Содержание
«Военная Литература»
Военная история

История Kreuzergeschwader

Одиссея эскадры графа фон Шпее

4 августа 1914 года за пределами Германии находились 8 крейсеров. Англичанам удалось справиться с ними довольно быстро. Призрак крейсерской войны, который всегда был кошмаром Адмиралтейства, примерно через полгода бесследно растаял. Ничего похожего на лихие рейды Джона Пола Джонса или Сюркуфа немцам предпринять не удалось. Паровая машина позволила кораблям не зависеть от прихотей ветра, они развивали скорости, о которых даже не смели мечтать командиры гордых фрегатов. Но эта же паровая машина по рукам и ногам сковала командиров рейдеров неснимаемыми кандалами, имя которым «Уголь». О переходах через океан пришлось забыть, рейдеры ковыляли от одной встречи с угольщиком до другой. Поэтому 2 тома истории крейсерской войны, написанные будущим гросс-адмиралом Редером выглядят неуместной похвалой более чем скромным достижениям германских рейдеров.

Из этих самых 8 крейсеров, которые на 4 августа находились в заморских водах, 5 входили в Восточно-Азиатскую эскадру вице-адмирала графа фон Шпее. Если вам интересно полное имя этого незаурядного адмирала, я приведу его: Максимилиан Иоханнес Мария Губертус рейхсграф фон Шпее. Эта семья была одной из наиболее древних и благородных в Пруссии и могла проследить свою родословную до 1166 года. Под его командованием находились: броненосные крейсера «Шарнхорст» (флагман) и «Гнейзенау» и легкие крейсера «Эмден», «Лейпциг» и «Нюрнберг». Это соединение также носило название Крейсерская Эскадра — Kreuzergeschwader. Оно базировалось на германской колонии в Китае — Циндао.

Кроме того, Германия имела легкий крейсер «Кенигсберг» в Германской Восточной Африке и легкие крейсера «Дрезден» и «Карлсруэ» в Карибском море. Они были отправлены туда, несмотря на все возражения фон Тирпица, желавшего сосредоточить максимальные силы в Северном море. Но для такой диспозиции имелись серьезные основания. Германия располагала обширными островными владениями на Тихом океане. Германские интересы в Мексике, Африке и Китае требовали держать там кое-что более существенное, чем пара дряхлых канонерок.

Правда, командование германского флота не учитывало одной детали — это была хорошая диспозиция мирного времени. В случае начала войны эти корабли имели мало шансов ускользнуть от многочисленных крейсеров британского флота, построенных именно для охоты на таких вот одиноких волков. Поэтому германские корабли предназначались для «ведения крейсерской войны против вражеского судоходства и контрабанды, перевозимой на нейтральных судах, для набегов на вражеское побережье, обстрела военных сооружений, уничтожения кабелей и радиостанций». Британская империя была очень чувствительна к подобным уколам. Более того, «принимая бой с равными или более слабыми вражескими силами, они могли помочь ведению войны в водах метрополии, отвлекая вражеские силы в отдаленные районы». К ведению крейсерской войны Германия постаралась подготовиться как можно лучше. Имея мало баз, немцы решили использовать для пополнения запасов изолированные якорные стоянки. Военным кораблям должны были помогать пассажирские лайнеры, переоборудованные во вспомогательные крейсера. Германские разведывательные организации раскинули щупальца по всем нейтральным странам. Так как Адмиралштаб ожидал, что в случае начала войны связь с кораблями станет гораздо более сложным делом, командир каждого крейсера был проинструктирован, что он «должен принимать все решения сам, учитывая свою главную задачу — нанести как можно больший урон врагу. Груз его ответственности усиливался изоляцией корабля. Часто ситуация выглядела безнадежной, однако он никогда не должен был выказывать слабость. Если он сумеет заслужить почетное место в истории Германского флота, то может быть уверен в благорасположении императора».

Адмирал фон Шпее тоже получил подобный приказ. Он решил, что лучшим способом ослабить давление на Циндао будут активные действия. Фон Шпее не собирался повторять ошибку русских, позволивших в 1905 году японцам заблокировать себя в Порт-Артуре.

В начале июня 1914 года развитие событий в далекой Европе позволило фон Шпее предположить, что война стремительно надвигается. В этот момент 2 легких крейсера отсутствовали в Циндао. «Нюрнберг» (на котором служил сын адмирала Отто) находился у побережья Мексики. «Лейпциг» был отправлен ему на смену. Последним событием мирного времени стал визит в Циндао британского броненосного крейсера «Минотавр» под флагом вице-адмирала сэра Мартина Джеррама. Атмосфера визита была очень теплой, и 16 июня «Минотавр» ушел. Никто еще не знал, что вскоре он станет одним из главных преследователей фон Шпее. Вскоре вышли в плавание и германские броненосные крейсера. «Эмден» остался в Циндао. Корабли фон Шпее должны были сначала посетить Нагасаки, после чего планировалось грандиозное турне по германской островной империи: Марианские и Каролинские острова, Фиджи, архипелаг Бисмарка, Земля кайзера Вильгельма на Новой Гвинее...

После короткой стоянки в Нагасаки броненосные крейсера взяли курс на юг. 29 июня радиостанции приняли сообщение об убийстве австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда. Старший помощник «Гнейзенау» капитан 2 ранга Ганс Поххаммер вспоминал, что «боевые учения, которыми мы занимались очень усердно, теперь приобрели более серьезную окраску. Мы все ощущали, что приближаются трудные времена».

Крейсера прибыли на Трук, где снова приняли уголь, после чего направились к острову Понапе. Там был установлен памятник немцам, погибшим во время мятежа туземцев. Но последние мирные дни ушли в прошлое. 28 июля фон Шпее получил депешу из Берлина:

«Вероятно дальнейшее обострение отношений Центральных Держав и Антанты. Плавание на Самоа, вероятно, следует отложить. «Нюрнбергу» приказано идти в Циндао. Все остальное решайте сами».

Реакция фон Шпее была стремительной. Он понял, что Япония не упустит возможности захватить Циндао, используя войну в Европе. Поэтому он приказал «Нюрнбергу» следовать на Понапе. Поздно вечером 2 августа адмирал фон Шпее узнал о мобилизации германской армии. Это известие не застало адмирала врасплох. Он уже отозвал «Нюрнберг» и «Эмден». Первый прибыл на Понапе 5 августа, а вскоре на соединение с флагманом прибыл угольщик «Титания». 6 августа в 16.00 эскадра покинула Понапе и направилась на остров Паган (Марианские острова), который был выбран в качестве первой промежуточной базы. Туда же должны были прибыть УГОЛЬЩИКИ, суда снабжения, пассажирские лайнеры и «Эмден».

11 августа на горизонте показались вулканические пики Пагана. На якорной стоянке собралось множество германских кораблей. Прибыл угольщик «Статс-секретарь Кретке», торговые суда «Хользатия», «Лонгмор», «Принц Вальдемар». Вскоре появился внушительный лайнер «Принц Эйтель-Фридрих». 13 августа прибыл легкий крейсер «Эмден».

В тот же день адмирал созвал своих капитанов на совет. Присутствовали: командир «Шарнхорста» Шульц, командир «Гнейзенау» Меркер, командир «Нюрнберга» фон Шёнберг, командир «Эмдена» фон Мюллер и командир лайнера «Принц Эйтель-Фридрих» Тирекен. Адмирал предложил силами всей эскадры направиться через Тихий океан к берегам Чили. Это позволило бы использовать находящиеся там германские суда для доставки угля. Там же можно будет нанести серьезный удар по британской торговле. При плавании в Индийском океане появится возможность сорвать перевозки войск из Австралии и Индии, но там не будет никакой возможности обеспечить корабли углем. Правительство Чили всегда занимало традиционно дружескую позицию по отношению к Германии, и можно было даже рассчитывать на ремонт в доках.

С мнением адмирала согласились все, кроме фон Мюллера. Он сказал: «Я опасаюсь, герр адмирал, что мы практически ничего не сделаем за время долгого плавания через Тихий океан. И я не столь уверен, как вы, в действенности принципа «fleet in being». Если вы считаете, что обеспечение углем всей эскадры в восточно-азиатских, австралийских и индийских водах вызовет слишком большие трудности, то, может быть, вы разрешите мне одному действовать в Индийском океане?»

Несколько неожиданно в пользу предложения фон Мюллера высказался начальник штаба адмирала капитан 1 ранга Филитц. Фон Шпее не дал окончательного ответа, но согласился рассмотреть предложение. Фон Мюллер вернулся на свой крейсер, который принимал уголь. А вскоре к борту «Эмдена» подошел адмиральский катер с письмом. Фон Шпее согласился отправить «Эмден» в самостоятельное плавание, хотя это означало потерю самого быстроходного легкого крейсера и лучшего угольщика.

Через 10 дней после объявления войны эскадра фон Шпее покинула Паган. Немцы взяли курс на Эниветок (Маршалловы острова), но лишь несколько старших офицеров знали о цели плавания. Адмирал пытался сохранить максимальную секретность. Было приказано соблюдать строжайшее радиомолчание. Было также запрещено выбрасывать мусор за борт. Эскадра следовала двумя колоннами. Левая состояла из крейсеров во главе с «Шарнхорстом», правая — из транспортов. Ее вел «Принц Эйфель-Фридрих». Ночью непривычные к совместному плаванию «купцы» разбрелись кто куда, и утром адмиралу пришлось отправить на поиски «Нюрнберг». . Совершенно неожиданно для всей эскадры утром «Эмден» покинул строй и пошел на запад вместе с угольщиком «Маркоманния». На прощание фон Мюллер передал прожектором: «Благодарю Ваше Превосходительство за .оказанное мне доверие. Я желаю Крейсерской Эскадре «счастливого плавания». В ответ фон Шпее передал: «Желаю удачи».

А что же противник?

Чтобы нейтрализовать действия германских крейсеров «к востоку от Суэца», англичане в июне 1914 года располагали 3 эскадрами. В Китае под командованием сэра Мартина Джеррама находились броненосные крейсера «Минотавр» (флагман) и «Хэмпшир», а также легкие крейсера «Ньюкасл» и «Ярмут». В резерве в Гонконге оставался броненосец «Трайэмф». В Ост-Индии контр-адмирал сэр Ричард Пирс располагал броненосцем «Свифтшур», легким крейсером «Дартмут» и устаревшим крейсером «Фоке». Зато в Австралии находился корабль, который в одиночку мог уничтожить всю эскадру фон Шпее. Контр-адмирал сэр Джордж Пати поднял флаг на линейном крейсере «Аустралиа». Кроме него под командой Пати находились новейшие легкие крейсера «Мельбурн» и «Сидней» и старые крейсера «Энкаунтер» и «Пайонир». Если бы все эти корабли сразу были брошены на поиски эскадры фон Шпее, ее жизнь оказалась бы недолгой. Англичане располагали подавляющим превосходством в силах и разветвленной сетью баз и угольных станций — Коломбо, Сингапур, Гонконг, Сидней, Окленд и множество других. Но Адмиралтейство нашло этим силам иное применение. Если Берлин предоставил фон Шпее «полную свободу действий», то Лондон буквально на каждом шагу вмешивался в действия своих адмиралов. Пирс был отправлен караулить «Кенигсберг», Пати под давлением австралийского правительства занялся экспедициями по захвату германских колоний в Новой Гвинее, на Япе, Науру, Самоа. Это была действительно неотложная задача — бесхозное имущество следовало прибрать к рукам побыстрее. А ведь угроза, которую представляла собой эскадра фон Шпее, оставалась суровой реальностью. Для борьбы с ней остались только корабли Джеррама, которых хватило бы для уничтожения германской эскадры в бою, но которых было абсолютно недостаточно для поисков противника на океанских просторах. Кроме того, боевая ценность «Трайэмфа» вызывала у адмирала большие сомнения. Зато Черчилль верил только бумаге и считал броненосец с его 254-мм орудиями грозным кораблем. В действительности старый тихоходный корабль с наспех сколоченным экипажем, в который пришлось включить пехотинцев и гражданских добровольцев, больше напоминал пушечное ядро на ноге каторжника. Как язвительно заметил один из офицеров «Эмдена»: «К счастью, у нас есть союзник в Адмиралтействе в лице Первого Лорда Черчилля».

Джерраму оставалось только уповать на удачу. Помощи от союзников ждать не приходилось. Франция и Россия имели на Дальнем Востоке лишь старые корабли -2 броненосных и 2 бронепалубных крейсера. Но «Монкальм», «Дюпле», «Аскольд» и «Жемчуг» вряд ли смогли бы помочь в охоте за немцами. Скорее их самих пришлось бы защищать от «Шарнхорста» и «Гнейзенау». Вдобавок у союзников царил еще больший бардак. Французское командование ухитрилось потерять флагман адмирала Угэ «Монкальм». Никто просто не знал, где находится этот крейсер. Правда, Япония располагала 12 линкорами, 11 броненосными и 12 легкими крейсерами, но англо-японский союз не предусматривал оказания помощи Англии в случае европейской войны. И действительно, Япония занялась решением собственных проблем, начав с захвата Циндао. При этом командование японского флота само потребовало помощи от англичан! В результате там, где немцам мерещились смыкающиеся челюсти стального капкана, на деле беспорядочно метались корабли 6 флотов...

Джеррам получил предупредительную телеграмму 28 июля. Он немедленно приказал ввести в строй «Трайэмф». И тут же выяснилось, что британский адмирал мыслит довольно нестандартно. Он почему-то был уверен, что «Шарнхорст» находится на Япе, а «Гнейзенау» — в британской колонии Сингапуре (!). «Нюрнберг» и «Лейпциг», по его мнению, находились у западного побережья Мексики. Джеррам считал единственным германским кораблем в китайских водах «Эмден» в Циндао. Поэтому 30 июля он передал в Адмиралтейство: «Минотавр» и «Хэмпшир» покидают Вей-Хай-Вей сегодня в 16.00. «Ньюкасл» присоединится в море завтра. «Ярмут» придет в Шанхай в 23.00 и останется до начала войны. Я выхожу на рандеву севернее островов Сэддл, чтобы помешать «Шарнхорсту» и «Гнейзенау» достичь Японии».

Интересно, на чем основывал британский адмирал предположение, будто немцы попытаются бежать в японские порты? Ведь сама Япония никогда не скрывала откровенно враждебного отношения к Германии, и вероятность ее вступления в войну, хотя бы для того, чтобы

Визит «Нюрнберга» в Гонолулу сопровождался массой дешевых театральных эффектов. Рано утром 1 сентября береговые посты Гонолулу заметили серый трехтрубный корабль, идущий к Барберс Пойнт. В 6.05 он отдал салют наций из 21 залпа. Фон Шёнберг намеревался принять 1300 тонн угля, этого ему хватило бы даже для того, чтобы вернуться в Циндао, чего он делать, разумеется, не собирался, так как крепость была осаждена японцами. «Нюрнберг» под карантинным флагом был направлен к пирсу № 7. И здесь американцы допустили чудовищный ляп. Они хотели встретить немцев как можно лучше и выслали на причал оркестр. Но музыканты сыграли гимн, который знали лучше всего. Это был «Боже, храни короля»...

Как только крейсер отшвартовался, на борт прибыл германский консул в Гонолулу Георг Родик. У него были плохие новости для капитана. «Нюрнберг» за последние 3 месяца уже дважды заправлялся в Гонолулу, и теперь здесь просто не осталось угли. После разговора с командиром базы контр-адмиралом Муром фон Шёнберг был вынужден обратиться к командующему американским Тихоокеанским флотом контр-адмиралу Коулзу. Тот разрешил выделить немцам 750 тонн угля. Фон Шёнберг начал погрузку с помощью команд интернированных в Гонолулу немецких пароходов «Сетос» и «Поммерн». Но тут снова примчался Мур и заявил, что разрешает немцам взять только 550 тонн. После нового раунда переговоров эта цифра была увеличена до 700 тонн, однако много времени было потрачено впустую.

Вечером по городу начали распространяться панические слухи. Японский броненосный крейсер «Идзумо» и британский линейный крейсер «Аустралиа» караулят «Нюрнберг» на выходе из порта— Однако фон Шёнберг был одним из лучших командиров флота императора Вильгельма. Он невозмутимо выполнил все, что поручил ему адмирал. Все нужные телеграммы были разосланы. К 16.30 крейсер закончил принимать уголь и начал грузить свежую провизию. В 21.20 на борт «Нюрнберга» снова примчался Родик, чтобы попрощаться с офицерами. Фон Шёнберг заявил ему: «Неважно, какой неприятель ожидает меня снаружи и какова его сила. «Нюрнберг» никогда не сдастся. Мы встретим свою судьбу. Я полагаю, что мой крейсер станет стальным гробом для меня и моего экипажа».

Собравшиеся на причале немцы хором запели «Стражу на Рейне». Крейсер медленно отвалил от пирса и пошел к выходу из гавани, даже не приняв на борт лоцмана. Толпа разразилась троекратным «Ура!». Выйдя из порта, «Нюрнберг» увеличил скорость и быстро скрылся в темноте.

Жители Гонолулу напряженно ждали грохота артиллерийской канонады. Но ни одна вспышка не мелькнула на горизонте. Немедленно появился слух, который даже подхватили местные газеты: «Нюрнберг» столкнулся с «Аустралией», первым же залпом линейный крейсер снес мачты «Нюрнберга» и разворотил ему палубу, после чего немцы сдались. Но этой сплетне поверили только местные японцы.

На самом деле «Нюрнберг» спокойно покинул порт. Фон Шёнберг был уверен, что погоня находится далеко. Однако он решил, что после глупейшей нервотрепки в Гонолулу его команде нужна небольшая встряска. По пути на остров Рождества, где он должен был встретиться с эскадрой фон Шпее, фон Шёнберг решил заглянуть на остров Фаннинг. Там находились британские радио- и телеграфная станции. «Нюрнберг» подошел к острову лунной ночью 7 сентября. На рассвете радист крейсера перехватил сообщение: «Вижу подозрительный корабль». Фон Шёнберг отправил на остров катер с вооруженным дегангом, но под французским флагом. Хитрость сработала. Радист на острове передал: «Подозрительный корабль оказался французским». Но как только нос катера коснулся берега, вместе триколора появился германский флаг.

Радиостанция была уничтожена, немцы вывезли все, что могли унести с собой. Вся операция заняла 2 часа.

Зато плавание «Шарнхорста» и «Гнейзенау», когда они покинули Эниветок, было спокойным и даже скучным. 6 сентября «Нюрнберг» присоединился к эскадре. Фон Шёнберг рассказал адмиралу, какое облегчение принес его команде набег на остров Фаннинг. Поэтому адмирал решил принять соответствующие меры. Он решил посетить германскую колонию Самоа, которая была захвачена новозеландцами. Вполне вероятна была встреча с линейным крейсером «Аустралиа», который прикрывал войсковые транспорты. Фон Шпее решил попытаться нанести внезапный удар на рассвете по гавани Апиа. В этом случае у него появлялись все шансы на успех, и он мог сорвать самый богатый приз, который можно было найти на Тихом океане. На совещании командиров адмирал изложил свой план. «Шарнхорст» и «Гнейзенау» двинутся на Самоа без угольщиков. «Аустралию» следует атаковать торпедами, другие корабли — артиллерийским огнем с большой дистанции (10000 ярдов). Караван в сопровождении «Нюрнберга» направится на Маркизовы острова. Рандеву было назначено примерно на 24 сентября.

Забив до отказа бункера и завалив углем палубы, броненосные крейсера взяли курс на юго-запад. 10 сентября они пересекли экватор и подошли к Апиа ночью 13/14 сентября. «Некоторые из нас были уверены, что мы найдем вражеский флот в Апиа. Другие утверждали, что англичане не так глупы, чтобы попасться в ловушку... Большинство считало, что мы встретим 2 легких крейсера, которые поддерживают войска на берегу. Но были и те, кто утверждал, что гнездышко будем пустым. Я присоединился к большинству в основном для того, чтобы не пригасить энтузиазм, охвативший кают-компанию», — вспоминал капитан 2 ранга Поххаммер.

Ближе к рассвету сыграли боевую тревогу, и моряки разошлись по своим постам. Но немцев ожидало страшное разочарование. Ничего. Ни единого корабля! Только крошечная шхуна под американским флагом и Юнион Джек, лениво шевелящийся на высоком флагштоке на берегу. Чуть позднее в море была замечена шлюпка под германским флагом. В ней оказались 2 немецких плантатора, которые рассказали фон Шпее об атаке новозеландцев. Больше всего адмирала возмутило то, что с германским губернатором обращались «неподобающим образом».

Фон Шпее решил изменить свой маршрут и навестить принадлежащие французам острова Товарищества. Его орудия просто обязаны дать хоть один залп! Крейсера взяли курс на северо-запад, чтобы обмануть береговых наблюдателей, описали в море большую петлю и направились на восток. Перехваченная радиопередача из Апиа подтвердила, что уловка удалась. В ней сообщался ложный курс. 21 сентября крейсера подошли к острову Бора-Бора. Фон Шпее приказал поднять французский флаг. Французский полицейский был обманут и согласился снабдить крейсера свежей провизией. За золото, разумеется. Вы ведь не против золотых гиней? И лишь через несколько месяцев ошеломленные обитатели Бора-Бора узнали, что их посетила германская эскадра.

Впрочем, власти Таити были готовы к прибытию противника. После визита фон Шпее в Апиа французские власти на всякий случай известили все свои колонии на юге Тихого океана о потенциальной опасности. Расчеты береговых батарей в Папаэте находились при орудиях, когда 22 сентября броненосные крейсера появились на горизонте. Белые клубки дыма на берегу сообщили немцам, что по ним стреляют. А вскоре рядом с «Шарнхорстом» взметнулись столбы воды. Это был смелый поступок, ведь на батарее стояли всего лишь 4 орудия калибра 65 мм. Смысл установки такой батареи не вполне понятен, ведь любой корабль, способный просто доплыть из Европы до Папаэте, будет вооружен сильнее. Фон Шпее предпочел бы получить уголь и провизию без боя, но французы не оставили ему выбора. 210-мм орудия броненосных крейсеров открыли ответный огонь. В городе началась паника, люди бросились спасаться кто куда.

«Шарнхорст» подошел ближе к берегу. В гавани был замечен большой пароход и старая канонерка «Зелэ». Она уже успела отличиться, захватив германский пароход «Валькуре» у острова Макатеа, но теперь пришел час расплаты. Французы утверждают, что сами затопили «Зелэ» на входном фарватере, немцы говорят, что, получив несколько попаданий, канонерка перевернулась и затонула в гавани. Французы подожгли угольные склады, а пара шальных германских снарядов подожгла склады с копрой. Когда германские крейсера уходили, на берегу поднимались высокие столбы густого черного дыма.

Дряхлая канонерка была не слишком завидной добычей, но, как и предсказывал фон Шёнберг, этот рейд помог немцам восстановить уверенность в себе. 26 сентября фон Шпее встретился с «Нюрнбергом» на Маркизовых островах, но теперь и моряки броненосных крейсеров могли кое-что рассказать. Эта стоянка была самой долгой за все время плавания через Тихий океан. Впервые матросы получили возможность сойти на берег. Фон Шпее отправил 2 угольщика, чьи трюмы сейчас были пусты, в Гонолулу с сообщениями для Берлина и германских агентов в Южной Америке. Он просил доставить на юг Чили к концу декабря 20000 тонн угля и продовольствие для 2000 человек на 3 месяца. Суда снабжения должны были находиться в Вальпараисо, начиная с третьей недели октября, и ожидать дальнейших распоряжений.

Германская эскадра покинула Маркизовы острова поздно вечером 2 октября, и «их окутанные облаками горные пики, светящиеся в лунном свете» растаяли в темноте. Впереди лежал долгий путь. Корабли пересекли тропик Козерога, и стало заметно холоднее. Тропики остались позади. Как-то ночью совершенно неожиданно для себя радисты «Шарнхорста» перехватили радиопередачу «Дрездена», хотя расстояние превышало 3000 миль. Этот крейсер сумел уйти от преследователей, обогнул мыс Горн и теперь шел на соединение с эскадрой на остров Пасхи, как и предписывали инструкции, переданные из Гонолулу. Однако он переговаривался с «Лейпцигом», а не с адмиралом. Что же с этим крейсером? Сумел ли он уйти от гнавшихся за ним японцев? Ночью 4 — 5 октября атмосферные условия снова были благоприятными для радиосвязи, и фон Шпее снова услышал передачу «Дрездена». Адмирал решил пойти на риск и нарушил радиомолчание. «Дрезден» ответил немедленно. Он сообщил, что связался с «Лейпцигом». Этот крейсер покинул перуанский порт Сан-Николас 4 октября и тоже направляется на остров Пасхи. Пришли и новые известия о противнике. Британское Адмиралтейство согласилось с тем, что фон Шпее ускользнул от погони, и направило на перехват новое соединение. 28 октября из чилийского порта Пунта Аренас на запад вышли броненосец типа «Куин», броненосные крейсера «Гуд Хоуп» и «Монмут», легкий крейсер «Глазго» и вспомогательный крейсер «Отранто». «Дрезден» порадовал командующего сообщением, что ведет с собой угольщик с 6000 тонн угля. «Лейпциг» тоже имел при себе угольщик «Амасис» с 1500 тоннами угля. Это снимало все опасения адмирала относительно топлива, и на первый план выдвигалась его главная обязанность — подготовка эскадры к бою.

На бумаге противник выглядел грозно. Но фон Шпее прекрасно знал, что все эти корабли уже устарели, а большая часть британских 152-мм орудий расположена в казематах на батарейной палубе слишком низко над водой, и на океанской волне использовать их будет трудно, если вообще возможно. И все-таки предстоящий бой вызывал опасения.

12 октября эскадра фон Шпее стала на якоря в бухте Кука. Выяснилось, что переход через океан сказался даже на опытных моряках. Корабельные машины начали страдать от износа, в котлах появились течи, днище в тропиках обрастало довольно быстро, и все это приводило к потере скорости. Во время заправки углем на острове Пасхи произошел неприятный случай. Один из угольщиков сильной волной был сорван с якоря и прополз за кормой «Нюрнберга». При этом его якорный канат изогнул 2 лопасти левого винта крейсера. Фон Шёнберг проявил максимум изобретательности. Накренив корабль на 15°, он сумел кое-как выправить лопасти, но это была временная мера.

