружейный огонь, единственная же связь с левым берегом по понтонному мосту была разрушена, так как канаты были оборваны.

Французы из естественного опасения, что это только демонстрация, хотели сосредоточить свои силы для отражения ожидавшейся ими переправы главных сил через Танаро, поэтому они не воспользовались критическим положением русских. Понтонный мост был восстановлен, бригада генерала Чубарова, командир которой был убит, отошла на левый берег, откуда Розенберг направился через Агонью на С.-Назаро, 13 мая по Павианской дороге — на Кастеджио и затем через Вогеру — на Сале. Бригада Чубарова потеряла всю свою артиллерию и 2 500 чел. убитыми и ранеными.

Суворов, узнав об опасном положении войск Розенберга, двинулся к Сале с дивизиями Фрелиха и Ферстера и 13-го же вернулся на свою позицию.

14 мая к главной армии подошла дивизия Кайма от Пиччигетоне, и вследствие этого армия возросла (без Вукасовича) до 35 000 чел.

Отступление Моро в Апеннины. Сражение при Маренго 16 мая

Французский главнокомандующий полагая, что ему не следует более оставаться в прежнем положении, так как его противник все более усиливался; попытка Розенберга наступать по ту сторону По предвещала серьезное наступление.

Народное восстание в тылу французов у всех выходов Апеннин с каждым днем распространялось все далее; генерал Периньон, командовавший войсками, состоявшими по большей части из лигурийцев, легко мог быть побежден, и, таким образом, была бы утрачена связь не только с Францией, но и с корпусом, стоявшим в Апеннинах, и с Макдональдом.

Поэтому Моро принял решение усилить генерала Периньона частью своей армии, с остальными же войсками направиться влево по Туринской дороге через Коль-ди-Тенде на Ниццу, прикрыть эту дорогу, а также Кони и подготовить свой отход в Апеннины, чтобы иметь возможность беспрепятственно и вовремя идти на соединение с Макдональдом, достигшим в это время границы Тосканы.

Между тем, попытка переправы Розенберга и предпринятая в это время Вукасовичем бомбардировка Казале позволяли предположить, что Суворов с русскими войсками двинулся вверх по р. По и что у Тортоны находится только один австрийский корпус, который не может быть очень сильным в том случае, если дивизия Кайма еще не подошла от Пиччигетоне. Поэтому Моро решил перед своим походом попытаться переправиться через Бормиду и атаковать находившийся между Бормидой и Скривией неприятельский корпус. Если бы его предположение подтвердилось, ему, возможно, удалось бы разбить этот корпус, освободить Тортону и на дороге, ведущей к Бокетте, ожидать прибытия Макдональда для соединения с ним к северу от Апеннин.

Генерал Жомини называет атаку Моро рекогносцировкой; эрцгерцог Карл говорит, что он хотел захватить дорогу из Бокетты. Для этого он приводит два мотива, из которых один оказывается недостаточным, а другой представляется непонятным, так как для захвата дороги из Бокетты ему нужно было идти только на Нови. В том обосновании, которое мы привели для объяснения маневра Моро, содержатся также два мотива, и мы считаем их правдоподобными.

Для осуществления своего намерения Моро сосредоточил обе свои дивизии у Александрии, в ночь с 15 на 16 мая навел мост у Маренго через Бормиду и перешел ее с дивизией Виктора силой в 5 000 чел. пехоты и 200 чел. кавалерии, оставив у реки Гренье. Оттеснив австрииские форпосты, он двинулся к С.-Джульяно. Но здесь он натолкнулся на спешно направленную сюда дивизию Фрелиха под командованием генерала Лузиньяна и принадлежавшую к авангарду русскую бригаду генерала Багратиона, который уже имел приказ идти на Сале, но при таких обстоятельствах не мог отказать в помощи австрийцам. Силы обоих состояли из 11 батальонов и 9 эскадронов, и они оказали успешное сопротивление. Моро, видя, что сюда спешно направляются и другие войска из Гарофолло (лагерь в районе Тортоны), решил, что ему следует отказаться от своего предприятия. Поэтому он начал отступление и, потеряв 500 чел., снова переправился на левый берег Бормиды.

Дивизия Гренье, вероятно, была оставлена Моро при известии, что у Сале находится неприятельский корпус.

Что касается австрийцев, то странно, что ни Суворов, ни Мелас не присутствовали при этих боях, хотя главная квартира первого находилась в нескольких часах от Кастельнуово, а квартира Меласа во всяком случае не далее этого. По австрийским источникам, дивизия Цопфа также не принимала здесь никакого участия, спешно переброшенные сюда войска из лагеря Гарофолло принадлежали к дивизии Кайма; дивизия же Цопфа, вероятно, была использована под Тортоной и для действий в Апеннинах.

После этой неудавшейся попытки Моро еще в ночь на 17-е послал дивизию Виктора, состоявшую из 10 батальонов и 4 эскадронов, без артиллерии, за Акви и Каиро в Апеннины для усиления стоявшего у Бокетты генерала Периньона и образовал несколько подвижных колонн с целью направить их в западную часть Апеннин, чтобы рассеять там отряды местных повстанцев; оставив в Александрии генерала Гарданна с 3 000 чел., он начал теперь свой поход с дивизией Гренье, кавалерией и артиллерией, всего около 8 000 чел., через Асти в район Вилланова и Монкальери.

Суворов, со своей стороны, полагал, что он ничего не сможет предпринять против Моро на Бормиде и Танаро и решил двинуться на Турин по левому берегу По, где действия противника во всяком случае не обещали успеха. Кроме того, для французов, если они не хотели совсем быть запертыми в Турине, представлялись большие трудности при обороне этого отдаленного пункта. В случае взятия его союзниками это было бы немаловажным успехом. Наконец, австрийское правительство, по всей вероятности, придавали этому большое значение.