Сейчас мы скажем несколько слов о действиях легкого крейсера «Лейпциг», который вначале находился у берегов Мексики для защиты германских интересов. 2 августа он в сопровождении угольщика вышел из Мацатлана в Циндао, однако, когда началась война, капитан 1 ранга Гаун решил действовать в районе Сан-Франциско. «Лейпциг» патрулировал около Золотых ворот с 11 по 18 августа, но ничего не добился, потому что по приказу из Лондона британские торговые суда остались в порту. Тем временем единственный британский корабль в этом районе — устарелый крейсер «Рэйнбоу» не только ускользнул сам, но и отконвоировал 2 шлюпа из мексиканских вод в безопасное место, в Ванкувер. (Экипаж «Шируотера» единодушно решил, что «Лейпциг» намеренно позволил им уйти, так как 4 корабля работали вместе несколько месяцев, и их экипажи стали настоящими друзьями.) Но потом американские власти начали так скрупулезно толковать международные законы, что «Лейпциг» не смог получать уголь. А тут еще пришло сообщение, что «Ньюкасл» идет из Гонконга, и в случае вступления Японии в войну к нему присоединится броненосный крейсер «Идзумо». Поэтому «Лейпциг» направился на юг.

11 сентября Гаун добился первого успеха, потопив пароход «Эльсинор», следующий в балласте в Панаму. 18 сентября он прибыл на Галапагосские острова, где 25 сентября потопил судно «Бэнкфилд» с грузом сахара. 28-го Гаун переместился к берегам Перу. Но тут он обнаружил, что торговые суда союзников покинули привычные маршруты.

Поэтому, когда 1 октября был получен из Берлина приказ действовать вместе с «Дрезденом», Гаун направился к острову Пасхи. Так как он не имел сведений о планах фон Шпее, выбор места рандеву был не более чем совпадением. Но выбор оказался крайне удачным, так как ночью 2-3 октября «Дрезден» сообщил: «Я нахожусь у острова Мас-а-Фуэра. Намереваюсь идти к острову Пасхи, чтобы связаться с Крейсерской Эскадрой». Установив радиосвязь с «Дрезденом» ночью 5 — 6 октября, фон Шпее смог скоординировать прибытие этих долгожданных подкреплений, после чего его эскадра имела уже 2 броненосных и 3 легких крейсера. Они отстаивались на этом уединенном островке с 12 по 18 октября, принимая уголь. Гораздо важнее оказалось то, что «Дрезден» сумел сообщить о силах союзников в этом регионе. Они были настолько малы, что фон Шпее написал жене: «Мои перспективы выглядят достаточно благоприятными, в любом случае они лучше, чем были ранее».

Вскоре к острову Пасхи прибыли «Лейпциг» и «Дрезден», причем последний вообще двигался на буксире у собственного угольщика «Баден», пытаясь сохранить топливо. «Лейпциг» доставил свежие чилийские газеты с описанием подвигов «Кенигсберга» и «Эмдена», что вызвало большую радость моряков эскадры. Только 18 октября эскадра подняла якоря и направилась к острову Робинзона Крузо, точнее его прототипа Александра Селкирка, Мас-а-Фуэра. Там к ней неожиданно присоединился «Принц Эйтель-Фридрих», который в поисках угля отказался от атак судоходства в австралийских водах. (Эта же причина вынудила «Корморан» искать интернирования на Гуаме.) Но суда снабжения фон Шпее не могли пополнить бункера этого судна, так же, как и угольные ямы крейсеров. Ему пришлось идти в Вальпараисо, а эскадра отправилась на восток 28 октября. Через два дня экипажи обрадовались, увидев на горизонте заснеженные вершины Анд.

Ночью 31 октября радиостанция «Шарнхорста» перехватила переговоры англичан. Было ясно, что их эскадра находится совсем недалеко. Немцы слышали «Гуд Хоуп», «Монмут» и «Глазго». Но где броненосец? Он молчал. Но ведь германские агенты в Чили сообщили, что еще 27 октября броненосец с тремя трубами, из которых одна была фальшивой, прошел Пунта Аренас.

Забытый адмирал

Навстречу эскадре фон Шпее двигался другой адмирал, которому тоже пришлось обойти без малого полмира. Но только корабли у него были немного другими, другой оказалась и судьба контр-адмирала сэра Кристофера Джорджа Фрэнсиса Мориса Крэдока.

Почему «Дрезден» перешел из Карибского моря вокруг мыса Горн в Тихий океан? И какие меры предосторожности приняло Адмиралтейство, узнав, что эскадра фон Шпее может направляться в сторону Южной Америки? Британские военные планы признавали особую важность атлантических торговых маршрутов. Предполагалось, что Гранд Флит из своей базы в Скапа Флоу помешает любым германским кораблям вырваться из Северного моря. Поэтому 4 августа 1914 года торговым судам союзников, рассеянным по всему огромному океану, угрожали только «Дрезден», находившийся в мексиканских водах, и прибывший сменить его «Карлсруэ». Против этих 2 легких крейсеров и нескольких пассажирских лайнеров, которые могли быть тайно переоборудованы во вспомогательные крейсера, англичане имели всего 2 легких крейсера. «Глазго» находился у берегов Южной Америки, однотипный с ним «Бристоль» являлся «главными силами» Североамериканской и Вест-Индской станции контр-адмирала Крэдока. Но гражданская война в Мексике, где у Англии имелись значительные интересы, привела к тому, что в распоряжение Крэдока была передана 4-я эскадра крейсеров: броненосные крейсера «Саффолк», «Бервик», «Эссекс», «Ланкастер». Французы отправили в Вест-Индию крейсера «Декарт» и «Конде».

Однако этих кораблей было все-таки слишком мало, поэтому Адмиралтейство решило ввести в строй крейсера из состава 2-го и 3-го флотов (резерв), укомплектовать их резервистами и немедленно направить патрулировать важнейшие районы. Но это означало, что такие корабли ни в коей мере не могут считаться нормальными боеспособными единицами. Поэтому 31 июля из Англии в район островов Зеленого Мыса вышел флагман 5-й эскадры крейсеров броненосный крейсер «Карнавон» под флагом контр-адмирала А.П. Стоддарта. Вскоре к нему присоединились «Кумберленд», «Корнуолл» и «Монмут». Еще до 4 августа в море отправились почти все устаревшие крейсера, находившиеся в распоряжении Адмиралтейства. 9-я эскадра крейсеров находилась на Азорских островах, 11-я эскадра крейсеров — на западном побережье Ирландии, 12-я эскадра крейсеров с приданными французскими кораблями прикрывала Юго-Западные Подходы. 6-я эскадра крейсеров, в состав которой входил и «Гуд Хоуп», должна была присоединиться к Гранд Флиту.

Одна серьезная угроза британскому судоходству была устранена еще до начала войны. Берлин успел отозвать «Страссбург» с Азорских островов, и он встретился с «Карнавоном» во время перехода в Германию. Но «Дрезден» и «Карлсруэ» все еще находились в Атлантике, причем последний представлял для англичан особенную угрозу, так как являлся новейшим турбинным крейсером и мог развить скорость 27 узлов, на что не был способен ни один из британских крейсеров, выделенных для погони за ним.

52-летний Крэдок доказал свою храбрость во время подавления Боксерского восстания. Между прочим, за свои действия он был награжден германским Королевским Орденом Короны 2-го класса с мечами. Он был умелым моряком, что засвидетельствовало спасение герцога Файфского и принцессы после катастрофы лайнера Р & О «Дели» на побережье Марокко. Он был одаренным человеком и написал книгу «Флотские байки». Фишер считал его «одним из наших лучших офицеров». По словам Арчибальда Хэрда, «флот для него был не собранием кораблей, а человеческим сообществом, объединенным высокими целями».

Реакция Крэдока на первое предупреждение Адмиралтейства об угрозе войны от 17 июля была быстрой и четкой. Так как он не знал, куда отправятся «Карлсруэ» из Гаваны и «Дрезден» из Порт-о-Пренса — на север или на юг, Крэдок прикрыл оба маршрута. Сам он находился на «Саффолке» в Вера-Крусе. Поэтому «Эссекс» и «Ланкастер» были направлены в Галифакс, «Бервик» — на Ямайку, а «Бристоль» — на соединение с «Глазго» в Пернамбуко. Но, как и Джеррама, его не оставило своим вниманием Адмиралтейство. Совершенно безосновательно полагая, что германские лайнеры, стоящие в Нью-Йорке, 4 августа немедленно превратятся во вспомогательные крейсера и остановят судоходство союзников возле этого порта, оно отправило броненосный крейсер «Гуд Хоуп» из состава Гранд Флита в Галифакс. Стоддарту было приказано отправить «Монмут» в Пернамбуко, поэтому «Бристоль» мог идти на север, чтобы соединиться с «Эссексом» и «Ланкастером» возле Санди-Хука. Крэдок решил перевести и «Саффолк» в этот угрожаемый район. Все эти перемещения едва не принесли ему успех.

Как только капитан 1 ранга Эрих Кёлер узнал, что 4 августа началась война, он немедленно повел «Карлсруэ» на изолированную якорную стоянку на Багамах — на остров Уайтлинг. Там он 6 августа встретился с лайнером «Кронпринц Вильгельм» и передал ему несколько орудий, превратив лайнер (25000 тонн!) во вспомогательный крейсер. Немцы были так заняты этой процедурой, что не сразу заметили, как в 11.00 на юге появился Крэдок на «Саффолке». Он решил, что германские корабли принимают уголь. В действительности на лайнер передали 2 орудия калибра 88 мм и часть боезапаса для них. Однако прежде, чем британский корабль подошел на дистанцию выстрела, «Карлсруэ» пошел на север, а «Кронпринц Вильгельм» — на NNO. Крэдок погнался за крейсером. Но, имея скорость 27 узлов против 23 у противника, «Карлсруэ» легко ушел от преследователя еще до наступления темноты. Однако Крэдок по радио предупредил «Бристоль», и тот изменил курс. Капитан 1 ранга Б.Г. Фэншо, подойдя с юга, заметил противника. Он использовал полную луну и в 20.15 открыл огонь с расстояния 6 миль. Захваченный врасплох Кёлер, тем не менее, успел отвернуть на восток, не получив повреждений. Видимость была плохой, и обе стороны не добились ни одного попадания. Германский крейсер опять использовал свою большую скорость, однако он не выскочил из ловушки, подготовленной Крэдоком. «Саффолк» снова чуть не перехватил его. Вскоре после 8.00 он прошел за кормой «Карлсруэ», как раз на таком расстоянии, что противники разминулись буквально на 1 — 2 мили. «Бервик», которому тоже было приказано идти на перехват, также разошелся с немцами впритык. 9 августа Кёлер добрался до Пуэрто-Рико, имея в бункерах всего 12 тонн угля.

Так как в Карибское море прибыли французские корабли, то Крэдок решил вернуться к первоначальному плану и направился на север. Прибыв к Санди-Хук, он узнал, что ни один германский лайнер не собирается покидать Нью-Йорка, вопреки убеждению Адмиралтейства. 13 августа ему сообщили, что «Карлсруэ» прибыл на Кюрасао, а «Дрезден» находится возле устья Амазонки. Это изменило картину. Серьезной угрозы коммуникациям союзников в северо-западной Атлантике не было, разве что «Кронпринц Вильгельм». Оставив северные районы на попечение «Саффолка», Крэдок перенес флаг на «Гуд Хоуп» — после неудачной погони за «Карлсруэ» он предпочитал корабли с возможно большей скоростью — и отправился 23 августа на соединение с «Бервиком», «Бристолем», «Конде» и «Декартом» на Сент-Люсию, куда и прибыл в тот же день.

А что в это время делали его противники? Людеке вел «Дрезден» и угольщик «Баден» вдоль побережья Южной Америки, чтобы атаковать британское судоходство в районе Пернамбуко, прежде чем перейти к Ла-Плате. Кёлер, оставив попытки прорваться на север, также направил «Карлсруэ» к Пернамбуко. Когда Адмиралтейство узнало о пребывании обоих крейсеров у берегов Бразилии, оно поняло угрозу району, который контролировали только «Глазго» и «Монмут». Поэтому им на помощь были отправлены «Корнуолл» и вспомогательные крейсера «Отранто» и «Македония». Но движение «Карлсруэ» и «Дрездена» на юг было не единственной причиной, по которой Крэдок расширил район своих операций в пределы зоны ответственности Стоддарта. 3 сентября он передал в Уайтхолл:

«Гуд Хоуп» прибыл к Фернандо Норонья, посетив рифы Сент-Поль, и прибудет в Пернамбуко 5 сентября для дальнейших распоряжений. «Корнуолл» идет на юг, поддерживая радиосвязь. «Глазго» следует вместе с «Монмутом» и «Отранто» к Магклланову проливу, где, как сообщают, находятся германские угольщики, и где возможно сосредоточение германских крейсеров из Китая, Атлантики и с Тихого океана». (№ 1)

Адмиралтейство, которое еще в середине августа отвергло предложение помощника начальника Оперативного отдела капитана 1 ранга Ричмонда отправить к берегам Южной Америки 3 или еще лучше 4 броненосных крейсера на случай появления там эскадры фон Шпее, ответило Крэдоку:

«Вы должны принять ответственность за юго-восточные берега Америки. В вашем распоряжении будут находиться «Гуд Хоуп», «Бервик», «Бристоль», «Глазго», «Монмут» и вспомогательные крейсера «Кармания», «Отранто», «Викториэн». (№ 2)

Крэдок, которого волновала перспектива встречи с «Карлсруэ» и «Дрезденом», 5 сентября ответил:

«Сообщают, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» находились на Каролинских островах 8 августа. Имеется ли более свежая информация?» (№ 3)

На это Адмиралтейство смогло передать лишь:

«Ничего с 8 августа. Вполне возможно, в Магеллановом проливе. Можете использовать Фолклендские острова». (№ 4)

Крэдок приказал «Гуд Хоупу», «Корнуоллу», «Бристолю», вспомогательным крейсерам «Кармания» и «Македония» действовать между рифами Аброльос и Ла-Платой. «Глазго», «Монмут» и вспомогательный крейсер «Отранто» адмирал послал прикрывать Магелланов пролив. Четыре дня спустя эта диспозиция принесла успех. 14 сентября «Кармания» обнаружил германский вспомогательный крейсер «Кап Трафальгар», принимающий уголь у бразильского острова Тринидад, и потопил его после ожесточенного боя, длившегося полтора часа. Однако британский вспомогательный крейсер получил такие повреждения, что его пришлось отправить в Гибралтар на ремонт в сопровождении «Македонии».

Ни Кёлер, ни Людеке не имели и тени талантов фон Мюллера. Кёлер, действуя возле Пернамбуко, очень боялся обнаружения британскими крейсерами и не мог похвастать никакими достижениями, разве что несколько месяцев оставался неопределенной угрозой судоходству, о которой никто ничего не слышал. Людеке, потопив пару грузовых судов у Ла-Платы в конце августа, перешел на юг в бухту Каэтано на Патагонском побережье. Потом, 4 сентября, он перебрался в бухту Оранж в Магеллановом проливе. Там от судна снабжения «Сайта Исабель» он получил ложное известие, что британские крейсера караулят восточный выход из пролива. Учитывая инструкцию Берлина «действовать вместе с «Лейпцигом», который, как знал Людеке, находится на тихоокеанском побережье, он 18 сентября решил тоже перейти туда.

Крэдок, получив сообщение о действиях «Дрездена» на юге, сделал первый шаг к пропасти. Он сам отправился на встречу с «Глазго» и «Гуд Хоупом». Адмиралтейство, серьезно обеспокоенное отсутствием известий об эскадре фон Шпее, 14 сентября передало Крэдоку:

«Имеется серьезная вероятность того, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прибудут к Магелланову проливу или на западное побережье Южной Америки. Немцы должны восстановить там торговлю. Оставьте достаточные силы для действий против «Дрездена» и «Лейпцига». Сосредоточьте эскадру, достаточно сильную, чтобы встретить «Шарнхорст» и «Гнейзенау», сделав Фолкленды своей угольной станцией. «Канопус» идет к Аброльосу. «Дифенс» направлен к вам из Средиземного моря. Пока не прибудет «Дифенс», держите «Канопус» и один крейсер типа «Каунти» с собой. Как только у вас будут превосходящие силы, обыщите Магелланов пролив, находясь в готовности вернуться и прикрыть Ла-Плату или обыскать побережье на f север до Вальпараисо. Нарушайте германскую торговлю и уничтожайте германские крейсера». (№ 5)

Из этой инструкции можно было извлечь немного. Первое — путаные формулировки. Мог ли Крэдок быть уверен, что понимает намерения Адмиралтейства? Второе: ему сказали, что старые броненосные крейсера «Гуд Хоуп» и «Монмут», укомплектованные резервистами, плюс устарелый броненосец «Канопус», достаточно сильны, чтобы иметь дело с 2 современными броненосными крейсерами фон Шпее. Он не мог знать меморандума Адмиралтейства от 7 сентября, где рекомендовалось усилить его эскадру 3 броненосными и 1 легким крейсерами из Средиземного моря. Действия «Эмдена» и «Кенигсберга», угрожавших войсковым конвоям в Индийском океане, помешали Баттенбергу и вице-адмиралу Стэрди, начальнику Морского Генерального Штаба, послать их. Они предложили послать линейные крейсера из состава Гранд Флита, но Черчилль не сумел преодолеть сопротивление Джеллико, не желавшего уменьшать свои силы. Поэтому было решено послать только броненосный крейсер «Дифенс». Имея 4 — 234-мм и 10 — 190-мм орудий, он был сильнее «Канопуса» и любого другого корабля Крэдока.

Всякие сомнения Крэдока относительно полученных инструкций развеял ложный отход фон Шпее от Апиа 2 дня спустя. Это пункт находился ближе к берегам Южной Америки, чем Понапе. Но на основании сообщения, что фон Шпее отошел от Апиа в северо-западном направлении, 16 сентября Адмиралтейство передало:

«Шарнхорст» и «Гнейзенау» появились у Самоа 14 сентября и отошли на NW. Следует немедленно атаковать германскую торговлю у западного побережья Америки. Крейсера не следует концентрировать. 2 крейсеров и вооруженного лайнера достаточно для действий в Магеллановом проливе и у западного побережья. Сообщите ваши предложения относительно «Канопуса». (№ 6)

Крэдок имел все основания полагать, что Адмиралтейство располагает большим объемом информации, и 18 сентября ответил:

«Я следую с «Гуд Хоупом», «Глазго», «Монмутом» и «Отранто» для поиска на юг и далее в Магелланов пролив. «Глазго» и «Монмут» пойдут дальше на запад для уничтожения вражеской торговли. «Канопусу» будет приказано находиться в Ла-Плате и охранять нашу торговлю и угольщики». (№ 7)

Инструкция № 5 не имела большого влияния на будущее Крэдока, но одновременное решение Адмиралтейства оставить «Дифенс» на Мальте оказалось роковым, особенно еще потому, что Крэдоку о этом не сообщили. Кабинетные адмиралы сделали второй шаг к пропасти.

Хотя все говорило за то, что фон Шпее движется на восток, Адмиралтейство упрямо продолжало принимать меры против его появления в австралийских водах. Пати получил следующую телеграмму:

«Очень вероятно, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» могут повторить атаку вроде той, что была произведена в Папаэте. Поэтому можно ожидать, что они будут возвращаться через Самоа, Фиджи или даже Новую Зеландию. Используйте Сува в качестве базы при поисках этих крейсеров в данных водах». (№ 8)

Но Крэдоку были переданы только факты:

«Губернатор Папаэте сообщает, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» прибыли к Папаэте 22 сентября вместе с 2 угольщиками. Они потопили канонерку «Зелэ» и уничтожили половину города артиллерийским огнем. В то же утро они ушли в направлении на северо-восток». (№ 9)

Мы не знаем, как отреагировал бы Крэдок на эти сообщения, так как они не попали на «Гуд Хоуп». Он покинул район Ла-Платы 22 сентября вместе с «Монмутом», «Глазго» и «Отранто». Адмирал полагал, что его главная задача определена депешей № 6, и он должен атаковать германские торговые суда на Тихом океане, а также найти «Дрезден».

25 сентября Крэдоку посчастливилось встретить идущий домой лайнер «Ортега». Тот сообщил, что, проходя Магелланов пролив неделю назад, встретил германский крейсер, который погнался за ним, но лайнер укрылся в нейтральных водах. Крэдок сразу пошел в Пунта Аренас, где 28 сентября британский консул сообщил ему, что «Дрезден» использует для бункеровки бухту Оранж. Надеясь, что немец все еще находится там, адмирал повел эскадру вокруг мыса Горн. Однако «битва в бухте Оранж обернулась фарсом, так как врага там не оказалось», — написал один из офицеров «Глазго». Поскольку кораблям требовался уголь, Крэдок отправил «Отранто» назад в Пунта Аренас, а крейсера повел на Фолкленды. «Монмут» и «Глазго» вышли в море 3 октября, чтобы вместе с «Отранто» действовать против германской торговли на западном побережье Южной Америки. «Гуд Хоуп» остался на Фолклендах на случай, если «Дрезден» вернется на восточное побережье.

Через 2 дня «Отранто» в Пунта Аренас перехватил германскую радиопередачу. Это заставило Крэдока 5 октября покинуть Фолкленды и полным ходом ринуться туда, приказав «Монмуту» и «Глазго» идти на соединение для нового похода в бухту Оранж. Но «вторая битва в бухте Оранж разыгралась с морозом. Погода была отвратительной, и использовать наши орудия было просто невозможно». Тем не менее, десантная партия с «Гуд Хоупа» нашла доказательства того, что «Дрезден» находился здесь с 9 по 11 сентября. Поэтому «Монмут» и «Глазго» снова пошли на запад, а «Гуд Хоуп» вернулся на Фолкленды, где 7 октября Крэдок получил свежие новости из Адмиралтейства. Радиостанция в Сува перехватила передачу «Шарнхорста» 4 октября, когда он шел от Маркизовых островов к острову Пасхи. Из нее

«стало ясно, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» идут к Южной Америке. Вы должны быть готовы встретить их обоих, возможно, вместе с «Дрезденом», который их разыскивает. «Канопус» должен сопровождать «Глазго», «Монмут» и «Отранто» для совместного поиска и защиты торговли. Если вы пойдете туда на «Гуд Хоупе», оставьте «Монмут» на восточном побережье». (№ 10)

Крэдок ответил:

«Есть указания на то, что «Дрезден», «Лейпциг» и «Нюрнберг» могут присоединиться к «Шарнхорсту» и «Гнейзенау». Я приказал «Канопусу» идти на Фолкленды, где намереваюсь сосредоточить все силы и избегать их разделения. Приказал «Глазго», «Монмуту» и «Отранто» производить поиск на север до Вальпараисо, пока не обнаружат германские крейсера. «Карлсруэ», очевидно, действует в южноамериканских водах. Поэтому предлагаю отправить «Эссекс» на замену «Корнуоллу». Затем «Корнуолл» пойдет на юг. В отношении вашей [№ 6]: когда «Дифенс» присоединится ко мне? Разрешают ли правила использования Панамского канала проход судов воюющих держав?» (№ 11)

Адмиралтейство получило это сообщение только 12 октября вместе с еще одной телеграммой Крэдока.

«Без уведомления. Почтительно полагаю, что в случае сосредоточения вражеских тяжелых крейсеров и других кораблей на западном побережье, необходимо иметь британские эскадры, достаточно сильные, чтобы принять бой, на каждом берегу. В противном случае единая британская эскадра, посланная с юго-восточного побережья, может быть обойдена на Тихом океане и, оставшись позади врага, позволит последнему уничтожить угольные станции на Фолклендах, Английской банке и Аброльосе. Поскольку из-за недостатка угля британские корабли не смогут преследовать неприятеля, он сможет достичь Вест-Индии». (№ 12)

Несомненно, обоим сообщениям Крэдока не хватало ясности. Первое могло означать, что Крэдок намерен сосредоточить все свои силы на Фолклендах, но в такой же степени — что он отправляет «Монмут», «Глазго» и «Отранто» действовать у западного побережья, тогда как «Гуд Хоуп», «Канопус», «Корнуолл» и, возможно, «Дифенс» образуют второе соединение у восточного. В таком случае выделенные 3 корабля никак не могли принимать бой. Вторая радиограмма (№ 12) утверждала, что концентрации сил на Тихом океане не будет. Черчилль пометил на своей копии:

«Для британских кораблей лучше всего держаться на небольшом расстоянии друг от друга, как в проливах, так и возле Фолклендов, и отложить плавание вдоль западного побережья, пока не рассеется неопределенность позиции германской эскадры. Она, а не торговля в данный момент источник беспокойства».

Баттенберг был удовлетворен такими намерениями Крэдока. Он сопроводил пометку Первого Лорда Адмиралтейства только одним словом: «Принято». Однако через 2 дня, когда они же обсуждали ситуацию, Черчилль заметил:

«Я понимаю, что вы предлагаете такую диспозицию для южной части Тихого океана и Южной Атлантики: 1) Крэдок сосредотачивает на Фолклендах «Канопус», «Монмут», «Гуд Хоуп» и «Отранто»; 2) посылает «Глазго» на поиски «Лейпцига», для атаки и защиты торговых путей на западном побережье Южной Америки до Вальпараисо на севере; 3) «Дифенс» соединяется с «Карнавоном» и образует новую эскадру на торговых путях из Рио. Это расположение я полностью одобряю. Я полагаю, что Крэдок знает о присутствии «Шарнхорста» и «Гнейзенау» недалеко от него после 17 октября. Будучи недостаточно сильным, чтобы атаковать, он сделает все, чтобы следить за ними, дожидаясь прибытия подкреплений».

Крэдоку послали в ответ на обе его телеграммы достаточно неопределенное распоряжение:

«Ваше сосредоточение «Гуд Хоупа», «Канопуса», «Монмута», «Глазго» и «Отранто» для совместных операций совпадает с нашим мнением. Стоддарту на «Карнавоне» приказано идти в Монтевидео. «Дифенсу» приказано присоединиться к «Карнавону». Он также будет иметь в своем распоряжении «Корнуолл», «Бристоль», «Македонию» и «Ораму». «Эссекс» останется в Вест-Индии». (№ 13)

Стоддарту Адмиралтейство передало:

«Следуйте из Сиерра-Леоне по торговому маршруту до Монтевидео, вызывая Пернамбуко. «Дифенс» последует за вами из Гибралтара. Вам будут подчинены «Корнуолл», «Бристоль», «Македония» и «Орама». Держите достаточные силы в готовности на случай, если германская эскадра ускользнет от Крэдока, который находится вблизи Фолклендских островов». (№ 14)

В № 13 Адмиралтейство упоминало «совместные операции», но не приказало Крэдоку сосредоточить свои силы на Фолклендах. В отличие от Черчилля, Морской Генеральный Штаб полагал, что это подразумевается сообщением № 11 Крэдока. А тот послал «Монмут», «Глазго» и «Отранто» к западному побережью, оставшись на «Гуд Хоупе» в Порт Стэнли, столице Фолклендов, дожидаться «Канопуса». Адъютант губернатора Т.Н. Годдард вспоминал:

«Гуд Хоуп» стоял здесь несколько дней, прежде чем отправился на поиски этих свиней. Адмирал — это очень смелый старик. Он знал, что идет почти на верную смерть, и намеревался спасти нашу честь, так как будет сражаться с новыми мощными кораблями. Оказалось, что он был совершенно прав. Я обедал с ним в его каюте и увидел старую фарфоровую вазу с отбитым краешком. Я спросил его, как это случилось. «Я достал ее в Китае, когда был еще лейтенантом. Я всюду возил ее с собой, и она всегда приносила мне удачу. Но в прошлом месяце, когда мне пришлось спешно перебираться на этот корабль с «Саффолка», я успел только схватить в одну руку свою собаку, а в другую — эту вазу. Переправляться на шлюпке с одного корабля на другой посреди океана с фарфоровой вазой под мышкой — вещь занятная. Когда я поднимался на «Гуд Хоуп», я уронил ее и отбил верхушку. Я очень опасаюсь, что это значит, что мне не суждено увидеть этих немцев».