Так как австрийцы только что отразили атаку Моро, то казалось маловероятным, что он попытается помешать осаде Туринской цитадели новой атакой от Тортоны. Кроме того, Суворов думал, что его противник должен будет последовать за ним в область Турина, и мысль о том, что тот может воспользоваться его отсутствием для соединения с Макдональдом у северного подножия Апеннин, казалась ему настолько же далекой, насколько близкой она представлялась самому французскому главнокомандующему.

Суворов выступил приблизительно в то же время, как и Моро, т. е. 17 мая. С главными силами он вступил через Кастеджио на Туринскую дорогу, с одним корпусом прошел через Камбио и переправился через По по понтонному мосту, генерала Альбани он оставил в Тортонской цитадели; узнав о выступлении Моро, он послал генерала Швейковского к Александрии, а сам с армией, перейдя на левый берег через разлившуюся реку, несколько задержавшую его движение, направился к Турину, в район которого он вступил 26-го, пройдя, таким образом, в 10 дней около 20 миль. Генерал Вукасович перешел на правый берег, чтобы блокировать крепость с этой стороны.

Это движение обеих армий, очевидно, не находилось во взаимной связи; так же почти можно рассматривать и операции в течение последних трех недель до их выступления; поэтому синхронистический обзор действий обоих противников затруднил бы нас без всякой надобности.

В отношении похода Макдональда Суворов предложил усилить союзную армию в Италии частью Тирольской армии, и поэтому Бельгард, как мы это расскажем в следующей главе, во второй половине мая получил от австрийского правительства приказ двинуться в Пьемонт, где его вследствие этого ожидали в первых числах июня.

До этого нового изменения в соотношении сил деятельность союзников заключалась в покорении городов Верхней Италии; после падения Пиччигетоне 11 мая они были заняты осадой и блокированием крепости Мантуи и цитаделей Тортоны, Милана, Александрии, Турина, Феррары и Равенны, равно как взятием значительных городов Пьемонта, окруженных стенами.

Французы использовали это время, чтобы выполнить свое отступление на Ривьеру.

Эти разъединенные события мы поставим в историческую связь друг с другом.

Сначала мы скажем о том, что произошло с австрийской армией, а затем последуем за французским главнокомандующим в его походе на Ривьеру.

Мы уже рассказали о том, что союзная армия 27 мая подошла к Турину, причем Вукасович уже за день до этого появился перед Турином на правом берегу По. Он скоро вступил в соглашение с жителями, благодаря чему 27 мая, после того как несколько домов в городе было подожжено австрийскими гаубицами, французские посты у ворот По были перебиты, и город был открыт австрийцам. Генерал Фьорелли вынужден был отступить в цитадель.

Союзная армия благодаря этому захватила большое количество военного имущества, в частности 261 пушку, 80 мортир, 60 000 ружей разных образцов и 6 000 центнеров пороха.

В то время как союзная армия оставалась в Туринской области, ожидая прибытия Бельгарда и завоевывая пьемонтские города, дивизии Кайма была назначена для блокады цитадели Турина, генерал Фрелих с частью своей, дивизии расположился у Савильяно и Фоссано против Кони, Вукасович был послан через Кераско в район Чевы и Мондови; из войск, оставшихся у Тортоны, генерал Зекендорф со слабой бригадой двинулся между Эрро и Скривией к Апеннинам, чтобы прикрыть с этой стороны блокаду Александрии.

Население альпийских горных выходов от Монблана до долин По в такой же мере было предано французскому делу, в какой население Апеннин стояло за австрийцев. Оно выставило довольно значительные вооруженные отряды, поэтому генерал Лузиньян с частью дивизии Фрелиха был послан на Фенестреллу, русский отряд под командованием полковника Цуккато — на Пиньероль и князь Багратион — на Сузу. Из этих пунктов, замыкавших пути из Гренобля через Мон-Сенис и из Бриансона через Мон-Женевр, только Фенестрелла оказала сопротивление, остальные попали в руки русских.

В тылу союзной армии в это время имели место следующие события.

В результате наступления австрийцев в Граубюндене, о котором мы расскажем в следующей главе, бригада Суасона (бывшая Дессоль) и дивизия Лекурб были вытеснены из Вальтелина и отброшены на итальянские склоны Альп. При таких обстоятельствах, имея большое превосходство сил, они бросились на принца Рогана, который со своим отрядом от Лекко, где мы его оставили, продвинулся в район Вальтелина, угрожая, таким образом, их тылу. 13 мая этот генерал был отброшен до Трезы, связывающей Лаго-Маджиоре с озером Лугано. Так как известие об этом пришло одновременно с известием о поражении, понесенном русскими при Бассиньяна, то значение этого события, самого по себе незначительного, было преувеличено сверх всякой меры, и отсюда возникло опасение за безопасность флангов и тыла. Суворов приказал генералу Гогенцоллерну, осаждавшему Миланскую цитадель, с половиной своих войск немедленно идти на помощь принцу Рогану. Генерал Гогенцоллерн выступил с 5 батальонами и 1 эскадроном и 17 мая соединился с принцем Роганом. Впрочем, он должен был это сделать только с одной бригадой под командованием генерала Луазона, так как Лекурб обратился против С.-Готарда. Ему не представило труда отбросить его на Беллинцону с потерей в 5 — 6 тыс. чел., после чего он возвратился в Милан.

Хотя эти события разыгрались на итальянском театре войны, именно на южных склонах Альп, и союзные войска по большей части принадлежали к Итальянской .армии, несомненно, их следует отнести к швейцарскому театру войны, и мы должны отложить их описание до тех пор, пока специально займемся последним.

Генерал Гогенцоллерн приказал тотчас же после своего возвращения к Миланской цитадели, именно 21 мая, устроить траншеи, и уже 23 мая крепость сдалась на условии свободного выхода гарнизона в количестве 2 200 чел. После этого генерал Гогенцоллерн выступил на усиление Края под Мантуей.

Настоящая блокада Мантуи еще не начиналась, так как для этого не хватало средств. Генерал Край, держа в осаде эту крепость, пытался в то же время с частью подчиненных ему войск распространиться по правому берегу По и укрепиться там.

Генерал Кленау с несколькими батальонами двинулся к Ферраре, которую инсургенты уже в течение некоторого времени держали в осаде. Он быстро овладел городом, и после того как цитадель в продолжение нескольких дней подвергалась бомбардировке, она сдалась 24 мая с гарнизоном в 1 500 чел. на условии свободного выхода. В то же самое время отряд, отправленный водой из Венеции, совместно с инсургентами взял цитадель Равенны.

Восстания в Средней Италии распространялись все более. Генерал Лаоц, итальянец по национальности, в 1796 г. служивший в рядах французов и командовавший под начальством Монришара при Пезаро, в середине мая перешел на сторону инсургентов и создал на восточных склонах Римских Апеннин ядро вооруженных сил, укрепленной базой которых был Фермо. С одной стороны, он держал в узде французский гарнизон Анконы, с другой, — вошел в связь с инсургентами Абруцции, равно как и с русско-турецкими военными судами, крейсировавшими у побережья. Это произошло на восточном склоне Апеннин в то время, когда Макдональд с 20 000 чел. шел по западному их склону из Рима на Флоренцию.

Таким образом, союзники силою оружия и при помощи народных восстаний все более становились господами Верхней и Средней Италии, между тем как в одно и то же время и приблизительно в одинаковых силах вводились в дело новые массы, чтобы использовать их для новых решительных действий. В то же самое время, когда Бельгард погрузил на суда свои войска на озере Комо, чтобы с 15 000 чел. присоединиться к Суворову, Макдональд вступил во Флоренцию, чтобы соединиться с Моро.

Обратимся теперь к Моро.

Этот генерал, как мы уже рассказывали, тотчас после его неудачного боя у Маренго, выступил в путь на Турин через Асти 17 мая с дивизией Гренье, большей частью кавалерии, артиллерии и обозами, всего в количестве 8 000 чел.; в это время Виктор с 6 батальонами и 4 эскадронами через Акви, Спиньо и Дего двинулся в Генуэзские Апеннины к Периньону, с которым он соединился 19 мая. .Когда Моро 18 мая прибыл в Асти, он узнал, что гарнизон Чевы, силой около 100 чел., сдался инсургентам. Он приказал генерал-адъютанту Гарро с 4 батальонами быстро двинуться к этому пункту и снова овладеть им, причем подкреплением ему должен был служить отряд из гарнизона Кони. Отсюда, пользуясь отсутствием союзных войск, он отослал в Бриансон по дороге через Фенестреллу и Мон-Женевр весь обоз и тяжелую артиллерию под прикрытием отряда, которым командовал генерал Друот. Благодаря этому он избавил свою армию от большого балласта и сделал ее способной к проходу через узкие выходы Апеннин на Ривьеру, где он, по-видимому, считал удобным соединиться с Макдональдом, в это время вступившим уже в Тоскану. При приближении русских Моро отступил от Виллановы через Карманьолу на Савильяно. Операция Гарро против Чевы не удалась; разлив Танаро вынудил его идти по левому берегу этой реки, куда имел время проникнуть австрийский отряд, вероятно, из войск генерала Зекендорфа.

Теперь Моро отправил туда Груши, начальника своего генерального штаба, — принять командование над отрядом Гарро. Тот присоединил к себе отряды, посланные для борьбы с инсургентами; впрочем, и ему удалось только овладеть городом Мондови, захваченным мятежниками; от Чевы ему пришлось отступить, так как он не решился на кровопролитный штурм.

Положение французского главнокомандующего в отношении дальнейшего его отступления было в высшей степени опасным, оно изображается даже как отчаянное, хотя историки не приводят оснований для этого. Если Моро неохотно соглашался идти через Коль-ди-Тенде, так как ему казалось опасно путем обхода в 16 — 18 миль удаляться на такое расстояние от войск, выставленных в Генуэзских Апеннинах, то его плохое положение само по себе еще не являлось отчаянным. Австрийские источники утверждают даже, что путь через Коль-ди-Тенде в этот момент был загроможден обрушившимися обломками скал; однако, по свидетельству генерала Жомини, в журнале французских операций ничего об этом не упоминается, так что это известие можно считать ложным или преувеличенным слухом, распространившимся среди австрийцев. Как бы то ни было, генерал Моро решил идти на Кони; он хотел спуститься на Ривьеру через Чеву, которой надеялся еще овладеть и пройти в Лоано через Коль-ди-Сан-Бернардо (перевал). Поэтому он двинулся через Мондови по дороге на Чеву и дошел до Лезеньо при впадении Корсальи в Танаро ниже Чевы.

Так как взятие последнего пункта путем простой угрозы или обстрела не могло удаться, Моро же при его слабости не хотел выставлять столько людей, сколько могло потребоваться для штурма, то он пришел к мысли при помощи рабочих из долины Корсальи открыть путь для своей полевой артиллерии через горы в долину Танаро на Гарезио. Это удалось выполнить без особых затруднений при помощи нескольких тысяч рабочих, и, таким образом, Моро прошел со своим корпусом через Гарезио, оставив отряд против Чевы, и 6 июня через Коль-ди-Сан-Бернардо спустился в Ривьеру у Лоано.