Тот же Годдарт вспоминает, что видел на груди адмирала орденскую ленточку, старательно перемазанную чернилами. Крэдок не отказался от германского ордена до самого конца, хотя выразил свое отношение к противнику.

Однако, когда 18 октября «Канопус» прибыл, Крэдок с досадой услышал от капитана 1 ранга Г.С. Гранта, что ему требуется 5 дней на устранение неполадок в машинах и очистки котлов, после чего, впрочем, его скорость все равно не превысит 12 узлов. Он сообщил в Адмиралтейство:

«О «Карлсруэ» нет сведений с 12 сентября. Считаю возможным, что он ушел к западу от мыса Горн и присоединился к эскадре фон Шпее. Я боюсь, что скорость моего соединения не превысит 12узлов из-за «Канопуса». Но прочие обстоятельства позволяют мне навязать бой противнику». (№ 15)

«Карлсруэ» пока еще действовал возле Пернамбуко, хотя безрезультатно. Однако Адмиралтейство не сняло с Крэдока эту задачу. Так же повис в воздухе вопрос о Панамском канале, хотя в этом случае были некоторые причины. Форин Оффис не сумел добиться от Вашингтона ясного ответа. Вроде бы американцы не возражали против прохода через канал 3 кораблей одновременно, чего было как раз достаточно, чтобы «Шарнхорст» и «Гнейзенау» нагрянули в Вест-Индию.

Для Черчилля телеграмма Крэдока была подтверждением, что тот понимает необходимость сосредоточения своих сил на Фолклендах. Если только при этом поверить, что добавление полуразвалившегося «Канопуса» доведет силу «Гуд Хоупа» и «Монмута», укомплектованных резервистами, забывшими, с какой стороны подходят к орудию, до величины, сравнимой с силой двух кораблей фон Шпее, выигрывавших призовые стрельбы. Но в письме губернатору Фолклендов сэру Уильяму Аллардайсу Крэдок писал:

«Я обязательно расскажу дома всем, что я видел и что думаю о ваших отважных приготовлениях, чтобы поддержать нашу честь. Я дам любое возможное предупреждение, если германская эскадра уйдет от меня. И только в случае моего «исчезновения» пошлите письмо Мьё (Meux). Я хочу сказать, если исчезнет моя эскадра — и я тоже. Проведя 40 лет в море, я не собираюсь стать безвестной жертвой».

Письмо адмиралу сэру Хэдуорту Мьё пропало, но можно догадаться о его содержании. Трубридж поплатился за свое решение не вступать в бой с мощным «Гебеном». Крэдок не собирался рисковать своей репутацией, оказавшись в суде с обвинением в трусости. Адъютант губернатора писал:

«Он знал, с чем ему предстоит встретиться, и просил прислать быстроходный крейсер с тяжелой артиллерией на помощь его эскадре, так у него не было ни мощных кораблей, ни быстроходных. Но Адмиралтейство ответило, что он должен обходиться тем, чем располагает. Поэтому старый Крэдок сказал: «Хорошо, обойдемся».

И однажды рано утром он вышел в море, оставив «Канопус» караулить транспорты и угольщики. Захватив «Глазго» и «Монмут», он отправился на поиски этих проклятых немцев».

24 октября Крэдок передал:

«Гуд Хоуп» выходит из Порта Стэнли вокруг мыса Горн. «Канопус» с 3 угольщиками 23 октября пойдет через Магелланов пролив с к западному побережью Южной Америки». (№ 16)

Так Адмиралтейство узнало, что он забирает всю эскадру на Тихий океан. Однако в Лондоне считали, что «Гуд Хоуп» и «Канопус» будут действовать вместе с соединением «Глазго». А раз эскадра Стоддарта сосредоточивалась к северу от Монтевидео, откуда ее можно было использовать в случае прорыва фон Шпее в Атлантику, то Их Лордства решили не вмешиваться.

«Гуд Хоуп» прибыл к Валленар Роудз 27 октября, когда «Канопус» дополз только до Пунта Аренас. Принимая уголь, Крэдок передал:

«Учитывая приказы найти неприятеля и наше огромное желание ранних побед, считаю непрактичным связывать себя «Канопусом» с его малой скоростью при поисках и уничтожении врага. Поэтому приказал «Дифенсу» присоединиться ко мне, запросив Монтевидео о приказах. «Канопус» будет использован для конвоирования угольщиков. Из опыта 6 августа почтительно предлагаю не противодействовать набегам «Карлсруэ». Они будут продолжаться, пока он не встретит корабль с превосходящей скоростью». (№ 17)

Хотя Черчилль пометил: «Телеграмма очень смутная, и я не могу понять, чего хочет Крэдок и что он намерен делать», — для Морского Генерального Штаба стало абсолютно ясно, что адмирал не считает возможным обнаружить и уничтожить эскадру фон Шпее, если будет связан «Канопусом». Он приказывает «Дифенсу» присоединиться к нему. Крэдок резонно предполагал, что этот мощный броненосный крейсер сейчас находится у восточного побережья Южной Америки, так как не имел о нем никаких других известий, кроме приказа следовать туда. Два последних предложения Крэдока, впрочем, остаются непонятными. Вспомнив досадное бегство «Карлсруэ» от него в первые дни войны, он, похоже, намекал, что бессмысленно привлекать более тихоходный «Дифенс» к охоте за ним. Но Морской Генеральный Штаб был слишком занят, чтобы разбираться в прозрачных намеках. Решили, что это ошибка шифровальщика. Следствия этого были отражены в пометках Первого Морского Лорда от 29 октября:

«Ситуация на западном побережье выглядит безопасной. Если «Гнейзенау» и «Шарнхорст» двинутся на север, они встретят «Идзумо», «Ньюкасл» и «Хидзен» [японский броненосец, который шел к западному побережью Северной Америки]. Если их отгонят на юг, «Глазго» и «Монмут», имеющие высокую скорость, завлекут их на «Гуд Хоуп» и «Канопус», которые будут находиться поблизости».

Крэдоку передали:

«Дифенс» останется на восточном побережье под командой Стоддарта. Это оставит достаточные силы на обеих сторонах. Японский броненосец «Хидзен» вскоре ожидается у берегов Северной Америки, чтобы соединиться с «Идзумо» и «Ньюкаслом» и идти на юг к Галапагосским островам». (№ 18)

Но это сообщение, особенно самая важная первая его часть, было получено на «Гуд Хоупе» только во второй половине дня 1 ноября, когда было поздно что-либо менять. К этому времени Крэдок уже гонялся за «Лейпцигом» и не мог что-то изменить в своих планах. Опоздал и другой приказ, переданный после сообщения британского консула из Вальпараисо, что фон Шпее утром появился у чилийского побережья. Но следует отметить, что он был отправлен 3 ноября, до того, как известие о катастрофе пришло в Лондон.

«Дифенсу» приказано идти к вам со всей поспешностью. «Глазго» должен поддерживать контакт с неприятелем. Вы должны держать связь с «Глазго», сосредотачивая всю вашу эскадру, включая «Канопус». Очень важно, чтобы вы соединились с «Дифенсом» как можно раньше, поддерживая контакт с неприятелем». (№ 19)

Однако было уже поздно, так как, по словам Черчилля, «мы уже разговаривали с пустотой».

«Волнующееся неспокойное море, и палящее желтое солнце, опускающееся в непроницаемую завесу растрепанных ветром туч на западном горизонте, и огромный одинокий крейсер с флагом на мачте, который то и дело разворачивается во всю длину под порывами свежего бриза. Со всех сторон к нему мчались быстроходные корабли крейсерской эскадры, словно дикие утки, вечером торопящиеся в свое гнездо, они спешили выполнить приказ флагмана собраться вокруг него на ночь». Цитата взята из книги Крэдока «Флотские байки», но он вполне мог бы включить ее в донесение, описывающее события 1 ноября 1914 года, если бы пережил бой, разыгравшийся этим воскресным вечером возле мыса Коронель.

«Огромным одиноким крейсером» был «Гуд Хоуп». Достроенный в 1902 году, он имел скорость 23 узла и был вооружен 2 — 234-мм и 16 — 152-мм орудиями, хотя половина из них была установлена так низко на батарейной "палубе, что вряд ли они могли стрелять при малейшем волнении. Капитан 1 ранга П. Франклин ввел его в строй после мобилизации, и экипаж крейсера на 90 процентов состоял из резервистов. 2 августа корабль вышел из Портсмута в Галифакс, где Крэдок перенес флаг на него. Прошло еще 3 месяца, но наспех сколоченный экипаж провел только одну практическую стрельбу. «Кораблей... мчавшихся на соединение с флагманом», насчитывалось 4. «Монмут» страдал всеми теми же болезнями, что и «Гуд Хоуп». Его бортовой залп в свежую погоду составлял только 7 — 152-мм орудий, и его уже готовились списывать как негодный к дальнейшей службе, когда капитану 1 ранга Фрэнку Брандту пришлось спешно приводить его в состояние боеготовности и отправляться патрулировать на торговых путях, так и не получив возможности потренировать команду. Единственным «быстрым» кораблем был «Глазго», имевший скорость 25 узлов. Этот крейсер, которым командовал капитан 1 ранга Джон Люс, вошел в строй в 1911 году и был действительно эффективной боевой единицей, но всего лишь легким крейсером, не имеющим брони и вооруженным только 2 — 152-мм и 10 — 102-мм орудиями. «Отранто» капитана 1 ранга Эдвардса был 12000-тонным лайнером, вооруженным 4 — 120-мм орудиями, и не предназначался для боя с военными кораблями. Последним по счету, но не по важности, был «Канопус». Его преклонный возраст имел мало значения в тех водах, где не было других кораблей с 305-мм орудиями. А он располагал целыми четырьмя в бронированных башнях. Но, как и «Гуд Хоуп», и «Монмут», он был укомплектован спешно мобилизованными резервистами и не успел провести практические стрельбы. Тем не менее, это был корабль, с которым фон Шпее вряд ли рискнул бы сражаться, и Крэдок получал определенное преимущество над своим противником, имевшим 2 броненосных и 3 легких крейсера. В их число входили однотипные «Гнейзенау» (капитан 1 ранга Меркер) и «Шарнхорст» (капитан 1 ранга Шульц), построенные на 5 лет позже «Гуд Хоупа» и вооруженные 8 — 210-мм и 6 — 150-мм орудиями. Все пушки могли стрелять в любую погоду, а их расчеты выиграли приз кайзера за меткую стрельбу. Если не учитывать того, что сейчас их скорость была менее 22 узлов, оба этих крейсера, безусловно, превосходили «Гуд Хоуп» и «Монмут». «Дрезден», «Лейпциг» и «Нюрнберг», которым командовал капитан 1 ранга фон Шёнберг, также имели хорошо обученные экипажи. Но в дуэли с «Глазго» они, конечно, проигрывали, так как были вооружены 10 — 105-мм орудиями, снаряды которых весили значительно меньше, чем британские 152-мм снаряды.

Однако «Канопуса» не было вместе с британскими крейсерами 1 ноября, потому что Грант 22 октября на Фолклендах сообщил Крэдоку, что неисправные конденсаторы уменьшили скорость корабля до 12 узлов с проектных 17 узлов. Более того, Крэдок не имел подтверждений того, что эскадра фон Шпее сосредоточилась. Он мог столкнуться с одним-двумя вражескими кораблями, а с такими силами его 3 крейсера вполне могли справиться. И еще. Ему следовало обнаружить врага на столь обширной акватории, со множеством необитаемых бухточек и островков, что требовались и скорость, и лишние корабли. А потому в данный момент, «Отранто» с его 18 узлами был более полезен, чем 4 — 305-мм орудия «Канопуса» и его 12 узлов. Однако адмирал не сообщил об этом в своем донесении Адмиралтейству от 27 октября (№ 14). К 29 октября Крэдок со своей эскадрой дошел до Валленар Роудз, не имея в своем распоряжении никакой информации о «Шарнхорсте» и «Гнейзенау», кроме сообщения Адмиралтейства, что они находятся на пути от Маркизовых островов к острову Вознесения. Из того, что он знал, можно было предположить, что фон Шпее с этими кораблями собирается пройти Панамским каналом, а не обходить мыс Горн. В этом случае Крэдок мог встретить только легкие крей-сераЛ1оэтому он отправил «Глазго» в Коронель принять и отправить депеши, и Л юс сообщил ему, что перехватил шифрованное сообщение германского передатчика, находящегося не далее 150 миль. Крэдок, не колеблясь, 30 октября двинулся на север с «Гуд Хоупом» и «Монмутом», оставив «Канопус» позади.

Броненосец пришел в Валленар Роудз через час после ухода Крэдока, чтобы пополнить запасы угля и отремонтировать машины. Но капитан 1 ранга Грант обнаружил, что его механик болен и вряд ли в состоянии содержать дряхлеющие машины и прогорающие котлы в должном порядке, особенно с «сырой» машинной командой. Но броненосец, несмотря на все, мог развить 16,5 узлов! Однако Грант не решился нарушить радиомолчание, чтобы сообщить об этом Крэдоку, так как не верил, что адмирал станет задерживаться, чтобы броненосец смог догнать его. Хотя, о намерениях Крэдока сейчас можно лишь гадать.

31 октября к «Гуд Хоупу» и «Монмуту» присоединился «Отранто», который ходил в Пуэрто Монтт на разведку. «Глазго» сообщил о перехваченной радиограмме «Лейпцига» судну снабжения. Крэдок приказал Люсу немедленно покинуть Коронель и соединиться с адмиралом на следующий день. Этот день выдался ясным и безоблачным, хотя юго-восточный ветер постоянно усиливался. Люс, когда они встретились в полдень, не принес адмиралу новых сведений, не считая депеши Адмиралтейства № 15. Но в 15.30 новая радиограмма «Лейпцига» укрепила веру Крэдока в то, что здесь находится только один германский корабль. Приказав своей эскадре развернуться широким фронтом на северо-восток с промежутками в 15 миль, Крэдок пошел на северо-запад со скоростью 15 узлов. Ближайшим к берегу был «Глазго», за ним находились «Отранто», «Монмут» и «Гуд Хоуп». Однако не успела эскадра полностью развернуться, как в 16.20 Люс заметил дым на правом крамболе и пошел на него.

Заметки по организации радиосвязи в 1914 году

В 1914 году дальность радиосвязи была ограничена несколькими сотнями миль, а не тысячами, как сегодня. Поэтому Адмиралтейство и Адмиралштаб не могли поддерживать прямую связь с кораблями, ушедшими из отечественных вод. Сообщения кораблям и от них «в далекие моря» обычно шли на одну из радиостанций, которые оба флота строили в своих колониях, по кабелю из Европы. «Обычно» — потому что некоторые районы Атлантики, Тихого и Индийского океанов оставались вне пределов досягаемости даже этих радиостанций. Поэтому сообщения Адмиралтейства британским кораблям у юго-восточного побережья Южной Америки посылались по кабелю в Монтевидео, где по разрешению уругвайского правительства передавались радиостанцией Церрито на Фолклендские острова, откуда ретранслировались кораблям в море. Их собственные донесения шли обратным маршрутом. В лучшем случае сигналы задерживались на 2 — 3 дня, если атмосферные условия были плохими, но, как правило, задержка составляла около недели.

Британские корабли у юго-западного побережья Южной Америки редко имели возможность связаться по радио с Фолклендами из-за барьера высоких гор. Кроме того, не удалось использовать чилийские радиостанции, так как правительство Чили, в отличие от уругвайского, запретило прием и передачу шифрованных сообщений. Поэтому сообщения Адмиралтейства посылались по кабелю британскому консулу, который собирал их для дальнейшей передачи. Именно из-за этого Крэдок 1 ноября послал «Глазго» в Коронель. При этих обстоятельствах передача сигналов задерживалась иногда и больше недели.

Связь между Берлином и кораблями в Тихом океане страдала от таких же помех, особенно учитывая, что у немцев не осталось береговых радиостанций после разгрома Джеррамом базы на Япе 12 августа, где была уничтожена мощная радиостанция. Поэтому в конце месяца — «Нюрнбергу» и пришлось заходить в Гонолулу. С другой стороны, когда эскадра фон Щпее пришла в южноамериканские воды, Адмиралштаб и немецкие агенты, которые снабжали его припасами и развединформацией, передавали свои сообщения по кабелю консулам. Потом они ретранслировались стоящими в портах германскими торговыми судами, укрывшимися от британской блокады, хотя это было вопиющим нарушением запрета судам воюющим держав пользоваться радиосвязью в нейтральных портах. Фон Шпее использовал тот же механизм для передачи своих донесений в Берлин и германским агентам в Южной Америке.

Появление радиосвязи в начале XX века значительно упростило управление морскими операциями. Но оружие оказалось обоюдоострым. В предыдущей главе показаны последствия вмешательства Адмиралтейства в действия командиров на местах. Кроме того, следует помнить: дуговые и искровые передатчики, использовавшиеся кораблями в 1914 году, грохотали по всему диапазону средних волн, и перехватить передачу мог любой корабль, находящийся поблизости. Корабль в море, использовав передатчик, чтобы послать сообщение или ответить на вызов, тем .самым немедленно сообщал о своем присутствии любому вражескому кораблю в этом районе. Хотя в те времена корабли не располагали возможностями пеленгования, они могли оценить расстояние до передатчика, определить его принадлежность (английский или немецкий), иногда установить позывные. Командующий Китайской эскадрой Джеррам, зона ответственности которого была очень велика, в сентябре 1914 года решил, что его флагманский корабль должен хранить радиомолчание. Неудобства оказались так велики, что Джеррам предпочел остаться в береговом штабе. Но в дни, непосредственно предшествующие Коронелю, Крэдок должен был рисковать. «Гуд Хоуп», «Канопус» и «Глазго» были разбросаны по морю, и их передатчики выдавали их место. А фон Шпее, корабли которого были сведены в одну эскадру, для всех своих сообщений использовал передатчик одного из легких крейсеров, посеяв у противника роковое заблуждение, будто у Коронеля нет никого страшнее «Лейпцига». Немцы очень осторожно использовали радиопередатчики, обходя мыс Горн, чтобы не выдать своего приближения к Фолклендам. Однако точно так же и фон Шпее остался в неведении относительно прибытия мощных британских сил. Линейные крейсера пересекали Атлантику при строжайшем радиомолчании. Соединившись с эскадрой Стоддарта у рифов Аброльос, Стэрди приказал, чтобы любые радиопередачи велись только через «Глазго» и «Бристоль», чье присутствие у восточного побережья Южной Америки не было секретом для противника.

Бой у Коронеля

День 1 ноября выдался тихим и ясным, лишь небольшие облачка проносились по небу. Но ветер был сильным, он развел большую волну, которая не позволила спустить шлюпки, поэтому депеши Адмиралтейства были переправлены с «Глазго» на «Гуд Хоуп» в маленьком бочонке. Однако ничего нового Люс Крэдоку не сообщил. Из перехваченной в 13.50 радиограммы «Лейпцига» можно было сделать вывод, что этот крейсер бродит, как кошка, сам по себе. Поэтому Крэдок развернул эскадру в линию с интервалами в 15 миль между кораблями и пошел на северо-запад, пытаясь обнаружить германский крейсер. Тем временем сильный ветер превратился в настоящий шторм, когда в 16.20 Люс заметил справа по носу дым.

Но на беду Крэдока «Лейпциг» находился здесь не один. Фон Шпее давно выбрал в качестве маршрута в Атлантику путь вокруг мыса Горн. 27 октября его корабли заправились углем на острове Мас-а-Фуэра. Он знал, что может встретить только эскадру Крэдока, которой не опасался. Более того, германский адмирал решил, что его попытка обмануть неприятеля фальшивыми радиопередачами «Лейпцига» удалась, и англичане разделились. Поэтому 29 октября он приказал своим кораблям собраться в районе Вальпараисо.

В результате 1 ноября он находился южнее Вальпараисо, когда в 2.50 пришла радиограмма от судна снабжения «Геттинген», отправленного в Коронель: «Британский легкий крейсер стал на якорь на рейде Коронель 31 октября в 19.00». Фон Шпее решил поймать его. «Шарнхорст» и легкие крейсера должны были перекрыть северный выход между островом Сайта-Мария и Коронелем. «Гнейзенау» должен был караулить проход Бока Чико. В случае необходимости, фон Шпее планировал послать в бухту легкий крейсер чтобы вынудить чилийские власти выполнять положение о 24-часовой стоянке. Однако «Нюрнберг» находился пока что слишком далеко на северо-востоке, да и «Дрезден» отстал от броненосных крейсеров на 12 миль. Впрочем, немцы не знали, что «Глазго» утром покинул бухту. Такова была дислокация сил обоих адмиралов, когда в 16.30 «Лейпциг» заметил справа по борту дым и повернул, чтобы проверить, кого он обнаружил.

В результате, когда эскадры встретились, ни один из адмиралов не подозревал об этом. Оба они надеялись отрезать и уничтожить одинокий крейсер противника. Надежды англичан окрепли, когда был замечен «Лейпциг», именно тот крейсер, который и ожидал встретить Крэдок. Немцы первым заметили «Глазго», на потопление которого рассчитывал фон Шпее. Однако на этом сходство закончилось. Немцы имели на 2 легких крейсера больше, хотя это преимущество не имело решающего значения. Важнее было то, что они имели почти двойное преимущество в весе бортового залпа, а артиллеристов «Шарнхорста» и «Гнейзенау» нельзя было даже сравнивать с резервистами, которые стали к орудиям «Гуд Хоупа» и «Монмута».
Немцы Англичане
Название Вес бортового залпа (кг) Название Вес бортового залпа (кг)
«Шарнхорст» 866 «Гуд Хоуп» 707
«Гнейзенау» 866 «Монмут» 408
«Лейпциг» 80 « Глазго» 161
«Дрезден» 95    
«Нюрнберг» 80    

В 16.40 Люс, который был послан узнать, кому принадлежит облако дыма на горизонте, обнаружил германскую эскадру. «Отранто» и «Монмут», которые находились ближе всего к «Глазго», поспешили на помощь. Но Люс немедленно развернулся и, выжимая из своих машин абсолютно все, помчался на соединение с эскадрой. Он сообщил Крэдоку по радио потрясающую новость: обнаружен не только «Лейпциг», но и броненосные крейсера фон Шпее. Дальнейшие действия Крэдока объяснить довольно сложно. Он находился в открытом море и мог спокойно уйти в любом направлении. Эскадра фон Шпее не догнала бы его. Германские крейсера следовали со скоростью 14 узлов, и им требовалось много времени, чтобы развести пары. Кроме того, они имели преимущество в скорости самое большое 0,5 узла, если имели его вообще. В соответствии с инструкциями Адмиралтейства Крэдок был просто обязать повернуть на юг и двигаться на соединение с «Канопусом». Три соображения, пожалуй, могут объяснить решение Крэдока. Не в традициях британского флота было избирать бегство. Не раз более слабые британские эскадры добивались победы. Кроме того, над Крэдоком незримо витала тень Трубриджа, обвиненного в трусости. Он не хотел попасть в аналогичную историю. И наконец, Крэдоку совсем не требовалось уничтожать германские крейсера. Он мог только повредить их. Находясь на другом конце земного шара, поврежденные германские корабли теряли всякое значение, так как отремонтироваться они не могли.

Приняв решение дать бой, Крэдок пошел на сближение с германской эскадрой. Он намеревался как можно быстрее выйти на дистанцию стрельбы 152-мм орудий, которые составляли его главную огневую силу. Кроме того, он торопился использовать последние часы светлого времени. Не совсем понятно, почему он оставил в составе эскадры «Отранто». Вспомогательный крейсер ничем ему не мог помочь, зато представлял собой прекрасную мишень для германских орудий.

В 16.47 «Лейпциг» опознал «Глазго» и «Монмут» и сообщил об этом адмиралу. Фон Шпее колебался не дольше Крэдока. Адмирал приказал «Нюрнбергу» и «Дрездену» присоединиться к нему и полным ходом пошел навстречу противнику. Он намеревался отрезать Крэдока от нейтрального чилийского берега и выиграть наветренную позицию. Анализировать решение фон Шпее нет необходимости. Если бы в составе британской эскадры обнаружился «Канопус», превосходство в скорости позволило бы немцам избежать боя. Процитируем германского историка:

«Шарнхорст» поднял флажный сигнал: «Преследовать противника. Полный вперед». Когда сигнал был спущен, флагманский корабль повернул вправо на неприятеля. Пенистые валы прокатывались над палубами кораблей, когда они повернули и пошли против волны... Германские корабли содрогались от тяжелой вибрации работающих машин. Дым тяжелыми клубами валил из труб и стелился за эскадрой... Адмирал опасался ночной темноты, которая могла укрыть врага... Минуты летели одна за другой, и так прошел почти час. В 17.50 показался еще один корабль. Это оказался «Гуд Хоуп», который занял место во главе английской колонны... Теперь две эскадры двигались сходящимися курсами на юг, на мачтах взвились стеньговые флаги. Как только солнце скрылось в кроваво-красном море, бой начался».

В 18.04 британская эскадра повернула «все вдруг» на 4 румба в направлении на противника, чтобы сократить расстояние и начать бой до захода солнца. Если бы Крэдоку удалось это сделать, он добился бы серьезного тактического преимущества. Немцам пришлось бы стрелять против солнца, тогда как для британских наводчиков германские корабли были бы видны совершенно ясно. Но фон Шпее тоже понял опасность своего положения и отвернул прочь. Тогда Крэдок направился на юг со скоростью 16 узлов — больше «Отранто» дать не мог. В 18.18 он радировал «Канопусу»: «Я намерен атаковать противника». Броненосец сообщил, что находится на расстоянии 250 миль. Расстояние между эскадрами противников было слишком велико даже для тяжелых орудий и сокращалось очень медленно. К броненосным крейсерам фон Шпее присоединился «Дрезден», а «Нюрнберг» все еще оставался в нескольких милях к северу. Фон Шпее дожидался, пока солнце скроется за горизонтом. Это произошло примерно в 19.00. И после этого силуэты британских кораблей четко обрисовались на фоне вечерней зари, тогда как германские корабли просто растаяли в сгущающихся на востоке сумерках. После этого у фон Шпее не было причин медлить с началом боя, и в 19.00, когда дистанция составляла 12300 ярдов, он приказал открыть огонь.

Теперь на стороне немцев были все преимущества. В начале боя 12 немецким орудиям калибра 210 мм могли отвечать только 2 орудия 234 мм на «Гуд Хоупе». Сильная волна захлестывала казематы батарейной палубы английских кораблей и лишила их почти половины 152-мм орудий.

Сначала «Шарнхорст» и «Дрезден» открыли огонь по «Отранто». Первые же их залпы легли так близко, что командир вспомогательного крейсера немедленно отвернул прочь и вышел из боя. Примерно 15 минут назад Эдвардс предложил адмиралу вывести вспомогательный крейсер из строя, так как в бою он не мог сыграть никакой другой роли, кроме мишени для германских снарядов. Но на это с «Гуд Хоупа» поступил не слишком внятный обрывок радиограммы: «Существует опасность... Следуйте полным ходом...» Не имея никаких других приказаний, командир «Отранто» решил выйти из-под огня, но все-таки остаться вместе с эскадрой. После того, как один немецкий залп лег у него в 50 ярдах справа по носу, а второй — в 150 ярдах за кормой, Эдвардс повернул вправо, но продолжал следовать на юг параллельно адмиралу, держась за пределами дальнобойности германских орудий.

Первый залп «Лейпцига» не долетел до «Глазго». Стрельба германского крейсера оставалась совершенно неэффективной еще минут 10, так как расстояние было слишком велико для его 105-мм орудий. Но стрельба «Шарнхорста» и «Гнейзенау» была прекрасной с самого начала. Несмотря на сильную качку, уже первые их залпы легли рядом с британскими броненосными крейсерами. Третий залп «Шарнхорста» вывел из строя носовое 234-мм орудие «Гуд Хоупа». Снаряды «Гнейзенау» разворотили полубак «Монмута», уничтожив носовую башню и вызвав пожар. Однако англичане тоже открыли огонь по противнику. «Гуд Хоуп» стрелял по «Шарнхорсту», а «Монмут» — по «Гнейзенау». Чуть позднее «Глазго» открыл огонь по «Лейпцигу». Но старший артиллерист «Глазго» говорит, что не видел попадания своих снарядов и потому не мог корректировать стрельбу. Сначала «Монмут» стрелял очень часто, хотя в это время «Гнейзенау» находился за пределами досягаемости 152-мм орудий. Но вскоре он получил несколько попаданий, и его огонь стал беспорядочным. Немцы имели свои проблемы. Прежде всего им мешала сильнейшая качка. Волны захлестывали полубаки легких крейсеров, пенистые валы проносились по верхней палубе, грозя смыть комендоров. Артиллеристы с трудом удерживались на ногах, хотя фон Шпее предположил, что англичане от качки страдали еще сильнее. Однако выучка артиллеристов «Шарнхорста» и «Гнейзенау» сказалась. Они прекрасно использовали преимущества освещения и быстро пристрелялись по британским броненосным крейсерам. «Глазго» вел довольно беспорядочный бой с «Дрезденом» и «Лейпцигом».

Уже через 10 минут после того, как немцы открыли огонь, исход боя не вызывал никаких сомнений. Корректировавший огонь «Шарнхорста» лейтенант Кнооп наблюдал многочисленные попадания в «Гуд Хоуп» и «Монмут».

«Во многих случаях сразу вслед за попаданием наших фугасных снарядов следовала вспышка огня... Два раза я видел то, что можно было принять за взрыв боеприпасов. После взрывов фугасных снарядов поднимались столбы пламени, отличающиеся от остальных вспышек формой и размерами. Некоторые попадания, вероятно, в палубы, посылали вверх широкие фонтаны искр. Когда снаряд попадал в броню, наблюдалось густое черное облако с четко очерченными краями. Попадания были такими частыми, что невозможно описать их по порядку. «Гуд Хоуп» получил серьезные попадания в носовую часть, верхний мостик, в мачту примерно в 30 футах над палубой, в заднюю часть формарса. Он также получил несколько попаданий в среднюю часть, где возник пожар. Несколько снарядов попали в кормовую батарею, где тоже начался пожар. Сквозь орудийные порты можно было видеть пожары во внутренних помещениях. Два снаряда попали возле кормовой башни... «Монмут» получил попадание в носовую 152-мм башню. Фугасный снаряд сорвал крышу. Последовал ужасный взрыв пороховых зарядов, который сорвал всю башню с полубака. Она просто исчезла. Я видел, как множество снарядов попали в среднюю часть корабля. Огромная стена огня высотой почти в мачту и шириной от 60 до 90 футов внезапно поднялась у него на правом борту. Я насчитал от 30 до 40 попаданий. Одновременно были видны 3 или 4 пожара».

Один из офицеров «Глазго» вспоминал:

«На борту «Гуд Хоупа» и «Монмута» стояли стены огня, с которыми не могли справиться даже высокие волны. Дым из труб подсвечивался снизу тусклым свечением пожаров. Часто корабли освещали яркие вспышки, когда снаряд взрывался на надстройках. К 19.45, когда совсем стемнело, «Гуд Хоуп» и «Монмут» находились в бедственном положении. «Монмут» выкатился из строя вправо. Он ярко пылал и имел небольшой крен. На «Гуд Хоупе» после 45 минут боя действовали лишь отдельные орудия. Его пожары пылали все ярче. В 19.50 произошел ужасный взрыв между четвертой трубой и грот-мачтой. Столб пламени взлетел на 200 футов, осветив массу обломков, которые взлетели еще выше. Крейсер превратился в низкий черный силуэт, освещенный только тусклым заревом. Никто на борту «Глазго» не видел, как он погиб, однако он мог продержаться лишь несколько минут».

Никто не видел, как около 20.00 «Гуд Хоуп» затонул со всем экипажем, включая сэра Кристофера Крэдока. Теперь Люс был предоставлен сам себе. Его корабль вел спорадический бой с «Лейпцигом» и даже добился 1 попадания 152-мм снарядом в «Гнейзенау». Но столь приятная жизнь закончилась. До сих пор по «Глазго» стреляли лишь «Дрезден» и «Лейпциг», жестоко страдавшие от качки. В него попал один 105-мм снаряд, который сделал пробоину 6 кв. футов выше ватерлинии над левым внешним валом. Она не повлияла на боеспособность «Глазго». Но теперь все переменилось, и вся германская эскадра могла заняться крейсером, и германские броненосные крейсера могли одним залпом отправить «Глазго» на дно. Поэтому Люс решил не играть с огнем и вышел из боя. Проходя мимо избитого «Монмута», он запросил прожектором: «С вами все в порядке?» Брандт ответил: «Я намерен двигаться кормой вперед. В носу у меня сильная течь». Люс передал: «Вы можете двигаться на северо-запад? Противник преследует нас сзади».

«Ответа не последовало. Было ясно, что «Монмут» не способен ни сражаться, ни бежать... Он сильно сел носом и накренился на левый борт. В иллюминаторах под квартердеком мелькали красные отсветы внутренних пожаров... Было просто необходимо, чтобы в бою у Коронеля спасся хоть один наш корабль, чтобы повернуть назад мчавшийся полным ходом нам на помощь «Канопус». Если он будет захвачен врасплох, то разделит судьбу остальных кораблей. Поэтому мы неохотно предоставили «Монмут» его собственной судьбе... «Глазго» увеличил ход до полного и вскоре оставил противника за кормой, потеряв контакт с ним в 20.50».

«Очень больно было бросать «Монмут», но я не видел, что может сделать наш капитан», — писал позднее старший артиллерист «Глазго». Командир «Отранто» Эдвардс решил выйти из боя еще полтора часа назад, когда увидел, что «Гуд Хоуп» тяжело поврежден. Он круто повернул вправо и полным ходом пошел на запад. Однако Люс не мог быть уверен, что «Отранто» сумел спастись, так как вспомогательный крейсер был самым тихоходным из участников боя, и немцы могли его догнать. В 21.25, находясь уже достаточно далеко на северо-запад от места боя, «Глазго» заметил на горизонте лучи прожекторов. Затем прогремели 75 выстрелов, которые означали конец «Монмута».

Последние залпы, которые отправили «Монмут» на дно, дал корабль, который не принимал участия в первой фазе боя. К 20.00 фон Шпее потерял контакт с англичанами. Он повел броненосные крейсера на юго-запад, чтобы использовать преимущества лунного света, но противника так и не увидел. Тогда адмирал передал по радио легким крейсерам: «Оба британских крейсера тяжело повреждены. Один легкий крейсер, очевидно, остался цел. Догнать противника и атаковать торпедами». «Лейпциг» получил этот приказ в 21.05. Крейсер пошел прямо на тусклое красное свечение, которое было замечено на северо-западе. Гаун предположил, что это горящий «Гуд Хоуп», но когда крейсер вышел в намеченную точку, наблюдатели не смогли увидеть ничего. Часть матросов в это время выбрасывала в море стреляные гильзы, и потому они увидели на воде массу обломков, которые могли всплыть с затонувшего корабля. Однако они ничего не сообщили на мостик, что привело к печальным для англичан последствиям. Гаун ничего не заподозрил и даже не попытался искать спасшихся. Еще несколько дней фон Шпее не мог сказать ничего определенного о судьбе британского флагмана.

Около 21.00 Гаун заметил 3 крейсера на северо-западе. Он радировал фон Шпее: «Я нахожусь между 3 вражескими крейсерами. Следую на юг». Гаун надеялся навести англичан на «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Однако он совершенно неправильно оценил обстановку. Одним из замеченных кораблей был «Глазго» или «Монмут», но зато двумя другими — «Нюрнберг» и «Дрезден». Получив приказ адмирала провести торпедную атаку, «Дрезден» повернул на юго-запад. В 20.30 с расстояния 3,5 мили он заметил «Глазго», идущий на северо-запад, попытался преследовать его, но контакт был потерян прежде, чем удалось завязать бой. В 17.00 «Нюрнберг» находился на расстоянии 25 миль от эскадры фон Шпее, когда пришло сообщение, что замечена эскадра Крэдока. Фон Шенберг на полной скорости пошел на соединение с адмиралом и в 18.00 заметил «Шарнхорст». Однако он находился слишком далеко, когда начался бой. Приказ фон Шпее о торпедной атаке был получен в 20.54, когда фон Шенберг повернул на WSW в том направлений, где он видел вспышки выстрелов. Сын адмирала Отто потом рассказывал:

«В 20.35 наблюдатель сообщил, что видит справа по носу столб дыма. Мы сразу повернули туда. Сначала казалось, что дым приближается, но потом корабль начал уходить полным ходом. Хотя мы делали 21 узел, он быстро скрылся в темноте. Ото был «Глазго».] Во время погони мы случайно заметили крейсер, похожий на «Лейпциг», который шел параллельным курсом в 2 милях на правом траверзе. Но потом он отвернул. Когда одна цель ушла от нас, мы повернули на вторую и обнаружили тяжело поврежденный «Монмут». Он имел крен около 10 градусов на левый борт. Когда мы подошли ближе, он накренился еще больше, и уже не мог использовать орудия борта, обращенного к нам. Мы открыли огонь в упор. Это было просто ужасно — стрелять по морякам, которые уже не могут защищаться. Однако его флаг был поднят, и когда мы прекратили огонь, они его не спустили. Пришлось провести еще одну атаку, и под нашим огнем «Монмут» перевернулся. Корабль так и затонул с поднятым флагом. Мы не смогли спасти ни одного человека, так как сильное волнение не позволило нам спустить шлюпки. Кроме того, наблюдатели сообщили о новых дымах, которые мы приняли за вражеские. Мы сразу пошли на них. Но это оказались наши большие крейсера, которые тоже искали противника».

Германская официальная история описывает гибель «Монмута» с еще большим уважением. «Нюрнберг» обнаружил поврежденный крейсер, имеющий крен 10—15 градусов на левый борт, и пошел именно с этой стороны. Чтобы удостовериться, что корабль английский, фон Шенберг включил прожектор.

«Крейсер был опознан как «Монмут», его флаг был поднят. Носовая 152-мм башня пропала. Но машины работали, а рулевое управление действовало, так как он легко маневрировал до самого конца. Так как он не спускал флаг, в 21.20 «Нюрнберг» открыл огонь с дистанции от 1000 до 600 ярдов и выпустил торпеду из аппарата левого борта. Она прошла мимо. «Нюрнберг» прекратил огонь, так как противник не отвечал, и выключил прожектора. Однако «Монмут» не спустил флаг и повернул на «Нюрнберг», пытаясь либо таранить его, либо ввести в действие орудия правого борта. Поэтому капитан 1 ранга фон Шенберг снова открыл огонь, дал полный ход и прошел под кормой «Монмута». Незащищенные части корпуса «Монмута» и его палубы были разворочены нашими снарядами. Он кренился все больше и больше, и в 21.28 медленно перевернулся и затонул с поднятым флагом. Капитан 1 ранга фон Шенберг позднее узнал, что 2 немецких офицера, находившиеся на t палубе, слышали, как офицеры «Монмута» вызывали матросов к орудиям. Очевидно, команда пыталась заделать течи. Не было никаких шансов заняться спасением команды, так как появились 2 столба дыма, приближающиеся с различных направлений. Это могли быть «Гуд Хоуп» и «Глазго». Так как корабельные шлюпки перед боем были заполнены водой, спустить их при сильном ; волнении было просто невозможно. В 21.45 «Нюрнберг» передал на флагман по радио: «Потопил вражеский крейсер». На это фон Шпее ответил: «Браво, «Нюрнберг».

И браво «Монмут»! Фон Шенберг дал возможность капитану 1 ранга Брандту или старшему из уцелевших офицеров спустить флаг, однако доблестный «Монмут» предпочел гибель сдаче.

В 22.15 фон Шпее решил, что «Глазго», «Отранто» и «Гуд Хоуп» ускользнули от него. Первые два его не слишком беспокоили, но германский адмирал полагал, что серьезно поврежденный «Гуд Хоуп» направится в Вальпараисо на ремонт. Поэтому он собирался убедить чилийские власти интернировать британский крейсер. Кроме того, адмирал опасался появления «Канопуса». Из перехваченных радиограмм немецкий адмирал сделал ошибочный вывод, что броненосец находится где-то рядом. Поэтому он не рискнул двигаться на юг, и в 22.20 приказал легким крейсерам образовать завесу впереди броненосных крейсеров. Германская эскадра двинулась курсом NNO со скоростью 10 узлов. На следующее утро фон Шпее собрал эскадру и сигналом поздравил корабли с блестящей победой. Он уничтожил британскую эскадру совершенно ничтожной ценой. В «Шарнхорст» попали 2 снаряда, которые не взорвались. В «Гнейзенау» попали 4 снаряда, которые вызвали небольшие повреждения и легко ранили 3 человек. Однако немцы израсходовали почти половину боезапаса, пополнить который не имели возможности. И все-таки германский историк имел основания написать: «В это день имя фон Шпее было внесено в список германских героев. Он заставил потускнеть славу британского господства на море».

Рапорт адмирала графа фон Шпее

Ветер и волнение были встречными, поэтому корабли сильно качало, особенно малые крейсера обоих противников. Наблюдение и определение дистанции были крайне затруднены, так как волны захлестывали мостики. Волна была так велика, что закрывала цель нашим наводчикам 6-дюймовых орудий на средней палубе, которые вообще не могли видеть корму вражеских кораблей. Форштевни они замечали лишь изредка. В 18.20 на расстоянии 13400 ярдов я повернул на 1 румб на противника, а в 18.34 открыл огонь с дистанции 12620 ярдов. Орудия обоих броненосных крейсеров стреляли эффективно, и уже в 18.39 мы отметили первое попадание в «Гуд Хоуп». Я сразу лег на параллельный курс, прекратив медленное сближение с противником.

На этот раз англичане открыли огонь по нам. Я полагаю, что сильное волнение мешало им сильнее, чем нам. Два броненосных крейсера оставались под нашим огнем. За это же время они сумели добиться 2 попаданий в «Шарнхорст» и 4 попаданий в «Гнейзенау».

В 18.53 на дистанции 6500 ярдов я приказал отвернуть на 1 румб от противника. Теперь они стреляли более медленно, в то время как мы сумели добиться многочисленных попаданий. Кроме всего прочего, мы смогли увидеть, что крыша носовой башни «Монмута» сорвана, и в башне бушует сильный пожар. На «Шарнхорсте» полагали, что «Гуд Хоуп» получил около 35 попаданий.

Несмотря на наше изменение курса, англичане тоже сумели изменить курс так, что дистанция между нами сократилась до 5300 ярдов. Имелись основания полагать, что противник отчаялся эффективно использовать свою артиллерию и маневрировал, чтобы выйти в торпедную атаку. Поэтому я снова увеличил дистанцию между эскадрами, повернув еще раз свой флагманский корабль в 19.45. Тем временем темнота сгущалась. Дальномеры «Шарнхорста» для измерения дистанции использовали пожары «Монмута», но все попытки замерить дистанцию, наводка и корректировка стали такими неточными, что в 19.26 огонь был прекращен.

В 19.23 был замечен столб огня от взрыва между трубами «Гуд Хоупа». «Монмут» прекратил стрельбу в 19.20. Малые крейсера, включая «Нюрнберг», в 19.20 получили по радио приказ преследовать противника и атаковать его корабли торпедами. Видимость ухудшилась из-за дождевого шквала. Легкие крейсера не смогли найти «Гуд Хоуп», но «Нюрнберг» встретил «Монмут» и в 20.58 сумел выстрелами в упор заставить его перевернуться. В ответ не было сделано ни единого выстрела. Нельзя было и думать о спасательных работах при таком сильном волнении, особенно потому, что «Нюрнберг» решил, что видит дым еще одного корабля, и приготовился к новой атаке.

Малые крейсера в ходе боя не имели ни потерь, ни повреждений. На «Гнейзенау» были легко ранены 2 человека. Экипажи кораблей вели бой с энтузиазмом, все выполнили свой долг и сыграли свою роль в достижении победы.

Гончие спущены

«Секретарь Адмиралтейства с сожалением сообщает, что вследствие отсутствия новой информации следует предположить, что ЕВК «Гуд Хоуп» и «Монмут» погибли.

Список офицеров и матросов, которые, согласно сведениям Адмиралтейства, служили на этих двух кораблях во время боя, в скором времени будет опубликован».

Прочитав это сообщение, английские моряки невольно вспоминали другое сражение не столь далекого прошлого. Почему-то раньше они были уверены, что подобная участь минует эскадры Королевского Флота, овеянные славой десятков победоносных сражений, но сейчас многие из них, качая головой, шептали: «Это же настоящая Тсу-Сима...»

К 22.15 фон Шпее решил, что «Глазго», «Отранто» и «Гуд Хоуп» ускользнули от него. О первых двух он особо не беспокоился, но «Гуд Хоуп» был настолько серьезно поврежден, что мог пойти в Вальпараисо на ремонт, где можно было убедить чилийские власти интернировать его. Однако «против «Канопуса» мы вряд ли могли что-нибудь предпринять», а из перехваченных радиопереговоров фон Шпее сделал вывод, что броненосец находится поблизости. Поэтому он до утра шел на NNO, а затем передал своим кораблям: «Возблагодарим Бога за великолепную победу. Мои благодарности и наилучшие пожелания экипажам». Его гордость была оправданной, теперь он господствовал на море в южноамериканских водах, правда, не в последнюю очередь благодаря скверному качеству британских снарядов. Те 2 снаряда, которые попали в «Шарнхорст», не взорвались. Из 4 снарядов, попавших в «Гнейзенау», только один причинил легко исправимые повреждения и легко ранил 3 человек. Однако его корабли израсходовали почти половину боеприпасов и пополнить их не могли.

«Канопус» находился не столь близко, как боялся фон Шпее. Получив сообщение Крэдока, что он намерен вступить в бой, Грант бросил угольщики и полным ходом пошел к месту сражения. Но, имея скорость 16,5 узлов, он, разумеется, не мог успеть. Получив предупреждение «Глазго» о поражении адмирала, Грант решил, что идти и разыскивать неприятеля, означает погубить «Канопус», потому что из-за скверной погоды орудия немецких крейсеров имели большую дальность стрельбы, чем старые пушки броненосца. Его лучше следовало использовать для прикрытия отхода «Глазго» и «Отранто». Поэтому Грант повернул назад к своим угольщикам и приказал им возвращаться в Порт-Стэнли вокруг мыса Горн.

«Глазго» получил 5 попаданий с «Лейпцига» и «Дрездена», однако повреждения крейсера были минимальны, а потери малы. Из рапорта Люса:

«Дух моих офицеров и матросов не подорвали серьезные неудачи, их непоколебимое желание — чтобы корабль участвовал в дальнейших операциях против этого врага. Я не могу найти слов для выражения глубочайшего сожаления о смерти сэра Кристофера Крэдока, его капитанов, офицеров и матросов «Гуд Хоупа» и «Монмута». Должен засвидетельствовать решительность, с которой эти корабли сражались до самого конца. Хотя решимость нашего адмирала атаковать превосходящие силы противника, чтобы не рисковать возможной потерей контакта с ними, ожидая прибытия подкреплений, оказалась злосчастной, она полностью отвечает лучшим традициям Флота Его Величества».

«Бедный Кит Крэдок, он всегда надеялся погибнуть в бою или сломать шею на охоте», — прокомментировал контр-адмирал Роберт Арбетнот печальную новость о катастрофе. Битти написал: «Несомненно, лучше было дать сражение и проиграть его, чем не сражаться вообще». Этот вердикт был подтвержден преемником Черчилля на посту Первого Лорда Адмиралтейства, когда в 1916 году Бальфур открывал памятник Крэдоку в Йоркском аббатстве.

«Почему он намеренно атаковал соединение, которое не мог рассчитывать ни уничтожить, ни обратить в бегство? Германский адмирал был далеко от любого порта, где можно провести ремонт. Поэтому, если бы его корабли получили повреждения, пусть даже ценой более серьезных повреждений английских кораблей, то его мощь разом уничтожалась. Он был серьезной опасностью до тех пор, пока его эскадра оставалась целой. Адмирал Крэдок мог считать, что он сам и его экипажи оправданно погибнут, если уничтожат мощь этого вражеского соединения. Тогда не найдется ни одного человека, который не скажет, что такие рассуждения выказывают величайшую отвагу во имя интересов своей страны. Мы никогда не узнаем, что он думал, когда ему стало понятно, что битва проиграна и успех недостижим. Он и его отважные товарищи лежат далеко от мирных английских берегов. Однако они не остались без вознаграждения, обессмертив свои имена, как великие герои».

Командующий линейными крейсерами Гранд Флита вице-адмирал сэр Дэвид Битти рубанул с солдатской прямотой: «Бедный старый Кит Крэдок погиб при Коронеле. Его смерть, гибель его кораблей и отважных экипажей следует целиком отнести на счет некомпетентности Адмиралтейства. Раз за разом они нарушали основные принципы стратегии». Нашлось, однако, много людей, которые, подобно Битти, но в гораздо более крепких выражениях проклинали Адмиралтейство за это поражение, которое, по словам германского историка, «нанесло самый тяжелый удар по британскому престижу за последние сто лет. Миф о его [флота] непобедимости был безжалостно развеян». Черчилль ответил на это обвинение в своей книге «Мировой кризис» вскоре после окончания войны:

«Я не могу принять от имени Адмиралтейства никакой ответственности. Первое правило войны: сосредоточить превосходящие силы для решающего боя, избегать разделения сил, не принимать бой, имея только часть сил. Телеграммы Крэдока показывают, что он ясно понимал это. Адмиралтейство однозначно подтвердило его намерение следовать этим принципам».

Эти объяснения целиком возлагают ответственность на самого Крэдока. Однако их нельзя принять, если не исследовать детально степень виновности каждого участника этой истории.

Начиная с 17 августа, Адмиралтейство получало предупреждения, что германские броненосные крейсера направляются к Южной Америке. Джеррам и Пати постоянно твердили об этом. Хотя 23 августа Адмиралтейство заявило, что «уничтожение «Шарнхорста» и «Гнейзенау» имеет первостепенную важность», оно не сделало никаких усилий для этого. Так как фон Шпее вероятно мог атаковать судоходство в дальневосточных водах, Джерраму было приказано держать свои корабли там. Поскольку британское правительство подтолкнуло Австралию и Новую Зеландию на немедленный захват беззащитных германских колоний, кораблям Пати пришлось прикрывать эти экспедиции. Не осталось ни одного корабля, который можно было бы двинуть на восток, через Тихий океан.

Эскадру Крэдока, напротив, передвинули в Атлантике на юг, к берегам Южной Америки. 6 сентября Адмиралтейство передало ему, что Магелланов пролив может быть целью фон Шпее (№ 3 и № 4). Оно считало, что Крэдок имеет достаточно сил, чтобы противостоять этой угрозе. 14 сентября Адмиралтейство послало ему детальные инструкции (№ 5). Подчеркивая, что он должен встретиться с врагом, имея превосходящие силы, Адмиралтейство лишь повторяло прописные истины. Поняв, что у Крэдока нет таких сил, оно решило усилить его 3 броненосными крейсерами, однако это число тут же сократилось до 1. «Гуд Хоуп», «Монмут» и «Дифенс» могли противостоять немцам, но «Шарнхорст» и «Гнейзенау» могли прибыть к Южной Америке раньше «Дифенса». Адмиралтейство посоветовало Крэдоку держать с собой «Канопус», однако в № 5 указало, что маленькая скорость броненосца, даже если он сумеет развить все 17 узлов, помешает уничтожить быстроходные германские крейсера. Более того, Адмиралтейство подчеркнуло, что до присоединения «Дифенса» Крэдок должен ограничиться простым поиском «Шарнхорста» и «Гнейзенау», используя «Канопус» как сдерживающий фактор против возможных атак немцев.

Однако Адмиралтейство послало эти путаные и противоречивые инструкции только после того, как фон Шпее был замечен на Самоа. Одновременно «Эмден» начал пиратствовать в Бенгальском заливе, и Адмиралтейству пришлось послать часть кораблей Джеррама в Индийский океан. Поэтому оно тут же отвергло все ранние свидетельства истинных намерений германского адмирала. Японский флот продолжал бесполезное патрулирование западной части Тихого океана, «Аустралиа» был добавлен к эскорту первого войскового конвоя, хотя его следовало послать на восток. Зато Крэдоку передали, что больше нет необходимости держать свои силы сосредоточенными (№ 6), посоветовав все-таки использовать «Канопус» для поддержки. Одновременно, не сообщив Крэдоку, «Дифенс» задержали на Мальте. Всему этому может быть лишь одно оправдание: ложный отход фон Шпее от Апиа на северо-запад. Однако нет ни извинений, ни оправданий бездействию Адмиралтейства, когда неделю спустя германские корабли появились на Таити—в 1350 милях к востоку. Не было предпринято никаких мер, чтобы предотвратить встречу фон Шпее и Крэдока, который послал корабли в Тихий океан в погоню за «Дрезденом» согласно № 5 и для атаки германского судоходства у западного побережья Южной Америки в соответствии с № 7.