Из этого видно, что не может быть и речи об отчаянном положении Моро в отношении его отступления, так как потери в несколько сот человек, в которые обошелся бы ему штурм Чевы, не стоит принимать во внимание; кроме того, можно думать, что в этой части Апеннин, которую французы и австрийцы в 1796 г. изрезали во всех направлениях, препятствия при переправе полевой артиллерии не могли быть непреодолимыми.

Только из окончания этого похода, когда Моро 6 июня спустился в Ривьеру, мы узнаем, к какому времени был выполнен этот марш, так как в очень беглом и поверхностном рассказе Жомини для периода от 18 мая до 6 июня, т. е. на протяжения трех недель, не приводится ни одной даты. Путь, который прошел Моро в эти 18 дней от Асти через Вилла-Нова, Савильяно, Мондови и Гарезио до Лоана, имеет протяжение около 20 миль; если считать, что он потерял несколько дней в районе Лезеньо, для того чтобы открыть себе новый путь, то можно предположить, что в течение 7 или 8 дней он оставался еще вблизи По; таким образом, приблизительно в то же время, когда главная союзная армия приближалась к Турину, было получено известие об успешном вступлении Макдональда 25 мая во Флоренцию, так что оба эти события нужно рассматривать как причину похода.

Выводы

Французы

Французский главнокомандующий был слишком слаб для нового решительного сражения до прибытия Макдональда или до получения значительных подкреплений. Прибытия Макдональда можно было ожидать не ранее конца мая, так как причиной отозвания его могло быть только сражение при Маньяно (5 апреля); путь из Неаполитанской области в долину По считается в 70 миль и, таким образом, требует четыре недели времени, остальные три недели нужно считать на передачу сообщений, совещания и задержки всякого рода.

Моро подошел к По в начале мая, следовательно, ему приходилось ждать прибытия Макдональда еще 4 недели. Он знал из опыта, что ранее этого нельзя ждать из Франции значительных подкреплений, которые могли прибыть только в июле.

Ближайшие усилия французского главнокомандующего должны были быть направлены к тому, чтобы в течение этих четырех недель воздерживаться от всяких решительных действий. Но эти усилия имели бы успех в том случае, если бы главнокомандующий союзников не приступал к слишком энергичным действиям, и Моро должен был все время задавать себе вопрос, что он должен делать, если случится противоположное. Сколько бы цитаделей ни предстояло Суворову осаждать на своем пути, у него все же оставались силы, превосходившие главную армию Моро, и ничто не мешало ему продолжать против нее свой удар до тех пор, пока она совершенно не удалилась бы из Италии.

Куда мог тогда Моро повернуть, т. е. что он мог сделать в худшем случае?

Во-первых, усилить несколько генуэзские войска, оставить гарнизоны для цитаделей Турина, Тортоны и Александрии и с самой армией, которой в таком случае осталось бы еще, может быть, около 12 000 чел., направиться за Вар. За эту реку Суворов, естественно, не последовал бы.

Во-вторых, взять направление с армией не на Ниццу и Вар, а на Геную, имея намерение, в случае если он будет побежден в Апеннинах, закрепиться в Генуе.

В-третьих, отступить с армией в Турин, держаться так долго, как только будет возможно, под стенами этого города и, наконец, запереться там.

В-четвертых, вступить в Турин только с 10 000 чел., а с кавалерией и несколькими тысячами человек пехоты отойти в случае необходимости за Вар и образовать там кадры для новой армии.

Какой бы из этих четырех путей в крайнем случае ни выбрал Моро, временная позиция между Валенцей и Александрией оставалась весьма подходящей для ожидания дальнейшего, так как оттуда он мог вступить на любой из четырех названных путей.

Мы должны сказать, что в общем вполне согласны с этим первым мероприятием Моро. Сам Суворов не продолжал наступления на армию Моро до крайних пределов, но предоставил ему возможность остаться в районе Александрии и направиться в Апеннины. Следствием этого, конечно, было то, что Моро не захотел выбрать третьего и четвертого из указанных путей, но оставалось неизвестным, направится ли он при продолжающемся наступлении противника на Геную или отступит к Вару, так как он мог сделать и то и другое со своей позиции за Апеннинами. Во всяком случае, при критическом рассмотрении нужно установить значение каждого из четырех указанных выше путей.

Первый и второй пути имели то преимущество, что генерал Моро еще мог занять позицию в Апеннинах, которую, может быть, не решился бы атаковать противник, и пока он занимал эту позицию, у него оставалась возможность непосредственного соединения с Макдональдом. Это последнее преимущество могло побудить французского главнокомандующего направиться туда. Если бы Суворов атаковал его в Апеннинах, то перед Моро была бы альтернатива — выбрать первый или второй путь.

Так как Генуя была занята значительным гарнизоном генералов Периньона и Виктора, то у генерала Моро не было никаких оснований самому вступать в нее, он мог это сделать лишь с тем намерением, чтобы быть в состоянии дольше удерживаться в Апеннинах. Понятно, что если он вместо того, чтобы вступить в Геную, хотел отступить на Ниццу и Вар, он должен был постоянно иметь перед глазами дорогу туда и занять более растянутую позицию. Если бы он со всей своей армией вступил в Геную, то ему никоим образом не угрожала опасность подвергнуться там блокаде и в конце концов сдаться. Прибытие Макдональда быстро освободило бы его от осады. Суворов не был и не мог стать настолько сильным, чтобы держать в осаде 20 000 чел., запертых в Генуе, и одновременно ударить на 30 000 чел. под командованием Макдональда, а именно такую численность должны были иметь силы этого генерала после соединения с Монришаром и Готье.

Однако, если бы Моро заперся в Генуе, он не смог бы больше непосредственно соединиться с Макдональдом, каждому из них пришлось бы действовать самостоятельно, — тогда получалась та невыгода, что они оба все-таки находились бы гораздо ближе друг к другу, чем в том случае, если бы Моро с ядром своей армии отступил к Вару. Невыгода такого разъединения возрастает, если неприятель стоит в середине и нельзя рассчитывать на соединение, и тем больше, чем ближе друг к другу находятся разъединенные массы, до тех пор, пока расстояние между ними уменьшится настолько, что станет единым полем сражения, так как в этом случае становятся возможными совместные действия. Основание этого заключается в том, что чем меньше расстояние между разобщенными массами в момент решительного сражения, тем легче противнику, стоящему между ними, сначала с большей частью своих сил выступить против одной из них, а затем обратиться против другой.

На этом основании, следовательно, Моро понимал, что нужно считать невыгодным, если он вынужден будет запереться в Генуе, но это было, естественно, невыгодно еще и в другом отношении; в этом случае он не мог подтянуть к себе подкрепления, прибывавшие из тыла, и, таким образом, быстро пустить их в дело; наконец, его операции в осажденной крепости все время были бы гораздо более ограничены.

При таких обстоятельствах генерал Моро должен был рассматривать отступление за Вар как наиболее естественное мероприятие, а на вступление в Геную смотреть только как на необходимое зло, которому он мог подчиниться лишь в том случае, если бы была вероятность, что ему не придется отступать так далеко и что большое сосредоточение его сил удержит генерала Суворова от преследования его до крайних пределов.

Другими словами, выбор между двумя мероприятиями зависел от той энергии, которую он мог предвидеть со стороны своего противника, и в этом предвидении ему следовало считаться с теми мероприятиями, которые принимал противник до этого времени.

Третий и четвертый пути лишали его возможности более раннего непосредственного соединения с Макдональдом, но они нейтрализовали главные неприятельские силы, прежде чем те могли приступить к завоеванию Апеннин. Ввиду того, что Турин был занят 12 — 15 тыс. французов и 10 тыс. пьемонтцев, для осады этого города потребовалась бы вся армия союзников, насчитывавшая после прибытия генерала Ферстера около 50 000 чел., так как две реки разделяют этот район на три отдельных отрезка, затрудняя тем окружение города. Понятно, что у Суворова после окружения Турина и выделения необходимых сил для блокады цитаделей Александрии и Тортоны едва ли могли остаться лишние силы для наблюдения за Апеннинами, об угрозе которым, следовательно, не могло быть и речи. Правда, через четыре недели ожидалось прибытие генерала Бельгарда с его армией в 15 000 чел., но приблизительно в то же время подходил и Макдональд, и тогда не оставалось больше времени думать о завоевании Апеннин.

Таким образом, решение Моро — направить большую часть своих сил в Турин — имело, на наш взгляд, то преимущество, что французы, во-первых, не подвергались никакой опасности потерять Апеннины и Ривьеру, во-вторых, сохраняли в своем обладании большую территорию и притом весьма важную область.

Конечно, они не могли теперь соединиться с Макдональдом, но прибытие этого генерала создавало для Суворова действительное затруднение. Если бы Суворов захотел продолжать блокаду трех пунктов, то, по всей вероятности, он был бы не в состоянии выступить против Макдональда с достаточными силами, а если бы он снял ее, то имел бы в своем тылу 20 000 чел. и должен был бы думать о том, чтобы обеспечить себе новый путь отступления за По.

Когда кто-нибудь с сосредоточенными силами стоит между двумя разъединенными массами противника, то естественное преимущество этого положения уменьшается, если одна из этих масс находится в укрепленном пункте, выход из которого не представляет трудностей; вследствие этого деятельность того, кто имеет указанное выше преимущество, наполовину ограничивается, и он не может выступить навстречу этой массе с превосходными силами.

Итак, мы думаем, что такое решение Моро создало для французов лучшие стратегические условия, чем поход в Апеннины, где Суворов не прекратил бы своего наступления. Если при этом мы примем во внимание особенное значение Турина вследствие его политического и морального веса, то увидим снова, что нужно было дать решительное предпочтение этому пути перед другими; мы держимся мнения, что упомянутый выше путь следовало предпочесть даже при тех условиях, которые создались после того, как Суворов отказался от продолжения наступления. К этому мы еще вернемся при рассмотрении следующего периода.

Что касается альтернативы выбора между третьим и четвертым путями, то, конечно, третий представлял преимущество, если были в наличности средства для прокормления 2 — 3 тыс. лошадей кавалерии; благодаря ему оставались бы боевые силы, с которыми можно было провести контрудар в тылу Суворова, причем не оказалось бы недостатка в необходимой кавалерии, и все упрощалось.

Мы предполагаем, что в случае, если бы генералу Моро пришлось избрать четвертый путь, сам он находился бы при небольшом отряде, направляющемся к Вару, так как собранная в Турине масса не предназначалась для положительных действий, и талант Моро мог бы найти себе применение при армии, оставшейся в открытом поле и снова возросшей до 12 — 15 тыс. чел. благодаря подкреплениям из Франции и присоединению войск, оставленных в Генуэзской области.

Но эта идея, что главные силы армии Моро будут искать убежища в Турине, что они будут упорно оборонять его и обратят в опорный пункт при изменении стратегического плане кампании, конечно, зависит только от возможности прожить в Турине шесть недель; хватило ли бы для этого запасов и не оказалось ли бы недостатка, что было существенно важно, в средствах вооружения, как, например, в боевых припасах, это не выяснено, — мы наверное не знаем, но думаем, что если бы Моро принял такое решение заблаговременно и приготовился бы к его проведению, то трудности не могли бы быть непреодолимыми.