Еще не поздно было исправить ситуацию, приняв решительные меры по усилению эскадры Крэдока, даже когда Адмиралтейство узнало, что «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Нюрнберг» идут к острову Пасхи. Вместо этого ему передали инструкцию встретить германскую эскадру, имея «Канопус», «Глазго», «Монмут» (или «Гуд Хоуп») и «Отранто» (№ 10). Если Крэдок сомневался, что 2 старых броненосных крейсера вместе с еще более старым броненосцем превосходят «Шарнхорст» и «Гнейзенау», что же он должен был подумать сейчас? Эскадра фон Шпее усилилась «Нюрнбергом», а у Крэдока остался только 1 броненосный крейсер, 1 броненосец, 1 легкий и 1 вспомогательный крейсера. Его ответ (№ 11) крайне сдержан, хотя он отмечает, что теперь эскадра фон Шпее состоит, вероятно, из 2 броненосных и 3 легких крейсеров. Но Крэдок сам запутал все, не прояснив своих намерений. Он отправил «Канопус» на Фолкленды, «где я намерен сосредоточить силы, избегая разделения». Но ведь 3 его корабля действовали в Тихом океане! Его дальнейшие разъяснения (№ 12) не помогли Адмиралтейству понять его. Вообще-то командир «Глазго» капитан 1 ранга Люс сделал ядовитое замечание относительно действий своего адмирала: «У меня осталось ощущение, что Крэдок не имел ясного плана. Он всегда был склонен действовать под влиянием минутного импульса».

Тем не менее, 14 октября Черчилль и Баттенберг согласились, что Крэдок должен сосредоточить силы на Фолклендах, отправив на Тихий океан только «Глазго». Кроме того, они признали, что, не получив подкреплений, его эскадра может только обнаружить противника и следить за ним. Но их ответ Крэдоку не говорил этого, ему лишь передали, что эскадра под командованием Стоддарта послана на восточное побережье и что «ваше сосредоточение «Гуд Хоупа», «Монмута», «Глазго» и «Отранто» для совместных операций одобрено», что можно истолковать как утверждение создания тихоокеанской эскадры (№ 13). Более того, Крэдок остался уверен, что его целью остается «уничтожение германских крейсеров», как говорилось в телеграмме от 14 сентября (№ 5). Он ясно дал это понять, когда сообщил Адмиралтейству, что скорость «Канопуса» ограничена 12 узлами, «однако он надеется, что обстоятельства позволят ему навязать [немцам] бой» (№ 15). Но Адмиралтейство истолковало v эту телеграмму как подтверждение своих последних пожеланий и уверилось, что Крэдок сосредоточивает свои силы на Фолклендах.

Адмирал рассеял их иллюзии через неделю телеграммой № 16, однако Адмиралтейство не вмешалось по трем причинам. Эскадра Сгоддарта сосредоточивалась на восточном побережье Южной Америки и не могла двигаться к Фолклендам. Когда его телеграмма пришла в Уайтхолл, Крэдок уже находился в Тихом океане. Адмиралтейство решило, что Крэдок использует «Канопус» для решения поставленной 14 октября новой задачи: «Не имея достаточно сил для атаки, сделать все возможное для слежения за фон Шпее, ожидая прибытия подкреплений». Это оказалось куда как далеко от интерпретации Крэдока. В своем № 17 он говорил, что намерен уничтожить вражескую эскадру, и сообщал, что «Канопус» для этого бесполезен, поэтому адмирал намерен поручить ему сопровождение угольщиков, а его место займет «Дифенс». Однако он не уточнил, что собирается отослать «Канопус» до прибытия «Дифенса». Он наступил Адмиралтейству на больную мозоль, невнятно упомянув свою встречу с «Карлсруэ» 6 августа. Эти две причины заставили Адмиралтейство ответить, что у него достаточно сил для боя с фон Шпее, и отменить его приказы «Дифенсу» (№ 18). Люс доставил это сообщение адмиралу 1 ноября, когда тот уже искал «Лейпциг». Это могло подтвердить мнение адмирала, что от него ожидают боя с фон Шпее, хотя он не имеет достаточно сил, чтобы победить. И, как на грех, через пару часов он встретил «Шарнхорст» и «Гнейзенау»...

Таким образом, вина Адмиралтейства за Коронель заключается в следующем. Во-первых, считая главной задачей уничтожение германских броненосных крейсеров, оно почти все корабли в дальневосточных водах задействовало для выполнения второстепенных задач. В середине сентября оно грубо ошиблось, предположив, что фон Шпее идет за запад, а не на восток, и поэтому не усилило эскадру Крэдока. Адмиралтейство считало, что «Гуд Хоуп» и «Монмут» при поддержке «Канопуса» могут выдержать бой с фон Шпее. Все его инструкции были так плохо сформулированы, что Крэдок мог решить, будто от него ждут боя с фон Шпее, хотя сил для победы у него было недостаточно.

Почему Адмиралтейство совершило эти ошибки? Одно объяснение дал адмирал Уэмисс в 1919 году. «Адмиралтейство нуждалось в большом и эффективном штабе. Имевшийся совершенно не отвечал требованиям руководства военными действиями». В эпоху Наполеона Адмиралтейство вполне могло руководить действиями флота, отдавая приказы общего характера. Для этого вполне хватало членов Совета, которым помогал Секретарь с дюжиной клерков. К концу века телеграфные кабели и радиостанции дали Адмиралтейству возможность оперативной отдачи приказов рассеянным по всему миру кораблям и контроля за их ежедневными передвижениями. Морские операции резко усложнились с появлением паровых машин, дальнобойных орудий, торпед и мин, а позднее — с рождением подводных лодок. Это сразу сделало невозможным руководство войной для узкой кучки людей. Совету Адмиралтейства требовались обученные штабные офицеры, чтобы решать множество мелких вопросов, давать обоснованные рекомендации и превращать решения Совета в четкие и исчерпывающие приказы. Однако Адмиралтейство долгие годы упрямо отказывалось признать это. Хотя Бересфорд сумел создать в 1887 году Разведывательный Отдел Адмиралтейства, еще четверть века он оставался не более чем зародышем Морского Генерального Штаба. Например, для Фишера он был только «великолепной конторой для коллекционирования газетных вырезок». Он и Уилсон верили, что планы войны должен составлять в одиночку Первый Морской Лорд и не делить эту работу ни с кем.

К счастью, Агадирский кризис 1911 года вскрыл одно из самых серьезных последствий. Планы Адмиралтейства настолько отличались от планов Военного министерства, что лорд Холдейн, военный министр, сказал, что не останется на своем посту, если Адмиралтейство не создаст Морской Генеральный Штаб, аналогичный армейскому. После этого Асквит назначил динамичного Черчилля Первым Лордом Адмиралтейства, чтобы привести в порядок обветшавшее здание. Уилсон категорически отказался создавать штаб и был заменен на посту Первого Морского Лорда сначала Бриджменом, а в марте 1913 года — Баттенбергом. В 1912 году был создан Морской Генеральный Штаб, а в Военно-Морском колледже был введен курс штабной работы. Но эти новшества не могли за три года превратить Адмиралтейство в эффективную военную машину, отвечающую требованиям XX века. Срок был слишком мал, а такая задача требовала жизни целого поколения. Адмирал Ричмонд писал: «Морскому Генеральному Штабу недоставало всех качеств, необходимых для штабной работы. Все дела шли через начальника штаба. Децентрализация отсутствовала, он должен был решать каждую возникающую проблему, даже ее детали. В результате Первый Морской Лорд и начальник Морского Генерального Штаба были настолько загружены текучкой, что не могли заниматься перспективными вопросами».

Это в основном объясняет грубейшие ошибки Адмиралтейства, повлекшие за собой разгром при Коронеле. Однако это не оправдание для тех, кто непосредственно руководил операциями. Начальник Оперативного отдела контр-адмирал Артур Левесон отбрасывал все советы своего штаба послать сильное соединение к западным берегам Южной Америки. Когда же он, наконец, согласился, то не сумел убедить командование в необходимости такого шага. Обязанностью Секретаря Адмиралтейства коммодора Генри Оливера было доводить до Первого Лорда Адмиралтейства точку зрения Морского Генерального Штаба, поэтому его нельзя обвинить за совершенно неверный обзор ситуации, представленный Черчиллю 29 октября. Как консультант Совета Адмиралтейства по океанским операциям, адмирал сэр Генри Джексон несет главную ответственность за подталкивание Австралии и Новой Зеландии к немедленной атаке Новой Гвинеи и Самоа. Это связало эскадру Пати и помешало ей принять участие в охоте за броненосными крейсерами фон Шпее.

Упомянем и будущего победителя фон Шпее, непосредственного начальника Левесона вице-адмирала Стэрди. Он принял руководство только что созданным Морским Генеральным Штабом менее чем за 3 месяца до начала мировой войны. Однако этот человек в принципе мало подходил для этого поста. Его аналитическому уму не хватало гибкости и способности принимать быстрые решения. Хотя Стэрди служил начальником штаба у Бересфорда, он физически не мог отдать кому-то хоть часть работы. Он не мог приказать штабу подготовить анализ ситуации, он должен был сделать это сам. Стэрди не мог приказать штабу подготовить приказ, он должен был написать его собственноручно. В результате он оказался так чудовищно перегружен работой, что опаздывал с самыми неотложными решениями.

Общее руководство принадлежало Баттенбергу, по словам Фишера — самому способному адмиралу со времен Уилсона. Никто из моряков не сомневался, что он должен стоять у руля Адмиралтейства во время войны. Однако Первому Морскому Лорду пришлось иметь дело с десятками проблем одновременно, и среди них океанский театр занимал не самое первое место. Вникать во все детали стремительно меняющейся многоплановой ситуации, многие из которых сами по себя являлись достаточно сложной проблемой, без помощи эффективного штаба — это просто за гранью человеческих возможностей. Но Баттенбергу мешали еще два обстоятельства: во-первых, ему приходилось тратить слишком много времени, чтобы управиться с не в меру энергичным Первым Лордом Адмиралтейства; во-вторых, его отвлекали обстоятельства, в конце концов заставившие 28 октября написать Черчиллю: «Я пришел к грустному заключению, что мое немецкое происхождение мешает моей работе в Адмиралтействе. Я считаю своим долгом подать в отставку». Но даже эта позорная дрязга не освобождает его от главного вклада в вину Адмиралтейства за Коронель, хотя потребовалось много времени, чтобы все это изложить.

Теперь остается доля Черчилля. Со времен Трафальгара Первый Лорд Адмиралтейства был морским офицером и членом парламента. Энсон, Хок, Хоу, Сент-Вин-цент, Барэм — все они имели огромный опыт, позволяющий руководить флотом, за который они отвечали перед страной. Но в XIX веке Первый Лорд Адмиралтейства стал политиком, непосредственное командование флотом перешло к Первому Морскому Лорду. Обстоятельства появления Черчилля в Адмиралтействе таковы, что человек его калибра неизбежно занялся бы морскими операциями. Многое из того, что он сделал в этой области, критики не заслуживает, часто он оказывался прозорливее профессиональных моряков. Но его методы ведения дел вызывали недовольство. Он не мог сдержать своего воинственного пыла, занимаясь делами Адмиралтейства. Черчиллю было мало послать в октябре 1914 года морскую бригаду защищать Антверпен, ему захотелось самому ее возглавить. Кабинет отверг это, однако в критическую неделю перед Коронелем Черчилль отсутствовал в Лондоне. Хотя внимание, которое он уделял эскадре фон Шпее, вспыхивало спорадически, кусок работы у Первого Морского Лорда он отхватил, а значит, должен принять на себя и часть вины Адмиралтейства.

Действия Адмиралтейства 3 ноября, через два дня после боя, лишь дают новые поводы для критики. Вынужденный искать нового Первого Морского Лорда, Черчилль вернул назад Фишера. Тому уже исполнилось 74 года, однако он сохранил большую часть своего энергичного гения. 30 октября Черчилль вместе с ним пошел в Оперативный отдел, чтобы «обсудить дислокацию и задачи всех кораблей. Очевидно, что критической точкой были южноамериканские воды. Говоря о Крэдоке, я спросил: «Как вы считаете, должен ли он принимать бой без «Канопуса»?» Он не дал ясного ответа». Но, как только фон Шпее появился у побережья Чили, Фишер понял слабость эскадры Крэдока и рискованность его замыслов. К несчастью, было уже слишком поздно. № 19, формулирующий новые задачи Крэдоку, опоздал. И, как заметил обозреватель «Монинг Пост», «нападая на память отважных мучеников своего долга и его приказов, Первый Лорд Адмиралтейства обвиняет главные жертвы своих же ошибок. Было бы гораздо умнее оставить в покое репутацию погибших моряков».

Через два дня после Коронеля «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Нюрнберг» бросили якоря на рейде Вальпараисо. Международные законы запрещали одновременный заход в порт более чем 3 кораблей воюющей стороны, и «Дрезден» с «Лейпцигом» пошли на Мас-а-Фуэра. Жители чилийской столицы тепло приветствовали фон Шпее, так же как и моряки 32 германских судов, стоящих в порту. Моряки эскадры радовались первому визиту в город после 3 месяцев плавания. Однако настроение адмиралу испортили новости о японских подкреплениях, направляющихся в Южную Америку, чтобы отрезать ему путь к Панамскому каналу. Из Берлина пришло сообщение: «Советуем вам постараться прорваться со всеми кораблями и возвращаться домой». Прорваться сквозь кольцо, которое создано всей мощью британского Гранд Флита? Но что еще можно сделать? Фон Шпее не заблуждался относительно своей судьбы. «Я совершенно бездомен. Я не могу достигнуть Германии. У нас нет другой безопасной гавани. Я должен разрезать волны океана, принося столько зла, сколько смогу, пока не израсходую все боеприпасы, или более сильный враг не поймает меня». Эти фразы взяты из его письма, написанного в Вальпараисо.

Когда германская эскадра собралась на Мас-а-Фуэра, адмирал почти окончательно решил, что следующей задачей будет атака судоходства в Южной Атлантике. Почти, но не наверняка, потому что исключительная тяжесть его задачи повлияла на его предусмотрительность. Естественно, что Англия должна была отреагировать на его победу отправкой значительных сил, чтобы уничтожить его эскадру. Поэтому, чем скорее он обогнул бы мыс Горн, тем было бы лучше. Однако фон Шпее колебался. В отличие от пути через Тихий океан, когда он провел крайне мало времени в гаванях, фон Шпее остался на Мас-а-Фуэра и отправил «Дрезден» и «Лейпциг» в Вальпараисо, чтобы опровергнуть упорные слухи, будто 2 германских корабля потоплены в бою у Коронеля. Только 15 ноября он двинулся на юг, оставив «Принца Эйтеля-Фридриха» вести радиопередачи, чтобы создать у союзников впечатление, будто его эскадра все еще в Тихом океане.

21 ноября его 5 крейсеров встали на якорь в бухте Сан-Квентин, чтобы пополнить запасы угля с транспортов, вышедших из чилийских портов. Германский посол в Чили фон Эркердт сумел добиться разрешения германским судам выходить из портов для снабжения эскадры углем и продовольствием. Когда через 5 дней они пошли дальше, их палубы были завалены углем, чтобы эскадра могла обогнуть мыс Горн и дойти до порта Санта-Елена, где 5 декабря ее должны были встречать угольщики из Монтевидео. «Дрезден» привез из Вальпараисо письмо, в котором Берлин детализировал свое указание:

«Мы рекомендуем вести крейсерскую войну в строгом соответствии с законами призового права. Крейсерская война на Тихом океане обещает мало перспектив. В Атлантике ее могут вести только группы кораблей, достаточно сильные, чтобы встретиться с вражескими эскадрами, которые сейчас патрулируют на торговых путях. С другой стороны, становится все труднее и труднее; снабжать углем группы кораблей. Поэтому вы должны сами решить, следует ли прекратить крейсерскую войну , и прорываться домой. Вы можете преуспеть, если вашим планам будет сопутствовать удача. Вы должны заблаговременно сообщить о своих намерениях, чтобы при содействии Флота Открытого Моря прорваться сквозь вражеские патрули в Северном море».

В ответном сообщении фон Шпее передал встревоженному Адмиралштабу: «Крейсерская Эскадра намерена прорываться домой». Он добавил, что его броненосные крейсера израсходовали половину боеприпасов, а легкие крейсера — еще больше. В Сан-Квентине фон Шпее также узнал, что германский морской агент в Сан-Франциско просил Берлин помочь ему, выслав в Северную Атлантику линейный крейсер. Но, похоже, он не получил обескураживающего ответа, что это невозможно. Этот германский агент, кажется, был единственным человеком, понимавшим необходимость быстрых действий. 11 ноября он перелил фон Шпее: «Если эскадра решит возвращаться домой, это следует сделать немедленно. По моему мнению, ее положение опасно». Но адмирал связал это с сообщением от 7 ноября, в котором говорилось, что «Дифенс», «Корнуолл», «Карнавон», «Бристоль», «Глазго» и «Канопус» сконцентрированы на Фолклендах.

Теперь фон Шпее располагал более свежим сообщением из Монтевидео, что соединение Стоддарта отправлено для подавления восстания буров в Южную Африку. Это донесение разведки было чистым вымыслом. Однако радиопереговоры англичан прекратились, и это сработало против фон Шпее, убедив его в справедливости абсолютно ложного сообщения.

А как обстояли дела у англичан в действительности? Двое суток после Коронеля для «Канопуса» были

«крайне тревожным временем. Мы могли дать только 15 узлов, а «Шарнхорст» и «Гнейзенау» — 22 узла, поэтому они могли легко нас перехватить. Мы пробирались узкими проливчиками между островами у чилийского побережья и благополучно достигли Магелланова пролива. На входе в пролив мы ожидали встречи с неприятелем, но его там не оказалось. Вскоре после этого мы установили связь с «Глазго» и узнали о происшедшем. Буквально все стали молчаливы и подавлены».

6 ноября эти два корабля встретились в бухте Ломас. Там они узнали, что «Отранто» находится в безопасности и следует вокруг мыса Горн. Люс отправил в Адмиралтейство короткое сообщение о поражении Крэдока. Однако более детальные известия уже пришли в Лондон 4 ноября от британского генерального консула после захода фон Шпее в Вальпараисо. Это заставило Первого Лорда Адмиралтейства и Первого Морского Лорда предпринять решительные шаги. Так как буквально вчера германские линейные крейсера обстреляли Ярмут, в Адмиралтействе царило настроение, очень близкое к панике, тем более, что «Канопус» пока не давал о себе знать. После того, как публике стали известны детали разгрома, на Адмиралтейство обрушился ураган критики. 12 ноября граф Селборн, бывший Первый Лорд Адмиралтейства, сделал запрос в парламенте: «Мой долг спросить, как стало возможным послать для защиты нашего флага на Тихом океане такую эскадру, большая часть которой была уничтожена... Совершенно ясно, что для разгрома немцев присоединение к ней «Канопуса» было совершенно недостаточным».

Но еще задолго до получения рапорта Люса Первый ; Лорд Адмиралтейства и Первый Морской Лорд начали действовать совместно, чтобы отплатить за первое поражение, которое потерпел Королевский Флот за последний век. 4 ноября Фишер отправил Стоддарту приказ:

«Карнавон» и «Корнуолл» присоединятся к «Дифенсу» возле Монтевидео. «Канопусу», «Глазго» и «Отранто» приказано перейти туда же. «Кенту» из Сиерра-Леоне приказано присоединиться к вашей эскадре у Аброльоса. Неприятель, вероятнее всего, двинется на торговые пути к Рио. Вам вскоре будут отправлены подкрепления из Англии».

Губернатор Фолклендов получил сообщение:

«Может иметь место рейд германских крейсеров. Все угольщики должны быть спрятаны в уединенных бухтах. Будьте готовы уничтожить припасы и шифры при появлении вражеских кораблей».

Третье сообщение было более важным. Черчилль вспомнил предложения Баттенберга и Стэрди и предложил послать линейный крейсер на помощь Стоддарту. «Но я нашел лорда Фишера в еще более отважном состоянии духа. Он предложил отправить два таких мощных корабля». Главнокомандующему Гранд Флитом приказали:

«Передать «Инвинсиблу» и «Инфлексиблу» приказ немедленно принять полный запас угля и срочно перейти в Берехейвен. Они необходимы для отправки за рубеж. Адмиралу и флаг-капитану перейти на «Нью Зиленд». В самом ближайшем времени вам будет придан «Тайгер».

«Сэр Джон Джеллико понял ситуацию и отдал 2 линейных крейсера без единого слова», когда личное послание Первого Лорда Адмиралтейства объяснило, для чего именно они нужны. А ведь он только что потерял дредноут «Одейшиес», подорвавшийся на минах, поставленных у Малин-Хед минным заградителем «Берлин» в ходе операции, которую лучше всего определяет имя жертвы(Audacious — Отважный). Но он резко запротестовал, когда через неделю от него потребовали послать «Принцесс Ройял» в Атлантический океан, чтобы помешать фон Шпее пройти через Панамский канал — хотя протестовал он напрасно. Черчилль и Фишер настояли на принятии скалькулированного риска. Они пошли на дальнейшее сокращение и без того сомнительного превосходства Гранд Флита над Флотом Открытого Моря, так как проходил испытания новый линейный крейсер «Тайгер» и были почти готовы новые линкоры «Бенбоу», «Эмперор оф Индиа» и «Куин Элизабет». Но эту отважную предприимчивость не поддержала Девенпортская верфь. Когда «Инвинсибл» и «Инфлексибл» прибыли в Девенпорт, адмирал-суперинтендант, который не имел понятия о поставленной перед ними задаче, сообщил, что ранее 13 ноября они выйти в море не смогут. К счастью, Черчилль снова правильно оценил ситуацию и подписал приказ, предрешивший судьбу фон Шпее.

«Корабли должны отплыть в среду 11 ноября. Они требуются для выполнения боевого задания, и верфь обязана это обеспечить. Если потребуется, рабочие верфи выйдут на кораблях в море. Вы несете полную ответственность за быстрый выход этих кораблей в полной боевой готовности. У.С.Ч.»

Они отплыли в намеченный день. Доезжачие спустили свору гончих, чтобы затравить одинокого волка. Черчилль любил называть линейные крейсера «гончими океана», однако более прочно к ним приклеилась другая кличка «splendid cats» — «великолепные кошки». Ее происхождение более чем прозрачно — «Лев», «Тигр», отмененный постройкой «Ягуар». Вот только на дальние дистанции бегают кошки плоховато, даже самый быстрый среди них — гепард — отличный спринтер, но уже средние дистанции он тянет неважно. И путешествие «Инвинсибла» и «Инфлексибла» еще раз об этом напомнило.

Контр-адмирал Мур имел недостаточно высокое звание, чтобы занять пост главнокомандующего морскими силами Южной Атлантики и юга Тихого океана. Поэтому на «Инвинсибле» был поднят флаг вице-адмирала сэра Доветона Стэрди.

Вернувшись в Адмиралтейство за 10 дней до этого, Фишер дал понять, что не потерпит пребывания Стэрди на посту начальника Морского Генерального Штаба, так как он ранее был сторонником Бересфорда. Но Черчилль остался лоялен к старому знакомому. Фишер временно отступил, однако не упустил возможности сделать из Стэрди главного козла отпущения за Коронель. Ему предложили сменить Джеррама в Сингапуре, одновременно увеличив зону ответственности Китайской станции, прибавив к ней зоны Пати и Пирса. Стэрди отказался, так как это означало береговую должность. Он предпочел терпеть Фишера, пока не освободится морская вакансия. Но, когда известие о Коронеле пришло в Уайтхолл, и было решено послать 2 линейных крейсера в Южную Атлантику, Стэрди бестактно напомнил, что он предлагал такую операцию до катастрофы. Однако это обернулось против него, Фишер поспешил заявить, что не потерпит более ни одного дня этого «сраного дурака» в стенах Адмиралтейства. Черчилль постарался найти решение, которое смягчило бы оскорбление. «Уничтожение германской эскадры, сосредоточенной у западных берегов Южной Америки, является задачей особой важности и срочности. Я предлагаю вам выполнить ее». Стэрди согласился без колебаний. Он сразу сдал свою должность Оливеру и уже 9 ноября поднял флаг на «Инвинсибле».

Фредерик Доветон Стэрди родился в 1859 году. Впервые он заявил о себе как специалист по торпедному вооружению. Он умело выкрутился из сложной дипломатической ситуации на Самоа во время стычки с Германией и США в 1899 году, за что был произведен в капитаны 1 ранга. Он служил помощником начальника Разведотдела Адмиралтейства, потом командовал несколькими крейсерами в составе Флота Метрополии, стал начальником штаба Бересфорда, сначала в Средиземноморском флоте, потом во Флоте Канала. Произведенный в контр-адмиралы, он был назначен младшим флагманом 1-й эскадры линкоров. Следующей его должностью было командование крейсерскими силами Флота Метрополии. Именно в это время Джеллико отметил, что «этот офицер специально изучал тактику». Когда началась война, он имел репутацию «очень умного плавающего офицера с большими практическими способностями — человека, который может руководить и командовать в бою своей эскадрой умело и решительно».

«Инвинсибл» и «Инфлексибл» покинули Англию, имея приказ:

«Покинув Девенпорт, следовать в южноамериканские воды. На переходе к Сент-Винсенту вы можете по радио получить приказ следовать в Вест-Индию, если появится информация, что «Шарнхорст» и «Гнейзенау» движутся на север вдоль американского побережья. Ваше присутствие в Вест-Индии будет необходимо на случай прохождения германской эскадры через панамский канал. Самой главной вашей задачей является поиск германских броненосных крейсеров «Шарнхорст» и «Гнейзенау», чтобы навязать им бой. Все прочие соображения должны быть подчинены этой задаче».

Об этих кораблях было сказано достаточно много, чтобы ясно представить их превосходство над броненосными крейсерами фон Шпее. Но под командование Стэрди переходила еще эскадра Стоддарта, тому было приказано отозвать «Бристоль» и «Македонию» с поисков «Карлсруэ». Во всех остальных отношениях приказы Адмиралтейства четко отражали слабости Морского Генерального Штаба. Ни слова не говорилось о том, что линейные крейсера должны следовать со всей возможной поспешностью, и ничего не было предпринято, чтобы сохранить их передислокацию в секрете.

Было предпринято еще множество мер, чтобы покончить с германской эскадрой. Японские корабли были посланы на Фиджи и Каролинские острова, чтобы прикрыть Австралию и Новую Зеландию, поэтому адмирал Пати повел линейный крейсер «Аустралиа» к западному побережью Северной Америки. «Дифенсу» было приказано идти к мысу Доброй Надежды, где уже находились крейсера «Минотаур», «Дартмут», «Веймут» и броненосец «Альбион», на случай, если германские корабли появятся там. В западноафриканских водах находился броненосец «Виндженс», броненосные крейсера «Уорриор», «Блэк Принс», «Донегал» и «Камберленд», а также крейсер «Хайфлаер». Броненосец «Глори» и броненосные крейсера «Бервик», «Ланкастер» и «Конде» охраняли Карибское море, куда был направлен и «Принцесс Ройял». Как отметил Черчилль, «чтобы обеспечить уничтожение 5 кораблей, только 2 из которых были броненосными, понадобилось привлечь почти 30 кораблей, включая 21 броненосный, не считая мощной японской эскадры и французских кораблей, а также вспомогательных крейсеров, которые использовались для ведения разведки».

Однако эти передвижения кораблей по всему миру были не столь важны, как маневры в южноамериканских водах. Предписанное сосредоточение сил возле Монтевидео было не очень выгодно. Когда «Канопус» передал, что ему требуются 5 дней на ремонт машин, Адмиралтейство приказало Гранту

«оставаться в Стэнли Харбор. Пришвартовать корабль так, чтобы его орудия контролировали вход в гавань. Поставить мины на входном фарватере. Приготовиться к обстрелу с моря, снять стеньги. Подтолкнуть губернатора организовать силы самообороны и создать прочные позиции. Расположить на берегу наблюдательные посты, чтобы получить возможность вести огонь по кораблям вне гавани. Нет возражений против посадки вашего корабля на грунт».

Эти инструкции Грант выполнил задолго до того, как фон Шпее вышел с Мас-а-Фуэра. 16 ноября Грант сообщил Адмиралтейству, что приняты все необходимые меры.

«Глазго», прибывший 11 ноября к Инглиш-банке, встретился там с броненосными крейсерами «Корнуолл» и «Дифенс» (флагман адмирала Стоддарта). Броненосный крейсер «Карнавон» и вспомогательный крейсер «Орама» находились поблизости. На следующий день «Глазго» был отправлен в Рио для ремонта в доке. Он простоял там 5 дней, нарушая международные законы. Но все протесты германских представителей оказались напрасны. Бразильцы проявили исключительную доброжелательность по отношению к флоту, который только что потерпел унизительное поражение. На соединение с кораблями Стоддарта к рифам Аброльос 17 ноября прибыли броненосный крейсер «Кент» капитана 1 ранга Аллена и вспомогательный крейсер «Эдинбург Кастл».

В этот день «Инвинсибл» и «Инфлексибл» пришли на Сент-Винсент. Чтобы двигаться дальше, им следовало принять уголь. В маленьком порту это было сложной задачей, и бункеровка затянулась на целые сутки. Ни Адмиралтейство, ни Стэрди не поняли значения секретности, ведь в этом порту стояли несколько германских торговых судов, которые могли по телеграфу сообщить в Берлин о приходе линейных крейсеров. Хотя немцы этого не сделали, Западная Телеграфная компания передала потрясающую новость с островов Зеленого Мыса по кабелю через океан в Южную Америку.

Зато Стэрди искренне возмутила бесконечная болтовня французов по радио. Поэтому он издал приказ: «Бессмысленные радиопередачи могут принести исключительный вред. Не следует нажимать на ключ, если только это не вызвано совершенной необходимостью». Но сам адмирал вел себя довольно беспечно. Пересекая Атлантику, Стэрди останавливал для осмотра торговые суда, которые могли сообщить о его линейных крейсерах. Более того, 23 ноября он использовал рацию «Инвинсибла», чтобы связаться с «Эдинбург Кастлом». Поэтому не удивительно, что к 24 ноября германские агенты в Монтевидео узнали, что Стэрди достиг рифов Аброльос. К счастью для англичан, немцы не смогли оценить чрезвычайную важность этих сведений. На одном из угольщиков, идущих в порт Сайта Елена, было отправлено письмо. Однако германский адмирал на назначенное рандеву прибыть не смог. Некоторые свидетельства говорят, что эти сведения могли быть переданы по телеграфу фон Шпее через Пунта Аренас. Если это было так, он вполне мог принять их за британскую уловку, потому что не верил, будто Гранд Флит способен отправить два таких мощных корабля к черту на кулички.

Новости из Монтевидео, тем не менее, несколько опережали события. Линейные крейсера посетили рифы Рокас на случай, если «Карлсруэ» принимает там уголь. Они встретились с эскадрой Стоддарта только 26 ноября. Пока они принимали уголь и другие припасы, Стоддарт перенес флаг на «Карнавон», чтобы «Дифенс» мог идти к мысу Доброй Надежды. Люс, вернувшийся из Рио, сумел убедить Стэрди двигаться на Фолкленды как можно быстрее, поэтому вся эскадра вышла через 48 часов после прибытия к рифам Аброльос, а не через 72, как сначала планировалось. Из Адмиралтейства прибыли новые инструкции, на которые Стэрди махнул рукой.

«15 ноября эскадра «Шарнхорста» находилась на Мас-а-Фуэра. Более поздние свидетельства менее надежны и указывают, что 21 ноября она была в Сан-Квентине. Следуйте на юг со всей эскадрой и угольщиками. Используйте Фолкленды как основную базу для угольщиков. Приняв уголь, следуйте к побережью Чили, избегая проводить тяжелые корабли Магеллановым проливом. Осмотрите все заливы и проходы Магелланова пролива, взяв с собой угольщики, если это будет необходимо. «Аустралиа» и японская эскадра прибудут на Галапагосские острова примерно 2 декабря и направятся на юг, если немцы останутся на юге. Мощная японская эскадра сосредоточивается в Сува на островах Фиджи и вероятно проследует на Маркизовы острова».

Этот сигнал подчеркивал необходимость сохранить в тайне прибытие линейных крейсеров к берегам Южной Америки. В результате Стэрди приказал вести радиопередачи только через «Глазго» и «Бристоль», о присутствии которых немцы и так прекрасно знали. Но это оказалось напрасной предосторожностью, так как через неделю Стэрди сам приказал использовать радио, чтобы собрать рассыпавшуюся эскадру.

В то же время приказ Адмиралтейства не требовал двигаться на юг с максимальной скоростью, что едва не привело к роковым последствиям. Фон Шпее мог обогнуть мыс Горн и оказаться в Атлантике уже к концу месяца, однако Уайтхолл не верил, что это входит в его планы. Более того, Адмиралтейство считало, что Стэрди понимает необходимость спешить, и линейные крейсера прибудут на Фолкленды не позже 3 декабря. Это было вполне возможно, но расчеты Морского Генерального Штаба не оправдались. Хотя Стэрди мог двигаться со скоростью 16—18 узлов, адмирал предпочитал экономить топливо и следовал экономической скоростью 10 узлов. Кроме того, он осматривал встреченные торговые суда. Стэрди вполне разумно решил провести учебные стрельбы, но это привело к новой задержке. Буксировочный трос мишени намотался на винты «Инвинсибла». Несмотря на предупреждения Люса, Стэрди на 12 часов остановил всю эскадру, пока водолазы освобождали винты, хотя можно было остановить только флагманский корабль, с тем, чтобы он позднее нагнал эскадру.

Поэтому Стэрди опоздал к Фолклендам на 4 дня против расчетов Адмиралтейства. К счастью, покинув Сан-Квентин, германская эскадра была задержана страшным штормом, который угрожал даже броненосным крейсерам, не говоря уже о легких. Она обогнула мыс Горн только в ночь на 1 декабря. Более того, «Дрезден» сообщил, что у него не хватит угля, чтобы дойти до Сайта Елены. Чтобы поправить дела, фон Шпее захватил британский барк «Драммюир» с 3000 тонн угля и привел его на якорную стоянку у острова Пиктон. Там крейсера приняли уголь с «Зейдлица», а груз «Драммюира» был переправлен на «Баден» и «Сайта Исабель». Но даже не эта задержка предрешила судьбу германской эскадры.

Фон Шпее собрал своих капитанов на совещание перед тем, как 6 декабря его корабли подняли якоря. Адмирал сообщил капитанам, что, по данным разведки, на Фолклендах британских кораблей нет. Поэтому он решил уничтожить радиостанцию и угольные склады, расположенные там, а также взять в плен губернатора в отместку за пленение германского губернатора Самоа. Операцию должны будут провести «Гнейзенау» и «Лейпциг» под прикрытием остальных кораблей.

Филитц, его начальник штаба, и фон Шёнберг горячо ратовали за этот рейд. Меркер, Людеке и Гаун считали такое решение ошибкой. Они сомневались, что корабли Стоддарта ушли в Южную Африку, и рекомендовали обогнуть Фолкленды с востока, чтобы внезапно появиться возле устья Ла-Платы. В этом они были полностью правы. Если фон Шпее и собирался предпринять какие-то действия против союзников до возвращения в Германию, ему следовало безотлагательно обрушиться на судоходство в районе Ла-Платы, что принесло бы богатейшую добычу. Но для германского адмирала такие атаки были не самым важным аспектом крейсерской войны. Фон Шпее атаковал вражеские острова на Тихом океане и намеревался повторить то же в Атлантике. 7 декабря он отдал роковой приказ:

«Отделившись, «Гнейзенау» и «Нюрнберг» проследуют со скоростью 14 узлов до точки к востоку от мыса Пемброк, откуда можно просматривать гавань Стэнли Харбор (Стэнли Харбор состоит из двух якорных стоянок, соединенных узким каналом. Внешняя, более глубокая — Порт Вильям, внутренняя — Порт Стэнли. Там же расположен крошечный деревянный городишко Стэнли с населением около 1000 человек. Мыс Пемброк, на котором стоит маяк — южный из двух мысов, образующих вход в Порт Вильям.). Если она окажется пустой, «Нюрнберг» проведет разведку на север до Беркли-Саунд. «Гнейзенау» спустит шлюпки возле Порт Вильяма, чтобы очистить проход от мин. Затем «Нюрнберг» проследует в Порт Стэнли, чтобы забрать припасы и разрушить портовые сооружения. «Гнейзенау» проследует до пролива, соединяющего Порт Вильям и Порт Стэнли, станет на якорь и пошлет в город вооруженные катера под командованием лейтенанта Коттхауса с ультиматумом губернатору и постарается забрать его на корабль. Катера будет прикрывать «Нюрнберг». Оба корабля должны присоединиться к эскадре не позднее 19.30».

Когда Меркер сообщил адмиралу, что, по его мнению, в операции должен участвовать второй легкий крейсер, фон Шпее передал сигналом:

«Начиная с 5.30, «Гнейзенау» и «Нюрнберг» возьмут курс на точку в 5 милях от маяка Пемброк. Они выйдут в эту точку к 8.30. Главные силы будут следовать в 15 милях позади них».

Фон Шпее по радио приказал угольщикам ждать его в Сайта Елене, добавив, что эскадра задерживается на сутки. Но на рандеву германская эскадра не прибыла...

Бой у Фолклендских островов

Жребий был брошен. Германский адмирал принял роковое решение и обрек на гибель свою эскадру, себя самого и двоих своих сыновей. Он отдал приказ провести операцию, которая была грубой стратегической ошибкой. Но, если уж предпринимать такую атаку, ее следовало выполнить немедленно после боя у Коронеля, не тратя времени на отдых и бункеровки. Тогда события могли повернуться совершенно иначе. Стэрди мог потратить целые месяцы на поиски германских крейсеров, затерявшихся в океане. И, если говорить честно, он сделал все. возможное, чтобы упустить Шпее. Только слепая удача, которая так долго вела адмирала Шпее, в самый решающий момент переметнулась на сторону противника. Как ядовито заметил Фишер в 1919 году: «Ни один человек в истории не попадал на пьедестал так незаслуженно, как Стэрди. Если бы ему дали собрать все рубашки, которые он хотел захватить с собой, и если бы Эгертон [адмирал сэр Джордж Эгертон, главнокомандующий базой в Плимуте] не получил жесткий приказ, Стэрди искал бы фон Шпее до сих пор!»

28 ноября эскадра Стэрди покинула скалы Аброльос. Линейные крейсера следовали за крейсерами Стоддарта, которые были развернуты широким фронтом, чтобы перехватить противника. Кроме того, приходилось считаться с возможностью встретить вспомогательный крейсер «Кронпринц Вильгельм», который, по мнению англичан, действовал в районе Ла-Платы. Вспомогательный крейсер «Орама» сопровождал угольщики. Их прибытие на Фолкленды ожидалось 11 декабря. Главные силы эскадры Стэрди прибыли на Фолкленды 7 декабря в 10.30. Губернатор и командир «Канопуса» капитан 1 ранга Грант испытали огромное облегчение, так как они ежечасно ожидали появления германских кораблей. Эта нервотрепка тянулась с 25 ноября как следствие ошибочного сообщения, будто Шпее обогнул мыс Горн.

Стэрди обнаружил, что население островов приготовилось к обороне настолько, насколько позволяли скудные ресурсы. Грант посадил свой броненосец на отмель, превратив его в непотопляемый форт, и раскрасил борта под цвет окружающего берега. На береговых высотах были созданы наблюдательные посты, связанные с кораблем телефонами. Он отправил на берег несколько 12-фн орудий и взвод морской пехоты. Губернатор в свою очередь мобилизовал всех боеспособных мужчин, женщины и дети были отправлены вглубь острова. Но Стэрди не собирался задерживаться на Фолклендах, да и вообще архипелаг его не интересовал. Он был уверен, что Шпее находится в районе Вальпараисо, и спешил к берегам Чили. Поэтому он сообщил в Адмиралтейство, что заправится углем и вечером 8 декабря снова выйдет в море.

Имеющие малую осадку «Бристоль» и «Глазго» вошли прямо в Порт Стэнли, где сидел на мели «Канопус». Линейные и броненосные крейсера стали на якорь в Порт Вильяме. В море патрулировал вспомогательный крейсер «Македония».

Немцы увидели берега архипелага в 2.30. День обещал быть исключительно хорошим, и это в том районе, где шторма и туманы считаются нормальной погодой, а солнце выглядит редкой диковинкой. В 5.30 Шпее приказал сыграть на кораблях боевую тревогу и поднять пары, чтобы увеличить скорость до 18 узлов. Больше изношенные машины броненосных крейсеров дать не могли. «Гнейзенау» и «Нюрнберг» отделились для выполнения операции, но Меркер тут же сообщил, что из-за навигационной ошибки его корабли будут в 5 милях от мыса Пемброк только в 9.30, то есть на час позже, чем планировалось. Но пока что немцы не предполагали, что эта задержка может иметь хоть какое-то значение. Примерно в 8.30 Меркер различил мачты радиотелеграфа, который находился между Стэнли и маяком Пемброк. Столб дыма указывал, что какой-то корабль входит в гавань — это был вспомогательный крейсер «Македония». Еще Меркер увидел густое облако дыма над островом, но решил, что англичане увидели его корабли и подожгли угольные склады. Только около 9.00, когда «Гнейзенау» и «Нюрнберг» находились менее чем в 10 милях от Порт Стэнли, капитан-лейтенант Буше, находившийся на фор-марсе «Гнейзенау», заметил мачты и трубы в гавани.

Меркер сразу решил, что он был прав, и эскадра Стоддарта не ушла в Южную Африку. Но это не могло вызвать серьезных опасений. Зато Меркер не сразу поверил другому сообщению Буше. Над низкой песчаной косой, которая связывала мыс Пемброк со Стэнли, он увидел медленно двигающиеся треногие мачты. Дредноуты в Южной Атлантике! Это было просто невероятно. Этого просто не могло быть! И Меркер радировал адмиралу, что в гавани вероятно находятся 3 броненосных крейсера типа «Каунти» и 1 легкий крейсер, а также 2 крупных корабля вроде «Канопуса». Однако он продолжал следовать к намеченной точке у мыса Пемброк. Один из офицеров «Лейпцига» вспоминал:

«Мы следовали к Фолклендам. Наш адмирал не предполагал встретить там превосходящие силы, и тем более горьким оказалось разочарование».

В распоряжении Стэрди имелись только 2 угольщика. Поэтому к 7.50 заправку завершили только «Карнавон» и «Глазго», линейные крейсера приняли всего по 400 тонн угля. «Кент», «Корнуолл» и «Бристоль» еще только ждали своей очереди. Более того, «Корнуолл» и «Бристоль» вообще приготовились перебирать машины. Шпее появился в самый неподходящий момент. Впрочем, на войне всегда так и происходит. Ведь бой, как это достоверно известно, — процесс, происходящий на стыке двух карт. Британская эскадра была совершенно не готова к бою, когда в 7.56 грохнула пушка «Глазго», пытаясь привлечь внимание к сигналу, поднятому на мачте «Канопуса»: «Вижу неприятеля!»

В 8.00 Стэрди узнал, что наблюдатели Гранта с вершины Саппер-хилл по телефону сообщили о замеченных ими германских кораблях. Первое сообщение гласило: «Четырехтрубный и двухтрубный военные корабли на SO идут на север». Британский адмирал почти не сомневался, что это эскадра Шпее. Но это сообщение ничуть его не взволновало. Он спокойно приказал «Кенту» поднять якорь и выйти из гавани. «Инвинсибл» и «Инфлексибл» должны были немедленно прекратить погрузку. Всем кораблям было приказано разводить пары и приготовиться дать 12 узлов. После этого адмирал спокойно отправился завтракать. Наблюдатели Гранта около 9.00 заметили на юге дымы еще 2 групп кораблей. Теперь к островам приближалось 7 кораблей, из них 5 военных.

Прошел еще час, прежде чем линейные крейсера, «Карнавон» и «Глазго» сумели поднять якоря, еще больше времени заняло приведение в порядок машин «Бристоля» и «Корнуолла». Черчилль так вспоминает об этом:

«Я работал в своем кабинете, когда Оливер принес телеграмму от губернатора Фолклендов. «Сегодня на рассвете прибыл со всеми кораблями адмирал Шпее и теперь ведет бой со всем флотом адмирала Стэрди, который принимал уголь». Мы уже получили столько неприятных сюрпризов, что последние слова заставили меня вздрогнуть. Неужели нас захватили врасплох на якоре и, несмотря на наше превосходство, разгромили?»

Адмирал Шпее действительно имел шанс подойти к выходу из гавани, потопить «Кент» и обстрелять остальные британские корабли, стоящие в порту. В этом случае англичане могли использовать лишь малую часть своей артиллерии. Шпее мог нанести противнику серьезные повреждения и помешать ему вести погоню. Но Стэрди предусмотрел и это. Он приказал «Канопусу» открыть огонь, как только «Гнейзенау» и «Нюрнберг» подойдут на дистанцию выстрела. Линейные крейсера получили приказ «быть готовыми открыть огонь в любой момент». «Карнавон» должен был «атаковать неприятеля, как только тот обогнет мыс».

Прошло еще 20 тяжелых минут, в течение которых тень поражения витала над британской эскадрой. В 9.20 Саппер-хилл передал, что «Гнейзенау» и «Нюрнберг» навели орудия на радиотелеграфную станцию. Когда дистанция сократилась до 13500 ярдов, гулкое эхо прокатилось по гавани. Поднятые на максимальный угол возвышения орудия «Канопуса» выплюнули 4 тяжелых снаряда. И снова удача улыбнулась англичанам. Один из офицеров броненосца вспоминает:

«Накануне вечером было приказано готовиться к артиллерийскому учению. Утром мы должны были показать Доветону Стэрди, что сумели решить проблему стрельбы вслепую через мыс по целям в море. Расчет кормовой башни, чтобы опередить извечных врагов из носовой, ночью втихомолку зарядил орудия практическими снарядами. Но на следующее утро начался настоящий бой, и времени на перезарядку орудий у них не осталось. Результат этого нарушения дисциплины оказался любопытным. «Гнейзенау» находился за пределами дальности стрельбы. Боевые снаряды из моей носовой башни взорвались при падении в воду недолетами. Зато болванки из кормовой башни срикошетировали, и одна из них попала в цель!»

Когда Меркер увидел покидающий гавань «Кент», то увеличил скорость, чтобы отрезать его. Но неожиданное попадание снаряда «Канопуса» в основание четвертой трубы заставило его круто повернуть на восток. В результате Грант после второго залпа приказал прекратить огонь. «Гнейзенау» и «Нюрнберг» подняли стеньговые флаги и направились к входу в Порт Стэнли. Однако они не успели выполнить этот поворот, как пришел приказ Шпее: «Не принимать бой. Повернуть на курс O-t-N и уходить полным ходом». «Канопус» не успел снова открыть огонь, но свою роль он сыграл. В 9.30 германский адмирал повернул всю эскадру на восток и отпустил суда снабжения, которые начали уходить на юго-восток. Позднее они получили приказ вернуться на остров Пиктон. На решение Шпее повлияли 2 фактора. Он не желал рисковать, принимая бой с 2 броненосцами, о присутствии которых сообщил Меркер. Попадание в «Гнейзенау» еще более укрепило Шпее в этом. Кроме того, он верил, что его корабли быстроходнее английских, что было довольно странно, ведь адмирал превосходно знал о состоянии машин своих броненосных крейсеров. Скорее всего, он не думал, что «3 крейсера типа «Каунти» рискнут навязать бой его кораблям. Поэтому к 11.00 германские корабли построились в неправильную колонну: «Гнейзенау», «Нюрнберг», «Шарнхорст», «Дрезден» и «Лейпциг». Они повернули на юго-запад и попытались развить 22 узла. Лишь теперь Шпее понял, что в составе британской эскадры имеются 2 линейных крейсера, которые успеют перехватить его до заката.

В этот день машинные команды британских кораблей действовали выше всяких похвал. «Глазго» развел пары и снялся с якоря в 9.45. Через 15 минут за ним последовал Стоддарт на «Карнавоне», за ним «Инвинсибл» и «Инфлексибл». Последним к ожидающему у мыса Пемброк «Кенту» присоединился «Корнуолл». Когда «Инфлексибл» сообщил, что «противник уходит быстро, как только может», Стэрди скомандовал: «Погоня!» В 11.00 сумел дать ход и «Бристоль». Стэрди ясно представлял ситуацию по донесениям «Кента» и «Глазго». Позднее он сам увидел дымы 5 кораблей, корпуса которых пока скрывались за горизонтом. Стэрди понимал, что все козыри у него на руках. Его корабли имели преимущество в скорости около 5 узлов. Хотя противник находился на расстоянии около 20 миль, уже через 2 часа он будет под огнем тяжелых орудий «Инвинсибла» и «Инфлексибла». До заката еще останется более 8 часов, за это время он вполне успеет расправиться с немцами.

Со своим обычным ледяным спокойствием Стэрди оценил тактическую ситуацию и решил не спешить с началом боя. Чтобы дать максимальный ход, линейные крейсера жгли в топках одновременно нефть и уголь. Из их труб валил такой густой дым, что следить за противником было почти невозможно. Поэтому Стэрди снизил скорость до 24 узлов и приказал «Инфлексиблу» выйти на правую раковину адмиральского корабля. «Глазго» в это время находился в 3 милях у него на левом крамболе, откуда следил за неприятелем. Адмирал также приказал «Кенту» занять место у него на левом траверзе. Вскоре после 11.00 Стэрди снизил скорость до 19 узлов. Это позволило бы тихоходному «Корнуоллу», который еле выжимал 22 узла, догнать линейные крейсера. Шанс присоединиться к эскадре получил и «Карнавон», который мог дать только 20 узлов. Фактически отменив свой приказ о погоне, адмирал в 11.32 передал всем кораблям, что «команда имеет время обедать перед началом боя». Корабли покидали гавань в спешке, линейные крейсера так и остались запорошены угольной пылью. Экипажи кораблей Шпее тоже получили время пообедать, хотя немцам вряд лез кусок в горло. Они понимали, что попались в расставленную западню, и для многих из них этот обед будет последним.

Примерно в 11.30 только что вышедший из гавани «Бристоль» сообщил, что видит «угольщики или транспорты», приближающиеся к Порт Плезант. Стэрди решил, что немцы могут попытаться высадить десант на Фолклендах, и приказал Фэншо взять под команду «Македонию» и «уничтожить транспорты». Так как эти 2 корабля в бою участия не принимали, мы коротко опишем их действия. Около 15.00 Фэншо обнаружил «Баден» и «Санта-Исабель». Совершенно забыв «Боевые инструкции» Стэрди, которые недвусмысленно требовали «использовать любую возможность захватить вражеские угольщики», Фэншо, не утруждая себя лишними размышлениями, в буквальном смысле исполнил последнее распоряжение адмирала. Он снял экипажи и артиллерийским огнем потопил оба судна. «Бристоль» и «Македония» провозились с этим до 19.00, что спасло «Зейдлиц». Наступила темнота, и самое быстроходное из германских судов снабжения сумело удрать. Узнав о судьбе германской эскадры, его командир направился в бухту Сан-Хосе, где намеревался встретиться с «Дрезденом». Когда это не удалось, 18 декабря «Зейдлиц» прибыл в аргентинский порт Сан-Антонио, где и был интернирован.

На «Инвинсибле» «примерно в 12.20 капитан пришел на корму и сообщил, что адмирал решил начать бой. Матросы на палубе закричали «Ура!» Видя, что «Карнавон» находится в 6 милях за кормой линейных крейсеров и не может развить более 18 узлов, Стэрди решил начать бой, имея только 2 линейных крейсера и «Глазго». Он решил оставить позади даже делающие 22 узла «Кент» и «Корнуолл». Скорость была постепенно увеличена до 26 узлов, и в 12.47 на мачту взлетел сигнал «Открыть огонь и начать бой». Через несколько минут «Инфлексибл» с дистанции 16500 ярдов открыл огонь по «Лейпцигу», замыкающему немецкую колонну.

Старший артиллерист «Инфлексибла» вспоминал:

«Это была изумительная картина: голубое безоблачное небо над головой и голубое спокойное море внизу. Воздух был исключительно прозрачным. Два линейных крейсера на полной скорости неслись по тихому морю, оставляя за собой хвосты белой пены. Кипящая вода часто заливала палубы на корме. Масса маслянистого черного дыма валила из труб, и на его фоне резко выделялись белые стеньговые флаги. Грохот орудий носовой башни, и над полубаком взлетают тяжелые клубы шоколадно-коричневого дыма. Потом долгое ожидание, и высокие белые всплески вырастают из моря позади далекого врага».

Британские корабли шли на юго-восток, а немцы в это время двигались почти параллельным курсом чуть справа по носу. Это означало, что каждый линейный крейсер мог вести огонь только из 2 башен, то есть давать 2-снарядные залпы каждые полминуты. Англичане располагали только самыми примитивными приборами управления огнем, и потому им потребовалось около 20 минут, чтобы пристреляться.