Мы остановились так подробно на этих четырех различных путях, которые мог в случае крайности избрать французский главнокомандующий, отчасти для того, чтобы видеть, какие мотивы воздействовали на его мероприятия, отчасти же потому, что этот вопрос имеет такое важное теоретическое значение, что заслуживает подробного рассмотрения.

Суворов не продолжал своего наступления, и критика должна оценивать действия французского главнокомандующего с другой точки зрения. Здесь нужно рассмотреть три различных акта его воли, а именно: поход в район Турина, сражение при Маренго и отступление через Апеннины.

Являлся ли совершенно необходимым поход Моро по дороге, ведущей на Кони, — этого мы не можем решить, мотивы этого, приведенные в нашем изложении, все же еще не вполне достаточны. Но этот поход во всяком случае был для французов несчастьем, так как Моро знал, что Суворов в тот же самый день начал поход на Турин, следовательно, добровольно отказался от своей позиции между Моро и Макдональдом; ничто на свете не должно было отвлекать Моро от Александрии; так как у него не было намерения вступать в Турин, то ему не было и надобности следовать туда за своим противником, и он нашел бы у Тортоны прекрасный случай дать удачное сражение, ибо корпус, оставленный Суворовым в этом районе, не был достаточно силен, чтобы противостоять ему. Если бы Моро подождал несколько дней с нападением на этот корпус, тогда этот успех совпал бы с прибытием Макдональда во Флоренцию, и все приняло бы весьма желательный оборот.

Между тем, если мы не решаемся осуждать поход французского главнокомандующего и находим достаточно мотивированной, конечно, только предположительно приведенными в нашем изложении соображениями, попытку выступить против австрийцев при Маренго, то все же мы можем рассматривать отступление на Ривьеру как мероприятие, вытекающее только из одностороннего заблуждения.

Жомини говорит, что намерением Моро было отступить в горы, как только появятся у Турина главные силы русских. Это основание — только пустая фраза; так как Суворов у Турина не был, конечно, какой-то головой Медузы; если страх перед нападением побуждал Моро к отступлению, он мог все-таки подождать приготовлений к нему.

Мы думаем, что французский главнокомандующий, будучи занят единственно мыслью открыть себе путь отступления на Ривьеру и запутавшись в трудностях, которые вставали перед ним на этом пути, послал часть оставшихся у него сил в горы против местных вооруженных отрядов, другую же часть как прикрытие с тяжелой артиллерией и обозом отправил в Фенестреллу; он не думал более о возможности соединиться с Макдональдом севернее Апеннин, хотя этот генерал в то время, как Моро начал свое отступление, уже вступил во Флоренцию и через восемь дней мог быть у Пармы; однако, генералу Моро собственно ничто не мешало вернуться в район Александрии и там снова соединиться с силами Виктора.

Можно, пожалуй, сказать, что Моро недостаточно принял в соображение эту возможность и совершил ошибку, не оставшись у Савильяно до тех пор, пока это допускал Суворов, тогда он, может быть, выиграл бы время, чтобы снова стянуть все свои отряды и вступить в необходимое соглашение с Макдональдом. Мы указали в своем изложении на вступление Макдональда во Флоренцию, как на мотив похода, предпринятого с целью избежать необходимости ожидания этого генерала; это вытекало из того, что Моро не имел более в виду альтернативы соединения на равнине.

Мы думаем, что было благоразумнее, следуя стратегическим расчетам таких великих полководцев, как Тюренн, с которым обыкновенно охотно сравнивают Моро, или наказать своего противника за ошибку оставления района Тортоны и немедленно возвратиться туда, удовольствовавшись пока базой Генуи, или по меньшей мере держаться в районе Савильяно до крайней возможности.

Союзники

По нашему мнению, Суворову вообще не следовало наступать на французов за Аддой, но незамедлительно форсировать По у Кремоны, чтобы напасть на их стратегический правый фланг. Но после того как он обнаружил их за Аддой и продвинулся со своей армией до Милана, путь через Пьяченцу был бы большим обходом, и в сущности более естественно было последовать с главными силами на Павию. Мы не хотим осуждать направления на Пьяченцу, ибо преимущество беспрепятственной переправы через По стоило многого.

До крайности необходимо было тотчас же после переправы двинуть генерала Отта с 5 — 6-тысячным войском к Апеннинам, ибо французы сосредоточили там корпуса Готье и Монришара, и следовало ведь прикрыть против них левый фланг главной армии вместе с мостом. Итак, Суворов с силами в 30 000 чел. дошел до Танаро и По. Для действительно решительного полководца, который направляет свои действия на центр тяжести неприятельского сопротивления, этих сил было бы достаточно, чтобы немедленно снова атаковать генерала Моро и оттеснить его за Апеннины в графство Ниццы. Если бы даже этот генерал оказался несколько сильнее, чем он был в действительности, т. е. имел бы около 25 000 чел., то все же на стороне союзников еще продолжало оставаться численное превосходство, причем благодаря одержанной ранее победе в этом превосходстве и не было бы надобности для решительного полководца.

Но мы и не станем осуждать Суворова за то, что он проник пока только в район Тортоны, имея в виду оказаться в готовности для разъединения обеих французских армий, и что он намерен был ожидать подкреплений — колонны Ферстера и частей, стоявших перед слабыми укрепленными пунктами, прежде чем продолжать свое наступление.

После присоединения генерала Ферстера и дивизии Кайма он располагал силами в 40 000 чел.; кроме того, относительно движения Макдональда он должен был получить сведения, что тот находился еще за Римом; если бы он теперь установил линию связи через Павию на левом берегу По, он мог бы даже снова присоединить к себе генерала Отта и тогда располагал бы для действий против Моро армией в 45—50 тыс. чел.