Но фон Шпее понял, что отстающий «Лейпциг» все равно скоро получит попадание, это лишь вопрос времени. Также стало ясно, что его броненосные крейсера не смогут уклоняться от боя со страшным противником слишком долго. Поход через весь Тихий океан привел к большому износу машин «Шарнхорста» и «Гнейзенау», и они не могли развить более 18 узлов. И тогда Шпее принял решение, которое делает честь ему и всему германскому флоту, хотя, справедливости ради, следует отметить, что это был единственный тактически правильный вариант. В 13.20 он сигналом приказал «Дрездену», «Лейпцигу» и «Нюрнбергу» «покинуть строй и попытаться спастись». Как только легкие крейсера повернули на юг, сам адмирал круто развернул броненосные крейсера на ONO и открыл огонь по британским кораблям. Но Стэрди помимо ледяной невозмутимости обладал еще одним полезным качеством — даром предвидения. Кроме того, «он специально изучал тактику» (Убийственная характеристика для командного состава Королевского флота!). По пути к Фолклендским островам его корабли провели учебные стрельбы, первые с начала войны. Перед выходом со стоянки у рифов Аброльос Стэрди написал «Боевые инструкции», в которых говорилось:

«Мы можем встретить вражескую эскадру, состоящую из 2 броненосных и 3 легких крейсеров и, вероятно, нескольких угольщиков. Главной задачей линейных крейсеров будет бой с броненосными крейсерами. Британские броненосные и легкие крейсера не должны в начале боя пытаться завязать перестрелку с вражескими броненосными крейсерами. Если вражеские легкие крейсера отделятся и попытаются спастись, их задача — бой с легкими крейсерами противника... Линейные крейсера должны атаковать броненосные крейсера врага и вести бой на дистанции от 12000 до 10000 ярдов, сближаясь до 8000 ярдов, когда огонь станет эффективным. Броненосные крейсера не должны вступать в бой с броненосными крейсерами врага, пока те не будут повреждены».

Как мы видели, Фэншо забыл эти инструкции, но Люс, Эллертон и Аллен их превосходно помнили. Как только они увидели, что германские легкие крейсера поворачивают, «Глазго», «Кент» и «Корнуолл» повернули вправо и погнались за ними без специального приказа адмирала. Стоддарт сразу понял, что не угонится за ними. Кроме того, 2 броненосных и 1 легкого крейсера было вполне достаточно, чтобы уничтожить 3 легких крейсера немцев, и поэтому «Карнавон» продолжал следовать за линейными крейсерами.

В результате бой распался на 2 независимых столкновения. «Глазго», «Корнуолл» и «Кент» гнались за уходящими германскими легкими крейсерами, а линейные крейсера и примкнувший к ним «Карнавон» преследовали главные силы германской эскадры. Бой начался на параллельных курсах, когда обе эскадры шли на восток. «Инвинсибл» открыл огонь по «Шарнхорсту», а «Инфлексибл» — по «Гнейзенау». Дистанция в этот момент составляла 13500 ярдов, линейные крейсера вели огонь из 6 орудий главного калибра. Хотя неравенство в силах было колоссальным, бой не стал учебной стрельбой по мишеням. Стрельба немцев «была превосходным зрелищем. Вспышка залпа одновременно пробегала по всему силуэту корабля. Облачко коричневого дыма с яркой точкой посередине отмечало выстрел каждого орудия... Их стрельба была превосходной. Они накрывали нас раз за разом», — вспоминает один из английских участников боя. В 13.44 «Инвинсибл» начал получать повреждения. Тут Стэрди сообразил, что его намерение расстреливать противника, не подходя на дальность действия его орудий, сорвано тем, что немцы находятся под ветром. Поэтому дым из труб линейных крейсеров и пороховой дым залпов несло на противника, что сильно мешало английским наводчикам. Стэрди не знал, что «Гнейзенау» уже получил 2 попадания, в том числе в подводную часть, и что «Шарнхорст» тоже пострадал. Адмирал не желал давать противнику даже тени шанса, поэтому он повернул на 2 румба влево и увеличил дистанцию. Из-за этого в 14.00 бой временно прекратился. Стэрди попытался вывести линейные крейсера на более благоприятную позицию, но Шпее парировал его маневр, повернув под ветер и взяв курс почти точно на юг. Стэрди оставалось лишь гнаться за ним. В 14.45 дистанция снова сократилась, и бой возобновился. На сей раз Шпее не пытался уходить от противника, а наоборот, повернул прямо на британские линейные крейсера. Дистанция быстро сократилась до 10000 ярдов, и «Шарнхорст» и «Гнейзенау» сумели ввести в действие 150-мм орудия.

В этот момент на поле боя внезапно появился новый участник. Это был большой норвежский парусник «Фэрпорт», возвращающийся домой. К своему ужасу норвежцы вдруг оказались в самой гуще жестокого морского боя, причем в таком отдаленном районе океана, где этого можно было ждать менее всего. Норвежцы подняли все паруса и постарались побыстрее убраться прочь.

Стрельба немцев была очень меткой. Призовые корабли германского флота полностью подтвердили свою репутацию. В 15.15 Стэрди был вынужден описать циркуляцию, чтобы выйти из густого облака дыма, которое мешало стрелять. Дистанция увеличилась до 14000 ярдов. В этот момент осколок срезал фалы, на которых был поднят флаг Шпее. Меркер сразу запросил «Шарнхорст»: «Почему приспущен адмиральский флаг? Он убит?» Шпее немедленно ответил: «Со мной все в порядке. Вы получили повреждения?» Меркер ответил: «Дым мешает наблюдениям». После этого Шпее поднял свой знаменитый сигнал, признавая, что попытка атаковать Фолкленды, против которой возражал Меркер, была ошибочной. «Вы оказались совершенно правы». И все-таки, как бы хорошо ни стреляли немцы, начало сказываться подавляющее превосходство англичан в весе залпа — 6000 фунтов против 3000 фунтов. Германская официальная история говорит:

«Более тяжелые снаряды легко пробивали палубы казематов [германских кораблей] и вызывали огромные разрушения в нижних отсеках. [Хотя] сила взрыва была меньше, чем можно было ждать от 305-мм снарядов, повреждения постоянно росли, особенно в средней части «Гнейзенау». Тяжело пострадали казематы 150-мм орудий. Котельное отделение № 1 было затоплено в результате попадания ниже ватерлинии, и его пришлось покинуть. Открылась течь в котельном отделении № 3. В незащищенных частях корабля на носу и корме начались пожары. Тушить их помогали всплески вражеских снарядов, падающих рядом с бортом. Массы воды лились сквозь пробоины в палубах».

«Шарнхорст» тоже серьезно пострадал. Он получил большие подводные пробоины в носу и корме и сел на 3 фута. В нескольких местах на корабле пылали пожары. В 15.30 английским снарядом была снесена третья труба. Огонь германского флагмана заметно ослабел. В то же время все попадания в британские линейные крейсера ничуть не снизили их боевую мощь.

Так как многие орудий левого борта германских крейсеров вышли из строя, Шпее повернул на 10 румбов вправо, чтобы ввести в действие орудия другого борта. Но этот маневр позволил Стэрди пройти под кормой у немцев и наконец-то занять подветренную позицию. Адмирал вспоминал:

«Воздействие нашего огня на «Шарнхорст» станови-s; лось все более очевидным. Он был окутан дымом пожаров и паром. Когда разорвавшийся снаряд делал в борту большую пробоину, сквозь нее были видны тусклые отблески пожаров. Но, несмотря на все полученные удары, его стрельба по-прежнему оставалась частой и меткой».

В результате нескольких поворотов «Инвинсибл» и «Инфлексибл» поменялись целями. Старший артиллерист «Инфлексибла» вспоминал:

«Хотя множество наших снарядов попадало в «Шарнхорст», я не мог заставить его прекратить огонь. Сквозь стену брызг от недолетов мы ясно видели вспышки его выстрелов. Орудия вели огонь правильными залпами. Я спросил своего помощника: «Что, черт побери, мы еще можем сделать?» Но тут стрельба «Шарнхорста» резко прекратилась, словно кто-то щелкнул выключателем. Он повернул на нас, и мы увидели, что он имеет сильный крен. Трубы были снесены. Так как он явно тонул, мы прекратили огонь».

Стэрди вспоминает:

«В 16.04 «Шарнхорст» с поднятым флагом резко накренился на левый борт. Через минуту стало ясно, что он обречен. Крен увеличивался, и он лег на борт. В 16.17 он затонул».

Это произошло через 5 минут после того, как «Карнавон», наконец, сумел вступить в бой и дать несколько залпов из своих 190-мм орудий. Немецкий флагман затонул со всем экипажем, включая отважного адмирала.

К сожалению, Стэрди не мог прекратить бой и заняться спасением моряков с погибшего корабля — перед ним еще оставался один противник. Меркер успел получить последний приказ Шпее: «Попытайтесь спастись, если ваши машины еще действуют». Но все моряки на борту «Гнейзенау» прекрасно понимали, что судьба их корабля решена. Первая труба крейсера рухнула на вторую, а в четвертой зияла большая дыра. Фок-мачта была снесена. Повреждения котлов снизили скорость до 16 узлов, и все-таки «Гнейзенау» повернул на юго-запад, пытаясь уйти. Но 3 британских корабля, построившись кильватерной колонной («Инвинсибл», «Инфлексибл», «Карнавон»), открыли по нему огонь с дистанции 10000 ярдов. Густой дым плыл над морем, делая стрельбу исключительно трудной. Но Стэрди упрямо держал корабли в сомкнутом строю, что делало стрельбу «Инфлексибла» почти невозможной. Примерно в 17.00 его командир капитан 1 ранга Филлимор в отчаянии повернул на 16 румбов, чтобы выйти из дыма флагмана. Какое-то время он вел бой на контркурсах, а потом снова вступил в кильватер «Инвинсиблу» (Этот поступок Филлимора привел к небольшому скандалу. Команда «Инвинсибла» была возмущена тем, что «Инфлексибл» попытался якобы удрать. Филлимор после боя потребовал судебного расследования, но Стэрди заявил, что полностью удовлетворен действиями «Инфлексибла», и суд не состоялся). Избитый «Гнейзенау» держался, пока действовали его орудия. В 17.15 он добился последнего своего попадания в броневой пояс «Инвинсибла».

«В 17.30 он повернул прямо на наш флагманский корабль с сильным креном на правый борт и остановился, травя пар. Повсюду поднимались языки пламени и дым от попаданий. Я уже отдал приказ «Прекратить огонь», но прежде чем он был поднят, «Гнейзенау» начал стрельбу. Спорадический огонь вело одно орудие. В 17.40 три корабля приблизились к нему. Флаг, развевавшийся на фор-стеньге, был спущен, но флаг на гафеле оставался. В 17.50 был отдан приказ «Прекратить огонь».

Пока мы приближались, «Гнейзенау» сильно накренился и начал тонуть. Он медленно лег на борт, и экипаж получил достаточно времени, чтобы покинуть корабль. Потом он перевернулся. В таком положении он плавал еще секунд 10, а потом [около 18.00] медленно скрылся под водой. Взрывов не было, но пар и дым продолжали вырываться из-под воды и образовали небольшую тучу в том месте, где он затонул. Через несколько минут мы начали подбирать уцелевших. Около 200 человек плавали, держась за обломки и спасательные пояса».

«Гнейзенау» расстрелял весь боезапас и потерял ход, около 600 человек его команды были убиты и ранены. И только тогда капитан 1 ранга Меркер отдал приказ затопить крейсер. Он трижды крикнул «Ура!» в честь Его Величества, и команда покинула корабль. Матросы, держась за плавающие обломки, пели патриотические песни: «Песнь о флаге», «Слава тебе в победном венце» и другие. По оценкам одного из офицеров, спаслось около 270 — 300 человек, но так как температура воды была всего 39° F, то уцелели немногие. Всего «Инвинсибл» спас 108 человек, «Инфлексибл» — 62 человека, «Карнавон» — 20 человек.

Вечером Стэрди отправил письмо капитану 2 ранга Поххаммеру, старшему из уцелевших германских офицеров:

«Главнокомандующий очень рад, что вы остались живы. Мы все признаем, что «Гнейзенау» сражался исключительно отважно до самого конца. Мы очень восхищены хорошей стрельбой обоих ваших кораблей. Мы сожалеем о гибели вашего адмирала и такого большого числа офицеров и матросов. К несчастью, наши две страны находятся в состоянии войны. Офицеры обоих флотов, которые могли считать себя друзьями, обязаны выполнять свой долг перед страной. И ваш адмирал, командир и офицеры благородно исполняли его до самой смерти».

Ответ Поххаммера был не менее благородным.

«От имени всех наших спасенных офицеров и матросов я благодарю Ваше Превосходительство за ваши добрые слова. Мы сожалеем, как и вы, об имевшей место битве, так как в мирное время мы хорошо узнали английский флот и его офицеров. Мы исключительно благодарны за ваш теплый прием».

В первое время после битвы Поххаммер вел себя благородно. После возвращения в гавань Стэрди пригласил его на обед. Под конец трапезы адмирал сказал гостю, что должен предложить традиционный тост «За Короля!», но он правильно поймет Поххаммера, если тот не станет пить. Германский офицер ответил, что, принимая приглашение адмирала, он отлично помнил традицию Королевского Флота. Поэтому очень жаль, что позднее Поххаммер предложил другую версию этого эпизода. Дескать, когда Стэрди предложил свой тост, он с трудом удержался от желания разбить бокал о палубу.

Каковы же были результаты боя? «Инвинсибл» израсходовал 513 снарядов калибра 305 мм, а «Инфлексибл» — 661 такой же снаряд, что составило около 66% боезапаса. Броненосный крейсер «Карнавон», несмотря на свое недолгое участие в перестрелке, выпустил 85 снарядов калибра 190 мм и 60 снарядов калибра 152 мм — практически все по «Гнейзенау». Британский флагман «Инвинсибл» подвергся наиболее мощному обстрелу немцев и получил 22 попадания, в том числе 12 снарядами 210 мм, 5 снарядами 150 мм и 5 снарядами неустановленного калибра. 11 попаданий пришлись в бортовую броню, 2 ниже ватерлинии, 1 в башню «А», 1 в фок-мачту. Серьезных повреждений корабль не получил, на нем был ранен 1 человек. Самое странное, что наибольшие повреждения были причинены снарядами, которые не разорвались. Один попал в носовую часть ниже ватерлинии и затопил 2 отсека. Другой попал в 10 футах ниже ватерлинии под башней «Р», сделал большую пробоину и раскололся о внутреннюю броневую переборку напротив погреба. Был затоплен угольный бункер, и корабль получил небольшой крен. В «Инфлексибл» попали 3 снаряда, нанесшие небольшие повреждения 102-мм орудиям на башнях «А» и «X». На этом корабле был убит 1 человек и ранено 3.

Таким образом, решение Стэрди вести бой на больших дистанциях дало двоякий результат. Его корабли избежали серьезных повреждений, но расход боеприпасов оказался чудовищным. Совершенно неожиданно англичане выяснили, что учебные стрельбы мирного времени даже отдаленно не напоминают бой. О страданиях «Инфлексибла», которому мешал стрелять дым собственного флагмана, мы уже говорили. Старший артиллерист «Инвинсибла» лейтенант Даннрейтер жаловался, что страшная вибрация не позволяла ему пользоваться дальномерами. В результате и калькуляторы Дюмареска (примитивная система управления огнем) оказались такими же бесполезными.

Теперь посмотрим, чем завершилась погоня «Кента», «Корнуолла» и «Глазго» за легкими крейсерами немцев. Сразу после приказа адмирала «постараться спастись» они повернули вправо и начали расходиться веером, склоняясь на юг. Вероятно, им следовало попытаться вообще разойтись в разные стороны, но фон Шёнберг, Гаун и Людеке считали, что самый лучший их шанс — попытаться добраться до Огненной Земли, где можно будет пополнить запас угля. «Дрезден», хотя его скорость была номинально всего на I узел больше, быстро оторвался от своих товарищей. «Лейпциг», машины которого находились в самом скверном состоянии, начал отставать. «Кент» оказался самым левым из британских крейсеров, в центре шел «Корнуолл», на правом фланге — «Глазго». Поэтому Эллертон передал Аллену и Люсу: «Я возьму центральную цель («Лейпциг»), если «Корнуолл» возьмет левую («Нюрнберг»), а «Глазго» — правую («Дрезден»)». Но Люс, как самый старший из командиров, имел свое собственное мнение. Он передал Эллертону: «Я опасаюсь, что двигаюсь слишком медленно. Начав бой с «Лейпцигом», я считаю, что должен оставаться с вами». Люс опасался, что «Глазго» не сможет догнать «Дрезден», а «Корнуолл» — «Лейпциг». Кроме того, он прекрасно помнил действенность огня немцев. Поэтому он решил прежде всего задержать «Лейпциг», чтобы хорошо забронированный «Корнуолл» смог вступить в бой с ним. Люс немного сбавил скорость, чтобы не слишком отрываться от Эллертона, и в 14.50 с дистанции 12000 ярдов открыл огонь по «Лейпцигу» из носового 152-мм орудия. Поняв, что его корабль не уйдет от «Глазго», Гаун повернул, чтобы ввести в действие артиллерию всего борта. В ответ Люс тоже повернул, чтобы задействовать кормовое 152-мм орудие.

«Через 20 минут после того, как был открыт огонь, «Лейпциг» получил первое попадание. 152-мм снаряд попал в надстройку перед третьей трубой, пробил верхнюю палубу и взорвался в бункере, который использовали кочегары. Это привело к временному падению давления в котельных № 3 и № 4 [и временному снижению скорости. Мы сумели заделать пробоину матами и тяжелой кадкой с водой. Нашей стрельбе сильно мешало то, что можно было использовать только 3 орудия по правому борту и временами готовое орудие левого борта. На таком большом расстоянии вести наблюдение было очень трудно, и залпы следовали с большими промежутками».

Тем не менее, когда Люс приблизился на 11000 ярдов, меткая стрельба «Лейпцига» не позволила ему подойти еще ближе, чтобы ввести в действие 102-мм орудия. Командир «Глазго» решил дождаться, пока подойдет «Корнуолл». Погоня продолжалась примерно час, и дистанция сократилась до 9000 ярдов. «Глазго» получил 2 попадания. Тактика Люса была настолько осторожной, что позднее его прямо обвинили в трусости. Но Люс был отчасти прав. Если уж он решил преследовать только «Лейпциг» и дожидаться, пока откроет огонь «Корнуолл», то ему не следовало напрасно рисковать своим кораблем. Он не знал, какие повреждения получил противник, хотя один из снарядов «Глазго» вызвал на корме «Лейпцига» большой пожар, который команда не сумела потушить. Зато он видел, что «Лейпциг» обстрелял из орудий левого борта гнавшийся за «Нюрнбергом» «Кент», когда тот проходил мимо.

Эллертон сумел отдать приказ открыть огонь только в 16.17, и у него оставалось достаточно времени, чтобы уничтожить «Лейпциг» до наступления темноты. Но Люс уже не имел шансов догнать «Дрезден», так как немецкий крейсер скрылся в дождевом шквале. Кроме того, один из котлов «Глазго» был поврежден, что не позволяло крейсеру развить полный ход. Так или иначе, но крейсер Людеке ушел, чего корабль Гауна сделать не мог. Поэтому он повернул прямо на «Корнуолл» и до конца боя стрелял только по нему, не обращая внимания на «Глазго». Эллертон писал: ?

«В 16.42 «Корнуолл» попал ему в фор-марс и снес его. В 17.03 я повернул вправо и открыл огонь всем бортом с дистанции 8275 ярдов. В результате дистанция снова начала увеличиваться, и в 17.13 я повернул влево, чтобы сблизиться. Погодные условия становились все хуже... Временно мы не могли корректировать огонь, но в 17.27 крейсер возобновил стрельбу с дистанции 10300 ярдов. Потом мы сблизились до 9100 ярдов, и когда я увидел, что мы поражаем цель, то снова повернул, чтобы стрелять всем бортом... Теперь мы постоянно добивались попаданий... В 18.06 дистанция составляла уже 8000 ярдов. Вскоре после этого мы заметили, что противник горит».

Все это время по «Глазго» никто не стрелял, и крейсер не получил новых повреждений. Люс, как мог, помогал Эллертону, обстреливая «Лейпциг» с того же борта. Когда британские корабли сблизились, их огонь стал эффективным. На «Лейпциге» в районе грот-мачты пылал большой пожар, начался пожар и в носовой части. Но германский крейсер продолжал стрелять по «Корнуоллу» до 19.30. Старший артиллерист «Лейпцига»

«прошел по орудиям и выяснил, что боеприпасов не осталось. Он сообщил, что средства защиты «Лейпцига» исчерпаны. Пожары в надстройках и на нижних палубах делали пребывание там невозможным... Поэтому Гаун повернулся к минному офицеру лейтенанту Швигу и сказал: «Идите, настал ваш черед». Торпедный аппарат правого борта был подготовлен к стрельбе... С 19.50 по 19.55 были выпущены 3 торпеды, но попаданий не было, так как противник держался слишком далеко. Мы использовали свое последнее оружие...»

«Глазго» и «Корнуолл» прекратили огонь и подошли ближе, чтобы удостовериться, что «Лейпциг» тонет. Стеньговые флаги были спущены, однако флаг крейсера все еще развевался на гафеле, и Люс снова открыл огонь с близкой дистанции, чтобы добить «Лейпциг» (Сейчас он осмелел!). Впрочем, это было лишним, Гаун уже приказал открыть кингстоны. По словам штурмана «Лейпцига», поведение экипажа было превосходным. Все испытывали гордость от того, что крейсер не спустил флаг. Командир произнес короткую речь и трижды крикнул «Ура!» в честь Его Величества кайзера.

Последствия стрельбы англичан с малой дистанции оказались ужасными, хотя это было оправдано нежеланием Гауна сдаваться.

«Она буквально выкашивала столпившиеся группы людей и привела к ужасающей бойне. Многие пытались укрыться за орудийными щитами, но были изрублены на куски осколками снарядов, рикошетирующими от боевой рубки... Другие прыгали в воду и плыли к противнику, но холодная вода убивала их. Никто из них не спасся... Тем временем поднялась волна, и корабль начал раскачиваться... Сгустившиеся темнота и туман мешали видеть противника. Уцелевшие во главе с капитаном собрались на полубаке».

Именно им в 20.30 Люс передал: «Спускаю шлюпки, чтобы спасти экипаж». Когда «Лейпциг» начал крениться на левый борт, Гаун отдал приказ покинуть корабль. Крейсер быстро погружался носом. Наконец его правый винт поднялся в воздух, и «Лейпциг» ушел на дно с поднятым флагом, унеся с собой капитана. «Я очень сожалею, что этот отважный офицер не был спасен», — написал Эллертон. Всего из экипажа «Лейпцига» были спасены 7 офицеров и 11 матросов.

Эллертон и Люс отдали должное поведению противника. Люс сказал своей команде: «После боя 1 ноября нашей единственной мыслью было уничтожить тех, кто нанес поражение оружию Его Величества. И мы должны испытывать удовлетворение, так как сумели принять участие в уничтожении вражеской эскадры, которая нанесла нам поражение». «Глазго» и «Корнуолл» потопили «Лейпциг» исключительно малой ценой. Крейсер Люса получил 2 попадания, на нем был убит 1 человек и ранено 4. Хотя крейсер Эллертона получил 18 попаданий, его повреждения оказались ничтожными — только 2 затопленных угольных бункера. Однако оставалось одно маленькое, но очень существенное «но». «Дрезден» ушел, и гнаться за ним сейчас было просто бессмысленно.

Однако пока оставалось тайной, чем же завершилась погоня «Кента» за «Нюрнбергом». Вскоре после 18.00 Стэрди передал по радио, что он потопил «Шарнхорст» и «Гнейзенау», и запросил сведения от остальных своих кораблей. Первым откликнулся Фэншо. Он передал, что «Македония» возвращается в Порт Стэнли с экипажами 2 германских угольщиков. На вопрос, что делать «Бристолю», Фэншо получил приказ соединиться с флагманом. Но больше на запрос Стэрди не ответил никто. Тогда адмирал решил с линейными крейсерами двигаться к мысу Горн. Он отправил Стоддарта на помощь «Ораме», чтобы «Карнавон» мог вместе со вспомогательным крейсером прикрыть британские угольщики, приход которых на Фолкленды ожидался 10 декабря, от возможного нападения одного из пропавших германских крейсеров. В 21.30 Стэрди получил сообщение от Люса, что «Лейпциг» потоплен, и приказал «Глазго» и «Корнуоллу» идти к Магелланову проливу. Когда адмирал узнал, что крейсера почти полностью израсходовали боезапас, а «Корнуолл» вдобавок испытывает нехватку угля, то приказал им возвращаться в Порт Уильям. Здесь ему стала известна еще одна неприятная новость — «Корнуолл» не может начать погрузку угля, пока не будут осушены затопленные бункера. На всякий случай Стэрди отправил «Бристоль» осмотреть берега малонаселенного острова Западные Фолкленды. Он подозревал, что германские крейсера могут попытаться использовать его для временной стоянки.

Во второй половине дня 9 декабря на подходах к острову Статен «Инвинсибл» и «Инфлексибл» попали в густой туман. Поэтому Стэрди решил, что дальнейшие поиски в районе Огненной Земли будут бесполезны, и повернул на север. Постепенно адмирала начало серьезно беспокоить полное отсутствие новостей от «Кента». Поэтому он приказал Люсу прекратить бункеровку, взять «Глазго» и «Македонию» и отправляться на поиски. Но, прежде чем они покинули гавань, корабль Аллена был замечен с вершины Саппер-хилл. В 15.30 «Кент» бросил якорь в гавани, и Стэрди наконец узнал причину столь долгого молчания. Самым хорошим описанием действий «Кента» будет рапорт его командира. Аллен писал:

«Я пошел прямо за ним, приказав в машинное отделение развить максимально возможную скорость. Офицеры и матросы машинной команды предпринимали решительные усилия, чтобы перехватить противника. Все имеющееся дерево — трапы, куриные клетки, рундуки, вымбовки — было разломано на куски и отправлено в топки. Кочегары прекрасно ответили на мой приказ увеличить скорость. Максимальная мощность машин, показанная на испытаниях, была превышена на 5000 ЛС, и скорость должна была превысить 25 узлов. Это было совершенно невероятное достижение. Вскоре после того, как дистанция до «Нюрнберга» начала явно сокращаться, в 17.00 он открыл огонь по «Кенту» из двух ютовых орудий и левого кормового. Я ответил залпом из носовой башни на предельном возвышении, однако он лег недолетом. Первые несколько снарядов «Нюрнберга» пролетели над «Кентом» и упали за кормой, но «Нюрнберг» быстро пристрелялся, Дистанция составляла 12000 ярдов, но теперь его стрельба была замечательно точной. Снаряды падали в море вокруг нас очень близко к борту. Один снаряд попал в кормовую часть «Кента» по правому борту и взорвался на верхней палубе. Я давал залпы из 2 орудий каждые несколько минут на предельном возвышении, пытаясь достать неприятеля. Одновременно я выполнял повороты, чтобы ввести в действие 2 орудия носового каземата правого борта. Дистанция постоянно сокращалась, и в 17.09 противник оказался в пределах досягаемости моих орудий. После этого я перешел на стрельбу залпами.