С этими силами ему предстояло выступить против Моро, атаковать его в любом пункте, где бы он принял бой, лишить его всякой возможности обороны Апеннин и отбросить Моро до Генуи или за Вар.

Так, по нашему мнению, должен был действовать решительный полководец, жаждущий успехов и вооруженный ясностью взгляда. Суворов действовал не так, и как мы ни далеки от того, чтобы не признавать его человеком высокой решимости, мы все же очень удивлены этим и не можем дать этому объяснения. При всех талантах полководца Суворов в проведении кампании в Италии не был все же лично вооружен в такой степени, чтобы понимать ее с полной ясностью и только на основании своих собственных взглядов, как могли это делать Бонапарт, Фридрих, Тюренн и другие, каждый в условиях своего положения.

Уже само предводительствование армией, ¾ боевых сил которой принадлежало чужому монарху, было делом совершенно иного рода, чем командование армией в качестве государя страны или, по крайней мере, в качестве главнокомандующего, достаточно авторитетного, постепенно добившегося своего сана. Кто не почувствует в своем собственном доме другого хозяина человеком совершенно чужим, невзирая на всю полноту переданной ему власти?

Далее нельзя не признать, как мы и раньше уже указывали, что ведение войны между образованными народами, располагающими многочисленными армиями, в очень культурной стране при сложных политических и личных отношениях требовало гораздо большего знания обстоятельств и людей, чем мы можем это предполагать в таком человеке, как Суворов. Если оставить в стороне его притворные чудачества, то его вполне можно сравнить с Блюхером.

Оба в высокой степени отличались субъективными качествами полководцев, но обоим недоставало ясных взглядов на объективный мир, и, таким образом, оба нуждались в советах и руководстве. При таких обстоятельствах, как ни высоко стоял Суворов, было совершенно неизбежно, что австрийский генеральный штаб и не только так называемый генерал-квартирмейстерштаб, но все генералы и другие лица высказывали свое мнение и принимали гораздо большее участие в руководстве армией, чем это бывает при великом полководце, и можно легко понять, что решительность Суворова и его дух предприимчивости терялись в этой машине.

Наконец, мы должны отличать от этих создающих затруднения обстоятельств действие собственно политического элемента, в основе которого лежали различия во взглядах и намерениях австрийского генерального штаба и Суворова; эти различия в короткое время привели к разногласиям, положившим конец коалиции в этой кампании. Мы не можем вполне правильно судить о том, чего каждый из них хотел и чего не хотел, но факт несогласия между ними к этому времени уже был налицо, и вполне понятно, что это мешало быстрому и решительному ходу войны.

Если мы примем теперь во внимание все это, то для нас не будет ничего удивительного в том, что союзники, будучи еще наполовину неподготовленными, удачно отразили первый удар французов на Эче, а затем сами выиграли сражение при Маньяно, на Адде же одержали решительную победу и в результате этих трех решительных сражений победоносно прошли всю Верхнюю Италию до подножия Апеннин и Альп; но, скажем мы, союзники полагали, что для них пока достаточно этих сражений и что теперь вообще следует пожать плоды победы, т. е. овладеть всеми цитаделями и господствующими пунктами, чтобы таким образом считать себя полными господами Италии. Полное вытеснение генерала Моро из Италии и завоевание Генуэзской области, которое мы считаем вполне возможным, было нелегким делом, чего мы не хотим отрицать — для этого требовалась большая экономия сил, на это не каждый согласен, так как при подобной экономии всегда возникает очень много опасений, которые могут быть побеждены только незаурядной решительностью. Следовательно, вполне понятно, что предводителю союзных сил (мы умышленно не говорим здесь: генералу Суворову) подобное предприятие представлялось громоздким и сомнительным, и у него могли возникнуть опасения, что он из-за этого упустит случай подчинить себе страну, прежде чем подойдет Макдональд и потребует силы для нового решительного сражения.

В плане австрийского правительства вообще предусматривалось, что силы союзников распространятся от Милана по радиусам на все районы Ломбардии, чтобы блокировать все цитадели, овладеть более значительными городами, создать угрозу фортам на французской границе и своим приближением вызвать повсюду восстания в стране. Все это должно было привести к полному овладению страной, и можно думать, таким образом, что эти совокупные операции были объектом деятельности после сражения при Кассано.

Если бы союзники захотели продолжать свое наступление на армию Моро до Вара, им следовало держать свои силы более сосредоточенными, ограничившись лишь слабым наблюдением за цитаделями, чтобы не заботиться о местных вооруженных силах.

Если мы при этой альтернативе с самого начала считали продолжение наступления более энергичным и действенным мероприятием, то мы обязаны, чтобы не высказывать общих мест и пустых фраз, указать на существенную выгоду этого мероприятия.

Вытеснить Моро из Италии — это пустая фраза, как скоро она обозначает нечто большее, чем простое действие, ибо нельзя выбросить неприятеля из страны, как выбрасывают кого-нибудь из дома, запирая его за ним.

Генерал Моро с 12 000 чел. за Варом в отношении готовящегося решительного сражения против Макдональда стоил не меньше, чем генерал Моро с 12 000 чел. за Бормидой. То обстоятельство, что Вар находится на 20 миль дальше, чем Александрия, от того пункта, где предстояло сражаться Макдональду, по нашему убеждению, было для Моро преимуществом, так как благодаря этому он не подвергался опасности быть задержанным незначительным числом войск. В действительности, Вар и Апеннины, конечно, не были таким барьером, который слишком затруднил бы отступление армии Моро и в обладании которым можно было вообще искать преимущества.

Продолжая наступление, которое, собственно говоря, имело смысл лишь для вытеснения противника, успеха нужно было искать в новой победе, которую предстояло еще одержать.