Мы постепенно сближались, пока дистанция не сократилась до 7000 ярдов. «Нюрнберг» повернул на 8 румбов влево, чтобы ввести в действие все орудия левого борта. Я тоже повернул влево и сумел привести его прямо на траверз. Дистанция сократилась до 6000 ярдов, и я открыл огонь из всех орудий правого борта. Примерно четверть часа мы шли немного сходящимися курсами, пока дистанция не уменьшилась до 3000 ярдов. Стрельба «Кента» была превосходна. Наши снаряды рвались, попадая в «Нюрнберг».

В 18.02 оба корабля повернули вправо, и дистанция увеличилась до 4000 ярдов. Носовая часть «Нюрнберга» была охвачена пожаром, и он начал терять скорость. В 18.13 я прошел у него под носом на расстоянии 3450 ярдов, дав несколько продольных залпов орудиями правого борта. Я продолжал поворот вправо, и какое-то время мы шли на контркурсах. Когда он оказался примерно в 2 румбах впереди моего правого траверза, я скомандовал право на борт, чтобы остаться у него на правом крамболе. При этом все мои орудия левого борта могли вести огонь. Он практически остановился и в 18.35 прекратил огонь. Видя это, и я приказал прекратить огонь.

Я пошел прямо на него, и когда оказался на расстоянии 3350 ярдов, то увидел, что его флаг все еще поднят. Так как не было заметно, что он тонет, то я приказал снова открыть огонь из всех орудий. Через 5 минут он спустил флаг. Я немедленно прекратил огонь и застопорил машины. Он сильно сел кормой с креном на правый борт и начал тонуть. Я приказал подготовить к спуску все уцелевшие шлюпки и приготовился спасать уцелевших.

В 19.26 он лег на правый борт, перевернулся и затонул. Я видел маленькую группу людей на квартердеке, которые размахивали германским флагом. Я сделал все возможное, чтобы спасти как можно больше людей. 3 моих шлюпки были продырявлены снарядами и осколками, и плотникам было приказано отремонтировать наименее поврежденные. Примерно через 20 минут мы спустили 2 шлюпки. Хотя были подобраны 12 человек, только 7 остались в живых. Остальные скончались вскоре после того, как были подняты на борт (Младшего сына Шпее Отто среди спасенных не было).

Я оставался в районе боя до 21.00, когда почти полностью стемнело, потом поднял шлюпки и пошел к Фолклендским островам. Я ничего не мог передать по радио, так как снаряд попал в радиорубку и повредил передатчик.

Я с сожалением сообщаю, что в ходе боя 4 человека были убиты и 12 ранены. Всего «Кент» получил 38 попаданий, которые не причинили серьезных повреждений. Мы израсходовали 646 снарядов.

Я очень сожалею, если причиной таких высоких потерь стало мое сближение с противником на малую дистанцию. Если я ошибся, подведя свой корабль слишком близко к противнику, это произошло из-за моего слишком сильного желания потопить его, прежде чем он сумеет скрыться, так как до захода солнца оставалось слишком мало времени (В отличие от Люса, Аллен был полностью оправдан в том, что подвел свой корабль близко к неприятелю. «Кент» был забронирован и не мог ожидать помощи). Я не могу в достаточной степени выразить свою благодарность и восхищение поведением моих офицеров и матросов. С того момента, как впервые был замечен неприятель, и до конца боя они действовали в наилучших традициях британского флота.

В ходе боя на борту произошел один пожар в каземате A3. Снаряд влетел в орудийный порт и взорвался. Загорелись несколько картузов внутри каземата. В этот момент на элеваторе также находился картуз, но, к счастью, находившийся там сержант морской пехоты Чарльз Майерс проявил отвагу и присутствие духа. Он отбросил картуз и затопил отсек, помешав распространению огня (За этот акт героизма он был награжден Медалью за выдающуюся отвагу.). Нет сомнений, что корабль едва не взорвался. Если бы загорелся картуз на элеваторе, вспышка вполне могла поджечь остальные заряды, и огонь мог достигнуть погреба раньше, чем были бы задраены водонепроницаемые двери.

Я хочу также выразить свое восхищение отважным и решительным поведением капитана, офицеров и матросов «Нюрнберга» в бою, которое они демонстрировали до самого момента гибели их корабля. Они продолжали стрелять с большой меткостью и скоростью даже после того, как их корабль получил множество попаданий и загорелся. Отвага и дисциплина офицеров и матросов в этом бою не вызывает сомнений. Артиллерийское дело и организация службы на корабле противника были поставлены очень эффективно».

Таким образом, через 6 недель после своего ухода из Адмиралтейства Стэрди выполнил возложенную на него задачу. Хотя неприятель застиг его врасплох, что заставило бы многих адмиралов потерять голову и совершить достаточно ошибок, он добился решительной победы. Именно такими полными и окончательными победами богата история Королевского Флота. Это был чуть не последний бой, исход которого решила одна артиллерия. В нем не участвовали ни авиация, ни подводные лодки, а корабли не применяли торпеды.

Черчилль написал Фишеру: «Это ваша заслуга и ваша удача. Я должен был послать только одну гончую [то есть линейный крейсер] и «Дифенс». Этого бы хватило. Но приз был потрясающим. Ваше чутье оказалось совершенно верным». На это Фишер ответил: «Ваше письмо было приятным...» Тем не менее Первый Лорд Адмиралтейства не сомневался в значимости успеха Стэрди. Черчилль писал:

«Последствия были далеко идущими и сказались на нашем положении буквально по всему миру. Все общее напряжение спало. Все наши мероприятия, как военные, так и торговые, теперь проводились без малейших помех. Уже через сутки мы смогли отозвать в отечественные воды десятки кораблей».

Победа Стэрди громким эхом отозвалась во всех мировых столицах. Особенно рады были ей жители Фолклендских островов. Адъютант губернатора вспоминал: «Это была потрясающая победа. Прошлой ночью все добровольцы и так называемые сливки общества Порт Стэнли прибыли в губернаторскую резиденцию, чтобы выпить за Его Величество короля и Королевский Флот». Король Георг V передал адмиралу: «Я сердечно поздравляю вас, ваших офицеров и матросов с решительной победой». Адмиралтейство вторило ему: «Наши благодарности вам, вашим офицерам и матросам за блестящую победу, о которой вы сообщили». Когда 11 декабря «Инвинсибл» и «Инфлексибл» вернулись в Порт Стэнли для бункеровки, Стэрди получил аналогичные поздравления от Джеллико, французского и русского адмиралтейств. Многие его старые друзья, не зная, где он находится, передавали поздравления через его жену. Среди них был адмирал лорд Бересфорд.

«Примите мои самые теплые поздравления с прекрасным достижением от моих старых друзей и начальника штаба. Он прекрасно использовал предоставленный шанс и очень умно сразу же нашел врага. Он полностью отомстил за смерть прекрасного офицера, адмирала Крэдока...»

Однако, опомнившись от первой радости, Стэрди не забыл тех, кому он обязан победой. И того, что «Дрезден» ушел.

«Этот приказ надлежит зачитать командам кораблей, построенных по большому сбору. Главнокомандующий желает поздравить все корабли эскадры с успехом в генеральном сражении с вражеской эскадрой и благодарит контр-адмирала, капитанов, офицеров и матросов за их личный вклад в достижение этого великого успеха. Особенно примечательны были усердие и стойкость, проявленные всеми под огнем противника. Но победа не будет полной, пока не будет уничтожен уцелевший крейсер. Как только завершится приемка угля, будут организованы дальнейшие поиски».

Во время пребывания на Фолклендах Стэрди ничего не говорил о Люсе, но обращался с ним исключительно холодно. Чужие ошибки неприятно напоминали ему его собственную нерасторопность во время перехода на юг, из-за которой он чуть не упустил противника.

«Дрезден» потерял из виду своих преследователей 8 декабря около 17.00. Через пару часов из перехваченных радиограмм Людеке узнал, что «Шарнхорст», «Гнейзенау» и «Лейпциг» потоплены. О судьбе «Нюрнберга» известий не было. Так как за «Баденом» и «Санта-Исабель» гнались британские корабли, Людеке решил, что они не смогут выполнить приказ Шпее и вернуться на остров Пиктон. Так как он думал, что англичане будут караулить его у входа в Магелланов пролив, то в сумерках повернул на юг и обогнул мыс Горн. На следующее утро «Дрезден» оказался у входа в пролив Кокберн на западном берегу Огненной Земли. Во второй половине дня Людеке бросил якорь в бухте Шолль, где считал себя в относительной безопасности.

На крейсере осталось всего 160 тонн угля, поэтому Людеке отправил матросов за дровами, чтобы иметь хоть какой-то запас топлива. Но вечером 11 декабря совершенно некстати появился чилийский эсминец «Альмиранте Конделл» и напомнил ему, что он может оставаться в нейтральных водах не более 24 часов. Людеке не оставалось ничего иного, как направиться в Пунта-Аренас, куда «Дрезден» прибыл 12 декабря. Так как в свое время вспомогательный крейсер «Отранто» получил разрешение находиться в порту 51 час, то Людеке надеялся получить разрешение оставаться в порту, пока «Дрезден» не наполнит опустевшие угольные ямы. Здесь ему немного повезло. Распоряжение чилийского правительства, вообще запрещающее заправку «Дрездена» углем, пришло в Пунта-Аренас только 13 декабря. Но Людеке и сам не собирался задерживаться в порту слишком долго. Он не желал быть пойманным англичанами.

Действительно, английский консул сразу сообщил о прибытии германского крейсера. Стэрди получил его донесение рано утром 13 декабря и сразу отправил «Инфлексибл», «Глазго» и «Бристоль» к Пунта-Аренас. Командовал отрядом капитан 1 ранга Филлимор. Чуть позднее Стоддарт предложил отправить «Карнавон» и «Корнуолл» осматривать побережье на случай, если «Дрезден» ускользнет от Филлимора и попытается проскочить в Южную Атлантику. Стэрди согласился, и Стоддарт тоже вышел в море.

Стэрди 8, 9 и 10 декабря отправил в Адмиралтейство серию донесений с описанием боя, а также известил, что «Дрезден» ускользнул. Он также сообщил, что после пополнения запасов угля намерен разделить эскадру на 3 отряда, которые будут обыскивать берега Огненной Земли, Патагонии и Бразилии. Он также добавил, что корабли имеют достаточно боеприпасов, чтобы уничтожить легкий крейсер, но не смогут сражаться с тяжелыми кораблями противника. Фишер и Черчилль хотели как можно скорее вернуть «Инвинсибл» и «Инфлексибл» в воды метрополии. Но Фишер при этом желал оставить Стэрди на Фолклендах, хотя охота за одиноким крейсером не требовала руководства вице-адмирала. Черчилль без труда угадал тайные мотивы такого предложения. Мстительный Первый Морской Лорд не желал видеть дождь почестей, который прольется на ненавистного ему Стэрди. Фишер хотел, чтобы тот вернулся, лишь когда угаснут первые восторги. Но 13 декабря Адмиралтейство приказало Стэрди возвращаться в Англию с линейными крейсерами. «Кент» и «Орама» должны были отправиться на Тихий океан, «Канопус» должен был караулить рифы Аброльос. Охотиться на «Дрезден» предстояло Стоддарту с остальными кораблями.

Когда Адмиралтейство узнало, что «Дрезден» заправился в Пунта-Аренас, оно было вынуждено передать Стэрди: «Ваша цель не интернирование, а уничтожение... Продолжайте погоню». На это адмирал ответил, что 16 декабря выходит в Англию на «Инвинсибле», оставив «Инфлексибл» искать «Дрезден» до 29 декабря, когда линейный крейсер должен был вернуться на Фолкленды для новой заправки.

Но Людеке ускользнул. И тогда гнев Фишера вспыхнул с новой силой. 18 декабря Адмиралтейство приказало Стэрди немедленно возвращаться. Приказ завершался двусмысленной фразой: «Приготовьте полный отчет о причинах ваших действий после боя...» Хотя Стэрди одержал победу, Фишеру этого было мало. 20 декабря он написал Джеллико: «Преступная глупость Стэрди, не пославшего корабль сразу после боя в Пунта-Аренас, лишила нас легких крейсеров, которые сейчас охотятся за «Дрезденом». Но Стэрди сделал вид, что не заметил яда в послании Фишера. Он спокойно ответил, что «Инфлексибл» последует за «Инвинсиблом» к Сент-Винсенту, где пополнит боезапас. Это было особенно важно, так как адмирал получил сообщения, что «имеются явные признаки присутствия «Мольтке», «Зейдлица» и «Фон дер Танна» в пределах дальности радиосвязи от Монтевидео». Стэрди предложил вернуть «Инвинсибл» на Фолкленды, чтобы соединиться с «Инфлексиблом» и «Аустралией» (Этот линейный крейсер в декабре 1914 года получил приказ следовать в Англию и по пути остановился на Фолклендах.). Но эти предосторожности оказались излишними, так как Адмиралтейство через несколько часов передало Стэрди: «Упомянутые вами корабли 16 декабря находились в Северном море».

На какое-то время Фишер утихомирился, но 3 января пришел новый приказ Адмиралтейства.

«Объясните, почему «Инвинсибл», «Инфлексибл» или какие-то другие ваши корабли сразу после боя не пошли к Пунта-Аренас, чтобы телеграфировать Адмиралтейству. А также получить информацию от британского консула, учитывая ненадежность беспроволочного телеграфа на вашей эскадре».

Стэрди кратко ответил: «Причины указаны в моем донесении от 18 декабря». Фишер повторил свой вопрос, указав, что полученные объяснения его не удовлетворяют. Наконец терпение Стэрди лопнуло. Многие адмиралы протестовали бы в более сдержанных выражениях, но Фишер его просто достал.

«Первое: Рапорт о бое был передан по беспроволочному телеграфу через станцию на Фолклендских островах в Монтевидео, а оттуда прямо в Адмиралтейство... Если бы корабль был направлен в Пунта-Аренас, Адмиралтейство не получило бы рапорт так быстро, как это произошло на самом деле. Далее, если бы корабль прибыл туда, он был бы вынужден покинуть порт через 24 часа, то есть до прибытия «Дрездена».

Второе: В Пунта-Аренас информации о передвижениях германского корабля было меньше, чем я смог получить.

Третье: Все признаки указывали на то, что «Дрезден» на какое-то время скроется. Как я понял, он делал это в необитаемых районах Огненной Земли, где был обнаружен «Альмиранте Конделлом», который направил его в Пунта-Аренас.

Четвертое: Так как ожидалось, что [судно снабжения] «Зейдлиц» находилось вместе с германскими угольщиками, следовало в первую очередь осмотреть районы мыса Горн и Фолклендов до возвращения кораблей на бункеровку. Только после этого можно было организовать регулярные поиски.

Пятое: «Инвинсибл» и «Инфлексибл» требовались для осмотра этих обширных районов, и я считал маловероятным, что «Дрезден» проследует в Пунта-Аренас.

Их Лордства выбрали меня главнокомандующим для уничтожения 2 вражеских броненосных крейсеров, и я приложил все мои способности для выполнения их приказов. Почтительно сообщаю, что 3 отдельные телеграммы с требованием объяснений моих действий после боя были для меня неожиданными».

«Инвинсибл» был вынужден зайти в Гибралтар для небольшого ремонта в доке, и прибыл туда И января. 16 января обстоятельный рапорт Стэрди был получен Адмиралтейством, и Черчилль решил, что победитель не заслуживает никакой критики, а наоборот, достоин повышения. 21 января Стэрди получил приказ Первого Лорда Адмиралтейства о назначении командиром 4-й эскадры линкоров. Но злоба Фишера еще не угасла. Когда Стэрди прибыл в Лондон и явился в Адмиралтейство, Первый Морской Лорд продержал его в приемной несколько часов и выделил для беседы всего 5 минут! При этом он ухитрился не сказать ни слова об успехе Стэрди. Он лишь указал на бегство «Дрездена» и на то, что ему 3 раза пришлось передавать приказ о возвращении. Узнав, что Стэрди приглашен в Букингемский дворец на аудиенцию к королю, Фишер вообще потерял голову. Он приказал Стэрди немедленно отправляться с Скапа Флоу к месту новой службы. Но Стэрди все-таки задержался в Лондоне на двое суток.

После публикации рапорта Стэрди в «Лондон Газетт» Фишер снова впал в истерику, однако ему так и не удалось серьезно принизить заслуги Стэрди. Простые англичане восприняли известие о победе с восторгом и гордостью. Стэрди получил массу писем вроде этого:

«Известие о вашей победе — самая лучшая новость, которую я когда-либо получал... То, что все это было сделано так быстро, делает ваш успех триумфальным. Я разделяю вашу радость в большей степени, чем могу это выразить словами...»

Первым в списке награжденных королем за этот бой стоял, разумеется, Стэрди. Он был произведен в баронеты и стал первым морским офицером за последние 100 лет, который получил дворянский титул за победу в бою. Дальнейшая служба Фредерика Чарльза Доветона Стэрди протекала гладко, но не была отмечена особыми событиями. В 1921 году он получил звание адмирала флота и скончался в 1925 году в возрасте 66 лет.

Поиски «Дрездена» затянулись еще на 3 месяца после ухода «Инфлексибла». Людеке отвлек на себя значительные силы противника, но ничего больше сделать не сумел, ему явно не хватало талантов фон Мюллера. В отличие от командира «Эмдена» Людеке предпочитал не искать уголь, а ждать, когда ему топливо доставят. Однако он все-таки отверг предложение германского консула в Пунта-Аренас об интернировании крейсера. Вместо этого он отправился в незаметную бухту Хьюитт, где находился до 26 декабря. После этого Людеке перешел в еще более тихую бухту Вейхнахт. 19 января к нему присоединилось судно снабжения «Сиерра Кордоба», которому 26 декабря посчастливилось ускользнуть от «Карнавона». Британский крейсер заметил германский транспорт в чилийских водах, но тут же крутился чилийский эсминец. Однако, по мнению Людеке, запасы угля на «Сиерра Кордобе» были слишком малы. Он решил дождаться прибытия хотя бы одного нейтрального угольщика, которые должны были прислать ему германские агенты. Действительно, в море вышли «Гладстон», «Жозефина», «Элена Вюрманн», «Бангор» и «Готтиа». Но на борту первого вспыхнул мятеж, второй был захвачен 6 января «Карнавоном» возле Фолклендских островов, третий был потоплен «Аустралией» в том же районе, а последние 2 просто опоздали.

21 января Берлин передал приказ «Дрездену» попытаться вернуться в Германию. Людеке отказался по многим причинам, но самой главной была все та же проблема с углем. Он передал, что попытается прорваться к западным берегам Южной Америки, чтобы вести крейсерскую войну в Вест-Индии. Он гораздо охотнее продолжал бы отстаиваться у берегов Чили, но опасался, что британские крейсера рано или поздно найдут его. Поэтому 14 февраля вместе с «Сиерра Кордобой» он вышел в море. 19 февраля крейсер оказался в 200 милях южнее острова Хуан-Фернандес. По каким-то причинам Людеке решил, что найдет здесь множество британских торговых судов. Но за 3 недели ему встретилось лишь одно парусное судно «Конвей Кастл» с грузом ячменя. Приняв последний уголь с «Сиерра Кордобы», Людеке отправил транспорт в Вальпараисо, откуда тот 3 марта снова вышел в море с грузом 1200 тонн угля, якобы в Кальяо.

Именно такая сверхосторожность объясняет провал всех попыток англичан поймать «Дрезден». Когда 14 декабря стало известно, что крейсер покинул Пунта-Аренас, Филлимор решил, что он направляется в Тихий океан. «Инфлексибл», «Глазго» и «Бристоль» обшарили чилийское побережье, но никого не нашли. «Карнавон» и «Корнуолл» обшаривали сначала побережье Южной Америки, а потом Огненную Землю. Стоддарт, возглавивший поиски, принялся методично осматривать каждый клочок побережья, что требовало массу сил.

Когда 9 января «Карнавон» вернулся на Фолкленды для бункеровки, Стоддарт был полностью сбит с толку. Прошел целый месяц безуспешных поисков. «Глазго» караулил восточный вход в Магелланов пролив, а «Бристоль» — западный, но никаких признаков присутствия «Дрездена» они не обнаружили. Адмиралу также приходилось помнить, что где-то болтается вспомогательный крейсер «Принц Эйтель-Фридрих». Другой вспомогательный крейсер «Кронпринц Вильгельм» находился слишком близко к важнейшему району Пернамбуко, где после появления эскадры Шпее регулярное патрулирование не велось. Адмиралтейство приказало ему отправить «Корнуолл» к острову св. Елены охотиться за призраком «Карлсруэ». Несчастный Стоддарт буквально разрывался на части.

Стоддарт провел поиск вдоль восточного побережья Южной Америки до скал Аброльос. Но результат оказался не тем, которого адмирал ожидал. 22 февраля его флагманский крейсер налетел на подводную скалу и, чтобы не затонуть, был вынужден выброситься на мель. Но в это время британский консул сообщил, что немцы в Пунта-Аренас продолжают собирать различные припасы, поэтому «Дрезден» должен находиться где-то неподалеку. Стоддарт отправил на поиски «Кент», «Глазго» и «Бристоль».

Наконец англичанам повезло. Адмиралтейство расшифровало телеграмму немецкого агента, в которой говорилось, что 5 марта «Дрезден» будет встречаться с угольщиком в 300 милях западнее Коронеля. Утопающий хватается за соломинку, и Люс отправил «Кент» для проверки этого сообщения, хотя надежды были более чем призрачными. Аллен прибыл в указанный район только 7 марта и ничего не нашел. Однако на следующий день «Кент» заметил противника. Это оказался не угольщик, а сам «Дрезден». Хотя британский крейсер развил скорость 21 узел, Людеке ушел от погони.

Тем временем к Люсу присоединился вспомогательный крейсер «Орама», и он решил осмотреть остров Мае-а-Тиера в архипелаге Хуан-Фернандес. Но тут Люс перехватил еще одну радиограмму немцев, в которой говорилось, что «Дрезден» ожидает угольщик на главном острове архипелага Мас-а-Фуэра. Германский крейсер действительно бросил якорь в бухте Камберленд 9 марта в 8.00. Чилийский губернатор поднялся на борт крейсера и сообщил Людеке, что тот может находиться здесь не более 24 часов. Людеке ответил, что просто не сможет выйти в море, так как в бункерах «Дрездена» осталось всего 100 тонн угля. Этой же ночью пришла радиограмма из Берлина: «Его Величество кайзер оставляет на ваше усмотрение спуск флага» (то есть интернирование). Для Людеке этого было достаточно. Он сообщил губернатору, что будет дожидаться прибытия чилийского военного корабля, чтобы покончить с формальностями. Однако при этом он отказался вывести из строя машины «Дрездена». 12 марта он отправил на паруснике 4 офицеров в Вальпараисо, чтобы те смогли избежать интернирования. На рассвете 14 марта «Глазго» и «Орама» подошли к острову с запада, а «Кент» приблизился с востока. Они увидели «Дрезден», стоящий под самым берегом в бухте Камберленд. Люс в свое время спасся после гибели эскадры Крэдока, и его действия в бою у Фолклендов вызвали резкое неудовольствие Стэрди, так как именно он позволил «Дрездену» скрыться. Поэтому сейчас он не колебался и немедленно забыл всякие пустые бумажки, вроде международных законов. Люс помнил приказ Адмиралтейства: «Целью является уничтожение, а не интернирование». В 8.50 «Глазго» подошел на расстояние 8400 ярдов и открыл огонь и добился попаданий первыми же двумя залпами. Единственное, что сделал Люс — это удостоверился, что здания чилийского поселка не находятся на линии огня. «Дрезден» вполне мог согласиться на почетную капитуляцию, но это противоречило германским традициям. Когда в бой вступил «Кент», Людеке открыл ответный огонь. Однако германский крейсер стоял на якоре, и его тактическое положение было просто безнадежным. Через 3 минуты он получил серьезные повреждения, и Людеке поднял белый флаг.

Германский экипаж начал покидать корабль, и Люс приказал прекратить огонь. Он решил дождаться катера с парламентером для переговоров. Существуют две версии того, что произошло на борту «Глазго» после прибытия лейтенанта Канариса. Немцы утверждают, что Канарис протестовал против нападения в нейтральных водах. По его заявлению, «Дрезден» не мог выйти в море из-за повреждения в машинах. На это Люс ответил, что имеет приказ уничтожить германский крейсер, где бы он не находился, а вопросы международного права пусть рассматривают правительства. Он спросил, спустил ли «Дрезден» флаг, на что Канарис ответил, что флаг все еще поднят на флагштоке. Английская версия говорит, что Канарис протестовал против нападения на том основании, что «Дрезден» интернирован. Люс ответил, что это неприкрытая ложь, и что он требует безоговорочной капитуляции.

Какая именно версия ближе к истине, не имеет значения. Людеке отправил Канариса на переговоры с единственной целью — выиграть время для уничтожения крейсера. Он не мог допустить, чтобы «Дрезден» попал в руки англичан. Пока Канарис препирался с Люсом, Людеке свез на берег всю команду. В 10.45 со страшным грохотом взорвался носовой погреб «Дрездена». Британские крейсера подошли на расстояние одной мили, чтобы пронаблюдать за гибелью «Дрездена». Германская команда, стоя на берегу, разразилась радостными криками, видя гибель своего корабля. Но то же самое сделали и английские команды. «Дрезден» затонул под двумя флагами — белым и германским.

8 человек из команды «Дрездена» погибли, 16 были ранены. Так как на острове не было госпиталя, Люс благородно отправил их в Вальпараисо на борту «Орамы», не настаивая на интернировании. Людеке и остальным немецким офицерам пришлось дожидаться прибытия чилийского военного корабля, который перевез их в лагерь для интернированных. Впрочем, порядки там были довольно мягкими, и многие немцы сумели бежать. Первым стал, конечно же, лейтенант Канарис. Международный скандал утих довольно быстро. Британское правительство указало, что «Дрезден» неоднократно нарушал чилийский нейтралитет, поэтому капитан 1 ранга Люс был вынужден также нарушить его. Тем не менее, правительство Его Величества искренне сожалеет о происшедшем. Извинения были приняты, и на этом одиссея эскадры адмирала фон Шпее завершилась.

Дальше