Расстройство сил противника при такой победе, новое потрясение его мужества и веры в свои силы, моральное воздействие на Макдональда и его армию, на французский народ и правительство, опасения за все остальное, которые должны были при этом возникнуть, — все это было причинами, которые могли парализовать совместные действия Макдональда и Моро и подготовить новые победы союзников. Французский главнокомандующий мог бы избежать большей части всех этих минусов, если бы он сумел ловко уклониться от всякого сражения, отступить с главными своими силами при подходе Суворова и, таким образом, провести невредимой свою маленькую армию за Вар.

Если бы это случилось, Суворов, во всяком случае, не вполне достиг бы своей цели; но подобное отступление, если бы оно и не превратилось в бегство, было очень трудным; у союзного главнокомандующего в этом случае оставалась еще возможность сильным и энергичным ударом придать отступлению противника характер почти бегства и, таким образом, не лишиться результатов своего успеха как в моральном, так и в материальном отношении.

Многие наши читатели будут удивлены, недовольны и смущены этой неясностью результатов наступления, так как, привыкнув к обычным способам рассуждения, они удовлетворяются лишь совершенно ясным противопоставлением положительных результатов одного мероприятия и отрицательных — другого. Но только критическая самонадеянность допускает такие категорические утверждения, которые совершенно ложны, не имеют под собой никакой реальной почвы и исчезают при ярком свете разума. Мы же даем результаты не по личному произволу, но такими, каковы они есть на самом деле. Поэтому мы и не говорим, что Суворов должен уничтожить своего противника, сбросить в море, открыть путь во Францию, угрожать его собственным владениям и т. д., потому что все это не имело бы под собой никакой реальной почвы.

Альтернатива, которую мы до сих пор рассматривали, заключается в противопоставлении завоевания страны и вытеснения Моро из Италии. Если теперь для нас понятно, что Суворов предпочел первый из этих объектов, то мы не можем одобрить его отдельных мероприятий, предпринятых против Моро, и с трудом понимаем их. К таким мероприятиям относятся попытки Розенберга переправиться через По и поход с главными силами на Турин, прежде чем Моро начал свое отступление. Если не имелось в виду преследовать Моро до Bapa, следовало вытеснить его из равнины соединенными силами армии и этим облегчить себе блокаду цитадели. Что могло быть более естественным? Невозможно предполагать, что французская армия оказалась бы настолько сильной, чтобы оборонять Бормиду и По на всем их протяжении и сделать невозможной или хотя бы только опасной хорошо подготовленную и хорошо проведенную переправу.

По некоторым известиям, австрийское правительство, не расположенное ни к каким новым решительным действиям, вообще настаивало на том, что нужно обратиться против Турина и овладеть этим пунктом.

Если мы бросим общий взгляд на применение сил союзников в рассматриваемом периоде Итальянской кампании, окажется что:

1. Из 84 000 чел., имевшихся первоначально в Италии, Каринтии и Крайне, в первом решительном сражении на Эче участвовало 48 000 чел.; 12 000 чел. было оставлено в качестве гарнизонов в венецианских владениях, 15 000 чел. было в походе, 5 000 чел. выделено для связи с Тиролем и 4 000 чел. для наблюдения за Нижним Эчем.

2. Из 77 000 чел., остававшихся после боев на Эче, около 46 000 участвовало во втором решительном сражении при Маньяно, затем 4 000 чел. находилось в походе и 27 000 чел. было послано для блокады единственно укрепленного пункта; кроме того, перед Пескьерой стояло несколько тысяч человек. К 12 000 чел., находившимся в Венецианской области, и 4 000 чел. под командованием Кленау подошло еще 11 000 чел., оставленных на Эче и перед Пескьерой.

3. Из 92 000 чел., составлявших силы союзников после прибытия Суворова и генерала Вукасовича, для сражения на Адде было выставлено 52 000 чел., но участвовало только 35 000 чел., так как 17 000 русских были отправлены на Лекко. Остальные 40 000 чел. распределялись приблизительно следующим образом.

20 000 чел. было оставлено на Минчио и По, 6 000 чел. под командованием Гогенцоллерна взяли направление на Нижнюю Адду и 14 000 чел. приходилось на оставленные в тылу гарнизоны и на больных; следовательно, силы для боевых операций нужно считать в 52 000 чел.

4. Из 47 000 чел., составлявших главные силы армии после сражения при Кассано, на По было выставлено 32 000 чел., чтобы в случае необходимости дать там новое сражение; 3 000 чел. действовали в Альпах, 6 000 чел. — в Апеннинах и 6 000 чел. оставлены у Милана в Пиччигетоне вместе с Гогенцоллерном.

Во всем этом, конечно, нельзя усмотреть никакой чрезмерной растраты сил, особенно же приняв во внимание, что нам неизвестны ни точные цифры, ни ближайшие мотивы некоторых перебросок сил и что французские гарнизоны, которые были оставлены после переправы через По в тылу союзной армии и должны были подвергнуться осаде, насчитывали около 20 000 чел. Впрочем, мы не находим здесь и той исключительной экономии сил, которая так удивляет нас в операциях Бонапарта. Этот генерал, вероятно, сумел бы устроить дело, ограничившись вдвое меньшим выделением частей, и сражался бы с ¾ всей своей армии, как он это делал всегда в 1796 г., хотя одна только осада Мантуи, по-видимому, требовала применения всех сил его армии.

Мы видим, какое поле игры открывается здесь перед полководцем, смотря по тому, следует ли он обычным правилам, оставляя войска повсюду, где они могут потребоваться, согласно этим правилам, или же ставит главной целью решительное сражение, всегда имея сильную, сосредоточенную армию, и при своей энергии и способностях всегда находит способ заметным образом ограничить потребность в выделении частей.